Обнаружение цели

Глава 2 - Поддержка

— Ты где была, Саша!?

Всё-таки потеряли! Что неудивительно — в детскую комнату пришла маман.

— У Кольки Сидорого, с девятого. А потом к Саньке из соседнего заходила... ты знаешь Саньку? — включил я «дурочку» и начал лепетать, заговаривая зубы и косясь на «воспитателя».

Вот только не надо на меня так смотреть, дура! Не пали контору, хуже будет! Для тебя ж стараюсь! А то мать тут такое устроит... фух, поняла-таки!

— А тетю Свету я предупредила, да ведь теть Света?

— Угу — буркнула она, прикрывая журнальчик, о чем-то задумываясь.

Видать решила, что я её и правду предупреждал!

— А потом забежала сюда в туалет, и оставила тут свои кеды. А потом пошла к Нинке со сто второй, ты ведь помнишь её?

Главное запутать! Главное запутать!

— А еще, представляешь, Танькин кот... на меня горшок с цветами уронил! Вот! — показал я матери свои коленки.

— Какой ужас! — вскрикнула она хором со Светой, как видно осознавая — это так просто не отстирывается!

Тем более без горячей воды! А я в душе улыбнулся — прости котейка! Но зато теперь вся грязь руин — легализована!

Десятого числа, когда у людей отошел уже первый шок и единение, и начали вновь прорезаться собственнические мотивы, а запасы круп на кухнях вышли в фазу «фига», домой вернулся батя. И вид у него, как стало ясно еще с порога, потрепанный.

Лицо перекошено, и заклеено огромным куском пластыря. Предположительно — имеет дыру или рану в левой щеке. Левая же рука, замотана в гипс, но что-то мне не верится, что он её просто сломал. Еще и хромает на эту же сторону.

А когда снял куртку и немного разделся — кочегары в котельной похоже «с дубу рухнули», и топят так, что даже с разбитыми окнами и при пятнадцати градусах мороза, в квартире баня - я увидел проступившею сквозь футболку кровь со стороны левого легкого и толстый слой бинтов, намотанных на все тело разом!!!

— Бандитская пуля! — усмехнувшись, ответил он на незаданный вопрос о том, «что это?», «Как», и «откуда?».

И всерьёз отвечать на уже заданный вопрос «что случилось?» от матери, разумеется не стал. Выложил на стол небольшой презент в виде банки тушенки, и изъявил желание в тишине полежать.

Ухмылку я сдержать не смог — соседи вот только-только перестали высказывать друг другу своё мнение по поводу каши вместо мяса, и что-то я сомневаюсь, что стены с этого момента вдруг набрали в массе. И что скандал утих надолго — коньячное «Н.З.» пошло в ход. От того и вернулась дому тишина!

Но отец, уединился с матерью естественно не для того, чтобы просто полежать и даже не во имя продолжения рода! Не с такими травмами. А чтобы втихушку поговорить, без детей и свидетелей! Наивные.

— Президента убили прямо на красной площади — прошептал отец, со стоном ложась на кровать.

— Какой ужас! — воскликнула мать, за что получила «цы» от отца с просьбой быть по тише.

— Министры разбежались быстрее, чем кто-либо что понял. — продолжил отец, и кровать вновь застонала, принимая на себя еще и мать — Они и так-то в половине своей были не в столице, несмотря на объявленное военное положение. Да и не в России вообще, предатели народа. А тут... даже те, кто и был... Хотя парламент взяли штурмом, а в кремль до сих пор удерживают неизвестные, но хорошо вооруженные. И не тот «гоп-стоп», что грабил милицейские участки и закидывал гранатами армейские блокпосты.

— Что же... что же это... происходит? — пролепетала напуганная мать, трясущимся голосом, на гране истерики.

И батя понял, что сболтнул лишнего.

— Ну-ну, всё нормально. Они уже отступают. Страны НАТО высказали опасения текущей ситуацией и выслали миротворческую помощь...

— Думаешь...

— Да... — и столько всего разом в этом слове!

И боль, и отчаянье, глупая надежда, и даже пофигистическое «да похер на всё!».

— Гуманитарку тоже вышлют? — поинтересовалась мать, постепенно возвращая себе бодрость духа.

— Да... нет... не знаю. — пробормотал отец, уйдя в глубокую задумчивость — Меня уволили.

Кажется, последнее напугало мать еще сильнее, чем все предыдущее вместе разом, и от её выкрика, звякнули стекла:

— К-к-КАК!?

— Вот так. Отдел расформировали, всех нафиг распустили по домам и в вольное плаванье.

— Кинологи стране больше не нужны?

— Видимо да. — ответил отец и я буквально кожей почувствовал, что он что-то недоговаривает.

Значит — нужны? Нужны, но тогда что? Почему так... арр! Ухо уже болит от прижатия к стенке! Родители! Говорите погромче! Вас не слышно!

— Боюсь, и страны-то прежней не будет. Не той России...

— Опять раскол? — озаботилась мать, и я тоже, сдвигая булки, ощущая наставший конец вольным денькам.

Пусть я и не знал той страны, что была на месте теперешней за пару лет до моего рождения, зато видел и не раз, своими глазами, её наследство. Работающие и разрушенные заводы, гиганты невообразимой мощи! Зарастающие парки с асфальтовыми дорожками, мозаику на стенах и набережную, что с каждым годом становилась все мрачнее и грязнее.

Видел и не раз, последствие революций в других мирах! Видел разруху, нищету, и все то, к чему обычно приводят красивые лозунги о рае. И то, как ведут себя новые «хозяева мира» со свежими рабами. И мне, даже мне, что-то не хочется прожить это вновь! Ведь после каждой «революции», для простых людей, все становится только хуже, чтобы там не обещали новые вожди.

— Не уверен, что именно раскол — ответил на это отец, после минутной паузы на раздумья — Скорее иностранная интервенция и очень хорошо спланированная акция. На международной политической арене, не смотря на праздники, многие уже успели выступили с заявлениями. Что Россия не способна самостоятельно справиться со своими проблемами. Что ей надо «помочь» — это слово он будто выплюнул, а не сказал — Что их структуры власти и милиция, бессильны против международного терроризма.

— Миротворцы прибудут со дня на день — после новой продолжительной паузы тишины, наконец закончил свою речь глава семейства и уже бывший кинолог.

Чорт! Вот так и умирают Гиганты! — решил про себя я, и понял — что нехер мне слушать такие разговоры! Целее нервы будут, и меньше дум ночных! И отлепил ухо от стенки.

***

За окном бахнул очередной взрыв, заставляя немногих боеспособных людей в комнате рефлекторно пригнутся.

Этот, совсем рядом. И судя поначалу беспорядочной стрельбы, «в белый свет как в копеечку», на которую больше никто не отвечал короткими сдержанными очередями — вояк в конец дожали. Недотянули братцы, совсем немного не дошли!

— Капитан! — крикнул еще совсем молоденький сержантик своему начальнику, и мелкими перебежками от косяка к косяку закрытых дверей, преодолел коридор, не забывая держать на прицеле выход на улицу.

Какой толковый малый — мелькнуло в голове у умудренного жизнью капитана, вызывая довольную улыбку, что сползла уже через мгновенье:

— Черт, что происходит!? — выдавил он себе в усы, теряясь в догадках о происходящем, но для подчернённого тут же сделал лицо «знающего всё» человека.

Он еще слишком молод, рано ему еще умирать! — за окном в этот миг вновь что-то взорвалось, и послышалась канонада выстрелов вперемешку с отборной арабской руганью, призывающею «не отступать!».

Значит, еще не всех дожали! — но тут же послышалось душераздирающее «Умрите, суки!» и новый взрыв, после которого стихло все и разом. Оставив за окном только едва различимый шорох, что «вымораживает» похлеще звуков боя.

Сейчас на штурм пойдут — мелькнула мысль в голове у зам-отдела, и он оглянулся на окно, перегороженное металлическим шкафом. Прострелить его не прострелят, двойной, толстый, набитый бумагами — Кхек! Хоть где-то они пригодились! — а просто выбить, оттолкнуть, опрокинуть, не даст решетка. А ещё - высота подоконника, и автоматчик.

А вот что-нибудь подкинуть, сверху, ведь шкаф едва доходит до середины окошка, это запросто, это возможно. Правда с той стороны это будет высотой второго этажа обычного панельного дома, но если подобраться поближе, и поднабраться везения...

— Сынок! — обратился капитан к сержанту, по-прежнему стоящему рядом, по другую сторону косяка, держа на мушки двери отделения — Иди к Семёну, прикрой подступы к окну с другого ракурса.

И солдатик... да, в текущий момент, он, не офицер, не милиционер, не водитель, а именно солдат! Кивнув, метнулся ко второй стороне шкафа, сунув ствол в пространство меж ним и окошком. Теперь не подойдут, теперь только дверь.

Толстая, железная, заминированная! Пусть и жалкой лимонкой на случай непредвиденный. Но что-то есть сомнения, что это все их остановит. Ведь этот вход, невозможно прикрыть ни с единого ракурса. А взрыв «лимона» можно и переждать.

Обложили со всех сторон, черти! Мы как звери, загнанные в угол! Нам и бежать то некуда, и только и можем, что огрызаться из всех щелей, ожидая штурма. Уже особо не глядя, кто там ползет, гражданский, нет, рожа мутная, речь не наша? Стреляй! Иначе пристрелят.

Арсенал! — сомнений в том, куда прут боевики не возникло ни на минуту с самой первой попытки штурма участка. И они, сцуки! Знали куда лезть! Знали куда идти, и даже план участка явно видели не раз! Лезли нагло! Рассчитывая легко разжиться огнестрелом... но в итоге встряли в бой, и оказались вытеснены из отделения.

Но какой ценой! Какой! Будучи полностью боеготовыми, милиционеры встретили их как подобает... Но в итоге из отделения едва осталось половина! А арсенал... он все так же полон! Забит «под потолок» стреляющим и взрывающимся, но что толку от оружия, если некому его доверить?

За дверью послышались поскрёбывания, шуршания, и приглушенная речь — прощупывают, гады! — ругнулся про себя зам отдела, дав заодно короткую очередь по стальному полотну. Бесполезно — вынес он вердикт, когда оттуда дали очередь в ответ, но ни одна пуля так и не вышла, оставив только набор вмятин от ударов к уже имеющимся.

Дверь хорошая! Только подле неё нет ни окошка, ни бойницы, ничего! Да и кто бы подумал?!.. Президент. Он, объявил боевую готовность пред самым новым годом и красный уровень тревоги! Именно из-за его приказа они все сейчас здесь, а не с женами — семьями, за новогодним столом, сыто поглядывая в телевизоры!

Он... Не позволил боевикам захватить их оружие столь легко, как они уже сделали в соседнем отделение. Ведь как ни посмотри на снаряжение трупов, они их же, милицейское! Оружие, бронежилеты... можно даже отдел установить, он тут, не далеко, и выглядит неутешительно. Не все отделы сопротивляются столь долго.

Не все воюют до конца, многие вообще, еще до начала этого всего, закрыв «избушку на клюшку», убежали праздновать, оставив арсеналы на разграбления. Арсеналы с, в том числе и тяжелым стрелковым — у одного из бандитов был пулемет. Он то и стал причиной столь тяжелой ситуации в отделе.

Двенадцать и семь, прошивает большинство межкомнатных стен здания отдела как куски картона! Не оставляя и шанса спрятавшимся за ним людям. Только немногие помещения, как текущая комнатка, и собственно сам арсенал, имеет толстые кирпичные стены, неподвластные огню пулемета.

— Уроды! — в сердцах выругался капитан, вновь в усы, и свято веря, что его не услышат.

Расслабились! Решили, что раз военные в городе, патрули и блокпосты, и раз всё вроде успокоилось, то пора и «булки» разжимать. Пропустили приказ мимо ушей, халатно относясь к своим обязанностям! Забили на службу, побросав оружие... и поплатились за это жизнями. Либо своими, либо своих родственников, что тоже живут в этом городе.

Затараторили автоматы у окна, заполоняя помещение звуком выстрелов и бьющегося стекла. Раня слух, непривыкший к подобному уровню шума. А уже в следующий миг, тяжелая стальная дверь отдела, сминаясь как газетка, с грохотом полетела вовнутрь.