Вакуумный поезд летел по подземной трубе; до города-купола 235 оставались считанные километры. Наш экспресс был набит бронированными штурмовиками, и даже мне нашли костюм. Бойцы С класса травили шутки, в воздухе совсем не чувствовалось напряжения, будто задача действительно была проста как новогодний пряник.
— Давно воюешь? — окликнул меня какой-то боец.
Я выдохнул, мой костюм был без опознавательных знаков, а программа идентификации включается только в бою.
— Давай по директивам, — устало сказал я, снимая шлем штурмового костюма, так боец смог видеть с кем говорит.
Штурмовик вскочил и выпрямился.
— Адепт младший лейтенант, рядовой С класса специального назначения 232 города, Цуш-Ха-232! Давно воюете, адепт младший лейтенант?
— Да столько же, сколько и ты. В чем суть вопроса?
— Виноват, не узнал, лампа над головой в глаза светит, — отчеканил Цуш.
— Ты присядь, и лампа светить не будет, — пошутил я, одновременно давая команду бойцу расслабится.
— Адепт маллей, а правда, что вы в одиночку Душу 234 купола брали?
Слухи в закрытых коллективах расползаются быстро. Слухи возносят и преувеличивают события, давая им лишний, ненужный в военной работе окрас.
— Не совсем, со мной был командир А класса и боец С класса типа тебя, только менее говорливый.
— Воздушно… — протянул Цуш-Ха. — Я бы тоже хотел в следующей жизни в В переродиться.
Цуш мечтательно поднял глаза вверх.
— Ты не спеши перерождаться, нам тут каждый солдат нужен. А то может статься, что переродишься, а классов и нет вовсе, все ходят как дураки — козлу поклоняются.
Состав резко начал тормозить; всех, кто был в поезде, качнуло.
— Экипироваться, готовьсь к бою! — передал я в нейросеть, одевая шлем.
Приборы говорили, что тоннель впереди был взорван, и наш состав оказался в тупике. «Ну вот», — подумал я, — «Все начинает обретать привычный окрас — ничего даром, все через труд».
— Эко, дай схему тоннелей ветки «234 Шахта — 235 город»! — обратился я к базам данных и, немного подумав, добавил, — И вообще любых тоннелей с наложением друг на друга.
— Адепты офицеры, все выходим через задний вагон! В полутора километрах от нас есть место пересечений с городскими канализационными трубами.
В офицерском эфире ответом мне было три одинаковых знака от трех разных командиров взводов — ребята копировали манеру погибшего офицера Пайуса, ребята намерены были мстить. Месть — неплохая мотивация, в бою она дает отвагу и жестокость. Уже после войны им выправят головы жрецы и лечТехники, а сейчас,… а сейчас, чем жестче они будут, тем лучше.
Тоннели вакуумных поездов хорошо освещались и были достаточно широки, чтобы в них колонной по трое могли двигаться около сотни штурмовиков. Дронов я послал вперед на разведку — они и быстрее, бесшумнее и дальновиднее. Мы спускались по железной сваренной лестнице в том месте, где канализация соединяется с вакуумными путями. Компьютер отметил непригодную для жизни атмосферу в канализационных трубах — это для нас она непригодна, а вот какой-нибудь стегоцефал или ихтиостега запросто может тут селиться, питаясь мелкой дрянью, шныряющей по техническим отверстиям. Не то чтобы земноводные были нам опасны, стрелять в каналах было нельзя по другой причине — неполная рота топала по деактивирующей жиже: зеленоватой субстанции, позволяющей донести фекалии до центра переработки. Раньше то, что сливается с городов, использовали для добычи газа и жидкого топлива, но с переходом на атмосферную энергию дерьмо утилизировалось в специальные полости под земной корой. Жижа не применялась больше городами, но могла воспламениться или даже взорваться. Света в канализации не было, и мы перешли в боевой режим — так костюмы позволяли бойцам видеть словно днем. Два часа хода по каналам и мой картограф сообщил мне, что мы находимся прямо под пирамидами купола.
— Копать тут! Шесть метров по восходящему вектору, — отдал я команду дронам, и машины принялись за миссию.
Два боевых дрона по-прежнему парили далеко впереди и сзади, прикрывая нас от гостей. Через каких-то четыре-пять часов мы прокопаем лаз к цепи подвальных помещений пирамидальной электростанции.