Обузданные тучи

Мак действует

Бориса Александровича неожиданно вызвал парткомитет Всесоюзного бюро погоды, и он вылетел в Москву, взяв в пилоты радиста Яся.

Короткий приказ на время его отсутствия назначил начальником Раю. С этим новым, теперь очень строгим начальником, утратившим за последние дни свои беззаботные ямочки, у Мака состоялся какой-то серьезный и долгий разговор.

После этого Мак, как крот, засел в своей комнате за новую работу. Он тоже превратился в ученого-исследователя. Полем его опытов был передатчик сконструированного им маленького телевизора, в котором он решил произвести кое-какие сложные изменения.

Работа, очевидно, имела большое значение. Мак даже не пошел обедать. Ежик на его голове нахохлился, как челка у озабоченного близкой опасностью воробья. От жары на кончике носа проступили капли пота. А уголки губ сомкнулись крепко, совсем как у Горного-отца, когда тот бывал занят напряженной работой.

— Погоди, я тебя поймаю. Честное пионерское слово под салютом, поймаю! — шептал он неизвестно кому.

По всему было видно, что этот «кто-то» здорово досаждал Маку, и тот даже сжал небольшой, но крепкий кулак. Молчаливая, но красноречивая угроза дополнила энергичное обещание.

Комнатка Мака превратилась в лабораторию. Едко пахли химические вещества, от пластин поднимался в воздух легкий, как дымок, пар. Окно было затянуто тяжелой темной шторой. Иногда таинственно погасала обычная лампа и вместо нее вспыхивали синие или фиолетовые огни. Лицо Мака, его движения становились загадочными, покрытыми мраком неизвестности.

Покончив со своими манипуляциями, Мак перебрался в электричку. Там он тоже тщательно запер дверь. Но это было излишним — на станции было тихо и безлюдно. Рая и радист работали в комнате наблюдений. Гандин пошел в парк погулять, а Ролинский и Катюша поехали в деревню. Никто не мешал Маку в работе. Бережно замаскированный за картиной, изображавшей кучевые облака, стоял на страже телепередатчик своеобразной конструкции, направив зоркий глаз в глубь комнаты, где происходили странные явления.

Только раз Мак прервал работу, чтобы позвонить из аэродромной по телефону Галинке.

— Алло, Галинка, как дедушка?.. Плохо?.. — Мак сказал, что и он, и отец, и Рая — все очень обеспокоены тем, что случилось. Но пусть она простит, что он до сих пор не навестил дедушку… Его задерживает крайне важное дело. Какое?.. О, он ей все расскажет, когда придет через часок-другой.

Звонок Мака ненадолго развлек Галинку, которая просто места себе не находила, боясь за здоровье дедушки.

Бедный дедушка лежал весь забинтованный. Казалось, и человек более крепкий кричал бы от невыносимой боли, которую причиняли страшные ожоги, покрывавшие все тело, а дед еще находил в себе мужество вести деловой разговор с одним из молодых ученых из своей лаборатории. Он категорически отказался лечь в больницу, пока не поговорит со своим помощником, и врачи разрешили ему переждать несколько часов дома. Перед тем, в амбулатории, он позволил делать с собой что угодно. Сестра-сиделка уже дважды впрыскивала ему какие-то лекарства и все время сидела у кровати.

Дед посылал на научную комиссию одного из своих учеников и должен был ввести его в курс всех своих научных изысканий. Сосуды с жабой-слоном и какими-то препаратами стояли на стуле.

— Ты поздравь ученых. Скажи, добьемся еще… лучших результатов!..

Голос вдруг упал до шепота, и посиневшие веки опустились на измученные глаза. Дед чуть не потерял сознание, и сестра очень возмутилась.

— Хватит. Вам разговаривать запрещено. Я вам не позволю, слышите?

Но этого можно было и не говорить. Перепуганный помощник торопливо забрал препараты и побежал к выходу: дед потерял сознание.

Засуетилась сестра в белом халате, резко зазвонил звонок телефона (сестра вызвала врача), шприц с какой-то жидкостью снова впился в правую, каким-то чудом не поврежденную руку деда.

— Пить, — попросил дед, открыв глаза. Глотая слезы, Галинка поспешила подать деду кружку с водой. Дед так ослаб, что смог сделать только один глоток.

Чтобы не заплакать при всех, Галинка побежала из комнаты к себе в спальню. Она чувствовала себя совершенно несчастной. Ах, если бы приехала мама!.. Но дед взял с нее слово, честное пионерское слово, что маме не будет отправлено ни единой телеграммы. Он говорит, что маме не надо волноваться, ведь она лечится, она должна приехать здоровой и веселой, как солнышко.

Пойманная «мертвая голова», приколотая на расправилке, эффектно показывала свои крылышки. Но сегодня она не радовала Галинку.

— Как дедушка, Галинка?.. Как дедушка?..

Из открытого окна донесся смущенный шепот. Детвора каждые четверть часа приходила справиться о здоровье деда.

— Тсс… Дед, кажется, заснул. Идите. Не беспокойте его, — сказала Галинка.

Она закрыла окно и, спрятав голову под подушку, старалась не заплакать. Но у нее никак не получалось.

Вдруг на улице зашумел пропеллер. Может, Мак?.. Галинка высвободила голову из-под подушки.

Это был санитарный самолет. Он остановился перед домом, и молчаливые люди в белых халатах вышли из него. Из больницы приехали за дедом. Санитары осторожно положили его на носилки.

— Не беспокойся, девочка, мы его вылечим! — ласково сказал Галинке один из санитаров, несших дедушку.

И снова загудел мотор. Галинка осталась одна.

На улице темнело. Тихонький ветерок шелестел в вечерних деревьях. Галинке стало совсем грустно. Вожатая звала ее ночевать к себе. Но Мак обещал прийти!

Галинка побежала к себе, включила телевизор. Он почему-то не действовал.

Ей стало еще печальнее. Тени ползли в углы. Галинка снова начала трусить и, упав на диванчик, заплакала во весь голос.

— Скажите, товарищ овечка, не видели ли вы Галинку? — вдруг услышала она насмешливый голос.

— Мак!.. — радостно закричала девочка. — Мак!

Это действительно был Мак. Он влезал с веранды через окно, держа в руке, как врач, маленький чемоданчик.

Все галинкины жалобы, вся ее боль так и рванулась навстречу другу бурным потоком.

О, если бы он знал, какой это был ужас! Дедушка выбежал, весь охваченный пламенем. Он все-таки успел осторожно положить на землю кое-что из спасенного. Сосуды с его веществом не разбились, а жабе уже она, Галинка, не дала уползти. А дед рвал и сбрасывал с себя клочья горящей одежды. От молнии взорвались какие-то горючие химические жидкости и моментально создали большой пожар. Пожарные не успели спасти лабораторию. А брызги горячей жидкости запылали, обожгли деда!..

Мак, слушая Галинку, только гневно супил брови, как обычно делал его отец. Он начал рыться в своем чемоданчике и молча вытащил какую-то пластину, инструменты… Что он собрался делать?

Вдруг он посмотрел на Галинку и прищурился на ее распухший нос.

— Бедный дедушка! Дедушка твой — герой. Но при чем тут твой нос?

Он дружески похлопал Галинку по плечу.

— А знаешь… Нет, ты ничего не знаешь! Твоя Дженни летала… И лестница сама двигалась, а я, как осел, стоял и смотрел, как вверх лез какой-то шар.

Мокрые галинкины глаза так и впились в Мака, не мигая, ничего не понимая.

Мак уже совсем весело предложил:

— Знаешь, Галинка, перестань плакать! Давай лучше займемся делом и поймаем мерзавца, виновного в этих штучках. Он у меня в печенках сидит.

И мальчик начал ей подробно рассказывать о странных событиях на воздушном корабле.