Огонь из пепла

— Что это? — спросила я. — Это не горит.

Его глаза мерцали за маской.

— Пралине. Попробуй.

Я так и сделала. Сладкий и вкусный крем. Я покачала головой.

— Немного тускло, как по мне.

Он улыбнулся.

— Не переживай, куколка, мы возьмем дальше пирог, пропитанный бренди…

— Почему ты так меня называешь? — спросила я.

Он моргнул.

— Как? О… я снова это сказал?

— Да. Что это значит?

Он поджал губы.

— Я не уверен. Это ласкательный термин. Думаю, произошел от одного вида сосны, хотя я не знаю, почему… они растут в грязи…

— Я просила так меня не называть, — резко сказала я. — Перестань.

Он замер, пралине не успело попасть в его рот.

— Не люблю клички, — сказала я.

Он приподнял брови за маской.

— Я ничего такого не хотел… я даже не понимаю, что говорю это.

— Знаю, — сказала я. — Просто ненавижу клички.

— О, — он замешкался с пралине, сунул его хмуро в рот. — Прости. Я постараюсь больше так не говорить.

Тишина была напряжена, его веселье пропало. Он посмотрел на мужчину с огненным посохом. Я сжимала коктейль в руках.

— Просто, — сказала я, — меня уже звали кличками. А потом… я поняла, как они унижают.

Он медленно повернулся ко мне, блестки на его маске сияли в свете огня.

— Что произошло?

Я сжала чашку, сделала большой глоток, но он не помог — сладкий резкий ликер придал желания вывалить все, что я ни одной душе не рассказывала.

— Многое, — сказала я, подавляя желание. — Ничего хорошего.

Он открыл рот, словно хотел задать вопрос, но передумал. Он посмотрел на крутящийся посох. Я сделала еще глоток напитка.

— Он, конечно, хотел корону, — сказала я. — Но я не понимала, пока не стало поздно.

— Поздно?

— Просто… все немного вышло из-под контроля. Много неприятного. Я сделала много ошибок.

— Ты сделала много ошибок? В отношениях участвуют двое.

— Не такие ошибки. Больше. Которые стоило предугадать. Но я была слишком юной и глупой, чтобы это понять.

— Надеюсь, он узнал, что тебя лучше не злить.

— Говорю же, я была юна и испугана тогда. Я так и не выступила против него, — я сжала губы. Мужчина докрутил посох и кланялся толпе. — Я даже сейчас избегаю его. Мне неуютно при нем.

Ро смотрел на меня, а не на посох.

— Что бы ты хотела ему сказать?

— Многое.

Он убрал маску на лоб, открывая лицо.

— Если вместо меня был бы он, что бы ты сказала?

Я покачала головой и сделала слишком большой глоток. Ликер жалил горло.

— Это не… нет…

Но Ро не знал, как часто я думала об этом. Как много раз я сидела, яростно смотрела в пространство и повторяла то, что хотела бы сказать Доннелу Бурке. Я закрыла глаза, представила стальные серые глаза на месте теплых янтарных глаз Ро, аристократический хвостик вместо темных кудрей Ро.

— Я не выйду за вас замуж, — услышала я себя. — У вас нет задатков хорошего короля. Вам плевать на свой народ. Плевать на меня.

Это я сказала Доннелу, и все пошло не так. Воспоминания о тех ужасных днях вернулись, тени на стене, шаркающие шаги, шепот за моей спиной.

— У вас нет ни капли честности, — сказала я. — Ни дюйма порядочности. Вы знаете, как получить желаемое, а когда не получаете… — я открыла глаза, едва видя Ро за Доннелом. — А когда не получаете, вы море перейдете, лишь бы жалко отомстить.

Я выпрямилась, желудок сжимался.

— И… не смейте звать меня своей милой маленькой королевой. Или милой певчей пташкой. Я не ваша, и эти прозвища мне не нужны.

Я глубоко вдохнула, вспоминая жуткий шум, не успела продолжить, рука Ро взметнулась. С грохотом он ударил себя с силой по щеке. Я вздрогнула и выронила чашку.

— Прости, — сказал он. — Но он звучит как настоящий гад.

Что-то бушевало во мне, и вдруг, без предупреждения, я прижалась к лотку с пралине и рассмеялась. Гнев и жаркий стыд пропали, и осталось лишь веселье. Я сжимала бока и смеялась, как не смеялась годами. Ро улыбался, потирая щеку.

— Можешь продолжать, — сказал он. — Я просто не сдержался.

Я охнула сквозь смех.

— Это было глупо.

Он вернул маску на лицо.

— Но он, похоже, этого заслуживал.

— Глупо с моей стороны, — я вытерла глаза под маской. — Как ты меня до этого довел?

— Я сравнивал Ваше величество с сосной, — сказал он. — Больше не стану. Эх, ты уронила Шипящий удар, — он подставил локоть. — Я же могу куда-нибудь тебя увести?

Я обвила его руку, все еще смеясь. Рука об руку, мы шли по дороге, делились пралине. Пылающее смущение от того, что я чуть не выболтала все, сменилось облегчением, ведь я видела улыбку Ро, а не оскал Доннела.

Мы прошли группу рядом с углями на земле, они вопили, когда люди ходили по углям, некоторые носили партнеров на спинах. Мы прошли к женщине, жонглирующей факелами, каждый горел разным цветом. Ро заявил рядом с пожирателями огня, что это не трюк, что огонь с жаром. Он вложил мне в руки посох без огня и показал, как крутить его перед собой. Когда я не смогла сделать этого пару раз, я поняла, что забыла о наставлении матери: «Не делай того, чего не можешь сделать хорошо». Но Ро так уговаривал меня попробовать еще раз, что я провалилась еще два раза, а потом смогла покрутить посох.

— Теперь осталось его зажечь! — пропел он.

— Не смей, — выдохнула я, толкая посох в его руки.

Мы перекусили хлебом и сыром у одного из костров. Он привел меня к фонтану с широким бортиком в центре города, где люди зажигали маленькие свечи и ставили на воду.

— Как ваш Надводный пир, — сказал он, вручая мне свечу. — Без пения. Ты можешь спеть.

— Ты можешь прибыть в Люмен, чтобы меня услышать.

— Пожалуй, да.

Он купил нам по чашке вина, мы шли по берегу реки к людям, запускающим фейерверки над водой. Вспышки красного, золотого и голубого цвета отражались на поверхности, их искры опадали дождем.

Мы стояли у воды, смотрели на трещащие огни, потягивая вино. Моя голова приятно кружилась, и я прислонилась к его руке, наслаждаясь теплом его тела. Слишком сильно наслаждаясь тем, что я хотела с кем-то делиться этим, выдать свой секрет. Пролетело несколько искр. Одна упала на влажные камни у моих ног с шипением.

Я кашлянула, глядя на камни.

— Ро.

— Хм?

— Я должна… признаться.

Он опустил чашку и повернулся ко мне. Я взглянула на людей, запускавших фейерверки. Я склонилась ближе. Я услышала, как он громко вдохнул.

— Я умею запускать камни, — сказала я.

С радостным воплем он отбросил почти пустую чашку, взял меня за руки и закружил.

— Я знал! — крикнул он. — Я знал, что должен быть глупый бесполезный трюк, — он пригнулся и зачерпнул охапку камней. — Ты в этом хороша?

Я присела рядом ним, кисточка у края юбки, прикрепленного к запястью, раскачивалась над водой.

— Я очень хороша, — я выбрала плоский гладкий камень. — Рекорд — четырнадцать ударов.

Я встала, не разогнув колени, отвела руку назад. Ожог жалил, но я не замечала. Я метнула камень вперед. Он ударил по поверхности с рябью, портя отражение фейерверков. Три, четыре, пять ударов, и он провалился в воду.

Ро бросил свой камень. Он с громким бульканьем ушел под воду.

— Пригнись, — сказала я. — Согни колени.

— Как ты этому научилась? — спросил он, пока искал камень. — Кто-то тебя научил?

Я нашла пару подходящих камней и вручила ему один.

— Арлен это сделал, хоть и не знал. Мне было тринадцать, я сидела с вышивкой, пока он пытался бросить, но проваливался все утро. Когда он ушел, я нашла свой камень и бросила, основываясь на его попытках. Мой камень прыгнул четыре раза.

Он бросил с улыбкой. Этот камень летел неплохо, но утонул после одного удара.

— Так ты и не выдавала себя.

— Мне нужно было тренироваться. В тайне у беседки. Я собирала нужные камни на берегу, хранила их в цветочном горшке у ступенек. Не отклоняй запястье так сильно.

Он бросил. Два удара. Он развернулся и поднял руки в воздух, словно победил в борьбе. Я пригнулась и бросила свой камень. Восемь раз. Он ударился о дальний берег и пропал в кустах.

Я выпрямилась.

— На озере места больше. Тебе нужно потренироваться там.

— Прибуду. Использую Надводный пир как повод.

— Идеально.

Мы пошли по берегу, собирали подходящие камни и бросали в воду. Многие его камни тонули сразу, но один бросок ударился три раза. Я вытаскивала камни из реки, вода хлюпала о сапоги. Я стряхивала грязь, вода под моими руками замерла, и я увидела облако дыма в воде. Я подняла голову. Выпрямилась.

Мы прошли по изгибу реки, ушли от веселья в центре деревни. Ужасающее кирпичное здание возвышалось дальше на берегу, из множества труб поднимался дым и пар. Где-то в темноте шумело колесо в воде, гремя. На башне было видно в сиянии колокол.

— Завод ручья Темпер, — сказал Ро, встав у моего локтя. Он крутил камень пальцами. — Интересно, чьи бедные души сегодня там, — он смотрел на башню с колоколом. — В такие ночи ран больше, ведь многих нет на месте, — он бросил камень бесцеремонно в воду. — И случаев больше.

Я прижалась к нему, бросая горсть камней в воду. Он склонил лоб к моему. Наши маски задели друг друга, мы замерли так на миг, соприкасаясь головами, моя рука снова была в его. Я ощущала его дыхание на своей щеке, его маска дрогнула, он перевел взгляд с завода на меня. Я не успела набраться смелости и посмотреть на него — он был слишком близко — с завода донесся звон, затопив слабые звуки Первого огня.

Он отпрянул.

— Ох, — сказал он, содрогаясь. — Ненавижу этот звук. Собираются выпускать металл из печи. Стучат по трубам, чтобы все прятались на случай, если формы взорвутся, — он тряхнул головой и потащил меня по берегу. — Идем. Посмотрим, начали ли прыгать через огонь. Я привел тебя смотреть не на этот кошмар.

Я взглянула на завод еще раз, колокол темнел, но не звонил на башне.

Мы вернулись к веселой толпе. Он купил нам напиток под названием Падающая звезда. Торговец поджег ливер, переливал его из одной кружки в другую несколько раз, создавая постоянный поток огня. Ро вручил мне чашку, и я пила ее, рот покалывало от резкости. Я почти допила, и мне начинало хотеться, чтобы мы побывали на Первом огне и в других деревнях, чтобы пять дней ходили в масках, держались за руки, чтобы я смеялась проще, чем когда-либо, даже до вторжения Алькоро. Может, даже до коронации. Я прислонялась к нему, хотела, чтобы он прижал маску к моей, как у реки, и не только. Я хотела его лицо рядом со своим. Я хотела слышать, как его дыхание снова замрет.

«У меня есть эта сила, — поняла я. — Я делаю это с ним. Как он со мной».

Это мне нравилось. Очень.

Разум пытался проясниться, и, когда Ро не смотрел, я вылила остатки коктейля в кусты.

— Больше никакой выпивки, — сказала я, когда он повернулся к прыгающим через костер.

— О, тебе нужно попробовать Драконий язык, он искрится…

— Хватит выпивки, — возразила я, прислоняясь, ноги шагали неуклюже.

Он замер и посмотрел на меня.

— Ты в порядке? Хочешь уйти?

— Уходить не хочу, — сказала я. — Но и глупостей не хочу, — я немного выпрямилась. — И ты еще должен покрутить для меня.

— Сделаю. Вот, — он забрал пустую чашку и наполнил ее из графина простой водой. Я благодарно приняла чашку.

Большая толпа собралась у зрелища, что мы еще не видели, над головами людей было видно арки вращающихся пои. Я потянула Ро туда, обхватив его локоть. Он рассмеялся, поправил руку, чтобы наши пальцы переплелись. Я не стала ругать его за близость, так я быстрее тянула его по тропе.

Так что я была не против держаться за руки.

Мы выбрались из толпы, чтобы видеть женщину, крутящую пои на пустом пространстве. На краю толпы на барабане отстукивали ритм, помогал и гитарист. Я поняла, что мое восхищение навыком Ро не уменьшилось. Женщина выступала неплохо, но не так изящно, как он. Ее узор не был таким замысловатым, и ноги шагали не так легко.

— Эльва, — прошептал Ро. — Сестра парня, что задохнулся от дыма домны много лет назад.

Я склонилась к нему.

— Ты лучше нее.

Он улыбнулся, но не ответил, смотрел выступление. Я прижала голову к его плечу, держа его за руку. Без колебаний, он прислонил голову к моей.

Девушка стучала по барабану медленнее, Эльва двигала пои медленнее, а потом погасила их. Люди хлопали ей. Она поклонилась. Толпа принялась звать следующего.

Я ткнула Ро.

— Иди. Давай.

Он отцепился от меня, расстегнул манжеты и закатал рукава до локтей. Но он не успел пройти через толпу, а повернулся ко мне. Он обхватил мою ладонь, поднял пальцы к губам. Он целовал их, глядя на меня, его губы двигались по костяшкам. Я смотрела на него, улыбаясь, знакомый жар пылал в полную мощь. В мире были только мы.

Он отпустил мою руку и пошел к кругу, подняв руки. Люди вопили, снова зазвучал ритм. Ро вытащил пои из мешочка. Он обмотал концы на пальцах. Кто-то поднес факел, и он поднес фитильки к огню. Они загорелись.

Он держал пои по бокам, огонь поднимался по цепям к его запястьям. Он поклонился толпе с одной стороны, с другой — они вопили, поддерживая его. Он поклонился еще раз в мою сторону. Я улыбалась, прижимая пальцы, что он поцеловал, к своим губам.

Он начал с пары размашистых дуг, подстраиваясь под ритм. Он шагал медленно, плавно, очерчивая широкие дуги в воздухе. Это начало было знакомо, я видела его по утрам. Ритм стал настойчивее, ускорял его. Люди вопили. Гитарист подхватил мелодию, и, когда толпа стала нетерпеливой, Ро ожил.

Он бросился в сторону, крутил от переда к заду, народ отпрянул, чтобы не попасть под его пои. Он бросился на колено, огонь летал вокруг его тела. Люди вопили, звали других посмотреть на него. Ро встал с земли, поднял колено к поясу и кружил на пятке, его пои кружились параллельно. Их дорожки становились шире, он вытянул руки и взмахнул по воздуху. Они кружились все плотнее, пока не завертелись по орбите вокруг его головы.

Я стояла среди бушующей толпы, пальцы все еще прижимались к улыбающимся губам. Это была не его простая тренировка утром. Я не знала, как описать это для тех, кто не видел — это было больше, чем танец, больше череды трюков. Это было рвение и энергия.

Это был праздник.

Он крутил огни над головой, а потом опустил запястья, крутя ими. Они извивались, приближались, вихрь огня проносился у его пояса, груди, лица. Огонь пролетел над его волосами, я судорожно вдохнула, но, конечно, они не загорелись. Его пои вдруг взлетели, одна за спину, другая — у запястья.

Я наблюдала больше за движением его тела. Его запястья вертелись невероятно быстро, ноги обходили огонь, словно они танцевали в паре. Его руки не переставали двигаться, слабыми движениями направляя пои, они не запутывались. Его лицо было сосредоточенным, сияло, глаза горели за маской. Они не следили за дорожками пои, а смотрели на пустую точку перед ним. Его ноги замерли, он стоял напротив меня, крутил пои по бокам от тела. Он посмотрел мне в глаза. Улыбнулся. Мне не нужно было допивать Падающую звезду, я знала, что сделаю, когда он закончит.

Рука сжалась на моей левой руке, когда он отвернулся, крутя пои. Я стряхнула руку, думая, что кто-то хочет отодвинуть меня, чтобы видеть лучше. Но ладонь сжалась сильнее. Я перевела взгляд с Ро и повернулась к маске.

— Пустите меня, — приказала я.

— Кто ты? — спросил мужчина за маской. Его голос был грубым.

— Пустите, — повторила я, отталкивая его руку.

Но он не отпустил, а сомкнул другую ладонь на моей правой руке, обожженной руке. Даже сквозь туман в голове было больно. Дыхание перехватило, я вырвала левую руку и впилась в его ладонь на моих ожогах.

— Пустите! — я дергалась в его хватке. Он был большим, глаза сузились за маской. Я оглянулась на Ро, он рисовал узоры пои, поглощенный движениями. Мужчина тихо потащил меня назад. Люди смыкались передо мной, закрывая Ро. Он и его пои скрылись из виду.

— Как вы смеете! — я снова толкнула крупного мужчину. — Как вы смеете меня трогать! Немедленно уберите от меня руки!

— Говоришь ты как королева, — сказал он.

Я застыла, сердце колотилось, но думать было сложно. От моей паузы мужчина сорвал шляпу с моей головы, дернул за маску. Они упали, открывая мои лицо и волосы.

Он нахмурился.

— Не думал, что у тебя такие короткие волосы. Но это же ты, куколка? Королева?

— Руке больно, — процедила я. — Пустите и оставьте меня в покое.

— Идем. Без шума.

Он потащил меня от толпы, собравшейся вокруг Ро. Я извивалась, ожоги на правой руке протестовали. Новая кожа рвалась. Глаза слезились, голова кружилась. Я открыла рот и закричала.

Другие звуки заглушили меня, но великан зажал мне рот ладонью. От его кожи пахло углями и дымом.

— Тихо, не борись. В Беллемеру с кляпом путь долгий.

Беллемера. Он хотел отдать меня алькоранцам. Он думал, что я Джемма? Я ударила сапогом по ноге мужчины. Я пыталась укусить его руку, но ладонь была слишком большой, закрывала и мои нос и подбородок, не давая открыть рот. Люди расступались вокруг нас, поглощенные другим зрелищем. Я, наверное, выглядела как перепивший зритель.

Так и было.

Я немного пришла в чувство и впилась пятками в землю. Вспомнив, что описывала Мэй в нашем пути по горам после того, как нас обнаружили в Переходе Рашер, я выпрямила пальцы и вонзила в горло мужчины. Он захрипел и ослабил хватку, но впился в мою длинную руку раньше, чем я успела отбежать. Он снова схватил меня за руку, завел мне за спину. Я пошатнулась от боли, голова кружилась от стража и выпивки. Я рухнула на колено, платье порвалось там, куда я упала.

— Прочь! — кричала я в ужасе и ярости, в панике. — Оставьте меня в покое!

Воздух вспыхнул вокруг нас. Огонь врезался в лицо великана, искры отлетели на меня. Он завопил от боли и пошатнулся, я подняла голову и увидела Ро, взмахнувшего другим пои. Пылающая часть обвивала руку мужчины, рукав загорался. Ро потащил его за воротник, ослабил хватку на пои. Мужчина упал на землю, стараясь отцепить горящую часть от руки.

Ро схватил меня и подтолкнул к деревне.

— Иди, иди! — подгонял он. — К дяде…

Он не успел закончить. Великан погасил рубашку и поднялся, на одной щеке сиял ожог. С гневным воплем он опустил плечо и врезался в Ро, сбивая его на землю. Ро был быстрым, откатился и взмахнул запястьем, соединенным с еще горящим пои. Но и мужчина была быстрым, он схватился за цепи — она точно обожгла ему руку, но он не дрогнул. Он вырвал пои из пальцев Ро и бросил на землю, затоптал огонь. Ро поднимался на ноги, но мужчина сомкнул ладонь на воротнике Ро. Он отвел другую руку, сжал кулак…

Я прыгнула.

Это было глупо, и я бы не попыталась сделать так без беспечности, принесенной ликером. Я впилась в руку мужчины и дернула его назад. Он был слишком большим, чтобы я его подвинула, но на миг замешкался, и Ро успел вырваться из его хватки. Он зашел за спину мужчины и обхватил рукой его шею.

— Альдерик, — сказал он яростно на ухо мужчины. — Угомонись.

Люди уже собирались вокруг нас, пытались разнять драку. Мужчина ругался и извивался, пытался убрать Ро со своей спины. А потом замер, глядя на меня у земли.

Он взмахнул пальцем.

— Это королева озера Люмен! — закричал он. — За ее поимку дадут тысячу серебряников, и я буду проклят… — он дернулся и ударил Ро по челюсти. Удар был не прямым, но хватка Ро ослабла, и мужчина схватил его за плечи и бросил на тропу. Он разогнал людей, как мух, прижал тяжелую ногу к Ро. Одной рукой он схватился за его воротник, а другую снова отвел в кулаке.

— Альдерик, — Ро задыхался в хватке мужчины. Он пытался отцепить маску. — Альдерик, это я, это…

Кулак опустился на лицо Ро с ужасающим треском. На жуткий миг я подумала, что он расколол череп Ро, но потом поняла, что треснула маска. Я кричала, бесполезно дергала великана за руку. Другие присоединились ко мне, оттаскивали его от Ро, лежащего до ужаса неподвижно среди ног зевак. Я добралась до него, надеясь, что толпа пока сдержит великана. Сердце рухнуло в живот. Маска Ро была разбита у левого глаза, часть отвалилась, но другая врезалась в его лоб. Острый край вонзился в его кожу. Кровь была на черных блестках.

— Ро! — я склонилась над ним, ладони замерли над телом. Я не знала, что делать, снимать маску или оставить. Я не знала, как обращаться с ранами. Великий Свет, а Мэй знала бы. — Ро, — повторила я, прижав ладонь к его груди. Он дышал. Сердце билось. Он не был убит. Но и не двигался. Я прижала ладонь к его лицу. — Ро.

Он пришел в себя, веки затрепетали. Его ладонь взметнулась ко лбу, он осторожно отцепил разбитую маску. Кровь потекла по его носу и в глаз.

Дрожащими руками я сорвала с шеи изумрудный шарф и прижала к его лбу. Кровь тут же пропитала ткань. Я подняла его голову и закрепила шарф. Альдерик за мной все еще кричал о королеве Люмена, я поняла, что народ начал ерзать вокруг нас. Ро тоже это понял, оттолкнулся от земли и неуверенно встал. Он схватил меня под руку и попытался увести от толпы. Кто-то потянулся и схватил его за плечо, но он стряхивал руки. Я слышала, как они шептали «Робидью».

Альдерик то ли вырвался из рук людей, то ли убедил их, что лучше схватить меня. Он пошел за нами, крича людям остановить нас, крича мое имя и титул снова и снова. Дорога перед нами была перекрыта людьми в смятении. Худой мужчина застыл как раз на нашем пути. Ро прижал меня к себе и с неохотой отвел кулак, целясь в лицо мужчины.

Фонтан в центре города взорвался облаком белого пламени, ревя в ночи, озаряя деревню, как солнце. Люди раскрыли рты, некоторые веселились, думая, что это часть фестиваля. Я видела уже такое пламя на борту. Ро не мешкал. Он пошел через отвлеченную толпу, потащив меня за собой. Я опустила голову, что теперь была открыта, и спешила за ним.

Люди обступили фонтан и смотрели, как огонь танцует на воде. Мы проталкивались среди толпы, Ро пошатнулся. Я обвила его руку, пыталась удержать его. Мы спешили по дереве к краю реки. Люди у жаровен смотрели в сторону дороги, но на фонтан, а не на нас. Я все равно видела, как некоторые вздрагивают при виде меня, а потом и замечая Ро.

Мы дошли до тропы, ведущей в лес, и поспешили во тьму деревьев. Ро тяжело дышал, его ноги скользили на камнях и открытых корнях. Сияние и шум города пропали за нами, он вдруг отдернулся от меня и прижался к стволу дерева. Он схватился за живот, и его стошнило в кусты.

Я не могла ничего ему дать, ни воды, ни даже платка. Я прижала ладони к его спине, чтобы поддержать.

— Ты в порядке? — я задыхалась.

Он выпрямился и прижался спиной к стволу дерева. Шелковый шарф на лбу был в крови.

— Похоже, сотрясение, — бодро сказал он, словно обсуждал погоду. Он коснулся лба, покачиваясь.

— Тебя нужно вернуть домой, — сказала я, взяв его за руку. — Тебе нужно прилечь.

— Мы не можем оставаться, — сказал он, рука съехала со лба на глаза. — Великий Свет, я идиот… — он посмотрел на меня. Кожа над его левым глазом начинала опухать. — Прости, Мона. Я мог только что все испортить.

— Это не ты виноват… ты думал, что это безопасно, мы оба так думали. Как люди узнали о награде здесь… — я замолкла при шуме шагов в темноте. Я вздрогнула, но Ро не поднял голову.

Лиль появился из-за деревьев. Без слов он схватил Ро под руку, оттащил от ствола и повел по тропе.

Я спешила за ними.

— Лиль, — вопила я. — Лиль, медленнее, он ранен…

Лиль толкнул брата перед собой. Ро пошатнулся в темноте.

— Болван! — заорал Лиль, сжимая кулаки. — Какая глупая часть твоего мозга решила, что идти на Первый огонь — хорошая идея? Еще и с ней?

— Лиль! — я прошла мимо него и обхватила руку Ро. — Это не важно. Это случилось, все. Это и моя вина.

— Это важно, — зло сказал он, направляя палец на лицо брата. — Тебя узнали! И разойдется слух, что королева Люмена в компании пары Робидью, и все решат, что и Джемма у нас. Ты вообще думал? Подумал о Грисе? Они разорвут его дом ночью!

— Это ты говорил, что путь через Темпер — хорошая идея, — зло возразил Ро, убирая руку брата от лица.

— Великий пылающий Свет, я не думал, что ты выйдешь! Тебе всегда не так, да? Ты не можешь просто сидеть. Тебе нужно быть в толпе, чтобы все тебе хлопали. И когда это сработает? Когда тебе хватит?

— Лиль! — зло сказала я. — Может, дойдем домой вместо оскорблений?

Он повернулся ко мне.

— Оскорблений? Прошу прощения, Ваше высочество, но вы ничего не знаете. Или он рассказал вам среди флирта и выпивки, почему мы больше не можем звать его Тео?

Ро резко развернулся, обхватил меня рукой и пошел прочь от брата. Но Лиль не успокоился.

— Все не стоит на месте, Тео! Ты такой же везде, не только здесь!

Я спотыкалась рядом с Ро, боролась с желанием оглянуться. Большая часть тумана в голове пропала от страха, но мир все еще был размытым по краям, и я пыталась понять слова Лиля. Ро кипел рядом со мной, шагал так быстро, как могли удержать его дрожащие ноги. Вопросы гудели в моей голове, прижимались к губам, но мы молчали.

Когда дом его дяди появился из темноты, Ро прислонялся к моему плечу, его ноги задевали тропу. Мы поспешили по ступенькам, я открыла дверь.

Я не хотела поднимать его и дальше, он сильно покачивался, так что я устроила его на старом диване у стены. Лампа тускло горела в подставке над ним. Я заставила Ро лечь на выгоревшую подушку.

— Прости, — сдавленно сказал он.

— Тише, — сказала я, сердце колотилось. Во мне смешались смятение и догадки. Я теребила изумрудный шарф, загрубевший от крови, убрала его от пореза на его лбу. Я прикусила губу — зрелище было пугающим. Его кожа опухла, края раны были открытыми. — Где кухня? — спросила я, стараясь звучать ровно. Я не знала, что делать с кровью. — Где я могу найти полотенце и воду?

— За углом дальше по коридору.

Я поспешила туда, край порванного платья подпрыгивал, как мои нервы. Очаг в кухне был завален, я пошевелила угли и устроила чайник среди них, надеясь, что он нагреется. Я искала чистые полотенца и нашла немного ткани, которой обматывали сыр. Я свернула их. Я не знала, сколько бинтов осталось, из-за моей руки и цикла Джеммы. Но это подойдет. Я услышала, как хлопнула входная дверь, тяжелые сапоги пошли по лестнице. Лиль вернулся. Его шаги двигались над нами, потолок скрипел от этого. Я слышала, как он открыл дверь комнаты. Он хотел разбудить Джемму.

Он собирался уходить.

Я забрала чайник и ткань и поспешила к дивану. Ро прижимал шарф ко лбу.

— Кровь все еще течет, — прошептал он.

— Да, — сказала я, промачивая полотенце теплой водой. Я убрала его руку и протерла окровавленный лоб. Реки к морям, повезло, что маска не задела его глаз. Я подумала об Арлене с его повязкой. А потом взяла себя в руки, протирала порез на его Глове, вспомнила другую картинку Арлена — его лицо в крови от того, как он не рассчитал ныряние к Коричневому дну, и от этого под его правым глазом остался шрам. У него тоже была открытая рана, и им пришлось замотать половину его лица бинтами, а еще…

— Ро, — сказала я. — Думаю, нужно зашивать.

— Неудобно.

— Может… я могу кого-то позвать? Неподалеку есть целитель?

Сверху заскрипели половицы от двух пар ног. Джемма проснулась. По дереву скрипнул сундук.

— Неподалеку — нет. И все на Первом огне, — он поерзал и коснулся опухлого лба. — Все хорошо, куколка. Я буду в порядке…

— Не зови меня так, — я резко вдохнула. Кровь все текла из пореза. Я убрала его руку к его колену. — Не трогай. Я вернусь.

Я побежала по лестнице. Лиль спускался с сундуком Джеммы в руках. Я бросилась в свою комнату. Все лежало, как я его бросила. Пол у столика все еще был в моих волосах. Швейный набор лежал на сундуке. Я схватила его и открыла, заметила бутылку бренди, что дали нам Тоссенты. Она утяжеляла сундук, я обхватила ее и убежала в коридор.

Рядом с Ро я плеснула бренди на ткань.

— А, бренди, — сказал он. — Всегда путает мысли.

— Тихо, — сказала я и прижала ткань к его лбу. Я не совсем понимала, что делала, и его глупые шутки были неуместны. Я протирала его рану. Он вздрогнул.

— Огонь факела! — воскликнул он, потянувшись к бутылке. — Большие зубы крокодила в огне, как же больно, — он открыл бутылку и сделал большой глоток.

— Замри, — я промыла порез, радуясь, что беспечность еще кружила во мне. Я бы не набралась смелости попробовать это, будучи трезвой. Я взяла аптечку и выбрала самую хорошую иглу.

— Ты уже это делала?

— Конечно, нет, — рявкнула я. Я вставила нить. Он крутил бутылку, сделал еще глоток. Я склонилась, глядя на рану, пытаясь понять, откуда начать.

— У тебя красивая шея, — сказал он. — Очень тонкая. И без волос теперь…

— Ложись, — сказала я, забрала у него бутылку и поставила на пол.

Он вздохнул и прижал голову к подушке. Я поднесла иглу к его лбу, сжав нижнюю губу зубами. Я прижала другую руку к его щеке. Не выжидая больше ни секунды, я прижала иглу к его коже.

Я ощутила, как он напрягся под моей рукой, но он молчал. Я не посмела перевести взгляд от работы и увидеть его лицо, я начала, и останавливаться нельзя было. Я осторожно потянула, пытаясь соединить края раны, сделала еще стежок.

«Ткань, — яростно думала я. — Порез на тунике. Порвался шов», — я вытянула нить и сделала новый стежок.

— Я слышу это, — сказал он. — Это ужасно.

— Твои слова не помогут, — сказала я с дрожью. — Тихо.

Я была рада, что каждый стежок закрывал порез все плотнее. Кровь вытекала из раны, и я вытерла ее тканью. Он смог схватить бутылку бренди и поднесли ко рту. Я сделала еще два стежка.

— Думаю, ты хочешь объяснения, — сказал он. — Насчет слов Лиля.

Да, но это могло подождать.

— Сейчас я хочу, чтобы ты замер.

Дверь дома открылась, Лиль ворвался по лестнице, гремя на весь дом. Я слышала, как он пошел в мою комнату.

— Гиди Акацали, — сказал Ро, и я замерла, решив, что он в бреду.

— Что?

— Алькоранец, управлявший заводом, когда мы с Элои там работали. Который никогда не выключал печь. Гиди Акацали, — он рассмеялся. — Странные у них имена, да? Произносить неудобно. Хотя, мне ли говорить, — он рассмеялся снова, сделал еще глоток. Я забрала бутылку и отодвинула ее подальше.

— Потише, — сказала я. — И замри.

Он меня словно не слышал.

— У меня был день выходного после того, как Элои зажарился, как картошка, — я поняла, что разговор отвлекает его от моей работы. — Почтальону больше не дали бы. Я вернулся на работу, и мне нужно было передать письмо от Акацали другому управляющему. И там был отчет о случае. Несчастном случае, — он рассмеялся, и я затянула стежок слишком сильно.

— Замри, — сказала я, прижав ладонь к его груди. Он опустил сверху ладони, словно читал мне стихотворения, а не худшие воспоминания.

— Я это помню точно. Там говорилось: «Несчастный случай: взрыв в печи. Рабочий списан. Требуется новый рабочий, можно и без опыта. Г. Акацали». Он вручил мне это у двери домны. Я стоял там, у печи, где умер Элои, читал этот пергамент. Я не мог в это поверить — это был не взрыв! Он включил печь, пока мой брат был там, заливал железо в формы! Акацали злился. Он смотрел на меня. Просил идти. Он не узнал меня, Мона. Он не узнавал то же лицо, что было у безымянного рабочего, которого он убил за два дня до этого. Он не знал, кто умер в тот тень. Кто-то. Подумаешь. И я толкнул его в грудь, — он рассмеялся снова. — Это был несчастный случай! Я толкнул его в железные отходы, что вытекали за ним!

Я невольно замерла.

— Ты…

— Я не хотел этого. Но, как и сказал, лишь вопрос времени, когда завод сможет убить тебя, особенно, если появляется шанс. Он рухнул туда! Загорелся! Это было ужасно. Он сгорел среди отходов. Никто не смог к нему подойти, так было жарко.

Дыхание жалило легкие, я задержала его, смотрела на порез. Он поднял мою руку и медленно поцеловал мое запястье. Я отдернула руку, прижала ладонь к его лицу, удерживая голову на месте. Еще пара стежков, и готово. И я смогу помыть руки, лицо и шею, смыть с себя эту ночь, все смятение и страх.

— Я убежал, — сказал он под моей ладонью.

— Тихо, — приказала я.

— Я бежал и бежал, но идти было некуда. Я нигде не был своим. И мне пришлось приползти к маме посреди ночи. Вся деревня была в хаосе — люди приходили к ней в тот вечер, искали меня. Думали, наверное, что я сбежал, иначе остались бы караулить у дома. Она собрала все наши деньги, немного еды, потащила меня в болото. Мы даже не смогли дождаться, пока зажжем погребальный костер Элои. Мы убежали в Лилу, скрылись в толпе. А еще мама перестала называть меня Тео. Робидью были и другие. Она нашла старое место, где снимала жилье, отправила Лиля в Беллемеру. У меня не было работы, как и у нее, и мы не могли содержать его обучение. Он оставил наставника. Сказала он думал, что мы покинули город от горя по Элои, а потом он услышал, что управляющий заводом в Темпере был убит, и все понял. Он всегда был умным.

Лиль спустился с моим сундуком. Он открыл дверь ногой и пропал в ночи.

— Это было глупо, — лепетал Ро. — Толкать Акацали. Я не первым терял на заводе кого-то. Никто больше не срывался. Это часть жизни. Миру нужна сталь. Сталь требует смертей.

— Готово, — сказала я. Я окинула свою работу взглядом. Я не знала, сделала ли все как опытный целитель, но стежки были ровными и аккуратными, рана закрылась. Я порылась в наборе и вспомнила, что ножницы остались на столике. Я склонилась и оторвала нить зубами.

Он приблизился и прижался губами к моей шее.

Я отдернулась.

— Ро! Клянусь…

— Я весь темный внутри, Мона, — сказал он. — Во мне нет Света.

— Ты пьян, — сказала я, запихивая все в швейный набор. Я спешно повязала его лоб тканью и оттолкнулась от дивана. Скрипнула лестница. Джемма спускалась в плаще. Она увидела нас и замерла.

— Луна и звезды, он в порядке?

— В полном, — радостно сказал Ро, сжав ладони на груди, закрыв глаза. — Вы знали, что Мона умеет сшивать и плоть? Стежки, наверное, даже не видно. Разве она не прелесть? Как вы? Хотите завтрак?

Я показала ошеломленной Джемме почти пустую бутылку бренди.

— Не в себе.

Дверь вдруг загремела, из гостиной вышел Грис в длинной ночной рубахе, опираясь на трость.

— Что за шум? — прохрипел он. — Знаю, Первый огонь, но вы не могли не устраивать празднования в прихожей…

— Нам нужно идти, дядя Грис, — сказал Лиль, пересекая порог. — Люди нас ищут. Могут прийти сюда.

— Пускай, мальчик мой! — проревел Грис удивительно бодро. Он взмахнул тростью. Они уже сюда приходили, и я их прогнал! Им тут делать нечего! — он посмотрел на меня. — Ох, посмотри на свои волосы!

— Идем, — сказал Лиль, подойдя к дивану. Он закинул руку Ро на плечи и поднял его на ноги.

— Огонь и дым… — Ро пошатнулся, пытаясь опереться на брата.

— Идем, — Лиль потащил его к двери.

— Робидью! — Грис ткнул Ро в ребра тростью. — Передай маме привет от меня!

— Хорошо, — бодро сказал Ро. Мы вышли за дверь и направились по тропе.

Лодка уже покачивалась на воде ручья.

— Все, в палатку, — сказал Лиль, отодвигая ткань на проходе и бесцеремонно толкая туда Ро.

— Никто не нужен на корме? — спросила я. Мне ли говорить, у меня и навыка грести не было.

Он тоже не обрадовался этой идее.

— Мы отправимся по реке к Мрачному лугу. Путь дольше, но вдали от городов. В палатку.

Я с неохотой последовала за Джеммой в палатку. Она сжалась с одной стороны ширмы, укуталась в плащ. Ро уже растянулся на другой. Я села у входа, обхватила колени и сжалась, как мяч.

— Я весь темный внутри, Мона.

Я взглянула на Ро, его руки лежали по бокам. Я поняла, что его пои остались в деревне.

— Почему бы тебе не поспать, Ро?

— У него была семья. У Акацали. Жена и две маленькие девочки. Он гулял с ними вдоль реки. У них были хвостики, — он указал на голову. — Он был не плохим. Просто слушался. Может, ему и не нравилось управлять заводом. Многие алькоранцы ненавидят местных. Им нужны свои просторы, а не болота, да, люди каньона?

Я посмотрела на Джемму. Она глядела на меня в темноте, приподняв брови.

— Маму это подкосило. Тебе она понравилась бы, Мона. Вы с ней похожи. Она была чудесная и пылкая, как ты. Элои хотя бы ранил ее только раз, умер и все. Я просто жил, недоразумение на месте сына, испортившее все. А там и болезнь. Она уже устала к тому времени. Устала убирать за мной. Всегда думал, выжила бы она в другом случае? Конечно, ведь мы не покинули бы Темпер, а туда чахотка не дошла.

Он выдернул нить из матраса под собой, смотрел на крышу палатки.

— Знаешь, почему я кручу пои, Мона? По утрам? Потому что я темный внутри, — он взмахнул руками. — Может, если я окружу себя Светом, он вернется в меня со временем.

Его руки опустились на пол, он притих. Вода шумела о борт, шест Лиля задевал палубу. До нас доносились звуки музыки и веселья. Стена палатки справа засияла — мы миновали деревню. Люди кричали лодке, желали Лилю счастливого Первого огня. Он не ответил. Я не слышала чего-то про королеву или Робидью. Над нами ткань вспыхивала от фейерверков в воздухе.

Ро поднял ладонь к лицу. Он тихо застонал.

— Голова болит.

Я подобралась к нему. Он провел ладонью по лицу, умному лицу, что было истощено. Я подняла его голову и опустила на свои колени.

— Завтра будет болеть сильнее, — сказала я, покачивая его голову в своих ладонях. — Спи. Просто спи.

Он нашел мою руку, снова прижал мои пальцы к своим губам, закрыв глаза. Он вздохнул. Его дыхание стало глубже. Его лоб расслабился. Я гладила его щеку, волосы. Он все еще был пьяный. И я все еще ощущала действие ликера. Потому и склонилась, а потом поцеловала его перевязанный лоб.

— О, Ро, — прошептала я. — Ты идиот.

Глава 11

Я резко проснулась, когда распахнулась ткань на входе палатки. Кто-то быстро и тревожно говорил, я не сразу различила слова в темноте.

— Ро! Ро! Проснись!

Я сидела у столбика палатки в углу. Голова Ро лежала на моих коленях, его пальцы были переплетены с моими. Я не видела его в темноте, но я ощущала его глубокое дыхание.

Лиля на входе озаряла луна. Он просунул шест в палатку и ткнул брата в живот.

— Ро! Мона, встряхни его и разбуди!

Я моргнула пару раз в темноте.

— Лиль, что…

Он схватился за сапог Ро и дернул. Голова Ро слетела с моих колен и стукнула по палубе. Он застонал и пошевелился.

— Лиль! — воскликнула я. — Что с тобой такое?

— Впереди на реке алькоранцы, — прошипел он, тряся брата. Ро отмахивался. — Вставай, идиот, ты нужен впереди!

Я услышала, как Джемма пошевелилась за ширмой.

— Алькоранцы? — прошептала она.

— Оставайтесь на месте, — выдавил Лиль, указывая на нее шестом. — Я не буду затыкать вас кляпом. Не шумите, — он усадил брата. Голова Ро свисала, руки лежали на полу.

— Лиль, — тревожно сказала я. — Он не может встать. У него было сотрясение. И похмелье.

— Это его вина. Я не собираюсь плыть к блокаде Алькоро из-за пары глупых решений, — он потащил брата из палатки. — Оставайтесь здесь.

Я встала на колени и вышла за ними на палубу. Мы были привязаны к кустику рядом с широким ручьем, веревка натянулась против потока. Чуть дальше во тьме сиял фонарь.

Вдали сиял красный фонарь.

— Что я говорил? — рявкнул Лиль, поднимая Ро на ноги.

— Не приказывай мне, — сказала я. — Почему Алькоро перекрыли эту реку? Я думала, их беспокоит основной канал.

— Спросишь у них сама через пару минут, если этот болван не очухается, — он ткнул Ро шестом в грудь.

Я подошла к нему и подставила плечо под руку Ро.

— Он не может грести, Лиль.

— Вернись в палатку.

— Как близко Мрачный луг? — спросила я.

— Два часа примерно, но путь трудный, — он затряс плечо брата. — Ро. Тео.

Звук вырвался из горла Ро, боль и мольба.

— Нам нужно на север в болота. Там есть проход. Понимаешь? — он подталкивал брата к корме. Ро пошатнулся, его шест задел палубу, он прижимал ладонь ко лбу. Лиль прошел мимо меня за палатку, дернул по пути веревку, развязав ее.

Ро пошатнулся, Лиль толкнул нас вперед. Наша корма медленно разворачивалась, целясь на ручеек. Мы ударились о берег в темноте. Ро содрогнулся.

Лиль проклинал брата. Впереди над водой покачивался красный свет. Он приближался.

Я повела Ро от кормы, опустила на палубу. Я забрала у него шест.

— Цвет? — пробубнил он.

— Отдыхай, Ро, — сказала я, прислоняя его к ящикам так, чтобы он не съехал.

— Цвет? — еще раз сказал он.

— Что?

— Какого цвета фонарь?

— Красный. Лиль прав. Это лодка Алькоро. Не переживай. Отдыхай.

Наша корма громко билась о берег, Лиль толкал нас в ручеек. Я следила, чтобы Ро не ударился головой. Я встала на ноги, сжала шест обеими руками и оттолкнулась от берега.

Мы выбрались и поплыли во тьме под деревьями. Шест двигался среди воды, задевая дно. Я вытащила его, когда мы задели очередное препятствие — ствол, камень. Я не видела в темноте. Я толкнула шестом, освобождая нас.

Я умела управлять каноэ и парусной лодкой, но не во тьме в ручье, и не после выпивки ночью и короткого сна. Вскоре я поняла, что управление шестом не сравнить с веслами. Даже отклоняясь при каждом движении, я не находила нужных сил. Мои ладони скользили по шесту, он зацеплялся и тянул меня к ручью. Но мое сердце колотилось с тревогой, прогоняя усталость. Я смотрела на тьму, пыталась заметить следующее препятствие в свете луны. Тень нависла над нами, и я вонзила шест в воду и надавила всем весом. Мы с трудом миновали кривое старое дерево, склонившееся над ручейком. Мох с его ветвей попал мне в лицо, задел палатку как пальцы.

Мы двигались во мгле. Луна встала выше, лучи света давали различить, где вода, а где что-то твердое. Берега отдалялись от нас, и мы выбрались в топь со спутанными корнями, стволами и участками болотистой земли. Руки сводили судороги на шесте, плечи горели, я все силы вкладывала в греблю. Правая рука болела.

Корни были хуже всего, их не было видно в участках света. Из ниоткуда появились сплетенные корни, когда я собралась провести ладонью по потному лбу. Мы ударились о заросли с силой. Я не успела подготовиться, отшатнулась, расставила ноги, чтобы не вывалиться за борт. Лилю повезло меньше. Я услышала возмущенный голос и плеск.

Я бросила шест на палубу и обошла палатку. Я упала на колени у воды. Он вынырнул, кашляя и отплевываясь.

— Прости, — я помогла ему выбраться в лодку. Он гневно взмахнул шестом и сел. Вода стекала с его одежды. Не глядя на меня, он склонился, схватил голову руками.

Я стояла над ним, растерявшись от его реакции.

— Ты ранен?

— Уйди.

— Что такое?

— Ничего. Уйди.

— Я могу только обойти палатку, — раздраженно сказала я. — Прости, я врезалась в корни кипариса. Я их не увидела. Ты ранен?

— Нет.

— Хорошо, — я ждала. Но он не двигался, сжавшийся у моих ног. — Нам продолжать? — спросила я. — Или ты хочешь отдохнуть?

Почему-то эти слова были неправильными. Он провел руками по лицу. Всхлипнул.

Отлично. Ро с сотрясением и Лиль в эмоциональном состоянии. Я замешкалась.

— Может, стоит тут остаться на ночь, — сказала я. — Никто же нас тут не найдет? Тебе нужно отдохнуть.

Он провел мокрым рукавом по носу.

— Мы не можем отдыхать. Нужно двигаться. Нужно в Мрачный луг.

— Мы можем немного отдохнуть, Лиль. Знаю, мы хотели попасть в Низины до конца Первого огня, но, похоже, ничего не выйдет. Почему бы не остаться здесь? Мы сможем отдохнуть и продолжить в свете дня.

Он покачал головой, закрывая лицо руками.

— Как только разойдется слух по Темперу… если наши имя свяжут с вашими…

Я чуть расслабилась. Он переживал из-за миссии. Это удивляло, он не показывал особого пыла в пути, но он и не был с душой нараспашку, как его брат. Я опустилась рядом с ним, стыдясь того, что посчитала их полными противоположностями. Лиль, конечно, переживал за страну не меньше Ро.

Может, больше. Ему было больше терять.

— Прости, Лиль. Это было и мое решение, и оно было ошибкой. Но все будет хорошо. Поступили глупо, дальше будем осторожнее. Только Рыбьеглаз знает, где мы. У Алькоро информации об этом нет.

— Ты этого не знаешь.

— Почему? — спросила я. — Боишься, что нас кто-то выдаст? Люди в Темпере не знают. куда мы направились. Переживаешь из-за тех, кто приютит нас дальше?

— Нет.

— Рыбьеглаз?

— Нет, нет, — он покачал головой. — Они бы не… предали нас. Великий Свет. Все так плохо обернулось, — он судорожно выдохнул между рук. — Так плохо. Я не понимал, пока все не испортилось. Я пытался быть осторожным, все хранить в тайне и безопасности. Но смысла больше нет. Все испорчено. Он все испортил.

Я молчала, думая о пьяном признании Ро. Я думала о последствиях для него, но не для брата. Но и жизнь Лиля изменилась. Ему пришлось уйти от учителя, лишиться карьеры, что он для себя строил. Для него это точно было непросто.

— Он рассказал мне, что случилось, — сказала я. — Почему тебе пришлось оставить обучение. Мне жаль. Но все еще не испорчено. Он этого не хотел. Не хотел тогда, не хотел и сегодня.

— Конечно, не хотел. И за это его все простят. Как ему сошло с рук и убийство.

— Лиль…

— Люди все бы ему дали, — продолжил он, голос стал выше, — только в обмен на его добро. Он всегда говорит, что я — умный, полезный, но не видит, что люди взяли бы его сто раз, а потом только вспомнили бы меня. Им не нужен я, только то, что я могу делать, — он ударил шест. — Даже вам, леди королева. Никакой разницы. Я — лишь инструмент. Рядом с этим импульсивным глупым эгоистом я ничего не стою. И мне нужно это как-то использовать для себя, чтобы обо мне хоть помнили.

Я смотрела на него сквозь тьму. Он глядел на палубу. Я не могла понять его тон, боль в голосе — он словно просил прощения за то, чего не совершал. Но кое-что стало понятным — его постоянное нежелание говорить со мной. Джемма смогла раскрыть его, спросив о методах, интересах, о том, что ему нравилось. Но он был прав насчет меня. Я хотела лишь то, что он мог. Я молчала, размышляя.

— Прости, — сказала я. — Ты прав. Я думала только о твоем оружии и отвлеклась на твоего брата. Я ценю твою работу. Я впечатлена твоим навыком и глубиной знаний. Но я и благодарна тебе. Ты вытащил нас из ручья Темпер. Меня бы увели, Ро могли убить. Но ты нас спас. Сохранил голову. Спасибо тебе за это.

— Не…

— Я благодарна, — заявила я. — Я знаю, что это риск и для тебя.

— Ты ничего не знаешь.

Я вздохнула.

— Возможно. Но, думаю, я понимаю гораздо больше, чем ты думаешь, Лиль. Людям я тоже всегда была нужна только за то, что могу. Я не… очень привлекаю людей сама. Я плохо лажу с людьми. Если я кого и интересую, то своим статусом, силой. Даже мы с королевой Элламэй не подружились бы, если бы ей сперва не требовалась я для ее цели.

От этих слов я вспомнила старый страх перед Доннелом Бурке, на миг я подумала про Ро. Я тоже была ему нужна — чтобы освободить его страну. Я знала это изначально, но позволила не думать об этом последние дни. Я теперь я понимала, зачем были эти улыбки и душевные разговоры. Ро нужно было мое доверие.

Так делал хороший дипломат.

Я посмотрела на ту же доску, что и Лиль, сердце сжималось в груди.

— Я пару раз сильно ошибалась, верила людям внешне, не думая об их скрытых мотивах. От отчаяния, конечно. Я не всегда была такой. Но это опасно. К таким, как мы с тобой, люди всегда будут подходить с тем, что им нужно, да? И у них есть мотивы каждый раз.

Он отвел взгляд.

— Может, стоит присмотреться.

Я не знала, что сказать, высказанные ошибки затуманили голову. И подступала головная боль. И я спросила:

— Как это понимать?

Но он опустил голову и провел ладонью по лицу. Это движение было таким же, как у его брата, и я подумала бы, что передо мной Ро, если бы не лысая голова. Я вдруг поняла его слова, они теперь звучали в моей голове с новым значением. Они не хотят меня, они хотят то, что я делаю. Даже вы, леди королева.

Реки к морям, это была катастрофа. Я бы сто раз вытерпела тревогу от встречи с Селено, чем смятение, в которое меня повергали братья Робидью. Я вдохнула и встала на ноги. Хватит с меня.

— Думаю, сейчас стоит продолжить, — сказала я. — Ты прав, если мы близко к Мрачному лугу, то нужно отправиться туда. И там мы уже нормально отдохнем. Я постараюсь больше ни во что не врезаться.

Не дожидаясь ответа, я пошла вокруг палатки. Ро уснул, голову прислонив к ящику. Игнорируя его и боль в руке и ладонях, я взяла палку. Лодка покачивалась. Я стояла на носу и ждала. Слов сзади не доносилось, и мы поплыли дальше в чернильную тьму.

Я отталкивалась шестом, неуклюже вела нас мимо корней кипарисов. Я пыталась изо всех сил не обращать внимания на то, что за пару дней как-то привлекла внимание двух мужчин, но иначе можно было думать лишь о боли в руке и ладонях. Я стиснула зубы, пытаясь ни о чем не думать, но от этого сильнее заболела голова.

«Ассамблея шести, — думала я. Альянс между нашими странами. Я мысленно развернула документ, который мы с Валиеном и Мэй составили пару месяцев назад, сделав союзниками озеро и горы, используя подобающий язык. — Условия этого сотрудничества будут следующими: Часть А — Ожидания при нападении, часть первая. Внешняя военная угроза независимому народу Сиприяна…».

К счастью, ночи оставалось не долго. Мы двигались, и небо над ветвями со мхом светлело, озаряя округу слабым серым светом. Силуэты стало проще разливать, я видела препятствия заранее. И я уже не отталкивалась от стволов и корней, а пыталась огибать их. Мы проплыли под нависающей веткой, мох вытер мое потное лицо. Я отцепила ладонь от шеста и вытерла лоб. Вся рука обессилено дрожала.

Становилось все суше, местность поднималась, и к рассвету мы задели дно ручейка. Я стала задумываться, как мы будем двигаться дальше, но мы оказались в реке. Эта отличалась от грязных водных путей, где мы были до этого. Вода была чище, бежала быстрее. Но я ошибалась, подумав, что удастся опустить шест на палубу. В воде были камни, и поток все норовил увести нас к берегам. Я боролась с потоком, и легкие пылали от тяжелого дыхания.

Мы добрались до первых доков Мрачного луга, когда встало солнце. Место было тихим, уставшим от ночного праздника. Несмотря на пустоту и факт, что я была вся мокрой от пота, я забралась в палатку за плащом. Я накинула его на плечи, закрыла капюшоном короткие волосы. Я слушала тихие указания Лиля, вела нас к развилке справа. Дома скрывал утренний туман, скромные домики с чистыми садами и прочными доками. Мы прибыли к лимонно-желтому дому на длинном холме. Туда меня направлял Лиль. Лодка утомленно прижалась к доку, и Лиль выпрыгнул, чтобы привязать нас.

Я опиралась на шест, тело онемело и гудело. Все мышцы болели. Ожоги болели. Я с трудом повернула голову и увидела ряд мозолей на ладони. Я закрыла глаза и прижала голову к шесту.

Сзади раздался судорожный вздох, я повернулась к Ро. Он еще спал, колени были прижаты к груди. Его лоб в бинте лежал возле ящиков.

С берега раздался крик. Я подняла голову и увидела прямоугольник теплого света, льющийся из дома, множества его окон сияли розовым на рассвете. Фигура со свертком была на пороге.

Я медленно опустила шест и села на колени перед Ро, но Лиль помахал мне.

— Я заберу его. Идите в дом. Джемма, — он заглянул в палатку. — Идите в дом.

Она вышла с печальным видом, но проснувшаяся, ее плащ плотно обвивал плечи. Мы с ней вместе поспешили по каменной дорожке, с обеих сторон нас окружал вишневый сад, ветви свисали над тропой. Мы приближались, фигура в двери стала четче — это была женщина, а сверток в ее руках был ребенком, у обоих кожа была кофейного цвета. Ее темные волосы были убраны в косы, но на голове ребенка торчали пряди.

— Внутрь, заходите, — сказала тихо женщина, пропуская нас за порог. — Быстрее. Слава Свету, Нико закапризничал рано утром, и я заметила вашу лодку. Почему так рано? Мы ждали вас не раньше завтра.

— Проблема на ручье Темпер, — сказала я, устало убирая капюшон. Я так устала, что едва могла говорить. — Нас раскрыли.

— Вы же не говорили, что прибыли оттуда к нам за ночь?

В узком коридоре появился мужчина, завязывая пояс на халате.

— Что такое?

— Королевы, Генри, — сказала женщина. — Я увидела их из окна Нико. Поспеши, помоги Робидью лодкой.

Он пошел за дверь, а я обратилась к женщине:

— Леди Бенуа?

— Исабью, леди королева.

— Исабью, Ро поранился прошлой ночью. Ударился лбом, ему наложили пару швов, — я покачивалась, ноги устали от работы всю ночь. — Ему нужно к целителю как можно скорее.

Она схватила меня за руку, чтобы успокоить или не дать упасть.

— Я отправлю Генри, как только вы устроитесь. Но, леди королева, прошу прощения, но вы вот-вот упадете в обморок. Идемте. Я покажу ваши комнаты.

Она подвинула Нико и пошла по узкой лестнице. Джемма — за ней с опущенной головой. Я оглянулась. Ро шагал между Лилем и Генри, его перевязанная голова свисала. Я поспешила за Исабью.

Дом был старым, но любимым, со свежей краской и яркими украшениями. Исабью открыл дверь для Джеммы, быстро присев в реверансе, и та тихо пересекла порог. Нико свисал с плеча мамы и смотрел на меня с любопытством.

— Сюда, королева Мона, — она указала на следующую дверь.

Я никогда еще не была так рада кровати. С удивительной ловкостью Исабью одной рукой задернула шторы. Я должна была из вежливости как-то помочь, хотя бы стоять, пока она не покинет комнату, но не было сил. Я благодарно опустилась на кровать, не думая о том, что я все еще была в грязном изорванном платье с прошлой ночи.

— Мне принести вам еды, леди королева? Хотите принять ванну?

— Позже, — прошептала я. — Оба, но позже, если можно.

— Конечно, — она открыла шкаф и вытащила хлопковое платье. Она опустила его на кровать, на миг опустила ладонь на мою руку — материнский жест, хотя она могла быть всего на пару лет старше меня. — Отдыхайте, леди королева. Вы тут в безопасности. Мы поможем остальным. Отдыхайте.

Моя благодарность была едва слышной. Она присела в реверансе с Нико, а потом ушла, закрыв за собой дверь. Онемевшая и усталая, я сняла испорченное платье, бросила на полу. Я надела чистое платье, забралась в сладко пахнущую постель, которая еще никогда не была такой мягкой. Я уснула, как только голова коснулась подушки.

* * *

Когда я проснулась, приглушенный свет проникал из-за штор. Я заерзала, тело затекло. Поясница болела, я не могла повернуть голову без резкой боли в шее. Руку и ладони жалило. Но разум был ясным, отдохнувшим. Я медленно и осторожно села.

Кто-то принес мой сундук, а еще поднос с тостом и вареньем. На столике у шкафа был большой кувшин в полотенцах, чтобы сохранить тепло.

Я раздвинула шторы для полуденного света, заполнила раковину горячей водой. Я осторожно промыла ладони в мозолях и обожженную руку, постоянно дуя на них, чтобы ослабить боль. Я вымыла лицо и шею, короткие волосы, а потом вытерла, поражаясь тому, как быстро высохли мои волосы. Я нашла гребешок в сундуке и расчесала короткие пряди, внимательно рассмотрела свою новую внешность. Я уже меньше напоминала Арлена, наверное, потому что он не был таким замученным. Мои мысли вернулись к пальцам Ро в моих волосах, пока он стриг их прошлой ночью — неужели это было только прошлой ночью? Я убрала гребешок и зеркало, желудок сжимался.

Я надевала платье поверх нижнего и чистого, цвета были приглушенными. В дверь тихо постучали. Я открыла ее и увидела Ро на пороге.

Он был подозрительно чистым. Его бинты сменили, изорванную окровавленную одежду сменили чистой. Его пояс был на месте, и манжеты были застегнуты на запястьях. Он выглядел посвежевшим, но при этом выглядел жалко.

— Привет, — сказала я.

— Привет, — прошептал он. — Можно минутку?

Я открыла дверь чуть шире, он прошел на пару шагов в комнату.

— Как твоя голова? — спросила я, закрывая дверь за ним.

— Нормально.

— Нет, правда. Кто-то ее осмотрел? Дали что-нибудь от головной боли?

— Приходил целитель леди Бенуа. Сказал, что стежки идеально ровные, и, как только рана начнет заживать, их нужно будет снять.

— Это хорошо, — сказала я.

Повисла тишина. Он стоял неподвижно, но правая рука теребила огнесталь Элои на мизинце.

А потом он прошел расстояние между нами и упал на колени. Он коснулся моей руки и склонил к ней голову.

— Леди королева, — сказал он, — простите. Мое поведение прошлой ночью было ужасным. Я навлек опасности твою жизнь и миссию Ассамблеи. Я никак не могу объяснить это. Только сожалею. Мне очень жаль.

— Все хорошо, — сказала я.

— Нет, не хорошо. Тебя могли ранить, пленить или убить. Все могло развалиться. Прости.

— Все хорошо, — повторила я, пошевелив ладонью в его руке. — Меня не поймали. Все не развалилось. Все хорошо.

— Мона, — он посмотрел на меня, все еще сжимая руку. — Прости.

— Ты уже это сказал, — сказала я, стараясь держать голос ровным. Конец у этого разговора был лишь один, я его знала, и от этого было сложно дышать.

— Нет, но… что ты думаешь обо мне после всего, что я рассказал… никто… никто не знает, кроме Лиля, и он обижен на меня за это…

Вот. Шанс. Я убрала руку от него.

— Мои чувства не изменились, Ро. Ты остался таким, каким и был для меня — хорошим послом, умным дипломатом. Одна ночь веселья это не изменила.

Это потрясло его, я видела по его глазам. Он чуть склонился, ладони прижались к коленям.

— Мона… я думал… прошлой ночью, до того, как все пошло не так… Я подумал, что, может, ты заботишься обо мне так же сильно, как и я о тебе.

— Прошлая ночь закончена, — сказала я. — Не важно, как неразумно я вела себя прошлые пару дней. Важно то, что я говорю сейчас. У нас политические отношения, не больше.

— Я думал…

— Ты ошибся, — твердо сказала я. — Я тоже принимала плохие решения, но это уже в прошлом.

— Просто… черт возьми. Мона, я до жути близок к тому, чтобы влюбиться в тебя.

— Не надо, Ро, — сказала я. — Не говори так больше.

Он моргнул несколько раз, его губы приоткрылись.

— Ты знаешь, что я не могла работать шесть дней? — мой голос стал выше. — Я не могла ни на чем сосредоточиться, ни на соглашении с Ассамблеей, ни на будущем наших стран, ни на политическом шансе, который для меня представляет Джемма. Мы на развилке истории, когда равновесие востока может пошатнуться в любую сторону — Алькоро или падет в руины, или завоюет все страны на этой стороне моря. А я могу думать лишь о тебе. Это не хорошо, Ро. Я знаю, ты считаешь меня закрытой, невеселой и холодной, но народ трех стран зависит от меня, исправляющей ошибки истории. Не понимаешь? У меня нет привилегии ухаживать за тобой, как у Элоиз Тоссент. Я уже тебе говорила, я — озеро Люмен. Это не пустые слова. Когда я сближаюсь с кем-то, это влияет на страны. Это уже было раньше, это случится снова. Нужно это прекратить.

Я вдохнула, кулаки дрожали по бокам. Он смотрел на меня так, словно я отрастила рога или еще несколько голов, что-то еще отвратительное. И я поняла, как его лицо отличалось от его брата — даже когда Лиль был подавлен, его лицо было замкнуто, он почти стыдился. На лице Ро все было видно, оно выдавало все его мысли. Эта открытость пугала. Я снова пожелала, чтобы он скрывал эмоции лучше. Я впилась в коротковатую юбку платья.

— Ты доставишь меня в Сьеру, — сказала я. — Ты будешь обращаться ко мне по титулу. Ты будешь держать шутки при себе. И ты будешь вести себя так, словно будущее восточного мира зависит от твоих действий, потому что так и есть. Это ясно?

Он продолжал смотреть, пальцы сжимали колени.

— Это ясно? — снова сказала я.

— Да, леди королева, — сказал он.

— Благодарю, — я отошла на шаг и махнула в сторону двери. — Прошу.

Он медленно выпрямился. Он замер, на ужасный миг изображение раненых серых глаз Доннела Бурке вспыхнуло перед моими глазами, но он попятился без слов. Он прошел к двери, повернул ручку и пропал в коридоре, как лунатик. Дверь щелкнула.

Только тогда я позволила себе прижать ладони к лицу и рухнуть на колени на твердый пол. Дыхание вырывалось с хрипом, глаза слезились. Я надеялась, что возвращение Ро на место принесет мне ясность и облегчение. Но я еще никогда себя так гадко не чувствовала.

«Что случилось? Разбила его сердце?».

Я снова охнула.

«Оставь меня в покое, Мэй».

Мэй не понимала. И Ро не понимал, наверное. Они не могли осознать, что их безобидные заигрывания влияли не на нескольких людей. Я знала, как это им казалось. Для них я была строгой, бесчувственной… как лед.

Они не видели, не понимали, что это не только я. Я была тысячами других людей, из-за этого все мои действия становились рябью, как от камня, упавшего в озеро, создающего зримые и незримые последствия. Так всегда было и будет.

«Ты — страна».

Я убрала руки от лица, скрестила на груди, склонила голову. Так всегда было… но никогда не было так больно. Великий Свет, как бы я хотела стать ледяным камнем, каким меня все считали. Как было бы проще ничего не ощущать.

Половицы скрипнули в коридоре. Без стука или зова моя дверь приоткрылась. Я не успела встать или вытереть глаза. Я подняла голову, но на пороге был не Ро.

— Никто не запер мою дверь, — сказала тихо Джемма.

Я не могла ответить, понимая, что она, конечно, слышала все из-за стенки, что разделяла комнаты. Тихо и медленно она прошла в комнату и закрыла дверь за собой. Она пересекла комнату и опустилась на колени передо мной.

У меня не было ни эмоциональных, ни физических сил, чтобы прогнать ее за дверь. Я посмотрела в ее глаза, не могла придумать, что сказать. Она полезла в карман коричневого платья и вытащила платок, сложенный аккуратным квадратиком. Она вложила его в мои руки.

— Ты знала, — тихо сказала она, — что, когда я согласилась выйти за Селено, цена на кукурузную муку в Алькоро подскочила почти на триста процентов?

Я моргала сквозь слезы, борясь с вязким весом стыда в голове, чтобы определить, при чем тут это

— У нас есть маленькие пирожные, что мы готовим для особых случаев, может, ты о них слышала, — продолжила она. — Кукурузные пирожные в меде и с вареньем папайи. Когда мой народ узнал, что Седьмой король помолвлен, они поспешили пополнить запасы кукурузной муки, чтобы испечь эти пирожные. Но это было прошлой весной, в магазинах уже было мало кукурузы. Они забрали оставшееся. Цены выросли. Бедные люди, которым требовалась мука, вдруг не смогли ее позволить. Возросли кражи. Тем летом поля опустошали раньше, чем кукуруза дозрела. Телеги с кукурузой обворовывали, — она вытянула левую руку. — И все из-за моей помолвки.

Я посмотрела на ее кольцо, белый кристалл с множеством граней, слишком большое для ее пальца. Я посмотрела на нее, мои запутанные эмоции подавило осознание.

Ро не понимал.

Мэй не понимала.

Никто не понял бы.

А Джемма… поняла.

Я посмотрела на платок в руках. Наверное, он был из ее сундука — края были расшиты цветами замени Сиприяна, лиловый с золотом.

— Я чуть не начала гражданскую войну, — сказала я.

Она не давила на меня. Она сложила руки на коленях и молчала. Я закрыла глаза.

— Наверное, первая любовь всех путает, — сказала я. — Но после лет формальностей и дипломатии это потрясло. Я не знала, каково это, когда любят эмоционально. Только мой отец проявлял ко мне тепло, но он умер, когда мне было восемь. После этого мама знала, что времени ей осталось мало. Она вложила меня все для правления, не обращала внимания на моего брата Кольма, оставив его с книгами. Оставила Арлена няне. Все ради меня на троне. А потом она умерла, и все продолжилось троном, начавшись с моей коронации. А, когда мне исполнилось пятнадцать, я встретила Доннела, племянника одного из моих советников. Он был очаровательным, красивым, говорил мне то, чего еще никто не говорил. Что я милая, красивая, что я — для него. Я не могла думать, что учения мамы были важнее, чем те ощущения, что он во мне вызывал.

Я водила большими пальцами по вышивке на платке.

— Он сделал предложение после пары месяцев знакомства. При всем дворе в середине лета. Я запаниковала и сказала «да». Его семья радовалась — повыситься до монархии Люмена. Новости разнесли по всем островам до конца ночи. А на следующий день я пришла к Доннелу лично и сказала, что не готова, что мне нужно больше времени. Он не обрадовался.

— Он… ударил тебя? — спросила Джемма.

— Не физически. Он просто сказал… много гадостей, какие не забыть. Перевернул на голову все те милые прозвища, что давал мне. Смеялся над моим потрясением и болью, высмеивал меня за то, что я поверила, что это все может быть правдой.

«Глупая тощая девчонка. Купилась на это, да? Ты — никто без этой штуки на голове».

Я смяла уголок платка.

— Но это было только начало. Он ходил за мной по Черному панцирю. Он запомнил расписание и знал, когда может застать меня одну. Он попадался мне на глаза, куда бы я ни шла — сидел в саду, когда туда выходили окна, сидел в лодке на воде в паре ярдов от моей террасы. Это меня пугало. Я не могла работать, не могла сосредоточиться. Я боялась выходить из комнаты или раздвигать шторы.

«Прости, — сказал Ро. — Но он звучит как настоящий мерзавец».

Я прижала ладонь к глазам. Желудок сжимался от страха. Было даже приятно рассказывать это тому, кто мог понять. Но я не могла рассказать ей всего, то, что не знал даже Кольм. Как поцелуи Доннела и прикосновения из поражающих стали неприятными и пугающими. Как он ранил меня физически, не переходя к жестокости, как я плакала, пока меня не тошнило, пока он гладил кожу, а я не двигалась, не зная, как остановить его. Как он подносил мои пальцы ко рту и лениво посасывал, пока я в слезах перечисляла причины, по которым не готова выйти за него. Как Ама больше одной ночи была рядом со мной, обещая следить за дверями и окнами, пока я не засыпала.

Нет, я все еще не была готова этим делиться. Не здесь, не сейчас. Я потерла глаза, меня подташнивало.

— Наконец, я приказала ему покинуть Черный панцирь, вернуться к семье. Я уволила на всякий случай его тетю, моего советника. Она не была виновата, служила маме до меня верой и правдой. Но я прогнала ее, чтобы у Доннела не было связи с Черным панцирем. И тогда люди начали болтать, все от людей на пристанях до моих советников. Впервые после моей коронации народ начал задумываться, может ли эмоциональный подросток править страной в одиночку. Доннел был из семьи аристократов, у них было много друзей на островах. Он пустил истории о том, как я нестабильна, как легко на меня влиять. Наконец, часть моего народа подала совету петицию назначит регента, чтобы правил он, пока мне не исполнится двадцать. Совет отказал, хотя с небольшим преимуществом. И возмущенные обосновались в Озероте и отказывали пропускать торговые корабли в озеро. Они мешали поставлять жемчуг, пустили лодку с поставкой на север к островам, подожгли ее там и затопили. А потом они собрали парад и прошли по Черному панцирю.

Я вытерла платком уголки глаз.

— Я не забуду ту ночь. Я не спала, мы с советом обсуждали и спорили с заката до рассвета. К утру половина была готова принять петицию, несколько колебались. Всего пять лет, и это регент. В тот миг я поняла, что подвела маму. Все, что она делала — каждая секунда ее уроков, чтобы убедиться, что я смогу править сама, а не действовать как пешка. Вся ее работа, моя работа были испорчены из-за бездумной влюбленности.

— Что ты сделала? — спросила Джемма.

Я какое-то время молчала.

— Я скажу, что хотела сделать. Я хотела бросить их всех в тюрьму. Я хотела разрушить их семьи, их союзников и выгнать Доннела в Самну.

— Но ты этого не сделала.

— Нет. Они были правы, конечно. Я действовала не в интересах страны. Но я не могла согласиться и с идеей регента, это было не в интересах моего народа, особенно, если это был регент, назначенный Доннелом и его союзниками. Вместо этого я собрала несколько личных стражей и прошла к стене замка. Я слушала крики людей на меня. Когда они притихли, чтобы я могла говорить, я сказала, что ничего не исправить без диалога. Я дала им выбрать трех представителей. Я встретила их по одному. Я дала им выразить свое недовольство. Мы обсудили, как я могу лучше исполнить их требования.

— Это было намного сложнее, — сказала она.

— Сложнее всего, что я делала, — я посмотрела в окно, там сияло солнце. — Они заменили много моих советников, что были в совете Люмена годами. Я пожертвовала их ради моего блага. Это всегда тяготило меня. Но я получила урок, усвоила его, хоть мне и рассказывали раньше о том, что я — не один человек. Что я — страна, и мои действия всегда будут влиять не только на меня. После этого я пообещала себе больше себя так глупо или эгоистично не вести.

«Я завидую уверенности монархии», — сказала сенатор Анслет в Пудлвиле. Уверенность. Я никогда еще так не сомневалась в этом или в своей роли, как за те недели. Никогда, кроме прошлого дня.

Я пригладила платок. Джемма разглядывала меня.

— У меня вопрос, — сказала она. — Когда ты разбираешься в преступлении, ты винишь преступника или жертву?

— Это было не так просто, — сказала я. — Может, обычный человек может так думать, но ты знаешь, что мы с тобой не можем. Мы в ответе за свои действия, даже если их направлял кто-то другой. Это и есть роль монарха.

— Может, политически. Но лично ты, Мона, не была виновата. Виноват был он, ведь видел в тебе лишь средство. Приз. Скажи, ты честно веришь, что Ро поступил бы так же?

— Он мог, Джемма. Может, не специально, но я не могу рисковать, когда на носу важные дела, — и я не хотела думать, как это повлияет на Лиля. Я зажала переносицу. — Я просто… плоха в любви. Я знаю. Я не могу сосредоточиться. Я не могу принимать правильные решения.

— Это не значит, что ты плоха, — нежно сказала Джемма. — Это просто любовь. И это не навсегда, Мона. Хорошо или плохо, но дикие чувства не надолго. Они улягутся и станут серьезнее.

— У меня нет времени ждать это, — сказала я. — Я не могу отложить ответственность и предаться романтике.

— Желание любить и быть любимой в нашей биологии, — сказала она. Она прижала пальцы к груди. — Это не роскошь. Это то, чего все мы хотим. И тебя тянет к Ро не просто так. Он добрый, вполне остроумный. Ты пережила больше многих. Может, тебе не хватало доброты и смеха, а ты и не понимала этого.

Я оторвала взгляд от половиц. Она смотрела на меня, сложив руки на коленях. Тишина затянулась.

Я поняла ее слова. Она говорила не как человек, живущий в страхе из-за мужа. Я посмотрела на ее длинный рукав.

— Джемма, — сказала я, разум и тело онемели. — Селено тебя когда-нибудь ранил?

Она печально улыбнулась.

— Не так, как ты спрашиваешь.

— Что ты…

Кто-то постучал в дверь. За ней стало слышно лепет ребенка.

— Королева Мона?

Я кашлянула.

— Да?

— Ужин будет готов через полчаса. Мне принести вам, или вы спуститесь?

— Я спущусь, Исабью. Благодарю.

Ее шаги удалились, Джемма медленно поднялась на ноги.

— Погоди, — сказала я. — О чем ты? Как он тебя ранил?

Она протянула руку.

— Это для тебя важно?

— Да, Джемма. Я не хочу отдавать тебя ему, если он жесток к тебе.

Она снова улыбнулась, рука все еще была вытянута.

— Королева Мона, я вернусь к нему, отпустите вы меня или нет. Но он не бил меня и не ранил физически.

— Не верю, — сказала я.

— Не удивлена, — сказала она.

Я смотрела на нее, борясь с внезапной вспышкой эмоций, что удивляла так, что я не могла их описать. Меня растили для трона моей страны, в одиннадцать мне на голову опустили корону. Джемма была моложе политически, не такой опытной королевой, как я. Но она стояла передо мной, вытянув руку, и я поняла, что она знала больше, чем я думала, не только стратегии и политику. Она понимала то, чего не понимала я. Я даже не знала, как это назвать.

— Я тебя совсем не понимаю, — выпалила я. Это было бессмысленным возмущением и растерянным признанием.

— Потому я говорила, что ваш план не сработает, — сказала она. — Могу только сказать, что эти месяцы после твоего возвращения были самыми сложными в моей жизни, политически и лично. И да, меня ранили так, как я и не ожидала. Это риск любви, риск жизни. Но потому мы хотим быть сильными, чтобы рисковать ради того, кто достоин этого.

Она вытянула руку сильнее. Я медленно обхватила ее ладонь и встала, колени болели от того, что я сидела на полу. Она сжала мою ладонь и отпустила. Она повернулась и пошла к двери.

— Думаю, увидимся завтра, — она открыла дверь. — Кстати, мне нравятся такие твои волосы. Тебе идет.

Дверь закрылась за ней.

— Спасибо, — выдавила я до того, как дверь защелкнулась. Я услышала ее шаги за стеной.

Я стояла миг в центре комнаты, смотрела в пространство, разум бурлил от ее слов и их значений. Ветерок проникал в открытое окно, теплый и с запахами сада внизу. Я подошла к окну и раздвинула шторы. Солнце было низко в небе, бросало золотое сияние на реку. По тропе к городу спешила фигура, бросая тень. Я знала его. Его капюшон скрывал голову, он шел быстрее и напряженнее обычного. Я прижалась головой к окну, провожая Ро взглядом до поворота. Он, наверное, ушел на поиски таверны, чтобы смыть горечь, что я принесла ему. Я чуть не рассмеялась от того, что могу вызывать такую реакцию, но вместо этого закрыла глаза, борясь с желанием броситься за ним.

* * *

Двадцать минут спустя я нашла Исабью за столом, Нико сидел на полу и бил деревянной ложкой по горшку. Садовые цветы стояли в ваза среди тарелок. Я заметила, что накрыто только на троих.

— Робидью с нами не поужинают, — сказала она, раскладывая столовые приборы на салфетки. — Лиль сказал, что нужно много наверстать. Он на лодке пишет. Не знаю, где Ро.

— Бам, бам, бам, бам! — кричал Нико. Он подвинулся к моей ноге и ударил деревянной ложкой по моей туфле.

— Простите, — Исабью подняла его к себе на колени. — Все пошло не по плану. Мой брат собирался посидеть с ним завтра вечером, мы ждали вас к этому времени. Я хотела сходить на рынок и приготовить хороший ужин. Но… пришлось отправить Генри в город за свежим хлебом.

— Все хорошо, — сказала я, забирая из ее свободной руки чашки. — Вы приняли нас. Мы прибыли неожиданно, так что это уже большая помощь. Укрытие в вашем доме — все, что нам требовалось.

— Вы помогаете нашему народу, леди королева, — сказала Исабью, спеша к камину. — Мы знаем, как вы рискуете политически и лично. Ваша щедрость затмевает нашу.

Я хотела возразить, предложить помощь с кастрюлей, которую она поднимала с огня, но тут дверь кухни распахнулась. На пороге стоял Генри с темными огромными глазами.

— Алькоранцы, — прохрипел он. — Идут из города. В эту сторону.

Исабью выпрямилась, сжимая кастрюльку тканью.

— Сюда? Зачем?

Он посмотрел на меня.

— Они знают, что вы здесь.

Исабью посмотрела на своего мужа.

— Как?

— Кто-то сказал им. Нашел их в городе и сказал.

— Никто не знает…

Я ощутила внезапный шок. Я опустила чашку с шумом.

— Как близко? — осведомилась я.

— Семь или восемь минут. Я сократил путь через болото, но там всадники.

Нико лепетал и бил по волосам Исабью деревянной ложкой. Она поставила горячую кастрюлю на стол и прижала его маленькую голову к своему плечу.

— П-подвал, — сказала она мне. — Или… домик у ручья, там можно спрятаться…

— Они обыщут те места, — выдавила я. Желудок сжимался от страха. Я вспомнила, как Ро уходил к городу. Если бы я не видела сама, никогда не поверил бы. — Они обыщут весь ваш дом, а когда найдут меня здесь… — я подумала об их красивом доме, вишневом саде, ребенке, сующим ложку в волосы матери. Я вдохнула. — Нет, я уйду. Они не найдут меня здесь. Не задерживайте меня, — сказала я, перебив Исабью. — Нет времени на споры.

— Куда вы пойдете? — спросила она. — Как сбежите?

— Как и всегда, — сказала я, пойдя к двери кухни. — Я поплыву.

Генри встал на пути.

— А королева Джемма?

— Дайте минуту. Я поговорю с ней, — я побежала к лестнице, миновала две ступеньки за раз. Сердце бушевало во мне, паника утонула в боли предательства.

Я добралась до двери Джеммы и постучала в нее. Не дожидаясь ответа, я распахнула ее. Она вскочила, и клякса чернил растеклась по пергаменту.

— Твой народ идет, — сказала я, едва дыша, проходя в комнату. — Из города. Они знают, что мы здесь.

Она уставилась на меня.

— Откуда…?

— Ро пошел к ним. Пошел и сдал нас.

— Он бы никогда…

— Он это сделал, — резко сказала я. — Я видела, как он шел в город. Лиль работает на лодке. Если не ты уходила из дома, то больше некому это сделать.

Ее глаза расширились, перо застыло над страницей. Я глубоко вдохнула, подавляя панику.

— Слушай. Они не могу найти нас здесь. Если они поймут, что Бенуа укрывали нас, они сожгут их дом, а то и хуже. Нам нужно уходить.

— Куда?

— В озеро Люмен. Мы не можем двигаться дальше по Сиприяну без проводников, особенно, когда твой народ у нас на хвосте. Я поплыву по реке до главного канала, — я вдохнула. — Идем со мной. Вернись со мной в Люмен, и мы исправим проблему между нашими странами.

Она сжала перо.

— Нет… я не могу.

— Почему?

Ее глаза сияли.

— Ты хочешь взять меня в Люмен, Мона? Королеву, поработившую твой народ?

— Я предлагаю убежище. Я защищу тебя.

— Нет. Я не могу. Не могу.

— Оставаться здесь нельзя…

— Я побегу в город. Найду своих. Не скажу ни слова о Бенуа.

Я пыталась подобрать слова. Я не хотела, чтобы она уходила к своему народу. Я сжимала юбку кулаками.

— Тебе не нужно возвращаться к нему, Джемма.

— Нужно. Он — мой муж.

— Это не делает его хорошим.

Она покачала головой.

— Я знаю, что ты о нем думаешь, и какие поступки считаешь его. Но ты ошибаешься. Селено никогда не ранит меня. Не так.

— У тебя есть раны, — выпалила я. — Синяки. Я их видела у тебя на руке, — ее брови приподнялись, я не унималась. — Что-то случилось с тобой до прибытия в Лилу. Почему ты их прячешь, Джемма? Почему защищаешь его, когда он явно…

Она отодвинулась от стола и встала, задрала левый рукав, оголяя предплечье. Кожа ее ладони была песочного цвета, как у людей каньонов, но на дюйм выше, на запястье, кожа резко менялась. Темно-красные, почти лиловые, пятна покрывали ее кожу, сливаясь в единую темную метку, что пропадала под рукавом. Я смотрела на них, вблизи это не было похоже на синяки, как мне показалось в лодке, но я не видела еще такие раны.

Она поняла, о чем я думаю.

— Это метка, — сказала она. — Я с такой родилась. Люди зовут ее винным пятном. Но моя темнее и больше, — она указала на руку, плечо и грудь. Она отодвинула воротник, чтобы стало видно ее шею. — Вся левая сторона моего тела, от шеи до бедра. Но это не рана, Мона. Это метка.

— Почему ты ее скрываешь? — растерялась я. — Если это метка…

Она сухо улыбнулась и опустила рукав.

— Объяснять будет долго. Но это не Селено, — что-то мелькнуло в ее глазах. — Я прошу тебя никому не говорить, но, думаю, мы больше друг друга не увидим…

Я сжимала и разжимала ладони, пытаясь совладать с дыханием. Я была недовольна ее словами, но она была права — времени не было. Я захотела схватить ее за плечо.

— Джемма, — сказала я. — Надеюсь, тебе так будет лучше. Прошу, помни, что, если ты хочешь мир, это в твоих силах. Если свяжешься со мной снова, я отвечу. Я не могу сказать, как поступлю, но тебе я отвечу.

Она на миг сжала мое запястье.

— Благодарю. Будь благословлена Светом.

Я не могла ответить на это, так что развернулась и побежала в коридор, пряча кулон-жемчужину под нижнее платье. Я миновала свою комнату — я ничего не могла забрать с собой оттуда. У меня не было денег или оружия, еды или сумки. Ничего. Но так уже было. У меня осталось только имя в голове, горящее в центре гнева.

Теофилий Робидью. Заигрывал, врал, не смог противостоять возмездию из гордости. Все мужчины были такими? Все хотели отомстить, чтобы сравнять счет? Потому что я снова рисковала тремя странами, потому что глупо поддалась очаровательной улыбке и умным словам.

Я распахнула входную дверь. Солнце уже опускалось, длинный берег был в тени. Я пошла по тропе сада, давя в спешке цветы, что выбрались на дорожку. Я смотрела на изгиб реки, но я не видела алькоранцев. Я не знала, был ли Ро с ними, или он ждал в деревне. Они заплатили ему сразу или хотели сначала схватить меня? Желудок снова сжался, и я боролась с засовом на калитке, движения ускоряли гнев и страх. Я распахнула калитку и поняла, что никто не предупредил Лиля. Но не было времени искать его на лодке. Если повезет, он сможет тихо уплыть подальше от опасности, что принес его брат.

Его слова прошлой ночи звучали в моей голове.

«Импульсивный эгоист. Он все портит», — он знал брата гораздо лучше меня. Если бы я тоже это увидела.

«Пусть Лиль сбежит, — думала я, хотя молиться было нечему и некому. — Пусть сбежит».

Пристань была справа вдали, ближе к изгибу реки. Я слышала уже отдаленный топот копыт на берегу. Я бросилась влево, направилась по склону холма. Они не найдут меня. Когда они доберутся до двери Бенуа, я буду уже под водой. Я уплыву, и они меня не увидят. Я доплыву до главного канала, а потом под их лодками по водным путям. Может, если я окажусь в городе, который мы проплывали, я попрошу помощи у Тоссентов, Брасью или Дучетов. Может, они помогут мне вернуться в Лилу. А потом нужно найти лодку, что вынесет меня из гавани.

Я бросилась по холму к реке. Но, когда мне оставалось немного, что-то пошевелилось в стороне. Темный силуэт мчался ко мне в сумерках, тихий и быстрый. Тело вспыхнуло от гневного страха — он, наверное, догадался, что я побегу к реке. Я опустила голову и разогналась изо всех сил. Но Ро был быстрее меня на суше, расстояние между нами сокращалось. Он перекроет доступ к воде. К реке. Если бы только добежать…

Он нагнал меня. Он не кричал. Не звал. Его ладонь сомкнулась на моем платье сзади, замедляя меня. Я пыталась оттолкнуть его, но другая его рука сжала мое запястье. Я боролась, дыхания на ругательства не хватало.

— Это я, — прохрипел он, бока вздымались. — Мона, это я.

— Я знаю, кто это! — рявкнула я. — Отпусти меня! — я билась, впилась пальцами в его кудри и дернула.

Он пошатнулся и зажал мою ладонь своей, но другая его рука впивалась в мое платье Я извивалась, пыталась вырваться из его хватки. Он не отпускал, и мы без предупреждения рухнули на берег реки. Я приземлилась на правый бок, обожженная рука оказалась подо мной. Я закричала от боли и гнева.

— Огонь факела, Мона, успокойся!

— Мерзавец! — кричала я, борясь с его хваткой на моих запястьях. Он был пугающе силен. — Жалкий мерзавец! — я импульсивно ударила ладонью по ране на его лбу. Он тут же согнулся, прижав ладони к голове.

Я оттолкнула его, отползла. Он давился словами, борясь с болью, но я освободилась и вскочила на ноги. Я прошла к реке, но тут во тьме раздался другой голос:

— Слепой!

Мир взорвался белизной вокруг меня. Я взвыла и зажала руками глаза.

— Лиль! — закричала я. — Я повешу вас обоих!

Еще одна пара рук схватила меня за руки, я пошатнулась к реке. Я извивалась, терла слезящиеся глаза кулаками, но не могла так сбежать. Я кричала, изливая гнев, пока Лиль не тряхнул меня.

— Замолчи, — яростно сказал он, — или они придут за нами! Ро, забери Джемму!

— Будто вы нас не выдали всем вокруг! — я пыталась отпрянуть. — Поделите награду поровну, или брат получит больше за грязную работу?

— Ро ничего не делал, — сказал тревожно Лиль. — Нам нужно в лодку.

— Я никуда с вами не пойду! — я снова потерла глаза. Мир начинал возвращаться. — Пусти меня!

— Мона, — Ро явно был еще на земле, судя по тому, откуда донесся его надтреснутый шепот. — Прошу. Если мы доберемся до лодки, уплывем севернее по реке и доберемся до…

— Я сказала, что никуда с вами не пойду! — я стояла над ним и смаргивала слезы с глаз. Лиль еще сжимал мою руку. — Что заставило тебя ходить за мной, если не желание помешать побегу? Откуда ты знал бы, что алькоранцы идут, если не выдал нас им?

— На это нет времени, — прорычал Лиль. — Ро, за Джеммой!

— Я был в лодке, — сказал Ро. — Я был там весь вечер. Я увидел алькоранцев на дороге оттуда. Я побежал от пристани и увидел тебя, бегущую по холму. Я думал, что ты собиралась прыгнуть в реку.

— Собиралась, но ты помешал!

— Я хотел пересечься с тобой и отвести к лодке! Я не хотел кричать. Почему ты решила, что я тебя сдал бы?

— Я видела, как ты уходишь в город! — я вырывалась из хватки Лиля.

— Я не…

— Я тебя видела!

— Это был я, — сказал Лиль, снова встряхнув меня. — Я ходил в городок. Только что прибежал через болото. Нам нужно в лодку.

Я уже могла различать их размытые лица. Ро прижимался к земле, лицо скривилось от боли и смятения. Лиль у моего локтя хмурил брови над янтарными глазами.

Я холодно посмотрела на него.

— Исабью сказала, что ты в лодке. Ты сказал ей, что у тебя много работы.

— Из-за меня идут алькоранцы, — сдавленно сказал он. — Но я тебя не выдавал.

— Как это тогда понимать?

— Клянусь, я все объясню, но сейчас… о, пылающее солнце…

Он отпустил мою руку и бросился по холму. Я уже нормально видела и в тусклом свете различила фигуру, несущуюся от крыльца к дорожке. Джемму.

Я повернулась с напряжением к Ро. Кулаки были сжаты по бокам.

— Зачем твой брат встречался с алькоранцами? — спросила я.

— Не знаю.

— Это твой брат!

— Мы не одинаковы! — выдавил он. Струйка крови текла из-под повязки на лбу. Я порвала стежки. — Ты хоть сомневалась, Мона? Или поверила, что я бы тебя сдал? Как ты это представляла?

Я два раза медленно вдохнула. Руки все еще были сжаты в кулаки.

— Я думала, ты хотел мести, — сказала я. — За мои слова.

Он смотрел на меня с искренней болью.

— Думаешь, я такой мелочный? Чтобы из-за разбитого сердца разрушить все наши старания? Я говорил о чувствах к тебе, Мона. Но я люблю и свой народ и страну.

Стыд проникал в меня. Джемма закричала на холме. Лиль догнал ее, и она боролась с ним. На дорожке заржал конь.

Медленно и осторожно Ро поднялся с земли.

— Я помогу забрать Джемму, — сказал он тихо. — Тебе нужно идти к лодке, — он пошел по холму, где его брат тащил Джемму к пристани.

— Ро, — сказала я.

Он оглянулся поверх плеча. Слова застряли в моем горле.

— Твоя голова, — выдавила я.

Без слов он отвернулся и поспешил по холму. Я вытерла последние слезы и прижала ладони к лицу. Что со мной такое?

Джемма боролась с Лилем с поражающим пылом, молила его отпустить. Все его силы уходили на продвижение с ней к пристани, и у него не было свободной руки, чтобы закрыть ей рот, ее голос звенел в ночи. Ее ноги подкосились, она рухнула на землю мертвым грузом. Он тащил ее, яростно шипя. Ро добрался до них и поднял ее под руки, но его слова заглушил ее высокий голос. Из-за изгиба реки донесся вопль. Борясь с братьями, Джемма перестала молить и просто кричала, высоко и протяжно. Лиль зажал ее рот, но поздно.

Я поняла всю опасность ситуации, вырвалась из оков стыда и бросилась к докам. Лиль перестал тянуть Джемму и закинул ее на плечо. Слишком поздно. Четыре лошади вырвались из-за изгиба, а мы еще не добрались. Джемма забилась снова.

— Здесь! — вопила она. — Здесь! — она надавила, и Лиль пошатнулся, упал на колено. Она скатилась с его плеча на грязную траву. Он поднял ее на ноги, но наше время истекло. Всадники остановились между нами и пристанью. Трое подняли заряженные арбалеты, факелы пристани сверкали на головках снарядов. Одна всадница была с бесформенным свертком на седле. Четвертый покачнулся, когда лошадь нетерпеливо топнула под ним. Он был напряжен, лицо пылало от гнева.

— Не двигаться, — приказал Селено.

Глава 12

Мы застыли. Лиль все еще держал руки Джеммы за ее спиной. Ро был в нескольких шагах передо мной. Алькоранцы преградили путь к пристани, их лошади фыркали, топтали землю. Селено хмуро смотрел в тусклом свете.

Ро передо мной сделал резкое движение, рука полезла в пояс. Селено вскинул палец в перчатке.

— Я сказал, не двигаться, Робидью. Я оббежал всю твою проклятую страну, и этому я не рад. Бросишь гранату, и мои солдаты выстрелят раньше, чем она зажжется. Но я предпочел бы оттащить тебя в Каллаис живым, и ты загладил бы вину хоть частично, хотя убить вас я не против.

Ро замер со световой гранатой в руке, его очертания были напряженными в свете факела.

— Селено, — тихо сказала Джемма.

Он резко повернулся в седле.

— Ты в порядке?

— Да, Селено, не переживай. Я в порядке, — ее голос звучал не только как заверение, но почти как мольба.

Или предупреждение.

— Хорошо, — ответил он. Он посмотрел мимо нее на Лиля, закрытого Джеммой. — Эй, ты, убери руки от моей жены… великий Свет, вас двое, — он посмотрел на Ро и Лиля. Он нахмурился в свете факела. — Двое. Кто из вас… — он замолк и взмахнул рукой. — Не важно. Ты, какой-то из вас, отпусти мою жену.

— Нет, — сказала я.

Селено повернулся ко мне. Его конь вскинул голову от его движения.

— Королева Мона…

— Король Селено, — перебила я. — Мы не отпустим Джемму, пока не поговорим, пока вы не согласитесь на ряд требований.

Я видела, как Ро чуть повернул голову, пытаясь поймать мой взгляд, но и следить за стражами Селено. Я посмотрела мимо него на гневные глаза Селено.

— Переговоры со мной, — сказала я ему. — Если согласитесь на мои условия, я отпущу вашу жену.

— Вы не в том положении, чтобы торговаться со мной, — сказал Селено, голос был выше обычного. — Вы ее отпустите, потому что я этого требую, или я пристрелю вас здесь.

— Да, и начнете войну со всеми восточными соседями, — сказала я. — У меня союз с Сильвервудом. У Сильвервуда — с Виндером, у Виндера — с Пароа. Если вы не хотите, чтобы все мы постучали в вашу дверь, придержите огонь и обдумайте это.

Может, это было не совсем так. Вряд ли монархи Виндера или Пароа стали бы воевать из-за моей смерти, но я надеялась, что это подействует на него. Потому что сейчас огонь удерживала только граната в руке Ро, и это не радовало. Селено стиснул зубы, сжимая руками в перчатках поводья.

— Они не нападут, если подумают, что ты мертва от рук местных, а кто оспорит? Кто скажет, что тебя не убила группа сброда…

— Я, Селено, — сказала Джемма, и, что поразительно, он умолк на полуслове. Она уже не боролась с Лилем. Она прямо стояла перед ним, словно защищала его, а не была пленницей. — Поговори с королевой Моной. Поговорим прямо. Мы с ней обсуждали политику наших стран, ты знаешь, что она играет роль в исполнении Пророчества, — она подняла голову, глядя на мужа. — Как я и сказала раньше, может, роль просто не такая, как мы думали изначально.

Я смотрела на них, не понимая, как я связана с их дурацким Пророчеством… но это интересовало меня в плане новых возможностей. Рычаг. Она дала мне рычаг давления.

— Да… да, — сказала я, пытаясь собраться с мыслями. — Я хочу союза с Алькоро, я помогу в вашем деле. Но дайте мне повод, Селено, покажите, что цените союзников. Покажите уважение, цивилизованное решение, процветание восточного мира. Уберите оружие, и мы поговорим о Сиприяне.

— Вы… — он не мог подобрать слова. — Вы не в том положении, чтобы говорить за Сиприян.

— Вы сделали это моим положением, — сказала я, шагнув дважды вперед, чтобы поравняться с Ро. Арбалеты дрогнули, но остались, и Ро все еще сжимал гранату в кулаке. — Вы заставили подняться законное правительство еще одной страны, и это правительство попросило моей помощи, так что мне придется говорить за Сиприян.

— Говорить за что? За кого? Здесь нет правительства. Хотите заменить мое знамя своим?

— Не думаю, что я в праве делать это. Ваша призма снова ослепила вас, Селено. В Сиприяне есть правительство. Оно всегда было, действовало за вашей спиной, — я указала на Ро рядом с собой. — Ассамблея шести жива и борется, они готовят страну к выступлению против вашей.

Напряженное лицо Селено дрогнуло, он посмотрел на Джемму.

— Это правда, — сказала она.

Я видела, что он борется внутри, и я отогнала мысль о тактике молчания — я ощущала, как он немного склонился в мою сторону, и я не хотела рисковать, позволяя ему думать слишком долго. Сейчас нужно было действовать уверенно.

«Настаивай на своем, — говорила мама, — и твое станет единственным вариантом».

— Ради Ассамблеи шести, — сказала я, пока тишина не затянулась, — вы вернете народу Сиприяна независимость. Отзовите всех алькоранцев в пределах Сиприяна. Передайте власть и индустрию. Уберите корабли и освободит их пристани. И с того момента уважайте их границу и не нарушайте. И тогда я подумаю о вашем предложении насчет моей роли в вашем Пророчестве, а еще открою торговлю с вами, если Сиприяну вернут его водные пути.

Конь Селено топал под ним, реагируя на его напряжение.

— И что ваши новые союзники из Сильвервуда подумают об этом плане? Они буду и дальше охранять южные склоны, если вы нарушите недавнее соглашение?

— Я не нарушаю соглашения с ними, — сказала я. — Король Валиен и королева Элламэй Сердцевина готовы принять торговлю по водным путям в обмен на мир между народами.

— Мир, — выдавил он слово. — Я пытался вернуть мир в Лилу.

— Вы пытались вернуть тень мира, — сказала я. — Истинный мир придет, когда вы уйдете в свою страну и перестанете забирать то, что не ваше.

— Я пытался… — он замолк, челюсть подрагивала. Его конь вскинул голову. Селено кашлянул, а заговорил уже другим голосом, напряженнее. — Нет, королева Мона, эти условия мне не подходят. Я отказываюсь. А теперь я требую присоединиться к пути в Алькоро, где я проведу переговоры насчет вашего освобождения вашей стране.

— Простите, но это кажется абсурдом, — сказала я, сдержав резкие слова. Я должна быть спокойной. Держать власть. Я не забыла, как все прошло в Лилу. Я должна держать себя в руках, отражать его неразумность. Пусть упустит нить разговора, рядом нет советников, что направят его. У меня оставался рычаг, я ему требовалась. Ему требовалось мое сотрудничество.

Я выпрямилась.

— Селено, — сказала я. — Если вы не освободите Сиприян, я не только откажусь от торговли до конца своего правления, но и буду отказывать всем вашим предложениям. И вы получите открытую войну с озером Люмен, Сиприяном и Сильвервудом.

— Королева Мона… — начал он.

— Виндер и Пароа не будут торговать с захваченными водными путями, — перебила я. Настаивать. — Они будут бороться за свободу торговых путей от вашего влияния. Вы разрушите свою страну, Селено. Вы должны ее развивать.

— Я не…

— Примите просьбы стран-соседей, предложенные вам. Построим процветание дипломатией, не войной. И я исполню роль в вашем Пророчестве.

Его лицо стало еще напряженнее, если это было возможно. Он смотрел на меня еще миг. Он взглянул на Джемму, но я не отводила взгляда, чтобы оценить ее выражение. А потом, словно приняв быстрое решение, он дернулся в сторону. Рука Ро с гранатой дрогнула, но Селено просто перекинул ногу через седло и спешился. Его солдаты направляли арбалеты на нас — один на меня, один на Ро, еще один в сторону Джеммы и Лиля.

Я была рада, что он был на земле, на моем уровне, хотя это было странно. Физическое положение тоже давало ощущение власти, в его интересах было оставаться на коне. При своем статусе он должен был знать этот принцип, но я начинала понимать, как отличались наши подходы к правлению. Я смотрела, как он идет к солдату с темным бесформенным свертком на ее лошади. Он потянул сверток, и тот рухнул на землю с глухим стуком. Он ткнул сверток сияющим черным сапогом, и он перевернулся.

Это была Мэй.

Она была без сознания, запястья были связаны за спиной. Она была в черном тяжелом платье и прочных ботинках. Ее лоб прижимался к земле рядом с ногой Селено. Я не дала себе пошатнуться, но мне было не по себе. Я впилась в юбку. Она была жива… жива… но на земле у ног неразумного короля.

Селено потянулся под седло, вытащил свой арбалет. Быстрым напряженным движением он зарядил его и прижал к виску Мэй.

— Я настаиваю, королева Мона, — сказал он, голос был выше обычного.

— Селено, — напряженно сказала Джемма.

Он вдохнул, но продолжил, глядя на меня.

— Идемте в Алькоро, где мы обсудим ваши слова. Я не против предоставления части независимости Сиприяну, но будьте уверены, что я направлю все силы на искоренение речного правительства. Я положу этому конец. Сделайте это, или потеряете союзника. Не только политически.

Я была потрясена из-за вида неподвижной Мэй у его сапога, но все же услышала страх в его голосе, заметила дрожь его рук. Его глаза сверкали, большие, тревожные, как у загнанного в угол зверя. Несмотря на такой поворот событий, я все еще держала его, и нужно действовать осторожно.

— Чего вы добьетесь, убив ее? — сухо спросила я. — Думайте, Селено. Вы угрожаете жизни моего сильного союзника. Армия Сильвервуда куда сильнее моей, и вы вряд ли верите, что король Валиен будет думать о мире, если вы убьете его жену. Чего вы добьетесь?

— Личного удовлетворения, леди королева, — сказал он, голос становился выше. — Не забудьте, что из-за этой фальшивой королевы вы оказались в такой ситуации.

— Нет, — сказала я. — Из-за вас мы в такой ситуации. И убийство королевы Элламэй, уверяю, ничего не исправит. Уберите арбалет. Мы еще не договорили.

Он прижал сапог к плечу Мэй, перекатывая ее на спину. Ее руки были неловко согнуты под ней, голова отклонилась, открывая шею. Он прижал дуло к ее лбу, большие глаза смотрели на меня. Как ребенок. Как ребенок, угрожающий от негодования сломать игрушку.

Джемма дернулась в хватке Лиля.

— Селено, хватит.

Он не слушал ее, все еще глядя на меня.

— Идемте в Алькоро, — выдавил он.

— Нет, — сказала я. — Я не буду торговать ее жизнью под угрозами, как и не передумаю, если она будет ранена…

Я говорила, а он снова посмотрел на Ро и Лиля снова мышца на его челюсти подрагивала.

— Кто из вас Лиль Робидью? — перебил он меня.

Лиль вышел из-за Джеммы и указал на брата.

— Он, — сказал Лиль.

Селено вскинул арбалет и нажал на курок.

Ро закричал. Но не от боли. Он бросился вперед, подальше от меня, а Лиль выгнулся и рухнул на землю, стрела торчала из его груди.

Селено тут же перезарядил арбалет.

— Ни с места, Лиль Робидью. Ты не так важен для меня, так что я не убью тебя следующим.

Ро бросился вперед и застыл на четвереньках, его грудь вздымалась, он смотрел на близнеца на траве. Он выпустил из руки световую гранату, и она лежала вне его досягаемости. Лиль сжался, его пальцы впились в землю. Он закашлялся.

— Тео, — сказал он влажным голосом.

Я могла поклясться, что за последние сутки испытала все возможные эмоции человека — любовь, страх, смятение, стыд, а теперь гнев. Я пылала ненавистью к этому жалкому подобию короля. Я перевела взгляд с умирающего Лиля на траве на Селено. Я чуть не прошла вперед, чтобы забрать его арбалет и направить ему между глаз, но мое движение заставило дрогнуть одного из его солдат. Палец всадника напрягся на курке, и арбалет целился не мне в сердце, а мне в колено.

— Не думай, что я не стану, — сказал Селено.

Лишь пытался что-то сказать, наверное, позвать брата, но его голос был слишком наполнен жидкостью. Он пару раз впился в пояс, смог сунуть палец под ткань. Сложенный лист пергамента выглянул оттуда, и он снова содрогнулся, потеряв контроль над движением. Ро скользнул рукой по земле, тянулся к брату, но был слишком далеко.

Селено снова прижал дуло к голове Мэй. Он смотрел на меня.

— Сколько жизней это заберет, Мона? — зло спросил он. — Мира не будет, пока не исполнено Пророчество Призма. Я даю тебе последний шанс признать правду, а потом я выстрелю так, чтобы не убить тебя, и тебя притащат в Алькоро. Идем со мной, или я… что ты делаешь Джемма?

Пока все были напряжены, Джемма двигалась. Она медленно опустилась на колени у головы Лиля. Она плакала беззвучно, щеки были в слезах.

— Встань, Джемма, — сказал Селено, его голос был удивленным.

Она шумно вдохнула и потянулась к высокому воротнику своего нижнего платья. Она расстегнула верхнюю пуговицу, полезла внутрь и вытащила красивую призму на тонкой цепочке. Она сняла ее через голову.

— Будь благословлен Светом, — прошептала она с трепетом. Она коснулась призмой лба Лиля. Его веки трепетали. — Свет падает на тебя, — она коснулась призмой его губ. — Свет сияет сквозь тебя, — она коснулась его груди, рядом со стрелой. — Свет сияет в тебе, — дрожащими пальцами она взяла его за руки, по одной за раз, устроила их на его груди под стрелой. Он содрогнулся, она обхватила его голову ладонями. — Спи в спокойствии Света.

Руки Ро дрожали, он сжался на земле. Селено смотрел на жену. Его стрела указывала не на лоб Мэй, а подвинулась в сторону.

— Встань, — сказал он высоким и напряженным голосом. — Оставь его.

Лиль закашлялся еще раз, ладони дрожали на груди, а потом он два раза судорожно вдохнул и замер. Джемма медленно склонилась, все еще рыдая. Я думала, что она хочет поцеловать его лоб, но ее ладонь скользнула в траву к брошенной световой гранате.

— Джемма, — сказал Селено.

Она посмотрела на меня, мокрая и красная.

— Слепой, — прошептала она.

Я бросилась к Ро, опустила его голову. Я зажала ладонью свои глаза, другой давила на его волосы. Резкий треск, несколько вскриков. Я услышала, как выстрелил арбалет. Я открыла глаза, кони вставали на дыбы. Селено был на земле, а Джемма рыдала в ладони.

Я вскочила, пошатнувшись, на ноги, Мэй лежала неподвижно под вскакивающими копытами. Я бросилась вперед, одна из солдатов упала с седла. Селено полз по земле, прижимая ладонь к слезящимся глазам, другая искала арбалет. Я отбросила оружие подальше от него и потащила Мэй прочь. Ее голова покачивалась на груди, темные кудри падали на лицо. Я пригнулась и закинула ее руки себе на плечи, поднялась на ноги, но рука Селено нашла мою лодыжку. Он выругался и впился в мою ногу, яростно смаргивая слезы с глаз. Он не успел сделать больше ничего, сапог Ро ударил его по голове. Селено обмяк на земле среди испуганных лошадей.

Ро склонился и закинул Мэй себе на плечо. Я поднялась на ноги. Мы побежали среди суеты лошадей и вопящих солдат.

— Джемма, — выдохнула я.

— Мы не можем, — хрипло сказал Ро.

И я знала, что он прав.

Наши сапоги стучали по дереву пристани. За нами один из стражей, должно быть, вернул достаточно зрения, чтобы выстрелить. Стрела пронеслась над моим плечом, я ощутила шеей ветер. Еще одна вонзилась в борт «Болотного зайца», Ро прыгнул на борт, опустил Мэй на палубу. Он оторвал веревку, я присоединилась к нему, и мы понеслись в темноту на быстром потоке.

Он сделал два раскачивающихся шага по палубе, мы врезались в камень в темноте. Этого хватило, чтобы он рухнул на колени. Он упал на локти, прижался лбом к палубе. Он схватил голову руками. В кулаке он сжимал пергамент, который пытался вытащить из-за пояса Лиль, наверное, Ро забрал его перед тем, как ударил Селено. Бумага помялась, он сжимал руками волосы.

Все во мне сжималось. Я шагнула к нему, но тут Мэй издала резкий стон, все еще связанная и без сознания. Я опустилась рядом с ней, ослабила узлы на ее запястьях дрожащими руками. Я уложила ее на спину.

— Мэй, — я прижала ладонь к ее рту, дыхание было слабым, но регулярным. Я расстегнула высокий воротник и прижала пальцы к ее шее — сердце билось медленно, но ровно. Я проверила ее ладони и запястья, ощупала ее спину. Я не нашла ран или синяков. Но было темно, другие пытки оставляли иные следы на теле. Я ощупывала ее голову, и она дрогнула. Вдохнула с хрипом. А потом перекатилась на бок и схватилась за живот. — Мэй, — тревожно сказала я. — Что с тобой?

Она кашляла.

— Воды.

Почти все ящики унесли к Бенуа, и я не знала, где может быть фляга. Я сорвала несколько крышек, но без результата. Мэй не ждала меня. Она добралась до борта лодки, погрузила руки в бегущую воду. Она поднесла ладони к лицу и пила. От этого она закашлялась сильнее, ее стошнило сильно в воду, руки дрожали, держась за борт.

Я нашла оловянную чашку в наборе посуды. Я наполнила ее с другой стороны лодки и поднесла ей. Она прижалась к борту, держась за живот.

Я поднесла чашку к ее рту.

— Что он с тобой сделал?

Она забрала чашку и выпила, закрыв глаза.

— Кто знает. Паслен, наверное, — ее голос был хриплым. — Или другие травы. Зараза, — она схватилась за живот и застонала.

Я усадила ее удобнее. Она снова поднесла чашку к губам, и мы опять ударились о камень. Нашу лодку крутил поток. Я встала на ноги на качающейся палубе.

Я посмотрела на Ро, все еще сидящего на коленях, сжимая волосы. Лодку крутил поток, и я бросилась к корме. Шест тер свежие мозоли, но у меня не было времени перевязать их. Я сунула шест в воду и выпрямила наш курс. Стиснув зубы от огня в руках, я вела нас мимо камней в воде.

Темная рука сжалась на шесте над моей. Я обернулась и увидела глаза Ро, его лицо было осунувшимся. Луна отражалась в его глазах, два призрака, сияющие в ночи.

— Я могу это сделать, — сказала я.

Он убрал мои ладони с шеста.

— Я знаю.

Я смотрела, как он погружает шест в воду и ведет нас прочь от преград. Его движения были сильными, сосредоточенными. Его жилет натянулся на мышцах спины. Я прижала ладонь к его лопатке. Потом к другой. Он замер. Мои руки скользнули под его руками и сомкнулись на его груди. Я приблизилась и прижалась лбом к его кудрям.

Он не двигался. Я ощущала, как гремит в нем дыхание, сжала его сильнее. Я хотела успокоить его, передать, что я здесь и помогу ему. Но и мне нужно было успокоиться. Я не понимала, что произошло на берегу. Я не знала, что пошло не так, за что убили Лиля. Но я знала, что чувствовала к Ро. Может, во мне было слишком много гнева и смятения, чтобы осталось место для сомнений. Все, что я ощущала прошлую неделю, в чем я сомневалась и что я отрицала, было настоящим.

Он убрал руку с шеста и прижал к лицу, склонил голову. Это открыло мне шею, но, когда я собралась коснуться ее губами, мы задели еще один камень. Мэй стошнило за нами. Ро вырвался из моей хватки и повел нас среди потока.

— Тебе нужно в палатку, — хрипло сказал он. — Мы поплывем через Мрачный луг.

— Я сделаю это, Ро, — сказала я. — Тебе все еще больно.

— Я разверну нас на развилке к топям.

— А потом? — я коснулась его, он покачивался от потока. — Ро, нам негде прятаться. Он найдет нас. Нужно придумать…

— Я думаю! — рявкнул он. — Я много думаю! И думаю о многом!

Я убрала руку, словно обожглась. Он не обернулся, вонзал шест с яростью в воду. Впереди огни Мрачного луга мерцали на изгибе берега.

— Иди в палатку, — сказал он.

Моя теплая уверенность утонула в понимании, что я виновата в убийстве Лиля. Если бы я не начала презирать Ро, мы были бы вместе, когда Генри сообщил о приближении Селено. Если бы я не поспешила с выводами на кухне Бенуа, мы тихо сбежали бы. Если бы я послушала Ро, когда он перехватил меня у реки, мы успели бы в лодку вовремя. Если бы я продумала стратегию, лучше продумала слова, я бы остановила стрелу Селено.

Если, если, если.

Мэй стошнило еще раз, бока вздымались, чашка опустела. С пылающими от стыда щеками я наполнила ее и склонилась рядом с Мэй, стараясь отогнать вину. Она застонала.

— Гад Селено. Желудок будет сводить неделю, — она вытерла рот. — Зрачки большие?

— Не вижу, — я прижала ладонь к ее плечу. — Нам нужно в палатку, Мэй. Чем меньше людей видит наш побег, тем лучше. Селено вот-вот догонит нас.

Я помогла ей встать, она пошла, хромая, к палатке передо мной. Я закрылась от тени Ро, силуэт его тела озаряли огни города.

— Кто это? — спросила Мэй, садясь в углу, где я была всего прошлой ночью. — Как ты оказалась с истекающим кровью человеком реки, и почему позволяешь ему говорить с тобой, как с простолюдинкой?

— Его зовут Ро. Он из тех двоих, что напали на наш корабль в Лилу.

— И похитил Джемму? Это у меня спрашивали всю неделю.

— Да. Мы хотели встретиться с Ассамблеей Сиприяна. Расскажу позже. Сначала я хочу знать, что случилось с тобой, когда нас разделили. Я видела тебя под водой в Лилу. Что случилось? Как ты выбралась?

— Я плыла.

— Я думала, ты не умела плавать.

— Кольм научил меня.

Я уставилась на нее.

— Когда?

— Летом. Когда я прибыла к озеру с зажившей ключицей.

— Я думала… ты думала… что он еще злится на тебя?

Она потерла живот.

— Не совсем. Мы долго говорили в дни после того, как ты выгнала Алькоро. Оба были виноваты, оба простили друг друга. Мы достигли понимания.

— Почему он не прибыл на вашу свадьбу?

Она пожала плечами.

— Наверное, он теперь ненавидит свадьбы, да?

Я продолжала смотреть на него.

— Валиен знал?

— Что он учил меня? Конечно, — она вскинула бровь. — А почему нет?

Мои губы мгновение двигались беззвучно.

— Просто… ты и Кольм, плавающие в тайне…

— О! — она легко рассмеялась. — Да, Мона. В основном, он бил меня по спине, чтобы я перестала тонуть. У меня не получалось, и он смеялся. Скандалом не назовешь.

Я чуть не сказала ей, что не слышала смех и шутки Кольма четыре года. Но если Валиен знал, то не важно. Я тряхнула головой, прочищая ее.

— Где была я, когда он учил тебя?

— Наверное, примеряла платья или расчесывала волосы, — она сделала глоток воды. — Я все еще не так хороша. Но хотя бы могу держать голову над водой, — она посмотрела на меня в темноте. — Кстати о твоих волосах, если это не галлюцинации паслена, то их нет.

— Их нет.

— Кто их обрезал? Тебя удерживали силой?

— Нет, — я не хотела думать о том вечере. — Ты умеешь плавать. Очередной секрет.

— Чем меньше люди знают о тебе, тем проще казаться умнее.

— Как ты оказалась у Селено?

— Все прыгали за борт во время атаки, если ты не поняла. Кто-то освободил пару лодок рядом. Я не понимала, что Селено был в ближайшей, пока он не вытащил меня из воды. Иронично, но он спас мне жизнь, — она вытянула ноги и сбросила сапоги с твердой подошвой резкими движениями. — У алькоранцев были в гавани и другие корабли. Они притащили меня на один из них и заперли.

— И опоили тебя?

— Не сразу. Только после того, как я во второй раз взломала замок. Они провалились пару раз, идиоты, будто я не узнаю, что в чашке валериана, — она схватилась за живот, кривясь. — Но сегодня им удалось.

— Как?

— Удерживали меня и вливали в горло, конечно, — она сделала еще глоток. — Я смогла укусить одного, пока они удерживали меня. Надеюсь, раны остались.

Я мрачно посмотрела на нее.

— Тебя пытали?

Она фыркнула.

— Вряд ли у Селено хватило бы духу на пытки. Он много всего играет, это я поняла. Много пустого хвастовства.

— Он убил человека пару минут назад, — сказала я.

Она склонила голову в темноте.

— Кого?

Я кивнула на выход палатки.

— Брата Ро, Лиля. Выстрелил из арбалета в грудь.