Окаянная душа

Глава 1 МИЛЫЙ СОЦИОПАТ

В воздух взвились пожелтевшие листья. В этом году осень наступила слишком рано. Казалось, что она не дала лету вволю порезвиться в последние мгновения его царствования, словно не в меру заботливая мамаша, цепким движением выхватывающая малыша из песочницы в разгар игры.

Раздосадованная вереница школьников недовольно пересекала границу, отделявшую мир мирского легкомыслия от мира черствых глубокомысленных идей и являвшую собой украшенные легкой ржавчиной школьные ворота.

Те, кому уже посчастливилось миновать «врата в бездну», они же школьные ворота, они же «пора сдавать на металлолом, а то скоро вальнутся и пришибут какого-нибудь шкета», сонно шлепали через двор, под завязку забитый опавшими листьями. Странное обстоятельство: деревья росли лишь по краям двора у самого забора, а школьный сад располагался на другой стороне за зданием, но это большущее открытое пространство перед школой в осенний период покрывалось одеялом опавшей листвы, словно над ним разом встряхивал шевелюрой целый лес. Забавные нынче штуки любил вытворять ветер.

Школьники двигались вперед по дорожке почти по идеально прямой траектории. Лишь где-то примерно на середине их идеальный проход прерывался, и они, позевывая, обтекали живой массой стоящую на пути фигурку и на автопилоте продолжали путь к сероватому зданию школы № 15. Фигура мешала движению, но попыток отойти не предпринимала. Высокий парень, не обращая внимание на толкучку вокруг него, стоял, уткнувшись взглядом себе под ноги, и прерывал созерцание земли лишь только тогда, когда кто-то из проходивших, зевая, брал слишком высокую тональность в голосе, совсем не подходившую под сонное апатичное утро.

На вид юноше было шестнадцать лет от роду. Высокий, худой, в совокупности должно выходить нечто несуразное и ломкое, как у марионеточной куколки, состоящей из одних тонких палочек, но нет. Возможно, здесь большую роль играл темно-серый костюм, идеально подогнанный и облегающий тело в аккуратном модном порыве. Через руку перекинуто черное пальто. Тщательно подобранная черная водолазка под горло выгодно оттеняла кожу, и на темном фоне можно было разглядеть совершенной формы подбородок. Но если костюм привлекал внимание своей скрупулезной подобранностью, то лицо юноши заставляло прилипать к нему взглядом совершенно неосознанно. Не лицо сногсшибательного красавца, отнюдь нет, всего лишь приятно привлекательное, но до странности пустое и бесстрастное. Не поймешь с первого раза, какое впечатление он на тебя производит, и стараешься разглядеть еще и еще, словно с равной периодичностью черпаешь ложкой суп, твердя «я не распробовал». Овальное лицо и впалые щеки, выступающие скулы и кожа с легким голубоватым оттенком, придающая слишком удлиненному лицу мягкое изящество. Ухоженные иссиня черные волосы и длинная челка, аккуратно зачесанная в левую сторону, чтобы не попадала в глаза. За стеклами очков выделялись яркие, светящиеся холодом глаза карего, почти черного цвета. Совсем неуместный холод для такого теплого оттенка. Даже сквозь стекла можно было разглядеть резкий контраст чисто белого белка и радужки. Юноша плотно сжимал губы, отчего они казались уже, чем были на самом деле. И то, как он сжимал губы, то, как скользил по вам холодным взглядом, неизменно вынуждало рассматривать это лицо снова и снова, будто в поисках чего-то иного под внешней маской равнодушия и следующим слоем, лишенным эмоциональности.

«Пусто, пусто в груди… где частичку найти?… Час от часу мне грустно… А в груди моей пусто…»

Курт Тирнан в очередной раз по инерции поднял голову, привлеченный шумом. Его взгляд блуждал по разномастным позевывающим силуэтам, ни на ком конкретно не останавливаясь, а просто пытаясь занять глаза согласно их функциональным особенностям. Да и интереса особого никто для него здесь не представлял. Человек, полностью владеющий его вниманием, был сейчас вне зрительной досягаемости. Лишь звонкий голос, вторгающийся в его разум через ушные раковины, неосознанно рисовал ему в каждом лице знакомый образ.

— Эни, я думал, мы обсудили твою проблему, — спокойно сказал Курт, отвечая на особо бурный возглас на том конце мобильного мира. — Если бы это было «раз на раз не приходится», а не «скажи опозданию «да», я бы мог в привычной манере успокоить тебя и заверить, что ничего в этом страшного нет. Но вспоминая наш вчерашний разговор, вынужден воздержаться от обычной поддержки.

— Ну, прости, прости меня! — Даже через телефон хныканье Эни различалось совершенно отчетливо. — Я знаю, что обещала больше не опаздывать! И будильник я поставила, и вечером тренировалась одеваться с секундомером, и бутерброд даже на ходу съела! Но снова все труды насмарку!

Курт закатил глаза. Хорошо, что Эни сейчас его не видит. Вряд ли она по достоинству оценит его дергающиеся от легкого раздражения брови.

— Ты снова просишь прощения, — вздохнул Тирнан, плечом меняя положение трубки у уха, одновременно приподнимая край рукава пиджака, чтобы взглянуть на часы. — Словно мне больше всех нужно. Поверь, это касается исключительно тебя и это же пойдет тебе на пользу.

Сфокусировавшись на минутной стрелке, Курт вновь вздохнул:

— А точнее, пошло бы на пользу, если бы ты все-таки выполнила сегодняшнюю установку.

— Прости-и-и!!!

— Снова?

— Ну, ладно, ладно, это и правда нужно только мне. — Эни шумно выдохнула. — Но если зреть в корень, то фактически я еще не опоздала!

— Даже если созерцать всю корневую систему в целом, ты не осилишь расстояние за бонусные минуты. — Курт покачал головой, но вспомнив, что собеседница его не видит, замер.

— Я бегу из последних сил! — заверил Тирнана голос из мобильного телефона.

— Представь, я верю твоему стремлению, но в то же время ни капли не верю в часовые механизмы, содействующие человеку в его деле. Другими словами, стрелки часов не остановятся в ожидании твоего эффектного появления в воротах школы.

— А кто-то обещал дарить позитив по утрам! — возмутилась Эни.

— А кто-то обещал больше не опаздывать, — парировал Курт. На его губах заиграла улыбка. Как легко и непринужденно голос Эни дарил ему отличное настроение каждое утро! Остальное за малым: увидеть ее лицо, украшенное богатой палитрой легкомысленного веселья.

Внезапно Курт насторожился. На том конце уже пару секунд стояла тишина. Тишина и Эни не совместимы в принципе, как пух и аллергик, а значит, стоило бить тревогу громко и немедленно.

— Эни, — осторожно позвал Тирнан. Он чувствовал, как беспокойство начинает отвоевывать себе территории в его разуме, но был слишком практичным, чтобы разводить панику на ровном месте. — ЭНИ!!!

— Ох, ты ж, боже ж мой! — На том конце слышались звуки суеты. По ходу дела, кое-кто только что чуть не повалял мобильный телефон в грязи. — Зачем же так вопить?! У меня теперь трубочки вместо ушей от твоих криков!

Курт перевел дыхание.

— Твое внезапное молчание слишком… внезапно.

— Угу…

Юноша вновь насторожился. Одной из особенностей характера Эни, и эта особенность не самая привлекательная, была привычка отвлекаться. Если что-то из окружающей действительности будоражило восприятие Эни, она тут же переключала внимание на этот объект или явление, полностью забывая обо всем. Вот и сейчас она снова не отзывалась, хотя Курт четко назвал ее имя уже пять раз.

— А? — Эни неожиданно вернулась к реальности.

— Если это не инопланетянин, отплясывающий лезгинку в смешном комбинезоне, то остальное явно недостойно твоего внимания, — пробубнил в трубку Курт, представляя в уме лицо Эни с широко открытыми любопытствующими глазами. Наверное, она и сейчас лупоглазо смотрит в одну точку, стараясь сфокусироваться на его голосе.

— Слушай, Курт, — серьезно начала Эни. Серьезные нотки голоса девушки лишь еще больше обеспокоили Тирнана. Если Эни начинает глубокомысленно изъясняться, значит, она что-то задумала. А вот это «что-то» уже заранее не нравилось Курту, так как, мягко говоря, обычно имело нелицеприятные последствия, а также кучу неприятностей. Боже, Эни, не нужно идей! СОВСЕМ не нужно!

— У меня появилась идея! — радостно продолжила Эни. У Курта упало сердце. Ну все, прискакали.

— Эни, могу я еще надеяться переубедить тебя? — осторожно спросил юноша, чувствуя, как напряглись кончики пальцев, сжимающих телефон. Было бы намного проще, если бы девушка была рядом с ним — вот тут, прямо напротив. Он бы смог посмотреть ей в глаза, грозно нахмурить брови и тут же заставить ее отказаться от своей затеи, какой бы «гениальной» она ни была. Но Эни нет рядом. Она далеко. Ее радостный голос раздается из бесчувственного аппарата в руках Курта. Голосок маленькой быстро увлекающейся Эни.

Она то и дело переставала говорить, забывая держать мобильный телефон у рта, и замолкала на пару секунд — видимо, обдумывая свою новую мысль. Эти секунды для Курта длились целую вечность. Ему вдруг стало горько, что его голос действует на Эни не столь сильно, как ее на него. Насколько же он стал зависим от нее?

— Эни, просто иди в школу и ни о чем не думай. — Для Курта этот вариант казался наилучшим выходом. Пока девушка не высказала вслух свою «великолепную» идею, нужно просто кинуть ей что-нибудь упрощенное, что не требует ни глубочайших размышлений, ни сложнейших планирований. Идти по дороге до самой школы, как и шла раньше — что может быть проще?

Но Курт не учел малюсенькую деталь. Эни УЖЕ отвлеклась. Ее мысли, до этого момента беспорядочно метавшиеся, сгрудились в одну кучу и с медленным упорством, словно спагетти, наворачивались на единую вилку идеи. Сказать по правде, в последнюю просьбу Курта девушка даже не вникала. Уж слишком сильно она обрадовалась своей идее, которая не только могла помочь ей попасть в школу вовремя, но и при этом сдержать обещание, данное Курту. И пусть он после этого только попробует позорить ее за промахи!

— Нет, нет, нет, ничего больше не говори! — От восторга Эни даже сменила тональность. — Я гениальнейшее создание на планете!

— Да ну? — на секунду Курту показалось, что его скептицизм перельется через край и будет заливать прохожих. Перебор налицо. Но лучше уж перебор, чем недостаток. И теперь было бы неплохо, если бы этот его перебор смог образумить Эни. Но если вспомнить, сколько раз это срабатывало… Стыдно признаться, если честно.

— Я срежу путь! — почти что прокричала в трубку Эни.

Девушка его оглушила. Но совсем не о комфорте своих многострадальных ушей беспокоился Курт. Казалось бы, банальность. Опаздываешь — сократи путь. Длинная дорога — опять же срежь путь. НО! Во всем этом имелась некоторая загвоздка. И, вспомнив о ней, Курт побледнел.

— Эни, где ты сейчас?

— Миновала переулок, бегу рядом с забором. Ну, тем, который вокруг Разбитого парка.

Курт до боли сжал телефон. Вот в этом-то и проблема! Ну почему, скажите на милость, идея срезать путь возникла у Эни именно рядом с этим ужасным местом? Это уже не ирония судьбы, это заговор!

— Ты же не через Разбитый парк собралась срезать? — Вопрос был настолько глупым, что в обычное время Курт ни за что бы его не задал. Дорога до школы проходила вокруг Разбитого парка, и если уж не обходить, то где еще срезать, если не через него? В этом и глупость вопроса. Но, черт бы побрал всех и вся, лучше бы Курт чувствовал себя распоследним глупцом, чем позволил бы Эни пойти в этот парк.

Всего несколько лет назад Разбитый парк был излюбленным местом отдыха всего городского населения. Густой пышный лес, словно осколок нетронутой дикой природы, изрезанный асфальтовыми и гравийными дорожками, созданными уже рукой человека. То тут, то там встречались постаменты с изящными статуями, слишком разноплановыми, чтобы создать какой-то единый органичный мирок, но достаточно далеко расположенными друг от друга, чтобы сотворить отдельную мини иллюзию вокруг себя. Больше всего радовала центральная часть парка — большое открытое пространство, окруженное невысокой кованой оградой. Сама поляна сплошь состояла из холмов, словно штормовое море на миг застыло и вместе с ним замерли в грозном танце его волны. На самом высоком холме стояло строение — когда-то предмет гордости местных архитекторов, — напоминающее миниатюрную копию Мемориала Авраама Линкольна, но лишь издалека. В самом комплексе никакой статуи шестнадцатого президента США и в помине не было. Нечто другое восхищало воображение горожан, что уж никак не позволяло упрекнуть создателей в отсутствии креативности… Но об этом позже.

Однако не красота и творческий подход отпугнули жителей от этого превосходного уголка жизни. Однажды на парк опустился туман — густой, непроглядный, напоминающий один цельный клочок ваты. Туман пришел и так и не покинул лесной уголок. В любое время года, в любую погоду парк по-прежнему находился во власти тумана, а чуть дальше, за оградой шла полоса тьмы, словно краевой ореол или готичная рамочка для густеющих капризов погодного явления. Как будто парк обозначил границу между собой и внешним миром. Сама по себе пугающая ситуация. Но не обошлось без дополнительных трудностей.

Пару дней спустя газеты запестрели заголовками о разбойных нападениях в пределах Разбитого парка. Какая-то банда облюбовала себе это место, благодаря туману располагающее идеальной обстановкой для совершения преступлений. Люди стали бояться заходить в парк даже днем. От местной полиции пользы было ноль. Они с десяток раз обыскивали каждый кусочек пространства парка, но так и не обнаружили никаких следов пребывания бандитов. Но ведь ясно же, что эти преступники нашли себе где-то там пристанище и пользовались туманом как великолепной завесой для своих деяний! Позже было объявлено, что банда покинула пределы парка, но мало кто из горожан купился на такую явную ложь. А когда в парке было совершено изнасилование одной незадачливой девчонки, тут уж все испугались не на шутку. Объявление дубль два о том, что «на этот раз преступники окончательно покинули парк», просто-напросто взбесила общественность. Куда, к чертям, смотрит полиция?!

Но вот уже достаточно много времени прошло, а туман все еще не разлучен с Разбитым парком. Жители неформально присвоили месту статус «особо опасен» и благополучно обходили его стороной. Риск, конечно, дело хорошее, но ой какое неблагодарное.

— Эй, Курт, помехи какие-то пошли, — пожаловалась Эни.

Юноша судорожно вздохнул. Да, вот и еще одна странность: чем ближе к парку и туману, тем хуже связь. Аппаратура просто рыдает.

— Эни! Немедленно отойди от ограды! Перейди улицу! Вообще обойди за квартал! — Курт чуть не выронил телефон. Ну почему нельзя залезть в это бесполезное устройство и оттащить Эни оттуда?!

От вопля Курта компания сонных школьников шарахнулась в сторону, в спешке активируя в себе мозговую активность. Инстинкт самосохранения наше все.

— Эни!

— Что ты сказал?

Голос девушки начал пропадать, заменяясь странным шипением, словно на линии связи поселилась связка змей.

— Уходи оттуда! НЕМЕДЛЕННО!

— Чт…?

Мобильный телефон смолк. Курт еще пару секунд смотрел на него, пытаясь собраться с мыслями. Он не склонен был впадать в панику, но почему-то сейчас ему очень хотелось со всей дури ударить устройством об землю.

Оглянувшись на здание школы, Курт ринулся в противоположном направлении, к воротам. Внезапно перед самым выходом его невежливо перехватили, пихнув раскрытой ладонью под ребра. Юноша, тяжело дыша, отступил назад и яростно уставился на обидчика.

— А теперь, дружочек, тормозим на минус три скорости света, — бодро гаркнул ему в лицо крупный гладко выбритый мужчина — завуч по воспитательной работе Кутельников по прозвищу Кутеж. Он был военным в отставке с особым почетом, хотя злые языки поговаривали, что его карьера военного не сложилась главным образом из-за постоянных распрей с начальством, а поперли его со службы после очередного столкновения так называемых «интересов». Что ж, как бы то ни было, но Кутельников не забился в полупустой чемоданчик своих переживаний и внутренних противоречий, а взял себя в руки и нашел новое призвание. Да, и сейчас он демонстрировал режим полного рабочего настроя путем пресечения попыток школьников свернуть с пути истинного и прогулять уроки — просто-напросто караулил у ворот, проявляя чудеса военной выдержки, а также ловкости и непревзойденной реакции.

В любой другой день Курт, как примерный ученик, от души бы ему поаплодировал, но не сегодня. Сегодня жизнерадостный завуч стал серьезным препятствием к его намеченной цели.

Кутельников между тем хрустнул костяшками пальцев и с любопытством разглядывал нахохлившегося парня.

— Мне нужно уйти, — бросил Курт и предпринял еще одну попытку проскочить рядом с завучем. Тот был начеку и ловко повторил свой недавний прием, но на этот раз он отбросил юношу подальше и с такой силой, что тот едва удержался на ногах при приземлении.

— Ты думаешь, я просто так тут стою? — миролюбиво поинтересовался Кутеж.

Курт угрюмо промолчал, по привычке оправив лацканы пиджака.

— Нет, — продолжил завуч, вдохновенно дирижируя руками. — Моя задача намного обширнее. Я тут… Кортес, СИДЕТЬ!

Пока завуч громогласно собирался сообщить о своей функциональной значимости, один из младшеклассников решил позабавиться и, по примеру Курта, шмыгнуть в открытые ворота. Кутельников с почти детской радостью на лице сграбастал незадачливого мальчишку за шкирняк.

— Так о чем я? Ага. Вот, в этих маленьких кочерыжечках, — завуч потрепал болтающегося в его мускулистых руках Кортеса по белесым волосам, — должны оставаться интеллектуальные винтики. Вы набираетесь уму-разуму в стенах нашего источника знаний, а моя задача состоит в том, чтобы эти знания не вылетели из ваших пушистых головок в тот же миг. А теперь подумай, если каждый будет выскакивать за ворота, так и не добравшись до гранита наук и не вкусивши плоды с дерева знаний, сколько винтиков интеллекта вконец останется?

Кортес, похоже, предложил ему свой вариант ответа, — что тот сказал, Курт не слышал, — но Кутейников погрозил мальчику кулаком. Дальше события разворачивались слишком быстро, опять же физкульт-привет сонному утру. По-видимому, с Куртом завуч обошелся еще вполне вежливо. Вот с Кортесом-юмористом завуч слишком уж не церемонился и швырнул его в ближайшую кучу листьев. Курт ошарашено вытаращил глаза, а мальчишка как ни в чем не бывало откопал сам себя из листьев и, отряхнувшись, поскакал в сторону школы, весело хохоча.

Курт облегченно вздохнул. Он подумал, что эксцентричности школьному педагогическому коллективу не занимать, но к таким выкрутасам с ходу может привыкнуть только Эни с ее несуразным характером. Стоп! ЭНИ!

Юноша уперся взглядом в пространство за спиной Кутельникова. Нужно выйти за ворота. Срочно!

«Эни, пожалуйста, не натвори глупостей…»

Вместо протяжных гудков мобильный телефон выдал пространный треск. Эни даже остановилась, чтобы одарить его убийственным взглядом. Дурацкие кнопочные устройства! Эни, как и Курт, не признавала современные сенсорные модели, веря, что старые прослужат намного дольше. Они же как мини броневик — их об стенку шарахнешь, а им хоть бы что!

— Не везет, — заключила девушка, засовывая в карман ставший ненужным телефон.

Внезапно она застыла, повернув голову в правую сторону, будто по чьему-то призыву. Взгляд тут же уперся в зеленоватые ажурные ворота — вход в Разбитый парк. Очень вовремя.

Эни подошла ближе и задумчиво уставилась на железные перегородки, установленные перед самыми воротами — этакие импровизированные знаки «стоп», созданные руками горожан. Наверняка где-то на поверхности можно найти нацарапанные надписи «осторожно», «опасно», «вход воспрещен» или что-нибудь еще в том же духе.

Жизнерадостно проигнорировав все знаки предупреждения, девушка перекинула одну ногу через перегородку и, чуть помедлив, оттолкнулась, чтобы спрыгнуть с другой стороны. Получилось несколько неуклюже, но все же цель была достигнута. Тут свою приятную роль сыграли и небольшие, но весьма полезные факторы, а именно: подбор одежды. В школе, где учились Эни и Курт, была введена форма, и сейчас под яркой голубой курточкой на девушке были белая блузка, пиджак, а ноги прикрывала коротенькая юбочка в мелкую складку темно-шоколадного цвета. Курт ненавидел длину юбки в девичьей форме, так как от малейшего ветра она вздымалась вверх. Ужасно вульгарно, считал Тирнан. Эни с ее природной подвижностью и неимоверным безрассудством легкомысленно сверкала своим нижним бельем чаще других, и поэтому Курт заставлял девушку поддевать под юбку шорты или плотные колготки еще до того, как директор добавил этот пункт в правила о дресс-коде. Эни хихикнула, вспоминая, как Курт пытался достучаться до расслабленно-меланхоличного разума директора Карпатова, пафосно предлагая ему «просто сделать длину юбки побольше», на что тот предлагал ему «забить и курнуть с ним экзотичного кальянчику». Курт после этого ходил злой, как спущенный с поводка Цербер. Ну, как ни крути, а ворчание парня сделало свое дело: форму удлинили, а Эни теперь могла проделывать любые гимнастические трюки в юбке и без опаски нечаянно посрамить девичью честь.

Перегородки являли собой самое сложное препятствие, потому что в дальнейшем между погнутыми прутьями ржавых ворот протиснуться худенькой Эни труда не составило. К ней тут же игривыми щенятами ринулись первые клочки тумана. На секунду ей почудилось, что они живые. Но нет. Показалось. Под ногами зашуршали листья, и через пару шагов девушка ощутила себя идущей в воде по колено — кучи листьев обвивали ноги и мешали двигаться. Сражаясь с лиственным сопротивлением, Эни лихорадочно пыталась сообразить, что же хотел сказать ей Курт перед тем, как телефон окончательно вырубился. Наверняка хотел отговорить. Вот почему он вечно волнуется за нее? На ней что, навешана табличка «ходячий магнит для неприятностей»?

Несмотря на все хлопоты Курта вокруг ее персоны, Эни искренне считала себя совершенно обычной девчонкой — ничем не примечательной, а значит, и совсем беспроблемной. Ей почти исполнилось шестнадцать, но на свой возраст она не выглядела. Было в ней что-то эфирно-хрупкое, словно у дорогой коллекционной статуэтки — будто даже легкое прикосновение может помять, разбить, изувечить. Именно из-за этого образа хрупкости Курт беспокоился за Эни. Он считал, что беззащитность часто манит людей, намерения которых далеки от добрых.

Все остальные черты Эни Каели тоже не способствовали спокойствию Курта. Кожа девушки цвета слоновой кости лишь подкрепляла образ невесомой хрупкости. На первый взгляд казалось, что она почти прозрачна — еще чуть-чуть и сквозь поверхность проглянет лазоревая паутинка сосудов, но это впечатление было обманчивым. У Эни даже синяки образовывались не такими заметными пятнами, как обычно бывает. Про таких говорят «кожа как у слона». Ну, слон не слон, а представителям бандитского контингента данное обстоятельство не объяснишь. Они как коршуны набрасываются на жертву, кажущуюся им беззащитной.

Овальное лицо с несимметрично пухлыми щечками обрамляли прямые каштановые волосы с теплым золотистым отливом, доходящие до лопаток. Обычно Эни собирала волосы в два хвостика, оставляя несколько коротких небрежных локонов, которые то послушно касались чуть выступающих скул, то метались при ходьбе резвыми змейками по всему лицу, вконец, падая на глаза. В общем, девушка недооценивала свою миловидность, а вот Курт — напротив. В его глазах она была потенциальной жертвой всех и вся, потому что была наивной и доверчивой, как слепой котенок.

Эни в последний раз оглянулась через плечо и шагнула под тень деревьев, оставляя позади городской шум. Лес с его пушистой бахромой ветвей в какой-то ненавязчивой манере приглушал посторонние звуки, словно шум транспорта и людской суеты оскорблял его тихое уединение. Тишина обволакивала каждую ветвь, каждый лист, неважно, где пребывавший — на полуобнаженных деревьях, в грациозном ожидании волнующего падения, или в ледяных объятиях земли, окончив жизненный цикл желтовато-багряной частичкой единого переливающегося ковра листвы. Словно дразня и подначивая тишину в ее неспешном существовании, туман, подражая ее томным объятиям, вился вокруг стройных стволов в ленивой повадке довольного кота — терся у шероховатых подножий, складываясь в обманчиво материальные мягкие хлопья, сонно клубился у самой земли будто в тщетной попытке нырнуть к корневой системе, вился над головой среди верхушек и легонько прижимался к прозрачному воздуху, но не как нежное дитя, порожденное им, а словно игривый любовник, много веков тосковавший по прикосновениям. И не было в этом краю тишины ни ветра, ни лишнего движения, повествующего о существовании дикой энергии жизни. Ощущение, как если бы ты вошел в сферу абсолютной и нескончаемой медитации. Эни на секунду застыла, не уверенная в том, что имеет право на вторжение на столь умиротворенную территорию. Как будто врываешься с яростными криками в храм посреди молитвенной идиллии.

Но упрямство, подкрепленное толикой любопытства, пересилило зреющую неуверенность. Девушка рванула вперед, разметая листья, однако, ее спортивный порыв продлился недолго. Эни вконец запыхалась и перешла на шаг. Отказ от воодушевляющей пробежки стоил дорого — ее сомнение вернулось и привело подкрепление. Где-то в глубинах разума созрела мысль о том, что, возможно, идея на самом-то деле не была такой уж гениальной. Подумать только, она перелезла через забор и по доброй воле отправилась гулять по Разбитому парку! Да, псих десять раз!

— Спокойствие, деточка, ты же не истеричка. — Эни нервно вцепилась обеими руками в хвостики своих волос. — Совершенно не обязательно кому-то там появляться и нападать на меня. Парк большой, я маленькая. Проскочу.

Эни глубоко вздохнула и, производя чуть больше шума, чем ей хотелось бы, прошуршала через опавшую листву до ближайшей дорожки. Едва ступив на твердь асфальта, девушка слегка успокоилась. Асфальтовая дорожка служила косвенным напоминанием, что за пределы города Эни не вышла. Она всего лишь в Разбитом парке, в черте города, в людной черте города, в безлюдном парке, на территории свирепых маньяков… Ох, ты ж, последние характеристики были явно лишние. Эни остановилась окончательно, испуганно прислушиваясь к бешено стучащему сердцу.

— Спокуха, спокуха. Непруха сегодня уже была с самого утра. Ну, не может быть за день две непрухи подряд! — уговаривала себя Эни, шаркая подошвами. Ноги вдруг начали подкашиваться. Правая почти нормально делала шаги вперед, а вот левая слегка тормозила, устраивая бойкот и практически приклеиваясь к асфальту. Девушка внезапно ощутила себя столетней бабулей, пытающейся сесть на шпагат.

— Пуф, старость — не радость, — вяло сострила Эни. Осознав, что ее никто здесь не слышит, она тяжело вздохнула и резким движением подтянула к себе в очередной раз стормозившую ногу. Пытаясь вернуть себе бодрость духа, девушка встряхнулась всем телом. Взметнувшие руки неловко зацепили края юбки и потащили их за собой. Эни снова порадовалась, что надела плотные осенние колготки. Да здравствует Курт, самый нудный человечек на свете!

Эни подпрыгнула, на лету встряхнув ноги. Пусть уже, наконец, проснутся все части тела! А заодно неплохо бы взбодриться их хозяйке. Стыдно признать, что из-за отсутствия бодрости нижние конечности устраивают пикетирование. Эни надеялась, а точнее, уверяла себе, что причина подкашивающихся ног именно в этом. Лучше уж сонное состояние нестояния, чем промозглое ощущение ужаса.

Школьная сумка от прыжка взлетела вверх и, натянувшись на лямке, с приличной скоростью малой ракеты вернулась к телу хозяйки, огрев ее по заду. Наверное, не стоит упоминать, куда впились острые краешки учебников, форма которых четко выступала сквозь тонкий материал сумки. Ага, ага, туда же. Эни широко раскрыла глаза и пискнула. Подражание мыши пройдет на ура, если вам в ягодицу вопьется приветливый уголок учебника по матанализу. Что-что, а бодростью духа Эни сразу же наполнилась от макушки до пяток. Жить веселее, если во всем видишь позитив.

Девушка продолжила путь, и лишь через минуту обнаружила, что вокруг стало слишком тихо — просто чудовищно тихо. Нервы девушки тут же натянулись до предела. Туман сгустился сильнее, и Эни сквозь его белоснежные клубы то и дело чудилось движение. Богатое воображение в таких случаях любит играть злую шутку. Слева что-то мелькнуло, и Эни подпрыгнула.

— Мамочки!

Тишина. Никого. Сердце бухало кузнечным молотом, словно желая вырваться из ребер. Эни тяжело вздохнула. Какое-то недоброе утро сегодня получилось. Курт где-то там у школы ждет и злится, а она вместо того, чтобы бежать со всех ног, шарахается от каждой тени и портит нервные клетки. Еще один тяжелый вздох вырвался без предупреждения. Не расслабляться! По расчетам Эни, она уже должна была добраться до середины парка.

— Ничего же не видно из-за этого туманаааааааа…!!!

Вопль девушка закончила уже на земле. Взметнулись листья. Она успела подставить руки и чуть смягчить падение, но ссадин вряд ли удалось избежать. Выплюнув влетевший в рот листочек, Эни озадаченно оглянулась через плечо, не спеша вставать на ноги. Клочки тумана вальяжно огибали невысокую решетчатую изгородь. Именно на нее она и налетела, не снижая скорости. Коварный туман! Эни с обидой вытаращилась на плавающие клочки тумана. Эфирная проказа погоды никак не прореагировала. Ну да, туману же все равно, кто там себе синяки набивает.

Девушка выпрямила руки, приподнимаясь в позе для отжиманий, и так и замерла. Ей вдруг пришло на ум, что подобная изгородь когда-то окружала центральную часть Разбитого парка, а значит… Эни вгляделась вперед. Так и есть. На пригорке в метрах тридцати от места ее неловкого падения выступали контуры строения. Туман облепил его, как воздушные сливки поверхность тортика.

Неуклюже приподнявшись на руках во второй раз, Эни, наконец, оказалась в вертикальном положении. Приятно иногда почувствовать, что ты твердо стоишь на ногах. Ухмыльнувшись этой мысли, Эни двинулась к строению. Оно проявлялось по частям, словно черно-белая фотография. При этом туман и сам оттенок строения отвечали за белый цвет, а остальное пространство парка — за черный.

Вверх поднималась каменная лестница, взрезающаяся в холм и оканчивающаяся небольшой площадкой, откуда брала начала более узкая лестница, которая уже непосредственно вела в саму конструкцию. Эни добралась до площадки и остановилась у пригорка. Ее глаза тут же сфокусировались на темной потрескавшейся статуе, что возвышалась на постаменте в середине строения. Слабая имитация фонтана «Пожирателя детей». Его оригинал находился на площади Корнхаусплац в Берне, Швейцария, и изображал скульптуру сидящего великана-людоеда, пожирающего голого ребенка. На постаменте приютилось что-то похожее, вот только в парковом варианте у людоеда не было остроконечной шляпы, похвастаться он мог только потрескавшейся лысиной, и сумки с другими детьми у него в руках тоже не было. Если не считать отсутствие этих маленьких деталей, то «Пожиратель» вполне узнавался. К тому же создатели сей имитации поместили ее в строение из белого камня, ныне покрытого потемневшими пятнами, и добавили вычурные колонны, пытаясь следовать какой-то своей стилизованной тематике. Не шедевр, но загадочности Разбитому парку он добавляет. А точнее, добавлял. Сейчас никто по доброй воле в парк не сунется, так что и оценить таинственность произведения некому. Кроме Эни. Сунувшейся сюда по доброй воле и без задних мыслей. Ага, подумать иногда тоже весьма полезно.

— Так, я сваливаю. — Эни махнула ручкой строению и развернулась на месте. — Не вставайте, не вставайте, кушайте дальше, товарищ Пожиратель.

— Спасибо, крошка, я сыт.

Эни подпрыгнула и выронила сумку. Клочья тумана у земли с обидой разлетелись в стороны.

«Говорящая статуя?!!!» — мысль пойманной птичкой забилась в мозгу и там и застряла. Больше мыслей не было — от страха Эни перестала соображать. Краем глаза она уловила движение и резко повернулась, готовясь увидеть чинно прогуливающуюся статую. Нет, не статуя. Хуже.

— Какие крохи к нам в гости забрели! — просюсюкал первый бандит, вальяжно выбираясь из-за кустов.

На нем были куртка и брюки серовато-белых оттенков, а внешностью он обладал не особо примечательной — обычное такое лицо, только бандитское. И с усмешкой. Единственной выделяющейся особенностью его облика были белые волосы, словно он рано поседел. Они торчали под немыслимыми углами, будто он понатыкал себе в шевелюру пару сотен перышек.

Второй бандит появился сразу за ним, но в отличие от первого, он не стал обходить кустик с голыми ветвями, а просто-напросто снес его своим телом. Сухие ветки сдались сразу. Эни непроизвольно вздрогнула от их треска. Второй бандит оказался здоровяком, возвышающимся над коллегой по ремеслу на полторы головы. Черный чубчик на макушке посреди ежика волос выглядел забавно, но Эни смешно не было.

Откуда-то с боков возникло еще трое. Один лысый и хмурый, второй курчавый и жизнерадостный, а последний со скучающим видом щеголял козлиной бородкой. У всех, кроме парочки признаков, внешность была какая-то простецкая и незапоминающаяся, у каждого одежда сероватых и белых тонов, которая, похоже, помогала им таиться в тумане, и у всех до невозможности уверенный вид, словно они находились на своей территории… Ах да, это ж и есть их территория!

Первой вменяемой мыслью Эни было завопить. Далее на ум пришло, что ее здесь все равно никто не услышит. От этой мысли захотелось завопить еще больше.

— Милости просим к вольным хлебам! — весело продекламировал Белесый. Похоже, в этой банде он был лидером. Или парламентером. Или просто был не прочь пообщаться.

— С-спасибо, — промямлила Эни и, ощутив в себе вернувшуюся способность двигаться, сделала робкий шаг назад.

— Э, нет, — шутливо погрозил ей пальцем Белесый. — Сразу никто не уходит.

Лысый, Курчавый и Бородка, как мысленно окрестила их Эни, громко заржали. Громила рядом с Белесым продолжал стоять с непроницаемым лицом. Почему-то эта его безучастность напугала девушку больше всего.

— К нам уже давно никто не заходил, — пожаловался Лысый. Курчавый утвердительно кивнул и пихнул в бок Бородку, показывая пальцем на Эни. Тот поганенько ухмыльнулся.

Эни судорожно дышала и испуганно следила за их переглядываниями, сопровождаемыми смешками. Что их так потешило? Внезапно девушка ударилась ногой о ступеньку. Откуда ступенька? Эни в панике оглянулась и только сейчас заметила, что находится на приличном расстоянии от того места, где ее обнаружили бандиты. Похоже, она неосознанно начала отступать все дальше к центральному строению, тем самым забавляя бандитов, следивших за ней словно стая волков за овечкой.

— Куда же ты, сладенькая? — проворковал Бородка, сверкая глазами. Выражение скуки с его лица исчезло. — Давай поиграем.

— Успеешь еще, — проворчал Белесый, лениво потягиваясь. Пока с места сдвинулась только Эни. Судя по всему, никто из банды не сомневался в том, что жертва от них никуда не денется, поэтому и не спешил, продлевая свою игру.

Девушка задрожала. Спиной вперед она попыталась взобраться на ступеньку. Лысый заметил маневр и выпрыгнул вперед с оглушительным воплем, словно кошку шугая. Эни вскрикнула и, поскользнувшись на только что преодоленной ступеньке, рухнула за каменной лестницей, сопровождаемая хохотом всей банды. Девушка никогда не обладала особой реакцией, поэтому, падая, сгруппироваться не сумела. К счастью, за лестницей у стены лежала большая куча листьев. Туда-то Эни благополучно и приземлилась.

Паника завладела всем ее существом, мешая придумать план спасения. Она даже отключилась на пару секунд — заработали ее своеобразные механизмы защиты от наступающего стресса. Прийти в себя Эни заставил голос Белесого, раздавшегося совсем рядом. Она приподняла голову с листьев и испуганно воззрилась на него. Тот почти преодолел первую ступеньку, чтобы шагнуть в зазор, в который свалилась девушка. За его спиной маячил Громила. Эни в мгновение ока вскочила на корточки и инстинктивно подалась назад, подальше от тянущихся к ней рук Белесого. Она больно ударилась о стену у лестницы, но, по крайней мере, смогла увернуться. Хотя эта временная передышка вряд ли ей чем-то могла помочь.

Поняв это, Эни раскрыла рот и выдала такой визг, что от нее даже туман шарахнулся. Белесый тоже такого не ожидал — он попятился и чуть не завалился назад, поскользнувшись на той же ступени, что и минуту назад Эни.

— Заткнись, идиотка! — пролаял Белесый. Он успел восстановить равновесие и теперь злобно разглядывал ее.

— Оглохнуть же можно! — донесся издалека рык Лысого.

— Да, заставь ее замолчать. — У Курчавого был слегка прибалдевший вид. — Ненавижу бабьи вопли.

— Какие нежные, блин, — хмыкнул Бородка. — Но я с ним согласен. Заткни ей глотку, прежде чем она снова взвоет.

Эни моргнула. Хорошая мысль, кстати, — выдать еще парочку таких оров. Но чтобы завопить, Эни нужно было набрать еще воздуха, а это пока не получалось, так как она медленно начинала впадать в неконтролируемую истерику.

Белесый скорчил рожу.

— Думаешь, охота мне лезть в эту яму? Она туда как таракан забилась.

— Плевать мне. — Бородка сопроводил свое высказывание смачным плевком. — Тащи ее сюда.

От его тона Эни вскинулась и со всего размаху впечаталась затылком в выступ на стене. На секунду ей показалось, что она вот-вот потеряет сознание, но искры в глазах погасли, и осталась только саднящая боль. При этом в голове у девушки прояснилось. Она набрала полную грудь воздуха и завизжала громче, чем любая навороченная автомобильная сигнализация. Смолкла она также резко, и тишина затопила все вокруг.

— От этих воплей стены Иерихона[1] рухнули бы и без недельной прелюдии, — сказал кто-то.

Белесый застыл с протянутой рукой. Он и Эни секунды три глупо пялились друг на друга. Остальные парни с недоуменным видом завертели головами, пытаясь разглядеть источник голоса. Из оцепенения всех вывело ругательство Лысого. Он что-то бормотал про «хренова свидетеля», «чертову крышу» и вдохновенно посылал кого-то куда-то. Белесый спешно выкарабкался из зазора и подбежал к компании, которая занималась тем, что рыскала вдоль стен и высматривала вмешавшегося субъекта на крыше строения. Оно было высоким — ни подтянуться, ни зацепиться за что-нибудь не было возможности. Стены, окруженные колоннами, не имели ни одной мало-мальски пригодной для лазания трещины, поэтому непонятно было, как незнакомец туда забрался.

— Эй, кто там? — раздраженно спросил Белесый, так и не найдя подходящего пути на крышу. Остальные бандиты настороженно прислушивались.

— Смотря как широко ты трактуешь понятие «там», — ответил бандиту некто, сидящий на крыше.

На миг Эни перестала дрожать. Голос свысока подействовал словно оплеуха. Если бы не губительная привычка Эни отвлекаться, она могла уже оценить обстановку и рвануть прочь из бандитского круга. Но девушка словно зачарованная наблюдала за выражениями лиц бандитов. Ее воображение рисовало портреты того, кто мог предстать перед их глазами. Голос мужской, но несколько юный. Похоже, на крыше притаился подросток, мальчишка. Страх, который еще недавно пронзал тело насквозь, сменился неистовым любопытством. Испуганная мышка Эни превратилась в отчаянно любопытствующего щенка, от нетерпения чуть ли не подпрыгивающего на месте.

— На крыше, я имею в виду! — Белесый выглядел раздосадованным.

— На какой крыше? — бесстрастно уточнили сверху. Мальчику определенно нравилось прикидываться дурачком.

— НА ЭТОЙ, МАТЬ ТВОЮ!!! — взорвался бандит, гневно сверкая глазами.

Наверху хихикнули. Похоже, реакция парня позабавила незнакомца на крыше.

— Чего это он ржет? — озадаченно спросил Курчавый, непонятно к кому обращаясь.

— Хрен знает. Но недолго ему смеяться, — пообещал Белесый, не отрывая злобного взгляда от края крыши. — Эй, ты…

— Ваши трели рушат всю систему тишины, — холодно перебил его голос незнакомца. — И этот вой был отвратным.

— Чего он там лепечет? — Бандиты непонимающе поглядели друг на друга.

Достать мальчишку не представлялось возможным, поэтому они всем скопом могли лишь переступать с ноги на ногу и озлобленно переглядываться. Бедные потерянные бандюги. Сострадательная Эни могла бы их даже пожалеть, если бы пару минут назад те не пытались сотворить с ней нечто ужасное.

Между тем субъекту на крыше наскучило всеобщее молчание. С крыши внезапно полилась гневная тирада:

— Этот вой был подобен крику бога Ареса, что издавал его, смешавшись на поле боя со сражающимися, и который будто вырвался из груди десяти тысяч мужей, заставляющим услышавших его воинов приходить в неистовство и убивать всех, кто попадался им на пути. — С каждым словом голос мальчишки все больше наполнялся патетикой. — Этот вой был подобен воплю банши, несущей с ирландских холмов скорбные вести о близкой смерти. Подобен был горестному плачу царицы Изиды, оплакивающему своего супруга в тростниках на египетских берегах. Подобен был душераздирающим воплям мародеров, которым раздирают в назидание ноздри в изысканной английской пытке. Был и вновь подобен омерзительному писку комара над ухом, потому что вы, придурки, мешаете мне созерцать туманную безмятежность и любоваться всепоглощающей неподвижностью природы!

От избытка информации Эни слегка переклинило. По-видимому, у парней была та же проблема, потому что лица их выдавали напряженную умственную деятельность. Раньше всех оправился Бородка. Он выступил вперед и довольно спокойно заговорил:

— Слушай, друг, извини и все такое. А теперь, может, спустишься? Потолкуем.

Эни замерла. Только не это! Этот мальчик не должен спускаться к ним. Они же его убьют!

Не дождавшись ответа, Бородка принял вид рьяного миротворца и широко улыбнулся в расчете на то, что, может, они и не видят нежданного гостя их вечеринки, но мальчишка наверняка наблюдает за ними украдкой.

— Что же ты замолчал, друг мой? Не хочешь спуститься?

— Нет.

Критичный ответ. Лица бандитов вытянулись. Вряд ли им кто-то когда-либо перечил. И первый опыт был воспринят тяжело и со скрипом.

— Но все-таки было бы вежливее беседовать с глазу на глаз, — не отставал Бородка, махая другим, чтобы те не думали вмешиваться в его уговоры.

— Отвали, Йолупукки, — буркнули с крыши.

На лице Бородки появилось недоуменное выражение.

— Что? Причем тут финский Санта-Клаус?

— Это омоним, башковитый ты наш. С финского означает «рождественский козел».

— ЧТО-О-О?!!!

— Козел, говор…

— Захлопни пасть, поганец!

Курчавый и Лысый не удержали ухмылки и тут же заработали убийственный взгляд от Бородки.

Сверху донесся смешок:

— Интересное дело. То мне велите слово молвить, то рот затыкаете. Что-то не стыкуется… Елки-дрова, товарищи, да мы в самом настоящем тупике!

Бородка весь побледнел от бешенства и был, судя по всему, на грани нервного припадка. Громила решительно взял его за локоть и тихонько подтолкнул обратно, в компанию Лысого и Курчавого. Убедившись, что тот надежно вклинился между ними и никаких резких движений в ближайшее время не планирует, Громила повернулся и уставился вверх. Его лоб забугрился морщинами, а пушистые брови сложились в острый угол. Из всей банды он казался Эни самым невозмутимым, но, похоже, невидимый субъект своим хамоватым отношением начинал доставать и его.

Эни ощутила почти материальное злорадство. Как приятно давать сдачи обидчикам! Ладно, не собственноручно, и ладно, не кулаками, но все равно приятность обстоятельства от этого не убывала.

— А ну ша сюда! — Белесый парень вновь взял дело в свои руки и по-командирски ткнул пальцем в землю перед собой. То, что нежданный противник находился в прямом смысле слова на высоте, невероятно злило его. По его мнению, время уговоров прошло и пора было переходить к средствам, приносящим боль. Много боли! От нетерпения его ноздри раздувались, приобретая вид миниатюрных пещерок. Как же у него руки чесались — страсть просто!

— Я не подчиняюсь приказам приматов. — Голос мальчика прозвучал отсутствующе, словно его обладателю беседа уже наскучила и он не прочь отделаться от всех разом. — Ах да, я не подчиняюсь приказам вообще.

Эни свернулась клубочком сбоку от каменных ступенек. Несмотря на ужас ситуации, она смогла отвлечься, обуреваемая внезапно нахлынувшими чувствами. Ее буквально зачаровал этот голос. Он был низкий с хрипотцой, странно обволакивал, но не источал теплоту. Воздух словно наполнялся неистощимой загадочностью, заставляя кожу покрываться мурашками, как будто все тело медленно заворачивали в мягчайший прохладный шелк, скользящий гладью по глади. Дивный голос, едко озвучивающий гадости.

Девушка любознательно вытягивала шею, пытаясь хоть что-то разглядеть, но коварный козырек крыши скрывал обладателя чарующего голоса. Ох, как же ей не терпелось увидеть все своими глазами! Она готова была дать руку, ногу, голову да хоть что на отсечение, что юный нарушитель ей безумно понравится. Она молила про себя, ну, чуть-чуть выгляни, ну, хоть одним глазком дай на тебя посмотреть!

— А ну-ка быстро пшел на землю, поганец! — взревел Белесый. Эни вздрогнула от неожиданности и удивленно глянула на парня. Тот методично покрывался нежными розовыми пятнами. Тут и к гадалке не ходи — парень в бешенстве. По ходу, до него только сейчас дошло, что его оскорбили.

— Мухой сюда! — присоединился к воплям Белесого Курчавый. На его долю оскорбительных котлеток еще не досталось, поэтому он был настроен вполне миролюбиво. По крайней мере, миролюбиво для сложившейся ситуации.

— Вы, пупсики, конечно, вполне подпадаете под критерии любимого лакомства мух, но печаль, мужики, я не муха. Оставлю столь лакомые кусочки тем, кто оценит по достоинству.

Эни замерла, не зная, то ли хихикать, то ли ужасаться. Мальчишка на крыше откровенно нарывался.

— Это че, наезд щас был? — Белесый полуобернулся к Громиле. На лице его застыло недоуменное выражение. Громила интеллектом также не блеснул и с озадаченным видом повернулся к притихшим напарникам. Прямо игра в глухие телефоны.

— Ага, — Эни все-таки пожалела растерявшихся парней и услужливо подсказала. Без всякой задней мысли подсказала: — Он назвал вас «дерьмом».

На секунду повисла тишина. Даже туман на миг перестал клубиться. А потом дамбу прорвало. Воздух наполнился разъяренными воплями и вдохновенной бранью. Громила и Белесый со свирепым неистовством начали молотить кулаками по колоннам, пока остальные стояли поодаль и разгневанно сжимали кулаки. Конструкция была слишком тяжелой, чтобы ее свалить или разрушить, но мелкую трясучку разгоряченные бандиты устроить сумели.

Эни испуганно вжалась в стену, спиной ощущая вибрацию. Каждый удар кулака по колонне гулко отдавался в ее позвоночнике. Следовало бы отлепиться от стены и пуститься, наконец, наутек, но девушкой вновь завладела паника. Слишком уж сильно на нее подействовал вид побагровевших от злости лиц, лихорадочно выпученных глаз и методично краснеющей кожи на кулаках, с животным упрямством обрушивающихся на крошащуюся сероватую поверхность колонны.

— Я вибромассаж не заказывал, но трясучка дико бодрит, мужики, — донеслось сверху и на этот раз чуть ближе, чем было до того. Наверное, мальчик подошел к самому краю. Эни судорожно вздохнула. Значит, бандиты уже могут разглядеть, кто там, на крыше.

Стены вновь содрогнулись, и Эни вместе с ними. Она, наконец, решилась вылезти из зазора, в котором сидела. Главным образом ее подталкивала вперед мысль о том, что, выбравшись, она сможет увидеть того мальчика. Такая мотивация, конечно, не способствовала решению ее проблемы, но такова уж была Эни — девушка, обожающая отвлекаться по самым разнообразным причинам. И теперь ее самая интереснейшая причина на сегодняшний день восседала на крыше конструкции посреди парка и отпускала ехидные замечания в адрес лопающихся от злости и бессилия парней.

Она приподнялась, выглядывая из-за ступенек, и тут же чуть вновь не упала на знакомую кучу листьев. Что-то мелькнуло в воздухе и рухнуло прямиком на Громилу. Тот ухнул и завалился наземь. Когда Эни оценила происходящее, ее челюсть непроизвольно поползла вниз. На мощной груди Громилы на коленях стояла маленькая хрупкая фигурка, казавшаяся котенком на фоне здоровенного развалившегося льва.

«Поверить не могу! Этот сумасшедший пацан прыгнул с крыши! — Мысли Эни лихорадочно метались в голове. — Но как? Он что, воспользовался им как батутом? Боже мой, это же практически высота третьего этажа!»

Белесый уставился на мальчишку, словно на Лох-Несское чудовище, пославшее ему воздушный поцелуй. Громила же лежал на спине и глядел на восседавшего на нем мальчишку, бешено вращая глазами. Со своего места Эни видела, как мальчик наклоняется к нему.

— Ой, не смотри в упор — я смущаюсь, — хихикнул пацан, нагло тюкнув Громилу пальцем в лоб. Бандит что-то возмущенно промычал, но уже через секунду его глаза закатились и он вырубился. По-видимому, при падении он успел знатно удариться. Мальчик фыркнул, похоже, расценив это как слабость.

Эни подалась вперед, с жадностью вглядываясь в незнакомца. А посмотреть было на что. Мальчишка, отпихнув ногой Громилу, встал во весь рост. Точно определить Эни не смогла, но решила, что тот невысокий, может, даже пониже ее самой. На мальчишке была ослепительно белая ветровка, своей яркостью слишком выбивающаяся из общей атмосферы мрачности парка. Рукава, начиная чуть выше локтевого сгиба и заканчивая запястьями, были обмотаны черными лентами, концы которых, обозначив скрепленный узел на пульсе, свободными двойными волнами спадали вдоль тела. Черные свободные брюки из имитирующей джинсы ткани доходили почти до самой земли, и лишь при движении края натягивались и выглядывали снежно белые кеды. От того, как болталась вокруг тела мальчишки ветровка и как аналогично это происходило с брюками на ногах, Эни заключила, что он ужасно худенький, даже хрупенький. Она почти представляла себе тонкие запястья под идеально белыми рукавами и выступающие ребра, стянутые бледной кожей.

На мальчишке был капюшон, и, когда он обернулся к Эни, та заметила, что на голове у него еще и шапочка. Такая залихватская шапка-гаврош, обрамленная белой тканью капюшона. Шапка покрывала всю голову, и определить цвет волос было затруднительно. Козырек шапки бросал тень на лицо, но, что удивительно, глаза при этом не скрывались во тьме. Наоборот, они словно обладали невидимой подсветкой, заставлявшей их светиться изнутри. И о, Боже, какие это были глаза! Светящаяся зелень левого глаза и небесная голубизна, охваченная солнцем, правого глаза притягивали, как магнит, и создавали в голове образ разноглазой ванской кошки. Эни замерла, забыв обо всем на свете, борясь с какой-то отчаянной первобытной мыслью в мозгу глядеть и глядеть в эти глаза вечно.

Мальчик чуть повернулся и его взгляд нашел Эни. Та почувствовала, как стремительно начало таять ее самообладание. Хотя в тот момент она уже не была уверена, что оно у нее вообще когда-либо наличествовало.

— Я… я… — Под этим пронизывающим взглядом Эни не могла вспомнить ни одного осмысленного слова, ни то что сформулировать целое предложение. Она продолжала мучительно мямлить какие-то отдельные бессвязные словосочетания, когда ей на ум пришла одна единственная фраза. — Я… я тоже люблю туман и тишину.

Да, именно это и нужно было сказать. Правильная фраза. Спасительная фраза. Наверное, мальчишка улыбнулся, потому светящиеся глаза в глубине капюшона сверкнули гаснущим фейерверком. Он отвернулся и воззрился на компанию позади.

Было очень мило с их стороны подождать, пока мальчуган оценит обстановку. Хотя вряд ли это было проявление душевности, отнюдь, они просто пребывали в тихом шоке. И не удивительно. Сколько злобных воплей было потрачено зря на то, чтобы согнать хама с крыши, и тут неожиданно, без всякого предупреждения он оказался внизу. Легко, быстро, по собственной прихоти. Ну, и еще по пути без особого труда завалил одного из них. Термометр восприятия наглости достиг верхней точки и лопнул глуховатым взрывом с крашенными каплями. Непутевые хулиганы просто остолбенели, забыв обо всем и тупо пялясь на мальчишку, который тем временем юркой птичкой вспорхнул на ступеньку чуть выше них, легкомысленно оставив позади ошарашенного Белесого. Его взор заскользил по лицам, осуществляя какую-то собственную загадочную выборку, и, наконец, остановился на Лысом. Мальчик чуть откинул голову назад, и только поэтому выбранный им бандит смог заметить дьявольскую улыбку, проскользнувшую по губам подростка.

— Надо же, а я думал, луна упала с небес, — насмешливо сказал мальчишка, выразительно глядя на Лысого. Тот с секунду тупо пялился на него, а потом, осознав, взревел и потянул руки к хрупкой фигурке. Мальчишка даже бровью не повел. Его глаза выражали явное намерение продолжить задушевное общение.

— Слышь, добрый молодец, чем черепушку лакируешь? — поинтересовался мальчишка. Одновременно он запустил руку в складки курточки у шеи и извлек металлическую цепь с висящим на ней маленьким черепом. — Мне б тоже надо свою почистить.

— Мелкий уродец! — взвыл Лысый, на полной скорости кидаясь к нему.

— Эй, ты чего? — обиделся мальчишка. — Мне же и правда надо.

Но бандит, похоже, не проникся сочувствием — уж больно зверский вид у него был, когда он тянулся к шее мальчугана. Эни вскрикнула.

— Дядь Череп не упади. Тут скользко, — заботливо предупредил парня мальчик, с живым интересом наблюдая, как тот несется к нему с видом неуправляемого поезда.

— Да иди ты…!!! А-а-а!!!

Когда бежишь по крутым каменным ступенькам, которые к тому же поломанные и скользкие, не стоит отвлекаться. Ах да, еще не стоит такое проделывать, когда вы находитесь в состоянии крайнего бешенства. Лысый ни тому, ни другому совету не последовал. Под его весом крошащаяся ступенька вдохновенно сформировала окончательную дыру, куда тут же угодила нога бандита. Выдав серию трелей, достойных оперной дивы, Лысый кувырком полетел с горочки — благо, листья были накатаны и в меру грязны. Соучастники проводили его огорошенными взглядами. Они не предпринимали никаких действий и, судя по всему, просто-напросто не верили в реальность происходящего. Самоуверенность из людей вообще выветривается достаточно долго.

Мальчишка сложил руки козырьком и поверх голов Курчавого и Бородки оценивающе поглядел на распластавшегося внизу лестницы хулигана. Громко фыркнув, он обратился к вышеназванным:

— Мужики, срочный соцопрос. Какое ваше любимое бельишко? Вон дядь Череп кайфует от багровых семейников.

— ЧЕ сказал?! — Забытый всеми Белесый бросился на мальчишку. За это время он успел слегка прийти в себя и тут же воспылал праведным гневом и желанием отомстить за поверженных членов банды. Он бежал, вытянув вперед кулак, словно надеясь, что противник сам решит на него напороться. Мальчишка не оправдал ожиданий и даже не удосужился оглянуться на приближающегося. Вместо этого он поднырнул под руку Белесого и, изящно развернувшись на носочке кеда, замер уже за его спиной. Прежде чем остановиться, бандит по инерции пробежал еще парочку ступенек вниз, едва не угодив в объятия Курчавого и Бородки. Те пока особо не спешили поддерживать своего лидера.

Проигнорированный кулак Белесого вспорол пустой воздух, рука безвольно опустилась, и кулак с жалостливым видом по инерции тюкнул хозяина по бедру. Белесый взвыл и резко развернулся на сто восемьдесят градусов. Похоже, глубоко в душе он был быком с расстройствами, чей фетиш был маленькие мальчики в беленьких курточках.

— УБЬЮ!!! - «Бык» ринулся вперед.

— Осторожно! — крикнула Эни. Нет, не крикнула, прошептала. От страха голос совершенно ей не повиновался.

Дождавшись, пока Белесый достигнет верхней ступеньки, мальчишка грациозно повел плечиками, заинтересованно глянул на землю и опустился на корточки, пробормотав что-то вроде «о, камешек, похожий на Джоконду». Белесый хулиган, не успев среагировать, запнулся о скорчившуюся на траве фигурку и с ужасающе громким воплем перелетел на другую сторону. На секунду вопль Эни слился с воплем хулигана. В своем парящем пируэте он нацеливался свалиться как раз туда, где она свернулась уютным паникующим калачиком. Занятное продолжение утра: туман, нападение и погребение под тушкой сплоховавшего бандита.

Пока Эни, уворачиваясь от бессознательного летящего тела, отползала вдоль стены под нависшие ветви деревцев, остальные участники веселья время зря не теряли. Следующим потанцевать вызвался Бородка. Он злобно щурился и нервно кусал нижнюю губу.

— Вам что, хочется большой и чистой любви? — поинтересовался мальчик. С корточек вставать он не спешил. — Носитесь, наскакиваете, растопырили культяпки будто для крепких сладеньких объятий.

Бородка побагровел. Он ринулся вперед и без предупреждения выкинул вперед руку, зажатую в кулак.

— Я тебе щас все кости пересчитаю, поганец!

— Сомневаюсь, что ты будешь в состоянии досчитать до такого числа. Уж прости, что сомневаюсь в твоей эрудиции. — Мальчишка пропустил над собой удар. — Но раз уж речь зашла о цифрах, со своей стороны обещаю назвать точное количество твоих прыщиков, включая тот, что украшает верхнюю половину твоей левой ягодицы.

Бородка замер. Почему-то сведения заставили его резко забыть обо всех насущных делах. Парень ошалело начал вертеть головой, пытаясь разглядеть свою пятую точку, в то же время недоумевая, как мальчишка смог получить столь достоверную информацию.

— Рекомендую использовать более прочные ремни. — Мальчишка не стал дожидаться конца осмотра и пинком любезно указал бандиту на то, что его джинсы давно съехали с насиженного места.

На этот раз никаких воплей не последовало. Бородка послушно полетел на каменную поверхность площадки, радостно прочертив на ней невидимую, но идеально прямую линию. Он даже слегка съехал с ее края, угодив физиономией в грязевую кашу. Бородка простонал от боли и, дернувшись, еще больше зарылся носом в грязь. Через мгновение послышалось его хныканье. Мальчишка с досадой всплеснул руками и легонько дотронулся носком кеда до спины хулигана, тщательно следя, чтобы на белоснежную поверхность не попали грязевые капли.

— Не плачь, козленочек. Мамуля уже спешит на помощь.

Эни, которая теперь сидела под спасительными ветвями деревьев, растущих у самой стены конструкции, растерянно склонила голову к плечу. Она была озадачена. К ним что, сейчас придет мама Бородки? Мама Бородки с такой же бородкой? Женщина с бородой? Эни потрясла головой. Похоже, от удара затылком ей слегка поплохело — в голову продолжали лезть глуповатые ассоциативные ряды.

На ступеньках остался один Курчавый. Вид, однако, у него был не очень счастливый. Он почти застенчиво продемонстрировал мальчику фомку в своих руках, которую доселе где-то умудрялся прятать.

— О, тяжелые и опасные предметы!

Эни с удивлением услышала оживление в голосе мальчишки. До этого момента он двигался несколько лениво и меланхолично, а тут внезапно эмоционально засиял. Его что, взбодрил вид оружия? Эни что-то нет.

Курчавый начал заметно подрагивать. Мальчишка, напротив, оставался невозмутимым как менгир Стоунхенджа. Лишь через пару секунд тягостного молчания он что-то рассмотрел на щеке Курчавого и заинтересованно подался вперед. От неожиданности бандит вздрогнул.

— Чудная бородавочка, — заценил мальчишка, продолжая беззастенчиво пялиться на Курчавого. Тот в свою очередь вылупился на него.

— Это родинка!

— Ну, извиняй, Мэрилин, — развел ручками мальчик и подмигнул оппоненту.

Похоже, замечание мальчишки задело какие-то тонкие струны в душе Курчавого, потому что тот внезапно начал атаку. Фомка потянулась к макушке подростка. Вот теперь Эни испугалась не на шутку. Ее бесполезный визг наполнил округу, словно разлившаяся река долину. Она еще продолжала вопить, когда заметила, что чаша весов вновь склонилась в пользу ее нежданного спасителя. Выбитая из рук Курчавого фомка взлетела вверх и пропала где-то в листве у подножия лестницы, а сам парень был сбит с ног и бережно помещен лицом в грязь, но с другой стороны площадки, а не там, где уже отдыхал Бородка.

Курчавый что-то пробулькал, пустив парочку грязевых пузырей. Мальчишка деловито кивнул.

— Парень просит мамочку. — Мальчик поднял голову и глянул на жавшуюся в уголочке Эни. — Ты как?

Девушка вздрогнула и запальчиво замахала перед собой руками:

— Не… нет, нет, я не планировала в ближайшее время заводить детей!

Рот мальчишки растянулся в ухмылке.

— Увы, парниша. — Он сильнее вдавил голову бандита в грязь. — Усыновление отменяется!

Эни уже начала успокаиваться, как вдруг перед ней вырос Белесый. Хоть он и выглядел хиляком, но, в отличие от остальных, сумел оправиться уже во второй раз. Он был зол как никогда и теперь избрал своей целью более слабое звено — трусишку Эни.

— Мамочки! Ой, мамочки! — Запаниковала девушка, узрев перекошенное лицо бандита совсем рядом с собой. Она громко икнула от страха и бессознательно пнула Белесого в пах. Непутевый утренний хулиган, не ждавший отпора, всхрапнул и повалился на землю, забившись в конвульсиях. — Ой, мамочки! — Эни пришла еще в больший ужас. — Простите меня! Простите! Я нечаянно!

Совсем растерявшись, Эни Каели не заметила, как сзади подошел мальчишка. Он наклонился и потрепал лохмы валяющегося в отключке бандита.

— Благородный рыцарь, искренне сочувствую вашим круглым столам.

Хотя сочувствие парню явно было уже без надобности.

— И что теперь будет? — робко спросила Эни.

— А что будет? — Мальчик равнодушно пожал плечами. — Петь теперь ему фальцетом.

На это девушка не нашла что сказать. Хотя Эни и пережила только что чуть ли не самое ужасающее потрясение в своей жизни, чувствовала она себя прекрасно. Сидя в куче грязных листьев и глядя на возвышающегося перед ней мальчика, Эни ощущала себя сказочной принцессой, которую только что спас благородный Белый Рыцарь. Так она окрестила своего спасителя. Если бы здесь был Курт, он бы сказал, что эти ощущения не совсем здоровые. Но Курта не было, а мальчик вот он, прямо перед ней. Эни сглотнула. Вместе с запахом сырости воздух внезапно принес новый аромат — едва различимый лимонный душок.

Эни растерянно втягивала носом воздух, когда заметила, что мальчишки рядом уже нет. Она спешно вскочила, схватив по дороге оброненную сумку, и начала вертеть головой. Белая ветровка мелькнула где-то на середине лестницы и уплыла в туман. Девушка ринулась к ступенькам, едва не запнувшись о распластавшееся тело Белесого. Ступив на пожухлую траву внизу лестницы, она облегченно вздохнула, увидев мальчика, который, склонившись, что-то сосредоточенно искал. Обнаружив искомое, он повернулся и продемонстрировал Эни свой трофей. Фомка, которую он не далее как пару минут назад собственноручно реквизировал у Курчавого. Брови Эни удивленно поползли вверх.

— А зачем…? — Она оборвала вопрос, заметив что скрытое капюшоном лицо мальчика обращено куда-то в сторону. Он с интересом следил за чем-то, что происходило за ее спиной. Эни хотела обернуться и посмотреть, но тут мальчик шагнул к ней, протягивая фомку. Девушка удивленно приоткрыла рот, но ее рука автоматически взяла протянутый ломик.

— Наше вам искреннее бонжур. — Насмешливый тон мальчика вывел Эни из оцепенения. Она резко развернулась, боясь представить себе, кого он там приветствует.

На другой стороне поляны, чуть поодаль от центральной оградки стояла толпа парней — человек десять, не меньше. И все в одежде белого и серого оттенков.

«Ой, мы влипли», — почти умиротворенно подумала Эни, крепче прижимая к себе фомку.

Бандиты оглядели их с ног до головы и многообещающе промолчали. Игра в гляделки продолжалась бы и дальше, если бы один из банды не заметил поверженного Лысого, без сознания лежащего почти у подножия лестницы. Внимательный новоприбывший бандит удивленно охнул. Через секунду Лысого заприметила уже вся орава, мимоходом разглядев на верхней площадке остальных участников недавнего веселья, включая белесого лидера. Слишком ошеломленные, чтобы выдавать первосортную брань, бандиты ограничились тем, что уставились на Эни и мальчишку. Эни сжалась и с тоской подумала о тех пропущенных занятиях физкультуры, где отрабатывалась выносливость для бега на большие расстояния.

— А что? — Мальчишка рядом легкомысленно развел ручками. — Они ее просто выбесили.

«Ее»? Эни медленно повернула голову. В глазах в глубине капюшона мелькнули нахальные искорки. Девушка обомлела. А мальчишка между тем развязной походкой направился к сгрудившимся бандитам.

— Вообще-то она шухерная девка. Нынче школьники все с неуравновешенной психикой. А все от школы идет, — доверительно сообщил он, приблизившись к банде. — Они встали на ее пути и далее пошло-поехало.

Мальчик изобразил рукой рубящий удар.

— Ухлопала родименьких по одному ака тараканов.

«Кто ухлопала? Я ухлопала?! — подумала Эни и побледнела. — Это же он был!»

— Вы только ее не волнуйте, — продолжал болтать мальчишка. Понизив голос, он сообщил им. — Слышал, она обещала кромсать и грызть.

«Это я-то?!» — Эни ощущала себя на грани обморока.

— Короче, удачи, пацаны, — пожелал мальчишка и, протиснувшись между ними, бодро зашагал в туман.

«Ой, я влипла».

Эни встретилась глазами с одним из бандитов. Только тут она поняла, что все еще сжимает злосчастный ломик. Целых пять секунд она сдерживала позывы орать во всю глотку, а потом громко икнула. Это стало переломным моментом. Стена из бандитов содрогнулась, и парни, не сговариваясь, шагнули назад, встревожено следя за каждым ее движением.

«Ну, была ни была!» — подумала Эни и ринулась сквозь толпу. Раздались отчаянные вопли, а затем она сама не заметила, как оказалась очень далеко и от поляны, и от шума.

На миг ей показалось, что она увидела перед собой мальчика. Эни бросилась за ним. Где-то впереди мелькала белая ветровка. Она то выглядывала, то вновь скрывалась в тумане. Казалось, словно курточка шла сама по себе — ни головы, ни ног мальчика видно не было. Девушка бежала вслепую, забыв обо всех ямах, кочках и корнях, что могли встретиться на ее пути и стать помехой под ногами. Запоздалый адреналин разлился по всему телу, и, похоже, именно он стал причиной того, что Эни легко проскочила ту низенькую коварную изгородь, недавно заставившую ее заиметь близкое знакомство с промерзлой землей.

В какой-то миг ей показалось, что она может дотянуться до белоснежной спины рукой. В тумане мелькнули так полюбившиеся Эни разноцветные глаза, наполненные насмешливой хитринкой. Зелень и небо сверкнули на бледном расплывающемся фоне и тут же зарябили, словно погружаясь в медленном танце под водную гладь. Доля секунды и Эни осталась в тумане одна, очарованная, энергичная, с открытым ртом и безвольно протянутой рукой.

— Ма… мальчик? — спросила она на всякий случай. Ответом ей была тишина.

Адреналиновая волна медленно начала спадать, и утренний холодок вновь напомнил о себе. Эни поежилась и двинулась вперед, совершенно не представляя, где она находится. Но, как ни странно, девушка ничуть не жалела, что бросилась вслед за мальчишкой. Хотя, что она в итоге узнала? Он дерется словно заядлый кунгфуист и исчезает как тень в ночи… Ну, не в ночи, а в тумане, и вовсе не стиль кунг-фу был продемонстрирован на той поляне, но от наполненного восхищенными образами, трепещущего разума Эни такие мелкие детали просто-напросто ускользнули.

Туман впереди внезапно расступился, и Эни от неожиданности вскрикнула. Всего в нескольких сантиметрах от ее лица в воздухе сверкнуло что-то металлическое, и лишь мгновение спустя девушка поняла, что это утреннее солнце ленивыми всполохами отражается на нетронутой ржавчиной поверхности прутьев решетки. Сквозь прутья Эни разглядела людей, которые сонными улитками ползли вдоль парковой ограды. Каким-то непостижимым образом она выбрала правильное направление для бега и оказалась на другой стороне Разбитого парка, то есть там, где и хотела. Срезала, называется. Эни прижалась лицом к металлической поверхности прутьев и жадно прислушалась. Тут же на нее обрушился обычный шум улицы. Автомобильные гудки в злобном оре доносились где-то со стороны оживленного перекрестка, из магазина напротив, торгующего компакт-дисками, доносились трели, сопровождающие выступления какой-то новомодной поп-группы. Для утра больше подошел бы рок — хорошая замена противосонных средств для тех, кто пропустил утреннюю чашечку кофе.

Совсем рядом с тем местом, где стояла Эни, раздался громкий зевок. Находящийся доселе в ступоре мозг девушки воспринял этот звук, как сигнал к действию. Ноги Эни понесли ее вдоль ограды, словно на подошве ее туфель внезапно образовались мощные моторчики. Выход наружу нашелся почти сразу. Полуоткрытые ворота заросли мелким вьюном, пустившим голубоватые ягодки, странно смотревшиеся на фоне ярких теплых красок просыпающейся природы осени.

Эни поднырнула под висящие вьюночки, неловко зацепив и потащив за собой целую гроздь голубоватых ягод. Отмахнувшись от очередной грозди перед глазами, девушка вцепилась обеими руками в решетку, отметив про себя, что вся кожа рук с тыльной стороны ладоней у нее покрыта мелкими ранками. В ранках застывшими полосками притаилась кровь, будто сомневаясь, стоит ли выплескиваться наружу. Эни чуть дольше, чем следовало бы, задержала взгляд на ранках и пропорола колготки высунувшейся из земли острой веточкой. Девушка печально оценила результат и тихо захныкала про себя, жалея, что рядом нет Курта, который мог бы пожалеть ее. Хотя нет. Эни надула губки, Курт жалеть бы не стал. Он считал своей личной прерогативой ругать Каели за любые мелкие оплошности. И данное событие вряд ли станет исключением.

Наконец, Эни Каели преодолела оставшиеся препятствия и пулей выскочила навстречу солнцу.

Глава 2 ИСКАЖЕННАЯ ОДНОЛИКОСТЬ

Некоторые люди находят в смерти определенные отблески красоты. Некая граница, что отделяет только что плескающуюся поверхность горной реки жизни от мертвецкой неподвижности, совершенно неуловима. А то, что трудно достать или просто ощутить, всегда неимоверно манит. Кто-то ищет эту границу, шныряя по кладбищам или одеваясь в одежды чернее ночи, но, в общем-то, этот переход можно прочувствовать и без всяких дополнительных ухищрений. Стоит разок окунуться в шум, созданный юными дарованиями местных образовательных структур, а потом сравнить его с тишиной, которая окутывает опустевший двор после звонка на урок. При всем желании не получится ухватить тот момент, когда окончательно затихает гул. Граница размыта. Энергия медленно пропадает, словно ты уже вступил в затишье, перешел грань, погрузился в смертельное забытье…

Но двор этой школы не казался мертвым. Жизнь так и била ключом, воплощаясь в незримом противостоянии двух персон, облюбовавших себе территорию у самых ворот.

Курт сосредоточенно разглядывал ограду школы.

— Что, высоковато? — сочувственно поинтересовался Кутейников.

Юноша кинул на мужчину мрачный взгляд.

— Возможно, барьер и преодолим. Но не с моими спортивными успехами.

Завуч сочувственно цокнул языком.

— Люблю людей, которые объективно оценивают свои возможности, — бодро сообщил он Курту.

Юноша подавил желание закатить глаза. Боже, что он тут делает? Он потратил целых пятнадцать минут, пытаясь убедить Кутежа выпустить его за ворота, но не добился абсолютно ничего. Не помогло даже напоминание о том, что он, Курт, является президентом Ученического Совета.

«Хочется вызвать в памяти все те случаи, когда я выполнял обязанности, входящие в его компетенцию. И намекнуть в легкой манере, что такого делать больше не собираюсь», — мстительно думал Курт, потирая указательным пальцем левую бровь. Раздражение начало накатывать с новой силой. Из-за упрямства Кутейникова ему даже пришлось изобретать альтернативные пути побега, и ближайший был перемахнуть через ограду. Совсем не в стиле аккуратного и собранного Курта, но он все больше нервничал, надеясь только на то, что Эни все-таки не решится войти на территорию Разбитого парка. Сейчас же ему предстояло выполнить трюк, который по силам мог бы быть только членам спортивной команды школы. Курт в этом отношении был профаном.

— Там острые концы, — предупредил Кутейников, заинтересованно наблюдая за метаниями юноши. — Вовремя не среагируешь, и, считай, пельмешка на вилке.

— Очень воодушевляет, — проворчал Курт. Он не удивился пассивности завуча — просто тот не верил, что юнец на такое решится, вот и не напрягался. На самом деле Курт тоже не очень верил, что способен совершить задуманное. От идеи тянуло непрактичностью и сумбурностью, то есть именно тем, чего терпеть не мог Курт Тирнан.

Юноша тяжело вздохнул и отступил от ограды. Нужно было отойти подальше и попробовать дотянуться до верхнего края с разбега. При этом попытка была лишь одна. Вряд ли после неудачи Кутейников станет также невозмутимо топтаться на месте.

Активность со стороны Курта заставила встрепенуться завуча. Он нахмурился, пытаясь понять, о чем говорит отступление его ученика: о том, что тот отказался от своего плана или что замыслил нечто более каверзное.

Первый урок уже давно начался. Двор был пуст. Курт нервно переступил с ноги на ногу. Завуч с подозрением следил за ним от ворот. В это время обычно он уже заходил в здание школы, чтобы влиться в свой любимый режим «хищной акулы» и начать метафизически оттяпывать что-нибудь жизненно важное у проштрафившихся школьников. Сейчас же он бдел. Его маленькие серые глазки-буравчики дырявили в спине Курта отверстия. Юноша вздохнул, раздумывая, неужели у скрупулезного завуча нет других более интересных дел, чем подозревать во всех тяжких преступлениях мира самого образцового ученика школы? Курт не пытался вознести себя на немыслимые высоты, нет. Он действительно был таковым, безупречным и «самым-самым» во всех смыслах, ну, и плюс официальный титул «образцового ученика», присвоенный ему директором школы и подкрепленный импровизированным документом-сертификатом. Воплощение идеальной безукоризненности. Ну разве можно хоть в чем-то его подозревать?

— Надеюсь, ты не думаешь о том, о чем, я надеюсь, ты не думаешь? — осторожно спросил Кутейников. Осознав, что запутался в собственной реплике, завуч с мученическим видом ударился в размышления. Он слегка расслабился, а потому пошел на убыль и уровень его бдительности.

Такого идеального шанса Курт упустить не мог. Он ринулся к ограде с приличной, как ему показалось, скоростью. Запоздало почуяв неладное, Кутейников бросился наперерез и вполне возможно, что со своей военной подготовкой смог бы пресечь эту неловкую попытку побега, но в это время случилось событие, резко поменявшее приоритеты всех присутствующих. Да ничего такого особенного — просто в воротах вдруг нарисовалась потеряшечка Эни. Она вбежала во двор, вся раскрасневшаяся и запыхавшаяся и с вездесущим ломиком в руках. Курт, резко сменив направление, рысью промчался рядом с опешившим завучем и едва успел притормозить — еще чуть-чуть и снес бы ошарашенную девушку, как торнадо домик. Быть перфекционистом — это значит делать все в совершенстве, даже если это обычная сломя голову пробежка.

— Ого, Курт, заделался спортсменом? — поинтересовалась Эни, с удивлением разглядывая юношу, словно увидела его в первый раз.

— Нет, стандартная утренняя пробежка. — Курт хотел огрызнуться, но на сарказм не хватило дыхания. Он успел запыхаться.

На лице Эни вновь проступило изумленное выражение.

— Что, Каели, спешила к граниту науки, не чувствуя ног? — раздался рядом голос Кутейникова. Курт про него совсем забыл.

Эни лучезарно улыбнулась завучу:

— Ну, вы же понимаете, знание — сила. Завинтим себе интеллектуальные болтики, пока не вывалились мыслительные винтики и все такое прочее!

Кутейников одобрительно закивал. Внезапно его взгляд упал на фомку. Брови завуча радостно подпрыгнули вверх.

— Неужели сбор металлолома?!

Эни и Курт одновременно уставились на ломик. Лицо девушки удивленно вытянулось. Она точно помнила, что, пробившись сквозь заросли вьюна, схватилась за решетку ограды парка обеими руками. Значит, она положила фомку на землю, а потом опять бессознательно хватанула? Глаза Эни испуганно округлились. Она с отчаянием покосилась на Курта.

— Сбор, — бесстрастно подтвердил юноша. Если он и был поражен тем, что Эни приволокла в школу излюбленный инструмент взломщиков, то виду не подал.

На лице Кутейникова проступил почти ребячий восторг. Эни тут же отпустило напряжение. Фомка деловито перекочевала в руки завуча, который бережно прижал ее к себе, словно мать новорожденное дитя. Налюбовавшись своим трофеем, Кутеж поощрительно похлопал девушку по плечу.

— Хотя опоздание — фактор, несомненно, отрицательный, но старание похвально. Каели, так держать!

— Слушаюсь! — отсалютовала ему Эни.

Завуч повернулся к хмурому Курту и погрозил ему пальцем:

— Больше не вытворяйте таких штук, шаловливый президент.

Эни прыснула. Курт одарил Кутейникова враждебным взглядом, но тот, ничего не заметив, зашагал в школу в приподнятом настроении и с видом человека, только что спасшего родину от геноцида. Подождав, пока завуч удалится на приличное расстояние, Эни спросила:

— А чем это ты тут занимался?

— Шалил, — мрачно ответил Курт. На этот раз сарказм у него включился по расписанию.

— О…

Повисла тишина. Курт оценивающе смотрел на Эни. Та под его взглядом приуныла. Наконец, юноша двинулся в ту же сторону, что и завуч. Девушка, помедлив, побежала за ним, мысленно готовя себя к скорой взбучке.

— У тебя листья на форме и в волосах, — сухо заметил Курт. — И колготки порваны. Это достаточно плотная ткань. Как ты умудрилась ее испортить?

Прозвучало несколько грубо. Но юноша был слишком зол, чтобы заботиться о чувствах Эни. Он нутром чуял, что девушка вновь попала в переделку, несмотря на все его предостережения. Но злился он не на нее, а на себя. А вот в этом аспекте Курт терял нить своих измышлений, так как не понимал, почему сердится сам на себя.

— Я была в Разбитом парке, — охотно начала рассказывать Эни, — дошла до центральной поляны и…

Тут Эни осеклась, потому что Курт обратил к ней свое лицо. Сказать по правде, в этот момент она решила, что лучше бы встретилась с яростью гризли, чем ощутила бы на себе негодование президента Ученического Совета. На первый взгляд ничего не изменилось — мимика Курта не претерпела никаких изменений, а как всегда осталась в замороженном состоянии. Те же холодность и равнодушие на бледном красивом лице, но Эни-то знала, что это была лишь безликая маска, высеченная годами упорства и терпения. Страшнее были глаза. Будто не место было здесь ожидаемой теплоте карего оттенка. И сейчас его глаза пылали гневом и где-то в глубине совсем чуточку печалью.

— Ты понимаешь, что поступила безответственно? — вкрадчиво поинтересовался Курт. От его спокойного тона Эни слегка передернуло. — Ты же не ребенок, а Разбитый парк — не детская площадка!

— Да я же не играть туда зашла! — Девушка предприняла вялую попытку защитить себя.

Курт глубоко вздохнул. Его рука непроизвольно потянулась потереть бровь. Он решил успокоиться и воспринимать информацию в более или менее адекватном состоянии. Ведь как ни крути, а перед ним была Эни, на которую менторский тон не производил абсолютно никакого эффекта.

— Допустим. Ты решила срезать. — Курт медленно кивнул и, стараясь сохранить в своем внутреннем мире только что установившуюся гармонию, приготовился выслушивать виноватые речи. — И что было дальше?

Эни искоса поглядела на него. Как ни странно, желание рассказать Курту о своих приключениях у нее не пропало. Уж больно свежими были впечатления.

— И на меня напали! Бандиты! — Эни взбудоражено взмахнула руками. — Их была куча! Ну, сначала, конечно, только пятеро, но потом привалило подкрепление!

Что-то сдавило внутренности Курта. Паника. Запоздалое ощущение дикого страха. От приступа паникерства его спасли лишь недюжинное самообладание и осознание того, что Эни стоит перед ним целая и невредимая.

Разум Курта тут же подбросил ему пару крупиц сомнения. Да, Эни в порядке и все хорошо, но как она выбралась оттуда? Не могла же известная своей безжалостностью банда Разбитого парка просто так ее отпустить?

— Ты не пострадала? — на всякий случай спросил он, злясь на себя за такие панические мысли.

— Ничуть, — ухмыльнулась Эни.

Юноша продолжал напряженно вглядываться в нее. Наконец, он решил спросить ее напрямик:

— Как ты выбралась?

В глазах девушки загорелся огонек, и, оглядевшись по сторонам, она с хитрым видом приподнялась на цыпочках к самому уху Курта.

— Меня спас Белый Рыцарь! Он своим кунг-фу всех раскидал!

Курт недоуменно заморгал.

— То есть он был… э-э-э… в белых доспехах?

— Он был в белой куртке, дурашка, — снисходительно улыбнулась ему Эни.

— Значит, рыцарь в белой куртке, — повторил юноша. Его сомнение мягко перетекало в откровенное подозрение. — Эни, а ты случаем не падала? Головой там где-нибудь не ударялась?

— О, а как ты догадался?! — От восторга девушка даже начала пританцовывать на месте.

— Понятно. — Курт задумчиво прикусил губу. Травма, значит. Подозрение тут же сменилось жалостью. — Полагаю, тебе все привиделось.

Эни резко затормозила.

— ЧЕГО?!

— Я думаю, удар спровоцировал возникновение галлюциногенных образов. Тот же Белый Рыцарь без доспехов.

— Да ни фига! — Эни схватилась за рукав пиджака Курта. — Там были бандиты! И мальчик, мой Белый Рыцарь, существует!

— Ладно, ладно, возможно, бандиты и были. — юноша мягко освободился от хватки ее пальцев. — Скажи, они тебя не били?

— Нет! Говорю же, меня спасли! — Эни обиженно надулась. Неверие Курта ее сердило.

А Тирнан, между тем, терялся в догадках. Мальчишка, который завалил сразу пятерых плюс справился с подкреплением — звучало совершенно неправдоподобно. И эта банда… Вообще-то Курт был бы не против, если бы Эни с ее богатой фантазией все эти злоключения всего лишь привиделись. Тогда он мог бы вздохнуть спокойно. Само собой, оставалась проблема с травмой головы, но юноша надеялся, что это не так уж серьезно, потому что в арсенале Эни Каели наличествовала способность страдать от мелких ушибов, но оставаться невредимой от крайне опасных факторов, предложенных окружающей действительностью. Например, от того же избиения бандитами. Нет, лучше бы никого не было! Но вдруг там правда присутствовал некий мальчишка?

Эни рассказала Курту подробности своей прогулки, расписывая яркими красками отдельные моменты и детали драки, а также свои впечатления от знакомства с таинственным мальчиком. В какой-то момент Курт начал верить ее словам, однако, счастья от этого у него не прибавилось.

Некоторое время оба молчали, обдумывая каждый свои мысли. Лишь войдя в пустой холл школы, Эни нарушила тишину, бойко сообщив:

— Знаешь, я читала, что загадочный хриплый голос — ключ к успешному соблазнению.

— А? — Курт с подозрением глянул на Эни, у которой на лице расплывалась глупая улыбка. — К чему ты это сказала?

— У моего Белого Рыцаря обалденный голос с хрипотцой!

Курт отодвинулся от девушки, поспешно надевая маску беспристрастности. В его голове завертелась одна единственная мысль: «Неужели опять?»

— Эни?

— Да? — Она повернулась к нему, сияя, как лампочка.

— Ты втюрилась? Снова?

Девушка на секунду замерла, погрузившись в раздумья. Счастливое выражение с лица на период мозгового штурма она убрать не потрудилась.

— Похоже, что так, — протянула она, улыбаясь еще шире и вызывая праведное опасение у Курта: а вдруг рот порвется от такой улыбищи? — Да, я ВЛЮБИЛАСЬ!!!

Курт прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Сложный период его жизни номер сто сорок семь (или восемь?) начался. Вообще-то, юноша перестал нормально высчитывать любовные приступы Эни, когда те перевалили за сотню. Еще через сорок он решил мысленно остановить время, создавая некую иллюзию завершенности. Да, не больше ста пятидесяти. Ну никак! Никаких там «перевалило за сто пятьдесят и так далее»! Хотя, как ни прискорбно, у него были веские основания полагать, что приступы влюбленности Эни Каели в сумме уже вышли за рамки двух сотен… Но нет! Не думать об этом! Просто не думать.

— Эни, низкий голос хрипящего парня еще не повод расплываться влюбленной лужицой посреди школьного корпуса. — Курт предпринял самую первую попытку в этом новом сезоне влюбленности вразумить идущую рядом непоседливую и чувствительную натуру.

— Он лааааапочка! — «Чувствительная натура» меланхолично прижалась щекой к стене и чуть ли не сползла по ней, источая романтичные флюиды. Рука Курта потянулась к брови. Так что там на повестке дня? Ага, трудный период его жизни, номер которого засекречен, объявляется официально начатым. СТАРТ!

Курт шагал по коридору и через раз втайне поглядывал на Эни. Весела и беззаботна, как и всегда. Утреннее событие нисколько не отразилось на ее состоянии. Физически она не пострадала, а насчет последствий, которые могли быть причинены ее психике… Если Курт и опасался, то в этот момент все беспокойство улетучилось. Или Эни слишком наивна, чтобы переживать, или просто сработала старая особенность натуры и девушка с невероятной скоростью переключилась на более занимательные и насущные проблемы. Курту хотелось ее поругать с должной безжалостностью, но как только Эни улыбнулась ему, все желание испарилось.

— Какие планы? — обратилась к нему девушка.

— На урок мы уже не попадаем, так что займемся проверкой документов, — ответил юноша.

— Ну и ладно! Все лучше, чем на алгебре торчать, — легкомысленно заявила Эни, сохраняя на губах глупую улыбку влюбленной девочки.

С секунду Курт просто смотрел на нее, пытаясь сохранить невозмутимость, но потом почувствовал, что раздражение начинает брать вверх. Он точно не знал, почему нынешнее состояние Эни так действует ему на нервы. Не в первый раз юноша становился наблюдателем ее любовных метаний, да что говорить, ему не раз приходилось претерпевать последствия этих метаний, но почему-то именно сейчас на свет выступило чувство, похожее на обиду, словно этот Белый Рыцарь что-то у него отнял. Курт тряхнул головой. Что за глупые мысли лезут ему в голову? С чего он решил, что этот Рыцарь чем-то отличается от ранних увлечений Эни? Губы Курта сжались в тонкую ниточку. Может, от того, что этот мальчишка ее спас? Стал ее героем?

От угрюмых раздумий Курта отвлекло назойливое тыканье в бок. Эни с возбужденным видом пихала его и многозначительно стреляла глазками в сторону лестницы. Юноша воззрился на объект внимания Эни. А точнее, объекты. Их было много — целая толпа. И эта толпа целеустремленно надвигалась на них. Прежде чем возглавляющий сборище обратился к нему, Курт успел с тоской подумать: «И почему «время урока» не является синонимом к «времени безлюдья»?»

— Курт Тирнан, наш достопочтимый президент Ученического Совета! — От мужественного драматического баритона сквозило поддельным пафосом, отчего можно было заключить, что собеседник насмехался.

— Джеймс Моретти, спортсмен в третьем поколении, — без выражения отозвался Курт, приходя к заключению, что хуже начала утра и придумать нельзя. Хотя нет. Нападение на Эни слегка перевешивало остальные несуразности.

Курт был достаточно высоким, но Джеймс Моретти все равно возвышался над ним на полголовы. Атлетично сложенный, загорелый (понятно где, ведь на дворе как-никак осень — короче, привет солярию), с волосами цвета соломы, в слишком правильном беспорядке торчащими во все стороны, парень выгодно выделялся среди толпы своих прислужников и воздыхательниц. Откуда фанатичные поклонники? Ну, у школьной звезды спорта просто обязан быть свой фан-клуб из назойливых влюбленных дурочек. Хотя и среди мужского пола у него было достаточно обожателей.

Рядом с ним стоял Хольстен Бьорк, его так называемый лучший друг и приближенный как в жизни, так и на спортивной площадке. Он был слегка смуглый, словно покрытый темнеющим налетом, с черными завивающимися на концах волосами до плеч и болотного цвета глазами. Хольстен мог бы считаться даже красивым, если бы не его вечная мрачная физиономия и угрожающий взгляд, которым он окидывал приближающихся к нему или Джеймсу людей. На окружающую их свиту он поглядывал с ленивым равнодушием, словно переевший кот на мелькающих перед ним жирных птичек.

Из-за спины Хольстена выглянула девушка — его копия в девичьем наборе формы. Сестра Хольстена, Люсиль Бьорк, яростно выпучив глаза, пошла на Курта, гневно сжимая кулаки и выкрикивая:

— Ты должен был сказать «несравненный капитан футбольной команды, чемпион всех районных отборочных матчей, лучший нападающий школьных сборных и величественная гордость школы»!

— Не припоминаю, чтобы у нас практиковались титулованные обращения, — холодно отозвался Курт. Несмотря на то, что Люсиль, как и братец, была по-спортивному сложена и щеголяла отнюдь не девичьей мускулатурой, Тирнан не испугался и не стал обращать особое внимание на выпад.

— А как насчет «президента»? — хохотнул Джеймс. Поклонники и поклонницы сгрудились вокруг него, подобострастно заглядывая в рот и готовясь обеспечить ему полную поддержку в любых возникающих сложностях.

— Это не титул. Это обязанность. — Курт встретился с голубыми озерами глаз Джеймса и почти физически почувствовал, как волны харизмы спортивной звезды ударяются по его восприятию. Если он так сильно ощущает этот метафизический напор, то каково же людям, находящимся рядом с Джеймсом? Может, это своего рода зомбирование?

— Люсиль. — Джеймс сделал знак ей отойти с дороги, так как она перекрывала ему путь к Курту. Девушка, известная своей фанатичной влюбленностью в капитана футбольной команды, с готовностью отступила. При этом она прошла рядом с Эни, слегка пихнув ее плечом. Они значительно отличались комплекцией, поэтому что для Люсиль казалось легким ударом, для хрупкой Эни было сравнительно поцелую с кувалдой. Девушка опасно пошатнулась. Курт едва удержал себя в руках. Поклонником драк он не был да и по статусу ему нужно было исключать возникновение подобного рода ситуаций, но как же хотелось ему проучить боевую старшеклассницу Люсиль Бьорк. И плевать, что она девушка!

Горечь обстоятельства смягчал лишь факт того, что сама Эни, похоже, даже не заметила, что ее пытались унизить у всех на глазах. Девушка стояла рядом с Куртом, но ее как будто и не было. Она пялилась на красавчика Джеймса с видом созерцательного ценителя, приятно удивленного тем, что статуя Аполлона внезапно ожила и начала дефилировать по коридору, демонстрируя свои прелести. На самом деле Эни не входила в число девиц официального фан-клуба Джеймса и, соответственно, не гуляла за ним хвостиком в страстных услужливых порывах, но все равно сохла по нему, как не политое в срок растение. Курт вновь испытал раздражение. Срываться на Эни он определенно не будет, но направлять свою неприязнь на Джеймса и команду никто ему не запрещал.

— Эй, Тирнан, есть серьезный разговор, — сообщил Джеймс и, явно рисуясь, напряг безумно красивую рельефную мускулатуру. Остальные присутствующие члены футбольной команды были в их фирменных куртках с эмблемой, но не Джеймс. Он специально снял ее, оставшись в футболке без рукавов, чтобы вдоволь покрасоваться оголенными участками спортивного тела. Эни ахнула, а девчонки из свиты восхищенно запищали. Курт подавил в себе порыв скривиться.

— Серьезный, значит? — повторил Курт. Почему-то данная информация его не особо радовала. Может, потому что представители футбольной элиты не ассоциировались у него с чем бы то ни было серьезным, а может, он просто был не в восторге от самого Джеймса Моретти.

Как по команде кружок обожателей Джеймса подался назад, оставляя во главе своего неизменного кумира. Курт бросил быстрый взгляд в сторону Эни. Нуль реакции. Что ж, в этом отношении он и не ожидал особой помощи от нее. Без колебаний он сделал маленький шажок навстречу Джеймсу, оказавшись в середине импровизированного круга. Со стороны могло показаться, что посреди коридора происходят терки двух банд. Но тогда банда Курта слегка проигрывала численностью, так как состояла-то всего из него самого и Эни, которая уже больше трех минут находилась в состоянии блаженной прострации.

Курт встал прямо перед Джеймсом. К таким столкновениям он давно привык и поэтому мастерски скрыл и свое напряжение, и то, что ему было неудобно задирать голову, чтобы смотреть в глаза Моретти. Джеймс снисходительно улыбнулся.

— У нашего президента, как всегда, нашлись дела поважнее, чем посещение первого урока, — ехидно заключил он.

— Могу то же самое сказать о вас, хотя и исключив при этом словосочетание «важные дела», — заметил Курт с невозмутимым видом. Люсиль гневно дернулась, а глаза Хольстена превратились в две узенькие щелочки. С другой стороны Джеймс держал себя прекрасно, и выдавали его негодование только плотно сжатые губы и морщины, на мгновение прорезавшие гладкий лоб.

— Рад, что у тебя, Тирнан, такое общительное настроение с самого утра. — Не дождавшись от Курта никакой реакции Джеймс продолжил: — но хочу напомнить тебе, что со дня на день наступит время Олимпиады «Полосатого Сектора». Надеюсь, в этом году ты подготовишься основательно. Профукать еще раз шанс на победу — такой привилегии тебе больше никто не предоставит.

Краем глаза Курт заметил, как встрепенулась Эни.

— Ты наверняка в курсе, что в этом году спонсоры поставили условие. Первый раунд — интеллектуальные игры, второй — спортивные. Ни одна школа не перейдет ко второму раунду, если не наберет нужное количество баллов на интеллектуальных играх. — В глазах Джеймса мелькнули опасные огоньки. — Я очень расстроюсь, Тирнан, если прошлогодняя история повторится и интеллектуальный раунд будет провален.

Эни шагнула вперед и встала позади Курта, почти касаясь его. Да, как бы ни была паршива эта жизнь, только Эни всегда предоставляла ему то единственное, что было необходимо — поддержку. Ощущая ее близость, он воспрянул духом.

Воспоминание о прошлогоднем провале и без «помощи» Джеймса не давало покою Курту. Оно ныло где-то в подкорке, словно вездесущая мигрень, и изредка всплывало на поверхность, сопровождаемое душевной болью. И как бы часто ни твердила Эни, что он не виноват, Курт никак не мог отделаться от мысли, что причина неудачи кроется именно в его недоработках.

А дело было вот в чем. Уже на протяжении двух лет толстосумы их города, носящего гордое название «Нова», движимые неожиданным желанием вложить денежные средства в образование и воспитание молодого поколения, организовывали олимпиаду, где представители местных школ могли продемонстрировать уровень своего интеллектуального развития и попытать счастье в выигрыше главного приза этого конкурса — денежной суммы. Выигрыш передавался школе победителей, которая могла потратить награду, скажем, на ремонт здания или покупку учебной литературы, или на облагораживание сада, то есть на любые мероприятия, которые входили в категорию «нужды школы».

Олимпиаде проходила под слоганом «В жизни есть не только черные и белые полосы, но и цветные — подари жизни краски своим умом!», поэтому и название конкурсу дали специфическое — Олимпиада «Полосатого Сектора». Для участия требовалось не так много. Во-первых, собрать команду максимум из пяти и минимум из двух человек, которые будут представлять школу, и, во-вторых, иметь при себе недюжинное желание победить плюс светлую голову, конечно. Сами вопросники состояли из заданий, включающих абсолютно все области знаний — начиная с географии и заканчивая высшей математикой. Достаточно серьезный конкурс, но это и неудивительно — спонсоры просто так со своими кровными денежками расставаться не хотели. Командам предстояло показать все, на что они были способны, чтобы оправдать ожидания своих школ и меценатов.

Спортивные состязания в олимпиаду также включались, но доселе шли вперемешку с остальными предметами, не выделяясь в отдельный раунд. Теперь же из-за нововведения Джеймс, Хольстен и команда не смогут показать себя в спорте, пока по результатам интеллектуального раунда их школа не войдет в число избранных. Немудрено, что Джеймса выбесило данное обстоятельство. Если судить по ситуации, то капитан футбольной команды внезапно оказался в зависимости от президента Ученического Совета, то есть от Курта. Друг друга они на дух не переносили, но Тирнан не имел привычки злобствовать, так что и ликования особого не чувствовал. Однако его задел тот факт, что Джеймс не чурался наступать на его больную мозоль, припоминая прошлые промашки с Олимпиадой. Это был достаточно подлый и мерзкий прием.

В прошлом году директор Карпатов возложил обязанности по подготовке к участию в Олимпиаде на Курта, как президента Ученического Совета. В команду требовались одаренные интеллектуалы и логики, но согласно тестам, проведенным в спешном порядке, а также сравнениям общих результатов успеваемости школьников, выяснилось, что таковых как раз и нет. Как ни горько Курту было обобщать ужасающие итоги, он должен был вконец признать, что у их школы отсутствовало достаточное количество ученических ресурсов для участия. Карпатов со свойственной ему ребячьей капризностью отклонил все доводы и легкомысленно потребовал обязательного участия их школы в столь «прекрасно организованном мероприятии». Курт тогда мысленно заменил его выражение на «финансово обеспеченное мероприятие» и вновь был раздосадован упрямством директора.

Но делать было нечего. И Курт, который являлся образцовым учеником и получателем высшего балла по каждой контрольной и проверочной работе, собственноручно внес свою кандидатуру в список членов представительствующей команды. Он всегда был лучшим, но Олимпиада «Полосатого Сектора» не желала игрока-одиночки — она хотела лучшую игру именно в команде. Курту нужно было найти хотя бы еще одного представителя, чтобы выполнить необходимый минимум условий, и его выбор пал на Бена Кирка. Курт, Эни, Бен — все они учились в одном классе, поэтому Тирнан успел заприметить наличествующие успехи парня. Хотя Бену и было до Курта как черепахе до гепарда, но все же он немного превосходил остальных учеников, и Курт с воодушевлением взялся за его интеллектуальные тренировки. К началу Олимпиады они многого достигли, но и этого оказалось мало. Тирнан, как и ожидалось, набрал максимум очков, а результат Кирка едва перевалил за половину. В итог шел совместный счет, и их команда не прошла даже в среднюю отборку, почти без борьбы уступив первенство и право на финал лицеям и школам со специализированным уклоном. Школа № 15 лишилась дополнительного финансирования, а спортивные секции, на улучшение которых планировал потратить выигрыш Карпатов, взъярились на Курта, обвинив его в тупости и халатном отношении к своим обязанностям. Конец прошлого года было трудным временем для президента Ученического Совета, и если бы не поддержка Эни, которая, как и десятки раз в детстве, вставала между негодующей толпой и ним, Курт бы мог впасть в депрессию или вновь замкнуться в себе.

Наверное, Джеймс считал, что от «ошибки» Курта больше всего пострадал именно он. Парень был звездой футбола, и если бы Курт и Бен одержали победу в интеллектуальном состязании, то спонсоры могли бы обратить внимание на футбольную команду и на самого Джеймса. Может быть, даже удалось бы выудить отдельную денежную поддержку спонсоров уже на непосредственные нужды команды — новая форма, спортивное снаряжение, строительство тренажерного зала, да просто куча всего полезного могло войти в этот список, если бы Тирнан не лажанулся. Таковы были мысли Джеймса, и те же самые обвинения в настоящий момент читал Курт в яркой голубизне глаз Моретти.

Джеймс склонил голову и их лица оказались очень близко.

— Меня реально бесит твоя каменная рожа, Тирнан. — Моретти понизил голос. Сейчас слышать его мог лишь Курт и, возможно, Эни и Хольстен. — Даже если ты и чувствуешь себя виноватым, я ни хрена не могу прочитать это по твоему лицу.

— Мне незачем ощущать за собой вину, — холодно отозвался Курт. — Я сделал то, что требовалось — набрал максимум баллов.

— Ты, может, да, но Кирк оказался в пролете. В прошлом году мы все оказались в пролете, Тирнан.

— И?

— Не делай вид, что тебе все равно. Ты чувствовал ответственность за Кирка, как наш тренер — за нас. Слова типа «каждый сам за себя» не прокатят. Уж точно не от тебя! Я же знаю твой характер, знаю, как ты подходишь к работе и результатам. Ты воспринял промах Кирка, как свой промах.

Курт промолчал. К сожалению, люди считают молчание знаком согласия со сказанным, и Джеймс не был исключением. Не отрывая глаз от лица Курта, он медленно кивнул, будто, наконец, получил ответ на беспокоящий его вопрос.

В коридоре между тем висело тягостное молчание. Казалось, что все присутствующие затаили дыхание. Джеймс отодвинулся от Курта и красивым движением взъерошил волосы на своей голове.

— Я жду результатов, Тирнан. — В голосе Моретти появилась сталь. — Лучше бы ты обеспечил нам возможность участия во втором раунде. Если встанешь на пути развития моей карьеры, поверь, тебе не захочется знать, что я тебе тогда устрою.

Джеймс, не оглядываясь, поманил пальцем свою свиту. Ребята медленно двинулись за Моретти. Когда парень поравнялся с ним, Курт заговорил:

— Дальновидно ли отпускать угрозы в сторону того, кого они не впечатляют?

Джеймс замер, но через секунду ухмыльнулся и почти дружески пихнул президента плечом.

— Я в курсе, Тирнан, что ты у нас равнодушен к угрозам. Пугать тебя — только время зря терять. Как была безучастная морда, так и осталась!

Курт скосил глаза. Моретти слишком долго находился в его личном пространстве. Терпеть его присутствие больше не было сил.

— Но все-таки, достопочтимый президент… — доверительно прошептал Джеймс, наклоняясь к самому уху Курта. Юноша подавил желание отдернуться. — Знаешь, за что я люблю перфекционистов? — Губы Моретти тронула усмешка. — Они землю носом готовы рыть за идеальный исход дела. А вот провал их непременно убьет.

Курту захотелось дать ему в морду. Он уже сжал кулаки, но внезапно чья-то рука легла ему на запястье. Курт повернул голову и встретился с предостерегающим взглядом Эни. Ее глаза пылали янтарем.

— О, принцесса Эни, — мурлыкнул Джеймс, тут же полностью переключившись на нее.

— Всех благ, Моретти, — громко попрощался Курт, намекая на конец разговора. Ему совершенно не хотелось, чтобы Джеймс начал одаривать лишним вниманием Эни.

— Рад тебя видеть, крошка. — Джеймс проигнорировал Курта и прежде, чем кто-то успел хоть что-нибудь сообразить, коснулся губами щеки Эни. Всеобщий вздох девчонок прокатился по коридору. На секунду Курту показалось, что у него остановилось сердце, еще через секунду он вообще перестал что-либо чувствовать, потому что увидел, как на лице Эни появляется робкая счастливая улыбка. Она потупила взор. Девицы из фан-клуба ревниво шипели на нее и походили на кобр в момент атаки.

У Джеймса был самодовольный вид. Он громко хохотнул и двинулся дальше, предварительно хлопнув Курта по плечу.

— Президент, вы побледнели. Может, стоит употреблять больше витаминов?

Джеймс и его свита скрылась за углом. Курт не шелохнулся. Эни обошла его и радостно прошептала:

— Представляешь, Джеймс Моретти знает мое имя!

Курт пристально посмотрел на нее. Она сияла словно неземное воплощение восторженного блаженства. В горле юноши будто ком застрял. Почему-то захотелось взреветь подобно раненому зверю. Курт шагнул в сторону и двинулся в противоположном направлении, прочь от этого места, прочь от Эни. Его начала душить горечь. Юноша с отчаянием думал, что насколько велика сила воздействия ее голоса на него, настолько же мала сила его влияния на ее убеждения. Если она захочет присоединиться к эскорту Джеймса, Курт ей воспрепятствовать не сможет.

Всю дорогу до кабинета Совета Курт молчал. В школьных коридорах стояла непривычная тишина. Какая-то ложная успокоенность зависает в воздухе, когда ученики покидают коридоры и устраиваются за партами в ожидании начала урока. Лживая тишина. Будто каждое мгновение спокойствия рискует нарваться на бурю грохочущих звуковых сочетаний, больно режущих ухо. Курт не верил тишине, быть может, и она не верила ему. Курт вообще мало во что верил. Имеется в виду, по-настоящему. Можно играть в веру и играть хорошо, даже сорвать овации у публики, но верить по-настоящему — слишком сложное чувство. Мало реальности, слишком много абстракции.

Тишина смыкалась за спиной Курта, словно толща воды в непроницаемом аквариуме. Эни слышно не было. Юноша ступал довольно осторожно, без лишнего шума, поэтому смог бы различить звучание ее шагов. Шаг Эни легок и позитивен, словно у игривого жеребенка. Но отсутствие шума и сопровождающих его шумовых эффектов — не в стиле Эни. Девушка была рождена, чтобы производить шум. Значит, она не идет за ним сейчас? Осталась там или уже отправилась вслед за Моретти? Курт не стал оглядываться и проверять. Маленьким и незыблемым уголком души, куда никому не суждено было заглянуть, он верил — верил в Эни. Лишь когда ключ от кабинета открыл замок, щелкнувший с явной неохотой, юноша кинул быстрый взгляд через плечо. Так и есть. Эни была рядом, в двух шагах от него. Она следовала за ним и, как ни странно, ступала, словно кошка. Нет, не ступала, а кралась, ведь даже ступающего на мягких лапах зверя можно услышать в полной и до одури оглушающей тишине. Она именно кралась. Кралась как зверь. Ведь может, когда захочет!

Эни поймала его взгляд и улыбнулась. Янтарные глаза отразили улыбку, словно тысячи миниатюрных капелек воды одновременно отразили полыхнувшее пламя. Вот. В это Курт верил. Он может сотню раз сыграть в веру, завоевывая ненужное, но до боли прагматичное внимание, но верить будет только в это. В этот взгляд. Сможет верить. И верить по-настоящему, без игры, без ролей, без формальности, без обиняков.

Курт с порога запустил ключи в сторону стола. Они громко звякнули и, проехавшись по гладкой поверхности, остановились у самого края. Эни попыталась осторожно прикрыть дверь, но петли все равно выдали протяжный стон. Если не считать плохо смазанных петель двери, обстановка кабинета Ученического Совета располагала определенным уютом. Небольшое узкое помещение, одно гигантское окно с прозрачными шторами, выщипанный ковер на весь пол, обшарпанный, но прочный стол из дерева, стулья, два кресла и куча шкафчиков, рассыпанных вдоль стен. Все, что нужно для работы, по крайней мере, так считал Курт.

— Больше добровольцев не намечается? — поинтересовался Курт, садясь за стол.

— Имеешь в виду, в Ученический Совет? — Эни дождалась кивка Курта и растерянно развела руками. — Что-то больше никто не горит желанием пополнить наши ряды.

— Что ж. — Юноша пожал плечами и потянулся к стопке бумаг на краю стола. — Значит, продолжаем работать вдвоем.

Эни приземлилась на стул напротив и со смущенным видом вцепилась в хвостики своих волос.

— Знаешь, Курт, зря он это сделал.

Тирнан посмотрел на нее поверх изучаемых документов.

— Ты о поцелуе?

— Да нееет! — девушка заерзала на стуле, отчаянно краснея.

Курт отодвинул бумаги и вопросительно уставился на нее.

— Тогда о чем?

— Не надо было ему снова тебя обвинять в прошлогодней ситуации.

— Не имеет значения, что думает по этому поводу Джеймс, — невозмутимо сообщил Курт и, заметив недоверчивый взгляд Эни, пояснил: — Он горазд разбрасываться бесполезными словами, но меня абсолютно не трогают его угрозы.

— Это радует, — осторожно заметила девушка, нерешительно улыбнувшись.

— Хотя в одном Моретти прав. — Глаза Курта за стеклами очков опасно сверкнули. — Я не могу оставить все как есть. Я слишком привык добиваться идеальных результатов. Провалы не допустимы.

— То есть ты будешь участвовать?

— Конечно, но не ради удовлетворения самолюбия Моретти, а чтобы доказать самому себе, что в моих силах добиться большего.

— Курт, как всегда, крут, — хихикнула девушка. Как только к юноше вернулось его обычное самообладание, Эни, в свою очередь, сразу же расслабилась и возвратилась в режим беспечной и легкомысленной веселости.

Внезапно Курт наткнулся на новую стопку бумаг. Она совершенно не вписывалась в созданный им порядок на столе.

— Что это? — Он нахмурил брови.

Эни слетела со стула и едва не вспрыгнула на стол — веселость вернулась к ней в компании с ужасающей гиперактивностью.

— Это тест на сотню вопросов по биологии, — отрапортовала она, едва взглянув на первый лист в руках Курта. — Госпожа Буше на прошлой неделе не поленилась напрячь наши мозги!

Тирнан хмыкнул.

— Я не особо удивлен. Перед Олимпиадой все преподаватели начинают сходить с ума.

— Может, так они пытаются выявить лучших? — предположила Эни.

Курт смерил ее скептическим взглядом.

— Они все еще не верят, что у нас проблемы в этом аспекте? В прошлом году я предоставлял подробную статистику успеваемости и уровня подготовки учеников и даже сравнивал показатели с другими образовательными учреждениями. На что они надеются?

— Возможно, на то, что нынче у нас нежданно-негаданно появились интеллектуалы. — Эни хлопнула ладошкой по столу. — Ведь надежда умирает последней!

— Чтобы развиваться в этом плане, нужно хотя бы трудиться. Простая надежда не спасет скопище бездарей, — отрезал Курт.

— Как один из этих бездарей, хочу громко возмутиться! — Эни надулась.

Курт слегка смутился.

— Не принимай на свой счет.

— Нет, я приму, так как это правда. — Эни подмигнула. — Мне же нужен стимул к труду.

— Тебе уже ни один стимул не поможет, — пошутил Курт.

— Э-э-эй!

Курт опустил голову, делая вид, что полностью погрузился в изучение тестов. Ему не хотелось, чтобы Эни увидела его широкую улыбку.

В течение пяти минут они занимались каждый своим делом. Эни усиленно скучала, пытаясь разложить по категориям листовки с поступившими от учеников предложениями насчет проведения внешкольных мероприятий. Курт просматривал результаты проверки и с каждым тестом хмурился все больше и больше. Наконец, он отложил тесты и потер виски. Эни настороженно наблюдала за ним.

— Как я и говорил, одной надеждой тут не обойдешься, — заявил Курт.

— Все так плохо?

— Хуже. Больше пятидесяти баллов не набрал никто.

Эни подошла к столу и выудила один из груды листочков. Курт потянулся к нему, но девушка отдернула руку.

— Не смотри!

— Спокойно. Я лишь взгляну. Чей это?

Девушка не ответила. Она предприняла попытку ретироваться, но на этот раз Курт был резвее. Он выхватил листочек и уставился на фамилию того, кто выполнял тест.

— «Эни Каели. Девятнадцать баллов», — озвучил он будничным тоном.

— Блин! Я опозорена! — Эни картинно сползла на ковер.

— Не скажу, что это было неожиданно… — протянул Курт, с усмешкой глядя на край стола, за которым скрылась девушка.

— Да, правильно! Запятнай мое имя позором! — начали завывать с пола. — Оконфузь меня до чертиков, ибо я облажалась и страдать мне до скончания времен!!

Курт поставил локти на стол и оперся подбородком на руки.

— Эни, ты преувеличиваешь.

— В яблочко. — Из-под стола вздернулась рука. — В свое оправдание могу сказать, что не являюсь фанатом хромосом и кишечнополостных!

— Тоже мне новость, — фыркнул Курт.

Он быстро пролистал оставшиеся тесты.

— Где тест Кирка? — недоуменно спросил юноша.

Эни, которая наконец соизволила встать с пола, начала задумчиво накручивать волосы на палец.

— Его не было в тот день. — Она опасливо покосилась на Курта, будто ожидая наказания за плохие вести. — Бен уже недели две не ходит в школу.

Курт напрягся. На тесте по биологии его и самого не было — он разбирался с проблемами директора Карпатова, да и последние недели были достаточно хлопотными, поэтому неудивительно, что он не заметил отсутствия Кирка. Курт почувствовал укол вины. Вдруг с ним что-то случилось? Замотаться и не обратить внимание на подобные обстоятельства — не по-человечески как-то получилось.

— Две недели, значит, — повторил он. Чувство вины внутри разгоралось все ярче и ярче, и поэтому он решил спешно занять себя логическими измышлениями. — Скоро начало Олимпиады «Полосатого Сектора». Не странно ли, что мой потенциальный напарник вдруг скрылся в неизвестном направлении?

— Думаешь, неспроста все это? — поинтересовалась Эни.

Курт откинулся на спинку стула и серьезно посмотрел на нее.

— Помнишь, как в прошлом году народ отреагировал на наше поражение?

— Они злились. — Девушка поежилась.

— Да. Больше всего разорялись Джеймс и члены спортивных секций. От себя могу добавить, что меня они терроризировали с должным упрямством. Благо, я уже привык к их вечным козням и плевкам в душу. А вот про Бена такого сказать не могу.

Курт многозначительно замолчал.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Эни с подозрением.

— Не я заработал меньше очков, чем требовалось. — Говоря это, юноша выглядел чересчур спокойным. — И не я один обеспечил нам проигрыш. Так что для наших местных мстителей не только я предоставил себя в качестве потенциальной цели для возмездия…

— Ты считаешь, Джеймс с бандой и на Бена накидывался?! — Эни резко вскочила на ноги, возмущенно трясся головой. — Да быть того не может!

— Мы не знаем точно, — осадил ее Курт. — Нападать на меня в открытую — это у них своего рода хобби, а вот Кирка они вполне могли зажать по-тихому где-нибудь в темном углу.

— Да никогда! — Эни выглядела ужасно расстроенной.

Курт подбоченился.

— Полагаешь, что угрозы в мой адрес — это вполне приемлемо, а устрашать Бена — уже ни в какие ворота?

Эни, удивленная его тоном, замерла на месте. Доселе от полноты чувств она мерила шагами узкое пространство кабинета.

— Конечно. — Девушка пожала плечами. Челюсть Курта поползла вниз.

— Вот как, — едва слышно пробормотал он.

— Ведь ты-то находишься под моей защитой, — продолжила Эни, не замечая его настроения. — А кто же тогда защитит Бена?

Курт вытаращился на девушку, которая сияла искренностью. С трудом отведя взгляд, он улыбнулся. Вот так всегда — наивно и бесхитростно. В этом вся Эни.

— Давай позвоним ему. — Голос Каели вывел Курта из блаженных раздумий.

— Вряд ли он возьмет трубку, — усомнился юноша.

— Не попробуем — не узнаем, — резонно заметила Эни.

Курт глубоко вздохнул и с головой нырнул в записи потрепанной адресной книги. Через пару секунд нашелся нужный номер телефона.

— Звони на мобильный, — посоветовала Эни. — Он хотя бы узнает, кто звонит.

— А что, с домашнего он звонок не примет? — озадачился Курт.

— Ну, если бы я была в бегах, то трубку с домашнего вообще бы не брала. И провод бы выдернула с мясом.

Курт улыбнулся, когда она назвала отсутствие Бена на уроках «побегом». Все еще сомневаясь, он поискал номер Кирка в мобильном телефоне и нажал на «дозвон». Эни притихла и с любопытством следила за телефоном в руках Курта, словно ожидая, что оттуда вылезет сам Бен.

Гудок шел один за другим. Курт сделал большие глаза и покачал головой. Эни заметно приуныла. Юноша хотел уже сбросить звонок, когда ему внезапно ответили.

— Привет, Тирнан.

Курт едва узнал по тихому, наполненному усталостью голосу жизнерадостного Бена Кирка.

— Бен? — неуверенно спросил Курт.

— Он самый, — невесело хмыкнули на той стороне.

— Где ты пропадаешь? — спросил Курт. Честно говоря, он не особо представлял, о чем говорить с Беном. А тем более с таким Беном, который, судя по голосу, находился в состоянии крайней депрессии.

Эни с волнением замахала на Курта руками, пытаясь на что-то намекнуть.

— Громкую, — прошептала она, тыкая пальцем в устройство в руках Тирнана. — Включи громкую связь!

— Кирк, я включаю громкую связь, — быстро предупредил собеседника Курт и, не дожидаясь ответа, нажал на кнопку. В кабинете разлились звуки тяжелого дыхания Бена.

— Бен! — преувеличенно радостно завопила Эни.

— Привет, Эни. — Голос парня потеплел на одно деление. — Рад слышать тебя.

— И я тоже! Ну, в смысле не себя, а тебя рада слышать. — Девушка глупо хихикнула. Ее поведение в этот момент не казалось адекватным, поэтому Курт спешно начал вспоминать, не входил ли Бен в список прежних влюбленностей Эни. Поиск выдал отрицательный результат. Девушка между тем продолжала трещать всякие глупости.

— Эй, Бен, так где тебя носит? — вдруг спросила она. — Скоро Олимпиада, и вся надежда только на тебя!

В комнате воцарилось молчание. Эни с беспокойством глянула на Курта и одними губами спросила: «Я что-то не то сделала?». Юноша неопределенно пожал плечами.

— Передай трубку Тирнану, — попросил Бен.

— Громкая связь, — напомнила Эни.

— Да, точно. Тирнан… Курт, послушай…

— Да? — Курт непроизвольно подался вперед, поближе к столу, куда до этого положил мобильный телефон.

— Я пас, Курт. Не рассчитывайте на меня больше.

Юноша не знал, что отразилось на его лице в этот момент, но Эни отчего-то испугалась.

— Почему, Бен? — Рука Курта нервно скользнула к брови. — На кого мне тогда рассчитывать, если не на тебя? Мы не лицей, Бен. И мы не школа со специальным уклоном. Раскидываться светлыми головами — это не та роскошь, которую мы можем себе позволить.

На том конце молчали.

— Бен, в прошлом году… — Курт на секунду замешкался, но затем продолжил: — Джеймс, Хольстен и остальные, они угрожали тебе?

— А ты сам как думаешь, Тирнан? — с горечью отозвался Бен.

Курт прикрыл глаза. Худшие опасения сбылись. Эни напротив нервно кусала губы.

— Все не так страшно, Бен, — размеренно произнес Курт, стараясь вложить в голос побольше убедительных интонаций. — Мне тоже несладко пришлось. Свою долю пугалок я вытерпел.

— Блин, Тирнан, ДА О ЧЕМ ТЫ?! — вскричал Бен. Эни вздрогнула. А Курт неосознанно напрягся. — Ты — другое дело! На тебя травлю не объявят ни при каких условиях! Ты — президент Совета! Только на тебе и держится эта хренова система в этой хреновой школе! А я — НИКТО!

Похоже, Кирк начинал впадать в истерику. У Эни был вид, словно она сейчас грохнется в обморок. Нужно было срочно что-то предпринять.

— Бен, тебе нужно было просто обратиться ко мне. — Курт непроизвольно перешел на его обычную холодную манеру общения. Почему-то в таком режиме в его слова вникали лучше. — В этот раз я обещаю защитить тебя и подготовить наилучшим образом.

— Черт, Тирнан, не надо пустых обещаний! — Кирк несколько успокоился, и теперь от его слов потянуло язвительностью. — Ты образцово показательный умник, но даже тебе не сделать из толпы дурачья конфетных гениев.

— Бен, поверь…

— Хватит грузить, Тирнан! — обозлился Бен. — Я свои права знаю, и ни ты, ни директор не можете заставить меня участвовать где бы то ни было, если я сам не соглашусь в добровольном порядке. Мне не потянуть Олимпиаду «Полосатого Сектора» и мне надоели унижения!

Он замолк на мгновение, переводя дыхание.

— Прости, Курт, правда прости. — Злость Бена сменилась прежней усталостью. — Эни, и ты прости.

Кабинет Совета наполнился звуками гудков. Эни ошарашено смотрела в пространство. Курт же чувствовал себя на удивление спокойно.

— Поверить не могу, что Джеймс решился на такое, — выдохнула Эни.

— Идеальных принцев не существует, — отозвался Курт и, чуть поразмыслив, добавил: — и рыцарей, кстати, тоже.

— К чему такие выводы? — Девушка скорчила рожицу. — Вот только на моего Белого Рыцаря не нападай! Ладно, подколки в отношении Джеймса я еще могу вынести, но Рыцарь — это святое! Усек?!

Курт предпочел промолчать. Эни его молчание вполне удовлетворило.

— Отлично. Мы узнали, что Бен больше не собирается представлять школу в Олимпиаде. — Эни начала мерить шагами помещение, изображая глубокую задумчивость. — Как быть? Что делать-то?!

— Во-первых, не разводить панику. — Курт деловито сгреб в охапку все тесты по биологии. Пошелестев листами пару секунд, он со вздохом отложил их в сторону. — Во-вторых, найти мне нового напарника.

— Тут нас поджидает полный облом, — откликнулась Эни. — В голову не приходит ни одной кандидатуры.

Курт не стал сообщать ей, что у него возникла похожая мысль. Да и вообще вопреки обыкновению в мозгу крутилось лишь одно раздражающее слово — «безперспективняк».

— У меня возникла гениальнейшая из всех гениальных идей на свете! — возопила Эни и тут же предложила: — Давай ты меня подготовишь к участию в Олимпиаде!

— С твоими девятнадцатью баллами мы явно выбьемся в лидеры, — отозвался Курт.

— У-у-у, зануда! — буркнула Эни и показала юноше язык.

Внезапно кабинет пронзили громкие трели. Звонок, оповещающий, что первый урок подошел к концу.

— Так, у нас минуты две затишья перед бурей, а затем коридор превратится в зону боевых действий, — заметил Курт, спешно вставая изо стола. Обычно эти две минуты после звонка отводились на то, чтобы преподаватели могли дать домашнее задание, а ученики собрать учебники в сумки. Если Курт и Эни хотели добраться до кабинета, где будет проходить второй урок, именно в период затишья, то им стоило поторопиться.

Эни выскользнула в коридор сразу за Куртом и прислонилась к стене, ожидая, пока юноша справится с замком. Вдруг рядом послышались крики. Эни удивленно повернулась на шум. Слишком рано. Период затишья, предшествующий перемене, еще не должен был закончиться.

По коридору мчались два младшеклассника. По их виду можно было заключить, что за ними гонится, по крайней мере, одно исполинское чудище с клыками. Предположение оказалось не так далеко от истины, потому что преследователем ребятишек оказался не кто иной, как Кутейников собственной персоной. Выглядел он несколько диковато и на ходу размахивал веником.

— Где ваша сменная обувь, цветы жизни?! — вопил Кутейников, преследуя мальчишек и воодушевленно размахивая веником. — Сменку покажите!

— Но школьными правилами не предусмотрена сменка!!! — орали в ответ младшеклассники и в панике пытались улепетнуть от не в меру старательного завуча.

Вопящая компания скрылась за углом.

— Дурдом, — заключила Эни, которая проследила взглядом всю траекторию бега младшеклассников и завуча.

— Нет. — Курт покачал головой. В отличие от Эни, он даже не взглянул в сторону шумной компании. — Это всего лишь абсолютное отсутствие организованности и порядка.

Они двинулись по коридору. Курт задумчиво разглядывал мыски своих идеально начищенных ботинок, вспоминая слова Бена о том, что вся система в их школе держится исключительно на нем. Что ж, в высказывании Кирка присутствовала доля истины. Посмотреть хотя бы на преподавательский состав во главе с несравненным директором Карпатовым — ведь это настоящий образец расхлябанности и неорганизованности! Весь штат преподавателей включал личностей, искренне полагающих, что творческий подход к преподаванию и неземная любовь к собственной работе являются ключом к счастливому процветанию педагогической системы. В принципе рвение в таком проявлении просто прекрасно, но и тут существует свой подвох. Ни один из этих позитивно настроенных людей не любил заниматься бумажной работой. Сформулировать отчет? Да, Боже мой, фи сто раз! Ну, а без соответствующего ведения документации любая деятельность может в одночасье быть сведена на нет.

Этим-то и стал заниматься Курт Тирнан. Проверка учебных планов, заполнение отчетности, помощь в формулировании различного рода документов, а также постоянное пребывание в роли няньки при безалаберном директоре Карпатове — это, само собой, не являлось основными направлениями деятельности Ученического Совета как такового. Скорее, это было своеобразным хобби Курта. Под завесой Совета он удовлетворял врожденную потребность руководить и подчинять. Этими качествами юноша походил на своих родителей, которые управляли в высших кругах общества довольно крупным бизнесом. У них было все: успех, богатство, престиж, но отсутствовала одна маленькая и незначительная, по их же мнению, деталь — время на собственного сына. Тирнаны жили в постоянных разъездах, оставляя Курта в огромнейшем роскошном особняке на попечение дворецкого и престарелой служанки. Сказать, что он их ненавидел за это — значит, просто ничего не сказать. Но сколь бы ни велика была ненависть, гены брали свое, и Курт мучительно осознавал в себе потаенную черту «управленца». Беспорядок школьных устоев в этом отношении подвернулся как нельзя кстати.

Вместе с Эни Курт занимался и обычной деятельностью, присущей стандартному Ученическому Совету, как самоуправленческому школьному органу. Старался по мере сил организовывать досуг учащихся, пытался зажечь инициативный огонь в ученических рядах, контролировал соблюдение правил поведения и так далее по мелочи. Статус президента Ученического Совета обеспечивал ему большое количество привилегий вплоть до прямого влияния на решения директора Карпатова. Сказать по правде, факт того, что Курт знакомился с содержанием почти любого мало-мальски важного документа, очень ему помогал. Юноша был снабжен самой последней и достоверной информацией. А информацию он с детства уважал больше, чем деньги, полагая, что полное информирование — это прямой путь к власти. Расчетливо, но именно холодный расчет Курт считал идеальным энергетиком своего существования.

Хладнокровный, рассудительный, одаренный… Возникает вопрос, что делает этот юноша в обычной общеобразовательной школе? Почему не лицей? Почему не экстернат в конце концов? Ответ прост: в этой школе учится Эни Каели, человек, когда-то спасший его от тьмы…

— Эй, Курт, хочешь заценить рейтинг популярности?!

Курт очнулся от своих измышлений и озадаченно воззрился на Эни. Перемена только началась, и они сидели на своих местах в ожидании начала географии. Парта Курта находилась в предпоследнем пятом ряду от двери, а Эни обычно садилась перед ним и периодически вертелась, пытаясь повернуться к нему и поболтать. В большинстве случаев ее маневры происходили во время уроков. Она зарабатывала кучу замечаний, что никак не влияло на ее желание изображать гиперактивую юлу.

Сейчас Эни также не отличалась особым спокойствием. Она возбужденно подпрыгивала на стуле и совала под нос Курту сиреневый листочек, от которого исходил слишком сладкий и резко бьющий по обонянию запах духов.

— Этим что, обычно выводят из строя солдат вражеской армии? — поинтересовался Курт, осторожно отводя от своего лица руку Эни, сжимающую благоухающий листок бумаги.

— Глянь на рейтинг! — Девушка не обратила внимание на недовольство юноши. С горящими глазами она бросила листок на его парту и прихлопнула сверху ладонью. Курт уставился на бумажку, с тоской строя предположения, насколько же пропахнет поверхность его парты. — Мы выше середины! Мы офигительно быстро набираем популярность!

Курт поднял на нее глаза. Он решительно не понимал, в чем важность этих рейтингов популярности. Рейтинг успеваемости — это да, важная и нужная вещь. Сиреневая же бумажка на его парте больше походила на сладковатую нелепицу.

— А ты вообще ракетой мчишься ввысь! — Эни продолжала разглагольствовать. — Несколько лет назад мы были в самом низу по популярности — ну, изгои, есть изгои, — а теперь ты у нас прям крутой парень! Сколько девчонок на этой неделе тебе в любви признались? Это ведь тоже значительный критерий для взлета рейтинга! Так сколько?!

— Ни одной. — Курт нахмурил брови. Ему совершенно не нравился ни разговор о популярности, ни последующий вопрос.

— Да не расстраивайся! — Эни наклонилась к нему и от души хлопнула по плечу. — Первые подходы уже есть, а дальше они табунами повалят! Ты же совершенно не осознаешь какой ты харизматичный парень!

Курт подавил желание тяжело вздохнуть. Как обычно, Эни очаровательна в своей наивности — видит лишь только то, что хочет.

— Вообще-то, Эни, меня больше интересует, подготовила ли ты дополнительное задание на контурных картах? — Курт испытующе заглянул в янтарные глаза девушки. Рот Эни приоткрылся, и она беззвучно начала шевелить губами, зарождая в разуме нелестную ассоциацию с рыбой.

— Неужели нет? — Курт насмешливо приподнял бровь и начал мысленно вести отсчет. Три, два, один…

— ЧЕЕЕЕЕРТ!!!!! — Эни в панике взвилась со стула, чуть не опрокинув свою парту заодно с партой Курта. — Забыла, забыла, забыла!!! А-а-а!!! Что делать?!

— Попросить убежища в иностранном государстве? — бесстрастно предложил Курт.

— А, чертов любитель сарказмов! — Эни негодующе воззрилась на едва сдерживающего улыбку Курта. — Я на краю морального разложения и помешательства, а ты все шутишь!

— С утра мое сочувствие включается очень медленно, — сообщил Курт, метким щелчком сбрасывая со своей парты надушенный лист с рейтингом.

Эни открыла рот, чтобы сказать какую-нибудь колкость, но вдруг замерла. Под ее многозначительным взглядом Курту захотелось заерзать на стуле. Вместо этого он с подозрительным видом отодвинулся от нее на дальний краешек, не ожидая ничего хорошего.

— Ку-у-у-урт, — протянула Эни, медленно потянувшись к нему.

— Давай без резких движений, — с беспокойством предложил юноша, опасаясь ее диковатого выражения на лице.

— Ку-у-у-урт, да-а-ай списать! — Эни сделала резкий выпад и повисла на нем, громко шмыгая носом. — Вопрос смерти и окончательной смерти! Спаси!!!

Курт закатил глаза. Через тридцать секунд на парте Эни лежали контурные карты Тирнана с аккуратными линиями и почерком на схемах.

— Слушай, ты прямо резко вырос в моих глазах, ага, — радостно провозгласила Эни и тут же сосредоточилась на задании.

— Неужели? — усмехнулся Курт. Он оперся локтями на парту и положил подбородок на руки, любуясь спиной впереди сидящей Эни, склонившейся над его контурными картами.

— Елки зеленые! Это что, задание Тирнана?! — над Эни склонился Маркус, их одноклассник. — Скатываешь с Курта? Везуха!

— Блин, Каели, дай глянуть! — с другой стороны к Эни подскочила Сара, королева красоты их школы. — Ну, хоть одним глазком!

Курт и моргнуть не успел, как вокруг парты Эни сгрудилась шумная толпа их одноклассников. За их телами он едва видел Эни. От напора учеников его парта начала трястись и сдвигаться в сторону. Из кучи-малы доносились вопли типа «чур, я первый!», «двинь тазом, мне не видно!», «дай мне!». В какой-то момент Курт испугался, что хрупкую Эни могли задавить и не заметить, как вдруг раздался ее голос:

— В очередь, СТЕРВЯТНИКИ!!!

Гаркнула девушка знатно. Курт даже вздрогнул, а толпа слегка поумерила свой пыл. Да, что касается списывания, в этом отношении Эни просто зверь. От этой мысли юноша усмехнулся.

Наконец, контурные карты перекочевали к владельцу. Странно, но их умудрились не помять. Эни повернулась к Курту, сияя белозубой улыбкой.

— Ты — божество, и я воздвигну храм в твою честь! — с чувством сообщила ему девушка.

— Тогда используй мрамор. — Курт изобразил скучающий вид, хотя самому хотелось улыбнуться в ответ.

Прозвенел звонок на урок, но учителя было не видать. Ребята начали скучать и включать режим болтливости. Эни тоже заскучала и повернулась к Курту, собираясь что-то ему сказать. Внезапно девушка застыла. Застыла в полном смысле этого слова. Вот она сидела за партой, слегка покачивая головой и широко улыбаясь, теребя краешек своих карт, а вот вдруг что-то смело с ее тела все намеки на движение. Глаза вперились куда-то далеко, как будто видели что-то там позади, за Куртом. Эни не моргала, не шевелилась, не дышала. Не дышала? Курт с беспокойством подался вперед. Нет, вот движение: слегка раздувающиеся ноздри, словно девушка втягивала какие-то отдельные частички воздуха. Словно фильтровала их в поисках отдельного аромата.

— Чувствуешь? — Эни не смотрела на Курта, но юноша понял, что она обращалась к нему.

— Что?

Движения губ Эни успокоили Курта. Ему не понравилась эта внезапная остановка времени — как будто само понятие движения замерзло вокруг тела Эни. Пусть лучше ерзает на месте — так спокойнее, так жизненнее. Что он будет делать, если вокруг него вновь замерзнет время? Не будет движения? Одиночество. Вновь один. Вновь вернется пустота. Она обернет его, как пушистое одеяло, но на самом деле мерзкое, душащее, оглушающее, отрезающее от звуков, от движения, от жизни. Нет, вокруг него должна быть жизнь! Он совсем недавно избавился от кошмаров, он слишком привык к этому жизненному чувству. Он не может потерять его, не может вернуться к той пустоте.

Курт жадно уставился в лицо Эни, словно голодающий на рассыпанные по столу крошки. Движения губ, раздувающиеся ноздри — есть, есть движение. «Не замирай, не отдавай меня тьме снова! — хотелось ему крикнуть. Эни повернула к нему голову. — Да, движение, движение — жизнь! Двигайся! Прочь, тьма! Прочь от меня! Прочь!»

Курт тяжело выдохнул. Чувство, словно воздух не хочет покидать тело. Переработанный, удушающий воздух цепляется за легкие, теряется, запутывается в ребрах и душит, душит, душит. Янтарные глаза сфокусировались на Курте. Все, теперь он точно знал, что Эни смотрит на него, видит теперь только его. Вдох-выдох. Новый вдох получился легко и успокоено.

— Так чувствуешь или нет? — Эни вопросительно ловила взгляд Курта. Тот старательно прятал глаза, опасаясь, что остаточные следы приступа отразятся в них болью. Курт расцепил свои руки и с удивлением заметил на коже красноватые отпечатки, словно кто-то с силой вдавливал в нее миниатюрные полумесяцы. Он настолько отвлекся, что не заметил, как вцепился ногтями в собственную кожу, да так, будто хотел прокопать все слои и добраться до сосудов. Засосало под ложечкой. Даже как-то подташнивать стало.

Курт с трудом оторвал взгляд от собственных рук и уставился на Эни. Она уже давно что-то ему твердила. Или что-то спрашивала. Сосредоточить внимание на ней оказалось ужасно сложным занятием. Интересно, чувствует ли то же самое Эни, когда, отвлекшись на что-нибудь экстраординарное, пытается вновь сфокусироваться на собеседнике? И как теперь по этой причине кидаться тапками в Эни, если он сам начинает замечать у себя подобную привычку?

— Что у тебя? — с трудом выговорил Курт. Янтарные глаза по цели, янтарные глаза по цели… Не отвлекаться, не отвлекаться…

— Аромат лимона. — Эни вновь принюхалась.

— Лимона? — Курт нахмурился. Спокойствие обрушилось на него лавиной апатии. Но именно эта доза апатии смогла уравновесить тревожную энергию, заставляющую биться его сердце с бешеной скоростью, а мышцы сводить судорогой. Вот он едва не задыхался, словно забывшийся эпилептик, и тут вдруг щелкнул незримый выключатель — и вуаля — разум наполнился холодным спокойствием. Дыхание стало ровным, ритмичным. Все что сейчас предстанет перед Эни во взгляде его — это лишь спокойствие, разумность, хладнокровие, — все то, за что его ценили окружающие, то, что позволило ему приобрести статус президента Ученического Совета.

Эни вопросительно глядела на него. Ее глаза всегда источали теплоту, даже в минуты расстройства или усталости. Курту очень хотелось широко ей улыбнуться. Ведь необязательно строить из себя ледяное полено перед Эни — она не оценит. Не эти черты в нем были ей по душе. Может, если бы они были одни, Курт смог бы расслабиться — наверняка смог бы. Только с Эни он мог ощущать ту умиротворенность, о которой не смел даже мечтать до встречи с ней. А так, не расслабишься. Чертова репутация. Он словно выполнял очередную каждодневную тренировку. «Я — лед, вокруг меня лед, и я вижу, как вы млеете от того, что я лед». Ну, ничего. Курт не жаловался. Тренировки тоже полезны.

— Лимоном пахнет. — Эни сглотнула. — Почему пахнет лимоном?

— Я ничего не чувствую.

Нос Курта все еще щекотал остаточный душок листка с рейтингом. Если в кабинет закрался иной аромат, то сквозь этот запах он пробиться не мог. Дверь кабинета открылась. Ученики тут же примолкли, чинно изобразив примерных и послушных детишек. В помещение впорхнула Лучникова — преподаватель географии. В обычной своей суетливое манере она жестикулировала и что-то втолковывала сопровождающему ее человеку. Курт попытался сфокусироваться на собеседнике Лучниковой, но на фоне ее энергичности и способности занимать больше пространства, чем того требовала ситуация, незнакомый субъект пребывал почти в полной невидимости.

Процессия достигла района доски. До Курта донеслись отдельные фразы несвязной речи Лучниковой — она бойко говорила что-то о «творческой организованности». Стоявший рядом с ней молчал. Впереди сидящие ученики привстали на местах, поэтому из-за их голов Курту удалось заприметить только то, что оппонент Лучниковой был невысокого роста.

Взгляд Курта упал на Эни. Лица ее он видеть не мог, но почувствовал, как девушка напряглась.

— Эни? — позвал Курт, осторожно касаясь кончиками пальцев ее спины. В следующую секунду он отдернулся к спинке стула, потому что Эни резко развернулась к нему. Никогда прежде он не видел такого пламени в ее янтарных глазах. Она исступленно вцепилась в его руку и громко прошептала:

— Это он!

Курт вытаращился на нее. Его мозг кольнула догадка, но как же он не хотел, чтобы это было правдой!

— Кто?

— Мой БЕЛЫЙ РЫЦАРЬ! — Эни сильнее впилась ногтями в кожу его руки, но через мгновение выпустила и отвернулась, взбудоражено качнувшись на стуле.

Курт с секунду смотрел на ее спину — Эни слегка потрясывало. Тогда он встал во весь рост и испытующе уставился на Белого Рыцаря девушки. В таком положении никто ему обзор не закрывал. Рядом с трещащей без умолку Лучниковой стояла худенькая фигурка, почти утопающая в своей мешковатой одежде. С ходу бросались в глаза снежно-белый цвет ветровки мальчишки и черные ленты, обмотанные вокруг рукавов. На голове у него, как и описывала Эни, была надета темная шапка-гаврош, а поверху натянут капюшон. (И это в помещении-то?!) Он не шевелился, безмолвно выслушивая болтовню преподавательницы географии, но Курт, всматриваясь в развязность его позы, в положение рук, засунутых в карманы, и полную расслабленность, предположил, что мальчишка пропускает все мимо ушей.

Внезапно Лучникова осознала, что надо бы уже начать урок, и с беспокойством повернулась к любопытствующим ученикам.

— Так, начинаем урок! По местам, по местам! Быстро! — чирикала она, деловито роясь на учительском столе. Заметив, что Курт все еще стоит, преподавательница поджала губы и суетливо махнула ему рукой, чтобы он опустился на стул. Курт нахмурился, но подчинился.

Внимание всех было приковано к мальчику, оставшемуся в одиночестве у доски, когда Лучникова отошла к столу. Его лицо было в тени, и увидеть выражение на нем не представлялось возможным. Курт встревожено глянул на нахохлившуюся Эни. Он боялся, что та в порыве чувств может выкинуть что-нибудь этакое. Но его опасения не оправдались. Эни вела себя на редкость хорошо.

— А это кто? — вдруг спросила Сара. Ее голос породил цепную реакцию, и по кабинету прокатился возбужденный гул.

— Ах да. — Лучникова оторвалась от поисков и смущенно улыбнулась. — Забыла вам представить вашего нового одноклассника. Знакомьтесь, Эштель…

Учительница прищурилась, пытаясь прочитать запись на листочке, который в спешном порядке выудила из кармана. Не добившись успеха, она, ища помощи, растерянно покосилась на мальчика.

— Эштель… э-э-э…

— Ри, — соизволил, наконец, подсказать пацаненок.

— Да, точно! — Лучникова широко улыбнулась. — Ваш одноклассник, Ри Эштель.

В кабинете стало шумно. Все начали возбужденно переговариваться. Некоторые даже окликали Ри, но тот всех игнорировал. Лучникова предложила ему занять свободное место, и мальчишка молча двинулся вдоль ряда, где сидели Эни и Курт. Тирнан заметил, что голова Эни тоже начала поворачиваться — девушка пристально следила за мальчишкой. Он притягивал ее, словно она была железом, а он магнитом. Ри уселся на свободный стул в ряду у окна. Из горла Эни вырвался протяжный вздох. Курт почувствовал, как в нем просыпается злость. Почему-то ему с первого взгляда не понравился этот новенький. Странно, не правда ли?

Весь урок Курт сидел как на иголках. У него устала шея — он почти сорок минут беспрестанно вертел головой, бросая взгляд то на Эни, которая, в свою очередь, не отрывалась от созерцания «рыцаря» у окна, то на сам объект ее пристального внимания.

«На нем не надета школьная форма, — раздраженно подметил про себя Курт. — Я тоже не в форме, но у меня-то, как у президента, привилегии. И в помещении он не снял головной убор. И он в верхней одежде. Что за неуважение!»

Преподавательница географии увлеченно описывала особенности климата в умеренном поясе и совершенно не замечала явные нарушения правил.

«И вообще он, похоже, спит».

Курт поджал губы. За все время слежки новенький не подавал никаких признаков жизни. Он сидел неподвижно, уткнувшись лицом в руки, сложенные на парте, и в ворох лент, оплетающих рукава. Судя по всему, информация в географической области была ему до лампочки.

«Точно спит».

Впереди сидящая Эни громко вздохнула. Курт закатил глаза. Есть шанс, что под этим натиском феромонов он не доживет до конца урока. Вожделенный звонок показался ему сигналом к концу тяжелых работ в угольных шахтах. Он слегка расслабился и едва не упустил момент, когда Эни вдруг сорвалась с места. Схватив ее за руку, он с трудом удержал готовую к активным действиям девушку.

— Спешишь куда-то? — процедил Курт сквозь зубы. Он полулежал на своей парте, потому что Эни продолжала по инерции двигаться вперед. Ему не оставалось ничего другого, как дернуть ее на себя. Она было предприняла попытку сопротивляться, но потом сдалась и, неловко споткнувшись о собственную сумку на полу, рухнула обратно на стул.

— Убить меня вздумал? — прошипела Эни, даже не удосужившись повернуться к нему. Взгляд ее был все еще прикован к оцепенелой фигурке у окна.

— Нет, лишь слегка покалечить, — буркнул Курт. — Так что это за немотивированные забеги по классу?

— Да все пучком. — Махнула рукой Эни, наконец, поворачиваясь к нему лицом. — Мотивация присутствует в полном объеме.

— Да неужели?

— Ага. План таков. — Девушка чуть наклонилась к нему. — Подхожу, представляюсь, предлагаю дружбу. Ну, как?

— Ну, краткость — сестра таланта.

На лице Эни появилось беспокойство.

— Думаешь, я пропускаю какие-то значительные пункты?

— Да нет. Все идеально. Так сказать, гениально просто, но… — Курт выразительно кивнул в сторону Ри, — не в отношении него.

— Это почему?! — возмутилась Эни.

— Он не выглядит коммуникабельным.

— Чего? — Вытаращила глаза девушка.

— По виду он не склонен к общению, — объяснил Курт.

Эни надулась.

— Ты ошибаешься! Он…

— У меня нет привычки ошибаться, — жестко оборвал ее юноша.

Эни пристально на него посмотрела. В ее взгляде сквозило неодобрение, и Курту было больно видеть это выражение на ее лице.

— Я пошла, — не принимающим возражения тоном сообщила девушка. — Пожалуйста, поддержи меня морально.

Губы Курта превратились в тонкую ниточку. На сей раз он не стал ее удерживать. Они с Эни никогда не ссорились, и он посчитал нецелесообразным начинать подобную практику из-за какого-то незнакомого парня. Он напряженно проследил за тем, как девушка скользит к заветной парте у окна. Получится ли у нее установить контакт? На самом деле те несколько минут, пока Курт пытался переубедить Эни, он одновременно следил за происходящим в кабинете. И он ясно видел, как к новенькому подходила Сара и наверняка с тем же планом, что и у Эни. Ее поход успехом не увенчался. Мальчишка невежливо проигнорировал девушку, а точнее, он даже не пошевелился, пока Сара что-то вдохновенно ему говорила. Вскоре девушка с обиженным лицом отошла к доске, где ее ждала стайка девчонок с похожими мотивациями. Выглядели они не особо довольными. По-видимому, провал главной чаровницы класса жестко снизил уровень их желания пообщаться с новеньким. Теперь, глядя, как Эни нависает над Ри, Курт втайне надеялся, что тот по умолчанию отошьет и ее.

— Привет! — бодро поздоровалась Эни. Парта Курта находилась не так далеко, поэтому до него четко доносились все слова. Мальчишка между тем явно не планировал просыпаться.

— Я твоя одноклассница, Эни Каели. Наши парты по соседству. — Девушка начала свое обычное легкомысленное щебетание.

Курт уставился на мальчишку. Нуль реакций, нуль эмоций. Интересно, насколько хватит терпения Эни, прежде чем она поймет, что ее ухищрения бесполезны? Лучше бы побыстрее.

— Скорее всего, ты меня не помнишь, у меня не очень-то выдающаяся внешность. — Эни замялась, нервно вцепляясь в хвостики своих волос. Брови Курта подпрыгнули вверх. Признаваться парню, который нравится, что у тебя внешность не ахти, как-то нелогично. Но стоит, конечно, помнить, что главная героиня этой сценки — Эни Каели, от которой нелогичностью веет за километр.

— Но главное, я тебя помню! Особенно, как ты их всех раскидал! Ну, бандитов в парке! — затараторила Эни. — Конечно, я испугалась, когда ты мне дал ломик, а сам ушел. Я думала, от страха с ума сойду! Но вроде все обошлось! Я же тебя даже не поблагодарила за то, что ты меня спас сегодня утром!

Мальчишка пошевелился. От неожиданности Курт замер, а потом подался вперед, прикусив губу. «Черт, а этот пацан на самом деле не спал вовсе!»

— Э-э-э, я хотела сказать… — замямлила Эни, испуганно отступая. Такая невиданная доселе энергичная реакция со стороны Ри стала и для нее сюрпризом. Мальчишка приподнял голову и медленно повернулся. Теперь Курт мог видеть кусочек его лица, не скрытого тенью капюшона. Во тьме мелькнули два огонька — зеленый и голубой.

«Его глаза… Они что, светятся?!» — ошарашено подумал Курт.

— Э… Привет, — ляпнула Эни, растерянно помахав рассматривающему ее мальчишке. Курт рассеянно потер бровь. Неужели, она решила пойти по второму кругу?

Секунд пять мальчишка просто глядел на Эни, которая уже начала стремительно пунцоветь, а потом шумно втянул носом воздух. Через мгновение его губы скривились. Курт готов был поклясться, что его нос в тени тоже сморщился, словно унюхав какое-то зловонное вещество.

— Ты… — Мальчишка ткнул в Эни пальцем. На этот раз Курт уловил хрипотцу его голоса — похоже, Эни не ошиблась в этом отношении. — Ты. От тебя пахнет чудовищной наивностью.

От его слов девушка опешила. А вот Курта они слегка позабавили. Ему вдруг пришла на ум мысль, какой же проницательный, оказывается, этот пацанчик.

Наудачу прозвенел звонок на урок. О, эти великие сигналы, спасающие людей от шока! О, эти ни с чем несравнимые перемены в десять минут! Эни сконфуженно приземлилась на свое место. Мальчишка, проводив ее взглядом, вновь уткнулся в импровизированную подушку из лент.

— Как прошел контакт? — Курт старательно пытался скрыть в голосе ехидство.

— По-моему, все удачно, — пролепетала девушка. Но по ее виду нельзя было сказать, что она так уж в этом уверена.

Курт хмыкнул. Внутри он был доволен донельзя. Сейчас он мог спокойно погрузиться в математику и не думать о скоропостижной гибели всех любовных надежд Эни.

— Так, бесталанные посредственности, чем вы повергнете меня в пучину уныния на сей раз?

От гнусавого голоса передернуло всех присутствующих, а точнее, всех, кроме Ри, который, похоже, снова погрузился в стазис. Перед доской стоял учитель математики Скумбрич — руки перед собой в позе телохранителя, ухмылка на пол-лица и злобно прищуренные глазки, чем-то напоминающие Кутейникова, но без обычной игривости последнего. Математик обводил взглядом класс, словно ястреб, оказавшийся перед шведским столом из сусликов.

— По-моему, моя самооценка падает, — проворчала Эни, качнувшись на стуле назад, поближе к Курту.

— Тогда тебе же лучше, если раньше она была завышена, — шепотом ответил Курт.

— Каели, амбре! — Скумбрич пульнул в девушку кусочком мела. Это было любимым занятием математика — карать провинившихся учеников, запуская в них мелом. Достаточно банальная привычка, встречающаяся у многих преподавателей, любящих «творчески» подходить к своему делу. К всеобщему сожалению всех учащихся, Скумбрич был ужасающе меток и до жути безжалостен.

— Ай! — пискнула Эни. Кусочек мела ударился об ее лоб и, отскочив, полетел по странной траектории — прямиком на парту Курта. Юноша неодобрительно глянул на кусочек, будто обвиняя того в просчете Эни, и спихнул мел на пол. На пальце остался меловой след.

— При таком шуме ваши бездарные головы не смогут поймать даже намека на информативные впечатления! — с пафосом возопил Скумбрич, размахивая руками и, по ходу дела, собираясь взлететь. — Хотя бы попробуйте вслушаться в тишину, юные неумехи!

— Еще чуть-чуть и он внушит нам, что мы тупее пробки, — прошипела Эни.

— По крайне мере, он дозирует свое внушение — каждый урок что-то новое. Представь, если бы он вылил на нас все за один присест, — отозвался Курт.

— Каели, двойное амбре!

Эни обиженно потерла лоб, которому снова досталось.

— Почему только я? — тихо возмутилась она, обращаясь к Курту за своей спиной.

— Полагаю, нужно меньше болтать, — пожал плечами юноша.

— Да я тише камышей! У него, наверное, слух как у хорька!

— АМБРЕ! АМБРЕ! АМБРЕ!

На парту перед Куртом приземлилось еще пару кусочков мела. Последний раскололся на более мелкие меловые частички.

— Благодаря тебе у меня вся парта в мелу, — проворчал Курт, тщательно следя, чтобы рукава его пиджака не запачкались.

— Хватит брюзжать! Пожалей мой лобик, а не свою долбаную парту! — прохныкала Эни, держась за ушибленное место.

— АМБРЕ!

Эни с обреченным видом приготовилась принять новый удар, когда заметила, что гнев Скумбрича в этот раз направлен не на нее. Коротышка-математик, сжав кулаки, двигался по направлению к партам у окна. Эни и Курт одновременно повернули головы, догадавшись, кого Скумбрич наметил в качестве жертвы. Неподвижный Ри Эштель продолжал свою безмятежную медитацию — попросту дрых. Невнимание ученика не порадовало мстительного математика. Внезапно он остановился и указал пальцем на Сару, которая тут же сжалась в комочек.

— Ты! — Он показал на мальчишку. — Что за пацан?

— Новенький. Ри Эштель, — не раздумывая, наябедничала Сара.

— Эштель, амбре! — возопил математик, пуская в ход очередной меловой кусочек.

Все испуганно замерли. Мел стремительно летел в сторону Эштель и намеревался угодить тому прямо в голову. Плюх! Мелок царапнул поверхность парты в том месте, где секунду назад была голова мальчишки. Челюсть Скумбрича поползла вниз. Он никогда раньше не промахивался.

— Скучная, однако, игра. — Ри сидел, облокотившись на спинку стула, и взирал на математика из тени капюшона.

В классе воцарилась благоговейная тишина. Курт ошарашено прокручивал события в обратном порядке. Да, мальчишка и правда смог увернуться за мгновение до удара. Но как? Он же был абсолютно расслаблен и не ожидал атаки. И он даже не смотрел в сторону Скумбрича, когда это случилось! Так как?

— Мелкий негодник, — разозлено прошипел математик.

— Я смущаюсь получать комплименты от незнакомых дяденек, — отозвался Ри, медленно потягиваясь.

Эни хихикнула. Курт быстро глянул на нее и тут же снова вернулся к созерцанию сцены трагикомедии. На глазах класса происходило что-то небывалое, что-то экстраординарное: кто-то посмел насмехаться над грозой всех учеников, самим Скумбричем.

— Ты! — просипел математик, багровея. — Быстро реши мне пример на доске!

Перед уроком Скумбрич любил калякать на доске пример действий этак в двадцать, а потом пытать им учеников. Ри лениво съехал еще ниже на своем стуле и неохотно глянул на доску.

— Одна вторая, — сказал он, протяжно зевая.

— Что? — Математик тупо уставился на него.

— Одна вторая, — повторил мальчишка, сильнее натягивая капюшон на лицо.

— Что «одна вторая»?

— Функционирующих извилин в чьем-то головном мозге, — равнодушно отозвался Ри. Судя по голосу, он вновь впадал в спячку.

— Наверное, это ответ на пример, — осторожно предположил Маркус. Математик глянул на него. Парень испуганно заморгал.

Скумбрич медленно потянулся к записям, которые пару минут назад положил на стол, и недоверчиво глянул на собственное решение.

— Одна вторая, — пробормотал он с таким выражением, словно ничего ужаснее не видел в своей жизни.

Курт оторопело уставился на доску. Он, конечно, мог в кратчайшее время решить данный пример, но ему понадобилось бы, по меньшей мере, прописать отдельно четыре действия, чтобы потом посчитать в уме. А Ри выдал ответ спустя три секунды после непосредственного ознакомления. Просчитал все действия в уме? Бред. Невозможно. Нужна недюжинная собранность и организованность в интеллектуальном плане, чтобы проделать подобное. Но факт-то налицо.

— Что за белиберда. — Скумбрич помотал головой и потрясенно воззрился на Ри. — Нелепица, чтобы ты смог с ходу назвать ответ. Признайся, ты подглядел?

— Само собой, — сонно донеслось из-под капюшона.

Скумбрич разозлился.

— Амбре! Не спать на моем уроке!

Курт напряженно задумался.

— Он не мог подсмотреть, — заметил юноша, повышая голос, чтобы его услышали все. — Вы положили записи на стол сразу после начала урока. Ученик Эштель за время урока ни разу с места не двинулся.

— То есть Ри сам все посчитал? — Эни тоже повысила голос.

— Выходит так, — с неохотой согласился Курт. Эни кинула на Скумбрича победный взгляд. Со стороны могло показаться, будто это она поставила математика на место.

— Почему он тогда не возразил? — Девушка с озадаченным видом вновь повернулась к Курту.

— Предполагаю, что Эштель просто было лень спорить, — ответил Курт, поправив очки на носу и укоризненно глядя на развалившегося на стуле мальчишку. — Свой явный пофигизм он демонстрирует тем, что дает храпака прямо на уроке.

От слов Курта Скумбрич взъярился еще больше.

— Эштель, ПОДЪЕМ! — взревел он так, что все ученики вздрогнули и отшатнулись подальше.

— Вы, дяденька, какой-то буйный с утра, — донеслось из-под капюшона. Подыматься, как было велено, он не спешил, и голос его, как ни странно, был совершенно несонный.

— Уже, знаешь ли, третий урок, Эштель. То есть давно не утро, — Курт подчеркнуто холодно обратился к нему. Внутри него нарастало непреодолимое желание вступить в конфронтацию с этим нагловатым мальчишкой. Тем более что его вмешательство могло отвлечь Скумбрича — возможно, он смог бы слегка успокоиться. Если математик выйдет из себя окончательно, то ничего хорошего не ждет их класс. За себя Курт не переживал, как, кстати, и за своих одноклассников — они попросту были для него безразличны. А вот Эни могла серьезно пострадать. В учебе она в числе отстающих, так что ни к чему иметь под боком учителя, подверженного нервным срывам. Сейчас же очередной срыв Скумбричу мог обеспечить беспардонный, по-хозяйски устроившийся на стуле у окна псевдо рыцарь Эни.

Мальчишка отклонил голову назад. На Курта уставился голубоватый хищнический огонек.

— Лихо разглагольствуешь. Кажется, будто пришибаешь многотонными гранитными плитами пафоса, — протянул Ри. — Прямо какой-то лорд или барон.

— Он президент! — влезла Эни. Курт слегка поморщился. Он предпочел бы, чтобы девушка не вмешивалась в их противоборство. Чем дальше она от этого мальчишки, тем лучше.

— Да ну? — Ри хмыкнул. — Похоже, я пропустил вашу предвыборную кампанию, господин президент.

Курт открыл рот, чтобы выдать какую-нибудь колкость в адрес собеседника, но его перебили. Скумбричу надоело оставаться не у дел.

— АМБРЕ, разговорчики! Не на базаре! — Он раздраженно кинул на стол листки с ответами. — Каели — тишина! Эштель — к доске!

— А я-то тут при чем? — возмутилась Эни.

— Каели — дополнительное домашнее задание, — вкрадчиво сообщил ей Скумбрич.

— За что?! — обалдела от такой несправедливости Эни.

— За живое воплощение шума и беспорядков.

— Ну, ни фига себе! — пробурчала девушка, но через секунду послушно замолчала.

Ри поднялся на ноги и потянулся. К доске он пошел медленно, словно прогуливаясь по Бродвею. Курт смутно подозревал, что этот неожиданный акт повиновения — просто ширма. Скорее всего, мальчишка устал сидеть и решил поразмять конечности, а раз такой случай, как прогулка до доски, подвернулся — прямо грех не воспользоваться.

— Реши мне вот этот пример, ученик Эштель, — грозно сказал Скумбрич, протягивая тому полностью исписанный листок. Прозвучало почти, как «иди-ка подорвись вон на той мине, солдат Эштель».

Ри взял листочек и быстро пробежался по нему глазами.

— Стоп. Будем решать на время. — на лице математика появилась усмешка. — Кто быстрее — я или ты.

— По-моему, он не в себе, — прошептала Курту Эни. — Последний раз он устраивал такие поединки несколько лет назад. И его соперником был ты.

— Да, Скумбрича слегка заносит, если кто-то превосходит его в деле, которому он жизнь посвятил, — также тихо сказал Курт. Он устроился поудобнее и приготовился смотреть представление. Его переполняло любопытство. Мелкий любитель выпендриваться, оказывается, не так прост, как кажется.

— СТАРТ!!! — взвыл Скумбрич и набросился на доску, тогда как Ри еще даже не успел взять мел в руки.

— Он псих, — прокомментировала Эни, наблюдая, как математик стремительно пишет вычислительные действия на доске, чуть ли не высовывая язык от усердия.

— Просто очень любит свою работу, — сказал Курт, глядя на замершего Ри. «Почему он не начинает?»

Наконец, мальчишка задвигался. Раз, два — мальчик положил мел на место и облокотился на стену рядом со своей половиной доски. Все жадно уставились на запись. «Тринадцать целых две десятых».

— Что это?! — возмутился Скумбрич, отрываясь от своих вычислений и тыкая в запись пальцем. От бешенства у него даже глаза чуть потемнели.

— Тринадцать целых…

— Да не что написано, я спрашиваю, а что это?!

Ри глянул на математика, и Курт готов был биться об заклад, что с сочувствием. С таким выражением смотрят на умалишенных.

— Ответ вот на это, — сообщил Ри, помахивая полученным листочком.

Скумбрич яростно втянул носом воздух.

— А какой должен быть ответ? — осторожно поинтересовалась Эни. Брови Курта поползли вверх. Сегодня она была на редкость смелой. Математик перевел взгляд на девушку, и если бы владел телекинезом, точно бы угрохал ее чем-нибудь тяжелым. Потому-то Курт и решил, что Эни сегодня чересчур смелая.

Скумбрич между тем достал из кармана пиджака сложенный вдвое листок и трясущимися руками развернул его.

— Тринадцать целых две десятых, — еле шевелящимися губами озвучил он ответ.

— Похоже, я неимоверно крут в подглядывании, — съехидничал Ри.

Скумбрич разъяренно повернулся к нему. Вид у математика при этом был как у медведя, которого разбудили во время зимней спячки.

— Ты… Ты… — Учитель тыкал в мальчишку пальцем и нервно трясся. — Ты не прописал промежуточные действия!!!

Скумбрич сжал губы и победно вытянулся в струнку.

— Изначально такого условия не ставилось, — пожал плечами Ри. — Сказали решить — я решил.

— В УМЕ?!! — не поверил математик.

Ри не удостоил этот вопрос ответом.

— Да как возможно, — забормотал Скумбрич, — не прописать вычислительные действия в таком примере, а решить все в уме?

Математик выглядел расстроенным, словно ребенок, которому сказали, что в этом году Дед Мороз будет динамить всех хороших детишек.

— Ну… — Ри плавно развел ручки в стороны. При этом жесте черные ленты провисли вдоль его тела, напоминая сложенные рваные крылья. — Мне было лень.

Скумбрич хотел что-то сказать, но вместо этого из его горла вырвался всхрап. Если раньше он хотя бы отчасти выглядел адекватно, то сейчас вся адекватность куда-то пропала. На мальчишку взирал свирепый хищник, на территорию которого только что покусился чужой.

— Товарищи, в какой стороне Филиппины? — обреченно спросил Маркус, чувствуя приближение чрезвычайной ситуации.

— Да нам хотя бы солдатские каски! — отозвалась Эни. Курт закатил глаза. Ситуация аховая, а Эни почему-то весело.

— АМБРЕ-Е-Е!!!! — взорвался Скумбрич, кидаясь на спокойно стоящего в прежней позе Ри. Сидящие на первых партах с ужасом отшатнулись. Математик почти уже дотянулся до своей жертвы, когда внезапно «жертва» перешла к активным действиям. Днем на улице было не так уж холодно, а в помещении обычно стояла духота, поэтому большое окно, располагающееся ближе к доске, было открыто. Туда-то и перекочевал доселе меланхоличный, а ныне обнаруживший нехилую резвость Ри Эштель. Он уселся на подоконник. Скумбрич, не понимая, что тот хочет сделать, замедлился.

— Ой-ёй, — пробормотал себе под нос Курт, предчувствуя что-то нехорошее.

Ри положил ногу на ногу и оглядел весь класс. Эни встала с места. Мальчишка остановил на ней взгляд, затем повернулся к замершему в двух шагах Скумбричу. Фамильярно махнув ему ручкой, Ри откинулся и спиной вперед кувыркнулся в открытое окно.

— Мамочки!!! — взвизгнула Эни, кидаясь к окну. К ее воплям присоединились остальные девчонки. Паника была к месту, ибо кабинет располагался на четвертом этаже. Весь класс дружно ринулся к окну, где с ошарашенным видом стоял Скумбрич. Курт остался сидеть на месте.

— Ой, Курт, он не разбился! — крикнула Эни, глядя куда-то вниз. Подоконник облепили ученики, грозя выпасть в открытое окно уже всем скопом. — Он на дереве! Висит на ветке! Качается, качается! Ой, отпустил! Ой, кувыркнулся! Ого, прямо на ноги приземлился!!!

Комментарий Эни заглушили восхищенные крики ребят. Парни упоенно трясли в воздухе кулаками, а девчонки самозабвенно поддерживали их, восторженно визжа.

Курт уткнулся взглядом в поверхность своей парты.

«ОН! ВСЕ-ТАКИ! ВЫПЕНДРЕЖНИК!»

Пожелтевший лист, пролетев почетный круг над школьным двором, приземлился на голову стоящего у ворот юноши. Курт раздраженно тряхнул головой, сбивая назойливый лист. Тот неохотно слетел с головы брюнета и коварно зацепился за краешек кармана пиджака.

«Где же она?» — подумал Курт, нетерпеливо переступив с ноги на ногу.

Было утро следующего дня, а он все еще не мог оправиться от впечатлений предыдущего. Конечно, немалую роль здесь сыграл небезызвестный Ри Эштель. Хамское поведение — это терпимо, но последний номер в виде прыжка из окна — полный финиш! Если одноклассники во главе с Эни были на седьмом небе от такого представления, то Курта от него подергивала мелкая дрожь.

— Он еще не пришел? — Рядом возникла Эни и стала озираться по сторонам.

— И тебе доброе утро, — холодно отозвался Курт. — Вижу, сегодня ты не только не опоздала, но и прибыла задолго до начала уроков. Значит, для хорошего результата тебе всего-то и нужно было встретить очередной объект воздыхания.

Эни оглянулась на него и с подозрением спросила:

— Ты что, иронизируешь?

— А что, похоже? — вопросом на вопрос ответил Курт.

— Да. Чуть-чуть.

Эни встала посреди дорожки, мешая движению позевывающих учеников.

— Как думаешь, может, он уже в школе? — Девушка вскочила на бордюр, не заботясь о том, что таким образом подрезала трех младшеклассников. Они одарили ее угрюмым взглядом, но спросонок не сообразили ничего умнее, как буркнуть: «Беее!». Умные нынче детишки пошли.

— Водительские права тебе не светят, — сообщил девушке Курт, наблюдая, как та балансирует на узком бордюре.

— Что? — не расслышала Эни. Она спрыгнула с бордюра и, не зная, куда девать переполнявшую ее энергию, начала нарезать круги вокруг Курта.

— Говорю, вряд ли мы бы не заметили, если бы такое чудо прошмыгнуло мимо нас, — мрачно заметил Курт. — Хотя я бы предпочел, чтобы он больше в школе не появлялся, — уже тише проговорил юноша.

— Нам непременно нужно подружиться, — воодушевленно пропела Эни. Последняя фраза Курта явно не долетела до ее ушей.

— Что за навязчивая идея?

— Навязчивая? — Эни притормозила и удивленно воззрилась на него. — Но так поступить правильнее всего. Во-первых, он меня спас, и это, конечно, наиглавнейший аргумент. И во-вторых, что не менее важно, Ри — новенький, а мы, как представители Ученического Совета, просто обязаны помочь ему освоиться.

— Ладно. Допустим, поблагодарить ты его уже поблагодарила, помнится, вчера. А относительно второго… Не в твоих привычках ссылаться на список обязанностей Совета. Что за неожиданное рвение? — Курт с подозрением следил за неменяющимся выражением на лице Эни, пытаясь узреть истинную причину.

— Эй, что за приступ недоверия? — вполне искренне возмутилась девушка. — Между прочим, президент у нас ты. И я удивлена, что ты еще не в первых рядах демонстрации нашего акта доброй воли!

— Акта доброй воли? — Курт скептически приподнял бровь. — Под этим ты подразумеваешь ту самую помощь новенькому в школьной адаптации?

Эни с широкой улыбкой кивнула.

— Меня гложут сомнения относительно целей, на которые направлены твои неисчерпаемые ресурсы добросердечности, — процедил сквозь зубы юноша.

— Э-э-эй! Да я всегда добрая! — Эни надулась, демонстративно шагнув в сторону от Курта.

— Допустим, — согласился юноша, так же демонстративно сокращая расстояние между ними. — Сказать по правде, хочу убедиться, что ты, используя Совет и озвучивая мою компетенцию, не преследуешь иные цели, нежели ту, которую только что назвала.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Эни. Под пристальным взглядом Курта она поежилась, хотя в это утро на улице было довольно тепло.

— Например, не желаешь стать ближе к Эштель, чтобы завоевать объект своей влюбленности, — прямо сказал Курт, сразу же внутренне раздражаясь от этой мысли.

— Ой, нет-нет. — Эни замахала руками и порозовела. — Я ни за что бы не стала тебя использовать в подобных делах.

— Да ну? — ни капельки не поверил Курт.

— Ну да! — Эни начала злиться. — Кстати, если уж разговор зашел о завоевании, то хочу спросить, почему ты против Ри? Насколько я помню, во все предыдущие разы ты меня поддерживал! Ах да, даже если отставить в сторону мои любовные переживания, то ты все равно против! Имеется в виду, против нашей дружбы! Почему?

Курт промолчал. И правда, почему? Ответ не заставил себя ждать.

— Потому что, судя по поступкам, этот мальчик совершенно неадекватен.

— Да с чего такие выводы?! — Эни подалась вперед, и на долю секунды Курту показалось, что она схватит его за лацканы пиджака.

— Уж материала для размышлений навалом. Вспомнить его безумный прыжок в окно. Нормальному здоровому человеку такое прийти в голову не может!

— Ну, он просто от природы неимоверно крут! — вскричала Эни. — И еще… э-э-э… как это?… экстравагантен! Да, экстравагантен!

— Даже экстравагантный человек не станет прыгать с четвертого этажа спиной вперед.

— Э-э-э… тогда он будет прыгать животом вперед? — нерешительно предположила Эни.

Курт вздохнул.

— Неважно. Я хочу сказать, что Эштель не тот парень, с которым следует общаться.

Эни поджала губы и отвела взгляд.

— Ты не прав!

— Я все размышлял о том, что ты мне рассказала — о случившемся в Разбитом парке. Хотелось бы выяснить некоторые моменты. Помнишь, что он сказал перед тем, как прыгнул с паркового «мемориала»? И вот, кстати, опять его рисковые прыжки!

На последнюю реплику Эни не отреагировала, но от вопроса призадумалась.

— Ри сказал, что ему мешают слушать тишину и что-то там созерцать. — Эни пожала плечами. — А потом сразу пригвоздил Громилу к земле.

— Вот! — Курт торжествующе поднял палец вверх. — Задумайся над формулировкой. Если не обращать внимание, что устраивать себе перерыв на крыше каменного памятника — это достаточно странное занятие, то можно заключить, что он занимался своими делами, когда вдруг его уединение потревожили твои визги.

— Ри сказал, что это похоже на писк комара. — Эни сощурилась, вспоминая. — И на что-то еще, но честно говоря, я не уловила. Поняла только, что образы были впечатляющими.

Курт кивнул, принимая к сведению.

— Хорошо, идем дальше. Ты завопила, они начали громко ругаться, а Эштель пришел в ярость. Далее он спрыгивает с облюбованной крыши и всех избивает.

— Не назвала бы это избиением, — вмешалась Эни, нервно скрестив пальцы перед собой. — Скорее он творчески вывел всех из строя, минимум прибегая к кулакам.

— Но факт остается фактом. Он вырубил пятерых здоровых парней.

— Да. — Эни кивнула. — Ри спас меня.

— Стоп! — Курт поднял перед Эни раскрытую ладонь. — Он не спасал тебя, он избавлялся от помехи, которая нарушала его умиротворенную идиллию.

Курт загнул один палец.

— Это было во-первых. Во-вторых, с самого начала Эштель обратил свое внимание именно на тебя, так как ты была самым сильным источником шума. Что ты ему сказала?

— Что тоже люблю тишину… — Девушка нахмурилась. — Вроде бы.

— Именно. Ему неважно было, кто перед ним. Он собирался мстить всем и тебе в том числе. То, что тебе не перепало взбучки, лишь чистое везение и случайность.

— Да нет же. — Эни вцепилась в указательный палец Курта и попыталась разогнуть его обратно. — Этот фактор не считается! Не собирался он меня бить!

— Ты этого не знаешь, — заметил Курт.

— И ты тоже! — крикнула Эни. Не справившись с пальцем юноши, она сдалась и отодвинулась. В ее янтарных глазах сверкали искорки гнева.

— Я знаю, тебе хочется верить, что храбрый и прекрасный рыцарь пришел спасти тебя, но на самом деле это не так. Совершенно не так. Ладно, я не закончил. В-третьих, ты говорила, что, дерясь, он улыбался, а когда в дело пошла фомка, то вообще пришел в полный восторг. Правильно?

— Положим, что так, — осторожно согласилась Эни. Она глядела на Курта с подозрением, будто ожидая, что он повернет против нее все ее показания.

— Драка приносит ему удовольствие, — немедленно заключил Курт. — Он это дело обожает. Возможно, он и спуститься-то с крыши соизволил только из-за того, что ему понравились его будущие противники а-ля атлеты. Бой без правил и так далее.

— Это все твои домыслы, — отрезала Эни. — Ты не можешь так убедительно говорить о том, чего даже не видел собственными глазами.

— Я наблюдал его поведение в классе. Сопоставить один эпизод с другим труда не составляет.

— Ри же не дрался! Он просто защищал себя!

— Ага. — Курт многозначительно кивнул. — Эштель защищал себя. Свою территорию, свое личное пространство, свою идиллию и так далее. Он всегда защищал себя. Не тебя.

— Мне не нравится, как ты все повернул, — жалобно пробормотала Эни.

— Тебе и не должно это нравиться. Ты просто должна понять, что от этого парня следует держаться подальше. У него явное диссоциальное расстройство личности. И будем надеяться, что это только зачатки.

— Дис… что? — Эни округлила глаза. — Извиняюсь, конечно, но с иностранными языками у меня не лады. С инопланетными тем более.

— Он подвержен агрессии, очень импульсивен, игнорирует нормы, социальные правила, демонстрирует явное неуважение к обществу. Короче, Эштель — антисоциальная личность!

Эни испытующе посмотрела на Курта. Взгляд исподлобья не предвещал ничего хорошего. Юноша подавил желание потереть бровь.

— Очень надеюсь, что ты сделаешь правильный вывод из ранее сказанного, — медленно проговорил Курт.

— А как же, — согласилась Эни, в подкреплении этого еще и кивая.

— Больше не подойдешь к нему? — с надеждой осведомился юноша.

Эни улыбнулась.

— Наоборот. Из твоего анализа поведения Ри я поняла, что он безумно одинок. — Девушка хитро подмигнула Курту. — Мы его поддержим!

Курт опешил, а Эни, заметив что-то за его спиной, просияла.

— А вот и он!

Девушка сорвалась с месте и начала проталкиваться сквозь толпу. Курт остался на месте не в силах отойти от шока.

«Целых пять минут я говорил… Пять минут… Я что, дерево пытался убедить?!!!»

Эни между тем успешно добралась до цели. Ри Эштель шагал по заваленной листьями дорожке, глядя себе под ноги и все также пряча лицо в тени капюшона. Он снова не надел форму, хотя кое-что со вчерашнего дня изменилось. Например, сегодня на нем были свободные брюки цвета хаки с таким количеством карманов, что казалось, будто они и состояли из одних только карманов. Ветровка, ленты и белоснежные кеды были при нем, но обувь теперь выставлялась на всеобщее обозрение, так как не была прикрыта концами штанин.

— Ри! Привет! — Эни запрыгала вокруг него, словно питомец, радующийся возвращению хозяина. Мальчишка не обратил на нее ни малейшего внимания, продолжая свой путь. Только когда Эни споткнулась и с воплем вцепилась в его рукав, чтобы удержаться, он соизволил поднять голову.

— Черт! — прошипел Курт себе под нос, поспешив присоединиться к их милой компании, пока Эни не влипла в очередной раз. Как ни странно, девушке пока ничего не грозило, разве что три тонны насмешки.

— У тебя мелкие зубы, — задумчиво протянул Ри, глядя на улыбающуюся Эни, которая, похоже, была безмерно счастлива висеть у него на рукаве. По крайней мере, у нее был вид, говоривший, что отцепляться в ближайшее время она не намерена. Курт даже заподозрил, что девушка споткнулась специально, но потом откинул эту мысль. Слишком хитроумно для Эни. — Ты похожа на… суслика.

— А как у тебя дела?!! — прокричала девушка, от радости совершенно никого не слушая и ничего не слыша.

— Паршивость была неполной, пока я не пересек вражескую границу, — сообщил Ри. — Теперь, думаю, все по полной программе. Кажись, ад — курорт по сравнению с этим местом. Там, по крайней мере, на тебя не прыгают простодушные суслики.

— Да что ты знаешь об аде! — раздраженно вмешался Курт. Неприязнь к мелкому выпендрежнику окутала его с новой силой.

— Там можно знатно подкоптить зад, а еще за секунду поджарить яичницу, — ответил Ри, разворачиваясь к нему. Тень от капюшона закрывала только верхнюю половину лица, так что Курт ясно видел, как губы мальчишки расплываются в насмешливой улыбке. — О, какие люди! Сам господин президент и пафосный барон!

— Снова не в форме? — Курт решил никак не реагировать на высказывание мальчишки. — Твоя целеустремленность в нарушении школьных правил вызывает восхищение. Хотя характер восхищения скорее негативный.

— Моя мечта с самого детства — прослушать арию нотаций в исполнении неподражаемых чиновничьих структур школы. — Усмешка Ри стала шире. — Ты исполнил мою мечту, Барон! Слава всей системе власти!

Курт вздохнул глубже. Нет, он не разозлится. Только не с самого утра. И только не из-за пацана, обожающего паясничать.

— Нарушение правил отрицательно сказывается на остальных учащихся, — отчеканил Курт, надевая свою обычную маску холодности.

— Типа это тормозит воспитательный процесс? — предположила Эни. Курт удивленно воззрился на нее. Он и забыл, что девушка все еще здесь. Юноша нахмурился. Она продолжала держаться за рукав Эштель. Похоже, об этом вспомнил и Ри, потому что он заерзал на месте. В следующую секунду девушка полетела прямо в руки Курта, потому что Ри, сделав подсечку, толкнул ее в нужном направлении. Курт едва успел подхватить Эни под локоть, чтобы та не села в прямом смысле в лужу. Он послал возмущенный взгляд в сторону ухмыляющегося мальчишки.

— Суслики — птицы коварные и ленивые, — объяснил Курту Ри. — Пока не пнешь — не полетят ни за какие коврижки.

Эни не выглядела потрясенной или травмированной, но Курт все равно рассердился. Мысль о том, что даже после такой проделки новенького Эни не пошлет свое желание подружиться с ним куда подальше, выводила его из себя.

— Ты что себе позволяешь?! — прошипел Курт. Глаза за очками свирепо сверкнули. — Да кто ты такой?!

К его великому удивлению Ри Эштель разразился смехом. Закончив смеяться, мальчишка уставился прямо на ребят. Он даже наклонился вперед, чтобы голубой и зеленый огоньки глаз казались еще пронзительнее. Через секунду до них донесся его вкрадчивый голос:

— Я экстремал. Мой девиз: «Отвязно рули историческим процессом!»

Услышав это, Эни встрепенулась и зааплодировала.

— Ты ему хлопаешь? — не поверил Курт.

— Уважаю, — с серьезным видом сообщила девушка. — Уважаю его идеологию.

— Вряд ли у него есть идеология, — засомневался юноша.

И Эни, и Курт отвлеклись, поэтому Ри смог беспрепятственно слинять. Опомнившись, девушка исступленно начала крутить головой в поисках сбежавшего новенького. Через мгновение она обнаружила его в конце дорожки. Он как ни в чем не бывало направлялся к школе.

— РИ! — От вопля Эни у Курта заложило одно ухо — то, которое было ближе к ней. — Давай станем друзьями!!!

Курту захотелось провалиться сквозь землю. Выражению лица Ри он совсем не удивился, но то, что было сказано далее, ошарашило даже его:

— В моем лексиконе нет такого слова.

Расстояние между ними было значительным, но Курт все равно ощутил холод, исходящий от мальчишки, озвучивающего одну единственную неприятно поражающую фразу. Проследив, как Эштель скрывается за дверью школы, Курт осторожно помахал перед лицом Эни. Слишком уж неподвижно та стояла.

— Ну что, спустилась с небес на землю? — обвиняющим тоном спросил ее юноша. — Все слышала? Не нужны ему друзья. Он даже слов-то таких не знает.

От звука его голоса Эни быстро заморгала, будто пробуждаясь от сна, и медленно повернула к нему голову.

— Ему не нужны друзья… — с расстановкой произнесла она, словно взвешивая на весах подкинутую мысль.

Курт нетерпеливо кивнул, подтверждая.

— Ему без надобности!

— Тогда мы не будем ему друзьями! — Эни широко улыбнулась.

Курт почувствовал, как сразу спало все его напряжение.

— Вот и славно. Наконец-то ты поняла…

— Мы будем его соратниками!

— ЧТО-О-О?!!!

Перед юношей будто разверзлась пропасть. Долгое мучительное падение… И одна мысль в мозгу: «Эни! Почему. Ты. Такая. Принципиальная?!»

— Пошли! Нужно перед уроком попробовать поговорить с ним еще раз, — воодушевленно запищала Эни, хватая Курта за руку и легко протаскивая его через всю дорожку до входа в школу. Юноша со смиренным видом проследовал за ней, абсолютно не разделяя ее энтузиазма.

В коридоре их ожидал сюрприз. Все пространство было перегорожено живой стеной из учеников. Они стояли спинами к Эни и Курту и, похоже, кого-то окружили. При приближении Курт смог различить сквозь просветы из тел знакомую белоснежную ветровку. Эни тоже узнала ее, потому что удивленно спросила:

— А почему Ри в окружении? Он такой популярный?

В этом Курт очень сомневался. Понять в чем дело ему помог голос, владелец которого с пылкостью толкал речь на публику. Голос принадлежал Джеймсу Моретти. А значит, внутренний круг — это постоянная свита Моретти, а Ри уже успел чем-то не угодить местному королю футбола, потому что сборище походило на обычную разборку в стиле Моретти и его прислужников.

— Так ты, значит, новенький? — Джеймс хохотнул, хотя, если судить по интонациям, весело ему не было. Он злился. Капитально злился.

— Не особо старенький, но и сказать, что не потасканный, нельзя, — вполне миролюбиво ответил Ри. Но Курт уже был натренирован в этом плане, поэтому скрытую насмешку в интонациях различить сумел.

— Мне плевать. — Джеймс был слишком угрюм, чтобы разбираться в чужой манере речи, а потому сразу перешел к делу. — Второй день, а ты уже на первых строчках в рейтинге популярности.

Курт ушам своим не поверил. Это что, прелюдия к серьезному разговору? Или это уже серьезный разговор? Быть не может! Через секунду Курт смог разглядеть предмет, который Джеймс сжимал в руках — знакомый сиреневый листочек с рейтингом популярности. Вот теперь юноша с трудом поверил своим глазам. Конечно, известный факт, что в этом самом рейтинге на первом месте всегда стоял Джеймс, а за ним также неизменно располагался Хольстен. А тут неожиданно, значит, появляется Ри, который резко смещает лидеров. Наверное, этому сильно поспособствовал вчерашний трюк Эштель. Получается, бывшие лидеры захотели отомстить? Курт скептически глянул сквозь толпу. Положение в рейтинге определяет школьное общество. Нельзя отомстить целому обществу, но можно зажать в уголок одного. А сделать это публично — лучше не придумаешь. Но все же устраивать разборки из-за какого-то дурацкого неформального рейтинга? Абсурд.

— Ты нагло ведешь себя на моей территории, Эштель.

Толпа подалась назад, и Курт увидел, как Джеймс с угрожающим видом приближается к Ри. За ним тенью следовал Хольстен. Курт перевел взгляд на мальчишку и почти не удивился, узрев в его позе абсолютную безмятежность.

— У меня плохое настроение, Эштель, так что я вряд ли приму извинения.

Ри заинтересованно подался вперед:

— Ты будешь меня бить?

Джеймс фыркнул.

— Мы будем, мелкий. Ты не сделал ничего сверхъестественного, а уже попадешь под раздачу. Ужасно, но жизнь сурова. И твоя судьба — отведать моего кулака. Прискорбно, как я не люблю выпендрежа.

«Как и я, — подумал Курт. — Хотя не в моих правилах начинать из-за этого драку».

— Курт! — Эни вцепилась ему в плечо мертвой хваткой. — Мы должны вмешаться! Они же хотят побить Ри!

Юноша изумленно оглянулся на нее. Удивительное дело, сутки назад она была свидетелем победы хиленького мальчишки над устрашающей бандой, а тут вдруг беспокоится, что его могут избить члены футбольной команды. Просто слов нет. Они, конечно, мускулистые и все такое, но против них скрытый дьяволенок.

— Мы должны помочь ему! — не отставала Эни.

— Полагаю, он сам справится, — спокойно отозвался Курт.

Драка началась абсолютно внезапно, словно перед ними вдруг прокатилось перекати-поле, послужившее сигналом. Джеймс бросился вперед. Честно говоря, Курт впервые видел капитана команды в действии. По сведениям Курта, грязную работу он обычно поручал своим подчиненным.

Похоже, Джеймс собирался расправиться с хрупким Ри одним ударом, вложив всю силу в кулак, поэтому очень удивился, когда не обнаружил мальчишку там, где тот стоял ранее. На втором этаже в коридоре подоконники располагались чуть ли не на три метра над полом. То, что юркий мальчишка за столь короткое время сумел вскочить на один из них, используя батарею в качестве ступеньки, поразило не только Курта. Джеймс отупело смотрел, как мальчишка, удобно устроившись, болтает ножками в воздухе. Толпа вокруг неистовствовала, требуя невесть каких зрелищ. Курт закатил глаза. Ох уж эта провокаторская энергия масс!

— На абордаж! — внезапно завопили рядом, и мимо Курта пронеслась Эни. Он едва успел схватить ее за пиджак и не дать вклиниться в толпу. Этой попытки никто не заметил, так как все были поглощены другим зрелищем.

— Будь хорошей девочкой и стой смирно, — буркнул он, изо всех сил прижимая ее к себе. Она дергалась и стремилась к каким-то непонятным активным действиям.

— Нам… надо… помочь…! — едва не задохнувшись, пробормотала Эни и снова рванула вперед.

— Ты будешь… точнее, мы будем только мешать! — Курт растерянно огляделся по сторонам. Вообще-то в его обязанности входило разрешать подобного рода ситуации, и, возможно, он бы даже приступил к непосредственному выполнению, если бы не беспокоился за Эни. Горячая голова — Эни Каели — сдуру могла совершенно случайно получить по кумполу в драке. Этого Курт допустить не мог. На секунду возникла идея привязать ее к батарее, но тут же улетучилась, будучи прогнанной соображениями гуманности.

В это время в центре круга события разворачивались полным ходом. Джеймс резво сдирал с себя фирменную куртку, посчитав, что та слишком сковывает движения. Хольстен мялся рядом в нерешительности. Он не нападал, предоставляя капитану право первого удара. Удачного удара, надо сказать, а не намека на непонятно что.

Наконец Джеймс избавился от куртки и вновь засветился на весь коридор рельефной мускулатурой. Девчонки непроизвольно запищали. Хотя обстановка и не располагала к такому проявлению восторга, привычка есть привычка.

Ри на подоконнике, все это время с любопытством взирающий на стриптиз посреди коридора, усмехнулся.

— Слышь, завидно. — Ри положил подбородок на кулак, пристально разглядывая мускулистые руки Джеймса. — Будь я физруком, давно повесился бы.

— Тебе конец, крысеныш, — пообещал Моретти, хрустнув пальцами.

— Тогда, братюнь, чур, ты оплачиваешь мне памятничек, — весело закивав, согласился мальчишка.

— Пошел ты! — рявкнул Джеймс.

— Не могу, — притворно сожалея, развел руками мальчишка. — Мне еще не пришел конец. А без него я уйти не могу. Так где он? Ты же обещал!

— Спускайся, — процедил Моретти, безотрывно следя за Ри, словно волк за добычей.

— Все для вас! — Мальчишка развел руки в стороны и легко спрыгнул на пол.

К нему тут же подлетел Джеймс. Курт сглотнул. В спорте нужна реакция, и у Джеймса она была.

Бац!

Или ее не было. Курт ошарашено смотрел, как, словно в замедленной съемке, голова Джеймса откидывается назад, а нога Ри приземляется снова на пол. Нога? Ударил ногой? Ничего себе растяжка!

Моретти с грохотом рухнул на пол под всеобщий испуганный вздох. Мальчишка же, облокотившись на стену, тут же картинно сполз на пол.

— Он обещал мне мой конец! — Ри поднял руки к небу. — Качок меня облапошил! Как потенциальный потребитель, чувствую себя ущемленным!

Эни в руках Курта, с азартом наблюдавшая, как любви всей ее жизни наподдала новая любовь всей ее жизни, пошевелилась и восхищенно пробормотала:

— Он обалденный!

«Он псих, — в свою очередь подумал Курт. — Я был прав насчет его нездоровой любви к дракам. Да он просто наслаждается этим!»

Сзади к коленопреклоненному Ри начал подбираться Хольстен. Поражение капитана расстроило его, но не настолько, чтобы не приступить к мести немедленно. Высоких речей он не толкал — по натуре был слишком молчаливым. На Ри он бросился молча и с жутковатой целеустремленностью.

— Сзади! — завопила Эни, снова оглушая Курта и стоящих вблизи учеников. Но к тому времени мальчишка уже сам успел отреагировать. Оставаясь на коленях, он оттолкнулся руками от пола и, пригнувшись, спиной вперед проехал сквозь расставленные в стойке ноги Хольстена, как сквозь арку. Ткань брюк Ри позволила прекрасно скользить по гладкому полу. Очутившись за спиной парня — теперь уже мальчишка был лицом к нему — он стремительно вскочил на ноги. Хольстен по-звериному рыкнул и стал разворачиваться, с диким видом ища жертву. Дождавшись окончания поворота, мальчишка шагнул ближе.

— Я тебя сейчас одну хохму расскажу! Гольф очень любят англичане, — сообщил Ри и, отклонившись, с размаху заехал Хольстену между ног. — Шары в пятую лузу!!!

Все в ужасе смолкли. Хольстен рухнул как подкошенный. Он не издал ни единого звука, но на полу свернулся в три погибели и замер. А мальчишка, прислонившись к стене и положив подбородок на кулачки, приветливо заулыбался:

— Мужики, а давайте жить в любви и согласии!

Курт почувствовал, что его челюсть невольно поползла вниз. Простите, но призывать к миру тех, кому только что от души навалял, это как-то чересчур.

— У меня дежавю, — сообщила Эни, жадно разглядывая последствия драки.

У Курта дежавю не было, зато душой завладело смятение. Взирая на поверженных Джеймса и Хольстена, он испытывал злобное удовлетворение, восприняв это как своеобразную месть за унижения Бена и за себя самого. С другой стороны, как президент Ученического Совета, в компетенцию которого входило поддерживать маломальский порядок в рядах учеников, он должен был пресечь эти разборки на корню. В конце концов, он решил, раз уж допустил подобное, то хотя бы сделает вид, что не поощряет проделки этого мальчишки.

— Расступитесь, — приказал Курт, решительно проталкиваясь к открытому пространству в центре круга. Эни следовала за ним по пятам.

Заметив Курта, Ри отвесил ему фамильярный поклон и сообщил:

— Барон, тут надо срочно вывезти мусор.

Неожиданно между ребятами и Ри вырос разъяренный Джеймс. Курт напряженно замер. Когда это Моретти успел прийти в себя? Хотя чему удивляться: в отличие от Хольстена, он еще легко отделался.

— Ты посмел задеть мое прекрасное лицо, крысеныш! — зарычал Джеймс, приближаясь к Ри. С каждым шагом он словно становился все больше и больше. — Ты труп!!!

Джеймс рванул с места. Ри дожидаться не стал, а ловко проскользнул сквозь толпу. При приближении Джеймса ученики с воплями брызнули в разные стороны, стараясь не попасть тому под горячую руку.

— У меня снова дежавю, — просипела Эни. Когда Джеймс бросился за Ри, она снова начала визжать и слегка перестаралась.

— А у меня чувство, что скоро понадобятся мешки для трупа, — бросил Курт, с предельной скоростью устремляясь за Джеймсом. Уже второй день подряд обстоятельства заставляли его совершать невероятные пробежки.

Ри влетел в кабинет, где у их класса должен был проходить первый урок. Джеймс не отставал. Все встречающиеся на пути учащиеся в страхе шарахались от него к стенам. Курт влетел в помещение последним и сразу начал анализировать ситуацию. Ри успел вспрыгнуть на парту и теперь перемещался вдоль стены, перепрыгивая с одной на другую. Джеймса, похоже, слегка занесло, потому что он находился в другом конце кабинета и пытался выкопаться из груды географических карт, которые просыпались на него с верхних полок, когда он на полном ходу, не успев притормозить, врезался в шкаф.

«Что я должен делать?» — Курт лихорадочно разрабатывал план дальнейших действий. Как ни прискорбно, не существовало инструкции, объясняющей, как нужно поступить с разъяренным мускулистым капитаном футбольной команды и юнцом, напрочь лишенным инстинкта самосохранения.

Времени не оставалось — Джеймс почти выбрался из груды карт, поэтому Курт решил сосредоточиться на втором объекте. Он побежал вдоль ряда, не отрывая взгляда от спины скачущего по партам Ри. В какой-то момент мальчишка замедлился и присел, на ходу разворачиваясь, — наверное, чтобы оценить обстановку. Курт тут же решил этим воспользоваться. Расстояние было минимальным и мальчишка, присев, как раз оказался на его уровне, поэтому юноша потянулся схватить Ри за шкирку, чтобы стащить с парты или хотя бы как-нибудь замедлить. Ему требовалось остановить мальчишку, чтобы потом подумать о следующих действиях, поскольку бежать и одновременно что-то соображать у Курта получалось с трудом.

С координацией, судя по всему, у президента Ученического Совета тоже была беда, потому что вместо искомого рука Курта вцепилась в козырек шапки-гавроша мальчишки. Ри, не ожидавший, что перед ним вдруг нарисуется лишний противник, дернулся всем телом назад, одновременно вставая на ноги. Курт, испуганно ойкнув, отшатнулся в противоположном направлении, налетев спиной на парты соседнего ряда. Козырек шапки Ри он отпустил, но головной убор, сбив капюшон с головы, успел слететь к самым ногам Курта. Юноша ошарашено уставился на шапку.

Внезапно сверху донесся голос, в котором полностью отсутствовала хрипотца:

— Какого дьявола ты влез, Барон?

Курт оторвал взгляд от шапки и медленно поднял голову. Секунды три разум не хотел анализировать полученную зрительную информацию, а потом челюсть Курта непроизвольно поползла вниз.

Глава 3 СОЗЕРЦАНИЕ СОЗИДАНИЯ РАЗРУШЕНИЙ

Небесный цвет особенно красив, когда контрастирует с чистотой света, источаемого солнцем. Он словно проникает в глубину основного цвета, сменяя оттенки от тяжелого темно-синего до льдисто голубого, постепенно становясь абсолютно белым, будто пушистое снежное одеяло, взметнувшееся в небеса. С другой стороны цвет зелени — светлеющий, будто смотришь на него сквозь каплю росы, сочный в своей свежести, но одновременно мерно переходящий в темный оттенок, выражающийся в черных всполохах на травинках, словно крадущаяся тень в лени своей накрыла лишь отдельные кусочки зеленого пространства.

Такая картина развернулась перед Куртом. Он видел перед собой два светящихся огня. Да, они и раньше представали перед его взором — разноцветные глаза. Левый являл собой воплощение сочной зелени, а правый — небес. Но раньше эти глаза были скрыты в тени и, сияя в искусственной тьме, казались глазами затаившегося хищника. Сейчас же тень пропала. Не было ни капюшона, ни козырька странноватой шапки, но все равно они горели, в первую очередь притягивая взор. Даже на свету хищник остается хищником.

Курт сглотнул. Мозг по-прежнему не хотел воспринимать образ в целостности, особенно после того, как юноше удалось оторваться от созерцания глаз Эштель. С отстраненным видом он заприметил тонкие черты, впалые щеки и бледность лица. Хотя даже не бледность. На ум юноши тут же пришло определение «снежность», но и оно оказалось неточным, так как цвет ветровки все же выигрывал в этом противостоянии оттенков.

Капюшон был откинут, обнажая невероятно тонкую шею, соединенную с лицом настолько изящной линией, что даже Курт, хотя и лишенный того восхищенного восприятия и воображения, присущих художникам, но любивший искусство само по себе, едва удержался, чтобы не пробормотать: «идеально, идеально, совершенство!».

Вокруг лица Ри взметнулось пламя. Доля секунды прошла с того времени, как шапка-гаврош была сорвана, но она словно стала вечностью. Этот огонь, обрамляющий худенькое лицо, Курт должен был, просто обязан был заметить раньше, может быть, даже прежде, чем те воплощающие дикость глаза! Но этот элемент внешности был настолько ярок и так слепил притягательностью, что разум не в силах был объять этот образ, предпочитая мгновенно стирать его из памяти. Рыжие волнистые волосы, частью взлетев вверх, потревоженные сдернутой шапкой, теперь вновь опустились, извиваясь в причудливых фигурах по плечам, рукам, то пропадая в складках одежды, то снова появляясь, изгибаясь в кольца на концах и в этом словно соревнуясь в своей изощренности.

Курт резко выдохнул. Похоже, он неосознанно задержал дыхание. Картинка наконец приобрела целостность, но Куртом завладело сомнение по поводу качества работы его разума. Худенькое личико, тонкие брови, изящная линия губ, изогнутая в ухмылке, и ужасающе длинные волосы… Рассудок, в какую игру ты намерен играть? Сознание, ты отказываешь в истине своему обладателю? Ведь этот ребенок на парте — красивый, хрупкий и грациозный… Ведь этот ребенок… Это же… Девочка!

Курт вытаращился на возвышающегося над ним субъекта, как будто тот внезапно начал изрыгать пламя. «Быть не может! — лихорадочно думал юноша. — Бессмыслица! Ри — это девчонка? Зачем он… она претворялась? Где хриплый голос? Ерунда! Вздор! Я брежу, и мне все это только кажется!»

— Чувствую себя Кинг-Конгом, которого застали за покорением Эмпайр Стейт Билдинга[2], - съязвила девчонка, наблюдая за стремительно сменяющимися выражениями на лице Курта. — Короче, хорош уже пялиться, Барон.

— Ты… — юноша с омерзением услышал, как его голос дрожит. — Ты девочка?

Курт спросил и тут же пожалел об этом. Ну надо же было спросить подобную глупость?! К его вещему изумлению Ри расхохоталась. Рыжие локоны на секунду скрыли половину лица, а потом вновь вернулись к своему обычному рамочному обрамлению. И так, и так было безумно красиво. Этой мысли Курт от себя не ожидал, поэтому с трудом смог сосредоточиться и вспомнить, как нужно принимать вид невозмутимости и равнодушия. Ни один шок не стоит того, чтобы терять из-за него маску.

— Нет, блин, я чупакабра. Мое обычное расписание: сделать ручкой Гринпису, своровать пару-тройку животных и сварганить из них три сотни кровавых котлеток, — хмыкнула рыжая девчонка, насмеявшись всласть.

От ее насмешливого тона Курт встрепенулся. «Даже если она девочка, адекватности от этого у нее не прибавляется», — раздраженно подумал он. Саркастичный ответ Ри мгновенно вывел его из прострации.

— Бегать по партам запрещается. — Курту необходимо было успокоиться, а в этом могло помочь единственное средство — чтение нотаций.

— Спорим, про парты в твоих сводах правил ничего не написано. — Ри легко спрыгнула с края упомянутой парты. Распущенные волосы взлетели вверх и, будто не обладая никаким весом, мягко опустились, очерчивая контуры тела девочки. От ее прыжка поднялся ветер и взъерошил аккуратно зачесанные волосы Курта. Юношу окатило ароматом лимона — теперь уже никакие другие запахи не могли перекрыть его. Подхватив с пола шапку, Ри с невозмутимым видом прошла мимо Курта, лишь на мгновение задержавшись рядом с ним, чтобы щелкнуть пальцами перед его носом и ехидно заявить: — А что не запрещено, то разрешено в полной мере! Так что, Барон, не стесняйся, прыгай на здоровьице.

«Что-то в голову ничего не приходит».

Курт чувствовал растерянность. Он не стал продолжать препираться с Ри — слишком уж это было странно. Юноша просто смотрел, как она идет вдоль ряда. Вальяжная мальчишеская походка исчезла, хотя и грациозной девичьей походкой это назвать также нельзя было. Скорее нечто среднее, нечто обыкновенное, однако, и не лишенное развязности. Все же Ри Эштель оставалась в своем репертуаре, даже лишившись экстраординарного прикрытия. Да и прикрытие ли это было? К чему вообще вся эта гендерная интрига?!

Последнюю свою мысль Курт хотел озвучить, но внезапно понял, что в классе стоит тишина. А куда подевался Джеймс? Долго искать не пришлось, потому что парень оказался там же, где ранее: в куче сваленных карт. Хотя сейчас он был в более выгодном положении, потому что успел кое-как откопать себя.

При взгляде на лицо Джеймса Курту захотелось рассмеяться. Уж больно комично тот выглядел с широко открытым ртом. Да, приятно знать, что сложившаяся ситуация шокирует не только тебя одного. От этого умозаключения Курт тут же воспрянул духом. Ну, девчонка и девчонка. Да что такого?

Если Курт сумел взять себя в руки, то сказать то же самое об остальных было нельзя. Под «остальными» имеется в виду толпа ребят, застывшая на пороге кабинета и упрямо игравшая в молчанку. Выражения лиц у всех были примерно одинаковые, будто они своими глазами увидели, как звезда достигла позднего спектрального класса и стала красным гигантом. Зрелище эпичное и не для очей обычных смертных. По крайней мере, на данный момент ребята не выглядели способными воспринять неожиданный подарок реальности с должной и здоровой реакцией. На мгновение Курт даже проникся жалостью к ним. Уж он-то их понимал лучше всех.

— Любитель мячиков, ты весь проход перегородил, — пожаловался знакомый голос, но теперь уже обновленный и вполне девичий. Однако от этого эволюционирующего голоса вздрогнули все: и Курт, и застывшие в двери ребята, и Джеймс, непосредственно к которому и обращалась Ри. — Двинь свою тушку влево и, может, когда-нибудь ты спасешь мир от дорожных пробок.

Джеймс ошарашено разглядывал ее. Неожиданный поворот событий: только что он преследовал нагловатого мальчишку, и вдруг тот превращается в симпатичную девочку. Смущающее положение дел. С одной стороны, инцидент исчерпан, так как даже Джеймс со своим гадким характером не поднимет руку на девушку. Девушек надо обольщать, а не бить, во всяком случае, так считал Моретти. Но с другой стороны, получается, что его, офигительного капитала футбольной команды и вообще крутого парня, избила какая-то девчонка? Да не только его, она еще и лучшему другу, Хольстену, успела навалять. Позорище! Стыдоба!

Не дождавшись от Джеймса никакого движения, Ри закатила глаза и бесцеремонно отпихнула его в сторону. Парень снова задел локтем неустойчивый шкаф, и карта Африки, которая по счастливой случайности избежала печальной участи при первом знакомстве Джеймса и полок, на этот раз сдалась и радостно рухнула прямо ему на голову. Как ни странно, парень никак не среагировал. Он даже ничего не почувствовал. Все его внимание был сосредоточено на ощущении прикосновения пальцев Ри к его руке. По всему телу тут же пробежала приятная дрожь, а до носа донесся легкий аромат лимона. Рядом с ним Ри казалась совсем хрупкой, словно фарфоровая фигурка перед мраморной плитой. Джеймс смотрел на ее вьющиеся волосы, струящиеся по спине и доходящие почти до колен, на гладкую кожу и выразительные глаза и чувствовал, что погружается в какое-то состояние благоговения. Ни одна девушка никогда не производила на него такого впечатления.

Рядом кто-то тактично кашлянул. Джеймс оторвал зачарованный взгляд от спины Ри и повернулся на звук. На него заинтересованно смотрел Курт.

— Чего тебе? — раздраженно спросил Джеймс, пытаясь за злостью скрыть смущение.

Курт насмешливо прищурился и хотел что-нибудь съязвить насчет непонятного ступора, в который впал Джеймс, но потом передумал. Вместо этого он с привычной холодностью сообщил:

— Через минуту прозвенит звонок на урок, Моретти. Полагаю, тебе нужно успеть добраться до своего класса.

Вот так. Ни слова о недавней разборке.

— Без тебя знаю, — буркнул Джеймс. Кинув быстрый взгляд на Ри, он двинулся к выходу. Толпа у двери молча расступилась, пропуская его.

— Не забудь захватить Бьорка. Он валяется где-то в районе средней батареи, — крикнул ему вслед Курт. Ну вот. Он все-таки не выдержал. Желание напоследок кольнуть противника пересилило все разумные доводы рассудка. Наверное, гадливость Эштель заразна.

Курт поискал в толпе Эни. Вот она. Вид несколько потерянный, но это не страшно. Главное, чтобы надежды, которые лелеяла она относительно Ри, не были столь масштабными, и тогда она сможет пережить крах этой влюбленности. Впрочем, присутствует здесь и положительный момент, заключающийся в том, что хотя бы в этом году сезон любви Эни не был скучным. Подумать только, избранник Эни оказался переодетой девчонкой! Смешно до слез.

— Что вылупились? — Ри плюхнулась на свое место у окна и зевнула во весь рот. — Будете и дальше всем скопом выдумывать перпетуум-мобиле[3]?

— Что она сказала? — шепотом спросила Эни. Курт вздрогнул. Он не успел заметить тот момент, когда Эни вдруг оказалась рядом. Вот девушка была у двери со всеми, а вот она уже касается его плеча и напряженно смотрит в сторону окна.

— Судя по всему, она хочет, чтобы мы прекратили предаваться бессмысленным занятиям, — на автомате ответил Курт.

— А, хорошо, — согласилась Эни, с несвойственной ей смиренностью занимая привычное место впереди Курта. Юноша несколько забеспокоился, потому что ее лицо не покидало выражение сосредоточенности.

Прозвенел долгожданный звонок. В последние дни звук школьного звонка стал чуть ли не панацеей от всех бед. Он вывел из транса оставшихся свидетелей странноватой и буйной сцены. Ребята поспешили рассесться, не забыв при этом обсудить случившееся. Они шушукались, нервно поглядывая на Ри, словно боясь при ней повышать голос.

— Надеюсь, все активно готовятся к тесту, который мы планируем провести на следующей неделе, — оживленно начала урок Лучникова. Напряженность, которая так и витала в воздухе, деловитая преподавательница не заметила.

Ученики, вмиг забыв обо всем, начали в привычной манере стонать о жестокости школьного руководства. Курт фыркнул. И в этой куче жалующегося на свою жизнь народа он должен найти себе напарника на Олимпиаду «Полосатого Сектора»? Да от них кроме нескончаемого скулежа и добиться больше нечего!

— Нужно основательно подучить материал, — продолжала разглагольствовать Лучникова. — Особенно это касается тех, кто еще не успел включиться в обычный школьный режим. Не правда ли, Зарина Эштель?

Галдеж смолк, будто чья-то невидимая рука дернула за рубильник и вырубила подачу электричества для воспроизведения звука. Все головы как по команде повернулись к рыжеволосой девочке у окна. Курт по привычке потянулся потереть бровь — жест раздражения. Надо же, не прошло и дня с момента появления новенькой, а преподавательский состав все-таки смог догнать, что новенький ученик — это девчонка, а не мальчик, как все думали. Да еще к тому же преподавателей наконец-то проинформировали о правильном звучании имени новенькой. Как же он ненавидел расхлябанность в организации! Но лучше поздно чем никогда.

«Зарина, значит? — Курт прикусил губу, раздумывая. — Назваться «Ри» было неплохо придумано. Нейтральное имя и необычная сокращенная версия полного имени — никто не поймет, человек какого пола скрывается под ним. Умно, Ри, а точнее, Зарина. Вот только какую цель ты преследовала, участвуя в этом маскараде?»

Лучникова так и не дождалась ответа от Зарины, но, видимо, такое пренебрежение к ее персоне не сильно огорчило преподавательницу географии, потому что в скором времени она уже с воодушевлением давала характеристики горючим полезным ископаемым, не обращая внимания на возобновившийся шум в классе.

Из своих наблюдений Курт установил некоторые изменения, произошедшие в настроениях учащихся и в общей обстановке в целом. Непредвиденное разоблачение с утра пораньше и новые сведения, полученные от преподавателя, в сумме произвели вполне ожидаемый фурор. Во-первых, Зарина Эштель теперь стала центром мира всех парней в классе, по крайней мере, судя по их жадным взглядам. Во-вторых, из-за этого первого фактора женская часть населения пребывала в прескверном расположении духа. Однако, по мнению Курта, это было не смертельно. Возможно, девушки и возненавидели Зарину за возросшую популярность, но от их отношения вреда не будет. Точно, не для Эштель. После того, как они наблюдали Зарину в деле, у них не хватит духу ей пакостить, так что самому Курту не придется в ближайшее время вмешиваться в незапланированные кошачьи бои. Миру мир, как говорится.

В-третьих…. Сказать по правде, третье обстоятельство сбивало Курта с толку. Смысл был в том, что даже став свидетелем превращения великолепного Белого Рыцаря в обыкновенную (ну, может, не совсем обыкновенную) неуравновешенную девицу, Эни Каели не утратила интерес к этой особе. Напротив, теперь она просто-напросто прилипла взглядом к Зарине, беря пример с доброй половины их класса. Курт пребывал в недоумении. Да что происходит в конце-то концов? Случившееся должно было стать ингибитором, способным замедлить и охладить деятельные порывы Эни — одним словом, успокоить ее. Объект любви исчез, на этом сезон влюбленности завершился. Почему же тогда прямо у него на глазах привычный ход вещей нарушался?

Сам объект шумихи — Зарина — лекцию не слушала. Она смотрела в окно, словно выискивая что-то в облачных небесах. Курт тоже давно перестал прислушиваться к попыткам Лучниковой донести до них хоть какую-то информацию. С того момента, как он понял, что даже после инцидента Зарина Эштель не была автоматически вычеркнута из их с Эни жизни, им начала завладевать неконтролируемая злоба. Мысли сменяли одна другую, и их содержание было примерно одинаковое: «Как могло так получиться?! Какого черта?!»

Но чем ближе был конец урока, тем больше успокаивался Курт. Он по натуре был человеком рациональным, и то, что эмоции вдруг взяли вверх над разумом, стало своего рода нонсенсом. Юноша чувствовал себя глупо. Нынешнее состояние сильно смахивало на некую ревность, а само его поведение выглядело детским и наивным. Поразмыслив, Курт решил, что частью это связано с тем, что он слишком привык принимать на себя максимальное внимание со стороны Эни. Парни, в которых влюблялась девушка, в счет не шли. Они являли собой лишь краткое мгновение, которое также незаметно пролетало, после чего жизнь возвращалась в свое русло, а Курт вновь становился единственным объектом внимания Эни. Она, как дитя, беспорядочно хватала заманчиво летящие воздушные шарики, а потом, разочаровавшись, отпускала их. Но этот шарик Эни так и не выпустила из рук, хотя время ее развлечения уже истекло. И, судя по всему, не желала отпускать.

Когда-то девушка спасла Курта от одиночества, стала ему единственной опорой, якорем, удерживающем в бурном потоке. И через много лет Эни оставалась центром его мира, поэтому он никогда не задумывался о том, что придет день, когда ее внимание придется делить с кем-то…

— У меня появилась идея!

Курт на секунду прикрыл глаза, а потом с обреченным видом воззрился на Эни. Девушка, лучезарно улыбаясь, стояла перед его партой, уперев руки в бока, и являла собой образец полной боевой готовности. Шла перемена между первым и вторым уроком. К вещему удовольствию Курта, как только закончилась география, Зарина сорвалась с места и скрылась в неизвестном направлении. Юноша сильно понадеялся, что на сегодня их общение закончилось. А вот остальные парни тут же впали в депрессию. У них накопилось миллион вопросов к хорошенькой новенькой, но шанс задать их был упущен.

— С этой твоей фразы обычно начинается череда бедовых ситуаций, — заметил Курт.

— Что? — Эни как будто не расслышала.

— Не стоит фонтанировать идеями, — с мирной улыбкой посоветовал Курт.

— Что?

Юноша внимательно всмотрелся в лицо Эни. Издевается? Вряд ли. В глазах девушки плясали чертики, что свидетельствовало о том, что она уже вовсю погрузилась в обдумывание своей идеи, а на реплики реагировала на автомате.

Курт сцепил руки под партой, чувствуя легкую нервозность. Вообще-то он ожидал, что с наступлением перемены Эни тут же кинется к Зарине. Но раз та сумела ускользнуть, он решил, что далее Эни обратится к нему, и, если честно, при новых открывшихся обстоятельствах Курт совершенно не представлял, в каком русле может пойти их разговор. Однако девушка не оправдала его ожиданий. У него даже появилась надежда, что в игру вступила великолепная привычка Эни — привычка мгновенно переключаться на что-то более интересное, — и тогда Зарина Эштель могла бы быть вычеркнута из ее памяти. Такой расклад Курта устраивал.

— Нам пора уже взяться за выполнение наших обязанностей. — Эни хлопнула ладонью по столешнице. — Пора решить задачу, поставленную перед Советом!

Курт удивленно уставился на нее. Ему казалось, что подобные слова должны слетать с его уст, а уж никак не быть озвученными беспечной Эни.

— Ты хочешь потрудиться на благо Ученического Совета? — осторожно уточнил юноша. Он чуял подвох. Не было еще такого случая, чтобы Эни Каели добровольно стала заниматься серьезными делами.

— Конечно! — возопила девушка с видом, устрашившим бы любого, посмевшего усомнится в искренности ее рвения. — Начнем сейчас же! С верховенствующей цели!

— И какая цель верховенствует? — Курта не покидало подозрение.

— Поиск напарника к Олимпиаде для тебя, само собой! — выпалила Эни.

Ах да. Олимпиада. На географии его уже посещали некоторые унылые мысли по этому поводу. Но в принципе, если решение этой проблемы отвлечет Эни от другой «рыжеволосой и драчливой» проблемы, то Курт готов был хоть сейчас поддержать ее идею.

— Не поверишь, но я уже нашла выход из положения. — Эни хитро подмигнула Курту. — Ты мне скажешь большое, просто громадное спасибо и поймешь, что я не зря торчу в Совете. От меня есть польза!

Юноша не знал, как реагировать. Отчасти радостное возбуждение Эни перекинулось на него, хотя широкая улыбка, которой он ее одарил, появилось не от осознания того, что у девушки есть решение их общей трудности, а просто от того, что она была в этот момент воистину счастлива.

— Твоим напарником станет Зарина! — заявила Эни, чуть ли не искрясь от восторга. Улыбка Курта погасла.

— Ты, верно, шутишь? — процедил он сквозь зубы. Хорошего настроения как ни бывало.

— Неа, — замотала головой Эни. — Я серьезно. Да она просто идеально подходит для этого!

Курт сидел на стуле с видом человека, которого только что от души шарахнули сковородкой по голове. В его разуме билась почти паническая мысль: ведь он-то было решил, что Эштель в глазах Эни растеряла все набранные очки, но не тут-то было. Каким же идиотом он был!

— Исключено, — не терпящим возражения тоном бросил Курт и, резко встав с места, направился вон из класса. Ему нужно было срочно убраться подальше от людских глаз, чтобы, не дай Бог, от ярости не совершить что-нибудь опрометчивое, тем самым потеряв свою репутацию.

— Но как же так? — Эни едва поспевала за его широким шагом. — Я думала, что мой вариант совершенен! Почему сразу «нет»?!

В ее голосе звучала обида. Курт едва сдержался, чтобы не ругнуться вслух. Он чувствовал незримое давление, как обычно бывало, если Эни занимала абсолютно противоположную позицию при решении вопросов. Это случалось очень редко, потому что мнение Курта для нее всегда являлось достаточно авторитетным, чтобы менять собственное. Но если уж девушка упрямится и настаивает на своем, несмотря ни на какие уговоры, то существует реальный шанс потерять ее расположение. Перед Куртом встал сложный выбор. Но страх утратить доверие Эни, в конце концов, переборол злость, и юноша с понурым видом остановился посреди коридора. Эни, знающая смысл выражения безысходности, застывшего на лице Курта, торжествующе взвила кулачки к потолку. Полная победа Эни Каели!

— Мне необходимо повозиться с документами, а иначе я надену кому-нибудь на голову мусорное ведро, — пробормотал Курт, пытаясь справиться с замком двери. Они как раз достигли кабинета Ученического Совета.

— Значит, биология на сегодня пролетает? — умилительно улыбаясь, спросила Эни.

— Значит, да, — в тон ей ответил Курт и все-таки чертыхнулся, почувствовав, что ключ не сдвинулся ни на миллиметр.

— Здоровско! Как я уже говорила, знания о бычьих цепнях в живом организме — не мой конек.

— Рад, что прогул очередного урока не скажется на твоем моральном воспитании, — съязвил Курт, но тут же пожалел об этом. Эни с беспокойством уставилась на него. Она стояла сбоку, прислонившись к стене, поэтому Курту было сложно спрятать глаза. Тем не менее, он предпринял попытку. Секунд пять девушка сосредоточенно вглядывалась в его затылок, а потом без предупреждения схватила за локоть и потащила прочь от кабинета Совета.

— Ты что? — опешил Курт.

— Ты же хочешь прийти в себя. А для этого тебе надо изучить пару тройку документов. Это твоя изощренная программа релаксации, — объяснила Эни, не потрудившись даже оглянуться на него. — Заглянем в личное дело.

— Чье? — Курт нахмурился, но вырываться из цепких рук Эни не стал.

— Зарины, конечно. — Девушка все-таки оглянулась. На лице ее было написано недоумение. Похоже, она считала, что сделать нечто подобное — это само собой разумеющееся дело. — Ты ведь не читал его.

— Кстати, да. — Курт даже остановился на мгновение от осознания этого факта. Эни внезапные остановки не устраивали. Она уже вошла в режим внедорожника с прицепом, роль которого играл Курт, и дернула его за собой. — Карпатов даже не сообщил мне, что прибудет новый ученик. Ведь фактически вся документация проходит через меня, потому что ею больше никто не занимается.

— Может, он хотел тебе сюрприз сделать? — предположила Эни.

— Мне? Сюрприз? — Курт чуть не расхохотался на весь коридор. — Последний сюрприз, который мне устроил наш уважаемый директор, заключался в том, что он притащил прямо в школу массажистку из тайского салона и просил меня перевести ей фразу: «Милая богиня, у меня напряжение в четвертом и пятом позвонках. Спасать. Экстренно спасать!»

— Во дает, — хихикнула Эни. — А ты что, знаешь тайский?

— Нет, конечно, — буркнул Курт. — Главное в том, что он хотел попробовать массаж ногами и даже приготовил свой директорский стол в качестве лежака. И он даже туда ЛЕГ! — Эни фыркнула от смеха, а Курт продолжил: — Мне пришлось спешно воспрепятствовать этой процедуре.

— Почему?

— Потому что стол не рассчитан на хождение по нему стокилограммовой тети, — с серьезным видом сообщил юноша.

— Ни фига себе тетенька! — Эни захлестнула новая волна смеха, отчего она едва не врезалась в стену на повороте.

— Да, школьное имущество не должно подвергаться порче из-за какой-то директорской прихоти. И вообще все это — полный беспредел!

Эни отпустила локоть Курта и согнулась пополам от хохота. По всей видимости, она воочию представила ту сцену. Курт терпеливо ждал, пока ее приступ закончится.

— А вот мне почему-то тогда не было смешно, — проворчал юноша, наблюдая, как Эни смахивает навернувшиеся от смеха слезы.

— Ты слишком серьезно ко всему относишься, — заявила Эни. — Совсем не умеешь расслабляться.

— Расслабишься тут, — фыркнул Курт.

— Слушай, а может, Карпатов за тот раз на тебя обиделся? — высказала Эни только что пришедшее на ум предположение. — Вот и про Зарину ничего не рассказал и личным делом ее сам занялся.

— Ему невыгодно таить на меня обиду, — покачал головой Курт. — Документацией я занимаюсь на сугубо волонтерской основе. Без меня, считай, вся система накроется медным тазом.

— Тогда больше идей нет, — пожала плечами Эни. — Но ты можешь и попозже на него бочку накатить, а сейчас давай займемся интересным чтивом.

— Так, стоять. — На этот раз Курт вцепился в локоть Эни. — За всей этой болтовней от меня ускользнуло главное. Ты что, собираешься влезть в Архив?

— Понятное дело. — Девушка снова ринулась вперед. Судя по всему, ей было все равно: она тащит кого-то либо буксир сам за нее цепляется. Важно, что движение от этого ничуть не замедляется.

— Наверное, бесполезно напоминать тебе, что это как бы плохо? — Курт даже подивился спокойному тону своего голоса.

Эни резко затормозила. Брови Курта поползли вверх. Неужели ему наконец-то удалось достучаться до нее? Ха, ха и еще раз ха! Девушка остановилась, потому что они достигли пункта назначения. Курт с тоской окинул взглядом резную деревянную дверь Учительской — места обитания и свободного времяпровождения всего преподавательского состава их школы. Архив располагался в смежном с Учительской помещении. Другая дверь в Архиве вела в кабинет директора, тоже смежном с ним помещении. Эни выбрала меньшую из зол, решив сделать круг по школе и влезть в Архив через Учительскую. Умнеет девчонка на глазах. А хотя нет, скорее, наглеет.

— Полагаю, «нет» не принимается? — обреченно поинтересовался Курт.

— Абсолютно! — подтвердила Эни, деловито прижимаясь ухом к двери. Она мгновенно подобралась и сделалась такой сосредоточенной, что будь девушка сейчас на контрольном тесте — цены б ей не было. — Давай сейчас заходим на раз, два, три!

— Знаешь, второй урок уже начался и… — Курт не успел договорить. Эни приоткрыла дверь и скользнула внутрь. — И где, спрашивается, это твое «раз, два, три»?

Курт тяжело вздохнул и, открыв дверь нараспашку, вошел. Ноги тут же погрузились в пушистый персидский ковер. Ковры — слабость директора, и будь его воля (а также денег в школьном бюджете), дорогущие ковры украшали бы каждый кабинет в школе. На этом роскошь убранства кончалась. В остальном Учительскую украшали куча одинаковых столов, усыпанных канцелярскими принадлежностями, и почти такое же количество шкафов под самый потолок. Своей обычностью эти предметы мебели практически обижали нарядность напольного покрытия. В шкафах на полках красовались горшки с фуксиями.

— Они готовы ухаживать за требовательными фуксиями, но в панике бегут от заполнения документальных форм, — пробурчал Курт. — Что за люди.

Сбоку послышался шорох. Курт повернулся и замер, изумленный предоставленным его взору зрелищем. У боковой стены располагался маленький диванчик и два кресла с потрепанной обивкой. В середине созданного круга стоял низкий столик, предназначенный для импровизированных чаепитий по плану и вне плана. Между диваном и столиком ползла Эни.

— Скажу тебе, что кабинет совершенно пуст. Нет необходимости играть в шпиона, — заметил Курт, со скептическим выражением на лице следя за манипуляциями увлекшейся Эни. Он бы не удивился, узнав, что как только она проскользнула внутрь, сразу же прижалась к стенке всем телом, предположительно, желая «слиться с обстановкой».

— Я Бонд. Эни Бонд, — донеслось из-за кресла. Через секунду из-за спинки показалась донельзя довольное личико Эни. — А ты мой напарник! Нет, у Бонда нет напарников. Ага, ты будешь девушкой Бонда!

— Отлично, в свои шестнадцать я стал полноценной девушкой, — закатил глаза Курт, размышляя, что мало еще, оказывается, им на сегодня превращений одного пола в другой.

— Цель найдена! — возопила Эни, не обращая внимания на ворчливые интонации Курта. Вскочив на ноги, она устремилась к серой двери на другом конце помещения. — Заперто.

Курт неспешно направился к двери, на ходу концентрируясь. Преподавательский штат их школы в основном состоял из людей, в привычку которых не входило заморачиваться по пустякам. А значит, вряд ли кто-либо из них догадался далеко упрятать ключ. Юноша остановился прямо перед оконцем в двери Архива, в которое было вставлено мутное стекло. Увидеть, что располагалось внутри, не представлялось возможным.

— Я закрываю дверь на ключ, — пробормотал Курт, медленно изображая движение проворачивания ключа в замке. Эни с благоговением наблюдала за ним. — Мне лень уносить его куда-либо, и я кладу его… — Краем глаза юноша заметил сбоку полку, на которой стоял большущий горшок с фуксией. Повинуясь внутреннему порыву, он протянул руку и скользнул пальцами по поверхности горшка. Пальцы наткнулись на что-то прохладное, и через миг Курт извлек из щели между горшком и стеной ключ.

— Брависсимо! — хлопнула в ладоши Эни.

Курт скромно кивнул и занялся замком. Дверь открылась легко и без единого скрипа. Курта обуяла зависть — вот бы им в кабинет Совета такую покладистую дверь! В Архиве юноша был не раз, но попадал туда обычно из кабинета Карпатова. И каждый раз его поражал размер помещения. Туда еле-еле впихивались два человека, а как там поместились два небольших шкафчика с выдвижными ящиками, просто уму непостижимо.

Эни была настроена на более позитивную волну, может, поэтому ей сразу же повезло. С воодушевлением потянув первый попавшийся ящичек, девушка извлекла папку с приклеенным на корешке листком с надписью «Эштель Зарина».

— Бинго! — Эни с трудом развернулась на свободном пространстве и сунула папку под нос Курту. — Я прямо чувствую запах свежесобранных документов.

— Правда? А я чувствую только запах перележавшей бумаги, — съязвил Курт. В тесноте и закрытом пространстве юноша чувствовал себя неуютно. Можно было, конечно, вернуться в помещение Учительской, но существовала опасность, что кто-то придет еще до окончания урока и застанет их за не совсем законным занятием. «Не превышение ли это должностных полномочий? — размышлял Курт. — Хотя какое к черту превышение, если он здесь вообще не состоит в какой-либо должности!» Больше на этот счет совесть его не мучила. Однако стены продолжали давить на него, и от панического бегства юношу спасала только Эни, близость которой успокаивало его нервы. Вдвоем они склонились над открытой папкой. На глаза тут же бросилась фотография владелицы.

— Милашка! — восхищенно оценила Эни, разглядывая девочку на фото.

Курт ее восторга не разделил. С фотографии на них хмуро взирала Зарина. Тот же взгляд, та же пренебрежительность, не хватало лишь вездесущей усмешки.

— У нее вид «смотрю на вас и заранее всех презираю», — прокомментировал юноша.

— Вот-вот, очаровашка, — продолжала умиляться Эни. Курт косо посмотрел на нее, но разубеждать не стал. Вместо этого он пожаловался:

— Не пришлось бы заниматься бумажной волокитой, если бы информация была оцифрована. Потратили бюджетных денег хотя бы на компьютер. Личные дела, сведения по порядку…

Курт замолк, потому что Эни внезапно подалась вперед, дернув папку на себя. Папку они держали вдвоем, поэтому он напрягся, опасаясь, что от резкого рывка она разорвется пополам.

— Гляди! — Эни тыкнула пальцем в данные рядом с фотокарточкой. — Зарине всего тринадцать!

Глаза Курта стали похожими на блюдца.

— Что? — Он тоже наклонился над папкой. — Быть не может.

— Обалдеть. Да она на три года нас младше! — Эни едва переводила дыхание, так сильно ее обуял восторг. — Перескочила через пару классов? Она вундеркинд!

Курт закусил губу, все еще не веря своим глазам. Но цифры в личном деле лгать не могут, разве что Карпатов мог что-нибудь перепутать, занимаясь оформлением.

— Подумать только, я только что на уроке вспоминала, как вчера она круто отбилась от атак Скумбрича, — восхищению Эни не было предела. — Гениальное создание! Прямо ты в юбке!

Девушка игриво стукнула кулачком по плечу Курта.

— Она не носит юбки, — машинально поправил ее юноша. — Точнее, не носит форму.

Эни хмыкнула. Похоже, она считала, что нарушения такого рода — пустяки.

— Но оказывается, Зарина намного круче тебя. — Эни помахала в воздухе папкой. — Ведь она младше.

— Бред, — буркнул Курт. Вывод Эни о том, что Зарина «круче» него, слегка кольнул его самолюбие. Он знал, что ведет себя по-детски, расстраиваясь из-за такой мелочи, но ничего не мог с собой поделать.

— Родители… — Эни вернулась к чтению. — У нее нет родителей! Только опекун.

Курт потянул папку на себя.

— Опекуном является брат, — прочитал он. — Эштель Лаус. Место работы не указано.

Курт поднял голову. Глаза у Эни заблестели, и он всерьез испугался, что та сейчас разрыдается. Резкие эмоциональные переходы в настроении Каели также входили в список ее отрицательных качеств.

— Ты чего? — опасливо спросил он, боясь делать лишние движения.

— У нее нет папы и мамы. — Девушка громко шмыгнула носом. — Бедняжка. Маленькая сиротка.

Курт про себя чертыхнулся. Вот надо было же сочувствию Эни проявиться именно сейчас! Такой расклад был не в пользу Курта. Как, скажите на милость, отделаться от нежелательного человека, когда у Эни внезапно вспыхнула жалость к нему?

— Вот от чего вся эта агрессия! — с пафосом выкрикнула Эни, бросая на Курта осуждающий взгляд. Можно подумать, будто бы это он был виноват в том, что Эштель осиротела. — Все эти твои психологические термины типа дискриминационного расстройства…

— Диссоциального, — небрежно исправил ее Курт. Тирада Эни начинала его раздражать.

— Неважно! — отмахнулась девушка. — Это же написано во всех учебниках по психологии. Ребенок, лишенный воспитания родителей и общения с ними, начинает буянить, поступать наперекор всем, замыкаться в себе. И с Зариной то же самое. Общество просто ее не понимает!

— Возможно, ты не заметила, но это недопонимание ей очень даже нравится, — проворчал Курт.

— Ничего такого не заметила! — сверкнув глазами, огрызнулась Эни. — Ей не хватает любви.

— Пфф, — фыркнул Курт. Он недовольно дернул головой, и с него чуть не слетели очки. — Вот что-что, а в любви она не нуждается.

— Всем нужна любовь, — заспорила Эни. Ее яростный вид говорил о том, что за эту мысль она готова зверем драться. Курт поднял перед собой раскрытые ладони в знак того, что сдается.

— Ладно. Но у нее же есть брат. Так что она не одна.

— Брат не то же самое, что родители, — насупилась Эни.

— Но и мы не в состоянии предоставить ей то, что дают родители, — резонно заметил Курт. — Ты же не собираешься изображать для нее мамочку?

Девушка раздраженно посмотрела на него. Курт постарался придать своему лицу как можно более невинное и безобидное выражение. Эни, может, и не купилась на это, но заметно расслабилась. По крайней мере, желание поссориться у нее улетучилось.

— Может, друзьями мы и не станем, но соратников ей обеспечим, — твердо пообещала Эни. Надо признать, упрямства ей было не занимать.

Бац! Из папки посыпались листки. Пол тут же превратился в бумажное озеро.

— Это что еще за ерунда? — удивился Курт. Они присели на корточки одновременно, больно стукнувшись лбами.

— Тут куча характеристик, написанных от руки, — сообщила девушка, потирая ушибленный лоб.

— Ты права. По всей видимости, наша новенькая сменила не одну школу. — Курт изучал страницу с длинным списком названий. — Все они не в нашем городе.

— Она и ее брат только что переехали? — В глазах Эни разгорелся любопытствующий огонек. — Держу пари, ей до чертиков нужны два первоклассных гида.

— Предложение отклоняется, — откликнулся Курт, не отрываясь от бумаг.

Пресекая громкие крики недовольства, юноша перебросил в руки Эни парочку страниц из личного дела.

— Взгляни-ка. На ее счету пара элитных школ, по крайней мере, судя по этим геральдическим оформлениям на страницах характеристик. И стоит обратить внимание, что из этих элитных заведений она была скандально отчислена. В остальных школах за ней числится уход по собственному желанию.

— Скандалы? — Эни выглядела несколько озадаченной.

— Вот только не надо говорить, что ты не веришь в ее способность становиться источником скандалов, — грозно предупредил девушку Курт. — Не после того, что мы видели сегодня и что ты наблюдала в Разбитом парке.

Эни показала ему язык. Ну не ребенок ли?

— За что она была отчислена?

— За драку. — Курт потянулся за новым документом. — В принципе, меня эта новость не слишком огорошила.

— В этих элитных частных школах куча шушеры и зазнаек, — проворчала Эни. — Строят из себя невесть что. Зарина молодец, что отделала парочку задавак.

— Только не надо ее оправдывать. Насилие неприемлемо в принципе.

— Насилие насилию рознь! — брякнула Эни.

— Насилие — это всегда плохо, — уверенно заявил Курт. — Такие методы в цивилизованном обществе ставят под удар моральное развитие его членов.

Эни отвернулась от юноши, решив, что с ним спорить бесполезно. Курт подозревал, что она все-таки осталась при своем мнении. Прямо бунт на корабле какой-то.

— Что в характеристиках пишут? — Голос девушки звучал равнодушно, но Курт-то знал, что она сгорает от любопытства.

— Так, в каждой примерно одинаковое содержание. Не общительна, нелюдима, агрессивное поведение, неконтролируемые всплески эмоций, провоцирующие поступки, постоянная демонстрация пренебрежительного и неуважительного отношения.

— Как будто психологический портрет описываешь, — недовольно заметила Эни. Курт развел руками с видом «что пишут, то и читаю».

— Дай мне. — Эни вырвала у него из рук страницу. — Большую часть занятий пропускает, но исправно присутствует на итоговых контрольных и тестах, за которые получает наивысший балл. Сообразительная, схватывает все на лету, всесторонне развитая, интеллектуально одаренная, имеет успехи в спорте.

В отличие от Курта, который видел лишь отрицательные характеристики Зарины, Эни один за другим вылавливала из написанных от руки строчек положительные отзывы.

— Не так все плохо, — воодушевленно заключила она, откладывая в сторону стопку листков.

— Конченый человек, — возразил ей Курт. — Минусы перевешивают.

— Пятьдесят на пятьдесят! — не согласилась Эни.

— Девяносто на десять.

— Шестьдесят на сорок!

Курт сердито уставился на улыбающуюся Эни.

— Не вижу смысла в этом глупом делении, — сообщил он.

— Да, только время зря теряем, — быстро согласилась девушка. — Пошли, окажем Зарине срочную моральную поддержку!

Курт вцепился в запястье вскочившей Эни и заставил ее вновь опуститься на колени.

— Я наотрез отказываюсь участвовать в этом.

Девушка скорчила гримасу.

— Знаешь, Курт, ты слишком остро реагируешь.

— Мы не сможем поладить с ней.

— Да ты даже не пробовал!

— И не хочу!

Несколько секунд они просто сердито разглядывали друг друга. Воздух наэлектризовался, и стало жарко.

— Меня удивляет то, что ты не хочешь помочь мне вернуть на тропинку еще одного заблудившегося в лесу котенка, — вкрадчиво произнесла Эни, не отрывая взгляда от Курта. Ее янтарные глаза пылали сдерживаемым гневом.

— Еще одного? — непонимающе переспросил Курт. — Кто еще…? Ох, Эни…

Он понял, о ком она. Девушка имела в виду его самого, Курта. Десять лет назад он был тем первым котенком, нуждающимся в спасении. И помощь пришла. Эни вернула его на тропинку. А теперь она обвиняет его в том, что он не дает ей спасти Зарину, второго заблудшего котенка. Видите ли, отбирает единственный шанс. Сейчас Курт себя чуть ли не преступником чувствовал. Боже, ну как Эни удалось все так повернуть?

Курт медленно вдохнул и также медленно выдохнул. Немного полегчало.

— Только не лелей надежду, что она тут же кинется к нам на шею, — едва слышно пробормотал он наконец.

— Не буду, — пообещала Эни с искренностью, в которую юноша ничуть не поверил. — Для начала попросим Зарину стать твоим напарником в Олимпиаде.

— Ты опять про Олимпиаду, — с тоской протянул Курт. — Я бы рассмотрел еще какие-нибудь варианты.

— Время уходит, — напомнила Эни. — Бен нас кинул, а больше кандидатур на горизонте не наблюдается.

Курт бросил на нее пронзительный взгляд.

— Если я скажу, что ты начинаешь меня бесить, Эни Каели…

— То я ни капельки тебе не поверю, — тут же откликнулась девушка.

Курт непроизвольно улыбнулся. Ох уж эта Эни.

— Смотри-ка, а Зарине не впервой участвовать в таких мероприятиях. — Девушка водила пальцем по строчкам только что извлеченного из кучи листка. — Районная олимпиада. Первое место. Денежный приз победителю.

Курт, беря пример с Эни, также начал рыться в бумагах. Он ощущал себя безумным кротом, строящим тоннели из макулатуры.

— Интеллектуальный конкурс юных дарований, — озвучил он через секунду. — Первое место и денежная награда.

Одновременно Курт нашел и сведения о том, что Зарина Эштель периодически отказывалась участвовать в организованных мероприятиях в качестве представителя от школ, хотя предложения лились рекой.

— Молодые исполнители. Конкурс. У нее призовое место.

— Что причиталось победителю? — спросил Курт.

— Деньги. — Эни вопросительно глянула на юношу. — Что-то не так?

— Да нет. Она брала первые места, но при этом отказывалась участвовать в большом количестве других конкурсов и олимпиад, словно выбирая их по какому-то критерию.

— Какому?

— Не уверен. — Курт зашелестел найденными листочками с упоминаниями школьной деятельности Зарины. — Судя по всему, она игнорировала мероприятия, в которых не было денежного приза, а также те, где награда передавалась в бюджет школы.

— Тогда она участвовала лишь в тех… — задумчиво начала Эни.

— Где деньги забирал непосредственно сам участник, — завершил за нее фразу Курт. — Эта девица до мерзости расчетлива.

— Эй! — оскорбилась Эни. — Не говори так о ней!

— Иметь такие способности и постоянно отказывать в поддержке школе, в которой учишься. Быть движимой лишь корыстными мотивами… — Юноша раздраженно стукнул кулаком по колену. — Что за расточительство!

— Может, она просто рассудительная, — осторожно предположила Эни. Ей не понравились изменения в настроении Курта.

— Скупая, — высказал свое мнение юноша.

— Бережливая!

— Меркантильная.

— Да ты прям брюзга! — Своим внезапным выкриком девушка огорошила Курта. Он растерянно замолчал. Этого-то и добивалась Эни.

— Мы не имеем права судить ее поступки, так как не знаем точно, чем она руководствовалась, — с важным видом рассудила Эни. — А чтобы понять ее, нужно подобраться к ней поближе. И оказать поддержку, конечно же.

Ну да, как же без этой последней реплики. Курт страдальчески закатил глаза. Эни не преминула выделить то, что, по ее мнению, необходимо было сделать по отношению к Зарине. Святая простота, но упорная до жути. Достаточно пугающее сочетание для, казалось бы, наивной девушки.

— Так ты со мной, президент?

Курт устало моргнул, с неудовольствием уразумевая, что неугомонная девушка с шилом в одном месте вновь на ногах и теперь прожигает взглядом дыру где-то в районе его лица. Интересно, а существует быстродействующее успокоительное, которое можно взбрызгивать прямо в воздух? Честно говоря, оно бы сейчас не помешало.

— Многоуважаемый президент, ваши верные избиратели жаждут мудрых решений. — Льстивые интонации Эни напомнили Курту мурлыкание довольной жизнью кошки. Но даже пуская в ход заискивание, девушка не могла скрыть на лице нетерпения, которое, похоже, начинало одолевать ее с новой силой.

— Как уже говорила Эштель, моя избирательная кампания давно уже прошла, так что можно идти по стопам большинства властвующих структур и больше не учитывать желания общественности, — пробубнил Курт. Ему внезапно захотелось наплевать на все, растянуться прямо здесь на полу в Архиве и покапризничать.

— Можно. — Уголки губ Эни дрогнули в лукавой улыбке. — А можно не уподобляться большинству, а быть обычным справедливым самим собой.

С этими словами она схватила Курта за лацканы пиджака и рывком поставила на ноги. Юноша в который раз удивился, не понимая, откуда в таких обстоятельствах берутся силы у худенькой и совсем неспортивной Эни. Наверное, это все скрытый человеческий потенциал и отблески тех процентов мозга, которые у людей обычно не задействованы.

«Я не мужик, а тряпка. Надеюсь, это незаметно со стороны», — вяло рассуждал про себя Курт. Он вновь сердился и вновь только на себя, потому что сердиться на Эни был не способен в принципе. Поэтому он не вырывался в попытке отвоевать себе свой пиджак, а с щенячьей покорностью позволял вести себя через Учительскую.

«Постойте-ка. А к чему вообще были упомянуты избиратели и всякие избирательные кампании, если у нас не проводились никакие выборы, а меня просто назначили на этот пост?!»

— Черт. Меня надули, — процедил он сквозь зубы. Продумать тщательнее эту мысль ему не удалось, так как в этот момент Эни резко увеличила скорость, и они на полном ходу вылетели в пустой коридор.

Несколько минут безостановочного бега, и очнулся Курт только тогда, когда стало не хватать дыхания, а легкие охватило пламя. К счастью, они уже остановились, и бедняга смог с блаженством прижаться лбом к прохладной стене. Отдышавшись и слегка придя в чувство, Курт машинально поправил одежду и огладил все складки. Презентабельность. Главное презентабельность. В любой ситуации, даже если вы на грани смерти.

«Так, и где мы?» — Юноша быстренько огляделся, на всякий случай надевая на лицо маску холодности и неприступности. Нужно быть начеку на случай появления незапланированных зрителей.

— Звонок будет с минуты на минуту, — донесся до Курта громкий шепот Эни. Она стояла на коленях в трех шагах от него и заглядывала за угол. На секунду она отвлеклась от своего занятия и с заговорческим видом подмигнула Курту. Снова игры в шпионов? Хотя юноша уже догадался, с какой целью они затаились в засаде. Он узнал пересечение школьных коридоров и знал, что за углом напротив окна располагается дверь в кабинет биологии. Там у их класса должен был проходить урок.

— Ее там нет, — с уверенностью сказал Курт, присаживаясь рядом с Эни.

— Тебе-то откуда знать? — дернула плечиком девушка, не отрываясь от созерцания двери.

— После географии ее как ветром сдуло, — попытался объяснить Курт. — Судя по ее повсеместной любви к прогулам, она уже должна радостно шастать где-нибудь за пределами школьной территории. Мы напрасно теряем время.

Эни повернулась к нему, сделав жалостливую рожицу.

— А я хочу верить!

«Во что или в кого?» — хотелось спросить Курту, но он промедлил. Вера этой девушки не то, над чем можно насмехаться, хотя бы просто потому, что она всегда чудовищно искренна в этом чувстве.

Звонок над их головами взорвался оглушительной трелью. Звуки прошлись сквозь тело, вызвав неприятную дрожь и мурашки на коже. Эни прильнула к стене, во все глаза уставившись на все еще запертую дверь. Курт, закусив губу, пристроился рядом.

«Пожалуйста, пусть она уже сбежала с уроков. Пусть она наплевала на всех и вся и бьет кого-нибудь вне пределов нашей досягаемости, — молил Курт, опасаясь моргнуть и разрушить созданную молитвенную атмосферу. — Пусть ее тут не будет, и тогда я даже не стану вступать в перебранку с Карпатовым из-за того, что он меня вовремя не проинформировал. Я добьюсь победы на первом этапе Олимпиады и без обиняков предоставлю шанс Джеймсу показать себя. Пожалуйста, пусть…»

БАБАХ! Дверь с грохотом ударилась о стену. В дверном проеме тут же нарисовалась знакомая фигурка в белой ветровке и с огненной гривой. Судя по стойке, Зарина Эштель подошла к открыванию двери с присущей ей творческой изюминкой — с налету долбанула по ней ногой.

Эни торжествующе хлопнула поникшего Курта по плечу.

— Это судьба!

«Это пытка!» — мысленно возразил юноша, решив раз и навсегда завязать с молитвами. Не помогают. Дохлый номер.

Зарина Эштель между тем время зря не теряла и уже с приличной скоростью направлялась в сторону лестницы, а там — к выходу из школы.

— Вот это уже попытка к бегству! — заявил Курт.

«Тьфу ты, мы же не в тюрьме, — тут же осадил себя он. — Хотя, может, и не побег, но неприкрытый намек на скорый прогул».

— За ней! — крикнула Эни, снова хватая Курта за пиджак и таща его за собой. Это уже походило на выгул собачки в особо стрессовой форме.

— Зачем… Нам… Идти… За ней?… — на этот раз Курт запыхался сразу на старте. Говорить и возражать было особенно сложно, так как лестницу они преодолевали приемом «прыжки сразу через четыре ступеньки».

— Побеседуем с ней снаружи и без всякой гнетущей школьной атмосферы! — крикнула ему через плечо Эни, ловко увеличивая расстояние до пяти ступенек.

«Гнетущей?» — уныло повторил про себя Курт, послушно следуя за девушкой. СТОП! Он резко затормозил на пороге школы. Эни успела уже выскочить на улицу и добраться до наружных ступеней. То ли больше не слыша топота бегущего за ней Курта, то ли просто почувствовав, что юноша отстал, она остановилась и выжидающе оглянулась.

Курт стоял в дверном проеме. Его обдувал прохладный ветер, проникающий в помещение с улицы. Он настороженно прислушивался к своим внутренним ощущениям. Как странно, ему вдруг показалось, что если они сейчас выйдут из школы, то пересекут некую жуткую границу. Границу, которая изменит все. Они — воплощение своей тихой обыденной жизни — переступят грань, и их маленький уютный мирок расколется на миллион осколков, затрещит по швам и расщепится… Разве он этого желает? Разве это правильно?

— Курт.

Юноша вздрогнул и нерешительно поднял взор на зовущую. Эни протягивала ему руку. Глаза Курта расширились. То же самое… То же самое было десять лет назад! Маленькая Эни протягивала ему свою маленькую ладошку сквозь решетку изгороди, окружавшей поместье Тирнанов. Она хотела, чтобы он доверился ей. И сейчас она хочет того же?

— Я буду всегда на твоей стороне.

Эта ее фраза решила все. Эни произнесла ее и тогда, десять лет назад, возможно, в шестилетнем возрасте не совсем осознавая смысл, но правда была в том, что девушка сдержала данное слово. И как и в прошлый раз Курт, завороженный взглядом ее янтарных глаз, накрыл ее руку своей. Эни улыбнулась и, крепко сжав руку Курта, потянула его за собой.

Они переступили границу вместе… И их мир рухнул.

Глава 4 УТОПИЗМ ПСИХОПАТИИ

Банка из-под пива взлетела ввысь и рухнула точно в середину вонючей кучи в мусорном контейнере. Зарина придирчиво оглядела белоснежную поверхность своего кеда и, довольная отсутствием пятен, пинком отправила в мусор еще одну банку. Ветер пронесся сквозь ветви деревцев, растущих по краям проезжей части, и нырнул вниз, к ней. Взлохматив итак уже пребывавшие в беспорядке длинные волосы девочки, ветер сиганул к мусорным бачкам и вернулся с волной резкой вони. Зарина зашипела от неожиданности и уткнулась носом в рукав ветровки, спеша удалиться от источника на приличное расстояние, хотя обычно на подобный запах она реагировала не так остро. Вот если бы это был какой-нибудь сладковатый аромат, то тут уж спасайся кто может. Зарина терпеть не могла сладкое…

Зарина Эштель, тринадцать лет от роду. Бледная кожа, тонкие запястья, длинные пальцы, впалые щеки, рыжие волнистые волосы до колен и полная гетерохромия глаз. Ничего примечательного. Да, люди, проходите мимо, ибо обыденность уже поглотила вас. Не обращайте внимания. В этой девочке нет ничего такого… Разве что субтильность ее обманчива, и искорки интереса, горящие в ее глазах, обманчивы, и искренность улыбки на нежных губах тоже обманчива. Потому что ей безгранично, безмерно, безудержно… СКУЧНО.

Скука, скука, скука, она повсюду. Она преследует Зарину словно озабоченный маньяк свою жертву. Скучно все: обстановка, погода, вещи, люди. О, особенно люди. Зарина считала, что люди являют собой воплощение скучнейших органических механизмов во Вселенной. Скука витала среди них, проходила через тела и сжимала в невидимых объятиях. От этой их близости Зарину выворачивало. Она ежеминутно, ежесекундно ощущала жгучую неприязнь и желание отгородиться от этой заразной мерзости.

Скука. Вокруг одна тоска, тягомотина, уныние. Когда это началось? Когда тоска в первый раз поглотила ее существо? Может, причина в трагических событиях прошлого? Зарина никогда не задумывалась об этом. Ей было лень тратить время на бесполезные занятия. Ведь девочка даже не могла точно сказать, переживала ли она из-за случившейся трагедии. Ей было грустно, тошно, горестно? Как понять, если она в те далекие летние дни даже ни разу не заплакала? Честно говоря, она вообще никогда не плакала. За всю свою жизнь Зарина Эштель не проронила ни одной слезинки. Сказать, что ей не хотелось, значит соврать. Она желала слез, но была не в силах заплакать. Просто не умела, просто не знала, как это делается. Не получается, и как же скучно предпринимать одну попытку за другой! Тоска всегда была рядом. Наверное, она обитала вблизи и до трагедии, потому что Зарина не помнила жизни без нее. Скука… Видимо, тоска сопровождала ее еще до рождения. Маленький скучающий плод в утробе матери…

Этот город ничем не отличался от сотни других. Город Нова… В нем не было ничего нового. Тут был воздух и как обычно дул ветер. Иногда Зарина ненавидела их обоих. Слишком уж сильная существовала связь между ней и ними. Но переезды не решали эти проблемы, хотя необходимость в них все же была. И в этом неизвестно каком по счету городе они жили уже целый месяц. Довольно скучный месяц, надо заметить. Зарина не видела необходимости в посещении школы, но Лаус, ее брат, настоял на своем, да и у тети Мэй глаза были на мокром месте. Дежурная семейная засада, совместное давление, и девочка вновь должна была оказаться в ненавистных школьных стенах.

Вчера был первый день учебы Зарины, и утром брат настоятельно просил ее хотя бы появиться в школе. Ну, за Зариной не заржавело, так как понятие «появиться» у нее истолковывалось, как «быстрое мелькание на каком-нибудь одном уроке, а потом столь же скоростное улепетывание прочь». Дело раз плюнуть.

С самого утра Зариной двигали благородные мотивы, благодаря которым она почти неосознанно преодолела половину пути до новой школы. Примерно на середине ее порыв угас, а благородство грустно махнуло на нее рукой. Именно в этот момент на глаза Зарины попались ворота Разбитого парка, за которыми призывно клубился туман. Сквозь дымку едва различались очертания близ растущих деревьев. Ветер проникал и на территорию парка, но каким-то непостижимым образом ветви этих деревьев умудрялись покачиваться абсолютно бесшумно, будто страшась нарушить благоговейную тишину.

Безмолвный парк обещал многое: спокойствие, умиротворенность, изолированность, но главное заключалось именно в наличии тишины. Зарина любила тишину. Извечно тишина повествовала больше правды, чем любой шум в мире. Понравился ей и туман, в избытке имеющийся в парке. Плотные клубы тумана наступали со всех сторон, суля ни с чем не сравнимую обособленность и непроницаемость. На крыше строения посреди Разбитого парка девочка с наслаждением погрузилась в ощущение изолированности, умиротворенности и тишины.

Это была одна из лучших идиллий, пока ее бессовестно не разрушили. Надо же было такому случиться, что безлюдный парк внезапно превратился в не такой уж и безлюдный. Отвратительно громкие визги прорвались сквозь пелену приятной полудремы, и уединение в одно мгновение поверглось в хаос.

Первым желанием было насадить нарушителей на вертел, но вместе со злостью на девочку тут же накатила лень. Такое происходило, когда Зарина приходила к выводу, что ее действия в конечном счете не принесут полезного результата. А если нет пользы в перспективе, лишние движения просто ни к чему.

Возня внизу продолжалась, и Зарина отчетливо поняла, что на сегодня время спокойствия закончено. Она решила отыскать себе какое-нибудь новое место, чтобы побыть в одиночестве, но перед уходом все же взглянула на причину своего беспокойства. Сказать по правде, увиденное ее приятно удивило. Особенно ей понравилась агрессия, которая так и витала в воздухе, но, конечно, в больший восторг девочку привели сами бандиты. Их было не так много, что несколько опечалило Зарину, но зато выглядели они внушительно: здоровые бугаи, на лицах ни намека на жалость, а кулаки размером с кувалду. Идеальный вариант. Совершенный расклад. На стадии совершения аморальных поступков подобных субъектов можно лупить без всяких зазрений совести, от которой, кстати, Зарина особо никогда и не страдала, и при этом есть надежда, что хотя бы эти гориллы продержатся и повеселят ее подольше. Потасовки — хобби номер раз в списке излюбленных занятий младшей Эштель. Теперь, когда противник был оценен по достоинству, искать умиротворения быстренько расхотелось.

После того, как последний из бандитов поцеловался с асфальтом, Зарина испытала разочарование. И это все? Даже на разминку не хватило. Вопящую девицу с хвостиками Зарина сначала тоже хотела от души отметелить, но в последнюю секунду остановилась. Нет, ее не заботило, что девушка, скорее всего, не сможет дать сдачи, не волновало и то, что, судя по всему, та являлась жертвой нападения парней, и то, что девица тряслась от страха и едва сдерживала слезы, — все эти обстоятельства были Зарине по барабану. Ни жалость придержала ее, ни сострадание, а совершенно иное. Как ни странно звучит, Эштель остановил запах.

Зарина всегда считала, что ее обоняние чересчур развито. Иногда она обвиняла в этом вездесущие гены, но чаще одну из стихий природы — Воздух. Да, именно с большой буквы, так как порой девочке казалось, что эта стихия действует как живое существо чуть ли с самой что ни на есть полноценной личностью. Звучит чудно́, но Зарине было не до смеха. Ее обонятельное восприятие периодически бесконтрольно переключалось на новый уровень, который совершенно отличался от основного человеческого чувства обоняния.

Во-первых, все, что воспринимал нос Зарины в режиме «второго уровня» обоняния были лишь сладкие запахи, и, во-вторых, эти запахи олицетворяли собой эмоции, которые испытывали окружающие ее люди. Карамельные ароматы злости, шоколадные ароматы счастья, медовая зависть, запах персика, несущий в себе грустные нотки, ванильная волна истерии в человеческом сердце… И у каждого человека разный запах эмоции: если у одного любовь распространяла в воздухе запах какао, то у другого то же самое чувство доносило до Зарины аромат сладкой ваты. Сотни, тысячи отличающихся ароматов и эмоций, неизменных лишь в одном: все они были удушающе, тошнотворно, приторно сладкие.

И вот здесь подключался Воздух, коварная стихия, любившая сговариваться с ветром. Он послушно приносил Зарине каждую улавливаемую эмоцию, заставляя девочку содрогаться и скрючиваться от обилия «сладости». Она изо всех сил старалась сдержать себя и не давать второму уровню обоняния включаться, но, к сожалению, от нее ничего не зависело. Девочка с ненавистью шипела на Воздух, который тащил ей очередную шоколадную «подлянку» смущения проходившей мимо девчонки, которую впервые позвали на свидание, или миндально-ванильную удушливую страсть парочки, лобызающейся на скамье. Она отмахивалась от Воздуха, ругалась, тряслась, но абсолютно ничего не могла с этим поделать. Эта стихия походила на верного песика, раз за разом приносящего кинутый мячик, но не понимающего, что игра с ним не доставляет удовольствие хозяину.

После отключения усиленного обонятельного режима во рту Зарины оставался привкус всех почувствованных сладостей, отчего хотелось блевать еще больше. В такие моменты девочка вливала в себя несколько бутылок лимонной воды подряд, чтобы избавиться от сладкой гадости. Она терпеть не могла сладкое…

В тот самый миг в Разбитом парке, когда Громила уже был сбит с ног, а Зарина сосредоточила внимание на Эни, вновь без предупреждения включился ее обонятельный режим. Тут же на нее нахлынула ненавистная сладость. Кроме Громилы, лежащего в отключке и поэтому не имеющего возможности испытывать что-либо, все бандиты источали ароматы гнева, раздражения, удивления. Кто-то даже чувствовал испуг, но в смешении чужих запахов Зарина не могла сразу сообразить, кто это был.

Снова переплетенный клубок сладости ударил по восприятию, и Зарину затошнило. Но внезапно нос учуял новый аромат. Едва различимый и потому не бьющий со всей силы по преграде, которую девочка пыталась воздвигнуть между собой и чужими эмоциональными ароматами. Этот новый запах напоминал аромат пряной паприки, перележавшей в непроницаемом пакетике. В отличие от запахов бандитов, похожих на сумасшедшее хитросплетение вечно дергающихся и подвижных нитей, новый аромат казался натянутой струной — неподвижной, спокойной, стабильной, надежной. Зарина с интересом разглядывала бледную испуганную девушку перед собой, удивляясь, как это она может пахнуть так… ненавязчиво. Один единственный запах на все эмоции. Никаких смешений, никакой путаницы. От девушки исходили страх, радость, любопытство, почему-то сильная симпатия и чуть-чуть ощущение торжества. Много эмоций, но один аромат, отдающий паприкой. Он словно воплощал в себе вселенскую стабильность и надежность. Такое сочетание Зарина встречала лишь у своего старшего брата Лауса, от которого также всегда исходил один-единственный пряный аромат.

Это обстоятельство и сдержало порыв Зарины вдарить кулаком меж глаз крикливой клуше. Ну, возможно, еще этот ее умилительный лепет по типу «я тоже люблю тишину». В общем, Зарина посчитала девицу забавной и переключилась на более интересные вещи — на ошарашенных бандитов. Еще забавнее Эни Каели показалась ей, когда пыталась самостоятельно спастись от белобрысого лидера банды и продемонстрировала недюжинные пинательные рефлексы. А уж как эта пискля скрылась от бандитского подкрепления — просто песня!

После посещения Разбитого парка Зарина заметно повеселела. Визжащая девица с дурацкой детской прической стала неплохой заменой кофе и утреннего цирка одновременно. Настроение портил лишь оставшийся во рту сладковатый привкус — последствия работы особого обонятельного режима. Желание посетить школу так и не возникло, поэтому девочка направилась к ближайшему перекрестку, где на углу располагалось небольшое интернет-кафе. В своем доме семья Эштель так и не провела Интернет, поэтому, чтобы пользоваться Всемирной Сетью, Зарина частенько зависала в этом кафе.

У двери ее встретил Ник, единственный работник кафе. На вид парню было около двадцати пяти лет. Он был отчаянно кудряв, чрезвычайно рыж и столь же шибко покрыт веснушками. Едва Зарина появилась в дверях, Ник тут же привычно начал приставать к ней:

— Где тебя носило, солнце мое ясное? — с пафосом вскричал парень, пытаясь вцепиться в ее руку.

— Открывала новую плантацию коки, — буркнула Зарина, уворачиваясь от объятий.

— Тебя посадят, солнце мое, — мурлыкнул Ник. Неудачная попытка не выбила его из колеи. Он широко улыбнулся и встал за кассу, отбив девочке чек на получасовую работу с Интернетом.

— Хоть отожрусь на халяву, — пожала плечами Зарина, прислонясь спиной к стене напротив стойки, где Ник уже намешивал ей лимонную водичку. Так у них повелось: Зарина приходила, работала с Сетью ровно полчаса, а парень за это время делал ей не менее трех высоких стаканов цитрусового коктейля.

— Приходи почаще, солнце, — чмокнул губами Ник. — Я скучаю.

— А я нет. — Зарина приняла из его рук стакан с лимонной водой и тут же отпила половину. Стало чуточку легче.

— Жаль, сладкая моя. А я так хочу пригласить тебя на свидание. — Ник притворно жалостливо вздохнул. Зарина покосилась на него поверх стакана.

— Смотри, борьба с педофилией у правоохранительных органов на топовом первом месте.

— Солнце, ты такая жестокая, — протянул Ник, облокотившись на стойку и умилительно улыбаясь.

— На скотобойне жестокость, а я просто примитивная кладезь актуализированной информации, — сухо отозвалась Зарина. Она одним глотком допила остатки лимонной воды и, сунув стакан Нику, побрела к излюбленному компьютерному месту, сопровождаемая страстными вздохами рыжего парня.

Кафе в утренний час пустовало. Выбранный Зариной компьютер обычно зависал меньше всего, поэтому она быстро загрузила все нужные сайты. Интересующие ее сайты были посвящены переводческой деятельности, и Зарина уже пару лет подрабатывала таким образом, исполняя заказы на переводы самого различного объема. В основном она бралась за работу, связанную с французским языком. Вообще-то, для своего возраста она знала достаточно много иностранных языков, но французский оставался в ее фаворитах, потому что ее забавляло ощущение щекотки на языке при произнесении французских слов и фраз.

Ссылки слегка глючили, впрочем, как и всегда — от переизбытка пользователей система сайта часто давала сбои. Честно говоря, Зарине не нужен был так уж сильно этот сайт — заказчики пересылали ей работу электронной почтой, но девочка все же посещала его время от времени, так как с ней периодически старалась связаться новая клиентура. За время своей переводческой деятельности Зарина успела создать себе определенную репутацию в сетевых кругах. Ее никнейм в Интернете был «РиЗа», и многие пользователи сайта знали, что переводы, сделанные РиЗой, одни из самых качественных и быстрых.

— Солнце, еще коктейльчик?! — спросил из-за стойки Ник.

— Само собой, — ответила Зарина, не отрываясь от экрана. Она только что на ходу перевела небольшое сообщение, которое послал ей в качестве работы очередной заказчик.

Когда Ник поставил перед ней новый стакан с напитком, Зарина сидела с закрытыми глазами. Она размышляла о том, что оплата за предыдущие два заказа уже поступила на счет брата и еще за три была на подходе. Когда Лаус проверит счет, он поймет в чем дело и будет не в восторге. Брат всегда был против того, чтобы Зарина работала, настаивая на том, что девочка должна просто посещать школу и иметь, так сказать, нормальное детство. По мнению Зарины, эти его вяки были верхом наивности, но упрямец продолжал озвучивать чужие фразы про какое-то там детство. Добренький сердобольный Лаус.

Брат учился в университете на экономическом, но ходил лишь на семинары, предпочитая учебе работу (хотя это и было из-за острой нужды в деньгах). Интеллектуальность была наследственной в семье Эштель, поэтому Зарина даже не удивилась, что еще не закончившего университет юношу с радостью приняли на работу системным администратором в крупную компанию на неполный рабочий день.

Зарина в тот день устала от раздражающих причитаний тети Мэй: «Да как же так?! Но он же студент! А эта такая крупная компания. И на неполный рабочий день?! Как же они на риск-то такой пошли?!» Зарина наблюдала за ней, не понимая, почему нельзя просто принять, что Лаус — «золотой мальчик», которого готовы оторвать с руками и ногами в любой фирме и на любом университетском факультете.

Лаус работал, запрещая работать Зарине. Он был против и всяких ее мелких подработок, но полностью запретить это сестре был физически не в состоянии. Да и младшенькая была не из тех, кого можно запихнуть в тесные рамки.

Зарина глянула на настенные часы. Ее полчаса двигались к завершению. Она задумчиво поводила пальцем по поверхности пустого стакана. Вспомнив о Лаусе, она также вспомнила и о данном ему и тете Мэй обещании посетить школу. В принципе, она легко могла сейчас заявиться на второй урок, а потом смыться из школы. Так и обещание можно сдержать, и не потребуется выслушивать школьную нудятину, которая уже давно была усвоена и переварена ее сознанием.

— Уже уходишь, солнце? — разочарованно спросил Ник, ловко прихватывая пальцами одну из черных лент на рукаве Зарины, когда та проходила мимо, направляясь к выходу.

— Угу.

Окно справа от двери было приоткрыто. Ветер ворвался в него неожиданным вихрем, смел все бумаги со стойки и устремился к застывшей Зарине. Она уже почувствовала, что обонятельный режим вновь активизируется помимо ее желания. В нос тут уже ударил сливовый запах досады Ника, ползающего по полу и собирающего бумаги. Зарина поморщилась. Обонятельный приступ наступил второй раз за утро, и период между активизацией был достаточно маленьким. Нехорошо.

«Что за черт? Только что выдула три стакана лимонной воды, а тут опять атас!»

Внезапно весь заполняющий обоняние девочки аромат эмоций Ника был безжалостно перебит. Новый запах вторгся в пространство Зарины с бешенством насильника, и девочка согнулась пополам, ощущая, как вонь гниющих яблок заполняет горло и легкие и душит ее.

«Какого дьявола?!»

Зарина изо всех сил вцепилась в край стойки, чтобы не рухнуть на пол. Она во все глаза уставилась в окно, пытаясь узреть, откуда идет этот адский запах. У нее внутри словно перекатывалось с полсотни гниющих яблок, а она все никак не могла понять, что за эмоция скрывается за этой вонью и что за человек может распространять такую гадость.

Ее взгляд уперся в стену дома через дорогу. Рядом с вывеской «Электрорай» зарябило пространство. Зарина забыла о рвотных позывах и напряженно прищурилась. Казалось, что на той стороне дороги располагалась водная поверхность, которую баламутил кто-то невидимый. Через мгновение вывеску уже нельзя было прочесть, потому что участок перед ней вдруг начал разрываться, как будто старую простыню рвали на тряпки. Несколько дыр с ошметками пространства вновь зарябили, и Зарина увидела в их нутре черно-багровую смесь, в которой плавали красноватые частички, похожие на эритроциты. Девочка подалась вперед, практически уткнувшись в стекло носом. Приоткрытое окно от давления со скрипом закрылось.

Между тем пространство с непонятной смесью расширялось, и чем больше оно становилось, тем сильнее чувствовалась вонь гнилых яблок. Через секунду Зарина поняла, что черное и багровое эритроцитное месиво на самом деле фон и внутри дыры по нему что-то ползет. Коричневое и большое. Из дыры посыпались частички-эритроциты.

— Ты это видишь? — спокойным тоном поинтересовалась Зарина.

— А? Что? — Ник бухнул на стойку стопку собранных бумаг и встал рядом с девочкой. — Кстати, спасибо, что закрыла окно. Ветер с утра просто…

— Видишь это? — Зарина ткнула пальцем в стекло.

Ник непонимающе уставился на ее палец. Через мгновение лицо его просветлело.

— Окна не помыты? Ну, извиняй, солнце. Займусь в скором времени. Только не надо из-за моей неряшливости губить нашу любовь! Я не переживу, если ты больше не придешь!

Зарина покосилась на парня.

— А больше ничего не видишь?

Ник страдальчески закатил глаза.

— Солнце ясное, я обожаю шарады, но в твоем исполнении они меня просто добивают!

Зарина поперхнулась. Яблочная гниль внезапно исчезла, освобождая место карамельному возмущению Ника вперемешку с абрикосовым отчаянием и коричной жгучей симпатией. От резкого перехода Зарина дернулась и отвернулась к окну, чтобы не блевануть здесь же, на ботинки Ника. Ее глаза метнулись к вывеске, и она отчужденно прочитала «Электрорай». Разрыв пространства исчез так же быстро, как и появился, вместе с существом, источающим невыносимую вонь.

Бум! Второй обонятельный уровень вырубился, и теперь Зарина могла ощущать лишь едва различимый запах пластика.

— Ты в порядке? — заботливо спросил Ник, кладя руку на плечо девочки. Зарина скинула его руку и одарила парня мрачным взглядом. Ник поежился, но храбро продолжил удерживать на лице ласковую улыбку. — Случилось что, солнце?

— Видимо, глюки, — буркнула Зарина, выпрямляясь.

— Снова сегодня бессонницей мучилась?

Зарина скривилась и взялась за ручку двери.

— У меня всегда бессонница.

Она шагнула на улицу, не ответив на прощание Ника. Вывеска на другой стороне висела как ни в чем не бывало. Девочка окинула подозрительным взглядом весь ряд магазинчиков и пешеходов, спешащих кто куда. Никакой паники. Никаких криков. Похоже, честь узреть дыру в пространстве удостоилась только Зарина Эштель.

«Здравствуй, мама, я шизофреник», — мысленно проворчала девочка и неспешно двинулась в сторону школы № 15.

В сопровождающие Зарине досталась высокая стройная женщина по фамилии Лучникова. Ее манера вышагивать, приподнимая колени чуть выше нормы, и суетливые жестикуляции руками придавали ей сходство с цаплей, беспрестанно машущей крыльями. В обществе преподавательницы географии Зарина откровенно заскучала, но послушно следовала за ней к своему классу. В обещание, данное брату и тете, входил не очень привлекательный пункт, звучащий как «будь паинькой». Волей-неволей приходилось придерживаться и этого пункта. По крайней мере, еще некоторое время.

С самого начала, узрев перед собой худенького подростка в капюшоне, Лучникова приняла Зарину за мальчика. Так она и представила девочку перед всем классом. Младшую Эштель нередко принимали за мальчика, потому что свои длинные волосы она обычно прятала, носила мешковатую одежду, часто меняла голос и экспериментировала с развязностью походки. Ошибку Лучниковой девочка исправлять не стала. Ее режим «лень тратить время на бесполезные вещи» снова включился.

Лица шушукающих ребят слились в одну сплошную массу, пока Зарина шла к своему месту. Устроившись у окна, она выглянула на улицу, проверяя наличие неопознанных черно-багровых пространственных дыр. Не заметив ничего экстраординарного, девочка уткнулась в подушку, сооруженную из лент на рукавах. Она ощущала на себе пристальные взгляды, но некоторые особенно усиленно ее прожигали. Сквозь просветы между капюшоном и складками рукавов Зарина уставилась на соседний ряд. Девочка умела долгое время сидеть без движения, поэтому посторонним могло показаться, что она дремлет.

За партой в соседнем ряду сидела девушка с хвостиками и беззастенчиво пялилась на нее. Зарина без труда узнала в ней писклявую клушу из парка. За девушкой расположился черноволосый миловидный парень в очках. Он демонстративно сидел с идеально прямой спиной и, в отличие от соседки, скрытые взгляды на Зарину кидал с величайшей осторожностью. Сама Зарина конспирацию юноши не оценила — в любом случае бы заметила, что за ней следят. С той же частотой парень поглядывал на впереди сидящую девушку. Забавная такая игра. «Он смотрит на нее, она смотрит на нее, а та смотрит… а та чииииихать на всех хотела!…»

«Хахаль что ли ее?» — равнодушно подумала Зарина.

Особого дискомфорта от такого внимания девочка не чувствовала, поэтому ничего не предприняла. На перемене Зарина, уже не обремененная обещанием, хотела воплотить свой план в жизнь и свалить из школы, как вдруг ее обонятельный уровень номер два подложил ей свинью.

«Да что сегодня такое?! — лихорадочно размышляла Зарина, стараясь не двинуться и не прочувствовать лишнюю сладость чужой эмоции. — Какой уже раз за день?!»

Девочка сосредоточилась на мягкости лент под своим лбом, сетуя про себя, почему такое должно было произойти именно в школе? Школа же это просто гадюшник неконтролируемых подростковых эмоций! Так и умереть от сладости недолго.

«Странно это. — Зарина сглотнула, уловив первую ванильную атаку. — Второй уровень обонятельного восприятия обычно не активизируется так часто. Раз в день максимум. Сегодня норма явно перевыполнена».

— Салют новеньким! — Кто-то навис над Зариной, обдавая ее нестерпимым ароматом ванили. Девочку словно окунули в ванильное озеро и забыли отжать.

Зарина глянула исподлобья и узрела над собой донельзя накрашенную грудастую блондинку. Девица наклонялась к ней, грозя придавить своими выпуклостями. От нее несло зефирной уверенностью и сахарной пудрой любопытства, но все это перекрывало чудовищное ванильное вожделение.

— Я Сара, — представилась девица. — Я смотрю ты такой весь из себя крутой. Мне такие нравятся. Скажу по секрету, я самая популярная девчонка в школе. Так что, считай, тебе повезло, что ты мне приглянулся.

«Шалавка мелкая», — с тоской подумала Зарина.

Ей казалось, что у нее из носа скоро брызнет ваниль. Она мечтала о парочке графинов лимонной воды, а лучше сразу кувшинчик лимонного сока. Сара продолжала описывать свою великолепность, а Зарина не двигалась, старательно изображая сон. Наконец, светловолосая девица рассвирепела от того, что на нее не обращают внимания, и, прошипев «козел!», гордо удалилась к подругам.

Зарина вздохнула свободнее и перевела взгляд на парочку в соседнем ряду. Девушка-пискля и парень-очкарик о чем-то вполголоса оживленно спорили. Зарина втянула носом воздух и сразу же почувствовала знакомый аромат паприки. Как и в тот раз в парке аромат эмоций девушки подействовал не хуже успокоительного. К пряному запаху обиды и нетерпения, шедший от хвостатой, примешивался легкий коричный аромат, подходящий скорее грациозной невесте. Зарина с удивлением обнаружила, что этот аромат источал спорящий с писклей юноша, кидающий на нее время от времени неприязненные взгляды. Забавно. А еще забавнее было то, что невзлюбивший ее с первого взгляда паренек, как и девушка с хвостиками волос, благоухал одним-единственным ароматом… Брат, крикливая девица, а теперь еще впечатлительный очкарик. Откуда появилось столько личностей, чей эмоциональный аромат совершенно не тревожил и не раздражал восприятие Зарины? Напротив, они с их пряностью как будто отсекали от себя сладкие переплетенные эмоции остальных людей и сооружали вокруг девочки незримый надежный кокон. Как сразу спокойно становилось, и пустеющий разум слегка расслаблялся…

— Привет! Я твоя одноклассница, Эни Каели. Наши парты по соседству…

«И какая необходимость снова туда идти? — с раздражением думала Зарина на следующий день. — Я бы лучше подольше посидела в кафе на сайте переводчиков».

Предыдущий день закончился весело. Зарина сначала очень удивилась себе, когда, вопреки своим планам, осталась еще на один урок. Что-то удержало ее, и она сильно подозревала, что в этом виновато ее нездоровое подсознательное желание как можно дольше оставаться в стабильном и надежном эмоциональном аромате пряных Суслика и Барона.

В Скумбриче она увидела неплохой объект для насмешек, но все же его напор слегка надоел Зарине. Она не была поклонником соревнований, и не стремилась кому-то что-то доказывать. А в окно сиганула чисто из практичных соображений: альтернативный выход — дверь в кабинет — был перекрыт Скумбричем. Шумиха вокруг ее поступка немного озадачила девочку. Чем это они все так бурно восторгались?..

Пнув камешек, Зарина смерила недовольным взглядом приближающиеся ворота школы. Может сбежать? Исключено. С утра Лаус предусмотрительно взял с нее новое обещание.

Раздражение тут же унесло ветром, когда на нее налетела девочка-суслик и радостно повисла на рукаве. Режим второго уровня обоняния не проснулся, но Зарина помнила пряный аромат эмоций девушки. За Эни подошел очкастый Барон, который почти ощутимо забивал девочку неприязненными флюидами. У него были глаза теплого карего оттенка, но источали они лишь холод. От этого его взгляда Зарина испытала почти мазохистское удовлетворение.

Последовавшая далее драка с блондинистым качком Моретти и его дружком из какого-то там спортивного кружка привела Зарину в тонус. Ее разум был прорезан остаточной пустотой, возникшей после очередной ночи «без снов», а потасовка словно дернула девочку электрическим зарядом, и окружающая обстановка начала восприниматься острее.

Все было бы сыграно как по нотам, если бы не надоедающее желание Барона идеально исполнять свои обязанности. Кем он там был? Президентом? В любом случае он чуток подпортил Зарине малину, когда беспардонно стянул с нее шапку. Насчет того, что теперь все знали об ее половой принадлежности, девочка даже не парилась. Ей было все равно. Зарину покоробило другое: как она могла допустить, чтобы Барон подскочил к ней так незаметно? Скорее всего, она почувствовала его присутствие, но на каком-то подсознательном уровне вспомнила его пряный эмоциональный аромат, приносящий успокоенность, и подпустила его к себе без опаски. Тревожный звоночек в ее голове так и не зазвонил, пока она не узрела юношу прямо перед собой и его рука не вцепилась в козырек ее шапки.

После географии она унеслась на крышу школы, чтобы хлебнуть из походной фляги лимонной воды. Сладость сегодня пока не мучила ее, но лимонный привкус помогал заглушить вопли уставшего разума. Она и правда ужасно устала, хотя и не в физическом плане…

Следующий урок биологии не слишком манил Зарину, но отчего-то она пошла на него. Две парты соседнего ряда пустовали. Зарина прикрыла голову капюшоном и подремывала, сквозь прищуренные глаза и ресницы смотря на пустующие стулья. Ни Суслика, ни Барона… Преподавательница биологии, госпожа Буше, мерно разочаровывала своей нудностью…

Зарина брела вдоль ряда хозяйственных магазинчиков. У входа в каждый примкнула зеленая приветливая урна. «Когда надо, их никогда нет», — отстранено размышляла она (мусорные думы об урнах).

Внезапно девочка заметила мелькнувшие тени в зеркальной витрине магазина. Зарина не замедлила шаг, но краем глаза проследила, как в витрине отразилась Эни Каели, перебежавшая от стены одного дома к другому. За ней тенью следовал ее очкастый спутник.

«Нашли за кем следить, соглядатаи хреновы, — раздосадовано подумала Зарина. — Кому-то не терпится получить по ботанской заднице»…

— Знаешь, нам очень повезет, если она не пришьет нас на месте, — задумчиво проговорил Курт, наблюдая, как Эни пытается схорониться за урной раза в три меньше нее.

— Не будет она нас бить, — уверенно заявила девушка, на корточках перебираясь к стоящей вблизи скамейке. Курт со вздохом последовал за ней, хотя таких финтов, какие выкидывала Эни, при всем желании повторить не смог бы.

— Я и не говорю, что она будет нас «бить», — шепнул юноша, одарив приветливой улыбкой еще одного прохожего — девушку на высоченных шпильках, которая с любопытством следила за их зигзагообразными перемещениями. — Она нас просто «убьет».

— Глупости, — отмахнулась Эни и впечаталась личиком в прозрачную витрину. Зарина только что скрылась за углом, и девушка постаралась проследить за ней через два стекла углового магазинчика одежды.

— Еще есть время отступить, — предупредил Курт, схватив рукав Эни.

Девушка оглянулась на него и сверкнула янтарем глаз.

— НИ. ЗА. ЧТО, — отчеканила она и нырнула за угол.

«Вот упрямица, — недовольно подумал Курт. — Что мы вообще пытаемся сделать? Зачем следим за ней? Что мы ей скажем…?»

Курт со всего размаху врезался в стоящую посреди дороги Эни. Они только что свернули на тихую боковую улочку, где было, по мнению Курта, слишком безлюдно.

— Отчего заминка? — Юноша посмотрел поверх головы Эни, и сердце у него ушло в пятки.

Прислонившись к ближайшему фонарному столбу, на них мрачно взирала Зарина Эштель. Она вновь спрятала волосы под капюшон и шапку и походила на болезненного некормленого мальчишку-подростка. Ее напряженная поза и скрещенные на груди руки, как и взгляд, не предвещали ничего хорошего.

— Шпионите для Правительства, господа и дамы из Ученического Совета? — дружелюбно осведомилась Зарина. Курт прикусил губу. В разноцветных холодных глазах девочки не было ни капли дружелюбия.

— У нас ориентирование на месте, — ляпнула Эни, прежде чем Курт успел что-либо ответить. Он вопросительно поглядел на подругу. Эни сцепила в замок пальцы перед собой, что выдавало ее напряжение. Судя по всему, она тоже уловила волны антипатии, исходящие от рыжеволосой девчонки.

— Неужели? — Губы Зарины дернулись в ухмылке. — Что ж, годовые кольца на свежих пнях деревьев расположены гуще с северной стороны. Смола на деревьях хвойных пород обильнее накапливается с южной стороны. В православных церквях, часовнях и лютеранских кирках алтари обращены на восток, а главные входы — на запад. А так карта вам в зубы и компас в бубен. Бывайте, правительственные ищейки.

Зарина оттолкнулась от фонаря и двинулась прочь от них. Курт молчал, потому что сама ситуация была слишком уж глупой. Как тут все объяснишь? «Мы следили за тобой, потому что…», а дальше уже подставляйте по желанию.

Эни рядом дернулась. С ее лица не сходило опешившее выражение. Похоже, отталкивающие интонации в голосе Зарины слегка отрезвили ее. Курт уже хотел приободрить девушку, но та внезапно ринулась вперед. Только после этого Курт сообразил, что выражение Эни было отнюдь не «опешившим» — оно просто отображало лихорадочную работу мысли.

— Зарина! Подожди! — Эни догнала девочку, но схватить ее за руку не решилась. Зарина остановилась и недовольно уставилась на тяжело дышащую девушку. — Мы не шпионы!

— Гениально, капитан очевидность, — хмыкнула Зарина. — Ясен пень, до Брук Бонда вам далеко. Вы — сталкеры недоделанные.

«Вот нам и вынесли диагноз», — с хмурым удовлетворением решил Курт. Он решился подойти ближе и теперь стоял рядом с Эни, плечом к плечу, словно впереди их ожидал тяжелый бой. Не так уж и далеко от истины.

Зарина обратила внимание на юношу.

— Барон, по-моему, в ваших жилах тлеют угольки уголовщины. Свали́те с глаз моих долой, пока я не затаскала вас по судам.

«Тронешь нас хоть пальцем, и это мы тебя по судам затаскаем», — мстительно подумал Курт, но снаружи изобразил лишь вежливую улыбку. Такую маску снисходительности он обычно надевал перед Карпатовым, когда тот нес очередную ересь по поводу расходования бюджетных средств школы.

С Зариной проверенный прием не прошел. Она ехидно прищурилась.

— Мне не льстит быть объектом слежки маньячных чистоплюев, — сообщила она с ухмылкой.

— У нас иная цель… — начал говорить Курт.

— Собственно, от сталкеров до вуайеристов пешком три шага, — задумчиво протянула Зарина. — Елки-палки, люди, да я вас боюсь!

Эни стремительно покраснела, а Курт разозлился. «Да что эта девчонка о себе думает?!»

— Неприкольная реакция! — пожаловалась Зарина, наблюдая за их лицами. — Ваши фуфельные рожи, как кусок поперек горла.

— Уж прости, что обделены юмором, — огрызнулся Курт, сжимая кулаки. Плохо. Совсем скоро он будет по типу собаки Павлова чувствовать агрессию при одном виде Зарины. Похоже, она и мертвого в гробу может достать.

— Я прощаю по записи, мой сладкий. Вторник и четверг с семи тридцати до семи тридцати одного. Записываемся у моего секретаря, который в отпуске двадцать четыре часа, семь дней в неделю.

«Я спокоен, — попытался убедить себя Курт, с усилием разжимая кулаки. — Я совершенно спокоен».

— Не надо пытаться нас поддеть, — сказал юноша. Его голос звучал гораздо спокойнее. На самом деле он умел быстро брать себя в руки. Однако на этот раз пришлось попотеть. Зарина не содействовала спокойствию, как буйный паразит не способствует выздоровлению. — Мы не собирались досаждать тебе.

— В самом деле? — не поверила Зарина. — Тогда ботаним раздельно. Я в красных трусах в левом углу ринга, вы в синих — в правом. Гонг звучит, все в шоке. Чао, приставалы.

Доселе не принимавшая участия в разговоре Эни продемонстрировала чудеса резвости и преградила Зарине путь. На ее лице появился излюбленный взгляд щенячьих глазок, от которого Курт просто таял. Но Зарина не Курт. Вряд ли она вообще способна растрогаться.

— Видимо, вы очень узко толкуете понятие «отвали», — процедила сквозь зубы Зарина, недобро прищуриваясь. Курт напрягся. Еще чуть-чуть и Эни получит ту трепку, которую избежала в Разбитом парке.

— А пойдем с нами в кафе-мороженое! — Эни к щенячьему взгляду добавила лучезарную улыбку, от которой вся улица чуть ли не засияла. — Курт угощает!

«Я?!» — Курт возжелал громогласно возмутиться, но так и не сказал ни слова, потому что его взгляд упал на Зарину. Та заинтересованно косилась на него.

— Слово «халява» звучит в моих ушах словно музыка, — промурлыкала Зарина. Курт и не знал, что у Зарины может быть такое приятное выражение на лице.

«День не задался», — обреченно подумал юноша.

Следующие десять минут он помнил смутно, а когда окончательно пришел в сознание, оказалось, что они сидят в маленьком уютном кафе за столиком на три места. Дизайн помещения был выполнен в коричнево-песочных тонах и навевал сонливо-блаженное настроение.

«Мои коммуникативные способности ни к черту, а Эни зрит в корень, — размышлял Курт, нервно поглядывая на сидящую рядом с ним Зарину, которая со скучающим видом крутила в пальцах солонку. — Корыстолюбивое создание. Чисто гипотетически я ожидал лицезреть нечто такое, но, столкнувшись в реальности, слишком поразился. Наверное, я совсем не знаю жизни».

— Если уж пялишься, то смотри в открытую, — вдруг обратилась к нему Зарина. — От взглядов исподтишка у меня начинается чесотка.

— Может, у тебя блохи, — брякнул в ответ Курт и тут же получил под столом пинок от Эни. Она сделала большие глаза и подергала головой, подавая ему непонятные знаки. Однако Курт уже и без всяких замечаний понял, что перегнул палку. Язвительность никогда не была главной чертой его характера, по крайней мере он отродясь не озвучивал мысли подобного плана, даже если они и посещали его голову. Человек, подкованный в сфере дипломатии, не позволит выйти себе за границы вежливости, чтобы не предоставлять противникам ни единого шанса скомпрометировать себя. Курт всегда считал себя дипломатичной личностью. Видимо, ему еще учиться и учиться.

— А вы с Сусликом, по ходу дела, энтомологи-любители? — Зарина прищелкнула пальцем, и солонка покатилась в сторону Курта. — Поклоняетесь портрету Чарльза Ротшильда[4] и мечтаете захапать себе живого индивида с пуликозом или саркопсиллезом[5]? А вы, оказывается, маньяки с конкретным фазовым сдвигом! Хотя ваши фетиши мне до фени. Я уважаю умничек, обеспечивающих меня жрачкой, так что для услады ваших глаз могу даже демонстративно почесаться…

— Благодарим, но это будет лишним, — сдержанно отказался Курт, хотя внутри у него все кипело.

— А давайте лучше сделаем заказ! — жизнерадостно предложила Эни, чувствуя, как над их столом сгущаются тучи. Курт после великодушного «разрешения» Зарины открыто сверлил ее раздраженным взглядом, а та, позевывая и нарочито ничего не замечая, соскребала ноготком верхний слой на первой страничке меню.

К их столу по с деятельным видом подскочил молоденький официант, вооруженный блокнотом и ручкой. Эни, не переставая светиться энтузиазмом, попросила принести ей мороженое и молочный коктейль с ананасовым соком, Курт выбрал травяной чай, а Зарина заказала цитрусовый коктейль, сообщив, что мороженое туда класть не нужно, как и сироп, а налить лишь лимонного сока. Официант несколько удивился такой просьбе, но пообещал сделать все как надо. Потом рыжеволосая девчонка задумчиво и будто нехотя добавила к своему заказу еще и тарелку фруктового ассорти, чем несказанно удивила Курта. Честно говоря, он полагал, что Эштель воспользуется тем обстоятельством, что за все будет платить Курт, и выберет себе блюд эдак семь-восемь хотя бы просто для того, чтобы позлить его.

Зарина передала меню официанту, и на секунду лампа, висящая сбоку от их столика, озарила ее лицо, спрятанное в тени шапки-гавроша (похоже, никто не учил ее, что в помещении головные уборы нужно снимать!). Паренек замер, вцепившись в меню и пораженно уставившись на Эштель. На его лице начала расползаться блаженная улыбка, но она тут же растаяла, едва бедняга наткнулся на холодный взгляд девочки. Официант смущенно покраснел и бросился выполнять их заказ, чуть не снеся по дороге соседний столик вместе с сидящими за ним посетителями.

«Интересная реакция. — Курт задумчиво проводил взглядом улепетывающего официанта. — Джеймса вот тоже тогда слегка переклинило. Пугающий ты человек, Эштель».

Разговор не клеился, и Курт с нетерпением ждал, когда принесут их заказы, чтобы хоть чем-то себя занять. Обычно болтливая Эни в этот раз сидела как мышка и вообще не предпринимала никаких попыток заговорить. Курт твердо решил не брать инициативу в свои руки, рассудив, раз Эни заварила всю эту кашу со слежкой и мнимой дружбой, то пусть сама и расхлебывает. Он с самого начала был против, так что разве можно с него что-то требовать теперь?

Пугливый официант принес их заказ, с опаской глядя на каменное лицо Зарины, будто провинившийся ребенок, ожидающий трепки от матери. Курту стало смешно, и он поспешно скрыл свое фырканье за кашлем.

— Приятного аппетита! — позитивный настрой вернулся к Эни, когда перед ней выросло громадное блюдо с пятью-шестью шариками мороженого.

— А ты не лопнешь, деточка? — Курт настороженно осматривал сладкое сооружение, с особой подозрительностью останавливая внимание на сгустках шоколадного сиропа.

— Да мой желудок круче любой черной дыры! — заявила Эни, атакуя ложкой ближайший шарик. — Не упущу возможности оторваться по полной, когда Курт платит!

— Обжора, — добродушно вынес вердикт Курт.

Эни показала ему язык, обмазанный мороженым.

— Эй, Ри, а давно ты переехала? — Эни поставила локти на стол и любознательно заглядывала под козырек шапки Зарины. Курт напрягся. Он слегка запамятовал, что в кафе они не одни с Эни. Но все же, вот оно! Эни решилась сделать ход.

— Месяц, — односложно ответила Зарина, не выпуская изо рта соломинку. Она медленно потягивала лимонную воду, издавая губами раздражающие скрипящие звуки.

— А с кем ты приехала? — у Эни загорелись глаза. Похоже, она не ожидала, что Зарина будет так охотно отвечать на вопросы. — С кем живешь?

— Брат, тетя. Брат. — Зарина с отсутствующим видом порылась пальцем в фруктовом ассорти и извлекла из глубины дольку мандарина. Повертев ее в руках, будто оценивая качество продукта, девочка закинула ее в рот.

— Два брата? — Эни заворожено наблюдала за тем, как Зарина гипнотизирует вторую мандариновую дольку. Услышав вопрос девушки, Зарина на миг замерла, а потом медленно повернулась к Эни. Курт не преминул заметить это обстоятельство, так как до этого Зарина вообще не обращала внимания на девушку и отвечала на вопросы, словно говоря с воздухом. Теперь же поза Эштель не казалась такой уж расслабленной, а в глазах, которыми она стреляла в сторону Эни, пылали недобрые огоньки.

— Не ДВА, — отчеканила Зарина с интонацией робота. — «Брат, тетя» — ответ на первый вопрос. «Брат» — на второй.

— То есть приехала она с тетей и братом, а живет с братом, — поспешно объяснил Курт, предупреждая дальнейшие расспросы Эни. Судя по всему, Каели неосознанно затронула какую-то щекотливую тему, поэтому Курт решил пресечь ее развитие, дабы избежать новых вспышек агрессии Зарины.

— О, ясно. — Эни с воодушевлением облизала ложку. — А симпатичность у вас — это семейное? А то бы я не отказалась познакомиться с твоим бра… АЙ!

На этот раз пинок последовал от Курта. Наверное, он слегка перестарался, потому что Эни от неожиданности аж подскочила. Сфокусировавшись на юноше, она обиженно поджала губы. Курт ответил ей мрачным взглядом. «Нашла время устраивать свою личную жизнь! Да еще с кем?! С братом Эштель!» К счастью, Зарина не расслышала вопроса — она с громким хлюпаньем допила свой лимонный сок и со стуком поставила его на столик.

— На этом откланиваюсь. — Зарина стянула с края чашки Курта лимонную дольку и махнула ручкой Эни. — Ну что, засланные казачки, покеда.

Курт растерянно следил за девочкой, пока та не вышла наружу. «Вот вам и содержательная беседа», — хмуро подумал он, разворачиваясь к Эни. Та сидела с открытым ртом, и юноше пришлось нагнуться к ней через стол и вручную возвращать ее челюсть на место.

— Ты сверкаешь недожеванным мороженым на все кафе, — миролюбиво проинформировал он девушку.

— Она… она ушла! — Эни в замешательстве уставилась на друга. — Я даже глазом моргнуть не успела!

— Не ты одна, — хмыкнул Курт, вдыхая аромат чая. Как только Зарина скрылась из поля его зрения, он почувствовал спасительную расслабленность во всем теле.

— Наверное, все правильно.

Курт оторвался от созерцания чаинок на дне чашки и недоуменно воззрился на Эни.

— Что «правильно»?

— Наша беседа, — Эни нерешительно улыбнулась. — Хотя она, конечно, была очень маленькой, но…

— Довольно насыщенной, — съязвил Курт. — Односложные ответы на три вопроса. О да, это было весьма содержательно!

Эни надулась.

— Никто и не говорил, что будет легко!

Курт промолчал, и Эни расценила это как знак согласия.

— Да, Зарина не горела желанием с нами общаться, но она хотя бы уделила нам малюсенькую капелюшечку своего внимания! А я считаю, что это уже прогресс!

— Не нахожу причин для радости, — проворчал Курт. — Не особо жажду светиться и прыгать от счастья от такой малости.

— Все великие начинали с малого, — вдохновенно заявила Эни.

— Мне бы твой энтузиазм, — буркнул Курт, невольно любуясь счастливой улыбкой на лице Каели.

— Мы на этом не остановимся! — с жаром воскликнула девушка, ударяя ложкой по столу, отчего на них оглянулась пара посетителей.

Внутри у Курта все похолодело.

— Разве мы еще что-то собираемся делать? — опасливо поинтересовался он, обуреваемый нехорошим предчувствием.

— Само собой. — Эни изумленно оглядывала его, удивляясь его вопросу. — Это походит на дрессировку дикого зверя. Постепенно, потихоньку, пока не привыкнет к нам.

— Дрессировка дикого зверя, — повторил Курт, поражаясь точности аналогии. А ведь правда, Зарина словно необузданная зверюга, готовая оторвать вам…

— Неблагоразумная затея, — заметил юноша внезапно севшим голосом. — Даже прирученный зверь может вспомнить о своей дикой натуре и разорвать тебя в клочья.

— Я готова рискнуть. — упорность во взгляде Эни напоминала твердость корунда.

«А я готов ли?» — Курт не знал ответа на свой вопрос.

Юноша кинул быстрый взгляд на недоеденное ассорти Зарины. Девчонка съела только цитрусовые продукты, а остальное проигнорировала.

«Лимонный сок, цитрусы… Не потому ли вокруг нее всегда витает стойкий аромат лимона?»

Зарина открыла глаза и глубоко вздохнула. Спертый воздух проник в легкие и закружился внутри в диком танце. Голова казалась ужасно тяжелой для шеи, а сознание пропитывала туманная дымка, как при дреме. Глаза еще не привыкли к темноте, но девочка уже знала, куда она попала. Через секунду сознание прояснится, и вокруг разольется тусклый свет, словно на премьере сумрачного спектакля в театре.

«Я снова здесь, — равнодушно подумала Зарина, продолжая лежать на спине и чувствуя проникающий в позвоночник холод. — Мутный сон продолжается».

Хотя вряд ли это был сон. Или, наоборот, это был самый долговечный и повторяющийся сон на свете. Девочка понимала, что в настоящий момент она спит в своей кровати в их с Лаусом доме, но одновременно разум ее перенесен в пределы ее личного Гиблого Мира. Это происходило каждую ночь каждого года. Зарина засыпала, но не видела снов. НИКОГДА. Вместо этого она оказывалась в сумраке на пустыре, заполненном туманом, которому не видно было ни конца, ни края. Почва под ее ногами напоминала промерзлый чернозем, а вокруг ее тела, — если то состояние, в котором она находилось, можно было так назвать, — располагался невидимый купол, не подпускающий близко клубящийся туман. О наличие «купола» свидетельствовало пустое пространство вокруг Зарины.

Однако туман был не единственным элементом местного антуража, которым не пускал внутрь купол. Порой из клубящихся белоснежных глубин выплывали существа столь мерзкие, что при виде них тошнота немедленно подступала к горлу. Искореженные удлиненные тела, раздувшиеся пузыри под кожей, вылезающие из глазниц глазные яблоки. Зарина настолько привыкла к их периодическим появлениям, что даже внимания не обращала, когда вдруг одно из существ прижималось или обволакивало преграду и съезжало по невидимым стенкам со скулящими или хрипящими звуками, будто взывая к ней или непонятно чего желая. Иногда у существ отрывались конечности и, мерно соскальзывая с другой стороны купола, сваливались в клубы тумана. Время от времени Зарина развлекала себя тем, что сидела близко-близко к поверхности купола напротив какого-нибудь тошнотворного «гостя» и наблюдала за тем, как гниющие зубы меланхолично вгрызаются в прозрачные стены, пытаясь дотянуться до нее.

Но кроме существ был еще кое-кто, и, в отличие от них, его появление отличалось устойчивой стабильностью…

Зарина подняла голову и уставилась в туман, сгущающийся вокруг ее невидимого кокона. Он обволакивал преграду и вспыхивал сине-зелеными искрами. Девочка проигнорировала всполох, взорвавшийся снопом искр прямо напротив ее лица — возможно, не будь этой невидимой стены, он бы опалил кожу. Но она не шевелилась. Зарина ждала. Ждала того, кто приходил из тумана. Того, кто носил неподходящие кожаные перчатки на длинных худых пальцах. И он пришел. Впрочем, как и всегда.

— Здоровки, здоровки, мой юный психопатический недоросль!

Громкие визгливые интонации ударили по слуховому восприятию Зарины одновременно с ударами кулаков по невидимой преграде. После трех мерных ударов кулаки разомкнулись, продемонстрировав всю длину тонких пальцев, облаченных в кожаные перчатки. Обычное приветствие. Эштель даже бровью не повела.

— Хотя бы подари мне ночную улыбку, о моя психопатия! — Из тумана вынырнула фигура обладателя чрезмерно длинных пальцев. Зарина плотнее сомкнула губы и открыла глаза пошире. Туман в голове, похожий на тот, что вился вокруг ее невидимого «убежища», отступил, на время покидая пределы ее разума.

— Пинка бы тебе. — Зарина наконец смогла расслышать свой голос, но в ушах все еще стоял гул. Звуки текли в воздухе, словно через слегка промокшую вату. Так всегда бывает в начале ее «сна». Как обычно. Как всегда.

Зарина наблюдала, как фигура в тумане наклонилась и оскалилась. Высокий человек в пестром одеянии приблизился вплотную к преграде, приплющивая лицо о невидимую поверхность. Колпак с бубенчиками съехал на лоб с утробным звучанием, которое никак не могли выдать обычные бубенцы. Как странно, этот дурацкий шутовской колпак с бубенчиками был единственной вещью, которую Зарина видела отчетливо, если только не считать кожаных перчаток на длинных пальцах. Остальное одеяние было словно подернуто дымкой, и окружающий туман был тут совершенно ни при чем. Ниже, от ключиц, тело начинало подергиваться рябью, и глаза девочки могли различить лишь темное багровое пятно. Но проблемы из этого Зарина не строила. Проблемных кирпичиков для этого не доставало — уж что-то, а шутовское одеяние во всем его разнообразии она представить могла.

Молчание затянулось. Шут скорчил омерзительную рожу и, высунув язык, лизнул преграду, оставляя в воздухе мелкие мутные капельки слюны.

— Ох, моя психопатия, твоя болтовня начала уже утомлять меня, — с сарказмом отметил он, весело облизнув блеснувшие в тумане губы.

— Вариант номер бесконечность, — сухо заговорила Зарина, так и не удосужившись среагировать на саркастические усмешки собеседника. — Ты — гений.

Шут провел пальцем по нижней губе и присел на корточки, оказавшись на одном уровне с сидящей Зариной. Их отделяла лишь невидимая преграда.

— О да, я скромный гений. — Шут отсалютовал Эштель и резко впечатался носом в преграду. — Я скромен от гениальности и гениальность моя в скромности. Я гениально несу свою скромность и скромно таю от своей гениальности.

Зарина фыркнула. Шум в ушах окончательно пропал, а «эффект ваты» неожиданно позволил звуку распространиться по всей окрестности. Возможно, это был самый громкий звук за последнюю пару минут.

— Пользуешься «свободой дураков» и все думаешь, что глаголешь одну лишь правду? — поинтересовалась Зарина, глядя в мутноватые зрачки Шута, странно мерцающие в тени нависших краев колпака.

— Ты сама сказала, что я шут, — пожал плечами человек за преградой. — Ты даешь мне право безнаказанно говорить правду, и тебе нравятся мои каверзы — так почему бы мне не быть Шутом?

— Ты не шут. — Эштель потянула носом воздух — знакомая затхлость. Один плюс: в этом месте второй уровень ее обонятельного восприятия никогда не включался. Не хотелось бы ей ухватить эмоции существ, живущих в тумане. — Не шут.

— Все еще пытаешься понять кто я? — хихикнул Шут. Его смех был столь же визглив, как и у здоровой разродившейся свиньи. — Сколько уже лет прошло с тех пор? Год, два, три… бесконечность?

— Восемь, — буркнула Зарина.

— Вот. — Шут довольно заулыбался и ткнулся лбом в преграду. — И каждый год, каждый месяц… хмм… А, может, каждый день? Варианты, варианты. Выдаешь их один за другим. Предположения, предположения! Кто же я? Кто же он?

Человек за стеной вцепился в преграду ногтями — кожа на перчатках натянулась — и медленно провел ими вниз к самому полу, безотрывно следя за девочкой.

— Не надоело? Почему ты не хочешь, чтобы я был шутом?

— Потому что ты не шут, — упрямо гнула свое Зарина.

— Ох, моя юная психопатия, — притворно вздохнул Шут. — Как нить и иголка, прошивающие тонкую ткань сорочки, так и мы вместе прошиваем ткань бесконечности этого безмятежного мира. Каждую ночь. Вместе.

С наигранным притворством он прижал тыльную сторону ладони ко лбу и откинул голову назад, изображая страдание. Зарина приподняла одну бровь. «Эффект ваты» вернулся и заглушил мнимые рыдания Шута.

— Как рад я, о моя психопатия, что ты хотя бы искушаешь мое времяпровождение тонким изысканным замечанием, заставляющим неистово биться мое несуществующее сердце!

— Замечанием? — Зарина нахмурила брови.

— Давай же, моя психопатия, вспоминай! О том, что я чудо гениальности!

— Гений? — на всякий случай уточнила Зарина.

— О да, психопатия, повторяй это снова и снова в вечности!

Зарина отвернулась от Шута и тяжело вздохнула. Как ни странно, но противные визгливые интонации навевали лишь опустошающую дрему. Веки тяжелели, предупреждая о наступлении новой волны сонливости. Разум вновь атаковал заволакивающий туман.

— Не в этом смысле, стремная дубина, — наконец, пробурчала Эштель, скрещивая перед собой руки и засовывая ладони под мышки.

— А в каком же? — «дубина» тут же перестала брутально завывать и заинтересованно обратилась в слух.

— Я назвала тебя гением не от твоих безмерных талантов, дубина. Это термин. «Гений» — бесплотный дух.

Шут скорчил серьезную рожу и с умным видом начал покачивать головой из стороны в сторону.

— О, так думаешь, я — твой дух-хранитель? Вдохновляю тебя? Наделяю талантами? Внушаю знания? Показываю путь истины?

Зарина вновь фыркнула. Серьезный Шут, выдающий в большом количестве определенно-личные предложения посреди тумана, выглядел довольно-таки абсурдно.

— Не берусь мешать сразу все мифологические взгляды, которые существуют в настоящий момент, но, что могу сказать точно, этим занимаются добрые духи-гении. А вот ты явно под данную характеристику не подпадаешь.

— Ой ли? — надулся Шут.

— Фэйс-контроль не проходишь, — отрезала Зарина, уверенно качая головой. — Если приплести сюда греческую мифологию, то ты, скорее, один из даймонов, то есть демонов. А раз злой «гений», значит, какодаймон или какодемон.

— Не обзывайся, психопатия, — скорчил обиженную рожу Шут.

— Что поделать, греческий язык. — Зарина развела руками. Для этого она даже удосужилась вынуть ладони из-под мышек, где они уже довольно долгое время с уютом грелись. — Это называется именно так. Звучание и все-такое, уж не обессудь.

— Злой дух, злой гений, демон. — Шут с чувством провел длинными пальцами по своей впалой щеке. — Не хочешь и духа-покровителя во мне видеть? Ни Шута, ни покровителя? Ни ангела-хранителя?

Услышав последнее высказывание, Зарина прыснула.

— Ты? Ангел-хранитель? Типа шутка? — поинтересовалась она. Насмешливо приподняв бровки, девочка вскинула вверх одну руку. — Неистово ржать нужно?

— О моя психопатия, — вернулся к горестным завываниям Шут. — Меня словно заливает дождем из унижения! Унизь меня еще! Снова и снова! Унизь меня!

— Мазохист, что ли? — Зарина скривилась, подавляя желание отползти куда-нибудь подальше. Но изолированное пространство выбора особого ей не предоставляло.

Зарина прижала колени к груди и обхватила их руками. Она угрюмо сверлила взглядом субъекта, медленно обходящего границу ее купола, словно хищник, загнавший жертву в тупик. Кто же он?

Пару лет назад Зарина предположила, что человек в костюме шута, живущий в ее «снах», — это диббук. Согласно еврейскому фольклору, диббук является душой умершего злого человека, который не может расстаться с земным существованием из-за совершенных им преступлений. Он ищет живой организм, чтобы вселиться и закончить свое земное предназначение в виде диббука. Вот Зарина и решила, что в нее вселился этакий «диббук». Но вот только свое «предназначение» он как-то не спешил выполнять, да и являлся ей только во снах. Насчет злого духа и остального, содержащего в себе корень «зл», Эштель не сомневалась, но почему-то в ее собственных глазах концепция диббука быстро потеряла актуальность. Возможно, потому что человеком от Шута совсем не веяло, даже бывшим и умершим. Демон и есть демон, но возник он явно не от человеческого существа, а был самого что ни на есть демонического происхождения. Короче, играл этот «злой дух» в высшей лиге, без сомнения. А значит, нужно было снова искать варианты. Греческая мифология пополам с римской пришлась весьма кстати.

— Когда ты уберешь эту преграду, моя психопатия? — вкрадчиво произнес Шут. Зарина оглянулась через плечо, успев заметить, как тот потерся щекой о прозрачную стену.

— Дай-ка подумать, — откликнулась Зарина, подражая тону Шута. — Ага, сегодня в моем ежедневнике такой пункт не значится. Следовательно, пшел вон.

Шут оскалился и боднул преграду лбом.

— Говорю тебе, некошерный ты. Кончай дубаситься мордой о мою стеночку. Не знаю я, как убрать эту преграду.

Шут замер и втянул носом воздух, жадно оглядывая девочку с ног до головы.

— Ты бы убрала преграду, если бы знала как? — прошелестел он. Его глаза сверкали, а ресницы томно трепетали.

— Щас, размечтался, убогий. — Зарина продемонстрировала Шуту средний палец. У того перекосилось лицо, и через мгновение раздался его гневный вопль. Он начал неистово скрестись ногтями по преграде, умудряясь при этом не портить ткань перчаток на пальцах.

— Ты все равно будешь моей, психопатия! — злобно прошипел Шут.

— В задницу меня поцелуй, придурок, — нагло заявила Зарина, похлопав себя по бедру.

От этого Шут разъярился еще больше. Он одарил преграду парочкой ударов, от которых мерещилось, что орудуют молотом размером с хорошую микроволновку. Потом он зверем метнулся в глубины тумана. Зарина уже решила, что с шутовскими беседами на сегодня покончено, как вдруг заметила его в паре метров от своего убежища. Туман опасливо огибал его фигуру, отчего казалось, что Шут обзавелся собственным убежищем-куполом.

— Твой разум не спит, — тихо заметил он. Зарина перебралась к самому краю своего купола, чтобы слышать его. — Вот уже многие лета твое тело засыпает каждый день, но не разум. Тело отдыхает, но разум никогда не спит, никогда не получает отдыха.

Зарина промолчала, закусив губу. Она и без Шута знала, что происходит с ее организмом.

— Твое тело в норме, но разум, — Шут постучал длинным пальцем по виску, — вечно бодрствует. Твое сознание не видит снов, оно здесь, в плену этого места. А тут тебе не удастся заснуть.

— Пошел ты, — буркнула Зарина, сворачиваясь калачиком на мерзлой земле и прикрывая глаза. Внутренний туман застилал веки, но, как и говорил Шут, сна в этом холодном мире ей не светило. Он просто не шел к ней.

— Опусти преграду и приди ко мне, — позвал Шут. — Ты держишься каждую ночь, а что насчет твоего разума? Как ты существуешь вне пределов этого места?

Зарина безмолвствовала, игнорируя говорящего.

— Что чувствуешь ты днем? — продолжал Шут. — Как идут твои дела?

Девочка открыла глаза и глубоко вздохнула. Она спит, но не видит снов, и разум ее не знает, что такое отдых. Она чувствует тошнотворную сладость чужих эмоций, но не может отделаться от их привкуса. Она не умеет плакать, и горечь, которая обычно выходит вместе со слезами, остается внутри ее существа, накапливаясь, словно бездонная помойка. Так как ее дела?

— Спасибо, хорошо, — равнодушно откликнулась Зарина.

Шут хмыкнул, и девочка услышала, как зашелестела его одежда. Она приподняла голову, глядя, как он поворачивается к ней спиной. Шут ушел. Ушел в туман. Медленно, словно чего-то ожидая, словно прогуливающийся по темной аллее человек в вечерние часы затишья. Зарина не отводила взгляд, пока его окончательно не скрыл туман. Она снова осталась одна. Наедине с туманом. От тумана ее отделяла лишь невидимая преграда. Преграда, измазанная мутной слюной Шута.

— БОМБОЧКА!

Эни вздрогнула и по наитию метнулась в сторону. Рядом с ее ногами приземлился целлофановый пакет и взорвался, обдав ее ноги водой. Сверху донесся заливистый смех. Эни закатила глаза и поспешила скрыться в здании школы. У одного из зеркал на первом этаже стояла скамейка, куда и опустилась девушка, печально взглянув на цепочку мокрых следов, оставленных ею.

— Эни? — Рядом с девушкой присел Курт, встревожено поглядывая то на ее лицо, то на ее мокрые ноги. — Что случилось?

— Бомбежка времен мокрой войны, — невесело хмыкнула Эни, тряся ногами, будто надеясь, что так они быстрее высохнут.

— Простудишься так. — Курт взял ее за руку и потянул за собой. — Пошли в кабинет Совета. Будем тебя сушить.

Девушка нехотя поплелась за ним, чувствуя, как холод схватывает ступни.

— Кто это сделал? — спросил Курт. Его лицо оставалось бесстрастным, но Эни ощущала, как от него исходят волны злости.

— Без понятия. Я не видела. Кто-то с верхних этажей. — Девушка ободряюще улыбнулась Курту, тем самым показывая, что не стоит за нее волноваться.

Пару минут спустя, Эни сидела в кресле в кабинете Совета с полотенцем, обмотанным вокруг ног и чашкой горячего чая, а Курт с раздраженным видом мерил шагами комнату.

— Зачем тебя вообще понесло за территорию школы во время большой перемены? — набросился он на нее.

От его тона Эни обиженно поджала губы.

— Я за шоколадкой тебе ходила, — хмуро сообщила она. — Ты же не любишь обедать в школьной столовой, потому что там отвратно готовят.

Курт слегка поумерил свой пыл.

— Ладно. Расскажи, как это случилось.

Эни задумчиво заправила прядь волос за ухо.

— Ну, я шла вдоль стены школы, когда внезапно сверху рухнул пакет с водой. Вот я и искупалась малость. Конец истории.

Курт нахмурился.

— Напоминает прежние издевательства над нами.

— Точно, — согласилась Эни и поперхнулась чаем. — Стой! Мы же уже прошли этот этап. С чего они опять начали?

— Не имею ни малейшего понятия, — пробурчал Курт и осекся. Нет, было кое-что. — Черт, Эни, это из-за поцелуя.

— Чего?! — Девушка вытаращила на него глаза, словно тот вдруг предложил станцевать ламбаду на столе.

Курт раздраженно потер бровь. С самого утра до него доносились отдельные слухи, касающиеся Эни. Ребята шушукались в уголочке, а девчонки завистливо фыркали. Новость заключалась в том, что «звезда футбола» Джеймс Моретти поцеловал «замухрышку» Эни Каели при многочисленных свидетелях. О, это просто ни в какие ворота, особенно для влюбленных фанаток Моретти.

Честно признаться, Курт давно забыл об этом инциденте, главным образом из-за апофеозных выходок Зарины Эштель. Наверное, то же самое произошло и с остальными. Но сегодня Зарины целый день не было в школе, и в заскучавшем ученическом обществе нежданно-негаданно выплыл этот самый слушок. Надо же как-то деятельным школьникам развлекаться!

— Наверное, это все Люсиль Бьорк подстроила! — кипятился Курт, смахивая со стола стопку бумаг.

— Мы не можем сказать наверняка, — осадила его Эни, грея руки о чашку с чаем. — Ты же не придешь к ней с яркой обвинительной речью без всяких доказательств.

Курт глянул на Эни, кутающую ноги в полотенце, и что-то пробормотал. Под его холодным взглядом Эни поежилась. Иногда президент был таким жутким, что хоть стой, хоть падай.

— Предлагаешь ничего не предпринимать? — поинтересовался Курт. На секунду Эни показалось, что она сейчас покроется коркой льда. Ишь ты как морозцем раскидывается!

— Да, предлагаю. А точнее, даже говорю, что мы ничего делать не будем, — с твердостью в голосе сказала Эни.

— Ты не особо мстительна, — проворчал Курт, приземляясь на свой стул. Перспектива того, что виновные окажутся безнаказанными, совершенно его не радовала.

— Ага, я вообще симпатяга, — широко улыбнулась Эни, помахивая в воздухе уже пустой кружкой.

Курт нарочито громко фыркнул. Его настроение вернулось к нему, а глядя, как Эни легкомысленно почесывает полотенцем нос, он совсем успокоился.

— У нас, между прочим, есть дела поважнее, — весело заметила Эни.

— Например, найти залежи нефти в твоем носу? — хмыкнул Курт, едва сдерживая смех, когда Эни оторвала полотенце от своего носа и возмущенно замахала на него руками.

— Я вообще-то о «дрессировке» или, говоря понятным языком, об установлении хороших отношений с Зариной.

Курт устало откинулся на спинку стула и закинул руки себе на затылок.

— Ты все гнешь свою линию, Эни? Я думал, что хоть сегодня просуществуем спокойно, раз уж ее нет в школе.

Эни замотала головой и резво сбросила с ног полотенце. Надевая туфли, она чуть не свалилась на пол.

— Тише, не пожар вроде, — выставил перед собой руки Курт, когда девушка ракетой подлетела к его столу.

— Вот! — Эни бросила перед ним клочок бумаги. Курт с опаской глянул на него и, убедившись, что это не очередной надушенный листочек с рейтингом популярности, взял в руки.

— И что это? — непонимающе спросил он, оглядывая строчку слов с цифрами, едва различимую из-за плохих чернил.

— Адрес. — Эни с заговорческим видом ухмыльнулась.

— Чей? — Курт на миг зажмурился и выпустил клочок бумаги из рук. — Господи, Эни! Неужели Эштель?

— Бинго! — радостно закивала Эни, ловко поймав выброшенный Куртом клочок прямо в воздухе.

— Откуда он у тебя? — строго спросил юноша.

Эни замерла, все еще сохраняя на лице по-детски очаровательное выражение счастья.

— А в Архив со мной что, Достоевский лазил? — елейным голоском осведомилась она.

— Из личного дела переписала? — догадался Курт и потер виски. — Когда только успела?

— У меня много скрытых талантов, — нахально сообщила ему Эни.

Курт покачал головой, ощущая себя стариком, отчитывающим безбашенного внука.

— Даже если и так, мы не можем просто заявиться к Зарине домой, — резонно заметил он.

— Почему?

— Да потому что нас никто не приглашал! — вскричал Курт. Громкий крик ничуть не впечатлил Эни.

— Не узнаем, что получится, если не попробуем хоть что-то сделать.

— Это относится к твоему вчерашнему заявлению о готовности рисковать?

Глаза Эни засияли янтарем.

— Возможно.

Курт снял очки и потянулся за тряпочкой, чтобы протереть их. Внутренне он уже сдался, но внешне все еще пытался как-то отвоевать себе победу в этой битве. Но, видимо, не суждено.

— Никуда не пойдем, пока твои колготки полностью не высохнут, — наконец категорично заявил Курт, пытаясь хоть этим маленьким возражением сохранить чувство собственного достоинства.

Теплый ветер взметнул ввысь челку Эни, а Курт удостоился чести быть лишь слегка взъерошенным. Они энергично вышагивали по улице в сторону пригорода. На кроткое предложение Курта взять машину Тирнанов с водителем Эни ответила решительным отказом. Она полагала, что Зарина вряд ли рассиживается дома, а пока они дойдут, будет уже ранний вечер и вероятность застать ее дома будет выше.

«И почему меня не мучает совесть от того, что мы снова прогуливаем уроки? — скорбно размышлял Курт, плетясь за пылающей азартом Эни. — Прикрываться делами Совета, между прочим, низко. Но опять же мне ничуть не стыдно».

— Стоит ли напоминать, что мы с тобой не спортсмены? — дрогнувшим голосом спросил Курт, когда ему в очередной раз показалось, что ноги вместо того, чтобы совершать поступательное движение, выделывают нечто среднее между танцем пьяного и чечетки.

— Мы почти пришли! — откликнулась Эни, беспрестанно вертя головой.

«Откуда… у нее… силы?» — устало думал Курт. По его мнению, у него уже даже мысли были какие-то усталые и запыхавшиеся.

Сумрак опускался на улицы. За их спинами, будто преследуя, начали зажигаться первые фонари.

«Чую, я скоро узнаю, что такое «ночная жизнь», — без энтузиазма решил про себя Курт.

— Пришли! — вдруг вскричала идущая впереди Эни. — Вроде бы…

Она силилась что-то разглядеть впереди, когда до нее наконец-то доплелся Курт. Его взору предстал деревянный заборчик с калиткой, за которым располагался ужасно заросший сад; вряд его вообще когда-нибудь стригли. Потемнело окончательно, и свет поступал лишь от фонаря, который разгорался непонятыми периодами, словно навороченная энергосберегающая лампочка. Тускло, тускло, чуть ярче, еще чуть-чуть. Под тусклым светом заросшие кусты и деревья казались притаившимися мохнатыми чудищами, обступающими двухэтажный домик в глубине. Скорее всего, он был белым или светло-серым, потому что его стены источали сверхъестественное сияние в наступающей тьме.

— Э, мило, но жутко, — вынес свой вердикт Курт. — Знаешь, домик рядом выглядит куда более приятно.

И правда, соседний домик по строению напоминал предыдущий, но смотрелся намного аккуратнее. Видно было, что за садиком любовно ухаживали, а летом он будет выглядеть просто волшебно.

— Нам туда. — Эни показала рукой в сторону дома с заросшей территорией.

— Как, позволь спросить, ты узнала, что это нужный нам адрес? — скептически поинтересовался юноша, внимательно оглядывая стены и не находя таблички с номером дома.

Эни молча указала на спрятавшийся под нависшими ветвями куста почтовый ящик, на котором висела на вид новая металлическая табличка с аккуратной надписью «ЭШТЕЛЬ».

— Чу́дно, добрались, — безрадостно заключил Курт. — Предлагаю покончить на сегодня с экскурсиями.

И снова Эни совершенно его не слушала. Она судорожно кусала губы и нетерпеливо притоптывала на месте. Курт оценил ситуацию и решил пресечь на корню любую попытку Эни совершить что-либо необдуманное.

«Господи, надо было пресекать это до того, как мы сюда пришли», — мысленно ругал себя юноша. Он не желал проблем ни для Эни, ни для себя.

Внезапно Эни без предупреждения метнулась к калитке. Кстати, эта девица постоянно что-то делала без предупреждения.

— Стой! — Курт протянул руку, чтобы перехватить девушку, но та без труда ускользнула, по ходу дела, даже не заметив, что ее пытались задержать. Юноша бросился за ней и вцепился сзади в ворот ее куртки. Пытаясь оттянуть Эни на себя, он заметил краем глаза какое-то движение.

— Вы кто?

Эни медленно повернула голову и замерла. На секунду ей показалось, что ей рухнул на голову ее собственный счастливый кирпичик и она попала к райским вратам. Перед ней стояло божественное олицетворение некоего изумительного существа. Высокий парень лет восемнадцати с идеальнейшими чертами лица, словно каждую линию Создатель выводил с кропотливым изяществом, с болезненным упрямством добиваясь совершенства в каждой детали. Тонкие линии лица плавно переходили в божественный острый подбородок, бледная кожа странно сияла в ночи, будто поглощая свет еще не родившейся луны, заметная припухлость нижней губы словно звала впиться в нее поцелуем. Эни сглотнула и подняла взгляд выше. Небесно-голубые глаза отчетливо выделялись на бледном лице и угрожали затянуть в свои глубины… У него были угольно-черные волосы, и сложно было определить, что чернее: сумрак приближающейся ночи или взлетающие на ветру волосы юноши. При всем желании Эни не могла разглядеть, но готова была поспорить, что они чуть удлиненны на затылке, возможно, даже парочка локонов ниспадают ему на спину — но это уже была сугубо ее фантазия.

Новый порыв ветра едва шевельнул челку парня, сумбурно прикрывающую глаза — если бы парень попробовал сдвинуть челку на бок, то, может быть, его прическа напоминала бы по стилю прическу Курта, а так главным образом благодаря ветру, на его голове наличествовал художественный беспорядок. Весьма привлекательный беспорядок, надо сказать. При всей восхитительной и вдохновенной внешности юноши, стоящего перед ней, разум Эни смог выдать с ходу лишь маленькую и крайне простенькую описательную характеристику: «Мамочки мои! Какой же секси лапулька!»

— Кто вы? — повторил вопрос парень, строго глядя на их сладкую парочку. Курт внезапно сообразил, насколько комично они выглядят, вцепившись друг в друга: он в Эни, Эни в калитку. Бабка за дедку, дедка за репку…

— Мы к Зарине, — нашел в себе силы произнести Курт.

Честно говоря, эффектный статный юноша произвел на него сильное впечатление. На нем был однобортный бежевый плащ из плотного мягкого хлопка; наверное, он расстегнул его, подходя к дому, потому что полы плаща нещадно трепал ветер. Под ним обнаруживалась серая рубашка поло с расстегнутыми пуговицами многоугольной формы. Из ворота выглядывала майка пепельного цвета с высоким вырезом. Картину завершали черные узкие брюки с тонким серым ремнем. От парня шли волны уверенной энергии, и Курт немного растерялся, не имея практики общения с подобными людьми.

— Правда? — Небесные глаза из-под челки парня сверлили их подозрительным взглядом, и Курту очень захотелось оказаться как можно дальше отсюда. Но рядом с ним стояла Эни, по свистящему дыханию которой юноша заключил, что пресловутый сезон влюбленности возвращается и грозит приобрести невиданный размах. Поэтому президент Ученического Совета решил сыграть в игру до конца, раз уж его все-таки втянули сюда против воли.

— А вы Лаус? — Куртом почему-то овладело смущение. — Брат Зарины?

Парень медленно кивнул, безотрывно следя за ребятами. Курт сглотнул и принял решение пойти навстречу и представить себя и подругу.

— А мы…

— Мы ее друзья, — опередила Курта Эни, расплываясь в глупой улыбке. От нее так и разило флюидами восхищения. Будь она песиком, то давно бы уже прыгала вокруг парня, неистово виляя хвостом.

Глаза Лауса сузились. Курт почувствовал опасность. От брата Зарины повеяло холодком.

— Вы врете, — прошелестел Лаус.

В голове у Курта возникло воспоминание: вот в ответ на предложение Эни стать друзьями Зарина поворачивается к ним и одаривает ледяным взглядом. «В моем лексиконе нет такого слова», — произносят ее губы.

Тирнан почти физически ощутил, как вокруг них сгущается темная аура. Дружелюбного парня словно подменили и подсунули вместо него типаж, представляющий серьезную опасность для общества. А так как, кроме Курта и Эни, выходцев из общества поблизости не наблюдалось, многоуровневая угроза попасть в немилость братца Зарины нависла непосредственно над ними. Отдел мозга Курта, отвечающий за дачу очевидных ответов, немилосердно напомнил, что причина надвигающейся бури заключалась именно в них, «недоделанных сталкерах». Эни тоже заподозрила неладное и испуганно замерла, так и не стерев с лица дурацкую улыбочку.

— Вообще-то мы, скорее, коллеги по учебной деятельности, — выпалил Курт, незаметно выступая вперед и стараясь прикрыть плечом мешкающую Эни. — Проще говоря, одноклассники.

По трепету воздуха за спиной Курт понял, что Эни согласно закивала головой. Что ж, чувство самосохранения у девушки хоть и с опозданием, но активировалось.

Тяжесть в воздухе чуть отступила. Курт нерешительно глянул в лицо Лауса: в глазах больше не сверкала сталь, а, как и минуту назад, отражался мягкий свет уличного фонаря. Египетские казни отменяются, дружелюбный хлопец вернулся! Напряжение спало, и Тирнан, наконец, смог пересилить желание схватиться за сердце в ожидании неминуемого инфаркта. Слишком нездоровое желание для человека его лет, и чихать на каламбур мысли! Всего парочка дней жизни при взаимодействии с семьей Эштель, а Курт уже чувствовал, как в нем просыпается мнительный параноик.

— Приятно познакомиться с одноклассниками моей сестры, — приветливо улыбнулся Лаус, пожимая руку обоим. Голубые глаза источали тепло и напоминали водоем, нагретый полуденным солнышком.

«Будто и не глядел на нас волком пару минут назад», — с опаской подумал Курт, стараясь держаться на приличном расстоянии от Лауса.

— Проходите. — Парень открыл калитку и махнул рукой в приглашающем жесте. — Зарина должна была уже вернуться.

Едва различая каменную дорожку в высокой траве, ребята двинулись за Лаусом к крыльцу дома. Эни наклонилась к Курту. Ее щечки в свете фонаря пылали, словно в лихорадке.

— Боже ж ты мой! Какой он лапочка! — возбужденно зашептала она, прижимая кулачки к щекам.

— Не могу поддержать твое высказывание, так как не являюсь ценителем мужской красоты, — спокойно сообщил Курт. Он совершенно не разделял восторга Каели.

— Но он такой мулипусечка! Так бы и съела!

— Прошу тебя избавить свое лицо от такого голодного выражения. А иначе в твое обещание можно и поверить. — Тирнан по привычке потер пальцем бровь. Он нервничал.

Внутри дом оказался на удивление чистым. Справа от прихожей располагалась светлая гостиная, соединенная с кухней. Если бы это были два отдельных помещения, то размеры комнат могли бы разочаровать, а так получилось довольно просторное помещение. Посреди гостиной стоял длинный белый диван и парочка кресел напротив. Они окружали кофейный стеклянный столик, на котором лежали журнал с рецептами и монография на экономическую тематику. «Эволюция волновой экономической структуры», — прочитал Курт и взглянул на Лауса с невольным уважением. Студент экономического факультета — все-таки это что-то да значит.

Лаус аккуратно повесил плащ в стенной шкаф и чинно помог снять курточку Эни. От близости парня та чуть не потеряла сознание. Курт мысленно взял на заметку таскать с собой нашатырь, а то мало ли вдруг им снова вздумается атаковать жилище какого-нибудь сногсшибательного красавца.

Брат Зарины проследовал на кухню; начало ее территории положили плитки цвета светлый беж. В гостиной же был паркет, и, ступая на него в идеально белоснежных носках, Курт с удовлетворением отметил, что они останутся столь же девственно чистыми, так как пол был столь же идеально вымыт.

«И о чем я только думаю? — сокрушенно размышлял Курт. — Где мои манеры?»

Эни подобными мыслями не заморачивалась. Она опередила Курта, проскочив между ним и диваном, и, развернувшись, вдохновенно плюхнулась на диван. Тут лицо ее вытянулось, и она страдальчески воззрилась на юношу. Похоже, диван был не таким мягким, как внешне казался. Усмехнувшись про себя, Курт осторожно присел рядом с девушкой.

— Будете чай или кофе? — донесся сквозь звук льющейся воды голос Лауса; он мыл руки под краном.

Курт слегка растерялся. Надо же, брат Зарины не спрашивает «хотят ли они чего-нибудь?», а просто сразу предлагает альтернативу, будто то, что он их чем-либо да угостит — это уже само собой разумеющееся дело. Откровенно говоря, с настолько гостеприимными людьми Курту тоже сталкиваться не приходилось. Неужели он и правда стал настолько холодной личностью?

— Чай, — отозвалась Эни, похоже, чувствуя себя в чужом доме, как рыба в воде.

— И я, пожалуй, тоже не откажусь от чая, — присоединился Курт и, чуть помедлив, добавил: — Спасибо.

Лаус улыбнулся обоим и сосредоточился на заваривании чая. Помещение тут же погрузилось в цитрусовое благоухание… Цитрусовое? Курт аж подскочил на месте, отчего получил недоуменный взгляд от Эни. Но ему было не до нее. Аромат цитрусовых тут же напомнил ему, что они сюда не для увеселительной вечеринки заявились. А если сейчас Лаус спросит, а приглашал ли их вообще кто-нибудь?..

— Кстати, одноклассники моей сестры, — небесные глаза Лауса прожигали их поверх столешницы; он склонился над столом и что-то сосредоточенно резал. Участок кухни находился на некотором возвышении, поэтому Курту не было видно, что он там кромсает, — вас Зарина сюда позвала?

«Ой, нехороший вопрос», — виновато подумал Курт, размышляя, а нельзя ли его воспринять как риторический? По глубоким засасывающим глазам Лауса, похожим на небесные глазницы какого-то высшего существа правосудия, Курт понял, что нельзя.

— Вообще-то мы по своей инициативе, — брякнула Эни, закручивая на пальцах волосы своих хвостиков. Курт с ужасом воззрился на нее. Ей что, жить надоело?!

Однако на лице Лауса не дрогнул ни один мускул. И ставя на кофейный столик перед ними чашки с ароматным чаем и тарелку с кусочками лимонного пирога, он выглядел все таким же доброжелательным и дружественным. Но Курт все равно не спешил расслабляться.

А вот Эни во всю радовалась жизнью. Она упоенно впилась взглядом в спину Лауса, пока тот направлялся на кухню, чтобы принести им сахарницу. Высокий, худой и в меру мускулистый — это Эни могла определить по одному-единственному взгляду. Он двигался изящно, но при этом оставался мужественным. Девушка почувствовала легкое разочарование, узрев, что угольно-черные блестящие волосы не столь длинны, чтобы ниспадать на спину, а кончаются на затылке, но все равно, глядя на нежные черты, пушистость ресниц, небесную глубину глаз, ей нестерпимо хотелось зарыться пальцами в густоту этих черных мягких волос…

От своих мыслей Эни залилась краской и сконфуженно уткнулась носом в свою чашку. В нос ударил приятный аромат лимона. Лимонный чай, лимонный пирог. Так много лимона! Эни смутно помнила, что Зарина очень любила все, что связано с цитрусовыми. Наверняка любящий брат старается ей угодить. Как мило!

Лаус сидел напротив них в кресле. У него были длинные пальцы с аккуратными ухоженными ногтями. Курт заворожено следил за тем, как он покачивает навесу полупустую чашку с чаем, и открыто следит за ними, будто оценивая.

— Должен признаться, вы первые гости, которые посещают наш дом, — миролюбиво сообщил Лаус после минуты молчания. Символично, не правда ли?

Курт с опаской вскинул голову. «Что он хочет сказать? Может, пытается намекнуть, что они гостям не рады?»

— Мы не хотели быть навязчивыми, — нерешительно улыбнулся он. Из его головы напрочь вылетели все приемы его обычного общения. Он был хладнокровным президентом Ученического Совета, но сейчас почему-то начал мямлить словно детсадовец, поступающий в начальные классы.

— О, нет-нет, я не говорю, что это плохо, — со смехом успокоил его Лаус. — Просто чуточку непривычно.

— Но мы ведь вам не мешаем, — сказала Эни скорее утвердительно, чем вопросительно.

«Балда!» — мысленно завопил на нее Курт.

Впрочем, Лаус Эштель и не думал злиться на маленькую нахалку. Он добродушно сверкнул белозубой улыбкой и подлил Эни еще чаю.

«Может, он туда яд добавил?» — Курт настороженно проследил за манипуляциями Лауса и снова обругал себя за излишнюю подозрительность. Ну, не маньяк же этот старший братец, в конце концов!

— А Зарина дома? — Эни отчаянно хлопала ресницами и стреляла глазками в сторону Лауса. Курт с сомнением покосился на жизнерадостную девушку. Может, это ее надо опасаться? Говорят, влюбленные девчонки хуже диких зверей в сезон спаривания.

— Не уверен, — откликнулся Лаус. — В доме тихо. Возможно, она еще не вернулась. Пойду проверю, а вы берите еще по кусочку пирога. Не стесняйтесь.

Едва шаги Лауса затихли наверху лестницы, Курт напустился на Эни.

— Что за жаркие позывные, госпожа Каели?!

— Чего? — Эни отшатнулась от него, едва не пролив на себя остатки чая. — Ты о чем?

— Будь Лаус снеговиком, уже давно бы растаял от твоих знойных взглядов!

Девушка покраснела.

— А что, это так заметно?

— Вполне вероятно, что слепой крот такое и не заприметит! — Курт неожиданно для себя взял на одну тональность выше, чем хотел. — Короче, Эни, держи себя в руках.

— Постараюсь, — поколебавшись, пообещала девушка, старательно пряча глаза.

«Ага, как же», — злобно подумал Курт, хотя внешне успел вернуть себе маску невозмутимости.

— Почему мы вообще цепляемся за эту несдержанную хулиганку-прогульщицу? — осведомился Курт через пару секунд. Ему резко захотелось выпустить пар, поэтому он вернулся к разговору о более привычном источнике его злости. — Мы прошли полгорода пешком, чтобы повидаться с той, которая все равно этого не оценит! По-моему, люди ей вообще по барабану! Я наблюдал лишь два выражения на ее лице: абсолютное отсутствие всяких эмоций и насмешливое ехидство! Все!

— О да, выдай нам подробный психоанализ, — раздался за их спинами ехидный голос.

По телу Тирнана пробежала неприятная дрожь. «Да она как кошка!» — промелькнуло в его голове. Юноша закусил губу, наблюдая, как Зарина перемахивает через спинку дивана и вальяжно усаживается в кресле напротив.

— Лопни моя селезенка, кого я вижу! — деланно радостно возопила рыжеволосая девчонка, тряся в воздухе поднятыми ногами. — Сталкеры хреновы! Вы мне маячок что ли вживили? Учтите, я коллекционирую головы шпионов в отдельном шкафчике, так что быстренько встаем, работаем организованно и не толпимся у гильотины!

Курт ошарашено взирал на Зарину. Похоже, за один день он успел отвыкнуть от нее, потому что ее звенящий голос поверг его в ступор. Но больше этого обстоятельства Курта поразил внешний облик Зарины; ведь он впервые видел ее без шапки, без пресловутой тени, вечно скрывающей лицо, и в обычной домашней одежде.

Зарина устроилась в кресле в позе лотоса и насмешливо взирала на них. На ней были белая майка с рисунком черного черепа, казавшегося из-за цвета объемным, и с вырезом, открывающим сильно выпирающие ключицы, черные коротенькие шорты, по бокам которых висело с десяток заплетенных в косички веревочек. Длинные рыжие волосы ярким пятном выделялись на общем фоне, как и разноцветные глаза, подернутые дымкой злорадного ехидства. Распущенные волосы мягко струились по ее плечам и волнами спадали по худеньким рукам и ногам. Бледное нежное личико было и правда завораживающе красивым и притягательным, и в этот момент Курт понял, почему в первый момент остолбенели Джеймс и официант в кафе — Зарина была как несбывшаяся мечта, манящая и магнетически заманчивая.

— Барон, признайтесь честно, вы камикадзе? Если да, то давайте я погашу свое внезапно возникшее сильное душевное волнение и отгрызу вам что-нибудь жизненно важное.

Курт вздрогнул. «Хороша, блин, мечта».

— Не утруждайся, — буркнул он, но внутренне приготовился к любому ужасающему исходу.

— А я рада тебя видеть! — вклинилась в их противостояние Эни. Она отвлекла Зарину на себя, и Курт незаметно подвинул чашки поближе к их стороне стола. Мало ли, вдруг кое-кому захочется использовать их в качестве метательных снарядов.

— Паук тоже был в восторге, когда к нему в паутину по-соседски заглянула бабочка, — вкрадчиво сообщила девушке Зарина, хищно ухмыляясь.

Улыбка Эни слегка померкла.

— Может, еще чаю? — в гостиную вернулся Лаус и, не заметив ничего подозрительного, приземлился во второе кресло. Он успел переодеться в черную майку и свободные брюки. Взор Эни невольно прилип к мускулам обнаженных рук парня.

— Суслик и Барон уже напились в зюзю, — приторно сладко сказала Зарина. — Еще стаканчик они не переживут.

Лаус бросил на сестру удивленный взгляд.

— Видимо, не переживем, — с трудом выговорил Курт. Он вцепился в руку Эни, которая все еще пожирала взглядом Лауса. — Тем более, уже поздно и нам пора.

Эни нехотя последовала за Куртом. Лаус вышел проводить их. За его спиной маячила Зарина, недвусмысленно проводя ребром ладони по шее. Прелесть какая. Курт поморщился.

— До свидания. Приходите еще, — мягко попрощался Лаус, одарив каждого улыбкой.

Эни растаяла от умиления, а Зарина вперила в спину старшего брата убийственный взгляд.

Попрощавшись, Курт и Эни потопали через траву к калитке. Девушка, судя по всему, была весьма довольна посещением обиталища семьи Эштель. Она мечтательно улыбалась и томно вздыхала. Курт же едва сдерживал гневные вопли. По его мнению, все прошло просто ужасно. Они ничегошеньки не узнали, а Зарине теперь вполне может взбрести в голову включить какой-нибудь свой убийственный режим, направленный на их непосредственное устранение.

«Однако Лаус не так уж плох, — озадаченно размышлял Курт, открывая перед Эни калитку. — Совсем не похож на сестру. — При мысли о Зарине в юноше зародилось раздражение. — Все. Пора завершать эти опасные игры и решать проблемы на нейтральной территории, а не пытаться сунуться прямо в сердце вражеского логова!»…

Едва за гостями закрылась дверь, Лауса приперли к стенке.

— Какого. Черта. Ты. Их. Впустил?! — Зарина негодующе четко произнесла каждое слово.

— Они же твои одноклассники. — Лаус со спокойным видом позволил сестре вцепиться в лямки своей майки, которые она практически сгребла в клубок.

— Они нудные приставалы, от которых меня уже тошнит!

Лаус улыбнулся, глядя сверху вниз на трясущуюся от злости Зарину. От его улыбки она поперхнулась, фыркнула, выпустила из рук ткань его майки и зашагала вверх по лестнице. Лаус посмотрел ей вслед и, грустно вздохнув, начал прикрывать занавеску на ближайшем от двери окне. Какое-то движение снаружи привлекло его внимание. Он замер, следя за разворачивающейся на улице сценой. Через пару секунд Лаус наконец задернул занавеску и нахмурился.

Нет, он не скажет Зарине, что видел, как тетя Мэй пригласила ее одноклассников к себе домой. Ведь она не станет рассказывать им лишнего? Или станет?

Вначале Эни решила, что перед ней какой-то необычный ветвистый куст, но потом куст заговорил человеческим голосом, и девушка взвизгнула, правда не так громко, как обычно. К ней тут же подлетел Курт и загородил ее собой, так и не поняв, отчего ее нужно защищать.

— Простите, детишки, я не хотела вас пугать. — В голосе «куста» тоже слышен был испуг, поэтому Эни быстро успокоилась. А когда открылась калитка и из темноты выплыла человеческая фигура, расслабился и Курт.

«Кустом» оказалась женщина лет сорока. От ее глаз и губ пробегали сеточки морщинок, а на щеке выделялось коричневатое родимое пятно, напоминающее деформированную пиковую масть в картах. Ее светлые пушистые волосы, чередующиеся с седыми прядями, были заплетены в высокую прическу, оканчивающуюся на затылке култышкой такого размера, что казалось, будто ей сзади прикрепили огромное сердечко из седых локонов. Женщина куталась в длинную вязаную кофту и переминалась с ноги на ногу. Эни поежилась, заметив, что на ногах женщины только тапочки. Видимо, она очень спешила, когда выбегала из дома.

— А вы знакомые Лауса? — Женщина быстренько оглядела ребят с ног до головы.

— Мы одноклассники Зарины, — поправила ее Эни, послушно помня предыдущий полученный урок с названными «друзьями».

— Неужели? — В глазах странной дамы сверкнула радость.

— А вы?.. — Курт выразительно кивнул в сторону дома Эштель. — Хорошо их знаете?

Женщина улыбнулась. Эни очень понравилась ее улыбка. Такая добрая и искренняя.

— Конечно. Я их тетя, Мэй Дарлин. Можете называть меня просто тетя Мэй.

Эни и Курт, забыв о манерах, во все глаза уставились на женщину, отчего та немного смутилась.

— Э, Курт Тирнан. — Юноша первый опомнился и протянул руку для приветствия. Мэй с благодарностью пожала ее. Эни тоже представилась и получила в ответ приятную улыбку.

— Честно говоря, я хотела бы перемолвиться с вами парочкой словечками. — Тетя Мэй махнула рукой куда-то во тьму. — Не уделите мне чуть-чуть внимания, ребята?

Эни и Курт переглянулись. У обоих взыграло любопытство, а шестое чувство твердило, что их ждет нечто интересное.

— Конечно, без проблем, — ответила за них обоих Эни и потянула Курта за собой. Они вошли вслед за женщиной в тот самый ухоженный сад, что понравился Курту больше сада Эштель. Так значит, это их тетя живет по соседству!

Убранство дома резко бросилось в глаза по контрасту с обстановкой жилища брата и сестры Эштель. В доме тети также была гостиная с диваном и креслами, но от кухни и коридора она отделялась дверью с красивыми ажурными стеклами. Кроме того, в каждом углу стоял столик с декоративными вазочками или фигурками, шкафы с книгами, на стенах висели картины с пейзажами, а полы застилали тонкие мягкие коврики, напомнившие Курту «ковровую страсть» их директора Карпатова. В целом атмосфера дышала уютом, и юноша задумчиво прокручивал в памяти их посещение дома Эштель. Там не было никаких ковров и картин, лишь голые полы и стены. В доме, несомненно, было чисто, но все казалось каким-то необжитым, словно Зарина и Лаус не считали этот дом своей «крепостью», а пользовались им лишь как местом для ночевки. Как будто в любую секунду они могли собрать вещи и сорваться с места.

— Присаживайтесь, — тетя Мэй кивнула на диванчик. На этот раз зрение не обмануло их, и диван оказался таким же мягким, каким выглядел на самом деле. — Чаю?

Курт вежливо отказался, а вот Эни на удивление легко согласилась. Она даже не отказалась от бутербродов с ветчиной, хотя с подачи гостеприимного Лауса успела слопать целых два куска лимонного пирога.

Тетя Мэй сидела напротив них в кресле, нервно крутя в руках свою чашку. Курту, несмотря на протесты, она все-таки налила чай, и тот, сдержанно поблагодарив, хлебнул смесь. Чай оказался ужасным, — не в пример совершенству, сваренному Лаусом буквально пятнадцать минут назад. Однако Курт сделал над собой усилие и не поморщился.

— О чем вы хотели с нами поговорить? — Эни чай тоже не понравился, поэтому она нагловато налегала на бутерброды, берясь за чашку лишь для того, чтобы избавиться от сухости во рту.

Тетя Мэй нерешительно покашляла и передвинулась на краешек кресла.

— Вы ведь желаете добра Зарине?

Эни поперхнулась, а Курт нахмурился.

— Несомненно. — Юноша пытался говорить мягко, чувствуя, что женщине с трудом удается выговаривать слова.

— Она — хорошее дитя. Просто ей нелегко пришлось. Им обоим нелегко пришлось.

Эни отложила в сторону бутерброд и напряженно прислушалась к глухому голосу тети Мэй. Курт ощущал, что внутри него натягивается струна. Женщина повернулась к стене и взяла со столика фотографию. Еще одна отличительная черта: в доме Эштель они не заметили ни одной фотографии.

— Это они, — тетя Мэй протянула фото в рамке Эни, и Курт придвинулся к девушке, чтобы лучше разглядеть, — до трагедии.

С фотографии на них взирали улыбающиеся лица. Курт сразу узнал Зарину посередине. Ей было лет пять, но волосы уже ниспадали по плечам впечатляющими волнами. От ее открытой, искренней улыбки у юноши внутри все сжалось. Неужели она могла когда-то улыбаться вот так? Справа к Зарине прижимался высокий черноволосый мальчик лет одиннадцати-двенадцати с глазами цвета чистого неба. Лаус. Слева девочку обнимал широко улыбающийся мальчишка примерно одного с ней возраста. У него были пышные светлые волосы, отливающиеся сверкающим золотом и пронзительные зеленые глаза, как у кошки. Их цвет был такой же, как и цвет левого глаза Зарины. Сзади детей стояла молодая женщина с каштановыми волнистыми волосами и большими зелеными глазами. Они не были столь яркими, как у светловолосого мальчика или Зарины, но в них чувствовались тепло и любовь. Она, наклонившись к детям, обнимала всех троих, будто прижимая к себе букет цветов невообразимой красоты.

— Это Алексис. — Тетя Мэй перегнулась через кофейный столик и слегка коснулась пальцем изображения светловолосого мальчика. — Их брат. Он старше Зарины на один год.

— Так все-таки у нее два брата, — едва слышно пробормотал Курт.

— А это Талиша, их мать. Восемь лет назад она умерла от несчастного случая.

Эни рядом с Куртом дернулась и едва не выронила рамку с фотографией.

— Как это случилось? — тихо спросил юноша, будто боясь, что громкие звуки могут кого-то спугнуть.

— Балка на стройке упала на нее. Ума не приложу, как они оказались на территории стройки. — В глазах тети Мэй заблестели слезы. Курт почувствовал, как пальцы Эни сжимают его руку. — Ее придавило, но она была еще жива, когда ее доставили в больницу. Умерла на операционном столе. А Зарина стояла в коридорчике и все смотрела и смотрела в оконце палаты…

Губы женщины задрожали, и первые слезы начали прочерчивать линии на ее впалых щеках.

— Они же такие маленькие и невинные. Я же к ним почти каждый день приходила, а они по очереди стряпали яблочный пирог…

Тетя Мэй подавила рыдания и глубоко вздохнула, виновато глядя на испуганно замерших на диване ребят.

— Простите, что я тут устраиваю сцены перед вами.

Курт покачал головой и хотел сказать, что все в порядке, или как-то утешить женщину, но слова просто не шли с языка. Эни неподвижно сидела рядом, до боли сжимая его руку.

— Алексис пропал сразу после этого, — тетя Мэй шмыгнула носом и смущенно воззрилась на ребят. — Он ушел из больницы и больше его никто не видел. Эти дети в одночасье потеряли и мать, и брата. Ужасно. Им светил приют, и я изо всех сил пыталась собрать как можно быстрее все документы, чтобы оформить опеку над ними. У меня были большие проблемы с работой, но при мысли о том, что их могут разлучить… — Женщина стерла рукавом кофты новую волну подступающих слез. — Я не успевала к сроку, а эти маленькие детишки весьма умны и сообразительны. Почуяв опасность, они скрылись с глаз, и вдвоем бегали от разыскивающих их сотрудников полиции целую неделю. Но своим поступком они потянули время, и я успела завершить подготовку.

Эни протянула фотографию тете Мэй, и та прижала ее к груди, как величайшее сокровище.

— Я ведь им не родная тетя, — призналась она. — Я была всего лишь их соседкой. Но я люблю их как родных!

Женщина грозно воззрилась на Эни и Курта, словно те посмели сомневаться в ее любви к детям Эштель.

— А где их отец? — подал голос Курт. Ему не давала покоя эта мысль. Ведь отец должен был поддержать их после потери матери!

— Он пропал еще до рождения Зарины, — упавшим голосом сообщила тетя Мэй. — По крайней мере, так говорила Талиша. Я не очень ей верила. Мне думалось, что он просто их бросил.

На лице тети Мэй появилось возмущенно-злое выражение.

— Да как он посмел бросить этих детей?! Они же словно ангелочки — такие нежные, совершенные, добрые. Наверное, Лаус должен помнить его, своего отца. Если это так, то Лаусу пришлось труднее всего. Бедный мальчик.

Рука Эни в руке Курта затряслась. Он испуганно покосился на нее, и у него еще больше сдавило горло. По щеке Эни текла слеза. Девушка всегда была слишком чувствительной, слишком близко к сердцу принимала чужие горести.

— Они хорошие дети, — продолжала говорить тетя Мэй. — Они все время помогают мне. Как только Лаусу исполнилось восемнадцать, он оформил опеку над сестрой на себя. Мы с ними часто переезжали и вот, наконец, осели здесь. Лаус работает и одновременно учится. Зарине он не дает работать, хотя я знаю, что плутовка все равно изворачивается и не слушается. Честно говоря, моя зарплата в цветочной лавке столь низка, что я вряд ли могла позволить себе такой домик.

Тетя Мэй с горечью рассмеялась и залпом допила оставшийся чай.

— Они оплачивают мои коммунальные расходы, покупают мне каждый день еду и по очереди убираются у меня в доме. День — Зарина, на следующий день — Лаус. Готовят мне ужин и завтрак на утро. — Женщина глубоко вздохнула и грустно улыбнулась. — Знаете, а к хорошему быстро привыкаешь. Сегодня в доме убиралась Зарина.

В глазах Эни и Курта застыл немой вопрос.

— Как я узнала? — со смешком озвучила их вопрос тетя Мэй. — Видите вазу на том столе?

Ребята одновременно обернулись и уставились на фигурную вазу посреди обеденного стола.

— Там нет цветов, — пояснила тетя Мэй. — Когда убирается Лаус, он всегда приносит цветы и ставит их в вазу. А Зарина терпеть не может их сладковатый аромат, поэтому так не поступает.

Тетя Мэй внезапно примолкла и уставилась прямо на сидящих напротив ребят. Раньше она избегала смотреть на них, поэтому Курт решил, что за этим последует что-то чрезвычайно важное.

— Знаете, почему я вам все это рассказала? — спросила тетя Мэй, немного помолчав.

— Чтобы облегчить душу? — осторожно предположила доселе хранившая молчание Эни.

— И это тоже, — слабо улыбнулась женщина. Она вдруг показалась намного старше своих лет, будто ощутила в одно мгновение тяжесть всех произошедших бед. — Вы первые дети, которые решились приблизиться к Зарине. Я не хотела упускать такого шанса. Это дитя не должно оставаться одиноким.

Тетя Мэй внезапно сорвалась с места и подскочила к ним. Даже Курт не удержался и дернулся от неожиданности. Она схватила руку каждого и с мольбой в голосе проговорила:

— Пожалуйста, раз вы здесь, раз вы набрались мужества прийти, не оставляйте, не бросайте ее!

Лаус поднимался вверх по лестнице. В руке он сжимал расческу с ручкой в виде вытянувшейся пантеры. Коридор второго этажа через единственное оконце посреди стены заливал свет уличного фонаря. Это был тот же фонарь, под светом которого и произошла первая встреча Эни и Курта с Лаусом.

Зарина стояла около окна и, казалось бы, разглядывала что-то снаружи. Но лицо ее не выражало ни единой эмоции. Такое выражение у нее обычно бывало в минуты глубокой задумчивости. Свет проникал сквозь стекло и с какой-то необычайной аккуратностью освещал хрупкую фигурку девочки, словно заключая ее в полупрозрачный кокон еще не рожденной бабочки.

Зарина повернулась на звук шагов.

— Эра гребешка? — спросила она, безучастно глядя в глаза Лауса.

Юноша улыбнулся. Так назывался их обряд, которому они посвящали время перед сном, — расчесывание длинных волос Зарины, еще влажных после душа, до полного их высыхания. Название придумал сам Лаус.

— Эра гребешка, — подтвердил он, усаживаясь на пол прямо в коридоре под окном. Зарина повернулась к нему спиной и тоже плюхнулась рядом. Лаус захватил несколько локонов Зарины, как обычно про себя восхищаясь их необычайной мягкостью. Расчесывание волос сестры являлось неким ритуалом, позволяющим юноше отстраниться от мрачной действительности и достигнуть внутренней гармонии с собой. Своеобразная медитация. Хотя более важным в этой процедуре Лаус считал то, что он имеет возможность побыть с Зариной.

Некоторое время они просто молчали, прислушиваясь к звуку качающихся от ветра ветвей. Первым нарушил молчание Лаус:

— Я могу больше не приносить цветы для гостиной тети Мэй, если тебе не нравится.

Зарина пожала плечами. Медленное движение вверх-вниз.

— Мне не нравится, — откликнулась она.

— Тогда я больше не буду их приносить.

— Тете Мэй нравится, — тем же тоном сообщила Зарина.

Уголки губ Лауса дернулись в улыбке.

— И что же нам тогда делать? — тихо спросил он.

— Если не открывать в гостиной двери в другие комнаты, запах цветов не просочится туда, — задумчиво сказала Зарина.

— Хорошо. — Лаус осторожно подхватил следующую прядь волос девочки и бережно провел по ней расческой, словно археолог, с величавшей аккуратностью счищающий кисточкой пыль с хрупкой археологической находки. — Завтра моя очередь убираться у тети Мэй. Я сделаю так, как ты предложила.

— Сегодня я пришла раньше, — помолчав, сказала Зарина. — Так что после уборки у меня было время поработать в саду. Можешь завтра по этому поводу не париться.

— Молодец, сестренка. — Лаус потянулся вперед и бережно прижался лбом к затылку девочки, ощутив плавающий вокруг нее лимонный аромат. Через пару секунд он отодвинулся и продолжил свое занятие. Свет плясал на рыжих локонах, и юноша представлял, что пропускает через пальцы мерцающее пламя.

— Сегодня ты не спросила меня, как прошел мой день, — мягко укорил девочку Лаус.

Зарина громко фыркнула.

— Когда к нам завалились эти чертовы сталкеры, было как-то не до сантиментов.

— Они довольно славные ребята, — осторожно высказал свое мнение Лаус.

— Головы с плеч всем шпионам, — отрезала Зарина.

Юноша едва слышно рассмеялся. Ему доставляло удовольствие слышать нотки досады в голосе сестры. Если бы это был посторонний человек, то он, скорее всего, решил бы, что у девочки таким образом проявляется смущение, но не Лаус. Он знал, что Зарину смутить невозможно.

— Нет необходимости ставить на них крест с самого начала, — добродушно осадил ее юноша. — Эти «шпионы» забавны и, кажется, не собираются отступать без боя. Особенно девушка.

— Упрямый Суслик, — проворчала Зарина, сдувая с лица тонкие прядки волос.

— И парень, хоть и не с особым восторгом, но, похоже, тоже сдаваться не намерен.

— Нудный Барон, — скривилась Зарина и перебросила Лаусу пару прядок, зацепившихся спереди за майку.

Лаус вздохнул и провел рукой по макушке Зарины, с нежностью собирая выбившиеся из общей массы локоны и распутывая прядки, сцепившиеся в легкие узлы.

— Раньше ты никому не давала прозвищ, — усмехнулся он.

Зарина раздраженно повела плечами, чуть не вырвав волосы из рук Лауса. Он быстро сместил пальцы, опасаясь причинить боль сестре.

— Для того, кто постоянно мозолит глаза, сразу находится ассоциация, — буркнула она с явной неохотой. — Но они такие же как все. Наводят на меня смертную тоску. Может, подбросить им в сумки по дикобразу? Суслик визжит громче пароходного гудка. Наверное, сделаю это перед какой-нибудь контрольной. Под музыкально сусликовое оформление будет не так скучно расписывать всю эту тягомотину.

Лаус откинулся назад и потер шею. Оглянись сейчас Зарина на него, могла бы увидеть печаль, застывшую в его прекрасных голубых глазах. Глаза всегда выдавали его. Иногда ему казалось, что по ним Зарина может прочитать всю его душу. Для нее они были даже не зеркалом, а порталами, источниками нескончаемой информации, которую девочка могла скачать и расшифровать быстрее любого компьютера. Никто не мог, только она. Читала Лауса, как раскрытую книгу. Никому бы не хотелось, чтобы его душа настолько обнажалась. В этом было что-то тревожащее и одновременно волнующее. Сестра вызывала смятение в его душе, и он не хотел, чтобы она видела, какие бури бушуют у него внутри. Лаус привык скрывать тревогу, привык прятать небесные глаза за челкой и смотреть на нее сквозь созданную им самим пелену. Ведь если она заметит смятение в его душе, то может расценить это как слабость. Он должен оставаться сильным для нее, как был все эти восемь лет, чтобы Зарина не потеряла к нему интерес. Он не должен слиться с общим унылым потоком, который Зарина видела перед собой каждый день. Жизнь — скучища, жизнь — тоска, а посреди всей этой бодяги бесцветные, ничего не значащие лица.

— Я знаю, как скучна для тебя жизнь, — тихо сказал Лаус. Он думал, что отчасти констатирует факт, но Зарину эта фраза почему-то рассердила.

— Ты как будто к потенциальному суициднику обращаешься, Лаус, — зло фыркнула Зарина.

От слов девочки больно кольнуло в груди. Юноша спешно подался вперед, кладя свою руку на ее, боясь, что она встанет и уйдет. Но Зарина не собиралась срываться с места. Она сидела спиной к нему и не двигалась. В конце концов Лаус убрал руку и вновь взялся за гребень.

Молчание угнетало. Ветер прекратился, и за окном наступило время затишья. Однако Лаус сейчас бы предпочел, чтобы за окном свирепствовал ураган. Наконец юноша не выдержал.

— Твои одноклассники… Попробуй быть к ним терпимой, — примирительно предложил он. — Приятно, когда хорошие люди стараются стать тебе ближе.

Губы Зарины расползлись в ехидной усмешке. Она сидела спиной к нему, но юноша все равно почувствовал волны язвительности, исходящие от ее ауры. Его словно кольнули сразу тысячи иголок — осторожно, почти деликатно, но все равно приятного было мало. Лаус постарался не обращать внимания на эту колющую энергию и полностью сосредоточился на волосах девочки. Они высохли, можно было перейти к плетению косы на ночь.

— Кончай быть таким душевно добросердечным, Лаус, — недовольно проговорила Зарина, когда он почти уже избавился от неприятного ощущения иголок на коже. — Всякая тварь может воспользоваться этим.

В глазах юноши проскользнула искорка веселья. Он был рад, что Зарина поддержала разговор.

— Но у меня же есть сестренка, которая защитит меня от всех напастей.

— Однако я не всегда буду с тобой, — дернув головой, заметила Зарина.

Лаус остановился на середине движения, не завершив плетения.

— Что ты имеешь в виду? — Его голос прозвучал несколько напряженно.

Зарина подвинулась, устроившись к нему вполоборота. Ей удалось сделать это, не выдернув волос из рук брата. В таком положении он ясно видел зеленый огонек, которым горел левый глаз девочки. Зелень лесной поляны. Такой же цвет как и у их общего брата Алексиса. Голубизна правого глаза Зарины соответствовала оттенку глаз Лауса, а левый… Иной раз Лаусу казалось, что он видит в Зарине одновременно себя и брата, словно девочка воплощала в себе их единство, их цельность. Но как только эти мысли начинали лезть в голову, Лаус тут же отгонял их от себя. Нет. Брат предал их. Он больше не является частью их целостности. Он чужой им.

Зарина продолжала пристально смотреть на Лауса. Он отвечал ей грустным взглядом. Не требовалось каких-либо слов или движений, они могли молча глядеть друг на друга часами, но это не означало ровным счетом ничего. «Ничего для Зарины», — мысленно добавлял про себя юноша.

— Я не всегда буду с тобой, — сухо повторила Зарина. — Эти слова ты должен был сказать мне.

Лаус непонимающе заморгал.

— Но это глупо, потому что я никогда не оставлю тебя.

Зарина скорчила рожу.

— Вечно благодушный Лаус. Пора бы тебе скинуть с себя эту обузу.

— Обузу? — Лаус нахмурился.

— Меня. — Зарина ткнула себя в грудь. — Тебе девятнадцать. И ты успеваешь одновременно учиться и работать, при этом неплохо зарабатывая. Ты бы мог построить отличную жизнь для себя. Без мелкой несуразной обузы.

— Ты не обуза. — На этот раз Лаус не стал скрывать глаза под челкой. Он хотел, чтобы она увидела пламя в них. Как она может говорить подобное? Разве она все это время не замечала решимость в его глазах? Не читала душу? Ах да, он же приучил себя скрываться. Неужели этими своими действиями он подорвал ее доверие к нему? — Я никогда не брошу тебя.

Лаус кинул расческу на пол. Та приземлилась с едва слышным стуком. Юноша до боли прикусил губу и вцепился руками в воротник своей легкой хлопчатобумажной рубашки, его любимой — подарок сестры на восемнадцатилетие.

Зарина продолжала сидеть вполоборота и бесстрастно смотреть на него. Юноша тряхнул головой, откидывая волосы со лба, и наградил девочку решительным взглядом.

— Не бросишь… — задумчиво протянула Зарина, не отрываясь от созерцания голубоглазого юноши. — А вот я бы на твоем месте бросила.

Сердце снова кольнуло, но на сей раз Лаус быстро справился с собой. Зарина так часто произносила слова, приносящие, казалось бы, невыносимую боль, что юноша ощущал себя бойцом, прошедшим какую-то внеземную школу бесчувственности. Холодность, сарказм и цинизм так тесно переплелись с самой сущностью Зарины, что без закаленной к этому воли он бы не смог быть рядом с ней. А он хотел оберегать ее, желал этого до неконтролируемого безумия, до дрожи в теле и муки в груди. Разве могло ему помешать это вечное равнодушие и бесстрастие? Главное лишь, чтобы Зарина продолжала смотреть на него тем же видящим взглядом.

Внезапно Зарина повернулась полностью и чуть наклонилась к нему. Разноцветные глаза оказались на одном уровне с его, и через секунду Лаус понял, что девочка пристально рассматривает свое отражение в его глазах.

— На твоем бы месте, — Зарина плавным движением показала на себя, — я бы бросила это.

Лаус глубоко вздохнул. Если в его глазах отражается то смятение, которое он боялся показать, то при таком близком расстоянии оно не укроется от Зарины.

— Как хорошо, что я не ты, — слегка хриплым голосом проговорил он.

Зарина еще секунду смотрела в голубые небеса глаз брата, а потом отклонилась и встала, откидывая за спину заплетенную Лаусом косу.

— Да, хорошо, что ты не я, — подтвердила она, сверху вниз глянув на все еще сидящего юношу.

С этими словами Зарина развернулась и направилась в свою комнату. Лаус заворожено наблюдал, как свет от фонаря оплетает фигурку сестры, превращая ее в призрачный силуэт. Он не помнил момент, когда вскочил на ноги, опомнился юноша лишь на пороге комнаты девочки. Юноша прижался к спине Зарины, обхватив ее руки своими. Пальцы девочки утонули в его ладонях.

«Господи, какая она маленькая», — с нежностью подумал Лаус, глядя сверху вниз на рыжую макушку сестры. Она едва доставала до его груди, хотя в этом году прибавила в росте на полсантиметра.

Руки Зарины в руках Лауса обжигали льдом, а ее спина холодила кожу юноши. Он же, напротив, источал тепло, и в этом противоречивом контрасте ощущений они продолжали молчаливо стоять на пороге комнаты.

— Знаешь, Лаус, — негромко сказала Зарина. — Я вчера потеряла резинку для волос с розой.

— Это ту, что тебе подарила тетя Мэй? — также едва слышно спросил Лаус. Он знал, как сильно Зарина ценит тишину, поэтому соблюдал их «безмолвный» договор.

Зарина кивнула. Даже через рубашку холод ее кожи ощущался все сильнее, словно она вытягивала тепло юноши, как это делают камни.

— Вчера тетя Мэй вызвалась заплести мне волосы перед выходом. Результат был хуже некуда. Неудивительно, что, когда Барон сорвал с меня шапку, волосы тут же расплелись, а резинка-роза исчезла.

— Будешь ее искать?

— Нет, сейчас это бесполезно. — Зарина откинула голову на грудь Лауса.

— Ты рассказала ей об этом?

— Нет. Тетя Мэй могла заплакать, — задумчиво пробормотала девочка. — Она вечно плачет.

Лаус на секунду замер, а потом потянулся к Зарине. Зарывшись носом в ее волосы и вдыхая аромат лимона, он прошептал:

— Она не умеет заплетать волосы. Зачем ты позволила ей это сделать?

— Тетя Мэй могла заплакать, — повторила Зарина.

Лаус нагнулся сильнее и глубже зарылся в ее волосы. Он отпустил ее руки и обнял, захватив в кольцо своих рук. Зарина знала, что Лаусу нравилось так стоять, поэтому не двигалась, позволяя ему обнимать себя. Однако свои руки на его так и не положила, держа их вдоль тела, как солдат на посту.

Свет фонаря из окна едва доставал до комнаты. Сумрак окутывал их. Тишина обвивала незримыми лианами, словно тоже жаждала объятий.

Лаус молчал. Не произносила слов и сама Зарина.

— Я ведь никогда тебя ни о чем не просил, — вдруг сказал Лаус.

Зарина слегка напряглась.

— Ну и я тебя тоже. Мы в расчете без необходимости расчета.

— Знаю. — Лаус крепче прижал ее к себе. — Прошу, попробуй сблизиться с этими ребятами из школы.

Зарина недовольно заерзала, но Лаус не выпустил девочку из кольца рук.

— Просто дай им шанс.

Зарина все-таки извернулась и смогла повернуть голову настолько, чтобы вперить свой взгляд разноцветных глаз в его небесные глаза. Между ними было всего несколько сантиметров, и от осознания этого у Лауса захватило дух.

— Ты до омерзения добрый, — буркнула она. — Жутко раздражает. Если бы ты не был красавчиком, я бы тебя избила до потери сознания.

Лаус улыбнулся и, ослабив объятие и отстранившись, нежно провел пальцами по щеке сестры.

— А родственные связи в расчет не идут?

— То, что ты мой брат, не помешало бы мне тебя покалечить, — фыркнула Зарина. — Ты раздражаешь. Но, как я уже говорила, ты у нас красавец, а я не настолько вандал, чтобы изничтожать то, что составляет красоту этого мира.

— Чувства тоже являются частью красоты этого мира, но ты часто безжалостно растаптываешь их, — с грустью заметил Лаус, гладя Зарину по голове, едва касаясь пальцами. — Любовь, симпатия, нежность, миллионы оттенков чувств, которые ты так презираешь. Но они восхитительны. Они прекрасны. Они — это красота.

— Я не придаю значения тому, что могу изобразить и воспроизвести с искусственной точностью. — Зарина пожала плечами. — Искусственные чувства. А то, что ты перечислил, легче всего изображать.

— Да, притворяться ты умеешь, как никто другой, — печально улыбнулся Лаус.

— Вот поэтому-то я не отношу чувства к красоте. Мне подавай что-нибудь материальное. — Зарина обхватила пальцами подбородок брата и оценивающе осмотрела его лицо. — Материальное, как, например, твоя красота. У меня рука не поднимется губить такую красоту.

Зарина держала подбородок Лауса, и от ее пальцев разливался успокаивающий холод. Может, то же самое чувство успокоенности ощущают заблудшие в снежном буране путники, засыпая в объятии снега и зная, что они больше никогда не проснутся…

— Ты не будешь губить такую красоту, — прошептал Лаус, убирая ее густую челку и бережно целуя ее лоб.

— Не буду, — прошептала Зарина и двинулась к кровати. Нырнув под одеяло, она пригрозила:

— Не желай мне сладких снов!

Лаус улыбнулся, но вряд ли в сумраке она заметила это.

— Не буду.

Он тихонько прикрыл дверь и, лишь пройдя границу падающего света от фонаря, позволил себе прислониться к стене. Лоб горел, и Лаус приложил к нему руку, все еще холодную после прикосновения к Зарине. Стало немного легче.

В его голове вновь начали прокручиваться слова девочки: «Мне подавай что-нибудь материальное. Материальное, как, например, твоя красота. У меня рука не поднимется губить такую красоту».

Лаус отнял руку ото лба и горько усмехнулся во тьму:

— Но в уничтожении чувств ты несравненный мастер, моя Зарина.

Глава 5 СДЕЛКА С ДЬЯВОЛОМ

Потрескавшийся паркет приглушил топот бегущих ног. В пустом коридоре дома в утренней тиши звуки воспринимались, словно безумная галлюцинация.

Зарина прыгнула и, проигнорировав ступеньки лестницы, приземлилась прямо на землю. Какое же это было несравненное чувство — ощущать ветер на коже и в волосах, даже если и создано оно было искусственно в прыжке!

Природа радовала очередным теплым утром, и Зарина, на секунду заду-мавшись, спрятала в сумку подготовленную перед выходом шапку. Не хотелось терять тепло, которое, словно диковинные щедроты, пропитывало воздух. Зарина оглянулась на дверь, ожидая появление Лауса. Из дома они обычно выходили вместе.

— Здравствуй! Эй, здравствуй!

Зарина замерла и с неохотой оглянулась на голоса. «Кого это нелегкая принесла с утра пораньше?» Увидев лица зовущих, девочка закатила глаза. «Ну да, как же без них?»

У калитки стояли две девушки и неистово махали руками, похоже, пребывая в восторге от того, что могут поприветствовать Зарину.

— Опять фанатичные бабенки, — недовольно проворчала себе под нос девочка, направляясь в сторону нежданных гостей. Свое ворчание она посвятила повязанному на шее шарфу, в который уткнулась носом, пока шла к калитке; это позволило ей скрыть раздраженное выражение на лице. Добравшись до конца дорожки, Зарина расплылась в такой сахарно-сладкой приветственной улыбке, что у нее даже зубы заныли, будто она и правда слопала что-то приторно сладкое.

— Здравствуйте.

Утро только началось, но Зарина практически тут же истощила весь свой запас вежливости. Да, все силы ушли на улыбку и почтительное приветствие. Если девицы захотят продолжить общение, то она за себя не ручалась. Цензура бы тоже, наверное, не стала за нее ручаться. От этой мысли Зарина усмехнулась, правда мысленно. Снаружи на ее лице еще ничего не успело измениться, и девушки продолжали видеть перед собой милую длинноволосую девчушку в белой курточке и штанишках с оттопыренными карманами.

— Ты ведь сестра Лауса? — с улыбкой поинтересовалась первая девушка.

Зарина взяла на себя труд кивнуть.

— Очаровательная, — просюсюкала вторая и потянулась к Зарине. Та с отвращением поняла, что она хочет потрепать ее за щеку.

«Вот мымра», — раздраженно подумала девочка, отодвигаясь. Маневр был выполнен мастерски, а потому не был замечен. Вторая девушка замерла с протянутой рукой, удивившись, что не смогла правильно рассчитать расстояние и дотянуться до Зарины, и со смущенным видом прижала руку к груди.

— А Лаус скоро выйдет? — вежливо спросила первая девушка. В ее интонациях ясно слышалось нетерпение.

Зарина быстренько занесла этот вопрос в разряд риторических и промолчала. Ее голова была занята другим. Зачем тратить лишнее время на бесполезные беседы? Тем более, что девушки, судя по всему, восприняли ее молчание за положительный ответ.

«И кто на этот раз? — мрачно размышляла Зарина, рассматривая умиляющихся на нее девиц. — Поклонницы Лауса с работы или из университета?» Зарина остановила тяжелый взгляд на первой девушке. Высокая, стройная и миловидная, с короткими до плеч светлыми волосами и несколько несимметричными ямочками на щеках, появляющихся в момент улыбки. Одета она была в черный плащ и сапоги на низеньком каблуке. Не красавица, но хорошенькая. Вторая девушка, позволив себе распустить руки, тут же попала в список врагов Зарины под номером один. По крайней мере, на сегодняшнее утро. Велика была вероятность того, что через часок-другой Зарина даже и не вспомнит о ней. Девушка была примерно того же роста, что и светленькая, может сантиметра на два выше, но заприметив на ее ботильонах двенадцатисантиметровые каблуки, Зарина мысленно отправила ее в подвид коротышек. Шатенка, с прямыми волосами и неестественным макияжем, смущенно теребила пуговицы серой кожаной куртки, чем безмерно действовала на нервы рыжеволосой девчонке.

«Все-таки коллеги по работе, — решила девочка. — Слишком старые для университета, и уж намного старше Лауса».

С момента приезда поклонницы постоянно осаждали дом семьи Эштель, стремясь обратить на себя внимание высокого голубоглазого брюнета. Среди девиц были выходцы и с университетского курса Лауса (хотя Зарина подозревала, что у их калитки ошиваются и студенточки с параллельных курсов), и почти весь женский коллектив фирмы, где брат работал неполный рабочий день. Караулили и устраивали засады главным образом с утра пораньше, чтобы перекинуться с Лаусом словечком или даже проводить его до намеченного им пункта назначения. И почему-то каждый раз навязчивым девицам было «по пути» или «ой, Лаус, хочу попросить тебя объяснить мне материал, а то что-то на лекции я совершенно ничего не поняла». Юноша общался со всеми со свойственным ему дружелюбием, чем еще больше воспламенял чувства сохнущих по нему особ. Зарине был бы по барабану весь этот ажиотаж вокруг Лауса, если бы страждущие девахи не пытались периодически подлизаться к миленькой сестренке красавчика, то есть к ней. Ох, как же ее бесила вся эта бабья горячка!

Хотя ради Лауса она старалась быть учтивой, но лишь настолько, насколько позволяло ей терпение. А терпение Зарины обычно испарялось быстрее, чем вода в Сахаре. Благо, что в этот момент Лаус всегда оказывался поблизости и избавлял ее от надоедливого женского общества. Не обладай он такой способностью оказываться в нужном месте в нужное время, их заросший садик могли бы покрыть залежи девичьих трупов. Хуже прыща может быть только адски настырная баба.

— Мне нравятся твои волосы, — вдруг сказала плохо накрашенная девушка, с интересом разглядывая челку Зарины и длинные локоны по бокам лица.

«Ладно, хоть не пытается облапать», — подумала Зарина. После сна Лаус расплел ее косу, расчесал и вновь заплел, используя черную ленту как украшение.

— Мне тоже они по душе, — вмешалась блондинка, одаривая Зарину лучезарной улыбкой.

«А ваши крашеные патлы похоже в перспективе облысения», — угрюмо подумала Зарина. Ее лимит дружелюбия на сегодня исчерпался. Если Лаус не порадует фанаток своим обществом в ближайшее время, его подружки могут услышать богато украшенную словесную характеристику, за мгновение разработанную пытливым умом сестренки, проще говоря, она скажет все, что о них думает.

— Дамы, — уголки губ Зарины поползли вверх в долгожданной усмешке. Уже этот тон должен был насторожить мечтательных поклонниц, но наивные девушки, хлопая накладными ресничками, с готовностью превратились вслух, чуть ли не млея от мыслей о скорой встрече с божественным Лаусом. — Ведь одна из вас, наверное, потенциальная невеста моего брата.

Девушки застыли с комично приоткрытыми ртами. Их фантазии явно не доходили до настолько роскошной перспективы. Напудренные щечки обеих покрыл легкий румянец.

— О-о-ом, ну… почему бы и нет. — Светловолосая застеснялась и опустила глаза, избегая настойчивого взгляда Зарины.

А вот у шатенки вид был такой, словно сбывалась ее самая долгожданная мечта.

— Да это просто замечательный стимул на будущее!

Она рассмеялась и весело подмигнула Зарине, отчего та почувствовала рвотные позывы. Услышав восклицание подруги, светловолосая девушка кинула на нее враждебный взгляд. Если бы Зарина не старалась изо всех сил сохранять серьезный вид, то допустила бы на свое лицо хищный оскал. Она прям чуяла предпосылки дальнейшего накаливания обстановки, но, как творческая натура, решила пойти по иному пути.

— Я бы хотела, чтобы у меня появилась сестра. — Зарина мастерски изобразила мечтательность в интонациях и даже сложила ручки перед собой в умилительном жесте.

Обе девушки тут же растаяли и, похоже, уже готовы были лезть обниматься, когда Зарина, сохраняя все тот же миловидный образ, выдала продолжительную тираду следующего содержания:

— Скорее всего, я называла бы свою невестку мамулей. Ведь мне так не хватает мамочки. Она бы с радостью слушала мой каждодневный утренний топот и полуночные репетиции на электрогитаре, мои ночные пируэты на верхнем этаже с прыжками в позе слона и визгами, после которых мы бы с ней вместе в очередной раз меняли стекла в окнах. Она бы ловила вместе со мной кузнечиков во дворе и черненьких жирных таракашек в подвале, чтобы приготовить чудо-салатик по тайскому рецепту и устроить вечер экзотики. Я бы будила ее каждую ночь, чтобы она пела мне колыбельные под органный аккомпанемент, пока я вновь не засну, или чтобы она почесала мне пузико после сытного вечернего ужина из моих любимых говяжьих потрошков и свиного языка, а братик, кстати, без ума от конины, и я его вкусы, безусловно, поддерживаю. А еще мы бы шастали вместе по магазинам в поисках интересных штуковин для любимых Лаусом садо-мазо развлечений…

Зарина с интересом следила, как меняются выражения лиц девушек. Когда они начали потихоньку пятиться, девочка сделала щенячьи глазки и потянулась к ним, театрально подвывая:

— Куда же вы, мамули?!

— Мы… Мы подождем Лауса за углом, — пообещала ей шатенка, спешно ретируясь. Светловолосая проследовала за ней, и ее, судя по слегка пьяной походке, совсем не держали ноги.

«А они подавали большие надежды». — Зарина осклабилась и помахала ручкой несостоявшимся невестам.

— Тебя нельзя оставлять одну.

Губы Зарины непроизвольно тронула улыбка. Кто еще может отчитывать ее таким ласковым тоном?

— С чего ты взял, что я что-то натворила? — усмехнулась Зарина. Она не спешила поворачиваться к Лаусу. В манере ее речи слышался вызов.

— Твоя поза, то, как ты согнула правую ногу в колене, то, как ты уперла руки в бока — все говорит о том, что ты успела устроить для себя развлечение и теперь весьма довольна результатом проделки, — голос Лауса обволакивал девочку теплом, но она невольно поежилась.

Зарина так и не смогла привыкнуть к ощущению, возникающему, когда Лаус проявлял нежную заботу о ней или когда тетя Мэй — хоть и неуклюже — выражала участие и внимание к ее жизни. Естественное чувство и понимание того, что она не безразлична этим людям, проникало в ее существо теплыми живительными потоками, обещающими защиту и покой. От осознания этого люди обычно ощущают счастье, но не Зарина. Что-то мешало ей принять это тепло, что-то отторгало из ее тела эти посылы нежности, словно они были чужеродными клетками, способными заразить организм чем-то неизлечимым. Она радовалась чувству, появляющемуся в ее груди при виде улыбки на лице Лауса, но одновременно при этом ее всю передергивало, будто она наблюдала самые омерзительные процессы в ее жизни. Это было так противоестественно, так противоречиво. Иной раз казалось, что она состоит из двух противоречащих друг другу и несовместимых друг с другом субстанций. Одна часть жаждала тепла и нежности близких и, возможно, даже окружающих, вторая же дергалась от любого намека на это — словом ли, действием, — словно лисенок, раз угодивший в капкан охотников и чудом спасшийся, содрогается от малейшего звука в лесной чаще, ожидая неминуемого повтора боли, из которого живым уже не выбраться.

Девочка загнала поглубже отталкивающие мысли и сосредоточилась на настоящем. Она размышляла, что нужно просто сконцентрироваться на происходящем, например, на скрипе ступенек под ногами Лауса. К тому же это ведь ее брат. Нет места безопаснее, чем рядом с ним. Зарина задержала дыхание, почувствовав, что голова вновь заполняется пустотой. Сказываются последствия вечно бодрствующего разума. У ее разума никогда не было возможности испытать прелесть отдыха, и по утрам он, как будто протестуя, терзал сам себя и рвался на части, формируя пустоты и руша весь мыслительный процесс. У девочки возникало чувство, словно у нее аутизм или легкая умственная отсталость, но это состояние быстро проходило, когда Зарина изобретала новые способы себя отвлечь.

Вот и теперь нужно отвлечься, нужно сосредоточиться на настоящем… на Лаусе. Зарина слушала шуршание шагов брата, когда он проходил по участку, заросшему травой. Брат, поддержка, безопасность. Она понимала, что естественные чувства не смогут побороть пустоту внутри нее, по крайней мере сейчас, но все-таки кое-что она могла предпринять. Ведь Зарина знала, что обычно испытывают люди в тот момент, когда ощущают поддержку и безопасность: радость, радость от чувства защищенности и близости любящего человека. И она могла воспроизвести в себе подобные чувства. Она была в этом почти асом. Она не раз это делала, когда пустота поглощала ее, — искусственно создавала в себе радость, внушая себе, что радость эта истинна и полностью принадлежит ей самой. Только так Зарина чувствовала себя человеком, а не выпотрошенным куском плоти.

«Во всем виноват Шут и его Гиблый Мир, — сердито размышляла Зарина. — Из-за них я не сплю и не вижу нормальных снов».

Справившись с болезненным приступом и атакой пустоты, Зарина наконец обернулась к брату. Она встретилась с небесными глазами Лауса и замерла, удивленная его взглядом. Он не спеша шел по их заросшему саду и смотрел на нее, не отрываясь, и так, словно она была единственным значащим для него существом на планете, словно она была его вселенной, его воздухом, водой, его жизненной силой. На миг Зарине стало не по себе. Разве может человек так сильно выделять для себя кого-то? Что это может значить? Не та ли это пресловутая, воспетая в каждой заезженной песенке любовь? Зарина не знала и, честно говоря, совершенно не хотела знать.

— Я слышал голоса. — Лаус подошел к Зарине и положил руку ей на плечо. — Кто-то заглядывал к нам в гости?

— Всего лишь парочка девиц из твоей банды идолопоклонников, — сообщила Зарина, кивая в направлении, в котором скрылись девушки. Из-за угла вдалеке как раз высунулись вышеупомянутые дамочки. Они опасливо воззрились на Зарину, но, заприметив приветственно махнувшего им рукой Лауса, ничего не смогли с собой поделать и с широкими улыбками замахали в ответ. Лаус Эштель всегда производил самое наиприятнейшее впечатление. Даже если бы он был маньяком и резал на досуге девственниц, все равно бы окружающие в его присутствии тихо млели.

— Натали и Молли, сотрудницы из моего отдела. Раз они сейчас на приличном расстоянии от нас, то, по всей видимости, сегодня я не подоспел вовремя и ты включила свое особое «обаяние» на полную катушку. — Лаус улыбнулся уголками губ. — Надеюсь, в дальнейшем они будут в состоянии оправиться от твоего феерического представления. Как думаешь?

Брови Зарины пару раз пакостно подпрыгнули.

— О да, они найдут в себе силы жить дальше, не сомневайся, — заверила брата девочка. — Хотя все зависит от качества работы их воображения.

— Зара! — в интонациях Лауса слышался упрек, но Зарина знала, что брат не умеет всерьез сердиться на нее.

— А что, среди них была твоя девушка? Раз такие дела, я могу попросить прощения, — легко согласилась Зарина. — Но заметь, исключительно ради тебя.

Лаус долго изучал ее лицо, а потом тихо хмыкнул.

— Нет, ни одна из них не является моей девушкой. Да и не нужна мне девушка.

Теперь настала очередь Зарины окидывать его изучающим взглядом. Брательник явно страдал от каких-то комплексов, хотя у кого-кого, а у него явных причин для душевных мучений не наблюдалось. Высокая стройная фигура парня была облачена в черный костюм, выгодно подчеркивающий его статность. Пиджак был расстегнут, и виднелась белоснежная рубашка с воротником стоечкой. Верхние пуговицы рубашки были также расстегнуты и страждущим взорам представали гладкая манящая кожа и выпирающие ключицы. В принципе не нужно быть гением, чтобы сообразить, отчего при каждом взгляде, брошенном на Лауса, у озабоченных девиц начиналось обильное слюноотделение.

— Думаю, у дамочек иное мнение на этот счет, — ухмыльнулась Зарина, вспоминая, каким диким экстазом вспыхнули глаза коротконогой Молли при одном намеке о возможной женитьбе Лауса.

Лаус чуть сильнее сжал плечо Зарины, заставляя ее снова взглянуть на себя. Девочка в который раз подивилась яркой голубизне глаз брата, хотя у самой одна радужка имела столь же небесный цвет. Подчеркивали этот удивительный колорит и пушистые ресницы юноши. Рок-звезды часто подводят глаза и красят ресницы, чтобы добавить эффектности своему образу, но для Лауса в этом не было никакой необходимости. Цвет его ресниц был угольно черный, и голубые радужки глаз просто сияли в темном обрамлении ресниц.

— Меня не интересуют их мнения, — негромко произнес Лаус, пронзительно глядя в глаза сестре. — Хотя мне и жаль людей, страдающих от безответной любви.

— Не бывает безответной любви, — возразила Зарина. — Просто ответ может быть отрицательный.

Лаус на мгновение застыл, будто испугавшись какой-то своей мысли.

— Наверное, Зара, так и есть.

Юноша аккуратно подхватил один из боковых локонов Зарины и легонько поцеловал его. Потом он провел пальцами по щеке сестры и отстранился от нее.

— Не пропускай больше школу, — бросил Лаус и, отворив калитку, зашагал в сторону мнущихся у стены дома девушек.

Ноги Курта утопали в бежевом персидском ковре. «Интересно, сколько Карпатов отваливает за еженедельную чистку? Бюджет школы явно скоро взвоет. Можно ли как-то отучить директора от расточительства?»

Курт в очередной раз попробовал выкинуть из головы все лишние мысли и сосредоточиться на маячившем перед ним человечке. Было бы намного проще, если бы этот человечек именно не маячил!

— Ты понимаешь, Тирнан, я же почти ударился в панику, — бормотал невысокий кругленький мужчина, наматывая сорок седьмой круг по кабинету. — Ты пропал на три дня. То есть ты целых три дня не появлялся в моем кабинете! А как же душевные беседы?! А как же духовные открытия и искренние откровения?!!

Курт вздохнул, тщательно следя, чтобы его раздражение не было столь заметным для директора, который с самого утра пребывал в крайне возбужденном состоянии.

Директор школы, незабвенный Карпатов, был не в меру упитан и в сочетании с костюмом песочного цвета походил на обгоревшую булочку, которой почему-то приспичило влезть в дизайнерский костюм. А еще он был чересчур лысоват, и куцые кустики волосяного покрова по краям черепа казались жалкой и неудавшейся попыткой пересадки волос с какого-то другого места.

— Все это время я занимался адаптацией нового ученика, — с привычным спокойствием проинформировал Карпатова Курт. Ему не впервой было наблюдать начальные этапы директорской истерики, поэтому он пропускал мимо ушей визгливые тональности, на которые то и дело срывался Карпатов, и столь же мастерски укрывал свое восприятие от любой негативной директорской энергии. В последнее время Курт часто задавался вопросом, почему он не может также успешно не реагировать на Зарину? Почему он ведется на все ее подколки и язвительные замечания? Неужели все зависит от самого человека и от волн негатива Зарины просто невозможно скрыться?

— Ну, и как она тебе? — Директор щурился от удовольствия, словно заранее ожидая услышать от Курта много приятных слов в адрес новенькой.

— Критичная, циничная, эгоистичная. — Курт не видел смысла в том, чтобы скрывать свое мнение от главы школы.

— Ой-ей, а ты палочку-то не перегибаешь? — Ласковые интонации не покинули голоса директора, но щуриться с видом сытого довольного кота он перестал. Это Курта вполне устроило. На самом деле к перечисленным характеристикам он хотел еще добавить «двуличная», но потом передумал, сообщая своему внутреннему эгоисту, что Бог любит троицу.

Честно говоря, юношу тоже коробило от мысли, что он, возможно, неправильно оценил всю ситуацию и произошедшие события и мог что-то преувеличить в своем окончательном выводе. Такая ли на самом деле Зарина Эштель? Слова тети Мэй не давали ему покоя, и он склонен был верить доброй женщине, но с другой стороны — она была близким для Зарины человеком и из-за любви к девочке могла сама ошибочно судить ее, как человека.

Да, несомненно, трагедия, произошедшая с Эштель, ужасна, никто с этим не спорит, но прошло уже восемь лет и жизнь продолжается! Курт не требовал от Зарины оправиться сию же минуту, нет, но события прошлого нисколько не оправдывали ее поведение в настоящем. Так считал Курт, и такие же мысли бродили в его голове, когда он отчитывался перед Карпатовым. У самого Курта в детстве тоже было не все слава Богу, но он же не позволял себе лишнего! Хотя у него никто и не умирал… Да ладно, все мы, в конце-то концов, с рождения бедненькие и забитые!

— Ты на меня злишься, — заключил вдруг Карпатов.

Курт удивленно воззрился на директора. Что-то его в тоне напомнило юноше манеру излишне ревнивой девушки докучать вопросами своему бой-френду. Но через секунду, чуть склонив голову, Курт пришел к выводу, что Карпатов все же больше походит на обиженного жизнью мопса.

— Нет, я нисколько не злюсь на вас, — устало покачал головой Курт. Он тревожно наблюдал, как у Карпатова поджимаются губы и начинают блестеть глаза. Черт. Не хватало еще, чтобы на директорские хныканья сбежалась вся школа.

— Я не расстроен, что вы не оповестили меня о новенькой. И я не сержусь, что вы сами предпочли заняться ее личным делом. Все же как-никак глава школы — вы, а не я.

— Я рад слышать от тебя эти слова, — чуть ли не прослезился Карпатов. — Мне было бы очень больно потерять расположение такого замечательного юноши как ты.

«Не расположение ты боялся потерять, ханжа, а бесплатную рабочую силу! — мысленно возмутился Курт. — Кто ж еще сможет так рьяно разбирать твои бумажки!»

— Так, значит, ты нашел общий язык с Эштель? — Карпатов, поняв, что его бухгалтерии не грозит кризис, тут же расслабился и вернулся к протяжно-ленивой манере речи.

— Скорее, бо́льших успехов в этом добилась Каели, чем я. — Курт не совсем понимал, для чего директор столь подробно расспрашивает его о Зарине. Раньше новенькие не вызывали у Карпатова особого интереса. Для него они обычно вливались в общий темно-шоколадный поток детишек в школьной форме и выныривали из него лишь для получения нагоняев или поощрений. Откровенно говоря, Карпатов больше любил раздавать нагоняи.

— Каели, Каели… — лоб Карпатова сморщился от напряженной умственной деятельности. — А, второй член Совета? Милая девчушка.

Курт сдержанно кивнул. В кабинете воцарилось молчание, и юноша настороженно воззрился на директора. Тот явно чего-то ожидал от него, но Курт не мог сообразить ничего такого, что могло бы понадобиться от него Карпатову. Разве что он ждет более детальный отчет об установлении дружественных отношений с новенькой. Курт криво улыбнулся. Что ж, значит, в этом аспекте Карпатов и Эни были очень похожи. Обоим подавай результаты в виде крепких товарищеских отношений и прочных уз.

— У меня возникла мысль о том, что Зарина Эштель может помочь нашей школе с Олимпиадой, — сказал Курт, четко проговаривая слова. Вообще-то в его планах не значилось поднимать сегодня эту тему, но юноша предпочел говорить об Олимпиаде, нежели о мнимой дружественности, которой пока и в помине не было.

— Неужели? — Директор подался вперед. Глаза его зажглись нескрываемым интересом. — Каким же образом?

— Я наблюдал за ней на уроках и вполне оценил уровень ее знаний. — Курт не стал добавлять, что одновременно он оценил и меру ее гадливости. — Ей не нужна особая подготовка, поэтому она уже может быть полноценным претендентом-представителем от школы.

Пухлое лицо Карпатова покрыл легкий румянец, и он весь засиял, как новая начищенная ваза. Вскочив со стула и чуть не спихнув животиком со стола стопку бумаг, директор шустро засеменил в сторону одного из шкафов.

— Я в полном восторге от твоей идеи, — сообщил директор, роясь в шкафу. Он был низеньким, и казалось, вот-вот исчезнет в темном нутре шкафа. — Скажу тебе, когда я изучал ее личное дело, то подумал о том же. Как здорово, что нам приходят одни и те же мысли!

— Но это еще не решено, — быстро уточнил Курт, чувствуя излишнюю напористость в словах директора. — Это лишь вариант, а не конечное решение. Нужно все обдумать, поговорить с самой Эштель.

— Само собой, само собой, — раздалось из шкафа. Бессвязное бормотание Карпатова затянулось, и Курт, потеряв терпение, распрощался с директором, сказав, что ему нужно на урок. В ответ юноша получил еще один поток мычания и бубнежа.

Курт зашел в кабинет Ученического Совета под протяжный скрип петель. За первым звуком последовал второй: словно кто-то долгое время качался на стуле, а потом резко свалился с него от неожиданности. Юноша бесстрастно воззрился на валяющуюся на полу Эни.

— Ты бы хоть предупреждал! — накинулась на него девушка. — От этой двери скрип, как в трэшовом фильме ужасов!

— Предлагаешь мне перед тем, как зайти орать: «Я вхожу!»? — Эни усиленно закивала, вдохновленная идеей. — Чтобы ты успела перестать качаться на казенных стульях и принять вид «я тут ни при чем, они волшебным образом ломаются сами»? — Эни перестала кивать и столь же усиленно залилась краской.

— Тебе доставляет особое удовольствие меня стыдить? — пробурчала она, подхватывая уроненный стул за спинку и с громким стуком придавая ему вертикальное положение.

— Да, думаю в будущем этим зарабатывать. — Курт прошел мимо девушки к своему столу. — Почему ты не на уроке? Я не просил сегодня мне помогать.

Эни деловито переместила стул поближе к столу Курта и, перекинув через него ногу, села наоборот, положив локти на спинку. Ее лицо как по команде приобрело выражение столь жалостливое, что сердобольные старушки, увидев ее в этот момент, не пожалели бы копеечки.

— Сидеть на уроке нет резона, — пожаловалась девушка, опуская голову на руки.

— И что дальше? Нет резона учиться, нет смысла работать, нет хотения приносить пользу обществу? Лень никогда не была двигателем прогресса. Если уж не желаешь, чтобы тебя одаривали знаниями, преподнесенными на блюдечке, то становись философом и проводи существование в поисках смысла жизни.

Эни взглянула на него исподтишка.

— Ты не в духе.

Курт хотел огрызнуться, но вовремя одернул себя. Нельзя, чтобы из-за его плохого настроения под раздачу попали невиновные.

— Наверное, это еще слабо сказано. — Курт позволил себе тяжело вздохнуть.

— Карпатов опять тебя рассердил? — Эни была в курсе того, насколько юношу раздражает бесшабашность и безалаберность главы школы.

— Да, а точнее нет. Не знаю. — Курт усиленно заморгал, словно в глаза ему что-то попало. — Вся эта его безответственность, уверенность в том, что кто-то обязательно уберет за ним — это ужасно бесит. И вроде бы кричать на него практически невозможно. Смотришь: младенец младенцем. Те же наивные глаза и твердые убеждения, от которых также веет детской непосредственностью. Взрослые люди так себя не ведут. И, кажется, внушать ему что-то просто бесполезно.

— А откуда ты знаешь, как должен вести себя взрослый человек? — Эни внимательно смотрела на Курта. Стол между ними был загроможден аккуратными стопками папок, но одновременно это могла быть и непреодолимая преграда, стена, разделяющая их. Внезапно нахлынуло воспоминание: холодный дождь, ветви кустов, качающиеся на ветру и хлестающие по щекам, кованая изгородь впереди, а за ней светлое пятно лица с большими темными глазами. В то время казалось, что та Эни за изгородью — пришелец, вынырнувший откуда-то из теней, из пугающего темного незнакомого мира, что по ту сторону.

— Он… — Курт на мгновение замялся. — Перво-наперво взрослый человек не должен быть безответственным.

— Ладно, поверю на слово. — Эни откинулась на стуле назад, и на миг Курту показалось, что она сейчас упадет. — Ты же у нас взрослый человек полных шестнадцати лет…

Курт услышал хихиканье и с наигранным возмущением возопил:

— Издеваетесь над руководством, госпожа Каели?!

— Ни в коем разе! Авторитет президента на первом месте. — Эни изобразила ужас и шепнула невидимому собеседнику за спиной: — Не умаляйте авторитета президента Тирнана, а то он вдарит вам этим же авторитетом по самое не хочу, а потом снова догонит и опять вдарит.

— По-твоему, получается, что я чудовище какое-то. — Курт откинулся на своем стуле и воззрился в потолок.

— Не, вешать такой ярлык на тебя не стану, — Эни фыркнула. — Но признай, что ты бука. Типа «могу, умею, практикую».

— Да, несомненно, — с явной охотой отозвался Курт.

Эни немного поерзала на стуле, устраиваясь поудобнее. Юноша не смотрел на нее, все еще с интересом изучая потолок, как будто тот внезапно превратился в звездное небо. Он сумел чуть-чуть расслабиться, но следующие слова Эни заставили его заскрипеть зубами.

— Как бы мне узнать номер телефона Лауса? Домашнего у них точно нет, по крайней мере я такового не заметила, — громко рассуждала девушка. — Может, мобильный?

— А может тебе успокоиться? — Курт недовольно оттолкнул от себя ближайшую папку и водрузил на стол локти. — Ты правда считаешь, что тебе что-нибудь светит в этом райском саду? Думаешь, такой эффектный парень все еще один? Говорю тебе, этот цветок уже давным-давно кем-то сорван.

— В твоих устах это прозвучало крайне пошло, — с досадой заметила Эни. — И вообще не надо кидаться всякими цветочными метафорами, это немужественно.

— Обычно девушкам нравится все, что касается цветов, — сухо сказал Курт, который обиделся на Эни за то, что та обвинила его в отсутствии мужественности.

Курт покосился на свои пальцы, которые не были столь изящными, как у Лауса. И сам юноша был не так хорошо сложен и спортивен, как Лаус. И глаза у него не столь завораживающе глубоки и не чарующего оттенка небес. Черт, да он завидовал Лаусу!

— Сказал бы уже что думаешь, Курт. Хватит ходить вокруг да около, — простонала Эни. — Сказал бы, что проблема во мне. Просто я недостаточно хороша для него, недостаточно красива. Он ни за что не заинтересуется мной!

Курт уставился на нее широко открытыми глазами. Вот те на. Оказывается, он не один страдает комплексами.

— Эни, послушай меня, я вовсе не это имел в виду, — Курт начал уверенно, но потом осекся. — Я хочу сказать… ты очень красива…

Девушка с расстроенным видом повернулась к нему.

— Что?

— Я…

Тут дверь беззвучно (что странно) распахнулась и стукнулась о стену. Курт сконфуженно отвернулся от Эни, радуясь, что его избавили от дальнейших смущающих объяснений. В проеме стояла Зарина Эштель. Как по мановению волшебной палочки настроения в комнате изменились на прямо противоположные. Смущение Курта тут же перешло в привычную неприязнь, и никакая жалостливая история о прошлом не могла изменить его отношение к девочке. Лицо же Эни просияло, словно в подсветке из сотен позитивных лампочек, и девушка радостно вскочила со стула, приветствуя гостью.

Не потрудившись ответить на приветствие, Зарина сделала шаг в кабинет и быстрым движением захлопнула за собой дверь. Скрип петлей не потревожил слух и в этот раз. Разноцветные глаза Зарины мгновенно пробежались по помещению, оценивая обстановку, и застыли на Курте.

Сегодня она как никогда была похожа на девочку. Шапки не было, капюшон был откинут. Длинные рыжие волосы были заплетены в косу, которую чьи-то заботливые руки украсили черной лентой. Лоб девушки прикрывала густая челка, а по бокам лица ниспадали длинные волнистые локоны, делая его симпатичным и милым. В остальном Зарина пребывала в своем репертуаре: неизменные белоснежные кеды, свободные брюки, ремень с огромной навороченной бляхой, расстегнутая куртка, под которой была видна черная майка без рисунков. На шее металлическим блеском выделялась цепь с объемным кулоном-черепом. Дитя бандитских улиц, ни больше, ни меньше.

Курт мрачно обдумывал стратегию предстоящего общения. Однако вывод напрашивался один: беда, разборки, отрицательный результат. Чего еще ждать от этой девицы? Подбородок юноши все это время покоился на руках, но сейчас голова скользнула вниз, пряча глаза за переплетенные пальцы, как будто это могло спасти от лицезрения нежелательной особы перед ним. Чтобы успокоиться, Курт быстро проанализировал факты, показавшиеся ему интересными. Плюсы: Зарина Эштель в кои-то веки заявилась в школу с самого утра, минусы: первый урок все-таки пройдет без нее.

— Не припоминаю, что приглашал тебя на званый ужин, — процедил Курт сквозь зубы, недобро разглядывая гостью сквозь переплетение пальцев.

Зарина громко хмыкнула и двинулась к столу президента.

— Я знаю, что ты меня рад видеть в любое время суток! — Зарина пихнула бедром стул, на котором ранее восседала Эни, и прежде, чем тот начал па-дать, вальяжно уселась на него, прибив телом к полу.

— Мы рады видеть тебя в любое время суток! — уверенно выдохнула Эни, вставая рядом с Эштель и бухая ладонями об стол, видимо, этим жестом подтверждая свое высказывание.

Зарина подняла вверх большой палец и, театрально повертев им в воздухе, ткнула в Каели:

— Барон, слушай гениальности, рожденные младенческим разумом! — Зарина качнулась на стуле. — Вникай, вкушай, нюхай и вставай на путь истинный, блудный сынуля!

— Если я встану, кому-то будет обеспечен быстрый выход за дверь в сопровождении отменного пинка, — пообещал Курт, угрожающе привставая со стула.

— У меня уже трясутся ляжки, — заверила Зарина. — Твой нежнейший голосок прям электрошок. Спой еще, светик, не стыдись.

— Эштель!

— Тирнан! Вот и познакомились. — Зарина начала балансировать в воздухе, удерживая стул на двух ножках.

— Братцы, давайте жить дружно. — Эни встала между балансирующей на стуле Зариной и приподнявшимся из-за стола Куртом. Последний пытался просверлить противницу взглядом.

Стул с громким стуком приземлился на четыре ножки. Зарина медленно встала и положила руку на плечо Эни. Курт напрягся. Рыжеволосая девочка была почти на полголовы ниже Каели, а Тирнану едва доставала до плеча, но что-то угрожающее было в этой малютке. Рядом с ней юноша чувствовал себя не в своей тарелке. И даже сейчас, глядя на тонкие бледные пальчики, лежащие на плече Эни, Курт чувствовал, как душу покидают последние толики спокойствия. А вот Эни было хоть бы хны! И от этого было весьма досадно.

— Играть с вами в бирюльки — ужасная веселуха, но я свою тушку сюда не для этого притащила. — Зарина сузила глаза, сразу напомнив Курту плотоядного представителя кошачьих, и наклонилась к столу. Рука все еще оставалась на плече Эни, и, наблюдая, как неестественно прогнулось тело Зарины, юноша почувствовал, как по его спине пробежали мурашки. К счастью, любопытствующая Эни дернулась, одновременно нечаянно сбрасывая руку Эштель со своего плеча. Курт незаметно вытер капельки пота, выступившие на губах.

— А что же ты хотела?! — Эни с грохотом оперлась локтями об стол и с ис-кренним любопытством начала вглядываться сквозь рыжие локоны, прикрывающие лицо Зарины, стараясь уловить ее настроение.

— Да уж, поведай нам цель своего визита. — Голос Курта прозвучал немного хрипло, и он сильно понадеялся, что этого никто не заметил.

Зарина плюхнулась обратно на стул и закинула одну ногу на колено, сделав вид, что ее чрезвычайно заинтересовала грязноватая подошва кеда. Это что, была попытка давления? Или угрозы? С Зариной не поймешь. Хотя неплохо было бы сделать пометочку по типу «от нее всегда веет латентной угрозой» — осознай сей факт и уж в будущем явно не прогадаешь.

Повисло молчание. Курт потер правую бровь и кинул быстрый взгляд в сторону Эни. Та, в свою очередь, приоткрыв рот, во все глаза таращилась на Зарину. Круговая порука. Тирнан потер виски и, чувствуя незримое напряжение в воздухе, закусил губу.

— Иду я себе по коридору, — наконец раздался со стороны стула голосок, мягко приправленный бытийной растянутостью и капризными нотками. — И вижу такое красочное объявление об участниках Олимпиады «Полосатого Сектора». И что бы вы думали? С удивлением обнаруживаю там свое имя! Не в курсах, что за хрень творится?

Курт сидел словно громом пораженный. Быть не может! Он знал, что на втором этаже школы висит плакат, посвященный предстоящей Олимпиаде, и в качестве участника там уже значилось его имя. Но откуда там появилась Эштель? Тут юношу осенило. «Карпатов! Это все его проделки. Но как же так? Всего двадцать минут прошло с моего визита к директору, а Карпатов уже успел наследить. Так вот чем он там занимался, в своем шкафу: искал заявление участников! Но я же ясно дал понять, что разговор на эту тему с Эштель нам еще предстоит. Ничего не решено! Как он мог принять решение самостоятельно, не посоветовавшись со мной, и публично объявить кандидатуру Эштель в качестве участника?!»

Юноша кинул быстрый взгляд на Зарину. Та выглядела внешне спокойно и равнодушно смотрела в пространство. В таком хладнокровном состоянии обычно пребывают палачи, ожидая, когда обреченные завершат свои последние речи или выскажут последнее желание. Курт ощутил подступающий ужас. Карпатов его просто-напросто подставил! Зарина сейчас напоминала смертоносную бомбу в красочной обертке.

— Произошла ошибка, — медленно заговорил Курт, ощущая себя сапером-новичком. — Мы должны были только предложить тебе поучаствовать, а не сразу ставить перед фактом.

Зарина кивнула. Выражение ее лица оставалось скучающе безмятежным. Фальшивая маска.

— Когда человека ставят перед фактом, он сильно расстраивается, — голос Зарины позаимствовал медлительную манеру речи Курта, будто передразнивая его. — Что касается меня, то я в этом случае просто зверею.

— Понимаю. — Курту вдруг пришло на ум, а не совершил ли он ошибку, преждевременно предложив добавить Зарину в список кандидатов? Ведь они так и не успели поговорить с ней об этом. Хотя с другой стороны Карпатов сам признался, что ему взбрело в голову то же самое.

— Ни черта ты не понимаешь, Барон. — Зарина положила ногу на ногу и скопировала позу Курта, только вместо стола ее локти уперлись в колени. — Я не занимаюсь тем, что не принесет мне пользу в будущем.

— Но польза будет! — вмешалась Эни. — Вы заработаете первое место и получите денежный приз. Мы уже давно хотели попросить тебя участвовать в Олимпиаде «Полосатого Сектора». Думали сказать тебе об этом в кафе, а потом у тебя дома, но как-то все закрутилось и не сложилось.

Эни замолчала, удивленная настойчивым взглядом Курта. В нем читалась безмолвная мольба: «Молчи! Молчи! Молчи!»

— То есть, если я отвечу на пару тупых вопросиков, мне заплатят? — уточнила Зарина, обращаясь к Курту. Видимо, слова, звучащие из его уст, казались ей более проверенной и четкой информацией.

— В общем смысле да. — Курт помедлил, раздумывая, стоит ли говорить всю правду. Но если смолчать сейчас, в будущем им могут грозить серьезные последствия. — Денежный приз уйдет на нужды школы.

В глазах Зарины промелькнула злость.

— Я не батрачу за бесплатно, — отрезала она. — И не занимаюсь благотворительностью, так что избавьте меня от этой проблемы, пока я вам не устроила веселую жизнь.

— Как насчет того, чтобы решать возникающие проблемы цивилизованно? — чуть ли не прорычал Курт. Эни за спиной Зарины замахала на него руками, мол, не зли ее. Но юноша и не собирался никого злить, он пытался лишь поступить так, как поступал всегда, пребывая в должности президента Ученического Совета: мирно и дипломатично закончить спор.

— Сладкий, я уже с утра само воплощение цивилизованности и интеллигентности, а то как ты объяснишь отсутствие трупов на подходе к кабинету вашего Совета? — Зарина лукаво улыбнулась, будто чертенок, соблазняющий ангела.

Эни замахала руками еще неистовей, только это отвлекло Курта от желания кинуть что-нибудь тяжелое в улыбающееся создание напротив. Скажем, степлер, а лучше сразу органайзер с канцелярскими принадлежностями. Юноша глубоко вздохнул. Господи, он чуть было не уподобился истеричной женщине! Горько осознавать, но права была Эни, называя его совершенно немужественным.

Зарина с интересом следила за президентом Совета, ожидая, поведется ли тот на провокацию. Курт решил, что не станет развлекать ее своей злобой, и решительно взялся за папки, лежащие на его столе. Юноша обошел стол и отправился к шкафу под пристальным взглядом Зарины и испуганным взглядом Эни. Взяв с полки новую папку, Курт развернулся на носочках и встретился с разноцветными глазами Эштель, которая теперь оценивающе всматривалась в его силуэт.

— Прям поза Венеры с картины Бугро. — Зарина снова качнулась на стуле. — Для полного счастья тебе нужно запрыгнуть на морскую раковину и быстренько изобразить сексуальность.

— Разве Венера на картине в такой позе стоит? — усомнилась Эни.

Пару лет назад Каели посещала курсы, посвященные искусству, но они ей довольно быстро наскучили. Настолько быстро, что об этих похождениях так и не прознал Курт. Хоть времени для глубокого познания материала не было, парочка наиболее красочных фактов все же успела залететь в легкомысленную головку Эни. И теперь ей не терпелось произвести соответствующее впечатление на Зарину.

— Знаменитая картина «Рождение Венеры»! Она там прикрывает правой рукой грудь, а левой рукой с зажатыми в ней волосами — нижнюю часть тела! — продолжала щебетать Эни, непроизвольно раздуваясь от гордости за свои познания.

Курт прикрыл глаза и обреченно стал ждать реакции Зарины. Эни ошиблась, а значит, еще чуть-чуть и окружающую атмосферу затопят желчные комментарии рыжеволосой хулиганки. «Прости, Эни, я бы хотел тебя спасти, но ты сама дала ей в руки пулемет», — мысленно вздохнул Тирнан.

— Дядь, а, дядь, хочешь хохму? Хирургу вместо скальпеля бензопилу подсунули, — пропела Зарина. От ее голоса Курта яростно передернуло. — Бугро не кореш Ботичелли!

— Что? — Эни непонимающе захлопала ресницами.

Курт поспешно выступил вперед и махнул рукой, дабы беспомощный взгляд Эни отвлекся от созерцания хищно скалящейся Зарины и переключился на него.

— Твое описание подпадает под картину Сандро Боттичелли. Но Вильям Бугро создал одноименную картину со схожей композицией и сюжетом. Вот только у Бугро изображается не само рождение Венеры из моря, а ее перемещение в город Пафос на Кипре.

— Барон, а вы у нас, оказывается, интеллектуальная попка, — притворно восхитилась Зарина, зависнув в качке на стуле.

— Не нуждаюсь в твоих комплиментах, — буркнул Курт, кидая папку на стол.

Зарина, казалось бы, не особо расстроилась из-за этого. Она ловко приземлилась после очередного качка и проворно спрыгнула со стула.

— Окей, братцы, я сейчас все еще интеллигентно озабочена, так что вполне цивилизованно вам сообщаю: не уберете мою фамилию со стенда, зенки вам выдавлю. Чао-какао!

Едва за Зариной захлопнулась дверь, Эни восхищенно присвистнула:

— Она мастер уходить по-английски.

Курт с мученическим видом возвел руки к небу.

— И даже после этого ты хочешь быть к ней ближе? Тебя что, вообще не трогают ее угрозы?

Эни покачала головой.

— Она как бы нас убить угрожала, — осторожно заметил Курт.

— Ты преувеличиваешь, — махнула рукой девушка.

— А ты слишком легкомысленно реагируешь! — вспылил президент Совета.

Эни бешено замотала головой. Хвостики ее волос взлетели ввысь, и девушка стала походить на вышедшую из строя мельницу.

— У меня свой подход, — быстро сказала она, поворачиваясь к юноше спиной.

— Тебя разжалобила история тети Мэй, да? — Курт не хотел напоминать об этом, но из-за гнева не мог сдержаться. — Не пытайся понять ее, у тебя не выйдет.

Эни посмотрела на друга через плечо и нахмурилась:

— А может все же мне легче всех понять ее?

Курт закусил губу, понимая, что сглупил. Эни тоже потеряла мать, когда была ребенком, и, глядя, как девушка тихонько прикрывает дверь под протяжный скрип петель, он с откровенной паникой размышлял, а не разбудил ли он в ней снова прежнюю тоску…

— Я тебя умоляю, ты психопатка, что ли? — крайне раздраженная Зарина вот уже пять минут пыталась спастись в коридорах школы от преследующей ее Эни, правда безрезультатно. — Или лесбиянка? Извиняй, но подобного рода отношения меня не заводят.

— Я хочу поговорить, — не отставала Эни.

— А я хочу серебристый «Хаммер» и усадьбу на Карибах, но, как видишь, с мечтами мы пролетаем обе.

Зарина увеличила скорость и хотела уже перейти на бег, когда заметила впереди петляющий силуэт. Человек явно собирался перегородить ей дорогу. Девочка резко остановилась и недобро прищурилась. Надоедливые субъекты заполоняли ее личное пространство — что за напасть?!

Шедшая за Зариной Эни не успела притормозить и врезалась в девочку.

— Ой! — Эни испуганно отшатнулась от Зарины, боясь незамедлительной мести, но, поняв, что таковой не намечается, встала рядом. — О, это же Джеймс!

Зарина быстро глянула на Каели и вернулась к созерцанию парня, который вразвалочку приближался к их компании.

— А не эту ли морду я колотила на днях? — осведомилась она у Эни через пару секунд.

— Было дело, — охотно подтвердила девушка. Она чувствовала легкую растерянность, — все-таки любовь к Моретти не до конца угасла в ее влюбчивом сердечке.

— Видно, любитель мячиков желает реванша, — предположила Зарина, с удовольствием хрустнув пальцами. — Щас оттянемся по полной!

Эни, в отличие от Зарины, не горела особым желанием «оттягиваться». Она боязливо наблюдала за Джеймсом, в то же время постепенно отступая за спину Зарины, словно пытаясь спрятаться. Хотя это было сложновато провернуть — Зарина была ниже нее.

— Эштель, — Джеймс манерно поприветствовал девочку.

— Любитель мячиков, — в тон ему отозвалась Зарина.

— Он Моретти, — громким шепотом подсказала ей Эни.

— Да по барабану! — весело отмахнулась Зарина, с жизнерадостным видом готовясь к чудной драке. — Начинай тогда…

— Эштель, как насчет того чтобы пойти со мной в кино? — Моретти эффектно оперся мускулистой рукой о стенку.

Эни за спиной Зарины пискнула от удивления. Эштель ее настроения не разделила. Вместо этого она уставилась на Джеймса с таким видом, словно тот позвал ее сплясать голышом под полной луной.

— Чё? — брови Зарины медленно поползли вверх.

— Я предлагаю тебе стать моей девушкой, крошка. — Джеймс тряхнул волосами. Движение получилось столь же выразительным, как и предыдущее.

Зарина пристально вгляделась в капитана футбольной команды и откинула голову назад, чуть ли не положив ее на плечо Эни.

— Слышь, Суслик, по-моему, эта футбольная тушка бредит, — буркнула она в ухо Эни.

— А по виду он серьезен, — тихо заметила Эни. Она чувствовала, как внутри зреет беспокойство.

— Нет, — бросила Зарина, обращаясь к Джеймсу.

— Что «нет»? — непонимающе нахмурился парень.

— На все нет. Меня ваше предложение не заинтересовало.

Видя, что Джеймс собирается протестовать и тем самым намериваясь за-нять еще больше ее времени, Зарина резким тоном сообщила:

— В мои интересы входят исключительно девчонки. Тощие бледные неформалки. — Зарина огляделась и решительно ткнула пальцем в ошарашенную Эни. — Вон, как эта.

Джеймс выпучил глаза и приоткрыл рот, словно выброшенная на берег рыба. Зарина с невозмутимым видом обошла его и двинулась дальше по коридору. Через мгновение ее нагнала Эни.

— Обалдеть! Как ты его отбрила! Я бы так не смогла!

Зарина равнодушно дернула плечами. А Эни пошла рядом с ней, ощущая нарастающее в душе чувство удовлетворения, хотя оно и было весьма противоречивым. С одной стороны, Эни радовалась, что Моретти отшили. В этом Каели видела своеобразную месть за тот поцелуй и за то, что Эни пришлось потом страдать от нападок его поклонниц. С другой стороны, Джеймс ей был по-прежнему симпатичен. Эх, эта чертова штука любовь!

— Слушай, Ри, а не могла бы ты все же подумать?

Зарина одарила Эни холодным взглядом, и девушке показалось, что ее огрели ледяной тряпкой.

— Подумать о чем?

— Об Олимпиаде. Знаю, знаю, что тебе неприятно! — Эни затараторила, опасаясь, что Зарина может сбежать от нее. — Но это очень важно для Курта. И… И для меня тоже. Так что прошу, подумай, прежде чем давать ответ.

— Ты что, глухая? Я же сказала… — Зарина замолкла. Ей вспомнились слова Лауса: «Нет необходимости ставить на них крест с самого начала», «Попробуй быть к ним терпимой», «Просто дай им шанс». Зарина закатила глаза. «Блин, братец, я страдаю от твоего добродушия. Но черт с тобой. Только ради тебя».

— Ладно, — бросила она, не глядя на Эни.

— Правда?

Эни на радостях позабыла весь страх и схватила руку Зарины. Та инстинктивно дернулась и замерла. Девочка с удивлением смотрела на свою руку, зажатую в ладошках Эни. Кожа Зарины всегда была холодной, и теперь, когда ее ледяную руку окружило тепло, она не могла понять, что чувствует. Было странно. И немного приятно. От последней мысли Зарина прикусила губу и выдернула руку из ладошек Эни.

— Хорошо, — процедила она едва слышно. — Завтра я скажу Барону, какое решение приняла.

Зарина быстро бежала вверх по лестнице, чувствуя острую потребность побыть наедине с собой. Вслед ей неслись благодарные крики Эни. Зарина морщилась, вспоминая ощущение, пронзившее ее тело при теплом прикосновении Каели, и внутренне содрогалась. Ей необходимо было окунуться в тишину, как-то успокоиться. Может быть, она даже останется на школьной крыше до самого заката…

Курт не ожидал, что придется провозиться с документами до самого вечера. Одна морока с этим новым рейтингом успеваемости! Юноша чертыхнулся пару раз, когда осознал, что старшие классы их школы непреодолимо скатывались во тьму безграмотности, и это накануне Олимпиады! Как они в глаза спонсорам будут смотреть?!

Курт устало протер глаза и нацепил очки, отстраненно размышляя, что неплохо бы сменить оправу на какую-нибудь новую, может даже модную. Спускаясь по лестнице, он с нескрываемым наслаждением слушал отзвуки своих шагов, прорезающих тишину в пустой школе. Перед тем как пойти домой юноша решил прогуляться в школьном саду. Такие прогулки всегда бодрили его в период повышенной утомляемости или успокаивали, когда взрыв эмоций был практически неизбежен.

Юноша полностью погрузился в свои мысли и заметил фигурку, которая как будто выросла из-под земли, только когда чуть не налетел на девушку. Он ошеломленно отстранился, одновременно пытаясь вспомнить, где видел ее раньше. Девушка была ростом чуть выше Эни и намного плотнее. Ее черные волосы до плеч были завязаны в два хвостика — любимая прическа Эни. Девушка боязливо щурилась и переступала с ноги на ногу. Наконец, юноша смог узнать ее. Она была ученицей из параллельного класса, и звали ее Тишь. Фамилию, к сожалению, Курт вспомнить не смог.

— Курт… — позвала Тишь, и глаза ее испуганно расширись, будто не она его позвала, а он ее.

Юноша молча смотрел на нее, ожидая продолжения. Может, хочет по урокам что-нибудь спросить?

— Курт, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! — выпалила девушка и пугливо замерла, будто собственная смелость ужаснула ее.

Тирнан в первые секунды растерялся. Не мастак он был попадать в такие ситуации. А девушка между тем стояла напротив, опустив голову, и отчаянно краснела.

— Курт, прими мои чувства. — Девушка еще больше покраснела и робко подняла на него взгляд.

Юноша ошарашено молчал. Нет, не в первый раз девушки признаются ему в любви, но всякий раз он терялся: что ответить, как ответить и главное, как не расстроить человека, открывшего ему свои чувства. Отказывать им было тяжело. Каждый раз в глазах девушек появлялась грусть. У Курта больно сжималось сердце, когда они начинали плакать.

— Не можешь принять? — губы Тишь задрожали. — Потому что, Курт, для тебя есть кто-то важнее?

Парень видел, как глаза Тишь наполняются слезами, но сказать что-то был не в силах. Снова этот ступор. Боязнь обидеть всегда была одной из самых жутких слабостей Курта.

— Значит, есть, — девушка опустила голову.

Курт уже было открыл рот, но рядом вдруг громко хмыкнули:

— Что за «кто-то важнее»?

Из-за угла вальяжно вышла Зарина. Шапка-гаврош вновь красовалась на ее голове и по-прежнему скрывала в тени половину лица, но даже в сумраке головного убора светились насмешкой внимательные глаза. Курт машинально отметил, что в такой одежде ему все еще трудно воспринимать Зарину как девочку.

На расстоянии пяти шагов от Тишь Зарина на ходу лениво наклонила голову влево. Ее взгляд без особого интереса проскользнул по лицу девушки.

— Используя в речи степени сравнения, человек подразумевает первоначальное явление в прошлом, с которым и сравнивает конечное явление в настоящем. — Зарина отвернулась от Тишь, продолжая также размеренно шествовать по тропинке, не вынимая рук из карманов.

Говоря, Зарина не повышала голос, и, казалось бы, речь ее была обращена к воздуху — ни особой эмоциональности, ни выразительности, чистая констатация.

— «Важнее» кого-то, кто в настоящем имеет значение для Барона. В данном случае получается, что ты подразумеваешь себя, и при этом не только вписываешь себя в ближайшее окружение Барона, но и причисляешь себя к разряду «важных людей для Барона».

Зарина прошла еще пять шагов и медленно обернулась. Ее губы растянулись в ухмылке:

— Какая самонадеянность.

Тишь побледнела. Курт невольно сжал кулаки. Снова. Снова эта гримаса! Никто и ничто никогда не вызывал у него столько отвращения, как это выражение на лице Зарины. Эти чувства были столь сильны, что Курт практически начинал ненавидеть себя за эти эмоции. Он никогда не хотел быть лицемерным, никогда не судил о людях по первому впечатлению, и всегда мог сдержаться, даже умел умерить внутреннюю неприязнь, но сейчас его словно скрутило. Жгучее неудержимое отвращение рвалось наружу и даже приятные воспоминания о долгих спокойных годах, проведенных с Эни, которые раньше помогали умерить пыл, здесь оказались бессильны. Чистая чернота ступала из души, а там где пробивались ее щупальца, оставалась изнуряющая пустота.

Курт забыл, как нужно дышать и все смотрел и смотрел на Зарину. Из транса его вывел всхлип. Парень отрешенно глянул в сторону объекта шума. Напротив него все еще стояла Тишь, прижав дрожащие руки к лицу и испуганно глазея на Зарину.

Эштель пожала плечами и со скучающим видом продолжила свой путь.

— Про… Простите меня!!! — Тишь сорвалась с места и, рыдая на ходу, пронеслась рядом с Зариной и скрылась за углом школы.

— ТИШЬ! — запоздало крикнул ей вслед Курт.

Зарина тоже практически скрылась из виду.

— Как тебе не стыдно! — крикнул в спину Зарины Курт. — Как можно вот так прямо сказать такое человеку?!

Девочка остановилась и медленно обернулась.

— А твой тон! Ей и так далось тяжело это признание! И…

Солнце медленно приближалось к горизонту. В ярких огненных красках заката фигуру Зарины словно пламя поглотило. И не было бы зрелища, когда-либо поражавшего воображение Курта, прекраснее этого, если бы не холод, струящийся из глубин прекрасного факела, рожденного закатом. Глаза, один цвета невинной небесной лазури, другой цвета живительной зелени, источали холод, портящий теплоту, щедро подаренную природой.

И даже пламя необъятной жизни погасит сей равнодушный лед…

Зарина моргнула, и тело Курта перестал бить озноб. Он сглотнул, решившись вновь посмотреть в глаза Эштель, и тут же пораженно замер — девочка улыбалась ему, и улыбалась теплой живительной улыбкой, наполняя душу необъяснимым светом. Сердце Курта непроизвольно забилось быстрее. В воздухе больше не витало ощущение пустоты. Она испарилась, уступив место легкости и безмятежности. Поразительные перемены.

Еще секунду Зарина смотрела в глаза Курта, а потом, развернувшись, скрылась за углом. Тирнан молча стоял на тропинке. Нежное тепло продолжало ласкать его душу, но в разум уже вернулось утраченное хладнокровие. Парень задумчиво глянул на то место, где недавно стояла Зарина. Как бы ни хотелось ему поверить в искренность этого тепла, но мысли о том опустошающем холоде не покидали его сознание, нещадно вгрызаясь в чернозем души и легкомысленно роняя сорные семена сомнения.

И как бы нежно ни грела его та девичья улыбка, Курт понимал только одно: он никогда не был лицемерным, но это не означает, что рядом не может быть человека, искусно скрывающегося под бесформенной маской лицемера.

На следующее утро Курт Тирнан пришел в школу ужасающе рано. Юноша осторожно затворил за собой дверь кабинета Совета и потер виски. Не зря говорят, утро добрым не бывает. Он почти не спал ночью, прокручивая в сознании инцидент с Тишь. Чертова Зарина!

В голове нещадно стучали индейские барабаны, возможно, ацтекские уэтли, а общее состояние было, как после бурной гулянки, и это при том, что Тирнан совершенно не представлял, какое состояние обычно бывает после бурных гулянок.

— Требуется лекарство, — пробурчал он, отстраненно разглядывая ворсинки на облезлом коврике, не лежащем, а именно валяющемся посередине кабинета, словно шкурка многострадального, пережившего не одну линьку первобытного зверька.

— Твоя аскорбинка уже здесь, — сладко пропели со стороны окна.

Курт резко замер, так и не убрав рук с висков. На столе, протирая тощим животом деревянную поверхность, лежала Зарина, растянувшись на всю длину. Согнув ноги в коленях, она болтала ими над собой, разбрызгивая капельки грязи с кед на бумаги, которые раньше аккуратной стопочкой возвышались в середине стола, а ныне покоились по его краям, беспардонно сдвинутые и непонятые.

— Сгинь, нечистая, — прошипел Курт раньше, чем смог осознать свое высказывание.

— Барон, расслабься. Я всегда моюсь как в последний раз.

— В смысле, ату, ату! Хотя… Чур меня! ЧУР!

Зарина весело расхохоталась, будто Курт только что рассказал весьма занятную шутку. Юноша уставился на нее, как на больную.

— Расслабься, а то от повышенной нервозности выпадут волосы, — миролюбиво посоветовала Зарина, слезая со стола и устраиваясь на президентском стуле Курта.

— Мне не до расслаблений, Эштель, — проворчал юноша.

Зарина наигранно всплеснула ручками.

— Шутишь что ли? Да ладно, Тирнан, будешь душкой, получишь контрольный поцелуйчик в лобик.

— Предпочитаю платонические отношения, — процедил сквозь зубы Курт.

— Барон, да вы знатная зануда!

Зарина качнулась на стуле и ловко зафиксировала ноги на столе. Ее взгляд заинтересованно скользнул по юноше:

— А ты не евнух?

Курта будто под дых ударили. Он ошарашено воззрился на рыжеволосую нахалку.

— КАКОГО ЧЕРТА, Эштель?! Что за мысли ты себе позволяешь?!!

Зарина невозмутимо пожала плечами.

— Просто вид такой, будто у тебя недо…

— ЭШТЕЛЬ!!!

— …недопонимание с обществом в целом, — закончила Зарина с едва заметной лукавой улыбкой.

— Ты точно это хотела сказать? — Подозрение в голосе Курта можно было взвешивать на весах.

— А что у евнухов с обществом не может быть недопонимания? — лукавая улыбка Зарины плавно перетекла в уже знакомую ехидную усмешку. — Особенно в некоторых вопросах. А ты что думал, я сказать хотела?

Курт продолжал с крайним подозрением разглядывать лицо Зарины. Наконец, он закатил глаза и махнул рукой.

— Закрыли тему.

— Ну, хозя-я-я-ин — барин, — развела руками Зарина. Этот жест у нее полу-чился элегантно, словно она начинала какую-то балетную программу.

Курт глубоко вздохнул. Может, это какое-то испытание, которое ему по-слали свыше?

— Эштель, зачем ты здесь?

Зарина удивленно склонила голову, тут же приняв миловидно ангельский вид. Ее взгляд говорил: «Неужели ты еще не догадался?»

Опережая ее ответ, Курт нахмурил брови и, надев свою самую грозную маску, сообщил:

— У меня нет времени на твои игры, Эштель. Говори или провали…

— Я пришла сказать свой ответ.

Курт кинул на нее недоуменный взгляд. Усмехнувшись, Зарина продолжила:

— Я долго думала, размышляла, жевала, кусала и пришла к компромиссу со своим внутренним не выразившим себя бяком.

— Твоим кем? — Курт наконец убрал руки с висков, но комфортнее от этого не стало.

— Бяком. — Зарина положила голову на сложенные перед собой руки и сдула рыжие волосинки, щекочущие ей нос. — Мой внутренний бяк мучительно метался между «нет», «нет», «нет», «категоричным нет», «иди утопись в сортире» и «нет». В конечном счете он решил, что ответ «нет» подарит тебе необоснованную призрачную надежду на что-то столь же необоснованное, а посему выбор пал на устойчивое «категоричное нет». Сказать по правде, я с бяком полностью солидарна.

Курт вконец растерялся. О чем вообще говорит это несносное рыжее создание? Юноша прикусил губу и нерешительно предположил:

— Хочешь сказать, что ты все-таки думала над предложением поучаствовать в Олимпиаде?

— Нет, я говорю свой ответ на предложение скушать макароны по-флотски, — елейным голоском сообщила Зарина, и, видя, что Курт совершенно ничего не понимает, страдальчески взвыла: — Да, над вашей долбаной полосатой олимпиадой думала! Суслик вчера вцепился ака клещ в задницу, еле отлепила.

— Клеща? — уточнил Курт.

— Суслика. — Зарина вдарила кулаком по столешнице и вскочила на ноги. — Я обещала ей сказать тебе свой окончательный ответ сегодня.

Курт промолчал, обдумывая ее слова. Значит, вот куда направилась Эни сразу после их разговора с Зариной. А Каели неплохо наводит мосты.

— Кстати, вы с Сусликом колоритная парочка. — Зарина пнула коврик на полу, как будто ожидая, что зверек вскачет и побежит. — Рядом с тобой она, как декоративный бомж на посылках у богатенького мажора.

Курт вспыхнул от гнева. Старая неприязнь вернулась с новой силой, и он вспомнил, какой расстроенной выглядела Тишь после жестоких слов Зарины. Эта лицемерная рыжая девица могла в любой момент ляпнуть что-нибудь ужасное. А вдруг в следующий раз она скажет что-то подобное Эни? Дьявол! Курт не мог этого допустить. Он не выдержит слез Эни, а посему нужно срочно устранить проблему под именем Зарина Эштель.

— Я бы предпочел, чтобы ты не портила отношения с Ученическим Советом и лично с Карпатовым, — вкрадчиво проговорил Курт, устремляя на Зарину холодные карие глаза.

Девочка с искренним любопытством проследила, как юноша занимает свое место за столом, и театрально почесала носик в задумчивом жесте.

— Интересная формулировка скрытой угрозы, — заулыбалась Зарина. — По ходу дела, ты провоцируешь меня на участие в Олимпиаде. Так, Барон, а ну-ка быстренько закатал губешки!

Курт чуть слышно вздохнул, собираясь с мыслями. У него созрел план, но самому юноше он не казался вполне удачным. Если бы у него было время, он бы разработал что-то более конкретное.

— Ты же не желаешь участвовать, не так ли? — почти ласково обратился к собеседнице Курт.

— Да, сладкий, не горю особым желанием, — сдержанно кивнула Зарина, но Курт видел, что изменения в его интонациях заставили девочку насторожиться.

— Будет сложно объяснить все это Карпатову, — продолжал Курт с притворным беспокойством, ясно осознавая, что Зарина видит насквозь все его притворство. — Он как-никак наш многоуважаемый и всеми любимый директор, глава школы. Его слово — практически закон.

Вид у Зарины оставался предельно любопытствующим.

— К чему ты клонишь, Барон?

— Откажешься участвовать, он вытурит тебя из школы, — безжалостно нанес удар Курт. — Хотя тебе ведь не впервой вылетать из школ из-за отказа участвовать в подобных мероприятиях?

Зарина злобно осклабилась:

— Видел характеристику?

— И не одну, — подчеркнуто холодно сообщил юноша.

— Эта не последняя школа на Земле, — проговорила Зарина с шипящими интонациями. На секунду Курту показалось, что напротив него вьется змея в человеческий рост. Он прогнал наваждение и сухо заметил:

— Однако вряд ли Лаус хочет вновь покидать свой университет, а тетя Мэй бросать свой чудный домик и садик. Заставишь их внимать твоим прихотям? Снова?

Уголки губ Зарины расползлись в кривой усмешке.

— Я недооценила тебя, Барон. Ты знатная козлина.

— Могу, умею, практикую, — откликнулся Курт, вспомнив выражение Эни.

— Полезно нарабатывать практику, — ядовито согласилась Зарина, и Курт спешно начал высказывать свою мысль до конца, пока храбрость еще не отказала ему:

— Ты можешь отчалить из школы с позором или же я могу предложить другой вариант.

— Альтернативы безмерно приятны, — не преминула съязвить Зарина. — Сразу напоминает, что наше общество свободно и демократично.

Курт не обратил внимания на отвлекающий маневр и прямо сказал:

— Я в силах уговорить Карпатова убрать твою кандидатуру из списка представителей.

Выражение лица Зарины не изменилось, поэтому Курту не удалось понять, что она по этому поводу думает.

— Чудесная весть, я в восторге, — холодно сказала Зарина. Однако в голосе ее не слышалось восторга. — В чем подвох, Барон?

— Конечно же, я собираюсь извлечь определенную выгоду из этого, — тут же ответил Курт, чувствуя, как по телу ползут мурашки.

— Играешь со мной? — Зарина хищно следила за ним, будто птичка, ожидающая, когда червячок начнет двигаться.

— Тебе же нравятся игры. — Курт пожал плечами, старательно изображая безразличие. — И про собственную выгоду ты нам не раз твердила. Это всего лишь сделка. Тебе же не чужда коммерция?

Зарина издала какой-то звук, и Курт опасливо решил для себя, что это смех.

— Клево. — Девочка протянула вперед руку с открытой ладонью, словно ожидая, что Курт что-то ей даст. — Какие условия с твоей стороны?

Юноша быстро заморгал. Честно говоря, он считал, что битва займет куда больше времени. Сейчас он несколько смешался, пытаясь в быстром темпе сформулировать что-то приличное.

— Ты держишь себя в руках при Эни и не говоришь вещей, которые могут ее расстроить. Фильтруешь богатство своей речи, охотно общаешься с ней, когда Каели того хочет, и относишься к ней с предельной любезностью.

Левая бровь Зарины взметнулась вверх.

— Ты, видать, знатно обкурился, Барон, — чуть ли не с сочувствием протянула она. — Она что, на чувства твои не отвечает?

— Просто выполняй условия сделки! — прорычал Курт, гневно сверля ее взглядом. — И будешь свободна от Олимпиады!

— Врубилась, не дурак, — буркнула Зарина. — И это все?

— Этого достаточно. — Курт подавил желание опустить голову и прижаться лбом к поверхности стола. Он чувствовал крайнее истощение, словно его очень долго избивали дубиной из чистого негатива.

— Оки-доки. — Зарина протянула ему руку и Курт, пожимая ее, вздрогнул, чувствуя, как лед ее кожи прорезает тепло его тела. — Сделка!

Курт перевел дух и виновато понурился. Черт, он только что подвел всю школу! Он без зазрения совести променял престиж школы на спокойствие и счастье Эни. Долг президента требовал от Тирнана какого-то реабилити-рующего хода. Возможно, если открыть Эштель глаза на некоторые детали, она сможет понять.

Зарина созерцала его с докучливым и пристальным вниманием, будто догадываясь о его душевных метаниях. Курт не был уверен, что с достоинством выдержал ее взгляд. Была ли необходимость заключать эту мнимую сделку?

— Возможно, ты не совсем понимаешь, но большинство участников… — на секунду Тирнан запнулся и чуть более сдавленным голосом торопливо внес изменение в ранее сказанное: — Точнее, абсолютно все участники стремятся выиграть ради самого выигрыша, то есть ради победы. Статус победителя — это гордость… тот же престиж.

Под пристальным взглядом Зарины на губах Курта выступили капельки пота. Плохо. Лимит исчерпан, голова гудит, остатки самообладания пропадают. А ведь умение держать себя в руках в любой ситуации Курт считал главным своим достоинством.

К вещему изумлению юноши, Зарина улыбнулась. Улыбка ее была доброй, искренней. Так улыбаются очень близкому человеку. И это по-настоящему пугало, потому что исходило от Эштель. Зарина не может улыбаться искренне. В Зарине вообще нет ничего искреннего. И это пугало еще больше.

Продолжая улыбаться, девочка обошла стол и наклонилась к опешившему Курту. Рыжие локоны коснулись его щеки, от едва различимого дыхания кожа покрылась мурашками. От Зарины пахло цитрусовыми, но как-то отдаленно и прохладно. Ощущение, будто пьешь горячий чай с лимоном на свежем морозном воздухе — аромат вторгается в обонятельное восприятие мягкими накатами, одновременно чувствуется лаймовый вкус на языке. Курт сглотнул. Слишком громко.

У своего уха Курт услышал какой-то тихий хруст, который постепенно сменялся еще более тихим шуршанием. Повернуть голову на звук Курт не решился. С этой же стороны к нему наклонилась Зарина. Ему не хотелось видеть ее лицо так близко от себя. Хруст продолжился, и юноша рискнул скосить глаза. Как он и ожидал, Эштель была близко. Слишком близко. На губах ее играла улыбка, уже другая, не та, с которой она к нему подходила. Смысла ее Курт не мог разгадать.

— Слышишь? — Зарина шепнула в самое ухо, легонько, незаметно, словно просто чуть-чуть подула. — Слышишь звук?

Разноцветные глаза Зарины в упор уставились на Курта. Слишком поздно. Теперь уже Курт не смог бы отвести от нее взор, даже если бы сильно захотел. На вопрос он, конечно, не ответил.

— Слышишь? Так хрустят деньги, а не престиж!

Зарина резко выпрямилась, и Курт подпрыгнул на стуле, когда она бухнула ладонью об его стол. На деревянной плоской поверхности осталась лежать денежная купюра. Ей-то и хрустела Зарина над ухом президента Совета.

Девочка молча отошла на середину кабинета и медленно похлопала себя по ключице, с выражением глядя в глаза Курта. Тирнан непонимающе смотрел в ответ. Лицо Зарины вновь озарила улыбка, уже третья за эти пять минут. Теперь эта была улыбка человека, который только что обдурил вас в карты, а вы все еще не врубились в ситуацию. Эштель вновь похлопала себя по ключице и улыбнулась шире.

Только тут Курт кое-что сообразил. По инерции он повторил движение Зарины, похлопав себя по нагрудному карману. Глядя на купюру, лежащую перед ним, он запустил пальцы внутрь кармана. Пусто. Так и есть. Зарина вытащила купюру из его нагрудного кармана, а он и не заметил. Она шуршала над его ухом его же денежной купюрой. Эгоистка. Эгоистка-карманница.

Вне себя Курт вскинулся и наткнулся лишь на пустоту кабинета. Зарина ушла. Сбежала, как тень. Дверь за ней закрылась бесшумно без привычного скрипа петель. Будто и не было в этот час посетителей в кабинете Совета.

А дверные петли молчали. Молчали с некой печалью. Молчали с тихой стыдливостью, словно и их только что так же беззастенчиво облапошили…

Глава 6 ПОКОЙНИКИ АПРИОРИ[6]

Ветер поднялся не на шутку. Он трепал голые ветви деревьев, словно ревнивая девица волосы своей соперницы. От одного дома к другому то и дело перелетал легкий мусор, состоящий из обрывок бумаги, погнутых стаканчиков из-под йогурта и шуршащих целлофановых пакетов. Небо собиралось разразиться ливнем, но все еще сдерживалось, будто плаксивая девчушка, раз и навсегда решившая избавиться от своей привычки рыдать по любому поводу.

Зарина не глядя увернулась от третьей по счету летающей листовки. Эта была оформлена красочней всего и взывала бороться с пьянством.

Эштель пребывала в крайнем раздражении. Своеволие президента Ученического Совета вывело ее из себя. Снова ею пытаются руководить, опять хотят взять под контроль. Она терпеть не могла этого.

В памяти вновь и вновь вспыхивали сцены из прошлого. Раз за разом они повторялись. Интеллектуально одаренная девочка в видении учителей воплощала собой золотую жилу. Кто не захочет получить премиальные за прекрасные итоговые результаты, которые теоретически демонстрируют успех учителя в его работе? Преподаватели в каждой школе давили на Зарину, уговаривая ее участвовать то в одной, то в другой олимпиаде или соревновании между школами. Отличные результаты, стопроцентные первые места и частые приятные денежные призы, которые затем получала школа. Преподаватели и директор имели бы идеального ученика, учителя получали бы премии за прекрасно переданные знания, школа вошла бы в пятерку, а может в тройку лучших в своем регионе, что обеспечивало бы ей приток новых учеников. Все довольны, все счастливы, кроме «идеального ученика». Идеальный ученик был в бешенстве! Зарина была в бешенстве. Корыстолюбивые твари. Сколько алчности она видела в этих многочисленных сменяющих друг друга глазах…

Зарина усмехнулась. Курт Тирнан был убедителен и в меру пакостен, пока воплощал в жизнь свой странноватый план. Но! В своих аргументах он был не прав лишь в одном: ее НИКОГДА не выгоняли из школ за отказ участвовать в бесполезных интеллектуальных мероприятиях. За такое не выгоняют из школ, права не имеют. Вытуривают по совершенно другим причинам. Например, когда ты в порыве ярости разносишь директорский кабинет, расшвыривая горшки с гортензиями в окна, и ломаешь ножки стульев, чтобы потом метнуть их в застекленные дверца шкафов… Как уже упоминалось ранее, Зарина была в бешенстве, и это происходило довольно часто.

Теперь о сделке. Смешной Барончик. Как ни странно, раздражение Зарины совершенно не относилось к заключенному между ними договору. Она злилась из-за воспоминаний, вновь переживая те чувства, что охватывали ее в те времена. Ну и еще чуть-чуть гнева добавляла нынешняя попытка заставить ее участвовать в какой-то очередной дурацкой олимпиаде. Никто ничего не спрашивал, ее имя просто куда-то там вписали. История, так сказать, повторялась, будто Зарина проживала жизнь в зажеванной пленке, которая снова и снова прокручивала один и тот же сюжет.

Однако на этот раз киношная лента выскочила из ловушки и начала крутиться дальше. Содержание фильма резко сменило сюжетную линию, и выдало новый, незнакомый Зарине поворот. Курт Тирнан, президент Ученического Совета, сам того не зная, изменил осточертевший и приевшийся сценарий: он предложил ей альтернативу. Никто никогда не давал Зарине выбора. Она слышала день ото дня «ты должна участвовать…», «обеспечь нам первое место…», «ты обязана постараться…», и это словно запирало ее в непроницаемую коробку, откуда нет выхода, или ставило ее в начало длинного коридора без ответвлений, по которому она была обязана идти. Ей говорили, ты обязана, должна, обязана, должна, обязана, обязана, обязана…

И вдруг: «Я в силах убрать твою кандидатуру из списка представителей…». Разве мог догадаться Барон, что тем самым он прорубил выход из ее новенькой, только что построенной коробки, что в новом нескончаемом коридоре, состоящем из сплошных стен, он создал боковую дверь. Другой вариант. Альтернатива. Выход.

Зарина откинула голову и заливисто засмеялась. Господи, да его условия — это ничто! Это такая малость, что Зарина может выполнить без труда. Быть милой с какой-то девчонкой? Да ерунда! Она может притвориться даже всепрощающим ангелом, если требуется! Она — мастер искусственный чувств.

«Барон, ты предложил мне золотые горы, а попросил за них неброский камешек с мостовой, — думала Зарина. — Не выйдет из тебя виртуоза равноценных обменов».

Хотя все-таки жаль, что Курт Тирнан не меркантилен. Если бы в его глазах плескалась так знакомая Зарине корысть, было бы намного проще его ненавидеть. А тут вдруг одним лишь поступком он так легко смел все зачатки ненависти, что впору было впадать в панику. Как же теперь поступать Зарине? Если уже нельзя относиться к парню в отточенной годами манере, потому что он уже воспринимается не с той привычной неприязненностью, как воспринимаются все остальные, то что же ей делать? Не симпатизировать же ему?!

И в самом деле, Барон являл собой фигуру столь идеально честную и гармонично построенную в ценностном качестве, что это обстоятельство сбивало Зарину с толку. Такие люди и правда существуют? Общаясь с ним и каждый раз все больше и больше убеждаясь в его странной исключительности, девочка постепенно погружалась в тревожную прострацию. Как будто она нашла живописного, но жутко мешающего ее спокойствию жука, в котором вдруг обнаружилась недюжинная феноменальность, и она в первый раз за всю жизнь остановила свою ногу на полпути, замешкавшись и не зная, почему она не может раздавить его, как делала это со всеми.

Вот взять хотя бы его гордую демонстрацию президентских полномочий без всякого там злоупотребления властью. Он, конечно, пытался выдать что-то злобно бесполезное по типу «я тут главный и все меня обязаны слушаться», но слишком уж вяло. При воспоминании о нем Зарина закатила глаза. «Барон даже давить не умеет! И кто его на этот пост назначил? Хотя Карпатов не прогадал: делегировать полномочия такому адски честному и ответственному индивиду — это ж какая гора с его покрытых жирком директорских плечиков! Тут и остается только просиживать зад в мягком кресле, пускать сопли в потолок и любоваться за стерильно белоснежным порядком в ученическом обществе».

Зарина мрачно уставилась вперед. Не очень-то знакомая улица. Домой она не торопилась. Мучить Сеть в поисках легкого заработка не было настроения, вот и пришлось по-быстрому сымпровизировать. Ага, например, изобразить восторженного туриста и потопать открывать новые городские местности. Чем не занятие на остаток дня? Может, представится случай набить какую-нибудь кокетливую морду. Было бы неплохо.

По правде сказать, на примете Эштель уже стояла парочка таких гламурных мордашек. Зарине жуть как хотелось пройтись правым кулачком (а можно и обоими сразу) по вечно улыбающемуся приветливому личику Эни Каели. «Настойчивая девка. С макушки и до пят покрыта эдакими слоистыми наростами наивности, да такими плотными, что и в упор из пулемета не прошибешь. Чистенький и нежненький Суслик, тут и в мордочку от души не плюнешь — будет, словно ангелу пинка под зад дал. Пинков на такую жалко! А Барон с его дубиной добросовестности и жаждой справедливости? Хоть бы алчностью для разнообразия обзавелся, а то гнать волну на святого уже откровенно скучно».

Зарине хотелось выть с досады. Долбаные благочестивые моськи!

До девочки донеслись неясные голоса, и в боковом ответвлении главной улицы мелькнули двое. Мужчина и женщина. Женщина кричала как ненормальная, посвящая свою бранную словесную баталию худенькому собеседнику. Обращаясь к мужчине, она вопила что-то о непонимании и неуважении. Лицо мужчины кривилось, и, похоже, он уже едва сдерживал себя, чтобы не нагрубить в ответ. Ссорящаяся семейка. Как мило. Зарина спешно прошла мимо и устремилась дальше, стараясь не слушать отменную ругань женщины, которая то и дело срывалась на визг. Через пару десятков шагов голоса стали едва различимы, будто между парочкой и Зариной поместили огромную ватную преграду.

Улочка постепенно сужалась, и, повернув за угол, Зарина невольно остановилась, с подозрением разглядывая смешение домов, нависающих над асфальтовой гладью. У самой стены ближайшего дома, с которого и начиналась эта ужасающе узкая улица, стоял золотистый «Ниссан Икс Трейл». Вот, пожалуй, данным автомобилем и ограничивалась роскошь улочки. В этой угрюмой атмосфере с устойчивым запахом старости и тревожности новенький «Ниссан» смотрелся марсианским гостем. Но Зарина модерновому автомобильчику была рада. В этой древней плоти города он служил приятным напоминанием, что на дворе не девятнадцатый век и резвые кони давно уже перестали быть объектом гордости местных богачей. Улочка пахла историей, культурным наследием. Кто-то бы сказал: «исторические памятники, древние времена, культурные ценности», а Зарине хотелось чихать. А точнее, да чиха-а-ала она на это с высокой колокольни!

Где-то вдалеке мелькнула зелень деревьев. Наверняка какой-нибудь небольшой городской парк с сонными аллеями — типа Разбитого парка — эдакая апатичная попытка приблизить городское население к живой природе. Но пока не дойдешь — не узнаешь.

Зарина шагнула на асфальтовую дорожку, покрытую мелкими паутинками трещин. Ей предстояло пройти достаточно длинный путь, а, как назло, не было ни одного предмета, на который можно было с чистой совестью попялиться. Как, скажите на милость, изображать торжественную парадную процессию, если со всех сторон тебя окружают унылые каменные домишки с обшарпанными стенами и ржавеющими трубами дождевого слива? Гнетущую обстановку подкрепляла стойкая тишина. От нее даже в ушах звенело, и на этот раз она совсем не радовала девочку. Почему не слышна ругань той недовольной друг другом парочки? Где же пресловутый городской шум? Кто бы знал, что на подобных населенных территориях еще существуют зоны затишья.

С одной стороны дома шли сплошной одинаковой картинкой, будто архитекторам было лень выдумывать стиль для каждого в отдельности, и они просто взяли и понатыкали с десяток плотно прилегающих друг к другу сооружений. Но если правая сторона коробила унылым однообразием, левая слегка выигрывала в метафорической архитектурной битве. Здесь дома отличались не только по вышине и количеством замысловатых трещинных рисунков на грязноватых стенах, но и цветовым выбором, и узорчатым оформлением окон. Возможно, по окончанию планировки строительства левой стороны улочки архитекторы окончательно растеряли воображение. Или спились. Но полноте, не будем понапрасну наговаривать на творческие умы прошлых веков. Дома стоят? Стоят. Прочно? Не валятся и ладно. А за ощущение клаустрофобии никто ответственности не несет.

Зарина прижала ледяную ладонь к своему не менее ледяному лбу. Вокруг нее бушевал холодный ветер, и она с откровенной завистью вспомнила о тепле, которое несли в себе ладони Эни. Почему в теле Зарины нет подобного тепла? Отчего кончики ее пальцев безумно холодны, а ее прикосновения похожи на морозные уколы? Часто во сне Шут прижимался всем телом к поверхности ее невидимого купола и твердил ей голосом нежным, будто шелк: «Ты студишь, психопатия, студишь, словно кусок льда».

С последней встречи их во сне прошло несколько дней. Зарина скучала без дела и мерзла на голой земле, признавая, что без общества Шута ей чуть-чуть тоскливо. Он мастерски разбавлял уныние ее Гиблого Мира-сна и развлекал невразумительными беседами, пока в реальном мире не наступало утро. Без него было скучно, а деформированные твари, изредка бьющиеся об ее убежище, представляли собой не слишком увлекательное развлечение. Шут частенько оставлял Зарину одну в тумане, предоставляя ее самой себе и ее тоскливым мыслям. Девочка знала, что это была его своеобразная встряска, своего рода мучение, с помощью которых он мог бы ослабить ее бдительность. Скука проникала в сон Зарины, ослабляя ее, а Шут ждал подходящего момента, чтобы вернуться и вновь просить девочку стать «его». Однако Зарина стойко держалась и методично посылала Шута во все более экзотичные нецензурные места. Одна беда: после ночей, когда Шут артачился и не приходил к ее куполу, поутру Зарина чувствовала головную боль острее, чем обычно, а умственная работа налаживалась еще с бо́льшим трудом. Короче, он умудрялся гадить ей, и находясь рядом, и пребывая где-то на задворках. Демоническая подлюка, одним словом.

Слева потянулась кованая ограда, за которой располагалась большая площадь пустого пространства, похожего на место для стоянки, правда ни одного автомобиля там не наблюдалось. Зарина скользнула равнодушным взглядом по ржавчине на поверхности прутьев и шагнула в сторону, намереваясь обойти стоящий на пути фонарный столб. И тут это случилось. Второй уровень обонятельного восприятия, который не активировался почти два дня, тем самым дав ей передышку, внезапно включился.

Зарина с диким воплем повалилась на асфальт. Запах гниющих яблок заполнил собой воздух, и девочке на миг показалось, что легкие перестали работать.

«Воняет так же, как в тот день в интернет-кафе Ника», — подумала Зарина, пытаясь оттолкнуться от асфальта и подняться на ноги. Мир кружился в глазах, как на безумной карусели, и девочка сердито дышала, пытаясь сфокусироваться. Вонь била бешеными потоками, словно вода из прорвавшейся трубы. Зарине стало казаться, что кто-то пихает ей в рот гнилостные яблочные куски, потому что ее жутко мутило, а скудный завтрак, который с утречка заставил ее съесть Лаус, просился наружу.

«Запах становится сильнее, — отрешенно приметила Зарина, кое-как удерживаясь на ногах. — А значит, нечто, источающее это зловоние, приближается».

Девочка резко выпрямила спину и уставилась вперед вдоль улочки. Запах наконец-то отошел на второй план — она смогла привыкнуть к нему. Как-никак этот запах был всего лишь одной из воплощенных эмоций, которые она воспринимала почти каждый день и на которые обычно быстро переставала обращать внимание. Может быть, эта вонь и являла собой самую сильную вещь из всех, что приходилось воспринимать Зарине, но она оставалась эмоцией. А Зарина умела отгонять от себя чужие эмоции.

В пяти метрах от девочки пространство зарябилось. Как и в прошлый раз рядом с магазином «Электрорай», воздух преобразовался в водную гладь, на поверхности которой начали возникать пузыри. Пузыри эти лопались, а пространство вокруг них натягивалось. Затем послышались звуки рвущейся ткани, и Зарина прикусила губу, когда на асфальт перед ней посыпались багровые объемные частички, похожие на эритроциты. Дыра в пространстве увеличивалась, изливаясь потоками «эритроцитов», а внутри шевелилось что-то громоздкое и склизкое.

«Черт побери! Я-то думала, что моя шизофрения работает только по утрам, — мысленно возмутилась Зарина, наблюдая, как нечто пытается выползти из разрыва. — А сейчас уже полдень!»

Над головой Зарины раздались чмокающие звуки, и из дыры свалилась здоровенная блестящая колбаса (на вид полукопченная). Асфальт под ногами слегка дрогнул, но девочка осталась стоять на месте, с любопытством вглядываясь в очертание существа. Отвлеклась Зарина лишь на секунду, чтобы оглянуться и проверить, что улочка все еще пустынна.

— Гигантская колбасина материализуется из воздуха… Где мой фотик, спрашивается?!

Зарина отпрыгнула назад, потому что «колбаса» внезапно начала шевелиться. Темно-коричневое блестящее тело содрогнулось, и тут девочка заметила, что прямо на нее направлены какие-то склизкие окуляры. Через мгновение Зарина сообразила, что это ГЛАЗА! Черные шары глаз внимательно смотрели на девочку, когда как остальное тело медленно распределялось на всю ширину улицы. Темно-коричневая поверхность поблескивала, словно обмазанная девичьим дискотечным гелем с блесками, и кое-где переливались черные обручи, будто эту самую живую «колбасу» перевязали по всей длине канатами.

«Да эти же канаты делят его на сегменты! — догадалась Зарина, прищуриваясь и неожиданно для самой себя подаваясь вперед. — Это существо похоже на… червя! Только слишком откормленного и огромного».

Червь перестал двигаться, и его округлая голова оказалась совсем рядом с Зариной.

— Мне не нравится гастрономический интерес, пылающий в твоих глазах, колбасный уродец, — четко выговорила Зарина, глядя, как внутри глазниц червя скользят искорки.

«Колбасного уродца», похоже, последняя реплика весьма возмутила, потому что в следующее мгновение складка, располагающаяся под его глазами, расползлась, обнажая серые зубы с блестящими острыми краями — каждый размером с кулак.

— Ты же пасть раскрыл не для того, чтобы исполнить милую песенку? — на всякий случай уточнила Зарина, и тут червь сделал рывок вперед. — Эй, я не готова к таким близким знакомствам! — крикнула девочка, отпрыгивая в сторону к ближайшей стене дома. — А где пряники, цветы, конфеты? Сразу к делу, что ли?

Зарина вцепилась в фонарный столб, но уже через секунду пришлось выпустить его из объятий. Голова червя протаранила столб, а само существо, упустив добычу, раздраженно взревело. В стороны полетели эритроцитные частички, застрявшие между сегментами его тела.

«Такой шум, а народ еще не сбежался, — с невозмутимым спокойствием размышляла Зарина, повиснув на ограде автомобильной стоянки. — По крайней мере, та ругающаяся парочка наверняка должна была услышать рев».

Зарина качнулась и постаралась разглядеть конец червя. По ее расчетам, он был примерно с три вагона поезда. Гнилостный запах яблок чувствовался все сильнее и сильнее. Если закрыть глаза, то казалось, будто ты плаваешь в испортившемся яблочном сиропе.

«Эта колбаса разнесет всю улицу. — Зарина спрыгнула с ограды и оглянулась, чтобы посмотреть на сбитый червем столб. Миг спустя она повернулась полностью, не веря своим глазам. Фонарный столб, за который она держалась и который был протаранен червем, стоял на прежнем месте целый и невредимый. — Он что, прошел сквозь него? Как призрак?»

С этой мыслью к девочке пришло воодушевление. И правда, если червь не материален, а представляет собой эфирное нечто, то и причинить вреда не может. Зарина ухмыльнулась. Выйдя на середину улочки, она поманила пальчиком червя, который с наивысшим интересом следил за ее действиями.

— Ты, призрачная колбаса, не подходишь под местную обстановку! — тоном, не терпящим возражений, сообщила она червю, подходя ближе и пиная его в морду. — Линяй отсюда, плод моего дурного воображения!

Искорки в черных склизких глазах червя, как показалось Зарине, сверкнули с открытым злорадством. И тут девочка замерла, так и не опустив ногу. В мозгу забилась чрезвычайно актуальная мысль на данный момент: «Разве возможно пнуть призрак?»

— ТВОЮ ДИВИЗИЮ!!! — Зарина едва успела поднырнуть под резкий удар хвоста перевозбудившегося червя. Он издавал какие-то дикие ревы, которые походили на неистовый смех, и с невероятной скоростью следовал по траектории движения Зарины, скользя по асфальту, стенам домов, фонарным столбам и умудряясь при этом ничего не разрушать. Только иногда слышался неясный шум, и на асфальте появлялись трещинки, у угла дома крошился кирпич или со скрежетом гнулась труба дождевого слива.

— Предупреждать надо, что ты материальный, слизняк! — раздраженно завопила на него Зарина, перемахивая через ограду стоянки. — Я тебе что, сытный мясной корм?!

От червяка, конечно, ответа не последовало, но увлеченное выражение его морды и игриво распахнутая пасть с двумя рядами острых зубов, все сказали за него.

— Ну и рожа у тебя, кольчатый, — буркнула Зарина, раздумывая, что ей делать с этим свалившемся на нее «счастьем». — Ты же меня слопаешь как не фиг делать.

Голова червя вскинулась к небесам. Он замер, нависнув над стоянкой, а потом, слегка покачиваясь, как змея перед броском, и безотрывно глядя на прижавшуюся к ограде на другой стороне стоянки Зарину, издал утробное урчание. Зрелище явно радовало его глазки: за спиной девочки располагалась сплошная стена, и бежать ей было больше некуда.

— По чесноку скажу, «приятного аппетита» тебе желать я не буду. — Зарина досадливо поморщилась и лихорадочно огляделась, ища пути к отступлению.

Внезапно в небесах, окутанных тяжелыми тучами, раздался грохот. Такой звук обычно бывает в ситуациях, когда какой-нибудь бедолага врезается в кучу аккуратно стоящих друг на друге ящиков и обрушивает всю эту кучу на себя. Зарина с любопытством вытянула шею. Червь закрыл пасть и настороженно повернул голову на шум, при этом не забывая кидать в сторону Зарины шкодливые взгляды.

Грохочущий звук повторился, и над крышей дома напротив треснуло пространство, из которого тут же повалила волна багровых частичек.

— Еще одна голодная тварюга? — Зарина особого восторга не испытала. Хотя положительная сторона здесь все же имелась: если что, червяки могли устроить нехилую драчку за добычу, то есть отвлечься. А девочке только это и надо было.

Но гениально проработанный план был тут же отметен, когда в потоке багрового тумана из дыры выскочила человеческая фигура. Полы длинного плаща развевались на ветру, подобно деформированным крыльям, а в руках человека что-то блестело. В следующий миг затишье пронзило мощное «БАБАХ!», и голова червя дернулась, со всего размаха впечатываясь в землю у самой ограды автомобильной стоянки.

— Охренеть, — выдохнула Зарина, с изумлением глядя, как на ограду приземляется человек. Девочка ошеломлено моргнула, проверяя, все ли хорошо с ее зрением. Почему-то новый субъект поразил ее больше, чем желавший откушать от ее тельца червяк. Мало того, что этот человек одним прыжком пересек всю улицу, так и еще и стоял теперь на самом верху ограды во весь рост, не теряя при этом равновесия!

Удостоверившись, что червяк продолжает валяться без движения, человек, наконец, соизволил повернуться лицом к Зарине. Та жадно вгляделась в него. Молодой парень, не старше Лауса, с резкими чертами вытянутого лица и острым подбородком, смуглой кожей. Глаза раскосые, золотисто-карие и пылают самодовольством, тонкая линия губ изогнута в самодовольной усмешке. Длинная челка парня с левой стороны почти полностью скрывала лицо, лишь один локон струился в стороне и будто цеплялся за нос, и в этом просвете светился ехидцей левый глаз. Треугольник открытого лба справа занимала вычурная темная татуировка непонятного содержания, отдаленно напоминающая сплетенные по кругу ветви шиповника. Остальные волосы были аккуратно прибраны и заплетены в тонкую косичку, доходящую до пояса. Но больше впечатлял цвет волос парня — ярко бирюзовый, смотрящийся сочнее на фоне темного неба. Полы длинного плаща цвета охры, подхватываемые вездесущим ветром, теперь бились об его ноги, облаченные в черные джинсы. На ногах красовались начищенные до блеска ботинки, узкую талию обхватывал широкий ремень с кучей карманов и заклепок, а, скользнув взглядом выше, Зарина увидела темно-серую футболку с ветвистым багровым рисунком и низким вырезом. На шее парня болтался шнурок с кулоном-крестом, состоящим из каких-то разноцветных камешков.

Как же Зарина смогла разглядеть все так подробно до самого цвета глаз? Ответ прост: она бессознательно прошествовала через всю стоянку к ограде, облюбованной парнем, и осознала это только тогда, когда встала перед ним в привычной расслаблено-развязной позе.

Парень наверху взирал на нее с крайним любопытством, она в ответ столь же беззастенчиво пялилась на него. Вдруг парень прервал занятную игру в гляделки и нахмурился. Ступив на шаг левее, он вновь уставился на Зарину. Девочка проследила взглядом за его перемещением. Парень нахмурился сильнее, отчего на лбу у него образовалась не очень привлекательная складка, и ступил три шага вправо, не теряя при этом равновесия. Зарина и тут не оторвалась от созерцания его манипуляций, хотя эта игра ей уже порядком надоела.

— Ты что, меня видишь? — вдруг огорошил ее вопросом парень.

«Пока крыша, мы будем скучать», — с благоговейным умиротворением подумала Зарина, расплываясь в широкой улыбке.

— Очевидно, ты забыл напялить шапку-невидимку, хлопец, — саркастически отозвалась Зарина, — потому что я вижу тебя яснее собственного затылка. Видимо, в маскировке ты профан.

Парень мгновенно побагровел, и Зарина умилилась, почуяв, что этого субъекта вывести из себя легче легкого.

— Ты не должна меня видеть! — громко заявил парень, спрыгивая на стоянку рядом с ней.

— Ага, но у меня со зрением, тьфу-тьфу-тьфу, порядок. Хотя, если ты настаиваешь. — Зарина прикрыла ладошками глаза, а через секунду отняла их от лица. Потом проделал это еще раз. — Вот я тебя вижу, а вот тебя здесь нет. Где же ты? Ну что, доволен?

Парень, по ходу дела, был здорово озадачен, поэтому Зарина с грустью осознала, что ее маленькая издевательская подколка прошла впустую, никем не оцененная.

— Как у тебя это получается? — парень сделал шаг к Зарине. — Ты и его видишь? — он махнул в сторону неподвижной тушки червя.

— Колбасу, хотевшую откусить от меня кусочек? Ясен пень. Вон лежит. Ты его до конца грохнул?

Парень не ответил. Он кусал губу и задумчиво обводил взглядом Зарину.

— Ничего не понимаю, — сказал он через некоторое время. — Ты же обычный человек.

— Если это была попытка оскорбить, то ты сейчас схлопочешь, чудик, — сладким голоском пообещала Зарина.

— Нет, правда… — парень сделал еще один шаг к Зарине, и девочка только сейчас заметила, что его правая рука, облаченная в кожаную перчатку без пальцев, сжимает пистолет.

— Туше, придурок! — прошипела Зарина. — Это нечестно! Ствол убери от меня.

— Прости, — парень смущенно сунул пистолет под плащ. Видимо кобура висела у него сзади, потому что Зарина не обратила внимания на оружие раньше.

— Я предпочитаю рукопашные поединки и не люблю оружия, — проворчала девочка, тут же успокаиваясь.

Парень с понимающим видом кивнул, но сразу же одернул себя. Он откашлялся и придал лицу строгий вид.

— Не знаю, что здесь происходит, но тебе лучше объясниться.

— Мне? — Зарина искренне удивилась. — Я тут, судя по всему, жертвенный агнец, потому что на меня, законопослушного гражданина, средь бела дня напала какая-то колбасная хреновина с зубами, как у акулы, отказывающейся посещать приемы у дантиста, и убеждениями, что ее гастрономические вкусы может удовлетворить мое маленькое тщедушное тельце.

— Постой-ка, — парень поднял перед собой руку, пытаясь остановить поток возмущенных слов. — Ты хочешь сказать, что он хотел тебя съесть?

— В общем-то, я не спросила о его намерениях, — съехидничала Зарина. — Вполне возможно, он жаждал пригласить меня станцевать страстное танго.

Парень хмыкнул, но тут же снова посерьезнел.

— Ты не подходишь для его еды, — уверенно заявил он.

— Да ну? Я еще вроде не протухла.

— Нет, не в этом дело. — Парень тяжело вздохнул, видимо, решая про себя, посвящать ли в свои дела обычного человека. — Вот здесь…

Он потянулся рукой к груди Зарины. Девочка среагировала мгновенно, стукнув его ребром ладони по пальцам.

— Лапки-то не распускай, — сварливо сказала Зарина, угрожающе сверкая глазами.

— Ты не то подумала, — парень покраснел, и оттого еще больше разозлился. — Я не собирался тебя лапать!

— У меня куртка наглухо закрыта, а ты пялишься словно там глубокое декольте. — Зарина погрозила парню пальчиком. — Плохой мальчик.

— Я хотел сказать, что ты не подходишь существу в пищу, потому что в твоем теле еще не сформировался замо́к и ключ, — на одном дыхании выпалил парень и облегченно вздохнул.

Зарина обвела его мрачным взглядом.

— Признайся, ты сектант? Сидишь на наркотиках? Покуриваешь странную травку?

— Да нет же, все не так! — бирюзоволосый досадливо поморщился. — Ты же сама видишь то существо!

— Так вы, сектанты, такие. Только расслабишься, и сразу вы тут как тут. Обкурите, накачаете бодягой и давай отжигать под дьявольский микс.

— Я ничего с тобой не делал! — Парень, похоже, терял терпение, потому что его руки в кожаных перчатках начали сжиматься в кулаки.

— А как тут поймешь? — Зарина легкомысленно дернула плечиками. — Но спешу пожаловаться: твоя трава меня не торкает. Такие склизкие голодные и гоняющиеся за мной шняги отнюдь не способствуют моей эйфории.

— Я тут ни при чем! — парень уже почти орал. — Я просто выполнял свою работу, а тут ты подвернулась, и почему-то можешь видеть нас, хотя фактически не должна!

— Так это твоя работа? — из всех слов в речи парня Зарина услышала только одно. — Мать моя мужчина-трансвестит! Эта тварюга меня чуть не слопала, пока ты где-то там прохлаждался! Знай, лучше вообще не браться, чем так бездарно выполнять свою работу!

— Я профессионал! — Парень вновь начал покрываться багровым румянцем. — Ты просто не должна была здесь появиться!

— Но вот она я! Туточки перед твоим носярой, Бездарность! Непредвиденные факторы не входят в твою компетенцию? Поди скажи своим работодателям: «Я спекся. Переведите меня на бумажную работу».

Зарина удовлетворенно отметила про себя, что гнилостный яблочный запах все еще полностью забивает ее восприятие, не давая прочувствовать запах эмоций злящегося парня напротив.

— Я не бездарность! Меня зовут Аки! Я Аки!

— Меня не интересую соплЯки, — мгновенно откликнулась Зарина.

Парень уже готов был взорваться, но что-то его остановило. Он сделал над собой колоссальной усилие и изобразил на лице более-менее спокойную улыбку.

— Чтобы между нами не возникало впредь недопонимания, давай я все объясню, — предложил он, мужественно поддерживая в голосе вежливые интонации.

— Изволь, — согласилась Зарина, обращаясь вслух.

Парень скорчил гримасу, но грубости себе не позволил.

— Итак, то существо за оградой — это Безымянный…

— Опачки, какое оригинальное название подвида колбасных, — перебила Зарина.

— Наши исследователи в Братстве Стихий просто не придумали какого-то особого названия для них, — обиженно объяснил Аки.

— Вот именно, к черту воображение! — подхватила Зарина и заговорчески добавила: — Братство, значит? Так ты все-таки из секты, Бездарность?

— Не называй меня так! — проворчал Аки. — Мы не секта. Мы воины, и одной из задач нашей организации является избавление от вот таких Безымянных. И если ты не будешь меня перебивать, грубиянка, я попробую хоть что-то тебе растолковать.

— Договорились, Бездарность. — Зарина показала парню большой палец. — Только чую, таким макаром моя шизофрения будет и дальше расти вширь.

— Хватит меня так называть, — устало попросил Аки. — Ладно, черт с тобой. На самом деле этими Безымянными мы занимаемся от силы лет тринадцать-четырнадцать. Раньше их не было.

— И откуда появились эти плотоядные чудо-червячки? — полюбопытствовала Зарина.

— Я и рассказываю! В это же время, то есть тринадцать-четырнадцать лет назад, в созидании всех миров появилось место, отличное от известных нам Ада и Рая. — Лицо Аки стало сосредоточенным. Он прислонился к ограде и сложил перед собой руки. — Поговаривают, что кто-то создал его искусственно непонятно для каких целей. Души попадают в него, как попадали до этого в райские земли или адские пустоши, но при этом не имеет значение, праведником ты был при жизни или грешником — это место не знает отличия и втягивает в себя абсолютно все души, заключая в плен и разлагая их. Одним словом, это хуже, чем Ад. Я, по крайней мере, так думаю.

— И что за место может зажевывать души вместо закусок? — Зарина слушала рассказ со скептицизмом.

— Оно называется «Обитель Душ». Это уже устоявшееся выражение, все его употребляют, так что поймешь, если кто-то упомянет его. — Аки покосился на Зарину, подмечая, какое впечатление производит на нее его слова. По-видимому, реакция девочки его не устроила, потому что дальнейшее повествование он вел с чрезвычайной горячностью. — Обитель Душ — скверное место. Попав в него, душа уже никогда не сможет переродиться! Она там попросту сгниет. Или еще хуже. Выхода оттуда нет, но есть некая метафизическая трещина, через которую, по нашим данным, часто пытаются сбежать отчаявшиеся и страдающие души мучеников. Но эта трещина — не настоящий выход. Это проклятая ловушка, и попавшая в нее душа медленно продвигается вперед, словно через сужающиеся туннели, в которых происходит дальнейшее ее деформирование и искажение. Она мнется, рвется, сворачивается, вытягивается, сжимается и вряд ли кому захочется узнать, какие еще страшные вещи творятся с беглыми душами. В конечном итоге, душа вырывается в реальность, но это уже не душа человека. Это безликая масса, не имеющая ни воспоминаний, ни чувств, ни связей, то есть абсолютно ничего. Она сама становится ничем: мусором, разлагающимся материалом, отбросом. Проходит время и «мусор» становится Безымянным, длинным, вытянувшимся продуктом душевного разложения, очень напоминающего, как ты сказала, червяка. Не зря говорят, что в туннелях Обители Душ души «вытягиваются», — Аки хохотнул, но смех получился невеселый. — И вот, наконец, у «мусора» появляются инстинкты. Типа голода…

— Как у зомби что ли? — Зарина вспомнила фильмы про ходячих мертвецов-гурманов, любящих полакомиться человечинкой. А еще она вдруг поняла, что означал запах гниющих яблок, источаемый телом Безымянного. Никакой это не запах эмоций. Это вонь инстинкта. Вонь голода.

— Не совсем, — парень печально улыбнулся ей. — Они ищут определенную пищу. Им нужно сердце или душа.

— Бывшая душа, жрущая души. Попахивает аналогией с каннибализмом, — пробормотала Зарина и скорчила гримасу отвращения.

— Да, это гадко, — Аки ощутимо передернуло.

— Ладно, забили на зомби. Что ты там тарахтел про ключ и замо́к?

Парень оттолкнулся от ограды и встал прямо напротив Зарины.

— Это самые главные элементы, — с этими словами он снова выразительно покосился на ее грудь.

— Хорош зырить, извращуга! — Зарина раздраженно дернулась.

— Я не смотрел на твою грудь, я смотрел как бы сквозь…

— Сквозь одежду что ли? — мгновенно ощетинилась Эштель. — Еще лучше!

— Нет! — Аки обратил взор к небу, будто молясь: «Боже, дай мне сил». — Сильные эмоции формируют внутри твоего тела духовный ключ, который потом открывает духовный замо́к.

— О, занятные фокусы-покусы. И что, ты видишь где-то в моих внутренностях застрявший ключ?

— В том-то и проблема, что у тебя я ничего не вижу, — пояснил парень, игнорируя рассерженный взгляд Зарины. — Я вижу только куртку. Ни замка, ни ключа. Обычно все происходит следующим образом: человек должен ощутить ужасающе сильную эмоцию, и неважно, что это будет, гнев, радость, вожделение.

— Меня коробит, когда речь заходит об эмоциях, — поморщилась Зарина. — Мне тут приходится каждодневно очень близко знакомиться с сотней-другой, так что меня от них откровенно выворачивает.

— Если тебе не интересно, то не заставляла бы меня рассказывать, — обиженно буркнул Аки, отворачиваясь. Невнимание собеседницы сильно било по его самолюбию.

— Стой, не злись, Бездарность. Обещаю, пару минуточек быть прелестью. Продолжай повествовать.

— Хватит называть меня Бездарностью! — обозлился Аки, однако, в обиженки кидаться не стал. — Короче, представь, что одна сильная эмоция открывает невидимую дверь, которая с самого начала была не заперта. То есть, как будто просто толкает ее. — Парень прочертил пальцем круг на левой стороне своей груди. — Эта дверь ведет к сердцу. Сердце — первый элемент, который любят употреблять в пищу Безымянные. Эмоция открывает дверь, «черви» тянутся на зов и фактически сжирают первый элемент. Внешне же кажется, что с человеком случился сердечный приступ.

— Вот оно как. — Зарина внимательно вслушивалась в рассказ воина. Наконец-то Бездарность заговорил о занятных вещах!

— Второй элемент — душа, — продолжал Аки, словно проговаривал хорошо выученный лекционный материал. — Здесь процесс несколько сложнее. Нужен второй субъект, человек, а именно, тот, который вызвал эту эмоцию. Энергия, сформированная из этой сильной эмоции, превращается в ключ. Далее представляем, что душа тоже находится за дверью, но уже запертой и с хорошим замко́м. Если источник эмоции человека, другой человек, отвечает ему той же эмоцией, то ключ на духовном уровне сам проворачивается в замке двери, и душа оказывается ничем не защищена.

— И ее тут же лопают вульгарные колбаски, — закончила за него Зарина.

— Точно, — кивнул Аки.

— То есть, допустим, мне подарили десять галлонов лимонной воды, и я безумно счастлива, первая дверь открывает мое сердце, и можно говорить червям «бон аппетит»[7]?

— Типа того, — подтвердил парень. — Постой, лимонная вода? Ты мечтаешь о десяти галлонах лимонной воды?!

— А если мне кто-то нравится и он отвечает мне взаимностью, — продолжала рассуждать Зарина, не обратив внимания на вопросы Аки, — то тут же создается какой-то бякушный ключ и вштыривается в замок моей второй двери, где запрятана душа?!

— Только если человек отвечает тебе той же самой эмоцией, — отметил Аки. — При другом раскладе твоя душа в безопасности.

— Блин, вы все там точно вдрызг укуренные, — процедила Зарина, качая головой. — Такой ахинеи на здоровую голову не придумаешь.

— Значит, Безымянный за оградой не служит для тебя наглядным доказательством? — прищурился Аки.

— Поверь, я, конечно, адский шизофреник, но все же держусь изо всех сил за рациональные границы этого обреченного мира.

«Ага, а сама веду бредовые ночные беседы с Шутом, который имеет на меня какие-то виды. Синдром здравомыслия на лицо», — про себя подумала Зарина, но озвучивать подробности своей жизни в присутствии постороннего не стала.

— Рациональностью от тебя и не пахнет, человечишка, — усмехнулся Аки, снова входя в роль самодовольного и уверенного в себе парня, каким был вначале их встречи.

— Про «пахнет» и запахи тоже не упоминай, — скривилась Зарина, снимая шапку-гаврош. Ей внезапно захотелось ощутить холод ветра на висках. — А то мой завтрак окажется на твоих ботинках.

— Слишком чувствительная что ли? — съехидничал Аки и хотел добавить еще пару остроумных замечаний, но резко смолк. Его глаза ошеломленно расширились, а сам он замер истуканчиком, неплохо сымитировав восковые фигуры из Музея мадам Тюссо.

Зарина вынула из волос шпильку-невидимку, и локоны, выпущенные на волю, обрушились на ее плечи и спину мягкими рыжими волнами. Глаза цвета неба и зелени с недоумением воззрились на застывшего парня, и Аки поспешил опустить взгляд, сконфуженно поняв, что мгновение назад он слишком громко сглотнул. Пытаясь не выдать своего волнения, воин Братства Стихий осмелился вновь поднять взор на девочку, и тут же почувствовал, как ёкнуло сердце. Рыжие локоны подхватывал ветер и играл с ними, будто игривый котенок. На фоне белой куртки они казались языками бунтующего пламени. С бледного угрюмого лица взирали яркие глаза, цепко подмечающие каждую деталь в его движениях.

— У тебя… — голос на миг осип. — У тебя разноцветные глаза, — только и смог выговорить Аки.

Нежные губы девочки растянулись в хищной усмешке.

— Благодарю, что сообщил мне об этом. А то я всю жизнь пребываю в откровенном неведении.

Аки смутился и резко отвернулся.

— Не думал, что у такой грубиянки будет настолько кукольная внешность, — намеренно бесстрастным голосом заявил он, но сам украдкой кинул на девочку взгляд.

— В топку такие тюфячные комплименты, — фыркнула Зарина. — Лучше дай пару комментариев по делу, Бездарность.

— Перестань так меня называть, Кукла! — Аки разъяренно вскинулся и навис над Эштель. — Стоп. Что ты имеешь в виду, говоря о комментариях?

Зарина снизу вверх посмотрела на парня, снисходительно покачав головой, и ответила:

— Например, как убирать с улиц дохлых километровых червей. У вас в Братстве нет какой-нибудь группы зачистки? Мальчики в белых фартучках со швабрами наперевес?

— Нет у нас таких. — Аки едва сдержался, чтобы не рассмеяться, потому что его воображение уже нарисовало ему группу в этаких фартучках горничных. Эх, если бы эта рыжеволосая Кукла знала!..

— Тогда как избавляться от «мусора»? — Вид у Зарины был деловой, словно у секретаря, вопрошающего, к какому часу требуется подготовить нужный пакет документов.

— Никак. — Настал черед Аки снисходительно глядеть на собеседницу, ведь он, в отличие от нее, обладал полезными знаниями. — Мертвые Безымянные рассыпаются в пыль, и от них не остается следов.

— В пыль, значит? — медленно проговорила Зарина, глядя куда-то за спину воина. — Грохнуть по ним и они становятся кучкой пыли?

— Ага, — на лице Аки сияла довольная ухмылка.

— Тогда рапортую тебе, что моя возлюбленная колбаска отнюдь не скапустилась, и теперь нависает над тобой, вдохновенно раскрыв зубастую пасть, — с невозмутимым выражением сказала Зарина.

— Что?..

БАЦ! В то самое место, где недавно стоял незадачливый воин, врезалась голова червя. На этот раз сил ему было не занимать, потому что во все стороны полетели здоровенные куски асфальта, а небо заволокло пылью. Зарина, прокатившаяся кувырком по земле до середины стоянки, в последний раз приложилась спиной об асфальт и стремительно вскочила на ноги. Ноздри забивала пыль и новая волна гниющего яблочного запаха, а многострадальная спина ныла от боли. С другой стороны от червя на ограде стоянки сидел на корточках Аки, который в последнюю секунду успел увернуться от удара. Грудь его вздымалась от тяжелых вздохов, а челка, захватываемая ветром, била по лицу.

— Красава, Бездарность! — крикнула ему Зарина. — Колбаса еще не сдохла! Какой идиот поручил тебе эту работу?!

На ее голос Аки поднял голову и сердито поджал губы. Но крик Зарины привлек внимание и взбешенного червя; его тяжелая голова повернулась к девочке, а из складки под глазами вынырнул шершавый язык. Воспользовавшись тем, что Безымянный отвлекся, Аки запустил руку под плащ, и в следующую секунду в его руке мелькнул знакомый пистолет. Раздался выстрел. Червь завозил всем телом, и его хвост обрушился на ограду в том месте, где на ней находился воин. Аки прыгнул, и, перелетев через тело червя, оказался рядом с Зариной. Нехилый прыжок, но Зарину этим уже было не удивить. Она поняла, что Бездарность не является обычным человеком еще в тот момент, когда он в один прыжок одолел всю улицу.

— Глаза разуй! — набросилась на парня девочка. — Он все еще жив и требует перекусона!

— Сам вижу! — огрызнулся Аки, лихорадочно всаживая в тело червя одну пулю за другой.

— А проверить на факт того, что бобик сдох, слабо было?! — не отставала возмущенная Зарина.

— Дьявол! Да! Безосновательно расслабился! Каюсь! — орал в ответ Аки, делая незаметный шаг назад, потому что червь, похоже, вовсе не собирался умирать и угрожающе надвигался на них.

— Это называется служебная халатность, Бездарность! И она влечет за собой уголовную ответственность!

— Тогда, будь добра, оттащи потом мой хладный труп за решетку, — окрысился на девочку воин.

— Заметано, — мрачно пообещала Зарина, переводя взгляд на атакующего червя.

Неожиданно Аки присел и, достав какой-то предмет из кармана на своем ремне, швырнул его в Безымянного. Грянул взрыв, от которого ребят швырнуло друг на друга, а червя откинуло на остатки кованой ограды, которые он благополучно доломал.

— Знатно рвануло! — восхитилась Зарина, пытаясь вылезти из-под лежавшего на ней Аки. — Что за боеголовка?

— Боевой камень с взрывной обсыпкой, — откликнулся парень, потирая шею. — У тебя такие ледяные руки, Кукла.

Зарина вскочила на ноги, успев заметить, что червь выворачивает свое тело и ползет в противоположном направлении. Через секунду пространство перед ним разлетелось, и он нырнул в дыру, расплескивая вокруг себя частички-эритроциты.

— Ого, он и так умеет делать?! — Зарина резко схватила Аки за воротник плаща и притянула к себе, указывая пальцем на место, где мгновение назад открылась и закрылась дыра.

— Нырнул в промежуточное пространство, — напряженным голосом сообщил Аки, извлекая из кармана плаща устройство идеально круглой формы.

— Так он сбежал? — уточнила Зарина, с любопытством наклоняясь над прибором в руках парня и чуть ли не клюя его носом.

— Нет, он все еще здесь. Безымянный не скроется, пока не получит то, за чем пришел. — Аки кинул быстрый взгляд на девочку. — Кстати, ты храбрая до безрассудства. Молодцом держишься.

— Не в храбрости дело. — Зарина пожала плечами, не отрываясь от созерцания прибора. — У меня чувство страха вообще никогда не возникает.

— Врешь, — не поверил Аки. Он полностью отвлекся от устройства и уставился на девочку. — У всех есть страх. Как же работает твой инстинкт самосохранения?

— С перебоями, — ухмыльнулась Зарина, хотя самой ей было не так уж весело. Как и способность плакать, у нее отсутствовала способность бояться. Страх не приходил, чего бы она ни вытворяла. Может быть, поэтому она порой вела себя столь безрассудно. — Кроме страха, инстинкт самосохранения реализуется еще и через такое чувство, как боль. А уж боль я определенно чувствую.

— Но боль обычно приходит именно с последствиями, — возразил Аки. — Страх же заставляет живое существо прятаться, искать убежище, спасаться, в конце концов! Страх предотвращает эти последствия!

— Плевать на всякую там психологическую и биологическую муть, — нахмурилась Зарина. — Хоть инстинкт самосохранения — это и врожденная форма поведения живых существ, меня это не колышет — с поведением всегда была беда. — Эштель хихикнула, довольная своей остро́той. — Просто считай, что я больная на голову. И давай уже что-нибудь решим с плотоядной колбасой, а то мне наскучивает долго вести разговор на одну тему.

Аки еще пару секунд не отводил от нее пристального взгляда, но потом сдался и сосредоточился на устройстве.

— Чем нам поможет твой гаджет? — поинтересовалась Зарина, пытаясь сообразить назначение всех зеленых линий и фигур на экране устройства.

— Это пеленгатор Безымянных, — объяснил Аки. — Последняя модель. Попробуем засечь нашего червя.

— Единственная хорошая новость за весь час, — съязвила Зарина, оглядывая раскуроченную стоянку.

Прошло около минуты, а Аки все еще молчал. Девочка нетерпеливо нарезала круги вокруг него.

— Слушай, Бездарность, тут был шум, как будто война началась. Кто-то же должен был услышать хоть что-то?

— На самом деле нет. — Аки оторвался от пеленгатора. В его золотистых глазах гуляли отблески от светящегося экрана. — Обычные люди не могут видеть ни меня, ни Безымянных. А уж тем более, слышать взрывы и остальные звуковые эффекты. Для них здесь стоит мертвая тишина.

— Но сломанную ограду-то они увидеть смогут? — Зарина прекратила хождение и кивнула в сторону, где не так давно возвышалась тронутая легкой ржавчиной ограда.

— Ограду могут, — кивнул Аки. — И вскопанную площадку, и остальные разрушения.

— Но я-то вижу тебя, — напомнила девочка. — И червя тоже.

— Вот это для меня загадка, — мгновенно посерьезнел воин. — У меня нет идей, почему у тебя это получается.

Зарина закусила губу. Раздражение, накапливающееся внутри нее, стремилось выплеснуться наружу.

— Ну что, засек его? — резко спросила она.

— Никаких сигналов. — От напряжения у парня вздулась жилка на лбу.

— Ты все-таки профан, а твое устройство — фуфло! — разозлилась Зарина.

Аки чуть не выронил из рук пеленгатор, так его самого затрясло от злости.

— Считаешь, твои оскорбления тут помогут? — буркнул он, сверля ее гневным взглядом.

— Сто процентов, — ощетинилась Зарина. — Терпеть не могу людей, безответственно относящихся к своей работе.

— Ты бы не мешала мне, а, Кукла! Твои остроумные вставки никому не нужны!

— Не вымещай на мне свое недовольство, Бездарность! Кто виноват, что ты такой бесполезный?

— ХВАТИТ. МЕНЯ. ТАК. НАЗЫВАТЬ! — разъярился Аки, наступая на нее. — Не вмешивайся в мою работу! Я профессионал! Не отвлекай меня!

— Настоящему профессионалу не помешает даже грохот пушки над ухом, — парировала Зарина с ядовитой ухмылкой.

— Ты…!

Аки не успел закончить. В трех метрах от них вдруг взорвалось пространство, окатив обоих багровыми частичками, которые на ощупь оказались противно теплыми. Червь стремительно вылетел из дыры, и если бы не прекрасная реакция, которой обладали и Зарина, и Аки, не поздоровалось бы обоим. Зарина откинулась назад, пригнулась и кувыркнулась, уворачиваясь от удара хвоста червя. Аки просто снова подпрыгнул вверх. Так же быстро, как и возник, червь разбил пространство у другого края стоянки и исчез из виду.

— Черт, я даже не почувствовал его приближения! Балбес! — ругал себя Аки.

— Трудно поспорить, — встряла Зарина. Она подбежала к нему и встала с ним спина к спине. Ребята пристально оглядывали развороченную площадку, ожидая нового нападения. — А ты что, можешь его чувствовать?

— Да, мы чуем перемещение Безымянных, — неохотно кивнул парень. — Но эти гады, похоже, эволюционируют, другими словами, приспосабливаются. Как еще объяснить, что я больше не могу его учуять, а пеленгатор не засекает его местоположение?

— Может, все дело в том, что ты — бездарность? — елейным голоском предположила Зарина и почуяла легкий тычок в бок.

Девочка оглянулась через плечо. Аки беспрестанно вертел головой, будто человек, который, потерявшись в лесу во время похода, не может определить направление даже по природным ориентирам. Все его чувства были обострены, а положение тела вопило о наивысшем режиме настороженности. Зарина закатила глаза и перевела взгляд на свою обувь. Ее когда-то идеально белоснежные кеды теперь покрывал слой пыли и асфальтовой крошки.

«Все, я зверею. Хочу покрошить всех ползучих на винегрет!» — мстительно размышляла Зарина, незаметно для себя сжимая кулаки.

Внезапно в нос ей ударила волна гнилостного запаха. Сначала ей показалось, что в нее направили струю из пожарного шланга, но потом краем глаза она заметила движение в виде ряби на фоне обломков ограды и кусков асфальта.

— Справа! — крикнула она, прыгая в сторону.

Аки среагировал мгновенно. Перехватив пистолет другой рукой, он прыгнул в ту же сторону что и Зарина, стреляя внутрь только-только открывшейся дыры. Из черного пространства раздался злобный рык, и червь, выгнувшись кольцом, обрушился на площадку. Вновь ввысь взметнулись куски асфальта.

Зарина сосредоточилась на летящих камнях вперемешку с прутьями ограды. В какой-то момент перед ней мелькнул плащ Аки цвета охры. На его спине была вышита гексаграмма. Парень пригнулся, пропуская над собой большой кусок вырванного асфальта, и, судя по всему, готовился совершить новый прыжок. Недолго думая, Зарина подскочила к нему, осыпаемая дождем асфальтовой крошки, и вскочила на спину парня, крепко обняв его за шею. Аки испуганно дернулся, но слева от них в воздух взлетел один из сегментов червя, и парню ничего не оставалось, как просто прыгнуть.

За их спинами взревел Безымянный, и Зарина, оглянувшись через плечо, увидела, как тот пропадает в очередной пространственной дыре. Аки прыгнул еще раз, и они оказались на главной дороге злосчастной улочки. Чуть отдышавшись, Аки повернул голову и одарил свою наездницу недовольным взглядом. Зарина приветливо улыбнулась ему, но слезать не спешила.

— Не висни на мне! — парень завертелся волчком, пытаясь стряхнуть Зарину. — Отцепись! Безымянный может вылезти откуда угодно! Мне нужно сориентироваться в пространстве!

— Решительно отказываюсь стряхиваться! — Зарина отпустила шею Аки, но крепче вцепилась в складки его плаща. — Тем более что у тебя и без меня был топографический кретинизм!

— ЧТО?! — Аки рассвирепел не на шутку, начиная интенсивнее подпрыгивать на месте, но уже в следующую секунду резко замер. Совсем рядом с ними раздалось громкое урчание. Зарину, которую от движений Аки мотало то вверх, то вниз, швырнуло вперед, и она буквально распласталась на спине согнувшегося парня, вновь обхватив руками его шею и прижимаясь щекой к его щеке.

Урчание переросло в рычание, но червя поблизости видно не было.

— Предлагаю валить отсюда, — прошептала Зарина на ухо Аки.

Парень ничего не ответил, но предложение, видимо, оценил, потому что уже через мгновение он подобрался и прыгнул ввысь. Зарина крепко держалась за него, чувствуя, как лихой ветер развивает за спиной ее волосы, будто длинный новомодный плащ. В какой-то момент они оказались в вертикальном положении, и Аки воспользовался стеной ближайшего дома, как отталкивающей поверхностью. Они одним махом перескочили через парапет крыши здания, но на этапе приземления Аки сплоховал и запнулся. Ребята кубарем прокатились почти по всей крыше. Но Зарине повезло несколько больше. При ударе ее подбросило вверх, и она оказалась лежащей на груди Аки. Под ее руками вздымалась и опускалась грудь парня, через тонкую футболку ощущался накаченный пресс и мускулистые руки.

— Что это ты там щупаешь? — с подозрением осведомился Аки.

Но Зарину смутить было невозможно. Она ехидно приподняла одну бровку и, демонстративно потерев ушибленный локоть, сообщила:

— Ты грациозен, как бульдозер, Бездарность.

— А ты прекрасна, словно ангел! — выпалил Аки.

— Чё? — Зарина удивленно уставилась на парня.

В лицо Аки бросилась краска.

— Тьфу, дьявол, не это… Короче, забудь. И слезь с меня уже, в конце концов, Кукла! — с негодованием попросил он, хотя по его виду нельзя было сказать, что он так уж недоволен положением вещей.

Зарина усмехнулась и встала на ноги. Нос учуял яблочную гниль раньше, чем послышался новый рев. Девочка сосредоточенно посмотрела вперед. Шлейф запаха тянулся с той стороны, откуда она пришла ранее.

— Он движется, — сообщила Зарина Аки.

— Куда? — нахмурился тот.

— Пошли, — не дожидаясь согласия, девочка помчалась вперед.

У этой узкой улочки был один значительный плюс: дома располагались друг к другу очень близко. Зарина без труда перепрыгивала с одной крыши на другую, не глядя на мелькавшую под ногами землю, которая располагалась внизу на довольно значительном расстоянии.

На девятой по счету крыше запах стал нестерпимым, и Зарина опустилась на колени около высокого парапета, стараясь сдержать рвоту. Аки, следовавший за ней, присел рядом и извлек из-под плаща маленькую холщовую сумку. Они затаились, но этого было явно недостаточно.

Зарина резко выдохнула и отклонилась назад, прижимаясь спиной к неровной поверхности стены. По привычке она сосредоточилась на частоте пульса, примериваясь, насколько хватит его скорости в этот раз. Трех секунд не прошло, а пульс бился уже не так учащенно. Бег. Сердце билось от быстрых движений, но парочка секунд отдыха привела ритм биения в норму. Слишком быстро. Снова нет страха. Она могла погибнуть только что, а страх так и не проснулся. Сердце не должно было так быстро успокоиться. На что должен быть похож этот страх? Должна ли атака этого неведомого чувства затмить ей взор пеленою ужаса? Должен ли разум помутиться? Зарина уставилась в одну точку. Сердце билось ровно. Ясность ума приятно холодила внутренние грани чаши спокойствия. Умиротворение и рассудочность. Вывод: хреново.

По внешней стороне ладони Зарины что-то проползло. Она опустила голову, разглядывая, как локоны волос Аки в очередной раз скользнули по ее руке. Юноша стоял на коленях и с напряженным видом рылся в своей холщовой сумке. Его бирюзовые волосы, заплетенные в косу, слегка запутались в краях воротника плаща и кривой волной свешивались с правого бока. Их длины вполне хватило, чтобы достать до руки Зарины, покоящейся на поверхности крыши.

Зарина пальцами отпихнула наиболее настойчивые концы волос. Волосы Аки оказались на удивление мягкими. Ощущение словно дотронулся до пушистых боков кота. Волосы же не могут быть пушистыми как шерсть? Зарина сжала в горсть бирюзовые концы и медленно потянула. Натяжение дошло до начала плетения волос в косу, и вот уже вся коса натянулась, плавно вырвавшись из складок воротника. На Зарину уставились два крайне недовольных золотистых глаза.

— Древние люди верили, что бирюза защищает от неестественной смерти, — протянула Зарина, перестав тянуть волосы Аки и отпуская их на волю. — Если меня сожрет червь, это ведь не будет считаться естественной смертью?

— Я уже говорил тебе, что ты не подходишь для его пищи, — ворчливо отозвался Аки, у которого от прикосновения Зарины к его волосам по телу пробежал непонятный трепет.

— Неубедительно звучит, — насупилась девочка. — А теперь пойди и объясни это тому склизкому червяку. И вообще, считаю дискриминирующим обстоятельством тот факт, что, в отличие от меня, ты защищен.

— Чем? Волосами? — парень глянул на девочку своим фирменным прищуром, видимо, проверяя в своем ли та уме. Зарина в долгу не осталась и ответила аналогичным взглядом.

— Страховку хочу.

— Чего?!

— Если меня сегодня захавают, то пусть твои налажавшие боссы, нанявшие тебя на эту работу, компенсируют ущерб.

— Не, а я типа прикрыт своими бирюзовыми волосами, и меня типа не съедят? — иронию в голосе парня можно было ложкой черпать.

— Не в волосах дело, бездарный увалень. — Зарина сверкнула глазами.

Парень мгновенно покрылся краской.

— Какого черта ты обзываешься?!

— Потому что я злюсь.

— Как будто ты одна тут злишься. — Аки отвернулся от нее, спешно пытаясь сосредоточиться на патронах, только что извлеченных из недр сумки.

— Ишь ты как сверкают. — Зарина вмиг оказалась рядом и заворожено уставилась на патрон в руке Аки, поверхность которого была прозрачной, а внутри плавали желто-зеленые огоньки. — Что это?

— Переработанная энергия, смесь стихии воздуха и воды, — пояснил Аки, осторожно меняя магазин в пистолете.

— Да ну, магия? — Зарина фыркнула.

Аки поднял на нее озадаченный взгляд.

— Ты своими глазами видела Безымянного, но не веришь в существование магии?

— Нет, я просто все больше убеждаюсь, что я конченый шизофреник, — осклабилась Зарина, и вид у нее при этом и правду был не совсем здоровый.

— Ты главное расслабься, — сочувственно посоветовал ей Аки.

— Лучше тебе не знать, как я расслабляюсь. — Зарина окинула его плотоядным взглядом.

— Ловлю на слове, — с заряженным пистолетом он вновь почуял свое превосходство над ситуацией. — Сейчас вдарим по этой твари новыми подарочками: пулями с отменными заряженными стихиями.

Зарина покосилась на оставшиеся патроны, озорно подмигивающие ей внутренними огоньками.

— Да вы, похоже, просто туда светлячков напихали, — ухмыльнулась она и, взяв один патрон, подкинула его вверх.

— Это новая технология Братства Стихий. — Аки налету поймал подкинутый патрон и задумчиво сжал его в ладони. — Раньше мы пользовались исключительно холодным оружием. Но жесткие времена требуют жестких мер. Чтобы повысить эффективность огнестрельного оружия, нашим разработчикам пришлось использовать унитарные патроны, где в гильзе вместо заряда пороха располагается уплотненный энергетический сгусток, смешанный из мощи нескольких стихий. Пока получается соединить только две стихии.

— Решительно не врубаюсь в систему работы вашего так называемого вооружения, но скажу тебе, Бездарность, ты находка для шпиона. — Зарина похлопала Аки по плечу.

— Почему это? — взвился он, оскорбленный в лучших чувствах.

— Ну, ты так мило выбалтываешь мне всю эту информацию, что я прям потею от умиления.

Аки застыл, глядя на девочку немигающими глазами.

— И правда, какого черта я тебе все это рассказываю?! — Он решительно отодвинулся от девочки.

— Может, у меня вид такой? — сделала предположение Зарина, хитро подмигивая. — Добрый, душевный, человечный.

— Это вряд ли, — без зазрения совести осадил ее Аки.

— Фи, зануда. — Зарина добродушно ткнула его в плечо кулачком, и напряжение между ними стало спадать. Слишком уж они сосредоточились, вслушиваясь во все подозрительные звуки и ожидая нападения.

После пяти минут затишья Зарина толкнула сидящего рядом Аки локтем в бок.

— Он отвалил? Почему не атакует?

— Затаился в промежуточном пространстве, — ответил парень, глядя в темное небо. — Ему тоже трудно нас чуять.

Зарина пожевала нижнюю губу и снова заговорила:

— Раз уж мы тут торчим без дела, расскажи мне, что значит гексаграмма, вышитая сзади на твоем плаще.

Аки нахохлился и кинул на девочку враждебный взгляд.

— Чтобы я опять прослыл «находкой для шпиона»? Ну уж нет, увольте.

— Брось, я спасла твою жизнь. Ты мне задолжал.

— Когда это? — вскинулся Аки, мрачнея на глазах. Судя по всему, слово «долги» не вызывало у него приятных ассоциаций, как, впрочем, и у любого нормального человека.

— Помнишь, на стоянке я предупредила тебя о нападении червя? Это было как раз перед тем, как ты допустил косяк и не проверил уровень омертвления нашего милашки-червячка. — По выражению лица Зарины можно было честно сказать, что она торжествует. — И во второй раз тебя опять спас мой выкрик. Но не парься, Бездарность. Долги я принимаю услугами. Так что предоставь мне пару информативных фактов, и будешь свободен ака птица.

— Я думал, что до грязного шантажа опускаются только одинокие похотливые старикашки, — пробурчал Аки.

— О, поверь, это еще не грязный шантаж, — многообещающе хихикнула Зарина. — А у тебя, похоже, богатый жизненный опыт. Или наоборот крайне маленький.

— Хорошо, я честен в уплате долгов, особенно тех, что касаются моей жизни.

— Ой ты лапушка моя добросовестная, — с издевательской ухмылкой умилилась Зарина, отчего Аки скорчил гримасу.

— Что именно ты хочешь услышать?

Зарина задумчиво почесала носик, а потом ткнула пальцем в бок Аки. Он сидел к ней вполоборота, и девочке был виден краешек черной гексаграммы на его спине, треугольники которой были обозначены серебристой нитью.

— Как вы толкуете этот символ? Это же Маге́н Дави́д, Звезда Давида? А не печать царя Соломона?

Аки вздрогнул, нервно взглянув на девочку.

— Знаешь о Соломоне?

— Я много чего знаю, — сверкнула глазами Зарина.

Парень громко вздохнул, но, решив, что от этого хуже не будет, устало сообщил:

— Братство Стихий считает гексаграмму олицетворением четырех основных стихий. Треугольник, обращенный вверх, символизирует огонь и воздух, а треугольник, обращенный вниз, — воду и землю. Стихии — наше основное оружие.

— Лечиться вам надо, народ, а в целом забавное толкование, — по тону голоса девочки можно было понять, что она слегка разочарована объяснением. Зарина ожидала нечто более эпическое, нежели новый разговор о всяких там стихиях. Между прочим, у нее самой существовала весомая проблемка с одной из этих вездесущих стихий — Воздухом. Воздушный надоеда вечно присылал ей противные сладкие эмоциональные ароматы, которые девочка терпеть не могла. И упоминание о символе стихий вызвало лишь еще один всплеск негодования.

Зарина слишком долго разглядывала спину Аки, и тот неуютно завозился.

— С какого перепугу такой повышенный интерес к нашему символу?

Девочка подняла глаза и с деланным равнодушием встретила внимательный взгляд парня.

— Да так, не покидают меня мыслишки, что ты темнишь, Бездарность. Я склоняюсь к тому, что все же ты из секты. Ничего личного.

На этот раз Аки даже злиться не стал. Он провел рукой по волосам и покачал головой, таинственно улыбаясь.

— Ты неординарная личность, Кукла.

— Или ты работаешь на Правительство, а я мимолетом вляпалась в испытание какого-то стремного биологического оружия, — задумчиво добавила Зарина, дергая узелки лент на рукаве своей куртки.

— Неплохая попытка, а точнее, неплохое воображение. — Аки крутанул на пальце пистолет. — Но тут ситуация проще, а именно так, как я тебе и рассказал. Я вообще не мастак врать.

— Ага, по тебе видно, — согласилась Зарина, подтягивая колени к груди и водружая на них локти.

— Это сейчас подколка была? — Аки исподлобья глянул на нее. На лице его была написана ярая готовность обижаться.

— У меня что ни слово, то шпилька, что ни вяк, то букет вилок. — Зарина демонстративно вздернула нос. — Не боись, Бездарность, от экзотической акупунктуры в моем исполнении тащатся все вокруг, так что можешь не строить из себя жертву.

— Я и не строю. — Аки улыбнулся ей, и в золоте его глаз словно бесенята заплясали. — Держу пари, что ты любого сумеешь вывести из себя.

— При условии, что деньжата от твоего пари попадут в мой карман, я заставлю гримасничать даже Моаи[8] с острова Пасхи. Истукана, если ты не въехал.

Аки расхохотался, хотя его больше позабавило не обещание Зарины, а то, с каким выражением девочка это говорила. Она очень мило морщила носик, а в ее ярких глазах сияли живые огни, будто пламя поместили под прозрачную водную гладь с переливающимся дном. Подобные глаза Аки никогда прежде не видел. Наверное, их образ никогда не сможет угаснуть в его памяти.

— Весьма смелое заявление, — заметил он, отсмеявшись.

— Ничего удивительного. — Зарина кинула быстрый взгляд через парапет крыши. — Во мне же нет страха.

Аки с беспокойством поглядел в ту же сторону, что и Зарина. Однажды она уже спасла его от гибели, так что теперь парень серьезно относился ко всем ее настороженным действиям. Он уже догадался, что эта девица не так проста.

— Слушай, чувак. — Зарина принюхалась к воздуху. Ей показалось, что яблочная вонь усилилась. — Раз этих колбасных уродцев извергает ваша беспантовая Обитель Душ, то почему вы, вместо того чтобы избавляться от них по одному, не взорвете какой-нибудь гигантской тротиловой шашкой само это место?

— Ты и правда считаешь, что у нас там одни дураки сидят? — жестко спросил Аки. Зарина выразительно оглядела его, и парень замахал на нее руками: — Не надо, не отвечай. Не хочу даже знать твоего мнения!

— Окей, будем предполагать, что у вас там умняшка на умняшке сидит и умняшкой погоняет, — не стала спорить Зарина, но вид у нее при этом был такой, будто она одаривает собеседника невероятной милостынею. — Так почему вы до сих пор не прихлопнули эту вашу Обитель Душ ко всем чертям?

— Если бы мы еще знали, где она находится или хотя бы что из себя представляет, — проворчал Аки, почесывая подбородок дулом пистолета.

— В задницу технику безопасности, — пробормотала Зарина.

— Что ты сказала?

— Погода, говорю, отличная.

Аки окинул взглядом тяжелые дождевые тучи и недоуменно пожал плечами.

— Значит, вы в своей секте обижены информацией в этом плане? — Зарина покачала в воздухе носком кеда.

— А ты пробовала найти местоположение Ада или Рая? — Аки выглядел уязвленным. — То же самое с Обителью Душ. Это не какой-то там курорт. Туда только души могут попасть.

— Тогда искренне надеюсь, что вас не обижают с зарплатой. Потому что работка у тебя, скажем так, дерьмовая.

— Спасибо за поддержку, — недовольно отчеканил Аки. — Твоя возвышенная оценка нынешней ситуации, а также жизненной обстановки в целом всегда приходится как нельзя кстати.

— Обращайтесь, — невозмутимо откликнулась Зарина.

На улочке вновь восстанавливалась уже знакомая тишина. Ее прерывало лишь трубное завывание ветра и время от времени покашливание Аки. На открытом пространстве крыши они были открыты леденящим объятиям ветра, и если Зарину, как обладательницу столь же холодной кожи, его прикосновения ничуть не трогали, то ее бирюзоволосому компаньону приходилось туго. Парень отчаянно кутался в тонкий плащик, а по голой коже его шеи периодически пробегались отряды мурашек.

Забыв об осторожности, а точнее, просто заскучав без движения, Зарина вытянулась во весь рост и прижалась к парапету крыши. Ее взгляд был прикован к бирюзовому затылку Аки, который теперь сгибался в три погибели, стараясь сохранить тепло, и прижимал к груди пистолет, будто верного и любимого щенка. Тонкую косичку, в которую были заплетены волосы парня, нещадно трепал ветер, гексаграмма на спине поблескивала серебром, хотя никакого источника света, который бы мог вызвать такие отблески, поблизости не наблюдалось. На темной поверхности крыши, отдаленный край которой сливался с чуть более темным небом, Аки, облаченный в плащ цвета охры и щеголявший волосами бирюзового оттенка, выделялся живописно ярким пятном. Он казался эффектным существом, этаким ослепительным и таинственным эльфом, которого только что выплюнули из сказки. По мнению Зарины, Аки был броский и выразительный. Одним словом, панк.

Ветер вывел новую страдальческую руладу, заодно вдарив по обонянию Зарины тошнотворной волной запаха. Девочка тут же присела на корточки и, оттолкнувшись ногами, мягко перекатилась под бок Аки. Парень встрепенулся от ее прикосновения. В его настороженном взгляде она прочитала вопрос.

— Помнишь, я смогла заприметить червя прежде, чем он атаковал? — шепотом спросила Зарина, с трудом стараясь не морщиться от витавшей вокруг нее вони.

— Конечно. Я еще удивился и хотел спросить, как у тебя это получилось, — кивнул Аки.

— Так что не спросил?

— Решил, что тебе просто повезло.

Зарина закатила глаза и, схватив парня за рукав, ткнула пальцем в небо.

— Я его чую.

Аки недоверчиво воззрился на нее.

— Бред. Я не могу почувствовать его присутствия, даже пеленгатор не в состоянии его обнаружить, а ты заявляешь, что чуешь его?

— Да, — просто сказала Зарина.

Аки прикусил губу. Девочка видела, как он морщит лоб, с мученическим видом решая что-то про себя.

— Отлично. — Парень придвинулся к ней, крепко сжимая в руке пистолет. — Какими методами ты пользуешься?

— Нюхаю, — скривилась Зарина. Прозвучавшее ей самой показалось верхом абсурда.

— Нюхаешь? — Парень выглядел несколько ошарашенным. — Как собака что ли?

— Нет, как отпетый фетишист со стажем, — огрызнулась Зарина.

— Мне не до шуток, — нахмурился Аки.

— А я и не нанималась клоуном, — огрызнулась девочка. — Считай, что я мастер одорологии[9].

— Все, что угодно, только давай уже возьмемся за дело, — взмолился Аки.

— А тебе что, не платят сверхурочные, Бездарность?

— Кукла!

— Хорошо, хорошо. Сейчас занюхаю.

Зарина встала во весь рост и сосредоточилась.

— На что это похоже? — осведомился вдруг Аки.

— На большую кучу сгнившего яблочного варенья вперемешку с протухшим яблочным сиропом, — не оборачиваясь, ответила Зарина.

— Брр… — Аки передернуло.

— Ага, не вкусняшка, — согласилась девочка. — Там!

Зарина ткнула пальцем в небесную высь над крышей соседнего дома. В мгновение ока Аки оказался рядом с ней и выстрелил в пустое пространство. Там как раз начала образовываться новая дыра, и светящаяся пуля угодила в самую середину. Раздался страшный рев, и из дыры вывалилась огромная туша. Ее окутывали синие и голубые языки пламени, а по поверхности кожи плыли лазурные всполохи.

— В яблочко! — возликовала Зарина, но Аки рядом с ней радоваться не спешил. Вместо этого он бросился к парапету крыши и перегнулся через него. Девочка последовала за ним.

— Черт! Они его тоже не берут! — выругался Аки, всаживая еще пару пуль в корчившегося далеко внизу червя.

— А по-моему, он в агонии, — возразила Зарина, с интересом наблюдая за Безымянным.

Вдруг червь всколыхнулся и резко заполз на стену противоположного здания, наполовину проникая в него, словно призрак.

— Вот опять! — Зарина возбужденно вцепилась в край парапета. — Он материален и не материален одновременно! Это здание не рушится, но стоянку до этого он раскурочить сумел!

— Безымянные — переработанные души, — откликнулся Аки, выстреливая в червя весь магазин. — Они по желанию могут растворяться в пространстве или снова собираться, приобретая плоть.

— Коварные плюс эволюционируют, — подытожила Зарина. — Короче, проси прибавку к жалованию.

— Смотри, его кожа не повреждена! — Левая рука Аки, в которой не было пистолета, с силой сжалась в кулак. — Наверное, энергия в боеприпасах плохо сфокусирована.

— Или ваши технологи снова накосячили, — предположила Зарина, невинно хлопая ресничками. — Сам посуди, Бездарность, все твои разработки лихо скочевряжились при работе. Новые технологии, а дают такие сбои. По душе мне пришлись лишь бомбочки. Я вообще уважаю всякие взрывоопасные вещички.

— Придется доложить о недоработках, — недовольно заявил Аки, пряча пистолет в кобуру.

— Да, и передай им от меня, что они все здравствуй-дерево, — жизнерадостно попросила Зарина. — Стоп. А чего ты пушку убираешь? Заряди по нему всеми боеприпасами, авось подействует.

— Не положено по Протоколу выпускать разом столько энергии стихий, — пояснил Аки, наблюдая, как червь снова ныряет в пространственную дыру.

— Здорово, значит, ты связан по рукам и ногам.

— Значит так, — нехотя согласился Аки.

— А нет у тебя, скажем, базуки? Сейчас бы жахнуть по колбаске, чтобы она по кусочкам отправилась созерцать космос.

— Нет. — Аки с любопытством взглянул на фонтанирующую идеями Зарину. — У нас пока не ахти с огнестрельным оружием, Кукла. А это бы помогло?

— Ну не ядерный гриб, конечно, но добротный фейерверк был бы обеспечен.

Зарина скривилась, снова почуяв вонь.

— Я чую потный носок, которого сварили в яблочном компоте! — пожаловалась она. — Какой план?

— Использовать старые методы.

С этими словами Аки запустил руку в сумку и извлек блестящий предмет, сложенный в несколько слоев. Резко взмахнув левой рукой над предметом, он на секунду застыл, всматриваясь, как вокруг его правой руки сгущается сияние. Оно казалось таким плотным, что хотелось попробовать порезать его ножом. Аки сделал глубокий вдох и быстро крутанулся на месте. Когда он остановился, в его правой руке сверкнул меч, клинок которого становился более широким к концу и имеющий сложный корзинообразный эфес.

— Правильно, на фига нам ножны, — широко улыбнулась Зарина. — Тоже магия?

— Да, приходится прибегать к некоторым фокусам, — Аки смущенно потупился. — Честно говоря, не люблю цеплять на пояс ножны.

— Неплохо выглядишь с мечом наперевес, — оценила Зарина, и Аки тут же приосанился и выпятил грудь, судя по всему, чтобы казаться еще более мужественным. — Это что, скьявона[10]?

— Нет, шотландский палаш. — Аки уставился на меч в руках, будто увидел его в первый раз. — Знаешь, давно уже не брал его в руки. Начальство требует отдавать приоритет огнестрельному оружию.

— Вот когда обеспечат работающим вооружением, тогда и будут вякать, — категорично заявила Зарина. — Хорошо, план таков: я нюхаю потный яблочный носок, ты пришпиливаешь червя к мостовой, но на этот раз полностью выбиваешь из него дух. Ясна дислокация?

— Ясна, конечно, — парень выглядел раздосадованным, — но позволь узнать, кто назначил тебя командиром?

— Я, великий и необузданный, самопровозглашенный капитан этого корабля вечеринок самоназначился, дабы милостиво подсобить некоторым несуразным личностям в их нелегком труде и т. д. и т. п. Вопрос решен. Планерка закрыта. Работаем по расписанию.

Зарина властно махнула рукой, зовя Аки за собой, и зашагала к другому краю крыши.

— Женщины, — пробурчал Аки, нехотя плетясь за ней.

Между домами раздался страшный грохот, и Зарина вмиг вскочила на парапет крыши, с диким видом глядя вниз. Аки присоединился к ней. Их взорам предстала жуткая картина: червь двигался по улочке то ныряя в асфальт, то вновь появляясь, но теперь он был вполне плотным и материальным. Асфальт дыбился под напором тела, трещал, ломался, а сам Безымянный перемещался через него, словно дельфин в море.

Глядя на это безобразие, Зарина вскочила с ногами на парапет и завопила:

— Оставь асфальтовую укладку в покое, хренова колбаса! На ремонт дорог уходят чертовы тучи бабла! Если нам введут из-за тебя какой-нибудь дополнительный местный налог, я порежу тебя на рельефные сегменты!!

Аки за спиной Зарины демонстративно захлопал.

— Чудесная речь, Кукла. Я прям прослезился, — насмешливо сообщил ей парень, когда она спрыгнула на крышу. — Может, тебе стать оратором?

— Заткнись. — Зарина кинула на него свирепый взгляд.

— Я же пошутил, не заводись. Наверное, он наконец учуял добычу, раз так резво поскакал вперед.

— Добычу? — вскинулась Зарина.

— Ключик и замок, — напомнил ей Аки. — Сердце или душа. Он голоден.

— Разве мы для него не добыча? Очень уж неистово он гонялся за нашими бренными тушками.

Аки замотал головой. Через секунду он резко сорвался с места и перескочил на следующую крышу. Зарина рванула следом.

— Ни у тебя, ни у меня не образовался ни ключик, ни замок. Мы ему просто мешали. Он хотел избавиться от нас, поэтому преследовал. Его настоящая добыча где-то рядом. Наверное, он искал так долго, потому что не мог нормально сфокусироваться. Все-таки я разрядил в него всю обойму, заряженную аж двумя стихиями, а до того еще пару раз подстрелил обычными пулями.

— Но сейчас-то он учуял жертву? — Зарина ловко перемахнула через парапет крыши здания, которое было выше предыдущего.

— Да. Кто-то распространяет от себя сильнейшую эмоцию, — Аки отвечал на бегу, не сбиваясь с дыхания. — Возможно, даже кто-то уже отвечает той же эмоцией. Надо найти их первыми.

В мозгу Зарины вспыхнула картинка: женщина, с яростной руганью нападающая на своего то ли парня, то ли мужа.

— Злящаяся тетка за углом! — крикнула она Аки, опережая его на три шага. — Метров пятьсот впереди.

— Понял! — парень бежал с мечом, чуть пригнувшись, будто в любой момент готовый сделать выпад.

Зарина сосредоточенно анализировала обстановку, вдыхая шлейф яблочной вони, оставленной червем. Если Безымянный останется в той же материальной форме, ему придется развернуться на углу и слегка потесниться, чтобы его грузное тело вписалось в поворот и смогло выскочить на более широкую улицу. Ему понадобится время на это, а она могла бы срезать этот угол по крышам.

Придя к такому выводу, Зарина тут же увеличила скорость. Аки с удивлением посмотрел ей вслед и тоже прибавил скорость. Но догнать ее смог лишь потому, что та резко остановилась на краю крыши очередного дома.

— Действуем, как договаривались, — бросила она ему. В разноцветных глазах Зарины горел азарт.

— Да. — Аки вытащил из кармана гладкий иссиня-черный камешек и кинул его девочке. — Боевой камень. На всякий случай.

— Угу. — Зарина сунула боеприпас в карман брюк. — А теперь иди и пришпиль его этой шпагой.

— Это не шпага, — обиделся Аки.

— Да хоть шампур! — Резким движением Зарина выпихнула парня с крыши. — Иди и отработай наконец свое жалование!

Аки без труда достиг земли и столь же легко приземлился. Оглянувшись, он увидел, как девочка снова побежала по крышам.

— Чертова Кукла! — Парень бросился следом, но уже по земле. Далеко впереди он видел блестящую спину червя, от которого во все стороны летели ошметки асфальта.

Зарина достигла того места, где узкая улочка перетекает в более широкую. В этом углу и должен застрять червь. Не сбавляя скорости, она понеслась к краю крыши, на ходу развязывая узелки лент на рукавах своей куртки. Край крыши стремительно приближался. Зарина схватила одну из черных лент, прицепленных к ее рукаву, и раскинула руки, отталкиваясь от края крыши и прыгая вниз.

Дом с которого она прыгала был примерно в пять этажей. Ветер засвистел в ушах, и Зарина левой рукой отбросила в сторону сложенный край ленты. Лента взвилась и стала падать с левой стороны балки, располагающейся на два этажа ниже и на которой раньше висела какая-то вывеска. Эту балку Зарина приметила еще тогда, когда шла по этой улице в сторону стоянки. И теперь лента падала с левой стороны балки, когда как девочка с правой. Доля секунды, и край ленты был подхвачен цепкими руками Зарины, образовав тем самым петлю, наброшенную на балку. Тело Зарины по инерции дернуло и подбросило вверх. Девочка тут же отпустила ленту, позволил своему телу кувыркнуться в воздухе. Далее перед глазами Эштель пронеслась ажурно украшенная часть уличного фонаря с плафоном, и девочка тут же вцепилась в нее. Ноги ее задрались ввысь, и Зарина отпустила руки, снова совершая кувырок в воздухе и на этот раз приземляясь на ноги на землю. Здесь ей пришлось оттолкнуться и вновь кувыркнуться на асфальте, дабы сила удара прошла по всему ее телу и не переломала ей ноги. Паркур — наше все!

За спиной Зарины взревел голодный червь, и девочка, не оглядываясь, рванула вперед. В ее поле зрения уже появились две знакомые фигуры, одна из которых теперь неистово размахивала руками.

«Неужели можно так долго ругаться?» — подивилась Зарина, с каждым шагом все четче слыша гневные голоса. Голоса? Зарина чуть губу не прикусила. Похоже, суженый злой тетки не выдержал и все-таки начал отвечать ей похожей эмоцией. Скандал нарастал, а для Безымянного была приготовлена только что открытая духовным ключом чужого гнева свеженькая душа.

Зарина оглянулась через плечо и слегка прибалдела. Она не ожидала, что червь окажется настолько близко. А он был ужасающе близко. Буквально лизал ей пятки. Со стороны могло показаться, что за бегущей девчонкой мчится под асфальтом какой-то подземный поезд. До Зарины не сразу дошло, что в воздухе звучит адский грохот от раскидываемой во все стороны асфальтовой укладки.

Наконец, шум услышала и ссорящаяся парочка. Они с удивлением воззрились на бегущую Зарину, а когда заметили, как дыбится за ее спиной асфальт, впали в откровенный ступор.

— Бегите!!! — завопила на них Зарина, чувствуя, как под ногами трескается опора. — Ну же, БЕГИТЕ!!!

Но ни женщина, ни мужчина не двигались с места. На их лицах был написан ужас, а глаза вылезли из орбит от страха, но правильные мысли насчет быстрого ретирования, похоже, не приходили им в головы.

— Елки-дрова! — ругнулась Зарина, резко разворачиваясь на месте.

До парочки оставались считанные метры, а червяк уже поднял голову из асфальта. Зарина заскрежетала зубами и быстро извлекла из кармана боевой камень, который ей выдал Аки. Она уже было размахнулась, чтобы метнуть его, когда земля под ногами внезапно дернулась, и Зарина свалилась на пятую точку. Открытая пасть червя приближалась. Зарина замахнулась и…

СКРАК! Червя разрезало пополам по всей длине, и его половины по инерции проехали еще пару метров, оказавшись ровно по бокам Зарины. Она резко выдохнула, сжимая в руке камень. В пяти метрах от нее ровно по середине между половинами Безымянного стоял Аки. Он замер в напряженной позе, а кончик его меча прижимался к земле. Их взгляды встретились, и Аки тут же расслабился и показал ей большой палец. Зарина молча закатила глаза.

— Что?.. Что это было?! Господи, помилуй!

Зарина, все еще сидящая на земле, оглянулась, чтобы с мрачным видом встретить вопросительные взгляды паникующей парочки. Она вдруг вспомнила, что эти двое не обладали способностью видеть, что на них надвигалась этакая здоровенная колбасень, которую потом покромсали на аккуратные кусочки. И, кстати, Аки, принимавшего непосредственное участие в кромсании, они тоже видеть не могли. Значит, объяснения давать придется ей.

— Взрыв газа, — невозмутимо сообщила паре Зарина, поглаживая пальцем поверхность боевого камня. — Газовые трубы под землей нехило рванули. Ситуация уже взята под контроль, но вам лучше покинуть территорию.

— Ах, да, думаю, так лучше, — согласно закивал мужчина, испуганно косясь на усыпанную асфальтовой крошкой Зарину.

Мужчина взял за руку дрожащую женщину и потянул ее прочь. Но прежде, чем женщина развернулась и ушла, Зарина заприметила интересный факт: ее грудь показалась девочке прозрачным стеклом, через которое она увидела, как маленькая овальная дверца с узорчатой резьбой стремительно закрылась, а из замка двери выпал ключик, истаяв прямо на глазах. Зарина несколько раз моргнула, но женщина уже шла прочь, и взору девочки представлялась только ее спина — нормальная, непрозрачная.

— Я все-таки скурила твою траву, — меланхолично сказала Зарина, чувствуя, что за ее спиной в нерешительности застыл Аки.

— Видела ключ?

— Ага, и дверку с замком. — Зарина проигнорировала протянутую ей руку и самостоятельно встала на ноги. — Эту дамочку больше никто не захочет сожрать?

— Не знаю. — Аки посмотрел в том направлении, куда скрылась парочка. — Если ее эмоция снова не будет столь сильна, что породит зов, притягивающих Безымянных.

— Ох, уж эта политика компании. — Зарина потянулась всем телом и вспомнила, что все еще держит в руках камень. — К сожалению, большого бума не получилось.

— Вот и отлично. — Аки выхватил из ее рук боевой камень. К этому моменту он уже успел проделать магические манипуляции со своим мечом и куда-то его запрятать. — Они ужасно дорогие. Их поставка обходится нам в копеечку.

— Скряги, — поморщилась Зарина. — Экономить на боеприпасах при вашей работе то же самое, что сэкономить на чьей-то жизни.

— Как будто я об этом не знаю, — надулся Аки, пряча камень в карман. — Но лучше всегда действовать рационально и в соответствии с ситуацией.

— Рациональность — мое второе имя, — осклабилась Зарина.

— Двинутость — твое второе «я», — проворчал Аки, оценивающе разглядывая Зарину. Он сильно удивился, поняв, что девчонка практически не пострадала. Живучей оказалась, прямо как таракан.

— Плевать, зато весело. — Зарина замотала головой, как собака после купания, с ее волос посыпалась асфальтовая пыль. Не очень приятно, но в то же время девочка поняла, что второй уровень ее обонятельного восприятия больше не функционировал. Она даже не заметила, когда тот отключился. Через секунду ее порадовало еще одно обстоятельство: червь рассыпался в пыльную кучку, которую мигом подхватил игривый ветер. Что ж, на этот раз уровень омертвления колбасного уродца был равен ста процентам.

Парень, стоящий напротив Зарины, улыбнулся, весь подобрался и резко вытянул руку вперед, как для приветствия:

— Аки Бардолф, старший помощник Хранителя Четвертых Врат.

Зарина с секунду просто смотрела на протянутую руку, а затем, по-кошачьи фыркнув, вложила в его ладонь свою.

— Зарина Эштель, представитель низших слоев среднего класса и весьма этим недовольный.

Аки ухмыльнулся в ответ:

— Вряд ли препятствия, вызывающие твое недовольство, надолго остаются на твоем пути, Кукла.

— Скажем так, мои лягательные способности возрастают с увеличением уровня моего недовольства.

Улыбка парня стала шире. Он не спешил отпускать руку Зарины, а, поняв, что держит ее слишком долго, резко отпустил, смутившись. Губы Зарины искривила усмешка. Заметив это, Аки сконфузился еще больше и решил скрыть смущение злостью.

— Вообще-то ты ужасно мешалась под ногами, Кукла! И я сомневаюсь, что ты вменяемая! И, кстати, я ужасно счастлив, что больше тебя никогда не встречу! И, кстати, особенно радует меня то, что мне больше не доведется с тобой работать! Двинутая Кукла! И, кстати, тебе лучше убраться отсюда, пока не пожаловала моя боевая поддержка!

Зарина невозмутимо пожала плечами:

— Кстати, поздняк метаться.

— Что? — Аки непонимающе уставился на нее.

— Зенки на сто восемьдесят градусов. — Зарина лениво махнула рукой куда-то за спину Аки. — Твои помощнички чуть не успели к десерту. Жаль, что от колбасного уродца ничего не осталось. Можно было бы их заставить, к примеру, поскрести асфальт. Кишочки там собрать, еще что-нибудь по мелочи.

Аки идею не оценил. Вряд ли он вообще слушал девочку в этот момент. Его напряженный взгляд был направлен в сторону компании, меланхолично выплывающей из черной дыры, где багровыми всполохами высвечивались эритроцитные частички.

Их было трое, но человек во главе группы быстро развернулся и что-то сказал остальным. Двое за ним синхронно кивнули и скрылись в глубине дыры. Аки быстрым шагом пошел навстречу оставшемуся человеку. Это был юноша лет двадцати. Его бледная кожа источала странное сияние, а глаза цвета морской волны смотрели с беспокойством. Зарина хмыкнула про себя, разглядывая прямые волосы парня лазурного оттенка, доходящие ему до плеч; боковые локоны были убраны и закреплены на затылке, открывая взору длинную шею. И все черты юноши были такими нежными, завораживающими, что если для Зарины Аки казался эльфом, как персонажем, выпрыгнувшем из сказки, то этот юноша являл собой воистину самое грациозное воплощение волшебного эльфа. Ему не доставало остроконечных стереотипных ушей, и тогда бы образ был завершен. Юноша носил плащ, похожий на одеяние Аки цвета охры, и, наверное, у него на спине и гексограмма присутствовала. Под плащом виднелся мундир темно-синего, почти черного цвета с серебристыми пуговицами, украшенный галунами из серебристой нити и тесьмой. За спиной юноши висел лук, но колчана со стрелами не наблюдалось.

— Бардолф, ты не отвечал, когда мы пытались с тобой связаться, — быстро сказал незнакомый юноша, не тратя времени на приветствие.

— Пришлось несколько повозиться, — к голосу Аки вернулась развязность, отчего Зарина заключила, что они с тем юношей достаточно близки. — Эти Безымянные наглеют не по дням, а по часам.

— Но проблем не возникло? — уточнил юноша.

— В принципе нет, — прежде чем ответить Аки слегка замялся.

«Вот вруша, — усмехнулась про себя Зарина. — А кто тут истерики устраивал?»

— Хорошо, в отчете пропишешь все подробности. — Юноша улыбнулся Аки.

— Да ладно тебе, Джин, не будь занудой! Заполнять бумаги? Я же умру от скуки!

— Только не вздумай сбрасывать всю работу на младшего помощника, — предупредил Джин, пристально посмотрев на друга.

— Поверь, эту девицу и под страхом смерти не заставишь делать лишнюю работу, — успокоил его Аки. — Ума не приложу, за какие такие заслуги ее назначили на должность младшего помощника.

Видя, что его друг полон негодования, Джин примирительно улыбнулся.

— Тебе, по крайней мере, не нужно будет отчитываться на Высшем Совещании перед всем командующим составом разом.

— Ого, — Аки тут же принял серьезный вид. — На что это ты напоролся, чтобы перед командующими всех легионов отчитываться?

— В пригороде в пятидесяти километрах отсюда Безымянным, которого мы засекли, занялся не кто иной, как Нихэль Рош.

— Этот человечишка опять вылез? — Аки фыркнул. — Что ему не сидится? Хочет отнять нашу работу?

Джин пожал плечами.

— Нам он не докладывает. Осыпал меня грязными ругательствами, хотя сам вроде наполовину священник, — юноша покачал головой. Судя по всему, он не считал поведение Роша допустимым.

— Почему Высшее Совещание не позволит стереть ему память? — Аки раздраженно дернул плечами. — Он же обычный человек.

— Да, но кое-кто наверху считает, что у него дар. Якобы неспроста ему стала известна информация о существовании Обители Душ.

— Эй, Джин, тебе не кажется, что этот мужик слишком уж одержим Обителью Душ? Как будто это место ему чем-то не угодило.

— «Чем-то не угодило»? — Джин прищурился. — Может, тем, что оно заглатывает души и заставляет их гнить без права на перерождение?

Аки раздосадовано цыкнул, недовольный, что его собеседник позволяет себе ироничные замечания.

— Я и не говорю, что это место — райские кущи. Просто насчет этого Роша… Какое ему в принципе дело до Обители Душ? Жил бы себе, как все нормальные люди. А так глянешь на его «подвиги» и сразу возникает мысль, что у него с Обителью какие-то личные счеты.

— К чему бессмысленно гадать? — Джин с усталым видом оправил полы своего плаща. — Нихэль Рош останется для нас загадкой, пока сам не решит что-либо поведать Братству. Хотя все члены Братства Стихий были бы весьма признательны, если бы его одержимость помогла отыскать местоположение Обители Душ.

— От него помощи не дождешься. Скорее рак на горе свистнет, — вспылил Аки. — Мое мнение, он просто помешанный на Обители Душ скандалист, которому жутко скучно и требуется приключений на свою священную задницу.

Джин хмыкнул и успокаивающе похлопал Аки по плечу.

— Смотри, не скажи это ему при встрече.

— Я ему скажу что-нибудь более веское, — хищно осклабившись, пообещал Аки.

— Однако меня кое-что беспокоит, — Джин нахмурился. — Высшее Совещание должно узнать, что к битве с Безымянным он привлек малолеток.

— Чего?! — Аки ошарашено воззрился на собеседника.

— Да, я тоже сначала не поверил глазам. Но факты на лицо. Я видел, как мальчишка, используя какую-то силу переплетения нитей, совершает невероятные вещи. По нашим данным, есть еще один или два ребенка. И все это под началом Роша.

— Нити? — Аки выглядел озадаченным. — Нам это не понять. Наша сила — стихии, а не всякая дрянь.

— Неважно чем они пользуются, главное в том, что Братство Стихий больше не сможет смотреть на деяния Нихэля Роша сквозь пальцы. Я в курсе, что Высшее Совещание собиралось предложить ему сотрудничество, раз уж он такой упрямец. Но привлечение детей — это уже перебор. Он выходит за рамки здравого смысла. Они не обучены, они не профессионалы, как мы. Они не благословлены природой и стихиями. Они просто люди, в конце концов.

«Да крутые вы, однако, профессионалы», — хихикнула подслушивающая разговор Зарина, прокручивая в памяти сцены их с Аки веселья с червяком.

— Кстати, где ты шлялся, пока я тут батрачил на благо Братства? — спросил вдруг Аки голосом въедливой тещи.

— Высшее Совещание послало меня в качестве парламентера на встречу с представителями Святой Инквизиции Утопии.

— Ого, и какие пожелание высказали эти вздорные ворчуны на этот раз?

— Ничего нового. Обычные пожелания, в которых звучала скрытое предупреждение: «Святая Инквизиция искренне верит, что уважаемое Братство Стихий не опустится до того, чтобы прятать в стенах своих крепостей выживших стихийников или беглых зверолюдей, дабы не пал гнев Божий на головы неразумных. Посему от всей души Святая Инквизиция желает обоюдного успеха в наших угодных Господу деяний», — Джин пересказывал содержание послания, стараясь выдерживать возвышенный тон.

Аки хохотнул.

— А они приставучие, как репей. Я знаю, почему на переговоры с Инквизицией обычно посылают именно тебя, Джин.

— Почему?

— Твой самоконтроль впечатляет. Другие бы уже давно вышли из себя и надрали бы задницы этим инквизиционным выскочкам.

В глазах Джина заискрился смех, хотя на лице он продолжал сохранять серьезное выражение.

— Не согласен с тобой. Никто из членов нашей организации не опустится до того, чтобы открыто разжигать конфликт со Святой Инквизицией.

— А не фиг кидаться пустыми обвинениями! — разгорячено проговорил Аки, гневно сверкая глазами. — Как будто наше Братство станет заниматься их тупыми стихийниками или зверолюдьми! На хрена нам их надуманные проблемы?!

— Возможно, ты и понимаешь, насколько по-детски звучат их подозрения, но Высшее Совещание желает иметь гарантии того, что Инквизиция Утопии не станет мешать нам в нашей работе. Высшее Совещание слишком дипломатично, чтобы напрямую заявить Инквизиции, что при том раскладе, в котором нас обвиняют, ей же, Инквизиции, придется хуже.

Оба юноши немного постояли в молчании, обдумывая эту мысль.

— К слову, о Высшем Совещании, — Джин помахал рукой перед глазами Аки, чтобы тот обратил на него внимание. — Ты наверняка первым покинул Братство и не слышал последних новостей.

Лицо Аки с любопытством вытянулось.

— И что случилось?

— Прямо перед тем, как я отправился на встречу с представителями Инквизиции, в Высшее Совещание пришел документ из Королевства Скорпиона, в котором содержится требование вернуть один из четырех артефактов.

Аки вытаращился на друга, словно тот дал ему по морде.

— Прямо так и сформулировано «требует»?

— Видимо, да.

— Совсем они там оборзели! — вскричал Аки, разъяренно сжимая кулаки. — Какое право вообще имеют? Но подожди, ведь в Скорпионе сейчас нет действующего правителя. Кем же тогда было подписано требование?

— Не имею ни малейшего понятия. Я этого документа даже в глаза не видел.

Но возмущению Аки не было предела. Он даже слегка поерзал на месте, пылая праведным гневом, прежде чем Джин сумел его утихомирить. Наконец парень взял себя в руки. Однако одновременно с успокоенностью его начали посещать тревожные мысли.

— Прости, конечно, но снова возвращаюсь к нашей привычной занозе. Из-за Нихэля Роша главнокомандующие будут в ярости, — с тоской протянул Аки.

— Вдохни поглубже и порадуйся, что причина их гнева не в тебе, — резонно заявил Джин.

— Эй, я работаю идеально! На меня сердиться не за что!

Джин выразительно оглядел всего Аки.

— Официальное задание вы выполняли не в форменном обмундировании, старший помощник легиона Четвертых Врат, — строго отметил юноша, взмахнув рукой в перчатке, — что является серьезным нарушением Протокола.

— Ну что за черт, Джин! Эта форма ужасно не удобна!

— Намекни это своему командующему, а лучше сразу всему Высшему Совещанию, — с милой улыбкой предложил Джин, хотя у самого в глазах цвета морской волны плескалась хитринка.

— Ну уж нет, — поежился Аки, сразу потеряв всю свою спесь. — Я тебе серьезно говорю, что с игрой в камикадзе завязал еще с того раза.

— А я всегда полагал, что ошибки ничему не учат тебя, — вид у Джина был невинный, но Аки все равно просверлил его подозрительным взглядом.

— Ненавижу твои скрытые злорадные насмешки!

Джин снова улыбнулся, но внезапно взгляд его упал на Зарину. Ранее она стояла за большим куском асфальта, который выпирал в небеса, будто древний памятник, но потом она слегка передвинулась, чтобы лучше видеть говоривших, и тут же была замечена цепким взглядом юноши-эльфа. Глаза Джина оторопело расширились, но юноша быстро взял себя в руки. Зарина вновь с удовлетворением отметила про себя, что ее неординарная внешность никого не оставляет равнодушным. Никого, даже самых хороших и правильных мальчиков-эльфов на свете.

— Эта девочка нас видит? — резко спросил Джин у Аки, не отрываясь от созерцания Зарины.

Аки заметно побледнел. Его растерянный взгляд заметался между боевым товарищем и Зариной.

— Нет, — наконец выпалил он на одном дыхании.

Джин удивленно посмотрел на друга, потому что всем присутствующим уже было очевидно, что Зарина их видит.

— Мы должны стереть ей память, — с нажимом произнес Джин, пытаясь взглядом убедить друга опомниться.

— Она нас не видит, — упрямо повторил Аки. Теперь от него веяло уверенностью.

Джин перевел взгляд на Зарину. Девочка насмешливо улыбалась, глядя в красивые глаза юноши, потому что он знал, что она видит их, а она знала, что он знает. Вот такая белиберда.

«Зато весело», — подумала Зарина. Перспектива стирания памяти ее не пугала. Она не умела испытывать страх.

— Нарушение Протокола, — тихо сказал Джин. — Стирание требуют нормы Протокола.

— Она нас не видит! — голос Аки прозвучал чуть громче, чем требовалось.

Джин снова поглядел на друга, и на этот раз их безмолвная беседа длилась достаточно долго. Затем юноша глубоко вздохнул и, развернувшись, прошествовал к багровой дыре в пространстве.

— Пора уходить, — громко сказал он. — Все дела сделаны. Не задерживайся.

С этими словами Джин шагнул в дыру и исчез.

Аки смущенно покосился на Зарину.

— И почему ты не дал ему стереть мне память? — нарочито с безразличным видом поинтересовалась она.

Аки помедлил с ответом.

— Не знаю, — честно ответил он. — Пусть это будет ради полной уплаты долга.

Зарина фыркнула.

— Радуйся, Кукла, что не попала под раздачу, — уголки губ парня тронула усмешка. — Джин — большой любитель ковыряться в мозгах.

— Я на седьмом небе, — заверила его Зарина.

Парень хотел сказать что-то еще, но вдруг передумал. Некоторое время они стояли в молчании, а потом Аки Бардолф развернулся и проследовал к пространственной дыре, как до того Джин. Перед эритроцитной пастью Аки помедлил и, обернувшись, одними губами что-то прошептал. Зарина прислушалась к воздуху, и ветер услужливо донес слова до ее ушей: «Век не видать такую девицу без башни».

Девочка приподняла брови и продемонстрировала парню средний палец. Аки ухмыльнулся и, развернувшись, шагнул в пространственную пасть. Дыра за ним тут же затянулась, выплюнув напоследок багровый всполох. Тот полетел было к Зарине, но не добрался и растворился в воздухе.

После исчезновения дыры ветер будто новую силу приобрел. Легкий мусор пополам с пылью завился миниатюрным торнадо вокруг Зарины, и ей в руку залетела листовка цвета спелой вишни. Надпись на листовке гласила: «А вам казалось когда-нибудь, что вы тронулись умом?»

Зарина откинула голову назад и громко расхохоталась.

[К оглавлению]

Глава 7 А ПАДАЯ, МЫ ВЗЛЕТАЕМ…

Цветные пятна медленно двигались по кругу спортивного стадиона. Красные, темно-зеленые, темно-синие, черные, розовый… Розовый?

Курт слегка поморщился, глядя на ядовито-розовый спортивный костюм его одноклассницы Сары. Слишком уж он выбивался из общей цветовой гаммы. Неужели девочкам действительно нравится носить одежду из розового материала? Они правда считают, что это мило? Курт определенно так не считал. У него этот цвет вызывал скорее раздражение… Хотя нет, не так. Легкое отвращение, которое может под воздействием отдельных внешних факторов перерасти в ужасающую агрессию.

Юноша приподнял воротник своей куртки и втянул голову в плечи, представляя, что он один большой теплый калачик. Сказать по правде, подмораживать свои конечности, сидя на металлической скамье для зрителей на школьном стадионе, было последним, чем он желал бы заниматься в этот день. Но Курт почему-то оставался на месте, ожидая, что холодные порывы ветра, нападающие на него со всех сторон, словно стая диких зверей, помогут ему очистить разум от лишних мыслей. Неуклюжая форма медитации, придуманная им самим: сосредотачиваешься на изнуряющем холоде и забываешь о назойливых думах, юлой крутящихся в голове. Правда Курт не был уверен, что после такой процедуры не подхватит простуду.

— Тренер, я не понимаю смысла этой пробежки! — Голос раздавался со стороны дорожек для бега и достаточно близко, чтобы Курт отвлекся от медитации и соизволил взглянуть на источник потревожившего его шума.

У самого ограждения, отделяющего ярусы со зрительскими скамьями от поля стадиона, стояла Сара и злым расфуфыренным воробушком наезжала на их учителя физкультуры, а по совместительству тренера местной школьной футбольной команды Полькина. «Тренером» его называли не только члены футбольной команды, но и все учащиеся, даже девчонки, вкладывая в это слово некую мнимую надежду на существование единого командного духа школы, находящегося под великим и надежным покровительством его — Тренера. Сейчас же Великий и Надежный стоял перед рассерженной Сарой, облаченной в розовый спортивный костюмчик, который отчего-то навевал воспоминания о Пасхе и пасхальном кролике, и вид у него был глубоко несчастный.

— Мы носимся по стадиону, как стадо буйволов! — продолжала горячиться Сара. — Зачем вы выпнули нас в такую погоду? Холодрыга же ужасная! В такую погоду хороший хозяин собаку из дома не вытурит!

Полькин кидал по сторонам страдальческие взгляды и, видимо, придумывал план скорейшей эвакуации из опасной зоны. Курт еще сильнее втянул голову в плечи и тяжело вздохнул. Дыхание было горячим, и юноша почувствовал, как на пару мгновений внутренняя поверхность воротника его куртки нагрелась, делясь обжигающим теплом с кожей щек.

«В чем смысл создавать такой шум с утра пораньше?» — мрачно думал он, наблюдая, как девушка от возмущения начинает слегка подпрыгивать на месте. А может, это она от холода. От нового порыва ветра у Курта заслезились глаза за очками, и громко вопящая Сара стала казаться расплывчатым подрагивающим розовым пятном.

Шел первый урок, и, как назло, это была физкультура. Плюсы данного обстоятельства: утренняя зарядка весьма полезна для организма. Минусы: после физкультуры тело дико уставало, а ведь нужно было еще как-то дожить до конца учебного дня. К отрицательным факторам прибавлялся собачий холод, но и его можно было побороть. Стоило лишь напрячься и трудолюбиво подойти к занятиям, к той же пробежке. Именно такой аргумент, по сути, должен был привести Полькин в ответ на тираду взбунтовавшейся девицы, но тренер почему-то не решался. Честно говоря, Курт бы тоже, наверное, не решился прервать крики Сары: все же девушка в гневе — это похуже всяких там президентских проблем, которые ему приходилось периодически решать. Страшное и непредсказуемое существо — «девушка». К тому же у девушек есть ногти. Наманикюренные ногти. А еще есть каблуки. Но на физкультуре каблуков днем с огнем не сыщешь, так что их разрушительной силы можно не опасаться. Однако ногти-то остаются. К сожалению, этот девичий элемент не является съемным (кроме накладных, конечно). А жаль.

Курт прервал свои наиинтереснейшие думы о девичьих ногтях, заметив слева какое-то движение. В следующее мгновение рядом с ним на скамейку плюхнулась Зарина.

— Что это розовое гламурное пирожное вопит как поросеночек под пилой? — поинтересовалась она, даже не потрудившись изобразить приветствие. Ни «здрасте», ни «салют», ни «эй, чувак!». Курт смерил Зарину недовольным взглядом, очень понадеявшись, что она ощутит всю полноту его презрения к ней.

— Холодно, — коротко объяснил юноша, тоже решив отказаться от норм вежливости. По крайней мере, в отношении Эштель.

— Чушь, — буркнула Зарина, глядя вперед, но Курту показалось, что она смотрит куда-то в небытие и вряд ли видит стадион перед собой. — Стремно жаловаться по пустякам. Пусть представят, что они активно движущееся мяско на ножках в морозильной камере.

Курт промолчал, украдкой разглядывая Зарину. Как странно. Она вдруг подошла и просто села рядом, словно они были давние знакомые. Это нормально? То, что она сидит рядом с ним в молчании и думает о чем-то своем?

Юноша сначала напрягся от близости Эштель, но потом его отпустило. Наверное, виноват в этом был холод. Когда Курт шевелился, холод незримыми зубами вцеплялся в его тело, отчего юноша предпочитал не двигаться слишком уж активно, добровольно отдавая себя во власть пассивного лживого тепла. Девочка рядом с ним безмолвствовала, поэтому Курт окончательно расслабился, размышляя, что ничего страшного не случится, если она просто побудет рядом.

Эни, скорее всего, была бы этому страшна рада, но девушки, увы, рядом не было. Из-за простуды Каели пропустила весь вчерашний день, и это тогда, когда после заключения утренней сделки с Зариной, Курт так остро нуждался в ее поддержке. Юноша изводил себя весь остаток дня, но, когда решился позвонить Эни, все-таки взял себя в руки и прикинулся чрезмерно веселым.

Девушка тут же накинулась на него с вопросами, и первое, о чем она спросила, конечно, какой ответ дала ему Зарина. Курт ожидал этого вопроса, а потому подготовил более-менее пространный отчет. Якобы Зарина еще не приняла окончательного решения и они вместе пришли к консенсусу: она снова взвешивает все «за» и «против» и думает, стоит ли с ними связываться. И ничего страшного в этом нет — до Олимпиады еще целый месяц. При этом Курт суровым тоном попросил Эни не спрашивать саму Зарину об их разговоре, а также вообще больше не напоминать Эштель об Олимпиаде, якобы чтобы не спугнуть ее. Каели проглотила эту подслащенную ложь и клятвенно пообещала молчать. Ну и, конечно же, поддержать Зарину. Как же без этого?

Зарина рядом с Куртом вытянула ноги и водрузила их на скамью, находящуюся на ряд ниже них. Затем она плавно откинулась и, подложив руки под затылок, опустила голову на скамью рядом выше. Вид при этом у девочки был такой, словно она лежала не на замерзших металлических поверхностях, а под зонтиком на лежаке жаркого песчаного пляжа.

— Не стоит сидеть на холодной поверхности. Подложи что-нибудь под себя, — посоветовал Курт, который сам воспользовался своим портфелем, чтобы не было холодно. — Это неполезно для здоровья. Отморозишь что-нибудь лишнее.

— Что я слышу? Неужели сейчас будет нудная лекция о необходимости воздерживаться от отрицательных факторов внешней среды для создания будущих поколений, дабы народ не постиг демографический кризис? — Зарина взглянула на юношу из-под козырька шапки, и это был первый взгляд, которым она одарила его за сегодняшнее утро. — Избавь меня от заслушивания твоих занудных речей, или я зафигачу тебе пяткой в нос. Учти, в лежачем положении мне удобнее провернуть этот фокус.

Курт досадливо цыкнул и отвернулся, сразу почувствовав радостный укус холода. Если и существует тот, кто может вытерпеть это хулиганистое создание, то этот человек, скорее всего, святой!

Зарина лежала неподвижно на скамьях, и если бы не вздымающаяся и опускающаяся от дыхания грудь, могла бы сойти за труп. Тем более, что ее кожа итак была ужасно ледяной, словно у тела при посмертном охлаждении.

Сегодня на ней были те же кеды, что и всегда, и та же ветровка с лентами на рукавах, однако, она несколько сменила стиль и вместо широких брюк с тысячью карманами надела облегающие черные джинсы. Ткань по бедрам прихватывали тонкие черные ремни с чуть поблескивающей поверхностью, и еще одна пара таких же ремней обхватывала ноги чуть выше коленей, подчеркивая ужасающую худобу ее ног. Ветровка была расстегнута, и Курту на глаза бросилась новая вычурная бляха на ремне. Она представляла собой сложное путанное плетение лоз какого-то растения, увенчанного шипами роз, а сверху переплетения примостился приплюснутый поблескивающий череп внушительных размеров с премерзской широкой улыбкой, из глазниц которого торчали лозы с мелкими цветами. Весь ремень оплетали тонкие металлические цепочки, частью свешиваясь вниз, а частью переплетаясь с ремнями на джинсах. Кроме того, на Зарине была багровая майка, поверх которой шла цепь со знакомым Курту кулоном в виде черепа. И никакой кофты! Ветровка свешивалась по бокам от девочки, обнажая тонкую талию в облегающей майке, и ветер вихрем вцеплялся в полы куртки, стараясь утащить их за собой, заодно прихватив и саму обладательницу.

Глядя на бледную незащищенную кожу девочки, подставленную холоду в некоем вызове, Курт едва удерживался от падения со скамьи — так его пробирало от дрожи. А еще ему на глаза бросилось несколько любопытных деталей. Например, любимые кеды Зарины теперь имели цвет не столь идеально белоснежный, какой имели всегда. То же самое можно было сказать и о ветровке девочки. На первый взгляд казалось, будто Зарина пару часов провела, ползая в пыльных злачных местах, о чем свидетельствовали потертости по бокам кед и у самой подошвы, а также темные и на вид несмываемые пятна на локтях, будто кто-то в порыве креатива смешал банку серой краски с водой и облил ею руки владелицы. Судя по всему, Эштель опять ввязалась в драку. Вот неугомонная!

Курт приподнял брови, узрев лицо девочки. Благо, она в этот момент прикрыла глаза и не видела, что юноша пялился на нее.

— Ты сегодня выглядишь неважно, — Курт поделился своими наблюдениями прежде, чем успел остановить себя.

Зарина резко открыла глаза и испытующе уставилась на юношу. Курт хотел отпрянуть, но вовремя придержал себя, заметив, что в глазах Эштель не было злости.

— Что еще за политкорректные формулировки? — ядовито поинтересовалась девочка. — Сказал бы прямо, что выгляжу дерьмово.

— Я всегда стараюсь выражаться вежливо, — сухо сообщил ей Курт.

Зарина что-то пробурчала, но юноша не расслышал ее слов.

Лоб девочки щекотал рыжий локон, высунувшийся из-под шапки-гавроша. Зарина хотела сдуть его, но с этим делом тут же прекрасно справился ветер. Однако через мгновение тот же гадкий ветер закинул локон обратно.

Зарина лежала на мерзлом металле, ощущая в голове попеременно то пустоту, то ноющую боль. Не зря Барон обратил внимание на ее внешний вид — она и правда выглядел не ахти, а уж чувствовала себя еще дерьмовее. После вчерашней встречи с плотоядным червяком, Бездарностью и парнем-эльфом она едва смогла заснуть. Не то чтобы ее переполняли впечатления, нет. Скорее, мозг добивали мысли о том, было ли это приступом ее больного воображения или все происходило на самом деле. Как ни крути, практичнее выходило, если бы вся беготня, колбасные червяки и бесполезные панки представляли собой какой-нибудь один большой глюк ее поддернутого дымкой шизофрении разума, а иначе… Про «иначе» вообще лучше не рассуждать. Во-первых, дорого, во-вторых, неполезно для здоровых остатков мозга.

Ворочаясь под одеялом, Зарина досадливо размышляла, что будь произошедшее реальностью, ее спокойствию пришел бы конец. Действительно, как жить в полной безмятежности, если теперь придется вечно оглядываться в поисках рвущегося пространства с вываливающимися багровыми частичками или всматриваться в людей, проверяя, не стали ли они прозрачными, не появились ли внутри их тел дверки, а также пресловутые замки с ключиками? Тут хоть вешайся от самой абсурдности этой деятельности!

Сон пришел к Зарине ближе к рассвету, а тот час, что она провела в компании с внезапно нарисовавшимся у ее «купола» Шутом, был зверски мучительным. Каким-то непостижимым образом Шут чувствовал ее смятение и раздражение, а потому беспрестанно задавал ей докучающие вопросы. Информацией Зарина делиться не собиралась, а потому на каждый вопрос отвечала ярким непристойным жестом, но к концу часа она так вымоталась, что уже не соображала, посылает ли она своего собеседника далеко и надолго, либо просто машет на него руками, как бабулька на шкодливого кота.

В итоге за час ее мнимого сна не отдохнуло даже тело Зарины. Ушибленные локти саднили, а спину ломило так, словно вчера ей сделал массаж кто-то тяжелый и с копытами. Под глазами залегли синяки, лицо еще больше побледнело, а щеки впали. Большая удача, что вчера Лаус задержался на работе и не видел, в каком виде прошествовала в дом его младшая сестра. Помятая и в синяках, припорошенная асфальтовой пылью, как мороженое шоколадной крошкой. Наверное, его хватил бы удар.

С утра Зарина мрачно оглядела последствия «червячного инцидента», ярко отразившиеся на одежде. Ее любимой одежде, надо сказать. Тащить ветровку в химчистку казалось выходом из положения, но Зарина терпеть не могла химчистки. Сплошная обдираловка. К тому же лишних деньжат у них не водилось и каждая копейка была на счету. Поэтому, собираясь в школу, Зарина пребывала в пресквернейшем расположении духа. Хотя даже при таком неблагоприятном расположении дел удача оставалась на стороне «жертвенного агнца» Зарины: утром Лаусу нужно было выйти пораньше, а значит, ему снова не удалось оценить внешний вид и эмоциональное состояние сестренки. Лаусу крайне повезло — хоть денек проживет в спокойствии.

Зарина оттолкнулась руками от холодной поверхности скамьи и села прямо. Курт рядом с ней встрепенулся. В желудке девочки заурчало, и она с жалостливым видом окинула взглядом окрестности. Зарину обычно мутило от любой еды, и чтобы заставить ее съесть хоть кусочек, Лаусу приходилось прилагать немало усилий. Однако сегодня никто не мог обязать ее съесть завтрак, и девочка благополучно проигнорировала записку брата с просьбой позавтракать, подложенную под тарелку с бутербродом. От одного его вида к горлу Зарины подкатывала тошнота, а кусочки пустоты в разуме отзывались дикой мигренью. Но теперь, ощущая голодные позывы, она с грустью вспомнила об отвергнутом бутерброде.

Из бокового кармана портфеля Курта, придавленного тощей филейной частью хозяина, выглядывала зеленая пробка, и Зарина, нагнувшись, бесцеремонно выудила бутылку из кармана. Оценив надпись «апельсиновый микс» на боку бутылки, Эштель на глазах у ошарашенного Курта откупорила ее и сделала глоток.

— Осторожно, он холодный, — пробурчал Курт, заранее сдаваясь и не предпринимая попыток возмутиться на такую наглость. Все равно его слова не возымеют никакого эффекта.

Зарина глотнула еще раз и фыркнула, ощутив возмущенный «бульк» желудка. Судя по всему, напиток не пришелся ему по вкусу. Он желал что-то более существенное. Смесь йогурта и апельсинового сока не понравилась и самой Зарине, но она худо-бедно заглушила голод.

— Эй, ребята, что вы там сидите без дела?

Курт отвернулся от Зарины, которая с этим ее отрешенным выражением на лице походила на зомби, пытающегося решить пример с логарифмами, и посмотрел вниз. На беговой дорожке стоял тренер Полькин и внимательно их разглядывал.

— Мы прогуливаем, — отозвалась Зарина, с чрезмерным позитивом помахав тренеру рукой с зажатым в ней «апельсиновым миксом».

— Тогда хотя бы скрывались что ли. — Полькин добродушно улыбнулся и почесал затылок. — А то как-то неприлично прогуливать урок прямо на глазах у преподавателя.

— Если не светиться перед учителем, пропадает весь кайф, — заметила Зарина с видом человека, объясняющего страждущей публике механизм работы своего только что запатентованного устройства.

— Не включай меня в свою компанию прогульщиков, — сдержанно попросил Курт. — У меня освобождение от физкультуры.

Вряд ли бы Зарина оставила это заявление без ехидного замечания, если бы в этот момент ее внимание не переключилось на стремительно мчащуюся к тренеру через весь стадион Сару. Полькин тоже заметил приближающийся объект и, махнув «прогульщикам» на прощание, спешно ретировался в противоположном направлении. Десять секунд спустя мимо ограждения с воплями пробежала Сара, а потом все стихло.

Зарина некоторое время смотрела ей вслед, а затем, поставив бутылку с холодным напитком на скамью рядом с Куртом, потянулась к своей сумке, которую до этого бросила на землю. Юноша с любопытством следил за ее действиями. Он первый раз видел девочку с сумкой, обычно она себя такими аксессуарами не обременяла.

— Скажи «мясо», — протянула Зарина, извлекая из сумки фотоаппарат — обычную цифровую «мыльницу» — и щелкая кнопкой.

Курт нахмурился и призадумался, стоит ли сказать что-нибудь по поводу нарушения норм защиты персональных данных, но решил промолчать. Уж очень напряженно девочка выглядела, с отсутствующим видом рассматривая его снимок на дисплее фотоаппарата. Курт несказанно удивился, осознав, что его, как ни странно, беспокоит состояние Эштель. С какой, казалось бы, стати?

Юноша прикусил губу и сильнее потянул воротник, будто стараясь полностью скрыться за ним. Его карие глаза пристально следили за хрупкой фигуркой, вертящей в руках фотоаппарат. На первый взгляд Зарина пребывала в обычном беспечном настроении, но Курту слишком часто приходилось сталкиваться с ней, чтобы его бдительное око сумело уловить едва различимую настороженность, распространяющуюся от девочки. А эти косые взгляды, которые она бросала то ли в небо, то ли в незримую даль, видную лишь ей? Зарину явно что-то беспокоило.

«Одну минуточку, — одернул Курт себя, раздраженно вдыхая холодный воздух. — Какое мне дело до того, что мучает эту девицу? Мы с ней не друзья. Пусть сама решает свои проблемы!»

Однако юноша не мог оторваться от Зарины. Что-то неправильное было в этих ее внутренних метаниях. Нелогичное. Несвойственное для нее. Но почему он беспокоился? Курт собрался с духом и сурово начал объяснять самому себе, что все дело в изначальном поведении Зарины. Она была словно дикий необузданный зверь, играющий на городских улицах. Сейчас же она вела себя, как раненый зверь. И этот зверь был параноидально насторожен, а потому вдвойне опасен. А ведь Курту, как нормальному члену общества, нужно беспокоиться о людях, несущих в себе опасность? Ему же следует волноваться? Ведь так?

— Тебя что-то тревожит? — тихо спросил юноша. — Не хочешь поделиться?

«Черт! Черт! Черт!» — мысленно возопил на себя Курт. Он же не хотел вмешиваться! Сделал выбор в сторону абсолютного пассивного бездействия! Кто же опять потянул его за язык?!

Разноцветные глаза сфокусировались на лице Курта, будто лазеры на мишени. Юноша почувствовал себя неуютно под этим изучающим взглядом.

Зарина задумчиво рассматривала щеки Курта, выглядывающие из-за воротника, — пунцовые от холода. «Рассказать Барону о червяке, выползающем из промежуточного пространства, и замках с ключиками? Явно…»

— Фиг тебе, — бесстрастно отозвалась Зарина, пряча фотоаппарат в сумке.

Карие глаза Курта вспыхнули гневным огнем, и он разразился новым внутренним монологом, в котором нещадно ругал себя за проявленную слабость, а также зарекся безотчетно притворяться добреньким.

«Добро нужно проявлять к тем, кто это заслужил!» — сердито думал юноша, подавляя желание спихнуть соседку со скамьи. Все же он опасался сдачи.

— Знаешь, при всех твоих попытках тебе все равно не добиться искренней душевности, — прозвучал рядом с юношей задумчивый голос. Курт покосился на Зарину, которая теперь походила на философа, рассуждавшего о смысле какого-то занятного высказывания. И роль этого «высказывания» предстояло сыграть Тирнану. — Хочешь узреть душевность во плоти, взгляни на Лауса.

— У тебя хороший брат, — осторожно проговорил Курт. Он предпочел не обращать внимания на критику в свой адрес.

Разноцветные глаза девочки засияли чуть ярче, и юноша вдруг понял, что его слова рассмешили ее.

— Ага, — девочка кивнула. — Настолько хороший, что его скоро порвут на сувенирные тряпочки.

— Как это? — Любопытство слегка усмирило гнев, и Курт мог уже спокойнее смотреть в бледное ухмыляющееся лицо.

— Какая-то телка пустила слух, что Лаус и правда собирается жениться. Теперь в девичьем мире страшный ажиотаж, будто при митинге по поводу задержки заработной платы. Я не удивлюсь, если в скором времени у нашего дома будут разгуливать девицы в свадебных платьях и лентах на всю грудь с надписью «Возьми меня полностью».

«Вот оно как», — Курт не слишком удивился популярности брата Зарины. Все-таки столь эффектный парень был достоин внимания.

— Он довольно впечатляющий юноша, — сказал вслух Курт.

Зарина прищурилась и сладко улыбнулась.

— Барон! Что за нежданные комплименты? Запал на моего братца? Ты что, голубочек сизокрылый?

Курт досадливо поморщился.

— Не понимаю, каким образом в твоей голове возникают подобные мысли.

— Офигительно просто. — Зарина прищелкнула пальцами. — Какой парень будет петь восторженные дифирамбы другому парню? Следишь за мыслью? Попахивает гейским душком.

— Вот поэтому-то я и выбрал самую что ни есть нейтральную оценку: «впечатляющий». Этот человек вызвал у меня лишь положительные эмоции. Вот и все.

— Да, да, дури деткам головы! Но если хочешь, я чисто по знакомству опишу братцу все твои блистательные качества — авось Лаус тобой заинтересуется.

— Спасибо, не надо, — с нажимом произнес Курт, спешно придумывая тему для смены разговора. — Ты не позабыла о нашей сделке, Эштель?

С лица Зарины тут же исчезло все веселье, а взгляд стал колючим.

— Ни в коем разе, — холодно откликнулась она. — Тот же вопрос тебе, Барон. Ты уже позаботился об исключении меня из списка?

Курту захотелось потереть бровь, потому что от напряженной атмосферы вокруг них начал стремительно густеть воздух, но он сдержался. Вместо этого юноша уверенно встретился взглядом с глазами собеседницы и сообщил:

— Фактически я еще не приступал к исполнению договора.

Лицо Зарины стало мрачнее, и Курту на мгновение показалось, что сейчас из ее глазниц вылетят острые кинжалы и проткнут его тело.

— Так когда ты намерен переговорить с директором?

— Как только — так сразу. — Курт попытался незаметно отодвинуться от девочки. — Сначала я должен убедиться, что ты тоже будешь выполнять условия сделки.

— Не вопрос, — голос Зарины словно ядом истекал. — Но, как видишь, никаких сусликов поблизости не наблюдается. Следовательно, я не могу воплотить в жизнь данные обещания.

— Значит, подождем, когда у тебя появится такая возможность, — бесстрастно заключил Курт, интонацией давая понять, что всякого рода протесты будут заранее бесполезны.

Зарина злобно оскалилась и резко опустила голову. Через секунду она подняла ее, и взору изумленного Курта предстала ее благодушная улыбка.

«Призадумалась, на какой уровень вредности сегодня она настроена», — раздосадовано решил юноша, чувствуя, как его обдает волнами избыточного позитива, исходящего от девчонки. Умом он понимал, что настроение это искусственно, но Зарина выглядела настолько искренне, что Курт невольно поежился, осознавая ее ужасающий уровень мастерства в искусстве притворства.

— Какой ты сегодня суровый, Барон! — заливисто рассмеялась девочка, словно они были флиртующей парочкой на свидании. — Ты что, все еще дуешься из-за того случая с твоей подружкой?

— Тишь не была моей подружкой! — Курт хмуро поглядел на Зарину.

Та как ни в чем не бывало болтала ножками в воздухе и что-то насвистывала.

— Может и не была. Но очень хотела ей стать. — Зарина заговорчески подмигнула Курту.

Парень раздраженно отвернулся.

— Как бы то ни было, ты этому помешала.

— Ой, так ты хотел с ней встречаться? Уж извиняй нашу нескромную персону, что вмешалась так некстати.

— Дело не в том, что хотел… — пробубнил Курт, но его перебил восхищенный возглас.

Эни Каели ловко преодолела бетонную лестницу, а последние три ступеньки до их ряда просто перепрыгнула. Юбочка школьной формы, повинуясь законам физики, взметнулась вверх, и не будь это время осенней поры и теплых подштанников, всем бы открылся незабываемый вид на ее нижнее белье. Курт устало вздохнул: снова Эни ведет себя как легкомысленный ребенок.

— Курт! Ри! — с тем же успехом девушка могла прокричать что-то вроде «Годзилла! Гамера![11]». Слишком уж много восторга содержали ее вопли.

— А вот и Суслик. — Зарина с напускным спокойствием смотрела, как к ним на крыльях любви летит Эни. — Самый громкий зверь на свете мирно мчится через степи.

В следующее мгновение на нее набросилась Эни и погребла под своим телом. Курт невольно удивился, поняв, что Зарина не сопротивляется, а молчаливо терпит, пока Каели сжимает ее в радостных приветственных объятиях. Дождавшись своей порции нежности, Курт строго поинтересовался у Эни:

— Почему ты в школе? Разве простуда может излечиться за один день?

— Я здорова, как тысяча десантников! — заверила его Эни, сгибая руки в тщетной попытке продемонстрировать мускулатуру через куртку.

Юноша с сомнением оглядел ее лицо, стараясь выявить остаточные признаки болезни, но девушка была так энергична и столь забавно выглядела в своей детской шапке с бомбошкой, что он отвлекся и бессознательно расплылся в улыбке.

— Кстати, мне тут нашептали офигительные новости! Курт! Курт! Курт! Тебе снова признались?! Да? Да? Да?! — Эни была в восторге. — Ты крут!

— Ты так этому рада? — удивилась Зарина.

С приходом Эни она изменила позу, сев более расслабленно, и, повернувшись к ребятам, оперлась локтем о колено, уместив подбородок на согнутом кулаке. Прямо гопота на бандитской стрелке.

— Да я просто тащусь! — Эни, как щенок, вертелась на месте, подскакивая то к Курту, то к Зарине. — Он же становится все популярнее и популярнее! Рейтинг растет! Еще чуть-чуть и он станет популярнее, чем Джеймс и Хольстен вместе взятые!

— Ну, это слишком громко сказано, — смутился Курт.

Но Эни его не слышала. В возбуждении Каели сжала кулак и ударила какого-то мнимого врага в районе неба:

— Вперед! Победа ждет нас!!

Курт улыбнулся. «Всегда и во всем, Эни, ты такая дурашка», — нежно подумал он.

Что касается Зарины, то та наблюдала за двигательной активностью Эни скептически.

— Ты бы еще спела «We're the champions»[12], - хмуро предложила она.

— Не веришь, что кто-то может просто искренне радоваться успеху другого? — холодно поинтересовался Курт.

— Этому… — Зарина ткнула пальцем в забывшую обо всем и кружащуюся между скамьями Эни. Курт напрягся, раздраженно глядя на вытянутую в сторону Каели руку Эштель.

— … я поверю, — закончила Зарина и широко зевнула.

Курт удивленно взглянул на девочку. Странно, что она готова хоть чему-то верить.

— Раз уж речь зашла о твоей популярности, Барон, не приметну вставить парочку «фи» и «фу» от себя лично. — Зарина с умиротворенным видом проследила, как Эни сделала несколько танцевальных па, чуть не сверзнувшись при этом с лестницы. Курт решил, что Эштель напоминает сейчас меланхоличную хозяйку, выведшую на прогулку не в меру активного песика. Похоже, она действительно залюбовалась скачущей Эни. Так что, получается и этому рыжему чудовищу не чужды человеческие эмоции?

— Большей части клеящихся к тебе девчонок нужны твои денежки, — продолжала Зарина, и, услышав ее слова, Курт грозно нахмурил брови, пообещав себе даже в мыслях больше не употреблять вместе слова «Зарина» и «человечность». — Ты же у нас богатенький мажор. Ничего странного, что они липнут к тебе как жвачка к подошве.

«Жвачка… Подошва…», — тупо повторил про себя Курт. Нелицеприятное сравнение, хотя и не такое обидное, как напоминание об их классовых отличиях.

— Эта информация не нова, — наконец спокойно сказал он. — Есть те, кто целенаправленно охотится за деньгами, но, возможно, хотя бы одна из них видит во мне человека, а не ключ к банковской ячейке.

— А ты в каком процентном соотношении считаешь? — со скучающим видом поинтересовалась Зарина, едва удерживая новый зевок.

Курт нахмурился.

— Мне не очень приятна эта тема. — Он снял очки и начал тщательно протирать их заранее приготовленной тряпочкой, а делал он так только, когда пребывал в крайнем раздражении. — Возможно, глядя человеку в глаза, ты характеризуешь его с чем-то…

На Курта налетела Эни, отчего юноша чуть не выронил очки, и обняла его за шею.

— Вы что, в ассоциации играете? А почему меня не позвали?! — обиженно спросила Эни, тормоша при этом юношу, схватив его за горловину куртки.

Зарина покосилась на девушку, но вид у нее был несколько отстраненный.

— Да, в ассоциации, — Эштель улыбнулась краешками губ и, нагнувшись, щелкнула Каели по лбу. — Человек и что с ним ассоциируется.

— Ого, заинтересовали, братцы. — Эни потерла ушибленный лоб. — Хочу сыграть!

Курт краем уха услышал знакомую усмешку и недовольно воззрился на Зарину. Без очков он едва различал сидящую рядом девочку. Но его это даже устраивало. Расплывающийся образ как никогда олицетворял собой неискренность всего сущего.

— Тогда начнем! — Эни в восторге замахала руками. — Ри, посмотри на Курта! Что приходит на ум?

— Деньги, — не задумываясь, ответила Зарина.

Курт заскрежетал зубами.

— А я? — ткнув себя большим пальцем в грудь, Эни застыла в предвкушении.

Зарина скользнула по ней взглядом и выдала:

— Бесполезность.

Курт чуть со скамейки не свалился.

— Ты… — сердито начал он.

Эни шумно выдохнула.

— Обалдеть! — восхищенно воскликнула она.

— Что? — Курт недоуменно уставился на девушку.

— Ри потрясающая! Никакой мыслительной деятельности! Ответила мгновенно!

— Эни, ты действительно… — запас слов у Курта иссяк, и он обреченно смолк.

С улыбкой до ушей девушка захлопала в ладоши.

— Эни, тебя и правда это восхищает? — поинтересовался Курт, чувствуя какую-то внезапно нахлынувшую слабость во всем теле.

— Ага. Она же крута! — Рот девушки вновь растянулся в улыбке.

Курт обреченно потер лоб.

— Боже, Эни, ты такая простодушная.

— Неправда!

Курт пожал плечами, решив, что спорить бесполезно. Он ужасно замерз, но не хотел останавливать игру ради Эни. Та выглядела счастливой от того, что Зарина вновь посвящает им свое внимание.

— Ладно. Эни, как насчет Эштель? — спросил Курт, внутренне приготовившись услышать какой-нибудь мегоусложненный комментарий в стиле Эни. Она любила периодически отжигать, ляпая всякую смущающую ерунду.

Эни задумчиво прикусила губу и для большего старания даже надула одну щеку.

— Ангел! — радостно решила девушка.

— Чего? — Курт скептически поглядел на Эни, оценивая в своем ли та уме. — Какой же из нее ангел?

— Самый настоящий! — Девушка убежденно ударила себе кулаком по ладони. — Представь! Прекрасный нежный ангел с сияющими глазами цвета неба и цветущего леса!

— Леса? — машинально повторил Курт, который был все еще не в состоянии прийти в себя.

— Ага, ага, — с легким раздражением кивнула Эни. — И главное, это ангельски белоснежная кожа, которая так ослепительна в лучах солнца!

Курт потер рукой правую бровь. У него в голове резко зазвенело.

— Слышал, Барон? Я ослепительна, — ухмыльнулась Зарина.

— Прошу Вас не обольщаться раньше времени.

— Ого, когда Барон говорит почтительно, хочется утопиться в тарелке с паэльей, ведь мысли сразу переносят тебя на какой-нибудь скучный банкет с кучкой чиновничьих клоунов, — ехидно процедила Зарина, вновь начиная болтать ножками в воздухе. — А ангелу скучать хронически неполезно для его ангельского здоровья. В качестве доказательств могу продемонстрировать свой ангельский рецепт с врачебными закорючками.

— Она такая прелесть, когда злорадствует, — прошептала на ухо Курту Эни.

— Лучше бы ты на котят умилялась, — проворчал в ответ юноша.

Он вдруг понял, какая ассоциация больше всего подходит для Зарины Эштель. «Мелкий вредитель». Вот так.

— В вашей братии прогульщиков, похоже, прибавление!

Ребята повернулись на голос. Покрасневший и еле дышащий Полькин грозил им пальцем с беговой дорожки.

— Здрасте, тренер! — Эни неистово замахала руками.

Полькин прищурился, а потом лицо его прояснилось, и он махнул в ответ:

— Ну, здравствуй, Каели. Когда собираешься сдавать бег на шестьдесят метров? Между прочим, ты плохо влияешь на остальных. Смотри, твои одноклассники берут с тебя пример и не хотят идти на физкультуру.

— Эни не прогуливает. Она после болезни, — встал на защиту подруги Курт.

— Да, она при смерти, — добавила Зарина. — Вот-вот откинет копыта.

Курт смерил Зарину сердитым взглядом. «Поддержала, называется!»

Полькин с любопытством обозрел пышущую здоровьем Эни и пробормотал: «Какие энергичные нынче покойники».

— Океюшки, братва, с вами безумно весело, но я сваливаю. — Зарина двинулась вдоль ряда, направляясь к бетонным ступеням. — Заканчиваю испытывать судьбу, мозоля глаза преподам. Я же как-никак желаю получать халявные зачеты.

«Много чего хочешь», — сыронизировал про себя Курт.

Вдруг мимо кто-то промчался стрелой, и юноша, уже успевший подняться со скамьи и взять портфель, неловко завалился обратно. Голая поверхность скамьи тут же обожгла холодом пятую точку.

— Подожди меня! — Эни неслась за Зариной, словно желая стать ее хвостиком. — Я с тобой!

— Рвение прекрасно, но ты ошибаешься. Со мной только «я». Ну еще, может быть, циничный «я», эгоистичный «я», бякушный «я». Ага, и не нужно забывать о моем очаровательном «я». Как видишь, я жуть как многогранна и мне с моими «я» адски комфортно.

— Мне нельзя с тобой? — вид у Эни сделался несчастным.

Курт быстро догнал Зарину и, поравнявшись с ней, как бы случайно пихнул ее плечом.

— Сейчас ситуация складывается как нельзя лучше. Можешь смело выполнять условия нашей сделки, — прошипел юноша ей в самое ухо.

— Обожаю, когда люди говорят мне что делать, — процедила сквозь зубы Зарина.

Курт поджал губы и, чуть отступив, кивнул в сторону Эни, как бы говоря: «Действуй!»

— Планы изменились, Суслик, — лучезарно улыбнулась Зарина, и Курта прошиб холодный пот, потому что его разум вновь возжелал поверить этой ее притворной искренности. — Сегодня я весь день в школе и, видимо, буду маяться весьма полезной дурью.

— Тебе не привыкать, — еле слышно проговорил Курт. — Ты обычно только и делаешь, что дурью маешься.

— А ты всегда такой проницательный, Барон, — также тихо парировала Зарина. — Видишь меня насквозь. Только, чур, не зырить слишком низко. У меня сегодня цвет нижнего бельишка не удачен.

Курт закатил глаза и предпочел переместиться поближе к Эни. Но та, к сожалению юноши, оставила его и подбежала к Зарине, восторженно сверкая глазками, будто ребенок, которому пообещали тонну конфет.

— Так чем займемся? — Эни вцепилась в одну из черных лент на рукаве Эштель, словно боясь, что девочка перед ней сорвется с места и даст деру.

Зарина тоскливо взглянула в сторону выхода со стадиона и перевела взор на пальцы Эни, держащие ее ленту. Глубоко вздохнув, она обреченно уставилась на Курта.

— Ораторствуй, Барон. Я сегодня тухлый ежик с нулевой фантазией.

Курт коварно улыбнулся уголками губ и повернулся к ним. Вид у него стал ужасно серьезным. Зарина с подозрением прищурилась, подумав: «По ходу дела, Барон желает выдать какую-нибудь очередную высокоинтеллектуальную глупость».

— Хотите чего-нибудь дикого?

Бровь Зарины взметнулась вверх. «Вот и выдал. Хотя постойте-ка… «Чего-нибудь дикого»?! Барон, прелесть моя, ты ли это?»

— Э? — Эни тоже не поняла вопроса. Она настороженно разглядывала Курта, словно тот только что вдохновенно выдал трехступенчатую конструкцию нецензурного характера.

— Хотите чего-нибудь крышесносного?

— Да! — Зарина не знала, откуда такие перемены в настроении Курта, но сильно заморачиваться не стала. В угрюмом президенте Ученического Совета проснулась игривость — да просто грех шансом таким не воспользоваться!

— Хотите покалеченных извилин? Агрессивных мозолей?

— ДА! — к воплю Зарины присоединилась Эни, в диком рвении взметнув вверх обе руки. Зарина хмыкнула, представляя, как они выглядят со стороны: этакие крестоносцы-экстраверты перед очередным великим походом.

А Курт не унимался:

— Хотите кровавых ран?!

— ДА!

— Пота?!

— ДА!!

— Ноющую боль в мышцах?!

— ДА!!!

— Щемящий хруст суставов?!!

— ДА!!!

Зарина внезапно обнаружила, что ее руки взмывают вверх с каждым радостным воплем. Она скосила глаза, наблюдая аналогичную реакцию у Эни. Да, восторг заразен.

— Отлично. — Курт деловито поправил очочки, — Тогда дружненько идем разбирать бухгалтерию.

У Зарины отпала челюсть.

— ДА!!! — Эни по инерции выдала еще парочку счастливых выкриков. Заметив, что ее больше не поддерживают, она примолкла. Зарина закрыла рот, шумно ударив нижними зубами по верхним.

— Издеваешься, перец? — ее голос прозвучал на удивление спокойно. Вся злость успела выпорхнуть воробушком, пока она изображала атлантский зевок.

— Ничуть. — Курт поглядел на нее поверх очков. Снисходительно так глянул. Воробушек злости вдруг запросился назад. Зарина прищурилась.

— Вообще-то я надеялась, что ты нам предложишь кого-то проучить, — пробурчала она. Ее глаза источали одновременно и недовольство, и разочарование.

— Проучить? — Курт сморщил лоб. Очевидная расшифровка понятия лезла на ум, но он упрямо отталкивал ее, пытаясь найти какое-нибудь более миролюбивое пояснение. Попытка не удалась. Курт нервно провел пальцем по левой брови. — Ты имеешь в виду «устроить драку»?

— Именно это я и имею в виду, — Зарина кивнула. — Драку, мордобойню, художественное избиение.

— Мы не пропагандируем насилие! — взъярился Курт.

Правая бровь Зарины снова поползла вверх. Ей показалось забавным, что парень сделал обобщение. Кто это его «мы»? «Мы» типа их несуразного трио или он имел в виду только себя и Суслика? «Мы» в лице молодежи? Или нужно толковать у́же, и это всего лишь народ в лице ученической волны? Ну, тут возникает проблемка, ибо парочка выдающихся школьных личностей в пацифистский антураж Курта явно не вписывались.

— Насилие не требует пропаганды, сладкий, — промурлыкала Зарина. — Включи телек и вкури истину. Насилие в жизни воплощается на экране, а с экрана люди черпают пошлое вдохновение, плавно перетекающее в насилие. Это порочный круг. Абсолютный энерджайзер агрессии.

— Но ведь можно просто не смотреть телевизор, — кротко заметила Эни. Зарина фыркнула и смерила девушку презрительным взглядом.

— Эй, Суслик! Тебе когда-нибудь говорили, что ты тупи… — Зарина вовремя заприметила угрожающий взгляд Курта, — …несообразительная?

— О! Откуда знаешь?! — Эни с наивной восторженностью вытаращила глаза.

Хлоп! Слова, которые вот-вот должны были сорваться с губ Зарины, остались не озвученными. Курт довольно грубо дернул девочку за капюшон, одновременно прикрывая ей ладонью рот. Эни, чуть раннее переключившая внимание на забежавшую на стадион собачонку, не заметила резкой активности со стороны Курта. Когда ее взгляд вернулся на начальную точку, сцена слегка изменилась: Зарина старательно отплевывалась, пытаясь избавиться от вкуса плоти только что прокушенного пальца Курта, а тот, в свою очередь, шокированный внезапной атакой челюстей рыжеволосой девицы, по инерции все еще держал ее за капюшон и неистово тряс другой рукой, с неосознанной наивностью стараясь таким образом избавиться от боли.

— Обнимашки? — Эни аж задохнулась от восторга. — Какие у вас душевные отношения!

— Да мы вообще душевно общаемся, — не стала отрицать Зарина, в последний раз эффектно харкнув на бетон.

Курт просверлил ее раздраженным взглядом, но промолчал. Палец беспрестанно ныл и навевал непрактичные мысли о необходимости срочной прививки от бешенства.

— Полагаю, стоит прекратить бессмысленное баловство, — сипло проговорил Курт, подталкивая Эни к выходу со стадиона. — Идемте в кабинет Совета. И если у кого-то наличествуют претензии, — Курт выразительно глянул на Зарину, — то давайте там и разрешим все споры.

— Да как два пальца об асфальт, — усмехнулась Зарина, с удовольствием оценив, как при слове «пальцы» поморщился Курт.

Когда ребята проходили через главный выход, навстречу им попалась школьная футбольная команда в полном составе, предпочитающая вопреки холоду надевать на тренировки облегченный комплект формы, состоящий из шорт и тонких спортивных кофт. Закаляются придурки.

Внезапно Курт поймал взгляд Джеймса, и у него чуть не подкосились ноги. Моретти смотрел на юношу, как мог бы смотреть маньяк на будущую жертву. Джеймс и раньше не был особо учтив с Куртом, но сейчас этот взгляд казался намного более ужасающим, чем обычно. Озлобленным. Жутким.

И одновременно к президенту Ученического Совета пришла другая мысль: а ведь он ошибся, команда была не в полном составе. Не хватало приятеля Джеймса. Не хватало Хольстена Бьорка…

Это все больше напоминало перетягивание каната. Если, конечно, бумагу возможно так долго перетягивать.

— Не порви папку! — вопил Курт, изо всех сил держась за краешек вышеупомянутой папки с бумагами.

— Дай хоть оригами сделать, занудная задница! — громко ныла Зарина, в свою очередь не отпуская другой край папки.

Они находились в кабинете Совета в полном уединении. Да, они были только вдвоем. Эни внезапно получила сообщение на мобильный телефон, которое то ли расстроило, то ли осчастливило ее — понять было трудно, — и куда-то умчалась, пообещав в скором времени вернуться. Такого поворота Курт не ожидал. А еще он не предвидел, что сразу после ухода Эни Зарина закатит грандиозную истерику.

— Тогда не суй мне под нос эту хрень, — буркнула Зарина, резко отпуская свой край папки и с удовлетворением наблюдая, как Курт по инерции заваливается назад. — Я подписывалась развлекать Суслика — не спорю. Но я не нанималась разгребать завалы чужой документации!

— Во-первых, успокойся, — спокойно проговорил Курт, неторопливо поднимаясь с пола. — Во-вторых, от небольшой работы еще никто не умирал. Труд облагораживает.

— Лично меня облагораживает только оплачиваемый труд, — сообщила Зарина, вертя в руках новую, только что снятую с полки папку. — И желательно наликом.

— Знаешь, Эштель, если ты корыстолюбива, то не стоит выставлять эту сторону своего характера на всеобщее обозрение.

— Я не особо стыдлива. Если народу хочется, пусть созерцает хоть весь букет моих сторон и полный набор качеств.

Курт устало прислонился к столу.

— Ты никогда не задумываешься о своих поступках, а также о последствиях, которые могут наступить в дальнейшем, — жестко заключил он.

Зарина оторвала взгляд от папки в руках и недоуменно воззрилась на юношу.

— И что это значит?

— Действуешь, как вздумается! — Курт хотел пояснить спокойным тоном, но крик вырвался непроизвольно.

В глубине глаз Зарины сверкнула сталь.

— Ну что ж, Барон, а ты проницательная харя! Отрицать бесполезно.

— Комплимент сформулирован не особо красиво, — проворчал Курт, медленно вдыхая и выдыхая, стараясь при этом взять себя в руки.

— Я слаба в комплиментах. Моя сила в констатации, а не в лизоблюдстве.

— Учту на будущее, — холодно пообещал Курт.

— А я считала, — Зарина насмешливо улыбнулась, — что ты уже давно взял сей факт себе на вооружение. Но, видимо, я переоценила твои способности.

«Не отвечай на провокацию. Не отвечай на провокацию, — мысленно гипнотизировал себя Курт. — Она этого не стоит».

Улыбка девочки стала шире, и в щелочки между губами мелькнули белоснежные зубы.

— Классный самоконтроль, Барон. Мне прям завидно.

— Что там у тебя? — спросил Курт, не обращая внимания на высказывание и кивая на папку в руках Зарины.

— Догадайся, Барон. Даю три попытки. Ну-ка, что это тут у нас? Кручу-верчу, обмануть хочу!

— Документ? — предположил Курт, мечтая о каких-нибудь сверхъестественных глазах, чтобы можно было взглядом пригвождать к полу. А еще лучше — решетить, как из пулемета.

— Документ и документ с печатью — не хухры-мухры! — деланно радостно объявила Зарина, вынимая из папки лист бумаги. — Что-то мне подсказывает, что ты из тех людей, которые документацию не то, чтобы уважают, но полухамский трепет испытывают.

— Трепет?

— Финтифлюшка и глаз мозолит, но и выкинуть нельзя, — объяснила Зарина, помахивая перед носом Курта листком.

— Я даже затрудняюсь решить, стоит ли мне оскорбляться на твое высказывание.

— При испытываемых затруднениях принимайте слабительное, — бодро откликнулась Зарина.

Курт не успел остановиться и ругнулся. Слово само вырвалось из его уст, будто ракета «земля-воздух». Юноша первый раз за всю жизнь использовал столь крепкое ругательство, а потому его щеки тут же залил стыдливый румянец.

— Вау, Барон! А ты у нас за расширение кругозора, да? Стремишься познать мир во всех его проявлениях? — заинтересовалась Зарина. — Цензура по тебе плачет.

— Я бы попросил прощения, но тебе, видимо, все равно, — тихо сказал Курт, и от нерешительности, которую услышал в своем голосе, готов был провалиться сквозь землю.

— Я бы могла сказать что-то вроде «ты задел мое тонкое эстетическое восприятие мира» и бла-бла-бла, но извиняй, Барон. Я и не такое слышала, особенно в свой адрес. Ты еще дилетант в этом вопросе. Но это дело не оставляй. Практикуйся и достигнешь немыслимых высот!

— Все же я воздержусь, — отказался Курт, молясь, чтобы его щеки перестали наконец краснеть.

Внезапно в кармане у Курта завибрировал телефон, и юноша настороженно вгляделся в незнакомый номер.

— Доброе утро, президент. Как спалось? — голос на той стороне напоминал отколовшийся от айсберга кусок льда.

— Кто это?

— Как не учтиво, президент. И где твои знаменитые манеры?

Курт быстро покопался в памяти, потому что голос показался ему знакомым.

— Бьорк? — спросил он. — Хольстен Бьорк?

— Ну вот, а я-то думал, что ты, как в примете, не узнаешь меня, и я в скором будущем буду чрезвычайно богат.

— Переходи к делу, — холодно произнес Курт. Ему не терпелось отделаться от Хольстена, а тому, как назло, наоборот, хотелось поболтать.

— Знаешь, президент, мы и правда думали, что твоим обещаниям можно верить. Тебе по службе полагается выполнять обещания. Но ты, оказывается, еще та сволочь.

Курт ощутил легкое беспокойство. Джеймс и его прихлебатели опускались до оскорблений только в крайних случаях.

— Чем я тебе не угодил, Бьорк? — поинтересовался юноша, стараясь не выдать голосом своего волнения.

— Приходи в школьный сад. Там и потолкуем, — голос умолк, и Курт решил было, что разговор окончен, но тут Хольстен вновь заговорил: — Ах да, президент. Чтобы ты не вздумал динамить меня, я обеспечил себя некоторыми гарантиями…

— Курт, тут такое дело… — на той стороне в голосе Эни прозвучал неподдельный испуг.

Далее звонок прервался, и прозвучали сигналы отбоя. Курт выпустил телефон из рук, и тот с громким стуком грохнулся на стол.

«Эни взяли в заложники? — Курт тряхнул головой, отгоняя эту первую пришедшую на ум мысль. — Бред чистой воды. Мы же не в боевике».

Несомненно, Бьорк действовал по указке Моретти, но в чем смысл его действий? Напакостить Курту? Чего ради? Насколько Курт помнил, кроме предстоящей Олимпиады, никаких разногласий между ними не наличествовало. Насчет же Олимпиады у них разговор уже состоялся, и обошелся он без особых потерь.

Курт до боли сжал кулаки. Что опять нужно этому помешанному на футболе придурку от них с Эни? Складывающаяся ситуация напоминала младшие классы школы, где Курт и Эни были изгоями. Над ними всячески издевались: поливали водой, бросали в них целлофановые мешочки, наполненные украденным из столовой киселем, сочиняли угрожающие послания. На самом деле в то время изгоем был лишь Курт, которого все считали богатеньким мальчиком, находившимся под крылышком родителей. Водитель, привозивший и увозивший из школы, костюмчики с иголочки, красивые и дорогие письменные принадлежности — эти и многие другие детали буквально выводили одноклассников и учеников параллельных классов из себя. Дети — создания невероятно завистливые, а невинность их порой хорошо скрывает жуткие склонности характера. И лишь один человек всегда вступался за Курта, вставал живой преградой между ним и неконтролируемой детской злостью окружающих, и этим человеком была Эни. Неудивительно, что в скором времени и сама девочка стала изгоем. Однако ее это не сломило. Она осталась все той же легкомысленной и доброй Эни, какую привык видеть и которой безмерно доверял Курт.

И теперь самый дорогой для него человек был в опасности. Курт не боялся за физическое состояние Эни, так как футбольные отморозки ни за что бы не стали бить девушку, уповая на свое благородство. (Какое к черту благородство?!) Тем не менее, человека можно легко сломить другим путем. Например, унизить его. Курт прикусил губу и успокоился лишь тогда, когда ощутил металлический привкус крови.

«Эни очень чувствительная, — размышлял он. — Моретти способен сказать ей что-нибудь в своем духе типа: «Ты и правда полагаешь, что такая простушка, как ты, может заинтересовать меня?». Джеймс уже не раз отшивал таким образом поклонниц. Одна грубая фраза, и у Эни разобьется сердце. Черт! Я же столько усилий прилагал, чтобы оградить ее от пагубных слов и чужих влияний! Чертов Моретти!»

Однако главный вопрос оставался без ответа. Чего хотят добиться Джеймс и Хольстен, удерживая Эни? Что сделал не так сам Курт?

— А ты умеешь стремительно менять цвет, Барон, — услышал юноша вкрадчивый голос Зарины. Та качалась на стуле. — То вдруг стал пунцовым, как помидор с передозировки, то побледнел до оттенка привидения. Все хамелеоны перед тобой преклоняются.

«Зарина Эштель. — Курт уставился на девочку, окруженную почти ощутимой аурой язвительности. — Эни что-то там лепетала об отказе Зарины Джеймсу. Может ли быть, что отвергнутый Моретти взъярился и решил отыграться на мне? Не очень правдоподобное объяснение. Ни я, ни Эни не в ответе за Эштель. Мы ей не друзья, и нам просто незачем мстить».

— Ты уже полчаса тупо пялишься на меня, — раздраженно заметила Зарина. — Очнись и пойми, что ты не в картинной галерее, а я не сногсшибательное произведение искусства.

— Эштель, не разговаривала ли ты недавно с Моретти? — К Курту пришла одна не предвещавшая ничего хорошего мысль, и он поспешил ее проверить.

— С любителем мячиков? — Лицо Зарины поскучнело. — Я ему вежливо намекнула, чтобы он засунул приглашение в свой гарем в одно любопытное место.

— И больше вы с ним не сталкивались? — не отставал юноша, нетерпеливо постукивая пяткой ботинка по полу.

— С утречка перекинулись парой слов. — Зарина недовольно покосилась на Курта. Ей было лень рассказывать о вещах, не представляющих для нее интереса. — Перед тем, как я завалилась на стадион.

— О чем вы говорили? — Курт вспотел, ощущая, что — вот оно! — причина прямо перед ним.

— Он поздравил меня с включением в список претендентов, а я сообщила ему, что наш президент в скором времени благополучно выпнет меня оттуда.

Дальнейшее Курт уже не слышал. Он сорвался с места и бросился вон из кабинета. В сад. Нужно в сад, туда, где Эни. Курт бежал, проклиная все на свете и главным образом себя самого.

Причины начинали проясняться. Курт, как последний дурак, пообещал Джеймсу, что найдет себе напарника к началу Олимпиады. Но как только потенциальный партнер появился, он тут же собственноручно (не по своей воле, конечно, но этого требовала ситуация) пытался вычеркнуть претендента, каким являлась Зарина, из списка. Джеймс угрожал ему расправой, если Курт посмеет встать на пути развития его футбольной карьеры, а Тирнан фактически уже сделал это. Видимо, грядет обещанная расправа.

Курт, словно вихрь, влетел в сад — никогда раньше он не развивал подобной скорости. Его испуганный взгляд метался от одного дерева к другому, пока в тени нескольких сплетенных между собой ветвей, еще не потерявших свою листву, не заметил голубую курточку Эни. Рядом с ней стоял, подбоченившись, Хольстен в фирменной куртке школьной команды. Взгляд глаз цвета болотной тины скользил по президенту с молчаливым торжеством и угрожающим нетерпением. Так смотрят на игрушку, набитую конфетами, по которой надо ударить пару раз, чтобы посыпалось угощение.

«Джеймса нет», — отметил про себя Курт, чувствуя невольное облегчение. Кроме них троих, в саду больше никого не было, но юноша не ощущал себя в безопасности. Хольстен в состоянии был отметелить его до потери сознания и в одиночку.

— Что ж, президент, глупо преломлять веру тех, кто готов был тебе верить, — растягивая слова, произнес Хольстен. Он явно получал удовольствие от происходящего. — Ты упрямо желаешь завалить нам первый этап Олимпиады. Мы предупреждали тебя, но ты, видимо, камикадзе.

— Прикинь, я ему то же самое говорила. — Все присутствующие замерли, а потом одновременно повернулись к непредвиденному участнику столкновения. — Но он скорее мазохист, чем отъявленный камикадзе.

Зарина стояла у стены школы, прислонившись к ней спиной, и равнодушно разглядывала всю компанию. Никто не заметил момента, когда она появилась в саду. При звуках ее голоса Хольстен заметно напрягся, видимо, вспомнив о прошлом нокауте, но поняв, что та не собирается предпринимать никаких действий, вернулся к изначальной самоуверенности. К тому же Зарина вяло помахала всем ручкой, всем своим видом показывая: «Я стеночка. Продолжайте, товарищи, продолжайте. Не обращайте на меня внимания. Представьте, что я кусок бетона». Судя по всему, она ожидала нечто веселое от этого столкновения. Недаром же ее любопытные глазки, перебегающие с одного лица на другое, горели огоньками нетерпения.

«От нее помощи ждать не приходится», — отрешенно подумал Курт, но тут же заставил себя забыть о ее присутствии, будто та и правда была частью стены школы. На данный момент существовала проблема поважнее.

Эни стояла в куче листьев, и ее трясло. Только сейчас Курт заметил, что Хольстен крепко сжимал ее руку, не давая сбежать. От страха трусишка Эни даже слова не могла вымолвить.

«И куда, скажите на милость, делась та визгливая клуша из Разбитого парка», — промелькнула в голове Зарины мрачная мысль. Дрожащая и не смеющая оказать сопротивление Эни Каели вызывала у нее жгучее отвращение.

— Я пришел, Бьорк, как вы с Моретти и хотели, — прорезал тишину сада громкий голос Курта. — Отпусти Каели, и давай разберемся, как взрослые люди.

— Да без проблем, — усмехнулся Хольстен и оттолкнул от себя Эни.

Курт хотел тут же кинуться к ней, но противник уже пришел в движение, и Тирнан замер, с ужасом следя, как тот приближается, занося руку для удара. Курт никогда не дрался. Он даже не знал точно, как нужно сжимать кулак, чтобы пальцы не ломались при ударе. Юноша всегда видел в себе скорее миротворца, чем воина. Но судьба не спрашивала Курта о его ви́дении, а просто поставила перед фактом. Его изобьют. Будет больно. Очень больно.

Юноша отстраненно следил, как к его лицу приближается кулак Хольстена. Красные пятна на костяшках свидетельствовали о том, что Бьорк принимал участие ни в одной десятке драк. И сейчас к списку его выигрышей добавится еще один. Вряд ли он будет сильно впечатлять, ведь Курт ни при каких обстоятельствах не смог бы дать отпор.

Голубое пятно выскочило из ниоткуда. Подобные движущиеся цветные пятна Курт наблюдал сегодня утром на стадионе. Но на беговых дорожках не мелькало ни одного голубого пятна. Но вот оно здесь. Яркое и до безумия родное. Эни выскочила перед Куртом, продемонстрировав один из своих чудесных беговых умений, которые включались в самые непредсказуемые моменты. Она в мгновение ока очутилась между Тирнаном и Бьорком. БАЦ! Кулак врезался в щеку Эни, и девушку отбросило на Курта. Янтарные глаза ошарашено уставились на Курта, но сам взгляд затуманился.

Курт с ужасом следил, как нежная бледная щечка Эни распухает. Он был так шокирован внезапным поступком Каели, что просто не мог двигаться. Его словно парализовало. Снова и снова в его ушах раздавался полувсхлип-полувскрик, который издала Эни, когда ее лицо оказалось на пути кулака Хольстена.

— Просто… просто я не хотела… — Эни сглотнула, сдерживая очередной всхлип, рвущийся наружу. Она неосознанно тянулась к щеке, но как только пальцы касались поврежденной поверхности, морщилась от нестерпимой боли и вновь старалась сдержать рыдания. — Не хотела… не хотела, чтобы ты участвовал в драке.

Курт все еще не мог двинуться с места. Юноша задержал дыхание, и теперь легкие разрывало от недостатка кислорода. Но он все смотрел и смотрел на дрожащую девушку.

— Не хотела, чтобы Курт дрался. Курт говорил, что бить кого-то — это низко. Говорил, что ответственному за все нельзя драться… — Эни улыбнулась сквозь слезы и шмыгнула носом, недовольная прорвавшимся всхлипом. — Курт — мирный… Курт за мир…. Курт — президент Совета… Драться низко…

Голос постепенно стих. Эни завалилась на бок и отключилась.

— Конец Суслику, — сухо заключила Зарина. Она все это время стояла в стороне, прислонившись к кирпичной стене школы, и жевала желтый листик, сорванный тут же в школьном саду.

Реплика Эштель привела Курта в чувство. Он чертыхнулся и бросился вперед, на ходу стягивая куртку, упал на колени рядом с лежащей на листве девушкой и бережно подложил ей под голову свернутую в небрежный кулек куртку. Щека Эни окончательно распухла и мерно наливалась нежным лиловым цветом. Курт озлобленно оглянулся, взывая ко всем латентным демоническим сущностям, что грелись в его пацифистском нутре, дабы тут же без зазрения совести забить Хольстена насмерть. По мнению Курта, приятель футбольной звезды школы только что допустил самую большую ошибку в своей жизни.

К его удивлению, Хольстен, не двигаясь, лежал лицом вниз в куче пожухлой листвы в трех шагах от выхода из школьного сада. Насколько Курт помнил, пару секунд назад Хольстен был на ногах и занимался тем, что шокировано пялился то на свой кулак в пятикилограммовую гирю, то на распластавшуюся у его ног Эни. Как же он вдруг оказался у выхода?

В натренированном мозгу Курта тут же выстроилась примерная модель событий. Вот Хольстен бьет Эни, вот он осознает, что ударил со всей силы хрупкую девушку, вот он трусливо несется к выходу из сада, а вот он получает по черепуш…

— Хреновые нынче атлеты, — разочарованно сообщил некто. Юноша вздрогнул и поднял голову. Его взгляд наткнулся на скучающие разноцветные глаза Зарины. Девочка стояла на одной ноге, а другой между тем, согнув в колене, покачивала взад-вперед. В руке у нее Курт узрел длинную железную палку, которой она помахивала в воздухе.

— Раскроила ему череп? — Тирнан сам подивился, как бесстрастно прозвучали эти слова. Действительно, найти в школьном саду фомку — дело весьма обыденное, а уж жахнуть ею по голове хоть и безмозглого, но все же живого человека — и подавно. — Это уголовно наказуемо.

Девочка опустила вторую ногу и, ткнув железным концом в землю, оперлась на палку всем весом.

— Я ваш личный мозгоправ. Правлю шарики, ролики — дорого, мозжечок пойдет забесплатно, — мурлыкнула Зарина, качнувшись в сторону Курта. Тот нахмурился.

— Шутка, Барон, — Зарина выдернула палку, одновременно зачерпнув пару комьев промерзлой земли, и зашвырнула ее в кусты. — Наш пострел везде поспел, тягает железо в спортзале, но вот почувствовать железо макушкой ему так и не довелось.

Курт промолчал и прислушался к мерному дыханию Эни. Зарина хмыкнула и приблизилась к ним.

— Хреновая первая помощь, — заметила она, вальяжно перешагивая через распластавшееся тело Каели и неспешно двигаясь к выходу из сада. — Пусть затоксикоманит нашатырь.

— Учту, — пробормотал ей вдогонку Курт, но, вспомнив кое о чем, повысил голос. — Если это была не фомка, то как ты его вырубила?

Зарина, почти завернувшая за угол школы, остановилась и обернулась:

— Оставляю это на твою фантазию.

Затем она сделала шаг вперед, но вновь обернулась.

— Тщедушный трупик Суслика не гармонирует с подмерзшей красотой земли. Прибери-ка садик, Барон. — Зарина, наконец скрылась за углом, но до Курта еще долго доносился ее мелодичный голос, бодро напевающий: «На земле, мерно вздымая бока, переохлажденный Суслик лежит. О, как ждал мой сладенький вас: ангина, гайморит, бронхит, миокардит…»

Лед, завернутый в тряпку, неприятно холодил ладони. Это ощущение показалось Курту смутно знакомым. Примерно тот же обжигающий холод он почувствовал, пожимая руку Зарины в подтверждении заключения сделки.

В школьной столовой ему предоставили достаточно крупные куски льда, но юноша понадеялся, что размер не помешает приложить их к ушибу Эни. Главное, чтобы был холод.

Эни находилась наверху в кабинете Совета. После удара она смогла очухаться минуты через три и даже самостоятельно доковылять до школы. В медпункт идти девушка наотрез отказалась, заявив, что за этим последуют расспросы, и Зарина может быть втянута в неприятности. Честно говоря, Курту было абсолютно плевать на Зарину, но он очень удивился, что после такого сильного удара Эни была в состоянии логически мыслить. Теперь она лежала на трех сдвинутых вместе стульях и старалась постанывать как можно более беззвучно. Наверное, не хотела еще больше волновать Курта. Но было уже слишком поздно. Курт чуть с ума не сошел от ужаса. Перед глазами у него промелькнули все те разы, когда в младших классах Эни проделывала тот же самый прием, что совершила только что, принимая на себя его удары.

«Глупая, глупая, глупая Эни! — кричал про себя Курт, прижимая к себе тряпку со льдом. — О чем думала ее дурная голова?!»

В одном из коридоров на пути юноши образовалась толпа, и он чуть притормозил, старательно маневрируя между людьми. Внезапно Курт почувствовал, как кто-то хватает его за воротник и беззастенчиво выуживает из толпы, словно рыбку из родного косяка. Перед его взором предстало приплюснутое девичье лицо в обрамлении черных кудрявых волос. Люсиль Бьорк, сестра Хольстена.

— Это правда, Тирнан? — прорычала она ему в лицо. — Эштель снова избила моего брата?!

Курт попытался восстановить равновесие, но мускулистая сестра Хольстена вновь его встряхнула.

— Откуда у тебя эта информация? — спокойно поинтересовался Курт, хотя чувствовал он себя отнюдь не спокойно. Сердце готово было выскочить из груди.

— Мелкота сказала, что видела Зарину на выходе из сада. А десять минут назад там обнаружили Хольстена, и он был в обмороке! — слюна Люсиль обрызгала лицо Курта, но он старательно сделал вид, что не заметил этого.

— Вот именно. Ты сама сказала, что он был в обмороке. Сам и упал, — холодно высказался Курт, нащупав пол под ногами и отступая от разъяренной девушки.

— Спортсмены не падают в обморок просто так! — завизжала Люсиль, и собравшаяся вокруг них толпа любопытствующих в страхе брызнула во все стороны.

Курт промолчал. Между его пальцев начали просачиваться первые капли воды от подтаявшего льда.

— Я убью эту заразу! — прошипела Люсиль, разворачиваясь на каблуках и устремляясь в конец коридора.

Курт поспешно бросился вперед и попытался перехватить Люсиль на повороте.

— Люсиль! Не стоит с ней связываться! — Юноша постарался выбрать убедительные интонации, но кое-чего не учел: Люсиль НЕ считается ни с чьим мнением и НЕ слушает никого НИКОГДА. И уж совсем было глупо полагать, что она послушает бывшего отверженца — не те у них отношения были, ох, не те.

Люсиль мрачно глянула на пальцы, сжимающие рукав ее блузки, и медленно подняла глаза на Курта.

— Чё тебе надо, очкарик?

Ужасно грубо. Курт проглотил подступающую обиду. Ему вдруг почудилось, что он вернулся на шесть лет назад и вокруг вновь слышится гул голосов, называющих его «очкариком», «маменькиным сыночком» и «уродом».

— Я просто пытаюсь сказать, что она не стоит такого пристального внимания, — сухо сказал Курт, отпуская рукав девушки. Он сумел собраться и удержать бесстрастное лицо.

— Вот у кого забыла спросить, ботан! — раздраженно рявкнула Люсиль, грубо отпихивая Курта с дороги, хотя уж кто-кто, а вот Тирнан явно на ее пути не стоял. — Или хочешь, чтобы я и тебе голову размозжила?! Эта стерва нарывается!

— Должен тебя предупредить, что она поклонница отнюдь не девичьих боев, — Курт отвернулся от застывшей на полушаге Люсиль. — Вырывать волосы и выцарапывать глазные яблоки — не ее стиль.

Люсиль начало тихонько потрясывать от бешенства. Похоже, предупреждение Курта лишь еще больше раззадорило девчонку. Она яростно топнула и резко рванула с места, словно ускорение ей придала по меньшей мере самонаводящаяся кувалда. Курт молча проследил за траекторией движения беснующей старшеклассницы: все неловко попавшиеся на ее пути школьники разлетались в стороны, словно кегли, а особо «везучие» даже получали внеплановые пощечины. По ходу дела, Люсиль разогревалась перед встречей ее мечты.

Курт злобно сощурился и двинулся в противоположном направлении. Гул окружающих школьников, бурно обсуждающих намечающуюся стычку и предвкушающих потешную драку, мерно утихал в его голове, придавленный внезапно нахлынувшим безразличием. Ему вдруг стало абсолютно все равно, что случится с этой безумной девчонкой, которая рвется в драку с другой не менее безумной девчонкой. Но факт остается фактом: если Люсиль готова чисто из принципа расцарапать физиономию любому непонравившемуся ей или просто неправильно косящемуся на нее субъекту, то Зарина сначала прикинет, насколько тяжкие телесные повреждения, полностью ограничивающие работоспособность субъекта, будут выгодны для нее чисто в финансовом плане. С Зариной антидипломатичный лозунг «сила есть — ума не надо» явно не прокатит. Но кто он такой, чтобы беспокоиться о Люсиль и уж тем более об этой рыжей хулиганке?

— Эштель, ты нарывалась, нарываешься и, о, сюприз, умничка, нарвалась, — на ходу ворчал Курт.

Дверь кабинета Совета юноша старался открыть так, чтобы ее петли не заскрипели. Ничего не получилось. Сидящая на импровизированной кровати Эни повернула голову на скрип и улыбнулась ему. Синяк на ее щеке выделялся, словно мишень для дартса. Курт протянул ей лед, и она с благодарностью приняла его, с шутливой небрежностью стряхнув с себя упавшие с тряпки капли.

— Ты горячий парень, Курт, — хихикнула она, прижимая к щеке лед. — Чуть все ледышки не растопил.

Юноша через силу улыбнулся ей. Вина терзала его, но вслух он ничего не произносил, зная, что Эни его извинения ужасно расстроят.

— Может, все-таки сходим в медпункт, — осторожно предложил юноша. — Вдруг что-то сломано.

«Тьфу-тьфу-тьфу, конечно», — про себя добавил он.

— Она здорова как бык, Барон.

Курт вздрогнул и резко повернулся к источнику голоса. И как он раньше не заметил сидящую на его президентском стуле Зарину? Эта девица могла с легкостью притаиться, если ей это было выгодно.

— Это скользящий удар. У Суслика всего лишь ушиб. Мне это определить — раз плюнуть.

— Да уж, ты у нас не понаслышке знаешь, что такое ушибы и переломы, — процедил Курт, впиваясь в ее лицо ненавистным взглядом.

«Это все она виновата!» — горячился про себя юноша. Обвинять Зарину при Эни Курт не решался.

— Эй, Курт, мы должны сказать ей спасибо за то, что спасла нас, — заметила Эни, посылая рыжеволосой девочке ослепительную улыбку.

«Это ты меня спасла», — мысленно возразил Курт, а вслух произнес:

— Мы ей ничего не должны. Она и не собиралась нам помогать!

Он злобно зыркнул на зашедшуюся в зевке Зарину.

— А что, надо было? — скучающий взгляд Эштель прошелся по Курту и остановился на Эни.

— Вот видишь, Эни! — восторжествовал Курт. — Она и не думала помогать нам. Наверное, она снова решила удовлетворить свои низменные желания, а разборка пришлась как нельзя кстати.

— Курт! — прикрикнула на юношу Эни. Ей нравилась Зарина, и она, похоже, собиралась защищать ее до последнего вздоха.

Внезапно дверь кабинета Совета открылась и с грохотом стукнулась об стенку, оповещая о появлении в дверном проеме нового субъекта действия. Дверь между тем тоскливо оттолкнулась от стенки, с которой секундой назад столкнулась в резких объятиях, и медленно начала закрываться, протяжным плачем петель повествуя о жестокости мира и неуважении к деревянным окрашенным поверхностям.

Присутствующие молча уставились на вновь прибывшую. Незабвенный алый оттенок кожи лица мягко гармонировал с темными обоями кабинета, а яростно разжимающиеся и сжимающиеся в кулаки пальцы словно выводили рулады о сотне затрещинах, со вкусом подаренных ими за последние часы.

— Люсиль, — выдохнул Курт, чувствуя, как начал леденеть затылок в предчувствии чего-то нехорошего. Он совсем забыл о ней. Имя юноша произнес слишком тихо, поэтому никто в кабинете его не расслышал.

— О, бой-баба, — услышал за собой Курт. В тоне голоса Зарины ясно прослеживалось ленивое нежелание вникать в ситуацию. А надо бы. Ох, как надо бы!

— Люсиль, надеюсь, ты понимаешь, что это кабинет Совета и превращать его в руины общественно неполезно? — Курт попытался взять ситуацию под контроль.

— ЭШТЕЕЕЛЬ!!!!! — взревела Люсиль, без задней мысли донося до собравшихся факт того, что ее режим «понимания» давно канул в Лету, эдак пару десятков затрещин назад.

— Мамочки! — пискнула Эни, испуганно глядя на бешеное лицо девушки.

Люсиль между тем на месте топтаться не собиралась. Она ринулась вперед, чуть ли не со свистом рассекая воздух. Курт, оказавшийся на ее пути, метнулся в сторону и еле успел затормозить прежде, чем врезаться в Эни на стульях. Перед президентским столом мстительной девушке пришлось притормозить, чтобы вписаться в угол и обогнуть стол, за которым сидела Зарина. Эштель все также миролюбиво следила за ее передвижениями, не предпринимая никаких попыток отступления.

— РИ!!! — завопила Эни, и Зарина, услышав знакомые раздражающие вопли, хитро улыбнулась. Буквально за мгновение до того, как пальцы Люсиль вцепились в ветровку Зарины, та нырнула под стол и, перекатившись по полу, встала на ноги с другой стороны.

Люсиль вытаращилась на Зарину как на невиданное чудо-юдо. А Зарина со страдальческим выражением оглянулась на Курта и Эни.

— У меня проблемы, сладкие. Я не могу играть с ней долго, потому что она девушка. Девушки быстро ломаются.

— Безмерно сочувствуем тебе, — не удержался и съязвил Курт, хотя у самого в голове со скоростью компьютера сменялись способы урегулирования ситуации. План был один хуже другого, но президент не сдавался, нутром чуя, что легко на этот раз они не отделаются.

— ЭШТЕЛЬ!!! — Люсиль успела снова обойти стол.

— Почему все думают, что я не знаю свою фамилию? — с фальшивым изумлением обратилась Зарина к потолку.

Люсиль перешла к повторной атаке. На этот раз Зарина увернулась красивым танцевальным движением, развернувшись на носочке кеда. У Эни округлились глаза. Похожий прием Зарина использовала в Разбитом парке в драке с бандитами.

Тем временем промахнувшаяся Люсиль со всего размаха врезалась в шкаф с папками. От скорости движения ее голова проскочила между двумя застекленными дверцами, которые, открываясь, двигались вбок вдоль шкафа. И эти же самые дверцы вот уже пару недель злостно клинило, и они ни в какую не хотели двигаться с места. Сейчас же голова испуганной Люсиль пребывала внутри шкафа, шею с двух сторон сдавливали дверцы, а остальное тело осталось снаружи и мелко тряслось, сообщая, что обладательница начинает впадать в панику.

— Народ, теперь я знаю, что чувствует матадор на корриде, — поделилась впечатлениями Зарина. Она подошла к шкафу и, оценив масштаб бедствия и смехотворность ситуации, фыркнула.

— Барон, у нас ЧП. Кочан окончательно застрял, — будничным тоном сообщила Эштель.

Курт подавил желание схватиться за голову. Эни, любопытствуя, вскочила со стульев и попыталась заглянуть внутрь шкафа.

— Может, ее чем-нибудь выковырять? — неуверенно предложила она. Желание оказать посильную помощь ясно читалось в ее больших янтарных глазах.

— Эни! Не подавай ей идеи! — возмутился Курт, но тут же морально затух, узрев, как в глазах Зарины вспыхивает озорной огонек.

— Корми Суслика шоколадками, — распорядилась Зарина, пробегая рядом с замершим Куртом. — Ее котелок варит отличный идейный супчик.

Эни горделиво выпятила нижнюю губу, а Курт закатил глаза.

— Так, ща будем ковырять. — Зарина держала в руках длинную деревянную доску, которую откопала в нижних ящиках шкафа у противоположной стены.

— НЕ НАДО КОВЫРЯТЬ! — запаниковала Люсиль, не имея возможности увидеть, что планируют сделать с ней люди, оставшиеся снаружи.

— Надо, надо, — уверила ее Зарина, хищно улыбаясь. — Торчащий из шкафа зад не способствует созданию рабочей атмосферы.

— МАМОЧКИ!!! — возопила Люсиль, слыша в интонациях Эштель маньячный подтекст.

— Это же мои слова! — возмутилась Эни, но ее возмущение потонуло в оре паникующей Люсиль и адских завываниях Зарины, которая приближалась к шкафу с доской наперевес.

Курт с мученическим видом закрыл глаза и взмолился про себя, чтобы летние каникулы наступили как можно быстрее.

Обеденный перерыв проходил в безостановочном жужжании. Каждый хотел обсудить последние новости и каждый же норовил втиснуть в рассказ новые невероятные подробности.

— Болтают, что, когда она ударила, у Люсиль в голове что-то хрустнуло!

— Да она ей челюсть выбила!

— А я слышал, как стукнулся об пол ее зуб мудрости!

— Кость вошла в мозг!

Курт наблюдал, как при последнем высказывании челюсть Эни поползла вниз. Юноша окинул скептическим взглядом сидящих за соседним столиком ребят из параллельного класса. Они бурно обсуждали минувшее событие, словно депутаты, мусолящие очередной законопроект.

— Ты слышал?! — Эни возмущенно стукнула ладонью об стол, отчего мутный пластиковый стаканчик с чаем, секунду назад поставленный Куртом на шероховатую поверхность, подпрыгнул.

— Слухами земля полнится, — пожал плечами юноша, раздумывая, расстроился бы он, если бы стаканчик все-таки упал, а чай разлился? Или нет? Скорее нет, чем да. Пить каждый день эту дрянь было пыткой.

— Они выставляют Зарину каким-то монстром!

— Эштель и без их помощи каждый день выставляет себя монстром, — невозмутимо заметил Курт, отодвигая от себя чай. — Если бы она не вела себя так, как ведет, то у окружающих не было бы мотива, а также вдохновения раздувать эту новость. Они лишь усиливают то, что уже наличествует.

— Это неправильно, — пробурчала Эни.

— Нам ли судить о правильности. — Курт покачал головой. — Кстати, если бы ты не объявила во всеуслышание, что синяк ты заработала, поскользнувшись в туалете на мокром полу, вся бы школа говорила, что им тебя наградила Эштель.

— Зарина никогда бы так не поступила!

— Не знаю, не знаю, — засомневался Курт, бросая недовольные взгляды на галдящих ребят.

В этот момент в двери столовой появилась Зарина, и весь шум мгновенно отрубился. Сотни глаз с благоговейным ужасом следили за тем, как девочка пересекает помещение, направляясь к столу Тирнана и Каели.

— Ты все-таки поведешь ее к директору? — шепотом спросила Эни у Курта, пригнувшись к столу.

— Придется, — тихо ответил юноша. — Карпатову доложили об инциденте с Люсиль, и мне нужно как-то отчитаться перед ним.

Зарина, не дойдя до их стола, остановилась и выжидающе уставилась на Курта. Тот кивнул ей, и она, молча развернувшись, пошла к выходу. Юноша хотел последовать за ней, но Эни остановила его, схватив за руку.

— Защити ее перед Карпатовым.

Курт изумленно взглянул в глаза Эни.

— С какой стати я должен выгораживать эту девку?!

— Мы ее соратники! — отчаянно прошептала девушка, крепко сжимая руку Курта.

— Эни… — Юноша с секунду смотрел в умоляющие янтарные глаза, а потом мягко снял ее пальцы со своей руки.

Зарина Эштель ждала Курта в коридоре, прислонившись к стене кремового оттенка.

— Я задержана? — поинтересовалась она, томно поиграв бровями.

— Несомненно.

— Ура, арестуйте меня, дяденька полицейский! — Зарина с готовностью сунула Курту свои запястья.

Юноша раздраженно отпихнул ее от себя. От медленно вскипающей злобы его дыхание сбилось. Наверное, пыхтя, как сломанный паровоз, он не очень походил на борца со школьными беспорядками и подростковым хулиганством. И почему рядом с Эштель он постоянно теряет часть своей презентабельности?

— Тебе обязательно паясничать? — спросил он, стараясь, чтобы это прозвучало грубо. — Ситуация серьезная, между прочим!

— И что за ситуация?

— Тебя ведут к директору! Ты нанесла вред одной из учениц.

«Ну, вреда почти не было, — мысленно поправил себя Курт. — Но дело от этого лучше не становится».

— Эй, ты, по-моему, запамятовал о моей безмерной любви к двуногим шмакодявкам, — подмигнула ему девочка.

— Ты запихнула ее в шкаф!

— Любя! — заверила его Зарина, кивая своему отражению в зеркале, мимо которого они проходили, в подкреплении своих же слов.

Курт недоверчиво глянул на ее отражение. Ему показалось, что даже отражение отдельно от хозяйки насмехается над ним.

— Знаешь, Барон, я вообще любвеобильный индивид. Люблю людишек и так, и сяк. Короче, мир во всем мире! — ухмыльнулась Зарина.

— Мы не на конкурсе «Мисс Вселенная», чтобы раскидываться пафосными речами, — проворчал Курт. — Не могла бы ты хотя бы изобразить, что ощущаешь вину?

Зарина перестала улыбаться.

— Поверь, я только тем и занимаюсь, что что-то изображаю, — глухо сообщила девочка.

— Ты последний человек, которому я буду верить! — внезапно заорал Курт. Все. С него хватит. Эта девица невыносима. — Тебя выгонят из школы, а тебе лишь бы хиханьки да хаханьки. Что за безответственность! О семье бы подумала!

— Да что ты знаешь о моей семье! — прошипела Зарина. Она мгновенно перевоплотилась в злобное существо, готовое уничтожить любого, кто попробует наброситься на нее.

— Мне много чего известно о твоей семье! — Курт сжал кулаки. — Спасибо тете Мэй. Она добрая. Брат твой добрый. А ты, как змеюка, жалишь всех без разбору! Думаешь, если сирота, то все можно?!

Это было последней каплей. Зарина вцепилась в пиджак Курта и хорошенько тряхнула его. У нее перед глазами поплыли красные круги, похожие на сгустки крови, а ярость затопила разум, мгновенно вытеснив всю усталость и пустоту. Одна лишь ярость позволяла Зарине ощутить себя полностью живой. Жгучая, неудержимая, пленительная.

Наверное, она бы сломала Курту нос, но в тот момент, когда ее рука взметнулась для точного удара, ее взгляд упал на грудь Тирнана. Она была прозрачной. Черная квадратная дверка была приоткрыта, и до ушей Зарины доносился четкий звук «тудум-тудум-тудум». Первый элемент. Сердце.

«Сердце — первый элемент, который любят употреблять в пищу Безымянные. Эмоция открывает дверь, «черви» тянутся на зов и фактически сжирают первый элемент. Внешне же кажется, что с человеком случился сердечный приступ…», — прозвучал в голове Зарины голос Аки.

Девочка разжала руки. Курт сделал шаг назад, продолжая смотреть на нее с вызовом.

«Второй элемент — душа… Если источник эмоции человека, другой человек, отвечает ему той же эмоцией, то ключ на духовном уровне сам проворачивается в замке двери, и душа оказывается ничем не защищена…»

— Почему ты молчишь? — крикнул Зарине Курт. — Нечего сказать?

«Нужен второй субъект, человек, а именно, тот, который вызвал эту эмоцию…», — голос Аки продолжал монотонно повторять одни и те же слова.

— Отвечай мне, ЭШТЕЛЬ! — с яростью взревел Курт, хватая ее за ветровку.

Зарина не отрывала взгляда от первой черной дверки, за которой бухало сердце. Эмоция колыхалась внутри, готовясь превратиться в ключик от второй дверки души.

«… отвечает ему той же эмоцией…»

— ОТВЕЧАЙ МНЕ, ЭШТЕЛЬ!

Девочка подняла взор и бесстрастно взглянула в карюю глубину глаз Курта, наполненную гневом. Ее руки легли на руки юноши, и в следующее мгновение ногти девочки впились в нежную плоть. От неожиданности Курт выпустил из рук ветровку Зарины, и та, поправив на себе одежду, повернулась и пошла прочь.

Навстречу ей бежала Эни. Она вопросительно взглянула на Зарину, но та прошла мимо, не обратив на девушку внимания. Озадаченный взгляд Эни метнулся к ошеломленному Курту, но тот слишком растерялся, чтобы выдавить из себя нормальное объяснение. Он запустил руку в карман брюк и нащупал резинку для волос в виде розы, которую нашел на полу после «разоблачения» Зарины и которую так и не успел отдать владелице. Курт крепко сжал ее и до боли прикусил губу. Сразу после ухода Эштель его начало одолевать нехорошее предчувствие.

Прежде чем завернуть за угол, Зарина оглянулась, удостоверяясь, что черная дверка закрылась, а грудь Курта вновь стала непрозрачной.

Черная грозовая туча плыла вслед за Зариной, видимо, планируя излить всю свою дождевую мощь прямо ей на голову. Девочка вглядывалась в темное небо, жалея, что не может контролировать второй уровень своего обонятельного восприятия. Она желала ощутить запах гниющего яблочного инстинкта Безымянного, хотела отыскать хотя бы одного! Зарина не знала, что толкает ее на поиски. Она злилась, ей было досадно, ей было скучно. Наверное, в совокупности все эти элементы и составили общую причину ее ухода из школы и последующей бессмысленной ходьбы по улицам. А еще Зарина желала забыться. Просто не думать. Не тратить сил. Она так устала, что ей не хватало сил даже на ее любимую ненависть.

Внезапно кто-то схватил ее сзади за рукав, и Зарина рефлекторно едва не перекинула наглеца через плечо, долбанув его об асфальт. Янтарные глаза с беспокойством оглядывали ее, а Зарина тупо смотрела на ткань своего рукава, зажатую в тонких пальчиках Эни.

— Ты ведь не уходишь? — тихо спросила она.

— Куда и откуда? — в свою очередь поинтересовалась Зарина, грубо выхватывая у нее свой рукав.

— Из школы! — Эни бросилась вслед за Эштель, пытаясь приноровиться к ее быстрому шагу. — Курт что-то сказал тебе? Пожалуйста, не принимай на свой счет! Он бывает вспыльчив. Но обещаю, все будет хорошо. Он не даст тебя в обиду Карпатову!

— С чего ты решила, что мне нужна помощь? — Зарина резко остановилась и ткнула пальцем в грудь Эни, насмешливо прищуриваясь. — Думаешь, мне доставляет удовольствие цацкаться с вами обоими? Да вы меня выбешиваете, как стадо троллей на любимой клумбе!

Эни смотрела на Зарину серьезно и сосредоточенно. У нее редко бывало такое выражение на лице. Зарина прикусила губу, когда ладошки Эни сжали ее руку, как в тот раз в коридоре. Тепло, обхватившее кусок льда. Рыжеволосая девочка застыла, жадно прислушиваясь к своим ощущениям.

— Тебе ведь больно?

Зарина оторвала взор от их сцепленных рук и недоуменно посмотрела в янтарь глаз Эни.

— Вот тут? — Каели легонько стукнула замком своих рук себя по груди в районе сердца. — Больно? Ты не можешь выразить это, да?

Зарина сглотнула, нервно прикусив губу. Боль… Наверное, это единственная ощущение, в котором она была уверена на сто процентов. Она никогда не плакала, а ведь боль сердца и души уходит через слезы. Вся ее боль оставалась с ней. Она не могла покинуть ее. Зарина знала только боль. Иные ощущения она могла с легкостью изобразить, но с трудом испытывала их сама.

— Ри, поплачь. Тебе станет легче, — мягко предложила Эни, крепче сжимая ее руку.

«Тупой Суслик», — подумала Зарина, смерив девочку презрительным взглядом.

— Или ты не можешь? — задала вопрос Эни, и Зарина вздрогнула.

«Откуда она знает?».

— Знаешь, что мне всегда говорила мама? — Эни улыбнулась. Янтарь ее глаз заискрился, обдавая окружающее пространство незримым теплом. — Она говорила: «Я всегда буду на твоей стороне». И она держала обещание. И я говорю тебе, Ри, я всегда буду на твоей стороне. Не плачь, если не можешь, но поделись своей болью. Позволь просто быть рядом.

Зарину пробил озноб. Ей стало дурно, и она разозлилась, поняв, что вместо хладнокровного равнодушия она ищет другую точку опоры, и разум цепляется за ощущение тепла вокруг ее руки. Потеряй она сейчас сознание, то обратно бы устремилась лишь к этому теплу.

От последней мысли Зарину затошнило. Она вырвала руку и злобно оскалилась на девушку перед ней.

— Держись. От меня. Подальше. — Девочка четко выговорила каждое слово, вкладывая в них все свое бешенство и досаду.

Зарина метнулась в сторону дороги и мгновенно пересекла проезжую часть. Она спиной чувствовала, как упрямая Эни устремляется за ней. Глупое создание!

Девочка была уже на углу, когда до нее донеслось восклицание Эни.

— Даже если ты ошибешься, даже если все в мире отвернутся от тебя, я всегда буду на твоей стороне!

Зарина обернулась. Эни стояла на середине пешеходного перехода посреди дороги, а прохожие с любопытством взирали на кричащую девушку. В глазах Каели блестели слезы. Слезы, которые никогда не были доступны для Зарины.

На бледном личике Эни, похожем на лицо фарфоровой куколки, сверкнул красный отблеск. Светофор для пешеходов сменил зеленый цвет на красный. На повороте стоял газетный киоск, перекрывающий обзор водителям, поворачивающим на этом перекрестке направо. Краем уха Зарина услышала визг шин. Кто-то приближался с бешеной скоростью, а Эни Каели продолжала растерянно стоять посреди дороги.

Зарина не знала, очередная ли атака пустоты это была, либо приступ и помутнение рассудка, но очнулась она, уже выбегая на перекресток. Из-за поворота, отчаянно визжа шинами, вылетела иномарка. Переднее и заднее колеса с правой стороны оторвались от земли — так огромна была скорость. Автомобиль занесло, и Зарине на миг показалось, что в янтаре глаз Эни мелькнули отблески приближающихся фар.

В следующее мгновение ее руки столкнулись с телом Эни, и Зарина пихнула ее так сильно, что ноги девушки оторвались от земли. Эштель видела, как губы Каели сложились в изумленное «о», а потом почувствовала удар.

Это была абсолютная боль. Сплошная, всепоглощающая, новая.

— РИ!!! — на задворках сознания бился крик. Он раздражал. Он всегда бесил.

«Замолкни, Суслик. Уж и сдохнуть спокойно не дают…»

А потом мир погрузился в черно-багровую смесь…