Обитаемые земли. Дилогия (СИ)

Глава 1

Исток реки Фронтин находился в северо-западных горах, где-то там располагались горные переходы, сейчас закрытые снегом. Из провинции в северные регионы Коматии можно попасть с началом весны, либо воспользоваться кораблем, идущим из муниципия в торговые фактории на побережье варваров.

Путь на корабле проходит быстро, он относительно удобен для путешественника. Иногда сопряжен с опасностями — пираты, шторма. В зимнее время бури и дожди особенно сильны, отчего никто не даст денег в залог для торговца, предпринимающего путь через бурные воды. Однако такие находятся, первые птицы, стремящиеся за прибылью.

Торговцы всегда рискуют, но иногда в погоне за прибылью удовлетворяют иные стремления.

Вот и Каперед рискнул отправиться к перевалам Рубежных гор, не дождавшись прихода весны один месяц. Каперед не воспользовался кораблем, и это понятно — в муниципии его не желают видеть и не найдется такой торговец, что возьмет его на борт.

Оставался только пеший путь через хребты, минуя форты и заставы.

Каперед намеревался воспользоваться одной из контрабандных троп. Раньше он не проделывал этот путь, но полагал, что удастся так или иначе перебраться на ту сторону.

Рубежные горы в провинции намного выше тех, что привык видеть у себя на родине Каперед. Горные пики и летом сохраняют ледяной покров. Какими будут перевалы, торговец не мог предположить, но все же шел вдоль реки, устремляясь к тому месту, где был ее исток.

Он не переходил на левый берег, где располагались торговые и сельскохозяйственные поселения. Оставался на правом берегу, обращенном к голой, каменистой пустоши, где пастухи пасли скот в летние месяцы. Земля эта подходит только для животноводства, провинция славится колбасами.

Встречаться с крестьянами и горожанами Каперед не хотел. Последний месяц ему пришлось провести среди дикарей, рассказывая им одни и те же побасенки. Он распродал почти все свои запасы, а ведь еще предстояло найти общий язык с варварами по ту сторону гор.

Каперед высматривал среди камней высохшие цветы, ягоды, оставшиеся с прошлого года. Птицы и мелкое зверье не все съели, зима была довольно мягкой. Собирая травы и ягоды, Каперед раздумывал о том, куда направиться.

Он мало что знал о варварских селениях в Коматии. Говорят, страна лесов начинается уже сразу за каменным хребтом. Это не могло быть так, но Коматия не случайно носит такое название. И климат там суровее, по крайней мере, если удалиться от побережья.

Именно в леса хотел Каперед направиться. Во-первых, это кладезь ценных и редких растений. Во-вторых, в лесах косматые дикари скрывают свои святилища, природные храмы, где совершают человеческие жертвоприношения. Их жрецы хранители мудрости, познали природу, среди которой обитают. У них можно многое узнать, настоящий мудрец не станет отказывать страннику, выслушает его и сам расскажет много интересного.

Ведь не с оружием Каперед идет, но несет слово в чужую страну.

Он наслышан о варварских племенах, проживающих за горами. Они часто наведываются в провинцию, местные племена их потомки. Так что в большинство историй Каперед не верил. Человеческие жертвоприношения — может быть, но это не норма. И любой народ в тяжкие годины прибегает к этому средству умилостивить богов.

И не настолько они дикие, эти косматые варвары. Каперед видел их украшения, подобные изделия не может изготовить глупый дикарь. Чего у них на самом деле нет, так это писанных законов. Но это не столько волновало торговца, ведь он сам существовал вне законов Государства. Так не все ли равно.

Что сложнее узнать, так это какие племена и народы населяют косматую землю. Среди лесов прячется множество варваров, лишь отчасти похожих друг на друга.

Не существует карт или путеводителей для тех, кто собирается пройти по дорогам на север от фактории.

Потому-то Каперед и выбрал столь сложный путь. Он не собирался идти проторенной дорогой, ведущей в никуда. Уж лучше самостоятельно подняться в горы и осмотреться.

Зимние дожди размыли дороги, срывающийся с неба снег портил настроение. Было холодно, особенно по ночам среди камней. Топливо для костра найти все сложнее. Пастушьи домики, заброшенные на зиму, давали скромную защиту от холода ночи.

В провинции строили из камня, строительного дерева мало. Трава быстро прогорала, Капереду приходилось довольствоваться едва подогретой водой во время остановок.

В поселках на левом берегу было тихо. Жизнь в них замерла и ожидала прихода весны. Ветром приносило запах дыма, жареного мяса, но Каперед не поддавался соблазну и не искал брода.

Перейти холодные воды Фронтина еще возможно, зимний паводок начнется через десять дней. А горные проходы будут закупорены многочисленными селями и оползнями.

Все-таки зима не подходящее время для путешествий, размышлял Каперед завернувшись в два плаща. Ему пришлось надеть штаны, иначе это время выдержать не получится. Кожаный капюшон защищал голову и плечи от дождя, а от ветра предохраняли теплые плащи, выменянные у легионеров.

Если встретится патруль, то наверняка воины сочтут торговца вором. Они прекрасно знают, что эти плащи куплены, но им всего лишь нужен повод, чтобы придраться.

К счастью, военные заставы встречались редко. Легионы находились на зимних квартирах, варвары не собирались устраивать набег. Для набегов они предпочитают летние месяцы, когда уже поспел урожай.

И не было беглецов, поднятых с земли войной. Ни одно племя не двинулось в путь, ища лучшей доли на юге. Спокойные года идут, среди варваров нет озлобленности, так что к чужаку они отнесутся терпимо.

Хотелось в это верить.

Каперед переживал зимние холода без стонов и упреков. Хотя было за что проклясть свою поспешность. Ведь не было причин отправляться в путь именно сейчас, особенно для того, чтобы продать варварам какие-то зелья. Не настолько Каперед любил свое ремесло, чтобы ради него рисковать жизнью и здоровьем.

Официальная цель его визита обозначена именно так: продавать зелья варварам, общаться с их жрецами, делиться с ними мудростью. Но это, само собой, просто ерунда.

Его никто не спрашивал о намерениях, не перед кем было оправдываться. Однако Каперед продолжал убеждать себя, что именно для этого сорвался в Коматию.

Что плохого в маленькой тайне, пусть никому нет дела до этого. Просто с этой маленькой тайной и путешествовать веселее.

Он продолжал путь, порой подходил к реке, чтобы выловить рыбу. Делать это становилось все тяжелее, течение у реки усиливалось. По мере приближения к горам она меняла свой характер. И эти дожди дурно влияли на ее настроение.

Овраги во многих местах были подтоплены. Там, где летом сидели мальчишки с удочками, теперь стояла темная вода. Серое небо отражалось у нее от поверхности. И так будет еще месяц.

По холодному телу реки не сплавлялись более корабли, груженные мясом, зерном и шерстью. Бурлаки не тянули вверх баржи с бочками и кувшинами. Жизнь замерла, торговля ждала оттепели.

Только один человек поднимался вверх по реке, не смотря на грязь и ветер, мокнувший под дождем.

Каперед продолжал свой путь и не роптал на неудобства.

Вокруг простиралась дикая степь, негодная для плуга. Прошлогодняя трава острыми колосьями волновалась из-за ветра. Редкие строения, точнее их развалины, давали приют, когда особенно сильно бушевал ветер.

Дожди били землю беспрерывно, не были теплыми, но холодными, принесенными с другой стороны земли. От закатного моря, не подчиняясь восточным ветрам, тучи маршировали на провинцию.

Не верилось, что эта вода принесет пользу. Холодные струи размывали дороги, терялись среди трещин в каменистой почве. Разве может эта вода дать жизнь.

А за северными хребтами будет еще холоднее. Даже весна не принесет спасения. Туманы будут прятаться в лесах, отпугивая чужаков.

Но идти надо, несмотря на то, что в этих развалинах уже давно не селился человек. Разбойники с севера приходят в летние месяцы, им не нужны эти брошенные дома.

Горы вздымались прямо перед Капередом. Еще два дня назад он пересек реку, воспользовавшись навесным мостом. Старая и хрупкая переправа нависала над пропастью, где струилось русло реки. Вода была пенной, ледяные брызги достигали гнилых досок.

Река не могла подмыть берега, не совладала с камнем. Но бессчетные дожди пропитали веревки и дерево. Доски моста стали тяжелыми и провисали под собственным весом, мост шатался, когда по нему двигался человек. Налетающий ветер грозил раскачать его столь сильно, что поддерживающие опоры вырвет из земли.

Каперед оставил эту страшную переправу и думать о ней забыл. На самом деле он даже не испугался, ведь знал, на что идет. И знал, чем рискует.

Из-за холодов и долгого пути он совсем истратил эмоции. Уже не беспокоился по пустякам и просто шел вперед.

Он достиг предгорий, прошел под сень лесов, что прижались к каменой ограде. Кривые, смолянистые стволы цепко держались за осыпающийся камень, пряча от посторонних взглядов тайные тропы.

Поселки находились в дне пути, здесь же располагались только заставы и брошенные хижины. Порой Каперед видел дозорных, объезжающих каменную степь. Они искали тех, кто воспользовался многочисленными прорехами в горной ограде и перебрались в провинцию.

В зимние месяцы таких было немного, контрабандистам нужна река, чтобы сплавляться до поселков. Паводки не позволяли им воспользоваться дорогой. И меньше всего они беспокоились о дозорных.

Воины откровенно скучали, совершая ежедневные объезды. Им не стоило попадаться на глаза. Капереду как-то пришлось несколько дней пережидать среди развалин крестьянской усадьбы, прежде чем всадники уберутся прочь. Тех что-то задержало в окрестностях, и они не спешили вернуться на заставу.

Скуку помогала развеять только любимая книга. Два дня и ночь Каперед решил посвятить тому, чтобы освежить навыки. Ведь придется выступать перед варварами, а эти дети природы хорошо знакомы с тем, что может дать лес. Их не удастся обмануть дурацкими снадобьями, что покупали крестьяне в провинции.

Косматые дикари и сами большие доки в приготовлении лекарств. Но все же, кое-чем и Каперед их мог поразить. Ведь как-никак он служил во дворце, был одним из лекарей и знатоком лечебных трав.

Большинство лекарств, что употребляют люди, помогают лишь избавиться от последствий болезни или ослабить боль. Но с самой болезнью борется только дух самого человека. Каперед не верил, что блаженные духи богов хоть когда-то обращают внимание на умирающие куски мяса, носящие дух. Не для того божества существуют.

Так что человек лечится сам, а лекарства ему лишь помогают.

Но не всегда: есть средства, способные исцелять. Их не так много и их следует применять с умом.

Вот этим-то и собирался Каперед потчевать дикарей.

То, что он отправился в путь зимой, с одной стороны хорошо — удастся достигнуть Коматии в начале весны. А это лучшее время для заболеваний. Не зря же он советовал покидать столицу в эти месяцы и уезжать в южные города, располагающиеся рядом с огненной горой. Там и воздух суше, и горячие источники полезные.

Варвары не могут избегнуть воздействия темных духов, что несут болезни в их лесах. Не все среди них богачи. Потому остаются в своих домах, когда пробуждаются болезни.

Многие заболевают, слабые — гибнут. Дети, старики, раненные. Их много, на кого обращают внимание духи болезней. И с ними-то и будет иметь дело Каперед.

А когда его снадобья спасут несколько жизней, то варвары сами пойдут к нему со своим серебром. И затем их жрецы решат поговорить с чужаком. Чтобы перенять его опыт и в следующий год уже к ним будут приходить соплеменники.

Легко и просто, чужака никто не прогонит. Ему дадут время, чтобы успел поделиться своими знаниями.

Каперед рассчитывал именно на это, и опасался лишь того, что его объявят отравителем или колдуном.

Скот, если начнется падеж, он не сможет вылечить. А чужака первого назначат виновным в том, что пришла Коровья смерть.

Начинать работу надо осторожно, не сразу приближаясь к селениям.

Опасны и лесные духи, что проживают в косматых землях. Говорят, они такие же дикие, как те люди, что их окружают. Каперед предполагал, что совладает с ними. Ведь живут же там люди, не надо обладать тайным знанием, чтобы договориться с лесными демонами.

Вот в горах обитало много существ страшнее: среди холодных камней и долгой зимы, они голодны и жестоки.

Перед тем, как начинать подъем, Каперед долго собирал хворост. Пришлось тащить с собой целую вязанку, а сухое топливо найти сложно в это время года. В горах кроме огня у него не будет защиты от злых духов.

Порой демоны гор спускаются к ближайшему селению, неся мор для людей и скота. Первый урожай умирает, несмотря на все предосторожности крестьян. Ослабевшие после болезней многие гибнут уже от голода.

Такое случается нечасто, но люди в предгорьях постоянно рискуют. А что делать, ведь иные земли уже заняты другими племенами. И никто добровольно не отдаст свой надел соседу.

Каперед потратил много времени подготавливаясь. Он изготовил факела, пригодилось земляное масло, обнаруженное в одной из расселин. Подарок судьбы — обнаружить черное озеро, по берегам которого не растет трава. Удалось пополнить бурдюк с водой — в предгорьях много ручьев. Горная вода была ледяной и чистой, холод изгонял духов болезни так же, как и огонь.

Они не любят жара и холода, только в теплый период времени активизируются.

Вода имела непривычный вкус, но была чистой и приятной. Непривычной для южанина.

У Капереда хватало уксуса, чтобы разбавлять питье, но эту воду можно пить безбоязненно. Он решил, что не будет терпеть нужду в горах, там таких ручьев достаточно.

Идя вдоль русла ручья, торговец начал подъем. Пологий склон в предгорьях удалось форсировать за день, дальнейший путь проходил среди нагромождения камней, Каперед искал тропы.

Звериные тропы встречались часто, но самих зверей Каперед не встречал. Порой он слышал рык какой-нибудь кошки, что охотилась в горах, но самого хищника не встречал. И хорошо, огонь он берег, а отбиться длинным ножом или посохом от зверя не удастся.

Каперед не верил в чудесные амулеты, но все же приготовил ожерелье из пучка пахучей травы, взятой в предгорьях. Считалось, что ее запах отпугивает животных, защищает путников от укуса змеи.

Змеи еще спали, но вот тощие горные коты блуждали в горах. К счастью, они выбирали знакомую добычу и не лезли к человеку. Только старый или больной зверь мог напасть на него, такие звери не встречались Капереду.

Он страдал от голода, что впрочем не слишком его беспокоило. Почти месяц ему приходилось идти, и редки были дни, когда он мог наесться. Пройдя по дорогам, он мог бы пересечь провинцию за шесть дней, но дороги в это время года небезопасны. Всему виной разбойники и противоборствующие им воины. Последние так еще хуже, чем разбойники.

Питался Каперед тем, что осталось с осени. Звери кое-что запасли, да забыли за зиму. Каперед находил кладки с орехами, многие ягоды оставались на кустах. Коренья — лучшая пища для путешественника. Не так сытно, как свежий хлеб с маслом, но что еще можно найти в холмистых землях, разве что какую-нибудь полевую мышь.

В горах не было и этого. Закрытые перевалы затрудняли переход. Каперед вынужденно искал обходы и часто поднимался среди скал по пастушьим тропам. Спускаясь в долины, он находил воду и убежище.

Здесь было даже теплее, чем он предполагал. Северо-западные ветра пробирались в долины и прогревали землю, кое-где уже цвели мелкие горные травы. Каперед задерживался, чтобы набрать цветов. Из них готовятся целебные отвары, ранозаживляющие или спасающие от лихорадки.

Но пищи больше не становилось, а перебираться через завалы становилось все тяжелее. Путь через горы занял больше времени, чем путешествие вдоль реки Фронтин. А ведь ее правобережье считается тяжелой местностью.

Каперед не рассчитывал раздобыть редкие растения в горах, но все же поглядывал по сторонам. Как знать, вдруг ему повезет обнаружить уникальный цветок. Но пока удача оставляла его, лишь горные кошки подбирались все ближе и ревели уже в десятке шагов от стоянки.

Хищники охраняли свою территорию и гнали чужака. Точно такая же участь ждет торговца по ту сторону гор. Наверняка варвары будут гнать его от селения к селению, не давая даже поговорить и предложить свои услуги.

С каждый днем убывали его запасы еды, топлива и уверенности в успехе предприятия. Ведь собственно что его так заинтересовало в лесах Коматии? Легендарные храмы, развалины былинных городов. И что там можно обнаружить? Кроме каменных осколков и пышных зарослей — ничего.

Но все же торговец продолжал путь, уже просто из упрямства. Ведь он так хотел своими собственными глазами увидеть эти города. И как знать, возможно он сможет найти что-то такое, что окажет помощь родному Городу. А там глядишь — слава, богатство.

Эх, если бы остались в Обитаемых землях царства, не зависящие от законов Города. Там, при дворе варварского царя или тирана, Каперед мог найти пристанище. Это не тоже самое, что обслуживать людей принцепса, но если нет выбора, то на что жаловаться?

Не в ту эпоху родился Каперед, соседним царствам уже не по карману содержать мудрецов и знахарей. Никто не хочет мериться славой с принцепсом. Это чревато.

У варваров на севере можно найти пристанище, стать полезным для племени человеком. Ведь их жрецы, гадатели, знахари, как кузнецы и мельники могут позволить себе Историю. А не быть простым соплеменником, сыном того-то из рода таких-то.

Если жрецы допустят чужака в свою коллегию. Какими они могут оказаться, Каперед не предполагал, но знал по опыту, что человеческая натура неизменна.

В какие бы земли он ни пришел, среди людей какой расы не оказался, но мыслят они все схоже. И не потерпят конкурента, способного покуситься на их власть.

Так что действовать необходимо осторожно, не пытаясь выдать себя за небожителя, потомка царского рода. Такие «потомки» недолго живут.

Ночи становились короче, а горные коты наглее. Каперед уже не только слышал их, но и видел: огромные, с лоснящейся шкурой и огромной пастью. Таких гоняют по арене бестиарии, изображая охоту. Словно дохлый и тощий лев может навредить умелому воину в легких, но прочных доспехах. Вот травли — веселее, но быстро заканчиваются и результат предсказуем.

В прошлом Каперед немало серебра спустил на ставках. И редко он угадывал осужденного, что протянет дольше братьев по несчастью.

Вернуть бы те монеты, но деньги как вода, утекают в огромный океан и невозможно повернуть течение вспять.

Сейчас у Капереда было с десяток медяков, да множество товаров, за которые можно выручить неплохую сумму. Он мог бы заниматься сбором трав и их продажей, постоянно рискуя нарваться на диких зверей или бандитов, но все же это стабильный заработок и почетное место в обществе.

Нет, стагнация торговца не привлекала. Он не для того убил десяток лет жизни, чтобы продавать в муниципиях коренья и пучки трав. Это слишком низко для его разума.

И потому он сейчас мерзнет в узкой расселине, прижавшись спиной к стене. Перед ним медленно угасают угли, а хвороста практически не осталось. Глаза в ночи отражают свет звезд. О, их видно, как бы коты не старались спрятать свои носы.

Они рычат, шипят и скребут землю. Весна близится, время спаривания, а непонятный чужак их пугает. Это было бы смешно, если бы Каперед не испытывал ситуацию на себе.

Хищники не нападут, он надеялся. Он знал повадки котов. И не благодаря ерунде, что показывают на аренах. Он читал трактаты по естественной истории, где и описывались повадки зверей. Пока никаких расхождений Каперед не наблюдал. Даже наоборот: коты вели себя на удивление робко. Видать их запугали местные контрабандисты.

В горах рядом со столицей уже не сыскать ни волков, ни львов, даже кабан становится редкостью. Лишь зайцы и мыши грызут посевы, остальных зверей извели. Кое-что пошло в пищу, остальное повеселило публику. Даже горные земли окультурены, дикие племена неизменно воевавшие с Городом стали такими же гражданами, как и люди низины.

Провинция сохранила дух хаоса, что некогда окружал померий. Но никто по доброй воле не едет сюда, чтобы испытать тоже, что и чувствовали предки.

Каперед отговорил бы тех глупцов, что решатся пощекотать нервы, оказавшись без оружия и брони в окрестных горах. Ведь есть способы проще: служба в легионах, морская торговля или словесные баталии на форуме.

— Мы не народ охотников, — проговорил Каперед.

Его слова предназначались ночи и тем зверям, что поселились в горах.

— Мы повелеваем охотниками, — закончил он и рассмеялся.

Полегчало.

Даже изгнанник сохраняет дух, унаследованный от предков. И что бы ни случилось, его необходимо сохранить. Даже если Каперед остаток жизни проведет среди бородатых варваров, добьется жреческой магистратуры у них, он все равно останется гражданином. Пусть не по закону, но по духу.

А это, быть может, заявка на мессианство. Ведь дикари не знают, что такое быть под властью цивилизации.

Каперед не полководец, но он лекарь, мыслитель. А мысли порой разят народы сильнее стали. Правда, в прошлом было доказано, что воины сильнее юристов. То была ситуация критическая для государства, так что и действовать пришлось решительно, полагаясь на самую сильную гражданскую структуру — легионы.

Мыслители народ разобщенный, они не способны ничего создать. Ничего прочного и долговечного. Они могут быть советниками, опорой тех, кто решит править с умом. Быть цивилизованным тираном.

Каперед размечтался о новом мире, в котором ему суждено жить. В дреме он дождался рассвета. Когда взошло солнце, угли в костре остыли, коты убрались в заросли, разыскивая убежища. В округе мало деревьев, на которые они могли бы забраться, но и среди кустарников они находили убежища.

Поднявшись, Каперед поворошил угли, размышляя, стоит ли их брать с собой. Топлива уже не осталось, но эти угли могут пригодится, если удастся раздобыть съестное. Греться у костра более не требовалось, последние две ночи было даже жарко в двух плащах. Запах дыма может выдать его присутствие.

Отроги гор близко, перевалы на северной стороне практически не пострадали от селей. Не скоро он преодолеет Рубежные горы, но Каперед испытывал подъем сил.

Как обычно период апатии сменился резким скачком настроения. Он хотел делать, созидать, а не тупо плестись по тропам.

С удвоенными силами он принялся разыскивать целебные травы и растения. Ему достался дикий лук, которым удалось закусить на обед, несколько змей — их мясо вполне годится, чтобы восстановить силы. Кое-что из трав, но ничего необычного. Не сходя с тропы не разыскать уникальных растений, да Каперед особо и не верил, что удастся найти их.

Торговец потратил несколько дней, прежде чем вышел на тропу вниз. С высоты того уступа, на котором он стоял, были видны леса — голые деревья, сплошной стол из сухих стволов. Еще месяц не будет листвы, но весна чувствовалась в теплом ветре, идущем от океана.

На полях растаял снег, озимые поднялись и зазеленели, у подножия гор паслись стада. Пастухов Каперед не увидел, но все равно, теперь придется быть осторожным. По эту сторону гор живет много людей: незнакомые, дикие, говорящие на непривычном языке.

Серебристая лента реки протянулась через долину, ее исток находился где-то среди деревьев. Это не самая большая река в варварских землях, она даже не судоходная. Из-за талых вод она вышла из берегов, а ручьи с горных вершин заболотили местность.

Каперед осматривал окрестности, выбирая дальнейшую дорогу. Он заметил несколько строений, расположенных возле реки. Они стояли на сваях, на пересечении границ полей. Наверняка там собирались пахари или пастухи, точно торговец не знал.

Не похоже, что эти дома обитаемы. Их используют только в летнее время, они не имели дымоходов, их соломенные крыши провалились во внутрь из-за снега.

Но это какое-никакое укрытие, там и можно заночевать.

Тропы были крутыми, подниматься по ним тяжело, а спускаться опасно. Каперед двигался боком, осмотрительно выбирая поверхность, на которую ступал. Мелкие камешки легко скатывались вниз, опора ненадежная.

Часть породы смело вниз оползнями, но это случилось давно, когда выдался пик таяния снегов. С этой стороны гор весна наступила раньше, что немало удивляло торговца. Он привык думать, что это в провинции мягкий климат, а варвары все лето разгребают сугробы.

Солнце жарило по-весеннему, Каперед снял верхний плащ и скатал его, закрепил за спиной над котомкой. Ткань потяжелела из-за влажного воздуха и пота. Каперед тяжело дышал и щурился от яркого солнца. Он выругался, совсем не предполагал, что по эту сторону возникнут такие проблемы.

Кто бы мог предположить.

Нога болталась в открытой обуви, виновата в этом жара. Некачественная кожа, ремешки растянулись, подкладка намокла от пота. Каперед не знал, что делать. У него не было мела, которым можно обработать стопы. Простой песок для этого не годится — натрешь ноги.

Пришлось снять обувь и спускаться дальше босиком. Так безопаснее, хоть подошвы ног травмируются об острые камни. Через пару десятков шагов Каперед привык и уже не замечал камешки.

Спускаться стало легче, удобно, когда не стоит беспокоиться. Нога теперь не соскочит с опоры.

За годы, проведенные в дороге, Каперед привык ходить без обуви. Сандалии или сапоги не всегда удобны, а армейская обувка дорога и быстро изнашивается.

Вот и пришлось привыкнуть к босоходству, как какой-нибудь крестьянин или раб. Позорно, но что поделать.

Входя в города, Каперед неизменно одевал сандалии. Это знак статуса. В обуви безопасно — битые черепки, грязные стоки на городских дорогах, а в толпе и того опаснее: кто-нибудь да наступит на ногу.

Погода к полудню совсем разыгралась, дикие коты остались в своих горных убежищах, зато в предгорьях расцвела жизнь. Птицы пели весенние гимны; проснулись первые жучки, с гудением проносящиеся мимо; тропу переползали насекомые, не обращающие внимания на человека. Где-то в траве резвились зайцы, Каперед видел еще белых, не успевших сменить мех животных.

У него с собой не было охотничьего оружия. Когда-то он учился метать копья, но не овладел наукой стрельбы из лука или метания камней из пращи. А жаль, сейчас бы этот навык пригодился. Очень уж хотелось отведать свежей дичи.

Наверняка в дороге встретится варвар, готовый продать путнику что-то из своего улова.

Каперед не видел силков, возможно, их не ставили в предгорьях. Каперед не знал, какой способ охоты предпочитают варвары, они могут вообще обходить эти места стороной.

Тропа закончилась, уткнувшись в каменистую насыпь, за которой располагались заросли буйной травы. Сухая, прошлогодняя трава стояла неприступной преградой, отделяя луга от предгорий.

Поднявшись на насыпь, Каперед посмотрел по сторонам. Он не видел дорог или троп, ведущих к предгорьям. Странно, каким-то же образом контрабандисты должны доставлять товары. Телеги тут не пройдут, если только мулы…

Каперед не хотел выходить на луг, где он будет как на ладони. Да и земля там мягкая, чего глядишь увязнешь, а еще змеи. В такой местности они наверняка обитают. Подумав, торговец решил идти на восток, держась поблизости от предгорий.

Все-таки камни гораздо привычней, чем топкая грязь.

Но дальше начинались заросли, только трава и кустарники росли между камней. Идти тяжелее; приходилось ножом срубать сухие ветви и стебли.

Плюнув, Каперед спустился к лугам и пошел дальше сквозь сухие заросли травы. Стебли шуршали и заглушали всякие звуки. Любой охотник легко мог подкрасться к нему и напасть сзади, но пока подобное не случилось. Каперед не оглядывался, прекрасно понимая, что ничего не может сделать.

Если судьба его такая, оказаться плененным, то чего уж беспокоиться. На беспокойство лишь потратятся силы и время, а толку не принесут. Потому Каперед все свое внимание употребил на то, чтобы палкой раздвигать заросли, распугивая притаившихся внизу змей.

Ядовиты ли они, не известно. Каперед решил перестраховаться, и палкой прокладывал себе путь, простукивая землю и ломая сухие стебли.

Ноги по щиколотку уходили во влажную грязь, ранки на подошве пощипывало. Сложный путь, но проще чем в предгорьях. Среди луговой травы встречались камни — порой массивные, но все чаще мелкие. Потому эти луга не распахали, неподходящая почва для плуга, он легко сломается, столкнувшись с камнями.

И не похоже, что эти луга используют для выпаса. Странно, трава обыкновенная, не полынь и не отрава, скот вполне может питаться и давать сладкое молоко.

Каперед не понимал варваров, не понимал, почему они бросили эту благодатную землю. Но вскоре он наткнулся на белый камень, покрытый мхом. Ударом палки он расколол камень, оказавшийся пустым внутри.

Всего лишь череп, но если присмотреться, то можно заметить множество белых и желтых осколков, разбросанных тут и там. Неудивительно, что трава так вымахала, почву хорошо удобрили.

Не удалось найти ни одного металлического предмета, только редкие обрывки ткани. Это и понятно, после боя трупы обобрали, ведь воинам нужны трофеи.

Каперед обнаружил груду костей, поворошил останки. Осмотрев их, он нашел свидетельства своего предположения: следы разрезов, сколов, многие черепа были пробиты — добивали раненных.

Сражение случилось давно, плоть слезла с костей и одежда мертвецов обветшала. Кем были они, ради чего сражались — не поймешь по обломкам. Каперед и не собирался. В любом случае, эта груда костей для него хороший знак. Здесь не будет людей, но наверняка под теми деревьями будет сооружен трофей. Или как подобное называют варвары.

Надев сандалии, чтобы не ступать босиком по останкам, Каперед направился к ближайшей рощице.

Многие деревья несли следы сражения, тут и там стволы повреждены, во многих торчали ржавые наконечники стрел. Вытащить их из коры не удалось, иначе победители утащили бы и их. Деревья успели залечить раны и продолжили рост. Торговец потрогал рану на стволе, из нее сочился сок. Весна пришла, и деревья проснулись.

В самом сердце рощи нашелся и трофей: обезглавленные тела, ржавые доспехи распятые на срубленном стволе. Ствол покосился, его тело изъели древесные черви. Сражение произошло давно, уже выросли дети у тех, кто пал на этом поле. Но на камне возле трофея имелись следы запекшейся крови. Здесь недавно зарезали животное, его кровью окропили камень, а мясо зажарили вот здесь.

Варвары продолжают посещать рощу в память о том сражении. Судя по останкам, среди проигравших было всего трое знатных особ. Вот такие огромные сражения устраивают варвары. Три вождя да с десяток дружинников у каждого, но это сражение до сих пор помнят и гордятся им.

Каперед рассмеялся. Его умиляли масштабы варварской истории. Никто и не сомневался, что на севере не происходит значимых событий. Это в прошлом варвары наводили ужас на цивилизованные народы моря.

Их потомки измельчали, что вполне устраивало граждан.

Найденный трофей внушал надежду Капереду. Он и сам не мог объяснить, что в этом сооружении могло его так радовать.

Глава 2

Несколько дней спустя торговец нашел дорогу, ведущую в поселок охотников. Дорога была свободна, за все время пути ему не встретился ни один человек.

Ей пользовались осенью, когда за товаром из прибрежных городов приезжали торговцы. Они вели мулов, ехали на телегах. Дорога укатанная, даже зимние дожди не смогли размыть ее.

Высокая трава росла вдоль дороги, создавая коридор, не имеющий ответвлений. Каперед двигался на север, на ночь останавливаясь прямо на дороге.

Земля за день отлично прогревалась, не требовался костер. Да и жарить нечего. Сушеное мясо, взятое еще в провинции, Каперед давно доел. Осталось несколько реп да галеты.

Если бы не поселение варваров, Капереду действительно пришлось бы заняться охотой. Он не полагал, что припасы так быстро кончатся.

В селении было с десяток дворов, расположенных на порядочном расстоянии друг от друга. Ни ограды, ни подобия померия — казалось, эти люди не страшатся демонов или разбойников. Любой мог свободно войти в селение, но вот каждый двор был окружен высоким забором.

Был полдень, Каперед не видел ни одного жителя. На минуту он даже подумал, что поселок заброшен. Собачий лай провожал его до колодца, расположенного на пересечении дорог, прямо в центре поселения. Усадьбы построены вокруг этого центра, наверняка здесь собирались общинники, когда обсуждали дела.

Пополнив запасы воды, Каперед принялся ожидать у колодца. Рано или поздно кто-нибудь выйдет с ним поговорить. Просто варвары с опаской относятся к чужакам, вот и не спешат показываться.

Мужчины должны уже вернуться с промысла, но и они не спешили выйти поговорить.

Каперед следил за тенью, отбрасываемую журавлем, и скучал. Полоска ползла медленно и сонно, воздух становился жарче и суше. Сонную атмосферу нарушали только жужжащие насекомые, стремящиеся к влаге колодца.

Наконец, к колодцу направился какой-то старик с ведром. Казалось, он шел не поговорить с незнакомцем, а просто набрать воды. Каперед помог ему справиться с норовистым журавлем и донести до усадьбы ведро. Они говорили, не затрагивая серьезных тем.

Местные оказались гостеприимны, когда первый испуг прошел. Они приняли торговца за наемника, идущего на север. Как узнал Каперед, вождь крупного племени объявил общий сбор и все лихие люди теперь устремились в «храм войны», как его про себя обозначил Каперед. На самом деле это была одна из священных рощ, где проживали жрецы рогатого бога.

Узнав, чем занимается торговец, варвары стали еще дружелюбней. Два дня Каперед употребил свои навыки, врачуя варваров и давая советы. Ночевал он в доме того старика, который жил, как оказалось, один. Но его уважали за смелость, ведь в былые годы этот седой муж носил железный шлем и умело орудовал копьем.

Каперед за два дня не успел бы разобраться в общественной жизни варваров. Да он и не стремился, хотя заметил множество схожих сторон в укладе жителей провинции и варваров. Впрочем, ничего удивительного — они торгуют между собой, имеют родственные связи по обе стороны гор. Чему удивляться, что их культуры похожи.

Деньги Капереду не требовались, а вот пополнить запасы он был рад. У варваров с зимы осталось мало запасов, но кое-что они могли предложить странствующему торговцу. Кроме историй они снабдили его вяленным мясом, теплым меховым плащом и хлебом.

Хлеб у варваров был в цене, они не обрабатывали заброшенные поля из суеверного страха. Жили охотой, лес снабжал их всем необходимым.

Варвары сетовали на то, что Каперед явился именно в это время. Осенью или летом они могли бы его снабдить лучше: сушеные грибы, кислые ягоды, местная брага. Но и так торговец остался доволен обменом.

Он почти ничего не потратил из своих запасов. По большей части он торговал собственным знанием, а корешки и травы предоставляли сами варвары.

Обычные, казалось бы, продукты могли быть лекарством. Каперед удивился, что варвары не знали рецептов. Даже жители провинции не нуждались в простых лекарствах, занимались самолечением и сбором трав.

Покидая селение, Каперед решил, что варвары просто хотели потрафить чужаку. Не выгонять же гостя, а просто так кормить его тоже не порядок.

Его снабдили пищей на семь дней пути. Теперь Каперед знал свою норму и мог рассчитать затраты продуктов. Не зря совершил путешествие через горы и заброшенные луга, хоть чему-то научился.

Следующие селения располагались поблизости. Варвары жили малыми общинами, но в дне пути друг от друга. Если случалась беда, то все общины совместно решали их, собираясь на сход в священном месте, в укрепленном поселении. Именно туда торговец и направился.

Еще не время ярмарок, но где как не в городе ему искать работы и информации.

Он больше не обходил варварских поселений стороной, не беспокоился, что работающие на полях люди видят его. Один раз явившись людям, он уже не сможет остаться незамеченным.

Удивительно, как быстро распространялась информация о его приходе. Слухи о странствующем торговце обгоняли его. Каперед не понимал, как такое происходит, каждый раз удивлялся, что в селениях его встречают.

Это удобно, не требовалось тратить время на разглагольствования, но нервировало.

Его услуги были востребованы, порой приходилось решать сложные задачи. И Каперед радовался, что пока ему сопутствует успех. Репутация — это все, без нее не будет удачи в ремесле. Ведь никто не поручится за чужака, не замолвит за него словечко. Каперед был сам по себе, и отношение к нему зависело от его успехов.

Беспокойство вызывало только ощущение неминуемого столкновения с местными жрецами. Ведь именно они занимались врачеванием варваров. Не высшие магистраты, конечно, но мелкие знахари и повитухи. А как они отнесутся к чужаку, вдруг забредшему на их территорию.

Пока что Каперед не встретил ни одного варвара, занимающегося ремеслом знахарства. Он осторожно расспрашивал мельников и кузнецов о жрецах, но те отвечали неизменно и односложно.

Их ответы указывали на то, что чужаку все еще не доверяли. Да, его помощь принимали, его снадобья покупались, но он иноплеменник.

Познакомиться с культурой варваров Каперед не успевал, он редко задерживался в поселениях больше чем на пару дней. Его не гнали, но само отношение к чужаку вызывало вполне ясные чувства.

Варвары смотрели косо на пришлого торговца. И не потому что он был чужаком, а потому что пришел с юга, из Государства.

Устав от этого, Каперед решил сделать передышку. Он покинул очередное поселение, но пошел не по широкой дороге, ведущей к городу, а по тропе в сторону от него.

В укрепленном поселении будет власть, официальные лица. И пока он не понял, что здесь назревает, туда лучше не соваться. Он убедил людей, что намеревается идти в город, так что они будут его ждать там. Без суеты, без лишних движений.

Пусть ждут, Каперед решил провести неделю в лесах, знакомясь с растительным миром варварской земли. Если его схватят воины, он сможет объяснить, почему задержался в пути.

Варвары загадка для него. Понять их не представлялось возможным, язык оказался непривычным. За прошедшие дни не удалось бы его изучить, к тому же почти каждое селение говорило на своем диалекте, что нисколько не упрощало задачу.

Гостеприимные селяне прекрасно знали речь цивилизованных людей. Но уходя на север, все меньше встречалось знатоков. Каперед не сомневался, что рано или поздно уйдет так далеко, что найдет людей не слышавших о прекрасном Государстве на юге; варваров не знающих о существовании мраморных дворцов, зеленых лугов и принцепса.

Что тогда прикажете делать, не зная языка? Хотя Каперед не сомневался, что ему не позволят просто так бродить по дорогам.

Лес, в котором оказался торговец, был смешанным, не похожим на привычные леса родного отечества. Деревья здесь были высокими с лысыми стволами. Кроны терялись где-то в вышине. Сухие ветви легко ломались от прикосновений. Подлеска практически не было, лишь невысокая трава, да редкие кустарники.

Воздух в лесу имел свой собственный аромат, непохожий ни на что.

Каперед долго бродил среди деревьев, листва шуршала под ногами. Где-то над кронами солнце продолжало свой бег по небу, катясь к горизонту. Здесь же у земли царил вечный сумрак, но атмосфера не была пугающей, ничто не угрожало безопасности человека. Это не те леса, где приносят в жертву людей, где бродят голодные духи и цветут смертоносные цветы.

Хорошее место, наполненное покоем и равновесием. Давно Каперед не испытывал этого ощущения, когда все в мире находится в покое. Здесь звери умирали, боролись за существование; палая листва прела и гнила, мох пожирал старые, упавшие стволы; новые ростки пробивались на освещенных участках, птицы пели весенние песни. Равновесие жизни и смерти, нечто подобное Каперед ощущал на улицах Города.

Леса для варваров были такими же городами. Это рынки, ристалища, места сбора и храмовые комплексы. Проклятье, достаточно взглянуть с этой стороны и уже что-то начинаешь соображать.

Каперед поразился тому, что понял. Вот почему граждане не понимали варваров, почему считали их дикими разбойниками, не способными жить в скученных поселениях. Они даже хуже крестьян, они варвары. Но в глубине своих душ они несли совсем другую культуру.

Это было интересно и поучительно, нельзя позволять спесивости затмевать взор. Иначе можно упустить много полезного.

В этом месте хорошо заниматься философией. Можно организовать собственную школу, не сад и не академию, но лес.

Забавно, именно этим и занимаются жрецы варваров. Они обучают общинников в своих тайных убежищах в лесу, внушают мужам необходимость борьбы, а их женам — ну, тоже что-то внушают. Каперед не понимал, чего женщины могут искать в тайных храмах в лесной чаще.

Торговец не сомневался, что здесь ему встретится один из седобородых отшельников. Кто-то наделенный знанием, член жреческой коллегии. Как могли выглядеть варварские храмы Каперед представлял, имелось их описание. Но то были крупные сооружение, куда на празднества собираются конфедерации племен, а не отдельные общины.

Тем удивительней было то, что обнаружил торговец. Не массивное сооружение, доминирующее над окрестностями, а простая хижина, в которой мог бы проживать охотник.

Вот только охотники не живут круглогодично в таких постройках.

Это была огороженная усадьба, расположенная в самом центре леса. Строители и не думали скрывать постройку, не намеревались «вписывать» ее в ландшафт.

Давным-давно Каперед совершил путешествие по восточным царствам, видел вырубленные в холмах дома пастухов и отшельников. Были там и храмы, выглядевшие словно часть этих холмов.

Здесь же была обычная усадьба, устроенная вокруг источника воды. Родник бил прямо в центре огороженного участка, ручей выбегал с восточной стороны усадьбы. Каперед приблизился к забору, провел рукой по темным доскам. Они ничем не пропитаны, обычное дерево, успевшее напитаться влаги за время зимних дождей.

Заглянуть внутрь не получалось, ограда была выше человеческого роста. Виден лишь скат соломенной крыши. Местные строили из дерева, соломы и глины, камень использовали редко. Это можно понять, дерево проще в обработке и в чем-то даже лучше камня.

Для Капереда строения варваров выглядели непривычно и как-то ущербно. Они скорее впитывались землей, нежели возвышались над ней.

Ворота располагались на восточной стороне ограды, чуть севернее русла ручья. Через поток был перекинут мостик, ограждение которого выполнено из резного дерева. Человеческие фигурки поддерживали перильца; человечки были толстенькими и приплюснутыми. Их покрывал ровный слой мха, словно зеленая шерстка.

У торговца возник вопрос: это так и задумано или все получилось само собой? Если не забудется, то следовало спросить у хозяина усадьбы.

К перильцам были привязаны цветные полоски ткани. На ощупь похоже на ткань, привозимую из южных царств. Редкий и довольно дорогой товар, дороже только шелк из восточных провинций.

Цвета у лент были самыми разными, но не было среди них пурпурного или красного. Неудивительно, эти красители стоят дороже всего, и вряд ли варвары нашли замену.

Перейдя ручей, Каперед направился к отворенным воротам. За ними просматривался огород, где трудился немолодой мужчина. Он стоял спиной к пришельцу и не слышал его приближения. Чтобы не напугать хозяина, торговец постучал костяшками по створке ворот. На них не было ни засова, ни дверного молотка.

Мужчина махнул рукой, приглашая чужака пройти.

Каперед некоторое время переминался с ноги на ногу. Неужто и до этого отшельника дошли сведения о чужестранце, торгующем лекарствами.

— Заходи, заходи, не стесняйся, — мужчина бросил тяпку и полуобернулся.

Пожав плечами, торговец вошел внутрь. Он попытался закрыть створку ворот, но та заклинила из-за влажной земли и не двигалась.

— Брось ее, перекосило.

Хозяин усадьбы поднялся, отер ладони о штаны и направился к гостю. Он был бородат, как все варвары, но носил не такую косматую шевелюру. Не сказать, что он посещает брадобрея, но за внешностью следит намного лучше. Каперед до сих пор не видел таких лиц.

Одет этот человек был просто, как все варвары: длинная подпоясанная рубаха, короткие штаны и кожаные башмаки. Земля не прогрелась окончательно, вот они и носят закрытую обувку. Каперед страдал в своих сандалиях, хоть добрые общинники и снабдили его носками.

Мужчина поприветствовал гостя, но не назвался. Пришлось Капереду первым начинать ритуал знакомства. Он назвал свое имя — неполное, само собой. Права на полное имя он лишился шесть лет назад. Каперед сообщил род своих занятий и цель визита. Он не скрывал, что намеревается познакомиться с местным жречеством.

— А зачем тебе это? — спросил мужчина. — Я так слыхивал, тебе хватает собственных знаний, чтобы заниматься врачеванием.

— Никогда не вредно расширить границы знаний.

Фраза не абы какая, встречается во многих трактатах. И похоже, этот варвар ее знал. Слова Капереда не поразили его.

Разговаривали они у ворот, что не могло не значить прохладу со стороны хозяина дома.

— И кто же намеревается расширяться? — не без иронии спросил варвар. — Ты или же жрецы должны поразиться твоим знаниям.

— Я полагал, что взаимный интерес позволит нам найти… скажем, точки соприкосновения.

— Возможно.

— Мои методы отличаются от распространенных в ваших землях. Как ты верно заметил, я полагал, что вам будет интересно познакомиться с ними.

Мужчина задумался.

Капереду больше нечего было сказать. Проявлять красноречие среди варваров не имело смысла, они не обучены той игре, что преподается в риторской школе. Варвары говорят просто, прямо, а если не хотят что-то делать, то просто не делают этого.

Грубо, но эффективно.

— Можно и поговорить, пошли в дом. Да, зови меня Воробьем.

Явно кличка, но хоть что-то. Каперед не спорил, пусть хоть пнем прозывается, главное откроет двери своего дома. Гость хотел перекусить и пообщаться. Устал от долгой дороги с неясной целью.

Дом и примыкающие к нему сараи не отличались о тех, что строили общинники. Только расположение усадьбы говорило о роде деятельности варвара. Если не жрецом, так знахарем он был точно.

Поблизости нет культового места; Каперед не заметил ограждения, за которым скрывался истукан или камень, которому поклонялись. Значит, общинники и жрецы ходят куда-то еще, чтобы почтить своих богов.

Внутри дом был оборудован по-простому: большая печь, стоящая с северной стороны дома; грубый стол, две лавки возле него; несколько корзин, глиняных кувшинов и бочек. Ближе к западной стороне дома располагался люк в подвал. Пол был земляным, лишь у порога набросаны сглаженные черепки. Потолок поддерживала центральная опора, между печкой и западной стороной дома стояла переносная ширма. За ней, как знал торговец, находился угол с домашними божествами. Варвары никого не пускали туда, не давали взглянуть на фигурки предков и божеств.

За прошедшие дни Каперед повидал множество таких домов, ничего нового он не увидел. Это вызывало чувство разочарования, но стоило понимать, что он не в Городе и не может рассчитывать на мраморные залы, сады с теплолюбивыми растениями и высоколобых граждан.

Но к варварам не следует относиться с презрением. Каперед еще в провинции понял, что они не обделены умом, хоть и кажутся недалекими крестьянами. Просто у них нет таких возможностей, как у граждан. Вот и прозябают в невежестве.

Стоит им обогатиться, например, ограбить Город, они станут на один (ну быть может, чуть ниже) уровень с гражданами. Почему-то от этой мысли по спине Капереда побежал холодок.

Ирония в том, что даже изгнанник остается гражданином. Ничего с этим не поделать, потому изгнание за черту Города является наказанием худшим, чем смерть.

— О чем задумался, гость? — спросил варвар, выставляя на стол котелок с едой.

Он приготовил тарелку и ложку для пришельца. Эти предметы были изготовлены из дерева, на что Каперед уже не обращал внимания. Успел привыкнуть за годы странствий. Если задуматься, то нынешнее положение можно сравнить с философской точки зрения. Как представитель одной из философских школ, Каперед просто отказался от жизненных благ — что и должен был сделать, коль позиционировал себя именно так.

Природа лишь пришла в равновесие с его собственными словами. Все справедливо.

— О месте человека в мире, — откровенно сказал Каперед.

— А об этом стоит думать, когда приходишь в край враждебных тебе людей?

Казалось, Воробей удивился.

— О чем еще следует думать мужу?

— О, узнаю тех, кто вопросом отвечает на вопрос. Угостись этой едой, право же она не плоха.

Воробей наполнил тарелки жирной похлебкой из мяса и овощей. Каперед удивился, увидев мясо в тарелке варвара. Ох, не прост он, совсем не прост.

— Вот и сейчас я вижу место, на котором ты стоишь, хозяин.

Варвар усмехнулся и наполнил кружки брагой. Она оказалась намного вкуснее того пойла, что потребляли общинники. А по крепости сравнивалась с хорошим вином.

— Могу позволить себе заниматься сбраживанием, — пояснил Воробей, заметив удивление гостя.

— У тебя талант в этом.

— Как и в смешивании трав, ты полагаешь.

Каперед кивнул, и они принялись за еду.

Несмотря на холодный прием вначале Капереду здесь понравилось. И Воробей оказался интересным собеседником. Пусть они общались на второстепенные темы, разговор протекал легко, без напряжения и тяжеловесности, характерной для общинников.

Воробей не скрывал, что не проявляет радости от присутствия гостя, но не отказывал себе в удовольствии поговорить. Ведь когда еще чужестранец ему повстречается, жители окрестных поселков ему не ровни.

— У тебя хороший дом и богатый стол, — без всякой иронии сказал Каперед.

Он отложил ложку, не съев и половины. Давно он так не наедался, это было непривычно и приятно. От съеденного клонило в сон, как обычно, после плотного ужина. Но день в самом разгаре, а проситься на ночлег было совестно.

Каперед помог хозяину убрать со стола, а затем вышел во двор. Сидеть в доме в такой теплый и светлый день не хотелось. К тому же во дворе можно поговорить свободней, там действуют иные законы, как в любом приграничье.

Размышляя над тем, как вести беседу, Каперед прохаживался по двору, разглядывая огород знахаря. Тут высажены самые обыкновенные травы и овощи. Хозяин только начал заниматься посадками, потому первых всходов ожидать рано. Каперед прекрасно представлял, что здесь появится к лету.

На самом деле рационы варвара и гражданина мало чем отличились. Разве что цивилизованные люди предпочтут вино.

Воробей вышел следом во двор, через плечо у него было перекинуто длинное полотенце, которым он вытирал руки. Заметив интерес гостя, он подошел ближе и спросил:

— Полагаешь найти что-то необычное?

— Это огород, — пожал плечами Каперед. — Все необходимое ты можешь найти там.

Он указал за ворота, в сторону леса. Действительно, зачем местному знахарю заниматься выращиванием трав, если можно их добыть в естественных условиях. Это Капереду приходилось заниматься необычным садоводством, ведь в стенах Города он не мог найти ни одной ценной травинки.

— Тебя это удивляет? Я слышал, в ваших землях почти не осталось лесов.

— Остались, и много, но располагаются они далеко от городов… — Каперед замолчал, и употребил местное слово, обозначающее «укрепленное поселение».

— Я бывал в ваших городах, — поморщился Воробей.

Они могли бы начать спор о том, чей образ жизни праведнее, но не это их интересовало. Пусть вожди и ораторы спорят о том, кто прав, а этих людей не интересовали мелкие проблемы.

Да, Каперед чувствовал себя неуютно в диких местах, но за годы странствий он успел привыкнуть к такому. Мир не ограничивался стенами Города. И мир враждебен — тут никто не спорит.

Два знахаря с интересом слушали друг друга, когда речь зашла об инструментах их ремесла. Многие устройства, что применяли южане, казались Воробью странными. Он не мог предположить, что выпаренная вода настоев может быть собрана. Каперед не скрывал, каким образом это делается.

— Возможно ли, — спросил Воробей, — добыть подобное устройство у торговцев? Я говорю про прибрежные города, ваших союзников.

Каперед задумался. И правда, возможно ли? Ведь медные изделия подобного типа производят в южных царствах, из которых их кораблями доставляют в столицу. И стоят эти изделия баснословных денег. Теперь Каперед мог оценить их стоимость, а ведь когда-то не слишком расстраивался, если трубки разбивались.

— Нет, — ответил торговец и, заметив взгляд варвара, быстро добавил: — И дело не в секретах, аламбики привозят издалека, путь кораблей занимает десять дней до моей родины. Они хрупки, редки и стоят огромных денег. Я не думаю, что торговцы соседних факторий хоть когда-то держали их в руках.

— А вы не пробовали создать аналог?

— Зачем? Если есть оригинал, зачем пытаться создать аналог.

— И то правда, но я лишен такой возможности.

Каперед хотел утешить коллегу, но не нашел нужных слов. Он начал расспрашивать о местных травах. Давал их описание, которое знал по трактатам. Ведь названия, употребляемые у варваров, были иными. Приходилось подробно описывать каждое растение.

Многие ингредиенты Каперед лично держал в руках, но обычно то были высушенные образчики. Большинство описаний он знал по трактатам и хотел сравнить, насколько они точны. Отчасти это и было целью его посещения варварской земли.

Они долго, до заката перебирали всевозможные травы. Воробей пустил гостя в свою кладовую, позволяя пощупать, понюхать, в общем, наглядно изучить образцы. Кое-какие травы он собрал еще в прошлом году, но некоторые были урожаем этого года.

— Только сошел снег, и я отправился в лес. Несмотря на распутицу пробирался через чащу, выискивая только появившиеся из-под снега цветочки.

Он показал на бледно-желтые цветы. Они уже увяли, утратили свой блеск, но сохранили яркий аромат.

— Мне они знакомы, — кивнул Каперед, — но только по настоям. Наши женщины предпочитают их в виде духов. Считают, что этот запах нравится мужчинам.

— Вот глупые! — Воробей засмеялся. — Ведь они привлекают ныкс.

— Действительно глупые, — улыбнулся Каперед, хотя понятия не имел, что за ныксы такие.

Может быть, местные духи.

В знахарстве эти цветы помогали очистить живот от излишков съеденного. Если подмешать в алкоголь получалось отвратительное зелье — выпивший его исторгал из входного и выходного отверстия кровь и вскоре помирал. Позорная смерть, потому этот яд редко использовали, лишь по ошибки или ради смеха. Как поступал предыдущий Принцепс.

О смертоносности этих цветов Воробей знал. Как же не знать, если он сам смешивал настойку с брагой. И он же поделился секретом, что медовая брага не оказывает подобного эффекта, зато помогает от пресловутых ныкс.

Пришлось Капереду признаться, что он не знаком с этими тварями.

— Кровопийцы, мелкие ночные хищники. Сейчас еще спят. Просыпаются в жаркие летние ночи, когда спасу нет от гнуса. Ты заметишь их, если останешься здесь до лета.

И пить это зелье не полагалось, ныксы боялись его запаха.

— У вашего племени, похоже, нет с ними проблем, вот и не знаешь ты этого метода.

Каперед кивнул, его внимание было занято уже другими образцами.

Грибов Воробей накопил огромное множество, но все они были порезанными да высушенными. К сожалению не удавалось понять, что они из себя представляли. Только мухоморы да поганки признал Каперед. Эти грибы, похоже, широко распространены.

Кое-что из ингредиентов применялось как слабительное — большинство снадобий использовалось как рвотное или слабящее; и лишь редкая часть облегчало боль страдающего, меньше всего было тех, что излечивали.

Количество образцов было равноценно их ценности. Небольшой пучок трав из горного источника, способные облегчить лихорадку, или множество сушеных цветов, плодов, грибов, применяемых в самых обычных целях.

— Позволь спросить, — не скрывая улыбки, сказал Каперед, — люди, которым ты помогаешь, тоже не признают лечения без того, чтобы их не рвало?

— Ой и не говори! Сколько раз я пытался им втолковать, что не всегда это приносит пользу, а порой вредно! Бестолку.

Каперед кивнул, и его сограждане не верили, что лекарь им помогает, если не видели явных воздействий. Да хоть пусть позеленеет, но лишь бы был эффект! И если человек излечивался, то считал это своей заслугой, а не помощью знахаря. И отказывался платить, само собой.

Потому-то Каперед всегда требовал деньги вперед или же подмешивал в снадобья рвотные средства. Большая часть лекарства выходила из организма без пользы, но часть все же усваивалась. Человек излечивался и видел, благодаря чему.

— Это ведь разумные духи выходят из человека подобным образом, но не мелкие проказники! — добавил Воробей.

Да, с этими демонами приходилось побороться. Запугать их или убедить покинуть человека. Лихорадка же подобным образом не лечится.

— Это ведь опасно.

— Да, да! Обычный жар способен их убить, а они не сообразят!

— Отказываются пить снадобья и даже воду…

— Тяжело с ними.

— Ох, не говори.

Солнце давно зашло, и за стенами кладовой лес заговорил на ночном языке. Пение дневных птиц сменилось насмешливым клекотом, ветер шумел листвой и ветвями. Тучи затянули небо и кромешный мрак привлек множество духов.

Они пировали на полянах, водили хороводы вокруг трухлявых пней и носились между деревьями. Все люди заперлись по домам и спали, только знахари продолжали беседу, позабыв про опасности и усталость.

Знахарское ремесло стоит близко к чародейству, но не является тем же. К знахарям обращались в крайнем случае, если болезнь не покидала человека в течение долгого времени. Но если и знахарь не помогал, искали чародея.

Чародеи не боялись ночи, они об руку ходили с духами, как добрыми так и злыми. Знахари же не могли похвастаться подобной «дружбой».

Но ни Воробей, ни Каперед не помышляли о том, что на улице могут бродить опасные существа. В общем-то местный знахарь знал свой лес, днем следил и ухаживал за деревьями, ручьями и животными. А уж лесные духи знали его как доброго соседа.

И если их друг пригласил в дом странного чужака, то кто же из духов посмеет нарушить его покой. Пусть люди продолжают беседовать.

Мирная местность, богатая земля и духи здесь спокойные.

Как будто опомнившись, Воробей замолчал и попросил гостя проследовать за собой. Выходя, варвар запер кладовую и с опаской поглядел на отворенные ворота. Дверь в дом так же была открыта.

— Как бы не прополз кто, — прошептал он.

И в доме он не чувствовал себя уверенно. Каперед не чувствовал усталости, хотя понимал, что подремать стоит. Завтра он уже отправится в путь, а провести сутки на ногах он не сможет.

Вместо этого и гость, и хозяин принялись за брагу.

— Все равно может пропасть, если что проползло.

В первую очередь, как он сказал, духи портят опару или брагу. Уж больно любят они эти нежные структуры.

— Вот пойдешь на север, если ты так собираешься, — говорил Воробей, — там земли суровее, где проживает славный Генриторикс славный муж племени Венметов.

— Не он ли созывает воинов?

— Он, он. Так вот, там земли заболоченные, вот сей благородный муж и все его племя промышляют разбоем. А духи там гневные, не останавливайся на ночь в поле. Утопят, загрызут, изведут!

Каперед не слишком верил в могущество тамошних духов, но приличия ради поклялся, что проявит осторожность. И ведь местность лежит не так уж далеко — идти верх по реке, если брать ее за ориентир, за десяток дней, быть может, дойдешь. И все дороги ведут туда. Лишь притоки соединяют обе артерии и каменную, и водную.

Ровный говор Воробья стал уже привычным, не так резал слух. Или же торговец просто устал, под разговор он задремал, но сквозь сон слышал, как варварский знахарь продолжает говорить, подливая себе браги.

Он явно захмелел и уже не беспокоился о том, что собеседник решил передохнуть. Ведь хмельной дух требовал, чтобы возлияния продолжались. Так до утра он и провел время, уже не беспокоясь о недобрых гостях, приходящих по ночам.

Толкнув гостя, Воробей указал ему на дверь. Не слишком вежливо, но торговец сам говорил, что с восходом собирается продолжить путь.

Сон в сидячем положении не может быть полезным, но толи брага у знахаря была хорошей, толи еще почему, но Каперед не чувствовал себя разбитым. Да, мышцы затекли, но тело было полно сил, а разум ясен. Совсем не такие ощущения, как после обычного варварского пойла.

Хозяин не пожелал рассказать секрет своего мастерства, все-таки должны у него остаться тайны. Иначе чужеземцы быстро освоят производства напитка. Чтобы гость не чувствовал себя обиженным, Воробей вручил ему узелок с продуктами.

— Хватит на несколько дней, тут сыр, хлеб сухой и мокрый, ты понял.

Он подмигнул и протянул узел Капереду. Торговец с благодарностью принял еду, лихорадочно соображая чем же отдарить гостеприимного и словоохотливого варвара. Но у него были только зелья, которые еще могут пригодиться, инструменты, с которыми он не расстается, и припрятанное серебро.

— Возьми, — он протянул серебряную монету, одну из десятка.

— Зачем мне здесь твои деньги?

— Не в стоимости ведь дело, взгляни хоть на чеканку.

Воробей повертел монету в руках. Да, чеканка южан превосходила то, что он видел. Местные вожди чеканят монеты хуже. Нет того искусства в изображении храмов, богинь и надписей.

— Мне в руки только бронза попадалась, намного хуже, — сказал Воробей.

— Серебро чеканят в другой мастерской, а бронза наверняка из факторий, у них есть монетный двор.

Воробей пожал плечами, но монету принял. Все-таки и варвары способны оценить тонкую работу.

— Погоди, мой тебе совет, серебро не показывай в городах. Лучше испорти монету, разруби на четверти или повреди рисунок, что-нибудь вроде того. Поймешь сам.

— Ладно, если ты так считаешь.

Что такое имел ввиду варвар, гость не мог понять, но торопился уже отправиться и не хотел задерживаться. Уже уходя он спросил, пожалуй лишь для того, чтобы окончательно распрощаться:

— Почему тебя зовут Воробей? Я понимаю, что имя ты не назовешь, но почему именно это прозвание?

Варвар поморщился, вздохнул и проговорил что-то про глупых чужестранцев. Он не знал, стоит ли отвечать на вопрос, но все же не счел нужным скрывать. Ведь в этом не было большой тайны.

— У меня в детстве был ручной воробей, друзья приходили посмотреть на него. А потом он умер, я много горевал.

Каперед смешался, но глупо было проявлять сочувствие. Что сказать, ведь и сам варвар рассказывал это без особых эмоций. Неловко попрощавшись, торговец ушел.

Лес он покинул другой дорогой. Каперед хотел поглядеть на то, о чем рассказывал варвар. Эти огромные муравейники, старые деревья, покрытые мхом, заросшие луга. А еще он хотел посмотреть на грибы, что росли на деревья. Собирать их он не собирался, ведь Воробей показывал прошлогодний урожай.

Но его намерениям не удалось сбыться. Во-первых, он заблудился. Это немудрено, ведь вырос Каперед в городе. На его родине леса не такие леса, не такие обширные. Во-вторых, устав от долгого пути, он все-таки почувствовал, что бессонная ночь вредно сказывается на здоровье.

Тяжелая дорога, тем более он забрел в место, где росли преимущественно лиственные деревья. Прошлогодняя трава в этой части леса достигала уровня пояса, кустарники казались огромными и колючими. Настоящие заросли, пробираться сквозь них приходилось долго.

Обессилив вконец, Каперед уселся под обширным дубом. Ложбина в этом месте была сырой, но опавшая листва создавала мягкий покров. Идеальное место для сна, тем более змеи убрались на открытые места, прогреваемые солнцем.

Разводить костер торговец не стал, не зная, как на это отреагируют духи. Этот старый дуб мог быть культовым местом и домом для духов леса. Потому не стоило их тревожить огнем, а вот отщипнуть кусочек хлеба и совершить возлияние — вполне.

Совершив ритуал, Каперед задремал.

Легкий ветерок раскачивал голые ветви дерева, заставляя их скрипеть. Ритм был умиротворяющим, спокойным. Ничто не предвещало опасности, и сон человека был легким.

Глава 3

Солнце клонилось к закату, давно скрылось за верхушками деревьев. Острые лучи пробивались сквозь голые ветви, озаряя лощины и окрестные луга. Каперед проснулся оттого, что похолодало. Он лежал на влажной поверхности, подложив под себя меховой плащ, подарок варвара.

Плащ успел пропитаться влагой и неприятно пах псиной. Капереда затошнило от запаха. Он сел и огляделся, припоминая как тут оказался.

Ночь была близка, а это время не безопасно для путешественников, оказавшихся в краю косматых варваров. Здешние леса не рады гостям с юга.

Собравшись, Каперед направился на север, продолжая пробиваться через заросли травы и кустарников. Он проклинал то мгновение, когда решил уйти с тропы и отправиться на поиски приключений. Что ж, он нашел их сполна.

Даже если духи не набросятся на него, не закружат в безумном хороводе, путешествие через лес нельзя назвать приятным и легким. А что тут будет твориться летом, когда деревья раскинут широкие листья, травы напитаются соком земли, появятся комары, чьи укусы вызывают страшные язвы.

Не хотелось и думать о таком.

Вот почему варвары не заботились о том, чтобы стеречь границы своих царств. Это бессмысленно, армии разбойников будут идти по дорогам, которые всегда под присмотром.

Небо стремительно темнело. Это не летний день, подобный двум зимним, света все еще недостаточно, чтобы утешить одинокого путника.

И нигде не видно дыма, огонька костра, запаха готовой пищи. Умолкли птицы, готовясь уступить ночным братьям. Где-то выл волк, но Каперед насчет этих хищников не сильно беспокоился. Воробей говорил, что эту весну они спокойны и сейчас заняты не поиском добычи или защитой своей территории. А чем еще они могли заниматься? Торговец не мог сообразить.

В общем, волки не представляли опасности для человека. Медведей здесь не было, про горных львов Воробей только слышал, но не встречал их. Мелкие кошачьи не представляли угрозы.

Не беспокоился Каперед и о духах, но что-то мучило его. Он сам не понимал, что вызывает тревогу. Не от лесных жителей стоило ожидать опасности, а от собратьев. Вот на что намекал Воробей.

Может и не лучшей была затея отправить сюда на поиски мудрости. Но теперь поздно поворачивать назад.

Наступила ночь, и Каперед понял, что совершил глупейшую ошибку. Вместо того, чтобы ползти через бурьян, он должен был подготовить лагерь. Собрать хворост, приготовить место для костра и кровать для себя.

В такой темени не удастся ничего найти. А вот провалиться в яму или схватить змею за хвост — легко.

Выругавшись, Каперед уселся под ближайшим деревом. Земля здесь была сухой и все еще теплой, муравьев поблизости не было.

Хуже всего было, что он не мог заснуть. Пришлось вновь пригубить из фляги. Подаренную брагу Каперед не тронул, а отпил собственного зелья. Вино тоже помогает уснуть, но это средство действует иначе.

Сознание человека расплавилось и утекло, все заботы остались на этой стороне. И до утра ничто не беспокоило Капереда. Где витал его дух в течение ночи, он не мог потом вспомнить. У Капереда не было возможности, чтобы разобраться в видениях, посланных ему Ночью.

От грубо толчка Каперед резко подскочил, он с трудом разлепил слезящиеся глаза. Боль под ребрами была невыносимой, словно сердце вдруг решило остановиться, но все же не намеревалось делать это окончательно.

Но не внутри была проблема, а снаружи. От удара проснулся Каперед, и от удара его сердце сбилось с ритма.

Тяжело задышав, торговец согнулся. Во рту чувствовался привкус крови, голова болела, а все мышцы одеревенели. За всю ночь он не изменил позы, и вот это уж точно не пошло ему на пользу.

Сквозь пелену боли Каперед услышал громкий смех, а затем разговоры.

— Эй, вставай, чужак!

Его ударили древком копья, но уже слабее, просто чтобы привести в чувство. Каперед обратил взгляд на того, кто его ударил. Грудь болела сильно, наверняка останется след. Хорошо, что его не попытались разбудить обратным концом копья, но даже удар бронзового подтока страшен.

Пятеро варваров окружили торговца. И это были не обычные крестьяне. Спросонья Каперед подумал, что его нашли разбойники, вот уж им повезло. Не мудрено ошибиться — воин варваров ничем не отличается от разбойника, лишь своим правом на грабеж, что даровал им вождь.

У них были только копья, щиты и длинные ножи. Никакой защиты они не носили. Только длинные рубахи да короткие штаны. Широкий пояс защищал живот, но эту кожаную полоску сложно назвать настоящей броней. У них не было даже шлемов.

Им удалось застать торговца врасплох, и у того не оставалось шансов справиться с ними.

— Что вам нужно? — спросил Каперед. — Деньги?

Варвары рассмеялись, один из них встряхнул котомку, что держал в руках. Торговец узнал ее, это были его вещи. И как он проспал этот момент. Варвары взяли его легко и без проблем.

Бомб у торговца не было, но одно снадобье могло бы неприятно удивить варваров. Оно было в этой котомке, теперь уже не добраться до него. Нож на боку не спасет от пятерых варваров, тем более вооруженных копьями.

— Ты пойдешь с нами, — сказал один из них.

Он посторонился и махнул товарищам. Двое пошли впереди, трое пристроились за Капередом. Наконечники их копий были направлены ему в спину. Можно попробовать убежать, но тогда придется распрощаться с вещами, что забрали варвары. Так убеждал себя Каперед, истинные причины его покорности были другими.

В Городе проводились бои между варварами. Не до смерти, как на арене, просто потешные сражения, кои граждане проводят вне стен Города. И союзные племена иногда участвовали в этих сражениях. Каперед видел, как варвары метают копья. Охотничьи, метательные или пехотные — все неизменно попадали в цель.

Оставалось только подчиниться и следовать за варварами. Долго идти им не пришлось, воины оставили коней в ста шагах от того места, где спал торговец. Похоже, они не случайно появились здесь. Коней было пять, и пятерка воинов конвоировала чужака.

Покорно Каперед вытянул руки, позволяя варварам связать их. Конец веревки был наброшен на луку седла.

Каперед решил до поры не задавать вопросов. Либо эти разбойники решили его продать в рабство, либо потребовать за него выкуп. Странно, что они не стали копаться в его вещах. Дележ добычи обычно происходил на его глазах, а уже потом решалась судьба пленника.

Эти варвары поступили иначе.

Местность они хорошо знали, немудрено, что сразу нашли чужака. И выход из чащи они нашли. Не слишком подгоняя лошадей, варвары вышли на дорогу, идущую на север. Капереду приходилось поспешать, чтобы попадать в ритм всадников.

Закрепив щиты на боку лошадей, они весело переговаривались. Язык был незнакомым, совсем не похожим на тот, что использовали окрестные крестьяне. Это удивило Капереда, воины явно не ожидают нападения, чувствуют себя уверенно здесь. Язык выдавал их, указывал на то, что они родом из иных земель.

И у Капереда появились сомнения в том, что это обычные разбойники. Больно странно они себя ведут. Больше походят на дружинников. Зачем они тогда пленили его?

— Эй! Куда вы меня ведете? — не выдержал торговец.

Едущий за ним воин слегка стукнул его копьем, заставляя замолчать. Больше они никак не отреагировали на вопрос, продолжали путь, разговаривали и переругивались.

Навстречу им прошла телега, но воины не заинтересовались ее содержимым. Крестьянин взглянул на воинов с опаской, но не попытался сбежать. Он съехал с дороги, давая отряду возможность проехать. Каперед взглянул на него без всякого интереса. Он понимал, что помощи ждать бессмысленно.

Людей на дороге встречалось все больше. Кто брел пешком, кто вел в поводу осла, зачастую то были не простые общинники, а вооруженные люди. Одеты они были так же, как варвары, пленившие Капереда, но поглядывали они вслед отряду недобро. Каперед не мог отличить одно племя от другого, тем более отличительных знаков они не носили.

В трактатах упоминалось, что варвары разных племен употребляют различные украшения. Самое очевидно — отличительный рисунок на штанах или рубахах. Ничего подобного Каперед не видел. Воины и крестьяне одеты были практически одинаково, отличались лишь наличием или отсутствия оружия.

Тем чуднее казалась взаимная неприязнь воинов.

Каперед устал от того, что приходилось поспевать за лошадью. Веревка часто натягивалась и дергала его вперед. В таком случае всадник поворачивался и весело, но с жуткой гримасой поторапливал пленника. Остальные начинали смеяться и обмениваться репликами.

Это злило. Бессилие и унижение выводили торговца из себя. Да, уже бывали случаи, когда приходилось вот так бежать за лошадью, и в те разы разбойники вели себя менее вежливо. И все равно это унижение злило гордого гражданина.

Мысленно он дал зарок отомстить этим пятерым. Если уж собрались его бросить перед вождем, так могли бы вежливо попросить его. Каперед не дурак и понимал, когда стоит сопротивляться, а когда нет.

Теперь он видел, куда его тащат.

Дорога расширилась; встречные телеги проходили мимо, не останавливаясь, чтобы пропустить всадников. Этот участок дороги не был испорчен зимними дождями и половодьями, ею часто пользовались и земля была сбита в твердое покрытие. Не сравнить с мощеными дорогами родины, но бежать стало легче.

Путь вел к лысому холму, доминирующему над местностью. Огромный каменный зуб торчал из тела холма. На нем возвышалась крепость, обнесенная мощной стеной.

Окрестные леса были вырублены, чтобы оставить открытым участок вокруг города. Рядом текла узкая речушка, по которой едва могла пройти одна лодка. Окрестные земли находились как на ладони, прекрасно видны с башен укрепления.

Над южными воротами развевались разноцветные полотнища, прикрепленные к копьям. Неприятные мысли появились у торговца при виде этих копий. Тряпки могли быть легко заменены головами. И одну кандидатуру на почетное место варвары уже захватили.

Каперед упал, обессилив. Некоторое время назад он обещал себе наказать всадников, теперь же свалился от ужаса и усталости. Помирать совсем не хотелось, в укрепленный город его тащили неспроста.

— Я торговец, только торговец, — бормотал Каперед.

— Вставай!

Воинам пришлось остановиться, двое из них спешились и пытались тычками заставить пленника подняться. Поднимающиеся к укреплениям путники глазели на них и тихонько посмеивались. Кто-то остановился и принялся громко рычать, указывая на упавшего пленника пальцем.

Собиралась толпа, громко насмехающаяся над южанином, незваным пожаловавшим в их земли.

Они видели перед собой не гордого гражданина, а всего лишь раба.

— Поднимайся! Не то заколю здесь же! — прорычал варвар, вынимая нож из ножен.

Его соратники нервно поглядывали на собравшуюся толпу зевак. Как бы добычу не отняли.

Смерть подходила вплотную к торговцу, он видел ее отражение в харе варвара. Воин действительно собирался прирезать пленника, чтобы не отдавать его ребятам, собравшимся вокруг.

Каперед встал, глядел только в землю. Ему бы следовало броситься в ноги, рыданиями омыть сапоги этих разбойников, чтобы вымолить право на жизнь. Так поступают цари и их посланники, видя грозных граждан. Каперед не мог так поступить, он хотел жить, но не собирался расставаться с честью.

— Ты восседаешь на этом муле, а меня заставляешь тащиться следом! — прокричал Каперед.

Собравшиеся вокруг варвары заткнулись, не ожидая, что пленник заговорит.

— Подумай сам, — продолжал торговец, — сколько я уже в пути, мои ноги ослабли от изнурительного бега! Руки мои онемели, — он поднял связанные руки, — да куда я могу деться?! Глупый ты дикарь!

— Ты с ума сошел?

Воин покачал в руке нож. Каперед не обращал на это внимания.

— Дай отдохнуть, тогда продолжим путь. И разрежь путы, наконец-то.

Он прошел мимо опешившего варвара и уселся на камень, лежащий возле дороги.

— Я хочу есть, — закончил Каперед и закрыл глаза.

Солнце светило на его лицо, приятно согревало. А пальцы рук на самом деле онемели, он совсем не чувствовал их. Если придется вести речь перед их вождем, то как же обойтись без рук? Как он докажет свое мастерство в знахарстве?

Прошло несколько минут, варвары переговаривались. Их речь теперь не походила на лай шавок, оставшихся без хозяина. Каперед понимал, что сейчас может последовать удар, резкая боль, а затем долгий путь в унылое царство смерти. Вот и узнает, есть ли оно на самом деле.

Можно считать, что его исследование продолжится. Только забытые храмы он будет искать не среди лесов, а по ту сторону.

Подошедший варвар заслонил солнце, торговец поборол желание повторить высказывание одного философа. Все равно этот варвар ничего не поймет. Вспоминая об отрекшемся от мирских благ мудреце, Каперед старался отвлечься от холодка внизу живота. Именно сюда варвар нанесет удар, чтобы пленник мучился, не умер сразу. На землю вывалятся кишки, торговец успеет осознать, что умирает, испытает ужас.

Его пленители не милосердны, они лишат его легкого пути во тьму.

Лезвие ножа коснулось кожи запястья, варвару пришлось потрудиться, чтобы разрезать путы.

— Хорошая веревка была, — ворчал он, — жаль ее.

— Нечего было так тянуть, — ответил Каперед. — Вот узлы затянулись.

— Поговори мне еще.

Каперед открыл глаза, взглянул на руки. Кровь потекла к похолодевшим кистям, которые тут же заломило от боли. Нельзя было так быстро ослаблять путы, да и вообще нельзя было над ним издеваться, устраивая бег по дороге на привязи.

— Вставай и пошли, — варвар схватил пленника за запястье и поднял его на ноги.

Они продолжили путь, но шли уже в полном молчании. Один воин спешившись, шел рядом с пленником. Либо чтобы тот не убежал, либо чтобы отряд подстраивался под его шаг.

Каперед старался не злить варваров и поспешал, хоть идти в гору становилось все тяжелее.

На воротах стояли караульные, торговец насчитал десяток воинов в кольчугах. Возможно в сторожке, дежурил целый отряд, строение было огромным. Проходя под ним, Каперед задрал голову. Он увидел решетку, множество бойниц. Такая хитрость казалось необычной для варваров. Каперед не мог поверить, что эти дикари знакомы с военной наукой.

Стены они строили иначе, отличным от способа принятого на юге. Они чередовали бревна и камни при сооружении укреплений, ворота и башни были целиком из дерева, пропитанного пахучей жидкостью. Каперед полагал, что это моча, по крайней мере на юге с помощью нее создают пропитку укреплений и тушат пожары.

Входящие в укрепленное поселение телеги приходилось толкать, слишком крутой подъем был за воротами. Каперед не мог не оценить разумности подобного решения. Это создавало неудобства торговцам, прибывающим сюда, но давало преимущество защитникам укрепления.

Стена находилась на одном уровне с городом, чтобы лишить осаждающих преимущества, если они захватят первую линию укреплений. Имелась и крепость, расположенная уже внутри стен. Так что строили варвары совсем не так, как представлял Каперед.

Он полагал, что обнаружит здесь обычный палисад и ров перед ним. А увидел стены, построенные по всем правилам военного искусства.

— Нравится? — спросил варвар.

— Ваш народ талантлив и хорошо обучаем, — кивнул Каперед.

Воин недовольно хмыкнул.

Дома располагались на порядочном расстоянии от стен, пространство позволяло жителям укрепленного поселения разбивать огороды. Имелась и священная роща — ряд деревьев, расположенных на восточной стороне поселения. Это были единственные деревья, растущие внутри стен.

Множество людей находилось в городе, дороги были запружены. Воины, торговцы, странствующие музыканты. Шум и гам заполнял улицы, напоминая о прибрежных городах, их форумах.

Совсем не это ожидал увидеть Каперед. Он крутил головой, рассматривал круглые дома, их крытые соломой крыши. Да, совсем не черепица, но все же крупные дома. Наверняка здесь проживают богатые торговцы и знатные воины.

Все пришлые располагались на свободных участках, ставили палатки или спали под открытым небом.

Зерновой рынок был огорожен и заполнен телегами. Сотни овец, быков и лошадей находились в загонах, расположенных на рынках. Каперед насчитал с десяток торговых площадок. Многие были закрыты, часть заняты привезенными мешками с зерном.

Работали кузницу, целый квартал, отделенный от других строений. Дым сжигаемого топлива и раскаленного металла затмевал все остальные запахи.

Людям приходилось протискиваться через толпу, чтобы добраться до нужного им места. Сопровождающие пленника воины спешились и вели коней. Верхом следовать им не позволял статус.

Все это было так знакомо Капереду, привычный быт в непривычных декорациях. Он как будто попал в восточный театр и смотрел пьесу о жизни родного города. Только актеры носят другие маски и декламируют на незнакомом языке.

Отряд свернул на боковую улицу, теперь они шли не к крепости, а в восточную часть города. Пройдя сотню шагов в сторону, они смогли вздохнуть свободней. Улочки здесь были уже, но народу заметно меньше. Каперед понял, что в крепость его не поведут.

Высокие ограды закрывали дома от взора торговца. Он не видел, что творилось там, и кому принадлежат эти дома. Здесь не торговали, не судили и не проводили церемоний. Здесь жили граждане этого города, знатные воины и вожди дружин.

Деревья священной рощи вздымались над домами, они были старыми и уже умирали. Каперед разглядел признаки увядания на деревьях. Это не было знаком богов или духов, кому там поклоняются варвары. Обычное явление жизни, стремящейся к увяданию. Варвары наверняка сочтут это недобрым знаком.

Отряд остановился возле ворот. Каперед отвлекся от мыслей и вернулся с небес на землю. Все-таки у него свои проблемы и вот сейчас решится его судьба. Эх, если бы было средство, чтобы вернуть деревьям молодость, торговец смог бы выторговать жизнь. Варвары почтут его как спасителя. Но нет таких средств, ничто не способно сгладить морщины и вернуть силу высохшим рукам.

Один воин покинул их, его пустили во двор. Каперед успел заметить недовольную мордочку раба-привратника. Привратники никогда не рады гостям, считают, что те понапрасну беспокоят их хозяев.

Ждать пришлось долго.

Каперед стоял ближе всех к воротам и слышал, как по ту сторону ходит человек. Раб бродил из стороны в сторону, то подходил к двери, то отходил. Наверняка он поглядывал в неприметное отверстие, следил за гостями, столпившимися под стенами дома. Что его могло так нервировать? Каперед много повидал привратников, но этот казался самым несносным из всех.

К двери подошел человек, лязгнул засов, дверь со скрипом отворилась. Из проема вышел воин, сопровождавший пленника. В руках он держал небольшой кошель, Каперед и так понял, что воин ходил за вознаграждением. Вещей торговца у воина больше не было, оставил в доме патрона.

— Заходи, тебя ждут, — кивнул варвар на дверь.

Дверь была приоткрыта, из-за нее высовывался раб, словно недовольный кот, увидавший чужаков.

Каперед не стал спорить, ничего спрашивать. И так все ясно, он распрощался с воинами, словно те не пленили его, а лишь проводили до дома своего патрона. Почетный эскорт, а не конвоиры.

Варвары оценили характер чужестранца и потом будут всем рассказывать о нем. Воины полагали, что пленник не покинет усадьбу. Он шел на верную смерть, и то, как он держался, казалось воинам удивительным и достойным уважения.

Каперед и сам понимал, что шансов покинуть усадьбу у него немного. Не потребуется отряд воинов, чтобы его придушить. Наверняка в доме у варвара достаточно крепких рабов, которые легко справятся с пленником.

Протиснувшись в открытый проем, Каперед сказал привратнику:

— Твой господин должен тебе доплачивать за вредность.

Раб ответил что-то на варварском языке, наверняка ругательство.

Дом, в котором проживал знатный господин, был не таким большим и выглядел небогато. Но Каперед умел видеть то, на что другие обычно не обращают внимание. Дом для людей и рабов был небольшим, а вот сарай и главное — конюшня, занимали большую часть площади усадьбы.

У этого человека был конь и в бой он наверняка ходит не в рубахе. В одном из этих складов хранится оружие, скорее всего рядом с псарней. Чтобы самые верные сторожа не подпустили к постройке ни одного чужака или члена фамилии.

Тыльной стороной дом и все постройки примыкали к обрывистому склону холма, на котором восседала крепость. Огромные деревянные стены отбрасывали тень на все строения у подножия холма, как бы напоминая собравшимся внизу людям, где сосредоточена власть.

Каперед сообразил, что его привели не к принцепсу варваров, а к одному из сенаторов. Если уместны эти термины по отношению к грязным дикарям.

Осмотреться торговец не успел, из дома вышел крупный безбородый раб, не похожий на представителя местных племен. Наверняка он прибыл с севера, из того края, куда стремился Каперед — из Кенветии. Хороший знак или нет? Сегодня можно позволить себе религиозность, и торговец решил, что бессмертные боги посылают ему знак.

Варвар-раб удивился, что пленник не связан и не выглядит испуганным. На самом деле Каперед вновь готов был потерять сознание, но пока держался. А умение сохранять лицо он приобрел во дворце. Там это необходимое умение для выживания.

— Как тебя зовут? — спросил торговец, первым бросаясь в атаку.

— Темий, — гулко ответил раб.

Он не ожидал, что пленник, который по всем правилам должен проявлять смирение, вдруг обратится к нему с вопросом. Привратник не уходил в свою каморку, расположенную рядом с входом и глазел.

Подобного он никогда не видел.

— Что ж, Темий, я вижу ты не здешний. Из племени Кенветов или их данников? Ладно, с тобой я поговорю позже. Веди к своему хозяину…

Каперед пошел вперед, заставляя раба посторониться. Даже если он пленник, то не позволит рабу угрожать свободного гражданину.

— Но напомни мне, раб, как зовут твоего господина.

— Благородного господина зовут — Астанис сын Верея из племени Немеев.

Хм, не местное имя, отметил мысленно Каперед и спросил:

— Честно сказать, я долго странствую, много повидал, да порой забываю разные мелочи. Напомни, раб, как связан твой гостеприимный хозяин со знаменитым Генриториксом?

Глаза раба округлились, он втянул плечи и приотстал. Похоже, это имя хорошо знакомо рабу. Каперед сделал вывод, что тот был воином чужого племени, некогда покоренного варварским царем. Если не так, то Каперед не слишком промахнулся.

— Мой господин не ведет дел с вождем вождей.

— Вот как?! — Каперед изобразил изумление и нахмурился.

Мелкая сошка этот аристократ.

Они вошли в дом, оказались в приемной, где хозяин обычно встречал гостей. Но пленника он ожидал не здесь, скорее всего внизу, где удобно наказывать провинившихся рабов и хранится рабочий инструмент.

Само помещение не поражало богатством интерьера, но было чистым и уютным. Высокое кресло хозяина с рельефами в виде лошадиных голов располагалось у длинной стены, вдоль которой располагались лавки для дружинников или членов фамилии.

Для гостей выносили отдельно сидения, сейчас они отсутствовали. Из украшений на стенах висели щиты и варварские картины. Они не походили на те, которыми украшали собратья Капереда свои дома. Больше похоже на фрески перенесенные на кожаную основу. Изображены были воины, повергающие своих рабов, очевидно, предки этого аристократа; множество могучих коней.

Больше ничего; боковые коридоры вели на кухню и в спальни, они отделены драпировками.

Каперед не знал, где находится спуск в подвал, но прикинул, что тот располагается рядом с кухней. Так удобней — инструмент для рабов хранится под рукой, и если кого наказывать плетью внизу, то рабы на кухне прекрасно будут слышать вопли несчастного собрата.

По запаху торговец определил направление и, опережая указания Темия, направился направо. Одернув драпировку, Каперед направился по коридору, заглядывая в каждую комнату, где ночевали рабы. Вход в подвал располагался в узком коридоре, между кухней и рабскими спальнями.

Спустившись по крутой лестнице вниз, Каперед наконец увидал хозяина дома.

Высокий белолицый мужчина, уже имеется седина в волосах и бороде, но еще крепкий. Самый лучший возраст для мужа. Он уже избавился от юношеской горячности, набрался опыта и обрел смирение.

Такие люди превосходные руководители, не стремящиеся в императоры. Им не нужны легионы, они довольствуются своими отрядами. Готовы подчиняться и умеют руководить. Конечно, если судьба подарит шанс Астанису, то он непременно воспользуется им, попытается занять кресло вождя вождей.

— Приветствую сына Верея!

Каперед спустился с последней ступени и замер у входа, позади него на лестнице мялся раб. Темий не видел хозяина и боялся поступить неправильно — оттолкнуть гостя (или пленника?), но предстать под ясны очи хозяина, или остаться в этом двусмысленном положении.

Стараясь не обращать внимание на пыточные инструменты, Каперед представился. Он назвал ремесло, которым зарабатывает на жизнь, описал радость от пребывания в варварском царстве и вообще болтал, как то принято у мудрецов с востока. Многие на родине Капереда считали таких пустобрехов назойливыми, лживыми лизоблюдами. Но варвары не отличали один цивилизованный народ от другого, пред ними необходимо предстать так, как они того ожидают.

Тем более во факториях на побережье в основном проживали торговцы из восточных царств. Варвары с ними знакомы лучше, чем с гражданами Государства.

— Уймешься ты наконец? — спросил варварский вождь, вставая.

— Прошу простить мою словоохотливость, я просто не в состоянии сдерживать радость при виде…

И пошел дальше, уж говорить на манер торговцев и философов Каперед умел. Успел некоторое время поучиться в Пифене, познакомиться с древней цивилизацией, взрастившей множество великих людей: вождей, воинов и философов.

На самом деле Каперед так разволновался не при виде вождя, о котором никто в мире не слышал. Больше его напугал вид жаровен, где нагревались металлические штыри, бочки с мокнувшими розгами, да всевозможные ножи. У дальней стены располагалась перекладина, на которой распинали рабов во время порки.

На эту штуку могут повесить и его, Капереда. Так что пусть словами, но хоть так оттянуть неизбежное излечение от жизни. Если получится, то удастся занять место за столом вождя и заручиться его поддержкой. Какая-нибудь сопроводительная грамота не повредит тому, кто намеревается путешествовать по Коматии до земель Кенветов.

Астанис закатил глаза, слушая Капереда. Он взглянул на мастера, но не подал ему знака. Что-то происходило, не ясное для них. Обычно пленники себя так не ведут.

Как знал Каперед, варвары мыслят простыми категориями. И среди них есть мудрецы, но их голоса заглушены громкими криками воинов, идущими в бой. Вот они, эти простые воины и правят всеми племенами. А жрецы лишь направляют их устремления, чуть смягчая грубость нравов.

Вряд ли этот Астанис умеет играть на лире.

Вот почему Каперед говорил так, а не иначе, надеясь, что не ошибся со своей оценкой. Ведь окажись варвар чуть хитрее, не удержать гостю головы на плечах.

— Ты так и не ответил, что привело тебя в нашу землю! — воскликнул Астанис.

Каперед сбившись с монолога, задумался. Он дождался, когда вождь наберет воздуха в грудь — да побольше! Как мышцы на его лице напрягутся, рот вот-вот разверзнется и польются слова. Именно в этот момент Каперед и ответил:

— О, и наших земель достигла слава мудрецов, рождаемых вашей тучной землей. Прибыл я сюда с тем, чтобы вкусить мудрости, славящей народы Немеев, Кенветов, Велавиев, Рауриков и многих других. Я сам знахарь, как говорил уже, и хочу расширить свои познания в ремесле моем. Именно это стремление заставляет меня жить… и рисковать. — Каперед демонстративно взглянул на рабскую перекладину.

Астанис проследил за его взглядом. До сего момента гость как бы не замечал пыточных инструментов, выставлял себя эдаким дурачком. Дурак оказался не так прост, это пугало вождя. Он уселся в кресло, спрятал кулак в бороде и спросил:

— А зачем ты ушел с дороги и скрылся в лесу?

— Где как не под зеленой крышей искать мне мудрецов земли вашей. Именно там я и встретил одного из народа знатоков. Местные зовут его Воробьем.

Варвар моргнул, но ничего не сказал. Прозвище знахаря было ему знакомо. Каперед лишь жалел о том, что не удалось узнать настоящее имя варвара. Это пригодилось бы при переговорах, как бы так намекнуть, что ему удалось узнать настоящее имя варвара.

— Мы с ним плодотворно беседовали, — Каперед резко перешел на сухой тон, принятый среди ораторов его народа.

В бездну театральщину восточных ораторов, пришло время не для извилистых путей речи, а для тяжелых монолитных конструкций.

— Общие темы объединили нас, мы вкусили хлеба и воды, разделили меж собой общие тайны. Прости вождь, не позволяют клятвы раскрыть их. То секреты нашего ремесла.

— Темий! — крикнул Астанис. — Поди в город, поспрошай о знахаре, к которому ты ходил месяц назад.

Раб спустился в подвал и кивал, слушая указания хозяина. Каперед украдкой улыбнулся, он знал, что раб никуда не пойдет. Все это лишь игра, чтобы напугать пленника и заставить его выдать истину.

Памятуя слова Воробья, Каперед сказал:

— Да, он предупреждал меня, что никто не будет верить словам правды. Забавно, люди охотней верят в ложь, нежели слышат голос правды.

Раб побежал по лестнице.

— Если он предупреждал тебя, так что заставило идти на север.

— Куда же мне еще идти? Лишь там проживают ваши жрецы. На удаленных от побережья островах, в потаенных рощах и вдали от городов.

— А города тебя не интересуют? Люди, что здесь собрались.

— Прости вождь, но я не обучен воинскому ремеслу и не способен оценить красоту баталии. Я знахарь и смотрю под ноги или на небо, но не вокруг себя. Ведь пригласившие меня в город воины рассказали тебе, как обнаружили меня?

Астанис кивнул и нахмурился.

— Я вижу твои воины сильны, обучены и готовы отразить нападение враждебных тебе племен. — Каперед поднял руку, указывая на заплечных дел мастера. — Но то люди, здоровые люди, а меня волнуют лишь больные, измученные демонами. Я лечу их, и чем сложнее задача, тем важнее для меня. Поверь, я не желаю людям зла, но изучая их недуги, я совершенствуюсь — это блаженство для человека с моими навыками.

— Значит, ты любишь лечить людей?

— Разве может что-то другое интересовать меня? Я продаю простые зелья для заработка. Ты знаешь, насколько они зачастую эффективны, но изредка мне удается решить задачу, недоступную человеческому разуму. Я испытываю удовлетворение от успеха и радуясь вместе с излечившимся человеком.

Каперед замолчал, закрыл глаза, будто наслаждался именно этим успехом. Он выглядел блаженным, потому смог удержаться от испуганного возгласа, когда Астанис произнес:

— В таком случае у нас есть задача для такого мудреца, как ты.

Казалось, что в словах варвара звучит ирония.

— Реши эту задачу, потешь себя.

Каперед открыл глаза, стараясь заморозить мимику. Какое же счастье, что он брал уроки у презренных актеров. Если бы эмоции выдали его, то варвар без сомнения убил бы его. Точнее, пытал — а потом убил.

— Что за задача, вождь?

— Увидишь сам, — ядовито улыбнулся варвар. — Идем!

Раб Астаниса находился в доме, как и предполагал Каперед. Не мог же он за тот час, что длился разговор сбегать на рынок, да узнать про знахаря из лесов. И что он мог бы узнать? Никто ведь не видел чужака в обществе знахаря.

Не это беспокоило теперь Капереда, а та хворь, с которой Астанис предлагает ему побороться. Спрашивать о ней было боязно, но Каперед старался узнать больше. На все вопросы варвар отвечал односложно, явно наслаждаясь, что смог загнать чужака в ловушку. Убивать его просто так никто не желал. Пусть он и чужак, но законы народов одинаковы.

Чужака следовало сначала обвинить, а потом уже можно с ним творить все, что заблагорассудится. Просто, чтобы его тень потом не гонялась за тобой по ночам.

Каперед сомневался, что в случае насильственной смерти сможет стать тенью и будет донимать своего убивца. К тому же, Астанис не сам будет исполнять роль палача, а угрызений совести у него не будет. Так что как ни крути, от смерти никакого прибытку не будет.

В сопровождении палача, раба Темия и еще двух воинов, Астанис повел своего гостя в храмовый квартал. К тем самым древним древам, что окружали молитвенное место. Дикари не строят мраморных храмов в виду отсутствия мрамора в их землях, но порой возводят деревянные дома для истуканов. Был подобный дом и в городе.

Храм располагался на окраине рощи священных деревьев, огорожен забором и украшен черепами жертвенных животных. Строение пахло дымом, ароматическими травами и кровью.

А ведь много крови пролилось на алтаре за прошедшее время, заметил Каперед. Он не мог вспомнить, какие праздники у варваров. Знал парочку их богов, но не мог бы сказать времени, когда совершаются жертвы в их честь.

Свежие черепа овец, козлов и — коней, украшали главные ворота храма. Они были до бела выскоблены и промыты. Человеческих черепов Каперед не видел, и на том спасибо.

Если дело дошло до коней, то праздник был крупным. Но не похоже, что город пережил неделю бурного веселья. Скорее он напоминал квартал мастеровых: отовсюду звучит металлический шум, идет запах дыма, многоголосый человеческий хор.

Варвары будто бы готовились к войне, для того и совершили крупное жертвоприношение. Они готовили оружие, запасали продовольствие и стройматериалы. Склады до верху заполнены досками, бревнами и кирпичами. Зернохранилища охраняются целыми дружинами, ворота цитадели закрыты.

Каперед испытал неприятное ощущение, что упускает какую-то мелочь. Он не мог понять, что же это такое. Ведь он не солгал, когда говорил вождю о собственной слепоте. Мысли его кружат над землей подобно птицам, взгляд обращен к звездам, а руки копаются в земле. Он не жрец, не чаровник, а только знахарь.

И как знахарь Каперед видел лишь то, что близко его ремеслу.

Астанис не пошел в храм и никак не почтил дом своих богов. Да, вожди всех племен редко отличаются набожностью. Воины и палач выказали больше почтения строению.

Путь их лежал к домам, расположенным за храмом, поблизости от стены. Здесь никто не жил, свободная земля была занята только длинным домом в варварском стиле. В таких строениях собираются общинники и проживают вожди. Здесь же его использовали как лечебницу.

Вокруг дома стояли шесты, к которым крепилась веревка, украшенная ленточками. Ритуальная преграда от демонов болезни, что терзали людей в доме. Здесь оставляли тех, кто был обречен, но здесь же лечили тех, кто еще мог спастись.

И лечили их те самые жрецы, что обращались к истуканам в доме богов.

Астанис не пошел вместе с Капередом в лечебницу, он не желал рисковать. Его жизнь в этом году стоит дорого, потому глупо рисковать он не будет. Вместе с пленником пошел Темий и палач, несущий узелок пленника, они не очень-то были рады услышать такой приказ.

Никто гостей не встречал, они спокойно проникли на территорию лечебницы, пройдя ритуальные ворота. Если не обращать внимания на веревку, то казалось, что ворота стоят прямо посреди улицы. Глупость какая-то.

Конвоиры прекрасно знали, что требовалось сделать Капереду. Похоже, Астанис успел их проинструктировать.

Они ввели знахаря в пустое здание лечебницы. Лишь в центре дома, рядом с очагом находилось несколько кроватей. Одна стояла чуть дальше от других и находилась как бы в тени.

Именно этот несчастный и будет клиентом, понял Каперед.

Окон в доме не было, свет падал через отверстия в крыше, куда уходил дым. Топили по-черному, так что больные наверняка задыхались. Редко кто покидал стены этого дома на своих ногах, лишь сильные телом или душой.

К гостям направился обритый варвар, на черепе у него красовалась синяя татуировка. Ее змеящиеся хвосты заползали варвару на спину, на лицо, вились по лбу. Совершенное украшение, притягательное зрелище.

Каперед кивнул бритому варвару и указал на лежащего отдельно больного. Темий и палач удивленно переглянулись, чужак не переставал их удивлять. В отличие от своего вождя они сразу же поверили словам торговца-знахаря. А почему бы и нет? Разве врал Каперед, когда представлялся этим людям.

— Что с ним? — спросил Каперед, направляясь к больному.

— Человек умирает, разве это не видно?

— Это и дураку понятно, от чего он умирает?

Варвар пожал плечами, а Каперед поманил палача, чтобы тот следовал за ним. Темий остался у входа, он явно боялся. Он побледнел и потел так, что его запах перебивал аромат дыма и трав, брошенных в жаровню.

Каперед отметил про себя, что ароматы подобранны умно. Они не раздражают больных, нейтрализуют вредный дым и помогают лечению. Варвары оказались не такими уж глупыми. Это доказал еще Воробей, когда описывал травы и их свойства.

Против воли Каперед восхитился дикарями. Он не предполагал в серьез, что сможет у них узнать что-то новое о старом.

Знахарь приблизился к постели больного, взглянул на лежащего человека. Вывод, сделанный варварским лекарем, был правильный — этот человек находился при смерти.

— Судороги были? Дефекация? Зрачки какие? — забрасывал вопросами Каперед.

Иногда он получал ответы, иногда приходилось самому прикасаться к человеку. Тот почти не реагировал на манипуляции, зрачки были расширены, нос острый, глаза впалые. Кожа сухая и твердая, уши холодные. Сумрак мешал определить цвет лица больного, но и так понятно, что он отличается от естественного.

— Брось сумку сюда, — распорядился Каперед.

Палач положил узелок с лекарствами возле кровати больного. Каперед придвинул лавку, уселся рядом и задумался.

Местный лекарь не мог многого прояснить, как-то отмалчивался и скрывал истину.

— Послушай, любезный, — раздраженно сказал Каперед, — если ты так хочешь помочь этому несчастному, то просто перережь ему глотку!

Варвар в ужасе отпрянул и воскликнул:

— Грешно убивать немощного в кровати!

— Как благородно. А своим бездействием ты не убиваешь его?! Или ты думаешь, что его дух будет благодарен тебе за помощь?

— Разве чужак способен излечить его…

— Объяснишь это призраку, что явится ночью. Уж он-то с радостью выслушает твои доводы!

Аргумент железный. Каперед сомневался, что какой-то образ больного будет преследовать лекаря, но варвары они наивны и верят во всякую чушь. В лучшем случае его будут грызть богини мщения, точнее его собственная совесть, воплотившаяся в этих призраках.

— Я мало что могу сказать тебе о его недуге.

— Все сказанное может быть полезно. Я не ставлю в сомнение твои навыки, но порой взгляд со стороны видит истину иначе. Это как стоять на горе и глядеть на долину. Мелкие объекты не видны, но вся картина в целом — вот она.

Каперед указал на больного.

— Мне нужны эти детали, чтобы понять, что за местность простирается внизу.

Лекарь смирился, он согласился с доводами чужака. Ведь и вождь Астанис просил проверить его. Чужак совсем не походил на того, за кого его принимали. Он ни чародей, ни шпион, но знаток человеческих хворей.

— Мало, мало нам известно, — заговорил лекарь, — ни имени, ни целей этого демона назвать я не могу.

— Когда он заболел?

— Еще осенью, сложно судить. Еще ранее он стал нелюдим, избегал общества, не появлялся на сходах. Народ забыл когда последний раз слышал его голос.

— А кто он вообще?

— Наследник купеческой семьи из племени Вангинов, союзников Кенветов. Зижавы — имя рода. Чужаки, гости нашего племени. Они пользуются правом гостеприимства сына Верея.

— Вот как.

— Для благородного Астаниса это вопрос чести. Недуг напал на гостя в его доме. Позор для народа Немеев.

Каперед кивнул, и снова взглянул на человека. Выглядел он ужасно, лет на шестьдесят, а всего лишь наследник. Узнать возраст не составило труда, больному на самом деле было около сорока лет. Точно возраст не назвал бы и отец семейства.

Удивительно, как измотала этого мужа болезнь. Если это то, что подумал Каперед, то вылечить его не удастся. Лишь бы не подавать вида, что он усомнился в собственном успехе. Возможно удастся улучшить состояние этого несчастного, выгадать время, а там, быть может, удастся сбежать.

Но бегать от разгневанных всадников по незнакомой стране? Слишком рискованно. Не удастся добраться даже до факторий у побережья.

— Ты говоришь: изменение заметили еще осенью?

Лекарь задумался, отрицательно махнул рукой.

— Даже раньше, рабы говорили, что молодой господин часто просыпался ночью, будто его беспокоило что. Он просил хмельное или уходил бродить по ночам. Поговаривали, что волчья сущность пробудилась в нем.

— Он продолжает гулять?

— Что ты имеешь в виду?

Каперед вздохнул и пояснил. Если это ликантропия, то больной будет продолжать ночные прогулки и возвращаться в кровать с явными следами.

— Я бы заметил подобное, — лекарь нахмурился.

— Кто бы сомневался, — пробубнил Каперед.

Он оттянул веко больного, зрачок все так же расширен и неподвижен. Странно, явные признаки умирания. Но дыхание как у глубоко спящего человека. Все-таки задачка начала его увлекать.

— Мне нужно время, — вдруг сказал Каперед и хлопнул в ладони.

Все страждущие и здоровые в лечебнице вздрогнули, кроме самого Капереда и умирающего купца.

— Само собой, — кивнул лекарь.

— Темий и ты, мой безымянный друг, — обратился знахарь к рабу и палачу, — будете сопровождать меня. Я должен опросить всех, кто контактировал с больным.

— Порча? — с сомнением спросил лекарь.

Каперед пожал плечами, если купец настолько мнительный, то возможно и порча. Если оскорбления обманутых покупателей способны свалить его в кровать, то наследнику купеческой семьи лучше не заниматься этим ремеслом.

— Мудрец моего народа писал, что лечение начинается со знакомства с больным и его окружением.

Он направился к выходу, стараясь припомнить, что в Прогностике писалось по этому поводу. Давно ему не приходилось заниматься настоящим врачеванием. Даже во дворце Принцепса он лишь тратил свое время на создание грубых снадобий. Как же давно он не брался за ловлю демонов болезни.

Стоило рекомендовать перенести больного в иное место, поближе к теплу, ведь он сам страдает от холода. Однако, Каперед не стал устанавливать свои правила. Его могли бы просто не послушать, а таким образом пошатнется его авторитет. И без того не слишком высокий.

Не пришло время конфронтации с местными лекарями. К тому же, Каперед сомневался, что немощному пойдет на пользу изменение условий. Его состояние стабильно, а изменения вполне могут подтолкнуть его на шаг к могиле.

Рисковать он не хотел и направился в дом вождя, чтобы опросить рабов.

Собирать информацию не пришлось долго. Рабы охотно отвечали, явно приукрашивая события. Не без иронии Каперед слушал, что многим из них чудились нечеловеческие голоса, волчий вой. А следы когтей на столешнице в комнате он осмотрел лично.

На самом деле то были купеческие пометки. Подсчет дней и товаров, а странные символы не были колдовскими знаками, что оставлял ликантроп. Просто купец шифровал записи.

Астанис, выслушав объяснение чужака, согласился с ним. Он был знаком с купцами, ведал тайны их кухни и тоже знал, что обозначают эти значки и черточки.

— Ножом он их рисовал, сам видел, — ворчал Астанис. — Рабы сплетни разносят, порочат мой дом! Уж сколько их бивали за длинные языки.

— Обильны рабы в доме твоем, соловьями поют они.

— Скорее воронами. Так что с ним не так?

Каперед пожал плечами. Уж если бы он знал, то сразу бы и ответил.

— Если ваши мудрецы не способны решить задачу с осени…

— Зимы! Зимой он отправился в лечебницу!

— По своей воли?

Астанис кивнул.

— Но неспокойным был его сон, ведь так?

Это уже вождь не отрицал. Он клеймил колдунов, что решили проклясть купца. И беспокоило его не само проклятие, а что оно настигло купца в доме гостеприимца.

— Да, неприятно. А что эти значки говорят, вы понимаете? Возможно, стоит опросить членов его коллегии… тех, с кем он имел дела, я хочу сказать.

— Знать не знаю, но людей тебе укажу этих.

Купец не мог быть настолько восприимчивым, чтобы от грязного слова слечь в постель. И в колдовство Каперед не верил: проклятия действуют лишь на мнительных людей. Он хотел узнать своего больного, его образ жизни и характер. Изменения в поведении скажут лекарю больше, чем изменение лица.

Купцы народ закрытый, они не особо раскрывают свои тайны. Но похоже, что судьба больного волновала всех. Они уцепились за соломинку и с неприличным энтузиазмом рассказывали чужаку все, что знали про купца из рода Зижавов.

Приехал он из дальних земель, расположенных за великой северной рекой и находящихся под властью крупного союза племен. Каперед про Кенвентию слышал, говорили, что там обитает совсем дикое племя людей, не знающее законов божеских и людских. И мифические твари, во что уже сложнее поверить.

Купец действительно поражал местных торговец своей грубостью, которая не была злой или намеренной. Просто таков их язык и манера речи, характер и обычаи. Его приняли в общество, свели с семьей Верея и народом Немея.

Каперед запутался в количестве этих племен и народов. Множество купцов собралось в городе, они приехали из дальних земель, представители множества общин. Многие враждовали, многие конкурировали, заключали союзы и обманывали «вечных друзей». Обычные дела среди такого сорта людей.

Всех их не запомнить, да Каперед и не пытался. Его волновал только один купец, только один род — Зижавы.

Их представители отличались силой, здоровьем. Они легко переносили путешествие как по земле, так и по воде. Не боялись употреблять местную пищу, редко страдали запорами или слабостью.

— Их животам можно позавидовать!

— О да, жрут как кони.

Все отмечали обильный аппетит и неуемную жажду выпивки. Пили они даже больше, чем местные. Хмель их брал с трудом.

Прибывший прошлым летом Зижав поражал всех своей удалью. Он попортил несколько девок — Каперед решил позже пообщаться с ними, — влез в несколько конфликтов, которые, кстати, разрешились заключением союза между семьями. Вот уж удивительная личность.

Боги благоволили их семье. И даже варвары стали смотреть на удачливого мужа косо, они поняли, что завистливые боги вскоре обрушат на смертного молот наказания. Так и случилось.

Гром грянул осенью, когда состояние купца резко ухудшилось. Каперед это уже знал, требовал подробностей.

Зижав вдруг стал замкнут, всех подозревал в попытке отравить его, наслать на него немочь. Почему теперь и поговаривали, что его прокляли. Каперед отметил про себя, что это возможно стало навязчивой идеей купца. Но описание его портрета не указывало на это. Купец не был фантазером, не страдал от излишнего воображения.

— Нет, он любил простые развлечения: выпивку, драки и женщин.

— А театры?

— Песни? Не-е, такая ерунда его не прельщала. Я и сам редко посещаю площадь, танцоры меня раздражают. Если только не девицы то.

Каперед кивнул, улыбаясь. Он тоже любил поглазеть на пляшущих бабенок. Вблизи, правда, они оказывались на редкость страшными.

Собравшиеся в торговом доме купцы на перебой отвечали знахарю. Видать, история Зижава их особенно возбуждала. Не удивительно, такое случается не каждый день.

Гнев богов проявлялся не только во внезапной мнительности больного. В Черную ночь его начали преследовать демоны. Описания чудовищ были захватывающими и неправдоподобными. Похоже, что свидетели просто присочиняли подробности. Но что-то действительно изводило Зижава. Он стал искать спасения в храме, а потом направился в лечебницу. Месяц назад он слег окончательно, перестал реагировать на окружающих.

Все, на этом история заканчивалась. И конец ее печален, по мнению купцов. Они не пытались желать Капереду успеха, не веря, что какой-то чужак способен спасти их коллегу от смерти.

Каперед покинул торговый дом и направился в таверну, чтобы напиться.

Темий и палач сопровождали знахаря подобно псам, отправленным вдогонку за умирающим. Тьма подземного мира сгущалась вокруг знахаря. Каперед понимал, что Астанис свой позор спишет на чужака, обвинив его в преступлении. Колдун — чужак, его бросят в погребальный костер Зижава, когда тот умрет.

И позор будет снят с Астаниса. Уж он сможет убедить народ, что не повинен в болезни гостя. А подкупленные судьи и другие знатные семьи подтвердят это.

Как ни посмотри, а ситуация хуже некуда.

Каперед расположился в таверне, усевшись за большой стол. Здесь могло бы расположиться человек восемь, но сидел только один чужак. Дочка хозяина питейной принесла добрый стакан браги. Темию пришлось расплатиться, делал он это даже с радостью, будто счастлив угодить прославленному лекарю.

Даже палач, обратил внимание Каперед, поглядывал на него испуганно. Ведь если все пойдет не так: именно он будет пытать страшного колдуна и знатока человеческих душ.

Посмеет ли он ослушаться вождя или нет. Каперед с сомнением косился на спутников, оставшихся возле выхода. Нет, от них не стоит ждать помощи.

Напиток был вкусный, к принесенной еде Каперед не притронулся. Мутило от этих варварских каш. Он не изысков искал, просто устал от однообразия.

Украдкой вынув флягу с дурманящим зельем, знахарь плеснул добрую порцию в стакан с брагой. Вот так, вкус стал заметно лучше. И солнце засветилось веселее. Каперед не убирал флягу, крутил ее в руках. Осталось где-то половина снадобья. Придется готовить новое, а это не так просто. Кое-какие ингредиенты можно найти здесь, аппаратуру тоже смастерить можно.

Он не предполагал, что любимое снадобье так быстро сгинет в его глотке. Рассчитывал, что хватит на все время пути. Но больно тяжела была дорога через горы. А уж этот город… он высасывает из него все соки. Каперед отпил из фляги и запил брагой смешенной с зельем.

Хорошо пошло, сразу ударило в голову. Вот почему он не притрагивался к еде.

Затуманившимся взором он осматривал таверну. Мысли улетучились, страхи испарились. Стало легко и просто.

Уж сколько ему порассказали! Вот удивительная личность этот Зижав. Не верилось, что за месяц он мог проделать столько. Но купцы твердо стояли на своем, утверждали, что ни днем ни ночью не было покоя от порченного.

Он наводил ужас на ночной город, волком носился по улицам и избивал всех, кого встретил. И сам часто был бит. Каперед отметил во время осмотра припухлости и шрамы, оставленные на лице Зижава еще зимой.

Множественные раны плохо заживали. Но и оппоненты понесли большой урон. Многие купцы гордились приплюснутыми носами. Многие купцы лишились зубов — кто-то теперь носил вставки, кто-то плевал через дырку во рту или насвистывал фривольный мотив. Никто не ушел целым, не увернулся от волосатых кулачищ коллеги.

Его хотели изгнать из города, запретить вход в коллегию. Вот почему он направился к жрецам, искал спасения у варварских истуканов. И как говорил лекарь, те посоветовали остаться в лечебнице. Он слышал голоса богов — так больной сам утверждал.

Вот уж удивительно.

И как он все это успел проделать? Не спал и не ел, только носился по улицам, задирал мужчин и бросался на женщин. Поговаривали, что он успел кого-то изнасиловать ночью, но ни одна женщина не призналась в этом. В публичный дом его больше не пускали, вышибалы каждый вечер вступали в схватку с диким купцом.

Благодаря зелью Каперед мысленно составил картину дня больного. В период активности он не знал ни минуты отдыха. Это поразительно! И при этом почти не ел, а съеденное зачастую выплевывал обратно. Вот почему он сейчас походит на старика, организм истощен.

Даже эта таверна пострадала — Каперед заметил подпалины на опорах и подозвал девицу. Она подтвердила, что таверну подожгли зимней ночью. Она не хотела клеветать на Зижава, но шепотом поделилась своими предположениями со знахарем.

Когда Каперед употреблял волшебный напиток, он становился на редкость обаятельным. Вот и эта девица не устояла.

Присутствовала она во время происшествия? Нет конечно, но той ночью вся семья проснулась от ужасного грохота. Они боялись спуститься вниз, потому что полагали, что демон забрался к ним в дом. И домашние духи не могли угомонить чудовище. Только пожар заставил их побороть страх.

К счастью для семьи, они вовремя успели погасить огонь. Разрушения были ужасны, словно бешенный медведь вломился в дом, разметав столы и лавки. Многие бочки были побиты, на полу валялись кружки. На многих из них были следы зубов, крови, словно край кружки кусали или пытались жевать.

— А зубы человечьи! — прошептала девица.

— Да ладно! Оборотень?

Она, конечно, кивнула. Никто не сомневался в природе болезни купца.

Каперед припомнил, что на боли купец не жаловался, просто не знал покоя. Словно огонь внутри сжигал его. Вот он, вот конец веревочки!

Этот-то огонь и следовало загасить!

Вот что осознал Каперед.

Тело купца ослаблено, он истощен. Необходимо для начала дать ему что-то, что позволит восстановить силы. Каперед, задумавшись, вертел в руках флягу. Он уже придумал, что делать, но все еще не мог решиться.

Шанс на успех низкий, но не это его беспокоило. И даже не возможное ухудшение состояния больного. Каперед не хотел тратить на купца снадобье, что содержалось во фляге.

Есть ли иные средства, способные затушить огонь купца. Ничего в голову не шло. Идею с обматыванием мокрой тканью Каперед отмел сразу. Он уже пробовал подобное средство. Много раз! И по справедливости стоило сказать, что в половине случаев оно помогало. Другие же умирали. Так что знахарь сомневался, что подобный метод лечения приносил результат.

Больные выздоравливают сами. Если того хотят! Но купец без сознания лежит.

В этом случае есть только одно средство.

Оттолкнув от себя полную тарелку, Каперед резко встал. Лавка закачалась на неровных ножках, но не упала. Все, кто был в это время в таверне, испуганно отвернулись в противоположные стороны. Они не хотели смотреть на знахаря.

Каперед пошел к выходу и сказал своим спутникам:

— Идемте!

Дорога к лечебнице была как в тумане. Каперед не помнил, как добрался до храмового комплекса. Он лишь заметил, что его спутники вымотаны и тяжело дышат, как после долгого бега. Сам знахарь чувствовал себя превосходно, раз решившись он мог идти вперед, пока не уткнется в непробиваемый гранит.

И даже камень можно подвергнуть воздействию. Но сейчас не время работать умом. Грубые, но эффективные действия требуются.

Ворвавшись в лечебницу, Каперед отмахнулся от жрецов и направился к больному. Состояние того не изменилось.

— Горячей еды! Суп из птицы, немедля! — распорядился Каперед.

Он был в своей стихии, повелевал служителями лечебницы как сотник, командует новобранцами. Пришло время кое-чему поучить этих дикарей. Пусть взглянут на работу мастера.

Это, конечно, не трепанация, но работа тоже сложная. Ведь Каперед рисковал всем: статусом, знаниями, жизнью. Если купец умрет, после употребления снадобья, не заниматься знахарю своим ремеслом. И речь даже не о казни, такого позора он сам не переживет.

По крайней мере, так мыслил Каперед, оказавшись под действием своего снадобья.

Из рюкзака он взял воронку, вставил ее в рот купцу. Сделать это было не сложно, не пришлось разжимать сведенных челюстей. Передние зубы у больного отсутствовали, конец воронки вошел идеально.

Снадобье тоненькой струйкой полилось в рот больному. Каперед считал каждую каплю, чтобы не ошибиться с дозировкой… и не потратить лишнего. Палача он заставил массировать гортань больного, чтобы тот не захлебнулся.

Дыхание купца не изменилось, следовательно жидкость не попала в легкие. Это могло бы его убить. Ведь в таком состоянии рефлексы тела могли и не заработать.

— Замечательно, — сквозь зубы сказал Каперед. — А теперь теплый компресс на живот!

Грелку уместили в нужное место. Каперед вздохнул с облегчением.

— Ждать.

По его оценкам прождать придется полчаса, затем наступит облегчение больного. Выразится оно в расслаблении тела. Снадобье действует так, что на бодрствующего оказывает стимулирующее воздействие, а на немощного — как усыпляющее. Этим зельем приносится облегчение неизлечимым, но оно не действует так необратимо, как иные средства из коллекции Капереда.

Мягкое и тонкое, капли снадобья оцениваются на вес золота.

Вокруг больного столпились служители, палач продолжал придерживать грелку и по указке знахаря массировал ему живот.

— Слегка, не причиняя боли, лишь для стимуляции токов. А вы! — он обратился к служителям. — Расступитесь! Вы лишаете больного дыхания!

Варвары послушно разбрелись в стороны. Действия иноземного знахаря казались самыми обыкновенными, не вызывающими доверия, но говорил и действовал он так уверенно, что никто не стал с ним спорить.

Это часть лечения. Лекарь должен верить в то, что делает. И тогда его уверенность передастся больному. И если существуют какие боги, они услышат мольбы несчастного, помогут ему в избавлении от недуга.

Вскоре он заметил изменения. Члены немощного начали расслабляться, физис организма приходил в норму. Токи его тела восстановились, и он готов был принять пищу.

Проверив зрачки, Каперед убедился, что состояние больного улучшилось. Теперь они не были расширены, но не реагировали на манипуляции знахаря. Это плохой знак, но Каперед не беспокоился.

Сердце билось, кишечник бурлил. Пора приниматься за кормление больного.

Капереду передали миску с теплым супом. Он потребовал только бульон, впрочем, жрецы и сами знали, что ему требовалось

Влив бульон таким же образом как снадобье, Каперед распорядился принести жаровню.

— Теперь остается только ждать. Я вернусь утром, взгляну на результат. Изменений не последует ранее, чем взойдет солнце.

Они могли последовать, но в таком случае Капереда все равно выдернут из кровати. Так чего же беспокоиться?!

Теперь он почувствовал, что смертельно устал. Период активности сменился безумной усталостью. Под конвоем раба и палача знахарь вернулся в дом Астаниса.

Там ему выделили небольшую каморку, принесли ужин, к которому Каперед не притронулся. Зашло солнце, люди отправились в кровати, но еще долго не могли уснуть. Любопытство разбирало всех, кроме самого виновника. Каперед уснул мгновенно, пелена сна отбросила шум большого дома: приглушенные голоса рабов, лай собак и ржание коней, скрип дерева и песни насекомых.

Солнце не торопилось вернуться в мир, вынуждая людей ворочаться. Беспокойный сон не шел им на пользу. Новость о иноземном знахаре распространилась по городу подобно пожару и обросла легендами, как и положено всем новостям.

Глава 4

Ночь прошла спокойно. Каперед хорошо отдохнул и пошел в лечебницу. Рабы, занятые утренними делами, почтительно приветствовали лекаря и спешили убраться с его дороги. Лишь бы не проклял, знахарь чужеземный.

Сам Каперед более не испытывал вчерашнего подъема, но и страха тоже не было. Вот уж удивительно.

Ночь прошла, никто его не выкинул из кровати. Значит, состояние купца не ухудшилось. Было бы еще улучшение.

Не дожидаясь Темия, Каперед направился в лечебницу. Он плохо помнил, где она находилась, вчерашний день был как в тумане. Но ориентироваться в варварском городе легко — вот деревья, среди них храм, где-то здесь и дом больных.

У входа в лечебницу собрались жрецы, лица их были бледны, глаза запавшими. Они походили на умирающих или больного купца. Каперед отметил это сходство и усмехнулся.

Жрецы просто не выспались, а выглядели как умирающий. Это навело Капереда на одну мысль. Пока еще подозрение. Отбрасывать его он не стал.

Обменявшись приветствиями со жрецами, Каперед вошел в лечебницу. Он узнал, что всю ночь с больным Зижавом находился тот или иной служитель. И даже сменившись, они отказывали себе в возможности поспать. Так возбуждены были, что сон просто не шел к ним. Вот и маялись несчастные.

За ночь произошли изменения, видимые лишь для тех, кто занимается лечением. Зижаву вернулся румянец, его лицо приобрело естественный оттенок. Как и говорил Каперед, токи организма пришли в норму. Его физис восстановился. Скорее всего это временно, ведь Каперед устранил не причину, но следствие недуга.

Впервые за прошедшие месяцы больной дышал глубоко, словно крепко спящий человек.

В общем, на лицо явные признаки улучшения. Осталось лишь дождаться, когда Зижав придет в себя.

Услышав это, жрецы вытаращили глаза на чужеземца. Невероятно, что за одну ночь возможны радикальные изменения. Жрецы уже похоронили Зижава. Но Каперед стоял на своем и потребовал еще бульона и легкого вина.

— Наверняка у вас есть этот напиток. Но ни в коем случае не разбавляйте его водой! И не добавляйте меда, тащите таким, каким его храните. Не больше вот этой пиалы, будет достаточно.

Жрецы исполнили указания и собрались вокруг кровати больного, ожидая или чуда, или реальности.

Угли в жаровне давно остыли, Каперед приказал от нее избавиться и отворить двери в лечебницу. Не обращая внимания на стоны остальных немощных, он дождался пока в помещении станет свежо. Утренняя прохлада помогает избавиться от недугов, что человек тащит с собой из страны снов.

Рядом с ним стояла пиала с вином, миска бульона и ведерко холодной воды. Каперед намочил тряпку, ожидая, что с минуты на минуту Зижав очнется.

Так и произошло.

Веки его дрогнули, губы резко сжались. Зижав сделал глубокий вдох, словно намереваясь ухватить что-то, чем дышал во сне. Но вокруг был лишь прохладный, свежий воздух утра, еще не напитанный солнечной энергией.

Жар, съедавший больного, вынужден был отступить.

Промокнув лоб больному, Каперед помог пробудиться ему. Зижав открыл глаза и взглянул на своего спасителя.

Взгляд больного был свежим, осознанным. Он попытался что-то сказать, но горло пересохло. Каперед помог ему приподняться, выпить прохладного вина. Не следовало давать горячительный напиток да еще неразбавленный, это могло пробудить болезненный жар. А что еще мог дать Каперед больному? Эту воду? Неизвестно, что за демоны мочились в нее. Зерновая брага так же не годилась, слишком груба она для нежных внутренностей немощного.

Не обращая внимания на жрецов, сбежавшихся отовсюду, Каперед накормил больного и дал ему полчаса на отдых. Тот не уснул, взгляд его оставался ясным. Странно, обычно после первого пробуждения следует легкая дрема — целительное средство. Этого не было, и Каперед отметил про себя этот факт.

Варварские жрецы отвели чужеземца в сторону и принялись забрасывать его вопросами. Они хотели знать, в чем заключен секрет его лечения.

— Секрета нет, как нет и лечения, — сказал Каперед, жестом заставляя их замолчать.

— Но он очнулся!

— Так и есть, но он все так же нездоров. Причина его недуга никуда не делась. Я провел эти манипуляции лишь для того, чтобы вернуть его сознание. Он будет воспринимать все вокруг, ясно отвечать на вопросы и память его будет цела.

Каперед не стал отвечать на вопрос, зачем он сделал все это. Еще не пришло время говорить истину.

— Прошу вас, коллеги, через час позвать в лечебницу благородного сына Верея. И оставьте меня наедине с недужным. Я должен кое о чем его расспросить.

«Надеюсь, — подумал Каперед, — они не решат, что я пытаюсь внушить Зижаву, что говорить Астанису.»

Это могло бы разрушить все предприятие.

Прошло время, Зижав находился в удовлетворительном состоянии. Все отмечали ясность его сознания, и по просьбе Капереда воздерживались от вопросов о болезни.

У входа в лечебницу собралась большая толпа. Как предполагал Каперед, сюда пришел не только Астанис с верными телохранителями. Были тут и представители иных семейств, являющиеся к тому же судьями.

— Уважаемые общинники, — обратился к ним Каперед, выходя из лечебницы. — Прошу вас дождаться, когда мы поможем купцы выйти на улицу. Он попытается сделать это самостоятельно, но, боюсь, долгое пребывание в лечебнице сказалось на нем. Запаситесь терпением.

Толпа загудела, но все понимали, что три месяца без движения, страшное истощение не проходят мгновенно.

Варвары громко обсуждали, что должно произойти. Они уже знали, что Зижав очнулся и даже разговаривает. Но действия чужеземца вызывали тревогу. Жрецы хранили упорное молчание, полностью доверившись Капереду. Это только больше смущало варваров.

Толпа охнула и замолчала, когда увидела бредущего к ним человека. Каперед был удивлен, что Зижав сам смог встать на ноги и добраться до выхода. Он опирался на палку, но шел сам!

— Демоны подземного мира! — тихонько воскликнул Каперед. — Этот человек выплавлен из железа!

Поразительная живучесть. Возможно, он в состоянии побороть болезнь.

— Приветствую вас, — прошептал Зижав, увидев собравшихся патрициев.

Его голос был слаб, но в воцарившейся тишине все его слышали отчетливо.

— Прошу сохранять молчание! — сказал Каперед. — Ему тяжело говорить.

— Вот еще, — фыркнул купец и попытался сдержать кашель.

Казалось, даже птицы умолкли и с любопытством взирали на собравшихся у лечебницы людей. Вдоль ограждения стояли отцы благородных семейств, за ними их телохранители и клиенты, воины и рабы; у здания лечебницы десятка два жрецов и служителей; в центре на открытом месте — Зижав, а справа от него в шаге сам Каперед.

Каперед пристально смотрел на больного, видел признаки слабости, но не пытался помочь.

Этого человека на ногах держала гордость.

— Отец мой, Астанис, — обратился к нему Зижав.

Из толпы, пройдя ворота, вышел сын Верея. Он подошел к купцу и осторожно обнял его. Толпа охнула и заткнулась, повинуясь жесту Капереда. Он как корифей, руководил этим хором патрициев и клиентов.

— Вир, я счастлив видеть тебя в здравии.

— Прошу выслушать меня. Сей муж, — купец указал на знахаря, — прояснил природу недуга моего. Историю начать следует еще в родном доме, среди духов моих предков…

Над родом Зижавов тяготел страшный рок. Многие в округе знали о нем, это никого не удивило. Купцам страшно везло! И завистливые боги начали карать семью за удачливость.

Каперед не верил в человеческую сущность богов, но знал, что удача ходит об руку со страшными невзгодами. Сам он прошел через это и убедился в справедливости утверждения.

Десять лет назад, говорил купец, его дядька по отцовской линии — а родство у варваров с правого берега Соуна передавалось по отцу, — начал страдать подобной же болезнью. Симптомы аналогичны: нарушение сна, беспокойство, видения, паника, а затем истощение и безразличие ко всему, итог — смерть. Таково течение болезни. Ни знаменитые знахари, ни паломничества к святым местам не могли излечить его дядьку.

Во время разговора Каперед узнал много интересного о культовых местах Вангинов. Что это за места, где они расположены, и — что было до них!

Дядька умер и злой демон набросился на другого члена семьи, его младшего брата. Отец купца, волею богов, оказался обойден болезнью, но она настигла его сына — страшное наказание. Так бы и умер наследник, а его отец не знал бы об этом.

— Муж Каперед прояснил мне, что болезнь неминуемо настигает всех потомков рода моего. Такова цена за успех. Мы лишаемся сна! Счастье моей семьи лишает нас сна! От этого мы умираем!

— Потому он искал забвения, выпивая брагу и истощая организм. Но сон… это тайное для нас явление.

— Нет твоей вины, названный отец, — говорил Зижав, обнимая Астаниса, — в моем недуге. То злой рок, гневная воля богов. Не миновать мне ее. Я благодарен тебе за гостеприимство и прошу лишь о помощи. Я хочу вернуться домой, чтобы умереть в родном доме.

Астанис расплакался и заверил, что непременно окажет ему помощь. Они сошлись на том, чтобы не сообщать патриарху рода о недуге сына.

Каперед мысленно посмеялся, услышав это. Как гостеприимный хозяин, Астанис должен был незамедлительно сообщить отцу рода Зижав о немощи их наследника. Из страха ли, из-за других каких стремлений, но Астанис не послал гонца на север.

Однако, это не касалось знахаря. Он помог сохранить Астанису статус, вернул уважение семье Немея и теперь мог отправляться на север в земли Вангинов, сопровождая купца в его последнем пути.

— Я постараюсь поддержать его состояние, но ничего не гарантирую. Разве способен человек идти против воли богов?

— Мы будем молить их о милосердии, — сказал Астанис во всеуслышание, — пусть позволят вернуться Виру Зижаву домой. И пусть спокойным будет его путь!

Патриции, собравшиеся у лечебницы громко подтвердили это клятвой. Каперед вздохнул с облегчением. Миновала самая страшная минута.

Он не вылечил купца, не в его власти вернуть ему покой. Он мог лишь на время погружать его в глубокий сон, чтобы тот на следующий день вновь оживал. Но долго ли будет он в сознании, не ясно. Каперед решил, что как только бессонница усугубится, он вновь применит свое снадобье.

А для этого требуются ингредиенты и аламбик. И можно будет отправляться в путь. По дороге к древним храмам, развалинам утерянной цивилизации и их знаниям!

Все-таки Каперед испытывал удовлетворение, что смог помочь варварам.

Сборы в дорогу были недолгими, знатный варвар спешил отправить дорогого гостя домой. До того момента, как он помрет. Эскортом он выделил два десятка пехотинцев и одного всадника — своего младшего сына Лимея.

— Его братья понадобятся мне в ближайшее время, — объяснял Астанис больному купцу. — А вот он, может отправиться с тобой. Для него это будет хорошим опытом.

«А еще он сможет потом убедить патрициев, — подумал Каперед, — что в смерти гостя нет вины семьи Немея»

Но этого он не стал озвучивать. Пока состояние купца было стабильным; его ноги и руки окрепли. Он вновь научился ходить и крепко держал ложку. Каперед видел, что это временное улучшение, до кризиса еще далеко, но больного уже начало беспокоить отсутствие сна.

Понимали это и в доме Астаниса. Потому торопились со сборами. Не стали дожидаться прощального пира, следовавшего за посещением храма и жертвоприношением. Жрецы как один убеждали, что знамения благоприятные и можно отправляться вот прям сейчас.

Капереда забавляла эта варварская торопливость. Вот даже жрецы спешили избавиться от больного. Нет, среди этих мудрецов мудрости не сыскать. Пусть остаются в своем городе и продолжают вырезать печень у животных.

Погода ухудшилась, в варварскую страну пришли дожди. Караван вышел из города до рассвета и по хорошей дороге отправился на восток, чтобы затем идти вдоль реки Соун на север. Это будет самым простым путем, чтобы добраться до вотчины Вангинов.

Капереду так и не удалось узнать, сколько продлится путь. Кто-то утверждал, что месяц, кто-то говорил — неделя. Время в Коматии идет не так, как в цивилизованных странах. Но от чего зависит движение песчинок в часах, Каперед не мог сообразить.

Он полагал, что задерживать в пути их будет погода. И правда, дожди размыли дороги. Что, впрочем, не слишком мешало варварам.

Лимей сын Астаниса спешился и часть пути шел как обычный воин. Он вел коня, которого нервировала скользкая дорога. Конь был плохо обучен и все еще показывал свой норов. Своеобразное испытание для молодого воина из благородного семейства.

Промозглая погода сказывалась не только на скорости продвижения, но и настроении отряда. Меньше всего от холода страдал, казалось, больной купец. Он выглядел бодрым, румяные щеки горели. И он не слушал никаких увещеваний, отмахивался от просьб Капереда, не шел ни под каким предлогом в телегу.

— Что, я как немощный буду трястись в телеге?! Это участь для тех, кто боится смерти, но я сам иду к ней навстречу!

Каперед оценил настрой купца, но продолжал свою песню. Пока это безопасно. Если состояние купца ухудшится, гадкие стороны его характера вылезут на поверхность.

И если сейчас это зовется благородным упрямством, то потом это будет признаком сумасшествия и недоверия лекарю.

— Так ты знахарь или лекарь? — спросил купец.

Каперед вздрогнул, вопрос застал его врасплох. Слишком глубоко погрузился он в свои мысли.

— Смотря что считать первичным.

— Поясни, — свел брови Зижав.

— Знахарь это народный лекарь, а лекарь — городской лекарь. Последнее время я больше времени провожу среди крестьян, потому предпочитаю звание знахаря. Деревенщине так понятней. Ясно, с кем имеют дело.

— Умно, но что заставило тебя покинуть уют и покой южных городов, отправиться к нам?

Говорить об истинной причине Каперед не стал. Он уверил своего спутника, что им движет жажда знаний. Подспудно Каперед надеялся узнать у купца про древние города, располагавшиеся где-то за рекой.

Как утверждал знаменитый географ, древняя цивилизация зародилась на побережье северного моря, к востоку от великой реки, разделяющей варварские царства на две части — Коматию и Венавию. В те далекие времена земли варваров не были во власти льда и снега, жаркое солнце светило на золотые храмы древнего народа. А солнце и тепло — это урожай и возможность развития населения.

Проще говоря, у них не было недостатка в пищи. А это значило быстрый рост городов — сосредоточения культуры.

В те далекие времена Государства еще не существовало, не было и демократий и тираний восточных городов и царств. Обитаемые земли были слишком жарким местом для человека.

Как утверждали поэты и жрецы, мы являемся потомками тех, кто покинул северную цивилизацию, когда ее земли захлестнула волна холода.

Отыскать следы пращуров, прикоснуться к их творениям и, быть может, испить чащу мудрости, доставшуюся в наследство от них. Об этом сейчас мечтал Каперед, в тайне от всех и себя в частности надеясь, что древняя мудрость окажется отличным инструментом. Жезлом власти, что он понесет с собой домой.

И обрел бы Каперед радость в ту же минуту, однако его спутник ничего не знал о древних народах. Для него они были пустым звуком, а прошлые события занимали настолько, чтобы иметь под рукой занятную историю для симпосиума.

Каперед одернул себя, эти варвары не собираются на попойки в принятом в среде цивилизованных народах образом. Они распробовали вкус вина, но не приняли того, что употреблялось вместе с ним — мудрых речей, декламаций, не говоря уже о танцовщицах и юных флейтистах.

Грубый народ и грубы их нравы. Иное общество не может выжить в холодных землях Коматии.

Вот и штаны носят они неспроста. В такой холод Каперед рад был бы надеть кожаную одежду, да только он не удосужился взять с собой ничего подобного. Даже переход через горные перевалы был намного проще. Повезло пройти тогда, когда спал Громовержец.

Зато сейчас он отыгрывался по полной.

Каперед надеялся, что за пролившимся ливнем последует солнечная погода. Разойдутся тучи, жаркие лучи слизнут лужи. Не тут-то было! Ливень сменялся солнечной погодой, но моросящий дождь все портил. Земля не успевала прогреться и стряхнуть с себя капли влаги. Тяжелая глина липла к сапогам, стягивала обувку с ног.

Дороги варваров оказались не так ужасны, как полагал Каперед. Но все равно путь оказался тяжелым.

Невысокие леса располагались вдали от дороги, многочисленные поля располагались слева и справа. Они не были затронуты войной, но чернели от сажи — совсем недавно на них жгли солому, оставшуюся с прошлого года.

— В этом году ничего не будут засевать, — говорил Лимей.

— Зерна достаточно, больше брать не будем, — кивнул Вир.

— Этим летом нам оно не понадобится. Не сочти за оскорбление, но я предпочел бы остаться с отцом.

— Понимаю, сам желал последовать с ним в бой, да вот только кровь моя пробудилась так не вовремя. Добрые боги дали мне знать, что пора возвращаться на родину.

Лимей кивнул и спросил у знахаря, жалеет ли он, что покинул дом.

— Дом человека — это мир.

Каперед повел рукой, указывая на поля, леса и эту проклятую дорогу.

— Мудрец смотрит на мир иначе, — засмеялся купец.

— Так и ваш народ готов покинуть родные земли.

— Ты прав, но то случается реже. Либо голод, либо вражда с соседями. Слабые народы уходят. А зачем уходить, если дом твой богат, поля радуют урожаями, а в реках рыба не кончается.

— Вот верно, ведь твой народ не покидает своих городов! — воскликнул Лимей.

— Нам бежать некуда, ведь не море нам распахивать, — засмеялся Каперед.

— Тогда вы будете подобны богам, если и в морях научитесь жить, добывать золото и железо из воды.

Какие интересные мысли у этих варваров. Но они правы, если мы научимся жить там, где раньше не жили, то превзойдем себя из прошлого. Это ведь произошло с ним самим. В прошлом Каперед помыслить не мог, что будет выносит тяготы долгого пути, терпеть мозоли и дождь. А сейчас — ничего, даже в какой-то степени счастлив.

И дело не в цели, больше похожей на морок.

Ведь что на самом деле сказал географ, а за ним и историк, описывая цивилизацию предков. Невероятные легенды! Власть над духами, над металлами. Они владели таким оружием, что даже легионы Принцепса не способны противостоять им.

Но владея этим оружием, они не смогли спасти свою страну, свою культуры. Отправились на юг, завладели теплыми странами и основали новые города. Для того, чтобы столетия спустя возникло Государство, как продолжатель их идей.

Звучит красиво, но верится во все это с трудом.

Каперед не хотел вспоминать, что восточные философы упоминают народы севера. Они описывают их как развязную, дикую орду, хлынувшую с севера в теплые приморские земли. Они уничтожили древние государства, захватили их города и присвоили царские знаки власти. И не было никаких невообразимых творений, великой литературы, могущественных богов и невероятных свершений. Были только дикари, облаченные в кожу и штаны.

В это тоже нелегко поверить. Каперед смотрел на своих спутников и не видел сходства с ними. Если есть у них родство, то самое отдаленное.

Варвары другие, они не способны создать что-то подобное Государству. И не могут быть потомками древней цивилизации. Иначе унаследовали много общего от них.

Размышляя о прошлом, Каперед не забывал поглядывать по сторонам и отвечать на вопросы купца. Болтовня Зижава не прекращалась. Похоже, месяцы молчания давали о себе знать. Его огненная натура требовала действий, активности. Теперь он получил возможность дать выход эмоциям.

Потому он болтал без умолку, шел пешком и с каждым шагом его тело крепло. Теперь он мог идти с такой же скоростью, что пешие воины. Отряд подстраивался под медленный шаг Капереда, а не купца. Неприятное замечание, но справедливое.

Каперед не реагировал на усмешки Вира, понимая, что тот лишь защищает свой разум от предстоящего ужаса. Он болен и болезнь глубоко проникла в него.

Лишь отрешившись от мыслей о болезни, он может испытывать покой.

Но, великие боги, уж лучше бы Зижав знал о древних храмах! Было бы о чем поговорить.

Чтобы сменить тему, Каперед принялся расспрашивать про род Вира. Семья купца относилась к племени, которое называло себя Вангинами. В стародавние времена они пришли из-за великой реки, из холодной страны Венавии и поселились на левом берегу. Как раз в устье Соуна, удачное местоположение — позволяет вести торговлю с северными островами, богатыми серебром и свинцом, восточными землями, откуда доставляют янтарь и своей родиной — лесными окрестностями правобережья. Из этих земель поставляли меха, кожи, особенно ценимые в Коматии. На север отправлялось золото, вино и гончарные изделия из факторий, а самое главное — зерно.

Леса Венавии сложно распахивать, потому северные племена всегда стремятся на юг, где сама природа подготовила благодатные условия для человека. Если не удавалось захватить эти земли, приходилось с ними торговать.

Род Зижава торговал, обменивая янтарь, кожу и металлы на зерно.

— Этот год оказался не благодатным для торговли. И семейная хворь пробудилась. Все пошло хуже для семьи, но мы будем бороться дальше!

— Похвальное стремление. У тебя есть дети?

— Да, трое.

И купец принялся рассказывать о своем семействе. Кроме трех наследников, он имел множество детей от наложниц. В общем, он успел прожить долгую, насыщенную жизнь. Ведь не все ли равно от чего помирать — от болезни, кораблекрушения, ножа разбойника?

Каперед понимал, что купец говорит правильные вещи, но лично он бы не стал так просто сдаваться.

Знахарь подумал, что было бы интересно пронаблюдать всю семью купца. Если болезнь настигнет его потомков, возможно, удастся лично наблюдать ее течение. Но сколько потребуется времени для этого? Много — жизнь поколения. У Капереда не было такого времени.

Уж лучше искать развалины древней цивилизации. В таком случае точно что-то обнаружишь. Не мудрость, так хоть камень, обтесанный человеком.

Купец знал некоторые подробности жизни жречества родного края. Но то были поверхностные сведения, которые и так известны Капереду. Он почерпнул их из трактата древнего географа, который лично посещал северные границы изученных земель. Оказалось, что его труд был достаточно точным.

— Почему же так мало известно о жречестве? Ведь отправляясь в путь, ты приносишь жертву своим богам!

— То верно говоришь. Отец мой исполнял обеты пред богами, к мудрецам мы обращаемся лишь единожды — во время всеобщего праздника. То сходка общин, где вожди и соплеменники обмениваются договорами, предметами, дочерьми. Радостное время. Лишь в суровую годину мы обращаемся к знатокам божественного слова — темные времена.

Говорить об этом купец не желал. Видать, прав древний географ, писавший о человеческих жертвоприношениях. И по сей день они практикуются в Государстве, но то бывает столь редко, что упомнить о них Каперед не мог. Обычно человека заменяют образом или каким-то аналогом.

— Я не знаток жреческого ремесла, — признался Каперед.

А ведь эти земли, вон те зеленеющие леса, обширные поля и ручьи — все храмы божеств. И наверняка у каждого источника, в каждой роще проживает знаток духов, подобно Воробью, с которым успел познакомиться Каперед.

То лишь местные жрецы, знатоки народной мудрости. Капереда же интересовали таинства мудрости, сохраненные с древнейших времен. Они принадлежат высшему жречеству, ежели такое существует у варваров.

Существует ли Великий понтифик у варваров или аналог Царя священнодействий Каперед так и не дознался.

Вир видел множество жрецов, но не разбирался в иерархии.

— Уж запутана она! Множество мудрецов кладут жизнь, почитая богов.

— Открыты ли они для чужаков?

Подумав, купец покачал головой. Каперед не сомневался в ответе.

Ему повезет, если его родичи помогут выйти на контакт со жречеством. Судя по рассказу купца, его семья довольна значима в племени. Открыто просить о патронаже Каперед не стал. Купец и так понимает, что обязан знахарю. Пусть лекарь и не избавил его от болезни, но помог вернуться домой.

Исподволь Каперед подводил купца к мысли, чем тот может отблагодарить его. И потому состояние Зижава его так волновало.

Ухудшения начались на третий день пути. Купец все так же страдал от бессонницы, из-за чего у него менялся характер. С каждым днем он становился невыносимее: задирал воинов из сопровождения, грубил сыну Астаниса. Лишь к Капереду продолжал относиться с любовью и почтением.

Знахаря не радовало подобное изменение. Ведь если воины бросят купца и знахаря одних, то Каперед не сможет совладать с бурным нравом больного. Пройдет время и во всех своих бедах купец будет винить лекаря. Это закономерно и ожидаемо.

Еще не пришло время поить больного особым зельем. Каперед употреблял его сам, чтобы расслабиться и собраться с мыслями. Тем более это помогало уснуть, заглушить бесконечную болтовню и стоны Зижава.

Отряд все еще двигался на восток, задержавшись в пути из-за непогоды. Серый фронт дождя ограничивал видимость, скрывая могучие горы на горизонте. Где-то среди этих гор рождается великая река, рассекающая земли варваров надвое. На правом берегу живут дикие, воинственные племена Венавии, предки Зижава. На левом — культурные, достигшие больших высот в развитии племена Коматии.

Близость к горам и диким племенам давала о себе знать. Окрестности не были распаханы, леса стояли нетронутые. Каждое поселение походило на небольшой городок — видимость цивилизации, из-за наличия стен и укреплений.

Поблизости от реки селились слабые племена. Они подвергались частым набегам варваров с правобережья и находились под гнетом более развитых общин левобережья.

Отряд не заходил в поселения. С десятка дворов не хватит для большого отряда воинов. Потому люди продолжали ночевать на лугах или под сенью лесов, далеко от дороги они не отдалялись, чтобы не терять ее из виду.

И дорогой это уже нельзя было назвать — так, натоптанная тропа. Для разбойников с правобережья не строили хороших дорог.

— Еще день или два, — говорил Лимей, — мы доберемся до селения Кузов, там погрузимся на лодки и пойдем верх по реке.

— Давно пора, надоело бить ноги, — ворчал Вир.

Каперед кивнул, взглянув на сапоги. От былого блеска не осталось следа. Плохо обработанная кожа обувки пропускала влагу, ноги прели и болели. Каждый вечер снимая сапоги, Каперед обнаруживал новые язвы. Не помогали и припасенные мази. Слишком влажная погода.

Знахарю удалось найти общий язык с воинами, которые рады были воспользоваться мазью для ног. Каперед не требовал с них денег, понимая, что ничего не выиграет. Такая щедрость не будет лишней.

— И чем промышляют Кузы? — спросил знахарь.

— Переправляют людей с берега на берег, помогают справиться с лодками, идущими верх по реке, — объяснил купец. — Отсюда я и прибыл в земли твоего отца, Лимей.

— Я знаю, я же и встречал тебя год назад.

— Да? Я успел позабыть об этом, — смутился купец.

Его память разрушалась из-за бессонницы. Каперед сомневался, что она восстановится полностью. Наверняка больной не вспомнит многое из своего прошлого.

Во время последней остановки, перед тем как они добрались до Соуна, Каперед решил повторить лечение.

Он позвал Лимея и Вира, объяснил, что потребуется задержаться на сутки и повторил процедуру. Снадобья оставалось мало, но Каперед все еще верил, что сможет дотянуть до конца пути.

Ведь как утверждали проводники: им предстоит затратить два дня, двигаясь верх по течению и еще день, чтобы добраться до отчего дома Зижава. Купеческая семья поселилась на острове в дельте Соуна. Укрепленное природой место, но вблизи от переправы на противоположный берег и с выходом к морю.

Так что запасов должно хватить, а там глядишь, удастся раздобыть инструменты для перегонки.

Закончив с купцом, Каперед отправился прогуляться по окрестностям. От него больше ничего не зависело, пока больной не проснется, отряд не сможет продолжать путь. Каперед категорически запретил транспортировать больного в телеге.

Поблизости располагалась священная роща с озером, куда часто наведывались разбойники. Ведь в озеро бросали подношения богам. Каперед хотел поговорить со жрецами, от сопровождения он отказался. Разбойники в этом году не пришли, у них — по словам Лимея, — есть куда направить свои усилия.

Многие воины из Венавии направились к его отцу, предлагая свои услуги.

Глухой лес неприступной стеной оберегал священное место. Посторонним не так-то просто обнаружить озеро. Воины объяснили, как ориентироваться в лесной чаще. Каперед искал путь по солнцу, по деревьям и звукам. Плеск воды был прекрасным ориентиром.

Путь занял несколько часов. Не стоит сомневаться, что до священного места можно добраться гораздо быстрее. Каперед предполагал, что такие туманные объяснения необходимы — паломник должен сам найти источник благодати, претерпевая испытания.

Знали бы местные боги, что чужак из чистого любопытства идет, так не позволили бы ему посетить священное место.

Они не противодействовали. Лес был совершенно спокойным, тихое место. Каперед даже не особо поверил, что разбойники часто разоряют окрестности. Не выглядит это место полем боя, нет следов жестокой сечи.

Когда имеешь дело с варварами, нельзя спорить с ними, если затронуты вопросы веры. Суеверный это народ, боится духов и окружающей природы.

Каперед не страдал подобным благочестием, потому увидев озеро не рухнул на колени. Водная гладь не поражала воображения. Прибрежные деревья были украшены цветными ленточками и гирляндами из косточек. Множество алтарей располагалось в окрестностях.

Похоже, это место одинаково почитаемо у множества общин. Алтари указывали на присутствие десятка народов. Возможно, их было больше, Каперед смог посчитать только самые крупные.

В центре озера располагался островок. Его правильная форма говорила об искусственном происхождении. По периметру острова была протянута веревка, украшенная лентами.

Каперед некоторое время рассматривал островок, затем приблизился к воде. Казалось, что в округе нет никого — ни людей, ни животных. Но подойдя ближе, знахарь обнаружил волчьи следы.

Это место, где правят силы природы. Человек лишь использует ее недолговечные дары. Тем чуднее казались варвары, ведь они используют дерево, кожи и в редких случаях камень. Что от них останется, если завтра враждебная армия подожжет их храмы. Ни статуй, ни стен, ничего не останется от их богов.

Капереда заинтересовал вопрос, понимают ли это варвары. И если понимают, то как ощущают себя, проживая в недолговечном мире. Потомки позабудут о предках, их ждет забвение, что страшнее обычной смерти.

Вряд ли они понимают; Каперед сам нашел ответ на свой же вопрос. Иначе они не были бы так беспечны.

Берег озера был каменистым, вода в нем чистая. Дно прекрасно видно, а так же хорошо видны жертвы, что бросали в воду. Каперед присел у воды, зачерпнул горсть. В пяти шагах от него на дне лежал сломанный меч, рядом — осколок щита. Драгоценные металлы наверняка тоже бросали в воду. Но не стоит сомневаться, что самые суеверные из варваров — их жрецы, часто поднимают из воды ценные предметы.

Несомненно, что варварские жрецы более благочестивы, чем жрецы Государства. И где же они прячутся?!

Каперед смотрел по сторонам, но не видел ни хижин, ни шалашей, где могли бы укрыться жрецы. Ведь должен в роще присутствовать постоянно человек. Следить за порядком, ведь грабители наверняка часто приходят к озеру, чтобы поживиться золотишком.

По-хорошему солидный отряд должен оберегать покой богов. Иначе нечестивцы нагрянут в лес и посрамят могущество варварских богов.

Каперед пошел вдоль воды, надеясь найти лодку или брод, ведущий на островок. Не похоже, чтобы там кто-либо проживал. Однако это самое священное место и там наверняка удастся разжиться чем-нибудь интересным.

Но ни переправы, ни лодки торговец так и не нашел. Он услышал звуки, доносящиеся с той стороны, откуда он пришел. Человек пробирался через лес, следуя тем же путем, что шел чужак.

У Капереда мурашки побежали по спине. Он потеребил свои жиденькие волосы и огляделся. Спрятаться негде, он слишком далеко от деревьев. Придется остаться на открытом месте, прижатым к воде.

Он вспомнил и о разбойниках, и о чудовищах, что охраняют варварские леса. Чудовища — как утверждали легенды, особенно любят любопытных чужаков, что без приглашения проникли в их дом.

Из оружия у Капереда был только нож, да куча камней под ногами. Была бы праща, эти снаряды пригодились бы.

Вышел первый человек. Вооружен. За ним еще двое, тоже при оружии. Они оглянулись по сторонам, заметили чужака и направились к нему. Каперед оглянулся — он мог бы добраться до острова вплавь, но эти бойцы начнут бросать в него дротики или камни, наверняка попадут. И какое это тогда спасение? Попытаться убежать? Так результат будет таким же.

Каперед решил не дергаться и остался стоять там, где стоял. Казалось, он ничуть не испугался, увидев вооруженных людей. Подобная тактика не раз его выручала.

Из леса, следом за воинами вышел еще один человек. Каперед вздохнул с облегчением. Вот ведь… испугался собственной тени. Этих людей он знал, воины Лимея и их вождь собственной персоной.

Они последовали за Капередом, чтобы оберечь его… и конечно не позволить слоняться в священном месте.

Лимей взмахнул рукой, приветствуя Капереда. Подойдя он сказал:

— Тут может быть небезопасно, вода священных озер притягивает духов.

— Ага, — торговец усмехнулся, — вооруженных духов.

Варвар, похоже, понял намек чужака. А вот его воины ничего не поняли, они встали поодаль и с благоговением смотрели на воду.

— Что ты хотел тут найти?

— Жрецов, просто познакомиться с вашей культурой.

— Место заброшено с десяток лет. Здесь больше не встретить седобородых старцев.

— Но кто-то все еще приносит сюда жертвы.

Каперед указал на меч, лежащий на дне озера. Лимей пожал плечами и объяснил, что окрестные племена продолжают здесь справлять праздники. Отцы общин отправляют ритуалы. Недавно хоронили знатного воина, где-то здесь должно находиться место, где сложили погребальный костер.

— Вот так меч и попал в воду. Или ты думаешь, мы что-то утаиваем от тебя? Поверь, наши боги сами в состоянии скрыться от твоего взора.

— Не сомневаюсь, — сказал Каперед.

Они направились к лесу, Каперед хотел поглядеть на алтари и найти следы погребального костра. Не особо он поверил словам юного аристократа. Он спросил, кто защищает священное озеро. Лимей утверждал, что духи предков, боги и тому подобная ерунда сама прекрасно справляется.

То есть, не стоит в лесу искать спрятавшейся армии. И жрецов тоже.

Подтверждались опасения Капереда. Чем настойчивее убеждал его варвар, тем меньше верил ему Каперед. Осталось разобраться, почему это он скрывает правду. Из пиетета или потому что опасается чужака?

Но о таком не спросишь напрямик.

Трое воинов шли следом, назойливо гремя оружием, напоминали о собственном присутствии. Выглядели они смущенно, ведь сами направили чужака в священное место и получили за это нагоняй.

Смотреть здесь все равно не на что. Алтари оказались грубыми камнями, окропленными кровью. Места для сожжения трупов огорожены камнями. Кое-где встречались стелы, украшенные ветвящимися орнаментами, популярными у варваров. Надписей на камнях не было, Каперед вообще сомневался, что жрецы дикарей умеют писать.

Даже в городах варвары пользовались алфавитом морских держав, языком торговцев. Они как будто не имели своих символов для обозначения речи. И эти камни не несли ничего похожего на письменные знаки.

Капереда удивляла отсутствие письменности. Ведь он вышел из народа, где все великие деяния так или иначе увековечивались в виде букв — на постаментах, табличках, свитках.

Варвары ничего после себя не оставят, если прервется прямая ветвь потомков. На эту землю придут иные племена, ничего не смыслящие в культуре сгинувших народов. Разве поймут они, что значат эти змеи, высеченные на камне? Вот и Каперед не понимал, а Лимей как будто не хотел объяснять смысл знаков.

Он говорил, что змеи являются символами одного из племен. Этот знак всего лишь обозначение их места у священного озера. Не больше!

В это просто невозможно поверить.

— Ладно, — сдался Каперед, — пора проведать Вира.

Аристократ кивнул излишне поспешно, но Каперед уже не обратил на это внимания. Недолгая прогулка под конвоем его порядком вымотала. Будучи лекарем, Каперед знал, что от долгого напряжения разума устаешь не хуже, чем от физической работы. Он мечтал только об одном — как можно скорее добраться до лагеря и завалиться на расстеленную шкуру.

Там его ждет фляга со спасительным снадобьем. Она поможет восстановить силы, освободиться от дурных мыслей. Благодаря снадобью Каперед сможет придумать, как избавиться от назойливого внимания варваров, и добраться до их тайн.

Глава 5

Варвары называют Соун великой рекой. И Каперед ожидал увидеть огромную водную поверхность; дальний берег не видать, он скрыт где-то в тумане; в реке вылавливают гигантских рыбин, похожих на крокодилов, что привозили на игры в Город; неприступные берега защищают жителей левобережья от нападений дикарей. А еще где-то там находятся горы, их покрытые снегом вершины грозно нависают над краем мира.

Реальность оказалась не столь впечатляющей. Да, противоположный берег находился далеко. Но его прекрасно видно, как и видны постройки, расположенные на берегу. Там располагались переправы, постоялые дворы и, если присмотреться, можно заметить поля.

Горы, где находится исток Соуна, лежали дальше на юге. Их практически не видно. Как сказал Лимей, только весной или осенью их шапки виднеются на горизонте, когда погода меняется. В летние же месяцы горы срезаны острыми лучами солнца. Ну, а зимой понятно — дожди, снег, облака.

Отряд вышел к Соуну возле небольшого городища племени Кузов. Окрестности не приспособлены для ведения сельского хозяйства, потому аборигены жили торговлей и всем, что с ней связано. В частности грабежом.

Потому потребовался целый отряд, чтобы купец беспрепятственно добрался до дома. Разбойники не отличаются высокой культурой и не обойдут стороной больного человека.

После дня отдыха, подаренного снадобьем, Зижав выглядел лучше. Настолько, насколько может выглядеть человек, помеченный смертью. Он начал сдавать, его тело все же не справляется с нагрузкой. Каперед подмечал изменения, но ничего не говорил, не пытался приободрить больного. Это не поможет ему, скорее навредит.

Как лекарь и ожидал, период активности у больного сменился апатией. Зижав больше молчал, стал чаще проводить время в телеге. Он даже не обрадовался, увидев грузовые ладьи, принадлежащие роду. Корабли были брошены у причалов городища.

— Придется доплатить за простой, — сказал Лимей.

Он не спрашивал, а утверждал. Купец оставил корабли на сохранение, уплатив цену за полгода. Прошло чуть больше времени.

— Уже хорошо, что не продали лодки, — вздохнул сын Астаниса.

Вир не отвечал. И знатный юноша понял, что придется расплачиваться из собственного кармана.

Нет, его отец не поскупился, снабдил и едой, и деньгами. Но кто в здравом уме станет тратить золото впустую? Вот и Лимей не желал тратить отцовские деньги.

— Кто здесь проживает? — спросил Каперед.

Он подмечал необычность городища, идущую на север и юг от него дорогу. Дорога была намного лучше той, по которой пришел отряд Лимея.

Знатный варвар начал рассказывать историю Кузов. Богатая история, больше похожая на перечисление имен царей и их убийц… Множество племен проходило через реку, переправлялось в этом месте. Некоторые уничтожали городище, уводили граждан в рабство или убивали, другие ассимилировались естественным и очевидным способом, кто-то ограничивался тем, что уплачивал цену за переправу и спокойно шел грабить соседей.

И те, и другие, и третьи оставляли свои следы в поселении. От них осталось много — многочисленные храмы, декоративные стены, прямые и широкие улицы городища. Из-за обилия храмов различных божеств городище должно было носить имя Священного, но главным богом здесь был бог Соун. Эта самая река, которая кормила жителей городища.

Около двух тысяч жителей, еще столько же гостей иноплеменников, несчетное число рабов — огромное по меркам варварской страны поселение.

Его размеры не поражали только Капереда, видевшего и жившего в городах значительно больших. Но для приличия он изобразил на лице удивление и разразился речью, прославляющей племя Кузов, достойное этого города.

Город жил торговлей и ремеслами. Был транзитным пунктом не только для товаров, но и для культуры. Конечно, не сравнить с факториями на юге Коматии, но там слишком заметно влияние цивилизованных народов. Здесь же варварская культура была естественна и не обезображена влияниями народов Обитаемых земель.

Каперед подумал, что в иное время остановился бы в городище. Это прекрасная возможность ознакомиться с жителями всех окрестных земель, не совершая длительные и утомительные переходы из одного конца мира в другой.

— На этих рынках можно найти янтарь, доставленный с туманных островов; прекрасную кожу и кость невиданных зверей с востока; драгоценные камни и металлы обрабатывают лучшие ремесленники; я уже не говорю про обилие зерна, множество напитков и разнообразие пищи!

Лимей перечислял это с таким удовольствием, словно все это принадлежало его отцу. Однако причины его радости были вполне обыденными — он решил на день задержаться с городе, чтобы не упустить возможность расслабиться и порадовать свое тело.

Каперед запротестовал, стараясь намеками указать на Зижава. Купец ехал в телеге позади них, мог слышать все, что скажет лекарь. Оставалось надеяться, что в таком состоянии он не выкинет какой-нибудь глупости.

Доводы лекаря мало волновали знатного юношу. Его глаза горели, а мысленно он уже предавался разврату и кутежам. Ведь он вдали от отца, вырвался из-под его опеки. Это даже лучше, чем оказаться на поле брани, ведь и там он не властен над собственной судьбой.

Каперед сдался. А потом подумал, что это даже хорошо. Свой день свободы он проведет не в обществе унылого купца, а среди храмов и жрецов. И ему удалось вырваться из-под опеки варвара. Вот ведь какая ирония.

Нет с ними стража, чтобы присматривать за стражем Капереда.

Пусть Лимей предается разгулу. В случае чего, Каперед скажет отцу о поведении сына, если тот посмеет лжесвидетельствовать против иноземного гостя.

Вход в городище охранялся наемными воинами. Как и все торговцы, патриции Кузов не доверяли ополчению. Эдак чернь решит взять власть в свои руки, а наемники сражаются всегда и не становятся орудием политики, лишь бы платили и было согласие среди отцов города.

Наемники были из Венавии — рослые, бритые на лысо воины. Они носили длинные усы и такие же длинные штаны. Многие из воинов не носили рубах, красуясь татуировками и мышцами. И в бой, как сказал Лимей, они зачастую идут обнаженные.

— А волосы моют и заплетают, готовят новые доспехи и оружие? — уточнил Каперед.

— Именно! Как ты догадался?

— Я же мудрец.

На самом деле он припомнил один народ, прославленный своим воинским искусством. Воины того города шли в бой, готовые умереть. А смерть престало встречать чистым и опрятным. Грешно являться пред божьи очи в гадком виде.

Эти же наемники обеспечивали порядок в городище варваров, следили за покоем торговцев на рынке и не давали рабам возможности устраивать беспорядки. Граждане города командовали отрядами наемников и вели все дела с вновь прибывшими.

На воротах собирали проходную плату. Квестора не волновало, с какой целью гость явился в город. Плата взималась с каждого! Пришлось Лимею платить за каждого воина в отряде, за телегу и за чужестранца. Для воина с оружием цена одна, для телеги она выше, а уж с чужестранца рвали так, что он мог пройти только оставшись в одной тунике.

Каперед ни за что бы не смог пройти в город на собственные средства. Лимей и не требовал от него серебра.

Квестор узнал Зижава и поприветствовал его, мягко напомнил, что следует посетить сенат.

— Даже сторож ворот, — ворчал потом Лимей, — знает кто и сколько должен его городу!

— Это их оружие и хлеб.

— Сидят здесь просто, бездельники!

Но его гнев мигом улетучился, ведь они проходили через рыночную площадь, к которой примыкало несколько улиц с питейными и публичными домами. Женщины предлагали свой товар не скрываясь и даже выставляя его напоказ.

Каперед не привык к такой откровенности. Законы Принцепса установили жесткие ограничения на торговлю любовными услугами. «Словно наш правитель сам чурается женского общества… и мужского, — думал Каперед». В портовых городах его родины нравы были проще, а законы исполнялись хуже.

Ведь чем дальше от солнца, тем темнее.

Так что чем больше Каперед узнавал обычаи варваров, тем больше находил в них знакомого.

Лимей сдержался и довел отряд до постоялого двора, занял несколько комнат и конюшни, распорядился подать обед своим людям. Капереду он назначил воина-телохранителя, а по совместительству и соглядатая. Но тот варвар быстро смекнул, что в питейной лучше вести наблюдение, чем слоняясь следом за иноземцем.

Зижав же отказался от помощи и направился к знакомому, с которым его семья поддерживала узы гостеприимства. Каперед не без иронии подумал, что за этот месяц ему придется спасать вторую варварскую семью от бесчестья. Но на самом деле он не беспокоился за состояние купца.

Больной стабильно плох, разве это не замечательно?

День можно потратить с умом. И как только Лимей сбежал, а соглядатай-телохранитель зацепился за кружку в питейной, Каперед направился в храмовый квартал.

По пути он встретил удивительное сооружение. Торговец не ожидал увидать в варварском селении ничего подобного.

Он шел мимо невысоких домов, расположенных в огороженном пространстве собственных дворов. Небольшие деревца, кусты, сами строения — закрывали обзор. Сначала Каперед услышал стук, визг пилы, возгласы работников. Где-то впереди работала бригада плотников, сколачивая некое сооружение.

Обычный шум для любого города. Даже в родных городах любому строительству предшествует шум плотников. А уже затем подвозят камень, раствор и кирпичи.

Каперед вышел на открытое место, расположенное чуть ниже домов, мимо которых он шел. Широкая лестница вела вниз на площадь. Каперед остановился возле ограждения и не мог сдержать возгласа удивления.

Весь город располагался на склоне, идущем к реке. Потому чтобы пройти с запада на восток приходилось спускаться. Обратная же дорога давалась тяжелее для путников, особенно работников, идущих из доков вечером.

Вся свободная площадь города была занята постройками, дома возводились даже на склонах. Потому казалось, что они углом погрузились в тяжелую почву. Зато местным жителям не стоит страшиться наводнений. Жестокая вода не уничтожит город, разве что повредит портовые сооружения внизу.

Площадка, у которой задержался Каперед, использовалась для праздничных церемоний. Здесь собирался народ, магистраты устраивали раздачи еды и подарков, выступали танцоры и поэты.

Сейчас же весь склон перед площадью как муравьи оккупировали строители. Кто плотничал, а кто подносил материалы. Строили из дерева, готовили скамьи для зрителей. А там внизу, на самой площади возводилась орхестра, подобие тех, что знакомы Капереду.

Он не мог поверить собственным глазам. Но вот оно все в действительности — места для зрителей, сбегающие по склону; приготовлена ложа для знати: отдельная скамья, защищенная бортом в рост человека. Все для комфорта знатных зрителей.

Театрон и орхестра выглядели иначе, чем привык Каперед. Хор не отделяется от актеров и располагаются на том же уровне. Плохо для акустики, но актеры, похоже будут обыкновенными танцорами.

Каперед кивнул, соглашаясь с собственными мыслями. Сходство с родным театром смутило его. А это варварское сооружение, так что и постановки здесь будут обычными, варварскими: песни и пляски, возможно, декламации в перерывах. Большее скудная культура варваров не способна создать.

Но увиденное поражало воображение.

Чуднее всего, что Кезы догадались расположить театр именно в этом месте. Для улучшения акустики! И располагался он практически в центре города, не так далеко от питейных и храмов. Наверняка будут шествия, человеческая река, несущая осколки материальной культуры, исток у нее в храме, русло протекает по окрестностям. И впадает человеческая река в святилище муз.

Масштабы не те. Не сравнить даже с провинциальными театрами. На этих скамьях уместится полтысячи зрителей, еще несчетное число расположится на холмах вокруг. В городе имеются и другие высокие места, с которых можно увидеть представление.

И как ведь хитро сооружают театр варвары.

Каперед спустился по деревянной лестнице на площадь, которая станет вскорости орхестрой. Вокруг сновали рабочие, не обращая внимания на чужака. Каперед заметил еще с десяток таких как он любопытствующих. Эти люди походили на купцов, прибывших в город по реке. Они были варварами. Но и им было интересно взглянуть на постройку.

Не составило труда разговорить одного из таких гостей. Купцы всегда отличаются разговорчивостью, ведь острота языка для них столь же важна, что и острота меча для воина.

Собеседник Капереда прибыл из Венавии. Он носил одежду из шкур и мехов, что служило прекрасной иллюстрацией его товаров. Наверняка купец таскал на себе это богатство, терпя полуденную жару, намереваясь продать товар. Вот она смекалка торгового люда!

Каперед по сравнению с этим торговцем был несмышленым учеником. Ему еще долго идти по дорогам мастерства, прежде чем он достигнет его уровня.

Впрочем, у знахаря не было намерения становиться главой торговой коллегии.

Гостя с востока постройка театра заинтересовала. Он признался, что никогда не видывал ничего подобного. И захотел поделиться рассказом о представлении с собратьями. Ведь он проживал в горной местности, богами созданной для подобных сооружений.

Они смогут возвести сооружение из камня, применяя дерево лишь как вспомогательный материал.

Каперед пожелал ему удачи и отправился дальше. Он мог бы представиться торговцем из южной фактории, но не сделал этого. Опасался, что обман раскроется. И зачем врать этому человеку, Каперед не видел особых причин.

Как ни велико было желание остаться у театра, Каперед все же отправился в храмовый квартал.

Пришлось спуститься ниже по склону, пройти священную рощу и лавки ремесленников. Гости города покупали в этих лавках предметы, что жертвовали божествам. Причем многие вещи отдавались в местный храм. Каперед с сомнением смотрел на деревянные и каменные поделки — вот этот предмет, возможно, уже раз побывал в храме.

Нечистые на руку жрецы могли быть в сговоре с ремесленниками. Но обвинять Каперед никого не стал. Среди поделок он искал «предмет со смыслом». Кони, дома, человеческие фигурки и оружие, миниатюрные поделки, изображающие предметы быта — этого много. Обычно люди покупают подобные предметы.

Капереду необходим был такой предмет, что приглянется жрецам. Заинтересует их, вызовет в них любопытство.

И знахарю повезло. Он нашел в самой обыкновенной лавке, зажатой между питейной и домом травника, символичный предмет. Поделка была из бронзы: шестеренчатый механизм, подобный тем, что использовались жрецами для подсчета движения планет и звезд. Предмет был старым, врезанным в потемневшее дерево. И стоил он больших денег.

Почему он заинтересовал Капереда? Да потому что подобные механизмы, как утверждали звездочеты и философы, были хорошо известны древней расе прародителей.

Каперед знал, что это за предмет, знал о его назначении. Конечно, он не мог описать принцип действия устройства, все-таки он не философ. Но его знаний хватало, чтобы не удивляться при виде шестеренчатого механизма.

Варвары не могли знать, что это.

— Любезнейший, — обратился Каперед к мастеру, — а что это за предмет у тебя?

Он указал на механизм, с позволения хозяина лавки взял его в руки.

Доска размером с две ладони, в ней выдолблен карман, куда помещается механизм. Точнее подобие механизма, обломок большей машины. Шестерни позеленели от времени, дерево потемнело, отчего предмет выглядел старинным, будто недавно найденным под слоем почвы.

Каперед всегда испытывал страсть к редкостям.

— Только без фальши, я беру его. Расскажи мне историю этого предмета.

Хозяин лавки уже начавший слагать легенду о божественном даре замолчал, подумал и поведал более приземленную историю:

— Мой племенник, он рыбак, ставит сети по милости Соуна. Рыба ушла, зимой то было, плохая погода, и пошел парень, значит, вверх по течению. Расставил там сети, а там камней полно, да людьми они обтесаны. Местные уж сколько их растаскивали, а после паводков они лезут из-под земли! Так вот, мой парень там сети поставил, а место недоброе, речной бог-то там злостничает и рвет сети частенько или топит зазевавшегося рыбака. Племяше повезло! Улов притащил, да подобную штукенцию.

— Это копия? — удивился Каперед.

— Ага! Самая настоящая. Деревянная подложка мной добавлена, а то развалится поделка.

— А оригинал где?

— Украден, — вздохнул торговец. — Но все сделано в точности! Я по памяти не жалуюсь, помню даж когда малой был совсем.

— И часто у тебя подобное покупают?

Торговец не хотел отвечать, но Каперед сказал, что согласится на любую разумную сумму. И к тому же, кому он расскажет об этом, ведь не разбойник он.

— Я прибыл сюда в свите купца Зижава, философ и знахарь я.

— А, ясно. А то кому это интересно будет. Ну, безделушку берут стабильно, а стоит она видишь — хорошо. Люди ведь интересуются редкостями. Как ты например, а тебе еще и слово интересно. Иначе зачем спрашиваешь, ведь так?

— Да, порой истина чуднее выдумки. Потому и спрашиваю.

Каперед не сомневался, что оригинал сохранился где-то в доме у ремесленника, но не стал на него давить. Пусть скрывает свои тайны дальше.

— А не спрашивал ни у кого, что сие есть?

— Да задавался. Благочестивые говорят «дар богов», купцы — «южан поделка», а собратья говорят, что просто игрушка. Кто ж знает? Я того мастера, что смастерил это, не видел, за руку не держал.

— Благодарствую, мастер, вот твои деньги.

Пришлось расстаться с частью серебра, хотя бронзовая поделка не могла столько стоить.

Каперед вышел из лавки и направился в питейную, где с помощью браги смог разглядеть покупку хорошенько. Да, копия не поражает воображение. Видно, что она лишь изображает оригинал. Если поставить эти шестерни в планетарную машину, та никогда не будет действовать. Варварский мастер запечатлел образ, но и этого хватило.

Сам факт, что подобное устройство найдено поблизости, говорит о многом.

У Капереда вспотели ладони, сердце гулко застучало. И виной тому не винный бог, что своей милостью облагородил варварское пойло. Каперед почувствовал, что не напрасно предпринял столь долгий путь в страну носящих штанов варваров.

Он еще далек от цели путешествия. А вдруг древние авторы ошиблись и страну предков надо искать не на окраине мира. Возможно, они здесь, совсем рядом. Что за развалины, как бы их увидеть.

У Капереда не было дня, чтобы нанять лодку и отправиться на поиски древних камней. Придется довольствоваться рассказом ремесленника, да расспросить рыбаков в порту. Но сначала — храм! И оставить эту поделку варварскому богу. Если он где-то есть, то пусть обратит на одинокого путешественника внимание.

Добравшись до храма, Каперед расположился в саду, окружающем строение. Его беспрепятственно пустили на территорию жрецов. Через ворота входили и выходили люди, приехавшие из окрестных земель, дети множества племен. Еще один, темнокожий южанин никого не удивит.

Храмовые служители обращали внимание на чужака, тихонько обсуждали его, но не выгоняли. Уже хорошо. Как бы так мягко расспросить, кому храм-то принадлежит. Сказать точнее, кто тут за бога. А то даровать предмет незнамо кому глупо.

Каперед обругал себя, что не удосужился в таверне расспросить о храме и его божестве. Вот где надо было задавать вопросы! А не у жрецов, с которыми намереваешься поговорить по душам.

Но уже поздно клясть себя за глупость. Поделка его так возбудила, что он ни о чем другом и думать не мог. К счастью, по дороге в храм он немного остыл.

Оставалось действовать так же, как действуют остальные посетители. Каперед всегда отличался наблюдательностью и полагал, что сможет не выдать себя. Он прошелся меж деревьев, разглядывая таблички и ленты, привязанные к ветвям. Храм пользуется популярностью, ветви гнулись под весом подношений.

Вотивные предметы оставляют не здесь, скорее всего это происходит в самом храме, непосредственно у статуи божества. Жрецы не пускают посторонних в целлу, но относят туда приношения. Кровь пускают на алтаре у входа в дом бога. В общем, все происходит так же, как в цивилизованных городах.

Обилие растительности, деревянные постройки создавали атмосферу уединения. Каждый посетитель наедине с самим собой общался с богом, жрецы лишь выполняли нужные ритуалы, брали деньги и следили за порядком на территории. В том и отличие от обычаев южных городов. Там любая деятельность происходит на виду у огромного числа народа.

Потому варвары так разобщены. Каперед внезапно понял это и чуть было не бросил все, спеша на постоялый двор, чтобы записать мысль. И отправить заметки на юг… но кому он мог их переслать? Мысли опального знахаря мало кого заинтересуют.

Но в будущем, возможно, удастся сделать описание Коматии. Если основное предприятие не увенчается успехом. Но думать об этом Каперед не смел.

Он не приближался к главным воротам храма, блуждая подобно огоньку среди деревьев. Вышел к домам, где проживали храмовые служители. Здесь витал чудный запах, смешанный аромат леса, свежеспиленного дерева и готовящейся еды. Запахи человеческого жилья Каперед не замечал. Они были для него естественны и привычны. Ведь жизнь во всех местах мира протекает одинаково.

Появление чужака не осталось незамеченным. Жрецы так привыкли к уединению, что изменение в окружающем пространстве нутром чуяли. Смуглый гость не был частью их мира, осколком повседневности. Он чужак, и его присутствие становилось заметно всякому.

Каперед не успел добраться до строения, его обступили служители. Они что-то говорили на своем грубом языке. Капереду казалось, что они ругаются, но активных действий не совершали. Даже не позволяли ему уйти. Впечатление создавалось, что эти люди выбежали из леса, чтобы поглазеть на диковинного зверя.

— Я ничего не понимаю! — взмолился торговец.

Среди обступивших его людей все же нашлись те, кто понимали разумную речь. Говорили служители плохо, коверкали слова и больше объяснялись на пальцах. Но Каперед понял, что они не проявляют враждебности к чужаку.

То были прислужники. Люди, посвященные в храм их родичами. Обычно это или дети рабов, проданные храму, или нежелательные дети. Женщин среди них не было, что и понятно.

И Каперед для этих парней походил на ворона, прилетевшего из дальних краев. Он может многое порассказать. В обмен на их рассказы, конечно.

Тут-то Каперед и узнал, что храм посвящен рогатому богу, аналогичному Отцу богов его родного края. Высшее божество всех варваров. Но и функции у него довольно своеобразные. Он дарующий жизнь, блага и смерть. Ответственный за движение мира, как понял Каперед. Без него не наступит весна, хотя у варваров имеются боги и богини времен года, не созреет урожай — и о таких божествах торговец слышал; не приключится война, не погибнет славный воин, в общем, этот бог задавал движение, катил мир по дорогам судьбы.

Подношение придется по нраву этому богу. Ведь и сам механизм выполнял точно такие же функции. Механизм двигался, приводил в движение и указывал на движение мира. Жрецы обожают такой символизм.

Каперед полчаса провел, общаясь с прислужниками, прежде чем необычную активность заметили. Храм не охранялся, сами жрецы были хорошими воинами. Да и парни, обступившие чужака, все были крепкими бычками.

Один из старших жрецов окрикнул сборище. Это был рослый, как все варвары, черноволосый мужчина. Он не брил голову, как некоторые жрецы, не носил татуировок. Безбородое лицо его было чистым, одеяние опрятным, косы заплетены.

Как вспуганные птицы прислужники разлетелись в разные стороны. У них тут же нашлась тысяча неотложных дел.

Каперед остался на месте, приветливо улыбаясь. Направившийся к нему жрец не выглядел разозленным.

— Что за бардак ты принес сюда, чужак! — вздохнул жрец, подходя.

— Меня зовут Каперед, я прибыл с отрядом купца Вира Зижава и сопровождающим его благородным Лимеем, сыном Астаниса из рода Немеев.

— А, ясно. Слыхал про вас. Ты говорят лекарь умелый?

— Знаком с наукой, вас что-то интересует?

— Нет, — отрезал жрец и представился: — Добур.

— Пусть дни будут твои долгими и солнечными! А не поможешь ли ты мне в одном деле…

Каперед изъявил желание почтить Рогатого бога. Просьба чужака удивила Добура, естественно, его интересовали причины. Каперед и не скрывал, что намеревается проследовать на северо-восток, чтобы разузнать о древних, прародителях его народа. И чтобы путешествие прошло успешно, он приготовил дар богу, хозяину этой земли.

Сняв холстину с механизма, Каперед показал жрецу свое подношение. И солнце так удачно пробилось сквозь листву, осветило своим лучом механизм, что Добур не смог сдержать вздоха удивления.

— Видал я уже подобное у нашего ремесленника, — сказал жрец.

Он подумал, взял из рук гостя подношение и спросил:

— Почему ты полагаешь, что сей дар придется по душе Рогатому?

— Бог земли твоей, он движитель мира. А механизм этот из нашего края использовался для приведения в движение устройства, которое заставляло двигать подобие планет. Оно применялось жрецами для расчета календаря, затмений, например, и других небесных явлений.

— Ремесленник клялся, что нашел это устройство в развалинах к югу от нашего поселения.

— Он мне сказал тоже, потому я и счел необходимым купить это.

Каперед объяснил, что столь древнее устройство наверняка принадлежало расе прародителей. Они бежали от холода, старались укрепиться в новых землях, но природа не позволила им задерживаться здесь. Они достигли благодатного юга и продолжили жить в своих потомках. Каперед указал на себя.

— Мною движет почтение к предкам, я страстно желаю взглянуть на землю, откуда явился мой народ!

Огонь в словах Капереда был искренним. Да, у него был расчет овладеть некими знаниями, обычный, меркантильный расчет. Но при всем при этом его страсть не была ложной. Он стремился на север, как перелетная птица.

То долг крови, святая обязанность всякого человека.

Жрец прекрасно понимал, о чем говорит чужак. У него были сомнения только в том, что те древние были предками ленивых южан, а не благородных сынов леса. Проще говоря, варвар считал себя потомком древних.

Спор о первородстве у них занял много времени. Каперед приводил свои доводы, пользуясь наработками философов. А варвар применял какие-то неясные, основанные на эмоциях аргументы. Отчетливо видно различие в мировосприятии двух народов.

Сила логоса не могла поколебать уверенности варварского жреца в собственных словах. Наоборот, чем больше аргументов приводил Каперед, тем жестче становилась позиция Добура.

Они могли бы вечность затратить на этот бессмысленный спор. Ведь кроме собственного разума у них не было инструментов, чтобы установить родство с древними. Да и были эти древние, еще стоило узнать. Спорящие не задавали себе этого естественного вопроса. Ведь без предков их существование бессмысленно. А великие предки дают право на утверждение собственной исключительности. Если их нет, то стоит их выдумать.

А поверить в выдумку не составит труда. И логос южан, и чувственность северян легко ведутся на романтические выдумки.

Заметив спорящих, старший жрец вмешался в их разговор.

— Добур! Прекрати донимать гостя.

Собеседник Капереда осекся, он как будто вернулся с небес на землю. Давно у него не возникало возможности потренироваться с красноречии. А тут такая возможность: умелый противник, имеющий аргументированную позицию. И тема для спора весьма важная.

И Каперед забыл обо всем. Он словно вернулся в прошлое, во времена совместных попоек с друзьями. Тогда они еще были друзьями…

Нет ничего лучше жаркого спора.

— Приветствую тебя гость, — обратился подошедший жрец к торговцу.

Он не был таким рослым и крепким как Добур. Старость еще не поразила этот стройный ясень, но седина уже пробивалась в его листве. Каперед понял, что стоит перед понтификом, главным жрецом храма.

Добур отступил, смиренно склонив голову.

— Я Скетис, — представился понтифик, — первый среди этих бездельников. Догадался поди уже?

Каперед кивнул и представился. Сказал, что намеревался отдать вот этот предмет в подарок богу варваров.

Снова пришлось представить диковинную поделку и объяснить принцип ее действия. Машина заинтересовала понтифика, и он повел гостя за собой, чтобы за кружкой хмельного хорошенько рассмотреть дар Рогатому. Добур последовал за ними, повинуясь приказу понтифика:

— И тебе будет полезно послушать наш разговор.

Идти пришлось недолго. Конечно, жрецы не пускают посетителей в храм. Ритуалы они проводят в доме бога, сокрытые от взгляда мирян. Капереда интересовало, позволено ли верховному жрецу общаться с грязным людом, но спросить об этом Скетиса он не решался.

Уже один раз попал впросак своим вопросом. Понтифик мог оказаться не таким снисходительным к чужакам, как Воробей.

Расположившись на лавке возле общинного дома, Скетис отправил подчиненного за выпивкой. Он расспрашивал гостя о предмете, его назначении. Особенного его интересовал принцип действия оригинального механизма, но Каперед мало понимал в механике.

— Вам следует познакомиться с нашими философами, особенно теми, что сведущи в музыке.

— Эх, имей я такую возможность, — сокрушался Скетис.

Пришел Добур, он нес бочонок с хмельным, держа в руках три большие кружки.

— А вот на это время у нас есть, садись и выпей с нами, да послушай, что я скажу.

Слова его предназначались как для Добура, так и для Капереда. Говорил жрец о древних, что создавали механизмы, подобные тем, что производили южане. Но и в знахарстве, общению с духами и гаданиям народы Обитаемых земель сведущи. А уж в этом народы Коматии были неизмеримо сильнее южан.

Спорить с этим Каперед не стал, хотя считал восточных магов колдунами более сильными.

Среди варваров лесной страны встречалось множество звездочетов. Их знания поражали, Каперед уже знал об этом, потому не знал, к чему клонит понтифик. А речь варвара предназначалась в большей степени для подчиненного, чем для гостя. Ведь гость уйдет, а Добуру еще долгие годы предстоит служить Рогатому богу.

Он должен знать, что не следует враждовать с чужаками. С ними необходимо дружить, но на равных условиях. Именно об этом говорил Скетис. Не прямо, наводя туман на объяснения, но таков был посыл его речи.

— И вы, южане, и мы — вышли из одного корня. Мы ветви одного древа, одна ветвь приносит плоды, иная дает побеги, вытягивая древо выше к звездам. На следующий год ветви меняют свое назначение, продолжают дело собрата. Наше общее древо растет, увеличивается в размерах и впитывает в себя мудрость земли, силу неба. И ты, Каперед, и я — Скетис, имеем общего предка. Тьма веков скрыла от нас корни, но общая земля — весь этот мир, является нашим прародителем.

Такие слова не могли не удивить Капереда. Он не мог поверить, что слышит их от спесивого варвара. Ведь про наглость и самомнение лесных дикарей наслышаны все граждане Города!

А тут такое: равенство, братство.

Если бы Каперед мог понять глубинный смысл слов варварского жреца…

— Конечно Рогатый примет твое подношение. Для странника, ищущего собственный хвост, ты выбрал превосходный дар нашему Богу. Он обратит на тебя внимание, не оставит тебя в покое, пока ты пребываешь в нашей стране.

Каперед припомнил аналогии из собственной религии.

— На удачу не стоит и рассчитывать?

— Случай, — ухмыльнулся жрец, — на него никогда нельзя полагаться. Только усердный труд приносит плоды. Трудись, как ты трудился до того и иди путем, что укажет тебе Рогатый.

Допив брагу, они простились как друзья. Каперед покинул храм, оставив в нем предмет, за который отдал ценную монету, но унес кое-что более важное. Не уверенность в успехе, но душевный покой.

Ведь что бы ни случилось, все кроме смерти пойдет ему на пользу.

Время близилось к вечеру, пора было возвращаться на постоялый двор. Каперед опасался, что его надсмотрщик вернется раньше времени и отправится на поиски беглеца. Неприятно сравнивать себя с каким-то рабом, но больно похожа ситуация.

Каперед прикинул, что еще успеет спуститься в нижний город, переговорить с вернувшимися рыбаками. Те как раз должны прибыть в порт. Каперед не помнил, толи они везут улов, толи поставили на ночь сети — ему что-то говорили, но это уже выветрилось из головы. К тому же хмельной бог хорошенько обласкал его. А ведь казалось, что варварское зелье такое слабенькое.

Уличные лавки закрывались, но Каперед нашел одну, где еще торговали лепешками с мясом. Холодные они все равно были вкусными, а заесть тяжелый напиток следовало. Желудок не бурчал от голода, брага утоляет и жажду, и голод, но хмель в ней затуманивал разум.

Каперед хлопал себя по ремню, касался кошелей и потайных карманов. Он часто оглядывался по сторонам, опасаясь, что привлек ненужное внимание. В торговых городах на гостей часто нападают. Потому вести себя надо так, будто и брать у тебя нечего или окружать себя свитой из десятка наемников.

Варвары оказались не такими, как о них думал Каперед. Они не тронули чужака, даже с вниманием относились к нему. Его невнятная речь и заплетающаяся походка скорее вызывали в них уважение, нежели желание приласкать дубинкой. Удивительный народ, в очередной раз подумал о них Каперед.

Добравшись с чужой помощью до гавани, Каперед нашел прибывших совсем недавно речников в питейной. Рыболовы успели вытащить лодки на берег, растянуть поврежденные сети для просушки и теперь отдавались необходимому и обязательному ритуалу.

Как все свободные граждане они могли позволить себе время для отдыха. И их попойки были хоть и грубым отражением симпосиумов южан, но все же несли похожие функции: общение и развлечение.

Разогретый в жреческом обществе Каперед и тут пришелся кстати. Он легко нашел себе место среди грубых варваров, похожих на истуканов из камня, вырубленных деревенским мастером.

О своей работе и лихом характере они готовы были говорить со всяким, кто будет слушать. Капереду не пришлось пользоваться уловками, чтобы заставить рыбаков рассказать о руинах, расположенных у реки.

— Места хорошие, много рыбы, жирной, — говорили ему.

Разнообразие улова поражало рыбаков. Словно в ином другом месте реки добычи водится намного меньше. Капереду предложили отведать кое-что из недавнего улова. Он пытался вежливо отказаться, но разве удастся переспорить десяток выпивших варваров. Они не были вооружены, но их руки сами являются прекрасным оружием.

Пришлось заплатить за превосходный суп из десятка ценных рыбин. Стоил он больше, чем приносил удовольствия. Но Каперед ел и нахваливал варево, не особо понимая, что может быть такого вкусного в жирной жиже, больше похожей на пюре.

Варвары с завистью смотрели на чужака, провожали взглядом каждую ложку, что он ел. Сами-то они не могут позволить себе этой пищи. Она питательна, легко усваивается, оттого так ценится знатными воинами. А вкусовые особенности? Варвары еще не достигли такого уровня цивилизации, чтобы ставить ощущения во рту выше того, что ощущает желудок.

Всего этого Каперед не понимал, потому пытался нахваливать суп так, как принято у него на родине.

В общем, его слова мало кого интересовали. Зато варвары не стеснялись при нем рассказать о собственных приключениях. Если отсеять всю мистическую ерунду — ведь не сможет рыбак побороть духа воды, пусть даже это будет существо женского пола, — то получался вполне интересный рассказ.

Рыбаки не понимали, что их собеседник больше заинтересован в истине, нежели в поразительных выдумках. Сухая и неприглядная правда намного занятнее для Капереда. Ведь он собиратель не историй, но мудрости.

Если бы еще этот товар так легко продавался.

А суть рассказов сводилась к тому, что выше по течению располагался ряд развалин. Всего с десяток городов или укреплений — сложно понять, что это было. От строений остались лишь груды камней, которые постепенно уползают в леса, чтобы там продолжить жизнь уже в виде строительного материала.

И на левом берегу Соуна располагались подобные развалины, но меньше — один или два источника камня. Некоторые дома в этом городе стоят на фундаменте из камней, добытых в руинах.

— Пойди в гавань, на главный причал пройди. Там в самом конце…

— Там лодка пришвартована.

— Точно, там купеческая лодка стоит. Вот под ней виднеется кусок той старины.

Каперед решил так и сделать. Когда он освободился из плена выпивох, на нетвердых ногах отправился в порт. Больше этот порт походил на слегка облагороженный берег. Варвары не строили каменных маяков, причалов. Обычно использовали дерево. И тут применяли этот материал.

Мола не было, от волн защищала естественная коса. Ширина реки показалась Капереду огромной, его даже замутило от мысли, что придется пройти вниз по реке на лодке. Это целое море, а не река!

На свободном участке берега лежали лодки и барки среди куч мусора, были растянуты сети и носились чайки. Птицы собирали с берега все, что осталось после рыбаков. Они поди уж не охотятся в море, довольствуясь подачками людей.

Добравшись до главного — и единственного, причала, Каперед беспрепятственно прошел по нему. Идти мешали только вечерний бриз и качка. Море было с ним, внутри него.

Упасть в воду не составило бы труда: никаких ограждений причала, только части опор торчат тут и там. К ним привязывают корабли.

Каперед старался идти по центру причала, но его постоянно сносило к краю. Порядочно измотанный он кое-как добрался до конца. Как и говорили рыбаки, здесь был корабль — мачтовое судно, способное выходить в море. Его округлые бока и мощный киль должны выдержать морские волны.

Какой-то заморский купец прибыл в город, подумал Каперед. Его заинтересовало из каких земель прибыл варвар. Корабль был незнакомого типа, но явно варварский. На палубе находилось двое моряков, но они ничего не ответили Капереду. Либо не понимали, либо не хотели отвечать — чего обращать внимание на кого-то пьяницу?

Каперед сплюнул и обратил взгляд на опору, к которой пришвартован корабль. Вода была мутной, однако над водой высилась часть каменной колонны. Эта часть была в рост человека. Каперед посмотрел на корабль, прикинул уровень его осадки и присвистнул: глубина в этом месте большая, а это значит, что опора была в три человеческих роста! Ну, или два… если говорить по правде.

Колонна была цельной, это видно и неспециалисту. Иначе камень использовали просто как защиту от размывания причальных опор. А тут же цельный кусок камня поднимался из воды. Он не использовался для поддержания причала, а служил как швартовый для крупных кораблей.

— Что же там за основание, — пробормотал торговец.

Он лег животом на причал, коснулся сначала воды, затем камня. На мрамор материал походил лишь на первый взгляд. Если это именно мрамор, то незнакомого Капереду типа. Он не каменщик, но жил в каменном городе и знает его кости.

Эта кость не походила на то, что используют на юге. И что еще удивительней — колонна была белой, без наростов, тины или водорослей. А в таком супе, в каком она варится, обязательно водные духи пометят чужеродный объект.

Не было и следов, оставленных временем: выщерблин, отколов. Колонна оставалась идеально белой, идеально гладкой и, похоже, идеально круглой.

Глядя на этот ствол, Каперед поверил во все, что рассказывали географы, историки и мудрецы о древних. Силы природы были им подчинены, они знали больше, чем знают их потомки.

Сокровища знаний разбросаны в этих лесах. И только дрянная веревка варваров их портит!

— Эй ты, пшел прочь! — закричали с корабля.

Моряки увидели, как пьяница тянется к канату, словно намеревался его отцепить. А Каперед всего лишь трогал чудную колону.

— Убирайся!

По сходням пробежал человек, в руках он держал дубину.

Он схватил поднявшегося Капереда, слегка стукнул его и оттолкнул прочь. Погоняя торговца дубинкой, моряк гнал его до конца причала и столкнул на землю.

Каперед тяжело приземлился на грязный песок, заплеванный рыбьей требухой и костями, покрытой зеленоватой слизью из мокрых водорослей. Стайка чаек вспорхнула с земли, выкрикивая гнусные насмешки.

Застонав, Каперед перевернулся на спину. Вот уж удачное окончание дня.

— Проваливай! — в последний раз крикнул моряк и пошел к кораблю.

Он знал, что униженный чужак не посмеет вернуться.

Прибой бил о берег, замочил ноги Капереду. Поднявшись, торговец как мог стряхнул с себя грязь и песок, побрел вдоль кромки воды. Подняться здесь было негде, пришлось идти до лежбища лодок.

Несмотря на произошедшее, Каперед улыбался. Все-таки он не зря проделал весь этот путь. В этих землях можно найти золото!

Глава 6

Одного не мог понять Каперед, почему древние стали тем, чем стали — просто легендой. Ведь они могли сохранить свою культуру гораздо лучше, передать потомкам больше. Что помешало им это сделать? Или они опасались чего-то, что получили в свои руки. И это нечто столь могущественно, что вызвало ужас у предков.

Эта мысль увлекла Капереда. Еще больше, чем когда-либо он мечтал теперь добраться до севера и обнаружить то, что так долго ищет.

Но для этого необходимо проделать долгий путь по реке в компании варваров. Как бы ни было неприятно их общество, придется смириться с этим неудобством. Сейчас Коматия принадлежит варварам. И дружба с ними выгоднее, чем вражда.

Был уже вечер, весеннее солнце быстро скатывалось за горизонт. Лимей наверняка вернулся из публичного дома и теперь нервничает, ожидая своего пленника. Почетного пленника — стоит заметить. Потому Каперед не особо волновался насчет варваров.

Он беспрепятственно вернулся на постоялый двор, где остановился его отряд. В потемках сложно было найти нужное место, но заботливый Лимей отправил своих людей на поиски пропавшего знахаря. Один из варваров и наткнулся на пьяного, помятого и грязного чужестранца.

Упреки знатного варвара Каперед не оценил. Он так устал и был погружен в свои мысли, что просто махнул рукой и отправился спать, даже не потребовав воды для омовения. Все решил оставить на утро, когда ночной сон вернет ему силы.

Уж больно этот день был насыщенным.

— Мы поутру отправляемся! — крикнул в след Лимей.

Все, собравшиеся в общем зале, обернулись на этот крик. Варвар не обратил внимания на это и дополнил:

— Мы закончили наши дела и завтра утром отправляемся!

Каперед махнул рукой во второй раз. Он тяжело поднимался верх по лестнице, опираясь на скрипучие перила. Лестница была узкой, но еще никто не спешил в душные спальные комнаты. Люди встречали ночь с кружками и в приятном обществе. Только торговец-чужестранец отправился спать в такую рань.

Потому Каперед проснулся раньше всех.

Он не помнил, что ему говорил Лимей накануне. Просто ночь принесла желанный отдых, а солнце сейчас поднималось достаточно рано, чтобы не позволять людям нежиться в кроватях.

В общем зале было пусто, но Каперед знал, где отдыхают рабы. Он растолкал одного, спящего на мешке с овощами — толи сторожит, толи мягче постели не нашел.

— Воды подогрей, притащи ко мне, — распорядился торговец.

Медная монета подогрела интерес раба. Каперед мог бы и не быть столь щедрым. Как он заметил, варвары редко оплачивают рабам их труд. Просто привычка, вынесенная из родного общества, где бесправные могли значительно усложнить жизнь, если не умеешь находить с ними общий язык.

Умывшись и позавтракав, Каперед спокойно покинул постоялый двор. Ни один воин из его отряда еще не соизволил спуститься вниз. Видать, вчерашний вечер был для них тяжелым испытанием.

Каперед отправился на рынок, чтобы исполнить одну задумку.

Местных варваров не удивить флаконами с благовониями, но северных возможно удастся поразить этим товаров. Конечно, основной источник дохода так и оставался в виде снадобий. Но почему бы не расширить свой ассортимент.

Как знал Каперед, среди северных племен женщины отличаются открытостью. А если Каперед что-то понимал в женщинах, то не ошибется, заготовив товары для них.

Для начала Каперед отправился в керамик — местный аналог улицы гончаров. Из глины варвары делали чудные, но все же не такие изящные поделки, как мастера его родины. Но искомое удалось обнаружить — небольшие, с палец размером флаконы. Довольно грубоватая работа, но если удастся раздобыть красок, то сосуды можно улучшить.

На рынке Каперед смог найти краски, привезенные с юга. Он предпочел знакомые ему материалы, не доверяя местным. Незнакомые краски могли быть более прихотливыми, предпочитающими особые условия. Ограниченный поверхностным знанием языка варваров, Каперед не мог расспросить торговца о составе и свойствах местных красок. Пришлось брать знакомые и торговаться на пальцах.

Отдавать серебро за каждый флакон, Капереду казалось неслыханной наглостью. Спор на пальцах был долгим и упорным. Местный ремесленник хорошо знал универсальный торговый язык, и неплохо разбирался в монетах. Красивые чеканные монеты, несущие лик Принцепса его не заинтересовали. Ведь это не серебро, а всего лишь сплав меди.

Бой на пальцах привлек зевак, варвары неотрывно глазели на спорящего торговца и ремесленника. Ни слова они не произносили, только вскидывали руки, соединяли пальцы, изображая ту или иную стоимость и количество товара. Иногда возглас негодования или злости вырывался у них, да толпа шумела на все лады.

Подошли даже торговцы и ремесленники из соседних лавок.

— Да будь проклят тот день, — воскликнул Каперед, — когда ты появился на свет. Неужели боги не могли даровать тебе хоть унцию ума, чтобы овладел ты речью человека!

— Боги и тебя обошли стороной, чужак, — ответил ремесленник на языке южан.

Каперед выпучил глаза и опустил руки. Вот так, сбив спесь с торговца, ремесленник смог продать ему краски за цену, вдвое превосходящую их стоимость. И все равно он был недоволен, ведь мог продать впятеро дороже!

Забрав краски, Каперед пробился сквозь толпу. Варвары тихонько посмеивались, отпускали шуточки в адрес чужестранца. Спесивых нигде не любят и рыночные завсегдатаи всегда рады бесплатной возможности макнуть кого-нибудь в лужу.

Но вырваться с рынка Каперед не смог просто так. И привлек его не вид публичного дома и девиц возле него, а лавка стекольщика.

Эка невидаль для южанина! Однако Каперед не мог поверить, что среди варваров нашелся такой мастер, что овладел сложным навыком создания стекла. Ведь не каждый песок для этого подойдет.

Наверняка товары в этой лавке привозные или же сам ремесленник приехал сюда с юга.

Каперед направился в лавку, на ходу убирая флакончики в поясную сумку. Она и так заметно отяжелела после посещения керамика.

И потяжелела еще больше, потому что Каперед потратил оставшееся серебро на покупку стеклянных ликифов и амфорисков. Мастер оказался местным жителем, работал в мастерской, расположенной в гавани. Удобное место, где и пожары не так страшны, доступ для транспорта есть. Ему привозили чудный песок из нижнего течения Соуна.

У мастера не получалось прозрачное стекло, которое изготавливают на дальнем востоке. Местное стекло было мутно-белым, но довольно занятного цвета. Сам Каперед оценил бы каждое изделие в две золотые монеты. Но заплатил только серебром. Ремесленник не знал, каким чудом торговал.

У Капереда появилась мысль, что песок этот не простой. Скорее всего его собирают у руин древних городов. Узнать правду он не мог. Ремесленник или не хотел сказать правду, или не мог ее знать. Не все ли равно ему, что это за материал.

Накупив все, что нужно, и даже сверх того, Каперед с чистым сердцем вернулся на постоялый двор. Лимей уже успел проснуться и разбудить весь отряд. Воины опять рассыпались по городу, но найти Капереда так и не смогли. Тот сам прекрасно нашел дорогу назад. Был день, все отчетливо видно.

На вернувшегося торговца набросился Лимей. Он обвинял торговца в задержке отправления, сыпал угрозами, на что Каперед беззаботно спросил:

— А как дела у Вира? Ведь у него проблемы были с магистратами города.

Лимей заткнулся на полуслове, задумался и не мог ничего припомнить. Да и самого купца он не видел с прошлого дня. Вернувшиеся, уставшие воины были отправлены в город искать Зижава.

Каперед надеялся, что с купцом ничего не случилось. Но он не сомневался, что он будет в сознании еще примерно с месяц. А этого времени с лихвой хватит чтобы вернуться домой.

Спокойно позавтракав, Каперед разложил на столе свои покупки, взялся за кисть с красками и принялся раскрашивать глиняные флаконы. Сначала он изображал орнаменты, знакомые ему с детства, но затем вдруг молния его поразила. Зачем?! Ведь можно изобразить нечто другое, необычное и непривычное как глазу варваров, так и цивилизованных людей. Можно обойтись без растительных орнаментов.

Каперед принялся разукрашивать оставшиеся флаконы различными красками, старательно выводя обычные цветочки. Так не рисовал никто. Это было столь просто, что не ценилось среди покупателей. Ведь любой ребенок, дай ему в руки кисть, сможет изобразить подобное.

Не умея рисовать, Каперед выводил эти цветочки подобно ребенку. Получалось кривовато, но от того более удивительно. Довольно улыбаясь, торговец расставил кувшинчики на столе и принялся их рассматривать. Краски обсохли как раз к тому времени, как вернулся Лимей. Был с ним и Зижав, чуть бледнее чем накануне, но все еще живой.

Торопливо убрав поделки, Каперед спросил у них, как обстоят дела.

— Все, можно отплывать, — вздохнув, Лимей плюхнулся на лавку. — Если найдем барку…

Как бы оформляя свою мысль он потребовал браги, каши с мясом и чего-нибудь для Зижава.

— Наш благородный друг ночевал среди собратьев, решал вопросы с оплатой. И послушайте — ему пришлось отдать все свои барки! В уплату!

— Ага, припоминаю что-то про долг, — сказал Каперед.

— Я не ожидал, — сказал Вир, — что мое путешествие так затянется. К тому же, я остался без средств.

— Разве твое состояние не является оправданием?

— Слово мужа выше всех обстоятельств! — отрезал Зижав.

Он не притронулся к своей еде, что было плохим знаком. Но Каперед не пытался убедить его пополнить силы.

— Когда мы отправляемся?

— Сейчас, — ответил Лимей. — Придется искать судно, идущее на север!

Капереда не волновали проблемы варвара. Но тот быстро нашел выход из положения.

Объяснять дорогу в гавань не пришлось. Воины знали, куда вести гостей. Каперед с иронией думал, что их проводят на тот самый корабль, что стоял вчера на приколе. Но нет. Оказалось, их привели на берег к лодкам. На недоуменный вопрос Капереда, воины, посмеявшись, ответили, что лодками их переправят на корабль, стоящий ниже по течению.

Почему судно располагается не в гавани, а вне города, они не пояснили. Наверняка, чтобы не платить подати. В любом случае, Капереда это нисколько не волновало.

Вчерашний корабль все так же стоял у причала, пришвартованный к обломку древнего строения. Какое все же оскорбление предков!

Сборы заняли много времени. Каперед и раньше подмечал неспешность варваров или, точнее, неподготовленность. Им проще решиться что-то совершить, нежели реализовать собственное решение. Потому начинания варваров порой гибнут в самом начале.

Дух свободолюбия слишком силен у народов Коматии. Они не могут руководить, потому что плохо умеют подчиняться.

Объяснять им это бессмысленно; во-первых, никто не станет слушать чужака, во-вторых, Каперед никогда не был лидером. Он прекрасно понимал, что будет точно так же бегать по берегу, пытаясь собрать отряд, вещи и припасы, как сейчас бегал Лимей.

Знатный варвар поначалу пытался поручить заботы о сборах своим приближенным. Из этого ничего не вышло. Пришлось собственным авторитетом решать вопросы.

Каперед уселся в сторонке на одну из перевернутых лодок, возможно, раньше принадлежавших Виру. Волнение на реке было сильным, потому рыбаки не спешили выходить на промысел. Тем хуже для отряда Лимея, никто не собирался за просто так переправлять большое количество людей.

И деньги требовались немалые, и благоволение богов. Лимею пришлось возвращаться в город, в храмовый квартал. Там, примерно к вечеру сыскался один жрец, готовый провести обряд.

Хорошо отдохнувший Каперед с интересом глазел на жертвоприношение.

Жрец не отгонял рыбаков и воинов Лимея. Он взошел на лодку, которую тут же оттолкнули от берега. В руках у него был жезл — атрибут профессии, и черная курица. Божеству злой реки требовалось именно такое подношение.

А жрец неплохо держался на ногах. Лодка раскачивалась, варвар же оставался стоять, широко расставив ноги. До слуха Капереда доносились слова молитвы, обращенной к Соуну. О чем говорил жрец, понять не представлялось возможным. И говорил он, наверняка, на языке архаичном, языке дарованном богами.

Отдалившись от берега, жрец поднял жезл, затем одной рукой придушил курицу и бросил ее в воду. Течение тут же подхватило жертву и унесло на север, в сторону моря и туда, куда направляется отряд Лимея.

Хороший знак, подумал Каперед.

Так и оказалось, но сборы все равно затянулись до заката. Уже в сумерках отряд погрузился на лодки. Под светом факелов они отдалились от берега, направляясь на север к кораблю.

К тому времени и волнение воды снизилось. Лодочники воспользовались спокойной минутой, но не снизили цену за провоз отряда. Такая наглость не могла понравиться Лимею. Но что он мог поделать? В трех днях пути ни одного лодочника, несвязанного с городищем.

Каперед вглядывался в темноту, надеясь увидеть корабль, на котором они пойдут вниз по реке. Он все равно проворонил момент, корабль возник как из ниоткуда, возник буквально перед его носом.

Это был широкобортный корабль, имеющий массивный киль и высокие борта. Очень тяжелый корабль, способный выдержать биение волн Океана. Не чета тем кораблям, что используют торговцы внутреннего моря. Размеры корабля поражали, он казался грубоватым, будто сколоченным неведомой расой великанов. Но обслуживали его люди. Эти маленькие создания, проникшие в нутро корабля подобно червям.

Пахло от этого судна соизмеримо его размерам. Множество оттенков сплелись в единый, неповторимый аромат, проще сказать вонь. Даже привыкший к кораблям Каперед поморщился.

Судно было старым, наверняка пережило два или три поколения торговцев. Его, конечно, ремонтировали, подлатывали, но въевшийся в него запах дальних странствий ничем не вытравишь.

Пахло смолой, мочой и дерьмом, тиной и тухлой рыбок, а так же морской солью и благовониями.

А Каперед думал, что на таких больших судах доставляют руду и ценные металлы, а не благовония. Может быть его обманул нюх, нос решил найти хоть что-то прекрасное в этом океанском монстре, добравшимся сюда.

Этот монстр поглотил отряд, множеством рук его маленьких паразитов протянулся к прибывшим на лодках. Капереду помогли подняться на борт, перетащили наверх его пожитки.

Моряки были низкорослыми, обветренными человечками. Они не походили на рослых воинов Коматии. Долгие дни и ночи проведенные в плаваниях изуродовали их.

Каперед глубоко вздохнул, привыкая к новым запахам. Он отошел от борта и направился к мачте. Она была несъемной, но рей с парусом лежал вдоль центральной оси корабля. Каперед решил расположиться здесь, разлегшись на шерстяном покрывале. Парус пах мокрой шерстью, маслом и само собой Океаном. Это лучше, чем гнилостный запах внутренностей корабля. От судна едва-едва пахло деревом, где-то на грани чувствительности.

Ночной ветер отгонял насекомых, которые мешали спать. Каперед некоторое время наблюдал за погрузкой, но зашедшее солнце ограничило обзор. Видны были только круги света от жаровен и факелов, едва разгоняющие мрак. Люди превратились в теней, что оживляют деревянного монстра.

Вниз по реке они отправились только под утро. Парус ставить не стали, так что торговца никто не побеспокоил. Ему позволили выспаться на мягкой постели, убаюканного качкой.

Разлепив глаза, Каперед осмотрелся. Вокруг лежали люди: моряки и воины. Здесь были и воины Лимея, и корабельные пехотинцы. Вниз, в трюм никто не горел желанием спускаться.

На корме стоял кормчий, держащий два больших руля, ему почти не приходилось напрягаться. Корабль сам шел по течению. Это в прибрежной зоне, на отмелях от его искусства много чего зависит. А сейчас он мог расслабиться.

Там же на корме находились несколько бодрствующих воинов и Лимей. Зижава видно не было, но насчет купца Каперед не беспокоился. Его не могли забыть в городище. Наверняка он где-то здесь, мается от бессонницы.

Воды вокруг предостаточно, и благо, что она была пресной. В море ни умыться нормально, ни напиться не удастся. Каперед нашел ведро, привязанное к фальшборту, забросил его подальше и умылся. Он надеялся, что в это время никто не высунул свой зад над носом корабля.

Вода была холодной, одно удовольствие умыться. Пить ее Каперед не стал, зная о своем слабом животе. От негодной воды ему часто становится плохо, и хоть исток Соуна питается горными ручьями, пить воду все же не стоит.

Каперед обратил взор к берегу, заметил длинную дорогу вьющуюся с юга на север. Подобно реке она казалась бесконечной и такой же широкой. По дороге следовал отряд, на таком расстоянии торговец не мог рассмотреть кто там идет. Он подумал, что это следует караван местного купца, но вьючных животных и телег там не было.

Уж не разбойники это?

Оглядевшись, Каперед прикинул, что на корабле может быть с полсотни, а то и больше бойцов. Мало, но достаточно, чтобы отбиться от небольшой шайки.

Он направился к Лимею, чтобы испросить завтрак да узнать про сопровождение на том берегу.

Пили на судне туже самую брагу, что потребляли рыбаки в питейной. Только более разбавленную. Имелась и вода, но ее никто не предлагал, потому что уже завелись черви.

— Мы не успели пополнить запасы, — пожаловался хозяин корабля.

Это был невысокий, но широкоплечий мужчина с лысиной, на которой гордо алел прыщ. Выдавливать этот чирей Каперед не рекомендовал, хотя никто не спрашивал его мнения. Надо ведь поддерживать репутацию лекаря. К счастью, речь южан корабельщик знал и понимал.

— Вечером будет стоянка, — продолжил Прыщ, — там и пополним.

— А это кто на том берегу?

— Наши бурлаки. Тянут корабль.

Каперед недоуменно взглянул на варвара. Лимей, слышавший разговор, негромко рассмеялся.

— Им платят за проход и безопасность, а так же они тянут корабли верх по течению.

— И в обратную сторону платить приходится? — понял Каперед.

— А как же, вот они и выполняют работу. В былые времена канаты цепляли.

— А на правом берегу?

И с той стороны каждый корабль сопровождался отрядом заинтересованных. Но то были не добрые бурлаки, а обыкновенные разбойники. Они ждали момента изменения течения или ветра, короче любой неприятности, поджидающей моряков на Соуне.

Севший на мель корабль, особенно со стороны правобережья становится законным трофеем благородных воинов. А вся команда попадает в рабство. Шанс освободиться есть только у кормчего да хозяина судна — они могут выкупить свою свободу.

— Бывает и те грабят, — указал корабельщик на бурлаков.

В голодные времена серебро не защитит от нападений.

Хозяин судна начал рассказывать, что этот год не принес ему особой прибыли. Потому то он согласился взять отряд Лимея, что тоже большой риск. Ведь знатный варвар мог отказать в оплате или просто захватить судно. Об этом он в слух не говорил, но по мимике и полунамекам все было понятно. Понимал и Лимей, почему у корабельщика оружие на поясе.

Неспокойное время, большое количество юнцов с железом стекаются в южные города. Слишком их много, нетерпеливых и горячих. Уже с десяток таких делали попытку напасть на судно. Особого урона корабельщик не нес, иногда откупаясь железом, а иногда бронзой, но все равно неспокойно.

Торговля затухала не потому что не с кем и нечем торговать. Потому что вожди племен нашли более дешевый и быстрый способ обогатиться.

— А сезон только начался, дальше только хуже будет…

Каперед, пару лет занимавшийся торговлей, понимал о чем толкует варвар. Он сочувствовал ему и поддакивал. Лимей, пытавшийся встрять в разговор, вскоре отошел от них, махнув рукой. Пусть говорят, корабельщик не расскажет ничего нового. Каперед сам видел все, о чем толкует его собеседник.

Расспросил Каперед про Зижава. Молодой купец был знакомцем корабельщика, потому отряд в частности и пустили на борт. Болезнь купца расстраивала корабельщика, и он благодарил Капереда за помощь.

— Я мало что мог сделать, не мне идти против воли богов, — сказал Каперед.

Говоря с варварами, надо чаще поминать богов. Иначе за все неприятности будешь отвечать ты, чужак. Это истина, которую Каперед осознал еще в провинции.

Прыщавый корабельщик был суеверным типом, как и все моряки. Так что легко повелся на сказку о небесной каре.

Узнав, где расположился купец, Каперед направился к нему. Вир отказался от кровати хозяина корабля, расположенной на корме. Он улегся на носу судна, почти рядом с вырезом в борту, где справляли нужду. Как бы добровольное изгнание — верная стратегия, когда ты болеешь посланной богами болезнью.

Нельзя забывать, что моряки суеверны.

Качка и запахи не беспокоили Зижава, он уже ходил на кораблях, путешествовал вдоль линии берега и добирался до островов, расположенных на окраине мира. К тому же он не мог уснуть, так зачем ему удобная постель.

Каперед поприветствовал купца и попросил разрешения осмотреть его. Глаза, рот, уши и другие участки тела. Кожа была бледной у больного, глаза красными и запавшими. Заострились черты лица и поредели волосы. В общем, состояние ухудшалось.

— Может, расположиться тебе на корме?

— Не стоит, — вяло ответил Вир.

Голос его был сухим, надтреснутым.

— Ты давно не ел, я настаиваю, чтобы ты поел. Иначе придется кормить тебя насильно!

— Вот только попробуй.

— Не пройдет и двух дней, твои угрозы не будут иметь для меня силы. Подними руку.

Мышцы ослабели, организм вновь пожирал внутренний пламень.

— Видишь? — Каперед оттянул кожу на бицепсе купца. — Дальше будет только хуже. Я прослежу, чтобы ты съел сегодня все. Пять раз в день будешь питаться.

— Ты хотя бы пробовал корабельный суп? В бульонном мясе больше червей, чем самого мяса.

— Без разницы. Это топливо для твоего тела и тебе оно нужно. Люди даже червей жрут, так что не повредит тебе.

— Я не ем червей.

— Так что ешь бульон с мясом. Можешь глаза закрыть.

Да, состояние купца ухудшалось, а снадобья для стимуляции осталось совсем чуть-чуть. Этих капель не хватит даже для нужд самого знахаря, не говоря уж о больном.

Отойдя на нос, Каперед вынул флягу, откупорил ее и заглянул внутрь. Где-то на дне плескалась жидкость. Вот и все, чем богаты. А еще предстоит проделать длинный путь.

Каперед вздохнул и допил остатки. Беречь эти ничтожные крохи не имело смысла.

Сразу стало легче на душе. Каперед вернулся к Прыщу, продолжил с ним разговор, плавно переведя тему на интересующую его. Корабельщик постоянно проделывал путь вверх и вниз по реке, волей-неволей он знал о всех ее тайнах. И о чудовищах, что прячутся в пойме; мог рассказать про острова, что скрыты туманной дымкой. Знал он про руины, охотно рассказывал. Что из всего это правда — кто знает?

Принимая все на веру, Каперед почувствовал нестерпимое желание, буквально зуд отправиться к ближайшим руинам. Ниже по реке должны были быть одни такие. Ему бы удалось выторговать себе день задержки, чтобы остановиться и осмотреться на развалинах. Возможно, удалось бы найти что-нибудь среди обломков, под огромным слоем земли и камня.

Такой возможности у торговца не появилось. Сначала ветер отогнал корабль от берега, а рисковать и подходить к берегу Венавии, корабельщик не желал. А на следующий день, когда срок и обещания уже должны были быть выполнены, случилась беда.

Каперед все еще находился под действием своего снадобья. Он прекрасно спал, видел красочные сны. И ни качка, ни скрип дерева его не донимал. Не слышал он и криков, звона оружия.

Напади на корабль разбойники, они смогли бы схватить знахаря тепленьким прямо на палубе. Никуда бы тот не убежал и проспал весь бой.

Матрос растолкал знахаря, что-то прокричал ему в лицо, обдав зловонием гниющего рта. Зубов в этой пасти не было, так что слюна вылетала вместе со словами. Каперед громко выругался, утерся и вскочил, намереваясь высказать все этой деревенщине.

Побеспокоивший его человек уже убежал на нос.

Было утро, солнце только начало сшивать ткань неба, рисуя дневной узор. Деревья на том берегу купались в сумеречной дымке, пряча от путешественников отряды бандитов.

Каперед услышал крики, лязг металла. Он обернулся и поглядел в ту сторону. Драка происходила на носу, как раз там, где отдыхал больной купец.

Чувствуя недоброе, Каперед направился туда.

Пятеро, нет — десять человек пытались удержать одного. И даже больной Зижав казался гигантом по сравнению с этими мелкими матросами. Хозяин корабля стоял чуть в стороне, держа самострел, готовый к выстрелу.

— Это не понадобится, — крикнул ему Каперед, подняв руку, — у него случился припадок!

Он бросился в гущу людей, сам не понимая, что будет делать. Проблема ему была ясна: у купца случился панический припадок. Неизвестно, что его спровоцировало, да это и неважно. С каждым днем подобное будет происходить чаще.

Растолкав моряков, бессильных что-то сделать с купцом, Каперед бросился к больному. Знахарь широко расставил руки, словно собирался обнять или схватить больного, но он был слишком мал для этого. Каперед вцепился в вырез туники и крикнул купцу в лицо:

— Помнишь меня?!

Это звучало как угроза, он мог тут же отправиться в полет за борт — сил у Вира хватило бы на это.

Случилось иное, более удивительное: глаза у Зижава были широко раскрыты, зрачки расширены, вены отчетливо выделились на лице и руках, он был не в себе, но узнал своего лекаря.

— Ты, — выдохнул купец.

Каперед кивнул и быстро заговорил так, как умеют говорить жители Обитаемых земель, прошедшие риторскую школу. Он говорил обо всем, что приходило на ум: и как путешествие проходит, и что нового он увидел, и как рад будет Зижав вернуться домой. Обо всем и ни о чем говорил знахарь.

Моряки отступили в сторону, кто-то успел сбегать за веревкой, другой принес сеть. Вооружившись деревянными дубинами, они стояли и заворожено смотрели на лекаря и его больного.

Монотонный спокойный тон Капереда успокаивал. Его речь подобно волнам обтачивала острые края камня, в который обратился Зижав. Купец расслабился, опустил руки и тяжело сел на палубу. Каперед все еще держал его за вырез и повалился следом, больно ударившись коленями.

Ему удалось успокоить взбесившегося купца. В этот раз удалось.

— Принесите ему горячий бульон, проследите, чтобы все съел, — распорядился лекарь.

Ему не нравилось, что моряки не убирают оружие, а хозяин корабля все еще держит самострел взведенным. Но его распоряжение было услышано, это главное.

Поманив за собой корабельщика и Лимея, Каперед отвел их на корму. Здесь их слышал только кормчий, будто прикованный стоящий у рулей.

— Ты говорил, он продержится до возвращения! — тут же сказал Лимей.

— Меня никто не предупредил, что случится подобное!

Слова корабельщика относились и Лимею, и Капереду. Он явно был недоволен и подумывал о том, чтобы избавиться от беспокойных путешественников. Думал он и о количестве воинов, что привел с собой Лимей.

— Я предупреждал тебя, что купец болен, ты взял за это дополнительную плату!

— Никто не говорил, что он будет бычиться и бросаться на моих людей!

— Не надо кричать, — вставил Каперед, — ваши крики его могут напугать.

— Напугать?! Да это мы напуганы. Он же немощный, едва держался на ногах, а раскидал всех моих людей!

Каперед кивнул и объяснил, что находящиеся при смерти порой являют чудеса силы.

— Подобно угасающему пламени такие люди вспыхивают и стремительно тускнеют.

— Значит он помрет? Плохой знак, его надо переместить в лодку.

— Ни в коем случае! — воскликнул Каперед.

— Тогда я требую доплаты.

— Это за что же? — удивился Лимей.

— А за то! За очищение, что я проведу для своего корабля, за услуги друида, что снабдит меня травами, отгоняющих демонов и души покойников! Вот за это! Я собираюсь проделать долгое путешествие и не собираюсь его начинать на корабле, где кто-то сдох.

Прыщ развернулся, снял тетиву с самострела и направился в каюту. Он оставил этих двоих намеренно, чтобы у них была возможность обсудить обстановку и принять верное решение: заплатить.

— Он нас выбросит за борт? — поразился Каперед.

— Нет, но чернь суеверна. Корабельщик прав, говоря о скверне, что несет с собой мертвец. Скверно будет настроение у матросов. А это чревато ошибками, смертельными для корабля и людей на нем.

— И бунт, — понял Каперед.

— В твоих интересах, чтобы он прожил до конца путешествия.

— Я похож на бога?

— Я тебя предупредил.

И Лимей покинул его, направился в каюту, чтобы «убедить» корабельщика. Помрет купец — придется платить. А если выживет, то все останутся при своих. Наживаться на этом деле Прыщ не стремился, но и своего не упустит.

— А ведь это человек, — проговорил Каперед.

Его успокаивала только мысль, что сам Зижав, когда был здоров, не слишком беспокоился о немощных и убогих. Так сказать «справедливость».

Купец оставался на носу, где его с ложки кормил матрос. Трое других присматривали за ними, чему были даже рады. То была хорошая возможность отлынивать от работы. Каперед кивнул этой троице, которая тут же заняла часть палубы: они начали играть в кости.

— Охранники, — вздохнул Каперед и обратился к матросу с тарелкой: — отдай мне, я закончу.

Придется взять обязанности на себя, чтобы потом не сказали, что всему виной лекарь. Мол, из-за его попустительства и помер купец. А на самом деле Каперед ничего не мог поделать.

— Давай, ешь.

У него был опыт кормления с ложки больных, в том числе и агрессивных. Вспышка у купца прошла, теперь на него напала апатия. Тоже плохо, но можно хоть покормить его. Бульон был слишком жирным, что плохо, но лучшего на корабле не готовили. Они и так шли без остановки, не причаливали к берегу. Корабельщик спешил избавиться от неприятных гостей на борту или пройти опасную территорию реки.

В любом случае, горячее мог есть только Вир. Остальные довольствовались хлебом, маслом, сушеными фруктами и овощами. Корабельщик, кормчий, Лимей и его воины порой жевали солонину. Сам Каперед жирного не ел уже неделю.

Лекарь худел так же быстро, как больной, но не замечал этого. Мышцы еще не начали болеть, но головные боли с каждым днем усиливались. Потом начнутся судороги, рвота и другие малоприятные явления.

Необходимо как можно быстрее раздобыть все ингредиенты и необходимую аппаратуру. Если отыскать два медных сосуда разного диаметра, тогда удастся выпарить что-то похожее на снадобье. Пойло будет грязным, грубым, бьющим подобно молоту, совсем не тот эффект, какой давал чистый эликсир, изготовленный в мастерской с помощью качественной аппаратуры.

Шли дни, Каперед плохо спал, мало ел, ходил за Зижавом и гасил вспышки его ярости. В отличие от купца, у лекаря не прорывались скрытые силы. Он чувствовал себя уставшим, разбитым и плохо соображал. Ведь он не умирал, а лишь очищался от того яда, которым травил себя.

А началось-то с малого: с пары капель по утру, для пользы дела. И польза была огромной, но вот воли, чтобы остановиться у Капереда не нашлось.

Проблемы лекаря никого не заботили, хотя все видели, как он страдает. Списывали это на заботу о больном, что даже хорошо. Каперед сомневался, что в своем состоянии способен изобразить заботу, потому втайне даже радовался, что так плохо себя чувствует.

До конца пути оставалось два дня, если ветер не подведет. Корабельщик сообщил, что корабль уйдет с реки, спрячется в одном из рукавов Соуна. Течение там слабое, пространства мало, скорость пути зависит от ветра.

— Почему не остаться на главном течении? — вяло спросил Каперед.

Его подташнивало и мало интересовала причина задержки. Он уже не клял судьбу, что оттягивает момент прибытия — устал.

— Нет возможности, — сказал Лимей, — сопровождающие покинули нас вчера. Дальше дороги нет.

— Не больно-то они нам помогали.

— И все же, могли прийти на помощь…

— А могли и не прийти, так чего выдумывать?

— Спроси у хозяина, — поморщился Лимей и ушел.

Кормчий отослал к корабельщику, а тот последнее время постоянно донимал лекаря вопросами о состоянии больного: когда помрет, как долго будет умирать, не привлечет ли это демонов и тому подобное. Он явно собирался избавиться от умирающего, когда подойдет срок, прикажет переместить больного в лодку, идущую за судном. Провести люстрацию лодки гораздо дешевле, нежели целого корабля и толпы людей на нем.

От матросов Каперед узнал, что корабль ушел в боковой рукав не случайно. Оставшись без прикрытия отряда, они рисковали быть ограбленными. А сюда разбойники с правобережья не доберутся. Много селений в округе, а это легкая добыча для них. Без наводки разбойники не станут грабить корабли в этом русле, а с собой они ничего ценного и легкого для переноски не везли.

Шкуры — не золото, не каждый их купит, много в лодку их не затащишь. Меха гораздо ценнее, но кто эти меха видел, кроме самого купца?

Спрашивали матросы и про Зижава, но с ними было проще. Простые люди проявляют больше сочувствия к немощным. Хорошая черта, но беда в том, что и помочь они ничем не могут.

Каперед вернулся к делам. Занялся имитацией деятельности. Он сам теперь занимался приготовлением еды для больного. Изображал, будто в простой бульон добавляет различные веточки, коренья — все для лечения. Поначалу Каперед так и делал, не добившись успеха, прекратил.

Непонятные действия, совершаемые с умным видом, кажутся людям чем-то важным, полезным или волшебным. Они создают нужную атмосферу, внушают уверенность больным и их окружению. Уверенность в успехе лечения, видимая забота лекаря — это залог успеха в ремесле.

Пока Зижав мог наблюдать за действиями лекаря, это было оправданно. А после того, как он слег окончательно, Каперед продолжал имитацию больше уже для моряков и Лимея.

К нему даже стали обращаться с мелкими просьбами: вывести чирей, срезать мозоль или прижечь язву. Все это Каперед делал охотно, не брезгуя. Он был в своей стихии, занимался привычным делом и чувствовал себя лекарем, а не шарлатаном.

Лечить матросов намного легче. Каперед не брал с них платы, больше радуясь возможности занять руки и отвлечь голову от навязчивых идей.

Это продолжалось до той поры, пока дрожь в руках не стала мешать работе.

Глава 7

Они быстро продвигались на север, Каперед не замечал, как сменяется вид за бортом. Менялась и природа, световой день, сам воздух вокруг них. Корабль шел по рукаву, зажатый со всех сторон огромными деревьями, не похожими на те, что росли южнее.

Полей, дорог и городов не видно. Только монолитная стена деревьев, чьи кроны нависают над рекой. Просвет совсем небольшой, хмурое небо едва видно.

Погода испортилась, чаще шли дожди, но и этого не замечал Каперед. Он хлопотал у больного и про себя не забывал. Пытался экспериментировать с собранными травами, смешивал их в различных пропорциях и сочетаниях, варил в бронзовом котелке снадобья. Ничего не помогало, его состояние становилось все хуже.

Зижав был жив, но дышал редко. Каперед в минуты просветления пытался прощупать его, послушать внутренности. Сердце билось быстро с рваным ритмом, кишки недобро бурлили. От купца дурно пахло, его внутренности плохо справлялись с тем малым, чем кормил его лекарь.

Да и сам Каперед малую толику пищи мог удержать в себе.

Матросы их обходили стороной, Лимей с хозяином корабля больше не донимали расспросами. Но краем сознания Каперед замечал их присутствие. Они были близко и подумывали о том, чтобы избавиться от больного и его лекаря.

Порой Каперед чувствовал запах соли, особенно когда ветер дул с северо-запада.

Этот холодный ветер приносил надежду, избавление от томительного путешествия по узкому рукаву.

Деревья продолжали тянуть свои ветви к воде, склоняясь над поверхностью. Их корни не могли прочно удержаться в осыпающемся склоне левого берега.

Ночью Капереду казалось, что деревья тянут свои ветви к нему и намереваются схватить. Знахарь знал, что это просто галлюцинации, потому молчал, давил в себе крик, кусая деревянную ложку, которой кормил Зижава. Утром на ложке он находил новые следы, когда-нибудь она сломается.

Страх и галлюцинации преследовали его. Но сознанию пока удавалось удержать в себе животные порывы.

Если лекарь начнет метаться и кричать, моряки посчитают, что болезнь купца заразна. Их выбросят прочь с корабля. И тогда они обречены. Каперед едва держался на ногах от слабости, а постоянная дрожь в членах не позволяла ему делать ничего сложного. Он даже пищу себе не сможет приготовить, если останется один.

Момент прибытия Каперед пропустил. Он не спал пару дней, только под утро забылся рваным сном. Разбудили его радостные крики, гул незнакомых голосов.

Открыв глаза, Каперед сбросил с себя рванину, которой накрывался, и приподнялся. Из-за ночного холода тело одеревенело. Или то сказывается очищение от снадобья.

Каперед повернул голову, нашел место, откуда доносятся звуки.

Корабль вышел к большому острову в дельте. За деревьями проглядывали коньки крыш. Деланы они были не из соломы, как у южных варваров, а из полноценных бревен или досок. Возможно то были культовые сооружения, а дома общинников проще — их просто не видно из-за деревьев.

— Мы прибыли? — спросил Каперед у моряков.

Его не услышали, голос лекаря оказался слишком слаб, и все внимание людей было обращено к суше. Занимаясь торговым ремеслом, они все равно не теряли связи с землей. Как и все люди. Вода — враждебная стихия, она полезна как огонь, но может уничтожить человека. Тоже как огонь.

Каперед проверил состояние купца. Тот едва держался. Его руки были холодны, пальцы окостенели. Но он все еще жив и протянет, быть может, пару дней.

Лимей со стороны наблюдал за ними и приказал своим людям в первую очередь вынести купца на берег. Он не собирался оплачивать обряд люстрации именно сейчас, когда путешествие наконец-то закончилось.

Команда корабля дала дорогу людям Лимея. Они хотели поскорее избавиться от нехорошей компании.

Каперед пытался подняться, чтобы следовать за своим подопечным, но ноги не слушались. Мгновение ужаса — Каперед решил было, что ноги отсохли, и все ниже пояса больше не живое. Он не обмочился, мог шевелить пальцами стоп, просто не чувствовал ничего.

Толи отлежал, толи эффект очищения. Нет описаний, как проходит отвыкание от снадобья. Или не было выживших, или не нашлось способных отказаться от яда.

На лекаря обратили внимание. Лимей приказал вынести чужестранца и поспешать. Он решил разобраться со всеми проблемами уже на берегу, когда прибудут люди из рода Зижава.

Именно здесь, в этом островном поселении они жили. Вода в рукаве не была пресной, соединялась с бесконечным Океаном. Островок, на котором располагалось поселение, было зажато между протоками и рукавами дельты Соуна.

Удобная гавань для торговцев, прекрасное место для обороны, если хватит запасов продовольствия.

Гавань имела пять пристаней и большой галечный пляж, на который вытаскивали барки и лодки. У границы деревьев располагались крытые доки, где океанские корабли ремонтировали или оставляли на зиму.

Каперед едва мог видеть, зрение ухудшилось, так что он не смог лицезреть все варварское хозяйство. Иначе он нашел бы много интересного.

Дальше на север располагался отдельный мол, к которому прижались боевые ладьи и суда с провиантом. Они пришли с северных островов, привлеченные золотом. Когда род Зижав даст разрешение и провиант, корабли северян направятся на юг по реке.

Многолюдная гавань шумела подобно рынку в городе. Рыбаки уже вернулись с утреннего промысла и заняли все проходы, любой свободный пятачок. Их товар быстро расходился. Южнее поселения, в глубине острова располагались коптильни и засолочные ванны, куда свозили улов. Готовый к продаже он возвращался в гавань и отправлялся покупателям из дальних селений.

Морская рыба особенно ценилась у варваров юга. Каперед не знал подобной еды. Рынков его родины никогда не достигали деликатесы с севера Коматии.

— Дорогу, дайте дорогу! — кричал Лимей, возглавляя отряд.

Он собирался подняться вверх от порта, где нестерпимо воняло рыбой. Он уже отправил гонца с письмом в дом Зижавов. Но пока они прибудут… Хотелось как можно быстрее сдать на руки немощного купца. Пусть его отец заботится об умирающем.

Капереда несли двое воинов под руки. Тот едва перебирал ногами, пытаясь идти. Его голова моталась из стороны в сторону, отчего усиливалась тошнота. После долгих дней на корабле он привык к качке, твердая земля теперь казалась чем-то непривычным и неприятным.

Его бы стошнило, если бы торговец что-то ел в последние дни. Но ничего кроме желчи в его желудке не было.

Картина порта промелькнула: отдельные фрагменты, скорее осколки запечатлелись в памяти. Кружились многочисленные лица, радуга эмоций, голоса от криков до шепотов.

Чувства Капереда были возбуждены, слишком чувствительны. Обилие красок, запахов и звуков оглушило его. Он потерял сознание и обвис в руках воинов.

Варвары выругались, но не особо заметили разницы. Лекарь и так едва перебирал ногами.

Отряду Лимея удалось достичь площади, где устраивались ярмарки. Площадь была запружена людьми, но толпа не шла в сравнение с тем многолюдьем, что встретилось им в порту.

Ни мрамора, ни кирпичей варвары не знали или не использовали. Они предпочитали строить из дерева на голой земле. Площадь была огорожена небольшой оградой, за которой располагались загоны для скота. Чем-то торговали, а что-то содержалось для постоянных нужд поселения.

Отдельно от всех находился храм, расположенный на возвышении в восточной части площади. К нему вела широкая лестница, ступени которой изготовлены из массивных досок. Три портала располагались на протяжении лестницы, от начала и до конца.

За храмом устроили загон с жертвенными животными; служители культа торговали всевозможным скотом: куры, петухи, козлы и козы, быки и телята. Для женских божеств — самки, для мужских — самцы. Различались звери и по цвету. Но отбирались всегда здоровые особи.

Лимей решил отправить воина купить пару козлят — черного и белого. И пока ждал представителей Зижавов, он успел совершить обряд. Часть жертвенного животного он взял с собой, чтобы разделить его в доме купца. Знатный варвар все еще опасался, что на него и его семью повесят вину за болезнь гостя.

— Приведите в чувство этого знахаря, — приказал Лимей.

Его раздражало, что чужестранец внезапно заболел. Природа его болезни непонятна, потому пугала варваров. Лимей размышлял, а стоит ли пускать чужестранца в дом Зижавов. А если его болезнь распространится на всю купеческую семью. И не он ли является источником болезни для гостя его отца?

Такие опасные для Капереда мысли развивались, сплетались в единый клубок и привели к решению.

Лимей все как на духу расскажет патриарху семьи Зижав и сдаст на руки этого чужестранца. Пусть сам принимает решение. Но до тех пор чужака бросят во дворе, а не в самом доме. Тогда вред, причиненный чужаком, будет уменьшен. Пострадают только домашние рабы.

Все это прошло мимо Капереда. Его разум был затуманен болью, тело не реагировало на внешние воздействия. Со стороны могло показаться, что торговец умирает. Но это было далеко не так.

Откуда же варварам знать, что на самом деле происходило с чужестранцем.

Дом населяла большая семья. Отец семейства принял Лимея, не стал корить его за болезнь сына. Единственное, чего не понимал варвар, зачем ему чужеземный лекарь, который и сам теперь нуждался в помощи жрецов.

— Этот человек повинен в болезни твоего сына, он брался излечить его, — объяснил Лимей.

Этих слов достаточно, чтобы оправдаться. Лимей торопился скорее убраться из дома гостеприимца. Не хотел мозолить глаза могущественному человеку, который наверняка потребует забрать с собой чужестранца. А такая обуза варвару совсем не нужна.

Он смог убедить патриарха в том, что чужестранец сможет ответить на некоторые вопросы о болезни его подопечного. Потому необходимо дождаться, когда он придет в себя. А если не придет, то его тело можно бросить в реку. Никто не станет требовать за чужестранца возмещение, его боги и родня остались далеко на юге.

Рабы не желали прикасаться к брошенному во дворе больному. Обходили его стороной; главы семьи не настаивали, чтобы слуги заботились о чужестранце. Все внимание рода было приковано к умирающему сыну, а не к его спутнику.

Лимей, отбыв положенное время, поторопился найти барку, идущую на юг. Никто его не задерживал, лишь отправили вместе с ним запечатанное письмо — от одного патриарха к другому.

В письме не содержалось ничего порочащего Лимея, так что единственное наказание он получил от собственной совести. После того как вскрыл запечатанное послание.

Каперед несколько дней не приходил в сознание; он бредил, его лихорадило. Организм, лишившийся пищи, протестовал, но его требования едва пробивались через пелену боли, оплетшую разум торговца. Он бы все равно ничего не смог съесть, пища не удержится в животе.

Возможно, это обстоятельство ускорило выздоровление Капереда. В дальнейшем он много размышлял над прошедшими событиями. Ведь до сего момента никто не мог похвастать тем, что был свидетелем избавления из сетей дурмана.

Каперед все бы отдал за то, чтобы обойтись без этого опыта. К тому же, для работы ему все еще требовалось снадобье. Так что излечение лишь временное.

Какую бы боль не приносила эта зависимость, употреблять снадобье просто необходимо.

Открыв глаза, Каперед увидел свои вещи, которые были разбросаны вокруг. Словно собака разорвала его котомку и разбросала все вокруг. Склянки в беспорядке лежали на песке, обрывки свитков занесло под деревянный порог дома.

Восходящее солнце отражалось от драгоценной поверхности стекла. Редко местные варвары видят настоящее стекло, привезенное с юга. Цветные склянки, похожие на застывшие брызги краски. Мастера стекольщики способны из любого материала сотворить удивительное произведение. И ценятся эти склянки намного больше, чем глиняные сосуды.

Лежащие вокруг черепки указывали на то, что большая часть сосудов не уцелела. Каперед моргнул, соображая, кто бы мог так грубо разбить все драгоценные предметы, какие он собирал. Зачем же их разбивать, если их можно продать?! Уцелели лишь некоторые предметы, да стеклянные сосуды, потому что их стенки были довольно толстыми.

Затем он понял, что сам и разбил все вещи. Во время агонии он мял, рвал и бросал свой мешок. Вот к чему это все привело. На ладонях остались незажившие царапины, оставленные острыми черепками. Еще повезло, что не пострадали жилы. Остался бы без рук торговец, а какой с него тогда прок?

Каперед приподнялся, разлепил спекшиеся губы. Его мучила страшная жажда, звук текущей воды он услышал бы и за милю.

Колодец находился под навесом с другой стороны двора, но ближе были конюшни и псарня, где в поилке находилась вода. Ее-то и почуял Каперед, к ней он и потянулся.

Идти он не мог, слишком ослабел. Ноги покалывало, кровь устремилась в передавленные онемевшие конечности. Он спал в неудобной позе, скрутившись из-за судорог.

Капереда не волновало, что он будет пить из собачьей поилки. Сейчас его беспокоила только жажда. Вместе с жидкостями из него вышла болезнь, тело очистилось, но требовалось пополнить запасы, чтобы соки организма пришли в норму. Это не восстановит общий баланс, но все равно необходимо. До полного восстановления еще далеко.

Вода была холодной, остуженной ночной прохладой. Псы уже привыкли к чужаку и лишь ворчали, глядя на него. Он не представлял для них и их хозяев угрозы.

Восход солнца омрачили крики, донесшиеся из дома. Каперед поднял лицо от поилки, попытался повернуть голову, но шея не работала. Он упал на бок так, чтобы взгляд направлен был на входную дверь. Это место не было ему знакомо, он вообще не понимал, как оказался здесь.

Мысль «что здесь произошло», не давала ему покоя. Но жажда была сильнее, Каперед вернулся к поилке, стоя на четвереньках, и лакал воду. Его руки тряслись, ногам зачем-то вернулась чувствительность. Все тело ощущалось как мокрая тряпка, скатанная в неправильный ком.

Крик из дома не прекращался. Голосили женщины, их вой сливался в один общий, плавал на одной тональности. В соседних усадьбах проснулись собаки и завыли в унисон. Лошади в конюшнях нервно фыркали и били копытами по стенам сарая. Постепенно, как круги на воде, вой распространился по всему селению.

Молчали только собаки, соседи Капереда. Они лежали, распластавшись по земле, прижав длинные уши. Их глаза были широко раскрыты, из закрытых пастей доносился едва слышный скулеж.

Каперед глядел на этих псов и ничего не понимал.

Он прекратил пить, отполз от поилки и нашел опору возле ограды. Плач и вой сверлили голову, подобно раскаленному гвоздю, забиваемому в кости черепа. Из глаз выступили слезы. Капереда вывернуло желчью — остатки яда.

Поняв, что во время агонии, он ничего не ел, Каперед поднялся на ноги, держась за ограду и поплелся к дому. Есть он не хотел, но сознавал, что это ему необходимо. Нежирный бульон или киаф вина с медом.

Это варварская страна — Каперед невесело усмехнулся. Киаф, тем более с вином, он не найдет. Но и брага его бы устроила, это жидкий хлеб, легко принимается организмом. А если его подогреть, то питье будет обладать целебными свойствами. Взять бы что-нибудь из запасов…

Каперед взглянул под ноги и понял, что не найдет сейчас ничего. Зрение ухудшилось, мир плыл перед глазами. Если только варвары захотят помочь ему.

А сомневаться в их гостеприимстве стоит. Этот дом постигла утрата, подземные боги увели чью-то душу, мертвое тело осквернило это место. Обитателям дома не до чужака, тем более едва стоящего на ногах.

Но почему они тогда не выбросили его на улицу.

Никогда еще Каперед не был близок к тому, чтобы утратить все свои припасы. Лишиться жизни он не боялся, но вот потерять свои вещи — весьма. Ведь это все, что делало его тем, кто он есть. И прошлое, и настоящее были разбросаны вокруг. Осколки сосудов, глиняные черепки, мешочки с травами и обрывки свитков — не просто предметы, а часть его самого.

Избавившись от зависимости, Каперед мечтал в ту минуту о снадобье. Оно бы помогло ему встать на ноги, собрать разбросанное и убраться со двора по добру.

Обитатели дома и не вспомнят о нем, занятые приготовлениями к похоронам и последующей люстрации дома.

Ступени, ведущие к небольшой двери для слуг, казались исполинскими. На них приходилось восходить, подобно мифическому мученику, несущему неподъемную ношу. Делая шаг, Каперед останавливался и ожидал, когда сердце успокоится, и дыхание восстановится.

Плач в доме не прекращался. К женским воплям добавились мужские голоса, множество голосов, сплетающих слова в общую песню по умершему. Каперед задержался, прислушиваясь — большое семейство, сильное, у них много мужчин в роду.

По спине пробежал холодок, но уйти он не мог.

Дверь была не заперта, легко и без скрипа отворилась. Внутри было сумрачно, восходящее солнце только лизнуло конек крыши, лучи лишь гладили вершину ограды, не проникая в дымовое окно кухни.

Людей не было; тарелки и горшки были перевернуты дном вверх, некоторые расколоты. Ложки лежали аккуратным рядком, переломанные пополам. Все это так походило на традиции родного города Капереда, что холодок страха сжал его сердце. Уж не помер ли он и не забрел призраком в родной дом.

Стены деревянные, замазанные известью и украшенные охряными рисунками: цветы, стебли. Нет, в Городе строили из камня и кирпича или в худшем случае из плетенки, обмазанной глиной.

Крыша не соломой покрыта, а перекрыта настоящим деревом. Здесь не использовали черепицу, слишком дорогой материал для варваров даже таких зажиточных.

К стенам были прикреплены вязанки трав, висели мешочки, заполненные корнеплодами: морковь и репа. А так же много лука и чеснока. На полках стояли запечатанные горшки, возле очага — груда костей, похоже от домашней птицы. На массивном столе, изрезанном ножом, в горшках ничего не было. Угли в очаге тлели, но едва разгоняли ночную прохладу. И здесь нет пищи.

Каперед стал искать вход в подпол, но ничего не нашел. Просто не успел.

Думал, что двигается тихо, как и положено призраку. Но его конечно же услышали. Слуги собрались в своих комнатушках, лишь десяток домашних рабов присутствовали у ложа умирающего. Самые дорогие и любимые рабы семейства, остальные прятались в своих каморках, завесив проемы плотной, не пропускающей свет материей.

Возле кухни постоянно находились рабыни, что приглядывали за очагом. Они спали в соседней комнате, стерегли вход в подвал и берегли огонь. Неплохое место, хотя работа на кухне тяжела. Зато всегда тепло и нет проблем с едой.

Женщины не стали звать на помощь, заглянув на кухню, они увидели очнувшегося гостя и сами скрутили его. Они не боялись чужеземного колдуна, ведь рядом был их очаг хранитель. Духи дома уберегут от ворожбы колдуна.

Каперед почел за лучшее не сопротивляться, лишь попросил пищи на языке варваров. Уж эти простые слова он успел выучить, остальное считал не столь важным. Женщины были крупными, сильными и смелыми, как настоящие жены варваров. Каперед не мог не оценить их.

Пищи он не допросился, женщины что-то отвечали нараспев, но толи диалект у них другой, толи Каперед не так хорошо знал варварскую речь, он ничего понять не мог. Только повторял:

— Я не угрожаю вам, прошу еды…

Одна кухарка осталась сторожить чужака, взявши в руки большой нож, которым сподручно перерубать кости животных. Железо, закаленное в очаге кузнеца, защитит ее от колдовства. Другие женщины отправились на поиски мужчин, членов семьи, владеющих этим домом.

Каперед не сопротивлялся, покорно ждал судьбы. Он слишком ослаб, чтобы сопротивляться. Это только ухудшит его положение.

За ним пришли трое; мужчины вывели чужестранца из дому, потащили его в другую часть двора. Там находился сарай, где хранился ненужный хлам. Что-то ждало осени или зимы, другое требовало починки, обрывки ткани, треснувшие горшки.

— Еды, — просил Каперед, но ему не отвечали.

Варвары были глухи к мольбам чужака, едва держащегося на ногах. Удачно, что воды он успел напиться раньше, чем его бросили в сарай.

— Что с моим подопечным, купцом Зижавом? — спросил Каперед.

Его не особенно волновало состояние варвара, торговец просто начал соображать. Он догадался, где находится. И имя его спутника могло принести пользу.

Слова иноземца заставили варваров переглянуться, они что-то негромко сказали друг другу. Каперед не мог понять их язык, как ни прислушивался. Слова казались знакомыми, но их смысл не доходил до сознания.

В сарае было темно и тесно. Варвары бросили в помещение Капереда и закрыли дверь. Они хотя бы не стали его бить, уже хорошая весть, но все может быть. Каперед огляделся, его не связывали, все равно бежать пленник не мог. Вокруг лежали различные предметы, но света едва хватало, чтобы их разглядеть. Только и удастся, что аккуратно отползти в сторону, не наткнувшись на острый предмет.

Найти здесь оружие не представлялось возможным. Железный инструмент был завален досками, путь к ним перекрыт большими кувшинами, заполненные каким-то едко пахнущим мусором.

Каперед нашел место возле стены, где было свежее. В грязи пола валялось множество деревянных гвоздей — едва ли хорошее оружие. Металл ценили и варвары, и цивилизованные люди. Потому ничего подходящего Каперед не нашел или не увидел.

Силы его оставили, но задремать он не мог. Кости все еще болели, а лихорадка напоминала о себе спазмами. Хотя бы внутренности остаются на месте. Каперед не думал, что в скором времени о нем вспомнят.

Он пытался успокоиться, восстановить рассудок с помощью мыслительных упражнений. Но мысли разлетались в сторону подобно саранче, скакали с темы на тему, ни на чем долго не задерживаясь.

Думать торговец мог только о глотке снадобья. А ведь тело лишилось цепей зависимости; разуму снадобье требовалось. Без его помощи не удается направить мысли в нужное русло, управлять разумом, чтобы он разгорелся на полную мощь. Каперед забыл, каким образом мыслить, не помнил, как пребывать в свободном состоянии.

Сквозь щели в стене Каперед видел, как кто-то собрал его вещи, оставленные у псарни. Собрал все — и обрывки, и обломки, и уцелевшие предметы. Ничего не выкинут, слишком ценные вещи они приобрели. Вот только в чем их ценность? В самом предмете или в его значении доказательства.

У Капереда возникло неприятное ощущение, что Вира он больше не увидит.

Чем это могло грозить ему? Каперед понимал, что все может кончиться плачевно. В особенности если Лимей решит обезопасить свою семью, обвинив приезжего торговца-знахаря.

Варвары способны и не на такое коварство.

Каперед застонал, не желая принимать реальность. Он не хотел стать жертвой на погребальном костре Зижава.

Попытавшись встать, Каперед понял, что рассчитывать следует только на смекалку. Тело было бесполезным, да и разум едва помогал. И какой смысл было мучиться, вынося такие мучения, чтобы потом сгореть на погребальном костре. Не проще было сразу броситься в Соун, когда во фляге больше не осталось снадобья.

Каперед поднял руки, они исхудали, утратили силу и цвет, но были целыми. Перегрызть ли себе запястья? Нет, если и отворять кровь, то проще найти острый черепок здесь среди обломков.

Серьезно размышляя о самоубийстве, Каперед нашел подходящий осколок и припрятал его в складках туники за поясом. Он решил повременить с этим, в любом случае погребальные церемонии занимают много времени.

Заунывный плач в доме прекратился, но никто более не выходил во двор. Ни рабы, ни их хозяева. Они оставили повседневные дела и ждали решения главы рода. Ждал и Каперед, понимая, что основной бой еще впереди. Он пытался подготовить речь в свою защиту, но не зная, что наговорил Лимей, торговец просто убивал время.

Голод давал о себе знать, а есть здесь нечего. Где-то среди обломков шуршали мыши. Поймать их не удастся, так что Каперед даже не реагировал на шустрых зверьков. Он в хорошие годы не был таким ловким, а уж в этот день и подавно.

Время тянулось мучительно медленно. Капереда бросало из одной крайности в другую: то его охватывал огонь ярости, то тягучая апатия, то страх и стремление к бурной деятельности. Ожидание выводило из себя, но ничего не поделать. Он полностью во власти варваров, по сути прав у него не больше чем у раба.

Оживление в доме началось после полудня. Сначала один, потом другой человек выходил из дома, пересекал двор и скрывался на улице. Люди спешили, не глядели в сторону сарая с пленником. Появились рабы, направившиеся в колодцу. Каперед пытался их позвать, но рабы были забиты страхом и не проявили любопытства. Запахло дымом — на кухне растревожили угли и подкинули дров.

Теперь и голоса доносились из общего дома. Едва различимые возгласы и монотонные речи. Расстояние и стены искажали слова, к тому же Каперед не знал местного диалекта.

Хозяин дома вспомнил и про пленника. За Капередом пришли и выволокли из сарая. Яркое солнце больно ударило в глаза. Изможденный, заросший и грязный торговец менее всего походил на представителя гордого народа. Сейчас он был жалким оборванцем, обвиненным в колдовстве, безымянным чужаком, безродным одиночкой. И цена его жизни — шестая часть медяка.

Кому он нужен, кто за него вступится? Рассчитывать можно лишь на себя.

Каперед не сопротивлялся, когда его тащили в дом. Так лучше, чтобы не вызвать гнев этих дикарей, и сил на борьбу нет. Каперед попытался попросить еды, но его легонько ударили по затылку и заставили замолчать.

Пришло время разговора с главой рода. А если чужак на самом деле колдун, то кто же станет его поить и кормить в своем доме. Эдак он наберется сил и сотворит какую-нибудь мерзость, понукаемый темными духами.

Напротив входа, в центральной части дома располагался большой очаг, а за ним возвышение. На возвышении находилась скамья, где сидело несколько мужчин и женщин. Каперед моргнул, привыкая к сумрачному свету, пытаясь рассмотреть помещение.

Свет проникал сквозь отверстие в крыше, луч освещал большой гобелен с вышивкой. Каперед понял, что это ветвистое дерево с мощной корневой системой. Видать, семейное дерево. Если подойти вплотную, удастся прочесть имена, надписанные у каждой ветви.

Вдоль стен стояли лавки, которые предназначались для остальных членов рода или почетных гостей. Кровля опиралась на четыре колонны из тонких древесных стволов. Украшениями служили щиты, гобелены и кое-какая утварь: ткацкий станок в дальнем конце зала, несколько больших кувшинов с зерном и пара огромных сундуков.

Капереда бросили в двух шагах от очага так, чтобы возвышение со скамьей располагалось по другую сторону огня. Они не боятся чужака, но опасаются его ворожбы.

Итак, судебный процесс начинался. Каперед украдкой посмотрел по сторонам, но ни толпы граждан вокруг, ни свидетелей. У него нет даже адвоката, зато обвинителей и судей — полон зал.

Подняв, как мог голову, Каперед приготовился к борьбе.

Глава 8

Опять Каперед предстал перед варваром, сидящим на возвышении будто претор. И этот неотесанный мужлан собирается судить его, честного гражданина?! Возмущению торговца не было предела. Как смеют эти варвары столь надменно глядеть на него.

Каперед обвел людей взглядом, полным льда. Его ярость накапливалась и готовилась прорваться бурным потоком, смести эту труху с доски истории. Они ведь не понимают, что столкнулись не с каким-то чужестранцем, а сыном великого отечества, знаменитейшего Города!

Так пусть узнают это.

— В этом доме не знакомы с правилами гостеприимства, — сказал Каперед.

Его голос окреп, не походил на голос больного. Старая сталь лишь сверху повредило ржавчиной, внутри она осталась такой же прочной и упругой.

Хозяева дома переглянулись, не нападок и оскорблений они ожидали от чужака.

— Пленники себя так не ведут, — сказала одна женщина.

По виду она была матриархом рода. Каперед не знал, традиции Вангинов и кто правит в семьях этого племени. Говорила женщина на языке граждан чисто, с небольшим акцентом. Похоже, много времени провела в обществе купцов из Обитаемых земель.

Каперед взглянул на ткацкий станок, одиноко стоящий в углу. Рядом находилась погашенная жаровня, не дающая ни света, ни тепла. Пыль лежала на деревянной раме, никто не пришел, чтобы ее смести. Но Каперед ничего не сказал.

— Так я пленник? А по какому праву вы называете меня своим пленником? Ни божественное, ни человеческое право не дает вам такой возможности. Или ваш народ не чтит законы?

— Ты колдун! И слова твои подобны яду! — воскликнул молодой мужчина, вскочивший с места.

Зрение у Капереда ухудшилось, он не мог разглядеть того, кто так просто разбрасывается страшными обвинениями. Мужчины варвары выглядели одинаково — бороды, широкие туники и кожаные штаны. Различались только количеством седины в волосах.

— Сядь, Ахелин, — сказала женщина, — позволь этому человеку высказаться.

— Благодарен вам, госпожа, за возможность. Я уж думал, мне вырвут язык за человеческие речи, что я веду. Заставят лаять, подобно животному. Ведь меня вынуждают жить по животным законам ваши действия.

— Мы не чинили тебе вреда, чужак.

— Но и бросить в беде нуждающегося так же является негодным поступком. Впрочем, я понимаю ваши опасения. Мне необходимо представиться, ведь я вижу, что мой патрон… что мой покровитель, сопровождавший в этом путешествии, не присутствует здесь. Вижу, мне не стоило полагаться на его благородство.

Варвары ждали, что еще скажет надменный чужак. Им не нравилось такое отношение, злило! И Каперед это прекрасно понимал, как понимал то, что полностью находится в их власти и может только взывать к их совести.

— Меня зовут Каперед, я странствующий торговец, чей товар — знания и их применения. А так же я собиратель древней мудрости, ловец змей в высокой траве. И говорить складно я обучен, но ранят мои слова лишь оппонентов в суде. Я не обучен наводить порчу на человека, лишать его сна и пищи. Я обучен лечить недуги, но не все из них поддаются лечению. Я человек и возможности мои ограничены этим.

— Складно говорит этот человек, язык как у всех копченых подвешен, — сказал старший из мужей.

Самый седовласый, морщинистый молчал. Он сидел не по центру, но наверняка был патриархом рода.

— И мыслит складно, — добавила женщина, — сообразил, что взятый им на поруки человек, отправился в долину теней. Удивительно, что так мыслит, после долгой болезни.

— Странное обвинение!

Каперед поморщился и вздохнул, закончив мысль:

— Вас не удивляет, что сильный телом человек после долгой болезни способен брать в руки оружие. Так что удивительного в моей способности мыслить? Мое оружие, — он погладил себя по груди, — отточено долгими упражнениями.

— Так ты не колдун, как утверждают свидетели? — напрямик спросил молодой мужчина. — И не знаешь, что случилось с нашим родственником Виром Зижавом?

— Не колдун. Кто, те свидетели? Знаю, но поделать ничего не мог.

Ответ Капереда вогнал обвинителя в ступор. Пока тот сообразил, что каждое слово относилось к нужной части вопроса. В устной речи подобный прием применяют некоторые ораторы, чтобы сбить противника с мысли. Получилось и в этот раз.

Мужчина рассвирепел, сбежал с возвышения и остановился у огня. Он принялся осыпать чужака обвинениями, но говорил на родном языке. Его захлестнула ярость, и он потерпел поражение в схватке с Капередом.

— Ахелин! — матриарх рода встала. — Поди проверь, как проходит подготовка к торжеству.

Молодой варвар оскалился, но не посмел ослушаться. Его держали здесь в совете для грубой силы. Разящий словами — так подумал Каперед. Первый и самый простой натиск в суде, за ним следует хитрость или демагогия.

Эти люди были опасными противниками. Каперед не хотел бы с ними встречаться. Купеческая семья, похоже, обладала навыками, достойными ораторов Города. Немудрено, им приходится иметь дело с разными людьми.

Матриарх заговорила, когда Ахелин покинул зал:

— Ты утверждаешь, что не колдун. Говоришь, что лекарь. Но разве способный лечить, не может убить.

— Так вы обвиняете меня в злом умысле?

С хитрецом порой эффективно говорить напрямую. Ломать его схемы рубящими ударами, чтобы затем нанести колющий удар в самое сердце.

— Или то были обвинения моего покровителя? — закончил мысль Каперед.

— Я задала тебе простой вопрос, но не услышала ответа.

— Если твоим словам не доверяют, то любой ответ является ошибкой. Попытка оправдаться дискредитирует меня в глазах обвинителей, а ложь не принесет пользы. Для вас я колдун, по словам оскорбившего своего отца Лимея… по стечению обстоятельств, по незнанию. Следовательно, необходимо объяснить три этих пункта.

Каперед демонстративно задумался, обратил взгляд к потолку. И задал важный вопрос:

— Почему здесь нет свидетеля моего преступления, этого Лимея. Поспешно он сбежал, я нахожу это весьма странным.

— Чужак пытается обвинить сына почтенного Астаниса, с которым мы давно знакомы, — заметил один из мужчин.

Патриарх все так же молчал.

— Сына, — кивнул Каперед, — младшего из сыновей. И я вижу, что на него не хватило отеческого благородства, что перешло другим сыновьям Астаниса!

Каперед обрушился с нападками на этого лжеца, который виноват в том, что сейчас происходит. Обвинения его были яростными, он буквально поливал грязью знатного варвара. И было за что, ведь этот человек взялся сопровождать гостя своего отца и предал его. Предал собственного отца!

Выговорившись, Каперед перешел к следующему пункту — стечению обстоятельств.

Он подробно описал причины и следствия болезни Вира. Напомнил его родичам, что подобная болезнь уже возникала в их семье, когда никакого Капереда и в помине не было. И нельзя сказать, что это чужак внушил Виру нужные слова. Его родичи помнили, как протекает болезнь, были свидетелями подобного недуга.

Описал торговец и свой метод лечения.

— Я использовал снадобье, которое употребляю сам. Вы могли бы заметить бронзовую флягу, с прекрасным рельефом. Это мой самый ценный предмет, но ценнее было снадобье, что находилось в нем. Я употреблял его постоянно. И лишившись его, вынудил тело страдать. Я надеялся, что снадобье даст вашему родичу силы на путь назад, но дорога была слишком долгой, Лимей явно не спешил добраться до вашего дома и вернуть вашего родича в семью.

Конечно, они спросили, что это за снадобье, и скрывать правду Каперед не мог. Он не беспокоился о том, что кто-то узнает рецепт. Все равно эти дикари не обладают нужными навыками, чтобы создать напиток.

— Вас интересует рецепт или его свойства? — спросил Каперед.

— Интересует все, чтобы понять твои слова.

— Это снадобье подобно солнечному свету, что питает все живое. Дух расцветает подобно цветку, пускает глубокие корни в человеческое тело, раскидывает длинные побеги, что цепляясь, поднимаются до самого неба. Оно дает возможность черпать из неистощимого источника мудрости, с вершины мира, где проживают вечные боги. Что касается рецепта, то я могу раскрывать некоторые подробности его изготовления, но я клялся сохранить в тайне некоторые моменты. О них я умолчу, не страшась пыток и смерти.

И он описал то, что вправе был говорить. Варвары затаив дыхание слушали о том, как Каперед собирал нужные травы, как высушивал плоды, стебли или коренья. Какие дни и часы использовал для этого, порой по ночам выходил в поле, чтобы собрать редкий цветок. Как он разделял ингредиенты, как готовил их в ступе, заставлял менять цвет и форму. Варка, перегонка в медном котле, отделение нужных фракций, очистка и повторная перегонка.

Винный дух, что содержался в снадобье, не был главной частью, а лишь скреплял все необходимые элементы. Тайна рецепта заключалась в том, какие пропорции использовал знахарь. Ведь добавь он чего-либо больше, другого меньше, у него в лучшем случае получится лишь зелье сатиров, а в худшем — страшный яд.

Пусть варвары мучаются, пытаясь подобрать единственно верное сочетание. По прикидкам Капереда у них на это уйдет не одно столетие, иначе зачем знахарю использовать столько разнородных элементов. Большинство из трав использовались лишь для количества, чтобы запутать наивных людей, пытающихся повторить рецепт.

Тайна его приготовления передавалась от наставника к ученикам. Один из секретов коллегии травников и лекарей, необходимый для того, чтобы они сохраняли главенствующее положении среди ремесленников.

Лекари Города, владели огромными земельными угодьями, где строили храмы, выращивали нужные в работе растения. И все благодаря умению держать язык за зубами.

Каперед не боялся, что варвары когда-нибудь найдут точные пропорции. Скорее их семья сгинет и некому будет продолжить изыскания. Неточный рецепт, сообщенный чужестранцем, пропадет, как и надежды найти правильное сочетание.

Варвары, выслушав чужака, заговорили между собой на родном языке. Каперед прислушивался к их словам, но не мог понять, о чем они говорят. Опять возникла проблема барьера.

Не похоже, что они спорили. Скорее просто обмениваются мнением. Обвиняют ли они чужака, сочли его невиновным — Каперед не мог понять.

К торговцу обратилась матриарх рода, спросив, сможет ли он изготовить это снадобье, если у него будут все необходимые инструменты.

Каперед задумался, затем кивнул. Лучшей возможности, чтобы восполнить запасы у него все равно не будет. Эти люди наверняка захотят присутствовать во время изготовления снадобья, но Капереда это не беспокоило. Он знал то, что они знать не могли.

— Тебе выделят комнату, обеспечат пропитание и доставят все необходимое. Мы должны убедиться в безопасности описываемого тобой зелья.

— Изготовление займет много времени, дней пять мне потребуется.

— У тебя будет это время, слуги проводят тебя в отведенное место.

Матриарх махнула рукой, из темноты появились люди, которые вывели вяло сопротивляющегося чужака.

Какое они решение вынесли на его счет, Каперед не сомневался. Но как все купцы, они захотели получить то, что отсутствует у других. Потому дали иноземному лекарю время.

— Мне нужно собрать свои вещи! — сказал Каперед рабам.

— Все в вашем доме, — ответил один из них.

Они не причиняли вреда чужаку, но и не позволили идти самостоятельно. Каперед и не мог, сил у него хватало только на то, чтобы гордо стоять перед судьями.

Его повели вокруг дома, прошли мимо зернового склада и огорода. Во внутреннем дворе имелось несколько построек, самой крупной из них являлось святилище домашних богов: изба на стропилах, где за закрытыми дверцами скрывались домашние божества.

В дальнем конце двора располагался одинокий дом. Некоторое время он стоял заброшенным, но сейчас рабы Зижавов торопились прибраться. Они принесли соломы, меховое одеяло, котелок и запас дров, два кувшина с водой.

— Господин, — один из рабов обратился к Капереду, — сообщите мне, что требуется вам для работы.

Конвоиры передали чужестранца этому рабу и удалились. Охранять его не придется. Вокруг усадьбы был возведен высокий забор, похожий на частокол. А миновать главные ворота чужак не сможет.

— Для начала еды.

И Каперед распорядился, что ему подать. Об остальном он сообщит позднее, когда отдохнет и разберет свои вещи.

В доме, отведенном для чужака, не было мебели. Варвары не проводили много времени под крышами домов. Даже их женщины поправ скромность часто показывались на улицах и рынках. Потому убранство их домов было скудным, непригодным для работы.

Каперед вздохнул и уселся на свежую солому. Очаг в центре помещения был холодным, рабы не стали возиться с разжиганием пламени. Вещи чужака были сложены у входа в кучу. Каперед принялся разбирать этот завал.

Для начала он отсортировал предметы на две группы: что еще можно сохранить, а что точно уходит на выброс. Второго оказалось больше. Каперед с грустью смотрел на обломки и черепки.

Зато как в насмешку уцелели его стеклянные флакончики, лишь краска на некоторых облупилась. Каперед сомневался, что ему удастся продать кому-нибудь эти «снадобья». Права на торговлю в этом поселении он не имел, Зижавы не выпустят его из своего дома по доброй воле.

Составлять план побега Каперед не стал, решил повременить с этим хотя бы до обеда. Усталость оглушала его, а никаких стимуляторов в запасе не имелось.

В любом случае Каперед собирался воспользоваться возможностью, восстановить запасы и только затем попытать счастья в бегах.

На другой день, почувствовав, что силы начали возвращаться к нему, Каперед распорядился доставить ему нужные средства. Ему требовалось медный котелок с конической крышкой и трубочкой, определенные виды трав, собранные в разные времена года, запас воды, вина, дров и терпения.

Требовались еще некоторые инструменты, но добыть их здесь не представлялось возможным. Снадобье получится грубым, соответствующим этой земле и ее жителям.

Пришлось долго объяснять, какой тип котелка требуется ему. Раб не мог понять, что хотел в итоге получить чужак. Хотя Каперед старался, объяснял подробно и даже рисовал углем на дереве схему. Все безтолку, рабы обделены нужными качествами.

Пришлось к чужаку привести семейного кузнеца. Зижавы доверяли этому человеку, не сомневались, что он сможет сохранить в тайне их опыты. Кузнец работал с ценными металлами, умел обращаться с медью.

Объяснений и схемы хватило, чтобы неотесанный варвар понял, что хочет получить этот чужак. К неудовольствию семьи он сказал, что на изготовление котла он затратит несколько дней. И то, если бросит все остальные дела.

Каперед не сомневался, что отцы семейства прикажут кузнецу заниматься только этим заданием. Вряд ли они видели нечто такое, что будет использовать знахарь. Овладев этой хитростью, они смогут заработать на изготовлении множества снадобий.

Стоило ли рассказывать эту тайну варварам, Каперед сомневался в правильности своего поступка. Но обратного пути уже нет. Даже если он откажется от изготовления снадобья, варвары все равно разберутся в принципе действия перегонного котла.

Подготовка к похоронной церемонии шла своим чередом. Хозяева дома как будто позабыли о «госте». Умерший был из второстепенной ветви рода, одна из семей, чьи потомки вынуждены проводить время в дороге, вместо того чтобы спокойно сидеть дома и подсчитывать прибыль. Но все равно на похороны съехалось множество родичей и клиентов.

Разместиться в усадьбе вся эта ватага не могла. Потому отцы рода Зижав распределили гостей среди зависимых от них людей. Кого-то отправили в сельскую местность, на фермы. Некоторые родичи улеглись под открытым небом во дворе усадьбы или вообще в городе.

Капереда нервировало присутствие такого большого количества варваром рядом с ним. Здесь и мужчин и женщин было равное число, женщины отличались таким же взрывным характером как и их отцы, братья, мужья. Ничего подобного Каперед никогда не видел; в отчизне не принято, чтобы женщины вели себя так откровенно.

Орда варваров, вооруженных и нет, словно готовилась к большому переселению или к знаменательной ярмарке. Совсем не похоже на похороны. Семейства заключали новые договоры между собой, продлевали старые, скрепляя связи узами брака, совместного приема хмельной пищи и просто душевным разговором. Выяснения отношений были частыми, но казались похожими на ритуал. У проигравшей стороны страдала только репутация.

Заняться чужестранцу было нечем, потому Каперед сидел в своем загоне и безропотно ожидал судьбы. Теперь нет никаких шансов сбежать. Сквозь толпу варваров чужестранец незамеченным не пройдет.

Гости проявляли любопытство к закрытому строению и чужестранцу, запертому в нем. Аккуратно, пробуя на зубок реакцию хозяев усадьбы, гости подбирались к стенам, стучали в запертую дверь и требовали впустить их.

Они могли и не знать, что Каперед как-то замешан в истории с умершим Виром. Это даже хорошо, могли найтись такие, что без всяких разговоров потребуют смерти «колдуна».

Наверняка им сказали, что чужестранец всего лишь почетный пленник. Но и это не слишком успокаивало Капереда.

Варвары по большей части обращались к нему на своем языке. Изредка находились среди них те, кто знал слова цивилизованной речи.

— Богата ли твоя родина? Много ли золота у вас? Говорят, воевать вы не способны, лгут?

И тому подобные вопросы. Почему-то их больше беспокоило то, что творится в землях цивилизованных, нежели сама персона Капереда. Сей факт даже уязвил гордость сына Города.

От скуки Каперед порой заводил разговоры с теми, кто понимал его речь. Таких было немного. Он пытался расспросить о Венавии, о культуре ее народов, но его собеседники настойчиво переключались на тему золота, серебра и бронзы, коими так богат Город.

Именно тогда у Капереда появилась мысль, что сборы варваров, эти вопросы и начало военного сезона не случайны. Холодок предчувствия коснулся его позвоночника, так что Каперед заткнулся и больше не говорил с гостями Зижавов.

Если и эти дикие северяне прослышали о богатстве Города, страшно подумать, что может произойти в будущем.

Каперед измыслил устроить побег и вернуться на юг, чтобы предупредить сенат и Принцепса. Да кто ж будет слушать изгнанника, который и должности не занимал никогда. Всего лишь опальный ремесленник, лишенный права очага и пищи в Городе, лишенный звания гражданина.

И отравить эту свору не удастся. Слишком много их, не подпустят чужака к очагу. Да и что будет значить для варварской армии гибель всего лишь одного рода?! Ерунда!

Кузнец изготовил котел точно в срок, не слишком он торопился в исполнении указаний Зижавов. Каперед наконец-то смог отвлечься от мрачных размышлений и приступить к изготовлению снадобья.

У него все еще недоставало некоторых ингредиентов, но их должны были вскоре прислать. Найти в варварской стране нужные травы не удалось. Каперед согласился дождаться их и приступил к первой фазе производства.

Церемония похорон прошла без его участия, что конечно же хорошо. Замечательным было и то, что большинство гостей — мужчин, женщин и их потомства убралось со двора. Они переместились в священную рощу, расположенную на правом берегу Соуна, в землях откуда прибыли Зижавы. Там находился крупнейший храм варваров севера, центр притяжения множества народов. И земли для проживания большего числа гостей там хватало.

В доме остались некоторые рабы, да клиенты Зижавов. Последним наказали приглядывать за чужестранцем и его работой.

Каперед знал, что за ним наблюдают сквозь щели в стенах. Это нервировало, но не мешало работе. До определенного момента работу он может выполнять механически, не требуется особого сосредоточения на варке и перегонке зелья.

Для обмана соглядатаев у него было множество трюков. Этим приемам его обучили в коллегии. Даже в доме Принцепса он вынужденно пользовался этими трюками, чтобы обмануть ремесленников из других коллегий, норовящих украсть рецепт конкурента. К тому же нельзя было показывать придворным лекарям секреты мастерства, иначе нужда в услугах Капереда отпадет.

Каперед смешивал нейтральные и необходимые ингредиенты, создавал «пустые» порошки, брал в руку больше, чем требовалось, а сыпал меньше. Он готовил промежуточные снадобья, которые затем перегонял и использовал отобранные фракции для промывки кувшинов, котлов или для добавления приятного запаха в тело снадобья.

Потому-то многие лекарства слишком сладкие или содержат много винного духа. К тому же спирты лучше связывают различные элементы.

Соглядатаи не могли проконтролировать жар пламени, что использовал Каперед. Из-за чего увеличивалось или уменьшалось время перегонки, разрушались элементы, добавленные для отвода глаз и тому подобное.

Занявшись любимым делом, Каперед ожил, вернул былой задор и энергию. Почти профессиональное оборудование радовало глаз. Котелок, изготовленный кузнецом, оказался чуть толще, чем требовалось, но это было некритично в работе. Следовало лишь изменить пропорции.

Каперед не использовал измерительных инструментов, хотя его снабдили двуплечевыми весами отличного качества и набором свинцовых разновесов. Варвары использовали систему принятую в провинции Города. Каперед ее неплохо знал, но не видел необходимости пользоваться.

В работе с травами необходимо полагаться на чутье, точные измерения не годятся. Ведь травы со временем меняют свойства: свежие отличаются от сушеных, консервированных; сушка могла проходить в различных условиях, что меняет конечный результат; могут быть нарушены правила консервации; в конце концов, содержание нужных элементов может различаться от сезона к сезону. Потому Каперед сначала готовил эрзац, проверял его действие огнем, водой или на себе, а уж затем использовал в конечном продукте.

Методом проб работает знахарь, а ошибок в его ремесле не бывает. Бывают «обстоятельства». Порой фатальные для судьбы придворного лекаря.

Церемония похорон подошла к концу. Ветер донес запах горящего дерева с противоположного берега реки. Кто бы в тот день выглянул на улицу, мог бы увидеть огромный столб дыма, на котором душа Вира Зижава уносилась в чертоги богов.

Каперед не чувствовал дыма, в его закутке постоянно коптил очаг. У него не было правильной печи, с отводом для дыма. Это обстоятельство мешало работе, влияло на качество снадобья.

Семьи, клиенты и гости иных родов, собрались на огромный поминальный пир, устроенный на поляне возле варварского храма. Заключая договоры, решая матримониальные дела, они провели три дня и лишь затем разъехались по своим усадьбам.

Вернулись в дом и отцы рода, с дороги сразу направившиеся к чужеземному знахарю. Их интересовало, чего за прошедшие дни добился «гость». И не пора ли его отправить к подземным богам.

Каперед не знал, сколько еще у него займет времени изготовление снадобья. Ведь делал он не только для себя, но и для варваров. Ему же придется предоставить продукт на суд родового совета.

Эрзац был хорош, но не так чист. Потому он больше пьянил, нежели оттачивал разум.

Ответ чужака не понравился патриархам рода, но имея дело с ремесленниками необходимо умерить пыл. Пусть это не столь благородные люди, ведь они заняты трудом, но на их плечах держится благополучие этих самых «благородных».

— Займитесь лучше жертвоприношениями, — посоветовал хозяевам Каперед. — А я продолжу марать руки, пока не удовлетворюсь результатом.

Нахальный ответ, но варварам пришлось стерпеть.

Многие мастера отличались подобным нахальством. Иногда они страдали за это, когда их патроны лишались власти. Но Капереда не беспокоило, что произойдет в дальнейшем. Он и так не сомневался, что уже точится нож для его горла.

Так что знахарь спокойно и без спешки продолжил свое дело.

От сарая, где он работал, на всю усадьбу распространялся запах, доселе не виданный варварами. Этот едкий, всепроникающий запах пропитывал ткань, дерево, портил металл. И самом собой вредил людям. Пусть маленькая, но месть. Каперед так часто перегонял снадобья, что медный котелок почернел, а места спайки готовы были треснуть.

Ему не требовалось так много дистиллята, он только имитировал деятельность, когда приходило время ожидать. Снадобьям необходимо настояться, дать осадок и отдохнуть, прежде чем они будут годны к употреблению.

Каперед извел два десятка кувшинов, затребовал деревянные бутыли из различных пород дерева. Он экспериментировал с бутылями, добиваясь различного вкуса у дистиллята. Это не требовалось для готового снадобья, лишь улучшало его вкус.

Его работа была сродни искусству и требовала полета души. Во время готовки Капереду не требовалось его излюбленное средство, обостряющее разум. Душа пела, окрыляла сознание, и работа спорилась.

Так в трудах он провел целый месяц. Итоговое снадобье вполне устраивало Капереда. Не так хорошо, как в коллегиальной мастерской, но лучшего изготовить не получится. Удалось даже привнести что-то новое: вкус и запах.

А вкус и запах это обман для бестолковых варваров. За сим прекрасным фасадом будет скрываться вход в мундус, в жилище подземных богов. Варвары нырнут в омут не готовыми и сгинут там.

Вместе с ними сгинет и рецепт Капереда.

За прошедший месяц он успел пополнить свои запасы, изготовил много новых лекарств на продажу: и обманки, и настоящие. Лекарь готов был отправляться в путь, осталась лишь незначительная мелочь — пройти суд Зижавов.

В означенный день Каперед собрал свои вещи, сложил их в новую котомку. Перед ним находилось два кувшина, полные снадобья. Их-то и следовало представить на суд.

Ни варвары, ни их пленник не говорили о том, что будет после суда. Каперед делал вид, что получит возможность покинуть усадьбу, а Зижавы не выдавали своих истинных намерений.

Отличных мастеров не отпускают. Их или оставляют в плену, вынуждая работать на износ, или убивают — чтобы их секреты не достались никому. Потому-то Каперед не отгонял соглядатаев, как бы не замечал их. Зижавы уверились, что получили нужный рецепт, теперь мастер им не нужен.

Если эффект снадобья их удовлетворит.

В общем зале собралась все та же группа людей, что приветствовали Капереда в первый раз.

Каперед поставил перед очагом кувшины, сказал, что снадобье готово, описал его действие и последствия применения.

— Частое и неумеренное потребление пагубно! Не больше десятка унций в два дня, или один глоток снадобья.

Конечно же варвары не собирались на себе испытывать действие снадобья. Каперед и не спорил. Он сам открыл один из кувшинов, зачерпнул ложкой, отмерил небольшую порцию и отправил в рот.

Во время готовки ему приходилось пробовать снадобье, но за прошедшие дни оно настоялось и раскрылось. Каперед улыбнулся, довольный своим произведением. Через некоторое время в голове зашумело, слух и зрение обострились, сердце забилось чаще. Первая фаза возбуждения началась, за ней последует другая, более долгая — увеличится скорость мышления, ум станет гибче, а за ним последует и тело, требующее бесконечного движения.

За Капередом следующую ложку попробовал раб. Каперед отмерил ему большую порцию, чтобы эффект оказался более явным.

Зрачки у раба мгновенно округлились, щеки порозовели. Он закашлялся, ведь никогда не приходилось ему употреблять ничего подобного. Внешние признаки явно указывали на то, что снадобье оказало воздействие на раба.

— И чего мы должны увидеть? — спросил один из отцов рода.

— Человек не пьян, — ответил Каперед, указывая на раба, — но его способности возросли. Он сможет работать вдвое дольше обычного, не чувствуя усталости. Это самое наглядное воздействие моего снадобья. Если желаете, проведите испытание этого человека.

Варвары клюнули на приманку, как и ожидал чужестранец. Они могли скрывать свой интерес, но от опытного торговца ничего не укроется. Он видел, как загорелись их глаза, с каким интересом они наблюдают за действиями раба.

Все они покинули зал, даже патриарх рода не остался на своем месте. Они вышли во двор, следом за Капередом и рабом.

— Ты хорошо бегаешь? — спросил у раба Каперед.

— О, да, господин, меня часто отправляют с сообщениями.

— Тогда бегай по двору по кругу, будто за тобой тени несутся!

Он хлопнул по спине рабу, а тот будто только этого и ждал. Телу требовалось дать выход импульсу, не важно как, лишь бы нашелся выход. Каперед знал, что это за зуд, именно потому он пристрастился к своему снадобью.

Раб бегал хорошо, техника его оставляла желать лучшего, он явно не атлет. Но скорость и реакция поражала.

Каперед собрал камни и принялся кидать их в раба. Ни один из снарядов не достиг цели. Варвары, собравшиеся на ступенях, тихонько что-то обсуждали, неотрывно глядя на бегающего раба.

— И долго он так сможет? — спросил один из них.

— Зависит от самого человека, но в среднем часа четыре. Следует заметить, что затем потребуется продолжительный отдых, хорошее питание. Тело не из воздуха берет силы, это снадобье лишь раскрывает внутренние резервы. Полезно в бою, при деловых переговорах. Если вы не знали, то подобные средства употребляют знатные представители племен синов на дальнем востоке во время переговоров…

Каперед говорил и говорил, на ходу сочиняя истории. И ему требовалось дать выход импульсу. Попутно он просчитывал варианты, что предпримут варвары на его счет. Ведь не станут они убивать его прямо здесь, на пороге своего дома.

Патриархи рода заставили раба остановиться и подвергли его своим испытаниям. На силу, реакцию и сообразительность. Они хорошо знали домашних рабов, их слабые и сильные стороны, потому удивлялись переменам, что оказало на них снадобье.

— Мы обсудим то, что увидели здесь, вечером, — заявила матриарх.

Она одна сохраняла показную невозмутимость, искоса поглядывая на Капереда.

— Вопрос сложный и требует всестороннего осмысления, а вас, дорогой гость, я прошу вернуться в свой дом. Мы предоставим вам пищу и отдых. До завтра.

Каперед раскланялся и поторопился в дом. У него там были припрятаны кое-какие вещи, сгодится как оружие. Ночью варвары могли подослать убийц, чтобы разобраться с чужаком. Грешно убивать гостя в своем доме, если это не колдун.

Такое развитие событий маловероятно, Каперед просто перестраховывался. Матриарх решила подождать до утра, убедиться, что раб не умрет от снадобья. Ведь должны быть у средства недостатки. Иначе слухи о чудодейственном снадобье разошлись бы по миру.

Поэты придумали множество историй о чудесной воде, просто варвары не слыхивали о них.

Каперед принялся ждать утра. Находиться под действием снадобья и не иметь возможности дать выход силе, было страшной пыткой для него. Тело быстро восприняло снадобье, отреагировало на него как положено. Это пугало. Каперед надеялся, что очистился от зависимости.

Не хотелось бы с утра обнаружить себя уставшим и разбитым. Уснуть он не мог, пытался или только думал совершить побег, однако решимости не хватало.

Пришлось читать свои свитки, это всегда помогало унять зуд, заодно освежить знания.

Утро не торопилось наступать, в доме было тихо, хотя там явно не спали. Отцы рода обсуждали ситуацию, думали, как распорядиться сокровищем, что попало в их руки. Наверняка победит матриарх, решив проявить осторожность. Она убедит мужей не торопиться, припрятать сокровище, а устрицу либо спрятать в сетях в своих владениях, либо раздавить.

Женщины всегда излишне осторожны. Им не хватает авантюризма. Слишком много влияния она оказывает на решения родового совета. И нет среди совета мужей, равных по силе характера этой женщине.

Каперед готовился к долгому путешествию. Он не знал, куда его отправят, но знал, что впереди дорога.

Утром за ним пришли. Одетые в дорожные плащи мужчины постучались в дверь Капереда. Пока они шли по двору, Каперед успел рассмотреть их — большие сумки, хорошее оружие, у одного даже кольчуга. Остальные носили кожаные рубахи, которые неплохо защищали от ударов.

Каперед открыл варварам, изобразил на лице удивление и выслушал их.

— Род решил отпустить тебя, — сказал мужчина в кольчуге.

— Правда?! Я рад слышать это!

— Мы проводим тебя до границ нашего племени. Ты стремился на тот берег, ведь так?

— Точно!

— Как удачно, туда мы и направимся.

Каперед попросил времени на сборы, закрыл за собой дверь и уселся возле своих вещей. Он еще ночью собрал их, перекладывал много раз с места на место, бессмысленная трата времени и сил, но ничем другим он уже не мог заниматься.

Теперь торговец лишь изображал сборы, размышляя над вариантами дальнейшего развития событий.

Действие снадобья прекратилось, но тело не испытывало усталости. Ритмы сбились, потому Каперед все еще не хотел спать. Или же это страх подстегивал его.

Взяв вещи, он покинул дом и направился с варварами к пристани.

— Как мы пойдем потом? — спрашивал Каперед.

— Обойдем остров с севера, пересечем реку и высадимся на восточном берегу.

— Высадимся? Там?!

— До самого моря эти земли принадлежат племени. Ты ведь хотел покинуть наши земли и найти какие-то развалины, вот на востоке их найдешь.

— Замечательно!

Каперед не думал так. Он не спросил имени варвара, считая, что тот не ответит или не скажет правды. Зачем ему имя этого дикаря, если и правда они скоро расстанутся.

Какие же истинные цели у этих людей. Не будут же они в самом деле отпускать его. Каперед наслышан о варварском благородстве, о племенах северян, не знающих коварства. Все это были сказки! Тем более он имел дело не с воинской знатью, а купцами.

Чужаков обмануть для них не считается грехом. Наоборот, то благо для рода и племени!

Путь до пристани не занял много времени. Многие усадьбы располагались вблизи порта. Отцы купеческих семейств желали лично наблюдать за разгрузкой и погрузкой товаров. Для отдыха у них есть виллы в глубине варварской земли, а этот остров лишь фактория, где собираются представители семейств.

На небольшом островке обитало множество людей, как пришлых, так и живущих здесь постоянно. Каперед надеялся, что удастся затеряться в толпе, но воины окружили его с четырех сторон и пробивались сквозь толпу, подобно быкам, идущим по полю. Рыбаки и ремесленники, крестьяне и рабы были для них подобно стеблям травы.

У пристани было еще многолюдней. Два корабля находилось возле кранов, множество лодок и десяток барок вытащено на берег, на побережье собралось с сотню человек. Нестерпимо пахло рыбой. То прибыли рыбаки с утренним уловом. В закрытых корзинах находилось что-то живое, люди спешили купить свежий улов раньше, чем корзины унесут на рынок.

Сквозь толпу рыбаков воины повели чужестранца к северной оконечности бухты. Там у воды на волнах танцевала лодка с тремя рядами весел. Она могла идти и под парусом, но мачта лежала вдоль оси лодки — ее поставят после выхода из бухты.

Спешно погрузившись в лодку, отряд вместе с Капередом покинули селение. Торговец провожал удаляющийся берег, размышляя о своей судьбе. Куда ему бежать, удастся ли миновать эти земли по пути назад? Слишком много вопросов, сонный разум не находил ответы на них.

В поселении остался котелок, в котором он варил снадобье. Взять его с собой не представлялось возможным — тяжелая и приметная штука. Медь привлечет к странствующему человеку внимание разбойников.

Но и эти варвары, что сопроводили его до лодки, производили впечатление грабителей, а не воинов. Как и все варвары, они мастера в грабительских набегах.

В лодке находилось с полтора десятка человек, две пары гребцов, четверо воинов, сопровождавших Капереда, трое моряков и воин в кольчуге. Воин был предводителем отряда, хотя в лодке ему не приходилось отдавать приказы, моряки сами все знали и делали молча. Лишь гребцы напевали ритмичную песню, работая веслами.

Лодка вышла за пределы бухты, рулевой направил ее на север, вдоль берега.

Каперед провожал взглядом западный берег Соуна, скрытый легкой туманной дымкой. Севернее должно находиться холодное море. Каперед читал об этой части Океана, но никогда не видел ее. То было охвостье мировой реки, омывающей известные земли. Потому оно такое холодное, неприветливое. Эти воды враждебны людям. Лишь такие грубые люди способны жить возле холодного моря.

Они миновали выступающий на запад мыс, где возвышался деревянный маяк. На его вершине не горел огонь, ведь было раннее утро. Ночью пламя наверняка зажигают. Потому западный берег Соуна лишен деревьев. Сам же остров утопал в зелени. Небольшой холм поднимался на северной оконечности, его черные склоны были неприступны.

Каперед не видел, что находилось на вершине холма, но догадывался, что там должны быть укрепления. Сам городок слабо защищен, хотя разбойникам придется повозиться, чтобы пробиться от бухты до усадьб — захват которых та еще задача. Последняя линия обороны должна располагаться вот на этой каменистой гряде, где и деревьям уцепиться не за что.

Казавшийся малым остров, перегораживал путь в русло Соуна, защищая внутренние земли от пиратов с дальних островов.

Не похоже, что такие нападения совершались часто. Как заметил Каперед, команда в лодке не проявляла настороженности. Гребцы ритмично работали и смотрели в сторону кормы, воины на носу играли в шашки, разложив камешки на расчерченной ткани. Каперед расположился возле рулевого, где меньше всего качало.

Отойдя от острова, гребцы убрали весла и вместе с моряками поставили мачту, подняли парус и позволили ветру вести лодку к восточному берегу реки.

Как ни вглядывался Каперед, он не мог разглядеть противоположный берег. Туман плотной стеной стоял над водой, лишь верхушки деревьев угадывались вдалеке. Вскоре исчез из виду и западный берег. Ветер был слабым, переменчивым, так что скорость заметно снизилась.

Рулевой постоянно менял галсы, заставляя лодку вихлять по реке, споря с течением. В устье Соун был спокойным, но лодку все равно сносило к морю.

Похоже на этот дрейф и было рассчитано движение судна. Потому что пристань на восточном берегу располагалась севернее острова. Причал располагался в естественной бухтев средней части ерика.

Деревья, накренившиеся над водой, отлично скрывали пристань от взгляда посторонних. Каперед не заметил рукотворного сооружения, пока судно не оказалось вблизи пристани.

Настил прогнил от постоянного соседства с водой, но мощные опоры пристани не пострадали. Видать не часто пользовались этим причалом. Пришвартовавшись, люди покинули лодку, забрав с собой все, что можно было унести: весла, мачту со сложенным парусом, запасные канаты, запас еды и питья и так далее.

Бухта была очерчена небольшим оврагом, по склону которого проложили тропу, вымощенную камнем. Тропа почти осыпалась, ступени на ее вершине стерлись и расшатались. Опоры оказались расхлябанными, а веревка натянутая вдоль них была порвана во многих местах.

Но варваров это не пугало, они без паники преодолели подъем и продолжили путь до хижины. Небольшой домик располагался в ста шагах от бухты, рядом со строением находилось два сарая и конюшня. Под навесом лежали заготовленные дрова и солома.

— Заночуем здесь, а завтра продолжим путь, — сказал воин в кольчуге Капереду.

Между собой варвары говорили на своем диалекте, не обращая внимания на чужестранца.

Каперед пожал плечами и сложил свои вещи в углу. Для себя он натаскал соломы, выстлал ею пол и улегся. Он подумал было уйти на прогулку, а заодно проверить «длину цепи», на которой сидел, но на это не хватило решимости. Как знать, не прирежут ли его прямо здесь.

Спящего убивать варвары не станут, это грех по их понятиям. К тому же чужак не представлял для них угрозы, так зачем подобные изыски. Они могли испугаться только колдовства, но убитый во сне мог натворить еще больше бед.

Каперед расположился на своем месте, принялся перебирать вещи. Склянки, флаконы, мешочки — каждый он проверял на герметичность, изучал хранящиеся в них составы на следы порчи. Варвары с интересом поглядывали на чужака, но не лезли с расспросами.

В итоге рядом с ним никто не улегся. Каперед мог спокойно спать, наслаждаясь теплом очага и не опасаясь за свою жизнь.

Глава 9

Путь их лежал в страну леса, по дороге, проложенной среди трясин и могучих деревьев. Капереда удивил тот факт, что дорога оказалась сносной. Он ожидал увидеть размокшую от влаги тропу, больше подходящую для зверей. Но дорога была покрыта досками темного дерева. Не ясно, потемнело дерево от времени или материал такой от природы.

В любом случае, шли они легко и быстро, пересекая протоки вброд. Даже Каперед приноровился к широкому шагу варваров. За прошедшие годы он привык к долгим прогулкам, за месяц успел восстановиться от болезни.

Туман сопровождал их все время. Лишь к полудню солнечный свет находил в себе силы разорвать сплошную завесу.

Каперед как-то спросил спутника: всегда ли такие туманы. Как утверждал варвар, большую часть года эти земли скрыты пологом. Потому эти земли и зовутся «Обиталищем духов».

Духам тут самое место, а так же местам поклонения этим духам. Каперед догадался, куда его ведут.

Среди трясины по пути он порой замечал огромные столбы. Рельефы на них пугали, туманный саван искажал страшные личины. Эти идолы не смотрели на тропу, были повернуты в сторону, но так, чтобы путники могли разглядеть рельефы. Пугающие хари были направлены против существ из трясин.

Прислушиваясь, Каперед слышал их разговоры. Твари заинтересовались теми, кто шел сквозь болота.

Ведь ему рассказывали про эти места, а он не послушал предупреждений.

Дорожное покрытие было скользким от влаги и мхов. Когда прокладывали дорогу, то сделали канавы вдоль нее для отвода воды. Теперь эти канавы заросли страшной осокой, что тянула листья к путникам. Воины от скуки рубили поросль.

В траве могли таиться враждебные твари, прошедшие мимо идолов-стражей. Каперед сомневался, что деревянные столбы способны защитить их от опасностей топи. И конца этого пути не видно.

— Мы успеем миновать болота до заката? — спросил он.

Воины шедшие рядом переглянулись, в их взгляде читалось непонимание. Конечно, в этих далеких краях редкий человек знает речь цивилизованных людей. Каперед постарался задать тот же вопрос, но на языке варваров. Получилось лучше, по крайней мере слова он подобрал верные.

Его вопрос поняли, но ответ не понял уже Каперед.

Найти главного не представлялось возможным. Вождь находился в голове колонны. Пробраться к нему не представлялось возможным. Люди шли плотной группой, а по бокам была только топь да трава.

Сходить с дороги слишком опасно. Потому Каперед решил идти дальше. Все равно он ничем не мог повлиять на события.

Сбежать он мог, но это было изощренным способом покончить с собой.

Охранять чужестранца никто не собирался, варвары понимали, что у него просто нет выбора, кроме как смириться.

Они уходили все дальше в глубину Венавии. Каперед нигде не встречал упоминаний о подобных местах. Ни один цивилизованный человек не посещал земли восточного берега Соуна. Ни раб, ни географ не ступали здесь. Лишь пленники, идущие в качестве жертв, могли бы рассказать о таинственной земле за туманами. Но эти свидетели давно мертвы.

Возможно, духи тех мучеников сейчас шепчутся среди болот.

От этой мысли Каперед испытал страх. Худшего места для смерти не придумать.

Топь не походила на бескрайние просторы, тянущиеся от горизонта до горизонта. Ее территория была разбита на островки: множество озер, ручьев и рукавов Соуна, заболоченных участков и привыкших к влаге деревьев.

Очерченные границы не позволяли увидеть того, что творится буквально в сотне шагов впереди или позади. Казалось, что люди находятся на одном и том же месте, не способные выбраться из ловушки болотных духов.

Темнело в этом краю стремительно. Дневной свет мог бы указать путь отряду, если бы не пришедшие с севера тучи. Они несли с собой холод и влагу.

Мелкий дождь заморосил ближе к вечеру. Настроение у людей сделалось угрюмым, падающие с неба капли заставляли людей горбиться, втягивать голову в плечи, от чего они походили на мифических чудовищ.

Варварам было намного теплее в их одежде. Разговоры среди людей смолкли, дальше они шли в полном молчании.

Как и опасался Каперед, до жилья они не успели добраться. Но сошедшая с небес ночь не остановила людей. В голове и хвосте колонны зажгли огни, отряд пошел дальше, разгоняя мрак. Благо, что путь пролегал по той же дороге.

Со стороны болот загорелись свои огни.

Каперед вглядывался в ту сторону, надеясь увидеть очертания строений или хотя бы человеческие фигуры. Однако огни, казалось, висели прямо над землей. Блуждали из стороны в сторону, подгоняемые ветрами. Это так похоже на блуждающие огни, что становилось страшно.

Ведь Каперед знал, что подобные огоньки не встречаются на поверхности. До сих пор он не сомневался в этом знании.

— Что это за свет? — спросил он на языке варваров.

Ему ответили. Каперед боялся услышать, что то души умерших, блуждают по топи. Но ничего подобного в словах варваров он не услышал. Он не понял ответ, лишь разобрал несколько слов: огни предшественников. Столь сложное слово, не характерное для речи варваров. Каперед заметил, что слово было очень близко по форме его родной речи.

Выходит, что-то все же связывает его и этих варваров.

На минуту Каперед испытал ликование, ведь это говорило о том, что он как никогда близок к цели путешествия! Здесь, где-то в этих землях располагались величественные храмы, вечные монументы и сокровищницы мудрости!

Только все эти, нарисованные воображением строения, ушли под землю. Слой земли и грязи покрывал их. А вместо мрамора и кирпича над поверхностью остались лишь истуканы варваров, да их деревянные храмы.

Дорога оборвалась у границы озера. Точнее сама-то дорога уходила дальше, скрывалась под водой, словно служила соединением мира людей и водных духов. Озеро правильной круглой формы, как будто рукотворное, стояло посреди топи в обрамлении больших деревьев, в одежде изо мхов. Где-то за границей этой древесной короны продолжали полет беспокойные болотные огни. Звуки топи не пробивались сквозь древесную стену, лишь со стороны дороги доносились голоса мертвых и демонов.

Каперед обернулся, но ничего не увидел из-за горящих факелов. Их треск оглушительно звучал в ночи.

Озеро перед ними светилось внутренним светом. Оно не могло отражать света, так как небо все еще было закрыто тучами. Одиночные капли срывались на землю и ударяли то по деревьям, то по воде.

Приглядевшись, Каперед заметил, что брызги от воды так же источают внутренний свет. Это его так возбудило, что он пробился сквозь толпу варваров и направился к воде. Лишь когда его схватили и оттащили дальше от воды, наваждение спало.

Капереда не беспокоило, что по этому поводу подумали варвары. Ему не терпелось приблизиться к воде, коснуться ее поверхности. Какими свойствами обладает эта жидкость, откуда этот неземной блеск?! Словно богиня луны живет здесь.

Посреди озера был остров. Каперед не сразу его разглядел из-за блеска воды. На острове не горел ни один источник света. Но наверняка там проживали люди — жрецы, посвященные местному культу.

От острова в сторону дороги отделилась тень. Словно от сгустка мрака откололся кусочек и направился в сторону собравшихся на берегу людей. Большая часть воинов расположилась на очищенном месте между деревьями и водой, в стороне от дороги.

На берегу остались вождь отряда, его телохранители и иноземец.

Сгусток мрака приближался к ним. Каперед понял, что это лодка. И чем ближе она подходила, тем четче становился образ: в лодке стоял человек, шестом направляющий ее в сторону берега. Человек был облачен в длинную тунику с капюшоном; капюшон был накинут на голову, закрывая лицо. Узловатые пальцы крепко держали шест.

Каперед подумал, что этот паромщик весьма походит на того, что переправляет души мертвых.

Кожа на руках человека была белой, кости отчетливо видны. Черная одежда блестела, под капюшоном сверкала пара драгоценных камней. Или в том виноват блеск воды?

Лодка остановилась, не дойдя до берега двух шагов. Приглядевшись, Каперед убедился, что вода неглубокая. Возможно, все озеро было неглубоким. Потому и сверкает в ночи.

Воин поманил чужестранца и указал ему на лодку, сам направился следом. Каперед подтянул тунику, обнажая темную кожу бедер, резко контрастирующую с белизной варварской кожи. Он ловко забрался в лодку и снял сандалии, украдкой вытряхивая в руку то, что забилось в обувь.

Варвары залезли следом и распределились по лодке. Покачиваясь, она отошла от берега и направилась к острову. Жрец опускал шест в воду так плавно и легко, что не рождалось ни плеска ни волнения.

Каперед убедился, что на него никто не смотрит и рассмотрел предмет, подобранный со дна озера. Он удивился, обнаружив в руке кусочек серебра. Точнее обломок монеты, между прочим из родных мест. Четвертинка монеты блестела и не имела патины. Словно только что отчеканена. К сожалению легенду прочесть не удалось.

Чуть повернувшись, Каперед выглянул за борт. Он посмотрел на дно и увидел множество других предметов, что лежало под ними. Вода была столь чистой, что разглядеть можно каждую деталь. Лодка плыла над десятками, тысячами сокровищ! И серебро, и золото, и камни различной величины устилали дно.

Голова шла кругом при виде этого богатства.

Дно могло находиться глубоко, но из-за чистоты воды и обилия драгоценностей создавалось впечатление, что оно вот — стоит только руку протянуть!

Каперед зажмурился и постарался успокоиться. Утащить эти богатства не удастся.

Он задавал вопросы, зная, что в сакральном месте, нельзя нарушать покой духов. Его не беспокоили варварские демоны, рядом была опасность гораздо серьезней — сами варвары.

Географы его родины описывали различные жертвоприношения, что до сих пор практикуются среди варваров Венавии и Коматии. Среди какого племени оказался Каперед, он не знал. Но ожидать хорошего не стоило.

Не собираются ведь они поселить чужака на острове, как почетного пленника. Это было бы слишком хорошо. Впрочем, сбежать отсюда он бы не смог.

Варвары не обращали внимания на вопросы иноплеменника. Лодочник продолжал мерно толкать судно по направлению к острову. Лодка двигалась подобно небесной ладье, идущей по волнам эфира. Блеск сокровищ и волшебной воды делали образ живым.

Каперед чувствовал то, что мешало поддаться соблазну. Он не мог поверить в обман, представший вокруг него: блестящая вода, множество драгоценностей на дне, сияющие кроны деревьев и черные хмурые небеса. Каперед чувствовал запах дыма, горящего мяса и крови.

Эти воды несли в себе много крови. Капли жизни растворились в этой спокойной воде.

И где-то за гранью сознания по водной глади бродят призраки. Капереду предлагают присоединиться к ним.

Дергаться не имело смысла, воины не позволят завладеть их оружием. Рядом с бледнокожими варварами Каперед выглядел тщедушным коротышкой. Его вьющиеся волосы давно начали выпадать, но по сравнению с этими мужами он выглядел как мальчишка.

Остров в середине озера не имел пристани. Лодка прошуршала по золотому песку, устилающему дно, остановилась у кромки воды. Воины принялись выпрыгивать наружу, их сапоги глубоко утопали в блестящем песке. Выбрался следом и Каперед.

Его босые стопы коснулись ледяного песка, состоящего из множества крупинок золота и серебра. Набегающие волны вяло перекатывали песчинки, подталкивая людей в сторону суши.

Остров был большим, вытянутым с севера на юг. Имелся храм, не замеченный Капередом сразу. Высокое строение, вонзалось в небо, впитывая в себя его черноту.

Храм располагался на северной оконечности острова, к нему вела дорога, отмеченная столбами с лентами. Противоположный рукав дороги уходил на юг, где располагался, как предположил Каперед, мундус — вход в обиталище подземных богов. От страшного места нестерпимо несло кровью. Мундус был огорожен монолитными блоками, поставленными вертикально, окружив вход в подземелье.

Неужели эту дыру не подтапливает. Южная часть острова почти сравнялась с уровнем воды.

Каперед не мог не спросить, куда они направятся, но варвары опять проигнорировали его вопрос. Им теперь не имело смысла скрывать свои истинные намерения. Воины схватили чужестранца под локти и повели к развилке.

Лодочник оттолкнул свое судно от берега и скользнул прочь от острова.

В храм варвары не пошли, из строения никто не направился к ним навстречу. Очевидно, местные жрецы уже были готовы к предстоящему событию. Догадка Капереда была верна, его собирались заклать.

Но для начала варвары остановились на перекрестке и принялись напевать. Каперед не понимал слов, пытался вырваться, потому что происходящее начинало его пугать. Как будто раньше у него не было повода для паники. Но до сего момента он держался.

Ведь ему удалось избежать смерти столько раз, что и не счесть! Неужели этим варварам удастся то, что не удавалось ни центурионам, ни коллегам-знахарям. А ведь то были люди намного более искушенные в убийствах. Не говоря уже про орды разбойников и пиратов, словно коршуны оккупировавшие все дороги и пути государства.

Каперед показал на что способен. Ему удалось вырваться, что не мало удивило варваров. Воины даже потерялись на мгновение, позволили чужестранцу отбежать на приличное расстояние, прежде чем бросились в погоню.

Бежать — вот единственное, что оставалось агнцу. А превращаться в козла Каперед не хотел. И не смотря на панику, он все равно соображал. Он не стал бежать к берегу или храму, не пытался скрыться в темноте — какой смысл, остров не столь большой и не имеет растительности. Каперед направился к каменному кругу!

Богов, что небесных, что подземных Каперед не боялся. И знал, где сможет укрыться от дикарей.

Он бежал, не оглядываясь, не прислушиваясь к крикам. Не стоило надеяться, что варвары остановятся возле камней, не переступят невидимой черты. Они не настолько боятся духов, чтобы упустить чужака, уже переступившего границу.

В самой дыре, где обитают эти духи и следует искать спасения!

Каперед добрался до камней, возвышавшихся посреди плоской поверхности острова подобно гигантам. По поверхности камней змеились рельефы, словно цепями окутавшие духов. Ни мгновения Каперед не задержался возле границы.

Проскочив мимо камней, он увидел каменный блок, лежащий почти в центре круга. По его бокам стояло несколько жаровен, едва согревающих воздух. Возле блока толпились люди в длинных туниках с капюшонами. То были жрецы, явно не ожидавшие увидеть чужака. Крики преследователей возбудили интерес жрецов, но среагировать они не успели.

Каперед задержался, оглядываясь в поисках оружия. Место было очищено от камней, веток и прочего мусора. Лишь в руках жрецов сверкали серпы.

Бросив в варваров стеклянные пузырьки, Каперед заставил их отшатнуться и отскочить в сторону. То были не бомбы или какие-то хитрые знахарские приспособления, а просто разукрашенные стеклянные флаконы. Довольно увесистые, стоит заметить.

Каперед перемахнул через алтарь и увидел закрытый каменной крышкой вход в мундус. Так и есть, это дыра в подземное обиталище богов! Именно туда не сунутся враги.

Каперед оглянулся, направился к ближайшей жаровне. Его преследователи были рядом, жрецы уже пришли в себя и направились к нему. Каперед перевернул две жаровни, бросил в них несколько мешочков с особыми порошками. Взметнувшиеся искры, от рассыпавшихся углей, окрасились в яркие, радужные цвета. Каперед усилил эффект, плеснув на угли горючей жидкостью.

Пламя набросилось на ближайших жрецов, окутало их и начало жрать. Сухая шерсть их одеяний прекрасно горела. Каперед набрал в рот огненной жидкости и плюнул ею, словно мифическое чудовище. Сделал он это больше для острастки, чтобы смутить врагов.

Так и получилось, облако огня вспыхнуло перед его лицом, опалило брови и рассеялось. Варвары в ужасе повалились на землю, закрывая голову от несущегося на них вихря. Остолбенели и воины, добравшиеся до каменного круга. Они видели, что творил чужестранец. В их разуме рождалась легенда.

Ночь, рассеченная вспышками огня, сгустилась вокруг каменной плиты.

Каперед бросился к ней, просунул руки под край и потянул в сторону. Шурша подобно змее крышка сдвинулась в сторону, открывая небольшое отверстие. В лицо ударил удушливый запах: тлен, мокрая шерсть, кровь.

Это не остановило его. Каперед рывком сдвинул крышку и заглянул в яму. Со стороны до него доносились крики горящих людей, вой ужаса жрецов и боевые кличи воинов. Те явно собирались атаковать «колдуна».

Внизу не пахло так, как опасался Каперед. Это не был тот мундус, что он видел в одном из храмов отчизны. Где умирают от удушья птицы и животные, где обреченные на смерть преступники сходят с ума от недостатка воздуха. В этой дыре просто воняло, это не смертельно.

Каперед спрыгнул внутрь. Пусть варвары думают, что он на самом деле колдун и теперь отправился назад, к своим патронам.

Крышку он не стал закрывать, отошел в сторону к дальней стене.

Яма подземных богов была глубокой, покрытой слоем мертвечины. Здесь не было змей, не росли ядовитые грибы, и не пахло как от воды возле вулкана. Его жизни ничто не угрожает. Если варвары не наберутся смелости и не заглянут внутрь.

Чтобы исключить эту возможность, Каперед заржал, сложив возле рта руки рупором. Он пытался сымитировать пьяный ржач Принцепса. Когда он слышал подобный гогот на пиру, по его спине неизменно пробегала дрожь. Возможно от того, что последний Принцепс крайне любил смотреть на кровавые забавы во время обжирания.

Каперед прижался к стене ямы и затаил дыхание. Он ничего не видел вокруг, лишь ощущал босыми ногами острые осколки костей. Его руки гладили влажный камень стены, спине передавался холод подземелья. Дышать невозможно, трупный запах мог убить его, но приходилось держаться. К горлу подкатывала тошнота, Каперед сунул в рот кусок горькой коры, чтобы сдержать рвоту.

Вверху отчетливо белело отверстие, чуть перекрытое каменной крышкой. По сравнению с темнотой вокруг, оно буквально сверкало. Каперед прислушался. Он слышал шорох людей, подходящих к отверстию. Где-то вдали слышен стон, то умирают обожженные им жрецы.

Воины подходили к отверстию тихо, выставив перед собой оружие. Они надеялись, что железо защитит их от духов и колдовства. Если бы они знали, что внизу только гниль да трясущийся от ужаса человек…

Негромкая перебранка, затем какие-то люди направились к крышке. Они сдвинули ее назад. Вход в обиталище подземных богов закрыт.

Каперед выпустил из себя громкий стон. Ему этого очень хотелось из-за пережитого страха.

Замогильный стон разогнал людей.

Некоторое время наверху было тихо. Каперед переминался с ноги на ногу, стараясь размять затекшие конечности и не повредить стопы. Очень не хотелось подхватить заразу от этой мертвечины. Лямки мешка больно врезались в плечи, но сбросить его нельзя — вокруг гниль и грязь.

Возле алтаря мундуса появились люди, занявшиеся уборкой. Взошедшее солнце ободрило их, но дикари все равно старались не поворачиваться спиной к яме.

Находящийся внизу Каперед, возблагодарил Непобедимое солнце. Без тех крох света, что проникали внутрь, он испытывал ужас.

Находясь в подобном месте легко поддаться мистическому настроению. Окружающая тьма усиливает ощущение нереальности происходящего. Солнечный свет сумел пробить брешь в гнетущей атмосфере. Паника отступила, человек вновь почувствовал себя на своем месте.

Что делать дальше, Каперед не знал. Нет, понятно, конечно, что необходимо выбираться из ямы. Вечно простоять в гниющей грязи он не может. Ноги от контакта с трупным ядом почернеют, зараза проникнет в его тело. Возможно, это уже произошло.

Каперед отхлебнул снадобья, почувствовал себя лучше. Прислушиваясь к собственным ощущениям, он не обнаружил ничего плохого — усталость, следствие нервного напряжения.

Тело здоровое. Пока что.

Сейчас выбраться из ямы не было никакой возможности. Каперед здраво предположил, что необходимо дождаться ночи. И уже тогда выбираться на поверхность. Если кто и будет рядом, то сочтут его за чудище. Это может напугать невольных свидетелей и дать время для бегства.

Служители продолжали уборку. Каперед прислушивался, но не мог понять, готовятся ли они к новой церемонии. Хорошо было бы это знать. Проводить еще одну ночь среди гнили не было никакого желания.

Польза от снадобья была несравненной. Он, во-первых, вернул внутренний покой и бодрость, а во-вторых, помог скоротать время. Каперед принял дозу, эффекта которой хватит до следующего утра. А весь этот день он сможет простоять на ногах и не почувствует усталости, а главное — течения времени.

Солнце скоро пробежит по своему дневному кругу и опустится за горизонт.

Моргал торговец редко, глаза пересыхали от недостатка влаги. Мух в яме не водилось, так что Каперед не боялся подхватить заразу от насекомых. Видать, столько гнили много даже для них. Лишь черви жили своей жизнью среди трупов. Каперед задремывал, а очнувшись, оценивал насколько продвинулось солнце. Каждый раз он радовался — время летело незаметно, а ноги все еще не испытывали усталости.

Он мог бы так простоять неделю, пока не кончится снадобье.

Но пришло время выбираться наружу.

Подобно червю человек должен выйти из-под земли с заходом солнца. Ночной воздух оглушил его свежестью, обжег внутренности прохладой. Каперед закашлялся, хлебнув воздуха, и поспешно отполз от открытой ямы.

Выбраться из нее было нетривиальной задачей. Крышка находилась довольно высоко над головой, гора сброшенных трупов была не слишком надежной опорой. Оскальзываясь, падая в грязь, Каперед вскарабкался к отверстию и толкнул тяжелую крышку. Каменная преграда медленно отползала в сторону, потребовались нечеловеческие усилия, чтобы сделать достаточное отверстие.

Но у Капереда все получилось, он появился на земле подобно духу и радовался пьянящему воздуху. От ямы тянуло гнилью, но эта вонь мгновенно растворялась в окружающей свежести. Каперед негромко рассмеялся.

Подобрав рюкзак, Каперед направился к воде, чтобы совершить омовение.

Вокруг было тихо, лишь в лесу за озером пели ночные птицы. Их трели не вызывали тревоги, были непривычны слуху. Озеро как и прошлой ночью сверкало, давая достаточно света. На берегу никого не было: ни лодок, ни воинов, ищущих чужака.

О произошедшем вчера напоминали лишь шесты с веревками, ограждающие каменный круг. Каперед их сразу не заметил. Веревки были протянуты выше его головы. Эти преграды не смогли удержать чужеземного колдуна. Вот «обрадуются» дикари, когда обнаружат его следы утром.

Каперед омыл ноги в холодной озерной воде, почистить тунику у него не было возможности. Она пострадала незначительно, но вонь въелась в ткань, избавиться от нее не представлялось возможным. Каперед мог бы промыть тунику, окурить ее ароматными травами, но у него не было на это времени.

Бросив одежду на берегу озера, Каперед направился к храму варваров. Он шел вдоль берега, по кромке воды. Набегающие волны лизали его стопы, счищая остатки грязи и залечивая многочисленные ранки. По крайней мере, Каперед хотел в это верить.

Вода сотрет его следы, варвары не смогут позднее обнаружить, куда направился чужестранец. Наверняка они подумают, что колдун унесся в облака прямо с того места, где сбросил одежду.

Идти вверх становилось тяжелее. Ноги утопали в золотом песке, а затем пришлось покинуть берег и отправиться вглубь острова. Уклон становился все более крутым, храм возвышался на мысу, окруженный рядом деревьев и частоколом. Строение доминировало над местностью, поднималось вверх к обители богов, чтобы жрецы могли легче дозваться до покровителей.

Каперед тоже решил попытать счастья. Впрочем его намерения были более приземленными: раздобыть одежду, еды и быть может что-то узнать.

Натертые плечи саднило, лямки мешка больно врезались в незащищенную кожу. После омовения тело пощипывало, словно вода была не пресной, а морской. Каперед не стал ее пить — соблазн был велик, но ему удалось сдержаться.

Усиленный слух подтвердил опасения, что в храме кто-то находился. В самом строении присутствовали люди, где-то храпели еще служители культа или пришлые воины.

Они не боялись ни чужака, разгуливающего по острову, ни его колдовства. Правильно, чего им опасаться, ведь они в обители богов, чужак не сможет перебраться на территорию храма.

Каперед смог. Он нашел тропинку, идущую в сторону от главного входа, где находились стражи. Тропинка вела к калитке, стоящей меж двух сосен. Каперед толкнул калитку, та негромко скрипнув отворилась.

Перешагнуть границу храма не составило труда. Каперед был человеком, а не духом. Молнии не могли поразить его, ведь вокруг и так достаточно высоких деревьев.

За оградой располагался большой огород, ближе к храмовому строению — священная роща. В другой стороне располагался общинный дом, где спали гости и служители культа. Дом был большим, судя по звукам, там собралось два десятка человек.

Каперед прислушался, концентрируя слух на происходящем в самом храме. Там находилось двое или трое человек, а так же несколько животных. Каперед не мог определить, что это за твари, звуки были незнакомыми.

Где-то рядом ветер играл с развешенным бельем. Именно это и хотел обнаружить Каперед.

В таком большом храме и прислужников много, а значит должна быть большая кухня и прачечная. Варвары одежду стирали в бадьях, расположенных возле конюшен. Жрецам требуется много одежды, ведь после каждой церемонии ее приходится чистить.

Каперед обнаружил развешенные туники, подобрал подходящую. Он предпочел короткую. Холодные ночи его не пугали, переступить через свои привычки он не мог.

Нашел он и походный плащ, возможно, принадлежавший тому воину, что привел чужака на остров. Какая ирония, что Каперед облачился именно в эти одежды. Он теперь был под покровительством и жрецов, и воинов Венавии. Жаль, это не помешает варварам убить его, если поймают чужака.

Прокравшись мимо конюшен, где сопели кобылы, Каперед направился к храму. Он надеялся найти кухню, но толи воздействие снадобья начало ослабевать, толи варвары ели привозную еду — найти ничего не удалось.

Каперед не знал куда идти дальше. К общему дому он подходить боялся. В храме было несколько человек и какие-то животные. Рядом было отхожее место, логично предположить, что кухня где-то рядом. Но мышление варваров отличается от мышления цивилизованных людей. Они могли поступать иначе, привычки их отличны.

Жертвенных животных наверняка чем-то кормят. Ведь не каждый день их режут, храм торгует живностью, а значит, должен их кормить. Сказав себе это, Каперед направился к торцу храмового комплекса. Где-то там находились животные, замеченные им ранее.

Коней он решил побеспокоить на обратном пути. В конюшне мог находится грум, животные не любят незнакомых.

Планировка варварского храма напоминала привычную Капереду. Еще одно доказательство того, что разные народы черпают знания из одного источника. Каперед раньше полагал, что варвары должны поразить его чем-то необычным, отличным от его знаний. Ведь живут они на руинах цивилизации предков.

Выходило, что предки отличались более грубым нравом, чем считалось ранее.

Но об этом он побеспокоится позже. Текущие опасности требовали всего внимания. Каперед находился в землях варваров и забрел туда, куда обычному гостю нет пути.

Шум со стороны привлек внимание Капереда. Он не знал куда спрятаться, потому замер на месте, надеясь, что повезет. Где-то поблизости какой-то зверь рылся в куче мусора. По крайней мере, так казалось.

Каперед прищурился, но глаза подвели. В ночном мраке он мог видеть только движущиеся тени. Как знать, эти тени могли быть рождены игрой ветра с ветвями деревьев. Но звук шел с той стороны, от ограды.

Этот шум привлек не только Капереда. Жрецы в храме тоже его услышали и вышли на воздух, вооруженные факелами да дубинами.

Каперед обмер от ужаса, потому что трое жрецов направились в его сторону. Не похоже, что они заметили чужака, но Каперед этого не понимал. Он собирался драться, взял в руки нож и приготовился к прыжку.

Круг света, отбрасываемый факелами, прошел его стороной. Жрецы направились к стене, возле которой росли большие деревья. Каперед успел заметить, что люди бледны, лица их напряжены. Что-то напугало их.

Только колдун, выбравшийся из ямы подземных богов, мог их так напугать. Так считал Каперед, потому не стал задерживаться и направился к тому месту, где по его мнению содержались жертвенные животные. У него оставалось не так много времени, чтобы раздобыть еду, питье и главное — найти способ убраться с острова до восхода.

У торца храма располагались загоны со свиньями, которых что-то беспокоило. Животные не спали и испуганно поглядывали в ту сторону, куда ушли жрецы. Посмотрел туда и Каперед, увидел яркое пятно света, рассеченное стволами больших сосен.

В корытах свиней было достаточно корма. Животные не притронулись к зерну, выглядели больными. Их щетина посерела и торчала клочками, видны были проплешины. Животные старались держаться подальше от края загона, жались к стене храма.

Каперед зачерпнул зерна из корыта, животные никак не прореагировали на это. Осмелев, человек принялся наполнять мешки зерном, взял он достаточно, чтобы уйти далеко. Рабская пища, но ему выбирать не из чего. Рядом было корыто со студеной водой. Судя по следам возле поилки, свиньи не так часто подходили к ней.

Со стороны деревьев донеслись крики, свиньи ответили на этот шум тихим повизгиванием и сильнее прижались друг к дружке. Каперед взглянул в сторону криков, ничего не увидел и поднялся, чтобы уходить.

Любопытно было бы поглядеть, что там творится. Но Каперед понимал, что другого шанса сбежать у него не будет. Он направился к калитке тем же путем, что и пришел. Совсем забыл о том, что в конюшне может кто-то находиться.

Шум разбудил и коней, животные фыркали, били копытом в стену конюшни. Грум, ночевавший тут же, пытался их успокоить; не добившись успеха он выбежал на улицу. В отличие от чужака, он знал, что за источник у этого шума, и не мог не утолить любопытства.

Так он и наткнулся на Капереда, крадущегося вдоль стены. Столкновение напугало их обоих, но Каперед оказался проворней, все-таки он ожидал неприятностей и мысленно был готов пустить в ход оружие.

В его руках был простой нож, которым он грубо ткнул грума в живот. Удар не смертельный, болезненный. В иной ситуации Каперед не стал бы так бить, но он не соображал, что творит.

Варвар закричал, одну руку прижал к ране, а другой попытался нанести удар чужаку. В темноте он не мог ударить точно, промахнулся и рухнул вперед, прямо на чужака. И получил второй удар, гораздо более опасный.

Ему удалось свалить Капереда на землю, вцепиться в него мертвой хваткой. Нож глубоко проник в его тело, Каперед не мог высвободить его, крутил из стороны в сторону, пока мокрая от крови рукоять не выскользнула из рук. Из раны хлестала кровь, ее запах повис в воздухе, смешиваясь со смрадом изрезанных кишок.

Каперед успел подумать, что свежая туника уже замарана кровью.

Крики услышали воины, отдыхавшие в общинном доме. Со стороны ворот и главного входа зажгли огни. Десятки огней разгоняли ночной мрак, двигались они к конюшням.

Каперед спихнул с себя умирающего варвара, попытался найти нож. Он глядел в сторону калитки, к которой направились два огня. Варвары перекрывали все пути к бегству.

От общинного дома десяток человек направился узнать, что произошло. Услышали крики жрецы, занятые непонятными ритуалами среди деревьев. Каперед поднялся, протер о край туники нож и посмотрел по сторонам.

Люди шли на шум, окружали чужака со всех сторон. Ночная мгла благоволила ему, Капереду удалось проскочить через цепочку преследователей, вырваться из круга. Но покинуть пределы храма он не мог.

Вооруженные дубинами жрецы казались не столь опасными противниками. Потому Каперед пошел в ту сторону, где они занимались ритуалами. Он надеялся, что они не станут его искать среди деревьев. Ведь все твари — и люди в том числе, боялись того, что там происходило. Один раз ему удалось обхитрить варваров, он надеялся, что получится снова.

Оказавшись под деревьями, Каперед перевел дух. Его одежда была липкой от крови и неприятно пахла. Любой не обделенный нюхом человек учует чужака за милю. Выругавшись, Каперед стянул с себя одежду, обтерся как мог и забросил ее на ветви.

Пусть варвары думают, что ночной кровопийца унесся в небо.

Под деревьями не росли травы, идти по мягкой почве было легко. Лишь острые иглы да шишки больно кололи стопы. Каперед шел вперед не обращая внимания на неудобства. Висящие в воздухе паучьи нити раздражали его кожу холодными прикосновениями. Их было так много, что Каперед подумал о логове огромного паука, зачарованного богами ткача.

Варвары обнаружили убитого грума. Шум на некоторое время смолк, Каперед понял, что варвары обсуждают дальнейшие действия. У него будет несколько минут, чтобы спрятаться или выбраться за территорию храма. Он надеялся только на то, что раненный грум уже испустил дух и не сможет рассказать о произошедшем.

Пройдя десяток шагов, Каперед наткнулся на обломки керамической чаши. Вскрикнув, он отскочил в сторону и прижался к дереву. Стопа была порезана, сочилась кровь, но самое страшное, что кто-то услышал его.

Реакция этого свидетеля была странной. Он не стал звать собратьев, лишь хохотнул. От души посмеялся над неудачей Капереда.

Где-то рядом находился этот человек. Капереду казалось, что смеялись у него за спиной, в двух шагах. Там никого не было. Каперед только теперь почувствовал себя обнаженным, столкнувшимся с неясным ужасом дикой варварской земли.

— Кто здесь? — прошептал Каперед.

Без ответа. Лишь напрягши слух, Каперед смог уловить легкое шуршание, доносящееся откуда-то справа. Словно кто-то ворошил ковер из опавших игл и листвы.

Вспомнив и забившихся в угол свиней, и бледных от страха жрецов, Каперед направился в сторону звука, держа наготове липкий от крови нож. Нечто учуяло свежую кровь. К шорохам добавился звук глубокого дыхания, возбужденного ароматом крови.

Каперед знал, что туда нельзя идти. Этого зверя лучше обойти стороной. Ведь он опасен! Даже варвары признавали это!

Охота возобновилась. Каперед слышал, как варвары разбрелись в стороны и принялись искать чужака. Все пространство, зажатое между храмом и оградой, осветили огнями факелов. Из храма вынесли жаровни и расставили их вдоль дорог и тропинок, зажгли угли в них. К поискам присоединились и «паломники», прибывшие в храм недавно.

Покинуть территорию удастся только через эту чащу. Пройдя мимо чудовища, обитавшего здесь.

Это нечто специально бросили здесь, поближе к ограждению. Чтобы оно имело возможность сбежать. Ведь даже самый опасный хищник предпочтет сбежать из пленения, нежели пойдет избивать своих мучителей. Так рассуждали варвары в надежде, что сумели познать природу пойманного зверя.

Погоня приближалась, варвары направились в чащу. Цепочка огней двинулась под деревья, факелы они держали перед собой, словно надеясь на защиту огня.

Останавливаться было смерти подобно, прикрывшись мешком, Каперед двинулся в сторону пугающих звуков.

Он уходил во все более враждебный, чужеродный мир. Крестьяне, провинциалы, варвары — все они были частью мира Капереда. Здесь же, в этой роще с живущим в ней чудовищем, становилось не по себе. Словно оказался на той стороне мира, в землях антиподов. Все иначе, но что конкретно не так, Каперед сказать не мог.

В тот момент он мало соображал и больше полагался на чувства. Чувствовал он только страх и все возрастающее любопытство, похожее на тягу. Все страшное заключает в себе притягательную силу. Человек тянется к ней, что естественно для его пытливого разума.

Преследователи подходили все ближе. До Капереда доносились их голоса — поначалу шумные, веселящиеся от предстоящей схватки, а затем пошли испуганные, предупреждающие. Воины смолкли и дальше шли осторожно, не нарушая покоя заповедной чащи.

Путь вперед преграждали сухие ветки, с хрустом ломающиеся от легкого касания. Невидимые паутинки укутывали Капереда, он больше не обращал на них внимания. Продвигаться вперед становилось тяжелее, дальше неприступная стена деревьев вставала непреодолимой преградой. Каперед полагал, что храмовая земля будет обнесена частоколом по всему периметру.

Восточная сторона ограждена была неприступным берегом и темной рощей заповедных деревьев.

Каперед не смог бы пройти дальше, не наткнись он на тропу.

Глава 10

Тропа заросла травой, кустарником. Сломанные ветви шипами вонзались вверх над ней. Каперед пригнулся, чтобы не зацепить обломки веток и устремился по тропе вперед.

Он видел в мягком песке свежие следы, оставленные варварами. Цепочка следов вела в ту и обратную сторону, значит, другой дороги здесь нет.

Наверняка и преследователи вскоре отправятся за ним в погоню по этой тропе, потому нельзя мешкать. Каперед не утратил надежды, что сможет повторить свой трюк, но не мог и предположить, что находилось у варваров здесь.

Сначала попадались осколки камней, Каперед не обратил на них внимания, потому что выглядели они как обычные камни. Стоило сойти с тропы, взглянуть на камни с обратной стороны, как становилось очевидным их искусственное происхождение. Камни были созданы не природой, не духами, а руками ремесленников. Лишь всеразрушающее время скрыло эти свидетельства в груде опавших игл и травы.

Темнота мешала разглядеть, что располагается впереди. Звезды и луну скрыли вновь набежавшие тучи. Лишь по счастливой случайности Каперед не налетел на большой камень, стоящий посреди тропы.

Он уткнулся в стелу и отпрянул в сторону, не понимая, откуда здесь возник этот предмет. Каперед приблизился к нему, провел по ровной, чуть шероховатой грани рукой и вздохнул.

Прямо посреди тропы возвышалась стела с четырьмя сторонами и сглаженными гранями. Многочисленные отверстия и сколы портили поверхность камня. Каперед провел рукой по одной из сторон, почувствовал под пальцами рельефы. То были явно рукотворные следы, как предположил человек — письмена.

Каперед не обратил внимания на предупреждение и обошел камень. Тропа огибала стелу с двух сторон, вокруг нее ничего не росло. Белый камень, похожий на известняк, отражал свет ночного неба, которого не было.

Среди деревьев возвышались и другие, подобные камни. Были разбитые, засыпанные землей и песком, но большинство устояли, удержали волны времени, бьющие о них.

Пройдя десяток шагов, Каперед почувствовал, что под ногами больше нет песка. Босыми стопами он почувствовал верный камень, привычный всякому горожанину. Это не дерево, которое используют варвары, а самый настоящий камень!

Радости Капереда не было предела. Он позабыл про свой страх и бегом направился по дороге. Иглы и обломки веток больно ранили подошвы стоп, но это не мешало человеку. Эйфория окрылила его и понесла вперед по вьющейся вдоль деревьев тропе.

Зигзаги мостовой вывели его к обломкам сооружения — остался лишь первый этаж, окруженный неровными грядами камней. Развалины древнего сооружения, о которых говорили рыбаки и торговцы Коматии. Каперед не ожидал найти здесь что-нибудь подобное.

Сооружение стояло на краю утеса, выступающего в озеро. Восточную оконечность острова Каперед не мог видеть, когда прибыл сюда. Но по его соображениями высота до воды не должна превышать семи футов.

Деревья не решались приближаться к развалинам, их корни были скованы идеально подогнанными друг к другу плитами мостовой. Груды камней оказались обломками колон, поддерживающих свод крыши. Сама крыша и второй этаж сооружения обрушились в озеро, камни лежали где-то на дне, заваленные слоем драгоценного лома.

Сооружение отражало ночной свет.

Каперед издал удивленный вздох, но все же не стал задерживаться. Он планировал спуститься вниз по склону и попробовать затаиться среди камней. Пусть варвары рыщут по острову и берегу озера, разыскивая его.

Или — удастся найти нору в самих развалинах.

Сооружение располагалось не так далеко от деревянного храма, как казалось Капереду. Факела преследователей были рядом. Врагов задерживало лишь то, что идти им приходилось по узкой тропе, змеей ползущей по заповедной чаще. Каперед мгновение наблюдал за блуждающими огнями, уходящими далеко на север, а затем устремляющимися на юг. Он сам проделал этот путь, чтобы добраться сюда. А где располагался милевый знак, он не мог угадать.

Варвары могли добраться сюда в любое мгновение. Каперед, обойдя завалы, нашел уцелевший вход в строение.

Затем он вновь услышал смех, отразившийся от стен и многократно усиленный. Акустика сооружения оказалась удивительной. Замерев на месте, Каперед вглядывался в темноту, пытаясь найти источник звука. За проемом в стене царила тьма. Лишь угадывался пологий спуск вниз, в центр сооружения.

Именно там находился источник звука.

Каперед облизнул губы, пошарил в рюкзаке, разыскивая емкость с крозитусом. Не было времени проводить ритуал, Каперед просто вскрыл емкость, уцелевшую за все время путешествия. Смочив тело гриба, чтобы ускорить реакцию, Каперед насадил его на острие ножа.

Выставив перед собой лезвие, Каперед двинулся вперед. До этого он слышал смех того, кто поселился в развалинах, а теперь ему показалось или нет — раздался удивленный вздох.

Каперед не видел того, кто издавал эти звуки. Свет крозитуса едва разгонял окружающий мрак. Он высветил фрески, сохранившиеся на стенах у входа в строение. Люди, стоящие у алтаря, они обнажены, черты лица искаженные, изуродованные. У входа уцелели обломки мозаики. Многие камни были выбиты из нее, изображение сильно пострадало. Но это был антропоморф.

Кому бы ни было посвящено это сооружение, культ был знаком Капереду. Это место наверняка было храмом древних, прародителей его цивилизации.

Радость от осознания этого факта была безмерной. Каперед смелей пошел вперед, подсвечивая грибом дорогу под ногами. Острые осколки больно впивались в подошвы; Каперед оставлял за собой след из кровавых отпечатков. По этим-то следам варвары его и найдут, если в ближайшее время не удастся найти укрытие.

Но Каперед думал лишь о том, что здесь хранится. На мгновение он думать забыл о преследователях, которые добрались до конца тропы и окружали развалины со всех сторон.

Шорохи, редкие голоса, а главное — отблески факелов выдавали их присутствие. Каперед не замечал этих мелочей, медленно продвигаясь вперед, рассматривая сгусток тьмы, скопившийся в центре чашеобразного пола.

Медленно свет открывал картину перед ним. Из тьмы испуганно появлялись разбитые миски с недоеденной пищей, обглоданные кости, кувшин с водой. Каперед почувствовал запах мочи, застарелого пота и гниющей пищи.

В центре сооружения на тяжелой цепи сидел пленник. Человек, такой же как, и любой другой.

Каперед даже вскрикнул от неожиданности. Свет искажал черты лица пленника. Сидящий на цепи был безволос, имел крупный череп, массивную челюсть и маленькие глаза, утопающие под огромными утесами бровей. Пленник был массивным человеком, с крупными длинными руками.

От него ужасно воняло мочой, подходить ближе не хотелось.

Каперед взглянул на цепь, проследил взглядом до штыря, вбитого в пол рядом с пленником. Цепь коротка — два фута длиной. Мощные железные звенья надежно сковали пленника, на его лодыжке красовался огромный браслет, к которому крепилась цепь.

— Ты кто? — не удержался от вопроса Каперед.

Ответ он не получил, но пленник показал, что слышит обращенный к нему вопрос. Он улыбнулся и прищурился, отчего поросячьи глазки стали еще меньше.

Цепь была покрыта ржавчиной, соляными отложениями, словно прошла долгую службу на морском корабле. Но она надежно сковывала пленника.

— Ты мочился на нее?! — понял Каперед.

Вот откуда запах, вот почему он столь интенсивен. Пленник рассчитывал, что ржавчина разъест железо. Ведь варвары не догадаются, что их пленник не просто зверь, посаженный на цепь, а наделенный разумом субъект.

Если бы у него был огонь, он мог давно избавиться от этих оков и отомстить пленившим его жрецам.

Каперед не был вооружен факелом, но он мог помочь освободиться пленнику. Вот только, хотел ли он помочь ему? Сюда его привела надежда найти убежище, а не этого человека.

Позади раздались голоса; Каперед услышал звук шагов. Он обернулся, и был ослеплен многочисленными факелами. В строение по одному входили вооруженные варвары. Они были облачены в блестящие доспехи. Бронзовые нагрудные пластины, железные кольчуги, стальные мечи и топоры — отблески танцевали по щербатым стенам развалин. Стали видны многочисленные фрески, выполненные в красных тонах. Мозаика на полу обрела очертания: жертвоприношения и жертвователи.

Каперед повернул голову и увидел, как варвары лезут через отверстия, бывшие окнами строения. Другие пробирались через провалы в стены. Их было много, не меньше двух десятков вооруженных и носящих броню мужчин.

Украшенные перьями и сутанами шлемы ярко блестели, отражая свет факелов. Их было так много, что невозможно поверить своим глазам. А сколько еще людей столпилось за стенами. Орда варваров приближалась. И бежать некуда.

Каперед понял, что попал в ловушку, он находился в центре развалин, находясь на дне покатого пола. И рядом был только обнаженный пленник, от которого воняло испражнениями. Не лучший помощник в сражении.

— Вот и все, — прошептал Каперед.

Он вскрикнул, почувствовав укол в бок. Это пленник ткнул в него осколком кости. Каперед прижал ранку и удивленно уставился на сидящего на цепи человека. Пленник, поймав его взгляд, указал на приближающихся варваров, затем взглянул на свои оковы, ткнул пальцем себя в грудь и снова показал на варваров. Взгляд его холодных глаз остановился на Капереде.

И тот внезапно понял, что от него требовал пленник.

Скинув лямки котомки, Каперед бросил его на землю. Раздался треск и звяканье. Каперед расшнуровал горловину, сунул руку внутрь. Света было так мало, что искать нужный предмет приходилось на ощупь. Бросив нож пленнику, Каперед обеими руками принялся шарить в вещах.

Он не заметил, как пленник на цепи кончиком пальцев отделил крозитус от лезвия ножа. Светящийся гриб был ему знаком и интереснее металла. Оружие он брать не стал и ждал, что дальше сделает Каперед.

В одном из футляров хранился едкий порошок, которой мог помочь разобраться с цепью. Каперед не знал, как железо, покрытое солью и ржавчиной, отреагирует на порошок. Попробовать стоило. Если уж пленник не сможет победить варваров, то отвлечет их внимание.

Каперед вынул керамический горшок, горловина которого была замазана воском. Вскрыть его не составило труда, внутри находился желтоватый порошок, отвратительно пахнущий.

Опасное вещество могло убить человека, лишь вдохнувшего щепотку этой пыли. Каперед высыпал все содержимое на штырь, удерживающий цепь, а затем опорожнил содержимое фляги с водой.

Порошок мгновенно задымился, выделенное тепло раскалило металл. Запахло перекаленным железом. Нагрелась и цепь, удерживающая пленника. Реакция не давала света, лишь раскаленный штырь красным клыком светил во тьме.

Приближающиеся варвары заметили этот свет, но не могли понять его источника. Они и так по шажку продвигались вперед. Увидев красный блеск, они остановились, сбились в шеренги и прикрылись щитами.

Каперед не мог понять, что могло их так обеспокоить. Неужели варвары так боятся колдовства?

Обдумать это он не успел. Пленник поднялся, оскалился во весь рот. Каперед заметил какие огромные и мощные у него зубы, словно у людоеда из южных пустынь. Капереду пришлось отступить на шаг, чтобы не мешать пленнику. Запах от горящего железа был отвратительным, но не мог заглушить вонь мочи.

Схватив цепь, пленник потянул ее. Его мышцы напряглись, под кожей заходили мощные жгуты, похожие на корабельные канаты. Движение мышц казалось неестественным, отвратительным, но таким притягательным. Словно лишенное кожи тело продолжало существовать и выполнять работу.

Штырь с громким треском развалился. Его не вырвало из камня, как сначала предположил Каперед. Металл просто лопнул, не выдержав огня и силы этого человека.

Цепь звякнула об пол, звук был подобен грому.

Варвары застыли и напряженно выжидали.

Освобожденный человек медленно направился к ним. Его не пугали ни наставленное на него оружие, ни множество врагов вокруг. Незащищенные фланги и спина не беспокоили этого человека.

Каперед проследил взглядом за ним. Вставший во весь рост, освобожденный от оков, он поражал. Тьма, рассеченная множеством факелов, окрашивала бледную кожу этого человека в алые тона. За его спиной клубились крылья, сотканные из сумрачного света.

Прогнать наваждение не получалось.

Цепь, шипя, следовала за человеком. Он передвигал ногами так легко, словно плыл и не замечал тяжелого браслета с железным грузом на своей ноге. Каперед подумал, что не смог бы и пары шагов сделать с этой штукой на лодыжке.

Дальнейшее плохо запомнилось Капереду. Первые мгновения боя он еще видел, но затем варвары дрогнули, бросили факела и окружающее пространство схлопнулось, поглощенное вековым мраком. Что творилось после этого, можно было догадаться только по звукам, которые хотелось бы забыть.

Каперед смотрел, как освобожденный им человек приблизился к шеренге воинов и вдруг вскинул руку. Варвары заголосили и отпрянули, стена щитов сломалась, хотя никакого удара не было — человек просто резко поднял руку. Уже это напугало воинов.

Зашедшие справа от него пятеро воинов, не выдержав напряжения, бросили копья. Три снаряда могли бы поразить человека, но два попали в собратьев, в их щиты.

Каперед не видел, что произошло. Освобожденный им человек вдруг оказался в стороне от того места, куда летели дротики. Снаряды упали у его ног, переломанные во множестве мест. Металлические наконечники были смяты.

Это тьма виновата. Окружающий мрак не позволил увидеть движение обнаженного воина. Только тьма, и ничего другого!

Стена щитов сломалась, двое с левого фланга бросили раненные щиты и кинулись бежать. Обнаженный воин прыгнул и в следующее мгновение повалил одного из варваров. Его кулак обрушился на бронзовый шлем, смял металл, раздробил кости черепа и раздавил мозг. Варвар умер мгновенно и даже не почувствовал приближение смерти.

В пленника полетели дротики. Варвары поддавшись панике бросали их не глядя, поражая собратьев и чуть не убив Капереда. Торговца спасло лишь то, что он рухнул наземь, подгреб под себя котомку с припасами.

Что бы ни происходило, пора уносить ноги — решил Каперед.

Затянув узлы котомки, он схватил свой нож и бросился в сторону пролома в стене. Там стояли воины, которые тут же рассыпались в стороны, пропуская бегущего на них человека. Они опасались того, кто сидел на цепи, поддались панике.

Каперед перепрыгнул через упавшего воина, побежал к трещине в стене и протиснулся в нее.

С той стороны находился отряд из двух десятков воинов. Вооружены они были так же, как и другие. Отличные бойцы, с которыми не справятся многие воины родного Государства. Но увидев Капереда, они дрогнули и отступили к деревьям, побросав факела. Оружие не бросили, сохранили строй.

Прошмыгнув мимо них, Каперед добежал до края обрыва и слепо кинулся в пропасть. Он не думал, какая здесь высота, что находится внизу, безопасно ли это вообще. Просто кинулся в черную бездну, и был подхвачен сверкающими водами озера.

Ледяная вода обожгла, выстудила страх. Каперед громко заглотил воздух и поплыл к противоположному берегу.

На мысу, оставленном позади, раздавались крики, но не было слышно звона оружия. Тот, кто бился там, использовал иные орудия для убийства.

Светящиеся воды озера освещали колонны, встающие на пути. Капед двигался к противоположному берегу, плывя через холодные воды. Его ноги ощущали дно, но прикосновения к металлу вызывали жгучую боль.

Противоположный берег находился близко, но в то же время далеко. Вода казалась неестественно тягучей; Каперед не ощущал, что продвигается вперед. Ему удалось выбраться за пределы развалин, усеивающих дно озеро.

Позади остались колонны, украшенные женскими лицами с волосами, похожими на змей. Такой знакомый рельеф, что страшно становится. А еще страшнее, что эти лики двигались и следили за чужаком, упавшим в озеро.

Словно муха, попавшая в смолу, Каперед пытался разорвать путы, что сковывали его. Борьба с собственным ужасом была долгой, а противоположный берег оставался еще далеко.

Внизу, на дне на протяжении всего пути лежали предметы, ценность которых невообразима. Древние камни руин были покрыты слоем разрубленных монет различных эпох, обломками мечей, чьи рукояти потускнели от времени, а сталь превратилась в труху. Смятые кубки и жаровни из драгоценных металлов; множественные серьги, подвески и кольца — все было сломано, брошено в дар богам.

Не было только костей. Озеро посвящено небесным, а не подземным божествам. Они должны защитить храм от злых духов, что скрываются в округе. Или же защитить самих варваров от чудовища с острова.

Каперед начал задыхаться, плыть с котомкой за плечами тяжело. Ткань намокла, пострадали его любимые свитки, но бросить вещи Каперед не решился. Ему не приходилось бороться с течением, но вода не отпускала, затягивала назад.

Обжигающий холод металла на дне вызывал спазмы. Каперед чувствовал, что его ноги отказывают, но плыть дальше он не мог. Он вынужденно оперся на ноги и пошел вперед. Его голова торчала над водой, сковывающей его со всех сторон, подобно влажной земли.

По его лицу стекала холодная вода, обжигающая влага попадала в глаза, из-за чего по лицу человека текли слезы. Горло саднило — несколько глотков озерной воды повредили внутренности. Каперед не знал, как его тело отреагирует на эту воду. Возможно, он уже отравился и медленно умирает. А обжигающий холод на самом деле лишь видимый признак умирания.

Начался подъем, уровень воды упал. Каперед возблагодарил богов за это. Многочисленные царапины на его теле саднило от воздействия воды. Не похоже, что эти воды используются в обрядах очищения.

Каперед выпростал руку из-под воды, почесал залысины. Почему-то сильнее всего вода жгла именно там, где не хватало волос. Как бы не выпали последние — Каперед припомнил, что гордился в молодости своей курчавой шевелюрой и бородой философа. Теперь же он просто постаревший изгнанник, иногда бреющий бороду.

От воды пахло прокаленным железом, Каперед не чувствовал запаха дыма, пока не выбрался из озера.

Он не сразу заметил, что вокруг стало светлее. Упав на холодный песок — обычный песок, — Каперед дал волю чувствам. Слезы прочистили глаза, страшный кашель разрывал внутренности. Перерождения или очищения не произошло, боль осталась с ним, лишь липкие воды озера отпустили человека. Каперед встал на колени и взглянул на небо.

Черные тучи закрывали небосвод, солнечные лучи еще не коснулись их тел. Окружающий лес был отчетливо виден. Его подсвечивали мистические воды озера и зарево пожара.

Каперед все еще ощущал запах и вкус железа, но сквозь него пробивался иной запах.

Позади над островом вставало зарево пожара. Каперед упал, сломленный увиденным. Могучая стихия огня вырывалась из сердца острова. На таком расстоянии не видно, где находится источник зарева. Казалось, весь остров горит.

Гореть там мог только храм и священная роща. Огромная деревянная постройка, смолистые деревья вокруг — огонь нашел себе отличную пищу. Стихия не успокоится, пока не сожрет все на острове. Выгорит и сухая трава, растущая вокруг мундуса.

Подобно светлячкам огненные искры разлетались вокруг. Они не могли преодолеть вод озера. Каперед надеялся, что и освобожденный им человек не сможет. Наверняка это он устроил пожар на острове, чтобы отомстить пленившим его жрецам.

Пожар не позволял увидеть, что творится на противоположной стороне озера. Не трудно догадаться, что собравшиеся там варвары уже сбежались к берегу и… что они предпримут? Каперед не собирался оставаться здесь, чтобы узнать это.

Вещи промокли; Каперед кое-как натянул на себя мокрую тунику, надел сандалии и побежал прочь от озера. Логично было направиться на восток, где нет никаких стоянок варваров.

В первую очередь он собирался убраться отсюда как можно дальше. А уж затем станет искать поселения и людей.

Варвары не будут рады чужаку после гибели своего храма.

Затеряться в лесах, укрыться от преследователей — Каперед намеревался затаиться в диких землях Венавии, а уж затем искать людей.

Сколько времени будут продолжаться поиски виноватых? Сколько придется провести в лесах? Месяц, два или год? Каперед не задавался этим вопросом. Он лишь шел вперед, изрядно вымотанный и уставший. Мокрая одежда холодила кожу, утренний ветер был свеж и неприятен.

Каперед не мог остановиться, чтобы разжечь костер и просохнуть. Ему приходилось идти вперед, согреваясь самим движением. Его тело прогреет одежду и высушит ее.

Отдалившись от озера, Каперед пошел медленней. Теперь мистический свет не освещал путь ему. Лишь на западе вставало пламя пожара. Но этот алый свет не мог указать путь, ведь Каперед шел в другую сторону.

Лес заволокло дымом. Запах сгоревшего дерева был намного приятней железа, что все еще ощущал Каперед. Проклятые воды озера обожгли его рот и нос, оставив свои метки на долгое время.

По счастью, до рассвета уже недалеко. Каперед потратит весь день на дорогу и только вечером остановится на ночлег. Он знал, как разжигать огонь на чужой территории, чтобы не было ни света, ни дыма. Варвары не найдут его, ведь им теперь есть чем заняться.

Убедив себя, что находится в безопасности, Каперед шел на восток, навстречу солнцу.

Глава 11

Рассвет рассек тьму, подсвечивая старые деревья. Лучи были отчетливо видны, помеченные дымом. Лес пришел в движение; природа ожила, не из-за солнца, выкатившегося на небосвод. Виновником оживления был пожар.

Остров пылал, сердце варварского мира поражено. Даже Каперед почувствовал изменение, что обрушилось на мир. Прошлое сметено и больше варвары не смогут жить, как жили.

Это не плохо и не хорошо, это просто есть. Данность, которую они должны принять.

Живые существа почувствовали боль, ощутили рану, что нанесена их миру. Они бежали прочь от источника боли, боясь пасть вместе с прошлым. И лучшую долю они искали на юге.

Капереду приходилось пропускать животных, идущих ему наперерез. Он же двигался на восток, в сторону восходящего солнца. Туда, где находился исток его рода. Если верить древним мудрецам, конечно.

А не верить им нельзя. Для многих эти сомнения становились причиной смерти.

Каперед не думал о правдивости рассказов, он собирался лично проверить. В общем-то, любой результат его изысканий был желательным. И попрание кумиров, и подтверждение их слов.

По пути торговец пытался припомнить, что конкретно писали о древних. В памяти остались лишь крупицы. Никогда прежде Каперед не думал, что ему потребуется отправиться на поиски развалин древних.

Единственное, что он вспомнил, так это историю про правильное государство, которое на закате своего существования потонуло в пучине порока. Как и любое могущественное государство.

То была теория, умозрительная выкладка для подтверждения своих слов. Никаких доказательств у мудрецов не было.

Но Каперед видел, что происходило с его Государством. И разве можно не верить в теорию развития? В его Государстве тоже принялись изгонять мудрецов, а их знания использовать для развлечения — в той или иной форме.

Возможно ли это остановить? Каперед не размышлял об этом. Он сам не понимал, зачем отправился на поиски. От безысходности, не иначе.

Коматия могла бы поразить его, стать новым отечеством. А он мог бы найти место под рукой местного вождя. И как знать, не станет ли он катализатором процессов, что выведут варваров из их дикости.

Этого не случилось, потому что Каперед все еще цеплялся за прошлое.

Он не видел этих могучих деревьев, что утопали в солнечном свете, покрытые вуалью дыма. Не чувствовал запаха диковинных растений, с которыми не успел познакомиться, узнать их свойства и найти им применение. Его не интересовали животные с могучими рогами, прекрасной шкурой и кроткими глазами.

Волчьи стаи, ушедшие на юг, не заинтересовали его. Эти дивные животные могли бы поразить всякого человека. Их сообщество сильно и действует скоординировано, им руководит мудрый царь, которому в спину дышат достойные соплеменники. Чем не идеальное государство?

Хищники не обратили внимания на человека. Страх возобладал над голодом, стая уходила на юг вместе с лосями и кабанами.

Мохнатые лесные свиньи были крупными, радовали глаз и стройными рядами проходили мимо. Миграция животных была вынужденной, твари согнаны с родных мест ужасом, что выплыл из озера.

Задымленность усиливалась. Каперед остановился и оглянулся. Его беспокоило то, что происходило на западе. Не похоже, что лес охвачен огнем. Животные вели бы себя иным образом. Восточный ветер должен был смести пепельную дымку на запад, в сторону варварских селений — вот они могли запылать.

Каперед подумал, что дым имеет мистическую природу. Словно хозяин леса, дух окрестных земель накрыл своим телом подвластную территорию. Зачем? Этого Каперед не знал, но он все еще находился во власти этой земли.

Одна польза от дыма была — человека не беспокоил гнус, роящийся над травой и кустарниками леса. Особенно много насекомых у источников, но Каперед не замечал их, когда переступал через ручьи.

Как много здесь воды. Его родной край имеет бедные почвы, пригодные для выращивания ячменя, оливы и винограда. Пшеница родится на северных границах Государства и в провинциях.

Коматия могла бы снабжать Город зерном и металлами. Тем, что так не хватает гражданам.

А эти леса — кладовая травников! Каперед пожалел, что нет времени остановиться и изучить окружающие травы. Деревья были покрыты зелеными бородами мха, разномастные папоротники мешали проходу. Кустарники и плодовые деревья готовы распустить цветы, чтобы осенью люди и животные полакомились кислыми ягодами.

Грибов было мало, или Каперед их не замечал. Ему приходилось быстро идти, копаться в палой листве не было времени. Тем более приходилось пропускать стада животных. Как много здесь тварей. Никогда прежде Каперед не встречал столько животных сразу. Даже на арене не выставляли такое количество неразумных бойцов.

Неудивительно, что варвары живут в дикости. Земля снабжает их всем — пища, вода, одежда, металлы. Им нет необходимости кооперироваться в тесные сообщества, заставлять землю расставаться с урожаем. Варвары охотники, в меньшей степени землепашцы. Эта земля требует от них силы, а не смекалки. Вот почему они такие глупые, но могучие бойцы.

Какой прекрасный материал для умелых правителей! Из этих людей можно выковать прекрасных граждан, если поделиться с ними крупицей знаний. Вот только им это не нужно.

К полудню дымная пелена стала отступать. Каперед прикинул, сколько прошел за день, ноги еще не болели, но он решил сделать привал. Деревья мешали разглядеть окружающие просторы, мир был ограничен ближайшими стволами, что возвышались вокруг.

Лес замер в ожидании, было очень тихо. Лишь ветер раскачивал деревья.

Тишина пугала, а близко стоящие деревья давили на человека. Каперед попытался успокоиться и заставил себя поесть. Второй день он ничего толком не ел, а пройти предстояло еще много миль. И даже после этого Каперед не будет чувствовать себя в безопасности.

Найденные в кладовых храма корнеплоды оказались жесткими, но сладкими внутри. Каперед не знал, что ест, но вкус ему нравился, а сладость указывала на положительные свойства плода.

Такое бы он с радостью попробовал в Городе. Но там приходилось каждодневно есть капусту, жареную на оливковом масле с чесноком. Не сказать, что блюдо радует вкусом.

Необычность плода поражала, его цвет казался непривычным и даже отвратительным. Но ведь это не главное, важнее вкус! Тем более после обработки цвет мог измениться.

Каперед решил зарисовать плод, чтобы в будущем найти его и привезти в Город. Этот источник пищи придется по нраву гражданам, и как знать, они могут простить изгнанника. Народное собрание редко отменяет решения сената и тем более Принцепса, но подобные случаи бывали.

Отложив остатки обеда, Каперед принялся вынимать из котомки вещи. И он обнаружил, что многие его записи потеряны. Вода уничтожила их. Свитки из тростника превратились в бесформенную массу, стекшую на дно тубусов. Кожаный кодекс выдержал удар водной стихии, даже чернила не смылись — Каперед давно еще переписал книгу трав, чтобы защитить ее от подобных опасностей дальней дороги. Он использовал водостойкие чернила.

Вот только содержащаяся в озерной воде гадость оставила черный налет на кожаных листах. От кодекса неприятно пахло, словно страницы начали гнить. Выдубленные шкуры, использованные для изготовления страниц, не должны гнить. Каперед не покупал для кодекса дешевый материал.

Текст еще можно прочесть, но сколько продержатся страницы, Каперед не представлял.

Он оставил вещи и отправился на поиски сухой листвы. Этим материалом он намеревался просушить страницы, уложив листья между ними. Каперед забыл и об опасностях, что подстерегали его в лесу, и о событиях прошлых дней. Страх утратить записи был сильнее.

Каперед помнил, что варвары пользуются иными средствами для записи. Ни глина, ни тростник, а что-то другое. Вощеных табличек у него с собой не было, и варвары их под рукой не всегда имеют. Чем-то они пользуются, и это что-то должно быть даровано самой природой.

Посмотрев вокруг, Каперед понял, где необходимо искать материал для записей.

Леса кормят племена варваров, дают им топливо, стройматериалы и все, что пригодится в быту. Даже посуду они предпочитают делать из дерева, а не глины, как принято у народов Обитаемых земель.

Значит, эти деревья должны обеспечить торговца писчим материалом.

Собрав уцелевшие вещи, Каперед направился к ближайшему дереву. На ствол он смотрел по-новому, пытаясь сообразить — какая его часть пригодна для нанесения знаков. Листва, деревянные дощечки, нет, это слишком сложно или ненадежно.

Кора выглядела грубой, изрытая оспинами и шрамами кожа дерева. Она тоже не годилась для этих целей. Каперед вздохнул, направился к следующему дереву. Быть может, нужна определенная порода. Хвойные деревья вокруг не имели отличий. Их ветви росли высоко над головой, Каперед видел молодые и старые побеги, засохшие ветки. И далеко наверху располагалась крона дерева. Хвойный полог скрывал солнце, выхолаживал землю внизу. И без того мрачный воздух вокруг становился совсем недружелюбным.

Мокрая одежда холодила кожу, котомка нескоро просохнет. Придется развести костер и просушить то, что уцелело, саму мешковину и одежду.

Вынужденная остановка, необходимый риск. Уходить дальше опасно в таком виде, эта земля недобра к чужакам.

— Что же с вас взять, — пробормотал Каперед, отделяя щепу от ствола.

Смола — очень похоже на воск, но очень липкая. На ней можно писать, если удастся собрать достаточно и раскатать по деревянной подложке. Вот только у Капереда не было ни дощечки, ни стиля для письма. И смолу собрать нечем.

Кора дерева имела отслаивающиеся пластинки, Каперед не знал их названия. Тонкие пластинки, похожие на лоскуты кожи. Прекрасный материал для письма, но слишком мал размер их. Ему не удалось оторвать лоскут подходящего размера.

Поиски завели его в место, где деревья разных пород соседствовали друг с другом. Хвойные преобладали, но на проплешинах, оставленных, очевидно, бурей, росли лиственные деревья. Их твердые стволы были обглоданные лесным зверьем. Кора срезана, висела лоскутами, словно на освежеванной туше.

А под неровной, выщербленной поверхностью скрывалась гладкая, ровная поверхность! Небольшие волокна не помешают письму.

Каперед вскричал от радости, обнаружив это. Ножом он срезал кору, попытался раскатать ее. Не успевшая высохнуть, она была гибкой и податливой. А после использования сама сворачивалась в подобие свитков. Оторвать длинный лист не удавалось, но несколько таких срезов вполне годилось для записей.

Каперед разыскал место для привала, разжег огонь, применяя все известные ему предосторожности: огонь горел в яме, укрытой ветвями. Дым рассеивался и не поднимался столбом, а блеск огня не будет виден. Зато тепло от костра высушит одежду и вещи торговца.

Занимаясь записями, Каперед дождался захода солнца. Идти дальше не имело никакого смысла, а спать в чужом лесу страшно. Зверье ушло на юг, но варвары могут рыскать в этих лесах, разыскивая чужаков или демонов. Не узнать, что на уме дикарей.

Каперед не мог восстановить все, что погибло. На листы из коры он записал лишь самое необходимое: рецепты, которые припомнил; кратко описал случившееся с ним; сделал зарисовки тех растений, что заинтересовали его в Коматии и Венавии. Он не использовал тайнописи — шифра, распространенного среди травников. Опасаться разоблачения уже поздно, тайнопись требовала много места для письма.

Свернувшаяся кора мало напоминала записи исследователя и путешественника. Больше это походило на топливо для костра. В этом краю нет сведущих людей, способных понять назначение обрезков.

Каперед успокоился и сложил записи на камень, чтобы чернила подсохли. Утром он рассчитывал отправиться в путь. Вот только куда идти, он не представлял. Не существовало карт Венавии, не было под рукой проводников. Мифические руины могли располагаться на севере или востоке, если они существовали, конечно.

Уходить на юг преждевременно, но и найденных сведений хватило бы на то, чтобы обеспечить себе положение в Государстве. Не в столице, так хоть в провинциальном городе.

Неизвестно, до чего бы додумался Каперед, но сама судьба указала ему путь. И ее воздействие было как всегда грубым.

Зашедшее солнце потянуло за собой покрывало мрака и холода, скрывая лес и его обитателей. Из-за ушедших зверей в лесу было тихо, мрачный ветер разгонял дымный туман, накрывший лес. Слышен был только треск ветвей, да шуршание огня в яме.

Каперед не выдержал и приоткрыл костер. Чуть больше огня, крупица света. Его присутствие успокаивало человека. Хотелось верить, что ни звери, ни духи не рискнут напасть на человека, находящегося под защитой пламени.

Огонь ослеплял человека, не давал ему приспособиться к мраку. Каперед еще не дошел до такой грани, когда окружающий мрак становится родным и привычным.

Он думал, боятся ли варвары этой тьмы так же, как он. Ведь в походах им приходится останавливаться вне селений, ночевать под открытым небом или кронами деревьев. Страшатся ли они ночи так же, как он — гость с юга?

Ведь этим варварам предстояло проделать длинный путь на юг. Они будут пересекать горы и потоки, окажутся в незнакомой местности, где им будут не рады. Готовы ли они к такому путешествию, жажда поживы возобладает над суеверным страхом? Каперед надеялся, что нет. Уж слишком слабы сейчас легионы.

Воины Государства не готовы встретиться с многочисленными варварами, которые в прошлом не раз разоряли Город.

И захоти предупредить граждан, Каперед просто не успеет добраться до границ Государства в срок.

Говоря по правде, он плохо представлял, где сейчас расположена отчизна. Перед глазами не было перипла, дорожных карт. И представить в какой части света находится оставленный дом — невозможно.

«Где-то на юге» — вот что он ответил бы, спроси его о родном доме.

Об этом Каперед не хотел себе признаваться, потому и склонялся к мысли продолжить поиски древней цивилизации. Прошлое теперь казалось сном, развеявшимся после лихорадки.

Слишком много произошло за последнее время, этот мир совсем не дает возможности приостановиться и оглядеться. Каперед только начал хватать мысль за хвост, как почувствовал внезапный укол страха.

Последние минуты он был не один.

Каперед покрылся испариной, от чего стало еще холоднее. Он не мог определить, где находится чужак. Казалось, на него смотрели со всех сторон. Но так не могло быть! Такое количество людей не способно подобраться незаметно. Они будут шуметь, шуршать, несогласованность действий выдаст его. Даже духи, несущиеся по небу в поисках добычи, не ведут себя так тихо.

Как опасный хищник пустынь или горных перевалов, что подкрадывается к жертве на длину прыжка.

Каперед потянулся к одежде. Хотелось прикрыться, хоть чем-то защититься. На нем была только набедренная повязка — дань необходимости, лесные насекомые больно жалят.

Схватить оружие он не решался, это может заставить чужака броситься на него. Каперед старался двигаться, как будто не подозревает о враге. Получалось явно плохо, руки и ноги будто деревянные, а каждое движение казалось оглушительно громким.

Но враг не бросался на него, продолжая наблюдать за действиями добычи и выжидать.

Каперед натянул тунику, обул сандалии и сел на место. Котомка не просохла, записи на коре лежали в двух шагах. Медленно Каперед принялся складывать склянки и флаконы, перемежая их слоями ткани и мешочками с сушеными (а теперь влажными) травами. Он не торопился, боялся дышать, чтобы не спугнуть хищника.

Рабочие ножи Каперед положил сверху, как делал это всегда. Боевой нож находился под рукой. Каперед все не рисковал касаться его. Что дальше он не представлял, в общем-то, собирался он только для того, чтобы занять руки.

Иначе можно умереть со страха.

Прошли минуты, тягучие мгновения ожидания. Ничего не происходило. Каперед мог бы поклясться, что слышит, как движется время. Мировое колесо совершало очередной поворот. Чужак не показывался и вообще, никак не проявлял своего присутствия.

Следовало усомниться, а не ложное ли это ощущение. Но никогда Каперед не испытывал ничего подобного. Чужое присутствие было так ощутимо, словно это прикосновение.

Каперед подобрал ветку, которой ворошил угли в костре. Сунул ее в огонь и дождался, пока разгорится. Теперь он взял нож, но не зная, где враг, что торговец мог предпринять? Эта железка и горящая палка не защитят его. Потому что не ясно, против кого следует направить оружие.

Пот заливал глаза, Каперед облизнул губы и почувствовал, что они соленые. Его тело было покрыто мокрой испариной, ветер холодил кожу, не успевая унести пот. Наверняка чужак чувствует запах страха. Любой зверь уже бросился бы на свою добычу. Этот враг отличался отменным терпением.

— Кто здесь? — хрипло спросил Каперед.

В горле застрял комок, и пришлось постараться, чтобы его протолкнуть. Капереда тянуло к земле, он хотел присесть — не держали ноги, да нижняя часть тела отяжелела от внутреннего льда. Онемение начало распространяться по членам. Слишком сильно сжав пальцы на рукояти ножа, Каперед перестал их чувствовать.

Выставив перед собой палку, Каперед обошел стоянку по кругу. Огонь только мешал, льющийся свет ослеплял. Тщетно человек пытался увидеть хоть что-нибудь во тьме.

— Я знаю, что ты здесь, выходи!

Каперед пытался придать голосу повелительный тон. Тщетно. Оковы страха оказались тяжелее, ошейник сжал горло и не дал словам выйти наружу.

И что толку от этого знания. Посторонний прекрасно понимал, что его добыча испытывает страх, что она осознает — они вдвоем и между ними образовалась неразрывная связь.

Враг наслаждался этой ниточкой, на мгновение объединившей двух существ во вселенной. Нить прочнее любых иных связей. Оборвать ее могла лишь смерть одного из существ.

Смерть не принесет удовольствия врагу.

Каперед внезапно остановился. Мысль поразила его разум, пригвоздила тело к месту. Вот чего добивается противник! Простое убийство ему не интересно. Он наслаждается этой связью.

Опустив руки, Каперед вздохнул. Почему-то наступило облегчение. Ведь всегда страшно то, что непонятно. Ему удалось уложить в знакомые рамки мотивы врага.

Каперед почувствовал, что его трясет. Нервное напряжение начало отпускать, онемение проходило, сменившись дрожью.

Посторонний выпустил из рук нить страха и вышел на свет. Он не пытался зайти со спины к своей жертве, напасть на нее с той стороны, где она наиболее беззащитна. Это не требовалось.

В круг света вступил высокий человек, презирающий одежду. Единственным украшением цивилизации служил пояс. На этом предмете одежды, явно снятом с убитого варвара, висело три головы. Головы сохранили свои волосы — длинные бороды свисали до колен человека. С бород стекала кровь, не успевшая свернуться.

Каперед догадался, кому принадлежали эти головы. Он узнал человека, что вышел к нему. Этого человека он освободил из плена на острове.

— Тут же не меньше полудня ходьбы! — воскликнул Каперед.

Почему-то его больше поразило, как бывший пленник быстро добрался сюда. Кровь жрецов еще не успела высохнуть, даже глаза на головах сохранили блеск.

Человек оценил торговца взглядом с ног до головы. Его не заинтересовал нож или эта горящая палка. Теперь Каперед не слишком рассчитывал на свое оружие. Ведь с пленником не справились десятки хорошо снаряженных воинов.

Справа от него находился камень, где подсыхали берестяные записи. Чужак заметил их, тень удивления появилась на его лице.

Пройдя в каком-то шаге от Капереда, человек поднял один лист и, похоже, начал читать. Каперед не мог поверить глазам. Ведь писал он на родном языке, а письменную речь Обитаемых земель варвары не могут знать!

Впрочем, этот высокий, бледный человек мало походит на местных варваров. Его тело нельзя назвать совершенным, он явно не гнался за внешней красотой. Каперед хотел верить, что этот человек взращивал внутреннюю красоту. Ведь смог чужак оценить заметки торговца. А это указывает на то, что незнакомец человек развитый, цивилизованный!

— Из какого ты города? — спросил Каперед.

У варвара он спросил бы про род, про племя, но не про местность, к которой привязан человек.

Следовало помнить, что этот цивилизованный человек, наслаждался страхом Капереда. И варваров он убивал не без изящества, указывающего на удовольствие от процесса.

Это мог быть воин, тогда объяснимо, что он наслаждается победой над врагами. Пусть и такими грубыми, дикими, даже варварскими. Подобные методы войны популярны у цивилизаций востока. И это при всей их богатой культуре!

— Я понимаю твои слова, — внезапно ответил человек.

Голос его был холоден, слова четкие и простые. Никаких витиеватостей, говорил он как оратор, отрицающий театральные приемы во время выступлений.

— Я рад! — воскликнул Каперед. — Эта страна населена варварами, я рад встретить цивилизованного человека! Из какого ты города, брат?

— Я не твой брат. А город мой находится там, — он указал на восток.

Каперед проследил, куда указывал человек. Восток, в сторону диких земель Венавии, где обитают самые кровожадные варвары, где леса поглощают дороги за неделю, и зимы там морозные, а лето дождливое. В общем, не самое приятное место.

— Ты пойдешь со мной, — сказал человек, — в мой город.

— Я? Но я даже не знаю…

Договорить он не успел. Стремительный удар уложил Капереда на землю. Торговец потерял сознание на долгие часы.

Шуршание трав окружало Капереда. Его разум был окружен множеством растений, оплетших его органы чувств. Это походило на сон воспаленного воображения, но толчки и удары говорили об обратном. То была реальность и самая пренеприятная.

Каперед едва мог открыть глаза, лицо опухло и веки были тяжелыми. Боль в голове сверлила. А перед взором проплывали десятки стеблей, колючек, плодов и листвы. Часть находилась прямо у его лица, царапая тянущимися к человеку побегами, другие росли поодаль и наблюдали.

Растения двигались, проходили мимо него, подобно почетному строю. Каперед повернул голову и увидел ветви деревьев, они находились на большой высоте.

Совсем рядом пахло влажной землей и грибами, мокрым деревом и кровью.

Каперед чувствовал тяжесть на груди, а затем осознал, что его тело перехвачено десятком веревок, надежно удерживающих его на волокуше.

Голова была тяжелая, словно снаряд для баллисты. С трудом ее удалось оторвать и приподнять. Каперед увидел бородатые головы, примотанные к его поясу, за ними располагалась его котомка, тоже обхваченная веревками. Канатов множество: они в беспорядке и излишестве были использованы незнакомцем, освобожденным из плена жрецов.

Теперь эти жрецы смотрели мутными глазами на Капереда. Над ними вились мухи, а бороды слиплись в ветошь. Наконец-то кровь свернулась.

Каперед не испугался. Он и раньше видел отрубленные головы, пусть и не в таком интересном положении. Освобожденный оригинально поступил, разместив их на поясе торговца.

Почувствовав, что он очнулся, человек повернул голову и подмигнул.

Каперед никак не прореагировал. Он хотел задать вопрос, но силы оставили его.

На волокушах он располагался так, что ноги были выше головы. Кровь прилила к ней, а постоянные удары о кочки причиняли боль. Звон в ушах усиливался с каждым пройденным шагом. От запаха грибов подташнивало. А еще эти мухи — им недостаточно мертвечины, они назойливо лезли в лицо еще живого человека. Особенно их интересовали его уши, ведь там такие удобные канавки, где можно укрыться!

Каперед застонал. Эти твари на полном ходу влетали в ушную раковину, вползали в канал и через некоторое время покидали его. Их действия вызывали зуд, который невозможно унять. Руки Капереда надежно примотаны к перекладинам.

Все, что он мог сделать, это мотать головой из стороны в сторону. Из-за этого боль новыми вспышками разила его.

Пытка продолжалась вечность. Ни минуты отдыха, ни одной возможности открыть рот и задать вопрос. Каперед уже и не думал о вопросах. Его существование было замкнуто в узких рамках боли и раздражения.

А неизвестный продолжал его тащить. Он двигался без остановки, не меняя темпа. Его движения были завораживающими, плавными и стремительными. Подобно бегуну на торжественных играх он преодолевал тяжелую дорогу, не чувствуя усталости или неудобства из-за того, что тащил за собой тяжелый груз.

Он догонял рассвет, спешил навстречу солнечной колеснице, которая вскоре показалась на востоке.

Пытка Капереда продолжалась до самого рассвета, а когда человек, наконец, остановился, торговец забылся беспробудным сном. Его мучили кошмары, но смертельная усталость на долгие часы сковала его разум.

Человек в это время совершил омовение в ближайшем ручье, поохотился и насытился. А после того, как его тело получило пищу, человек порадовал свой разум наблюдением за мечущимся во сне торговцем.

— Ты интереснее бородатых, — сказал человек, когда Каперед очнулся.

Его слова не сразу достигли сознания Капереда. Торговец понял, что из одного кошмара он сразу нырнул в другой.

— Зачем? — только и мог он спросить.

Человек смочил губы Капереда кровью, добытой им дичи. Это и утолит жажду, и насытит желудок. Вкус теплой крови был омерзительным, но Каперед не имел сил, чтобы сопротивляться. Рвота несколько раз подступала к горлу, но Каперед усилием воли подавлял рефлекс. Иначе он захлебнется: его голова все еще находилась ниже ног.

— Нас ждет долгая дорога, — сказал человек и улыбнулся.

Слова эти не были ложью. Их действительно ждала долгая дорога, превратившаяся в воспоминаниях Капереда в одно сплошное пятно.

Глава 12

Любая пытка со временем заканчивается. Либо смертью мученика, либо палачу наскучит это занятие.

Вечность сменилась внезапным пробуждением, похожим на вспышку восходящего солнца. Каперед не понимал, что произошло, пока до его разума не дошла простая мысль — покой!

Его тело более не страдало, разум не подвергался испытаниям. Главное — они никуда больше не шли.

Каперед почувствовал, что лежит на твердой поверхности, похоже, что это камень. Над головой у него смыкались ветви деревьев, образуя лиственный полог. Обычные деревья, обычная листва — и зеленые, и желтые оттенки. Словно пришла осень в этот край. А за деревьями располагалось самое обыкновенное безоблачное небо, на котором неслась солнечная колесница.

Огненные лучи солнца обжигали человека. Глаза Капереда слезились, но он неотрывно смотрел на неба. Это мгновение было столь прекрасным, что хотелось задержать его.

Больше всего Капереда пугала вероятность, что его мучитель где-то рядом. Стоит только повернуть голову… и бесконечная пелена мучений вновь накроет его.

Каперед чувствовал шероховатую поверхность камня, на котором лежал. Его пальцы гладили эту поверхность: холодная, надежная, родная. Это не мягкая земля, покрытая зеленым или желтым ковром трав и опавших листьев. Камень!

Повернуть голову все же пришлось. Каперед начал воспринимать звуки и понял, что не один.

Его мучитель находился рядом, прикладывался к фляжке с дурманным снадобьем. Похоже, ему очень нравился этот напиток. Заметив, что Каперед очнулся, человек поднял флягу в приветственном жесте и спросил:

— Ты изготовил?

— Да, — ответил Каперед.

Он удивился, что голос не утратил силы. Да и вообще, легкая сонливость ощущалась во всем теле, но ни боли, ни слабости. Так, будто прошедшие дни были лишь зыбким кошмаром.

— Сделаешь еще, — распорядился человек.

Поднявшись, он пнул котомку, лежащую у его ног. Каперед узнал свои вещи.

— Забирай и иди за мной.

— Куда?

Ответа он не получил. Кошмар хоть и походил на забвение, насланное на него демонами, был вполне реальным. Каперед не хотел повторения, потому решил подчиниться и не раскрывать рта лишний раз.

Встав на ноги, Каперед замер — его взгляду открылось то, что он не замечал до поры.

Проснулся он не на голом камне, лежащем где-то в лесу, а на настоящей дороге.

Каперед дернулся из стороны в сторону, пытаясь обозреть окрестности. Он находился на широкой дороге, лишь местами попорченной травой. Деревья обступали дорогу со всех сторон, в некоторых местах могучие корни повредили каменные блоки. Дорога была старой, заброшенной и обрывалась буквально в шаге от них.

Там, в той стороне располагался бескрайний лес, ведущий в страну варваров. У конца дороги лежали салазки, на которых Каперед провел много дней. Спутанные веревки лежали вокруг, словно мертвые змеи.

Дорога уходила вперед, прямая как стрела, и скрывалась за горизонтом. Каперед не мог поверить своим глазам. Открывшаяся картина не укладывалась в рамки.

Никто так не строит! Дороги не начинаются из ниоткуда и не ведут в никуда. Это просто бессмысленно. А если здесь случился катаклизм, что-то разорвало полотно дороги, то должны быть следы — шрам на земле, обломки булыжников, пересекающий дорогу ручей. Хоть что-то должно быть.

Каперед отступил на шаг и взглянул на край дороги. Ощущение было, словно он заглянул за край мира.

И правда, отчетливо видны слои, из которых сложена дорога. Каперед не знал строительных хитростей, но оценил слоенную структуру дороги. Она была совершенна, построена на века. Сначала шел слой крупных камней, затем более мелких, все это залито цементом, а сверху выложены обтесанные камни. Две канавы вдоль дороги успели зарасти травой и кустарником, но они были! Строители предусмотрели и это.

Складки местности, неровности их не беспокоили. Дорога шла по прямой. Строительство подобного требовало огромных средств, умений и времени.

Человек ушел на десяток шагов от Капереда. Шел он по центральной оси мостовой, и его не беспокоило, что пленник остался один.

У Капереда был шанс сбежать. Стоит всего лишь спрыгнуть с полотна и броситься в заросли. Вот он шанс! Найти убежище среди диких зверей, жадных насекомых и бородатых варваров. Замечательный выбор.

Каперед пошел следом за своим мучителем. На ходу подобрав котомку, он поспешил за незнакомцем. Свой порыв Каперед не мог объяснить никак, ничем он не оправдывал решение.

За прошедшее время незнакомец не сменил костюма. Лишь подсохшие головы заметно отличались. Странно, но личинки не поселились в мертвой плоти, да и гнили головы «неохотно». Вонь от них стояла ужасная, но тлен едва затронул плоть.

Уж не магией ли пользуется этот незнакомец. Его силы огромны, возможно, их источником является тайное знание, поддержка неведомых, но могучих божеств. Каперед мог только гадать, а задавать вопросы он не осмеливался.

Идя в трех шагах от незнакомца, Каперед успевал осматриваться.

Вокруг простирались бескрайние просторы, плотная поросль не позволяла разглядеть окрестности. Каперед по солнцу прикинул, что идут они на восток. Именно туда и собирался мучитель отвести пленника, который теперь идет по своей воле.

Через тысячу шагов встретилась стела, стоящая в двух футах от канавы. Располагалась она на южной стороне дороги, украшенная незнакомыми письменами и вьющимися растениями. Верхняя часть колонны была разбита, наверняка на вершине располагался некий знак или статуя бога.

Каперед задержался у знака, разглядывая посвятительную надпись. Под камнем могла располагаться могила, а на нем написано обращение мертвеца к живущим. Так обычно делалось на родине Капереда. Таковы могли быть традиции племени, построившего эту дорогу.

Знаки на камне казались знакомыми, но прочесть ничего не удалось. Больше надпись напоминала сборник геометрических фигур или тайнопись математиков. Каперед в этих философских школах не учился.

Стела была такой же старой, как и дорога.

Каперед последовал дальше и ничуть не удивился, что на том же расстоянии обнаружил вторую колонну. Она чуть отличалась от первой, хуже сохранилась. Обломки лежали в травяной поросли.

Дорога не отклонялась ни на север, ни на юг. Каждый шаг приближал их к горизонту, к проплешине в деревьях. Никаких строений все еще не видно. Каперед обернулся — дорога на западе обрывалась в бесконечность.

Они как путешественники в мире мертвых. Аналогия не слишком приятная, но могущество незнакомца могло распространяться и на мир по ту сторону жизни.

Любопытство закипало внутри Капереда, грозя сорвать оковы осторожности. Язык норовил вырваться из-за решетки зубов. Забросать вопросами этого монстра, вынудить его ответить на них!

Но Каперед не верил, что удастся добиться хоть чего-нибудь от незнакомца. Тот шел вперед не отклоняясь от мысленной линии в центре дороги, отхлебывал из фляжки через каждые сто шагов — Каперед считал.

И как это снадобье все еще не свалило его?! Удивительный незнакомец даже не пошатывался. Опьянение никак не сказывалось на нем. Шел он тем же размеренным, ровным шагом. Каперед не сомневался, что длина шага у него абсолютно одинакова на всем протяжении пути.

По этому незнакомцу следовало бы измерительные устройства проверять!

Человек не способен так двигаться. И казалось, что он не испытывает ни усталости, ни голода, ни сонливости. Каперед уже прошел множество миль, и не против был бы остановиться, чтобы перекусить.

В его котомке осталось несколько узелков с зерном. От зерна пахло металлом — следствие соприкосновения с мистическими водами озера. Каперед не рискнул употреблять это в пищу. Но ничего другого вокруг не было, кроме деревьев и их листьев.

Животные вполне удовлетворяются подобной пищей. Только Каперед не был бездушной тварью, он не мог питаться тем же, чем олени в лесах.

Сколько продлится их путешествие, Каперед не представлял. Дорога казалась бесконечной, из-за горизонта ничего не показывалось. Тишина вокруг ничем не нарушалась, что явно указывало на бесплодность этих земель. Ни животных, ни плодоносных растений. Только хмурые деревья, покрытые влажным мхом.

Каперед понимал, что необходимо обратиться к незнакомцу. Попросить его о передышке. При взгляде на размерено идущего человека, вся решимость Капереда пропадала. Он понимал, что долго не протянет. Устанет и свалится на дорогу, но не решался побеспокоить человека.

Попытка приноровиться к его шагу не удалась. Каперед не был механизмом, управляемым паром или силой воды. Он был человеком, и как любому человеку, ему требовался отдых и еда.

Дальше так продолжаться не могло. Вообще, что могло произойти, попробуй Каперед остановиться.

Он и остановился. Замер на месте, испуганно глядя в спину незнакомца. Тот удалился на десяток шагов, затем на два десятка — ничего не изменилось. Каперед выдохнул, утер пот со лба и уселся на холодный камень дороги.

Проведя в очередной раз по поверхности рукой, Каперед подивился необычной дороги. Но ее наличие ничего не меняло, голод и усталость остались с ним.

Каперед вздохнул, проводил удаляющуюся фигуру взглядом, и взял узелок с зерном. У него не было мельницы для размалывания зерна, котелка, чтобы сварить кашу, потому пришлось есть зерно так. Оно оказалось гадким на вкус, тошнотворное ощущение предупреждало человека об опасности этой пищи.

Зерно более не годилось в пищу. Оно пропиталось ядовитыми водами озера. Каперед выплюнул то, что жевал. Он не смог проглотить ничего. Придется голодать.

Каперед выбросил узелок и откинулся на спину. Его взгляд поплыл, сознание затуманивалось. Опять накатывала слабость и желание прикоснуться к снадобью. Но снадобье отобрал чужак.

Где оказался Каперед? Какая часть мира? И суждено ли сгинуть здесь. Мысли одна хуже другой не давали покоя.

Поблизости раздались шаги, кто-то приближался. Каперед знал, кто это. Потому, не дожидаясь удара и следующей за ним боли, сказал:

— Я устал и хочу есть. У меня нет сил на дорогу.

— Придется тебе встать. Мы близко от дома.

Незнакомец не стал бить Капереда. Он догадывался, что любопытство и близкая цель заставит того подняться. Так и вышло, Каперед несколько мгновений осмысливал слова незнакомца, а затем встал.

Опять между ними было десять шагов, опять они шли на восток к невидимой цели. Каперед во все глаза смотрел за горизонт, боясь пропустить «дом», в который его вели. Только через несколько часов пути он сообразил, что незнакомец употребил архаичную форму слова. Варвары не могли знать подобного: «дом» в устах незнакомца мог означать «прирученный мир, мир человека».

Каперед не мог поверить в это. Его внезапно охватило ликование, смешанное со страхом — а вдруг он ошибся. Но ошибки быть не могло! Этот незнакомец употреблял слова такие древние, что казались чужеродными. Но это были слова родного языка, только архаические, вышедшие из употребления. Они имели много смыслов, отражая многогранность человеческой жизни.

Только в одном месте на севере мог сохраниться древний язык цивилизованного народа. То не колония, не подчиненное царство, а исток! Корень древа человеческого.

Но разве сохранились среди развалин древней цивилизации разумные народы. Древние, предки — они выжили? Каперед всегда полагал, что они рассеялись по земле.

Часть племени прародителей рассеялись среди лесов, превратившись в безъязыких варваров, а другие ушли на юг, основав сотни городов, засеяв побережье зернами новой цивилизации.

Каперед так пристально смотрел на восток, что не замечал перемен вокруг.

Леса отступили, открыв пространство вдоль дороги. На север и юг простирались широкие луга, поросшие сочной травой. Местами сохранились прошлогодние стебли, все еще желтые и отягощенные грузом семян, покрытых пушком. Среди этого многообразия трав тут и там высились каменные остовы сооружений столь древних, что об их назначении можно только гадать.

Каперед заметил перемены, лишь закашлявшись. Луговые травы давали столько пыльцы, словно стремились удушить человека.

Каперед остановился и начал крутить головой. Среди травы высились редкие деревья, местами кустарники не давали увидеть, что располагается за ними. Но развалины гнилыми зубами возвышались среди этого природного моря, колышущегося на холодном ветру.

Ветер срывал пылинки с трав и кустарников, гонял опавшую листву и приносил с собой запах моря. Где-то за горизонтом, на севере располагалось побережье. Руины древней цивилизации находились рядом с побережьем.

Прародители могли быть только торговцами, потому их потомки унаследовали страсть к путешествиям и словесным баталиям на форумах.

А эти развалины — догадался Каперед, — были сельской округой древнего города. Его житница, сотни поместий, расположившихся вдоль границ города.

Поместья поражали воображения. Если развалины были столь огромны, то обрабатываемые территории были еще больше. Остовы располагались на значительном расстоянии друг от друга. Как подобия городов они распределились по земле, принадлежащей древним.

Варвары до сих пор не покусились на эту землю. Дикари не осмеливались присвоить то, что принадлежало их предкам. Каперед не понимал, почему лесные братья так деградировали. Что заставило их отказаться от обширной территории?

Пусть здесь холодно, пусть близкое море ранит эти земли, и они не плодоносят как во времена расцвета. Но эти территории пригодны для жизни! Однако, ни животные, ни люди не стремятся сюда.

Каперед не понимал в чем причина, его сердце сковал страх.

Незнакомец остановился в сотне шагов от Капереда. Он ожидал его, знал, что торговец последует дальше. Тот уже готов окунуться в холодные воды прошлого, прикоснуться к своему наследию.

Лес не подступал к владениям древних, останавливался как наступающая армия перед неприступной стеной. Это выглядело так странно, необычно, что Каперед счел это магией древних.

Он последовал за человеком, пошел по дороге, которая тянулась на бесконечные мили. Вокруг располагались развалины. И чем глубже Каперед заходил в земли древних, тем больше становилось вокруг домов, сооружений.

Строения были из камня; дерево древний народ почти не использовал. Или же, что вероятнее, строения из дерева просто не сохранились. Щербатый камень выглядел как природный, лишь его расположение и порядок, с которым горы камней лежали вокруг, указывал на то, что материал был обработан. Прошедшие века оставили след на развалинах, превратив их в бесформенные кучи.

А ведь когда-то это был обтесанный камень, сложенный в прекрасные строения.

Лучше всего уцелела дорога. Потому что строилась она не из песчаника, а из гранитных камней. Сложный в обработке, но долговечный камень.

Дома и городские сооружения превратились в каменоломни. Каперед удивлялся, что варвары не используют этот прекрасный материал для строительства своих городов. Что им мешает собрать обломки и сложить из них стены, фундаменты своих храмов.

Племя человека, что вел Капереда в развалины, не использовало этих камней. Торговец не мог понять почему. Их культура отрицает все, что порождено человеческим разумом? Не потому ли незнакомец обнажен?

Каперед по-новому взглянул на человека. Варвар мало походил на тех бородатых дикарей, что встречались до сего момента. Он был бледнее, брил голову, а лицо не похоже на маску сатира. Это был человек, причем человек цивилизованный!

Тем страннее его обнаженность и эти развалины.

Камни вокруг хранили свои тайны. Каперед боялся сойти с дороги, боялся потеряться в травяном море. Он мог лишь гадать о назначении строений, что располагались вокруг. Это могли быть и жилые дома, и склады, и палестры, и бани. Храмы должны сохраниться лучше, решил Каперед. Но и располагаются культовые сооружения ближе к центру города.

Горизонт оставался чист. Вглядываясь, Каперед видел лишь обрамление в виде руин, тянущееся вдоль дороги. Ничто не указывало на то, что они подходят к центру города.

А это должен быть город! Каперед считал, что оказался в сельской округе, примыкающей к городу. Но это и был сам город! Наверняка в прошлом стены окружали всю эту территорию.

Каперед попытался подсчитать, какова протяженность стен, и сбился со счета. Площадь города огромна. И населяло его территорию никак не меньше миллиона человек.

Подобный размах просто не укладывался в голове Капереда. Он пытался припомнить, сколько людей проживало в его родном городе, но не мог вспомнить цифру. Никто не задавался целью подсчитать количество всех людей Города: чужестранцев, союзников, рабов, женщин и детей. Количество граждан известно мытарям, но Каперед никогда не связывался со сборщиками податей. За него все оплачивала коллегия лекарей и знахарей.

Будучи изгнанником, Каперед более не встречался со сборщиками. Лишь неофициальные мытари донимали его, но то были просто разбойники или охочие до чужого добра люди.

Этот же город мог похвастаться огромным богатством. Миллион золотых монет в год! И это только с граждан! А сколько еще платили торговцы, ремесленники? Невероятные цифры.

Каперед посмотрел вокруг, ожидая увидеть горы золота и серебра. Видел он лишь выщербленный камень, покрытый ковром из трав и вьюнов.

Кое-где возвышались деревья. Наверняка то были городские парки, где граждане древнего племени проводили досуг. Какие философские школы располагались в этих садах, что за мысли рождались здесь? У Капереда кружилась голова.

Чуть позже он увидел развалины одеона — сооружения, примыкающего к склону холма, где поэты и риторы декламировали свои произведения. Сооружение сохранилось намного лучше иных строений города. Каперед остановился, пытаясь разглядеть детали.

Одеон располагался в двух милях от него и на таком расстоянии выглядел маленьким, сжатым со всех сторон. На вершине холма росли в беспорядке деревья. Стаи черных птиц кружились над верхушками.

Хоть какая-то живность. А то до сего мгновения город казался безжизненным, словно пристанище покойников. Лишь два человека — Каперед и его проводник, — шли по пустынной дороге.

Развалины одеона не были самой удивительной вещью, что видел Каперед.

Перед закатом он обратил внимание, как на востоке дорога изогнулась, сгорбилась и прыгнула вперед. Каперед не верил тому, что видит. Гладкая и прямая дорога не могла превратиться в подобие холма, возвышающегося над руинами вокруг.

Им пришлось пройти еще много миль, прежде чем Каперед понял, что заставило дорогу выгнуться.

Восточная сторона вдруг опустела, закатное солнце длинными тенями прочертило пустой участок. Каперед сначала решил, что это священная земля, где запрещалось строиться. Или это могла быть граница города, но Каперед не понимал, почему не видит массивных стен.

Все оказалось проще. Дорога выгибалась аркой над огромной рекой, протянувшейся вдоль города.

Лишь с закатом проводник привел Капереда к этой водной артерии.

Русло было огромным, расстояние от одного берега до другого составляло не меньше мили. Однопролетный мост соединял два берега. По краям от него возвышались руины привратных башенок. Сами врата были срезаны могучим катаклизмом. В траве у дороги Каперед разглядел обломки камней, что составляли тело врат. Нечитаемые рельефы украшали эти камни, недостаток света не позволял разглядеть письмена на них.

На той стороне город продолжался, и где-то за краем дороги располагалась возвышенность. То был акрополь города, его наивысшая точка и самая защищенная крепость. Там должны располагаться главные строения, храмы и базилики.

Каперед хотел продолжить путь, он страстно желал увидеть то, что располагалось на другой стороне. Да и сам этот мост был достоин внимания. Один пролет, одна арка удерживала камень моста! Подобные технологии невозможны, лишь договорившись с демонами можно построить нечто подобное.

Расположившись у края развалин, Каперед разглядывал русло реки и сам мост пока не стемнело. Река была закована в каменный панцирь, радиально протекала вдоль города, разделяя два района. Каперед не видел за развалинами истока реки.

Расстояние от воды до замкового камня было достаточным, чтобы по реке прошел корабль с поставленной мачтой. Ширины реки хватило бы чтобы уместить весь торговый флот родного Города. Уровень в реке редко повышался больше чем на шаг — это видно по следам на опорах моста. Каперед заключил, что на границе города должна быть сеть шлюзов, иначе не добиться такого постоянного уровня воды.

Проживавшие здесь люди не были земледельцами или воинами. Они были ремесленниками и торговцами. Каперед внезапно испытал грусть, сожаление от того, что его предки исчезли из этого мира.

А ведь они оставили так много! Их наследие способно утолить жажду познания не одного племени. И все это брошено здесь, бесхозные камни и рассыпающаяся в труху мудрость.

Камень, вода и люди подчинялись этому городу, проживавшему здесь народу. И все это превратилось в развалины. Каперед не мог понять почему.

Лишь под утро он забылся беспокойным сном.

Проснувшись в развалинах большого дома, Каперед сразу вспомнил, где находится. Он сбросил с себя плащ и выбежал к дороге. Он боялся, что проводник исчезнет. Но тот спокойно дожидался пробуждения спутника и от нечего делать расчесывал бороды у своих трофеев.

От вида дикаря Каперед преисполнился гневом. Как смеет этот человек отравлять своим присутствием священные развалины?! Гнев мог бы завести торговца далеко, но разум напоминал, что эти головы некогда принадлежали жрецам, которых охраняла сотня бойцов.

Всех бойцов убил один человек — вот этот самый дикарь.

Право сильного выше права справедливости, так что Капереду пришлось стерпеть и загасить гнев.

Теперь не философы или торговцы правят этим городом, а вот такие дикари. И их сила наводит на мысль о каких-то тайных знаниях, доставшихся в наследство от древних. Каперед желал заполучить их.

Его прельщала не физическая составляющая могущества. Он бы нашел иное применение наследию древних.

Быстро собравшись, Каперед последовал за проводником. Теперь его смешило, как он ранее трясся над своей ношей, над этими банками и склянками с бесполезными снадобьями. Это был мусор, порожденный его цивилизацией, ничто в сравнении с великолепием наследия.

Каперед готов был разменять весь свой груз знаний на право обладания тем, что брошено вокруг. Вот где истинные ценности, а не эта керамика и травы в мешке.

Всю ночь Каперед представлял мгновение, как вступит на мост. Он мечтал об этом моменте, воображал себе невозможное. Все прошло прозаичнее, но не для Капереда. Он испытал экстаз от того, что босыми ногами ступил на камни моста.

Сандалии не годились для того, чтобы ступать по этим благословенным камням. В пурпурных сапогах, подбитых золотыми гвоздями, следует идти по мосту древних! У Капереда не было ничего подобного, потому он решил пройтись босиком.

Мост был меньше дороги; оно и понятно, но все равно его размеры поражали. Каперед сообразил, что это была основная артерия города древних. Если не считать реки и каналов, которых наверняка здесь множество; просто торговец их еще не видел.

Ослепленный всем этим великолепием, лежащим в развалинах, Каперед забыл спросить, почему незнакомец ведет его в город. Ему просто не приходило это в голову. Он ощущал себя наследником, что совместно с претором идет в дом своего отца, после «трагического финала».

Теперь это все его — Капереда!

Все эти камни, земля, каналы и книги! Но книги еще следовало разыскать.

Подъем на мост был пологим, так что путники не испытывали проблем. Они легко достигли вершины, оказались на прямой площадке, ограниченной перилами. Здесь сохранилось больше украшений. Каперед увидел остатки статуй — уцелели стопы, некоторые торсы. Рельефы обезображены временем, но читаемы: множество амурчиков, пантер и колосьев. Все указывало на изобилие, богатство города, на чувственность его горожан и их эстетические чувства.

Это был высококультурный народ, породивший множество племен и цивилизаций, к одной из которых принадлежал Каперед. И он считал, что принадлежит к самой лучшей из ветвей могучего древа человеческого рода.

Он наследник! Он проводник мудрости древних! А этот человек, развлекающийся со своим страшными трофеями, лишь посланник. Потому он столь чудно выглядит и ведет себя. Все посланники богов выглядят необычно.

Каперед испытывал небывалый подъем сил. Ему больше не требовалось употреблять снадобье, ведь он пил из источника наслаждения. Его проводник же не забывал прикладываться к фляге.

Этот дикарь не понимал великолепия, что простиралось на многие мили вокруг.

С вершины моста Каперед видел панораму города.

Он видел бескрайние развалины, расположившиеся на западном берегу реки. Начинаясь незначительными горками камня у границ города, развалины становились плотнее и выше ближе к мосту. Каперед не видел стен и не мог понять, чем это обусловлено. Неужели древние обладали таким могуществом, что могли остановить разбойнические орды варваров. По крайней мере, они верили в это.

Река казалась бесконечной: один ее конец заворачивал на севере и терялся среди руин, а другой совершал зеркальный маневр на юге. На всем протяжении река протекала по руслу, скованная камнем. Проток был идеально закруглен, дуга на всем протяжении русла была равноудалена от центра города.

Центр располагался строго на востоке.

Но не река или ее доспех больше всего привлекли внимание Капереда. Величественный холм, на котором располагались главные учреждения города, захватил его внимание. А ведь под холмом располагалось множество иных не менее чудных построек. Каперед смотрел только на возвышенность, где сохранились остатки стен и строений.

Это были развалины дворцов, храмов и защитных сооружений. Наверняка там располагались казармы чего-то на подобии священного отряда, так же имелось зернохранилище и сокровищница. Каперед мог только предполагать, ведь от всех этих массивных прекрасных сооружений остались фундаменты.

Стены превратились в часть холма, из тела которого они росли назло природе. Основания башен сохранились лучше, природа покорила и эти руины — вьющиеся растения лезли вверх, заползали в провалы в башнях. Верхних этажей не было, цепочка выпавших зубов, а на их месте зияют огромные дыры. Горы щебня и песка лежали в основании холма.

Прямо на востоке, где оканчивалась дорога, располагались руины ворот. Две башни и привратные сооружения сохранились, но выглядели ужасно. Побелку смыло дождями, стерло бесчисленными ветрами, несущими пыль. Обнажился бутовый камень, использовавшийся в строительстве. Скрепляющий раствор, если он применялся древними, вымыло из пространства между камней.

Даже на таком расстоянии Каперед видел множество трещин, покрывавших тело врат. Зубцы башен обвалились и загромоздили проход в центр города. Ныне телеги с товарами не поднимаются в верхний город по этой дороге. Никому больше не везут вьюки с данью, мешки с зерном и кувшины с водой или вином. Все это осталось в прошлом.

За развалинами врат угадывались иные сооружения. Каперед не хотел смотреть на них, но не мог побороть искушения. Ведь это он и рассчитывал найти, доказать правдивость легенд, но смотреть на крах цивилизации больно. Это было кладбище, куда он пришел незваным.

Лишь незнакомец торопил его.

Каперед подчинился его воле и пошел следом. Он не мог сопротивляться.

На другой стороне моста им открылся вид на развалины нижнего города. Плотность застройки поражала, использованного в строительстве камня хватило бы не на одну сотню храмов. Из-за этого теперь по улицам древнего города не пройти. Обрушения перекрывали все проходы, делали неясным назначение сооружений.

А были тут огромные строения, толи храмы, толи книгохранилища, толи термы. Лишь назначение большой площадки на юге района не было загадкой. Окруженное обвалившимися колоннами поле использовалось для тренировок молодежи.

Каперед мог только гадать, кто защищал безопасность города. Были граждане этого города воинами или использовали услуги наемников. Армии и полководцы у них были, на это указывали сообщения о войнах между древними и их потомками.

Ничего наподобие смотрового поля, где проходили комиции, Каперед не видел.

Для движения оставалась свободной главная улица, идущая с запада на восток. В городе могла существовать ее зеркальная копия, идущая строго на восток от верхнего города, но Каперед не мог предположить, что древние построили свой дом в форме круга. Подобная планировка не увязывалась в его сознании, привыкшем к хитросплетениям улиц родного Города, расположившегося на холмах. Никто так не строит. Не считая военных лагерей или выросших на их местах колониях ветеранов.

Среди кирпично-желтого моря развалин тут и там проглядывались зеленые шапки деревьев. Кривые, похожие на пораженные болезнью растения являлись остатками больших садов города. В этом районе их было великое множество, зеленая жизнь отвоевывала себе место среди камней, пробиваясь к свету кроной, и тянулась корнями к питательной земле, которой здесь не хватало.

Главная улица была сжата с обеих сторон массивными камнями. Издалека они казались бесформенными глыбами. Подойдя ближе, Каперед видел, что это останки рельефов и статуй, что украшали портики на всем протяжении дороги.

Головы с отбитыми носами и ушами были памятниками лучших людей города. Даже в таком плачевном состоянии они сохранили черты лица. Каперед был немало удивлен тому, что древние обитатели походили на своих потомков не только чертами лица, но и одеждой, украшениями.

Лица в начале улицы нижнего города были бородаты, а ближе к верхнему избавились от этого мужского атрибута. Женщин среди почетных горожан не было, или же Каперед не видел среди обломков их портретов.

Остатки рельефов были нечитаемыми, если не считать простых растительных орнаментов. Письмена почти не сохранились, или же Каперед в осколках не видел ничего похожего на привычные буквы. Древние могли украшать свои строениями иными способами письма.

Вокруг лежал лишь желтоватый камень, перемешанный с красным кирпичом. Трава не пробивалась через завалы, деревья боролись за жизнь далеко в глубине развалин. Ничего похожего на книгохранилища нет и в помине.

Место походило на пустыню или карьер. Каперед видел множество карьеров, где добывали камень, в провинции. Это унылые, серые и безжизненные места, человек чувствует себя там неуютно, и даже трава неохотно цепляется за осколки камней, укореняясь в песке и щебне.

Тем удивительней было увидеть среди множества обломков блестящую полоску воды. Серебристая чешуя водоема сверкала, отражая свет полуденного солнца. Над водой стояла дымка — толи испарения, толи выползший из развалин туман.

Любой город строится на балансе природного и человеческого. Люди приносят камень, собирают из мертвых деревьев дома. При этом они не забывают об эстетической необходимости украшать свои поселения: высаживаются деревья, строятся фонтаны. Имеют они и утилитарную функцию.

Каперед считал, что видит впереди за дорогой чашу огромного нимфеона. В развалинах фонтана продолжала течь вода, но некому больше прийти к нему, чтобы наполнить кувшины и посплетничать. Подумав об этом, Каперед испытал тоску по родному Городу.

Находясь среди этих развалин, он ни на минуту не забывал, откуда пришел. Он пришел в дом предков, но это не было его жилищем, не здесь он появился на свет и обрел себя. Эти руины не создавали его личность, не передавали ему память поколений. Камни были мертвы и безмолвны, чужды пришельцу из другого мира, посланцу другой цивилизации.

В этом городе должно быть множество водных источников. Каперед не видел водотоков, что подходят к поселению. Возможно, они обрушились из-за катастрофы в прошлом, что уничтожила цивилизацию предков. А быть может, древние обходились без акведуков, доставляли воду в свой город иным способом. Каперед хотел бы узнать правду, но камни оставались безмолвны.

Камни и рельефные и простые лишены дара речи. Каперед в свою очередь не обладал талантом читать прошлое по его осколкам. Разбитые черепки не складывались для него в цельную амфору.

Пришлый человек не мог понять, что водная гладь впереди не является останками нимфеона. Это была внутренняя гавань, окружающая по окружности главный остров с возвышающимися на нем строениями.

И даже мост, переброшенный через русло канала, не открывал истины Капереду.

Поднявшись на мост следом за незнакомцем, Каперед увидел водную поверхность, расположившуюся на север и юг. Огромное пространство воды, лишь с юга ограниченное обломками камней, рухнувших с набережной. Каперед решил, что для такого большого города и нимфеон должен быть огромен.

А какие тут должны быть театры, ипподромы? Развалины палестры расположенные в двух милях от моста поражали размером. Развалины вокруг палестры образовали десятки новых холмов, сложенных из остатков бань, театров и иных сооружений. Среди этого великолепия разрушения не видно блеска статуй и мрамора фронтонов. Все погребено под сотнями футов камня и песка. Что-то скрыла вода, хлынувшая в приделы города, некоторые кварталы ушли под землю. Лишь деревья не могли похвастаться тем, что им удалось отвоевать себе руины.

С вершины второго моста Каперед увидел на севере красноватую вершину холма, расположенного за городом. Некогда стены не позволяли рассмотреть этот холм, горожане не задумывались о существовании этой мусорной кучи. Каперед понял ее назначение, потому что нечто подобное, но гораздо скромнее размером, существовало в его Городе.

Он не понимал одного — как уцелел холм из черепков, но были разрушены стены?! Ведь стены всегда строились максимально надежными. Как и дороги! Каперед взглянул на мостовую: трещины, пыль между камней, но дорога цела и в прекрасном состоянии. Нет даже канавок, выбитых телегами, что беспрестанно следуют по дорогам туда и сюда.

Такой прочности можно позавидовать.

Но стен нет! Как нет иных сооружений. Словно нечто срезало с поверхности верхушки строений и обрушило их на землю.

Каперед не мог представить, что за катаклизм сотворил такое. Могучие волны, стремительные ветра, некое колдовство? Можно лишь гадать.

Ворота верхнего города располагались на противоположной стороне моста. Как и все строения в городе, их верхняя часть была разрушена, хоть и не так сильно, как стены вокруг.

Каперед видел теперь, как время потрудилось над камнем. То, что издалека выглядело как узоры, превратилось в простые трещины. Меж камней зияли огромные щели, скрепляющий их раствор давно вымыло. В эти щели можно просунуть ладонь на всю длину. Камни удерживались собственным весом, притерлись друг к другу за прошедшие века. Это и сохранило ворота с двух сторон моста.

Решетки, перекрывающей проход, более не существовало. Лишь ржавые осколки лежали на мостовой, обломки завалило камнем. В надвратных сооружениях не селились птицы; проходя под ними, Каперед испытал суеверный ужас. Тишина этого места изводила его.

Проводник двигался неслышно, неизменно в десяти шагах от гостя. Лишь шаги самого Капереда гулко отдавались от каменных стен, обрамляющих дорогу.

Это было ужасно, словно идешь по тоннелю под ареной, чтобы выйти на песок и предстать перед жадной публикой.

За воротами дорога ступенчато поднималась до самой вершины холма. Для телег и товаров, свозимых в город, наверняка использовали хитрые подъемники, чьи обломки лежат погребенными под камнем.

Каперед выдержал долгий, утомительный подъем.

На подъеме дорога сужалась, чтобы лишить нападающих преимущества в численности, если они прорвутся за ворота. Она зигзагом поднималась наверх, делая крутые повороты пять раз. Ни одна армия не смогла бы пробиться через эту оборону, но не враги, как полагал Каперед, погубили этот город.

Уцелевшие ступени были богато украшены резьбой, мозаикой и письменами. Каперед видел на стенах вокруг себя изображения танцующих людей, чьи цвета поблекли. Но эти изображения имели голос, в отличие от камней в основной части города. Каперед поднимался по лестнице и общался с ушедшим прошлым. Он касался женщин, участвующих в праздничном шествии; слушал оратора или актера, поднявшегося на ступени храма; переживал мгновения наслаждения, наблюдая за соревнующимися в беге; вкушал жареное мясо жертвенного животного, убитого на прошлой фреске.

Кровь, пот, цветы, еда — запахи оживали при взгляде на эти картины праздника. Богатство города расцветало, пробивалось сквозь блеклые краски мозаик, мраморных рельефов.

Глядя на картины, верилось, что город жил в вечном празднике. Размах действ поражал, в них участвовали тысячи, а может более жителей города. Весь город пускался в пляс!

Каперед мысленно остановил хоровод тел, мелькающий вокруг. То были мгновения радости, но не повседневные занятия горожан.

Среди блеска веселья не удалось увидеть привычных Капереду шествий в честь победоносных полководцев. Не было телег с золотом, серебром и драгоценностями; а где тысячи колон рабов, табличек разграбленных городов и покоренных царств; не встречались украшенные плюмажами шлемы воинов, несущих значки когорт; почтенные отцы города шли лишь к храмам, чтобы продолжить веселый праздник, но никто из них не включался в процессию полководца. Потому что не было никаких полководцев, и не справляли они здесь триумфов.

Неужели эти веселящиеся люди были предками Капереда. Разве могли они передать потомкам стойкость, мужественность и доблесть? Они слишком изнежены для этого, в их племени не сыскать ни одного трудягу воина!

Каперед негромко посмеялся — его позабавило, куда завели мысли. Уж не он ли один из этих доблестных воинов? Нет, в мифическом прошлом остались все мужественные и доблестные. Лишь стойкость к вину еще кое-как сохранялась у горожан, не позволяя им превратиться в диких варваров или в животных.

А теперь оказалось, что и предки не отличались мужественностью. Это открытие поражало Капереда больше всего. Ведь кроме столь явной картины он больше ничего не видел в городе древних.

Проводник поджидал Капереда на вершине холма. Он знал, как пришелец отреагирует на окружающий вид.

И поражали не развалины храмов, дворцов и сокровищниц на вершине холма, а сам город, открывшийся во всем великолепии пришельцу.

Каперед увидел истинные размеры города, ощутил его форму и проник в суть его.

То был комплекс стен, каналов, садов и гражданских сооружений, расположенный вокруг центральной оси — вот этого самого холма. Каперед поворачивался на месте, взглядом пытаясь охватить всю громадную панораму.

Его взору открылась внутренняя гавань — никакой это не нимфеон. За ней располагалось малое кольцо нижнего города с развалинами большой палестры и иных сооружений. Каперед узнал остовы десятков храмов, множества нимфеонов и огромный ипподром, расположенный на восточной стороне. За этим кольцом располагался большой канал — искусственное сооружение, охватывающее внутреннее кольцо, соединенное с морем поперечным каналом, идущим через все районы города с севера на юг.

Дорога рассекала город с запада на восток, а поперечный канал делил его с севера на юг. Четыре района, не считая нижнего города, поделенного на четыре части и центрального острова.

Каперед мысленно пытался прикинуть размеры города, но сбился. Подобные цифры использовали философы, пытаясь подсчитать расстояния между величественными городами Обитаемых земель. Для обывателя эти цифры сливались в бесконечное ничто, слишком большое расстояние, чтобы удалось его втиснуть в рамки разума.

Да и сложно судить о размерах города, ведь его границы не были четко очерчены стенами. Какие-то остатки стен сохранились, но лишь фундаменты. Каперед решил считать от границ иных земель, не принадлежащих городу. С севера он граничил со студеным морем, большая гавань соединяла поперечный канал с большой водой. Запад, восток и юг ограничивали бесконечные леса косматых варваров. На юге угадывались очертания гор, чьи белые шапки вонзались в облака, пробивая небесную твердь.

Эти горы не были знакомы Капереду, но были частью цепи возвышенностей, идущих на юг, до южных земель и отечества торговца. На конце этой цепи, где горы превращаются в холмы, располагается Город — родной мир Капереда.

Каперед почувствовал слабость в ногах и уселся на камень. Он глядел на юг и за горизонтом ему чудились скромные кирпичные домишки его Города. Редкие куски мрамора терялись среди красных строений.

Здесь наверху воздух был студеным, как море на севере. Тяжелое место для жизни, негостеприимное для человека. И все же, тут кто-то жил. Проводник не случайно вел торговца сюда. Он хотел привести чужака в город — в его город!

Глава 13

Акрополь, верхний город, самое защищенное место. Казалось, что прошедший катаклизм должен был срезать этот холм у основания, уничтожить все строения на нем, втоптать в грязь историю. Нет же, верхний город сохранился лучше остального. Словно приливные волны остановились, ударившись в стены акрополя. Стены обрушились, но город уцелел.

Уцелели развалины храмов, расположенных по сторонам от главной улицы. Множество колоннад, за которыми располагаются целлы храмов.

Каперед подумал, что могли сохраниться статуи в святилищах. Тогда удастся узнать, каких богов чтили древние. По легендам, многие боги пришли вместе с переселенцами на юг.

Неплохо было бы узнать источник, из которого черпает современное общество.

Из-за уцелевших колон выглядывали люди. Они не прятались и не привлекали к себе внимание. Каперед сразу не обратил внимания на безмолвных зрителей. Он был полностью захвачен видами архитектуры верхнего города.

Уцелело многое, но еще больше было уничтожено. Боковые улицы, подходящие к главной под прямым углом, были завалены обломками камней, барабанами колон и красной черепицей.

Красный цвет кирпича перемешивался с благородным мрамором. Розоватый в прожилках камень стоил огромных денег. Даже транспортировка от развалин на юг будет стоить меньше, чем добыча его в карьерах. Которые, кстати, контролировались недружелюбными варварами с востока.

— Нам необходимо спешить, — сказал проводник, схватив торговца за руку.

Он не пытался причинить боль, хотя это наверняка ему бы понравилось. Торговца он держал крепко и настойчиво потянул на восток по главной улице. Каперед еще не знал, что находится в той стороне. Он мог лишь догадываться, что это будет ось города, вокруг которой он некогда крутился.

Главный храм, дворец или площадь для собраний?

Таящиеся жители выходили на улицу. Каперед заметил любопытных и, казалось, удивленных жителей города.

Они были все высокими, крепко сложенными, но с какими-то искаженными лицами, словно пораженные болезнью. Каперед не видел иных следов болезни. Он сомневался, что это болезнь.

Одежду эти люди игнорировали. И мужчины, и женщины предстали нагими, предоставив свои тела похотливым взорам соседей.

Любопытство потянуло их сюда. Они не ожидали увидеть чужака, которого привел один из их собратьев. Но любопытство недолго удерживало их внимание. Обилие тел, доступных и — в особенности — недоступных, пробудило в них звериную похоть. Сатирические крики пронзили небо, а самые сильные мужчины пронзили самых слабых, которые не особо то сопротивлялись. Зато могучие жены этого племени оказали сопротивление, что только разожгло пыл мужчин, потраченный на доступных женщин.

Каперед видел все и не мог поверить, что на руинах великой цивилизации происходит подобная звериная свалка. В их действиях не было ничего, отмеченного божественным вниманием. Они совокуплялись из похоти, но не будучи пьяными или безумными.

Картина от этого становилась лишь ужасней. Каперед хотел бы сбежать от нее, но слишком много жителей руин вышло поглазеть на него. Болезнь совокупления распространялась от одной группы людей к другой.

Каперед заметил, что и его проводник был захвачен низменными стремлениями. Это прекрасно видно. Но что-то удерживало его от стремления броситься в толпу тел и вырвать себе самый сочный кусок.

Они продолжали путь, а Каперед смотрел только под ноги. Уши он не мог заткнуть ничем, никак не мог избавиться от звуков, больше подходящие для уличных актеров, симулирующих совокупление.

Действия этих зверолюдей не походили ни на что возвышенное, не имели мотивации.

Акрополь был большим, населяло его множество людей, но недостаточно, чтобы они заполонили все улицы. Вскоре толпы ворочающихся людей остались позади, Каперед смог вздохнуть с облегчением.

Он не понимал, что могло так увлечь его проводника. Эта оргия не походила на что-то привлекательное или соблазнительное. Казалась чем-то чужеродным человеку.

Каперед более не смотрел на развалины вокруг, боясь увидеть очередной клубок из сплетенных тел. Эти руины опорочены, осквернены и лишились своего духа. Катаклизм, уничтоживший нижний город, не смог лишить развалины их души, а эти дикари смогли уничтожить этот дух в верхнем городе! Их действия оказались намного страшнее, нежели бури или шторма. Ни одно наводнение не причинит столько разрушений, землетрясения не сокрушат столько храмов.

Негодование и разочарование терзали Капереда, но он не мог ничего поделать. Ему оставалось лишь смириться с тем, что произошло. Наверняка эти дикари были потомками рабов, которых древние держали у себя для развлечения. Потому их тела так похожи на сатиров, разве что без волос, рогов и хвоста.

Сердце города было впереди. Каперед понял это, ощутив странное изменение вокруг.

Развалины и ранее не баловали гостя шумом. Это были безмолвные руины, лишенные жизни развалины. Но здесь, возле центра города, Каперед ощутил нечто новое. Не мертвое безмолвие, а почтительную тишину.

Нечто подобное испытываешь, поднимаясь на главный холм Города. Или оказавшись в огромной библиотеке, расположенной в прославленном городе на другой стороне моря.

Это были места, откуда зарождалась цивилизация, вокруг которых она существует. Здесь она черпает силу, творя и потребляя историю.

Каперед поднял взгляд от мостовой и не увидел вокруг ничего. Храмы и постройки отступили в сторону, отдав пространство огромной площади. Открытое место, замощенное красноватым мрамором. Каперед никогда не видел этого оттенка. Ни храмы, ни дворцы современных цивилизаций не видывали подобного мрамора. Этот материал бесценен.

Но не это удивляло больше всего, не обширная площадь, сотканная из драгоценного камня. Простота и умеренность поражали. Сочетание невиданного богатства материала и скромности архитектуры. Древние не страдали мегаломанией… хотя стоит взглянуть на их город и поменяешь мнение.

Площадь могла бы вместить несколько тысяч человек, наверняка отцов самых видных семейств в городе. Здесь собирались нобили, возможно, открывал заседание сенат. Прямо под открытым небом, на виду у всех богов. Фронтоны храмов были обращены в сторону площади.

Город ориентировался не на небесные светила или стороны света. Он ориентировался только на себя. Все улицы, каналы, дома и сооружения смотрели на центр, на эту круглую площадь. И взоры всех жителей, гостей города приковывал центр этой площади.

Здесь не построили храма, не возвели статую верховного правителя или божества. Ничего подобного! Древние не страдали дешевым тщеславием. В центре площади располагался колодец. Облицованный камнем проход в подземные глубины.

Его не закрывали, не огораживали, то не было входом в мир подземных духов. Это была ось космоса, отражением которого служил весь город древних. Они не чурались мира за своими стенами, ведь этот мир и породил их.

Каперед поймал себя на мысли, что подобного мировоззрения лишены его соплеменники. Они в первую очередь строили собственные дома по подобному плану. Но города? До подобной мысли они не доходили. И быть может, поэтому в городах современных людей так распространены распри.

Общество древних строилось на иных традициях. На традициях беспрекословного служения своему государству! И подобный принцип постулировался не только на словах, писаными законами, устной традицией, но и планировкой города, образом жизни древних.

Потому они были так сильны, богаты, подчиняли своей власти весь мир. Потому они были так слабы.

Их община была слишком крепкой, чтобы пускать к себе чужаков.

Каперед взглянул на проводника, который стоял возле колодца. Сам торговец все не решался подойти и заглянуть в темное око провала. Он знал, что там увидит.

Знал Каперед и кто этот человек перед ним. Не дикарь, не монстр, а потомок древних. Наследник первой категории на все имущество древних.

— Ужасно, — сказал Каперед.

Человек услышал его, взглядом задал вопрос, но не получил ответа. Пожав плечами, он уставился в другую сторону.

— Чего ты ждешь, неблагодарный?!

Каперед хотел выразиться жестче, назвать этого человека отцеубийцей. Но ведь и предки повинны в том, что породили… это!

Многие потомки знатных семейств превратились в отвратительный сброд. Каперед сейчас видел перед собой лишь результат наихудшей селекции, каким-то чудом уцелевший за прошедшие века.

Их общество не могло выжить, не должно было. Но выжило, это поражало и ужасало торговца.

— Что мы тут делаем?! Отвечай немедля!

— Ждем.

Ответ был лаконичным и без эмоций. Каперед скоро узнал, чего ждет его проводник.

Каперед не удивился, увидев группу людей, направляющихся к ним. Этот город населяли странные люди, но они не были лишены любопытства. Очередная группка — это вполне ожидаемо.

Ошибку свою он понял не сразу, потому что отличить магистрата от остальных граждан невозможно, если при нем нет инсигний. К гостю и его проводнику направлялся десяток человек, ведущих под руки старца. Как и все, он был обнажен, и почтение его возраста не вязалась с внешними проявлениями старости. Он походил на пьяного пана, которого под руки ведут сатиры. Не хватает только меха с вином и иных атрибутов.

Старец не имел бороды, брил волосы на голове и выщипывал брови. Его голова была гладкой, сморщенной и от того чуждой. Тело его вызывало отвращение — когда они подошли, Каперед смог рассмотреть следы не только старости, но и неумеренности этого человека.

Еда, питье и иные излишества оставили заметные, кровоточащие следы на его теле. Удивительно, что не пострадало лицо. Язвы покрывали всю его кожу, дряблая плоть покрыта старыми рубцами, мышцы и суставы старика разбухли. Он уже не мог двигаться самостоятельно, потому что подагра лишила его этой возможности. Огромный живот инородным наростом выступал на дряблом и тщедушном теле.

Видно, что в былые годы старик отличался силой. Но теперь он походил на слепленного из кусков разных тел кадавра.

Лишь неукротимый дух, зараженный проказой этого племени, заставлял гнилое, разбухшее и высохшее тело шевелиться. Голос старика подстать его внешности, менял тембр и тональность, ускорялся и замедлялся. Казалось, что старик уже не способен управлять собственными связками, словно тело отторгает дух.

— Ты привел чужака, Афелос. Чужак до сих пор не умерщвлен, тело его цело. В чем дело?

— Не будь ты поспешным, я бы объяснил цели свои, — человек замолчал, а затем тихо произнес: — Мефодон.

— Теперь чужак знает мое имя, — констатировал старик.

— Это слово потребуется ему, чтобы мы могли совершить перемещение.

— Перемещение?!

Каперед переводил взгляд с говорящих. Он понимал их слова, хоть и с трудом. Говорили они на таком архаичном языке, чье звучание давно не раздавалось среди людей. Теперь это язык письменности, который не читают вслух, чтобы посторонние не могли дознаться до тайн коллегии. Капереду он знаком, ведь он был первым лекарем дворца.

Но откуда эти дикари могут знать архаический язык?! Язык предков и прародителей. Они украли и его? Своими замаранными прелюбодеяниями ртами они используют язык славных предков! Каперед был в ярости, он выразил свой гнев, но никто не обратил внимания на чужака.

Смысл слов дикарей не дошел до сознания Капереда.

— Чем эта плоть лучше других? — спросил Мефодон.

— Его кровь чище тех бледных отпрысков змей, что поселились у наших границ. Его кровь станет лучшим вместилищем, ведь он потомок ушедших. Взгляни на эти письмена.

Этот человек, Афелос, использовал головы убитых им варваров, как поясные сумки. В пустых черепах хранились берестяные заметки Капереда.

Торговец замолк, увидев эти записи. Он и позабыл о них, увлеченный происходящим здесь. Он не понимал, что заставило дикаря взять их с собой. Нет сомнений, что варвар счел их заклятиями, сильным оружием.

Старик не взял протянутые записки; ни он, ни его свита не приближались к Афелосу. Прошедшие года, потраченные на разврат и чревоугодие, не испортили его зрения. В развернутой грамоте старик смог прочесть несколько фраз.

— Этот, — он указал на Капереда, — мог узнать его от потомков ушедших.

— Взгляни на него. Его лицо, его тело. Измельчала порода, смешавшись с Бледными и аборигенами тех земель, куда ушли наши братья и сестры.

— И среди Бледных можно найти вместилище. И они сношались с нами, и мы сношали их.

— Но это потомок. Его порода, его кровь — все это я вижу. Да и ты видишь, — пауза, — Мефодон.

До Капереда начал доходить смысл сказанного. Шок от понимания лишил его дара речи и способности к действиям. Из головы вышибло все мысли, она опустела и, да, стала походить на прекрасный сосуд для чего-то чужого. Или своего.

— Стоит попробовать, — сказал Афелос.

Он ожидал награды, но получил лишь избавление от цепей жизни. По незаметному жесту старика, его хранители набросились на Афелоса. Тот сопротивлялся отчаянно, двигался он столь же стремительно, как в прошлом, сражаясь с варварами. Но тогда он бился против простых людей, а сейчас — против своих собратьев. Лучше обученных, таких же сильных.

Его смерть была неминуема. Афелоса повалили на землю, принялись колотить затылком о благородный камень мостовой, пока плиты не окрасились кровью. Запахло железом. Запах осквернил древние руины.

Каперед не видел, что произошло потом. Он побежал от разыгравшейся в центре развалин трагедии. Прочь из этого города, прочь от безумия, поглотившего его! Но силы города были могущественней тех, которыми обладал человек, пришелец из нового времени.

Оглушив беглеца, граждане руинного города бросили его возле колодца. Каперед терял сознание, погружаясь во мрак и выплывая на поверхность. Он чувствовал холодный ветер, обжигающий его кожу, а затем погружался в теплые пучины забвения. Он открывал глаза и видел, как несут тело убитого к колодцу и сбрасывают туда. Закрывал глаза и видел, как мертвец растворяется во тьме. Его тело никогда не достигнет дна этой ямы, ведь дна у нее нет.

— Приведи в чувство этого, — услышал Каперед.

Но гул тьмы был сильнее, он не хотел выныривать на поверхность, ведь знал, что его не ждет ничего хорошего.

Его мучители были настойчивы и опытны. Они не позволили пленнику ни умереть, ни забыться беспробудным сном.

— Очнулся, — сказал один из них и отступил в сторону.

Граждане разошлись в стороны, давая возможность Мефодону рассмотреть пленника.

— Мелковат, слаб, стар, — цепкий взгляд старика обшаривал Капереда.

Этот взгляд вызывал отвращение из-за своего липкого внимания. От него никуда не деться, не избежать.

Каперед почувствовал позади теплый камень, в который упирался затылком. Он лежал на ледяной мостовой и чувствовал этот теплый камень. Скосив взгляд, Каперед увидел основание колодца.

Выложен он был из крупных, плохо обтесанных камней. Колодец был сооружен в древнейшие времена, когда предки граждан этого города еще не знали технологий, магии и обращались к богам по-простому. Древнейшие времена, начало эры человечества.

Мостовая вокруг колодца была прекрасной, но колодец поражал своей древностью. И его вид не вызывал тревоги. Каперед не понимал, как находясь рядом с этим сооружением, граждане города могут быть столь отвратительными. Они творили омерзительные вещи: разрушали собственные памятники, гадили везде, совокуплялись как звери, пили и ели не в меру, приносили людей в жертву.

А теперь они вознамерились совершить что-то иное. Что-то гораздо более страшное, чем человеческое жертвоприношение.

Каперед начал догадываться, что они хотят.

Достаточно взглянуть на тело старика, а затем заглянуть в его глаза. Тело пресыщено удовольствиями жизни, но ненасытный дух требовал еще.

— Нет! — закричал Каперед. — Я не позволю!

Не для этого он искал древний город, не ради позорной смерти пересек страну варваров. Не для того, чтобы его подменил отвратительный старик, выгнал из собственного тела.

Каперед кричал, дергался, но не мог вырваться из цепких рук граждан.

— И все-таки слишком мелкий, — сокрушался старик, — приведите верховного жреца!

Он решил начать церемонию, не пропадать ведь такому телу. Среди окружающих город варваров все сложнее находить подходящие резервуары. Слишком много примесей в крови варваров.

Этот же чужак принес собой запах прошлого.

Каперед слышал шепотки вокруг:

— Он не один.

— Их целое племя.

— Много тел.

Голоса могли принадлежать упырям, подбирающимся к отечеству. Они чуяли запах крови ничего не подозревающих граждан. Кровь — это жизнь, а для этих упырей кровь это способ вернуть ушедшие дни.

Они не собирались есть Капереда. Им нужно его тело, как наиболее подходящее вместилище для духа умирающего.

Как-то отстраненно Каперед подумал: утратили эти люди способность размножаться или еще в состоянии? Является ли зачатие для них таким же священным действием, как и для остального человечества. Или они относятся к этому как к очередному развлечению. Тогда участь беременных жен страшна.

Капереда держали распластанным на земле, не позволяли ему вырваться, причинить вред себе. Ведь он не мог причинить вреда никому из граждан. Старик находился в двух шагах напротив и неотрывно, плотоядно смотрел на вожделенное тело. Немощная плоть прореагировала на страсть старика.

Со всего города собрались граждане, чтобы посмотреть церемонию перемещения.

Люди прибывали хаотично, некоторые несли шесты, деревянные или металлические колья, тряпье. В этом потоке людей не было никакого порядка, но вскоре, словно само собой, начал сооружаться помост, на нем возник алтарь, покрытый рваниной.

Капереда перенесли на алтарь, зафиксировали его конечности каменными грузами. Массивные камни надежно приковали его к широкой плоскости алтаря.

Среди этого хаотичного множества людей выискался и жрец. Он гордо нес на голове священную диадему со стертыми символами и был так же обнажен, как все. Чтобы все граждане могли видеть его уродство — верховный жрец был кастратом.

Появление жреца вызвало всеобщий смех. Граждане потешались над ним и унижали словом и жестом.

Так и задумано, чтобы извратить саму суть жизни древнего города. Его устои и принципы были деформированы, преобразованы в издевательскую пародию на саму себя.

Каперед надеялся, что церемония у них не удастся из-за такого отношения. Но граждане явно не в первый раз творят подобное, они знали, что последует дальше.

Собравшаяся толпа становилась агрессивней, со всего города стекались люди. Некоторые были изуродованы, другие отличались неземной красотой, в равной степени было и тех и других. Каперед мотал головой, стараясь рассмотреть собравшихся.

Их было так много, перед взором мелькали сотни лиц. Верховный жрец терялся на их фоне. Вскоре в жреца полетели камни, стоящие рядом люди схватили палки и начали подгонять его.

Жрец нараспев обратился к богам, чтобы получить благословение перед началом церемонии. Или он проклинал их — Каперед мог ожидать всего.

Речь жреца была невнятной, скомканной, а слова звучали иначе. Когда кастрат закончил монотонный речитатив, Каперед понял, что жрец говорил задом наоборот. Но понять сказанное, он так и не смог. Для этого просто не было времени.

Каперед не был безмолвным зрителем, как посетитель театра. Он был действующим лицом трагедии. Находясь в центре событий, у Капереда просто не было времени, чтобы обдумать происходящее. Он пытался высвободиться, кричал и требовал отпустить его, молил о пощаде и предлагал привести в город еще десятки сограждан на потеху этой безумной толпе.

Ни увещевания, ни угрозы, ни подкуп не помогали. Жестокие жители города не были глухи к словам гостя, они наслаждались его мучениями и ловили каждую фразу. Если бы слова имели вещественное тело, толпа бы передралась за каждую фразу, что кидал Каперед. Это были сокровища, принесенные извне, ничего подобного горожане не слыхивали давно.

Они привыкли к бледнокожим варварам, населяющим окрестные леса. Этот чужак принес с собой новый товар, что охотно раскупали жители города.

Ведь Каперед торговец, вот только выгоды от этой сделки он получить не смог.

Жрецу принесли ритуальные инструменты. Среди них были обсидиановый нож, золотые щипцы, тончайшие нити и большая игла к ним. Все это было сложено на алебастровом подносе чудной работы. Служители-кастраты несли в руках керамические вазы, в которых плескалась жидкость, и пересыпался песок. Они встали по левую и правую руку от верховного.

Троица расположилась с западной стороны алтаря, колодец оказался с восточной стороны. На край колодца верные прислужники посадили патриарха. Тот едва держался, в любое мгновение мог потерять опору и свалиться в колодец.

— Приступай! — повелел старик.

Ему не терпелось сменить гнилую оболочку на свежую. Не такую молодую, как он рассчитывал, зато более подходящую для патриарха.

Служители-кастраты поставили вазы на алтарь — ту, что с жидкостью установили рядом с головой жертвы, а с песком поставили у его ног. Каперед почувствовал сильный запах железа. Похоже, что в вазе была кровь.

— Дети железного века! — обратился старик к толпе.

Разговоры мгновенно смолкли. Несмотря на безумие горожан, почтение к старику они сохраняли, как к вожаку их общины.

— Настал день моего перехода, мой дух будет перенесен в новый сосуд. Как видите, — он указал на распростертую жертву, — на этот раз нам досталось другое мясо. Этот червь утверждает, что прибыл с юга!

По толпе волнами раскатился шепот.

— Да! В сторону юга ушли наши братья и сестры, не пожелавшие остаться в своем доме, среди могил предков. Они из страха бросили дом, отказавшись от обычаев и наследства. Они деградировали, смешав свою кровь с варварами. И вы видите, что породил их союз!

Толпа зашумела, яростно затопала. Люди били в ладоши, потрясали кулаками и грозили небесам.

— Отвратительное создание, но все же, этот сосуд будет лучше для нашего племени. И на юге их еще множество! Множество сосудов, готовых принять наш разум. Мы сможем наконец-то возродить свой род и отомстить предателям.

Визг радости, лай ненависти порожденный толпой услышали и варвары в лесах. Давно этот город не оглашали подобные крики, прошли времена, когда пение и музыка гремели в центре древнего города.

Эта музыка была ужасной. Горожане собрали сломанные инструменты, пение их походило на крики оборотней.

Жертва на алтаре была оглушена шумом. Из-за всеобщего гомона никто не слышал последних слов старика о том, что он будет первым, рискнувшим натянуть старые одежды, давно потерянные, но вновь обретенные. И он поведет их за собой туда, где множество таких!

Каперед похолодел от ужаса. Неужели вся эта толпа, безумные твари севера устремятся на юг. В его Город?! Это нашествие не сравнится ни с одним другим. Пусть граждан древнего города меньше, чем в Государстве, пусть они не способны действовать, как единое целое. Но они обладают такими знаниями, что могут прокладывать новые русла для рек, срывать горы, поднимать к небесам массивные камни.

Эти твари способны разрушить не только Государство. Они яростной и жадной саранчой пожрут золотые нивы всех царств, сроют стены всех городов, убьют или съедят всех мужей. Участь слабых ужасна и неминуема.

И всему виной Каперед — его «подвиг» оценят потомки.

Каперед зажмурился и заплакал. Не такой славы он желал. Толпа заулюлюкала и пришла в неистовство от этого зрелища. Пленные варвары были стойкими воинами, выдерживали самые изощренные пытки, но горожанам не удавалось ранить их дух так же, как они ранили дух этого человека сейчас.

Зрелище было новым, еще не приевшимся.

Жрец приступил к церемонии. Он взял каменный нож, проверил его остроту, сделав надрез у своего прислужника. Из открывшейся раны вывалились внутренности, но прислужник даже не вскрикнул. Он лишь улыбнулся и бросился в толпу, неся свои кишки в руках. Вскоре он скрылся среди людей-зверей, где его разорвали на части.

Очистив нож в священном сосуде с песком, жрец склонился над жертвой. Острие нацелилось на грудь Капереда; кончик ножа царапал кожу. Каперед не собирался просто подставлять свою плоть для экзекуции, он ворочался из стороны в сторону, не давая жрецу надежно прицелиться. Он понимал, что тот вознамерился вырезать его сердце.

— Держите его! — воскликнул жрец.

Из толпы пробились трое прислужников-кастратов. Они по-обезьяньи вскочили на алтарь и прижали извивающуюся жертву. Жрец, довольный результатом, кивнул.

Он медленно погрузил холодное лезвие ножа в тело жертвы. Каперед закричал, он не потерял сознание от боли и сохранял ясность рассудка. Жрец начал бормотать заклятия.

Кровь из раны сначала потекла мощными струями, затем напор снизился. Ручейки крови щекотали кожу. Каперед чувствовал все это, все манипуляции жреца.

Толпа веселилась, безумцы срывались в драки и оргии, наносили увечья себе и соседям. Женщины не отставали от мужчин, равноправие было полным.

Небеса побагровели, хмурые тучи отяжелели от крови, пролившейся возле алтаря.

Каперед задержал взгляд на тучах, увидел десятки, сотни птиц пронесшихся с запада на восток. Они были свободны и могли сбежать от опасности.

Заметили птиц и эти ужасные люди. Толпа начала рассеиваться. Что-то привлекло их внимание. Жадные до удовольствий и жестокости они бросили жертву извиваться на алтаре и устремились к границам города.

Каперед не заметил, что площадь опустела. Остались только поломанные или измученные насилием люди.

Жрец продолжал водить ножом в ране, то погружая его глубже, то ворочая из стороны в сторону. Он не пытался сохранить плоть жертвы целой. Каперед взглянул на грудь старика. Но толи слезы помешали, толи туман боли — он не увидел шрама на его груди.

Ритуал неспешно продолжался. Довольный разрезом, жрец вынул нож, страстно слизал кровь с острия, поранив собственный язык. Глаза жреца затуманил дурман. Бесконечный и монотонный речитатив ввел его в экстаз. Руки жреца тряслись, дышал он прерывисто.

Щипцами жрец раздвинул края раны. Обнажилось бьющееся сердце жертвы. Каперед не понимал, как он все еще не умер и сохранял рассудок. Боль постепенно отступала, ощущение тела пропадало. Это могло быть наступлением смерти, но ясность рассудка пугала Капереда. Не может процесс умирания быть таким!

Ритуал еще не закончился, он не мог кончиться так быстро. Они не смешили, они хотели испытать удовольствие от процесса. Мефодон смотрел на обнажившуюся рану с плотоядной улыбкой. Он любовался разорванными краями, сокращающейся сердечной мышцей.

Подобное Мефодон видел много раз. Вид бьющегося сердца не был для него диковинкой, но каждый раз, смотря на этот источник жизни, сосредоточение души, он наслаждался. Власть не только над жизнью, но и над смертью, возбуждала его больше тех утех, которым предавались иные соплеменники.

Нет ничего слаще этого блюда. И сегодня он попробует нечто новое.

Мефодон принялся приговаривать:

— Не спеши, не торопись, — обращался он к жрецу и самому себе. — Растяни удовольствие, не увлекайся процессом, наблюдай и твори.

Прислужники жреца с вожделением смотрели на открытую, кровавую рану. Они не могли и надеяться испытать того, что испытывает их вождь. Они всего лишь рабы, низшие члены сообщества. Просто присутствовать при ритуале для них счастье, а касаться жертвы, ее горячего и живого тела — высшее наслаждение.

Жрец окунул руки в сосуд с жидкостью, а затем коснулся пальцами открытого сердца. Он ласкал мышцу, бывшую вместилищем души этого человека и по-своему наслаждался процессом.

Ритуал не требовал спешки, жертва не умрет на руках жреца. Отработанная схема сбоев не давала. Каперед молил, чтобы настало мгновение, когда его душа начнет покидать тело. Если бы не жестокость жреца, то перемещение душ закончилось давно.

Эта неспешность и повредила ритуал.

Каперед ощутил, как пелена небытия начинает засасывать его. Под ним словно отворились ворота, он рухнул в открывшуюся дверь. Прикосновение к небытию было легким, приятным. Все-таки это избавление, как от пытки, так и всех неудач прожитой жизни.

Тело рванулось вперед, попыталось выпутаться из цепких объятий бездны. Каперед не отдавал себе отчет, что происходит. Он двигался на волнах событий, не пытаясь вмешиваться в происходящее.

Ощущение от соприкосновения с вечностью — или смертью, было необычным. Каперед проанализировал это ощущение. Словно попадаешь в патоку, медленно погружаясь в нее. Сознание начинает разделяться, распадаясь на отдельные элементы. Личность дробится на простые составляющие: гнев, отчаяние, смирение, жажда, любопытство. Каперед поочередно касался каждой, наслаждаясь как приступами паники, так и холодным интересом к происходящему.

По волнам вечности порой проходила рябь. Словно от могучих ударов. Это немного нервировало, отвлекало от происходящего. Погружение от ударов замедлялось, отделение от тела происходило неравномерно.

Ровное погружение сменилось бессильным барахтаньем в зыбкой черноте.

Каперед обратил внутренний взгляд к этой бездне. Ничего пугающего там не обитало, никаких монстров, утягивающих умирающих на глубину. Просто небытие, забвение. Ну, это лучше чем то, что описывают жрецы. У каждого культа свои представления о конце; и жрецы стараются всячески запугать обывателей, чтобы стрясти с них больше подношений.

Наверху вспыхнул огонь. Каперед был ослеплен этой вспышкой, прорезавшей глубины небытия. Дна там не было и не могло быть. Души возвращаются в пустоту, которой порождены. Человек распадается на атомы, становясь пищей для будущего творения.

Каперед подумал, что нашел подтверждение теорий атомистов. Как жаль, что ему не удастся передать это знание на поверхность. Теперь оно потонет вместе с ним в пучине безвременья.

Свет наверху открыл больше пространства для духовного взора Капереда. Вокруг, как оказалось, растекались бескрайние поля пустоты. На их поверхность, как снежинки опускались чьи-то души. Их было множество, целый звездопад душ: сотни мелких лучистых существ, изредка падала одна большая звезда, взрываясь, при соприкосновении с вечностью.

Осколки сияния уходили на глубину, истаивая в пустоте. Даже самые горячие души не способны осветить бездну на всю глубину.

Источник света наверху начал приближаться. Он был ярче всех остальных осколков духа. Не из-за расстояния источник воспринимался огромным, здесь не существует расстояний. Далеко — оно вот здесь и там.

Этот источник был огромен сам по себе. Он обжигал, ослеплял и менял. Каперед не хотел к нему тянуться, свет был холоден, даже ядовит. Так светит Светоносный бог из мифов. На мгновение Каперед подумал, что этот бог за ним и явился. Но зачем? Светоносный не был покровителем торговцев или лекарей.

Свет не был злым, он просто был недружелюбным. Как Светоносный, своенравный бог. И этот свет приближался к Капереду. К прослойке, что замерла между ним и источником.

С этой прослойкой Каперед не разорвал связь, а источник света тянул к ней свои лучи, истончался и уменьшался в размерах. Свет надевал на себя эту прослойку, пытался забраться в нее и вытолкать бывшего хозяина.

Колебания океана безвременья не позволяли сделать этого.

А толчки усиливались. Бездна тряслась, поглощая тысячи снежинок-душ. Многие истаивали на поверхности, растекаясь в яркие лучезарные лужицы. Они касались души Капереда, выталкивая его на поверхность. Среда меняла плотность, если уместно это понятие, не позволяя одной единственной душе разорвать связь с живым телом. Каперед утратил способность погружаться в бездну.

Волны становились сильнее, взрывы душ сотрясали вселенную в ужасающей близости от связанных друг с другом духом, телом и паразитом.

Беспрерывное волнение рассекло чистую поверхность небытия. Капереда мотало на этих волнах, подбрасывало вверх, подводя к ужасающей близости с прослойкой, к которой он привязан.

А недружелюбный свет отскакивал от приближающейся бездны, боясь ее. Бесконечная тьма вселяла ужас в это существо, лишая его воли к сопротивлению. Зато эта воля появлялась у Капереда по мере того, как осколки его души переплетались между собой.

Вокруг столь много растеклось эмоций. Каперед взирал на них с оттенком негодования. Эти растекшиеся души разрушили вечное безмолвие.

Каперед теперь слышал голоса — они кричали от ярости, рвались из опутавших их нитей страха, рвались вверх из бесконечности к свободе. А им противостояли подобные души, но значительно большего масштаба.

Больших было меньше, им было что терять. Они не желали гибнуть, исчезающие в безвременье собратья вызывали у них панику. Там на поверхности их было всего несколько тысяч, облепленных ордами мелких, жалящих и кусающих ос.

Видения дополняли слуховые образы. Каперед никак не мог отделаться от них, вынужден был концентрироваться на них. Это заставляло его напрячь волю, упрочить связь с собственным телом.

Его открытые глаза видели события, отразившиеся на поверхности вечности. Но рассеченный разум, подавленный волей паразита слабо воспринимал ощутимое. Видения и отголоски захватывали дух Капереда, закручивая его в вихре событий и эмоций.

Концентрируясь, отталкивая от себя липкие лучи паразита, Каперед порой видел целые картины происходящего:

…Обнаженный жрец, зажимающий рану на шее — кровь заливает все вокруг…

…Обнаженные воины, положившие сотни противников, вдруг бросились в рассыпную. Двое из них принялись рвать друг друга в бессильной ярости, наступающие варвары добивают их…

…Пустая оболочка Мефодона кружит в танце по площади…

…Мощные катапульты разрушают уцелевшие строения акрополя. Рушатся здания с вековечной историей, последние рельефы превращаются в бесформенный гравий…

Каперед видит себя, встающего с алтаря. Раны на груди нет, запекшаяся кровь отслаивается от свежей, белоснежной кожи на месте разреза. Останки Мефодона падают на землю, не закончив танца. Его бросили, спутники старика покинули площадь, страшась каменного дождя с неба.

На площади появляются бойцы в доспехах. Различные отряды бойцов. Здесь и копейщики, и мечники, и обнаженные по пояс топорники. Каперед видит их сверкающие доспехи, синие татуировки, искаженные злобой и страхом лица.

От них бегут: державшие в страхе всю округу жители города спасаются бегством из-под руин своего дома. Захватчиков много, сотни отрядов штурмуют акрополь. Они не стремятся захватить территорию, пленников, они пришли сюда уничтожать то, что не успели уничтожить их предки. Последние остатки древней цивилизации, которой нет места в мире.

Вооруженные люди видят Капереда, указывают на него, потрясают оружием.

Каперед все еще без сознания, плохо воспринимает реальность. Пущенные в него стрелы и брошенные дротики чудом не задевают его. Варвары слишком напуганы, чтобы бить точно, они пьяны в прямом и переносном смысле.

От них пришлось убегать, прятаться среди развалин. А с неба продолжал идти каменный дождь. Руины смешивались с землей, грубыми средствами уничтожались последние остатки древней расы.

Варвары пришли на руины древнего города, чтобы выкопать труп и выбросить его в реку. Горожанам города пришлось спасаться бегством, многие из них нашли смерть в этот день, пришли в соприкосновение с вечностью.

Вечность заждалась их.

С наступлением ночи варвары покинули город. Победоносные отряды не пели песен, воины не бахвалились удалью и не спорили за добычу. Золото найти среди руин можно было, но никто не желал прикасаться к проклятому наследию.

Победа далась им тяжело, за каждого убитого врага они платили сотнями жизней. Победили они лишь потому, что горожане не желали сражаться сообща. Для них не существовало общества и общинных интересов. Они спасались бегством, стремясь спасти свои тела. Многие горожане погибли от ран, нанесенных стрелами, дротиками или голыми руками. Были и такие, что сражались друг с другом, но не с захватчиками.

Горожане не могли объединиться, не смогли защитить себя. И это было лучшим исходом для них.

Уцелела едва треть от тех, кто населял руины. Им пришлось уйти, но главное — они оставили свое наследство под развалинами. Больше они не смогут тиранить округу, похищая юношей и девушек, чтобы поглумиться над ними или похитить их тела.

И ради этого варвары пожертвовали множеством жизней. Коалиция племен вместо южного похода пошла на север, под предводительством благородных мужей.

Уцелевшие после резни на храмовом острове разнесли весть об ужасных тварях древних руин. Терпение варваров лопнуло, воины требовали отмщения.

Двигал ими страх, вечный, застаревший и загрубевший страх перед бывшими властителями. Те, древние времена рабства, были наследием варварских племен, их мифами и религиями. Божества их были зловредными, требовательными и неисполнительными. Варвары не желали вспоминать о давно позабытых временах, превратив эти истории в мифы.

Они бездумно, повинуясь внутреннему голосу, направились в руины, чтобы вычистить их. Так же бездумно, безрадостно они возвращались в родные земли. Никто не будет слагать песен об этой победе, но мифический мир варваров пополнится историей о победе добрых богов над древними чудовищами. О победе надежды над темнотой вечной ночи.

Каперед оставался в развалинах несколько дней. Пережив ритуал, избежав смерти во время штурма, он не в состоянии был продолжать путь. Его окружали руины города, обрушенные камнеметательными машинами стены. Раньше акрополь напоминал руины города, теперь же это было место, где много камней.

Камни на ощупь были самыми обыкновенными — холодные, рваные края. Такие добывают в карьерах. Осколки мрамора годились лишь для украшения, не уцелело ни одного рельефа.

Варвары уничтожили все, что могли разрушить. Каперед не представлял, сколько осадных машин могут выставить захватчики. Он прикинул количество орудий и ужаснулся. Этого хватило бы, чтобы сломить сопротивление любого города. Варваров ничего не остановит: ни стены, ни рвы, ни защитники. Орда пронесется по благодатным землям отечества подобно пожару.

И там, на юге будет точно такая же гора камней. Пустые, безмолвные камни. Каперед ужаснулся при этой мысли. Он все еще слаб, едва держался на ногах, но эта мысль вдруг подстегнула его, заставила напрячь все силы и подняться.

Вокруг был только камень, восходящее солнце бросало холодные лучи на гору обломков. Ни дорог, ни храмов, лишь каналы уцелели — в воде оказалось еще больше камней, чем раньше.

Каперед понял, что не захватчики уничтожили город, а его жители. Город был мертв еще раньше, чем пришли варвары. Они могли наступать с любого направления, имели возможность расположить орудия в любом месте. Им не требовалось ломать ворота или делать пролом в стене.

Горожане сами позволили разрушить свой мир. Они же его и разрушили, отдавшись всей душой презренным страстям.

Государство древних пережило закат давным-давно, лишь черви остались в его гниющем трупе. И Каперед вдруг осознал, что нечто подобное гниет в другом месте, куда стремились идти варвары. Труп еще двигался, но уже пованивал, в нем завелись черви, подтачивающие стены каменные и стены из людей. Эти черви прогрызли ходы во всех частях его Государства.

Каперед сел на камень. Поздно идти домой, чтобы предупреждать о планах варваров. Некому защитить родину, не осталось там победоносных и доблестных, остались лишь такие же страстные и ненасытные.

— Утробы двуногие! — закричал Каперед, грозя кулаком небу.

Он никуда бы не пошел, если бы не внутренний голос. Шепоток сомнения, возникший из ниоткуда, но такой настойчивый. Чужеродное образование, как шишка на стопе, мешающая ходьбе. Внутренний голос все-таки советовал попробовать, исполнить долг гражданина.

Пусть ты изгнанник, ничем более не связанный с Государством, но ты все равно остаешься верным сыном своего отечества. Так что вставай и иди на юг! Варвары не смогут быстро оправиться от своей «победы», им придется ждать еще сезон. Придут они только следующим летом.

Еще есть время, чтобы подготовиться. Удастся найти доблестных и победоносных, чтобы черви могли дальше размножаться, а тело гнить.

Каперед поднялся и побрел по развалинам на юг. Предстояло проделать долгую дорогу домой, а для начала преодолеть эти завалы камней.

Камни — все, что осталось от древних. Бесформенное и молчаливое наследие предков.

Конец второй книги