Очень долгое путешествие, или Инь и Ян. Сердце Мира (СИ)

СТРАНА ОЗЁР. Самый красивый

Утром мы похоронили Рэю на том месте, где она умерла, под кустом пустынной розы. Во впадине у скалы я рыла ножом влажную податливую землю и выгребала её руками. Потом Иорвет принёс лопату, которую нашёл в задней комнате ротонды, где спряталась небольшая алхимическая мастерская. Мы опустили Рэю в могилу, и я вложила в сомкнутые на груди руки зерриканки саблю.

— Красивое место, чтобы умереть, — сказал Иорвет, когда мы закончили и сидели на обрыве, глядя на ослепительно яркое до черноты солнце, которое поднималось над озером.

— Место красивое, — ответила я, — только в смерти красивого ничего нет.

— Neén, — он упрямо мотнул головой, — для воина смерть в бою — красивая смерть. А если ты настоящий воин, то и живёшь, считая, что ты уже мёртв. Рэя была настоящим воином.

— А ты так считаешь? — я взяла его за руку.

Он задумался и долго сидел, глядя на воду.

— Считал, — наконец, ответил он.

Остров оказался невелик, и вчера в забеге от причала до вершины горы мы пересекли его из конца в конец. Знаки на ладонях не торопились наполняться силой, и мы решили исследовать бухту внизу, на другой стороне горы — той, по которой мы летели с Исманом. Спрятали вещи в мастерской, где Иорвет нашёл лопату, и по крутой каменной лестнице стали спускаться в разлившееся у подножья горы зелёно-жёлто-красное море кучерявых крон.

Внизу ветра не было, а дорожку покрывал толстый слой опавшей листвы. За два года некогда пасторальные лужайки между деревьев захватила сорная трава, и под плющом было не разглядеть статуи, поджидающие на поворотах. Воздух был влажен и неподвижен, прело пахло осенью и запустением. Я смотрела под ноги, вскидывала сапогами листья, те шуршали. Иорвет поглядывал на меня, но молчал и не пытался растормошить, и я была благодарна ему за это. Сквозь дубовую рощу тропа вывела на залитую тревожным жёлтым светом аллею сомкнувшихся клёнов с разлапистыми листьями, а в конце аллеи зачернел дом.

Мы осторожно подошли к нему сбоку, держа наготове мечи — было неизвестно, не оставил ли Назар ещё ловушек. Крыша дома провалилась, а некогда глянцевый чёрный камень стен покрывала неопрятная копоть. Иорвет подсадил меня, я подтянулась и заглянула в лопнувшее окно. Внутри было черным-черно, пол захламляли горелые остатки мебели и вещей, обрушенные балки и осыпавшаяся отделка стен. С развороченного книжного шкафа взметнулась и захлопала крыльями пара горлиц, устроившая себе там гнездо.

— На вид ничего интересного, — сказала я, спрыгнув. — Полный разгром.

— Да, чтобы найти что-нибудь ценное, пришлось бы расчищать завалы, — ответил Иорвет, рассматривая стенную кладку.

Потом, задрав голову, отошёл подальше.

— Этот дом построен на фундаменте эльфийского здания, — сказал он. — Смотри, со второго этажа камни уложены по-другому.

И правда, первый этаж был построен из длинных гладких чёрных плит, которые касались друг друга без малейшего зазора, выше же начиналась стена из некрупных каменных блоков, скреплённых строительным раствором.

— Исман говорил, что во владениях Назара сохранились руины эльфийских построек.

Иорвет кивнул, мы двинулись к фасаду дома и когда вышли из-за угла, я ахнула. Две полукруглые лестницы спускались к бассейну, по краям которого буйствовали и теснились розовые кусты в полном цвету и всех возможных видов: от мелких белых и махровых оранжевых до высоких аристократичных бордовых, и казалось, что их ничуть не затронул упадок.

— На этом острове слишком много роз, — процедил Иорвет и направился вниз по лестнице.

Мы прошли вдоль кромки бассейна, вода в котором была прозрачной и чистой, и я любовалась на розы — радостные, здоровые, полные жизни, так контрастирующие с дичающим и запущенным садом.

— Роза осталась жива на изнанке, — сказала я. — Она продолжает ухаживать за своими цветами.

Через зелёный полумрак перголы в торце бассейна, тоже увитой розами, на этот раз плетистыми, мы вышли к изящной каменной беседке на самом берегу озера. В воде, почти уткнувшись носом в ступени лестницы, спускавшейся от беседки и уходившей под воду, покачивался крохотный челнок, совсем такой же, как тот, на котором мы прибыли на остров. Челн не был привязан, и аккуратно смотанная верёвка лежала внутри. Я присела на ступенях.

— Её тоже сделали эльфы, — осматривая беседку, сказал Иорвет. — Она сохранилась нетронутой.

Взгляд его задержался на чём-то дальше по берегу, и, пройдя между колонн, Иорвет спрыгнул на боковую дорожку.

— Яна! — позвал он.

В центре круга из шести кучно стоящих узловатых старых дубов подымалась из земли прямоугольная плита. На чёрном камне высотой в два моих роста были выбиты рисунки, похожие на те, что мы встретили в пустыне на куполе дворца.

— Стела Dhu Seidhe с легендой о том, как они покинули наш прежний мир, — в голосе Иорвета послышалось волнение.

— Разве они не приплыли на Белых Кораблях вместе с вами? — спросила я.

— Нет. Каждый эльфийский народ ушёл своим путём.

Сверху на стеле я увидела уже знакомые по орнаменту в пустыне колесницы, запряжённые мощными конями с развевающимися гривами. От колесниц тонкими линиями расходилось сияние. Ниже виднелось солнце, распавшееся на куски. Пока я раздумывала о сомнительной физической возможности путешествий в космосе на колесницах, Иорвет, где сумел достать, смахнул перчаткой с поверхности камня налипшую труху. Ниже были изображены битвы — мешанина из эльфов, коней, копий, мечей и луков. Ещё ниже я увидела, как отряд эльфов ведёт закованных в кандалы пленников с волчьими головами.

— Иорвет, смотри! Это же та раса древних жителей, что мы видели на фресках в пещерах на перевале. Эти эльфы превратили их в рабов, — я показала на место, где скованные цепями люди с волчьими головами долбили камни.

— Судя по всему, их всех уничтожили, — сказал Иорвет, лицо его было мрачно. — А потом исчезли и Чёрные Сейдхе.

— Нильфгаардцы считают, что они стали их предками…

— Для народа вымереть или раствориться в другом — разницы нет. Они исчезли, а значит, их рулевой тоже выбрал неправильный мир.

Он стоял и невидящим взглядом смотрел сквозь камень.

— Расскажи про Знак. Тот, что должен был увидеть Велунд, — тихо попросила я.

Он вздрогнул, очнулся. Стал ходить кругами, потирая подбородок, потом схватил меня за руку и потянул обратно к беседке. Мы уселись на ступенях у воды. Иорвет долго молчал.

— Не так уж много я знаю, — наконец, сказал он. — Велунд был из могущественной семьи Фелеаорнов. Способности предков превосходили наши — легенды говорят, что в те времена эльфы были полубогами. Велунд был кузнецом, Знающим, и он сконструировал Белые Корабли, которые строил весь эльфийский народ от мала до велика в то время, когда мир уже начал погружаться во тьму. Ему было дано пророчество…

В памяти всплыло бледное лицо Мариам, её запачканные чернилами пальцы, и как старательно она заполняла залоговый билет.

— Ненавижу пророчества, — зло прошептал Иорвет, и я вспомнила, как он сказал те же самые слова, когда прочитал пророчество Мариам.

— Что оно говорило?

— Что Велунду предназначено быть кормчим и выбрать мир, куда направить корабли. Если он выберет мир правильно, то ему или его потомкам будет дан Знак.

— Какой Знак?

— Кто бы знал, — усмехнулся Иорвет. — Ни одно пророчество никогда не говорит ничего прямо. Как бы то ни было, ни Велунд, ни его потомки Знака не увидели. А сейчас из его рода остались только двое.

— И кто второй? — спросила я.

— Filavandrel aen Fidhail, главный советник Францески Финдабаир, — ответил Иорвет.

Мы опять молчали, я сняла перчатки и намочила в воде руки. Вода оказалась тёплой. Знак на ладони побелел.

— Почему ты не спросил Айонантаниэла там, в Ард Доле, правильный ли мир выбрал Велунд? Уверена, что он знал об этом.

Иорвет откинулся спиной на ступеньки, стянул перчатку с правой руки и тоже поглядел на свой чёрный знак. Сжал кулак.

— Потому что я боялся услышать ответ, — сказал он и посмотрел мне в глаза.

Мы вернулись к ротонде на вершине горы тем же путём, только предварительно обошли дом с другой стороны. В левом крыле, также сгоревшем, когда-то были кузница и лаборатория самого Назара. Алхимические приборы погнулись от жара, колбы разбились, а куска стены не было — вероятно от огня взорвались какие-то горючие вещества.

Когда мы выбрались из бухты обратно на гору, то издалека показалось, что туша убитого Рэей паука шевелится. И лишь подойдя ближе, я поняла, что паучью спину облепила стая копошащихся скворцов. Наглые птицы и не подумали разлетаться, завидев нас. Кот, как и предсказал Иорвет, сторожил могилу и сидел, напряженно вытянувшись и не отрывая взгляда от перепархивающих с места на место птиц.

— Надеюсь, в виде дракона он будет разговорчивее, — пробормотал Иорвет, и я, присев, осторожно почесала коту шею. — Мы потеряли две недели, идя по ложному следу.

— Нам всё равно надо найти Виллентретенмерта, мы обещали Рэе.

— Мы не обещали, — сказал Иорвет.

— Я — обещала! — воскликнула я. — А потом, Исман откуда-то знал имя Исенгрима. А это значит, что он врал, но не во всём. Возможно, он и правда видел Виллентретенмерта вместе с Исенгримом.

— Хорошо, давай руку, — уступил Иорвет, поднял правую ладонь, я левую. — Только сперва…

Мы переплели пальцы, и, отведя руку назад, он притянул меня к себе. Мы целовались, ладони прижались друг к другу, и, приоткрыв веки, я увидела, что целуюсь уже с белоснежной версией Иорвета.

— Кхм… — услышали мы.

На том месте, где сидел кот, теперь восседал давешний дракон. Его чешуя сияла и слепила глаза, да так, что вся остальная изнанка погрузилась во тьму. Он согнул длинную змеиную шею, поднёс к нам узкую и изящную, будто произведение искусства, голову.

— Я надеялся, что вы догадаетесь пообщаться со мной до того, как произойдут все эти безобразия, — проворчал дракон совершенно человеческим голосом. — В теле кота, знаете ли, сложно вести осмысленную коммуникацию.

— Виллентретенмерт? — спросила я.

— Когда я дракон, то да, но не теряю надежды быть представленным вам под более подобающим именем.

— Ты знаешь, где Исенгрим? — взял быка за рога Иорвет.

— А ты привык не терять времени? — глаза дракона сузились. — Впрочем, мой друг, представившийся мне когда-то Вольфом Исенгримом, тоже не любил терять времени.

— У нас его мало, и за те мгновения, что мы здесь, нам нужно обсудить многое, — сказал Иорвет. — Есть дело, касающееся тебя, есть дело, касающееся нас. Но сперва скажи, почему за всё это время ты не сменил облика кота? Саския говорила, что её отец может превращаться в кого угодно!

— Моя дочь права. А у вас мало времени. Смотрите! — приказал дракон, и вдруг его глаза разъехались: один в сторону Иорвета, другой на меня. Узкий зрачок расширялся, и меня затягивало внутрь. И вот чернота засосала целиком, и в следующий момент я уже смотрела изнутри драконьей головы.

Далеко внизу проносилась с бешеной скоростью земля. Поперёк проскакало стадо оленей, я летела над пустыней. Потом замелькали чёрные скалы и жидкие зеркала озёр. Потом между скалами показались шатры, загон с лошадьми, отара овец и стоящие по периметру круглой площадки фигурки в капюшонах. Скорость увеличилась, я вошла в пике, пронеслась над ними, и из моего лица вырвалась струя огня. Над фигурами замерцал тонкой плёнкой купол, а потом вспыхнуло, тряхнуло, перед глазами появилась крупноячеистая сеть. Я больше не летела. Я падала. Снизу опять вспыхнуло, а ячейки сетки вдруг стали расти, и в тот момент, когда я ударилась о землю, я проскочила сквозь них.

— Чародеи наложили заклинание, препятствующее трансфигурации. Но за миг до того я успел обратиться в кота. Это было первое, что пришло мне в голову, — пояснил дракон. — Я летел к старому другу, когда это случилось. И обратившись, продолжил свой путь, зная, что Назар всегда поможет мне.

Я опять смотрела из его глаз с низкого необычного ракурса и неслась сквозь траву, поднимавшуюся выше роста, перепрыгивала через камни, юркнула в глубь колючих кустов. Мелькали ветки и корни, в животе сжалось, когда я спрыгнула вниз со скалы и помчалась прыжками меж камней к песчаному берегу.

— К счастью, коты-рыболовы прекрасные пловцы, и к тому же все кошки видят магический и реальный мир одновременно, так что мне повезло с выбором облика дважды, — сказал дракон. — Я приплыл на остров.

Его зрачки опять сузились, он смотрел холодным змеиным взором.

— Я нашёл дом сгоревшим, — сказал дракон. — Назар и его дочь пропали, и до вчерашнего дня я был уверен, что в этом виновны чародеи из Чистого Братства. Однако, как оказалось, сам Назар пригрел на груди змею.

— Как жаль, что ты не предупредил нас, что Исман ведёт в ловушку, — сказала я. — Тогда Рэя не погибла бы!

— Внутри несомненно симпатичной, но чрезвычайно компактной кошачьей головы мой разум заперт, словно узник в темнице. Лишь иногда, невероятным усилием воли, он пробивается сквозь броню инстинктов. Я не знал о ловушке, полагая, что алхимик и сам был в неведении о смерти Назара. И догадался, лишь когда застал его привязывающим лодку. Я не смог защитить мою девочку…

Дракон покаянно склонил голову и начал бледнеть. Перед нами снова сидел кот, который зевнул во всю пасть и принялся старательно вылизывать бок. Иорвет выругался.

— Ещё один день коту под хвост! — воскликнул он.

— Он ответил на твой вопрос, — сказала я. — Судя по всему, лагерь чародеев где-то близко…

— Я предпочёл бы вообще не сталкиваться с чародеями.

— Похоже, нам этого не избежать, — сказала я. — Виллентретенмерт заперт в шкуре кота, а его нужно как-то расколдовать.

— И чтобы его расспросить, нам понадобится несколько дней… — с досадой сказал Иорвет.

Волей-неволей нам пришлось обустраиваться. Позади ротонды отыскался садовый фонтанчик с чистой водой. Как дикари, мы разожгли костёр на вершине горы и переночевали под открытым небом. Сама мысль о ночёвке под крышей на этом острове претила как Иорвету, так и мне.

Из-за вынужденного промедления и безделья Иорвета обуяла жажда деятельности, и утром он решительно распахнул двери ротонды и направился к механизму.

— Эта штука поможет нам задержаться на изнанке, — объявил он и уже потянулся, чтобы начать щёлкать рычажками.

— Погоди! — вскричала я. — Надо хотя бы вспомнить, в какой последовательности Исман это делал. Вдруг мы опять включим химер!

Иорвет опустился на шезлонг, к которому Исман привязывал его, и прикрыл глаз. Я достала меч и осторожно поворошила кучу сушёных розовых плетей. Внутри было пусто, тело Исмана, уничтоженное в магическом мире, исчезло и из нашего.

— Вот и всё, что нужно знать о пророчествах, — с едким сарказмом сказал Иорвет, следя за моими манипуляциями, и вскочил. — Сначала он вертел тут, — прислушиваясь, он повернул маленькую латунную ручку. Тихонько зажужжали шестерёнки. — Это пружина, он её взвёл. Потом зажёг огонь в горелке.

На пороге возник кот, степенно уселся, обернув хвост вокруг лап, и принялся невозмутимо наблюдать за нами. Несмотря на то, что мы с Иорветом более-менее сошлись в воспоминаниях, что делал Исман, но всяких вентилей, рычагов и дверец было слишком много, чтобы с уверенностью воссоздать последовательность его действий.

— А вот сюда надо положить какое-то вещество, — пробормотал Иорвет, открыв стеклянную заслонку, за которой в металлической чаше виднелись прогоревшие чёрно-фиолетовые крошки. — И у нас его нет.

Я выдохнула с облегчением. Иорвет насмешливо посмотрел на меня.

— Не узнаю тебя. Разве не именно тебе всегда приходили в голову самые безумные планы?

— Это я тебя не узнаю! — воскликнула я. — Вроде бы именно ты просчитывал всё на три шага вперёд, а теперь из-за пары дней промедления готов взорвать нас к чертям!

Он обошёл механизм, неожиданно возник за спиной и притянул к себе за живот.

— Похоже, нам нужно знакомиться заново, — вкрадчиво сказал мне на ухо.

— Очередное безумное предложение, — от его тела спине стало тепло. — Мне нравится…

Бесстыжий кот так и таращился на нас, и мы сбежали через окно к нашему лагерю. Иорвет, похоже, решил направить свою энергию в другое русло, и я чувствовала себя тем самым механизмом, у которого включали и выключали все возможные рычажки, и, в отличие от машины алхимика, с этим эльф прекрасно умел управляться. А может, то было его лекарство для возвращения меня к жизни после смерти Рэи, и я жадно пила дурманящее, исцеляющее и мучительно сладостное зелье. Он разделял его со мной, и мы забылись на этом забытом и потерянном острове, и время, над которым у нас не было власти, то невыносимо долгое, то утекающее сквозь пальцы, исчезло.

— История, нужная вам, и история, нужная мне, — слишком длинные. Сосредоточимся на насущном — с меня необходимо снять заклинание запрета трансфигурации, — безапелляционно заявил дракон.

— Есть ли у тебя в друзьях колдуны, которые помогут с этим? — спросил Иорвет.

— Был. Назар. Остальным я не доверил бы даже прощупать пульс. Драконы слишком ценны для колдунов… и колдуний, — добавил он ядовито, — и я не готов поручиться, что алчность и желание обладать Силой не перевесят благое намерение помочь.

— И что же делать? Не можем же мы просить чародеев из Чистого Братства расколдовать тебя? — воскликнула я.

— Именно это вам и предстоит сделать. Они охотятся за мной и уничтожили всех диких кошек в округе в попытке отыскать меня, не говоря уже о том, сколько драконов они умертвили до того. Я — убеждённый противник наказаний, но любой поступок влечёт последствия, и чародеи должны исправить и искупить то, что натворили. Я не могу оставить на волю случая такие важные вещи, как искупление и исправление.

Мне показалось, что дракон зловеще ухмыльнулся, во всяком случае кончики его рта уехали вверх, обнажив острые зубы.

— Но как нам это сделать?

— Не знаю, — драконья морда вплыла между нами, и он поочередно рассматривал нас, вертя головой. — За год с лишним в облике кота я исследовал их лагерь вдоль и поперёк. Знаю всю подноготную, чем они живут. В чём их сила, в чём боль, в чём изъян… Вам нужно лишь сложить два и два.

— Рассказывай! — потребовал Иорвет. — Мы теряем время.

— Время — это твоя боль, эльф, не так ли? Ты всё время поминаешь время, — Виллентретенмерт шипяще хохотнул своему каламбуру, а белое лицо Иорвета гневно нахмурилось.

Дракон заговорил. Три дня и три сеанса связи потребовались нам, чтобы он рассказал всё, что знает про чародеев Чистого Братства.

— Они захватили крепость у перевала, чтобы найти дитя золотого дракона… — рассказывал он нам, и в ответ на мои вопросы о дитя начинал темнить и недоговаривать.

— Хотя бы ответь, зачем чародеям дитя? Нужно же понимать их мотивацию! — не отставала я.

— Хребет дракона — это хребет этого мира, — туманно ответил он. — В нём течёт субстанция, преобразующая материю, именно за счёт неё нам подвластно изменение облика. За это нас, а точнее содержимое нашего позвоночника, так любят колдуны. Пока золотой дракон юн и ещё не умеет трансфигурировать, его субстанция чиста и имеет ту же силу, что и само Сердце Мира, и именно её так жаждал получить Магистр. И тут мы подходим к самому интересному…

Рассказанное далее дополнило информацию, которую мы узнали в пещере в Долине Чёрных Сейдхе — в лагере чародеев действительно зрел заговор.

— Магистр стар, его собственная чародейская сила истощена. Он превратил братьев в доноров энергии. Дважды в день они садятся на коврики и вливают в него Силу, и смерть настигает ослушников.

— Обряды Рассвета и Заката! — я вспомнила горящую татуировку на груди чародея в пустыне и слова Исмана о том, что тот должен был быть на коврике.

— Сам Магистр безвылазно сидит в пещере на Месте Силы, как ящерица на горячем камне. Понятно, что молодым адептам такое положение дел не по нраву. Они уже выпили его знания, а теперь он пьёт их жизненные соки.

— Мавла… — вспомнила я.

— Мавла, — подтвердил дракон. — Молодой, строптивый и необычайно талантливый чародей. Любимый ученик Харуна Аз-Занджани. Он сделал всё, чтобы у старика не возникло ни капли подозрения в его преданности. Именно Мавла ищет меня. С моей помощью он запустит ритуал, который разом оттянет энергию из-под Магистра, чтобы после этого разрушить его власть над ними. День и ночь братья тайно высасывают из него понемногу, но своих сил, чтобы довершить дело, у них не хватит. Им нужен взрослый, сильный дракон. Им нужен я.

Виллентретенмерт горделиво расправил сияющие перепончатые крылья и повертелся перед нами во всём своём великолепии. Гребенчатый хвост поднялся дугой, а сам дракон застыл в позе, запечатлённой на зерриканских монетах. Красуясь, выдержал паузу.

— Если что — я против, — сказал он и хитро сощурился. — После такого ритуала мне не выжить. Освободившись, Мавла не остановится. Он будет искать дитя, чтобы потом, напитавшись его силой, добраться до Сердца Мира. Вот почему он ещё опаснее, чем Магистр Харун Аз-Занджани…

В перерывах между разговорами с драконом мы исследовали остров, тем более что изменившийся ветер притянул к ротонде невыносимую вонь от разлагающейся туши паука. Кот стал исчезать тоже, но пунктуально возвращался на рандеву ровно в нужный момент, как будто чуял, когда наши знаки зарядятся силой.

Попутно из кусочков информации мы пытались воссоздать общую картину и придумать, как же сложить эти нескладывающиеся два и два.

— Чародеям вместе с Мавлой нужен дракон, а не кот. Значит, для ритуала они снимут заклинание и вернут ему истинный облик, — рассуждал Иорвет.

— И тут же наложат снова, но уже на дракона, чтобы он не успел обернуться мухой или ещё кем-то таким, — добавила я.

— Да. Магистру же дракон не нужен, ему нужно дитя, и он ждал отчёта Умута о его поисках.

— А тот ввязался в наркоторговлю и погиб на перевале. Жаль, что мы не можем прочитать его отчёт, — задумчиво сказала я.

— Его прочтёт Виллентретенмерт, когда сможет, нам он ни к чему.

Я мельком взглянула на Иорвета, радуясь, что он включился в задачу по спасению дракона. Заметив это, он усмехнулся.

— Клятва, принесённая в пещере, так или иначе не отпускает нас. Мы должны, как и обещали, отдать зачарованный блокнот Магистру.

— Надо ещё показать ему записку Мавлы в доказательство того, что ученики готовили заговор. Только, боюсь, этого не хватит, чтобы Магистр поверил нам. Виллентретенмерт сказал, что тот верит Мавле, как самому себе.

— Люди не верят тому, в чём их убеждают другие, — задумчиво сказал Иорвет. — Но они верят, когда открывают ту же самую правду сами…

— Значит, Магистр должен сам догадаться о заговоре? Но как? — спрашивала я. — И ещё надо успеть освободить дракона…

Каким образом всё это провернуть, было совершенно неясно. Мы должны были вызволить Виллентретенмерта в тот момент, когда с него снимут заклятие, столкнуть между собой Магистра и его учеников, и при этом выжить самим. Задача казалась неразрешимой.

На четвертом свидании Иорвет с пристрастием допрашивал Виллентретенмерта о том, что именно собирались с ним делать чародеи.

— Они прикуют меня в центре лагеря в ритуальном кругу. Цепи, надо сказать, выкованы особым образом. Иными меня не удержать, — ответил он с гордостью.

Тысячи раз, снова и снова мы прокручивали с Иорветом полученную информацию в попытке найти хоть какую-нибудь лазейку и придумать план, пока, наконец, не стали вырисовываться первые идеи. Уже под вечер мы добрались до сгоревшей кузницы и раскопали угол с инструментами. В пепле и мусоре отыскались массивное долото и кувалда.

— Так и представляю, как мы долбим цепи посреди лагеря чародеев, пока те мирно спят, — мрачно изрёк Иорвет, взвешивая кувалду в руке. Он вышел на воздух, уселся на ступенях. Посмотрел на меня исподлобья. — Время безумных идей, ведьмачка, что скажешь?

Я присела рядом. Безумная идея была, но она сильно, очень сильно мне не нравилась. Иорвет вопросительно приподнял бровь.

— Нам всё-таки надо завести механизм Назара, — безнадёжно ответила я.

Утром мы снова стояли перед механизмом в ротонде. Я волновалась. Кот сидел на пороге.

— Повторим ещё раз, — сказал Иорвет и стал поочередно дотрагиваться до частей механизма. — Ручка тут, зажечь горелку — масла ещё полно, потом проверить заслонки, потом вентили. Всё просто. Нет только фиолетового вещества.

Шагнув к шару Инь-Ян, я взяла его в руки. Он был невероятно тяжёлым, гладким и холодным, почти ледяным.

— Никогда не пойму, как работает магия, — пробормотала я и опустила шар обратно. — Никакой логики.

Иорвет уже громыхал чем-то в алхимической мастерской. Потом позвал меня, и мы обыскали тесную каморку, но поиски таинственного вещества не привели ни к чему. Не то Исман привёз его с собой, не то оно сгорело в пожаре в лаборатории Назара, не то просто закончилось.

— Придется запустить без него, — сказала я. — Посмотрим, что выйдет.

— Надо подумать, — заявил Иорвет, схватил деревянный шезлонг и потащил к выходу из ротонды.

Я подхватила второй, и мы выволокли их на обрыв у нашего лагеря и, как пляжники, развалились с видом на озеро. Иорвет курил, я смотрела на облака. Стояли тишина и безветрие, и облака висели неподвижными ватными громадами.

— Кажется, я начинаю понимать Геральта, — сказал Иорвет.

— М-м?

— Он охотится на чудовищ и ищет заказов на простых чёртовых чудовищ. А вместо этого раз за разом разгребает людское дерьмо.

Я уже открыла было рот, чтобы вставить необходимую ремарку, но Иорвет опередил меня.

— Да-да, знаю, не только людское. Ещё эльфийское, краснолюдское и иногда драконье, — он повернул голову. — Но людей всё равно больше.

Я засмеялась.

— Вместо того, чтобы искать Исенгрима, мы разгребаем дерьмо чародеев и недочародеев, и пока на пути нам не встретилось ни одного честного чудовища, которое бы препятствовало нам само по себе.

— Гарпии были честными, — сказала я.

— Разве что гарпии… — задумчиво сказал он. — В своём мире ты знала о жизни ведьмаков, так почему ты выбрала здесь этот путь?

— Весемир когда-то сказал, что ведьмаками становятся потому, что иного выбора нет. Вот поэтому. Да и в эльфы меня бы точно не приняли, — не удержалась я от шпильки.

— Не приняли бы, — кивнул Иорвет. — Но ты могла приснить себя эльфийкой, но не сделала этого, а значит и не хотела ею быть, не так ли?

Я задумалась. Он был прав.

— Я хотела быть ведьмачкой.

— Значит, свой путь выбрала ты сама, — он выбил трубку о край лежака. — Пойдём, дерьмо само себя не разгребёт.

Огонёк вспыхнул, через миг ухнуло, как будто внутри механизма зажглась горелка побольше.

— Кот сбежал, — сказал Иорвет, оглядевшись.

— На его месте я бы тоже сбежала, — ответила я, прислушиваясь к гудению. — Теперь ждать.

Пузатый медный котел в основании механизма медленно теплел. Иорвет для виду лязгнул задвижками, ничего не изменилось, и он вернул их на место. Потом так же наобум покрутил один из вентилей. Мы ждали. Наконец, из трубки наверху вырвался пар.

— Ну что же, готово, — Иорвет перевёл рычажок вниз.

Шар Инь-Ян так и остался лежать хладным камнем на подставке.

— И почему я не удивлён? — с досадой Иорвет щёлкнул рычажком обратно вверх и ушёл к окну, а я в это время задула горелку.

Пар ещё некоторое время бил в потолок, а потом потерял силу и тонкой струйкой завился из кончика трубы.

— Придётся придумывать новый план, — сказала я.

— А может быть и нет, — Иорвет перегнулся через подоконник и следил взглядом за чем-то по ту сторону.

В ротонду ворвался кот. Он был измазан в саже, хвост подрагивал. Кот подбежал к механизму и, разинув пасть, выронил на пол тёмно-фиолетовый, почти чёрный камешек, и тут же, не сходя с места, стал приводить мех в порядок, как будто в этот момент на свете не было ничего важнее.

— Всё-таки в кошачьей шкуре он понимает гораздо больше, чем пытался нас убедить, — Иорвет присел, подобрал добычу и, несказанно удивив меня, погладил кота. — У нас есть ещё одна попытка. Дождёмся ночи.