Обман развития

1

Проспав несколько часов под лестницей первого этажа недостроенного многоквартирного дома, подросток способен опознать лишь холод да сырость, с которыми делит свое изгнание уже почти двое суток. Оказаться тут помогло чувство самосохранения, властвовавшее над ним сразу же с момента зрительного контакта с неизвестным мужчиной в том помещении, где он проснулся по неизвестной ему причине. Ударившие в стенку перед ним лучи солнца каким-то странным образом создали красивую картинку на неровной бетонной плите. Созерцание такой мелочи помогло успокоиться, вследствие чего обуздать слух, ранее казавшийся жестким мучителем. Минута, другая – и фокусировка на отдельных звуках превращается в приключенческую игру. Крайне интересным становится источник тех или иных звуковых волн, таких непохожих, порой пугающих, но ложащихся в почву интриги, подталкивающей на рискованную вылазку из норы в мир людей. Уже в паре минут ходьбы, на большом экране у ближайшего перекрестка на стыке кварталов, было лицо женщины, сменяющееся время от времени изображением огромного ракетоносителя. А благодаря паре десятков человек, активно следящих за происходящим на улице и из окон домов, он придал событию еще больше значимости, собрав со всех понемногу свой эмоциональный фон.

Благодаря тому, как поток спешащих по своим делам людей огибал зрителей, словно вода остров, у него получалось незаметно для всех приблизиться к основному скоплению, совсем невзначай, аккуратно и не привлекая внимания, будто бы он был тут с самого начала действа. Забывая прятать лицо под капюшоном, он приковал взор к огромному виртуальном экрану, где ранее женщина сообщила об отлете некоего Итана Майерса к орбитальной базе Кесслер под руководством Евгении Кос, а оттуда на экспериментальном аппарате он улетит к космической базе Точка. Но само имя не имело значения, пусть окружающие и роняли фразы под разным углом отношения. Кто-то высказывал недовольство, мол, вместо космоса надо бы ему заняться делами земными. Или же проскакивало неподтвержденное пророчество о начале катастрофы для всех: ведь, раз он покинул планету, то теперь руки развязаны, ну и все это как-то связано с ужасом Колкола. Хотя самым странным звучало простое неверие как в сам полет до Точки, так и в наличие Итана, решившего не показываться до момента прибытия. Неужели кто-то мог бы о таком лгать? Все это казалось ему несправедливыми наговорами. Но были и вполне приятные, отчетливо пересекающиеся с детским восхищением высказывания: настоящий герой, идущий на жертвы ради развития общего блага, ставя прогресс выше мелочных желаний продажных властей, при этом смог наладить работу ЦРТ в угоду помощи простым людям. К счастью, все это было лишь краткими всплесками, далекими от разжигания конфликта на улице.

Внезапно на экране появились четыре человека, у каждого свое «окно»: две женщины – Амара и Виктория и двое мужчин – Бертран и Грегор. Благодаря людям он сразу узнал: это – великая Четверка космонавтов. Они уже в космосе, на той базе, куда Итан отправится после Кесслера. Приятные лица по очереди делились с журналисткой информацией о подготовке организма Итана и причинах отсутствия его на экране, о стремлении создать новый двигатель на чистой энергии под названием «Звено», чем он займется в безопасном для человечества месте. Удивление перемешивалось с восторгом, даря девственно фантастическое возбуждение перед неизведанным, чарующим своей таинственностью. Как и полагается, время – это первое, что поддается искажению. Отсчет полета был им встречен удивлением скоротечности, сразу же подключилась паника из-за невозможности вживую увидеть запуск человека в космос. Хаотично оглядываясь, ища шанс лицезреть самолично, он подметил синхронность подобной реакции у других людей. Чуть пройдя вперед и свернув налево, на другую длинную улицу, вдалеке, там, где опускалось солнце, ракетоноситель начал плавный подъем. Сотни людей наблюдали этот красивейший момент благодаря архитектуре Мегаполиса, позволявшей лицезреть пересечение космической силы и тяги человека освоить эту силу. Последние лучи солнца накрыли его вместе со всеми через остаточный след двигателей сразу же, как Итан Майерс – герой в юных глазах – расставался с планетой.

Разделившие с ним это событие люди растворились в толпе под самые разные причитания, что, несомненно, могло привести к ненужному вниманию в адрес худого мальчишки, прятавшего лицо под капюшоном, сгорбившегося и совсем уж жалкого на вид. К сожалению, подобный мрачный фон этого места послужил развитию крайне неожиданного для него сценария, участие в котором виделось ему немыслимым, но что-то маленькое, но очень сильное внутри него не позволило игнорировать совершенно неожиданные события с одной несчастной женщиной. Она пыталась пробраться на ту же стройку, куда он сам держал путь. Думается, и проблем быть от этого не должно, но тут он со стороны услышал крик двух мужчин, переговаривающихся о местонахождении этой самой женщины, чью панику видно невооруженным глазом. Не желая встревать в пугающий своей непредсказуемостью конфликт, он очень хотел пройти мимо ровно до момента, как увидел грудного ребенка на ее руках.

Подбежав к робкому подростку с обернутым в пеленки грудным ребенком, полными слез глазами и невероятным стрессом, она жалостливо просила помощи. Вот-вот, казалось, и взвизгнет в отчаянии, лишь бы хоть как-то убедить его в сочувствии к матери новорожденного, боявшейся встретить худший кошмар в своей жизни. Растерянность сменилась неким интуитивным порывом в свершении правильного поступка сразу же, как крики враждебно настроенного мужчины заметно приблизились. Кое-как сориентировавшись, новоиспеченный спаситель кивком головы указал идти за ним. Довольно быстро оказавшись на углу бетонного ограждения, перед которым на небольшой парковке размещены мусорные контейнеры, он указал ей на спасительный проход. Из-за повреждения стыка двух плит часть бетона обвалилась, оголив арматурную сетку, которую ему удалось разогнуть одной левой, правда, сам процесс оказался крайне неприятным и даже болезненным. Мать всерьез удивилась его необъяснимой силе, но крики преследователей вынудили отложить сомнения на потом. Общее напряжение стало стихать, лишь когда они спрятались на первом этаже так, чтобы была видна лазейка. Но все еще был риск выдать свою позицию самым важным для любящих матери и отца звуком – криком ребенка. К счастью, сейчас он крепко спал, о чем отдельно беспокоилась мама, подбирая слова благодарности да боясь что-то сказать из-за все тех же опасений быть обнаруженными.

– Все хорошо, – постарался шепотом успокоить ее подросток, аккуратно выглядывая из-под капюшона, – тут вряд ли вас найдут.

– Спасибо тебе, правда, спасибо большое! Они хотели украсть моего ребенка! – в слезах выговорила она, прижав младенца ближе к груди. – Они плохие люди, обманывают таких, как я, пользуются нашим положением.

Подросток всем своим видом выдавал непонимание картины происходящего.

– Ты еще явно юн, чтобы знать, о чем я говорю. – Она замешкалась, думая, стоит ли рассказать ему разочаровывающую правду, но лицо его жаждало знаний. – Смотри, есть благотворительные организации, которые помогают родителям-одиночкам и малоимущим: деньгами, жильем, едой и даже работой. Там своя система – сложная, но она работает, да и выбирать не приходится. Брать обычно с нас нечего, но… Не знаю, как ты тут давно и многое ли знаешь, но с детьми… в общем, многие не могут их иметь.

– Они их отбирают? – не веря в свои же слова, спросил он.

– Да. Очень жаль, что люди способны на такое в отчаянии.

– Вы не злитесь на них?

– Злюсь, конечно. Но… я знаю, что люди неплохие сами по себе, просто сейчас такое время. Никогда не знаешь, куда заведет тебя жизнь. А родитель, который не может быть родителем… нельзя такое судить и осуждать.

– Но вы можете пострадать! Почему не сказать полиции?

– Я хотела. Но как только представлю, что сама лишусь своей дочери, то… смогу ли я не совершить ужасного, чтобы…

– Но это же неправильно! – Подросток всерьез не понимал, она это видела, даже умилялась его до сих пор наивному уму.

– Ты прав. Но такова жизнь. Она не состоит из правильного и неправильного. Все очень сложно. Если я начну делать плохое в адрес тех людей, то разве буду я лучше их?

– Но это они вам угрожают!

– И это мой выбор: ненавидеть или простить. Пока они еще ничего не сделали, и я думаю, что пока плохое дело не совершено, нельзя обвинять человека. Да и посмотри сам, разве ты не дал мне шанс? Ты мог бросить меня или даже помочь им отнять мою Клару – но помог. Ты совершил правильный поступок, и я очень благодарна тебе. Мы – мы благодарны тебе. Ты очень хороший мальчик. Расскажешь, почему ты здесь?

Этот вопрос удивил его не с точки зрения любопытства стороннего человека, а из-за отсутствия даже мысли об этом. Не зная, что ответить, он стал задаваться вопросами о себе и том, что же все-таки делать.

– Меня зовут Роза, а это Клара. А тебя?

Он поднял голову и посмотрел на нее странно, словно удивленный тому, что она все еще тут. Но лицо Розы выражало лишь заботу и сопереживание.

– Данакт. – Он знает это имя, но не помнит откуда, так что, впервые его произнеся, вполне ожидаемо ощутил некую инородность.

– А где твоя мама?

Данакт не знал, что ответить. Вопрос этот запустил новые мысли, заставляя наконец-то замечать отсутствующие куски в его жизни.

– У всех есть мама. Уверена, она тебя любит, где бы она ни была. Прятаться в тени не обязательно, я ничего плохо тебе не сделаю. Я хочу помочь. Помочь так же, как другие люди помогают мне, – так и только так стоит жить, заботясь друг о друге. Я могу лишь предложить, но решать тебе.

– О чем вы говорите? – с трудом вымолвил Данакт.

– Я же говорила, что есть фонд помощи таким людям, как… как мы с тобой. Одиноким, тем, кому нужна помощь. Еда, жилье, работа – все это обеспечат на первое время, более того, я смогу помочь тебе найти твою маму. У нас много подростков и детей. Сколько тебе лет? – Данакт вновь не знал, что ответить. – Я вижу, что ты еще слишком юн, чтобы быть на улице, на этом холоде, один. – И вновь он удивился, впервые задумавшись о таком понятии, как холод. – Ты помог мне, а я помогу тебе. Перед тем как ты нашел меня, я позвонила своему куратору, он должен уже приехать, и мы…

– Извините, но я не пойду. Спасибо вам большое за предложение, но… будет лучше, если я пока останусь один.

Роза скромно улыбнулась, видя поникшее состояние Данакта, все так же сидевшего в тени. Она хотела сказать что-то еще, как-то приободрить мальчика – но прекрасно понимала неуместность упрямства. Чуть подумав, она достала из кармана куртки визитку и протянула ему.

– Здесь мой контакт, это работает как ссылка или номер телефона. – Данакт аккуратно взял карточку правой рукой и стал рассматривать. – Если тебе понадобится помощь, то обязательно обращайся. Слышишь, не бойся и не стесняйся! Мы поможем, чем сможем. Ты не одинок.

А дальше все произошло совсем неподконтрольно его вниманию: Роза поблагодарила его за добрый поступок, направилась к импровизированному лазу и покинула эту стройку так быстро, словно ее тут и не было. Одинокий Данакт пробирался через дебри колких мыслей обо всем и сразу, лишь бы найти ответ на вопрос: почему он не пошел с ней? Ведь она права: он одинок, не знает ничего о том, где его родители, да и живы ли они, не говоря уже о том, в каком он странном изуродованном состоянии, да еще и не чувствует холода, в отличие от жгучей боли при половине своих движений. Растерянность поглотила его настолько жадно, насколько ему захотелось тут же и умереть: забившийся в угол, несчастный и жалкий, он всецело осознавал себя самым бесполезным и ненужным существом в этом страшном большом мире. Но в этот кризисный момент случилось нечто странное, лишившее все ранние мысли трагического оттенка, – ему стало плохо. Невыносимые мучения по всему телу, начиная от головы и заканчивая конечностями, словно некая сила выворачивала его наизнанку, желая вырвать самые последние крупицы надежды. Нет возможности кричать, даже вздох становится роскошью, когда все мышцы сводит разом, превращая его в сгусток чего-то страшного, способного заставить любого чуждого зрителя убежать в панике. Происхождение этого кажущегося наказанием мучения не имело источника ровно до того момента, пока процесс резко не прекратился, оставив лишь свободу воли дыханию, зрению и слуху. Никогда еще прохладный воздух не был таким приятным для легких, как и вид старых двадцатиэтажных зданий за границей стройки не привлекал своей детальностью, превращая облегчение после страшных мук в лучший момент жизни Данакта.

– Не знаю, с чего начать. – Неизвестный ему голос заговорил, а он и не понимал откуда, голову не повернуть, а ламп рядом нет, все-таки уже ночь, так что это может быть кто угодно в каком-то метре от него. – Наверное, стоит попросить тебя сохранять спокойствие. То, что сейчас с тобой происходит, – этот паралич, насколько я могу судить, временный. Некий защитный механизм, если я не ошибаюсь, на мое вмешательство. А поверь, мне потребовалось очень много времени и ресурсов, чтобы найти тебя. Меня зовут Бенджамин Хилл, и это меня ты видел, когда убегал из подпольной лаборатории. И да, я сейчас говорю в твоей голове, потому что кто-то и зачем-то внес в твой мозг, как и во все тело, имплантаты, превратив тебя в… ну, частично ты человек. Видимо, что-то сработало или ты сам включил открытый канал передачи данных, который уловили спутники под моим контролем. У меня нет доступа к твоей памяти и общей системе, я лишь смог подключиться к общему каналу связи, но он, опять же, явно не просто так встроен.

– Что… – Ожидаемо Данакт был испуган, но чем больше он думал, тем легче получалось принять это странное знакомство. Возможно, на это повлияло его одиночество, подталкивая на любой доступный ему контакт. Решать, в какую истину верить, ему сейчас не хотелось по единственной причине: возможно, Бенджамин – единственный шанс узнать правду о себе. – Что вам нужно от меня? – Говорить было трудно, но с каждой секундой контроль над телом возвращался, и еще до ответа на вопрос Данакт уже начал подниматься с пола.

– Я не должен был тебя тогда отпускать. Тебе была нужна помощь, а я… Моя ошибка сделала для тебя последние два дня невыносимыми, и я хочу это исправить.

Данакт молчал не из-за упрямства или страха, а простого непонимания сути открывшихся возможностей что-то требовать или же задать важные для него вопросы.

– Где мои родители? – чуть ли не жалостливо, как крик о помощи, вырвалось из него громче ожидаемого.

– Мы найдем их вместе, обещаю. Но сейчас, пока есть время, тебе надо…

– Нет! – Этот вопрос стал сердцевиной его самосознания, запустив дружеское соревнование между отчаянием и упрямством, то ли воссоздавая, то ли изобретая на ходу первые черты характера. – Я ничего не сделаю, пока не узнаю, где моя мама… где мой папа!

Тишина в голове уже начала провоцировать мысли о разрыве контакта с Бенджамином, ну или же не было никого, а голос – это попытка Данакта хоть как-то найти силы на дальнейшие, пока неизвестные действия. И вот когда Данакт уже собрался вновь спрятаться под лестницей до восхода солнца, Бенджамин заговорил вновь, причем куда с большим сопереживанием:

– Ты еще здесь?

– Да.

– Что ты помнишь о своих родителях? – Молчание Данакта было самым честным ответом на этот вопрос. – Смотри, я не знаю, где твой отец, никаких бумаг, указывающих даже на его имя, не было, а в базе тебя нет. Видимо, ты не был зарегистрирован при рождении. Но твоя мама не бросила тебя, потому что там, где ты проснулся, была твоя карта с вашими данными. Я все это тебе говорю для того, чтобы ты понял, насколько достоверно то, что тебе придется услышать. Твоя мама умерла. Если верить заключению морга, то это случилось за пару часов до твоего пробуждения. Мне очень жаль. Я обещаю, что мы найдем отца, но сначала ты должен уйти с улиц в безопасное место как можно быстрее.

– Нет. Я должен увидеть ее.

– Зачем? Это ничего не даст. К тому же это опасно, а тебя не должны видеть.

– Сейчас же ночь. Кто меня увидит?

– Ты уверен, что хочешь этого? Это трудное решение.

– Пока я ее не увижу – ничего не сделаю! Мне это нужно! – Данакт сам не ожидал такого порыва, отсюда и уверенность следовать ему.

– Хорошо. – Бенджамин же не скрывал вынужденного согласия, желая поскорее начать, дабы раньше закончить. – Но надо спешить. Делай ровно то, что я буду тебе говорить, тогда все получится.

Если бы Бенджамин не помог ему в поисках родителей, то, вероятно, ему было бы отказано по той же причине, что и Розе: Данакт не знает, почему должен им верить. Он даже не знает, верить ли словам о смерти мамы… А ведь он обязан что-то чувствовать из-за этой ужасной для нее участи, хотя на деле просто не верит в это. Словно умер не самый близкий человек, а просто кто-то незнакомый. Возможно, виною этому отсутствие в памяти ее образа – хоть какого-то, связывающего ту женщину с ним больше, чем простая роль. По сути, этот неопределенный комок в юной голове и занимал пока что все внимание по самой очевидной причине – это основа его самоопределения. Через маму он хотел найти свое место, понять, что с ним произошло и почему он такой, почему сейчас… Прямо как Роза заботится о Кларе, он представлял заботу его мамы о нем.

Всю дорогу в полтора часа на своих двоих Данакт не замечал ранее привлекающее своим разнообразием окружение. Погрязший в сомнениях, он желал закончить этот путь поскорее, чтобы избавиться от терзающих мыслей о собственной участи и причине существования. Благодаря лаконичным указаниям маршрута, Данакт сам не заметил, как оказался у морга. Осмотревшись вокруг себя, подметив плотно выстроенные здания разной высоты, он ощутил свою незначительность, как никогда ранее. Пусть уличные фонари и одаривали светом эту тесную улицу – ему казалось, словно весь Мегаполис вот-вот заберет его в свои жестокие объятия. Приступ паники стал подкрадываться незаметно, хотя не стоит большого ума связать этот эффект со страхом перед грядущей встречей.

– Данакт, успокойся, все хорошо, тебе ничто не угрожает. Я вижу тебя через камеры видеонаблюдения, а еще слежу за окружением.

– Что… что мне делать? Мне страшно… я…

– Дыши. Ты не один, я с тобой. Рядом нет людей, я специально вел тебя по пустым улицам, чтобы не привлекать внимания. Видишь слева квадратное строение? Это морг. Следуй моим указаниям, и ты окажешься внутри. Сейчас там никого нет. Дверь я смогу и отсюда взломать.

Данакт сам не заметил, как оказался внутри, причем страх быть замеченным в морге и вовсе не подоспел к самому событию. Только он собрался открыть дверь, за которой должно лежать тело его мамы, как Бенджамин остановил его:

– Постой. Я хочу просить, ты что-нибудь помнишь о ней?

Вопрос оказался Данакту не менее неприятным, чем так и не произнесенный ответ. Данакт хотел ее увидеть ради возобновления той уникальной и такой недостающей связи с родителем. Возродить те нежные чувства, должные быть в его сердце, но отсутствующие с момента пробуждения так явственно, словно не хватает части тела. Это единственный способ, который знал ребенок благодаря природному инстинкту, для нахождения своего места, своей роли.

Он с трудом выдвинул тело из морозильной камеры. Ему предстала женщина лет пятидесяти, длинные черные волосы, худая, невысокая. И важнейшим моментом в его жизни и взрослении стало очень легкое по эмоциям, но неприятное по сути понимание: ему не хочется знать ее имя. Все ожидание безжалостно столкнулось с суровой реальностью, отрезав без предупреждения связь с родителем на самом примитивном уровне. Вот оно, его прошлое, мертвое и обезличенное, больше тянущее на роль ненужного груза, нежели крепкого фундамента.

– Что ты хочешь про нее знать?

– Ничего, – очень странно прозвучал ответ для него и Бенджамина.

– Я могу лишь представить твои чувства, потому что своих родителей я не знал.

– Это плохо.

– Тут ты прав. Вырос сиротой в детском доме, а их так и не решился найти… Скорее всего, они уже мертвы, так что я никогда не узнаю правду. Отчего не могу не дать тебе совет: подумать еще раз, потому что…

– Вы знаете, что со мной случилось? – Данакт заговорил чуточку иным, более осмысленным голосом.

– Нет. – Бенджамин решил дальше не подталкивать подростка к неприятной теме. – Но я помогу тебе узнать. Постарайся не делать поспешных выводов. Я вполне могу допустить, что она помогла сделать это с тобой, чтобы спасти. Родитель сделает все для своего ребенка, даже если это кажется чем-то неправильным, мотивы вполне могут быть самыми добрыми.

– Вы так говорите, словно знаете, каково мне.

– Я знаю, каково людям, которые готовы на все ради близких. Когда-то мы занимались разработкой технологии, чтобы делать людей лучше. Оказалось, человеческий мозг не особо любит вмешательство. Случилась большая трагедия, много людей пострадало, немало умерло в ужасных мучениях, а мы закрыли проект, который получил именование «Сбой». Знаешь, что мотивировало меня в том проекте? Жажда людей спасать жизнь и исправлять ее. Ты бы видел, сколько матерей и отцов были готовы на все, лишь бы мы помогли их детям с исправлением дефектов.

– Думаете, кто-то таким образом пытался спасти мне жизнь?

– Тебе это может казаться странным, но поверь, нет ничего ценнее жизни близкого человека. Мне потребовалось время, чтобы это усвоить. Если бы кто-то хотел навредить тебе, то точно не таким образом.

Данакт вышел из зоны хранения тел и, оказавшись в умывальне, подметил на стене зеркало. Включив настенный свет, он аккуратно снял капюшон. Очень медленно и поэтапно приходило осознание увиденного, а вот понимание давалось с большим трудом, да и то лишь догадки. Полностью лысая гладкая голова, правый глаз заменен на недвижимый механический, а от него на всю сторону головы – три больших расходящихся шрама, скрывающих внедренные в мозг компьютерные микроплаты. Ощупывая это место, Данакт нашел множество неровностей на всей правой стороне, но самое удивительное – он не ощущал этих прикосновений, словно это не его часть тела. В этот самый момент случился некий сбой в виде искаженного зрения и слуха, почти заставивший его вскричать от раздражения, – но внезапно все закончилось. Более того, как оказалось, ранее он видел лишь левым глазом и слышал тем же ухом, в то время как правая сторона попросту не работала – слуховой аппарат также оказался в списке измененных. Данакт всерьез поразился расширению возможностей: видеть в оба глаза, слышать в оба уха. Это было не менее странно, чем появление перед глазами в небольшом окошке светло-голубого оттенка лица Бенджамина.

– Не знаю, что ты сделал, но у меня появился частичный доступ к твоей системе. И, судя по всему, ты восстановил зрение и слух, так что я могу тебе передавать информацию не только по связи. – Посмотрев в свою камеру, Бенджамин произнес: – Ну, здравствуй!

– Вы видите через этот… этот глаз?

– Да. Видимо, у тебя внедрена не только аудио-, но и визуальная связь. Но, чтобы понять все твои возможности, нужно провести полноценную диагностику, заодно заменить эти старые детали на современные. Недалеко от тебя, часах в двух пути, есть один из складов, там ЦРТ хранит и ремонтирует технику.

– ЦРТ?

– Центр развития технологий – это место существует давно, целая корпорация по созданию всего на свете. Когда-то оно дало мне образование, жилье и работу, а потом я даже руководил им.

– Вы знаете Итана? – спросил Данакт с неожиданными нотками азарта, словно говорит о кумире. – Я видел полет в космос, удивительно, как это – полететь в космос!.. Я бы хотел сам. Там еще говорили про Четверку космонавтов. Вы их знаете?

– Общался, да. Но я не участвую в этом. У нас с Итаном разные профили работы.

– Но вы дружите?

– Итан Майерс – это… мы друзья, да. Дружим очень давно.

– Почему он улетел?

– Это не важно. Сейчас ты должен…

– Почему вы не говорите? Вы же друзья.

– Это немного другая дружба, Данакт, да и не важно все это сейчас.

– Я все равно не понимаю. Еще там, на улице, много говорили про него, не только хорошее, но и плохое. Почему они так говорили?

– Потому что не все люди довольны им, как и многим в этой жизни. Это нормально, не воспринимай всерьез. Люди разные, у всех свои точки зрения, основанные на прожитом опыте.

– Как же тогда понять, кому верить, а кому нет?

– Это отличный вопрос. Думаю, лучшим выходом будет спросить себя, чего хочешь ты. А потом, когда определишься с целью, искать способ ее реализовать, но всегда помни о последствиях. Твои действия имеют силу влиять на других людей, и это не всегда будет так, как ты хочешь, а предсказать результат…

– Поэтому Итан улетел?

– Что? Нет-нет. Отчасти, наверное, да. Но нет, не целиком. Ты, главное, сейчас пойми вот что. Когда мы проведем твою полную диагностику и улучшим то, что было сделано плохо, тогда у нас появится…

– Почему я должен верить, что вы вправду хотите мне добра?

– Я помогаю, потому что могу, к тому же никто, кроме меня, не сможет это сделать. Я использую эту возможность, чтобы сделать доброе тебе дело, точно так же, как и ты, рано или поздно, имея те возможности, которые у тебя есть и будут, встанешь перед выбором, кому и как помочь, используя свой потенциал. Так устроен мир, каждый реализует свой потенциал, свои силы и знания именно тем образом, каким считает нужным. Сейчас пришло время тебе принимать решение: ты можешь сделать так, как я прошу, и получишь ответы, а еще возможность использовать то, что с тобой случилось, во благо. А можешь принять иное решение – но только я не знаю, чем оно тебе или кому-либо поможет.

Приходится взрослеть так быстро – а ему не отделаться от постоянно всплывающего чувства растерянности. И дня не прошло, как он был под лестницей, хотя готов спорить о целой пропасти. Данакт уже и не замечает, как медленно комплектуется некий собирательный образ его мировоззрения, а желание заполнить внутреннюю пустоту уступило место стремлению укрепить дружбу.

Но пока он идет по маршруту к складу ЦРТ, наслаждаясь расширением зрительных и слуховых возможностей, внутри так и напрашивается тема заслуженности его жуткого состояния. Совершенно без причины ему проще представить собственную вину, а то и целое наказание в виде этого пожизненного образа, нежели наличие у мамы или творцов его судьбы той жестокости, толкнувшей их на кошмарное деяние.

2

Деревянный двухэтажный дом с большими окнами стоял прямо на центре крыши круглого небоскреба, занимая примерно половину площади, благодаря чему вокруг строения десять на десять было достаточно места для прогулки по идеальному газону. Ночное время открывало не только чудесный вид усыпанного белыми точками неба, но и неровность Мегаполиса. Мужчина и женщина лет шестидесяти смотрели на весь город внизу с особым любопытством, будто бы выискивая в разности высоты и форме строений некую закономерность или спрятанную тайну. Они хорошо выглядели для своих лет, а вместе составляли красивых супругов, глядя на которых веришь в нерушимость если не любви между ними, то уж точно преданности.

– Ну, как вы тут?

Они медленно обернулись, быстро осмотрев с ног до головы новоприбывшего: чуть выше них, короткие светлые волосы, немного полноватый, одетый лишь в белую рубашку на размер больше и просторные брюки. Его откровенная улыбка будто меняла лицо до неузнаваемости, пряча и без того глубоко посаженные глаза еще глубже.

– Сыночек! – Женщина радостно подошла к нему и крепко обняла, рядом сразу же оказался отец.

– Наконец-то решил навестить нас, здоровяк! – Отец выдал напускную строгость, после чего громко посмеялся и крепко обнял сына.

– А где наш внук? – спросила мама, оглядываясь. – А твоя жена?

– Мам, ее зовут Алина, ты же знаешь.

– Лишь статус твоей избранницы делает ее в моих глазах хоть кем-то.

– Мам, ну хватит, я люблю ее, а она любит меня, так что, может, уже…

– Мне лучше знать, кто и как любит.

– Сын, мы уже говорили, что человек, не разделяющий нашу судьбу…

– Да, я знаю, пап, я все знаю.

Он устал от подобного настолько, что пропускает данные суждения мимо ушей, но, с другой стороны, от этого ему легче лгать о грустной причине отсутствия рядом их внука.

– А подростку скажи, чтобы перестал дурью маяться и навестил нас. Я все понимаю, период любопытства – он такой, но семья – это главное, а ему еще быть твоим преемником. Так что смотри, не успеешь оглянуться, как таким же, как я, станешь! – более позитивно высказался отец.

Несколько минут они прохаживались по краю крыши, позволяя тишине наполнить их сердца теплом от семейной встречи. Он любил своих родителей, как и они его, но в тот момент, когда он решил найти свой путь, отец и мать все еще видели в нем ребенка.

– Как у вас тут дела, расскажите лучше. – Он шел между ними, вновь ловя момент безопасного окружения, вспоминая свое детство в кругу большой семьи.

– Ты давай-ка сам лучше расскажи, – начал отец серьезно, – как проходит развитие твоей «Дороги света»?

– Вполне хорошо! – уверенно прозвучал его ответ. – У нас достаточно спонсирования для игровых центров, о которых я говорил, где мы сможем открыть глаза молодым и перспективным, – с особым воодушевлением говорил он, вглядываясь в одобрительные глаза родителей.

– Признаюсь, сын, я все еще сомневаюсь насчет твоей идеи. Мир технократов чужд нам, ибо чем больше развивается у людей ум, тем сильнее тухнет сердце.

– Раз уж я выбран самой судьбой вести людей к единству, то разве могут у меня появляться неверные идеи?

– Могут. Мы же с мамой еще живы, сын. Значит, сам Космос хочет, чтобы ты не сбился с пути, что очень легко случается, когда человек становится одиноким. Именно эти знания и помогли нам стать исполнителями воли Космоса, чтобы помочь одиноким и несчастным найти свой правильный путь.

– Ты прав, отец. Я рад, что ты сомневаешься в моем плане, это позволяет лучше все взвесить. Спасибо. – Он говорил искренне, отец улыбнулся и хлопнул сына по плечу.

– Еще один повод тебе прислушаться к отцу и обдумать ваш союз с Алиной.

– Ну мам, опять!

– Она родила тебе прекрасного мальчика, за что мы ей благодарны, но ее мировоззрение – это то, против чего мы выступаем не просто так.

– А может быть, в этом ее роль? Чтобы я видел обе стороны нашего мира: вы дали мне семью и любовь, она же своим примером учит меня опознавать…

– Разве что алчность и лицемерие. Она жадная и не признает наше предназначение, что может…

– Почему же я тогда полюбил ее? – Этот вопрос в глазах родителей имел единственный ответ, который они решили не произносить.

– Хочу ошибиться в своих сомнениях насчет «Дороги света» не меньше, чем в выводах насчет твоей жены, сын.

– Я очень горжусь твоим желанием взяться за молодых ребят. – Мама начала активнее, будто бы извиняясь, но с годами он все лучше видел ее напускное счастье в такие моменты. – Ты всегда был добр к людям, помогал и заботился о слабых и одиноких, я восхищаюсь твоим добрым сердцем.

– Мама права. Несмотря на некоторые моменты, мы гордимся быть твоими родителями.

– Спасибо, а я очень рад быть вашим сыном.

– А я говорю спасибо великому Космосу. Он дал нам тебя, чтобы ты совершил великое объединение. Все, что мы делаем, – это часть великой судьбы, чью волю мы исполняем по ее велению.

– Но все же ты приведи уже сына своего, должны мы знать, кто станет лидером для людей после тебя, чтя твое и наше имя добрыми поступками, защищая свою семью в самый трудный час!

– Лидером становятся по необходимости, а не прихоти, не позволь одурманить себя чуждым для семьи идеям и чувствам. Мне было трудно сделать тебя своим преемником в нашей семье, но я поверил в твою мудрость, Эхо.

– Помни сынок, путь уже выбран – мы его просто расчищаем.

Эти слова сплотили семью еще больше, они взялись за руки и улыбаясь подняли глаза вверх, к красивейшим звездам.

3

Рассвет ожидался уже через пять с половиной часов. Ожидаемо, Данакт должен был вновь идти самым безопасным и почти невидимым путем, но то ли раскрывшиеся возможности ориентирования, то ли результат довольно быстрого взросления – что-то точно толкнуло его выбраться из тени. Первым привлек ближайший фонарный столб, красиво освещающий теплым светом падающие крупные снежинки, а стоило взглянуть вперед, как он увидел самый настоящий медленный хлопковый снегопад. В этот чудесный для него момент больше всего не хватало кого-то, с кем бы можно было разделить столь удивительное впечатление. Он даже вспомнил Розу, задумываясь о том, получилось ли у нее оказаться в безопасности.

Слева и справа были двадцатиэтажные дома разной отделки, а первые этажи плотно заняты магазинами и организациями разных сфер услуг. Странным ему показалось различие между рекламными табло: одни обещали научить единению с природой – мол, без цифрового Мегаполиса человек лишь воспрянет мыслью, а другие, наоборот, завлекали шансом построить идеальную жизнь в виртуальном, лишенном изъянов существовании. Также ему попались на глаза надписи на тротуаре и однополосной дороге с содержанием негативного отношения к ЦРТ и полицейским системам контроля в виде слежения за жителями, но большого значения этому Данакт не придал. Выглядывая из-за капюшона, пару раз он заметил ночных продавцов – один спорил о чем-то с покупателем, другой просто сидел без дела за кассой. Все это казалось ему одновременно чуждым и крайне знакомым, сродни тому уютному ностальгическому чувству, толкающему на остановку и вспоминание событий, связанных с тем или иным местом. То ли он перестал ощущать себя чужим, то ли окружение обрело понятный вид – но ему точно стало легче идти по этим улицам, почти забыв о страхе. Хотя тут помог Бенджамин, еще на выходе из морга уверив Данакта в том, что камеры видеонаблюдения на улице и пролетающие полицейские дроны не увидят его, да и в целом их бояться не стоит, если не нарушаешь закон.

Данакт завернул за угол налево, на большом перекрестке, где также задержался на пару минут, наслаждаясь масштабным танцем снега, и только он хотел сказать Бенджамину о скором приходе, как увидел впереди нескольких людей. Они что-то делали на стене дома, вынудив его выглядывать из-за угла. Одинаково одетые в черное, каждый скрывал лицо под шапкой с дырками для глаз – Данакт такое видел впервые. Не прошло и пары минут, как они перебежали дорогу и, сев в серый автомобиль, уехали вдаль. Заинтригованный Данакт подошел к тому месту и увидел светящуюся большую то ли фиолетовую, то ли белую, а казалось, и голубоватую надпись: сверху «услышь», а снизу – большими буквами «ЭХО», в красной рамке.

– Что это означает?

На этот раз Бенджамин проявил себя лишь голосом:

– Не знаю. Раньше не видел такого. Это уже было, когда ты пришел?

– Только что кто-то нарисовал и уехал. Но меня не видели, я решил не рисковать.

– Это ты правильно сделал. Там больше ничего нет? Только надпись?

– Только она, да. Они очень спешили, может, забыли что-то сделать дополнительное.

– Скорее всего, либо реклама какая-то, либо очередной зов к чему-то… не знаю, люди сейчас постоянно в поиске. Я сделал снимок, запущу программу поиска, посмотрим, куда это приведет. А ты пока иди, не теряй время.

Комбинация переливающихся цветов с явно скрытым смыслом надписи интриговала Данакта слишком большим разбросом предположений о сути данного посыла. Нечто неописуемое притягивало его к этому сигналу или даже маяку, напрашиваясь на неожиданную связь с ним самим, возводя драму к чему-то величественному. Разнообразие его действий в ближайший час ходьбы под снежные объятия природы среди пустых улиц пополнилось лишь небольшой игрой, почти неосознанным ребячеством в поиске новой надписи. Параллель между вандализмом и его жизнью была проведена необдуманно и наивно, а опрометчивость пока еще не стала для него серьезным нарушением. Ключевым аргументом отпустить этот квест уже на подходе к указанному Бенджамином складу послужила полная безрезультативность усиленного внимания на окружение. Некоторое разочарование коснулось его самомнения, но развить новую мысль не было времени. Улица, по которой шел Данакт, уходила куда-то вдаль, а жилые дома закончились уже минут десять назад. Освещение работало у перекрестков и на большом расстоянии друг от друга вдоль улиц, создавая легкие потемки. Атмосфера выдавала полный спектр агрессивного давления, провоцируя некое бездушие на этой двухполосной пустой дороге между громоздкими квадратными строениями, выглядывающими из-за бетонных заборов под два метра высотой. Дойдя до нового пустого перекрестка, Данакт испугался еще больше – на каждой стороне была такая же суровая картина. Снег уже не шел, ветра не было. Обернувшись назад, он увидел на дороге только свои следы. А ведь это место совсем недалеко от Мегаполиса, высокие здания которого лишь частично видны из-за блочных строений.

Аккуратно следуя указанию Бенджамина, оглядываясь вокруг, Данакт продолжил одинокое шествие, мечтая поскорее сократить и так небольшое расстояние до цели. Рядом с массивными металлическими воротами была дверь для персонала, где требовались не только специальная пропускная карточка и отпечаток руки, но и визуальное подтверждение через камеры наблюдения, главная из которых большим шаром торчит над дверью.

– У меня есть удаленный доступ, жди. Как только скажу, иди сразу же внутрь, там до конца коридора и направо, дверь в конце приведет в диагностику.

– Вы что-нибудь узнали про «услышь эхо»? – Вопрос был задан чуть ли не панически.

– Не об этом тебе думать надо сейчас. Ты готов? Не забывай, у нас мало времени, уже через два с половиной часа придут сотрудники ЦРТ.

– Так, может, вам их отозвать, дать выходной?

– Да, совсем не подозрительно, – с ощутимой издевкой проронил Бенджамин за секунду до того, как магнитный замок был отключен. И только двери за спиной громко закрылись, как голос Бенджамина поспешил успокоить его, сосредоточившись на главной задаче. Пара минут ходьбы по коридору до нужного места ощущалась Данакту часом. Внутри небольшого помещения находилась цилиндрическая камера для сканирования, контроль над которым проводился на компьютерах за прозрачной стеной слева. Справа же вдоль стены – стеллажи с десятком разных приспособлений для крепления любого предмета внутри тонированной камеры.

– Заходи вовнутрь, я запущу систему – и узнаем, что с тобой сделали.

– Подождите, я думал, вы тут будете!

– Нет. Я сейчас в своей лаборатории в ЦРТ, но не беспокойся, у меня есть все доступы. Я один из тех, кто создал это место. Когда мы еще только изобретали чипирование, решили, что нужна универсальная система поиска и анализа технологии. Годы спустя все это умело усовершенствовали, за чем я не прекращал наблюдать.

– Мне немного страшно.

– Да это просто сканер, считай – рентген, только вместо плоти найдет все неорганическое, заодно проверит доступность всех частот и каналов связи. Данакт, успокойся, я бы не привел тебя, если бы не был уверен в твоей безопасности.

Эти слова повлияли на юношу больше ожидаемого, дав нужный толчок для свершения изначальной задумки. Данакт разделся догола, не опуская взгляда на свое тело, он смотрел строго вперед. Створки разъехались вдоль стенок цилиндра, Данакт вошел вовнутрь пустого пространства, а когда они закрылись, он сразу же закрыл глаза, думая про себя лишь о результате. Бенджамин объявил о начале сканирования, вокруг застреляли странные звуки, порой заставляя его вздрагивать, но в целом все прошло совершенно безобидно. Голос Бенджамина ознаменовал окончание сканирования, Данакт открыл глаза и, вновь не глядя на себя, нащупав одежду, оделся.

– Итак, знаешь, почему у тебя болит половина тела, когда ты что-то делаешь левой рукой? Ее закрепили неправильно, видимо, не хватало оборудования, чтобы связать ее материал с твоим скелетом, – вот и прикрепили лишь к грудине. Варварски получилось, ничего не сказать, делали неопытные люди. Но, с другой стороны, тебе смогли довольно умело заменить сердце. Оно у тебя искусственное. При этом то, что сделали с твоим мозгом… Я не знаю, откуда такая надобность, возможно… кто-то просто решил улучшить тебя не самыми новыми и качественными деталями. Гибридизация – сложный процесс, мы в свое время не смогли обуздать побочные эффекты, а тут, считай, подручными средствами смогли дать тебе новую жизнь.

– Без них я умру?

– Да. И дело даже не в сердце – центральная нервная система контролируется мозговыми чипами, которые просто соединили в единую сеть для оптимизации. Если простым языком, то, с одной стороны, ты, Данакт, самый уникальный образец в мире, с другой же – я удивлен, что ты еще жив. Половину надо заменить на современные аналоги, и тогда ты будешь не просто ощущать себя лучше, а иметь безграничные возможности.

– А если я не хочу этого? – Все это оказалось слишком большим для него.

– Правда такова, что это не важно. Ты живой – вот что главное, а остальное мы исправим.

Гуща мыслей и чувств занимала его голову в момент передвижений по этому месту. Вот он уже стоит на Т-образном перекрестке, куда попал напрямик от входа в это строение. Отчаяние от безвозвратности к некоей прежней мифической жизни нахлынуло на него беспощадно. Опираясь спиной на стену, видя вдалеке проходную и подсветку выхода отсюда, Данакт игнорировал слова Бенджамина, разрешая себе прочувствовать определенную скорбь. Почему-то ему казалось, что, придя сюда, он найдет все ответы – и весь кошмар закончится так, словно ничего и не было. Очередной момент взросления происходит скоротечно и крайне неправильно, но иного у него опять же нет. Бенджамин что-то рассказывает о доверенных – Данакту надо к ним, там ему помогут, и было что-то про восстановление памяти…

– А разве мы не можем сделать все здесь?

– Боюсь, у нас нет времени, да и нужны люди рядом. Ты сейчас пойдешь к ним, только захвати кое-что со склада, он справа от тебя.

Двери открылись, и Данакт увидел длинный, слабо освещенный проход, справа от которого, за прозрачной стеной в огромный ангар, были большие контейнеры для транспортировки содержимого. Они стояли торцом к нему, плотно друг к другу, по три штуки вглубь и высоту – настоящий массив. После каждого третьего был метровый неосвещенный проход, вглядываясь в который Данакту становилось совсем не по себе.

– Мне ведь не придется в этих контейнерах рыться?

– Что? Каких контейнерах? У меня по камерам там пусто должно быть. Ладно, ступай пока до конца, там должен быть склад мелких запчастей. Как придешь, скажи, а я проверю кое-что.

Данакт старался как можно скорее дойти до дверей впереди – но тут внезапно и совершенно даже пугающе его коснулся не просто странный шум, а голоса. Следуя звуковым всплескам, осматривая контейнеры, он увидел у ближайшего к себе двух людей. Почти одного с Данактом роста, крепкий на вид, коротко стриженный парень был лишь на голову выше, а аккуратная, с выпирающими из-под шапки золотистыми волосами девушка – чуть ниже. Они стояли к нему спиной, копошась в замке контейнера. Парень ворчал на нее за задержку, в ответ она язвительно просила не отвлекать ее, напоминая о том, как он забыл комплект цифрового взлома, отчего ей приходится вдвое дольше возиться с подключением к замку. Щелчок, затем радостный комментарий с открыванием одной двери контейнера, после чего они включили фонарики и стали осматривать интригующее содержимое. Находясь в паре метров за их спинами, он разделил удивление от находившихся внутри плотно поставленных роботов. Со слов взломщиков Данакт узнал, что это еще не собранные до конца версии военных роботов, а лишь способные к функционалу скелеты. Десяток-другой, опущенные железные черепа упирались в затылок друг другу, создавая крайне пугающую картину.

– Бенджамин, вы это видите?

– Да, вижу, – с особой тяжестью сказал он, продолжив уже значительно настойчивее обычного: – Послушай внимательно, тебе надо уходить немедленно. И нет, я не знаю, почему сюда свезли тысячи роботов. Их вообще быть не должно, но, раз они тут, значит, у нас куда более серьезная проблема, чем я думал изначально.

Эмоции начали властвовать над Данактом, почти вынудив беспрекословно следовать указаниям всерьез озадаченного Бенджамина в тот момент, как дверь в контейнер внезапно закрылась, вернувшись к изначальному состоянию. Растерянность Данакта не поспевала за состоянием взломщиков, в панике пытавшихся как-то обойти защитный механизм изнутри.

– Что случилось?!

– Данакт, уходит, они сами виноваты, скоро придут служащие и разберутся с ними.

– А если они там задохнутся? Или их не услышат? Откуда мне знать, может быть, я их слышу из-за имплантатов!

– Они совершают преступление, когда придут работники, то вызовут полицию. Бери, наконец, компоненты и уходи оттуда!

Но Данакт уже не слушал Бенджамина. Быстро пройдя в изначально искомое помещение, сразу же сориентировавшись, он оказался рядом с контейнерами, благодаря уже открытой взломщиками двери.

– Помоги мне открыть ее.

– Я не могу, даже если бы хотел, удаленного доступа к этим контейнерам нет. Хватит геройствовать, ты им ничего не должен!

Но Данакт был непоколебим, подобные высказывания лишь укрепляли его желание сделать доброе дело. Данакт спросил у них, как открыть дверь, но, к сожалению, не был услышан, все же стены толстые – видимо, и правда, работает его усиленный слух. И то ли причиной тому стресс, то ли некие третьи силы, но внезапно Данакт распознал в ранее непонятной плате с проводами четкую систему, точечно зная определение каждого элемента. Странное озарение было использовано по назначению – стоило оказать незначительное влияние на контакты и кое-что отсоединить, как дверь вновь открылась. Первая реакция спасенных взломщиков была для Данакта неожиданной: удивление с помесью то ли страха, то ли отвращения. Они смотрели на него дольше необходимого, переглянувшись друг с другом в поиске подходящих слов. Оказалось, дело было не в самом наличии третьего человека, а в том, каким оказался этот человек: Данакт так был увлечен процессом, что не заметил отсутствия скрывающего его поврежденное лицо и лысую голову капюшона. Быстро накинув его снова, он промолвил волнительно:

– Нужно уходить, скорее!

Странная для него роль лидера проснулась в тот момент, пока он вел за собой взломщиков старым маршрутом. Крайне громкая критика Бенджамина насчет такой авантюры лишь подстегивала его в формировании контролируемого упрямства, очищая голову от лишних сомнений. Данакт даже позволил себе твердость в произнесенном сквозь зубы требовании, которому, пусть и нехотя, Бенджамину пришлось последовать:

– Открой двери, или я останусь с ними здесь!

Быстро выйдя наружу уже под уходящую темноту ночи, Данакт собрался идти направо, желая поскорее найти укромное место, но тут его окликнула девушка:

– Не туда! – Данакт развернулся, увидев ее заботу, пока подельник пытался убедить ее в обратном, она отдернула его руку. – Нельзя его так бросать! – Обернувшись к Данакту, она приблизилась и сказала: – Я не знаю, почему ты нам помог, но за нами должок, поехали отсюда, пока не засекли.

Данакт смотрел в ее голубые глаза, на которые слегка падали золотистые волосы, и не мог не поверить в ее искренность. Он принял ее предложение, и вскоре они оказались на перекрестке и торопливо сели в непримечательный автомобиль, чьи стекла сразу же стали тонированными, как только парень завел двигатель и начал движение.

– Данакт, ты ведь не забрал компоненты, которые я просил, да? – Голос Бенджамина выдавал желание понять и как-то сориентировать его. – Я понимаю, тебе захотелось, возможно, геройствовать, ну или тут заложены те чувства, которые бывают у мальчиков к девочкам, это я понять могу. Но нельзя просто так распыляться, пусть и хочется… побыть в компании своих сверстников, отдаться веселью. Ты ведь не знаешь этих людей, а я знаю. Они уже попали на камеры наблюдения, но я подчистил изображение, алгоритмы работают быстро, если дать им задачу. Ее зовут Сепия, его – Номад, они близнецы, обоим по шестнадцать лет.

Не успел Бенджамин продолжить, как, оказавшись уже на границе жилых домов и складов, Номад завернул в ближайший двор, где уже выходили на работу первые люди. Аккуратно припарковавшись, он переглянулся с Сепией, поддержавшей его задумку, и только двигатель заглох, как они оба развернулись к Данакту.

– Кто ты такой?

– Меня зовут Данакт. А вас?

– Что с тобой случилось? – приятнее слов брата произнесла Сепия.

– Не говори им, – настаивал Бенджамин.

– Я и сам не знаю, что рассказать.

– Почему ты помог нам? – продолжала спрашивать Сепия, пока Номад оглядывался вокруг.

– Вы были в беде. Я стоял перед выбором: уйти или спасти вас, ну и… решил сделать доброе дело. – Данакту понравилось рассказывать это как истинное проявление влияния его решений.

– Ты не помнишь, кто сделал тебя… таким? – Сепия аккуратно развернула планшет и сделала снимок Данакта, правда, тот не понял ее действий из-за отсутствия звука или вспышки.

– Нет. – Акцент на внешность был неприятен Данакту, что сразу же подметили близнецы. – Но я пытался это узнать, правда, так и не понял, у кого спросить.

– Скажи-ка, – начала подозрительно Сепия, переглянувшись с Номадом, – а ты умеешь подключаться к системе? Например, взламывать компьютеры или…

– Нет.

– Как же ты тогда проник на склад? – Номад не верил ему, хотя было видно, что он печется о безопасности сестры больше, нежели ищет себе врага или повод для конфликта.

– А вы? – Данакт не ожидал угрозы, ему было по-юношески интересно и казалось, что они станут его друзьями, ну или ему просто хотелось этого.

– А мы, – начал серьезнее Номад, – думаю, допустили ошибку, что взяли тебя с собой. – Сепия только хотела возразить, как он продолжил: – Нет, ты послушай, а что если он сейчас записывает нас? Не забыла, куда мы пробрались и что нашли? Я все понимаю, пацан, возможно, ты классный чувак, но у нас свои причины никому не доверять.

Сепия хорошенько обдумывала слова брата, сочувственно поглядывая на несколько смущенного Данакта, который, в свою очередь, также начал задаваться вопросом, какое развитие событий он желает видеть дальше.

– Тебе есть куда идти?

Сепия не хотела его расстраивать, в голове у юной девушки уже рождался небольшой план действий. В этот момент вновь заговорил Бенджамин, сказав Данакту положительный ответ на ее вопрос. Более того, он сообщил, что только что связался со своими хорошими старыми знакомыми, уже готовыми принять его.

– Да, я думаю, да, – не сразу ответил Данакт, хорошо осмыслив не только слова Бенджамина, но и всю складывающуюся ситуацию, где будет наглостью навязываться к близнецам.

– Ты не можешь идти с нами, – спешно высказался Номад, вновь заведя транспорт. – Ничего личного, пацан. По-хорошему, мы вообще должны тебя убить, раз ты нас видел. Думаю, ты понимаешь, что если кому-то скажешь про нас, то мы поделимся информацией о тебе. А так как то, что с тобой сделали, незаконно, то еще посмотрим, кому будет хуже.

– Не слушай его, никто никого не убьет.

– Ага, скажи это Антону.

– Хватит! Что нам теперь, вообще ни с кем не общаться? Совсем уж давай не будем с ума сходить. Мы не знаем, почему и кто…

– Короче, пацан, ничего личного, но сейчас нам лучше позаботиться о своей безопасности чуть больше, чем обычно, о чем и тебе советую задуматься. Вот тебе совет – иди в безопасное место и не выходи оттуда без важной причины.

– Данакт, пусть мой братец и грубоват, но он говорит правильные слова. Все значительно сложнее, чем тебе может казаться.

Он не хотел их покидать, но понимал необходимость. Настоящее взрослое решение в его жизни, отметил он это интересное чувство, выходя из автомобиля, провожая поддерживающим взглядом Сепию. Этот самый момент нравился ему возможностью подвести некий промежуточный итог вместе с приятной надеждой на новую встречу, которую, думал смело Данакт, он заслужил, совершив правильный поступок.

– Мои друзья помогут тебе, – неторопливо заговорил Бенджамин. – Я уже связался с ними, сказал, где ты сейчас, примерно через час должны приехать и забрать. Зовут Агата и Филипп, им можно верить, я давно их знаю.

– Хорошо, спасибо. И спасибо, что не ругаешь меня за…

– Я не имею на это право. Это твоя жизнь, но ты только не забывай о своем отличии от людей, которые – а такое очень возможно – в корыстных целях могут обманом тобой воспользоваться.

4

Эхо снял шлем с головы и медленно поднялся со специального наклонного кресла. Его родители лежали в горизонтальных колбах в специальном растворе, где оборудование поддерживало их жизнедеятельность, а на головах были крупные шлемы наподобие того, который снял Эхо. Ему было трудно на них смотреть – тела выглядели значительно хуже их образов в виртуальном мире, а сокрытые под шлемами лица лишались идентичности.

– А почему ты там выглядишь моложе? – Заботливое любопытство сразу же выдало Алину, тихо сидевшую в это время рядом с компьютерами, за его спиной.

Эхо обернулся и увидел ее невинное выражение лица. Сам он и правда выглядел старше, полнее и с заметно более тяжелым взглядом, а она пусть и была одного с ним роста, но необычайно стройная.

– Не хочу рушить для них памятный момент.

– А может, для себя?

Эхо обнял ее, прячась от тяжелых мыслей о грустном положении родителей. Виртуальный мир стал единственным местом, где он мог общаться с ними, пусть это было повторение одного и того же сценария с редким отклонением.

– Жаль, что они не узнали тебя так, как знаю я, женушка моя.

– Это у нас взаимно.

– М-да, кстати, они спрашивали про тебя. А еще про нашего сына.

Алина колебалась между сочувствием к мужу и гневом в адрес его родителей.

– Я знаю, ты не солидарен со мной в этом вопросе, но именно из-за них мой сын утерян.

– Я верю, мы встретимся с ним. – Для него в отличие от нее эта тема была менее болезненной, но эмоций на этот счет он проявлял больше, чем Алина.

– От этого ты им ничего не говорил про него? Веришь, что…

– Я просто хочу сохранить последний момент, вот и все. Они уже не вернутся к нормальной жизни. Оставшееся работает скорее их отражением, а это и так недолговечно, любовь моя.

– Если твой Космос посчитает надобностью свернуть мою жизнь, то не подключай меня так же – хочу честной смерти.

– С любимыми так не поступают.

– Если любишь, то исполнишь мою волю, а не свою.

Они любили друг друга, несмотря на слишком большое различие школ воспитания и содержания мировоззрения. Алина видела в нем уникальные зачатки того, кем он мог бы быть, если бы не фанатики-родители, посеявшие в сыне надменное чувство космического влияния. С ней он был другим, ему нравилась полярность двух миров: семья личная – и остальная, созданная родителями еще до его рождения, чьим отцом он стал после их несчастья по его вине.

– Все получилось, как и задумывалось, – уверенно произнес худой мужчина с длинными белыми волосами, как только вошел в помещение без приветствия.

– Здравствуй, Конор, – скромно поздоровался Эхо. Алина же улыбнулась, больше ожидая от того деталей о проделанной работе, нежели дружеских обменов словами.

– Миледи, – Конор чуть кивнул в знак приветствия Алине, сразу же передав ей карту памяти. – Здесь все необходимое, проверка достоверности пройдена, осталось только применить.

– Это прекраснейшее известие, – высказал благодарность Эхо с почти профессиональным изяществом мимики и ритма голоса. – Время, как всегда, на нашей стороне. Полагаю, с вашей стороны столь предсказуемое, но все же неприятное открытие благодаря юным созданиям возымело правильное применение…

Но тут Конор поднял руку, останавливая речь Эхо.

– Каждый получил необходимое, – подвела итог Алина, видя неоднозначную реакцию мужа на лишенный личных мотивов жест Конора.

– Хорошо, что мы преследуем одну великую цель.

– Согласен, – ответил Конор Эхо столь же играющим тоном. – Плохо, что пути наши были слишком разные. – Конор неоднозначно посмотрел на родителей Эхо, как бы используя их в доказательство своей правоты. – Дабы наше сотрудничество и впредь шло верной дорогой, могу смело считать, что вы убедились в компетентности ваших сотрудников центров «Лучшей Жизни», а то уж очень не хочется повторения недавнего внимания со стороны Бюро.

– Всего лишь излишняя инициативность определенных, не разделяющих с нами перспективу лиц. Лишь осталось о них забыть, – более твердо ответил Эхо в этой игре характеров.

– Если забыть, то не будет примера остальным.

– Этого бы и вовсе не потребовалось…

– Ты смеешь указывать мне? Наше сотрудничество – это меньшее из двух зол.

– Мы это прекрасно понимаем, – Алина выступала сильным голосом разума.

– Еще бы, – Конор так и вел зрительную борьбу с Эхо, – иначе вас бы тут не было. Исполнительность – это хорошо, но уважение вы заслужили, лишь признав свои ошибки.

– Мы понесли потери не меньшие, чем остальные. – Алина чуть приблизилась, вынудив Конора сначала посмотреть на родителей Эхо, а после еле заметно кивнуть в знак согласия, смотря уже на нее.

– Я все жду момента, – заговорил Эхо с особым наслаждением надменности и властности, отстаивая свою позицию, – когда уважение заслужите вы. – Конор с особым интересом воспринял эту наглость. – Моя семья поднялась с низов, создала большую общину, заработала хорошее состояние и ни разу не сбилась с пути, потому что понимала свое предназначение, используя время и обстоятельства, как рыба использует волны, адаптируясь не потому, что надо, а потому, что отлично это умеет. А что сделали те люди, кого вы представляете? Если отнять деньги, то разве смогут они сделать хотя бы половину того, что мы делаем, имея лишь слово?

– Умение убеждать словом – это единственное, почему вы привлекли наше внимание. Единственное.

– А разве нужно больше?

– Наше сотрудничество доказывает, что нужно.

На этих словах Конор развернулся и ушел так, словно время отмоталось обратно, до момента его появления. Он был больше похож на оловянного солдатика, нежели на живого человека, а твердость слова и сила характера делали его единственным достойным уважения противником для Эхо.