Одержимые

7 Под водой

Первые дни после возвращения Адама Леа не покидало ощущение, что она оказалась в звуконепроницаемом водолазном колоколе, а океан повседневности молча, спокойно плывет мимо, словно удивительное морское существо. Ночами Леа не решалась сомкнуть глаз.

Кончики ее пальцев то и дело касались мелких шрамов, которые оставила на ее щеке и ушной раковине кислота, точно так же как воспоминания о той ночи оставили отметины в ее душе.

По утрам Леа насыпала кошке полную мисочку еды и брела в издательство, где все события скользили мимо нее. Она терпеливо высиживала рабочий день, таращась в экран монитора, не в силах за что-либо взяться. Когда вечером она возвращалась в свою квартиру и ее приветствовал мигающая лампочка на автоответчике, у нее все судорожно сжималось внутри, прежде чем она решалась нажать кнопку прослушивания сообщений. Но слышала всегда только голос Надин. Словно парализованная, она слушала сначала вопросительный, затем разъяренный и под конец нерешительный голос своей единственной подруги, неспособная снять трубку и перезвонить.

Леа была не в состоянии разговаривать с Надин о той ночи в баре. Одна попытка сделать это означала бы, что пришлось бы рассказывать и о других ночах. Это было совершенно немыслимо. Конечно, она могла бы выдумать для Надин какую-нибудь историю отношений, рухнувших из-за садистских наклонностей ее возлюбленного — того самого потрясающего мужчины из бара, с которым она теперь, по прошествии столь долгого времени, встретилась снова. Эта ложь, как и множество других небылиц, которые она в отчаянии выдумывала, была очень заманчива. Потому что ей очень хотелось поговорить с подругой об Адаме. Но она слишком хорошо понимала, что любой намек на эту тему, безусловно, приведет к тому, что она расскажет Надин о жгучей боли в груди, потому что тоска об этом мужчине сводит ее с ума.

Леа так и видела перед собой озадаченное лицо Надин, на котором было написано непонимание и сочувствие. «Конечно, подруга — личность сильная, но для выслушивания о таком эмоциональном хаосе она просто неподходящая собеседница», — трусливо уговаривала себя Леа. Вполне вероятно, что Надин, не моргнув даже глазом, наберет номер телефона своего адвоката, чтобы Адам получил то, что, по ее мнению, положено всякому строптивому мужчине, а именно — пожизненное заключение. Кроме того, она стеснялась своей страсти, когда внутри должны были бушевать только ярость и неприятие.

Выходные встретили Леа мелким моросящим дождиком. Свободные дни, когда она не знала, чем себя занять, приводили в ужас. Перспектива снова быть пойманной в паутину противоречивых чувств доставляла мало радости.

Пока она в пещерке из одеял и подушек на своей постели предавалась меланхолии, над краем кровати внезапно показались два острых кошачьих ушка. За ними последовал жизнеутверждающий взгляд сверкающих кошачьих глаз, при виде которого Леа немедленно ощутила угрызения совести.

— Ты права, Миноу, — сказала она. — Пора прекращать впустую тратить свою жизнь.

Энергичным жестом сбросив с себя одеяло, она надела спортивный костюм и воткнула в уши плеер айпод.

Как и каждое утро, по парку вдоль и поперек бегали, ездили на скейтах и велосипедах люди в ярких дождевиках, похожие на поплавки на широких лужайках и парковых дорожках. Несмотря на дождь, на аллейках резвились дети, а собаки не обращали никакого внимания на команды хозяев.

Леа поплотнее надвинула на лоб бейсболку и добавила громкости, пока гитарные рифы «Seven Nation Аrmy»[4] едва не разорвали ей барабанные перепонки. Но она не хотела видеть ничего вокруг, хотела просто бежать, пока хотя бы один из освобожденных гормонов эндорфина не вызовет ощущение счастья. После продолжительной глухоты она наконец хотела снова ощутить себя саму, пусть даже ради этого придется погонять свое нетренированное тело.

Поначалу она смотрела на поблескивающие белым кончики кроссовок, пытаясь сконцентрироваться исключительно на дыхании. Но уже через некоторое время всплыло воспоминание о недавней встрече с Адамом. Она кое-что должна ему, так он сказал. Жалкий негодяй! А что он должен ей? Всего лишь такую мелочь, как душевное спокойствие. Ей пришлось одной справляться не только со всем этим безумием, но и с потерей своей великой любви. Он хотя бы представлял себе, как больно и пусто в то же время было ей?

Сама того не замечая, Леа побежала быстрее, подгоняемая ритмом музыки и яростными мыслями. Она давным-давно оставила позади дорожки парка и бежала по тропинке, когда внезапно мышцы в левой икре свело. Она вскрикнула от боли, и два других бегуна, двигающихся впереди нее, вернулись и бросились ей на помощь.

— С тобой все в порядке? — спросил один из них, краснолицый, пока Леа, опустившись в грязь, всхлипывала, обхватив левую ногу.

Судорога, — выдавила она сквозь стиснутые зубы.

— Нужно вытянуть ногу, — деловито пояснил другой бегун. Недолго думая он схватил Леа за ногу и вытянул ее.

Боль поразила ее словно молния, заставив снова закричать. А потом схлынула. Господин Безжалостный схватил Леа под мышки и поставил на ноги.

— Продолжай дальше, — сказал он.

Он поддержал Леа, пока она снова смогла нагружать больную ногу. В мышце все еще пекло и подергивало, и, поскольку Леа было больно, она вскрикнула еще раз. Затем, глубоко вздохнув, храбро сказала «спасибо» и похромала к камешку у дорожки. Оба бегуна что-то кричали ей про магний и разогрев в разумных пределах, но она от них только отмахнулась. Обессиленно опустившись на холодный камень, она дрожащими пальцами нащупала кнопку выключения айпода. По спине между лопатками стекал пот, футболка прилипла к хребту. Несмотря на боль в икре, она чувствовала себя на удивление живой.

Ей придется смириться с тем, что Адам будет делать то, что ему заблагорассудится. В конце концов, она не сможет ни спрятаться, ни дать ему решительный отпор. Она была слабее его во всех отношениях: как физически, так и эмоционально. Возможно, она действительно что-то должна ему… В отличие от нее, Адам тогда выбрал ее, потому что отчаянно хотел, чтобы она была рядом, хотя демон постоянно докучал ему. Зато Леа только что вроде бы сходила с ума от любви, а уже в следующий миг убежала.

Девушка осторожно массировала икру. Морось превратилась в проливной дождь, полностью промочив одежду. На полянке напротив две собаки, не обращая внимания на плохую погоду, носились по высокой траве, а их хозяева превратились в далекие размытые силуэты. Когда Леа уже не могла не обращать внимания на гусиную кожу, она встала и побрела по направлению к городу.

Она нехотя призналась себе, что прогнать Адама не представляется никакой возможности. Не только потому, что ему, очевидно, наплевать на ее мнение, но и потому, что внутри нее возродилось глубинное желание, сразу же, как только ее тело ощутило, что он рядом. Все те годы, что прошли со времен событий в доме Этьена Каррьера, оно как бы спало.

«В конце концов понадобилось не так уж много, чтобы возродить это томление», — насмешливо подумала Леа, покупая в булочной ароматный рогалик с маслом. Задержать воздух и думать, что все само собой наладится — тоже не выход. Потому что лучше не становится никогда. Последние годы ее жизни были такими же приятными, как и бесконечное ожидание на вокзале.

И так решила она тем субботним утром: она будет поступать так же, как Адам. Она может принять, что часть ее испытывает к нему неконтролируемое влечение, в то время как разум постоянно предостерегает об опасности. Та же Леа, на которую она может оказать влияние, будет безучастно играть в игру. Адам был прав, говоря, что нельзя уступать притеснениям других. Может быть, она слишком труслива и слаба, чтобы противиться ему, но она способна отнять у него свое расположение.

Вынашивая в голове план битвы, Леа заскочила в мясной магазин, чтобы купить немного корма для Миноу. Кошка его по-настоящему заслужила.