Оловянные солдатики

7

Усыпляющую тишину лаборатории Голдвассера в отделе прессы нарушал лишь робкий шорох усталого линотипа. Научные сотрудники гнули спины над всеобщим экспериментом, демонстрирующим, что теоретически цифровую вычислительную машину можно запрограммировать на выпуск абсолютно полноценной ежедневной газеты с заметками столь же разнообразными и содержательными, как и старинные, написанные от руки. Изнывая от скуки, сотрудники молча продирались сквозь пачки газетных вырезок — определяли жанр статей и выявляли в них стандартные переменные и постоянные. За другими столами другие сотрудники переносили переменные и постоянные на карточки и составляли картотеку в такой логической последовательности, что теоретически вычислительная машина могла сама прокладывать себе путь от карточки к карточке и отбирать нужный материал. Как только Голдвассер с коллегами докажет истинность этой теории, из коммерческих соображений ее, без сомнения, поспешат внедрить в жизнь. Тогда завершится стилизация современной газеты. Прервется последняя, остаточная связь прессы с рыхлым, бестолковым, склочным миром реальности.

Голдвассер взял в руки готовую папку, ожидающую его внимания. Называлась она «Парализованная девушка еще будет плясать!». Внутри было сорок семь газетных вырезок о парализованных девушках, которые твердо решили еще сплясать. Он отложил папку в сторону. Вот уже неделю он каждый день брал ее в руки, смотрел на заголовок и откладывал в сторону, ожидая того дня, когда соберется с силами.

Вместо этой папки он взял другую, озаглавленную «По словам учителя ребенок одет неподобающим образом». В ней были подшиты девяносто пять вырезок о детях, которые, по словам учителя, были одеты неподобающим образом, затем анализ вырезок с разложением их на простейшие составляющие и сопроводительная записка научного сотрудника, который комплектовал папку. В записке говорилось:

Волоча ноги, подошел Ноббс, старший научный сотрудник Голдвассера, и брякнул на стол шефу еще несколько папок. Ноббс отрастил бороду, демонстрируя свою принадлежность к интеллектуалам, ходил ленивой походкой, сутулясь, чтобы пользоваться уважением наравне с аристократией, и всех, кроме директора и его заместителя, величал «брат» из солидарности с пролетариатом. На шефа он оказывал магическое действие — Голдвассера тотчас же одолела бессильная тоска.

— Прошу, брат, — сказал Ноббс, вонзив в Голдвассера слово «брат» точно пружинный нож. — Я как раз комплектую папку «Они считают Англию чудесной». Вроде бы все в порядке. Переменные в основном те, кто как считает: американские туристы, студентки из Дании, приехавшие по обмену, и прочие в том же роде.

— Укажите шифр раздела «Английские девушки лучше всех, утверждают молодые иностранцы», — распорядился Голдвассер. Во избежание путаницы, чтобы не использовать оба материала в один и тот же день.

— А что бы это изменило, брат? — возразил Ноббс. — Все равно мы ведь ратуем за национальную бодрость духа, правда?

— Пожалуй, — пробормотал Голдвассер, неспособный принудить себя к спору с таким жутким типом, как Ноббс. — Но тогда проставьте шифр папки «Бурлящая, бравурная Британия». Нельзя же ведь сталкивать в один и тот же день все три.

— Ваше слово — закон, о повелитель, — сказал Ноббс. Брат.

«О боже, — взмолился гуманный Голдвассер, — скорее ниспошли Ноббсу беспечальную смерть».

— Вы проверили папку «Парализованная девушка еще будет плясать»? — спросил Ноббс.

— Не успел, — ответил Голдвассер.

— Ну, тогда не вините меня, если в конце месяца мы на целую неделю отстанем от графика, — сказал Ноббс. — Это единственное, брат, о чем я прошу. А как насчет папки «Я собираюсь отдать ребеночка, говорит будущая мать»? Мы с ней ничего больше не можем сделать, пока нет ваших руководящих указаний.

— Сейчас я ее просмотрю, — сказал Голдвассер.

Ноббс поплелся к двери. Голдвассер отвел глаза от карандашницы, где искал прибежища от лицезрения Ноббса, и провожал его взглядом, пока тот, волоча ноги, брел к себе в кабинет, на пути опрокидывая стулья и сметая со столов папки. Затем, вздохнув, он занялся папкой «Я собираюсь отдать ребеночка, говорит будущая мать».

«Встретились с трудностями, — гласила сопроводительная записка. — Частота публикаций — раз в месяц, но в изученных пятидесяти трех вырезках переменные полностью отсутствуют. Даже фамилия будущих матерей одна и та же. Возможно речь идет о пятидесяти трех разных эмбрионах, но по вырезкам не определишь. Пригодится ли нам тема, где нет переменных?»

Голдвассер положил папку в сторону. Только зазевайся и нападут на тебя из засады такие сложные проблемы. Он посмотрел на часы. Ему казалось, что он работает беспрерывно в течение невероятно долгого времени. Может быть, он заслуживает передышки; может быть, стоит отвлечься и минут пять поиграть с карточками нейтральных передовиц.

Порой Голдвассер давал себе разрядку — притворялся вычислительной машиной и перебирал какой-нибудь готовый комплект карточек, соблюдая те же логические правила и делая тот же случайный отбор, что и вычислительная машина при составлении заметки. Комплект о дополнительных выборах и комплект о погоде быстро надоедали. Так же как и темы «Испытываю новый автомобиль» и «Малиновых дьяволов[8] забрасывают в мятежную зону». А вот комплект для составления нейтральных передовиц на особо торжественные случаи обладал, казалось, тем неотразимым совершенством, которое снова и снова притягивает нас к любимым полотнам.

Он выдвинул картотечный ящик и взял оттуда первую карточку комплекта. «По традиции», — стояло на ней. Теперь можно было осуществлять случайную выборку — тащить наугад «коронации», «помолвки», «похороны», «свадьбы», «совершеннолетия», «рождения», «смерти» и «венчания в церкви». Вчера он вытащил «похороны» и был отослан к карточке, где с гениальной простотой значилось «печальное событие». Сегодня он зажмурился, вытащил «свадьбы» и был направлен далее к карточке «событие радостное».

Далее в логической последовательности шли «свадьба мистера Икс» и «свадьба мистера Игрек», и Голдвассеру открылись на выбор варианты «не исключение» и «яркий пример». В обоих случаях напрашивалось слово «поистине». Однако, поистине, от какого варианта ни отталкивайся — от коронаций ли, рождений, смертей, — Голдвассер, явно наслаждаясь как математик, замечал, что при всей элегантности решения тут-то и попадаешь в тупик. Он помедлил на «поистине», затем почти без пауз выхватил «особенно радостное событие», «редкостный» и «видел ли кто-нибудь более прославленную молодую пару?»

Последующие выборки принесли Голдвассеру «Икс снискал (снискала) особую любовь всего народа», и пришлось к этому присоединить карточку «а Игрека английский народ явно принял уже в свое сердце».

Голдвассера удивляло и чуть-чуть тревожило, что не попалось еще слово «приятно». Однако он вытянул его со следующей карточкой: «Особенно приятно, когда».

Это дало ему «жених (невеста) должны…» и свободный выбор между происходить из «знатной и благородной семьи», «быть простолюдинами в наш демократический век», «быть выходцами из страны, с которой наша родина давно поддерживает самую тесную и сердечную дружбу» и «быть выходцами из страны, отношения с которой у нашей родины не всегда складывались удачно».

Сознавая, что в прошлый раз он на редкость талантливо распорядился словом «приятно», Голдвассер теперь нарочно вытянул его еще раз. «Приятно также», — стояло на карточке, а за ней без задержки последовало «помнить» и «что Икс и Игрек — не только громкие имена, но жизнерадостный молодой человек и прелестная молодая женщина».

Голдвассер зажмурился, перед тем как тащить следующую карточку. На ней оказались слова «в наши дни, когда». Он призадумался, выбрать ли «вошло в моду глумиться над традиционной моралью брака и семейной жизни» или «вышло из моды глумиться над традиционной моралью брака и семейной жизни». Решил, что второй вариант по форме ближе к пышности, присущей стилю барокко. Вытащил еще одну «приятно», но сочтя, что три раза подряд — на один раз больше, чем нужно даже для прекрасного, непревзойденного слова «приятно», он смошенничал и обменял карточку на «полагается, чтобы» за которой так же верно, как ночь за днем, наступило «пожелаем им счастья», и развлечение закончилось.

Это был подлинный шедевр школы Голдвассера! Токката! Фуга! Как далеко от прозаических повседневных забот!

Голдвассер затеял все сызнова во славу церковного венчания. Но только он добрался до альтернативы «приятно видеть, что старыми обычаями дорожат» и «приятно видеть, что старые обычаи шагают в ногу с современным мировоззрением», как из своего кабинета, волоча ноги, вышел Ноббс; на физиономии у него было написано слово «брат».

— Вот что, брат, — начал Ноббс, — та самая «Парализованная девушка еще будет плясать»…

Но тут, как значится в одной из карточек тематического ящика «Эту улицу называют улицей порока», «наш корреспондент скрылся под первым же благовидным предлогом».