Он почти изменил мiр (Acting president) (СИ)

Глава 1. Американский гамбит

«Роль вице-президента можно сравнить с человеком

в каталептическом припадке; он не может говорить;

он не может двигаться; он не испытывает боли;

он прекрасно осознает все, что происходит,

но не принимает в этом никакого участия»

Томас. Р.Маршалл

Из книги Девида Дж. Беннетта «Он почти изменил мир: жизнь и время Томаса Райли Маршалла». ИД «Фриман и Костелло». Индеанаполис. 2007 г. (по русскому изданию М. «ИД Сытина», 2009 г., перевод В.А.Сергеев, виконт)

В истории многие достойные имена бывают незаслуженно забыты. Одно из таких — имя нашего земляка Томаса Райли Маршалла — 28-го вице-президента САСШ. Как бы предрекая беспамятство потомков, сам Т.Маршалл шутил: «Было у индианца два сына. Один ушел в море, второй стал вице-президентом. Больше об обоих ничего не слышали».

Томас Маршал происходил из известной в Индиане семьи и был хорошо образован. Виски поначалу губило провинциального адвоката, но спасенный своей преданной женой Лоис, Маршалл начал свою стремительную политическую карьеру, которая менее чем за пять лет привела его из юристов маленького городка в вице-президенты больших Соединённых Штатов. Именно на этом посту Маршалл столкнулся с самым отчаянным выбором в истории американской политики.

Спущенный приснопамятным президентом Вильсоном в буйное море Первой мировой войны линкор «Америка», уворачиваясь от волн, старался не разбиться о послевоенные скалы, когда руки его капитана ослабели. Движимые любовью женские руки пытались ему помочь, но в отсеках начинался бунт, а другие корабли закрывали фарватер. Офицеры пытались навести по постам порядок, но что твориться в превращенной в лазарет рубке никто не знал, и не понимал: какой это грозит бедой.

Буквально тремя годами ранее подобный хаос охватил Францию и начинался в России. Но в обеих Империях нашлись люди и силы, перехватившие штурвал и уведшие свои корабли с опасного маршрута. Впрочем, та же Франция не спаслась бы без русско-римской абордажной команды. Собственно, первый пантократор Михаил, приняв корону Российскую из рук испуганного брата своей смекалкой и решимостью спас весь «флот» Антанты от надвигающейся гибели. Конечно, и помощь САСШ той же Франции была велика, но именно «русский корабль» переломил ход сражения.

Томас Маршалл не был сторонником участия в войне. Его фраза «А зачем нам Польша?», стала народной. Но он следовал курсом своего президента и выполнял многие его поручения. Будучи юристом и убеждённым демократом Томас считал себя служащим, главой Сената и не испытывал жажды власти. В отличие от того же Михаила Великого у Маршалла не было «долга крови», он знал своё место, которое ему определил народ и не хотел быть узурпатором. И можем ли мы поставить ему вину то, что он был тогда более законопослушен, чем решителен?

Нью-Йорк, САСШ. Особняк семейства Б. Баруха. 10 июня 1920 г.

— Берни, ну хоть ты скажи, наконец, ей! — с этими словами, распахнув дверь кабинета, на пороге возникла жена.

— Энни, ну что у вас опять случилось? — Бернард добродушно отложил в сторону биржевые сводки. Вообще-то жена раньше никогда не позволяла себе без стука входить в кабинет: сама звонила или стучала, а чаще посылала слуг. Но после весенней поездки Сайлинга в Россию многое изменилось. Младший брат взял в турне не только свою жену с детьми, но и напросившуюся двадцатилетнюю племянницу. После возвращения дочь изменилась, и каждый день росло напряжение между ней и матерью.

Энни была образцовой женой, на людях кроткой и учтивой, но он знал силу её характера. Белль же всегда была своенравным ребёнком, но уважала родителей, подчинялась ему, слушала мать, подражая Энн до поры как примеру. Впрочем, он всегда был умеренно строг, и чаще потакал капризам дочери, видя в них шанс, раскрыть её таланты. Увлечение Белль конным спортом, охотой или рыбалкой не было чем-то удивительным для женщин их круга, как и желание сесть за руль автомобиля или штурвал самолета. Они могли позволить себе и своим детям такие увлечения. Но он уже давно видел, что, в отличие от сверстниц, и той же Энн, для дочери это не был просто шик или приятная забава. Она всегда стремилась быть лучшей и соревновалась исключительно с мужчинами, не делая себе поблажек, но и не выказывая никакой женской солидарности.

— Белль, оставляет нас! –

— Энни, ей уже скоро двадцать один, и она будет совершеннолетней.

— Берни! Она девушка. Из хорошей семьи. И хочет одна уехать за океан. И учиться в этом новомодном Константинопольском университете!

— Да? Похвально. На кого же?

— Пап, я хочу поступить на медико-биологический факультет! Продолжу дело дяди Германа и деда — подошедшая Белль подала голос из-за спины матери. Барух посмотрел на жену.

— А ты спроси: у кого она хочет учиться! — язвительно вспылила Энн.

Бернард чуть склонил голову и поднял правую бровь, вопросительно посмотрев на дочь.

— Я хочу поступить на курс профессора Гедройц — спокойно ответила Белль.

— У Веры Гедройц, Бернард! У этой, у этой… — жена мучительно подбирала слово.

Бернард поднял руку.

— Я знаю, дорогая! — Причем практически всё, уже мысленно добавил он. Перед встречей с Михаилом на Мраморном острове ему представили подробную справку о каждом в царском окружении. И уж биографию врача дважды спасшего императора обеих империй его агенты изучили вдоль и поперек.

Дело принимало неожиданный оборот. Он и его компаньоны, конечно, искали подход к Михаилу. Он был тайной для тех, для кого не было в мире тайн. И подход через врача был веками проверен. Но Гедройц… Михаил был странно безразличен к её манере изображать из себя мужчину, относясь к этому, как писали информаторы, «как к обыденности». При этом она не входила в ближний круг, хотя возможно знала что-то. Император мог что-то в бреду и наговорить. Свой человек рядом не помешал бы. Но дочь…

До не давнего времени, молодая волчица знала только свой прайд. А теперь она, похоже, увидела широту прерий, и её больше не устраивал прежний, родительский мир, она повзрослела, захотела строить свой, где её будут ценить саму по себе, признавая её право личной охоты.

Пауза явно затянулась. Белль стояла в проеме двери, супруга сидела с набухшими глазами в кресле.

Вот зачем это сейчас ему! Месяц ушел на то, чтобы не дать двум Джонам (Моргану и Рокфеллеру) сцепиться как бульдогам после взрыва на Уолл-Стрит. А шакалам газетчикам до сих пор приходится костями и палками объяснять, чтоб молчали о болезни Президента до времени. А тут ещё и в семье… Впрочем, об этом можно подумать и завтра. Может быть, ещё нужно будет благодарить Яхве, за подаренные возможности.

— Успокойтесь! До поста я решу этот вопрос. — ровный голос Бернарда Баруха не допускал возражений.

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОМЕЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. МРАМОРНОЕ МОРЕ. ОСТРОВ ХРИСТА. РЕЗИДЕНЦИЯ ИХ ВЕЛИЧЕСТВ. 10 июня 1920 года.

Маша устало откинулась на спинку кресла. Толку с того, что оно вращается, как офисные кресла из будущего? Разве сильно меньше устаешь? Может делать пока не умеем?

Опять вдалеке от мужа. Почти две тысячи километров разлуки. Тяжело. Он нужен в Москве. Ей там плохо. Токсикоз. Паршиво.

Очередной день с отчетами, планами и прочими документами. И почему обыватель считает, что жизнь Императрицы — это сплошные балы, увеселения и прочие развлечения? Когда она в последний раз была на настоящем балу? В Риме, в русском Палаццо Венеция, в далеком 1917 году? Она уж и не помнит точно, если честно.

Царица с ненавистью посмотрела на папку с заголовком: «Отчёт о мерах по подготовке средней полосы России к увеличению сбора пищевых грибов». Должна ли этим заниматься Императрица двух Империй? А чем она должна заниматься? Балами? Светскими сплетнями? Театральными постановками? Изучением скандалов в высшем обществе? Детьми, в конце концов?!

Маша невесело усмехнулась. Да, хорошо бы. Но Миша говорит, что в следующем году случатся страшный голод и засуха. В его истории погибли миллионы подданных. И речи не могло быть о том, чтобы пустить ситуацию на самотёк. Муж готовится к большой войне. Она готовится к великой засухе. Раз уж вышла замуж за попаданца, то, как говорит народная пословица, тяни гуж и не говори, что не дюж. Впрочем, когда она выходила замуж, она никак не могла знать о том, что будущий муж — попаданец из далёкого будущего, хотя, это и всё равно уже. Спроси её сейчас о том, вышла бы она за Михаила замуж, она бы лично убила любого, кто в этом бы усомнится. Она не просто без ума влюблена в собственного мужа, но и считает его одним из величайших людей за последние тысячи лет. Женщины имеют свойство тянуться нутром своим к выдающимся мужчинам, даже не зная об этом. И ей повезло найти своего МУЖЧИНУ и своего ВОИНА.

Носить в себе его третьего ребёнка, присматривать за своими детьми и его двумя старшими сыновьями, следить за выходками своей младшей сестры, которая учится с сыновьями Императора в одном классе в легендарном Звёздном лицее, рулить огромным количеством социальных, образовательных и медицинских вопросов в Ведомствах Императрицы Марии, и… заниматься грибами.

Смешно? Или ирония?

Вообще же, тема грибов, с точки зрения интересов Империи, была весьма интересной. Это и раньше было весьма и весьма, а уж сейчас… В Империи, которая раскинулась от Балтики и до Тихого океана, от Северного Ледовитого и до Средиземного моря, а, по факту, и до Индийского океана. Империи, в которой 195 дней в году являются для большинства населения постными, а значит, большинству подданных мясо есть нельзя, со всеми вытекающими запросами в части рациона. Тут одной брюквой не обойдешься. В Империи, в которой два года подряд предстоит неурожай и каждый продукт на вес золота, в том числе и грибы.

Да, развёрнуты целые плантации, гигантские теплицы по выращиванию тех же шампиньонов, но этого всего слишком мало. Огромное количество губерний, где лесов или просто нет, или они настолько жалки, что нельзя вот так собраться всей деревней и пойти в лес по грибы, запася не только себе на сезон, но и на продажу, да так, чтобы вырученных денег общине хватало на всё про всё. Для всех этих нелесных губерний грибы знакомы исключительно в купленных на ярмарке бочках или в виде нанизанных на нитку в сушёном виде и купленных там же.

Кроме того, все эти опята, белые грибы, шампиньоны и прочие подберёзовики с лисичками — отличный экспортный продукт. Та же Германия готовы закупать российские грибы просто в огромных количествах, консервируя их и продавая в третьи страны. Конечно, русские купцы и промышленники пытаются перехватить инициативу и наладить собственное производство, но пока это не так просто. Хотя, Миша и щедро вкладывает деньги в развитие этого направления.

Но, главное всё же, это подготовка к голоду. Лучше уж грибы, чем лебеда. Да и грибы с лебедой лучше, чем ничего.

Делалось всё, что только возможно. Деревня насыщалась техникой и сельхозинвентарём. Агрономы, трактористы, механики и прочие механизаторы. Удобрения. Всё остальное. Но явно не хватало. Всего не хватало. Но, мы прорвёмся. Иначе…

Стук в дверь.

Устало:

— Да!

Фрейлина Любушка Орлова сделала придворный книксен:

— Государыня, княгиня Емец-Арвадская по вашему повелению.

Маша кивнула:

— Да, Любовь Петровна, просите.

В дверях показалась верная Натали. Когда-то очень давно, целых почти три года назад, она впервые познакомилась со своей фрейлиной. Тогда всего лишь поручиком Сил Специальных операций генерала графа Слащева. Героиня и звезда многих балов, скандалов и спецопераций, в том числе и тех, что перевернули Великую войну. Множество орденов и медалей. Потупившийся скромный взгляд. И именно она решительно вытянула тогда Машу из прострации и хандры, вытащив Императрицу на стрелковый полигон, именно она всегда была рядом во времена тревог и заговоров, всегда была готова за свою Императрицу не просто убить и зарезать любого, не просто умереть за неё, но и стать верной спутницей своей Госпожи. Стать её самым доверенным лицом. Лицом, всегда говорящим правду Императрице.

— Что скажешь, Натали?

Секундная пауза.

— Вы устали, Ваше Величество. Ваши придворные вам молчат, но это горькая правда. Вы плохо выглядите. Вам нужен отдых.

Маша трёт глаза.

— Я знаю, Натали. Токсикоз, да и работы много. Как, впрочем, и всегда. — Царица невесело усмехнулась. — Только вот не говори мне о том, что нужно поехать на воды и там отдохнуть. Куда я поеду с этого райского Острова? В Романов-на-Мурмане? Во Владивосток?

Княгиня хмуро пожала плечами.

— Я не знаю, Ваше Величество. Если будет на то ваше благоволение, я подыщу для вас отличное место отдыха на Средиземном море.

Царственный скепсис.

— Нет, Натали, мы и так в Средиземноморье. А дела от меня никуда не денутся даже там. Итак, что у нас с делами?

Княгиня Емец-Арвадская, в девичестве потомственная дворянка поручик ССО Наталья Николаевна Иволгина, склонила в поклоне голову и раскрыла папку.

— Государыня. Отчет, в том числе и финансовый, о деятельности женских организаций в Европе, США и Латинской Америке подготовлен и Вашему Величеству остается лишь пожелать с ним ознакомится.

— Позже, Натали, позже. Что там, если двумя словами?

Кивок.

— Ваше Величество, в Европе всё довольно неплохо. Женские газеты пользуются популярностью, манифестации за права женщин проходят регулярно, там, где это необходимо, мы ведём работу в части предоставления дамам прав, равных с мужскими, в том числе и избирательных прав.

Маша слушала, кивала, задавала вопросы, уточняла. Только несведущий человек может подумать, что это ерундовый вопрос взбесившихся барышень. Точно так, как в далеком будущем «демократии» разыгрывали карту «прав человека», так и в этом времени Россия разыгрывала накопившееся взрывное недовольство женщин по всему цивилизованному миру относительно ущемления своих прав. И пусть какие-нибудь ткачихи пока и молчали в свою тряпочку, ограничиваясь какими-нибудь забастовками, то вот высшее общество и средний женский класс уже не были готовы мириться с таким положением вещей. Они требовали ПРАВ.

— И, пока главным слабым регионом для нас являются Соединенные Штаты Америки. Суфражистки там очень сильны, но Лига женщин-избирательниц прочно держится Керри Чапмен Кэтт. Она же возглавляет Интернациональный суфражистский альянс, и мы пока не взяли верх в этой организации. Радикалы же из Национальной женской партии финансируются и контролируются Альвой Белмон бывшей женой Уильяма Кассема Вандербильда. Она наш союзник, но полностью самостоятельна. Нам же нужна там фигура уровня синьоры Доленс из Рима…

Нью — Йорк. САСШ. The New York Times. 11 июня 1920 г.

Платформа принята на позициях Анти-Вильсоновской лиги; "Моя победа", говорит Джонсон…

Специальный репортаж со съезда Республиканской партии.

ЧИКАГО, 10 июня. Замечательная способность Республиканской партии, собравшись вместе гармонизировать горькие разногласия и преодолевать препятствия на пути партийной солидарности, сегодня была продемонстрирована снова. Партия, представленная в своих избранных делегатах на съезде, сегодня вечером объединена, но она объединена на основе компромисса, который оставил след неудовлетворенности.

Различия между главными фракциями республиканцев по Стокгольмскому миру, Международному суду, Польше и Японии были скорректированы, и конвенция сегодня вечером официально приняла свою предвыборную платформу.

В результате Республиканская партия сделала «американизм», нейтралитет, Международный банк послевоенной реконструкции и Международный трибунал первостепенной проблемой президентской кампании. Отныне это чистая борьба между принципом президента Вильсона об урегулировании международных споров через сотрудничество наций и принятым республиканским съездом сегодня вечером принципом, что Соединенные Штаты, исключая патронат над странами Америки, должны держаться в стороне от участия в мировых делах. В этом республиканцы видят и решение проблем в экономике, в которых они винят самочинно втолкнувшего Штаты в Европейскую войну Вильсона.

Неспособность республиканцев включить в свою платформу какую-либо позицию, касающуюся ирландской свободы, была жестоким ударом по ирландским лидерам в Америке. Особенно горько было Имону де Валера, президенту ирландского республиканского правительства, который видел всё сам и до последнего не мог поверить в это.

Вашингтон, округ Колумбия, САСШ, Капитолий. 11 июня 1920 г

— Дэвид (1)! Рад тебя видеть! — вице-президент встал и вышел из-за стола, определяя неформальность общения. Вошедший был заметно выше его и шире в кости. Но по возрасту, да и в государственной иерархии преимущество было у хозяина кабинета. Однако, Маршалл хорошо знал своё действительное место. Впрочем, он всегда считал, что работает главой Сената, потому вошедший никогда не работал под его руководством. До вчерашнего дня.

— Томас, здравствуй! Я тоже рад встрече, — в голосе министра казалось было меньше радушия, но чувствовалось легкое замешательство от столь артистичного приема. Мужчины обменялись рукопожатиями, и вице-президент показал на два кожаных кресла.

— Проходи, присаживайся -

Приглашающий жест скорее был направлен на стоящий между двумя кожаными креслами сигарный столик, но Дэвид мысленно продолжил движение руки и решил, что ему предлагают сесть слева, на традиционное для гостей место. Хьюстон раньше не заходил в кабинет председателя Сената, а на общих встречах слева всегда сидел Маршалл. Понятно, что слева не от него Дэвида Хьюстона, а слева от президента.

— Садись, садись, — хозяину кабинета ещё раз пришлось поторопить гостя. Дэвид, наконец, сел.

— Всего два месяца был в Европе, а уже думаешь сколько раз нужно снимать передо мной шляпу? — пошутил Томас. Министр поёжился — Маршал славился умением остро шутить.

— Я оставил её в гардеробе, — попытался парировать Хьюстон.

— Оу! Вижу: съездили вы хорошо! — уже искренне улыбнулся Томас.

— Да, Хэлен понравилось, — уже более расслаблено сказал Дэвис.

— Кофе? Сигару? — Маршалл начал прощупывать ожидаемую гостем длительность договора.

— Кофе. Но и от запаха табака я не откажусь, — уточнил Хьюстон, он бы и от виски не отказался, но знал что Маршалл уже давно не пил.

— Хелен в Москве понравились эти ароматические сигариллы с фильтром, я закурю их если не возражаешь? — как бы извиняясь, переложил ответственность на супругу Дэвис.

— Кури, Дэвис, кури. Куда катится мир… — понимающе проворчал Томас, когда-то его самого из запоев вытащила железная воля жены. Мысли о Лоис, кольнули в сердце, и маска ненадолго спала с его лица. Он позвонил и заказал секретарю кофе. Пора заканчивать с политесами и переходить к деловому разговору.

(1) Дэвида Хьюстона — 48-й министр финансов САСШ

Вечный город Рим, Римская империя — Вашингтон, округ Колумбия, САСШ. 11 июня 1920 г.

Каблограмма.

от генерала Корнелиуса Вандербильта III,

заместителю Государственного секретаря САСШ Фрэнку Лайону Полку

C. S. P. (Дорогой брат) (1).

Ты знаешь, что моя миссия была чрезвычайно успешной. Железнодорожные концессии и неисчислимые богатства вдоль них севернее Амура ждут своих пионеров и следопытов. Нам кажется, удалось подобрать к здешним вратам ключ, но неопределённость и безволие в Белом доме могут сорвать все договоренности и оставят нас за полями свитка ещё более сладких драгоценностей. Черное золото Плодородного полумесяца может проплыть мимо твоих доверителей, и ты, со своей стороны, должен постараться, чтобы вашингтонские вихри стихли, а сцепившиеся орланы не разорвали друг друга. Прошло твоё время нежиться в тени. Думаю, что братству надо проявить большую озабоченность и собраться с силами к моему прибытию в конце июня.

YiT (Твой) (1)

(1) Символы используемые членами академического общества «Свиток и ключ» во взаимной переписке

Вашингтон, округ Колумбия, САСШ, Капитолий. 11 июня 1920 г.

Хьюстон раскурил одетую в лён трубочку «Таволги» и приятный запах шафрана ворвался в кабинет главы Сената. Маршалл глубоко вдохнул.

— Хороша. А вот республиканцы у себя в Чикаго так не мучатся. Говорят весь «Блэкстоун» табаком прокурили. Не знаешь на ком они остановились Дэви?

— Нет, Том. Очередное голосование по кандидату в президенты вечером, а «Свиток и ключ» и ФБК (1) мне оперативно не докладывают, — выпустив новое кольцо дыма, ответил министр.

Принесли кофе. Его секретарь Тислтуэйт появившийся в двери за пажом даже не стал входить, просто покачал головой. Марк не хотел отвлекать Маршалла, но дал понять, что ожидаемых новостей не было.

— Ну, говори Дэвид, с чем пожаловал?

— Томас, рад, что тебе поручили ведение заседания Кабинета —

— Спасибо, за сочувствие, но ты, же пришел днем раньше не для этого?

«Язва, ты Том» — потупился Хьюстон, собираясь с духом.

— Или ты хотел поделиться со стариком, как за океан съездил?

Маршалл снова сбил с мысли собеседника.

— Ну, собственно и это тоже — голос Дэвида креп.

— Томас, ты читал мои отчеты о поездке?

— Когда, Дэви? Эдит и Тумалти (2) не доводят до меня их —

— Вот видишь. Итак, у всех. Эта парочка окружила Вудро красным забором, и все бумаги пропадают на столах у них. —

Томас, удивился. Нет, он разделял возмущение министра. Но самого его в таком возбуждении не видел.

— Томас! Сейчас решаются судьбы мира, а у нас нет головы, и правая рука не знает, что делает левая!

Томас грустно улыбнулся. Недавняя миротворческая речь Колби и последовавшая за ней перепалка с военным министром Сенат не только позабавила. Пока следуя приказам командования, доблестный американский флот плывет к Японии, госсекретарь публично отправил его по другому адресу без ведома командования. Собственно этот конфуз, похоже, и заставил Белый дом поручить ему, Маршаллу, председательствовать на комитете министров. Да и речь на День флага теперь читает он, а не госсекретарь Колби. Но что там промелькнуло про судьбы Мира? Не о судьбе же островных обезьян Хьюстон заботится?

— Томас! Ты сам был в Византии и поверь мне, что теперь все вокруг Михаила в Европе и крутится! Да и в Азии!

Что ж хватку русского монарха Маршалл еще торгуясь за Польшу оценил. Американская деловая хватка. При этом восточное очарование. Похоже, что Хьюстон под него попал вслед за послом в Ромее Джерардом.

— Ты знаешь, Томми, как я пекусь о наших фермерах.

То, что Дэвид свою прежнюю работу Министра сельского хозяйства любил, Маршалл знал.

— Виды на урожай хорошие, цены на зерно ожидаемо упали и фермеры разоряются. Так вот. Михаил предложил нам контракт. Сделку с закупкой по двойной биржевой цене с обоюдной правительственной гарантией. Он готов купить до августа опционом половину урожая! Я две недели как направил всё президенту! Но тот молчит!

— Дэвид, мог бы сразу и мне направить и в Палату представителей. Уже бы обсуждали.

— Томас. Там есть очень интересные условия, которые могут помочь осенью нашей партии, но их можно обсуждать только вдвоем.

Дэвис посмотрел в глаза вице-президенту.

— И это не единственный бизнес, вне которого в случае промедления с ответом мы все окажемся.

Общества Фи Бета Каппа (ΦΒΚ) — является старейшим академическим обществом честь в САСШ, собеседники его члены.

(2) Имеются в виду вторая жена и руководитель офиса президента Вудро Вильсона.

Нью — Йорк. САСШ. The New York Times 12 июня 1920 г.

Четыре голосования, без номинации. Вуд лидирует: Имеет 314 1/2 голосов. Лоуден 289 и Джонсон 140 ½. Полуночные конференции не приносят результатов.

Специальный репортаж со съезда Республиканской партии.

Чикаго, июнь 11. После четырех безрезультатных голосований по выдвижению кандидата в президенты Соединенных Штатов Республиканский национальный съезд отложил выдвижение до 10 часов завтрашнего утра.

Генерал Леонард Вуд привел всех сторонников от первого до последнего, получив 314 1/2 голосов в четвертом голосовании, что на 27 больше, чем в первом.

Губернатор Фрэнк О. Лоуден из Иллинойса имел 289 голосов в четвертом голосовании, что на 67 1/2 больше, чем на старте.

Сенатор Хирам Джонсон набрал 7 голосов и набрал 140 1/2 голосов в окончательном подсчете. Но ему не удалось привлечь никого из людей Гувера. Делегатки съезда активно поддерживают бывшего продовольственного администратора, раскалывая тем голоса програссивистской фракции.

Сенатор Уоррен Г. Хардинг из Огайо сделал не плохой заход. Получив только шесть голосов на первом голосовании, он закончил день уже с шестьюдесятью одним с половиной голосом. Различные другие видные республиканцы получили голоса.

Четыре голосования показали, что в этой напряженной борьбе за приз, который конвенция должна даровать, Вуд против партийного актива. Ведущие республиканцы, которые всегда работали со Старой гвардией, ищут поражения Вуда. Их кандидат, как доказало сегодняшнее голосование — Лоуден.

Могут ли они привести к его выдвижению — это вопрос, который может быть прояснён сегодня вечером на кулуарных встречах между руководителями различных делегаций с целью выдвижения Лоудена или какого-то другого человека, кроме Вуда.

Это желание и определило намерение партийных руководителей добиться выдвижения кандидатов в президенты и вице-президенты завтра, и отложить съезд, завершив его до вечера субботы.

Те, кто смотрит на Лоудена как на кандидата, который будет представлять их чаяния, воодушевлены тем, что произошло на съезде сегодня днем. Но есть скрытое опасение, что было бы неразумно выдвигать человека, которого могут обвинить в том, что он пытался повлиять на своё выдвижение, щедро используя свои большие частные средства, и чьи менеджеры были обвинены в выплате значительных сумм делегатам съезда. В этом заключается опасность Лоудена.

Вашингтон, округ Колумбия, Белый дом, САСШ, будуар Эдит Вильсон , 12.06.1920 г.

— Что-то случилось Кэри (2)?

Эдит поднялась, оторвавшись от бумаг, на встречу входящему доктору.

— Не волнуйтесь, мисс Вильсон. Джозеф (3) просил просто зайти к вам после осмотра Президента. А вы не ответили на стук.

Слова доктора притушили волнение, и госпожа Вильсон вспомнила существо дела. Вникая в зерновые инициативы Хьюстона, она заработалась. События после взрыва 30 апреля у Биржи на Уолл-Стрит покатились как снежный ком. А доверять она не могла почти ни кому.

И зачем она накануне взрыва допустила генерального прокурора Палмера с начальником его общей разведки Эдгаром Гувером к президенту? Испугалась этих церберов. И, если быть перед собой честной, больше за Вудро и себя, а не за Америку. Ради «спасения нации» Палмер пошел бы не только на эти беззаконные рейды, но и на импичмент Президента. А это бы убило её Вуди. Вот и дрогнуло сердце. Хорошо ещё, что известие о резне в Сяолине (4) она тогда до президента не пропустила.

Вуди постоянно тогда требовал отчет от Палмера. Она хотела просто принести релиз, но пришлось ещё раз пустить генпрокурора. Тумолти сказал что звонили «пострадавшие от взрыва» и для их успокоения пришлось организовать повторную аудиенцию. Таким не отказывают. Пройдохе Палмеру самому была нужна поддержка. Потому они согласовали весьма комплементарный доклад и поддержку исполнительным приказом. После этого-то визита напряжение президента отпустило. Но, как сказал, Грейсон «любое резкое изменение настроения после инсульта, может спровоцировать новый». Что и случилось. Потому более неё, Джозефа, Кэри и постоянных сиделок с начала мая она никого не допускала к мужу.

К концу месяца собственно никто уже, кроме подхалима Колби (5), особенно встретиться не рвался. Хотя, судя по его возрастающей смелости, ему важно было просто показать, что Госсекретарь ежедневно бывает в Белом доме перед другими членами Администрации и репортерами газет.

Писаки же совсем распустились. В феврале уже появлялись заметки о болезни Президента. Но неделю назад Тумалти принес пару местных газет из Кентукки и Джорджии, где ставился уже вопрос о том кто правит Америкой. Её имя не произносилось, но аллюзии к взявшей власть на время болезни супруга юной Российской императрицей были опасным звоночком. Эти статьи могли уже скоро зазвучать колоколами ведущих газет. Надо было нанести опережающий удар, и не дать этому набату разразится. Тумалти, кажется, нашел решение.

— Так как президент, Грейсон?

— Доктора Германа (6) он воспринял с настороженностью. Был скован. Речь сильно замедлилась.

— Не томите, Кэрри! Может ли Вудро встречаться с новыми людьми?

— Возможно, если рядом будете Вы, он сможет ответить на пару вопросов или сфотографироваться, но это будет опасное для него испытание.

Госпожа президент медленно опустилась в рабочее кресло.

— Спасибо, доктор. Сядьте. Я сейчас вызову Джозефа. Нам нужно найти решение.

(1) Эдит Боллинг Гальт Вильсон — вторая жена президента Вудро Вильсона

(2) Кэрри Тревер Грейсон — известный американский хирург, врач Вудро Вильсона

(3) Джозеф Парик Тумалти — секретарь президента Вудро Вильсона

(4) Сяолиньская резня — кровавая расправа китайских хунхузов над пассажирами «Дальне-Восточного экспресса» в апреле 1920 г., в которой погибло более 100 граждан САСШ.

(5) Бэйнридж Колби — 43-Государственый секретарь САСШ.

(6) Герман Барух — известный американский врач.

Озеро Мичиган, территориальные воды штата Висконсин, САСШ, 13.06.1920 г.

Озеро Мичиган поражало своей широтой. Только милях в пяти на вест четко различался берег, а по курсу, по правому борту и с кормы водная гладь не имела границ, сливаясь с небом в белёсой туманной дымке. К проплывающему слева берегу озера спускались языками сосны и ели, вперемешку с осинами, клёнами и березами. Несведущий человек мог бы перепутать эти места с русскими Онегой или Ладогой, а может и Байкалом. Говорят, что это озеро в далекой России столь же вытянуто, как и Мичиган, но значительно глубже и полноводней, чем все Великие озера.

Большая вода, а с языка Оджомбо, местных индейцев, «Мишиган» так и переводилось (как наверно и Байкал с какого-нибудь местного наречия), вчера была неспокойна. Болтало к сумеркам немилосердно, хоть поначалу, и умеренно, а Майкл Энель успел оценить шторма, путешествуя по океану. Но океанский лайнер не моторный шлюп-бот зафрахтованный им до мичиганской Петоски с заходом в устье Меномини на границе Мичигана и Висконсина. Оплачено было по дням и кэп Айдж успевал ещё в сроках этого фрахта загрузится свою «Литл Брейв» в западном Мичигане, да и в Канаде можно было не привлекая внимания чикагских властей взять доходный булькающий груз. Сделанный ещё до 18-й поправки собственный запас согревающего уже истекал, и Айдж на себе ощущал, как невыносимо быть сухим на мокрой работе.

Через час после выхода волны начали сбивать в желудках коктейль, и к закату пассажира мутило уже изрядно. Потому пришлось переждать до утра в Расине. Но это был уже Висконсин и те, кто мог следить за Майклом вчера в Чикаго, остались за границей штата. С криминалом Энель не связывался, немногие федералы плотно заняты в Штатах «красными», а частные сыскные лицензии Иллинойса вне его границ не действуют. Бояться Энель мог только собственной оплошности, но выучка, полученная на сборах у «Трёх топоров», заставляла считать наиболее опасными именно новичков в охоте.

Капитан Ольсен, чье лицо местные ветры и виски покрыли бронзой даже гуще чем хамсин (1) лицо Майкла, не настаивал на остановке. Но в юности Энель видел, как шелоник (2) у маяка Сухо расправляется с баржами и не стал искушать судьбу в чужих и более просторных водах. Под утро шторм стих и теперь старенький паровик глухо пыхтел, выдавая предельные 6,5 узлов. Это давало надежду быть в точке рандеву к завтрашнему полудню, имея запас в пару-тройку часов на ланч, бритье и смену белья.

С утра проверили такелаж, перекусили как принято на ходу и Айдж Ольсен встав у штурвала затянул какую-то датскую морскую песню. Он регулярно покрикивал на смотревшего за котлом молодого коренастого мулата называемого им попросту «брайном» (3). Впрочем, превратившийся от угля и близости к огню из коричневого в черного, потомок афро-ирладской любви (4) и на случавшегося «нигера» не обижался. Да и что ему было обижаться на «Бурого Айджа», который во время прошлогодних погромов спас «Брайна» и его сестру. При этом Ольсен не взял с трясущихся негров ничего взамен за угол и жизнь кроме работы «Брайна», за которую к тому же платил ничуть не меньше, чем было принято платить другим кочегарам.

Вот так втроем они теперь и спешили на север, где Энеля ждала не только редкая кошка, но и «случайная встреча на тихой охоте». Встреча, которую он готовил почти полгода, с самого того момента как «Роттердам» доставил его из Александрии в Нью-Йорк.

В Египте, как и всей Панарабии, ориенталистам, египтологам и прочим геологам стало жарко. Затерялись в песках немец Оппенгейм, англичане Лоуренс и, под Багдадом, Гертруда Белл (5). В Каире тоже стало очень неспокойно. Потому, его «американские благотворители» пока отозвали неугомонного Энеля в САСШ, «поработать с ранее найденными манускриптами». Предложенная программа предполагала, что он сможет немного и «отдохнуть», заняв себя ужением и охотой. Но полученный на голландском судне «заказ» ЭСЕД на «редких американских кошек» ясно говорил, что кошаки будут редкостные и отдых, как приятно нынче при дворе будет «совмещение приятного с полезным», и «Буру» пусть временно, определён «новый фронт работы».

1. Хамсин — сухой, жаркий изнуряющий местный ветер южных направлений на северо-востоке Африки и в странах Ближнего Востока.

2. Шелоник — южный и юго-западный ветер морей и озер северной Евразии.

3. Брайн, браун, брюн — в германских языках «коричневый», «бурый».

4. Большинство мулатов в САСШ являются потомками африканских рабов и ирландских рабынь выращенными на специальных селекционных фермах.

5. см. В.Марков-Бабкин «Император двух империй» гл.9 и 10.