Одержимые бессмертием

10.

Гор как раз собирался вызвать к себе оперов, когда в кабинет ворвался Каменский – бледный, словно кровь у него превратилась в молоко. Корчагин вскочил было, но молодой опер не обратил на него ни малейшего внимания, и цербер опять опустился на стул.

Недоброе предчувствие всколыхнулось в душе инспектора.

– Александр Васильевич! Нас не выпускают. Говорят, что приказ отменен. И акции не будет!!!

– Спокойно, Игорек. Сядь, глотни кофейку. – Каменский безропотно подчинился. – А теперь расскажи по порядку, кто и куда тебя не выпускает. – Очевидно, что бастард отменил какое-то из мероприятий, насчет которого Гор уже отдал распоряжения. Но все оказалось значительно хуже, что и выяснилось, как только Каменский раскрыл рот:

– Акция на Аламуте отменяется! Мы случайно узнали об этом от офицера на входе. Я связался с Моховым, и он подтвердил, что да – они тоже получили отбой. Что же это получается, Александр Васильевич, а? Нас даже не поставили в известность! – Глаза Каменского блестели сухим лихорадочным блеском, выдающим высшую степень возмущения, грозящего перерасти в ненависть к тем, кто так легко отставил в сторону оперов Администрации. И это неплохо – в нужный момент такая кровная обида может сыграть роль катализатора, и кодирование, проведенное второпях, возможно, даст трещину. Клевреты Левински делают одну ошибку за другой.

Гор быстро глянул на Корчагина – невозмутим, как обычно, но инспектору показалось, что в самом уголке его глаза притаилась легкая насмешка. Этот явно что-то знает, но не скажет. Хоть режь… Кхм, ну это пока рановато.

– Та-ак. – Гор прихлопнул по столу ладонью. Сейчас ему даже не надо было играть для цербера возмущение. – Значит, акция отменена, а меня в известность не поставили. И как это понимать?!! А? – Он еще раз с силой хлопнул по столу, на что пластиковая крышка отдалась несогласным гулом. Она, крышка эта, тоже не знала, как это понимать, и шлепками, даже такими тяжелыми, ответа из нее не вышибешь.

Гор набрал на коминсе номер Иванова. Никто не отозвался.

– Где твой шеф? – спросил он у Корчагина.

Тот лишь пожал плечами:

– Откуда мне знать. Господин Иванов мне не докладывает. – Теперь инспектор был уверен, что церберу известно нечто, что не дошло до него. Возможно, ему перестали доверять? Может, пси-аналитики бастарда что-нибудь накопали в его психо-карте? Или все же расшифровали ментограмму? Возможно, бастард уже отдал приказ на его ликвидацию.

Гор набрал номер секретаря Левински. Равнодушный механический баритон сообщил, что господин Наследник чрезвычайно занят госделами.

– Ладно. Игорь, иди к себе. А я, пожалуй, навещу нашего руководителя. – Гор встал и оправил комбинезон. Бросил Корчагину: – А ты жди меня здесь…

– Слушаюсь, инспектор! – подчеркнуто подобострастно откликнулся тот.

И Гор, уже миновавший стол, направляясь к двери, мигом передумал. Корчагин не успел не только среагировать, но даже понять, что произошло: стремительный бросок, и его шея угодила в мощный захват. Одновременно правой рукой инспектор блокировал руку Корчагина, лапавшую кобуру лучевика. Гор посмотрел на Каменского – опер удивленно замер в кресле, сжимая в руке чашку с уже остывшим кофе. Он ничего не понимал.

Гор мгновенно просчитал варианты – если его приказано «отправить», то стоит подороже отдать свою жизнь. В соседней комнате двое наймитов наверняка наблюдают за происходящим. А Корчагин – это не заложник. Им пожертвуют не задумываясь.

До бастарда не добраться никак. Жаль. И еще жаль Каменского, который тоже окажется втянутым в эту заваруху. Но может выясниться, что все не так уж плохо. Для начала сделаем вот что.

Чувствуя локтевым сгибом беззащитный кадык Корчагина, Гор выдохнул:

– Только попробуй выкинуть какой-нибудь фортель, и ты – покойник. Понял? – Кадык в ответ дернулся вверх-вниз. Значит, понял. – А теперь вызывай своего шефа. У тебя же есть экстренный канал. Давай, выводи на общий монитор. Быстрее! – и молниеносно отпустил его руку, переложив ладонь на затылок. Даже если Корчагин потянется не к коминсу, а к лучевику, то мигом окажется на полу со свернутой шеей. – Ну?! Не делай резких движений.

Корчагин медленно набрал код, который Гор успел запомнить, и пространственный монитор засветился, а поскольку канал был не только голосовой, но и визио, то высветился еще и участок окружающего пространства – кабинет бастарда. Гор не мог ошибиться – именно здесь Левински принимал его при первой беседе.

Иванов выглядел встревоженным:

– Что случилось, Сережа? С инспектором все в порядке?.. – быстро спросил он и одновременно осознал картину, которую рисовал ему его пространственный монитор – то есть Корчагина в стальном зажиме и Гора со сжатыми губами у него за спиной. – Что это такое?!

– Со мной все в порядке. Это я вас побеспокоил, господин Иванов, – проговорил инспектор. Монитор, обладающий эффектом присутствия, создавал полное впечатление, что их разделяет всего несколько метров. – У меня возникли некоторые вопросы, а ваш коминс не отвечал. Пришлось воспользоваться услугами нашего друга.

– Что вы себе позволяете, Гор?!

И тут в разговор вмешался еще один персонаж:

– Ба! Да это же наш железный Алекс! Ну-ка, Андрей, дай-ка изображение на меня. – Фокус сместился, и теперь стал виден развалившийся в кресле с бокалом в руке Наследник господина Президента Белобородько собственной персоной. Он был в изрядном подпитии.

«Бурбон». Эта сволочь любит «Бурбон». Выдержка не менее сорока лет", – пронеслось в голове инспектора. Захвата он не ослабил.

– Ну что там у вас, Гор?

– Господин Левински, – официально и совершенно спокойно произнес Гор, – только что старший опер Каменский доложил мне, что ваши люди отменили планировавшуюся акцию на Аламуте. Меня же в известность никто не поставил. Считаю недопустимым вмешательство в мои приказы кого бы то ни было, тем более что план работ был утвержден лично вами. Подобные действия не способствуют укреплению функциональной готовности моей бригады. В таких условиях считаю невозможным продолжать выполнение своих обязанностей.

Левински лениво хлебнул из бокала:

– Отпустите несчастного Корчагина, инспектор. Ему же больно. – Он провел ладонью по седому ежику волос. Гор отлично знал, что у Грязного Гарри это является признаком высокой степени концентрации или раздражения. Поза Наследника оставалась тем не менее благодушной.

Гор медленно ослабил хватку, на прощание прижав Корчагину сонную артерию, и убрал руки только тогда, когда его тело ощутимо обмякло. Наймит повалился лицом в стол. Однако Гор позиции рядом с ним не покинул, памятуя, что в любой момент в кабинет могут ворваться охранники. А Корчагин хоть какая, но все же баррикада. Тот пока оставался неподвижен.

– Он жив, инспектор? – поинтересовался бастард.

– Да. Через несколько минут придет в себя.

– Отлично, – как ни в чем не бывало заявил Левински, прихлебывая драгоценную влагу. – Значит, вы собрались в отставку, инспектор? – поинтересовался он, безошибочно попав пальцем в незажившую душевную рану.

– Господин Наследник. Акция на Аламуте несла в себе не только сиюминутную выгоду. Она была бы полезна и всему нашему государству.

– Да, я знаю, знаю, что вы, инспектор, – большой государственник. За что вас всегда и ценили в Администрации. Но сейчас вы – мой наймит, и вашу отставку я не приму. Вы нужны мне, Гор. То, что вас не поставили в известность об отмене приказа, – это моя личная ошибка, и я приношу вам свои искренние извинения.

«Ого! Бастард извиняется перед госпреступником! Вот это да!» Кажется, Гор неожиданно сумел добиться своего. Левински продолжал объяснения:

– Дело в том, что нашим дипломатам удалось договориться с правительством Купола Москва-Ч33. Они согласны впустить в Купол ограниченный контингент метрополии. Нашу следственную группу в том числе. Кроме того, они подтвердили свою верность законам Восточно-Европейского Союза, а значит, мы сможем провести на планете все необходимые действия по выявлению и задержанию особо опасного преступника, именуемого Ричард Край. Как вам эта новость, инспектор?

Гор молчал, обдумывая новый расклад, но следующие слова Наследника развеяли вспыхнувшую было надежду:

– Возглавить группу я с самого начала планировал поручить вам, но, принимая во внимание ваши несколько неуравновешенные действия, придется эту задачу поручить господину Иванову.

«Твою мать! Он перехитрил тебя, как мальчишку!»

– Желаю всего хорошего, инспектор. Продолжайте выполнять свои обязанности. – Экран погас. Последнее, что смог увидеть Гор, это победная улыбка молокососа Иванова, и адресовалась она именно ему.

– Что вы сделали, Александр Васильевич? – тихо и изумленно подал голос молодой опер, со страхом глядя на начальника. – Это же госизмена!

– Ничего страшного, Игорек. Ты по-прежнему можешь мне верить. Мы, госнаймиты, не способны к предательству. Просто для нас государство, которому служим, – это гораздо больше, чем отдельные люди. И его мы не предадим. Никогда.

Инспектор озвучил то, что еще недавно составляло его систему ценностей, его кодекс чести. Недавно, но не сейчас.

Теперь многие карты раскрыты, и игра становится сильно похожей на проигранную партию. С А4 его теперь никто так просто не выпустит, а в лице Корчагина и Иванова он имеет смертельных врагов. Осторожность придется утроить.

Корчагин зашевелился, откинулся на спинку кресла. Он еще не до конца очухался, но усмешка больше не таилась в уголках его глаз. Она открыто и свободно расползлась по физиономии. Однако во взгляде плещет неприкрытая ненависть. Гору захотелось свернуть шею цербера немедленно. Но лучше пусть он думает, что инспектор сломлен и подавлен.

– Игорь, иди к себе, – спокойно, словно ничего не произошло, произнес Гор, и только он сам знал, чего стоило ему это спокойствие.

Отношения с Корчагиным превратились в смертельную игру. Но не кошки с мышью, а двух голодных котов, каждый из которых считает мышью другого. Гор обратил внимание на то, что Корчагин старается не подставлять ему спину. Инспектор, заметив такую предусмотрительность, только ухмылялся, впрочем, и себе расслабляться не позволял ни под каким видом. Хоть и на положении живой отмычки, но Корчагин стал свидетелем унижения инспектора. И, наконец, не замедлило проявиться самое главное унижение: механический секретарь вызвал Гора и сообщил, что господина инспектора ждут в аналитическом отделе резиденции с целью провести поверхностное ментоскопирование.

Отказаться Гор не мог – подобные внезапные проверки составляют часть контракта наймита. Быстро натянул комбинезон и высокие десантные ботинки и вышел из своего жилого отсека. Пси-техник его уже ждал.

Скоро они уже входили в стерильное и абсолютно пустое нутро камеры стерилизации. Гор, следуя примеру своего проводника, взошел на чуть заметно выступающий из пола круг и замер. Раздалось чуть слышное жужжание, и круг совершил полный оборот, предоставив возможность дезизлучателю обработать посетителей со всех сторон.

Потом они подошли к очередной двери, и она гостеприимно раскрылась навстречу.

– Так-с, – бодренько произнес пухлячок в зеленом костюме. – Господин Гор, если я не ошибаюсь. Вы, конечно, меня не помните, а ведь это именно я проводил вам кодирование. Ведь не помните, правда?

– Да, не помню.

– Оно и понятно. Нам пришлось применить медикаментозный метод для усиления восприимчивости вашего сознания к нашим установкам. Сегодня мы постараемся обойтись лишь легким гипнозом. Господин Левински самолично просил меня не усугублять процедуру…

– Понимаю.

Психологи всегда вызывали у Гора отчетливую неприязнь. В их отношении сквозило нечто от отношения бога к своим неразумным творениям. Инспектора это раздражало. Но любая негативная реакция во время ментоскопирования отслеживается. Поэтому Гор давно уже выработал у себя погранично-отрешенное состояние во время проверок и старался отвечать по возможности коротко.

– Ну вот-с и отлично. Меня зовут Юрий Дмитрич. Прошу. – Говорил психолог несколько неразборчиво, присюсюкивая, словно налитые жирком щеки мешали правильной артикуляции. – Проходите, раздевайтесь. Сейчас мои помощники установят датчики, и приступим-с…

Пухлячок потер ручки и широким жестом указал инспектору на узкую кушетку у стены. Груша гипноизлучателя висела над тем местом, где будет располагаться темечко. Гор вздохнул и принялся расстегивать комбинезон.

Стоило ему лечь, психолог поднес к его лицу черную гибкую ленту, держа ее самыми кончиками толстых пальцев. От ленты к изголовью тянулась целая вереница проводов. Гор невольно напрягся – все же он имел в мозгу некоторые планы, которые, мягко говоря, отдавали неблагонадежностью по отношению к Наследнику. А вдруг этот липкий толстяк все же прочитает его пси-карту в верном ракурсе? И что тогда? Конец?

Но усилием воли Гор подавил легкое смятение, и лента плотно легла ему на глаза, полностью закрыв видимость.

Плотная темнота и чуть заметный запах антисептика. Чернильная мгла тут же была прорезана четкими вспышками стробоскопа. Гору даже показалось, что он слышит легкий треск, какой издают под напряжением плохо зачищенные контакты. Но это – лишь фикция, никаких разрядов на самом деле нет, просто сознание услужливо рисует некоторые неконтролируемые образы…

Он полностью расслабился, постаравшись по возможности очистить мысли от малейших предательских намеков. Хотя понимал, что это тоже естественная защитная реакция сознания.

Вспышки участились, потихоньку переползая на внутреннюю сторону век, как бы оттесняя сущность инспектора в глубь черепной коробки. Неприятные щупальца начали потихоньку заполнять мозг, ухватывая не успевшие укрыться мысли, словно охотничья актиния мальков на рифах. Сопротивляться этому инспектор был не в состоянии – он мог только бессильно видеть, словно со стороны, как это инородное нечто бесцеремонно хозяйничает в его черепе, просеивая его память.

Он мог только наблюдать.

Перспектива исказилась, и незаметно ему стало казаться, что он лежит на дне хрустального аквариума, заполненного очень холодной водой, где мысли и вправду напоминают разноцветных рыбок. А за стенками этого аквариума идет отдельная от него жизнь: перемещаются некие смутные силуэты, слышны глухие голоса.

Гор подумал, что аквариум – это его собственный череп, обретший полную и удивительную прозрачность. Он стал прислушиваться к тому, что слышит снаружи:

– …Так-так-так… – Он узнал голос Юрия Дмитрича, но теперь сюсюканья не было и в помине. Полная собранность и уверенность в себе. – Очень интересные все же реакции у данного экземпляра. Посмотрите на эту схему. Видите, его сфера сознательного очень нечетка и неглубока. Зато чувственная сфера необычайно развита и богата. А по внешним признакам даже и не подумаешь. Типичный сухарь. И образы, которые мы пытаемся привнести в сознание, сразу же теряют свою конкретность, что совсем нехарактерно для парии…

Послышался другой голос, который Гор просто не мог не опознать:

– И чем ты это можешь объяснить, Юрик?

– Ну, мы в прошлый раз провели максимально глубокий анализ его пси-карты. И, естественно, внесли стандартный набор блоков, сейчас я вижу, что от них практически не осталось и следа. По крайней мере ни одной характерной реакции. Странно, но предыдущие его ментограммы не дают ни малейшего намека на подобную непрозрачность… Даже полгода назад, после того громкого дела на Г12…

– Ты имеешь в виду арест местного губернатора по обвинению в коррупции?

– Да. Тогда он перенес сильнейшую пси-травму, осложненную тяжелым сотрясением мозга. Эмоциональным фоном наложилась также потеря близкого друга. Это достаточно подробно описано в его личном деле. – Гор ощутил слабый болезненный укол. Этот толстяк говорил о вещах, которых он сам никогда не испытает, а представить сможет разве что по данным пси-карты очередного пациента. Однако холод, проникший в его мозг, действовал как подобие анестезии, и то саднящее чувство утраты сейчас ощущалось всего лишь неприятным сном. А «Юрик» продолжал: – Там наложилось много различных факторов. Потом инспектор был подвергнут курсу реабилитации, стимуляции памяти и прочим положенным процедурам. К сожалению, не сохранилась его ментограмма, снятая сразу после возвращения в Администрацию…

– Ну еще бы она сохранилась! Ни для кого из окружения моего батюшки не было желательно сохранить те сведения. Насколько я знаю, практически всех, связанных с тем делом, подвергли промыванию мозгов. Даже мои нынешние возможности не позволили отыскать никаких подробностей той истории в архивах Администрации…

– Ага, постой-ка, он слышит нас! Паша, дай-ка еще серию импульсов. Да, чрезвычайно высокий порог сопротивляемости. Я ему аплодирую. Вот бы вам такого помощника, а, Гарик? И горя бы не знали. Этот покруче Бычары будет.

– Нет уж, благодарю. Я не могу доверять человеку с непрозрачной психикой. Он будет неуправляем.

– Но вы же пользуетесь его услугами.

– Да. Он действительно один из лучших оперов Администрации. Думаю даже, что, если бы не своевременная болезнь моего папахена, он бы не дал его в обиду. Он лично знает Гора. Так что ты там говоришь о его сознании, Юрик?

Инспектор, бодрствующую часть которого буквально окатило холодным потоком, на какое-то время забился, ушел в себя еще глубже. Так бредь-змея отдергивает голову, если ей под нос сунуть тлеющую головню. На некоторое время он лишился возможности следить за происходящим снаружи. Но, постепенно привыкнув к растущему давлению гипноизлучателя, вновь подвсплыл на перископную глубину.

– …Сейчас я пытаюсь ввести ему в сознание ваш образ. Видите, какая реакция?!

– Постой, Юра, я ни хрена не понял…

– Смотрите сюда. Видите? Вот эта сфера – схема его сознания. А вот проекция вашего образа на поверхности. Теперь я начинаю внедрение… – Шквал импульсов обрушился на Гора, словно метеоритный дождь. Сознание заметалось, стараясь поглотить эту атаку. – Видите! Образ прошел в глубинные слои его сознания. И поглотился! Его больше нет! Смотрите, сейчас я попробую вызвать реакцию на кодовый сигнал повиновения. Ваша проекция должна будет проявиться, давая установку… Вот…

– Но никакого образа я не вижу!

– Вот именно. Он есть. Вот эта неопределенная пелена и есть ваш образ. Такого мне не приходилось видеть ни у одного из пациентов. Я уже пробовал ввести еще один дубликат, и что же? Результат аналогичен. Причем образы не складываются, усиливаясь, как должно бы происходить при кодировании. Видите? Теперь этих пятен стало два, и оба совершенно анонимны! Его подсознание их просто растворяет. А ни одна из ранних его пси-карт не указывает на возможность подобного.

– А не могло ли с ним что-нибудь произойти уже после той травмы? Скажем, во время его командировки на Ч33?

– А! Маловероятно. Я бы даже сказал – исключено. Откуда на планете-парии мощная аппаратура кодирования? Даже я не сразу могу сказать, что за блоки установлены в его подсознании. А вот в реабилитационном Центре Четвертого Управления, где он проходил восстановительный курс, и техника и персонал соответствующего уровня. Хотя подобная методика установки запирающих кодов мне неизвестна. Впрочем, я допускаю, что мы имеем дело с уникальным стечением обстоятельств. Изначальный уровень пси-прочности Гора весьма велик. Это подтверждают и тесты, которые он проходил при приеме на госслужбу. Ведь он продемонстрировал феноменальный результат: только пси-устойчивость свыше трех тысяч единиц! Потом форсирование памяти и стимуляция логического мышления, когда он был принят в следственный отдел Администрации. И, наконец, та самая травма и последующая промывка мозгов. Все вместе это могло дать подобный феномен, что мы сейчас и наблюдаем. Вообще-то, я даже сказал бы, что это сознание не подвержено личностной кодировке. Здесь налицо установка на отдельные качества человека – например, на честность. Это, кстати, очень интересный ребус – попытаться закодировать именно на совокупность черт характера. Задача сложная, но в принципе решаема. Имея достаточно времени…

– Ладно, Юрик. Времени у нас в обрез. Решай свои ребусы, а я пойду. Нет так нет. А на досуге дашь мне свои выкладки. Если ты считаешь, что это направление перспективно, потом обсудим вопросы финансирования. Но не раньше чем у меня будет инфинитайзер. Кстати, должность замдиректора Центра на Р66 до сих пор вакантна. Все. Пока.

– О'кей. Но только я бы хотел заполучить еще и его.

– Посмотрим. Завтра жду доклад. Подробный, хе-хе…