Глава седьмая

Дыхание Страйкера резко оборвалось, когда Зефира наклонилась, заглядывая в сфору. От нее так приятно пахло, что у него в буквальном смысле потекли слюнки. Зефира очертила длинным ногтем облака. По телу Страйкера прошел озноб, стоило ему представить, как она проводит им по его коже. Он был так возбужден, что еле сдерживался, чтобы не схватить ее и притянуть к себе.

Она убьет его, если он попытается. Не говоря уже о том, что он ни разу не обошелся с ней грубо. С мужчинами он разделывался без раздумий, да и со многими женщинами тоже… но она… он не был уверен, что сможет причинить боль женщине, которую так сильно любит.

Зефира замерла, ощутив выпуклость в его брюках. Его дыхание едва уловимо изменилось. Она не могла вспомнить, когда в последний раз заводила любовника. Но опыт был достаточно плох, чтобы она предпочла взять дело в свои руки, лишь бы не оказаться вновь разочарованной.

Страйкер никогда ее не разочаровывал. Он был более чем умелым любовником. Он был внимателен.

Сглотнув, Зефира отступила. Пока ее взгляд не упал на его губы.

— Я тоже по тебе скучала, — выдохнула она, прежде чем успела себя остановить.

Страйкер застыл. Эти простые слова опалили его, стоило ему увидеть, как потемнели ее глаза. Не в силах больше сдерживаться, он притянул ее к себе так, чтобы смог поцеловать. В миг, когда ее губы коснулись его, а ее язык провел по его зубам, его ослепила жажда. Ослепили воспоминания столь сладкие и драгоценные, какие он не думал вновь когда-либо испытать. Втащив ее на колени, он зарычал от того, как хорошо было чувствовать ее там. Она была такой миниатюрной, что почти ничего не весила. Запах ее кожи опьянял. Зефира застонала от того, как он хорош на вкус, как силен на ощупь, какое у него крепкое поджарое тело. Она ненавидела то, как сильно скучала по этому.

Скучала по нему. Но отрицать было бессмысленно.

Одиннадцать тысяч лет спустя этот мужчина по-прежнему воспламенял ее чувства.

Нуждаясь в нем с яростью, которую она не хотела понимать, Зефира, оседлав его колени, откинулась так, чтобы сдернуть его рубашку через голову.

Уголок его рта приподнялся в ехидной улыбке.

Зефира коснулась его губ кончиком пальца.

— Одно-единственное слово и, клянусь, я вырву тебе язык.

— Так я еще не выиграл?

Она уронила его рубашку на пол.

— Это не имеет отношения к победе. Речь идет о желании. Я хочу полностью выкинуть тебя из головы.

— Думаешь, это поможет?

— Как только я пойму, насколько ты плох в постели, то никогда не захочу дотронуться до тебя снова.

Страйкер рассмеялся и поднялся вместе с ней, обнимающей его, а затем положил ее спиной на стол.

— Ох, малышка, я никогда в жизни не был плох в постели.

Зефира усмехнулась, хотя по опыту знала, что он никогда ее не разочаровывал. Надо полагать, что эта его черта не стала хуже с возрастом…

Он наклонился, чтобы еще раз поцеловать ее, и провел рукой по ее телу. Она задрожала от удовольствия, особенно когда почувствовала размер его выпуклости у себя между ног. Она отчаянно его хотела.

Страйкер коснулся вершины ее бутона, и в тот же момент нечто ударило в дверь. Нахмурившись, он оглянулся и увидел, как дверь с грохотом распахнулась. На пол окровавленной массой рухнул Дэвин, и порог переступили двадцать демонов.

— Тук-тук, — ощерился Кессар. — Похоже, в городе новая власть, и это не ты.

Страйкер шагнул назад, стягивая Зефиру со стола. С помощью своих сил вернув на тело рубашку, он встал между Зефирой и демоном.

— Какого дьявола тут происходит?

— Естественный отбор. — Кессар швырнул в него огненный шар.

Страйкер зашипел от боли, переполнившей тело. Но он не был неопытным юнцом, не готовым сражаться. Воплотив свои черные доспехи, он поднял стол и запустил им в демона. Кессар уклонился, прежде чем послать в Страйкера еще один огненный шар, который тот возвратил с еще одним, собственным. Их мощь сплелась в арку обжигающего цвета. Но каждый посылаемый им заряд ослаблял Страйкера физически. Он чувствовал, как убывают его силы. А с учетом количества наступающих демонов, истощенный даймон — это мертвый даймон.

— Беги, Фира, — приказал он ей через плечо.

— Без тебя — нет, — прежде чем он смог остановить ее, она отправила свой собственный шар в сторону демонов, прогоняя их обратно. — Нужно убираться, немедленно.

Страйкер взглянул туда, где все еще без сознания лежал Дэвин.

— Нужно добраться до Дэвина.

— Оставь его умирать.

— Я не оставляю своих людей, — по крайней мере не тех, кто ему верен. Такими, как Дезидериус — сомнительно верными, он бы пожертвовал не раздумывая. Но Дэвин никогда не давал ему причин сомневаться в своей службе, и за таких людей Страйкер умрет, защищая их.

Зефира зарычала на него.

— Забирай его и поторапливайся.

В тот момент, когда он двинулся к Дэвину, Кессар атаковал. Он схватил Страйкера за пояс и швырнул на землю. Тот выругался, отталкивая Кессара:

— Ты, подлый, вонючий мешок дерьма. Слезь с меня.

На него напал один из других демонов. Страйкер уклонился и краем глаза увидел, как Зефира прижала одного к земле.

— Не дай себя укусить. Иначе станешь одной из них.

Она зло рассмеялась, цвет ее глаз изменился на ярко-желтый с вкраплениями красного.

— Ты немного опоздал с предупреждением. — Зефира перехватила демона поближе к себе и вывихнула ему руку. Тот, вопя, упал на землю, прежде чем она ударила его между глаз и убила. — Будь здесь, сделай это и жаждай их крови больше, чем они жаждут твоей.

Кессар и остальные отступили, поняв, что имеют дело не с обычным даймоном.

— Заберешь своего приятеля? — ее язвительный тон раздражал Страйкера.

Он поднял Дэвина с пола и перекинул через плечо.

— Я не бегу от подобных наркоманов. — Страйкер двинулся было к Кессару, затем остановился, осознав, что коридор завален телами даймонов его армии. — Какого дьявола тут происходит?

— Они обратили твоих даймонов в демонов. Если хочешь жить, нам лучше выбираться отсюда.

— Я не отступлю.

Зефира схватила его и притянула к своему лицу:

— Каждый порой отступает. Открой портал и забери нас отсюда. Живо!

Страйкер зарычал, прежде чем подчиниться ей. Пока они не узнают лучше, что происходит, он послушается ее, хотя и не хочет.

Зефира выдернула его из Калосиса обратно в убежище, в котором находилась Медея. Они появились в комнате дочери, где та сидела за компьютером.

— Положи его на кровать, — приказала Зефира Страйкеру.

— Простите? — ужаснулась Медея такой перспективе, поднимаясь на ноги. — Не хочу в своей постели неизвестного мужчину.

— Эти слова заставляют папочку гордиться. Спасибо, что правильно ее воспитала. — Страйкер бросил Дэвина на розовое одеяло и оставил его там.

Зефира усмехнулась.

— Не дразни меня. Я могу переменить решение и вышвырнуть тебя обратно к демонам.

Страйкер выпрямился, чтобы посмотреть на нее.

— Что возвращает меня к самому актуальному вопросу. Кто ты теперь?

Она медленно выдохнула, прежде чем ответить:

— Что ж, если без жалоб, я — частично демон.

Эти слова охладили его. Она выглядела такой нормальной, но все же… с кровью демона она на многое может быть способна.

— Как?

Зефира пожала плечами.

— Я была укушена галлу — тем самым, который владел Джаредом. Он думал сделать из меня тупого сикофанта [24], а потом узнал, что я гораздо сильнее, чем выгляжу. Я прикончила ублюдка.

Медея вздохнула.

— Мам, почему бы тебе не сказать ему правду?

— Правду? — нахмурившись, спросил Страйкер.

Зефира выругалась, уставившись на дочь. Ее глаза метали молнии, когда она обернулась к Страйкеру.

— Хорошо. Я продала свою человечность, чтобы Медея могла жить дольше своего двадцать седьмого дня рождения.

— О чем ты говоришь?

— В отличие от тебя, — съехидничала Зефира, — у меня не было атлантийской богини, готовой научить, как забирать человеческие души, чтобы выжить. Я просила Артемиду вмешаться и поддержать Медею, она отказалась. Сказала, что не станет отменять проклятие брата даже для своей племянницы. После того, как я потеряла внука и зятя из-за людей, я не могла позволить моей малышке умереть из-за Аполлона. Тогда я призвала одного из брокеров и пообещала ему свою душу, если он защитит ее.

Звучало достаточно просто, но вот загвоздка: демоны-брокеры не отвечают на призывы даймонов.

— Ты не могла это сделать. Это под силу только демону.

Зефира выразила ему свою признательность весьма насмешливым взглядом.

— Ты просто гений, малыш. Подумать только, я считала, что вышла за тебя из-за этих великолепных мышц. Кто знал, что весь этот ум будет погребен под горой мускулов?

Медея издала приглушенный звук, прежде чем снова заговорить:

— Она позволила демону кормиться от нее и обратить ее, поэтому она смогла вызвать брокера.

Взгляд, полный сарказма смешанного с досадой, переместился на Медею.

Игнорируя подколы Зефиры, Страйкер поразился ее способности любить. Его неимоверно тронуло, что она стольким пожертвовала, чтобы защитить их дитя. Именно из-за этой глубоко заложенной в ней способности заботиться о своих близких он и полюбил ее тогда, в Древней Греции.

— После обращения я напала на демона и убила его. В этом прелесть галлу. Если ты убиваешь того, кто тебя укусил, ты возвращаешь контроль над самим собой и вдобавок сохраняешь силы галлу. Это действительно прекрасно, за исключением раздражающей жажды крови, добавляющейся к той, что наградил Аполлон. Но разве жизнь не что иное, как ряд компромиссов?

Возможно. Но без ответа остался еще один вопрос.

— А Джаред?

— Он был предложен мне, чтобы удержать меня от убийства демона-галлу. Я взяла его под стражу, а потом приперла демона к стенке его собственного дома. Никто не будет угрожать мне или моему ребенку. Никогда. И я никогда не буду чьей-либо рабыней. Никто не будет меня контролировать.

Он мог только уважать все это. Он поступал еще хуже с теми, кто убил его сыновей.

Кроме Юриана.

Не желая думать об этом, он, прищурившись, взглянул на Зефиру.

— Это объясняет твой новый возраст. — Над демонами, даже если они полукровки или обращенные, проклятие Аполлона не властно. — Но что с ней? — он указал на Медею кивком подбородка.

Зефира скрестила руки на груди.

— Я продала свою душу за ее жизнь, которая теперь связана с моей. Странно, как боги любят это делать. Садистски и бесчувственно на самом деле. Но не важно. В отличие от нас ей не нужно кормиться от людей, чтобы жить дольше, — формально она все еще аполлит. Она даже может иметь детей, если найдет мужчину, который не окажется дрянью.

— Я уже нашла одного, — голос Медеи прервался. — Люди безжалостно его убили.

Зефира слегка коснулась ее руки.

— Я знаю, малышка. Я не хотела быть такой жестокой. Я тоже его любила. — Она оглянулась на Страйкера. — Вот почему я сделала все, чтобы прикончить каждого потомка тех семей, что забрали его жизнь, и почему я наслаждалась каждым убийством.

Страйкер отдал ей официальную военную честь по-древнегречески.

— И вот почему я так тобой восхищаюсь. Честь воина до конца. — Кровь за кровь. Око за око. Жизнь за жизнь.

Единственная вещь, во взглядах на которую они всегда сходились.

Дэвин застонал на кровати, приходя в себя. Подняв голову, он сфокусировал взгляд на Страйкере.

— Как много наших они убили?

— Не знаю. Что произошло?

— Война, — его голос слабел и был неестественным, словно его разрывала боль. Дэвин откинул с лица волосы, прежде чем принять сидячее положение. — Он сказал демонам, что они больше не должны тебе подчиняться. Что они должны восстать и убить нас всех, чтобы захватить Калосис. Он сказал, как только все даймоны будут обращены или убиты, здесь будет совершенный рай демонов.

Страйкер издал низкий горловой рык.

— Предатель и ублюдок.

Зефира усмехнулась.

— Ты — тот, кто его освободил.

— Чтобы убить Ника и Эша, — защищаясь, уточнил он.

Она поддразнивающе изогнула бровь.

— Почему ты не подумал, что он сделает после этого?

— Я полагал, он убьет меня, не моих людей.

Зефира саркастически рассмеялась.

— Мужика зовут Война. Это ничего не говорит тебе о его личности? Это как встретить Пеони и ожидать, что богиня возмездия простит тебя и беззаботно оставит жить счастливо.

Медея застыла.

— Я думала, что это Немезида.

Зефира насмешливо на нее посмотрела.

— Придерживайся своих атлантийских богов, милая. Пеони — это возмездие за убийство. Немезида — богиня равновесия. Она наказывает тех, кто слишком счастлив или тех, кому сходит с рук кидалово других людей. Между ними двумя большая разница.

— Оу, проехали. — Медея отступила.

Страйкер наклонил голову к Зефире.

— Впечатлен, что ты все еще помнишь старых богов. Но это не меняет того факта, что мне нужно вернуться в Калосис и вышвырнуть оттуда этих засранцев.

— Откуда такая склонность к самоубийству?

— Я не самоубийца. Но там мои люди, и я не собираюсь оставлять их умирать без своего лидера. — Страйкер исчез.

Зефира застыла от его внезапного ухода.

— Он просто взял и вернулся? — спросила она Дэвина.

Тот кивнул.

— Мой повелитель играет в игры, но не тогда, когда дело касается захватчиков. Он ввел демонов в наши ряды и, несомненно, чувствует ответственность за случившееся.

Она попыталась переместиться в Калосис, но поскольку не имела туда постоянного приглашения, то не смогла.

— Дэвин, ты можешь открыть канал входа?

Он прикрыл глаза, затем покачал головой.

— Должно быть, Страйкер меня заблокировал.

— Будь он проклят. Джаред! — закричала Зефира, отзывая его от поисков Ника и его убийства.

Он немедленно появился перед ней.

— Акра? — спросил он, используя атлантийское слово для владелицы и хозяйки.

— Мне нужно, чтобы ты отправился в Калосис и не дал Страйкеру умереть. Помоги ему вышвырнуть демонов.

— Ваша воля — моя, — ответил он самым язвительным тоном. Она же была поражена, что он готов подчиниться без споров. Мгновение спустя он пропал.

Медея в замешательстве нахмурилась.

— Я думала, твое намерение — убить Страйкера.

— О, дорогая, после всего, через что этот мужчина заставил меня пройти, я одна заслуживаю такой чести. И будь я проклята, если какой-то демон посмеет лишить меня этого удовольствия.


Страйкер использовал огненный шар, чтобы поджарить ближайших к нему демонов, потом присоединился к мужчинам и женщинам, держащимся поодаль.

— Где Аполлими?

— За тобой.

Он обернулся, чтобы увидеть ее глаза, сверкающие красным.

— Мы должны тебя обезопасить, — сказал он ей, не желая, чтобы кто-нибудь из них умер, пока он принимает меры.

Она выгнула бровь.

— С каких пор тебя заботит моя безопасность? Я думала, ты хочешь моей смерти.

Это правда, он хочет. Но не прямо сейчас.

— Я хочу возобновить аренду на свою жизнь. По крайней мере, еще на две недели.

— В таком случае… — Она вскинула руки и создала вокруг демонов воздушный вихрь. Те визжали и вопили, когда торнадо завертел их и поднял над землей. В комнате появилась дыра, засосавшая их в самый центр. Мгновением позже все они пропали.

В данный момент это оказался по-настоящему удобный навык.

— А это, друзья мои, и есть разница между полноценной богиней и полубогом, — прошептал он.

Аполлими с непроницаемым выражением лица повернулась к Страйкеру:

— И это, к сожалению, не последние, потому что кто-то, — она пригвоздила его злым взглядом, — открыл им доступ в мое царство. Возможно, мне все-таки следует скормить тебя им.

— Дай мне перед этим пару часов. Прямо сейчас мне нужно узнать, сколько из моих людей пострадало.

— С каких пор ты заботишься, что с ними случилось?

Страйкер не ответил. Это правда, он любил притворяться, что вообще не имеет никаких чувств. Что он выше такой мелочи, как эмоции. Но он знал правду.

Он переживал и беспокоился, даже когда не хотел этого. Не важно, как сильно он старался, он все еще был человеком.

— Мои люди нуждаются во мне. — Он прошел мимо злящегося Савитара, который направился к Аполлими.

— Почему ты не осталась на месте? — зарычал он на нее.

Она одарила его холодным, надменным взглядом.

— Я богиня разрушения. Ты действительно думал, что я останусь на месте, пока они громят мой дом на своем пути? — ее губы искривила усмешка. — Нужно, чтобы ты отправил за ними Сина. Он, как шумерский бог, должен контролировать создания собственного пантеона и навести после них порядок.

Савитар фыркнул.

— Ты ведь знаешь, если я сделаю это, твоя внучка будет сражаться рядом с ним? Последний раз, когда она боролась с галлу, они почти превратили ее в одну из них.

Аполлими зашипела на него:

— Почему она вышла замуж за этого никудышного шумерского бога? Хорошо. Не говори им. — она оглядела обломки. — Страйкериус, я ожидаю, что ты и твои люди уберут этот беспорядок.

Страйкер хотел было огрызнуться, но остановил сам себя. Бесить ее совершенно ни к чему, и у них много дел.

— Ты знаешь, что это еще не конец. Война вернется.

— Да, знаю. Спасибо, что напомнил. А пока нужно заняться некоторыми приготовлениями. Кто-нибудь знает хорошего экстерминатора?

Едва слова слетели с ее губ, как перед Страйкером появился Джаред, выглядевший намного лучше, чем в их последнюю встречу. Он был одет в черную кожаную куртку, черную рубашку на кнопках и черные джинсы; глаза его прикрывала пара темных очков. Темно-рыжие волосы были стянуты в гладкий хвост.

Сефирот неодобрительно огляделся.

— Похоже, я пропустил вечеринку. Хорошо. Сегодня вечером я не в настроении заниматься демонами. Еще не успел попить кофе.

Савитар состроил рожу.

— Ты пьешь кофе?

Лицо Джареда представляло собой лицо человека, мужественно переносящего невзгоды и равнодушного к радостям жизни.

— Нет, это была моя жалкая попытка пошутить.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Аполлими. По ее тону было очевидно, что она не понимала, как в ее царстве оказалось неприглашенное существо.

— Я получил приказ защищать его. — Он дернул подбородком в сторону Страйкера.

Аполлими скрестила руки на груди.

— Что ж, я просила об экстерминаторе, и посмотрите, кто появился. Не хочешь уничтожить Войну?

— Я не могу.

Она выглядела неудовлетворенной ответом.

— Почему нет?

— Первоначальный источник, — сухо пояснил Савитар. — Джаред был создан, чтобы защищать эти силы. Никто не сможет заставить его убить их.

Джаред кивнул.

— Точно. Даже мой хозяин не сможет приказать мне это.

Аполлими нахмурилась.

— Не понимаю. Ты можешь убить малахая. Разве они не были рождены теми же силами?

Джаред вздохнул:

— Малахаи объявили вражду источнику, тем самым разорвав эту связь. Сефирии смогли напасть и убить их, потому что они угрожали источнику. Пока Война не создаст подобной угрозы первоначальным силам, я не смогу его тронуть.

Уголок рта Савитара ехидно приподнялся.

— Ну и разве ты не трус?

Черты Джареда смягчились.

— О, поверь, я не могу не согласиться. Просто будь благодарен, что это не заразно.

Страйкер игнорировал их, раздумывая, какие силы он непреднамеренно привел в действие, движимый желанием отомстить. Как просто все казалось: Война убивает Эша и Ника, потом его. Теперь же происходило намного большее.

— Мы должны найти способ сдержать Войну.

Савитар издевательски посмотрел на него.

— Ты — тот, кто спустил его с цепи.

— О, да, и давайте на этом закончим поиски козла отпущения. Я склонялся к мысли о самоубийстве, и в то время это казалось хорошей идеей. Оглядываясь назад, не такой уж и хорошей.

— Так совершаются наиболее крупные ошибки, — тихо произнесла Аполлими. — Немногие люди воплощают свои мысли, зная, что их выполнение — глупость… идиотов я сюда не включаю.

Савитар рассмеялся.

— Тогда тебя не включают, а, Страйкер.

Тот уставился на Савитара.

— Между прочим, мы не друзья.

— Между прочим, меня это не заботит.

— Достаточно, дети, — процедила Аполлими сквозь стиснутые зубы. — Между прочим, если вы не заметили, у нас есть более важная проблема, которую необходимо разрешить. Нужно найти и остановить Войну, загнать в ловушку галлу, защитить Апостолоса и вышвырнуть отсюда Савитара.

— А последнее почему? — спросил Джаред.

— Потому что я ненавижу его наглость.

Савитар покачал головой.

— Я тоже тебя ненавижу, дорогая.

Она ухмыльнулась.

— Одень приличную одежду. Что на тебе надето, такая непристойность входит в моду?

Он выглядел очень обиженным ее нападками на свой гардероб.

— Свободные штаны с накладными карманами и гавайская рубашка — это приличная одежда.

— Не в моем царстве, и застегни рубашку.

— Эй! — рявкнул он, когда рубашка застегнулась сама по себе. — Знаешь, многие женщины готовы были заплатить мне, лишь бы увидеть обнаженным.

— Уверена, было множество женщин, которым платил ты, чтобы они смотрели на тебя обнаженного. Даже не надейся, я не из их числа. А теперь помолчи, пока я думаю.

Страйкер изумился тому, как они поддразнивали друг друга. Он никогда не видел Аполлими такой оживленной. Или Савитара возбужденным. В любое другое время он подтолкнул бы их к продолжению, но им слишком много нужно сделать, чтобы разыгрывать из себя Локи.

Джаред отступил.

— Пока вы планируете и организовываете, мне нужно убить малахая.

Он исчез.

Савитар вздохнул.

— Не думаю, что Ашерон это одобрит.

— Не одобрит, — согласилась Аполлими. — Я бы отправила тебя обратно к нему, но не хочу, чтобы Апостолос на меня злился.

Савитар длинно выдохнул.

— Ты же знаешь, мы должны оставаться на страже. Образ действия Войны — разделяй и властвуй. Всех друзей он превращает во врагов.

Страйкер закатил глаза.

— Что ж, пока трое из нас ненавидят друг друга, он не так много сможет сделать.

Аполлими сурово посмотрела на него.

— Я не ненавижу тебя, Страйкер. Я бы никогда не допустила тебя в свое царство, будь оно так. — Она исчезла.

Страйкер, ошеломленный и неуверенный после столь необычных слов, последовал за ней. Единственная вещь, которую он выучил за эти века, — Аполлими еще менее сентиментальна, чем он.

Хотя наедине она открывалась ему с другой стороны. Такой ее никто, кроме него, не видел, и это заставило Страйкера задуматься, какие секреты она таит.

Она перешла в свой уединенный сад, обнесенный мраморной стеной. Кругом, в знак памяти и скорби о сыне, которого она никогда не могла увидеть, цвели черные розы. Два телохранителя-шаронте стояли рядом как статуи. Если бы они время от времени не моргали, легко было бы подумать, что они мертвы.

— О чем ты говоришь? — спросил он ее, когда она присела на край бассейна, текущего назад, в направлении стены.

— Я устала, Страйкериус. — Аполлими встала, чтобы уйти.

Он сделал то, чего не делал никогда прежде: потянулся остановить ее.

— Я хочу получить ответ.

Она скинула его руку.

— Как же ты глуп, дитя. В своей ненависти ты так и не задумался о сути нашей дружбы?

— Поверь, последние несколько лет я только этим и занимался. Ты использовала меня, а потом избавилась, как от ненужной вещи.

Аполлими покачала головой.

— Я усыновила тебя, Страйкериус. Когда твои дети погибли, я плакала с тобой.

— Да ни хрена ты не делала.

Она закатала рукав тоги, чтобы показать ему свое запястье. На коже были вытатуированы одиннадцать черных слезинок. Атлантийский обычай, в память об умерших близких.

— Первая — для моего сына. Остальные — для твоих детей.

Он дотронулся до ее руки, не в силах поверить.

— А как же Юриан? Ты приказала мне убить его.

— Я сказала, что у твоего сына есть секрет, который тебе нужно разузнать. Что он что-то скрывает от тебя. Я и предположить не могла, что ты его убьешь. Ты сделал это по своей воле.

— Я тебе не верю.

— Можешь не верить. Меня это больше не заботит. Я бы покончила с нашими жизнями прямо сейчас, но пока я не узнаю, что Война заключен, и мой сын в безопасности, я застряла здесь.

— Со мной.

Ее серебристые глаза тускло вспыхнули. Но Страйкер увидел боль, что она так изящно скрыла.

— Этого я не говорила.

— Твой тон сказал.

Аполлими раздраженно выдохнула.

— Ты так слеп. Все или черное, или белое. Я либо ненавижу тебя, либо люблю. Но так не бывает. Жизнь не такая четкая. Эмоции — не такие определенные. — Она мягко дотронулась до его щеки. — Подумай, Страйкериус. Мы были союзниками тысячи лет. Против твоего отца и Артемиды. Против ее армии Темных Охотников и людей, которых мы оба ненавидим. Единственный, кого я не позволяла тебе трогать, — это Апостолос, и теперь ты знаешь почему. Он мой сын. Но даже так, я укрыла тебя и твоих людей. Я забрала тебя и научила, как отнимать человеческие души.

— Так ты могла причинить боль отцу за убийство Ашерона.

Она почтительно склонила голову.

— Верно. Сначала я не ничего, кроме своей мести, не замечала. Но я наблюдала, как росли твои дети… как рос ты, и я видела, как они умирали. Ты на самом деле считаешь меня настолько холодной, что мне все безразлично?

— Считаю. Ты убила собственную семью. Всех их.

Ее лицо превратилось в камень. Оно не выдавало страстей или эмоций.

— Меня вел тот же гнев, что владел тобой в ту ночь, когда ты перерезал Юриану горло. Нет, еще сильнее. Их предательство по отношению ко мне было куда больше, чем твоего сына к тебе. Юриан совершил все из любви к женщине. Он не пытался причинить тебе боль. Он просто пытался найти счастье для них двоих и считал, что для тебя это ничего не значит. Моя же семья совершила все из эгоистичного страха. Они объединились, чтобы пленить меня и убить моего сына. Такое не прощают.

Аполлими помедлила, боль в ее глазах ярко вспыхнула, и Страйкер увидел, как сильно она все еще переживает произошедшее.

— Но, как и ты, после их гибели, когда я осталась в одиночестве, я скорбела по тому, что совершила. Мне не хватает той семьи, жаль, что так получилось, и я хотела бы увидеть их еще раз.

Она оглянулась через плечо на своих демонов, все еще стоявших по стойке смирно.

— И хоть я и нежно люблю свою армию шаронте, это не то же самое, что моя семья. — Аполлими обратила свое внимание на него и ее взгляд смягчился. — А потом меня призвал этот золотоволосый юноша, он молил о силах, способных как-то спасти его маленьких детей от несправедливой судьбы. Он напомнил мне моего собственного сына, и тогда я предложила ему то, что не предлагала никому и никогда, — нежность исчезла под хорошо знакомым Страйкеру холодным спокойствием. — Я связала свою жизнь с твоей, чтобы спасти тебя. Мы поссорились лишь однажды, когда я приказала тебе оставить в покое Апостолоса, а ты отказался.

— Ты не сказала мне, что он — твой сын.

— Потому что знала — это причинит тебе боль, — пояснила она сквозь зубы. — Почему бы еще я держала это в секрете?

— Ты пыталась управлять мной.

— Никогда, — огрызнулась Аполлими. — Я развязала тебе руки для мести твоему отцу. Я открыла собственное царство для твоего вида и позволила вам здесь укрыться. Каждый убитый тобой Темный Охотник, каждая уничтоженная человеческая жизнь заставляли меня гордиться как мать.

Страйкер все еще отказывался поверить. Она использовала его…

И тем не менее он вспомнил путь, который они прошли за века. Она всегда радушно принимала его в своих личных покоях. Всегда радовалась его компании.

Он скучал по этому сильнее, чем хотел себе признаться.

— Почему ты не сказала мне этого раньше?

Аполлими вздохнула.

— Потому что я предпочла, чтобы за смерть Юриана ты ненавидел меня, а не себя. Ни один родитель не должен познать подобное горе, никогда.

— Я не верю тебе.

— Не верь. Мы оба знаем, что сострадание не моя сильная сторона. Я едва понимаю это, — она бросила на него холодный взгляд. — Я едва понимаю тебя, — Аполлими подобрала подол черной тоги и прошла мимо него.

Страйкер наблюдал за ней, ее слова эхом отдавались в его ушах. Она может не понимать сострадания, но она знает, как любить. Ее бескомпромиссная защита и жертвоприношения ради Ашерона безупречны. Вот чему завидовал Страйкер, вот почему он пошел против нее.

Он хотел, чтобы она любила его так же.

Страйкер содрогнулся от неопровержимости истины. Его извлекли из утробы матери раньше, чем он родился, и передали на воспитание жрицам Аполлона. И хотя они никогда не были жестоки с ним, они все его боялись. Он никогда не знал настоящей матери.

До Аполлими.

Даже так, он не был уверен, можно ли ей доверять. Осмелится ли он? Но при всей ее злости, Страйкер знал, что она никогда не лжет. Аполлими могла не упомянуть какие-то вещи, но она не опустится до прямой лжи…

Закрыв глаза, он стиснул зубы, резко нахлынула боль. Трудно отвечать за столь многое, не имея возможности никому довериться полностью.

Боги, как он устал быть один во Вселенной. Быть все время сильным.

Не желая думать об этом, он покинул сад и вернулся к своим людям, которые все еще заботились о раненых и убивали обращенных.

— Мы в состоянии войны, мой повелитель?

Страйкер взглянул на Энн — маленькую, симпатичную блондинку-даймона — и кивнул.

— Демонам здесь больше не рады. Мы протянули им руку дружбы, а они отплатили нам кровавой бойней. — Почти не удивительно, демон есть демон. Ему следовало хорошенько все обдумать, прежде чем объединяться с галлу. — Но все в порядке. Нехватку численности мы восполним жестокостью и хитростью. Мы — Даймоны. Мы — Спати. А теперь давайте покажем ублюдкам, на что мы способны.

Его люди одобрительно закричали.

Савитар позади него рассмеялся.

Страйкер метнул на него яростный взгляд.

— Тебе кажется что-то смешным, хтонианец?

— Да. Мне кажется очень смешным, что твое новое временное право на жизнь носит имя Война.

Он посмотрел на Савитара, давая ему понять, что он о нем не слишком высокого мнения.

— По крайней мере, у меня есть это право.

— Действительно, но знаешь в чем с ним проблема?

— В чем?

— Рано или поздно, оно заканчивается. И если ты не обратишь внимания на строчки, написанные мелким шрифтом, ты прогоришь.

— Тебе меня не запугать.

— Я не хочу тебя запугивать. Но я бы на твоем месте не оставлял надолго своих женщин без защиты, пока трачу здесь время. Война имеет дурную привычку выходить за пределы мирных территорий, если ты понимаешь, о чем я.

Плохое предчувствие пронзило Страйкера. Безусловно, Война не осмелится…

О, конечно же, он осмелится.

Его сердце колотилось. Страйкер знал: он должен добраться до Медеи и Зефиры прежде, чем станет слишком поздно.

Загрузка...