Одержимые

11 Опасные игры

После представления на внушительном празднике Пи Адам не показывался довольно долго. Тем не менее Леа ожидала встретить его буквально за каждой дверью, потому что не хотела еще раз попасть ему в руки неподготовленной. Теперь она внимательно оглядывала холл издательства, прежде чем войти туда, хотя ее поведение вызывало недоуменные взгляды коллег и посетителей. От звонка в дверь у нее всякий раз учащалось сердцебиение, а стоя в очереди на рынке, она всегда была готова к тому, что Адам вот-вот похлопает ее по плечу. От одной мысли о том, что он внезапно может оказаться рядом, все тело напрягалось. Но это исключало и радость ожидания встречи, так что от этих мурашек по коже она с удовольствием отказалась бы.

Однако Адаму снова удалось застать ее врасплох тогда, когда она была к этому абсолютно не готова.

По пути из издательства домой Леа попала под один из таких ливней, когда улица за доли секунды утопает в воде, которая не успевает стекать в канализацию. К несчастью, сумка Леа была битком набита бумагами, поэтому написанный от руки текст не дружащего с техникой автора она несла под мышкой. Когда первые капли дождя упали на листки, она почувствовала, как при виде расплывающихся чернил ее охватывает паника.

«Вы ни в коем случае не должны отдавать мое уникальное произведение этому дьявольскому копировальному аппарату, — прогремели в голове слова автора. — Я это почувствую, Леа, и тогда мое доверие к вам будет совершенно подорвано. Акт написания — это нечто сугубо человеческое. Его нельзя осквернять искусственностью техники. Только когда процесс творения полностью завершен, мы можем подумать о тиражировании. Вы ведь понимаете меня?»

Она согласно кивнула, потому что по отношению к авторам бестселлеров она понимала в принципе все: никакая причуда не может быть слишком странной, никакое требование — слишком высоким.

— Проклятье! Он затаскает меня по судам, если я превращу его творческий акт в папье-маше, — выругалась она себе под нос, стаскивая с себя, несмотря на потоки воды, пальто, и заворачивая в него рукопись. Радуясь тому, что утерла судьбе нос, она даже не обратила внимания на то, что остановившийся рядом лимузин окатил ее дождевой водой с головы до ног. Какая разница — все равно она промокла до нитки.

И только разглядев через мокрые от воды ресницы Адама, бежавшего к ней с раскрытым зонтом, она от ужаса отскочила назад. Рукопись вывалилась и наверняка встретила бы свой конец в луже, если бы Адам со звериной ловкостью не подхватил ее. После этого подвига Леа беспрекословно последовала за ним в машину.

Внутри лимузина ее поджидала Меган, которая, даже не поздоровавшись, протянула ей кучу одежды. Поскольку мокрые вещи Леа прилипли к ней словно вторая кожа, она охотно приняла предложение, хотя вкус Меган в одежде постепенно начинал ее раздражать. Впрочем, шифон бледно-голубой туники был очень приятным на ощупь. Но когда Меган принялась дергать ее разрушенную дождем прическу, Леа пригрозила шлепнуть ее по пальцам.

— Я посоветовала бы вам держаться от меня на безопасном расстоянии по меньшей мере в тридцать сантиметров, — сказала она, и угроза ее была вполне серьезна.

— Тогда вам самой придется позаботиться о восстановлении прически. Причем немедленно, — предложила Меган, а Леа только глаза закатила. — Но если мне покажется, что ничего не получается, то ладно уж, давайте подеремся, но в таком виде вы из этой машины ни в коем случае не выйдете.

Леа прикинула, не позвать ли на помощь Адама. Но тот равнодушно наблюдал за дождем с переднего сиденья. Что ж, может, пусть лучше так, потому что это само по себе достаточно унизительно, что две взрослые женщины ведут себя как два капризных подростка. Поэтому она в конце концов бросила на Меган еще один угрожающий взгляд и принялась возиться с прической, зачесав мокрые волосы назад и сплетя их в строгую косу.

Лимузин отвез ее в центр города, где праздновали официальное открытие завершенного здания. Нижний этаж стеклянного дворца был бесплатно отдан в распоряжение городского музея. Здесь должны были разместить и выставить коллекцию фотографий, значение которой возрастало с каждым годом. Леа слышала об этом открытии: на нем должны были присутствовать все, кто обладал в городе каким-то весом, если получил одну из немногих пригласительных открыток.

Когда Адам под локоть ввел ее в здание, ее заинтересовали не столько великосветские гости, сколько архитектура. Светлые, расточительно высокие потолки, графическое исполнение которых напомнило ей дом Пи. Поэтому она ни капельки не удивилась, увидев, что это двуполое существо слоняется здесь без дела. Как и в прошлый раз, Пи был одет полностью в черное, словно он — или она, как думала Леа, — соскочил с одной из этих вставленных в рамочку фотографий.

Со всех сторон Пи окружали усердно раскланивающиеся обладатели костюмов, а позади него шла фигура, тут же привлекшая к себе внимание Леа: пугающий мужчина с темными волосами; над глазами, словно балки, нависали брови. Каждая деталь этого лица, будь то выдающийся нос или подбородок, казалось, кричала: я мужчина! Бесстрашный! Опасный! Последнее она отметила бы особенно, потому что сардоническая ухмылка этого мужчины подчеркивала присутствие демона, однозначно поселившегося в нем. Она инстинктивно разгадала, кто шел через беззаботно болтающую толпу гостей: волк в овечьей шкуре, который благодаря глупости ягнят почти не прилагал усилий к тому, чтобы скрывать свою истинную суть.

Блуждающий взгляд мужчины ненадолго остановился на Леа, и она увидела в нем что-то безудержное, что шокировало ее до глубины души. Она поспешно опустила глаза и придвинулась ближе к Адаму.

Очевидно, взгляд, вызвавший у Леа такую растерянность, не ускользнул и от Адама. Он тут же напрягся, и его осанка выдавала, что ему так и хочется бросить честный вызов этому провокатору. Адам мог сколько угодно сопротивляться демону, но когда речь шла о том, чтобы помериться силами с соответствующим противником, человек и демон одинаково страстно жаждали крови. Похоже было, что вышедшая из-под контроля битва с Трусе не произвела на Адама особого впечатления.

Эта реакция обеспокоила Леа, и сердце едва не остановилось от волнения. Только тогда Адам осознал свою ответственность в качестве сопровождающего. Он погладил ее по плечу, но быстро, словно обжегшись, убрал руку.

— Это Макавити, — приглушенным голосом произнес он. — Подходящая противоположность для Пи — очень однозначен в своих проявлениях… Крайне агрессивен. Сложно сказать, кто из них двоих более опасен.

Леа не ответила. Иначе ей пришлось бы обратить его внимание на то, что этот Макавити был не единственным существом в комнате, с трудом контролировавшим свое желание подраться.

Когда она снова подняла взгляд, ужасный мужчина исчез, а вместе с ним и опасность, витавшая в воздухе, словно парализующие чары.

Заметив их, Пи направился к ним с улыбкой на лице, неприятным образом напомнившей Леа улыбку кота из «Алисы в Стране чудес». Поэтому ее вполне устроило, что Пи скользнул на сторону Адама и завел с ним разговор, не обращая на нее никакого внимания.

Хотя Пи уже после нескольких произнесенных шепотом фраз убежал по каким-то своим делам, Леа шла рядом с Адамом незамеченная еще в течение получаса. Все попытки вызвать у него какую бы то ни было реакцию разбивались о его великолепно смазанные защитные механизмы: его уши автоматически включались на пропуск информации, когда она начинала громко рассуждать о той или иной фотографии, а взгляд ни разу не дал возможности поймать его. Он постоянно держался на некотором расстоянии и так ловко уходил даже от ее робких попыток коснуться его руки или плеча, что она уже начала отчаиваться. Наконец она приняла решение сохранить хотя бы остатки гордости. Но когда она собралась уходить, Адам молниеносно обхватил ее рукой за талию и притянул к себе.

— Ты пока еще не можешь уйти, — тихо произнес он, и она не знала, что скрывается в его голосе — угроза или все-таки просьба?

Леа поразмыслила над тем, не стоит ли воспользоваться возможностью и вовлечь его в спор, но остановилась: она опасалась, что выдаст свое настроение больше, чем ей бы того хотелось. За последние дни ей пришлось признаться себе, что Адама ей не хватает. Его отсутствие мучило ее больше, чем раненая гордость.

Ее молчание привлекло внимание Адама, словно он только тогда осознал ее присутствие, когда она решила от него сбежать.

— Леа, — шепотом произнес он таким образом, будто выговаривал название любимого лакомства — беззаветно, но словно слегка забавляясь.

Адам мягко коснулся ее подбородка, заставив посмотреть ему в лицо. И ее тут же захватили эти темно-зеленые глаза. Ее тело моментально расслабилось, все мысли о побеге внезапно улетучились. Она могла бы стоять так перед ним целую вечность, полностью поглощенная разглядыванием его прекрасного лица.

Чей-то вздох вернул Леа к действительности. Кто это только что вздыхал? Уж точно не она сама. Смущенно поднесла руку ко рту, оцепенение спало.

— Это нечестно, — выдавила она из себя. — Не нужно гипнотизировать меня, чтобы я осталась. Вполне достаточно было бы вежливой просьбы!

Губы Адама искривились в усмешке.

— К сожалению, на это у меня нет времени. Мне даже придется покинуть тебя на миг.

— Ты ведь не собираешься последовать за этим Макавити?

— Нет, — ответил Адам и рассмеялся. — Его я оставлю на потом. Но Пи хотел бы представить меня некоторым людям, а ты… — он легонько щелкнул ее по носу, словно капризную кошку, — ты подождешь меня здесь, хорошо? Меган тем временем составит тебе компанию.

— Меган? Надеюсь, ты шутишь!

Но Леа уже не могла высказать свое раздражение, потому что Адам подал знак своей «правой руке», до сих пор державшейся позади. Меган тут же присоединилась к Леа и протянула ей, словно веточку мира, бокал шампанского. Адам воспользовался сердитой неподвижностью Леа, чтобы исчезнуть в толпе.

Хотя Меган улыбнулась ей вынужденной улыбкой, Леа была уверена в том, что на самом деле эта женщина только и ждет доказательств того, что Леа не достойна находиться рядом с Адамом. Но этого удовольствия Леа ей не доставит. Лучше будет стоять столбом и стараться не дышать, в то время как пряди волос будут щекотать уголки ее рта.

— Интересная выставка. — Меган пыталась завязать разговор. При этом у нее было такое лицо, будто она вынуждена сказать что-нибудь приятное по поводу пары сопляков, только что показавших ей язык.

— Прежде чем я всерьез смогу поболтать с вами об искусстве, вы должны будете принести мне еще парочку, — недовольно ответила Леа, протягивая ей пустой бокал. Меган удалилась н~ негнущихся ногах, и Леа не смогла удержаться от комментария:

— При столь замечательно развитой пасти вообще-то нужно было бы и хвостом вилять.

Вздрогнувшие плечи Меган показали, насколько сильно задели слова Леа, но она тем не менее пошла к официанту, чтобы принести еще один бокал шампанского.

После перепалки Леа рассердилась сама на себя: вместо того чтобы выместить свою депрессию собственно на Адаме, она ведет эту жалкую войну с его помощницей. Она глубоко вздохнула, и ей стало легче. К сожалению, Меган после возвращения осталась невосприимчива к жестам примирения. Слабые попытки Леа завязать разговор разбивались об односложные ответы. Даже комплимент по поводу элегантного брючного костюма вызвал только взгляд, ясно давший понять ей, что Меган думает по поводу ее вкуса. «Тупая рабыня, — обиженно подумала Леа. — Ну, тогда давай помолчим».

Когда Адам наконец вернулся, игривое выражение исчезло с его лица. Леа в буквальном смысле ощутила разверзшуюся между ними пропасть. Он еще несколько минут постоял рядом с ней, погруженный в свои мысли, а затем, коротко попрощавшись, отпустил. Она даже не предприняла попытки каким-либо образом прикоснуться к нему, а просто ушла с выставки — задетая непреодолимой холодностью, исходившей от него. На улице Меган отвела ее к лимузину, и Леа даже не поняла, развлекает ли ее то, каким образом Адам отправил ее прочь, или нет.

Придя домой, Леа некоторое время неподвижно стояла перед зеркалом, разглядывая себя, словно чужую. Возможно, сравнение это было вполне оправдано, потому что она не хотела бы иметь ничего общего с женщиной, подавленно и обиженно смотревшей на нее.

Несколько дней спустя состоялся ужин с группой людей, состязавшихся за внимание Адама и оживленно перебивавших друг друга. Впоследствии Леа при всем желании не могла вспомнить ни одной детали прошедшего ужина.

Непоздним вечером она — как во и все предыдущие вечера — приняла две таблетки снотворного, поскольку от постоянного напряжения и растерянности совершенно потеряла покой. Она уже совсем было уснула, когда внезапно Меган стащила ее с дивана и переодела, словно безвольную куклу. Леа была слишком сонная, чтобы оказывать серьезное сопротивление.

— Вы хоть иногда прослушиваете свой автоответчик, или он у вас так, для красоты? — раздраженно спросила Меган, грубо дергая Леа за волосы. Очевидно, Меган оставила на автоответчике четко сформулированное поручение быть вечером готовой для Адама.

Прошло некоторое время, прежде чем Леа сумела ответить.

— С тех пор как Надин оставила на нем что-то около миллиарда разъяренных сообщений, я стараюсь этого аппарата избегать. Надин — это моя подруга, — смущенно добавила она.

Но Меган уже не слушала, протягивая Леа пару украшенных камнями босоножек. Поскольку Леа угрожала потеряться в сверкании камней, Меган прикрикнула на нее просто, но эффективно:

— Надеть!

Пока Меган разбиралась с ее декольте, одурманенное таблетками сознание Леа поинтересовалось, каким образом эта женщина вообще попала в ее квартиру. Элегантная Меган со связкой отмычек — как это может быть, скажите на милость?

И вот Леа с озадаченным выражением лица сидит в отдельном кабинете деликатесного итальянского ресторана. Вместо приветствия Адам протянул ей бокал крепкого аперитива, очевидно, предполагая, что ей это очень нужно. К сожалению, сочетание алкоголя со снотворным не дало желаемого эффекта. Вместо того чтобы обрести способность ясно мыслить, Леа вскоре лишилась тормозов.

Адаму стоило невероятных усилий отвести взгляд от Леа и оказывать должное внимание своему соседу по столу. Впрочем, он заметил, что, хотя у ван Вайнхууса рот был открыт, он не издавал ни единого звука. Перед ним стояла нетронутая паста по-крестьянски, а в руке он держал вилку, которой так и не воспользовался, словно совершенно забыл о ее существовании. Непривычное состояние для этого падкого на развлечения человека, поэтому взгляд Адама тут же метнулся в сторону Леа, сидевшей напротив него.

Подняв руку, Леа непривычно медленными движениями массировала себе спину. Тонкие хрусталики люстры сверкали на свету и подчеркивали линию ее шеи. Она подняла руку еще немного, и декольте ее черного платья для коктейлей открыло головокружительный вид.

Адаму в последний миг удалось сдержать вздох. Но помешать крови прилить к щекам, так что они запылали, он не сумел, и его бросило в пот. Надеясь отвлечь Леа от опасного занятия, он повернулся к своей соседке по столу, поскольку понял, что, судя по ерзанию ван Вайнхууса на стуле, тот был все еще всецело поглощен созерцанием Леа.

Жена ван Вайнхууса выжидающе смотрела на него. Адам уже целый вечер чувствовал на себе ее взгляды, и ему с трудом удавалось избегать ее попыток прикоснуться к нему. Теперь она кокетливо поглаживала себя по шее, невольно подражая соблазнительной позе Леа.

— Похоже, ваша спутница сегодня слегка не в себе. Или эта детская рассеянность — составляющая ее натуры?

Прежде чем Адам успел что-либо ответить, его окутал дурманящий аромат. Сладкий, словно карамель, но в то же время в нем было что-то терпкое, похожее на цедру апельсина, он щекотал его нос. Этот аромат не мог решиться, хочет ли он соблазнить или же произвести впечатление своей силой. Адам знал его слишком хорошо, потому что ни на какой другой его тело не реагировало настолько интенсивно.

В приступе отчаяния он сжал кулаки. Удивленно поднял брови, когда соседка немного отодвинулась от него, при этом приятно улыбаясь. Причину такого поведения он понял, увидев свое отражение в широко раскрытых глазах госпожи ван Вайнхуус: мужчину, который вот-вот потеряет контроль над собой. Как он ни старался контролировать вспыхнувшую страсть, которую вызывала в нем Леа, скрыть ее было нельзя.

В приступе мрачного веселья Адам едва не рассмеялся. Вот он сидит в обществе, попасть в которое ему стоило таких усилий. И вместо того чтобы сосредоточиться на расширении столь нужных ему связей, он теряет над собой контроль из-за женщины, которая только и делает, что дуется на него.

Адама снова коснулся аромат разгоряченной кожи Леа, и он со стоном вцепился руками в край стола. Он задержал дыхание, пытаясь вернуть контроль над напряженными до предела чувствами. Адам со все возрастающим отчаянием смотрел на Леа, непристойно поглаживавшую себя по спине — ее груди при этом едва не вываливались из декольте. Глаза ее при этом были закрыты, рот — слегка приоткрыт. В следующий миг он поймал себя на том, что его мысли сладострастно крутятся вокруг ее приоткрытых губ.

— Дорогая, ты не могла бы опустить руку? — словно издалека услышал Адам свой собственный хриплый голос, больше сказавший о его состоянии, чем ему того хотелось бы.

Леа на мгновение застыла, затем посмотрела на него, словно очнувшись ото сна. Медленно опустила руку, и Адам, завороженно наблюдая за ней, заметил, что при этом между пальцами у нее осталась тонкая прядь волос. Затем она облокотилась на стол и окунула пальцы в стакан с водой.

— Мне ужасно жарко. — Голос ее звучал необычайно спокойно, даже слегка замедленно.

«Не настолько жарко, как мне, мой ангел», — подумал Адам, едва сдерживая желание расхохотаться во весь голос.

На следующее утро Леа открыла глаза, лежа совершенно раздетая в своей постели, в то время как Адам — к ее огромному сожалению, совершенно одетый — сидел в кресле-качалке, пристально наблюдая за ней и поглаживая мурлыкавшую кошку. Он ушел, прежде чем она успела произнести хоть слово.