Одинокий эльф

Глава 8 НЕОПРЕДЕЛЕННОСТЬ

Дроу всматривался в эльфа, назвавшего его по имени. Его внешность казалась Дзирту смутно знакомой, но он никак не мог сообразить, кто перед ним.

— У нас с собой есть снадобья, которыми можно залечить твои раны, — между тем сказал эльф и сделал шаг вперед, но Дзирт отступил. Тогда эльф остановился и добавил: — Столько лет прошло. Я рад, что у тебя все хорошо.

Дзирт невольно усмехнулся, потому что слово «хорошо» вряд ли было к нему применимо. Но зато после упоминания о том, что они уже встречались, он стал тщательнее перебирать воспоминания. После того как он вышел из Подземья, среди его знакомых было очень мало наземных эльфов. В Десяти Городах их тоже было немного. Правда, Дзирт мало общался с горожанами, предпочитая им общество дворфов или безлюдную местность.

Но едва он подумал о бедняжке Эллифейн, как| все сразу встало на свои места.

— Ты из Лунного Леса, — уверенно сказал он.

Эльф переглянулся со своей спутницей, поклонился и представился:

— Тарафиэль, к твоим услугам.

Воспоминания волной захлестнули дроу. Несколько лет назад он возвращался в Мензоберранзан и на пути в Подземье должен был миновать Лунный Лес, где и встретился с семейством Эллифейн. Тарафиэль тогда был его провожатым и даже дал ему лошадь, чтобы скорее выбраться из леса. Их недолгое знакомство было вызвано необходимостью, но они успели проникнуться друг к другу уважением и доверием.

— Прости, у меня совсем короткая память, — извинился Дзирт.

Он намеревался сказать, что благодарен Тарафиэлю за помощь в прошлом и за то, что они сейчас пришли ему на выручку, но осекся. Ему почему-то не хотелось начинать этот разговор. Может, им известно, что Эллифейн искала встречи с ним и в конце концов вызвала на поединок? Как он расскажет эльфам, что вынужден был убить ее?

— Рад снова встретить тебя, Тарафиэль, — немного резко добавил он.

— А это Инновиндиль, — представил эльф свою прекрасную подругу, так великолепно владевшую мечом.

Дзирт несколько скованно поклонился.

— Орки возвращаются, — сказала женщина, зорко следя за местностью, пока мужчины разговаривали. — Лучше найти более безопасное место, чтобы спокойно поговорить о прошлом и об опасности, надвигающейся на эти места.

Оба эльфа двинулись прочь, сделав знак Дзирту поторопиться, но дроу не шелохнулся.

— Нам лучше разойтись, — сказал он. — Нельзя, чтобы враги шли по одному следу.

И, поклонившись на прощание, он убрал мечи в ножны и зашагал в противоположном направлении.

Тарафиэль сделал несколько шагов следом и даже окликнул Дзирта, но Инновиндиль удержала его за локоть.

— Пусть идет, — шепнула она. — Он пока не готов говорить с нами.

— Но я бы спросил об Эллифейн, — возразил Тарафиэль.

— Он уже знает о нас. Сам нас найдет, когда захочет.

— Но надо тогда предостеречь его, сказать о девушке.

Инновиндиль небрежно пожала плечами:

— Разве она где-то рядом? А если и так, она все же в здравом уме. Здесь и кроме Дзирта До'Урдена есть с кем сражаться.

Тарафиэль не высвободил руку, хотя некоторое время еще нерешительно смотрел вслед Дроу.

— Он найдет нас, и очень скоро, вот увидишь, — заверила его Инновиндиль.

— Ты говоришь так, будто знаешь его, — произнес Тарафиэль и обернулся к спутнице, которая тоже смотрела в сторону ушедшего Дзирта.

— Может быть, — неопределенно ответила она.

Ульгрен Троекулачный смотрел, как ударные части его войска, в основном гоблины, поднимаются по каменистому склону и скопом набрасываются на построенные дворфами защитные сооружения.

Дворфы по-прежнему соблюдали строгую дисциплину, но орочьему предводителю казалось, что они стали медленнее передвигаться, как будто их ноги отяжелели. Ульгрен обнажил в злорадной усмешке желтые клыки. Наверняка они устали, но отдыхать он им не даст. Днем он изматывал их атаками орочьих отрядов, а ночью бросал на дворфов гоблинов. Бородатые карлики не могли передохнуть даже тогда, когда его отряды отступали и перегруппировывались, потому что им приходилось восстанавливать оборонительные сооружения.

Вдруг внимание Ульгрена привлекли серебристые вспышки на правом фланге дворфов. Там снова появились те два необыкновенных воина: громадный варвар, сильный, как гигант, и женщина-стрелок с волшебным луком. Они убивали гоблинов левого фланга одного за другим. Ульгрен знал, что эти двое уцелели после сражения в Низинах, — еще с тех пор он хорошо запомнил лучницу и ее светящиеся магические стрелы и варвара, сеявшего ужас в его рядах. Громадный воин в одиночку удерживал часть городской стены, разгоняя противников, словно мух. Молотом он сбивал орков со стены по двое-трое одним ударом, да и кулаками бил, будто железной кувалдой.

Ульгрен видел, что гоблины быстро утратили охоту атаковать правый фланг и все больше смещаются к центру и левому флангу дворфов. Вскоре нападение было смято, и гоблины в беспорядке помчались вниз по склону. Дворфы не бросились в погоню, и Ульгрен решил, что уже достаточно измотал их.

Он оглянулся на бескрайние пространства на севере. Ему докладывали, что где-то там собирается громадная армия объединенных племен орков. Войско его отца безмерно выросло. Но тогда где же они?

Ульгрен терзался сомнениями. С одной стороны, он понимал, что у него недостаточно солдат, чтобы выбить обороняющихся с занятых позиций, потому и хотел скорее получить подкрепление. Тогда массированной атакой он попросту спихнул бы этих мерзких дворфов со скалы и загнал бы их в эту вонючую нору, Мифрил Халл. Но, с другой стороны, Ульгрену было очень неприятно принимать помощь своего надменного отца, а уж тем более Герти Орельсдотгр.

Может, пусть лучше все остается как есть. К его войску тоже каждый день подтягиваются новые силы. И несмотря на то, что орки и гоблины сотнями гибли на поле битвы, армия сына Обальда сейчас была даже более многочисленной, чем в первый день осады. Но пока он не мог решиться на мощный прямой удар, а изнурять их было ему на руку.

Она стала натягивать тетиву, когда противник был уже слишком близко. Тогда Кэтти-бри взяла лук обеими руками за один конец и что есть силы ударила гоблина по роже.

Гоблин отшатнулся, но тут же ринулся вперед, решив, что теперь с женщиной можно справиться. За ним повалили и другие.

Но Кэтти-бри бросила лук и выхватила Хазид'хи — меч, умевший читать мысли хозяина, а также рубить все подряд. Его лезвие словно пылало от нетерпения, и девушка бесстрашно встретила врага сильным взмахом клинка. Он легко разрубал все, что попадалось на пути: копья гоблинов, непрочные деревянные щиты, руки и черепа.

Гоблины продолжали натиск, но не от большой храбрости, а потому, что их было много и задние ряды давили на передние, однако молодая женщина не отступала ни на шаг. Ударом наотмашь она отсекла наконечник летевшего в нее копья, потом опустила меч в ноги гоблину и тут же резким взмахом вверх рассекла ему лицо пополам.

Отлично! — похвалил ее Хазид'хи.

— Всегда рада, — пробормотала Кэтти-бри и успела отвести меч в сторону, почувствовав, что сзади подходит Вульфгар.

Варвар, улучив мгновение, ринулся мимо нее на гоблинов. Первых он раскидал на ходу, двоих сшиб взмахом Клыка Защитника, а потом задержал молот над головой, давая Кэтти-бри возможность ударить, проскочив у него под рукой. Уже через несколько мгновений гоблины поняли, что дело плохо, и те, кто стоял ближе всех к могучему варвару и девушке, стали разворачиваться, сбивая друг друга с ног и пытаясь спастись бегством.

И тут, как по команде, гоблины по всему фронту бросились бежать. Вульфгар ринулся следом, схватил одного из противников сзади за шею и с ревом поднял высоко в воздух. Тот попытался сопротивляться и замахнулся на него дубиной, но великан тряхнул его как следует, и урод выронил оружие, которое отлетело далеко в сторону. Следом отправился и сам гоблин. Вульфгар забросил его за край овражка, служившего границей обороны дворфов.

После этого варвар направился к Кэтти-бри, которая напоследок послала несколько стрел в спину бежавшим врагам.

— Жалуется мой чертов меч, — сообщила она. — Он хочет еще повоевать. Ему только бы сечь, хоть врагов, хоть друзей — все равно, — со смешком добавила она.

— Думаю, убивать придется даже больше, чем он жаждет, — ответил варвар.

— Этих мерзавцев как будто не волнует, что их уничтожают. Здесь уже завалы из трупов, а они лезут и лезут наверх только ради того, чтобы изматывать нас.

— И в конце концов они возьмут эту скалу, — заметил Вульфгар.

Положив руку на плечо женщины, он оглянулся. Дворфы уносили раненых, укладывали их на носилки и спускали на веревках вниз. Отправляли только тех, кто был ранен очень серьезно, другие оставались, потому что выносливых дворфов не так-то просто было вывести из строя. И все-таки в Долину Хранителя спускались очень многие. Были и такие, которых оттаскивали в сторону. С ними можно было не спешить, потому что ни один маг или чародей уже не смог быим помочь.

— Искатель Сердец может стрелять круглые сутки, стрелы-то в волшебном колчане не убывают, — проговорила Кэтти-бри. — А вот с бойцами Банака дело обстоит хуже. Их ряды все редеют. Помощи снизу нам не будет, они должны защищать нижние залы и туннели, Долину Хранителя и восточный вход.

— Да, хорошо бы ему иметь такой же колчан, как у тебя, только чтоб в нем были дворфы, а не стрелы.

Кэтти-бри слабо усмехнулась и, глянув на Вульфгара, поняла, что это была не совсем шутка.

Неутомимые дворфы уже снова взялись за работу, продолжая трудиться над защитными укреплениями, но девушке и варвару казалось, что стук их молотов стал уже не таким частым. Орки и гоблины изнуряли их. К тому же врагам было плевать на потери.

Он бесшумно взобрался на громадный валун, лег на живот и разглядел внизу вход в пещеру.

Довольно скоро показалась эльфийка, которая вела на поводу пегаса. Одно крыло у высокого статного жеребца было подвязано. Судя по тому, что скакун вел себя совершенно спокойно, повязка была лечебной, а не сдерживающей его. Дзирт лежал и смотрел, солнце у него за спиной опускалось к горизонту. Женщина принялась чистить белого красавца, при этом что-то негромко напевая. Тихие звуки красивой мелодии доносились и до дроу. Все это было так… естественно. И дышало покоем и теплом.

Спустя некоторое время появился и другой крылатый конь. Тарафиэль подлетел на своем жеребце к подруге, и Дзирт отполз немного назад. Едва копыта коня коснулись каменистой земли, эльф грациозно спешился и двинулся к спутнице, а она тут же бросила ему щетку.

Дзирт еще немного понаблюдал за парой с каким-то горьким и щемящим чувством. Ведь и Эллифейн могла и должна была бы стать такой. Как несправедлива судьба! Дроу только сжал зубы и кулаки. Ему хотелось одного — убежать и найти кого-нибудь из врагов, чтобы убить.

Солнце опустилось еще ниже, и пещеру скрыли сумерки. Эльфы, шагая рядом, завели своих крылатых скакунов внутрь.

Дроу перевернулся на спину, высматривая на небе первые бледные звездочки. Потирая руками виски, он снова и снова вспоминал Эллифейн и Бренора. И в который уже раз спрашивал себя: зачем все это было нужно, к чему все жертвы, что он имеет в итоге, с таким упорством придерживаясь своих нравственных принципов? Он понимал, что надо бы вернуться в Мифрил Халл, узнать, может, кто-то из его друзей выжил после разгрома Низин, но заставить себя никак не мог.

Кроме того, следовало бы спуститься вниз и поговорить с эльфами, объяснить им, что произошло с Эллифейн, и принести свои соболезнования.

Однако, представляя себе, как он сообщит Тарафиэлю эти мрачные вести, дроу не мог двинуться с места.

И он снова и снова вспоминал крушение башни и гибель своего бесценного друга, вновь и вновь переживая самый тяжелый день в своей жизни, медленно погружаясь в черную бездну отчаяния. Тогда он поднялся, соскочил с валуна и помчался в сгущающемся мраке к собственному ненадежному жилищу, до которого было около мили. Оказавшись дома, он долго сидел в темноте, держа в руках однорогий шлем, подобранный в руинах.

Тоска все сильнее сжимала сердце, затягивала его, убивала изнутри.

И Дзирт прибег к единственному известному ему средству против нее. Гвенвивар он звать не стал, раны ее были слишком глубоки, вряд ли она успела залечить их.

Поэтому Охотник двинулся в ночь один, надеясь разыскать врагов, которых можно прикончить без жалости.

Глава 9 ГРУУМШ СНИЗОШЕЛ

Окруженный плотным кольцом из самых крепких воинов, царь Обальд шагал по огромному лагерю, разбитому на развалинах Низин. Главный орк чувствовал себя не совсем уверенно, потому что загадочное убийство Ахтель до сих пор будоражило его войско, и Обальд опасался, что волнения могут помешать исполнению его замыслов. Правда, пока его радовало, как орки встречают его: одни простирались ниц, а другие низко кланялись и старательно опускали глаза, если им приходилось отвечать на вопросы царя.

Обальд шел к Арганту Ррыку. Найти шамана было несложно — он был заметен издалека благодаря диким прыжкам, кричаще-яркой одежде и огромному головному убору из перьев. В придачу к своему наряду он добавил еще и мантию погибшей Ахтель. Если Обальд и испытывал некоторые опасения, что влиятельный шаман может стать его соперником, то они развеялись, как только он приблизился к Арганту. Тот мгновенно распластался у ног царя, словно его валуном придавило.

— Обальд Многострельный! — взвизгнул он, не плача от радости. — Обальд! Обальд!

Дружно подхватив приветственный крик, остальные орки тоже попадали ниц.

Обальд несколько недоуменно, хотя и не без самой довольства, переглянулся со стражниками. Да-а, неплохо… Может, стоит потребовать таких же почестей и от других?

— Ты Ррык? Аргант Ррык? — спросил царь, нависая над распростертым шаманом.

— Обальд заговорил со мной! — вне себя от восторга завопил Аргант. — Груумш благословляет меня!

— Встань! — потребовал Обальд.

Аргант, однако, колебался, тогда царь наклонился, схватил его за ворот и рывком поставил на ноги.

— Мы ждали тебя, о великий, — сразу же сообщил шаман, опуская глаза.

Обальд почувствовал легкое замешательство: а вдруг они просто усыпляют его бдительность, замышляя покушение? Он схватил шамана за подбородок, заставив тем самым поднять глаза.

— Нам надо поговорить, — заявил орк.

Аргант наконец успокоился. Сперва он обвел взглядом лежащих вокруг орков, а потом его глаза с красными прожилками остановились на лице Обальда.

— Может, в моем шатре, о великий? — с надеждой спросил он.

Обальд отпустил его и жестом велел показывать путь. Стража последовала за ним.

Когда они остались вдвоем, Аргант как будто переродился.

— Хорошо, что ты пришел, царь Обальд Многострельный, — сказал он почтительно, но без намека на подобострастие. Сейчас в нем чувствовалась спокойная внутренняя сила, которую он как будто скрывал при посторонних. — Племена волнуются, они готовы идти в бой.

— Но у тебя тут была… неувязка, — заметил Обальд.

— Ахтель не верила, и вот она убита.

— Не верила во что?

— В то, что Обальд и Груумш суть одно, — храбро заявил шаман.

Царь орков невольно отпрянул и подозрительно сощурился.

— Мне было видение, что это истина, — пояснил Аргант. — Царь Обальд велик. Всегда был велик. Но сейчас он стал еще сильнее, потому что Одноглазый вселился в него.

Обальд смотрел на него все так же недоверчиво.

— Дворфы сотворили чудовищное святотатство! — вскричал шаман. — Только подумать — они осквернили идола!

Громадный орк понемногу начинал понимать, что к чему.

— Они оскорбили Груумша, и Одноглазый зол! — провозгласил Аргант. Его голос привычно начинал срываться на визг. — Одноглазый отомстит им! Он раздавит их сапогом! Он зарубит их мечом!

Обальд слегка отодвинулся и даже замахал рукой, чтобы утихомирить не в меру воодушевившегося шамана.

— Вот его сапог, — пояснил шаман, показывая на сапожище царя. — Вот его меч. — И он ткнул за спину великана орка, где у того был закреплен массивный клинок. — Обальд — орудие Груумша. Обальд есть Груумш. Груумш — это Обальд. Я это видел!

Обальд чуть наклонил огромную безобразную голову, стараясь понять, не потешается ли над ним Аргант.

— Ахтель не хотела признать правду, — продолжал между тем шаман. — И потому, когда появился этот неистовый дроу, Груумш не защитил ее. А все остальные признают, что Обальд и Груумш — одно. Я сделал это для тебя, мой царь… мой бог.

Подозрение на лице отвратительного орка сменилось широкой ухмылкой.

— И что же ты хочешь в обмен на служение Обальду?

— Головы дворфов, — ни мгновения не колеблясь, ответил Аргант. — Они должны быть уничтожены. Все, до единого! И царь Обальд свершит это.

— Да, — протянул царь. — Да.

— Ты примешь от Арганта и других шаманов благословение Груумша? — спросил шаман, опуская взгляд и весь сжимаясь оттого, что осмелился задать такой вопрос своему господину.

— Какое такое благословение?

— Ты велик, Обальд! — взвизгнул от страха Аргант, хотя в голосе царя не было угрозы.

— Да, Обальд велик, — согласился громадный орк. — Так какое благословение?

— Мы наделим Обальда силой быка и ловкостью кошки, — сверкнув красными глазами, возвестил шаман. — Мы наделим Обальда огромной властью. Груумш одарит его. Я это видел.

— Такие заклинания довольно обычны! — резко возразил Обальд. — Я потребую не меньше.

— Это не заклинания! — перебил Аргант и вдруг смертельно побледнел, сообразив, что посмел перечить царю. Он помолчал, дрожа от мысли, что орк сейчас раздавит его. — Заклинания тоже потребуются, но этот дар намного больше. Обальд есть Груумш. Обальд будет силен, то есть еще сильнее! — быстро поправился он, заметив тяжелый взгляд уродливого орка. — Божественное благословение Груумша — это редкостный прекрасный дар. Никто не удостаивался его уже больше ста лет, но ты, Обальд, его получишь! Я это видел. Примешь ли ты его, царь, станешь ли участвовать в церемонии?

Обальд долго пристально смотрел на шамана, не совсем понимая, о чем тот говорит. Он никогда раньше не слышал ни о каком «божественном благословении Груумша». Однако орк видел, что Аргант боится его и одновременно испытывает к нему искреннее почтение. Шаманы и жрецы и прежде чтили Обальда. Наверное, их поддержка лишь возрастет, если он будет вести войну во имя Одноглазого.

— Приму, — наконец согласился он, и Аргант от радости чуть не перевернулся через голову.

Но Обальд быстро привел его в чувство: схватил шамана за воротник, приподнял над землей и притянул к своему лицу. Обдавая его жарким дыханием, он прорычал:

— Однако если я буду разочарован, Аргант, то я придавлю тебя к стенке и сожру целиком, начиная с кончиков пальцев!

Бедный шаман снова чуть не потерял сознание — ходили слухи, что Обальд такое уже проделывал.

— Так что не разочаруй меня. Аргант пискнул что-то невразумительное, но Обальда такой ответ вполне устроил.

— Разве так следует чтить память друзей? — спросил Дзирт у Гвенвивар.

Он сидел, прислонившись к камню, закрывавшему вход в его жилище, и вертел в руках однорогий шлем. Пантера лежала рядом и созерцала гористый пейзаж. В лицо им дул сильный и довольно прохладный ветер.

— Я знаю, что, сражаясь, просто спасаюсь от боли, — продолжал дроу.

Он оторвал взгляд от шлема и тоже посмотрел вдаль. Этот разговор он вел сам с собой, как будто пантера была воплощением его совести. Хотя в некотором смысле так оно и было.

— Когда близкая, малая цель поглощает меня без остатка, я забываю о своих утратах и хоть на короткий миг снова чувствую себя свободным. К тому же я знаю: мы делаем нужное для дворфов Мифрил Халла дело. Может, орки перестанут с такой готовностью выползать из своих логовищ, если мы будем запугивать их, и тогда натиск на наших друзей хоть немного, да уменьшится.

Доводы казались весьма разумными, но все же Дзирт не мог избавиться от неприятного чувства, что оправдывается перед самим собой. Умом он понимал, что следует отправиться в Мифрил Халл и узнать, не удалось ли, вопреки очевидности, кому-то из его друзей спастись после той страшной битвы. Собственно, нужно было сделать это сразу. Просто собраться с духом и выяснить, живы его друзья или нет, в противном же случае засвидетельствовать остальным членам клана гибель их короля. А потом помочь дворфам в защите Мифрил Халла, следуя их стратегии. Но это было выше его сил.

Эльф глубоко вздохнул, стараясь заглушить чувство вины. Наверное, дворфы уже наглухо закрыли все входы тяжелыми дверьми из камня и железа. Орки наделают много бед в долинах севера и разорят разбросанные повсюду городишки и деревни, но вряд ли они повредят Мифрил Халлу, даже теперь, после смерти Бренора. Темные эльфы из Мензоберранзана попробовали пойти войной на твердыню дворфов, но потерпели сокрушительное поражение, хотя у них и было больше возможностей, чем у орков, — они могли попасть в Мифрил Халл снизу, через глубокие туннели. Народ Бренора — стойкий и дисциплинированный, за них можно не волноваться.

— Скучаю я по ним, Гвен, — прошептал темный эльф, и пантера, повернув широкую морду, поглядела на него умными глазами. — Конечно, я знал, что такое может случиться, мы все это знали. Может, даже ждали этого. Слишком часто только чудо спасало нас. В конце концов, удача могла и отвернуться, нечто подобное должно было случиться. Правда, я всегда надеялся, что погибну первым и не увижу гибели остальных.

Закрыв глаза, он снова переживал смерть Бренора: эта страшная картина навсегда врезалась в его память. И смерть Эллифейн: в некотором смысле поединок с ней обернулся большей мукой, чем гибель Бренора. Смерть друга принесла ему личные страдания, но не шла вразрез с нравственными принципами, которые дроу исповедовал всю жизнь. Дзирт всегда считал, что умереть во имя друзей или защиты общего блага — хорошо. Поэтому, хоть потеря друга и разрывала ему сердце, то, что случилось в пещере Шилы Кри на Побережье Мечей, было хуже; оно потрясло все основы его бытия. Всякий раз, вспоминая гибель Эллифейн, он мысленно возвращался в тот далекий ужасный день, когда он, совсем юный дроу, вышел на поверхность со своими соплеменниками и те напали на семейство ни в чем неповинных наземных эльфов и зверски вырезали их всех. То была первая серьезная проверка его жизненных устоев. Та роковая ночь под усыпанным звездами небом навсегда изменила Дзирта До'Урдена — она положила конец его пребыванию в Мензоберранзане. Именно тогда молодой дроу со всей ясностью увидел, насколько жесток и злобен его народ. Темные эльфы воплощали собой абсолютное зло, с которым Дзирт не желал иметь ничего общего.

Тогда, после этого кровавого побоища, Закнафейн чуть не убил его. Правда, позже он узнал, что сын не участвовал в нем и даже спас девочку-эльфа, решившись обмануть не только товарищей по отряду, но и саму Паучью Королеву.

И как же больно было Дзирту, много лет спустя проезжая через Лунный Лес, повстречаться с Эллифейн и ее народом и узнать, что девочка-эльф выросла, но душа ее искалечена гневом и жаждой мести!

А позже он своей рукой убил Эллифейн в поединке на Побережье Мечей, не зная, что это она. Ее гибель стала как будто насмешкой над всеми идеалами Дзирта, да и всю его жизнь представила если не обманом, то по крайней мере ошибкой глупца.

Он потер лицо ладонями, потом положил одну руку на лоб Гвенвивар, притянул ее голову к своей ноге и замер, дыша легко и размеренно. Больше всего он любил эти моменты, когда они сидели вдвоем, наслаждаясь покоем и прохладой горного ветра. Инстинкт Охотника подсказывал, что надо отослать кошку на Астральный уровень, потому что потом, когда придет время драться с орками или гигантами, она понадобится ему сильной.

Но сейчас он был Дзиртом, а не Охотником, внутри его царило смятение, сердце ныло, поэтому он не мог не прислушаться к голосу разума.

Он закрыл глаза и стал вспоминать, какими были его друзья при жизни. Он видел простодушного Реджиса на берегу Мер Дуалдона. Маленький хафлинг закидывал удочку в темную воду, но Дзирт то знал — наживки на крючке нет, Реджис прикидывался, что рыбачит, желая побездельничать.

Он вспоминал, как Бренор обходил пещеры вокруг Пирамиды Кельвина, выкрикивая приказы и ворча, и при этом незаметно подмигивал дроу, давая ему понять, что сердится лишь для виду.

Он вновь видел юного Вульфгара, которого они воспитывали вместе с Бренором. Вспоминал их первый бой в логове вербигов, когда он и варвар бросились туда очертя голову и победили. Вспоминал и битву в пещере ледяного дракона: тогда они спаслись исключительно благодаря смекалке Вульфгара, обрушившего громадную сосульку со свода прямо на голову чудовища.

А еще он видел Кэтти-бри, ту милую девочку, которую когда-то встретил на склоне Пирамиды Кельвина. Потом вспоминал ее девушкой, впервые показавшей ему, какой прекрасной может быть жизнь на земле. Долгие годы эта женщина была рядом и разделяла все его страхи и сомнения, триумфы и поражения. А когда он с таким безрассудством решил вернуться в Подземье, чтобы оградить друзей от своего мрачного прошлого, не оставлявшего его в покое, Кэтти-бри отважно последовала за ним и спасла не только от враждебных темных эльфов, но и от его собственных заблуждений. Она была голосом его совести и, если считала, что Дзирт не прав, всегда прямо говорила ему об этом, но, как настоящий друг, никогда не осуждала. Одним лишь нежным прикосновением она могла развеять его опасения и неуверенность. Ей достаточно было лишь взглянуть на него своими бездонными голубыми глазами, чтобы понять, что творится у него в душе, даже если внешне он оставался спокоен. Один поцелуй в щеку, и он вспоминал, что вокруг друзья, а значит, пока они рядом, ничто не может причинить ему вред.

Пока они рядом…

Уронив голову на руки, Дзирт дышал часто и прерывисто, а плечи его вздрагивали от сдерживаемых рыданий. Горе казалось беспредельным, он словно падал в черную бездну.

Неужели так будет всегда? Сколько их будет, этих мучительных образов?

Эллифейн, Закнафейн, падающий в кислотное озеро, башня Витегроо, рухнувшая в облаке пыли и в пламени…

Он знал лишь один способ не упасть в эту бездну.

— Пошли, Гвенвивар, — сказал Охотник. Он решительно встал и взял в руки мечи.

Дроу неслышно бежал при свете звезд, высматривая проблеск какого-нибудь далекого костра, обещавшего новый бой.

Бой оркам, лжи и боли.

Вокруг разрушенной статуи Груумша Одноглазого среди ночи собрались тысячи орков, держась подальше, как велели им шаманы. Они перешептывались и толкались, пытаясь занять место получше, откуда можно было бы разглядеть чудесное событие. Правда, потасовок не было, поскольку шаманы пригрозили, что каждого, кто помешает ходу ритуала, отдадут в жертву Груумшу. А чтобы подкрепить свои угрозы, они уже отобрали с десяток орков, ранее замеченных в каких-то преступлениях.

Герти Орельсдоттр тоже пришла в сопровождении примерно сотни гигантов. Они расположились еще дальше. Им было любопытно посмотреть на этот спектакль, который с таким нетерпением ждали орки, однако подойти ближе значило бы придать этому событию слишком большое значение.

— Смотрите без особого интереса, будто для вас это пустое развлечение, — наставляла Герти своих соплеменников.

За ходом церемонии наблюдали не только они. Сперва Каэр'лик Суун Уэтт и Тос'ун Армго держались возле Герти, но потом подошли поближе. Жрице-дроу очень хотелось видеть, что же произойдет.

Шаманы, собравшиеся вокруг идола, потребовали тишины, а тех орков, что не послушались сразу же, стража Обальда угомонила при помощи копий.

Шаманов много, — жестами обратился Тос'ун к Каэр'лик.

Это будет мощное общее заклинание, — пояснила жрица. — Дроу нередко ими пользуются, но я не слыхала, чтобы примитивные племена тоже их применяли. Может, у них и впрямь что-то получится.

Да что могут эти орки! — возразил Тос'ун.

Каждый по отдельности — ничего. Но не надо недооценивать объединенную мощь шаманов. А также и власть орочьего божества. Может, Груумш и впрямь внял их зову.

Заметив, что Тос'ун занервничал и даже положил ладони на эфесы клинков, Каэр'лик улыбнулась.

Сама она не слишком тревожилась. Жрица знала, чего хочет Обальд, и его стремления в целом совпадали с ее собственными, а также с целями и желаниями гигантов. Поэтому Каэр'лик не боялась, что после ритуала они могут стать врагами.

Однако она отвлеклась от этих мыслей, потому что кто-то взобрался на поверженную статую. Это был Аргант Ррык в уборе из перьев и в мантии Ахтель. Он вскочил на голову идола и простер вверх увешанные браслетами из зубов руки, держа в обеих горящие факелы. Пламя плясало под порывами ветра и бросало неверные отсветы на его лицо, разрисованное белой и красной красками.

Аргант внезапно издал пронзительный, леденящий кровь крик и поднял руки еще выше. По его сигналу одновременно вспыхнуло два десятка факелов, и статуя оказалась в огненном кольце.

Каэр'лик внимательно разглядывала остальных факелоносцев. Все они были шаманами, все ярко размалеванные и пестро одетые. Она никогда еще не видела столько шаманов в одном месте. Кроме того, учитывая обычную тупость орков, ей казалось странным, что у стольких из них хватило ума добиться этого статуса!

Стоя на идоле, Аргант начал медленно кружиться. Шаманы внизу тоже стали поворачиваться вокруг себя, одновременно двигаясь по большому кругу вокруг статуи. С каждой минутой они вращались Я все быстрее и быстрее, и вскоре их движение стало больше походить на танец. Пламя факелов в их руках металось и трепетало.

Так продолжалось довольно долго, но шаманы не проявляли ни малейших признаков усталости. Каэр'лик даже решила, что дело не обошлось без волшебства, и стала еще пристальнее всматриваться в пляшущих орков.

Но Аргант внезапно остановился, и шаманы внизу замерли одновременно с ним. Каэр'лик затаила дыхание — такая согласованность могла родиться лишь из чувства общности. Шаманы напоминали танцевальный ансамбль, все члены которого давно работают вместе, — а ведь большинство из них были из разных племен и многие никогда раньше не встречались друг с другом. Все они стояли теперь неподвижно, высоко держа ровно горящие факелы.

Потом появился Обальд. По огромной толпе собравшихся, включая дроу и Герти с ее гигантами, прокатился вздох.

Царь орков был совершенно гол, а его мускулистое тело сплошь раскрашено красной, белой и желтой красками. Его глаза были густо обведены белыми кругами, так что любому из зрителей казалось, будто Обальд смотрит именно на него. Толпа невольно отпрянула назад.

Справившись с первоначальной растерянностью, Каэр'лик сообразила, что происходит нечто из ряда вон выходящее. Царь предстал без оружия и доспехов перед таким огромным сборищем, однако никто не мог бы сказать, что он выглядит слабым или легко уязвимым. Мускулы на его теле перекатывались при ходьбе, мышцы мощных рук напоминали натянутые канаты. Сейчас он казался даже более грозным, чем в полном вооружении. Рот оскален, лицо искажено, словно плоть его разрывается от внутреннего напряжения, которое он с трудом сдерживает.

Наверху Аргант взмахнул перед собой факелом, и под ноги Обальду солдаты бросили одного из орков, предназначенных в жертву. Орк жалобно завыл, но шаманы завели песню и заглушили его крики. Напев шаманов подхватили сначала первые ряды собравшихся, а потом и остальные, и вскоре уже тысячи орков в один голос взывали к Груумшу. Это было так захватывающе, что и Каэр'лик неожиданно для себя тоже стала повторять имя божества. Она нервно оглянулась, надеясь, что Тос'ун этого не заметил, а затем улыбнулась, увидев, что он тоже шепчет имя чужого бога. Она больно ткнула его локтем в бок, чтобы не забывался.

Аргант снова пронзительно закричал и быстро скрестил факелы перед собой. Толпа сразу смолкла. Каэр'лик поглядела на Обальда, в руках которого откуда-то появился большой меч. Царь медленно поднял его над головой и, коротко и резко вскрикнув, отсек голову коленопреклоненного орка. Толпа взревела.

Тут же подтащили второго пленника и бросили рядом с обезглавленным трупом.

Так повторялось десять раз: ритмичное пение, казнь, рев толпы. И каждый раз собравшиеся призывали Груумша с все большим воодушевлением.

А Обальд раз от раза как будто становился все более могучим и статным.

Когда пленников больше не осталось, шаманы вновь пошли плясать по кругу, а за ними и все собравшиеся, подхватывая призыв к Груумшу Одноглазому.

Тогда появился новый персонаж — стреноженный толстенной веревкой громадный бык, которого вели орочьи солдаты, направляя его с помощью копий. Животное подвели к царю. Обальд долго смотрел на быка, потом схватил за рога, и оба замерли, как будто впали в транс. Тогда Аргант спустился вниз, и все шаманы тесно обступили быка. Они стали нараспев произносить заклинание, в конце каждой фразы выкрикивая имя Груумша.

Каэр'лик неплохо понимала язык орков и разобрала, что это заклятие должно наделить огромной силой того, на кого его налагают. Однако было и что-то еще, поскольку заклятие было таким мощным, что Каэр'лик чувствовала его даже на расстоянии.

Вокруг Обальда и быка неожиданно появились странные зеленые, розовые и желтые огоньки. Они как будто исходили от животного, и их становилось все больше. Потом искорки устремились к царю, и его тело стало словно вбирать их. Бык слабел на глазах, и вскоре могучее животное уже едва стояло на дрожащих ногах, зато Обальда просто распирала мощь.

Потом все кончилось, и Каэр'лик, увлеченная происходящим, не сразу заметила, что кто-то успел разрезать веревки на ногах быка. Обессиленное животное стояло лишь благодаря царю орков, не выпускавшему из рук его рога. Все затихли в ожидании. Обальд и бык по-прежнему смотрели друг на друга. А потом внезапно могучим рывком орк свернул быку шею.

Некоторое время царь столп, глядя на животное, затем отпустил его, и бык рухнул на землю.

Обальд простер руки в небо и громовым голосом крикнул:

— Груумш!

Словно волна силы прокатилась от него по притихшей толпе.

Каэр'лик даже не сразу поняла, что стоит на коленях, как и все вокруг. Обернувшись, она увидела, что и гиганты сделали то же самое, и, судя по их лицам, неожиданно для себя.

Шаманы снова пустились в дикий пляс вокруг статуи божества. Все собравшиеся дружно поддержали их пение, но встать никто так и не посмел.

И вновь все резко смолкло.

Теперь вывели огромного барса, шею которого охватывали железные петли, прикрепленные к шестам. Оказавшись рядом с Обальдом, зверь грозно зарычал, но орк ничуть не испугался. Он опустился на четвереньки и придвинулся к громадной кошке, глядяей прямо в глаза.

Солдаты освободили животное. Царь не сводил с кошки пристального взгляда, и вновь повисла звенящая тишина.

Барс вдруг зарычал и прянул вперед, но Обальд схватил его голыми руками. Огромный зверь не мог вонзить в него ни когти, ни клыки.

Обальд выпрямился во весь рост и легко поднял извивающегося барса над головой.

Постояв так немного, он с возгласом «Груумш!» начал вертеться на месте, все быстрее и быстрее, уверенно перебирая босыми ногами. Вдруг орк замер и со всей силы скрутил зверя. Барс испустил жалобный крик и затих, безвольно обмякнув в руках могучего орка. Обальд бросил безжизненное тело рядом с мертвым быком.

Толпа бесновалась. Шаманы сызнова стали кружиться, обступив короля и трупы его жертв.

Внутрь этого круга вступил Аргант и дал знак начинать заключительный этап церемонии. Шаманы принялись ритмично раскачиваться, шепотом проговаривая что-то, чего Каэр'лик не могла разобрать.

Вдруг все десять обезглавленных орков встали и беззвучно выстроились в два ряда за спиной Обальда.

Аргант снова стал бормотать заклинание, и вслед за орками поднялись бык и барс. Перепуганные, сбитые с толку, животные пометались немного, а потом умчалисьв ночь.

Орки восторженно взревели. Обальд же невозмутимо стоял на месте.

Каэр'лик затаила дыхание. Само по себе передвижение трупов нельзя было считать особым достижением, — правда, она бы не поверила, что такой фокус доступен орочьему шаману, однако выдающихся магических способностей для его осуществления не требовалось. Но воскрешение животных поразило ее до глубины души! Она не думала, что такое под силу кому бы то ни было, а тем более орку!

И тут Каэр'лик поняла, что это значит: Груумш внял призывам и снизошел к ним. Обальд действительно получил благословение Одноглазого.

Наблюдая за невозмутимым царем. Каэр'лик ясно видела перемены в нем. Даже издали ощущались исходившие от него сверхъестественная сила и уверенность.

Да, просчитались дворфы. Осквернили идола, использовав его, чтобы победить верующих в Груумша и навлекли на себя гнев божества — в виде Обальда Многострельного.

Каэр'лик Суун Уэтт почувствовала страх. Она вдруг осознала, что соотношение сил среди союзников, объединившихся против дворфов, переменилось в одно мгновение.

Причем не так, как ей бы хотелось.

Глава 10 ПРИШЛО ВРЕМЯ УЧЕНИКА

— Это было нечто! — хмуро сообщила Каэр'лик Суун Уэтт.

Тос'ун угрюмо хмыкнул, а сидевшие напротив Донния и Ад'нон замерли, открыв рты.

— Да ведь они всего лишь орки, — возразил изгнанник Дома Барризон Дель'Армго. — Просто спектакль плюс всеобщее воодушевление.

Лицо Каэр'лик посерело, казалось, она сейчас ударит Тос'уна.

Но Донния поддержала его, презрительно усмехнувшись:

— Конечно, настроение, общий порыв — к тому же эффект был умножен…

— Да замолчите вы все! — с такой яростью выкрикнула Каэр'лик, что Донния и Ад'нон схватились за оружие. — Если мы и сейчас недооценим Обальда, это может обернуться катастрофой. Этот шаман, Аргант из племени Ррык… на него снизошло… божественное вдохновение.

— Заявление более чем серьезное, — негромко заметил Ад'нон.

— Нечто подобное я уже видела, — заверила жрица. — То была церемония, в которой участвовало несколько йоклол. Поэтому не сомневаюсь: это божественное вдохновение. — Она повернулась к Тос'уну. — Неужели тебя так просто обмануть, если потом ты можешь убедить себя, что на самом деле было того, что ты видел?

— Но я же знаю, как много можно достичь общим порывом, — неуверенно возразил он.

— Он свернул быку шею, — раздраженно ответила жрица и обернулась к остальным. — Зверь умер а потом ожил. Орочьим шаманам такое не под силу.

— Может быть, только обычным, — вставил Ад'нон. — Вероятно, нам следует повнимательнее присмотреться именно к Арганту.

— Да, Аргант действительно непрост, — покачивая головой, сказала Каэр'лик. — Он беззаветно предан Груумшу, к тому же весьма неглуп — помните, как ловко он обернул себе на пользу смерть Ахтель? Но если бы он владел магией, достаточной для оживления животных, он бы легко подавил волю Ахтель и уже давно заставил бы ее встать на свою сторону. Но он не только не сделал этого — он даже не пытался.

— Ты считаешь, что смерть Ахтель просто удачное совпадение? — поинтересовалась Донния.

— Ее убил Дзирт До'Урден, — отозвалась жрица, — Это точно. Его видели с оружием в руках. После нападения он пробежал через весь лагерь. Ни за что не поверю, что он — орудие Груумша. Но Аргант ловко одурачил орков и много на этом выиграл.

— А теперь мы знаем, что Дзирт еще и заодно с наземными эльфами, — заметил Тос'ун.

— Да, но что их связывает? — задумчиво произнесла Донния, которую известие о сражении на берегу речки ни в чем не убедило.

— Это не важно, — возразила Каэр'лик. — Дзирт До'Урден не наша забота.

— Ты все о том же, — подал голос Ад'нон.

— Нет, это вы никак не угомонитесь. Нам нет дела до Дзирта, а ему — до нас, покуда он не знает о нашем существовании. Пусть Обальд и Герти беспокоятся о нем, нам это только на руку. Особенно сейчас, когда Груумш наделил магической силой Обальда.

Ад'нон и Донния фыркнули.

— Будете относиться к нему пренебрежительно — накличете беду на свои головы! — зло бросила в ответ Каэр'лик. — Теперь он обладает огромной силой и быстротой и проворством кошки. Это подтвердит даже Тос'ун, считающий все случившееся розыгрышем. Нынешнего Обальда не сравнить с прежним.

Тос'ун нехотя кивнул.

— Обальд всегда был силен, — возразил Ад'нон. — Я бы и до ритуала поостерегся вступать с ним в открытое единоборство. А уж тем более с Герти. Орельсдоттр. Но вряд ли есть шаман, который дал бы ему побольше мозгов и смекалки!

— Зато он получил непоколебимую уверенность в том, что обладает высшей властью, — не сдавалась Каэр'лик. — Не забывайте об этом. У Обальда больше нет сомнений, которые мы могли бы использовать себе на пользу. Он теперь свято верит в свою правоту и силу. И любое наше слово, противоречащее его уверенности, будет для него подозрительно. Новый Обальд — это быстрый поток, который почти невозможно удерживать в нужном нам русле.

Ее товарищи, сперва иронически настроенные, теперь мрачно смотрели на жрицу.

— Но я считаю, что мы все-таки успели придать этой реке правильное направление, — продолжала Каэр'лик. — Больше нет нужды управлять Обальдом, он и сам готов вести воину, которую хотим мы, — и теперь даже он способен на это.

— А мы что же, будем смотреть со стороны, получая удовольствие? — спросил Тос'ун.

— Разве это так плохо? — повела плечами Каэр'лик.

— Не забывайте о Герти, — вмешался Ад'нон. — Наверняка после ритуала она будет еще больше настороже. То, что произошло с царем, сплотит орочьи племена, но, вероятно, заставит Герти еще больше не доверять никому. А Обальду, несмотря на эту его необыкновенную, как ты считаешь, силу, все равно не обойтись без гигантов, которые удержат дворфов в их подземных убежищах, пока орки будут грабить страну.

— Тогда нам нужно позаботиться о том, чтоб Герти и дальше его поддерживала, — сказал Тос'ун.

Остальные поглядели на него с явным сожалением, потому что он туго соображал. Правда, Тос'ун принял это как должное. В конце концов, среди них он был самый молодой и менее всех сведущий в подобных делах.

— Нет, не поддерживала, — поправила Донния. — Надо заставить ее сопровождать Обальда, но чтобы при этом она считала, что приняла решение совершенно самостоятельно.

Остальные кивнули: граница тонкая, но весьма существенная.

После захода солнца Ад'нон и Донния вышли из глубокой пещеры, расположенной к востоку от развалин Низин, которую они выбрали как временное убежище. Луна уже поднялась, и темные эльфы некоторое время щурились — их глазам был неприятен даже такой слабый свет.

Донния поглядела в ту сторону, где за холмами, мерцая в свете звезд, извивалась река Сарбрин. За ней темнел Лунный Лес, населенный эльфами. Дроу знали, что они не страшны Обальду, пока он не пересечет реку во главе войска. Сейчас ему мешают только двое.

— Может, они первые выйдут из леса, — предположил Ад'нон, читая ее мысли, и негромко хохотнул.

Оба дроу хотели, чтобы эльфы вступили в воду. Обитающий в лесу род — небольшой, и Обальд вполне мог бы с ними справиться. А для дроу нет большего наслаждения, чем смотреть, как эти хрупкие существа истекают кровью у них под ногами. Орки могли бы даже отдать им нескольких пленников для забавы…

— Меня уже начинает утомлять эта озабоченность Каэр'лик по поводу Дзирта До'Урдена, — заметил Ад'нон.

— Тос'ун говорит, что отступник почти непобедим.

— Да, я ничуть не подвергаю сомнению слова нашего друга из Мензоберранзана, однако…

— Однако Каэр'лик стала слишком многого бояться в последнее время. Как она тряслась, когда говорила об Обальде! А ведь он всего лишь орк.

— Наверное, она слишком долго живет вдали от своего народа, — предположил Ад'нон. — Может, стоит вернуться в Подземье — в Чед Насад или в Мензоберранзан, если Тос'ун посодействует.

— Да, и там стать бездомными изгнанниками, пока Мать какого-нибудь Дома не сочтет возможным приютить нас в обмен на рабскую преданность, — недовольно сказала Донния, а Ад'нон лишь плечами пожал — это был один из возможных вариантов будущего. — Если бы Каэр'лик знала, что мы собираемся делать сегодня ночью, она бы не обрадовалась, — помолчав, сказала Донния.

— Я не подчиняюсь Каэр'лик Суун Уэтт, — безразлично ответил Ад'нон.

— Даже если ее рассуждения вполне здравы?

Ад'нон задумался.

— Как бы то ни было, Дзирта До'Урдена мы не ищем, — наконец произнес он.

Формально это было правдой. Они решили провести разведку в тылу войска Обальда, где за последние недели произошло несколько неприятных происшествий. Однако правда заключалась и в том, что все они были связаны с именем Дзирта До'Урдена. Но все-таки не из-за него эта пара дроу вышла из укрытия. Во-первых, они все же прислушивались к доводам Каэр'лик и предостережениям Тос'уна и, во-вторых, наметили себе другую дичь.

Им нужны были те двое наземных эльфов и их прекрасные крылатые кони, за которых многое можно отдать!

Через час дроу уже оказались на берегу небольшой речушки, на том месте, где произошла последняя схватка орков с незнакомцами. Повсюду валялись трупы — никому не пришло в голову предать их земле. Дроу переходили от тела к телу и словно воочию видели, как сражался Дзирт. Когда они дошли до того места, где трупы лежали по кругу, то поняли, что именно здесь на помощь изгнаннику пришли наземные эльфы.

Всего три клинка, и больше двух десятков убитых, — знаками показала Донния, чтобы не выдать себя.

Но большинство из них положил Дзирт еще до того, как подоспели те двое, — тоже жестами ответил Ад'нон.

Еще некоторое время, стараясь выяснить как можно больше, они ходили по этому кругу, изучая раны и пытаясь по ним уяснить боевые приемы противников. Несколько раз Донния жестами выказывала свое восхищение, и Ад'нон с ней соглашался. Потом они отошли дальше, надеясь проследить след эльфов.

К их радости и удивлению, след просматривался довольно хорошо. По отпечаткам на земле и примятой траве видно было, что здесь прошли двое или трое.

А я думал, наземные эльфы лучше умеют заметать следы, — изумился Ад'нон.

Они могли оставить их для орков, — возразила Донния. — Хотя вряд ли кто-то из этих тупиц смог бы заметить то, что очевидно для нас.

Равно как и для Дзирта До'Урдена.

Донния усмехнулась и наклонилась над каким-то кустиком. Да, пожалуй, так и есть. Тренированный темный эльф легко прошел бы по этому следу, который никто из орков точно не разглядел бы. К тому же наземные эльфы обычно не оставляют такого количества следов. Видимо, Ад'нон прав. Эти двое считают орков, гоблинов и гигантов врагами, но этого дроу — другом. Свидетели разыгравшегося здесь побоища говорили, что Дзирт и эльфы разошлись потом в разные стороны. Возможно, незнакомцы хотели быть уверенными, что темный эльф потом сможет их разыскать.

Ну что, пойдем по следу и развлечемся? — жестами спросил Ад'нон.

Давай!

Каэр'лик и Тос'ун вошли в большой шатер Обальда. Напряжение, повисшее там, не ощутил бы только толстокожий. Видимо, встреча шла не так, как предполагалось, — чтобы это понять, достаточно было только взглянуть на Герти, мрачно застывшую между двумя хмурыми стражниками.

— На юге захватили Несм, — когда вновь пришедшие расположились, буркнула гигантша, которая, хоть и сидела по-турецки, все равно упиралась головой в полог из оленьих шкур. — Проффит со своими троллями сделал больше, чем мы, да к тому же за меньшее время.

— Но их враги намного слабее наших, — возразил Обальд. — Они сражаются с людьми на открытых пространствах, а мы пытаемся выкурить дворфов из их подземных убежищ.

— Подземных убежищ?! — с издевкой вскричала Герти. — Да мы еще близко не подошли к Мифрил Халлу! Все, с чем тебе и твоему бестолковому сыночку приходилось пока иметь дело, — это несколько деревень да горстка дворфов на поверхности! А Ульгрен даже не способен спихнуть их отряд с горы! Это не победа. Это топтание на месте. А тем временем Проффит с троллями выползли из болот!

Кто такой Проффит? — знаками спросил Тос'ун у Каэр'лик.

Глава троллей, — предположила жрица, которая тоже не знала, что происходит на юге.

Сама же она внимательно прислушивалась к беседе гигантши и орка. Выражение лица Обальда ее очень настораживало.

— Но на счету сына короля Обальда — голова Бренора Боевого Топора, — постаралась разрядить обстановку жрица-дроу.

Она пока не вполне сознавала происшедшую с орком перемену и опасалась, как бы он не набросился на гигантшу или не двинул войско на ее подданных.

— Я лично никакой головы Бренора не видела! — с вызовом ответила Герти.

— Но многие видели, как рухнула башня, в которой он находился, — не сдавалась Каэр'лик.

— Ну тогда заслуги гигантов в этом ничуть не меньше.

— Твоя правда, — быстро ответила Каэр'лик, дожидаясь, пока Обальд взорвется. — Так что наши победы по крайней мере равны удачам… как там зовут этого тролля? Проффит?

— Да, Проффит, — подтвердил орк. — Он сплотил троллей и жителей болот. Никогда не было у них такого большого войска.

— И он будет наступать на Мифрил Халл с юга? — уточнила Каэр'лик.

Обальд подался вперед и, уперев подбородок в кулак, задумался.

— Лучше бы через туннели, — вдруг сказал Тос'ун, и все посмотрели на него. — Пусть Проффит и дальше наседает на дворфов, — продолжал дроу, — Пусть его солдаты бьются с ними в туннелях, когда мы загоним карликов под землю. А мы захватим страну, утвердим границы, а потом снова займемся осажденными дворфами.

Лицо Каэр'лик не выразило ничего, но пальцами она поблагодарила Тос'уна за разумное предложение.

— Наверняка Серебристая Луна предпримет какие-то действия, раз Несм взят и тролли вышли из болот, — присовокупила она. — А это нам совсем не нужно. Так что пусть они лучше спускаются в туннели и дерутся с дворфами под землей, как советует сын Дома Барризон Дель'Армго. Может быть, тогда наши достойные противники решат, что тролли снова ушли в болота, а там их даже леди Аластриэль не станет преследовать.

Обальд задумчиво кивнул, но внимание Каэр'лик больше привлекало угрюмое лицо Герти, великанша не сводила глаз с орка. Однако жрица хорошо понимала, что огромную женщину не столько раздражает застопорившаяся кампания, сколько перемена, происшедшая с самим Обальдом. Интересно, она завидует или боится?

Каэр'лик на мгновение похолодела. В такое решительное время раскол между гигантами и орками мог бы дать дворфам возможность сменить тактику и вернуть утраченное преимущество.

Правда, тут же появилась другая мысль: а ведь наблюдать за столкновением гигантов и орков будет ничуть не менее захватывающе, чем за их совместным походом против дворфов.

— Да, интересное предложение, — обратился к Тос'уну Обальд. — Мы еще поговорим об этом. Я оправил гонцов передать Проффиту, чтобы он повернул к Сарбрину и восточному входу в Мифрил Халл, где мы с ним встретимся, когда загоним дворфов под землю.

— Мы должны идти прямиком на юг на помощь твоему бестолковому сыну, — упрямо сказала Герти. — Его войско там просто косят. Мне, правда, дела нет, если кто-то режет орков и гоблинов, но я боюсь, что потери будут слишком велики, а это не очень хорошо для дальнейших действий.

Обальд бросил на нее взгляд, исполненный глубочайшего презрения, и Каэр'лик тут же стала готовить заклинание, чтобы уберечь себя и Тос'уна, на случай если король орков кинется на гигантшу. Но Обальд, надо отдать ему должное, сдержался.

— В моем войске теперь в три раза больше воинов, чем в начале! — грозно сказал он великанше.

— Дворфы уничтожают отряды твоего сына, — парировала Герти.

— Но дворфы тоже несут большие потери, — сказал орк. — К тому же они теряют силы, замены погибшим у них нет, зато к Ульгрену каждый день прибывают все новые и новые воины. Если туда направить несколько гигантов, потери дворфов возрастут еще больше.

— У меня нет обыкновения приносить своих воинов в жертву.

Обальд, усмехнувшись, сказал:

— Ничего не поделаешь, в этой кампании гиганты будут умирать, госпожа Орельсдоттр.

Каэр'лик поразила спокойная сила, звучавшая в его голосе. Да, действительно, церемония наделила его такой уверенностью в себе, что он теперь мог свысока разговаривать с Герти. К этому надо было привыкнуть.

— Но выбор все равно остается за тобой, — продолжал Обальд. — Если тебя пугают потери, можешь отправляться обратно в Сияющую Белизну. Но если хочешь получить награду, нужно продолжать поход. Мы загоним Боевых Топоров в их нору, и тогда Хребет Мира — наш. Как только мы утвердимся здесь, то выкурим дворфов из-под земли, и затем я переименую Мифрил Халд в цитадель Много-Стрел.

Все присутствовавшие несказанно удивились. Все то время, что Каэр'лик знала Обальда, он постоянно говорил лишь об одном: вернуть себе Фелбарр. Неужели он решил отказаться от заветного желания ради более близкой цели?

— А как к этому отнесется король Эмерус Боевой Венец? — вкрадчиво поинтересовалась Герти, безобиняков напоминая королю о его прежнем намерении.

— Мы не можем перейти Сарбрин, — без малейшего колебания возразил Обальд. — Иначе все силы севера объединятся против нас, а этого я допустить не могу — пока. Разумеется, из цитадели Фелбарр пришлют сюда какую-то помощь, но потом скорее всего просто начнут принимать беженцев, когда Мифрил Халл будет сдан. И если мы закрепим за собой все прилежащие туннели, то победа будет полной и вся землядо Сарбрина и к югу от Болот Троллей станет нашей.

Не самый завидный куш, — жестами заметал Тос'ун.

Зато более мудрый расчет, — так же знаками звалась Каэр'лик. — Обальду хочется не просто драки и мести. Теперь он хочет победить.

Пока мелькали ее пальцы, Каэр'лик стало не по себе. Обальд, конечно, выделялся среди остальных орков, но жрица никогда не считала его способным на что-то исключительное. С того самого дня, как они познакомились, у него только одна мысль и была: как отобрать Фелбарр, что само по себе казалось дроу невыполнимым, так как между тремя дворфскими твердынями — Мифрил Халлом, Мирабаром и Фелбаром — существовали прочные связи. Однако, поощряя эту кампанию, темные эльфы все же допускали, что Обальд, на свою голову, может добиться желаемого.

Конечно, они ни на миг не предполагали, что победа окажется долговременной и прочной, но зато хаос который последовал бы затем, очень их привлекал — на этом можно было нажиться и поразвлечься.

Но возможно, после устроенного Аргантом ритуала Обальд стал более проницательным? Дворфы, осквернив идола, сами дали оркам недостающий мотив. Теперь оркский царь со своим постоянно растущим войском, может быть, победит их?

Однако Каэр'лик не стала чересчур увлекаться, напомнив себе, что это всего лишь орки, как бы много их ни было. Стоило лишь поглядеть в глаза Герти, горевшие ненавистью, чтобы понять: все честолюбивые планы Обальда могут разлететься в один миг.

— Еще до наступления весны эта земля будет у нас в руках, — заявил орк. — Загоним дворфов в норы и захватим все на поверхности вплоть до хребта. А туннели завоюем зимой.

— Под землей дворфы гораздо сильнее, — вмешалась Каэр'лик.

— Ну и долго ли они там смогут сражаться? — спросил Обальд. — Короля Бренора больше нет; к тому же у них не будет торговли, если они не попытаются прорваться наружу.

Каэр'лик пришлось молча признать, что его рассуждения вполне здравы. Пожалуй, даже чересчур. С одной стороны, это воодушевляло, а с другой — внушало страх. Жрица никогда не верила в успех всего предприятия, однако теперь победа казалась возможной. Как и вероятность последующего полного разгрома.

Но хуже всего то, что король орков вдруг стал гораздо менее поддаваться тем хитроумным интригам, что плели темные эльфы. Из-за этого он становился опасным.

Взглянув на Герти, Каэр'лик поняла, что великанша думает примерно то же самое.

Глава 11 ОБЛЕГЧЕНИЕ ТЯЖКОЙ НОШИ

Пользуясь редкой минутой отдыха, обессиленный Вульфгар привалился спиной к большому валуну и глядел поверх Долины Хранителя на западные ворота Мифрил Халла.

— Думаешь о Бреноре? — раздался сзади голос Кэтти-бри.

— Ага, — чуть слышно отозвался варвар. Он обернулся, чтобы поглядеть на молодую женщину, и чуть не засмеялся, но не от веселья, а от безысходности. Кэтти-бри с головы до ног была в крови, волосы ее слиплись, одежда вся в багровых пятнах, даже сапоги пропитались кровью. — По-моему, твой меч сечет слишком глубоко.

Она провела рукой по спутанным волосам и устало вздохнула:

— Не думала, что можно устать, убивая орков гоблинов. Однако, сколько мы ни бьемся, на место одного убитого заступает десяток новых.

Вульфгар кивнул и снова повернулся в сторон долины.

— Реджис приказал жрецам не поддерживать больше жизнь в Бреноре, — сказала Кэтти-бри.

— Наверное, мы должны быть рядом, когда он будет умирать? — сказал Вульфгар, и голос его дрогнул.

Он слышал, как женщина подошла к нему сзади, но намеренно не повернулся, боясь, что не выдержит и разрыдается, если взглянет ей в глаза. А этого он не мог себе позволить.

— Нет, — сказала Кэтти-бри, ласково положила руку на широкое плечо друга и, сделав еще шаг, притянула к своей груди его большую голову. — Его все равно уже нет с нами, — прошептала она. — Мы видели, как он пал в Низинах. Именно тогда Бренора не стало. Жрецы поддерживали в нем искру жизни не для исцеления, а чтобы помочь нам. Бренор уже давно далеко, он, наверное, сидит сейчас за столом с Гэндалугом и Дагнаббитом и сердится, что мы плачем.

Вульфгар опустил большую ладонь на руку Кэтти-бри и с благодарностью поглядел на нее. Его все равно не покидало чувство, что он предает своего названого отца, если не будет стоять у его ложа, когда тот перейдет в мир иной. Но ведь без его помощи и Кэтти-бри Банак не сможет обойтись. Да и сам Бренор разве не отвесил бы ему затрещину, если б узнал, что Вульфгар покинул поле боя в такое тяжелое время?

— Я даже не могу попрощаться с ним, — пробормотал великан.

— Знаешь, Бренор много месяцев терзался, когда мы думали, что ты погиб в схватке с йоклол. У него просто сердце разрывалось. — Кэтти-бри обошла вокруг варвара, взяла его лицо в ладони и пристально поглядела в глаза. — Но он продолжал жить и делать то, что нужно. Темные эльфы теснили нас, и в первые дни без тебя он жил только своим гневом. А когда думал, что никто не слышит его, без конца бормотал: «Сейчас не время горевать».

— Да, мы должны быть такими же сильными, — согласился Вульфгар.

Они не в первый раз вели такой разговор. Вульфгар понимал, что они снова и снова возвращаются к нему, чтобы одолеть сомнения и страхи, засевшие глубоко внутри.

— Бренору Боевому Топору легче наслаждаться покоем в кругу своих предков, — продолжал варвар, — если он будет уверен, что Мифрил Халлу ничто не грозит, а его родные и друзья сражаются, не щадя себя.

Кэтти-бри обняла его и поцеловала в лоб, и Вульфгар с облегчением вздохнул — терзания стихли, ненадолго конечно. Мир для него изменился, а когда они похоронят Бренора, он изменится еще больше, и не в лучшую сторону. Рыжебородый дворф встретил славную гибель, Кэтти-бри права, Вульфгар и сам это понимал. Именно так и должен умереть дворф — в сражении. Только большого облегчения эта мысль не принесла.

— Сама-то ты как? — спросил Вульфгар женщину. — Ты так заботишься о других, но в твоих глазах я вижу муку, добрый мой друг.

— Это естественно, что смерть того, кто вырастил и воспитал меня, как родную дочь, разрывает мне сердце.

Вульфгар крепко взял ее за руки и заглянул в глаза.

— Я говорил о Дзирте, — тихо проговорил он.

— Я знаю, он жив, — уверенно отозвалась девушка.

Вульфгар энергично закивал.

— Да, подумаешь, орки и гиганты, — сказал он. — Дзирт наверняка жив и убивает у нас в тылу столько врагов, сколько здесь — целое войско.

Кэтти-бри стиснула зубы.

— Но я говорил не об этом, — продолжал в вар. — Любому, кто знает и любит тебя, ясно, что ты в смятении.

— Не говори глупости! — возмутилась женщина, попытавшись отвернуться.

Но Вульфгар крепко держал ее.

— Ты любишь его? — спросил он.

— Я могу спросить это у тебя — и получить такой же ответ.

— Ты знаешь, о чем я, — не отступал Вульфгар. — Естественно, ты любишь его как друга, как я, Реджис или Бренор. Я, например, не сомневался, что справлюсь со своими терзаниями и пристрастием к выпивке, когда вернулся к вам, мои дорогие. Вы мои друзья и родные. И ты понимаешь, о чем я спрашиваю. Ты его любишь?

Он отпустил Кэтти-бри, и она отступила на шаг, в упор глядя на него ясными голубыми глазами.

— Когда тебя не стало… — начала она.

— При чем здесь я? — рассмеялся Вульфгар, видя, что она все еще пытается щадить его чувства. — Я тебе только друг. Причем такой, который очень переживает за тебя. Не уходи от ответа. Ты его любишь?

Кэтти-бри вздохнула и потупилась.

— Дзирт, — наконец выдавила она, — значит для меня больше, чем остальные.

— Вы… близки?

Девушка, не ожидавшая такого откровенно личного вопроса, широко раскрыла глаза. Но во взгляде варвара было только искреннее сопереживание, и ничего больше.

— После твоей предполагаемой гибели мы несколько лет были неразлучны. Мы с Дзиртом путешествовали, плавали с Дюдермонтом…

Вульфгар поднял руку, предупреждая дальнейшие объяснения.

— И что же удерживало вас вместе — дружба или любовь?

Кэтти-бри помолчала, глядя вдаль.

— Дружба была всегда. Мы оба опирались нее. Если бы не это, мы не смогли бы путешествовать вдвоем.

— А теперь ты понимаешь, что для тебя это было чем-то большим, — продолжил варвар. — И ты страдала сильнее, когда казалось, что мы обречены и орки убьют нас, потому что теряла не только жизнь, но нечто большее.

Женщина молчала.

— Так ответь мне, мой друг, теперь, без него, готова ли ты отказаться от путешествий и забыть о приключениях?

— Конечно нет! И Бренор этого никогда не хотел! — ни мгновения не раздумывая, ответила женщина.

Вульфгар широко улыбнулся, поскольку многое теперь стало ему понятно, и он решил, что сможет помочь своей подруге.

— Ты хочешь иметь детей? — спросил он.

Кэтти-бри опешила:

— А с какой стати ты задаешь мне такие вопросы?

— Я твой друг.

Взгляд Кэтти-бри смягчился, она задумалась.

— Не знаю, — помолчав, призналась она. — Мне всегда казалось, что на это нетрудно решиться, и, конечно, мне хотелось бы иметь собственных детей. Но пока я не вполне уверена в себе, хотя и понимаю что время уходит.

— А ты хочешь, чтобы они были от Дзирта?

В глазах женщины на мгновение мелькнул страх. Вульфгар угадал — ее душа была полна противоречий. Он коснулся самого болезненного вопроса во взаимоотношениях девушки и ее возлюбленного. Все же Дзирт — дроу, могла ли Кэтти-бри позволить себе идти до конца? Как решиться завести детей — полукровок? Простого здесь быть не могло: если сердце говорило «да», то разум твердил «нет», причем и то и другое — категорично. Вульфгар негромко засмеялся.

— Да ты издеваешься надо мной! — вспыхнула женщина, а варвар невольно подметил, как она становится похожа на дворфа, когда волнуется или злится.

— Нет, нет, что ты! — замахал руками Вульфгар. — Я просто подумал, как забавно, что я пытаюсь давать тебе советы, а ты даже прислушиваешься к мнению человека, который нашел себе жену в самом неподобающем месте и воспитывает ребенка, который не принадлежит ни мне, ни ей.

Кэтти-бри немного подумала, а потом улыбнулась обезоруживающей улыбкой.

— А мы-то с тобой сами кто? Приемные дети дворфа, который вырастил нас, как плоть от плоти своей, — добавила она.

— Стоит ли тогда говорить об особенностях воспитания Дзирта До'Урдена? — со смехом, спросил Вульфгар.

Кэтти-бри расхохоталась.

— Похоже, — с трудом вымолвила она, — Реджис в нашей компании самый нормальный!

— Тогда берегись! — театрально провозгласил Вульфгар под новый взрыв смеха. — Может, потому нас так манит дорога, что слишком многое переплелось в наших судьбах!

Кэтти-бри перестала смеяться, и лицо ее помрачнело — она мысленно вернулась к началу разговора о состоянии Бренора.

— Да, возможно, — согласилась она. — Но так было, пока Бренор был с нами и Дзирт еще не жил где-то в горах в одиночестве.

— Нет! — решительно возразил варвара встав на ноги. — Так было и есть!

Кэтти-бри вздохнула, но Вульфгар не дал ей сказать ни слова.

— Я вот думаю о жене и малышке, которых оставил в Мифрил Халле, — продолжал он. — Я каждый раз выхожу сюда, зная, что могу больше не увидеть Делли и Кэлси. Но тем не менее иду, потому что меня зовет дорога, так же как и тебя. Придется смириться, что Бренора больше нет, а Дзирт… кто знает, где-то он сейчас? Может, копье какого-то орка уже навечно остановило его бег? Хоть и я, и ты уверены в обратном и ни на минуту не сомневаемся, что он жив-здоров и скоро вернется к нам. Но даже если наши надежды не оправдаются и Реджис навсегда останется правителем Мифрил Халла или советником при Банаке Браунавиле, я все равно не откажусь от своего пути. Это моя жизнь, я должен чувствовать дыхание ветра на лице и видеть звезды над головой. Такой уж жребий мне выпал — сражаться с орками, гигантами и всеми, кто мешает жить добрым людям. И я принимаю его и буду следовать своему предназначению, пока не стану слишком стар, чтобы шагать по дороге, или же вражеский клинок не окончит мои дни. И Делли это знает. Она мирится с тем, что я буду мало времени проводить в Мифрил Халле. — Он хмыкнул и спросил: — Да и могу ли я вообще называть ее женой? А Кэлси — дочерью?

— Ты хороший муж и прекрасный отец для малышки.

Вульфгар благодарно глянул на нее.

— Но все-таки я не сверну с дороги, — продолжал он, — и Делли Керти не станет вынуждать меня к этому. Это я люблю в ней больше всего. И уверен, что, даже если меня вдруг не станет, она вырастит Кэлси так, как надо.

— Так, как того потребует ее природа?

— Но ведь независимость важнее всего, — ответил Вульфгар. — И гораздо труднее освободиться от внутренних оков, чем тех, которые налагают на нас другие.

Кэтти-бри опешила:

— Именно это я сказала одному нашему другу.

— Дзирту?

— Угу.

— Тогда прислушайся к собственным словам, — посоветовал варвар. — Ты любишь его и жить не можешь без путешествий. Зачем тебе нечто большее?

— Но если я хочу завести собственных детей…

— Рано или поздно ты разберешься в этом и тогда решишь, как изменить свою жизнь. А может случиться и так, что вмешается судьба и даст тебе то, на что ты никак не можешь отважиться.

Женщина затаила дыхание.

— И, кроме того, неужели так плохо стать матерью детей Дзирта До'Урдена? Если младенец унаследует хотя бы половину его талантов и хотя бы десятую часть душевных качеств, он станет самым великим человеком севера.

Кэтти-бри глубоко вздохнула и вытерла глаза.

— Если уж Бренору удалось вырастить парочку таких непосед и сумасбродов, как мы… — подмигнув, не договорил Вульфгар.

Девушка усмехнулась и тепло посмотрела на него.

— Довольствуйся любовью и тем счастьем, что она несет, — посоветовал варвар. — Не нужно слишком много думать о будущем, которое так неясно. Ты же счастлива рядом с Дзиртом. Зачем желать большего?

— Ты говоришь совсем как он, — ответила она. — Правда, он так убеждал себя, а не меня. И призываешь меня к тому же, к чему стремился он, — наслаждаться настоящим и забыть об остальном.

— Да, и когда Дзирт принял это и успокоился, ты начала сомневаться, — с лукавой усмешкой заметил варвар. — Едва ему стало хорошо и все внутренние противоречия были улажены, как ты воздвигла между вами стену из своих страхов и ваши отношения перестали развиваться.

Она качала головой, но Вульфгар не сомневался в том, что он прав.

— Повинуйся зову сердца, — тихо сказал великан. — Час за часом и день за днем. Пусть поток течет свободно. Стоит ли ограничивать свою жизнь страхами, которые могут оказаться абсолютно пустыми?

Кэтти-бри подняла на него глаза, и варвар понял, что ноша ее стала немного легче. Он наклонился и поцеловал девушку в лоб. Лицо ее осветилось ясной улыбкой, похоже было, что впервые за долгое время она почувствовала себя спокойно. К чему жертвовать радостями настоящего: страстью к приключениям и любовью к Дзирту ради каких-то надуманных опасений? Казалось, что внутри у Кэтти-бри рушатся некие преграды и улыбаться она стала естественней и проще.

— И когда это ты успел стать таким разумным? — с иронией спросила она.

— В аду и после, когда вышел оттуда, — серьезно ответил Вульфгар. — Сперва это был ад Эррту, а потом — мой собственный.

— И что же, теперь ты свободен? — склонив голову набок, спросила женщина. — Свободен на самом деле?

Лицо Вульфгара осветилось такой непосредственной, мальчишеской, задорной улыбкой, что и без слов было ясно — он свободный человек.

— Пойдем-ка, зарубим парочку орков, — предложил он, и Кэтти-бри с радостью согласилась.

Глава 12 ОРОЧЬЯ ХИТРОСТЬ

Они текли по долине между Низинами и горами к северу от Долины Хранителя, как темная река. Войско орков, возглавляемое Обальдом — Груумшем, замыкал такой большой отряд гигантов, какой не собирался уже несколько веков. Они шли, сминая кусты и разгоняя крупных и мелких зверей.

К северу от склона, где шел бой с дворфами, в укрытом от ветра месте, царь Обальд Многострельный впервые за долгое время встретился со своим сыном.

Ульгрен явился на встречу разъяренный, готовый требовать еще больше солдат для победы на своем участке. Опасаясь, что Обальд и Герти начнут корить его за промедление, он решил, что лучший способ защиты — нападение, и приготовился обвинить отца в том, что тот не дает ему подкрепление.

Но как только он вошел в шатер, решимость сменилась замешательством. Он сразу понял, что сидящий перед ним вождь — не тот отец, которого он всегда знал, а кто-то более… могучий.

У его ног, в красном одеянии и уборе из перьев, сидел шаман, которого Ульгрен прежде никогда не видел. А чуть поодаль хмуро восседала Герти Орельсдоттр.

Но это он отметил лишь мимоходом, потому что не мог оторвать взгляда от Обальда, от его могучих мускулов, перекатывающихся под кожей, и от свирепого лица. Правда, царь орков почти всегда был не в духе, но Ульгрен чутьем понял, что сейчас это что-то другое.

— Ты так и не загнал их в Мифрил Халл, — обронил Обальд.

Ульгрен не понял, обвиняет его отец или просто констатирует очевидное.

— Они сильные противники, — стал оправдываться молодой орк. — Мы не успели настичь их, и они забрались на самый верх скалы и сразу начали строить защитные укрепления.

— И эти укрепления сейчас завершены?

— Нет! — уверенно заявил Ульгрен. — Мы постоянно атакуем их. Они продолжают работу, но бои их изматывают.

— Тогда нападай снова и снова! — рявкнул Обальд, резко подавшись вперед. — Раз не можешь уничтожить их, пусть дохнут от изнеможения. Прижми их так, чтобы они сами убрались в свои норы!

— Мне нужно больше воинов.

— Ничего ты не получишь! — заорал царь, вскочил и приблизил лицо к физиономии сына. — Бейся до последнего! Уничтожь их, сотри в порошок!

Ульгрен пытался твердо смотреть ему в глаза, но у него не вышло, да и гнев куда-то пропал. Обальд привел с собой войско, в десять раз превосходившее его собственное, да еще с толпой гигантов. Одним мощным ударом теперь можно было загнать дворфов в Мифрил Халл.

— Я двинусь на восток, — объявил царь. — И перекрою им выход из восточных ворот у Сарбрина. Там же я встречусь с троллем Проффитом — он взял Несм — и устрою все так, чтобы он начал наступать на дворфов под землей.

— Тогда сперва надо закрыть западный вход, — возразил Ульгрен, но отец гаркнул «Нет!», даже не дослушав.

— Нет, — сказал он уже спокойнее. — Недостаточно просто загнать этих мерзавцев в подземелье. Раз они осмелились противостоять нам, пусть погибнут! Будешь изводить их и уничтожать постепенно. Пусть остаются там, где есть, но я хочу, чтобы они были обессилены. Скоро я вернусь, и мы с ними расправимся.

— Я потерял уже много сотен солдат, — пожаловался Ульгрен.

— Потеряешь еще больше, — невозмутимо сказал царь.

— Тогда они не выдержат и сбегут. Они и так уже купаются в крови своих собратьев. Чтобы добраться до дворфов, им приходится взбираться по трупам товарищей.

Зарычав, Обальд резко встал и схватил Ульгрена за грудки. Молодой орк вцепился в руку отца, пытаясь вырваться, но тот без малейшего усилия зашвырнул его в дальний угол шатра.

— Они не осмелятся бежать, — уверенно сказал Обальд, поворачиваясь к шаману, одетому в красное. — Они увидят триумф Обальда.

— Обальд есть Груумш! — с готовностью завопил Аргант.

Ульгрен недоуменно уставился на отца, пораженный той силой, что исходила от него. Быстро глянув на Герти, он заметил, что она слегка напугана и явно подавлена. Лишь потом он осознал, что за все время разговора она, вопреки обыкновению, не сказала ни слова.

Это Герти-то, дочь Ярл Серорукой, которая всегда свысока относилась к оркам!

Орки рекой потекли к востоку.

Напуганный и ошеломленный Ульгрен Троекулачный наблюдал с высокого уступа за уходом войска отца. Отец дал ему подкрепление, но совсем незначительное. Солдат было достаточно, чтобы продолжать удерживать дворфов на скале и изматывать их, но не более.

Почему-то царь Обальд больше не требовал уничтожить противников на склоне. Правда, доводы его звучали вполне здраво: он хотел как можно дольше удерживать их наверху, чтобы отрезать от остальных, а потом перебить и этот небольшой отряд. Однако Ульгрен не мог избавиться от подозрения, что отец просто хочет присвоить себе весь успех.

От этих размышлений его отвлек какой-то шум сзади.

— Я уж начал бояться, что ты не придешь, — сказал он Герти, которая вскарабкалась на уступ пониже и теперь стояла вровень с ним.

— А разве это не я просила тебя прийти сюда? — отозвалась она.

Ульгрен с трудом удержался от желания огрызнуться. Герти он ненавидел, но разговор этот имел для него чрезвычайную важность.

— А ты стала бояться отца, — заметил он.

— А ты будто нет?

— Он стал сильнее, — признал Ульгрен.

— Обальд хочет встать над всеми.

— Царь Обальд, — поправил ее молодой орк. — И что же, ты хочешь просить меня помешать возвышению орков?

— Да нет, не орков, — ответила великанша. — Я бы посоветовала тебе присматриваться к тому, как Обальд забирает все больше власти в свои руки. Найдется ли тебе место радом с полубогом?

Ульгрен настолько сник, что не стал снова поправлять Герти, не желавшую признавать титул отца.

— Или ты надеешься, что тебе достанутся слава и почет? А может, при первой же неудаче ты попросту станешь козлом отпущения?

Орк оскалился, словно готов был вцепиться в горло великанше, хотя, конечно, никогда бы на это не отважился. Обальд удерживает его от победного броска, но, если сын его подведет, он это знал, наказание будет суровым.

— Что требуется от меня? — неожиданно спросила гигантша.

Ульгрен оглянулся на текущую мимо тьму орков и снова с любопытством поглядел на Герти, пытаясь понять, что она имеет в виду.

— Как я понимаю, когда придет время разбить этих дворфов, ты бы хотел, чтобы орки за победу славили тебя, — рассуждала великанша. — И я тебе в этом помогу.

— А они за это будут славить Герти? — добавил он, подозрительно щурясь.

— Если не вся слава достанется Обальду, — пояснила она, — то можно и не бояться, что в случае провала всю вину свалят на нас.

Все вроде было логично, но Ульгрену дико было даже вообразить, что у них с Герти может быть нечто общее. Раньше он часто ссорился с отцом только из-за того, что тот видел в гигантах союзников. К тому же Ульгрен понимал, что Герти презирает его больше, чем ненавидит Обальда и орков вообще. Он всегда был для нее только жалким червяком.

А теперь они заключают соглашение за спиной у Обальда.

Ульгрен задумчиво поглядел вдаль, на склон, где окопались дворфы, и сказал:

— Мне нужны великаны. Чтобы поддержать моих солдат и метать большие камни.

— Дворфы высоко, и у них преимущество в расположении, — сказала Герти.

— Тогда что ты предлагаешь? — с досадой спросил орк.

— Вон там, — сказала гигантша, показывая на отрог на западе, — мои солдаты будут за пределами досягаемости дворфов и на уровне высоты противника. Так что мы будем стоять на фланге и исполнять роль артиллерии.

— Даже гиганту оттуда ничего не добросить, — возразил Ульгрен.

— Зато как раз нормально для наших катапульт.

— Там под кряжем туннели, — сказал орк. — Дворфы их заняли и удерживают, так что трудно будет…

— Наверное, труднее будет возражать отцу, когда он скажет, что ты не оправдал его ожиданий.

Ульгрен сразу подтянулся и в одно мгновение отбросил все сомнения.

— Тогда займи этот отрог, а я дам тебе воинов, чтобы удержать его и оттуда ударить по дворфам. Ради нашей общей славы, — сказала Герти.

— Задачка не из легких.

Но Герти без слов кивнула на склон, где под утренним солнцем уже начинали разлагаться горы трупов, оставшиеся после длительных боев.

— Пф! Они там снова бьются, а нам приходите смотреть, — жаловался старый Язвий Мак-Сом Торгару Молотобойцу.

Торгар подошел к разлому в скале, выходящей на восток, как раз на ту сторону, где уже много дней шли бои. Орки и гоблины снова атаковали и сейчас с воплями и гиканьем неслись вверх по склону. Дворфы, готовясь дать отпор, занимали боевые позиции. Кэтти-бри уже осыпала серебряными стрелами приближающиеся вражеские толпы. Время от времени в первых рядах орков как будто взрывались маленькие снаряды — это Айвэн Валуноплечий пустил в ход свой хитроумный маленький арбалет. Он, конечно, не сомневался, что Банак с его отрядами выстоит и в этот раз, но его разбирала досада, что мирабарские дворфы не могут сражаться бок о бок с ними.

— Хотя нужно ведь, чтобы кто-нибудь оставался, — желая подбодрить Торгара, продолжил Язвий, опуская ему на плечо тяжелую ладонь, — так что мы хорошо служим королю Бренору.

— Ага, удерживаем туннели, которые никто и не собирается занимать! — буркнул Торгар.

Но едва он это сказал, как из-под земли, повторяясь эхом, донесся крик:

— Орки! Орки в туннелях!

Торгар с Язвием удивленно переглянулись и в один голос повторили:

— Орки.

— Орки! — радостно завопил Язвий, которого уже разбирал боевой задор. — Парни! Готовьте топоры! Пора шинковать орков!

Дворфы начали распределяться по заранее условленным позициям, с восторгом предвкушая сечу, которая, судя по шуму из более глубоких северных туннелей, уже началась.

Торгар на ходу отдавал короткие приказания, хотя его вымуштрованные солдаты и так знали, что нужно делать. За несколько дней мирабарские дворфы досконально изучили туннели и знали каждую нишу и поворот, за которым можно было спрятаться. Но все же Торгар старался подбодрить и подзадорить их, чтобы они самоотверженно сражались за своего нового короля и новый дом.

Он все тщательно продумал, поэтому им с Язвием тоже удалось поучаствовать в сражении. Оба понеслись по уходящему вниз коридору, занимая уступ, нависавший над просторной овальной пещерой. Внизу уже примерно десяток дворфов дрался с первыми орками.

Почти не сбавляя шага, Торгар спрыгнул вниз, вклиниваясь в ряды орков, сразу завалил двоих. Он тут же вскочил, размахивая топором. Вслед за ним летел Язвий, а за ним прыгнули и еще несколько дворфов. Увидев, что прибыло подкрепление, остальные принялись рубиться еще яростней, стараясь пробиться к Торгару и товарищам. Перевес почти мгновенно оказался на стороне дворфов. Орки падали, пытались бежать, но их не пускали свои же, напиравшие в пещеру из туннелей.

— Уложите их побольше, и они побегут! — прокричал Торгар.

Прошло немного времени, и дворфы, поскальзываясь в орочьей крови, добрались до входа в туннель и оттеснили захватчиков. Торгар стоял в середине первого ряда, остальные же выстроились дугой у выхода из коридора, чтобы не пропустить ни одного противника. Но орки все равно наступали из глубины и, даже несмотря на ранения, лезли вперед по трупам соплеменников. Их напор не уменьшался, и на каждого дворфа приходилось по крайней мере пятеро орков.

— Что за упрямые скоты! — выругался рядом с Торгаром Язвий и треснул топором очередного противника.

— Да, чересчур упрямые, — согласился Торгар едва слышно.

Ему не хотелось, чтобы остальные заметили его тревогу. Но Торгар никак не мог понять, почему орки по-прежнему пытаются пробиться через этот узкий туннель. Дворфы рубили каждого, кто делал хотя бы шаг в сторону пещеры, но они все равно упрямо лезли вперед.

Крики доносились и из других коридоров, там, видно, шли не менее ожесточенные бои.

Время шло, горы трупов росли, а орки все прибывали и прибывали без конца.

Торгар оглянулся назад: на уступе, как договаривались, дворф ждал его приказаний.

— Вторая позиция! — крикнул командующий, и тот мигом сорвался с места.

— Все слышали! — закричал Язвий. — Запираем! — И с этими словами он забежал за большой камень, который специально поместили у входа, и уперся в него спиной. — По сигналу!

Торгар спешно расправлялся с орком, а за его спиной ребята торопились прикончить тех, кто оставался в пещере.

Улучив мгновение, пока у входа не появились новые орки, Торгар рявкнул:

— Давай!

Язвий приналег, и громадный камень покатился. Торгар едва успел отскочить.

— Пошли! Пошли! Пошли! — кричал Язвий. Дворфы стали торопливо подбирать раненых и отступать в противоположный конец пещеры, откуда уходил коридор на юг.

Но не успели они добраться до выхода, как орки начали прорываться из заваленного туннеля. Из-за камня высунулось два копья, и одно из них угодило в беднягу Язвия.

— Мой зад! — вскричал старик.

Торгар подхватил друга и поволок за собой, хотя у него на плече и так уже был один раненый. Нужно было добраться до южного коридора, где заранее приготовили валуны, чтобы в случае подобного отступления обрушить их на врагов. Дворфам пришлось отступать во всех туннелях, но они провели здесь несколько дней, а этого было более чем достаточно, чтобы подготовиться к защите.

Вскоре Торгару снова пришлось вступить в бой. Плечом к плечу с ним дрался и Язвий, самозабвенно размахивая топором, несмотря на то, что сильно припадал на одну ногу. Вместе с горсткой дворфов они удерживали небольшой зал, полный сталагмитов, пол в котором немного повышался в южном конце. Все были полны решимости заставить орков дорого заплатить за каждый клочок земли и потому дрались так отчаянно, что горы орочьих трупов росли как дрожжах.

Но твари все напирали и напирали.

— Вот ведь упрямые скоты! — снова не сдержался Язвий.

Торгар даже откликаться не стал — и так уж было совершенно очевидно, что орки вознамерились занять туннели любой ценой. И вдруг в зал с западной стороны неожиданно влетел отряд дворфов.

— Гиганты! — завопил один из них, не дав Торгару даже рот открыть, чтобы отчитать их за покинутые без приказа позиции. — В туннелях гиганты!

— Гиганты? — недоуменно повторил Язвий. — Они тут не поместятся.

Вновь прибывшие дворфы уже вовсю рубились с орками, противостоявшими отряду Торгара.

И тогда командир увидел, что солдат сказал истинную правду: вход западного коридора был перекрыт гигантом, точнее, гигантшей, вползшей в туннель на четвереньках.

— Займитесь ею! — крикнул Торгар своим дворфам.

Высоко подняв топоры, они с готовностью ринулись к огромной женщине, не обращая внимания на предостерегающие крики только что прибывших товарищей.

В нее разом полетело около десятка топоров, но все они отскочили от голубоватой кожи великанши.

— Неужели еще и волшебство? — прошептал Торгар.

Гигантша же, словно расслышав его слова, широко и злорадно ухмыльнулась и начала делать пальцами какие-то движения.

Бойцы Торгара снова бросились на нее. Внезапно в зале поднялся ветер, посыпался мокрый липкий снег, и дворфы, не видя дороги перед собой, стали падать, оступаясь на скользком полу.

— Сомкнуть ряды! — крикнул Торгар, перекрикивая шум.

Но тут под самым потолком возникла ярчайшая вспышка, опустилась и поглотила трех дворфов, пытавшихся выполнить приказ.

— Бегите! — заорал Язвий.

— Нет, — пробормотал Торгар, и в его глазах вспыхнула ярость, не менее сильная, чем магический огонь, вызванный великаншей. Недолго думая, он бросился вперед.

Она поглядела на него с ненавистью и стала бормотать новое заклинание.

Поспешив, Торгар занес топор, не обращая внимания на бурю, свой страх и чародейство. Когда до гигантши оставалась всего пара шагов, он прыгнул.

Внезапно сокрушительная боль скрутила его, словно невидимая рука, прямо за сердце и сжала с огромной силой. Он из последних сил пытался ударить, руки не повиновались. Боль оказалась непреодолимой.

Торгар врезался в великаншу и отлетел назад, она даже глазом не моргнула. Он попытался упереться ногами покрепче, но они тоже не слушались. Тогда Торгар сделал несколько неверных шагов назад, ошеломленно глядя на гигантшу, и упал.

Дворфы заметались, закричали, стали пробиваться к своему вожаку, пригибаясь под напором ветра.

Герти (это была она) быстро скрылась, поскольку истратила все известные ей заклинания, а в зал ввалилась орава орков, чтобы прикрыть ее отступление.

Не обращая внимания на боль и кровь, струившуюся по бедру, Язвий первым добрался до Торгара и влепил ему пощечину, пытаясь привести в чувство.

Хватая ртом воздух, Торгар глянул на друга и прошептал:

— Больно. Клянусь Морадином, она раздавила мне сердце.

— Да ну, у тебя не сердце, а кремень! — отрезал старик. — Кончай ныть! — И с этими словами перекинул товарища через плечо и направился к ходу, стараясь не поскользнуться на обледеневших камнях.

Им пришлось пройти много залов, и везде дворфы из Мирабара сражались за каждый дюйм туннелей.

Но орки проявляли поразительное упорство и готовность отдать десяток своих за одного противника. Медленно, но верно они отвоевывали зал за залом, коридор за коридором.

У южного края пещеры Язвий скрепя сердце отдал приказ обрушить последний, самый большой участок потолка.

— Окапывайтесь здесь, — приказал он дворфам, многие из которых были ранены, — и сражайтесь за честь Мифрил Халла до последнего вздоха. Боевые Топоры приняли нас, как братьев, так давайте же не подведем их.

Бойцы постарались ответить на его призыв бодрыми возгласами. Из строя вышла уже треть из тех четырехсот, что ушли из Мирабара, включая и самого Торгара, но ни один не жаловался. Этот последний рубеж был укреплен лучше других, и если орки будут упорствовать и пытаться выбить их и с этого пятачка, примыкающего к скале над Долиной Хранителя, то поплатятся многими сотнями жизней.

Дворфы заняли свои места и стали ждать. Раненые вооружились чем могли. Кто не мог стоять, садились поближе к опорам и брали легкие метательные орудия. Тяжелораненых перевязали и оттащили вглубь. Попрощались с погибшими.

Они ждали. Но орки, заняв три четверти пещерного комплекса, так больше и не показались.

— Эти держались дольше всех, упрямые, — заметил Банак, глядя на орков и гоблинов, которые наконец сдались и побежали вниз по склону.

Больше часа они все прибывали, бросаясь в бой очертя голову. После последней схватки на склоне осталось больше трупов, чем за все предыдущие атаки, вместе взятые. И все это время дворфы стойко держались на своих позициях, не уступая ни дюйма, не давая оркам даже слабой надежды на победу.

Но они все равно наступали.

— Упрямые или все же тупые? — переспросил Тред Мак-Клак.

— Тупые, — уверенно заявил Айвэн Валуноплечий.

— Хи-хи-хи, — поддержал его брат.

Однако он сразу оборвал смешок, а у Банака ответ замер на губах. Они заметили, что из туннелей на западе показалась цепочка дворфов Торгара. Многие несли мертвых или раненых.

— О Морадин! — выдохнул Банак, вдруг поняв, что жаркая схватка на склоне была лишь отвлекающим маневром, чтобы он не смог послать подкрепление парням из Мирабара.

У него защемило сердце. Они ведь совсем недавно поселились в Мифрил Халле, многие даже не видели еще свои новые дома, а некоторые уже и не увидят никогда.

— Это организованное отступление, — отметил Айвэн. — Они не бегут, похоже, им пришлось сдать позиции.

— Ступай к Торгару, — велел ему Банак, — или тому, кто его заменил. Узнай, не нужна ли наша помощь.

С воплем «Уа!» Пайкел ринулся вслед за братом. Кивнув Банаку, Тред тоже поспешил за ними.

Почти сразу к дворфскому командующему подошли мрачные Кэтти-бри и Вульфгар, с ног до головы заляпанные кровью.

— Зачем им это? — спросила женщина. — Они столько своих потеряли, чтобы занять эти туннели, но зачем они им нужны? С Мифрил Халлом они не только не соединяются — даже близко не подходят.

— Но орки этого не знают, — рассудил Банак.

Однако Кэтти-бри это не убедило. Она чувствовала, что причина кроется в другом, и, взглянув на Вульфгара, поняла, что брат с ней согласен.

— Пойдем, — сказал варвар.

— Я уже послал к Торгару Валуноплечих и Треда, — сказал Банак.

— Мы не к Торгару, — покачал головой великан. — Эти туннели не представляют для наших врагов никакой ценности…

Банак молча кивнул. Никто не высказал вслух своих опасении, однако от этого они не стали менее очевидными. Орки пошли на такие жертвы из-за гигантов.

Вульфгар и Кэтти-бри сорвались с места и быстро нагнали трех дворфов.

— Мы наверх, — обходя их, на бегу бросила женщина.

— Эй, захватите моего брата! — крикнул Айвэн. — От него на воздухе больше толку, чем под землей.

— Моего ба-ата! — восторженно взвизгнул Пайкел и помчался вслед за рослой парой.

Кэтти-бри и Вульфгар охотно приняли его в компанию, потому что уже не раз убеждались, каким полезным может оказаться этот странный «ду-ид». Добравшись до южной оконечности отрога, рядом с выходом из подземного комплекса, они стали карабкаться наверх.

— Мы держимся! — гордо крикнул им один дворф, шагавший самостоятельно, несмотря на серьезное ранение.

— Не сомневаемся! — крикнула в ответ Кэтти-бри. Дворф вскинул сжатый кулак и невольно сморщился от боли.

Вульфгар первым полез по склону. Благодаря высокому росту и силе он легко одолевал сложный подъем. На тяжелых участках он оборачивался, протягивал руку Кэтти-бри и подтаскивал ее вверх. А вот маленькому Пайкелу карабкаться было очень трудно, а варвар не мог до него дотянуться, даже если ложился на живот.

Тогда Пайкел, хитро улыбнувшись, жестом успокоил спутников и стал что-то бормотать. Потом, хихикая, он пристально поглядел на отвесную скалу, протянул к ней руку, и тут оказалось, что камень стал податлив, как тесто. Зеленобородый дворф, не переставая хихикать, быстро вылепил несколько ступенек и прошел мимо варвара и женщины, жестом предлагая им подниматься следом.

Верхняя часть отрога оказалась очень изрезанной, что ограничивало видимость, но передвигаться все же можно было, даже несмотря на свистящий ветер. Зато этот ветер донес до них запах новых противников прежде, как друзья их увидели.

Затаившись за высоким выступом, они стали следить за первым из гигантов, карабкавшимся наверх. Кэтти-бри осторожно навела Тулмарил и прицепилась, но Пайкел схватил стрелу и покачал лохматой головой.

С другой стороны поднимались еще несколько гигантов.

— Один выстрел, — прошептал Вульфгар и сжал Клык Защитника. — Выстрелишь — и беги.

— Готова, — отозвалась женщина и знаком попросила Пайкела отпустить стрелу и бежать.

С поросячьим визгом дворф метнулся из-за выступа и припустил к югу, а ближайший к нему гигант взревел и бросился в погоню. Однако в грудь ему впилась серебряная стрела, и он отпрянул. И почти сразу, вращаясь в воздухе, из-за выступа вылетел громадный боевой молот и поразил великана еще раз. Гигант оступился и покатился по склону.

Вульфгар и Кэтти-бри услышали дикий вопль, но, что там происходит, уже не увидели. Они неслись вниз во весь опор. На южном спуске настигли Пайкела, и варвар, не говоря ни слова, подхватил его под мышку и понесся дальше, перескакивая по уступам и камням. Едва вся троица оказалась внизу, сверху градом посыпались громадные камни, и друзья стали помогать раненым дворфам прятаться в туннеле.

Вскоре они смогли переговорить с Айвэном, Тредом, а также Язвием Мак-Сомом и дрожавшим Торгаром.

— Ведьма-гигантша, — пояснил Язвий, — пролезла туда и чуть не остановила ему сердце. — И он осторожно похлопал Торгара по плечу.

— Больно, — едва слышно простонал тот. — Очень больно.

— Брось, братец, ты ведь крепкий, что тебе штучки какой-то ведьмы! — вскричал он и хотел снова хлопнуть его по плечу, но Торгар предостерегающе поднял руку.

— Наверху гиганты, — вмешался Вульфгар. — Надо уходить глубже, вдруг они спустятся.

— Они сюда не пойдут, — возразила Кэтти-бри. — Им нужна была высокая точка, и они ее заняли.

— Орки тоже больше не наступают, — добавил Язвий. — Правда, мы обрушили на них часть свода, но если бы они хотели, то уже прорвались бы.

— Они уже получили, что хотели, — согласилась женщина.

Снаружи как будто все стихло, поток камней сверху прекратился. Они переждали еще немного, прежде чем решились выйти из туннеля. Вокруг повисла тревожная тишина, спускались сумерки.

Кэтти-бри прикинула расстояние до основных позиций дворфов на востоке, потом поглядела вверх, на скалы.

— Слишком далеко, гиганту не добросить, — сказала она.

Вульфгар без лишних слов снова полез наверх, а она следом за ним. Только наверху, несмотря на сгущавшийся мрак, они поняли, ради чего все это затевалось. По западному склону гиганты тащили громаднейшие бревна, которые укладывали наверху некое подобие машины. Кэтти-бри, вне себя от волнения, снова оглянулась на укрепления дворфов. Гиганту, конечно, не добросить, но вот выстрел из катапульты как раз покроет это расстояние.

Только сейчас ей стало ясно, в какую сложную ситуацию они попали. Орки добровольно гибли сотнями лишь затем, чтобы их сородичи могли занять чуть более выгодное положение на поле боя, — это означало, что они достигли поразительной сплоченности и научились хитрить, чего за этими уродами с жуткими мордами никогда не водилось.

— Бренор частенько говорил, что орки и гоблины слишком тупы, чтобы воевать сообща, а потому не могут захватить весь север, — шепотом сказала Кэтти-бри Вульфгару.

— Бренора нет или скоро не станет.

Судя по мрачному тону, варвар понимал, что она имеет в виду.

У них серьезные неприятности.

Глава 13 ОПРЕДЕЛЕНИЕ ГРАНИЦ

— Боги мои, старина Вильям, ты можешь дрыхнуть целый день, чтобы как следует отдохнуть перед ночным сном! — воскликнул Браско Браунавил, родственник Банана, который уже успел завоевать репутацию мудрого военного командира.

— Угу, — ответил старина Вильям Хаскеннаггет (для друзей просто Билл) и поудобнее примостил голову к стене башенки, отмечавшей восточный вход в дворфскую твердыню. Внизу гордо катился полноводный поток Сарбрина, поблескивая в вечернем свете.

Едва только стали поступать сведения о том, что орки и другие твари вылезают из нор и расползаются по округе, севернее сторожевой башни, на оконечности горного отрога, был разбит лагерь, в котором разместился большой отряд дворфов. Но после падения Низин и наступления противников на западе бойцы ушли отсюда, оставив лишь несколько разведчиков. Орки жестоко наседали со стороны Долины Хранителя, и лишних воинов не было. Когда просочились слухи из Несма, командование, опасаясь нападения под землей, отдало приказ усилить также оборону туннелей.

Здесь же, на востоке, было тихо и спокойно, только Сарбрин шумел да заедала тоска, еще более невыносимая оттого, что опытные бойцы знали, как их сородичи на западе гибнут в боях.

И вот в то время, когда Банак, Пуэнт и другие дворфы (включая даже мирабарцев) завоевывают себе славу героев, Браско, Биллу и остальным приходится дремать, устроившись поудобнее, в надежде, что и на их долю хватит орков.

— Что-то я уже несколько дней не видел Филбедо, — заметил Браско.

Чуть приоткрыв один глаз, Билл сказал:

— Я слыхал, что он отправился на запад, в Долину Хранителя.

— Ага, точно, — согласился Кингред Даубирт, сидя на крыше башенки у открытого люка, привалившись спиной к парапету. — Больше уже не получиться меняться пятнадцать на пятнадцать. В этой части комплекса нас осталось только двадцать пять, так что кому-то придется нести вахту два раза подряд.

— Ну вот! — воскликнул Браско. — Если б спросили, я бы тоже пошел на запад!

— Как и все остальные, — ответил Кингред. — Кроме Билла! — фыркнул он. — Ему бы только поспать.

— Угу, — согласился Билл. — И я буду нести две вахты подряд. Или три, если угодно. Да, черт возьми, я могу тут день и ночь стоять.

— И храпеть все время, — добавил Кингред.

— Угу.

— Нашел себе теплое местечко, — со смехом сказал Браско.

— Угу.

— Ну, раз ты собираешься дрыхнуть, поменяйся с Кингредом, — потребовал Браско. — Будет мне хоть с кем кости побросать.

— Угу, — снова откликнулся Билл.

Он зевнул, перекатился на бок, встал и поплелся по лесенке вверх.

Вскоре он уже сладко похрапывал, не обращая ни малейшего внимания на шум, доносившийся снизу, где Кингред, Браско и еще несколько дворфов затеяли игру.

Тос'ун Армго, взбиравшийся по наружной стене башни, остановился передохнуть на узком уступе, образовавшемся на стыке кладки и природного камня, и слышал весь этот разговор. Уже в который раз он пожалел, что рядом нет Доннии или Ад'нона. В их небольшой компании он оказался самым недалеким, поскольку был только воином. По крайней мере так они ему говорили.

Обальд послал его в разведку, и дроу чувствовал себя очень неуютно в полном одиночестве среди свирепых дворфов, хотя Каэр'лик снабдила его несколькими заклинаниями. Поэтому он не уставал напоминать себе, что Обальд уже на подходе. Наверняка его войско в мгновение ока сметет жалкую защиту восточного дворфского лагеря.

Дроу вздохнул, поднялся и стал нащупывать, за что зацепиться пальцами. Этот проклятый сияющий солнечный диск, к счастью, скрылся за горами, И на противоположный склон легли длинные глубокие тени. Однако для чувствительных глаз дроу свет все же был еще слишком ярким.

Но сумерки сгущались быстро.

Браско подул в сложенные чашкой грубые, мозолистые ладони и снова потряс кости. Потом опять подул и торопливо прочитал короткую молитву Думатойну, хранителю гор.

Это повторялось снова и снова до тех пор, пока остальные дворфы, рассевшиеся вокруг площадки, где метали кости, не стали возмущаться. Один даже отвесил Браско подзатыльник:

— Давай же бросай, дьявол тебя забери!

Злились они во многом потому, что перед Браско уже лежала приличная горка серебряных монет. Дворф поймал удачу за хвост еще на закате, и с тех пор несколько часов ему беспрерывно везло.

— Надо дождаться, пока добряк Думатойн шепнет мне заветное слово, — отозвался Браско.

— Да бросай же! — разом вскричало несколько голосов.

— Пф! — фыркнул Браско и снова стал трясти кости.

И вдруг послышался протяжный и чистый звук рога. Дворфы застыли на месте.

— На юге? — спросил кто-то.

Сигнал повторился. Поскольку дворфы ждали его, то не сомневались, что звук действительно доносится с юга.

— Что ты там видишь, Билл? — крикнул Кингред.

Остальные выбирались из башенки, надеясь с горы разглядеть сигнальные огни караульных на юге.

— Билл! — снова крикнул Кингред. — Да проснись же ты, болван! Билл!!

Молчание. И храпа тоже не слышно. Кингред вдруг понял, что наверху довольно давно стоит тишина.

— Билл? — уже тише, с тревогой, позвал он.

— Ну что? — спросил Браско, бегом вернувшись в башню.

Вместо ответа Кингред показал глазами вверх — его лицо говорило лучше всяких слов.

— Билл! — заорал Браско и стал быстро взбираться по лесенке.

— На юге тролли! — донесся крик снаружи. — На юге тролли!

Браско приостановился. Тролли? Они-то что здесь делают, Девять Проклятых Кругов?

Снова раздался сигнал рога, но уже на севере.

— Быстро к туннелям! — крикнул Браско Кингреду. — Загоняй всех в туннели и закрывай наглухо входы!

Кингред выбежал, а Браско, поглядев наверх, увидел в люке сапог Билла.

— Билл! — снова окликнул он.

Тишина и никакого движения. Браско стало дурно, но он пересилил себя, медленно поднялся еще на одну ступеньку и дернул Билла за ногу. Все тихо.

И внезапно Браско ослеп, словно ему черный мешок надели на голову. Он инстинктивно разжал руки, подобрался и, глухо шмякнувшись на пол, кувыркнулся и вскочил, уже сжимая в руке меч. К счастью, он не ослеп, просто в верхней части башни повисла магическая тьма.

— Все сюда! — закричал он товарищам. — Какие-то чары! И с Биллом беда!

Остальные дворфы с Кингредом во главе прибежали обратно.

— Натяните одеяла! — приказал Браско, а сам снова бросился к лестнице и стал быстро по ней взбираться. Другие дворфы растянули под люком пару одеял, держась за углы.

Вверху послышались шум, возня, потом Браско крякнул, и Билл упал вниз. Попав на самый край одеяла, он скатился и тяжело ударился о пол.

— Эй, Билл! — крикнули в один голос четверо дворфов и бросили одеяла. Перевернув товарища, они увидели, что у него перерезано горло.

— Отнесем его к жрецу! — крикнул один и потащил Билла.

Остальные принялись помогать, но у двери остановились и стали звать Браско, поскольку сверху опять донесся какой-то шум.

Браско выскочил из мрака, грохнулся на пол, попытался встать, но начал заваливаться на бок. Товарищи подхватили его.

— Эй, помогите!

К раненому командиру с другой стороны подбежал еще один дворф.

— Уходим! — прохрипел Браско, кашляя кровью.

Когда дворфы, двое с Биллом на руках, а двое поддерживая Браско, выбрались наконец из башенки, то увидели, что с южной и северной стороны бегут их товарищи.

Одни кричали: «Тролли!»

Другие: «Орки!»

Кингред препоручил Браско другому дворфу, а сам, на ходу выхватив из-за пояса топор, помчался вперед, к громадным железным воротам Мифрил Халла. Он громко постучал в них условленным стуком, подождал немного и повторил сигнал уже более нетерпеливо. Потом ему показалось, что он услышал скрежет поднимаемых за воротами тяжелых металлических засовов и стал колотить что есть мочи.

Ни в коем случае нельзя было открывать ворота!

Потом похожий звук послышался в стороне, один из камней отодвинули, и открылся темный лаз. Дворфы один за другим стали исчезать в провале, а Кингред стоял рядом и поторапливал их. Бежавшие с севера и юга едва уходили от преследователей. Кингред понял, что даже второй лаз их уже не спасет: некоторые все равно не успеют уйти. Он чуть не закричал, чтобы открыли ворота. Но видно, придется ему и еще нескольким товарищам остаться и удерживать захватчиков, сколько хватит сил.

Продолжая отдавать приказания, дворф выхватил меч и взял щит.

— Быстро, быстро! — поторапливал он. — Шевелите задницами!

Первыми показались тролли. Их сопровождала жуткая вонь, у Кингреда даже в носу засвербело. Дворф сразу вступил в бой и яростно рубил врагов, не давая подойти к лазам. Какой-то тролль когтями вцепился ему в плечо, но Кингред вырвался и, не обращая внимания на глубокие раны, бросился на страшилище. Дворф дрался так, как может сражаться лишь дворф, который знает, что пришел его последний час.

Вдруг громадный двухголовый тролль, омерзительный до тошноты и страшный, как самый жуткий ночной кошмар, растолкал остальных и пробрался к Кингреду. У дворфа от страха пересохло во рту, и все же он с ревом ринулся прямо на чудище. Тот одним ударом громадной палицы отшвырнул его прочь.

И в это мгновение появились орки. Они неслись, самозабвенно вопя, улюлюкая и швыряя булыжники.

— Да там не меньше десятка наших осталось! — возмущался один из стражей у ворот, Бейл Рокхантер. — Давайте откроем чертовы двери!

Он ринулся к воротам, а за ним последовало еще несколько дворфов.

— Нельзя! — крикнул раненый Браско. — Не забывай, у тебя есть обязанности!

Разгоряченные дворфы приостановились. Главные ворота можно было открыть лишь в крайнем случае, по прямому приказу командиров. Сейчас здесь были только дозорные и стражники, и они просто не смогли бы удержать врагов, если бы те вломились в Мифрил Халл через главные ворота.

Но если оставить все как есть, им придется слушать предсмертные крики оставшихся снаружи товарищей.

— Мы же не можем их бросить! — вскричал Бейл.

— Тогда их смерть окажется бессмысленной, — негромко ответил Браско.

Молодой дворф сразу притих.

— Держите лазы открытыми как можно дольше, — посоветовал другой дворф.

Десятка четыре дворфов успели скрыться за стенами своей твердыни, но еще с десяток во главе Кингредом остались снаружи. Те, кому удалось спастись, выжидали до последнего, но в конце концов вынуждены были привести в действие систему рычагов и противовесов, чтобы снова завалить громадными валунами входы в туннели и навсегда оставить своих сородичей снаружи. Им казалось, что это их сердца погребены под камнями, и они мысленно клялись не забыть Кингреда и остальных героев, о которых будут слагать песни.

Царь Обальд, Герти Орельсдоттр и Проффит наблюдали издали, как гиганты, орки и тролли вмести заваливают камнями восточные ворота Мифрил Халла. Похоже было, что дворфы внутри заняты тем же, однако Обальд не хотел надеяться на случай. У него была цель — закрыть восточные ворота, и он это сделает.

— Земли до Сарбрина наши, — объявил он остальным.

Стоя немного в стороне, его внимательно слушали Каэр'лик и Тос'ун.

Он забывает, что его сын пока еще не загнал дворфов внутрь, — знаками заметила жрица.

Тос'ун кивнул, хотя его поражало, как быстро Обальд захватывает власть. Очень уж легко далась ему победа. Горстка мертвых орков, горстка мертвых дворфов, и Обальд владеет западным побережьем Сарбрина, от Хребта Мира до гор к югу от Мифрил Халла. А это уже немало.

— Дворфы выберутся наружу в каком-нибудь другом месте, — бросила Герти. Ей, как и Каэр'лик, хотелось хоть немного сбить с Обальда спесь и умалить егопобеды.

Орк бросил на нее свирепый взгляд, но обратился к двухголовому троллю.

— У тебя все вышло отлично, — похвалил он. — Просто замечательное начало.

— Тролли никогда… — сказала левая голова.

— …не устают, — договорила правая.

— Скоро, когда мы закончим дела, вы вернетесь на юг, — сказал Обальд, и головы согласно закивали. — Мы растянем войска вдоль Сарбрина, — обратился Обальд к Герти. — И удержим завоеванное, если кто-то посмеет восстать.

— А Проффит отправится обратно в болота? — спросила гигантша, не давая себе труда скрыть омерзение.

— Нет, он со своими отрядами спустится в южные туннели, — поправил орк. — Там они начнут воевать с дворфами. Мы же разгромим их снаружи, и объявим Мифрил Халл своим владением.

Вот это прозорливость! — заметила Каэр'лик.

Понимая, что жрица все больше и больше тревожится, Тос'ун подавил улыбку. Четверка дроу сама заварила эту кашу, но им даже в голову не приходило, что Обальд будет действовать так разумно и доведет дело до победного конца! «Интересно, что будет, если орку удастся удержать весь север, от Болот Троллей до Хребта Мира и от Сарбрина до Разрушенного Перевала?» — думал Тос'ун, зная, что же вопрос не дает покоя и другим дроу. Что будет, если орк, имея такие территории, в конце концов выгонит дворфов из Мифрил Халла? Как ответит Серебристая Луна, Мирабар, цитадели Адбар и Фелбарр?

А что могут сделать они? В войско Обальда вливаются все новые силы, и дроу, похоже, уже не могут управлять ситуацией.

Вокруг завоеванных Обальдом земель жили люди, дворфы, эльфы. Станет ли Обальд заключать с ними мир, торговать? Объединятся ли под его руководством все орочьи племена?

Тос'ун развлекался, представляя себе, что тогда начнется. Зато Герти сидела мрачнее тучи, хотя и делала вид, что во всем согласна с Обальдом.

Занятый своими мыслями, дроу даже не заметил, что Каэр'лик отошла от него и присоединилась к тройке командующих. Обальд подозвал и его, Тос'ун подошел и встал рядом со жрицей.

— Ты пойдешь с Проффитом, — приказал ему оркский царь.

— Я? — вскричал Тос'ун, которому сама мысль об этом была отвратительна. — Чтобы сразиться с дворфами, Проффит пройдет по туннелям верхнего Подземья, примерно там, где шло войско из твоего города, — пояснил Обальд.

Тос'ун изумленно поглядел на Каэр'лик, подозревая, что орк узнал об этом от нее.

Так будет лучше, — знаками показала жрица.

— Ты знаешь туннели, ведущие к Мифрил Халлу, — продолжал Обальд. — Ты там уже был.

— Да я почти ничего не знаю, — возразил дроу.

— Это все равно больше, чем известно любому из нас, — ответил Обальд. — Мы же должны скоро начать бои на поверхности, чтобы удержать земли. Так что ты поведешь Проффита вниз.

Он заявил это тоном, не терпящим возражений, но Тос'ун все равно хотел воспротивиться. Видя это, Каэр'лик принялась настойчиво жестикулировать:

Так лучше!

— Я отправлюсь с ним, — вслух объявила она. — Я неплохо знаю некоторые переходы, а для Проффита будет только лучше, если его силы поведут два темных эльфа.

Обальд кивнул и тут же переключился на другие дела,

Зачем ты это сделала? — сразу же спросил Тос'ун, едва они со жрицей отошли чуть в сторону.

Лучше быть от него подальше.

А как же Донния и Ад'нон?

Пусть сами о себе заботятся, — пожала плечами Каэр'лик. — У них это всегда неплохо получалось. А нам лучше отправляться на юг.

Почему?

Потому что Дзирт До'Урден на севере.

Тос'ун изумленно глядел на нее. Каэр'лик и раньше беспокоил этот отступник, но бежать из-за того, что он поблизости, было совсем уж глупо.

Однако он даже не предполагал, насколько серьезны ее подозрения. Еще с того самого дня, как к их компании присоединился Тос'ун и рассказал, какой провал потерпел Мензоберранзан, попытавшись захватить Мифрил Халл, Каэр'лик Суун Уэтт начала склоняться к мысли, что Дзирт До'Урден не просто фатальная неудача Города Пауков, а противник гораздо более грозный и дроу пока еще не осознали величины угрозы. Он был не просто непревзойденным воином, развившим свои способности и таланты до совершенства. Он носил на себе печать высшего благословения. Каэр'лик всегда отличалась проницательностью, но сейчас готова была проклинать себя за это, потому что, придя к такому заключению, она выносила себе приговор. Или это цена озарения?

Втайне от своих товарищей она пришла к страшному выводу: Дзирту До'Урдену покровительствует сама Ллос.

Глава 14 НАПАДЕНИЕ НА ЭЛЬФОВ

Оба орка, сверкая пятками, улепетывали что есть духу — у них отпало всякое желание сражаться с эльфом на крылатом скакуне. Этим трусам было достаточно увидеть, что трое их товарищей погибли, как они тут же побросали оружие и кинулись вниз по каменистой тропинке, взывая о помощи.

Вслед за ними, верхом на белоснежном жеребце с могучими крыльями, несся эльф и гнал их вперед. Скрыться оркам было негде, они могли надеяться только на какой-нибудь подземный ход. Однако в намерения эльфа это не входило.

Он повернул Зарю налево и погнал преследуемых по узкой боковой тропинке. Те свернули, даже не задумываясь, — они вообще ни о чем, кроме как об эльфе на крылатом коне, думать не могли и понеслись дальше во всю прыть, наступая на пятки Друг другу. Поворот, еще поворот, громадный валун на пути…

Но обогнуть глыбуим не удалось, потому что здесь на пути бегущих неожиданно возникла прекрасная женщина-эльф. Она внезапно появилась из-за камня, и первый орк, взвизгнув с перепугу, застыл, машинально заслонившись руками. Однако женщина его не тронула. Второй орк чуть не наскочил на первого, так как из-за его спины не увидел хрупкую фигуру. Когда же заметил ее, было слишком поздно. Узкий меч мгновенно пронзил ему грудь.

Первый орк боязливо приоткрыл глаза, решив, что ему посчастливилось и его оставили в живых. Он снова сорвался с места. Однако, едва он сделал шаг, меч вонзился ему в поясницу. Бедняга по инерции занес ногу, но на втором шаге получил еще один удар. На третьем клинок обрушился ему на шею.

— Начинаю понимать, почему Дзирту До'Урдену нравится такая жизнь, — заметил Тарафиэль, не спеша подъезжая к Инновиндиль.

— Сомневаюсь, что она ему нравится. — Девушка свистнула, поглядев вдаль. В ответ на свист появился Закат и послушно подошел к ней. — Им владеет ярость, и вряд ли он способен чему-то радоваться. Ты же сам видел, он даже за помощь поблагодарить искренне не смог.

Тарафиэль вытер окровавленный меч о замызганную рубаху поверженного орка. Инновиндиль права, конечно, — он и сам это понимал. Тогда, на берегу реки, он надеялся, что им удастся сойтись поближе с Дзиртом, поговорить с ним об Эллифейн, узнать, если повезет, о ее судьбе или, наоборот, предостеречь дроу.

Но Дзирт вел себя так замкнуто и отчужденно, что эльф даже не решился упомянуть о чем-либо.

— Думаю, глубоко в душе он все же испытывает удовлетворение, убивая этих подлых тварей, — ответил Тарафиэль. — Наверняка он понимает, что это благо для всего мира.

— Что ж, будем надеяться, — без большого, впрочем, воодушевления произнесла Инновиндиль и оглянулась вокруг, как будто Дзирт мог быть где-то рядом.

Мешкать эльфы не стали и двинулись в путь, понимая, что на крики пятерых убитых орков скоро сбегутся другие. Они пустили коней рысью, но время от времени перелетали небольшие овраги и скальные выступы, чтобы сбить с толку возможных преследователей. Теперь пешие орки не смогли бы их догнать.

Однако они не вернулись в свою пещеру на ночлег, решив сначала изучить окрестности и, возможно, сразиться еще раз. Может, Дзирта и впрямь вели ярость и злость, но для пары эльфов истребление орков было чем-то вроде спортивного развлечения. По счастью, дичи для этой охоты повсюду было предостаточно.

Когда Донния поняла, что кучка навоза еще теплая, на ее лице появилась злорадная улыбка. Ад'нон был доволен не меньше.

По силе теплового излучения дроу могли определить, как давно животное прошло здесь. Темные эльфы с детства учились правильно понимать подобные знаки. Значит, пегасы прошли здесь недавно.

Обмениваясь знаками, пара двинулась в обход. Они быстро перебегали от выступа к выступу, от валуна к валуну, от дерева к дереву. Обнаружив еще одну кучу навоза, дроу снова довольно ухмыльнулись. Уверенно двигаясь по следу, они вскоре добрались до плоского камня над убежищем эльфов.

Внизу пещера, — улегшись на живот, жестами сообщил Ад'нон.

Сами того не подозревая, дроу оказались на том же самом месте, откуда Дзирт наблюдал за Тарафиэлем и Инновиндиль.

Донния сделала какой-то знак спутнику, а потом подползла к самому краю плиты. Осмотревшись и убедившись, что Ад'нон держит маленький самострел наготове, она перемахнула через край, повисла на руках и, пролетев десять футов, легко приземлилась перед входом в пещеру. У темного входа она вынула меч и свой самострел. Ад'нон последовал ее примеру и встал с другой стороны.

Внутри еще теплая зола, — сообщила Донния, окончательно уверившись, что кто-то использовал эту пещеру для привала.

Теперь Ад'нон наклонился и внимательно вгляделся во тьму.

Пусто, — знаками показал он. — Но они ушли отсюда не на совсем.

Не сговариваясь, они решили устроить засаду.

И дроу двинулись в обход пещеры, выискивая подходящее место. Внутрь они не полезли и задерживаться у входа не стали — все-таки противники были достойные, но вскоре Донния обнаружила вторую пещеру.

Эта глубже, — показала она.

Ад'нон остановился у самого начала небольшого спуска. Изучив его, он понял, как тот соединяется с пещерой, обжитой эльфами. Махнув Доннии, он лег на живот и сантиметр за сантиметром прощупал стены у входа, проверяя, нет ли здесь какой-нибудь умело подстроенной ловушки. Убедившись, что все чисто, он скользнул внутрь и скрылся из виду.

Донния заглянула в туннель как раз в тот миг, когда Ад'нон исчез за первым поворотом. Оглянувшись вокруг, она приложила ухо к камню и, услышав условленный стук, легла на живот и проскользнула в пещеру. Проход был очень узок, а за поворотом сузился еще больше. Потом на пути возникло отверстие в полу, куда можно было лишь нырнуть головой вперед. Не много нашлось бы разумных существ, которые решились бы лезть туда вслепую. Но дроу, чья жизнь проходила в лабиринтах Подземья, такие препятствия не пугали.

Лаз оказался несколько шире, однако потолок нависал так низко, что поднять голову было невозможно, приходилось ползти на четвереньках.

Нужно спуститься ниже, — жестами показал Ад'нон.

Перед ними открылось еще два прохода, один, пошире, над завалом из камней, а другой, с неровными стенами, уходил вниз.

Доверяя чутью Ад'нона, Донния не стала спорить. Мужчины-дроу, приученные патрулировать в туннелях, обладали отменными способностями ориентироваться в подземных переходах; Они нутром чуяли все их переплетения так, будто видели откуда-то со стороны всю систему. Как бы то ни было, но Ад'нон, то ли ориентируясь по легчайшему движению воздуха, то ли по изменениям температуры, всегда выбирал самый правильный маршрут.

Поэтому неудивительно, что, протиснувшись в узкий лаз, проскользнув под низким потолком и преодолев еще один тесный проход, темные эльфы попали в небольшую пещерку. От дальней стены чуть ощутимо тянуло сквозняком. Другой бы и не почувствовал, но только не дроу.

Там тупик? — спросила Донния.

Ад'нон сделал знак подождать, прошел вперед и ощупал камни. Потом, злорадно ухмыльнувшись, оглянулся. Женщина тут же метнулась к нему.

Оказалось, они попали в пещеру, граничившую с пристанищем наземных эльфов. Прохода между залами не было, однако, если сделать небольшое отверстие, отсюда прекрасно можно было наблюдать за их жилищем.

Дроу аккуратно вынули несколько камней и вернулись наружу.

Став на одно колено, Дзирт созерцал утренний пейзаж. От горных ручьев поднимался туман, скрадывая очертания и смягчая жесткие контуры кряжей. Нежный солнечный свет, отражаясь в мельчайших каплях воды, переливался золотом, придавая всему вокруг какой-то неземной вид. Туман приглушал даже звуки. Не такими резкими казались трели птиц, журчание воды и грохот срывавшихся время от времени камней.

А также вопли орков.

Ориентируясь на эти крики, темный эльф прошел через небольшую долину к дальним скалам и увидел крылатого коня, поднявшегося в воздух. Потом жеребец резко спикировал, а всадник тем временем выпустил несколько стрел из большого лука.

Дзирт решил, что это, должно быть, Тарафиэль, поскольку обычно он выступал в роли загонщика, а Инновиндиль поджидала где-нибудь в засаде.

Тряхнув головой, дроу одобрительно усмехнулся: эти двое до самого заката преследовали орков и вот с первыми лучами солнца снова вышли на охоту. Похоже, они даже не возвращались в свою пещеру на ночлег.

Дроу еще немного понаблюдал за эльфом, а потом направился к небольшой полянке неподалеку. Он притаился с краю, откуда был виден весь заросший густой травой луг, и стал ждать.

Как он и предполагал, пара крылатых коней появилась здесь часа через полтора. Эльфы вели их в поводу и непринужденно болтали. Белоснежные шкуры коней блестели от пота, их нужно было обтереть, почистить и накормить.

Дзирт все это знал, потому и ждал именно здесь. Ему не давала покоя мысль, что следовало бы выйти к эльфам. Разве он не обязан рассказать им, какая беда случилась с Эллифейн вдали от дома?

Но время шло, Тарафиэль и Инновиндиль расседлали коней, а Дзирт так и сидел в укрытии, не двигаясь.

Эльфы почистили скакунов, потом Тарафиэль принес ведро и по очереди напоил пегасов. Инновиндиль достала какой-то корешок, взяла в рот и стала шутливо дразнить своего коня. Тот потянулся, взял лакомство у нее изо рта так, словно поцеловал, а потом поднялся на дыбы. Инновиндиль заливисто рассмеялась.

Дзирт невольно погладил мешочек, где хранилась ониксовая фигурка пантеры. То, что связывало эльфов и пегасов, скорее всего можно было назвать дружбой, а не отношениями животного и хозяина. Дзирт понимал такие взаимоотношения, как никто другой.

Его так и подмывало пойти и поговорить с эльфами, рассказать, как все было. Но, закрывая глаза, он словно наяву видел свою схватку с Эллифейн. Он долго еще сидел так, вспоминая и первую встречу с девушкой в Лунном Лесу, когда познакомился с Тарафиэлем. Видно, эльф был очень привязан к ней, и весть о гибели Эллифейн причинит ему боль.

А ему не хотелось причинять боль этой паре. И тем не менее они имеют право знать правду, и он должен все рассказать.

Да, надо рассказать.

Но когда он наконец решился и открыл глаза, эльфов на полянке уже не было. Дзирт выбрался из-под скрывавших его ветвей и увидел, как крылатые кони взмывают в воздух немного поодаль. Дроу сообразил, что больше драться эльфы будут — кони слишком утомлены, да и хозяева, верно, тоже. Судя по всему, они возвращались в пещеру.

Хватит ли у него когда-нибудь духу прийти к ним и все рассказать?

Пустив коня пастись неподалеку от пещеры, Тарафиэль сказал:

— Надо возвращаться в Лунный Лес и собрать весь род.

— И ты готов оставить Дзирта До'Урдена, так ничего не узнав об Эллифейн? — спросила Инновиндиль.

— В общем, да. Тарафиэль стал снимать заляпанную кровью верхнюю одежду, потом аккуратно пристроил на выступ каменной стенки пояс с мечом и сдернул нижнюю рубаху. Сняв с пояса мешочек, он достал баночку с притираниями, чтобы обработать рану.

Инновиндиль тоже стала стягивать грязную одежду.

— Один тебя все-таки задел, — заметила она, рассматривая длинный порез на плече товарища.

— Да нет, оцарапался веткой, наверное, — ответил эльф и поморщился, накладывая мазь. — Когда Заря ринулся вниз.

Закрыв баночку, он отложил ее в сторону и стал расправлять постель, опустившись на колени.

— Не глубоко? — уточнила Инновиндиль.

— Да нет, — ответил Тарафиэль и смолк.

Обернувшись к нему, Инновиндиль увидела, что он так и повалился на одеяло, не вставая с колен.

— Что, так сильно устал? — усмехнулась она. Молчание.

— Тарафиэль! — окликнула она, слегка озадаченная: он не отвечал и лежал без движения. — Эй, что с тобой? — спросила она, наклоняясь над ним.

Странный слабый шорох за стеной заставил ее поднять голову. Она заметила небольшое отверстие между камней, а в нем маленький самострел.

Тихий щелчок, и небольшая стрела полетела в сторону Инновиндиль. Не успев уклониться, поскольку расстояние было слишком мало, она инстинктивно заслонилась рукой, но было уже поздно: наконечник стрелы вонзился над ключицей.

Девушка отшатнулась и увидела, как сильно трясется вытянутая вперед рука. Яд дроу распространялся по венам, тело немело, мысли путались.

Инновиндиль вдруг осознала, что сидит, хотя не помнила, как садилась.

Потом она оказалась на спине и увидела над собой потолок. Она попыталась позвать кого-нибудь, но губы не слушались. Попыталась повернуть голову и посмотреть, что с возлюбленным, но не смогла.

За стеной дроу обменялись злорадными усмешками и поспешили наружу. Выскочив из туннеля, они бросились вокруг холма к входу в пещеру. Окружив себя сферами мрака и опустив еще одну на обоих скакунов, которые испуганно заржали и стали нервно приплясывать на месте, они проскочили мимо них внутрь.

Инновиндиль и Тарафиэль так и лежали в прежних позах — она на спине, а он свернувшись калачиком.

— Прекрасная, обнаженная и… совсем беззащитная, — бросил Ад'нон, с вожделением глядя на Инновиндиль.

Плотоядно ухмыльнувшись, он провел пальцами по голому плечу эльфийки. Та чуть заметно вздрогнула — видимо, хотела увернуться, но тело не слушалось.

Ад'нон хмыкнул, Донния, с интересом наблюдавшая за ним, — тоже.

— Н-да, прекрасная, обнаженная и беспомощная, — повторил Ад'нон, оглядываясь на спутницу. — Именно такие девочки мне нравятся.