Огонь, пепел и ветер

Глава 41. Цицелия и Акилина

Цицелия сказала, что нечего Киру стоять на коленях, и, что ей будет гораздо удобнее говорить с ним, если он сядет в кремсло и не будет опускать взгляд. Сама она умостилась на кушетке. Тонкие браслеты на ее щиколотках и запястьях мелодично звенели при каждом движении, пока она устраивалась, закинув ногу на ногу, и укладывая на колени подушку.

— Вы хотели знать, как мне живется? — переспросила Цицелия. — Наверно, вполне неплохо. Я так долго спала, что теперь кажется, будто я заново родилась, да и мир за это время стал совсем другим. Очень странно было вновь вернуться сюда и увидеть, как все изменилось. Этот дворец, когда-то был построен для меня, чтобы стать моей темницей…

Она, вдруг, начала рассказывать о том, как драконам жилось при старой династии. Их тогда было трое: она — синий морской дракон, Иренеус — белый земляной и Амори — алый, огненный, небесный.

Поколения Капуцеров сменяли друг друга, а Империя все разбухала и росла, поглощая соседские княжества, и стремясь захватить весь континент, что в итоге и произошло.

— Эти земли, они особенные, живые, — поясняла Цицелия. — Остальные: Вольные острова, Андалур, Кархена и все прочие им уступают, они куда более мертвые. Здесь же течет жизнь, сюда бьет энергия. Именно поэтому тут рождается так много колдунов, и сюда же открываются двери в иные миры.

Она замолчала, когда в комнату вошли две служительницы. Они несли на подносах чай, виноградный нектар, сладости и закуски. Когда девушки ушли, Цицелия продолжила.

— Капуцеры были великими колдунами, ужасными, но великими. Среди них были, как настоящие монстры, упивающиеся вседозволенностью, так и мыслители, и тонкие созидательные натуры. За столетия их сменилось, так много, что я едва ли всех упомню. Они относились к нам по разному. Одни нас боялись и стремились заточить, другие предпочитали держать при себе, как игрушки, были даже такие, кто говорил, что они наши друзья или даже… будто они нас любят, но в независимости от их слов и поступков, мы все равно оставались рабами.

Цицелия продолжала говорить, все глубже погружаясь в прошлое, а Кир чувствовал, как впадает в транс, слушая ее мелодичный, нежный голос, струящийся словно потоки вод в горном ручье. Пока одна его часть пребывала в оцепенении, другая ловила каждое ее слово.

— В итоге мы впали в отчаяние и потому все произошло так, как и произошло, — сказала Цицелия, завершая свой рассказ.

О том, что случилось с Амори, и почему она и Иренеус уснули на столь долгий срок, она так и не упомянула.

— Кто бы мог подумать, что из нашей плоти и крови родится новый дракон, который и сможет все переломить. Мне до сих пор не верится, что я свободна.

Она коснулась ладонью шеи, словно вспоминая, некогда надетый на нее ошейник. Когти у нее были короче, чем у Иренеуса или Андроника, а между пальцами были тонкие перепонки.

— Я рад, что вы обрели свободу, — заметил Кир, когда молчание затянулось.

— Вы уверены, генерал? — она поймала его взгляд и все внутри него замерло, словно он был лесным хомяком, увидевшим в траве змею.

— Уверен, ваша светлость.

— Ну надо же, и правда! Вы не врете!

Кир глубоко вздохнул. Когда он узнал, что сделала Елена, то сперва впал в оцепенение, а затем в ярость и отчаяние. Ему казалось, что она совершила ужасную глупость, уничтожив кольца. Ведь она могла использовать их силу и тогда в их власти был бы хотя бы один дракон.

Затем, придя в себя и все обдумав, он понял, что Елена была права. Также права, как и он сам, когда отдал Андронику Великому кинжал из темной кости. С тех пор кинжал никто не видел. Куда его дел дракон-император было никому неизвестно.

Пока существовали кольца, пламя хаоса и зла никогда бы не потухло. Люди использовали бы драконов ради власти и выгоды. Тогда, как сами драконы, не были жестоки. Возможно, что люди сами по себе их мало интересовали. Они были для них все равно, что лесные хомяки — крошечные, слабые создания, чей срок краток. По сравнению с ними драконы не жили, а существовали, как горы или океан. Зачем чему-то столь огромному интересоваться, чем-то столь малым?

— Отвечая на ваш вопрос, мне… вполне удобно и приятно жить здесь, — сказал Цицелия. — Я уже прочла какое-то количество книг и планирую заниматься этим и дальше.

Она скромничала. За последние несколько месяцев служители перевезли к ней едва ли не половину императорской библиотеки.

— Похоже, за то время, что я спала, мир шагнул вперед. Люди столько всего придумали и изобрели. Признаться, меня восхитили железные корабли андалурцев и дирижабли. В механике они хороши, жаль, что в остальном злые дураки. Затем я хотела бы вернуться к занятиям астрономией и алхимией. И не беспокойтесь, я не планирую устраивать бури, топить корабли и обрушивать огромные волны на берег.

— Я и не думал…

— Не лгите! — она рассмеялась. — Вы боитесь меня, но не стоит. Меня никогда не развлекали разрушения и убийства. Такое может радовать лишь людей. Меня больше интересует познание и наука. Знаете, когда живешь так долго, как мы, очень важно найти то, что будет радовать. Иренеуса сейчас радует игра в смирение, раскаянье и простую жизнь, хотя раньше его развлекали порок и жестокость. Поверьте, вы не хотели бы встретить его в эпоху Капуцеров, хотя и мы с Амори тогда были не лучше. Дитя взрослеет, становясь похожим на тех, кто его вырастил, а нас, так или иначе, взрастили Капуцеры. Ушли столетия на то, чтобы все переосмыслить и осознать. Что же касается Андроника, то пока его веселит игра в императора, но не думайте, что так будет вечно. Когда-нибудь эта игра ему наскучит и он отправится дальше. Что же будет делать Визерийская Империя без его пламени и золотых крыльев? Вам надо очень постараться, генерал, чтобы подготовиться к тому дню, когда он вас оставит.

Кир уже собирался уходить, когда она спросила:

— Что случилось с тем ребенком, который меня пробудил и с девушкой, что была носительницей колец после него?

Кир успел уже подняться с кресла, ему было неловко усаживаться обратно, и смотреть на Цицелию, как-то не хотелось. Хотя, какая-то часть внутри него вопила, что это великая честь говорить с морским драконом, и что он должен в благоговении впитывать каждое мгновение с ней, и не сметь отворачиваться, Кир все же перевел взгляд на окна. За тонкой пеленой ткани проглядывали зеленые воды залива, а за ними и немногие башни Альторы, устоявшие после битвы.

Тайной страже удалось выяснить, что мальчика, оказавшегося бастардом рода Хайро, звали Паул. Еще младенцем его взяло на воспитание семейство, проживавшее на Вольных островах. За то, что приютили Паула, они ежегодно получали щедрую плату. За те восемь лет, что он жил у них, его несколько раз навещала госпожа, прячущая лицо под вуалью. Они полагали, что она была из знатной, богатой семьи, и родив ребенка вне брака, или не от мужа, была вынуждена его отдать.

Появление внебрачных детей, обычно не вызывало трудностей у жителей Визерийской Империи. Достаточно было оставить младенца в ближайшем Святилище дракона-императора и после этого можно было не беспокоиться о его судьбе. Чтобы перевезти мальчика на Вольные острова и купить ему заботу приемной семьи, нужно было иметь целое состояние, а также очень любить дитя, или же видеть в нем ценный ресурс, который следовало уберечь, пока не придет время его использовать.

Весной женщина в вуали вернулась за мальчиком вновь. Сказав опекунам, что обстоятельства в ее жизни изменились, она забрала ребенка с собой. Приемные родители Паула решили тогда, что ее муж умер, и теперь, овдовев, она может взять на себя воспитание внебрачного сына, и с легким сердцем отпустили его с ней. Их сомнения, наверняка утешила щедрая сумма золота, полученная от госпожи, прячущей лицо.

Будучи потомком рода Хайро, Паул смог пробудить Цицелию и приказать ей следовать за кораблями Андалур. После этого, вероятно его силы иссякли, а разум померк, и использовать его, как носителя колец стало невозможно. Поэтому Фролу Зериону пришлось выкрасть лжекняжну Миру. Скорее всего он и заманил ее на Лунный остров, и держал подле себя, не давая покинуть Отбор, как бы она этого не хотела, чтобы однажды сделать ее носителем колец, а если она будет противиться, то захватить ее тело, как в итоге и вышло.

— С мальчиком все в порядке, насколько это может быть, — сказал Кир, продолжая смотреть на волны, плещущиеся вдали. — Увы, его разум, пока не восстановился. Он не может говорить, порой без повода кричит и даже лезет драться. Но его взяла на воспитание хорошая семья, способная обеспечить ему лучших целителей. Говорят, что со временем ему станет лучше.

Кир умолчал о том, что людьми взявшими под опеку Паула стала его матушка и ее муж — князь Алман. Матушка всегда была милосердна без всякой меры, а второй супруг не мог и не желал ей ни в чем отказать. Сыграло свою роль и то, что, когда-то она была дружна с женой генерала Хайро. Даже проклиная убийцу своего первого мужа, она никогда не отзывалась плохо о ней, и говорила лишь, что та бедное и несчастное создание, доброе и кроткое, виновное лишь в том, что ее рука и сердце оказались отданы не тому мужчине.

Было неизвестно, кто именно был отцом Паула, это мог быть, как сам генерал, так и один из его братьев, сыновей, или даже отец. Как бы то ни было, для матушки Кира это оказалось не важно. Лишь увидев мальчика в лечебнице, которой она покровительствовала, она решила его забрать.

— Дома, в кругу семьи ему будет гораздо лучше, — утверждала она. — В лечебнице дитя просто сгинет. Он не заслуживает такой судьбы!

Кир испытывал смешанные чувства. С одной стороны он ненавидел генерала Хайро, по вине которого погибло множество людей, включая и его отца. Что-то схожее ощущала и Елена. Когда-то сыновья генерала ее пытали, после чего она едва осталась жива, а костяные колдуны целый год создавали для нее новое тело и лицо взамен тех, что были изуродованы пытками.

И все же, они оба понимали, что сын не отвечает за отца, и за весь свой род. Паул даже не знал никого из своей родни, и до последних дней скорее всего даже не подозревал из какого семейства происходит. Теперь же его разум и вовсе померк, и несмотря на все надежды возлагаемые матушкой, и обещания целителей, вполне вероятно, что он так и останется искалеченным и поломанным, после всего, что ему пришлось пережить.

— Бедное дитя, — покачала головой Цицелия. — Я рада, что он хотя бы остался жив, но что с девушкой, ставшей носителем после него? Она была такой сильной и яростной. Мне нравятся такие люди, я надеялась, что она надолго останется носителем. С ней хотя бы было не скучно.

— Она тоже жива, — сказал Кир. — Увы, после того, как ее тело покинул бродячий дух, девушка потеряла разум. Она не ест, не пьет, смотрителям приходится силой ее кормить. Лишь кричит и пытается расцарапать свое лицо, если ей удается высвободить руки.

— Как жаль, — протянула Цицелия.

Поднявшись на ноги, она взяла, стоявший на столике подле кушетки фарфоровый чайник и, размахнувшись, запустила его в стену. Во все стороны полетели осколки.

Кир удержал себя, чтобы не вздрогнуть. Что-то внутри него замерло. Другая же часть, более рациональная и холодная, к которой он давно привык, безучастно отметила, что, вероятно, так она выражала свой гнев, как часто делал Ан.

— Выходит, ваша светлость, вы знаете что представляют собой все носители колец? — спросил он.

— Я их чувствовала, — подтвердила Цицелия.

— И, что вы можете сказать о том, кто был третьим после вашего пробуждения?

— Не слишком приятная особа, — сказала Цицелия. — Полная злости, зависти и обиды на судьбу. А еще, ненавидящая женщин. Быть связанной с ней, было неприятнее всего.

— Особа? — переспросил Кир.

После того, как Кир покинул покои Цицелии, сестра Акилина пригласила его разделить с ней обеденную трапезу. Он не стал отказываться. Им следовало обсудить множество дел, к тому же, солнце стояло уже высоко, а с самого рассвета он ничего не ел.

Им накрыли стол в скромной, но изящной по убранству обеденной зале. Подали фаршированного судака с перцем, маринованные овощи и свежий хлеб с сыром.

В судьбе сестры Аклины произошли разительные перемены. Она вновь вернулась на Лунный остров, но теперь уже в качестве верховной служительницы Цицелии. У нее в подчинении состояло несколько сотен служительниц, а ее статус стал еще более высок, чем, когда она отвечала за внешний вид Андроника Великого.

Киру казалось, что все эти изменения сделали ее более спокойной и приветливой, однако в глубине ее глаз порой сквозила грусть. Он подумал, что это от того, что она была отлучена от дракона-императора.

— Вы хотели бы вернуться в Ониксовый дворец? — прямо спросил он, когда с обсуждением дел было покончено.

Она вздрогнула, подняв на него взгляд:

— Нельзя испить одну воду дважды, генерал, — ответила она. — Безусловно, я всегда буду любить и почитать дракона-императора, но… Вы даже не представляете, какие страсти бурлили в Ониксовом дворце. Пожалуй, здесь мне будет спокойнее. К тому же… Возможно, вы заметили, что драконы влияют на сознание людей, если находиться подле них долго. Его величество, способен вызвать невероятную любовь и обожание, вплоть до помешательства. Не думаю, что это какое-то колдовство. Пожалуй, так работает человеческий разум. Люди склонны поклоняться силе и красоте. Я едва не потеряла разум от любви к нему. Это, разумеется, не та же любовь, что у женщины к мужчине, — тут же поправила она себя. — Скорее, что-то вроде поклонения идолу. Когда начался Отбор, и его величество стал уделять внимание девушкам, и выбирать фавориток, я едва могла дышать от ярости, так я им завидовала и хотела быть на их месте. Мне до сих пор жаль, что я едва не обрекла на соляные копи ту бедную девочку из крестьянской семьи, всего лишь из-за потерянной серьги.

Кир смутился от такой прямоты. Он не ожидал, что сестра Акилина будет так откровенна с ним и уже отчасти жалел, что завел этот разговор.

После трапезы, она вызвалась проводить его до насестной башни. Пока они шли, его не покидало ощущение, что верховная служительница хочет, что-то ему сказать, но не решается. Кир и сам не знал, как он это понял.

Она заговорила лишь, когда они поднялись на плоскую верхушку башни.

— Генерал Аверин, вы можете… сказать мне, как он? — спросила она, опустив взгляд.

— Он? — переспросил Кир, не сразу догадавшись. — Вы говорите про Фрола Зериона?

Она едва заметно кивнула.

Внутри Кира, что-то екнуло. Его затопило взявшейся из ниоткуда печалью, горечью и сожалением о случившемся, когда-то давно. Он не понимал, ни почему возникли эти чувства, ни почему ему, вдруг, нестерпимо захотелось коснуться сестры Акилины. Хотя бы просто взять ее за руку.

Его так смутил и испугал собственный порыв, что он метнулся в сторону к самому краю башни. Как назло, служительница шагнула за ним, загоняя его в угол.

Кир с тоской поднял взгляд на небо. Арай успел куда-то улететь, и теперь придется ждать, пока он вернется.

— Фрол Зерион все также находится под арестом Тайной стражи, — сказал он. — Его места силы все еще пронзают иглы, и он не приходит в себя. Это если говорить о теле, что же касается его духа, то никто не знает, где он. Увы, он все еще на свободе.

Тару предлагал просто умертвить тело Фрола Зериона, надеясь, что это уничтожит и его дух, но Кир был против. Он скорее полагал, что телесная оболочка может оказаться ключом к поимке духа, и если ее уничтожить, то последняя нить оборвется.

Они не знали, как поступить верно, и не решались рисковать. Пока что все силы Тайной стражи были брошены на поиски сообщников Фрола Зериона, среди которых скорее всего была и неизвестная госпожа, забравшая Паула из дома приемной семьи.

То, что верховный служитель дракона-императора оказался заговорщиком и предателем держалось в тайне. Об этом знали лишь немногие высокопоставленные служители, тайная стража и приближенные Андроника Великого. Если бы правда вытекла наружу, это могло бы привести к распрям между жителями Империи и Культом дракона-императора, так что лучшим решением оказалось все скрыть.

— То есть, выходит, что его дух может быть где угодно? Даже здесь рядом с нами? — спросила сестра Акилина.

От ее слов Киру стало не по себе, хотя, он и сам не раз уже об этом думал. Увы, способа изловить бродячую душу, пока не было. Тару выделил целый отряд книжных колдунов, штудировавших всевозможные тексты в поиске ответа, но результата все еще не было.

— Обещайте, что это останется в секрете.

— Разумеется, не переживайте, я никому не скажу, — по ее лицу скользнула непривычно нежная улыбка. — А вот и ваш рух!

Их накрыло темной тенью, снижавшегося Арайя.