Один день Весны Броневой

Часть 3

— Стой!

Весна бросила ТПУ и уцепилась за борт башни, второй рукой прижав к себе Ярека, нещадно пачкая и так не чистую рубашку мальчишки. Самоходка дернулась, не резко — Земелов отработал скорости мастерски, относительно плавно погасив движение тяжелой машины. И тут же заглушил двигатель, сберегая его ресурс.

— Приехали, — брякнул со своего места Помник, оглядывая безлюдную улочку. Ему никто не ответил. Командир срывая мокрые от пота наушники, развернулась назад к еще взрыкивающей мотором второй самоходке, ее помятые уши нервно дергались. Ярек молча крутил головой и «стриг» ушами.

Лязгнул люк мехвода, Радек зацепившись за ствол ловко подтянул себя к башне, держась на ее край пробежал по надгусеничной полке на корму самоходки. Стукнул обслуживающим лючком. Шипя сквозь зубы, обжигаясь, достал щуп.

— Рукавом бы прихватил. Что там? — Вешка уже перебросила себя наружу и замерла готовая спрыгнуть на землю.

— Нормально все. Масла в половину бака. Газоль раньше кончится…

— Хорошо, проверь гусеницы, — коротко бросила девушка и замахала рукой заворачивая назад спешащего к ней Ивкова. Не оглядываясь озадачила заряжающего: — Мушков, протри все стекла. Ярек, за мной.

Ботинки громко стукнули о сдобренную щебнем землю. Мальчик приземлился много тише. Встал рядом настороженный, напряженный. Целая проблема — вот что с ним делать?.. Не удержалась и сунула пальцы в его вихры, делая их еще грязнее. И только вздохнула, когда юнак вывернулся из-под руки.

— Ярек…

Парнишка глянул исподлобья.

— Отошлете?

— Да… Сам понимаешь. Нам здесь воевать. Здесь опасно будет.

— Здесь везде опасно… — как-то по-взрослому ответил он. И тут же упрямо сунул руки в карманы. — Вы же сами лечебницу видели. А на станции еще хуже…

Вешка невольно глянула назад, на крыши домов и торчащую из дыма колокольню. Увидела рядком укладываемые тела в цветастых цивильных платьях и зеленой форме. Сжала зубы. Закрыла глаза и тут же распахнула их — перед опущенными веками кадрами плохого видео встали картинки: расстрелянные по дворе лечебницы раненные и беженцы, разваленная бомбами улица, дымное пламя над станционными лабазми, горящий танк с черной, обугленной куклой торчащей из башенного люка… Пара верст по следам прорвавшихся в поселок швейцев. Всего пара верст.

— Если тебя убьют, мама не…

— Мамы нет! — резко выдохнул мальчик. Всхлипнул. Сквозь слезы выдавил в повисшую тишину: — Ее. в… лечебнице… — И закрывшись локтем заплакал, мучительно, захлебываясь.

Шагнуть и окружив защитой рук вжать в себя! Утешить, защитить! Первое движение души. Вдох всего. Короткий перестук сердца!

Не успела…

— Командир! — Земелов сиганул с борта самоходки, хекнул стукнув каблуками в грунтовку. И тут же охватил плечи мальчишки рукой, прижал к боку. Ожег взглядом. — Командир, я с парнем поговорю… Так лучше будет.

И запрокидывая голову:

— Помник! Мы стрелять вслепую будем?

— Тьфу на тебя, указчик…

Заряжающий завозился в башне. А Радек оглянулся на нее.

— Идите… Только потом гусеницы проверь.

Кивнул в ответ, кривовато ухмыльнувшись.

— Так лучше будет, — повторил тихо.

— Иди, иди уже, — почти простонала Вешка завидуя Земелову. Почти до ревности. И с кровью вырывая из себя почти ощутимое тепло вздрагивающего мальчишеского плеча и горячую твердоту лба, развернулась, потрусила к второй самоходке. Заглушая себя, заорала:

— Ёнч, что у тебя?!.

— Брак. Точно брак, — ивковский мехвод, блестя потом и сажей на черном лице, нервно стирал пальцы о засаленную тряпку. — С кислотой при заправке намудрили, точно говорю…

— Черт, думал с гусеницами проблема будет, — Ёнч сплюнул под ноги. — Когда по камням катились, — он зло дернул головой, — боялся траки потерять. А остался без накопителя.

Весна стояла рядом, смотрела на суету и стремительно зверела. Наконец не выдержала.

— Ёнч… Отойдем!

Заслонившись броней, дернула друга за куртку на груди. Зашипела в лицо, выплескивая накопившуюся боль:

— Ты сдурел?! Тебе твои обязанности рассказать?! — Пальцы смяли толстую грубую ткань куртки. — У нас часы, минуты может до боя! А мы стоим мишенями и причитаем! Кто из нас девка?!

Ивков перехватил ее руку, сжал, словно, тисками.

— Пусти. Пусти, говорю, — процедил сквозь зубы. Сдернул руку Вешки с груди и… отступил на шаг. — Все. Понял. Исправился.

— Доложи, как положено.

— Есть, тащ комполбата! — ладонь взлетела к виску, — Поход прошел без происшествий. Потерь нет. Неисправность — вышел из строя токонакопитель. Других неисправностей нет. Запуск двигателя буду производить сжатым воздухом. Экипаж занят обслуживанием техники…

Весна выдохнула. Сморгнула. И расслабила плечи, чувствуя как спадает внутренняя дрожь.

— Пошли думать, что дальше делать. С моей самоходки обзор лучше.

«И правда, так лучше,» — шагая к своей машине нашла глазами мальчишку — тот, сидя на корточках у борта, внимал каким-то объяснениям сидящего рядом мехвода.

— Земелов! Помогите механику-водителю линкома Ивкова разобраться с токонакопителем! — и пояснила в повернувшееся к ней лицо: — Не зарядился на ходу.

— Какого? Мы ж перед погрузкой на новые меняли? — изумился было Радек, но заметив ее ехидную ухмылку хищно прищурился и, встав, козырнул. — Есть, тащ командир! Ярек за мной…

Вешка остановила его, прихватив рукав, улыбнулась уголками глаз: — Уже придумал в чем дело?

— … Если накопитель не потек, то… — моргнул на ее кивок и закончил, — проводка под изоляцией нарушена. Ну, Смелк, удод…

— Помоги ему, — отпустила она рукав. И оглянулась на Ёнча — тот сбросил назад танкошлем и стоял рядом с наким-то непонятным выражением лица. От былой растерянности не осталось и следа, но и обиды не читалось… «Ну и хорошо».

Привычно взлетела на самоходку, одновременно расстегивая командирскую сумку. Шлепнула на крышу кормовой ниши распахнутую тетрадь.

— Смотри… — под комментарии Ёнча начала выводить топографическую схему, поясняя ситуацию…

— Кроме нас здесь зенитчики, — кивнула на едва видимую за кустарником и лбом небольшого холмика позицию. — И… — не сумела удержаться от вздоха, — дружинники.

— Это не они, случаем? — друг мотнул головой вперед, на две поднимающиеся к ним фигуры с винтовками на плечах. Одну в цивильном, другую — в форме народной стражи. А за их спинами оживала голосами тихая до того улица.

— …

Вешка старательно сдерживая движения, расстегнула техническую куртку, стряхнула ее с плеч и кинула через борт башни. Скосила глаза на движение бровей и губ Ивкова. Буркнула:

— Жарко.

В глазах Енча, очерченных каймой грязи, заплясали огоньки.

— Так точно…

— Тащ командир, — Мушков вынырнул из чрева самоходки с неожиданно чистой тряпкой, похожей на новую портянку. Плечо его оттянул ремень пистолета-пулемета. — Лицо протрите.

— … — слов не нашлось. Весна, махнув рукой, сцапала тетрадь и спрыгнула с самоходки…

Время разное. Мерный топот шагов, стук сердца в горле, сжимающаяся пружина… Сейчас оно сочилось кровью, неостановимо, страшно…

Все получилось само собой, незаметно, неожиданно. Весна успела только представиться двум пожилым усачам, а за их спинами уже топтались затапливая пространство голосами и шорохами люди. «Женщины,» — почему-то поправила она себя.

На первые вопросы она еще попыталась ответить, потом… потом ее голоса уже не хватило даже окриком оборвать гвалт. И она прижав уши молча смотрела, как стражник с дружинником пытаются утихомирить испуганных бомбежкой и близкой стрельбой баб. Глаза выхватывали из суетливой мешанины отдельные образы, возная их в память: капли пота на загорелом лице, седую прядь, напряженную, обожженую солнцем кисть, неровно обрезанные ногти, крупные, «заячьи» зубы, золотые кудряшки малыша на обтянутых горошковым ситцем руках… Смотрела, чувствуя как истекает вместе с жизнью время.

Выстрел хлестнул по голосам, сдул их. Звонко стукнулась о щебень гильза. Заплакал малыш на руках.

— Я! — флажок предохранителя со щелчком встал на место, — Командир народной армии Бронева!.. — пистолет горячей тяжестью оттянул карман. — Требую тишины и внимания! — голос звенел возносясь над головами.

Глаза поймали чужие зрачки — высокая полноватая женщина в выцветшей кофточке и синей косынке шатнулась назад.

— По законам военного времени! — губы свело в гримассу, — Все руководство на данной территории беру на себя!..

Воздух кончился и пришлось глотать его. Громко.

— Скоро здесь будет бой!.. — связки подвели и последнее слово Вешка просипела. — Всем мирянам покинуть… — она замялась, выбирая решение, махнула рукой влево, и прошептала, — за железку все. Документы, деньги, еды… — в руку ткнулась фляга. — Пятнадцать минут на все… Ответственным, — она оглянулась на усачей с винтовками, поймала согласное движение век. — Вы ответственный.

— Да, товарищ командир! — дядька в синей войнерке и фуражке лихо козырнул. — Старший нарядник народной стражи Брав Ростич! Дазвольте выполнять?!

Весна кивнула и прижала к губам горлышко фляги, жадно глотнула теплую воду.

Женщины опять загомонили, быстро переходя на крик, но Ростич оборвал шум трелью свистка.

— Все, жонки, все слышали! Па хатах! Не чакайце лиха!..

Суета эвакуации смыла лишних, рядом с самоходкой остался экипаж, две девушки с винтовками-«ЛОЗами» и толстыми креповыми сумками через плечо, загорелый старший нарядник в добротном обмундировании с крестиками пушек на петлицах и давешний усач полувекового возраста. Вот он-то и заговорил первым.

— Позвольте представиться, Веселин Краснов. Голова местной добровольной дружины, — он совсем не по-военном поднес ладонь к виску. Тем же движением поправил вышитую кипу на седеющей голове и огладил ус. «А глаза цепкие», — мимоходом отметила себе Вешка, отдавая флягу Помнику, — «Уже взвесил меня, оценил.»

Что-то, видимо, отразилось на ее лице, и Веселин хмыкнул.

— Сорок два человека из дружины. В основном, активисты Дружества с округи и рабочие странспортного треста… — быстро, но как-то неспешно доложился он. — Вооружены единообразно, винтовками в три линии образца…

Он прервался заметив движение ее руки.

— Продолжайте, — голос не слушался, пришлось шептать. И пояснила, растирая шею, — Горло сорвала, болит.

— …Патронов по три обоймы снаряженных и полсотни россыпью на каждого. У Ростича, — Краснов повел подбородком в сторону, — еще десяток человек вместе с ним. У стражников еще и табельное оружие свое, да пара пистолетов-пулеметов. Людей расставили частью в домах, частью за плетнем… — он указал рукой. — Пятерых послал к зенитчикам, — быстрый взгляд на нарядника. Тот четко козырнул. — Все сказал, вроде.

«Ох, что ж с вами делать?» Очень хотелось застонать.

— А это кто? — Весна перевела взгляд на вооруженных девушек. Маленькая, светловолосая, в беретке и коротком сюртуке поверх голубого платья до колен, вытянулась труной и распахнула васильковые глаза. Уши ее при этом напряженно поднялись и чуть подрагивали. Вторая, высокая ширококостная брюнетка в белой косныке и зеленых тужурке и штанах из толстого кутона, сердито щурилась, спрятав глаза под выгоревшие ресницы.

— Лекдружинницы, — пискнула маленькая. И выставила перед собой сумку — на длинном верхнем клапане в белом круге креснел треугольник.

В этот раз стон сдержать не получилось. Тот прорвался сквозь стиснутые зубы. И самозванная лекдружинница подалась к Вешке:

— Вам плохо?!

— Яська! — окрик Веселина остановл порыв.

Весна зажмурилась на миг. И развернулась к зенитчику.

— Докладывайте…

— Командир расчета трех мерной автоматической установки МЗА старший нарядник Голев! — артиллерист вытянулся, сверкнув наградным знаком боевых заслуг, и опять козырнул. — Выбывших и больных в экипаже нет! Орудие исправно и находится на оборудованной позиции за околицей. Боеприпас в двойном комплекте. В его составе осколочно-фугасные и шрапнельные выстрелы! Автотранспорт приданный экипажу сейчас в распоряжении командования батареи. К позиции протянута линия телефонной связи. Доклад окончен!

Прочила благодарность в ее взгляде и чуть расслабился.

— Вольно… — оглянулась, поискала глазами Ивкова. Тот оказался рядышком — оперся на борт самоходки, с интересом наблюдая представление. — Ёнч. Своей самоходкой вытянешь зенитку с околицы. Тяните пока сюда, на дорогу. Выполняй.

— Есть!.. Смелк! Кончайте копаться! — подошвы ботинок затопали по грутновке.

— Нарядник, готовьтесь к смене позиции.

— Есть! Разрешите выполнять?!

— Разрешаю.

Зенитчик вскинул руку к кепи, и, по-уставному развернувшись через правое плечо, потрусил прочь.

— А с вами… Скажите, кто у вас в дружине проходил военную службу?

Веселин опять огладил усы. Крякнул.

— Треть, пожалуй, в ООНе была. Еще треть захватила Смуту.

— Значит… значит, кроме вас самого в дружине есть командиры. Меньших подразделений…

Он кивнул:

— Десятники…

— А еще у вас есть охранение. Один или два поста…

Помотал головой отказывая.

— И заместитель…

— Председатель Уездного Совета.

— Позовите его, пожалуйста… И гоните людей из домов. Для танковых пушек это не укрытие…

— Отряд особого назначения, — прогудел рядом Помник. — Стреляные деды.

Весна обернулась к нему. И удивилась: преобразился заряжающий, расправил плечи, залихватски сдвинул кепи. Смотрел на нее, образцово-воински — преданно, готовно. И косил, косил глазом на лекдружинниц. «Глаза сломаешь!»…

— Помник, в башню. Смотри за опушкой, оттуда все ж больше увидишь.

Пришлось отвернуться к брошенной на броню тетради, скрывая невольную, неожиданную и такую несвоевременную улыбку. «Время! Время!»

Уже затвердев лицом, уткнувшись взглядом в свою корявую топосхему, спросила.

— Лекдружинницы, знаете, что в бою делать?

— Да, товарищ командир! — опять ответила мелкая. — Будем оказывать помощь раненым! Вытаскивать с поля боя! Мы умеем, курсы прослушали…

Вешка зажмурилась и стиснула зубы. Выдохнула. Развернулась лицом к девушкам.

— Представьтесь для начала.

— Ой! Лекдружинница Краснова Ясна!

— Лекдружинница Ковалева Слава, — глубоким грудным голосом проговорила высокая. Ствол малокалиберной, явно из школьного стрельбища, винтовки едва доставал ей до уха. А у мелкой был почти на уровне макушки…

Насилу вспоминая военнолекарские уроки, подбирая слова, заговорила:

— На поле ни шагу… Ваше дело обработка раненых на сборном пункте и эвакуация в тыл. Подберите место… в ямке… за каменным домом… Важно чтобы туда от леса ничего… даже сверху не прилетело. И присмотрите безопасный путь для эвакуации раненых… Ох. Помник! — пришлось опять насиловать голос. Но смотреть в «пустые» глаза девчонок («Небо! Сколько у нас разницы-то?!») было больнее. Благо, мехвод уже встал рядом.

— Тащ командир!

— Найди им безопасное место для лекпункта. Чтоб оттуда можно было эвакуировать раненых без опаски.

— Есть!

— Пятнадцать минут тебе… — опять глянула на лекарок. — Транспорт найдите сами. Одна ни шагу с лекпункта, вторая челноком с транспортом. Надеюсь, знаете куда везьти. Бегом!

И вот теперь закрыла лицо руками.

— Командир, там пулеметчики подошли, — тихо дохнул в ухо Радек…

…

— Пулемет вам выделить не могу, задача ваша другая… — спустя сорок минут Вешка продолжала расталкивать гору задач обрушившуюся на ее плечи. То, что сейчас приходилось решать быстро, не по-очереди, параллельно, уже давно вышло за пределы обязанностей и опыта линкома. Зато, очень напоминало деяния героев Смуты, народных вождей, собиравших на живую нитку из сугубо мирных людей целые армии, успешно громившие потом контриков-офицеров из Золотых Войск и множество интервентов, вторгшихся в те годы в пределы Отечества. Только не картинно-героические, а выматывающие, занудные усилия по сбиванию хаоса в порядок…

— Вы все поняли? — она подняла глаза на Ростича. Карандаш замер над тетрадным листом. Дернула ухом, пытаясь отогнать навязчивый лязг лопаты вгрызающейся в глинистую землю — пара дружинников оборудовали укрытие для командного пункта.

— Да, товарищ командир, — пожилой стражник щурясь на топосхему сдвинул фуражку на затылок и стер пот с костистого лба. — Все понял, справимся.

Вот служивый, вроде человек, а даже правильно ответить не смог. Весна на миг заслонилась от него веками. Вздохнула.

— Брав Силыч, мало вашего «все понял», повторите задачу, — она обернулась на шум. Эвакуация, на которую она сгоряча отвела пятнадцать минут, превратилась в Исход: перед проулком, ведущим к чугунке, сгрудилась толпа, голоса людей и домашней скотины, почти заглушили глухие громы далекой канонады, чьи-то корова с теленком испуганно метались перед самоходкой с прицепленной зениткой. Среди платьев мелькали белые и синие войнерки стражников, и зеленые — зенитчиков.

— Кхм… десятком занять позиции здесь, — ноготь чиркнул по карандашной линии, — вести наблюдение, по возможности воспрепятствовать форсированию болотины перед насыпью, — страж порядка тоже покосился на толковище, заговорил торопливо, собранно, местный акцент почти исчез из его речи, — при сильном огневом воздействии укрываться за насыпью и меняя позицию беспокоить противника. Главная задача — при форсировании противником насыпи не дать атаковать основные силы вдоль полуденной стороны насыпи…

— Хорошо. Ярек!

Юнак возник рядом, словно, по волшебству. Вытянулся, сверкнув глазами из-под козырька радековой кепи.

— Радек показывал тебе ракетницу. Я видела! Получишь ее, и патронную сумку с красными ракетами, — она нашла глазами мехвода. Прищуром обозначила приказ. — Нужен анблюдатель напротив просеки, который сможет предупредить нас о приближении противника. Заметишь их, отойди вдоль насыпи и пусти ракету не вверх, а в сторону леса. Так чтобы с просеки не видели.

— Есть! — мальчишка вскинул напряженную кисть к виску. — Разрешите!..

— Погоди. Попробуй посчитать технику. Танки от транспортеров отличишь?

— Ага!

— Только так, чтоб тебя не заметили! Понял?!

— Да, понял!

— Потом бежишь сюда, поступишь в распоряжение начальника штаба. Все. Брав Силыч, — Вешка мотнула подбородком в сторону затора. — Разгоняйте их и выдвигайтесь. Надо успеть. И смотрите за мальчишкой.

— Есть, — козырнул Ростич.

— Товарищ командир, вас Первый вызывает! — окликнул связист.

— Иду! — она оглянулась на вновь назначенного начальника штаба, поглощенного составлением какого-то из многих списков. — Иду…

Окопы для КП только начали копать — дружинники из резерва со вторым связистом со звоном вгоняли лопаты в глину, шуршали выбрасываемой на бруствер землей. Коробку телефонного аппарата поставили в тени под стеной дома. Вешка бухнулась перед ней на колено и подхватила из руки сухощавого нарядника с молниями на петлицах пахнущую сдобой смолсинтовую трубку.

— Линком Бронева у аппарата!

— … Не торопитесь линком, — человек на другом конце провода очень четко и звонко проговаривал каждое слово, — Почему не используете кодовый позывной?

Вешка подняла взгляд на связиста, изобразившего плечами смущение.

— «Седьмой»… — шепнул, скорее, выдохнул.

— Виновата, не успела ознакомиться!

— Вы уже час на позиции и не удосужились ознакомиться с кодами связи. Что еще вы не успели?!

Рот открылся сам, закрывать его пришлось осознанным усилием. «В армии не оправдываются,» — это она запомнила крепко.

— Виновата! Разрешите доложить исполнение?

И сама поняла, что невольно копирует четкую речь собеседника.

— Будьте любезны… — вежливый яд отозвался далеким домом, бабушкиным ехидством.

— По прибытии на место подчинила себе находившиеся здесь силы. Начала эвакуацию населения… — заботы легко превратились в слова.

— Куда людей направили? — сарказм пропал, осталось эхо недовольства.

— Напрямую через железнодорожные пути. На полдень. Эвакуация еще продолжается, но около половины жителей уже на другой стороне.

— Хм. Продолжайте, — даже недовольства не осталось. Только деловитое напряжение.

— Организовала взаимодействие военных и дружинников. Назначила заместителя и начальника штаба. Закрепила дружинников по десятку за присланными пулеметами. Последним нарезала сектора. Выделила резерв и дозоры…

— Что с флангами?

— Установила контакт с соседом справа. Влево, вдоль железной дороги выдвигаю прикрытие. МЗА ставлю под защиту зданий. Выбрала позиции самоходкам. Техника исправна. Потерь личного состава нет. Веду инженерную подготовку обороны. Доклад закончила…

Трубка отозвалась шорохом помех и едва угадываемым за ними дыханием.

— Хм… Вопрос питания еще не решали?

— Обещали помочь через местный актив Дружества.

— Понял… Почти ничего из начатого вы не закончили. Успевайте, час на все. И ознакомьтесь с кодовой таблицей, пока другие исполняют ваши приказы, — усмешка лишь намекнула о себе в конце фразы. — Действуйте.

— Есть!.. — и возвращая трубку связисту: — Кодовую таблицу.

— Вот, тащ командир.

Пробежала небольшой текст глазами, одновременно решая, стоит ли наказывать нарядника. «Стоит».

— За недостаточную организацию связи наряд вне очереди.

— Есть, — козырнул с каким-то облегчением.

Бросила, чтоб знал, где искать:

— Я к самоходке…

И зашагала через двор, вдруг ощутив пустоту: решения на приказы потребовали напряжения, и сейчас, когда приказы были отданы, когда осталось только ждать и контролировать исполнение, не отпустившее напряжение превратилось в тревожную, беспокойную маету…

…

Фшшшш-ш-ш! Маневровый мураш-паровозик окутался паром, с лязгом прянул назад из тупика и быстро набирая скорость побежал на станцию. А в кишке отстойника остались горелые, курящиеся скелеты вагонов с уцелевшими колесными парами. Вешка поморщилась — загородили обзор вдоль насыпи.

Рядом смолкла лопата — шагах в десяти седой поджарый дружинник, торчащий по пояс из недокопанной ячейки, замер, оперся на стертый руками черенок. Красные, ошпаренные солнцем уши почти прижались к голове, кисти заострились костяшками, шея и мокрая спина в белой рубашке-кроенке очень знакомо задеревенели. Потянуло окрикнуть, поторопить… Взгляд Весны соскользнул на аккуратно срезанный дерн и почти сформированный бруствер. «Кадровый». Промолчала. Вздохнула — ждать за других было мучительно.

Торопились все. Дружинники, скупо перебрасываясь словами, окапывались. Блестя голыми торсами, яростно рубили землю лопатами двое зенитчиков — готовили ровик для БК. Остальные натягивали маск-сеть, превращая позицию в обычную для сортировочной кучу неизвестно чего. Енч с экипажем громоздили лапы ветвей на самоходку. Вешка дернула губой — после промаха с накопителем Ивков накрутил обоих подчиненных, и работа теперь ладилась на загляденье… Зазвучала лопата соседа-дружинника. Злее, резче.

«Успеть. Только бы успеть…»

Потянуло глянуть на часы закрепленные на сумке, но пересилила себя, уткнулась в топосхему, ловя ушами едва слышное и разом оглушающее «тик-тик»… На станции лязгало и звенело железо о железо, рычали моторы, паровозным гудкам отзывались горны, свистки и голоса. Там тоже торопились. Подгонял с полуночи глухой рокот канонады.

Не удержалась, перевела взгляд, прикипела к быстрой стрелке. Тик-тик-тик…

— Все… — вместе с возгласом мехвода, внутри самоходки что-то загремело, — Тащи эту ветошь отсюда. От искры полыхнет…

Заряжающий промолчал, и Земелов буркнул еще что-то. Опять загремело.

— Убирай, убирай к лешему!..

Вешка опять скривилась. Прикусила губу. Вспомнилась манера Плещева налаживать отношения.

— Радек, — позвала вполголоса.

Молчание в ответ, только лязг с водительского места.

Сунулась под маскирующие ветки к люку, заглянула в душную, жаркую полутьму.

— Радек.

Он поднял на нее лоснящееся потом лицо. Откликнулся сухо:

— Я…

В башне затих, застыл Помник — в люк мехвода виднелись его неподвижные ноги.

— Лучше выскажи, не копи обиду. Вот-вот в бой пойдем… — сказала и, словно, освободилась от частички груза.

Ответа не дождалась. Вернулась к тетради. Мысли так и текли несколькими потоками, но маеты стало меньше. Зато, почему-то вспомнилось рассуждение бабушки про словообразование, осуждение отказа от господских слов после Перестройки, от закатных заимствований, от тех же воинских званий… «А технические термины остались»…

Мехвод вылез через минуту. Кинул на броню шлемофон. Встал рядом, сунув руки в карманы. Из башни высунулась голова Мушкова.

— Ты зачем мальца с ракетницей отправила? — руки Земелова сами выскочили из карманов, одна уперлась в борт, другая в бок. — Он же в пекло полезет… — пятерня ворвалась в мокрые волосы.

«Командиром тебя надо. Засиделся…»

Переждала молчание, поглядывая вдоль насыпи. Вагоны еще дымились. Один явно был когда-то пассажирским.

— Все сказал?..

Радек оскалился.

— Еще бы добавил, но будет не по делу.

Весна заметила шагающего вверх по улице зама. Навострил ухо «кадровый» сосед-доброволец. «Командиром был… Сколько ему? Около сорока… В Смуту? Командирская выправка?..»

— Куда бы ты его дел с началом боя? — прямо встретила взгляд мехвода.

Радек замялся. С башни хмыкнул Помник… Подсказала:

— Он, просто, не подчинится приказу, если главное в нем будет спастись…

Земелов стиснул кулаки. Кивнул.

— Я поставила такую задачу, ради исполнения которой надо выжить… Понял?

Понял, все понял. Раньше ее пояснения.

— Да, командир… Извини.

Прямой взгляд. Недолгий, но появилось в нем что-то, от чего Вешка первой отвернулась.

— Чего пялишься? — Помнику досталось уже с задоринкой, — Давай сюда мусор.

— Дурак ты, Радя…

— Поговори у меня еще.

Вздохнула и, пропуская мимо слуха перепалку, повернулась к подходящему Краснову. Тот кивнул на невысказанный вопрос:

— Успеваем. В ячейках уже сидеть можно, а кое-кто и глубже закопался.

— …

— Запасные пулеметам тоже почти готовы.

С плеч упало еще чуток…

Веселин ловко скинул ремень винтовки с плеча, перехватил оружие за цевье и, смахнув пыль с затвора, бережно прислонил к гусеницам. Заглянул в тетрадь. Из-под бровей пытливо заглянул в глаза.

— Успеваем, — улыбнулся, уютно шевельнув усами. Вешка вдруг испытала острый приступ раздражения, захотелось оскалиться, прижать уши, как тот сосед-дружинник… И Краснов почуял это — профессиональный «воспитатель человеков», шевельнул бровью, каким-то естественным движением опять принял винтовку в левую руку и оперся локтем правой на надгусеничную полку. Капельки пота блеснули на загорелом костистом лбу. — Что, товарищ командир?

«И вот что ответить ему? Перечислить то, что не успели и не успеем, потому что нет у меня и у них дней, недель подготовки?..»

Осталось отвести взгляд и опять вздохнуть. Только кулак на тетради сжался невольно.

Он понял. Может, не то то, что она не высказала. То, что сам додумал.

— Большего не сделать… — поскреб напряженную переносицу коричневым пальцем, глянул на руку, хмыкнул, — ну жарень. Пока здесь живу, ни разу такого лета не было.

Опять посмотрел на нее. И под этим взглядом Весна прикусила многострадальную губу.

— На нас танки выйдут, — прошептала-выдохнула. — Танки… Понимаете? Вы умеете их жечь?

— А вы на что? — Веселин ласково погладил теплую сталь.

— …Нельзя только на нас надеяться. Нельзя… — взмолилась. И оборвала себя под серьезным, требовательным прищуром союзовца. Проглотила продолжение, отвернулась, машинально просквозила взглядом по далекой опушке, низине под насыпью, зацепилась за мокрую спину дружинника, углубившегося уже по грудь.

— … Я Перестройку встретил в басилейской армии. Призвали из рабочего поселка зеленым недороском, — тихо проговорил Веселин. Хмыкнул, — И ведь… успел первого своего заделать. Ни о чем кроме Красы своей не думал, разве грамоту выучил кое-как. На фронте это и спасло. Учится начал. Воевать учиться. Руковдства читал, офицерский журнал взводный давал… Хороший человек был, — вздохнул. — Не только себе читал. Всему взводу. Через то и человек из ТрудСоюза меня нашел…

Дружинник все копал и копал, зло рубил землю под собой и выбрасывал ее наружу. А ветерок легонько шевелил травинки торчащием между откатившимися комьями.

— Потом всю Смуту провоевал. Следом банды гонял сначала на Горщине, а потом… Помотался, вобщем… И всегда учился. И нынче научусь. Все научимся.

Вешка усмехнулась. Закрыла глаза.

— Такая учеба кровью выйдет… «Уставы кровью пишутся», — это мне в училище твердили. Папа тоже. «Техника безопасности жизнями оплачена», — мама говорила. Мы эти уставы не только читали, мы их практикой закрепляли… — Повернулась к внимательно слушающему Краснову. — Учения, учения. Потом понимаешь как, чувствуешь когда, знаешь где…

— Да-а… Эта учеба нам много стоить будет… — кивнул он. — Прости, дочка, другой не будет.

— Знаю, — горько улыбнулась она. И кивнула в сторону скрытого каменным домом лекпункта, — Это дочка ваша?

— Да, — со вздохом ответил Веселин. — Два сына по стране разлетелись. Младшая тоже собиралась поступать, да не успела… Ты почему сказала им с лекпункта не высовывать? У нас лекари раненых с поля собирали…

— Папа мне тоже рассказывал. Он тогда и маму встретил, на поле. Она из дома сбежала, лексестрой стала… Сейчас не так…

— Ну раз не так, — хмыкнул Веселин. — Знал я одну лекарку Броневу под Ак-Сулаем шесть лет назад.

Вешка коротко хватнула воздух.

— Похожа ты на нее…

…

— Похожа.

— Отец-то пишет? — с таимым ожиданием чего-то спросил Краснов.

Она с силой потерла лицо… Молча полезла в сумку, достала конверт со сложенными тетрадными листами. Протянула потрясенному Веселину. Чуть не пихнула в осторожно подставленные руки. Отвернулась в сторону насыпи, кривясь от сжимающего горло спазма…

На полуночи за лесом глухо бухнуло, и почти сразу где-то в районе вокзала грохнул взрыв. «Пристрелочный».

— Все…

Кончилось ожидание, кончилось время отпущенное на подготовку!

За лесом дробно забухали орудия, им дуплетом отозвались взрывы на станции. Зазвенели, заголосили тревогой горны.

— Всем в укрытие! К бою!

Листки письма вместе с тетрадью тиснулись в сумку. Вешка полезла в самоходку, мельком заметив, как сосед-доброволец торопливо, но аккуратно укладывает на бруствер куски дерна, а Краснов широкими прыжками бежит к щели командного пункта…

За лесом опять очередью застучали орудия.

Началось. Но не жданный бой. Другое.

За лесом хором гавкают пушки… двенадцать штук, две батареи. А в поселке отзываются громом. Аж броня гудит беззвучно. И кажется, что сквозь запах прокаленного солнцем железа, масла и сопревшего пота сквозит кислятиной сгоревшей взрывчатки.

Снова за лесом: ба-ба-ба-бам! И снова эхо в броне.

Вешка стискивает зубы. Перед глазами виденное: открыть замок. Раз! Кинуть маслянистую пудовую тушу снаряда в круглую нору — два! Толкнуть деревянным толкачом до нарезки — три! Сунуть цилиндр заряда — четыре! Сыто клацнуть затвором — пять! Дернуть шнур — шесть! Ба-ба-ба-бам! Опять встают над истерзанной станцией всплески и тут же теряются в грязно-рыжнм облаке дыма и пыли. Даже пожаров не различить…

На окраину снаряды не падают, размолачивают центр, пути, полуночную окраину. Но после каждого «ба-ба-бам» сердце успевает замереть на миг до взрывов.

«Ненавижу!»

За эти краткие позывы животного, чисто телесного ужаса!

За смерть, пляшущую свой отвратительный ритмичный танец!

«Ненавижу!»

Хочется орать. Чтоб услышали! Чтоб оглохли от этого крика! Навсегда оглохли! До могилы! И чтоб могилы той не осталось!

— С-суки! — скрипит не выдержав Помник. Руки его сами, без участия сознания гладят желтые бока гильз… И ее собственные ладони, мокрые, мерзнущие в горячем нутре самоходки, сами трогают маховики наводки и ручного поворота башни. Трогают и липнут. Отрываются и опять трогают. И нога сама ищет педаль спуска, мокнет внутри ботинка… — Суки! Что творят!

— Помник, смотреть и слушать! Твой лес, я туда не смотрю! — голос звучит резко, как оплеуха. Нельзя сейчас жалеть. Ни подчиненных, ни себя. Ждать. И заставлять ждать других. Ракеты! Или звука двигателей, гусениц, движения, выстрелов!..

Гулкое «бах» донеслось вдруг с полудня! И на полночи отозвалось тяжелым ударом крупного калибра.

Помник дернулся и застыл. Кажется, все застыло!

Раз, два, три, четыре, пять… десять…

За спинами, за станцией слитно пророкотали орудия. Десятка полтора орудий! За лесом на полночи, чуток на восход, вспухло темное, почти черное облако.

— Наши! — Помник сверкнул белками глаз, зубами.

Опять зарокотало на полудне.

— Точно! — радостно отозвался снизу Радек, — Тяжелый калибр!

«Слышу, слышу!» — пропело где-то в голове в ответ на новый гром из-за спины. Вешка моргнула, чувствуя, как растягиваются губы в улыбке. А когда разлепила мокрые от пота ресницы, увидела скачущий по траве красный комок огня.

— Ракета!

— Ракета! — прозвучало снаружи сквозь канонаду. Эхом пробежало по позиции. И отозвалось отрывистым стуком танковых пушек ее старой позиции, от шоссе.

«А вот теперь точно все!»

…

Началось лаем танковых пушек. По-первости редким, вразнобой, заслоняемым грохотом артобстрела. Но скоро лай этот взял верх в канонаде — свейцы перенесли огонь батарей за станцию.

Не выдержав, Вешка стянула наушники — бой сразу обрел объем, пространство, стали различимы голоса разных калибров. С полуночи накатывал отчетливо слышимый вал, ему с окраины редко отвечали пушки «двадцаток»… В какой-то миг к ним присоединились такие же орудия дальше с восхода, из-за вала наступающих. Часто, торопливо. Весна вдруг с безжалостной ясностью поняла: Плещев спешит отстреляться пока его не смело волной атаки, пока можно бить в борта. Над полем вставали все новые и новые дымы…

Кусая губу отвернулась к лесу: пушки полубата больше не стреляли, а за деревьями едва слышно подвывал мотор. Она едва успела надвинуть на голову гарнитуру ПУ, как в низину выскочила серая коробка с тускло-желтым пятном номера на башне. И не осталось в мире, кроме этого ненавистного танка, опушки и кустов перед просекой, за которыми двигалась другая, более крупная, туша…

— Бронебойный! Радек, после выстрела заводи!

Грохот ударил через наушники, отозвался звоном в броне. Самоходку привычно качнуло. Вешку обдало пороховой вонью.

«Не вижу». В прицеле медленно заклубилась пыль.

Ахнула со звонким эхом пушка Ивкова.

— Не вижу!..

Словно отвечая, рядом вывернул землю фугас, сыпанул по броне осколками и комками грунта. В прицеле прояснилось.

— Бронебойный!

Руки сами справились с наводкой.

Сыто клацнул затвор.

Нога толкнула педаль спуска.

«Не попала!»

— Бронебойный!

За мутью рывками двигался серый борт. Норовил выскочить из прицела. Невольно загоняя себя в топкую низину. И когда очередной рывок умер не начавшись, Вешка толкнула педаль спуска.

«На!»

— Радек! Назад!

Она едва успела отстраниться от прицела — самоходка почти прыгнула назад, за дом. В памяти отпечаталась картина: высверк пламени над моторным отделением среднего танка, застывший ЛПВ-17 — вспомнила таки название легкого танка — из башенного люка которого вываливается фигурка в черном…

Очередь малокалиберной пушки пробила сруб насквозь, брызнула щепой и с визгом прошла над самой башней. Ее оборвал выстрел Ёнча… Стали вдруг слышны короткие очереди пулемета с опушки, а справа из-за спины — взрывы тяжелых снарядов.

— Помник, осмотрись!

Сама прильнула к визору ПНП, пытаясь рассмотреть происходящее слева. Выглянуть из башни не решилась — пули ощутимо клевали броню, свистели над головой.

В оседающей пыли и сизом дыму нашла самоходку Ивкова — Ёнч поменял позицию, укрывшись домами. И, кажется, выход из просеки не наблюдал.

— От леса стрелки палят, — доложил очевидное Мушков. Голос его звенел возбуждением даже в ПУ.

«Не может быть, что так быстро все закончилось…»

Повернула призму ПНП чуток вправо: позиция МЗА казалась целой. Но их выстрелов она не слышала. Не было целей? Погибли?..

Видеть, слышать, знать! Вбитые учебой инстинкты командира вопили заглушая канонаду. И мешали им стучащие по башне пули— в стали после каждого попадания гудело эхо, зудом отдавалось в теле. Чесаться хотелось. Прижала ларингофоны к шее:

— Радек, еще назад! — перекричала гул и канонаду. Уцепилась в рукоять ПНП.

Самоходка опять прыгнула назад. Покатилась качаясь на неровностях. «НП справа, не раздавим».

— Командир, за гребнем. Только верхушки леса вижу! — прохрипел в ТПУ заряжающий.

— Стой!

Сорвала наушники и бросила себя наверх, за борт башни, в обилие звука.

Справа и сзади кипел, булькал выстрелами бой. Туда, в тявканье чужих пушек волотовыми молотами, раскачивая землю, долбил тяжелый калибр… Весна просквозила взглядом вокруг. Махнула рукой спрыгнувшему на землю Ивкову. Пригнувшись, так чтоб не видеть опушки, побежала к полуразваленному фугасом, трещащему молодым пламенем, дому. Нырнула к земле у основания сруба. Слева шумно лег Ёнч.

— Здорово ты его!.. — возбуждение рвалось из него на каждом выдохе. Блестело в глазах. Готовилось выплеснуться потоком слов.

— Тебе видно зенитчиков, что там у них?! — осекла его Вешка.

— Живы. Мы им целей не оставили…

Вешка вгляделась в угол лабаза — ни движения. Лишь шевелится лениво какой-то лоскут. Вот только цели еще остались — гудели моторами в лесу на разные голоса. А вот стрелки замолчали, потеряв из виду самоходки.

— Отползи, — пихнула кулаком плечо Ивкова. Протянула себя локтями вперед, к почерневшему торцу бруса, глянула вниз из завесы травы.

Замер у околицы ЛПВ. Застыли у его гусениц черные фигурки двоих танкистов.

У болотины завяз по брюхо подбитый ею танк, дымное пламя плясало над мотором. Тек дым из открытых люков развернутой пушкой на Вешку башни.

Выше и правее, почти у самой опушки, полускрытый кустами и холмиком, перекосился бронетранспортер с коротким хоботком противотанковой пушечки над десантным отделением…

Весна подалась назад, толкаясь локтями по скользкой траве. Дернулась на громкий треск — соломенная крыша полыхала над головой, разбрасывая горящие ошметки, обдавая первым жаром. Скоро к дому будет уже не подойти.

— Подожди здесь, — приказала Ивкову и метнулась на четвереньках вправо, выискивая место для наблюдения.

— Товарищ командир…

Давешний доброволец махнул рукой над бруствером, привлекая внимание. Увидев ее лицо повернутое к нему:

— Вам наблюдатель нужен.

«Нужен, да! Нужен, нельзя все время лазить наружу из самоходки.»

Она упала на локти и толкаясь ими выползла из-за сруба. Двор горбился взлобьем, за домом резко спускаясь вниз к кустам смородины и плетеному забору, отсюда с грядок видно было окраину и замолкшую опушку. Только в глубине, за зеленью, гудело.

— Вы предлагаете…

— Сигналы руками с Мировой сильно изменились? После Смуты развитие военной науки в стране прошло мимо меня.

Вешка смотрела на него, шевелила ушами, вслушиваясь в обстановку. Смотрела на умное лицо человека пронесшего через годы не господскую гордость, но достоинство служаки, которому отказали в службе…

Короткий свист со стороны леса заставил оглянуться. От деревьев отделились и россыпью, вразнобой, неожиданно падая и поднимаясь в новом месте двинулись фигурки атакующих врагов.

Навстречу им защелкали винтовочные выстрелы, выбивая особо неудачливых.

Весна отвернулась от них, глянула в ждущие глаза.

— Новое вот…

Жесты и пояснения бывший схватывал сразу, с первого раза, только кивая и дублируя увиденное и услышанное.

— Вы скорострельную пушку видели? — спросила сразу, как закончила с рукомашеством.

— Вон, на две ладони правее транспортера…

Она зашарила взглядом и не сразу, но углядела-угадала в зеленой тени что-то чужеродное. Оскалилась хищно:

— Вижу…

Когда попятилась назад, на околице коротко зарокотал пулемет, один из выставленных ею.

Енч дожидался ее уже вдали от полыхающего сруба. Танкошлем не снял, зато вывернул нащечники назад и вверх, так что чехлы наушников встали подобием обрубленных наполовину рогов. Уже успокоенно, собранно внимал звукам боя.

— Давай к машине, — махнула на его самоходку и, пригибаясь, поднялась на ноги…

Встали за моторным отделением, в густом запахе горелого газоля.

— Пехоту ополченцы должны отбить. Пулеметы бьют во фланг и прикрывают друг друга. Пока их не собьют… — прокашлялась, — пока их не собьют наш заслон удержится.

Енч поощрительно прищурился.

— Все просто… Против пулеметов у них танки и артиллерия. Против танков мы. А нас, как только высунемся расстреляют ихние противотанкисты.

Ивков стянул с головы шлем и подставил грязное лицо солнцу. Шевельнул ушами: слышу.

— Одну позицию я знаю. Вдвоем мы ее уничтожим.

— Один отвлекает, другой?..

— Да… Ты пореви мотором и подъедь к гребню, но только так чтобы сам видел только макушки деревьев. А я малым ходом отойду за дома, — она махнула в сторону поселка, — и оттуда отстреляюсь.

— Понял, — Енч улыбнулся. И подцепил, — А про артиллерию ты не сказала…

Вешка только рукой махнула.

— По машинам…

Переваливаясь в «ароматный» жар боевого отделения своей машины, отвлеченно подумала: «Хорошо знать, что делать…»

— Радек, назад! Осколочный!

Носок ботинка ткнулся в тело мехвода. Самоходка с взревом дернулась, покатилась назад. А Весна истекая потом прилипла к ПНП, до рези в глазах всматрелас в лес. Ждала вспышек. Дождалась. Смерть пронеслась в стороне, оставив лишь едва угадываемый след-трассу.

— Радек стой!

Рука толкнула ручку доворота башни. «Успею!». Нога толкнула педать спуска и тут же пнула мехвода: — Радек! — проорала в пороховой дым.

Не умолкавший мотор взревел опять, потянул назад, за взлобье. Самоходка откатилась за дом, встала под деревом, как договорились. Двигатель смолк.

— Попала, командир? — неожиданно грмоко прокричал Помник. Опять стали слышны, различимы звуки боя. Вешка потянула с головы мокрые чехлы наушников.

— Попала, — она вспомнила, как полыхнула от второго снаряда темная. ю полускрытая листвой туша бронетранспортера. Тело на миг окатило слабостью и дрожью. В голове стало горячо. Как от стакана водки. — Хорошо попала.

— Еще как, — раздалось снизу ворчание Земелова. — Плечо теперь болеть будет…

— Прости, Радек.

Через силу вздернула себя с сидения. Поднялась над броней, вслушалась.

Винтовки у опушки щелкали редко, вяло. Пулеметы молчали. Зато справа, в поселке трещало и завывало на разные голоса. Бой явно переместился в застройку. Над крышами поднимались и смазывались в высоте жирные дымные столбы. А по окраине редко, встряхивая землю, долбили тяжелые снаряды…

— Радек, за старшего. Смотрите в оба. Я на КП.

Привычно перебросила себя через борт, спрыгнула на траву двора, мельком глянув на раздавленный забор. Вспомнила, что сумка и кобура остались в машине. И махнув рукой — карман оттягивала тяжесть пистолета —, потрусила на КП, на звук мотра ивковской самоходки.

По пути вспомнила, завернула на лекпункт. Застала Ясну, торопливо бинтующую голову ополченцу. Второй, с забинтованным торсом лежал на носилках, подняв бледное даже под грязью лицо, медленно моргал в небо.

— Сколько?

Девушка оглянулась, окатила страданием из голубых глазищ.

— А?

— Раненых сколько?

— Трое… один со Славой за чугунку ушел… — девушка опять развернулась к раненому.

Защипало глаз — бровь уже не задерживала пот. Вешка смахнула его рукавом, проморгалась. Зашагала к насилующему мотор Ивкову, прежде чем явиться на КП.

Голова Ёнча в ребристом танкошлеме торчала над башней. Окликать его не пришлось, Весну от заметил сам и дал команду заглушить двигатель. Окликнул сверху:

— Получилось?

Она кивнула и подтверждающе махнула рукой.

— Давай со мной, — дернула подбородком в сторону видимого окопа. Бой на станции тревожил все больше.

— Вас Первый…

Сдобный запах материала трубки, привычный, сейчас ударил по обонянию своей неуместностью. Она вдруг поняла, что свыклась с горько-кислым смрадом пожара и порохового дыма.

— Седьмой у телефона! — доложила в микрофон, оглядывая присутствующих Краснова, зама по тылу и связиста.

— Где были, Седьмой? Почему мне приходится ждать вас во время боя? — шершавый голос в динамике сочился уверенной и спокойной желчью. От этого спокойствия стало легче.

— Исполняла обязанности командира экипажа, товарищ Первый.

Она не оправдывалась, докладывала.

— Отбили первую атаку. Уничтожили два танка и два бронетранспортера. Потери… — подняла взгляд на Веселина.

— Четверо убитых и трое раненых, — подсказал тот, блеснув потным лбом.

— Четыре убито, трое ранено, техника в порядке, — проговорила она в трубку.

— Оцените силы противника…

— Три-четыре танка, как минимум две противотанковые пушки…

— Два взвода пехоты, — подсказал Краснов.

— …Два взвода пехоты. Больше сказать не могу.

— Хорошо. Сил удержаться у вас достаточно. Но будьте внимательны к правому флангу — противник вошел в поселок, действует отдельными группами по два-три танка, иногда с пехотой. И обязательно докладывайте о любых изменениях обстановки. Исполняйте!

— Есть!

Протянула трубку связисту.

— В мое и заместителя отсутствие докладывайте Первому текущую обстановку.

— Есть тащ командир!

Но она уже смотрела на Краснова:

— Ярек не прибежал?

Тот вдохнул для ответа и замер, вслушиваясь в нарастающий воющий свист. На улице оглушающе лопнул взрыв. Зазвенело выбитое где-то стекло. Тут же засвистело опять.

— Все уже? — связист широко распахнутыми глазами с надеждой уставилися на Весну. На переносице и над верхней губой застыли бисеринки пота. После того, как осколок разорвавшейся в ветвях мины — гнутая зазубренная железка — срезал бруствер и застрял в противогазной сумке, загорелое лицо нарядника не побелело, зато приобрело землистый оттенок.

— Шиш! — Ёнч оскалился в нервном веселье. — Пристрелочные это.

Веселин зло сплюнул под ноги. Глаза связиста стали еще шире.

— Отметят попадания, совместят с ориентирами, внесут правки…

— Отставить, — Вешка опять смахнула пот со лба. Со щеки, со второй, пряча за движениями внутреннюю дрожь. Ее опять колотило, как тогда, под пулями штурмовика. — Веселин, троих отправьте вверх по улице, пусть смотрят за поселком. Подъезды лучше меня знаете… Сами остаетесь на КП. Следите за боем и отвечаете на звонки, — кивнула на аппарат. — Через посыльных сообщаете мне о бронированных целях…

Краснов кивнул:

— Да, тащ командир.

— И выделите мне одного человека, чтоб все время рядом был… И помоложе, ему бегать и ползать придется много.

— Хм. Есть. Владек, справишься?

Невысокий, жилистый ополченец из оставшихся в резерве кивнул.

— Ёнч, отгоняй машину за дома, как оговаривали.

— Есть! — сиганул из окопа, обрызгав глинистой крошкой.

— Погоди! — навалилась грудью на бруствер. Ивков встал вполоборота, прищурился. — У них две пушки ТПО! Я засекла, но по ним бить в последнюю очередь… Танки и транспортеры. Бьем их. По-очереди. Шумлю движком я, ты стреляешь, и наоборот. Два снаряда с места, не больше. Все.

Ёнч хмыкнул, кинул руку к голове.

— Есть…

— Давай, — улыбнулась она ему в спину. Стало почему-то горько где-то там, где вкус никогда не чувствуется. Отвернулась, глянула сверху на ополченцев, на хмурого Краснова.

— Ярек появится, — опоздание мальчишки тревожило все больше, — расспросите, что он видел. И гоните на медпункт к девочкам, — кто-то из бойцов хмыкнул, — пусть им помогает. Сейчас опять обстрел начнут, чтобы нам затруднить маневр, и пойдут в атаку.

— Понял, — кивнул Веселин, опережая ее движение добавил: — Все сделаем, будь уверена.

Она дернула губами и торопливо полезла наверх.

Первые мины застали ее уже за броней. Рванули дуплетом, там где перед этим шумел мотором Ивков. Потом еще раз дуплетом в стороне.

— Командир, Ярек? — вынырнуло из темноты лицо мехвода.

— Не появился еще.

Пара взрывов около КП.

Радек тихо ругнулся.

— Я приказала отправить его к лекдружинницам в помощь… Все, кажется, сейчас полезут, — челюсти свело, слова рвались сквозь зубы.

С опушки слабо, но отчетливо донеслись свистки, а сдвоенные взрывы заметались по дворам.

В короткую паузу, под воющий свист, Вешка высунулась, нашла взглядом залегшего в грядках посыльного, и опустилась на сидение. Войнерка прилипла, заколодила спину.

— Помник, бронебойный.

«Семь штук осталось».

Закрыла глаза. Прислушалась к себе сквозь шумы боя. Странное состояние — мысли проносятся метеорами по бездонному небу сознания, мелькают, гаснут… вместо них остается ясное знание. Такое же бездонное, как и небо. Слова не нужны, без них все понятно. Даже то, что будут делать швейцы. Не дураки они. Не слепые и не глухие. Они тоже знают, но не все. Например, про стоящую за лабазом ЗУ… Ударят они потому сначала с опушки, отвлекут ее самоходки, постараются выбить стволами ПТО. Потом зайдут от просеки…

В броню стукнул приклад.

— Командир!

Вынырнула из-за брони, заглянула в запрокинутое лицо, в требовательный прищур не молодых уже глаз.

— Танки с опушки! Три! И броник!

Слово родившееся в Смуту почему-то резануло слух. «Второй транспортер пойдет со стороны просеки… И наверняка еще один-два танка…»

— Покажи направление на каждый. Рукой махни, — и дождавшись требуемого, добавила: — Скажи второму экипажу, пусть начинают, я шуметь буду. Пусть ближнего бьет! Все!

И свалившись на сидение, сцапала гарниру ПУ, крикнула вниз:

— Радек, заводи!..

Ивков отстрелялся первым и, пока он газуя откатывался за гребень во дворы, Радек осторожно вывел самоходку на позицию.

От опушки по кочковатому полю, дерганно, мотаясь из стороны в сторону, неслись два танка. Третий слева замер с открытым башенным люком. Где транспортер?

Довернула ПНП.

«Вот он!». Тот двигался рывками слева, за подбитым. «Этот потом».

Отработала педалью, поворачивая башню. Уже ручкой довела до нужного угла. Поймала ритм маневров. Рукой довела упреждение. Привычно задержала дыхание и толкнула педаль спуска.

Машину качнуло, справа пронесся казенник, обдал горячим выхлопом, выплюнул гильзу.

— Бронебойный! — заорала в ПУ радостно — швеца потерявшего гусеницу развернуло на месте. В подставленный борт и вогнала второй снаряд.

— Есть! Радек!..

Самоходку дернуло назад так, что Вешку приложило лицом о прицел. Аж звезды зажглись.

— Что там, командир?!

— Два танка подбили! — выдохнула сквозь зубы. И несмотря на боль улыбнулась. Получилось.

— Радек, шумим! Помник, бронебойный!

Мотор заревел на подгазовке. «Енч, третий твой.»

— Радек, подай вперед и левее, пока я не скажу!

Прислушалась, готовясь услышать выстрелы знакомой пушки через наушники и рев мотора. С поля трижды прозвучали танковые пушки швейцев. Причем два выстрела раздались почти одновременно. «Не добили кого-то».

— Стой! — над перекатом в ПНП показались основания деревьев на опушке. «Ну же! Стреляйте!» — взмолилась к швейцевским противотанкистам. Но те молчали. Зато над подбитым ею танком заплясал, закрутился, формируя столб, дым.

Справа звонко выстрелил Ёнч. Опушка промолчала.

— Радек, тише!

Слева, со стороны первого подбитого, грохнула танковая пушка. И почти одновременно с ней хлестнул второй выстрел Ивкова.

«Назад, быстрее!»

Она вдруг ясно почувствовала, как тормозит после бешенного вращения и замирает рука швейского наводчика на колесе горизонтальной наводки.

«Ну же!!!»

Ёнч выстрелил опять. На опушке сверкнули огоньки ПТО, вспухли облачками дыма. И взревел мотор Ивковской самоходки. «Гад! Убью дурака!» Слева зашлась очередью ЗУ.

— Радек вперед!.. Стой!

Горели уже все три танка. Зато транспортер уже давил огнем один из ее пулеметов, а пехота не таясь рвалась вперед, на бросок гранаты.

Вешка вогнала бронебойный ему в борт под пляшущий огонек пулемета.

— Осколочный!..

Горбатый корпус после второго попадания плеснул огнем.

— Назад! — проорала упершись в рукоять прицела. — Радек шуми!

В этот раз сдавая назад наехали на дерево. Ствол развесистой крушины треснул-выстрелил и завалился назад, пенек проскрежетал по днищу.

— Стой!

Сорвала наушники. Тут же захлестнули звуки боя — хлопки гранат, частая дробь пулеметов и треск винтовок. Особенно густо слева. Где-то справа и сзади рвались мины.

В башню справа стукнул приклад.

— Командир!

Вешка подтянула себя вверх. Глянула в мрачное лицо посыльного.

— Вторую самоходку подбили…

Сердце земерло, пропуская удар, провалилось куда-то вниз. И опять застучало, отдаваясь в горле и висках.

— Что?..

— Подбили их…

— С экипажем что?!

— Водитель командира вытащил…

— Товарищ команди-ир! — слева из-за поваленного забора показался боец в форме. — Товарищ командир! У чугунки швейцы до домов добрались!

— На борт оба!

Уже свалившись на сидение и торопливо надевая гарнитуру, услышала стук обуви по броне. Щелкнула тангентой:

— Радек, через двор слева на улицу. Помник, готовь бронебойный! Зарядишь по команде!

Самоходка, ломая заборы и сминая кусты выскочила на единственную улицу. И почти сразу по башне часто застучали пули. «Убило?» — кольнула горькая мысль о сидящих снаружи. Но уже разворачивая башню навстречу стрельбе услышала яростный мат за броней. «Кто-то жив, догадается укрыться.»

— Стой! Помник, смотри!

Первую цель она сама углядела его раньше, чем закончила фразу — знакомый полугусеничный бронетранспортер медленно катил по околице. Пулемет его зашелся истерично-длинной очередью, засыпая самоходку горохом пуль. А за ним, на полдороге между выездом из просеки, где застыли подбитые в первой атаке машины, густо чадил убитый зенитчиками танк…

— Осколочный!

Пулемет на угловатой рубке «броника» захлебнулся вспышкой осколочно-фугасного снаряда. Почти сразу в десантном отделении что-то полыхнуло, превращая транспортер в погребальный костер. Метнулись прочь фигурки укрывавшихся за ним пехотинцев.

— Осколочный!..

«Три… Пять…Шесть…» — в какой-то момент она начала про себя считать выстрелы, вернее моменты нажатия на педаль спуска. Других мыслей не было, только желание вымести снарядами, словно метлой, добравшихся до околицы швейцев.

После седьмого по ее счету выстрела мимо с едва различимым за мотором и наушниками криком: «А-а-а-а!» — пробежали ополченцы, а от обугленных остовов вагонов их поддержали автоматные очереди.

А потом как-то сразу, вдруг, стрелять стало некуда. Только пару раз она видела серые спины пытавшихся сбежать врагов. Автоматные и винтовочные выстрелы успевали уронить их едва не раньше, чем Вешка успевала рассмотреть. Бой кончился. «Этот бой, со стороны опушки еще палят…»

— Радек, назад вдоль улицы, — горло саднило от едкой пороховой гари, — шагов пятьдесят, потом направо.

Потянула с головы опостылевшие наушники, возвращая себе слух, а вместе с ним и полноту ощущения мира. Пальцы мелко трясло. Живот вдруг свело яростным голодным позывом, а вместе с ним накатили слабость и тошнота. Рот наполнился густой слюной. Пришлось через силу, стискивая зубы, глотать.

Странно, но недавняя ясность, состояние «всепонимания», куда-то делось. Картина происходящего рассыпалась на фрагменты, и эта рассыпаность оказалась более мучительной, чем телесные неудобства. Борясь с этой мукой она всматривалась в прямоугольные линзы ПНП и шевелила ушами. И если слух давал цельное восприятие, то кусочки увиденные в оптике еще больше дробили реальность. Невыносимо захотелось высунуть голову. Пришлось бороться еще и с этим чувством…

Она едва дотерпела до того момента, когда самоходка свернула в намеченный ею двор — кирпичный первый этаж и рельеф закрыли от прямого выстрела. Ткнула ботинком в шею мехвода и полезла наверх, преодолевая предательскую дрожь в мышцах.

Земелов тут же заглушил двигатель и лязгнул люком. Высунулся из-за брони, Мошков. Гарнитуру он повесил на шею.

— Отбились, командир?.. — глаза у него темнели расширенными зрачками, которые на свету стали быстро сужаться.

Она ответила не сразу, перебросила себя через борт башни, встала на решетку двигательного отделения. Вслушалась, всмотрелась, вдохнула дымный воздух.

Бой здесь, на окраине, опять затихал. Еще щелкали винтовки свои и чужие. Но пулеметы уже смолкли. Затаились где-то вражеские противотанкисты. Зато справа, на станции гремело и стрекотало с неубывающей яростью. Тяжело бухало где-то на-полудне. А рядом с треском полыхали полуразваленная крыша дома и дощатый сарай, на коже плясало тепло близкого пожара.

— Ничего себе полыхает. Когда успело разгореться-то? — Помник помял грязный лоб.

Горело не только здесь, горело и левее, ближе к лесу. Плескалось пламя над каменным лабазом, за которым стояла зенитка. А еще, за охваченными огнем сараем и домом была позиция Ёнча.

— Помник, за мной. Радек при машине!

— Автомат возьми! — добавила уже спрыгнув на мятую траву.

— Твою… — грязную ругань от Помника она услышала впервые. И сразу к месту.

Взрыв боеукладки оторвал и приподнял лобовой лист, так что из косой щели светило бушующее внутри пламя. Башня осталась на месте — из нее, как из пароходной трубы вырывались дымные языки и искры. Горело не только там — из поврежденных баков через отверстия корпуса топливо растеклось вокруг, выжигая в серый прах траву и деревянные обломки. Бандажи колес горели с веселым треском, брызгая и стекая ослепительными огненными каплями. Едкий смрад из смеси горящего газоля, травы, взрывчатки, резины и еще чего-то, о чем думать не хотелось, забивал дыхание…

Вешка дернула рукав замершего Мошкова.

— Пошли…

Зашагала к лекпункту, зная, что заряжающий последует за ней. И правда — трава зашуршала под его ботинками почти сразу.

Странно, бой еще продолжался — гремели и стучали на разные лады выстрелы, а на нее накатывало какое-то обессиливающее опустошение. Вместе с ним четче становились боль в мышцах и битом прицелом лице. Как-то сразу, вдруг, полезли в глаза детали, уродливые образы разрушения, принесенного боем в поселок.

— Командир, чего? — Помник подхватил, обнял за плечи, не давая упасть.

— Все… нормально, — она кивнула на размазанную по траве кровь. Несколько раз судорожно, через боль в ребрах, вдохнула. — Пошли.

В этот раз она застала на сборном пункте многолюдство — раненые подходили сами, одного принесли на шинели двое стражников. На телегу с пегой конягой в упряжке хмурая Слава вместе с грузной теткой в косынке и цветастом платье грузила перебинтованного бойца. Несколько человек сидело или полулежало под стеной — Вешка разглядела армейские войнерки. Четверо лежали на непонятных подстилках, белели обильными перевязками. А серая лицом Ясна перевязывала голову Ярека.

Вешка сама не заметила, как оказалась рядом на коленях. Сердце стучало в ушах.

— Не мешайте, товарищ командир, — Ясна даже не обернулась. Ловкие пальцы ее перебирали бинт и одновременно удерживали голову мальчишки. Ярек улыбнулся ей синюшными губами. Моргнул, скрывая расфокусированный взгляд.

— Не волнуйтесь, тетя Весна…

Она промолчала — горло перехватило, трудно было даже дышать.

— Пуля по касательной прошла, — Ясна пропустила бинт под подбородком мальчика и через оборот сделала узел за ухом. Глянула на Вешку постаревшими глазами, — Сотрясение и кровопотеря…

— Командир, там… линком Ивков, — Помник подергал ее за плечо.

Только и смогла сжать подрагивающую, мокрую от испарины, ладошку мальчика. И встала, пошла за Мошковым. Совсем не далеко, до телеги.

— Ему снарядом руку почти оторвало, Смелк вытащил, а остановить кровь нормально не смог, — заряжающий говорил торопливо, словно боялся не успеть. Она смотрела на заострившееся запрокинутое лицо и вздрагивающий кадык друга, и стискивала зубы, заставляя себя не упасть, не поддаться захлестывающей с головой пустоте. А где-то между горлом и сердцем рождалась, разгоралась, помогая в этой борьбе, обжигающая ненависть.

— Жив будет, — обронила сбоку помогавшая Славе женщина. — Давязем да лячебницы. Не хвалюйтеся…

Она только кивнула. Пробилась через ком в горле, бросила Помнику:

— Смелка найди…

По дороге из рассказа Смелка и увязавшихся с ними легкораненых сложила картину прошедшего боя. Швейцы, как она и думала, атаковали с двух сторон: отвлекли ее самоходки со стороны леса, а вдоль чугуночной насыпи ударили чуть погодя танком и бронетранспортером. Спасла зенитка, успевшая подбить танк, но тот успел накрыть позицию фугасным или осколочно-фугасным снарядом прежде, чем рванул боекомплект. Из расчета выжили пятеро, и только один из них оказался ходячим. Швейцы укрываясь броником добрались до крайних построек, где их и застала Весна. После ее снарядов уцелевших добили в рукопашной ополченцы и атаковавшие в тыл стражники из флангового прикрытия… А вот задержка Ивкова на позиции обернулась двумя снарядами в борт башни. Смелк успел вытащить из разгорающейся машины истекающего кровью командира. Заряжающего, которому оторвало голову, вытащить уже не успел. Тот остался в погребальном костре из пороха и газоля.

КП встретил кислым дымом взрывчатки — рядом темнело пятно от попадания мины — пустотой и голосом связиста из окопа:

— Первый, первый, я седьмой, ответьте!..

Вешка спрыгнула в земляную щель. Рассмотрела виноватые глаза нарядника.

— Связь? — голос получился сухим и злым.

— Нету… наверное, провод перебило.

— Где?.. — спросила имея в виду второго номера из связного расчета.

— Перед атакой посылал на линию… — с каждым словом связист говорил все тише, только таращился испуганно.

— Связи с тех пор нет? — и увидев, как нарядник пытается вжать голову в плечи, прокаркала. — На линию, быстро. Через десять минут связи не будет, пойдешь под войсковой суд.

Проводила взглядом потную спину, обернулась к спутникам, которых кроме Помника и Смелка оказалось трое — два ополченка и стражник.

— Смелк, останешься на КП. Остальным, — вгляделась в глаза каждого, — найдите Краснова и Ростича. Бой еще не кончился, а командования уже нет…

В окопе здоровый запах земли перебивал военную вонь. Вешка подперла спиной стену, закрыла глаза, доверилась ушам. Рядом сопели Смелк с Помником. На улице послышались голоса. У опушки постреливали винтовки. В поселке гремело и лязгало, но уже тише. Зато на станции сквозь редкие взрывы бряцали сцепки, коротко прогудел паровоз.

Звякнул сигнал телефона.

— Седьмой на связи, — отозвался голос Смелка.

Пришлось открывать глаза и тянуться к шуршащей голосом трубке. Краем глаза увидела спешащего к КП Веселина в сопровождении зама и отправленного за ним посыльного.

— Седьмой на связи, — повторила позывной в микрофон.

— Почему?!.

Конец фразы утонул в грохоте взрыва — на углу каменного лабаза с горящей крышей вспухло облачко попадания осколочного снаряда. Сложился и осел на землю задержавшийся на улице боец. Остальные присели, а потом Краснов корявыми прыжками побежал к ней.

— Танки!

Выскочивший на улицу со стороны лабазов связист упал под пулеметной очередью — стреляли со стороны поселка. От лекпункта.

Весна поняла смысл происходящего сразу. Видение будущего ошпарило изнутри кожу ужасом. Она резко ткнула орущую трубку в руку Смелку, одновременно выдыхая:

— Помник, за мной!

Время опять показало свой норов — рвануло в бешенный галоп. Осталось только бежать за ним, не надеясь обогнать, но хотя бы не отстать слишком далеко. И она побежала. Забирая к гребню, прячась не от опушки, а от очередей, хлещущих вдоль улицы. Надеясь успеть до того, как швейцы расстреляют беззубую без экипажа самоходку.

Вломилась в кусты, наткнулась на жердину забора — уперлась в него руками и перепрыгнула. Сзади втаптывал траву и хрустел кустами заряжающий. Над головой ласково свистнуло. На улице лязгнули гусеницы, дуплетом ударили два пушечных выстрела, выдавая положение танков. Бросая себя через очередной забор, за которым замерла самоходка. Вешка хищно оскалилась: «Успеем!»

Взлетела на борт и только тогда удивилась развернутой башне. Ткнула кулаком в шлемофон мехвода сидящего в командирском кресле.

— Радек заводи!

Тело действовало само, экономя секунды. Наушники на голову, ноги на педаль разворота башни.

— Радек, разворот направо, чтоб горящий дом был по правой скуле. Дави птичник и стой! Два выстрела и назад! Помник, бронебойный!

— Заряжено уже! — проорал снизу Земелов. И тут же врубил двигатель.

Вешка нажала педаль электромотора, развернула башню в сторону, оберегая ствол от повреждения. Щелкнула кнопкой соединения:

— Радек, Ярека ранили, он на лекпункте…

— Понял!

Самоходка взбрыкнула норовистой лошадью, рванула через двор. Пылающий птичник под гусеницами взорвался искрами, обдал дымом. Дым забил легкие и обжег глаза.

— Сгорим, командир!

Крик Помника она пропустила мимо себя. И туда же, прочь, оттолкнула все. Все, кроме башни, прицела и почти закончившегося времени.

Педаль туго подалась под ботинком. «Ну же! Быстрее!» Электромотор неторопливо и плавно подхватил и повлек в круговом движении. И эта неторопливость заставила Вешку покрыться холодным потом. Челюсти свело. Потому, она не закричала разглядев в прицел сквозь лоскуты дыма близкий угловатый борт заднего танка, устроившихся за башней пулеметчиков, их испуганные лица. Руки сами выполнили последнюю доводку и склонение орудия. «На!» — вдавила педаль спуска. Не увидела, скорее почувствовала трассу снаряда ткнувшую под башню, заметила, как снесло на землю десантников. И только тогда выдохнула. Хапнула ртом дыма, прохрипела:

— Бронебойный!

Кашляя, длинным нажатием развернула башню вправо, коротко отработала довороты. Успеть! Только бы успеть! Втиснулась в резиновую обкладку прицела и похолодела — зрачок орудия второго танка смотрел прямо в нее. Тело дернулось назад, а в прицеле сверкнуло. В тот же миг всю машину и саму Весну тряхнуло звонким ударом, прицел врезался в лицо — из глаз вместе со слезами брызнули звезды —, нога едва не нажала педаль спуска, дернуло ухо и сыпануло чем-то в лоб… Танк в прицеле дернулся и покатился вправо. Легкие ожгло вдохом. Еще нажатие на педаль поворота. Маховик ручного поворота башни подчинился нехотя. Серая, пыльная угловатая туша вкатилась в прицел. Башня швейца рывками поворачивалась лбом к самоходке, наводя короткое орудие на Вешку. Под эту башню она, чувствуя, как накатывает предательская слабость, и навелась. Педаль спуска тяжело подалась вниз, отняла последние силы.

Выстрела она не услышала, почувствовала рывок затвора, успела увидеть, как вонзилась в броню трасса. Самоходку качнуло. Серая коробка в прицеле вдруг вспухла огнем и дымом, чудовищная сила внутреннего взрыва сорвала и бросила куда-то за пределы окуляра башню.

А Вешку потянуло куда-то вниз, в багровую темноту…