Обитаемые земли. Дилогия (СИ)

Глава 1

В рассветный час на дороге, ведущей в шахтерский поселок, появился человек. Его фигура плыла сквозь туман, прорезываемый лучами восходящего солнца. Тем человеком был странствующий торговец, несущий за спиной небольшой кожаный рюкзак. На поясе у него болтался узелок со всевозможными инструментами — серп, напильник и набор точильных камней, ножи и различные иголки, нитки, куда уж без них.

Его можно было счесть странствующим ремесленником, за незначительную плату ремонтирующего вещи крестьян. Но среди горняков достаточно умельцев, способных правильно заточить нож.

Основным товаром этого человека были снадобья. Обычно покупные — отвратительное барахло, но кое-что он умел делать сам. Вот эти снадобья торговец не предлагал абы кому, чаще пользовался сам. Крестьянам они не интересны.

Простой сельский люд не способен оценить уникальное действие веселящих напитков. Их тонкое, неразличимое действие не подходит их грубым натурам. К тому же, эти снадобья слишком дороги торговцу. Тяжело с ними расстаться.

Торговец знал, что выбрал неудачное время для появления возле поселка тистов.

Нечистую силу восход солнца ничуть не пугал, особенно в такой глуши. Это ближе к муниципальным центрам, с их храмами и молельными залами, твари ночи не показываются.

А здесь для них воля, где можно человека задирать, похищать детей и творить иные непотребства. Разные народы соревнуются в придумывании пакостей, приписываемых духам природы.

Странствующий торговец знал, что большинство этих россказней нелепица. Но темный человек охотно верит в эту брехню.

И даже люди, занятые, казалось бы, технически сложным ремеслом охотно верили во все это.

Быть может, из-за постоянного риска шахтеры были столь суеверны.

Торговца могли счесть одним из духов, что бродит в тумане и плюет в след честного человека.

Необычный внешний вид человека — молодое лицо, но череп с сильными залысинами, неровно растущие волосы, лишь усугубляли впечатление. Его штопаная одежда, состоящая из цветных заплаток, являлась необходимым, ремесленным символом торговца. Но попробуй объясни это дикому человеку из поселения на краю провинции. Каждый шаг торговца сопровождался звоном, стуком — то соударялись склянки, глиняные кувшинчики пустые и полные, коробочки с сухими травами и баночки с притираниями. О пояс бился походный нож, который не спасет от бандитов или волка, но с которым спокойно.

В общем, чудовище шло сквозь туман, а не человек.

Торговец не беспокоился, что его схватят и потащат топить. Потому что глубоких рек в округе нет, а топливо для костра дорого стоит. Нечистого просто изобьют, да прогонят из поселка.

Если же удастся пройти в поселок тистов незамеченным, то никто не удивится, что в трактире появился новый постоялец. Местные не любопытны.

Отправляясь сюда, торговец, которого звали Каперед, долго собирал информацию.

А шел он сюда не для того, чтобы продать вечно голодным и усталым горнорабочим мази для поддержания мужественности. Кстати, действенное средство, но помогающее не благодаря травам, на чем настаивали торговцы.

Каперед от одного знакомого ювелира прознал, что в окрестностях поселения тистов нашли свидетельства существования довольно интересного растения. Или гриба, толком никто не знал, что это за растение.

А камни, что здесь добывали вот уже восьмой десяток лет, интересны разве что спивающимся ремесленникам.

Рассказывая про очередную партию камней, ювелир сам того не понимая, навел Капереда на клад. И раскапывать это сокровище придется очень осторожно и быстро, пока слухи не распространились.

Тот ювелир уже ничего не расскажет, Каперед не чувствовал угрызения совести. Он все равно собирался рассчитаться с болтливым не в меру кредитором. Последние два года у торговца возникли проблемы со сбором припасов, приходилось влезать в долги.

Туман рассеивался, торговец смог различить неровную линию частокола. Покосившаяся ограда, исполняющая скорее сакральную роль, нежели оборонительную. Считается, что за эту границу — ежегодно освещаемую, не сможет проникнуть нечистый дух природы.

Каперед улыбнулся и подумал о том, что в горных жилах живут ничуть не мирные духи. Не удивительно, что тисты похожи на чехоточников. Тощие, харкающие кровью существа, которым запретили покидать копи.

Нет, они не рабы, но муниципальная власть накинула им на шею удавку из закона. Эти люди, потомки некогда свободолюбивого, горделивого и другие бла-бла племени, по сути, были жалкими разбойниками. Они гордятся своим прошлым, как обороняли эти холмы от армий великих полководцев, но исправно копаются в грязи, надеясь найти цветные камешки.

Каперед их не презирал, но в обычной для себя манере посмеивался над проигравшими. Он ничуть не свободней уродов, иначе стал бы заниматься этим паршивым ремеслом?

Но у него были снадобья, а у них только перебродивший виноградный сок. И то не лучшего качества, а снадобья можно сделать и сладкими, и горькими, быстротекучими и вязкими. Разум выдумывает различные названия тем ощущениям, что рождает сок растений.

Прикоснувшись к нагрудному карману, Каперед продолжил путь. Он часто проверял на месте ли бронзовая фляга. Просто привычка.

За эту флягу могут убить. Бронза! Ценный металл в этой местности. Разбойники как-то заставили его расстаться с дырявыми сапогами. Впрочем, их можно понять — была зима, они босы, а Каперед один и больше у него ничего не было.

Отхлебнуть ли? Нет, еще рано. Желания необходимо сдерживать, они как лошади. Только в узде, после долгих лет тренировок, они начинают приносить удовольствие. Они не должны подчинять, они должны нести тебя по волнам жизни. Чтобы миновать глубокие провалы, заполненные смрадом, возносить на гребень, поближе к солнцу.

Тем более та отрава, что нынче плескалась во фляге, скорее поможет забыться, чем обрести крылья. Каперед не хотел терять самоконтроль, когда подходил к поселению. Вот если его начнут бить…

Ворота были отворены, одной створки не было. Скорее всего, ее разобрали и утащили, чтобы сделать подпорки в подземной галерее. Дерево в этих местах дорого, на каменистых холмах растет жалкий кустарник, задыхающийся в сухом воздухе. Строительный лес приходится поднимать наверх по извилистой дороге, по которой как раз шел Каперед.

Вторая створка висела на одной петле, завалившись во внутреннее пространство поселения. Нечистые заходите! Такое трухлявое дерево не годилось даже для подпорок.

Они не разобрали частокол только потому, что это запретили муниципальные власти Фронталии. Строить здесь молельный дом накладно, дешевле раз в год привозить в поселок тучного жреца со свитой из мускулистых рабов для сбора дани и осуществления ритуала.

Весь поселок бродил за сидящим в паланкине жрецом, пел глупости и надеялся тем укрепить ограду.

От жуков и гнили моленья не спасали.

Представив, что это нечистые духи подговорили древоточцев напасть на частокол, Каперед рассмеялся. Он зажимал рот, пускал от удовольствия слюни, хваля духов за такую хитрость. Да, в священных текстах о таком не предупреждали!

Ворота не охранялись, однако на улице бегали дети, незанятые домашними делами. Каперед похвалил этих сорванцов, пусть резвятся, ведь дома ждет их нагоняй за то, что посмели улизнуть на волю.

Ведь потом мальчишек загонят под землю, а девчонок запрут в домах, чтобы рожали, рожали и снова рожали.

Прикидывая, сколько поколений вырождение будет продолжаться, Каперед тихонько отошел от ворот и пошел вдоль частокола. Он двигался в северном направлении, к той стороне поселка, где были шахты. Там же находились отвалы, куда сбрасывали пустую породу.

Там торговцу посчастливилось отыскать щель среди частокола — выбитое бревно. Сквозь проход тянулась тропинка, ведущая в холмы. Несмотря на суеверия и запреты, народ часто пользовался этой и многими другими дорожками. Страшно, но жрать тоже хочется. В холмах водились суслики, запрещенные в употребление животные, но в такой глуши к догматам относились проще.

Убедившись в безопасности прохода, Каперед протиснулся в щель. Он застрял, забыв снять рюкзак и ослабить пояс. Выругавшись, торговец принялся раскачиваться в стороны, срывая пряжкой ремня и пуговицами мох, обильно растущий на бревнах частокола.

Подо мхом оказался участок чистого, нетронутого гнилью дерева — четыре глубокие борозды, ровный срез.

Втянув живот, Каперед развязал одну лямку рюкзака и протиснулся внутрь.

Тропинки здесь не было, зато мусора и грязи достаточно. Местные разве что выгребную яму возле пролома не выкопали, старожилы боялись того, кто смог выдернуть одно бревно из частокола.

Но горы грязи, зловоние и угрозы стариков не могли остановить жителей поселка. Те же старики с радостью ели суп из грызунов, только для порядку ворчали.

Пройдя дальше, Каперед остановился, чтобы почистить сапоги. Внутри неприятно хлюпало, видать к естественному аромату ног путника добавили приправы. Торговец сплюнул и выругался, неприятно нырять в дерьмо ради сомнительного удовольствия оказаться в захудалом поселении, где вряд ли сыщется хоть одна шлюха.

Каперед сорвал травы, чтобы протереть обувь. Местные не столь утонченны, чтобы высказывать неудовольствие от аромата дерьма, которое идет от обуви, просто торговец не хотел, чтобы они точно знали, как ему удалось проникнуть внутрь.

Понимать-то они поймут, но доказать не смогут. Следы в зловонной грязи уже затянулись, а сбежавшиеся собаки раскидывали мусор. Они думали, что появление человека сулит им новых, почти свежих отходов.

Наивные твари, ненавидимые Капередом. Обычно они выдавали его присутствие лаем, и все местные сбегались, чтобы поглазеть, а затем отмутузить чужака. В этот раз повезло.

Плюнув во второй раз, Каперед поправил рюкзак и как ни в чем не бывало отправился в трактир.

Он знал, где находится заведение, носящее это гордое название. Знал он и о том, что это просто хибара, где один умелец с разрешения муниципальных властей торговал пойлом. Обычно разбавленным вином, чья основа доставлялась из соседних долин, а вода бралась тут же, прямо возле выгребной ямы. Реже — пойлом местного приготовления, что-то наподобие браги, что уж точно не следует употреблять тем, кто слаб животом.

Питейная работала с утра, не все мужское население направлялось в шахты. Старики да инвалиды начинали утро со стакана, разговаривали. Темы разговора неизменны, сочетаются с темным, пропитанным зловонием залом трактира.

Корчмарь разливал напитки возле стойки с пустыми бочками — единственное, что украшало питейную. Несколько длинных столов с лавками по обе стороны отлично подходили непритязательному люду.

В помещении ничто не разгоняло утренний сумрак. Туман в поселке был не столь густым, как в горах, однако света не хватало, чтобы рассмотреть вошедшего.

Каперед остановился в дверном проеме, одернув занавесь. С минуту он рассматривал людей в трактире, затем спокойно прошел внутрь. Он не беспокоился, что его остановят, потребуют назваться. Его заметили, но не обратили внимания.

— Мне нужна комната, еда после полудня и покой, — сказал торговец хозяину питейной.

Корчмарь выглядел намного лучше посетителей: худощавый, но крепкий, очевидно, бывший горнорабочий, с седой бородой и длинными волосами, стянутыми в узел.

Пожав плечами, трактирщик назвал цену, с которой Каперед не согласился. Но выбора у него не было, корчмарь не собирался сбивать цену. Он только согласился доставлять с кухни горячую воду.

Каперед внес аванс и направился в свою комнату, расположенную на втором этаже. Там же жил корчмарь со своим многочисленным семейством.

В трактире было несколько комнат для редких постояльцев. Пьяниц трактирщик не пускал к себе, пусть лучше спят на пороге, чем портят комнаты.

Комнаты эти он держал для своих родственников, которые, бывало, приезжали к нему погостить. Мытари брезговали останавливаться в трактирах, предпочитая большой дом старосты, а так же его дочерей.

Каперед закрыл за собой дверь, глубоко вдохнул, чуть не закашлявшись. Возникло желание чихнуть, торговец подавил его, зажав нос. Из глаз полились слезы, но зато он прочистил сознание.

Голова тяжело работает от усталости. В торговом ремесле слишком много напряжений, мешающих думать. Каперед весьма страдал от этого, мечтая вернуть былой покой.

В комнате давно не убирались. Толстый слой пыли покрывал небольшой стол и табурет, стоящих у закрытого окна. Ставни заколочены, чтобы воры не проникли в дом. Свет проникал в щели рассохшихся створок, едва освещая узкую комнатушку.

Соломенный тюфяк валялся на полу, от него дурно пахло травой. Каперед прислушался, но среди скрипов и стонов деревянного дома не смог расслышать шуршания насекомых. Наверняка сон будет тяжелым, блохи и клопы ждут, когда человек уляжется.

На лучшее не стоило рассчитывать. Чаще ему приходилось спать в конюшнях придорожных трактирах, на соломе, вдыхая смешанный запах пота и навоза. Там хотя бы спокойно, лошади более требовательны, нежели люди. Они не любят паразитов и грязи, требуют чистую воду и свежую пищу.

Стойло намного лучше, чем комната. Тем более Каперед редко платил за подобный ночлег. Он торговец, не лишен смекалки. Приходится крутиться, чтобы сохранить пару медных монет.

Иногда его пускали в крестьянский дом, если удавалось убедить покупателей, что это от зелья им полегчало. Подобный ночлег гарантировал компанию, неплохой стол и при удаче — баню.

А здесь же приходилось платить, да еще за паршивую конуру.

Ничего, Каперед намеревался вернуть свои вложения. В этот раз ему повезет найти кое-что ценное, а не простую сонную траву. И с кредиторами не придется расплачиваться: торговец рассчитывал покинуть эти земли и направиться на юг, к морю.

В портовых городах нужны деньги, чтобы существовать и начать собственное дело. А там глядишь, он сможет вернуться на родину. Не в столицу, с ее тремястами храмами, но хотя бы в провинциальный муниципий.

О большем не следовало мечтать. Боги не даруют свою милость дважды.

Каперед бросил рюкзак на стол, закрывая щель, из которой струился свет. Ему необходима темнота, чтобы восполнить пробел в знаниях.

Из бокового кармана он на ощупь вынул запаянный свинцовый цилиндр. Время еще есть, примерно час или два, хватит, чтобы найти нужный абзац. Срезав верхнюю крышку цилиндра, Каперед медленно, словно проводил ритуал, вынул кусочек трубчатого тела гриба.

Ему всегда нравился этот момент. Сердце замирало, предвкушая чудо. Чувства не зачерствели, остались такими же свежими, как в детстве. Когда храмовый наставник показывал им, что необходимо делать, каждый мальчишка радовался этому мгновению.

Неизменными остались действия и условия — темнота, аккуратные и плавные движения, необязательные, но создающие нужную атмосферу элементы. Пальцы как будто танцевали, словно творили волшебство. А затем аккуратно сжатый сухой комочек начинал светиться синим светом.

Чем лучше сорт крозиуса, тем интенсивнее свет. Тем больше цена.

Гриб в руке Капереда светился бледно-синим светом, утреннего неба. Любимый оттенок, хотя многие предпочитали сапфировый. В основном из-за его цены и запретности — эдикт запрещал простым гражданам владение и использование.

Класть столь ценный и прекрасный предмет на грязный стол Каперед не стал, для светящегося гриба у него имелась специальная подставка. Этот да парочка других предметов открывали, чем раньше занимался торговец.

Овальное блюдечко из керамики с искусным рельефом. Оно неглубокое, чтобы можно было налить немного воды — жидкость ускоряла реакцию, увеличивая интенсивность свечения, но снижая срок службы крозиуса. Сам гриб насаживался на острый штырек, вделанный ближе к узкому краю блюда. Полагалось, чтобы кусок крозиуса чуть-чуть, одной гранью касался жидкости.

Подливать воды в блюдо Каперед не стал. В небольшой комнате прекрасно хватало того света, что давал сухой кусок гриба. Он будет светить полчаса, затем уснет и будет готов к следующему использованию через пару часов.

Из рюкзака Каперед взял футляр со свитком. Плотная кожа защищала листы тростника от влаги и пыли. Развязывая завязки футляра, торговец искоса поглядывал на входную дверь.

Свет крозиуса мог привлечь корчмаря или его родичей, деревянный засов не выдержит удара, если в дверь кто-то будет ломиться.

Но в коридоре никого не было, никто не стоял за дверью, прислушиваясь. Из любопытства или осторожности, корчмарь не интересовался постояльцем. Он получил деньги, а разбираются с чужаком пусть соседи.

По опыту Каперед знал, что вожди подвластных племен просыпаются лишь к полудню. Значит, уже после за чужаком явятся вооруженные телохранители.

Каперед так и не смог вызнать, позволялось ли тистам содержать воинов. Или ограничились лишь привилегией для вождя — десяток телохранителей. Муниципальная власть не требовала рекрутов от жителей этого поселка. Они не годились для регулярной армии, потому что не были гражданами, а во вспомогательные части их не брали по иным причинам.

Обычно из разбойников получаются плохие воины.

Развернув свиток, Каперед забыл об угрозах, что притаились во внешнем мире. Он любил свои сокровища, которые связывали его с прошлым. Никому не позволялось видеть свитки, лампу и сломанный перстень. За них Каперед готов был убить всякого, дрался подобно демону.

Чтобы отмерить оставшееся время, торговец поставил перед собой песочные часы. Падая, песчинки отражали свет крозиуса.

У него есть полчаса, чтобы освежить в памяти информацию о растениях, дающих столь чудной эффект.

Он не сомневался, что слухи подтвердятся, и он найдет то, что столь часто описывают, но так редко держат в руках.

Старый тростник потрескался, но еще не разваливался. Его давно уже следовало заменить, купить новую книгу — золото, которого не было у Капереда. Но дело не в деньгах, даже если бы они были. Он не мог позволить себе расстаться с ценными воспоминаниями.

Были средства, чтобы избавиться от памяти. Не забыться, а избавиться. Долгое время Капереду приходилось бороться с искушением. Как знать, его судьба могла измениться, пойти иным путем.

Но он не пожелал расстаться с той жизнью, стать другим человеком. И потому он сейчас сидит в грязном трактире, в темноте едва рассеиваемой бледным светом крозиуса и читает о растениях. Тех растениях, что способны отворить дверь в прошлое, воплотить образы разума.

Они легендарны, почти не изучены. В свитке отдельно упоминалось, что описываемые свойства — мифичны. Боги или герои, употребляя настои этих растений, способны обрести власть над временем и материей. Но люди? Даруют ли подземные, живущие в вечном мраке растения или грибы такие способности простым людям.

Никто не мог ответить на этот вопрос.

Каперед мог сам употребить найденное либо продать этот товар. В любом случае он обретет известность, богатство и вернет потерянное. Он не мог решить, как поступить лучше.

Осторожность призывала расстаться с иллюзиями и продать собранное. Но то говорил не разум и не сердце, а животное начало, что наличествует у всякого человека. Ведь они не боги и не герои. Каперед хотел на себе испытать чудное воздействие.

Наградой может оказаться смерть — что ж, не слишком уж ценна его жизнь. Однако за границей испытания могла находиться гораздо большая награда, нежели слава или богатство.

И Каперед хотел обрести это. Он готов рискнуть. Ведь у него уже было богатство, известность. Ему известно, как быстро с этим расстаются низкие люди, которые по воле богов вдруг вознеслись на вершину.

Завистники не позволят насладиться ему обретенным, быстро отнимут, как уже сделали это однажды.

Каперед решил вести записи о собственном исследовании, описать весь процесс от начала, как он отправился на поиски, до заключения — употребление снадобья. Вот только он не сподобился приобрести чистый свиток, а писать на обратной стороне своей книги не желал.

Чернила испортят внутренний текст, если даже свиток выдержит испытание.

Взглянув на часы, Каперед со вздохом свернул свиток. Пора собираться, пока световой гриб не заснул. Сколько еще циклов он переживет? Каперед давно сбился со счета.

Придется опять запаивать емкость с крозиусом, но это дело может потерпеть сутки. Гриб не столь требователен, однако солнечный цвет губителен для него. Дары ночи или тьмы подземной не терпят долгих прикосновений небесного светила.

Спрятав сокровища, Каперед уселся на тюфяк, положил рюкзак на колени. Он зажмурился, глотнув из фляжки, и принялся ждать.

Трактир говорил с ним на сотни голосов, то были скрипы и искаженные голоса посетителей. Народу прибыло, хотя большинство горняков оставались в шахтах. Придется ждать ночи, чтобы направиться в подземелья на поиски. Опасное время, но выбора нет, чужака не пустят в шахты.

Шум усиливался, достигнув пика и внезапно оборвавшись. Каперед открыл глаза и потер затекшую шею. Он задремал в сидячем положении, а внезапная тишина разбудила его.

Только скрип досок да треск пламени продолжались. Все остальное стихло, пока чей-то голос не пронзил тишину.

Они были на первом этаже, спрашивали о чужаке. Корчмарь без задержки сообщил людям вождя о человеке, что поселился у него. Провожать гостей не пришлось, они знали этот трактир, иногда занимали комнатушки наверху.

Торговец подавил инстинктивное желание сбежать. Он бы так и сделал, если бы на карту не было поставлено столь многое.

Приз, огромный клад, ценнейшее сокровище манили его. Власть над материей и временем — ради этого можно и нужно вытерпеть унижение, побои и угрозы. Ему нечего дать вождю племени, чтобы поблагодарить его за гостеприимство. Если так теперь называется подкуп. Это и не желательно, вызовет ненужные вопросы.

Нельзя вызывать подозрения у здешнего правителя. Он не поймет, что ищет Каперед, но заставит его принести Это. Его телохранители наверняка смогут разговорить всякого гостя, если у вождя возникнут подозрения.

Каперед — неудачник, просто торговец фиктивными зельями. Ни на что не годен, а сюда пришел, чтобы продать парочку средств от запора наивным дикарям.

Если ему позволят остаться, он сможет продолжить изыскания. Иначе, возникнут проблемы. Вход в шахты — известный вход — находится в поселке, под охраной. Все, кто туда входят, под наблюдением, а камушки, что выносят наверх, подсчитываются и сдаются сенаторам Фронталии.

Трудно остаться в поселении, но еще труднее спуститься в шахты.

Пыль прилипала к потному лицу торговца. Его пальцы побелели, вцепившись в завязки рюкзака.

Воины уже поднялись по лестнице и направлялись к его двери. Их трое, вооружены дубинами. Боевое железо на поясе могли носить только доверенные люди вождя.

Троица остановилась возле двери, сгрудились прямо напротив. Дураки, не думают, что им окажут сопротивление. Каперед и не собирался, с одним он справится, но не с тремя сразу.

Торговец знал цену таким воинам. Они больше горлопанят, чем дерутся. В борьбе с выпивкой и дармовщиной они достигли успехов. Разбойники гораздо опаснее, почему их так много в округе. Дружинники не покидают поселения, не пытаются разобраться с ними. Боятся.

Они не стали стучать в дверь. Ее не пришлось выбивать — задвижка хлипкая. Дверь отворилась, Каперед взглянул на воинов.

Как он и предполагал, вооружены они дубинами. Этого достаточно, чтобы разгонять соплеменников, но недостаточно, чтобы угрожать власти вождя и тем более муниципальным властям. Дружинники носили простые льняные нагрудники, потрепанные по краям, забрызганные толи кровью, толи блевотиной. И воняло от троицы как полагалось — среди сатиров они бы затерялись.

Каперед поднялся, отвел руку с рюкзаком за спину.

Эти трое пришли с улицы, их пропитые глаза медленней привыкают к темноте. Не сразу они обратят внимание на вещи торговца, не попробуют украсть их.

— Ты что ль сюда незван пришел? — спросил один.

Воин не выглядел лучше остальных. Вряд ли ради нищего чужака отправится сотник. Это простые дружинники и мыслят они соразмерно своему уровню.

— Я готов явиться к вашему вождю и жалею, что вынужден отвлечь его от важных дел, — церемониально сказал Каперед.

Торговец поклонился и направился на выход.

Дружинники переглянулись, но отступили, пропуская чужака. Ответ торговца не укладывался в привычные схемы. Нечто подобное говорил мытарь или какой-нибудь представитель коллегии.

Под конвоем Каперед направился в дом вождя.

Большой дом находился за отдельным частоколом, почти в центре поселения. Ограду недавно подновляли, в ней имелись только одни ворота, возле которых дежурили четверо.

Тын невысокий, отметил Каперед, и дружинников недостаточно, чтобы власть старосты была прочна. Муниципальные власти намеренно ставили бывших вождей в подобное положение, чтобы они не чувствовали себя в безопасности.

Пусть сами ломают голову, как утихомирить племя, и исправно платят налоги, продают камушки.

Однако, кроме пары десятков дружинников, вождь держал при себе еще несколько вооруженных человек. Вооруженных хорошо — обычные наемники, которые нашли себе хлебное место, относительно спокойное. Платить им приходилось из своего кармана, но у вождей с деньгами никогда проблем не было.

Дом старосты не поражал размером, но был раза в два больше домов обычных общинников. Только священная роща, расположенная за поселением больше — то царство провидца племени, к которому за советом ходит и вождь, и простой общинник.

Двухъярусное строение, имеющее два крыла, отдельно для мужской и женской половины дома. Центральное помещение использовалось для собраний, приема гостей и просителей. Здесь же располагались, как сказали бы цивилизованные люди, административные учреждения и казначей племени.

Заглянуть бы в сокровищницу старосты, подумал Каперед. Ему было интересно, на сколько месяцев еще осталось богатств вождя. Торговец знал, что тот постоянно берет в долг. А столичные кредиторы не будут терпеть недоимок.

Уж Каперед-то знал это хорошо.

Вдоль тына тянулись гряды, на которых росла капуста, репа, чеснок и лук. Обычный огород, провинциальные вожди не строили огромных садов, не услаждали слух музыкой, не слушали пения чудных птиц, привозимых из-за моря. Да питались не лучше обычного общинника.

Каперед заметил несколько рабов. Правильно, только вождь может содержать прислугу: наложницу, да пару рабочих рук. Даже трактирщик — третий человек в поселении, не может похвастаться таким богатством.

Во дворе имелся небольшой колодец, конюшен не было. Местные племена никогда не были всадниками.

Поднявшись по ступеням крыльца, торговец не стал дожидаться, как дружинники отворят двери. Он сам толкнул створку и, подняв голову, вошел внутрь.

Внутреннее убранство было таким же бедным. Украшениями служили потрепанные щиты, очевидно принадлежавшие предкам старосты. Каперед не мог рассмотреть гербы на них, внутри было темно. Свет падал из отверстия в потолке над входом, туда же уходил дым от очага в центре зала.

Вождь расположился на большом кресле, имитирующем курульное. Наверняка предки этого дикаря сидели на чем-то другом, а уже нынешний староста подглядел эту конструкцию, когда его привезли в клетке во Фронталию.

Рядом с вождем стояли телохранители. Два рослых воина из северных племен, облаченные в кольчуги. Металлические звенья отражали свет, бронзовые умбоны на их щитах походили на зеркала. Их длинные копья оканчивались листовидными наконечниками, на поясах висели боевые топоры.

Сильные, крепкие воины. Не сравнить с дружинниками, что привели торговца.

Каперед быстро прошел на середину зала, остановился возле очага и сделал глубокий поклон.

Вождь должен оценить это.

— Скромный торговец, путешествующий в поисках звонкой монеты и целебных эликсиров, — заговорил Каперед. — Я прибыл в ваши славные земли из далекой Фронталии, что на берегу пенного моря. Я видел его синие воды, ощущал соль волн, что разбивались о белые волноломы. Зовут меня Каперед, и я рад представиться славному вождю Праку из рода Лорнов, правящему могучим и несокрушимым племенем тистов!

Дыхания едва хватило, чтобы закончить приветствие. Каперед подумал, что следовало немного потренироваться. Ему редко доводилось открывать рот, за неделю пути встретился только один крестьянин, едущий на рынок.

— Говорить ты умеешь, — заговорил Прак, вождь тистов.

Или обычный староста, если употреблять термины муниципия Фронталия.

— Различные ремесла развивают различные умения, — кивнул торговец. — Вот воины, — он указал на дружинников, — глядя на их могучие руки, крепкий торс и заплетенные косы, понимаешь, что их ремесло война. Вот женщина, — он указал на рабыню с ковшом в руках, — несущая влагу утомленному путнику, понимаешь, что она служанка богатого и гостеприимного хозяина.

Прак поднялся с кресла, ступил одной ногой на земляной пол гостевого зала, поднял руку в приветствии.

Он поблагодарил гостя за добрые слова и приказал рабыне поднести угощение. Обычная теплая вода, взятая из котелка над огнем, но само действие, важность его как ритуала — Каперед не верил, что добьется этого так просто.

Видать Прак, этот тощий седой староста, не так часто слышит в свой адрес подобных слов. Сидящие в креслах особенно слабы на лесть. Каперед тоже допустил подобную ошибку, почему теперь вынужден гнуть спину перед всякими дикарями. Племя тистов, воины, пфе! Всего лишь разбойники из окрестных холмов, негодные даже в обозные для легионов.

Чем слаще слова, тем горше правда. Но кто из этих глупцов желает вкушать горькие специи? Их уста привыкли к сладкому меду. Потому Каперед льстил так грубо, так незатейливо.

Каперед уселся на предоставленный табурет и отпил из ковша.

— Что же ты, торговец, — Прак уселся в кресло, — не явился ко мне сразу, отчего же не почтил меня?

А он не такой уж дурак, подумал Каперед. Иначе его давно бы прикончили. Вопрос старосты не застал торговца врасплох.

— Разве смеет скромный торговец, чьи богатства, — он бросил перед собой рюкзак, — только снадобья да притирания, тревожить могучего вождя? Явившись грязен на прием, я лишь оскорблю тебя!

— Полно тебе, разве похоже, что я оскорблен? Меня не смущают твои обноски, но интересно, что же за снадобья ты принес. Покажи, удиви уставшего старика.

Подперев широкий подбородок, Прак уставился на торговца. Он прищурившись ждал представления.

Торговец не заставил себя упрашивать. Старосты зачастую проверяли торговца и его снадобья, что он приносил с собой. Скверны и ядов боялись эти дикари, но торопились купить настои из знакомых трав. Такие же, что предоставляли повитухи. Но их не так много, как желающих поправить здоровье. Поди ее дождись, когда купленное снадобье может стоять годами, припрятанное в погребке.

С собой Каперед взял немногое, беспокоясь, что по дороге на него нападут разбойники. Жаль было бы терять ценные снадобья, расставаться с ними из-за призрачной возможности разбогатеть в шахтах.

Рискуя, он оставался прагматичным человеком и не шел в неизвестность, бросая все по пути. Что-то должно быть припасено для голодных лет.

Из рюкзака Каперед достал мази на основе жгучих растений — согревающие, годные для компрессов средства. Им приписываются чудесные свойства, но действие их вполне обыденное. Разубеждать покупателя в магических свойствах трав и растений не в правилах Капереда. В этом суть лечения.

Он не пользовался отвратительными видами снадобий, так популярных у провинциальных знахарей. Все эти пометы бегающих и летающих животных, а так же двуногих тварей — не годится для опытного и толкового знахаря. Болезнь не испугает запах или отвратительный вид снадобья.

Разве что уверенность в их пользе может помочь излечиться больному.

Однако даже ради излечения Каперед не шел на использование отвратительных снадобий. Ведь зачастую, их приходилось брать в руки, а иногда — даже в рот! — самому знахарю.

Нет, такое не годится для него.

Он предпочитал растительные лекарства или еще лучше — грибы.

Две баночки, что торговец отложил отдельно, были редким и ценным лекарством. Он взял его лишь потому, что ингредиенты для его изготовления добываются просто. Лишь с приготовлением мази могут возникнуть проблемы.

— Нанеся эту мазь на больное место, — говорил Каперед, — можно добиться того, что боль уйдет. Обведя конечность, я могу лишить ее чувствительности. Поистине чудесное средство от боли! Но есть в нем нечто нежелательное, отчего опытные знахари и травники пренебрегают средством…

Он понизил голос, замолчал, наблюдая реакцию старосты. Даже его телохранители были заинтригованы. Все взгляды устремлены на торговца, который сознательно тянул с объяснением.

Каперед наслаждался, против собственной воли он купался в лучах славы. Да, это мгновение, бессмысленное тщеславие. Он так и не забыл, что значит быть тем, к словам которого прислушиваются.

— Так что же это?! — не выдержал один из слушателей.

То был юноша, стоящий в стороне от трона. Похоже, что сын или племянник старосты.

Вздохнув, Каперед негромко сказал:

— Боль — прекрасное явление, дар богов неразумному человеку. Это знак того, что нечто неладно, как скрытые угрозы государству подают знаки мудрому вождю, так и тело болит не случайно. Прячась от боли, болящий не избавляется от недуга. Он лишь облегчает страдания.

Торговец поднял горшочек с притиранием над головой.

— Это средство забвения для тех, кто задержался в мире живущих.

Слова о неминуемой смерти всегда действуют на слушателей. Умело поданные слова способны настроить их на нужный лад.

Каперед не учился на оратора, но поднаторел в словесном мастерстве.

Все присутствующие замерли, забыли как дышать. Им казалось, что даже огонь в очаге примолк и пригнулся.

Ничего подобного не было, лишь Каперед сохранял ясность рассудка.

— А вот средство, дарующее забвение, но лишь тем, кто живет и будет жить в радости…

Он достал кувшинчик, содержимое которого подобно вину, но даровано не богом лозы. Торговец и подумать не мог, что покинет дом старосты, наполнив карманы.

Глава 2

Вечером, отдыхая после плотного ужина, Каперед прикидывал, как проникнуть в шахты.

Он почти все продал уже в этот день. Корчмарь, получив средство от ревматизма, наслышанный об успешном посещении вождя, порадовал чужака знатным ужином. Было даже мясо, что редкость на столах тистов.

Слава, известность и даже серебро в карманах — это можно назвать успехом. Каперед не радовался, у него больше не оставалось причин, чтобы задерживаться в поселении.

— Проклятье, — негромко выругался торговец и ударил кулаком по столу.

Перехитрил сам себя! Это же надо было так сглупить. Действительно пора избавиться от языка, вечно создающего проблему.

— Что бы такое придумать, — Каперед выглянул в открытое окно.

Не похоже, что ближайшие дней десять будет дождь. Ни ветра, только туман. Но разве остановил его туман на пути сюда. Местные начнут задавать вопросы — а чего это торговец все бродит по поселку, вдруг порчу наведет, вот плюнет в след честного человека.

Сегодня он на коне, а завтра его погонят из поселения. Да еще заработок отберут.

У него оставалось дня два, максимум. И никаких надежд, что погода испортится.

Ох уж эти гневные боги, они не позволяют обрести счастье тому, кто однажды лишился их милости.

В комнате постояльца произошли изменения: прибрано, тюфяк набит свежей соломой, окно открыто, и свежий ветер теребит занавески. Капереда не радовало изменение обстановки.

Ему создали условия для хорошего отдыха. Ведь долгая дорога ждет тебя торговец, верно?

— Верно, — сквозь зубы сказал Каперед.

Ничего не поделать, придется действовать наскоком. Вдруг, повезет ему.

Сегодня не удалось приблизиться к шахтам, рассмотреть вход в подземелья. Придется завтра наведаться к холмам, найти распорядителя работ и расспросить его насчет целебных растений.

Если повезет, его удастся уговорить провести чужака в шахты.

Остановившись на этом, торговец забылся тревожным сном.

Утром, не дожидаясь, как сойдет туман, торговец отправился к холмам. В этой части поселка располагались землянки горнорабочих, несколько мастерских и большой амбар, где хранилась добыча. Возле амбара располагался окруженный частоколом дом дружины.

Вождь не желал, чтобы его подданные восстали, заодно держал своих верных воителей подальше от себя. Взаимная ненависть не позволит объединиться воинам из дружины и черному люду.

Дружинники охраняли вход в шахты, хранилища инструментов и мастерские.

Добытые камни обрабатывали ремесленники Фронталии, но первичную обработку производили здесь. Вести в провинциальную столицу пустую руду невыгодно, а потери камней, которые неизменно происходят у места добычи — несущественные. Расходы на воровство заложены в налогах, что удавкой наброшены на жителей поселка.

Дом распорядителя работ располагался вдали от шахт, но он обычно приходил к хранилищу камней еще до восхода. Составить план работ на этот день, наказать провинившихся, наградить усердных — такие мероприятия занимали его утро.

Распорядителем был человек, присланный из муниципия. Единственный иноплеменник, живущий постоянно в поселении. Он обладал правом гостеприимства для всякого цивилизованного человека, но Каперед не посмел обратиться к нему.

Не тот уровень у него, перехожего торговца, носящего залатанную одежду.

Этого человека звали Марком Кенненом, гражданин декурионского звания, не имеющий права входить в муниципальный совет. Для этого у него недостаточно крепкий род.

По сути, он был эдаким латифундистом, в чьей собственности все это племя, все земли и окрестные холмы. Откупщик, и единственной его обязанностью перед муниципием были непрерывные поставки камней. Все остальное — не имело значения.

Налоги взимали иные люди, но о них пусть ломает голову поселковый староста.

Капереду пришлось ждать, прежде чем у Кеннена появилось время. Распорядитель не желал встречаться с простым торговцем, но за него просил вождь тистов. Почему бы и не уважить старика, тем более кое-что за свою услугу Кеннен выторгует.

С ним придется быть настороже. Капереда беспокоила перспектива, что распорядитель сможет догадаться об истинном интересе торговца. Распорядителя не удастся так просто обмануть, наплести сказочку о простых растениях.

Это образованный человек, пусть незнакомый со знахарским ремеслом, но Кеннен читал книги, знаком с трактатами по естественной истории Плития. Опасный для всего предприятия человек.

Тем более, совсем нет времени, чтобы подготовиться.

Капереду пришлось ждать возле главного входа на склад, охраняемого наемниками из восточных провинций. Воины подчинялись Кеннену, выполняли любые его приказы: вплоть до того, что разобраться с кем угодно в поселении. Приезжий торговец может исчезнуть навсегда, лишь на него укажет декурион.

Только взгляни на этих темнокожих убийц, думал Каперед, закопают и имени не спросят. С декурионом надо вести себя осторожно, выглядеть эдаким простачком. Иначе последствия могут оказаться ужасными. Все потеряет, даже эту никчемную жизнь.

Из здания склада вышли люди — мастера и надсмотрщики. Получив приказы от распорядителя работ, они разбрелись по территории. Работа началась еще с восходом, горняки и так знали, что от них требуется. Но мастеровые ожидали указаний от Кеннена, план работ на эти семь дней.

Декурион не спешил выходить. Он знал, что его ждут, потому не торопился, заставляя торговца нервничать. Понимая, что необходимо держать себя в руках, Каперед все равно продолжал ощупывать карманы, поправлять пояс и ходить из стороны в сторону.

Наемники поглядывали на него без интереса, но торговцу казалось, что они пристально следят за ним.

Лишь бы не выглядеть слишком по-городски, думал Каперед. И главное — следить за языком. Слова могут выдать его лучше, чем костюм. Слова всегда выдают, речь сложно контролировать.

Этого человека не удастся обмануть россказнями о грибах, кому они интересны. Но что же еще придумать?!

Страх сковал Капереда. Он походил на больного, недоедающего. Что в общем-то хорошо. Лучшая маскировка, придумать и подделать которую невозможно.

Боги обратили свой взор на торговца.

Кеннен выглядел именно так, как и представлял себе Каперед: туника, обязательная для человека его сословия, неуместная в этом захолустье; невысокий рост, залысины и надменный взгляд. Декурион не стал спускаться со ступеней, оставаясь выше торговца, гнущего спину и просящего разрешения на посещение шахт.

Казалось, что обращаешься к истукану, и ни жертвы, ни мольбы не могут заставить камень говорить.

Будучи таким же гражданином, как Каперед, декурион не считал его ровней себе. Они находились на разных берегах полноводной реки жизни, и у Капереда не было средств, чтобы построить мост на тот берег.

Ему приходилось, склонившись, униженно просить у этого сноба, который сам недавно был таким же грязным оборванцем.

Страх уступил место ненависти. На щеках торговца выступили красные пятна, и он начал заикаться. Но Кеннен лишь счел это признаком болезни, и выдумка про поиск лекарства была принята.

— Позволяю, — сказал Кеннен и с усмешкой добавил: — излечив свою немощь, не забудь сообщить это Праку, а то как знать, быть может он разуверится в твоих способностях.

Спустившись с лестницы, Кеннен прошел мимо торговца, старательно его не замечая и не чувствуя его взгляда.

Он не боялся проклятий этих низких людей, взирая на них свысока. Могучие боги защищали Кеннена от проклятий бедноты.

Каперед долго оставался на месте, продолжая глядеть в пустоту. Ненависть сменилась опустошением. Разговор не занял много времени, однако торговец чувствовал себя выжатым.

Тяжело сдержаться, видя это презрение. Эти выскочки забывают о скромности, присущей всем представителям старых родов. Новые люди исковеркали государство, переврали законы, доставшиеся в наследство от предков.

Ничего, Каперед знал, что его ждет лучшая участь.

Ему пришлось долго ждать человека, который станет его проводником в подземелья. От этого соглядатая не избавиться, он необходим как пропуск в шахты.

Без сопровождающего торговца никто бы не пустил в подземелья. И никак от него не избавиться.

Не особо доверяя чужаку, Кеннен не приставил к нему абы кого. Он высвободил для этого мастера-проходчика, ответственного за поддержание свода тоннелей. Следя за Капередом, мастер заодно проверит поддерживающие сваи.

Мастером оказался чужестранец, выходец из жаркой страны по ту сторону моря. Смуглокожий, низкорослый и курчавый человек, говорящий быстро, но на правильном языке цивилизованных людей. Он не забывал о собственных корнях, даже будучи гражданином Фронталия.

Сменив пиратский разбой на подземную тьму, он не предал свой род. Лишь нашел способ безопасно и легко собирать драгоценности.

Эти люди хитры, хотя плохо разбираются в искусствах. В знахарстве мастер ничего не смыслит, так что Каперед рассчитывал легко от него избавиться.

Жестом приказав следовать за собой, мастер повел Капереда к шахтам. Вход в подземелья лежал в вырытом котловане. Верхний слой почвы был снят, чтобы проход не засыпало землей.

Внизу копошились люди, восстанавливая поврежденные подпорки.

Часть выработки велась открытым способом, здесь добывались поделочные камни. Драгоценности же приходилось вынимать из темного камня. Блеск сокровищ любит темноту, свет солнца затмевает драгоценности.

По шаткой лестнице Каперед следовал за проводником. Они спускались вниз, в котлован. Навстречу им поднимались люди, несущие корзины с камнями. Рабочие были крепкими, мускулистыми, но недостаток света и голод пометили их. Тела их изранены, а души навеки прикованы к стенам подземелий.

Это их наказание за разбойническое прошлое.

Принцепс и сенат любят варваров. Крепкие воины всегда в цене. Особенно те, которых не коснулась цивилизация, они соблюдают договоры — пока государство сильно, они не нарушают слова — пока их хозяин полновластный правитель. И они не знают языка заговоров.

Но не такими варварами были тисты.

Простые разбойники, трусливые и не знающие славы. Их превратили в рабов на собственной земле, лишили той жалкой чести, которой наделены дикари, живущие разбоем.

И это правильно, окрестные племена вздохнули свободно, когда узнали о судьбе тистов.

Теперь ничто не угрожало пастухам на холмистых выгонах, земледельцам на их участкам. Племена долин теперь могут поставлять легионам припасы и пополнять резервы. Фронталия из укрепленного пункта превратилась в столицу провинции. Мирной провинции!

Торговые пути обезопасились, на счастье таких людей как Каперед. Мелкие банды и шайки не представляли такой опасности, как тисты. По этой причине Каперед переселился в провинцию, подальше от столичного двора, насмешек и проклятий верных друзей.

И вот, он идет вниз за судьбой, отбросив все, что мешает. Он спускается под землю, чтобы воспарить над фронтонами храмов, вознестись выше дворца принцепса. Не упустит Каперед этого шанса, не позволит какому-то гражданину, сыну освобожденного раба, помешать ему.

Торговец не знал, как глубоко им предстоит спуститься в шахты. Не существовало подробных планов разработок. Многие штольни осыпались, тоннели завалило. Под землей можно петлять годами, пока не наткнешься на естественные проходы.

Там внизу многое схоронено.

Поговаривали, что часть племени тистов скрылась в подземельях, не смирившись с поражением.

Россказни! Выдумки! Каперед не верил в это. Ведь стоит взглянуть на окрестные холмы, ты поймешь, что среди них не удастся спрятать армию. В лесах не прячутся повстанцы, на помощь им не идет полководец, ненавидящий государство.

Похоже, только надежда заставляла этих сгорбленных, в одних набедренниках мужчин продолжать работать.

Глупцы, их положение ничуть не изменится. И их сыновья будут носить плетенные корзины с камнями, крутить колеса кранов и махать кайлом, надеясь раздобыть ценный камешек.

Глядя на них, Каперед понимал, что муниципальное правительство добилось поставленной цели. Они уничтожили эту общность, не оставили им выбора, кроме существования в составе государства.

Гул в котловане сдавливал людей, лишал их воли. Не потребовалось проповедников или кнута надсмотрщика, чтобы лишить тистов воли. Этот гул, рожденный эхом, сдавил людей, сорвал с них покровы наследия.

От прошлого им осталось не больше, чем эти набедренные повязки. Они лишились даже рубах, работали практически обнаженные. И это было прекрасно.

Наверняка знатные люди племен долин приезжают сюда, чтобы полюбоваться на разбойников, чьи кандалы невидимы и чьи тела превратились в пустые сосуды.

Они не представляют опасности, а вот мастер-проходчик хитер. Он поглядывает на Капереда, следит за каждым его движением. Он специально провел его по всей площадке от одной стены до другой, чтобы торговец мог увидеть все слои земли, под которыми погребено прошлое.

Где-то внизу может оказаться и он.

Не придется оправдываться Кеннену, тоннели обрушиваются постоянно.

Глядя в затылок провожатому, Каперед усмехнулся: ну попробуй, коль желаешь.

Наконец, они добрались до главного спуска. Из провала наружу вели полозья, по которым спускали вагонетки с породой. Их деревянные колеса скрипели, когда воротом тянули на поверхность. На масле для смазывания полозьев экономили. Им ведь можно кормить рабов, так зачем тратить впустую.

Тисты ели то, что положено рабам. Дешевое, отвратительное масло, не годное даже для ламп, прошлогоднее зерно, зараженное паразитами и тухлую воду. Они не жаловались, продолжали крутить ворот, поднимая на поверхность вагонетку.

Пришлось ждать, пока из провала не выползет вагонетка с грузом. Деревянные колеса едва крутились, идя по полозьям. Подшипники давно пора заменить, но никто не желал тратить латунь на это. Полозья на поверхности катания стали гладкими, без единой трещины. Дерево в этой части походило на прекрасный мрамор.

Вагонетка была наполнена доверху, скрипя, поднималась на поверхность. Порода не желала покидать шахту, где лежала от начала времен.

Казалось, что это просто камни, но у входа в шахту и по периметру сновали вооруженные копьями люди в нагрудниках. Наемники Кеннена и дружинники приглядывали за горняками.

Ничего ценного с территории не удастся вынести, ни в руках, ни внутри.

— Не хочешь сдохнуть, иди в след, — первое и единственное, что сказал проходчик Капереду.

Торговец не ответил и, пригнувшись, пошел под своды шахты.

Главный проход оказался узким тоннелем, на всем протяжении которого чадили факелы. Дышать можно, выход близко, из темноты впереди в лицо бил поток воздуха. А вот дальше, воздух превратится в холодное и липкое нечто, держащее за горло.

Шум работы остался позади. Осталось лишь ощущение, будто земля вибрирует. Толи она стонала от ран, толи то отражались удары инструментов.

Свод опирался на мощные стволы, привезенные из Фронталия. Уровнем ниже качество материалов ухудшится, потому-то обрушаются своды.

На перекрестке мастер свернул влево, направо продолжали тянуться полозья вагонетки. Группа рабочих с помощью катков ставила груженную вагонетку на соседние полозья. От горняков нестерпимо воняло потом.

Спуск вниз был заткнут пробкой из густого мрака. Мастер уверенно шел дальше, лишь касался пальцами стен. Он не оглядывался, не дожидался Капереда, который шел спотыкаясь.

Напрасно торговец щурил глаза, темнота была непроглядной. После солнечного дня наверху, мрак под сводами из камня казался живым и дышащим. Звуки угасали в нем, искры света тонули, а из человека наружу рвался вопль ужаса.

Каперед не хотел идти дальше, но ноги сами шаркали вперед. Тело покрывал пот; поднимающийся из глубин мрак холодил кожу.

Пол был ровным, но торговец постоянно спотыкался. Он натыкался на стены и пригибался, несмотря на то что проход оставался широким.

Свет впереди появился внезапно, словно среди темноты вдруг появился оазис. Каперед ускорил шаг, полетел вперед, не видя ничего перед собой.

Он чуть было не натолкнулся на проходчика, который по ступеням спускался в грот. Вовремя остановившись, торговец осмотрелся.

С десяток ступеней уходило вниз, небольшая рукотворная пещера, уставленная ящиками и бочками. Емкостей так много, что пройти по пещере можно только вдоль узкого коридора, вьющегося от одного конца до другого.

Пещера освещалась тремя лампами, чад которых выжигал воздух. Дышать тяжело, но Каперед даже не заметил этого. Он был так счастлив, что оказался в месте, где можно что-то видеть.

На слух он бы не смог найти выхода из тоннелей. Запаникует и сгинет здесь в темноте.

А много ли ему даст зрение? Каперед вдруг осознал, что его жизнь полностью в руках этого человека.

Проходчик не терял времени, открыл ближайший ящик и вынул из него фонарь, в котором стояла свеча. Для себя он не пожалел свечу, а рабочим приходилось жечь лампады с маслом. Они дают намного меньше света и нестерпимо воняют.

Зажегши свечу от ближайшего светильника, проводник кивнул Капереду и направился по коридору между ящиками. Их путь лежал дальше, в глубину подземных выработок.

Он не предложил торговцу вооружиться светильником, закрыл ящик и зашагал прочь.

Каперед волей неволей последовал за ним. Он сомневался, что сможет найти путь обратно. Сколько раз они свернули, пока спускались сюда? Или коридор не имел ответвлений? Проклятая паника помешала оценить обстановку.

Обругав себя, торговец поспешил за проходчиком.

Лампу на выходе из пещеры взять не удалось, та была прочно привинчена к деревянной опоре. Видать, рабочие часто воруют инструменты. Им ведь приходится порой работать в темноте, чего Каперед никак не мог понять.

Как в таком случае они находят камни? Ведь для этих целей их загнали в подземелья, а не ради пустого махания кайлом.

Ответить на это мог бы распорядитель работ; Каперед понимал, что ничего не сможет узнать.

Покинув пещеру, они опять оказались в пустом, не имеющем ничего примечательного тоннеле. По счастью, он был таким же широким, что и наверху. Световое пятно прыгало впереди, мастер успел на десяток шагов обогнать Капереда. Но тот не заблудится, ни ответвлений, ни спусков коридор не имел.

Каперед утратил чувство времени, сначала он считал шаги, затем повороты, а под конец начал поглядывать на вентиляционные шахты. Вентиляционные стволы появлялись все чаще и чаще, без них не хватало бы естественной тяги. Холодный воздух из подземелий более не поднимался на поверхность, в глубине подземелий воздушное море лежит спокойно и не шелохнется.

Лишь рукотворные пробоины способны потревожить покой этой тягучей массы.

По пути им встречались группы горняков — черные и тонкие тела, больше тени, чем живые люди. Они стояли в круге света, исполняли непонятный танец, ударяя металлом по камню или дереву.

Кто эти люди и люди ли это вообще, Каперед не понимал. Ему казалось, что он спускается в царство мертвых, вот откуда взялись эти тусклые тени. Они так близко к поверхности, потому что много крови пролилось. К тому же день поклонения скоро, души мертвых стремятся наружу, уже заполнили своими черными телами жертвенные ямы под камнями в храмах.

От подобных мыслей кровь стынет в жилах.

Уж лучше суеверный страх, решил Каперед, нежели паника. Он не поможет себе, если начнет метаться из стороны в сторону и заблудится.

Основные работы велись на третьем ярусе, в выработках, прорубленных совсем недавно. Здесь людей — людей, а не теней! — было больше. Они десятками могли погибнуть, случись что.

Мастер-проходчик сбавил темп, шел медленно и часто останавливался. Он то переговаривал с бригадирами, то осматривал скрипящие опоры и проверял канавы для воды. Глубинные тропы не очистили от мусора, битая порода устилала пол тоннелей, сужала проходы и забивала водоотливы.

В кучах каменного мусора копались люди: толи дети, толи старики. Они искали нужные камни, вкрапления и осколки драгоценностей, прежде чем этот мусор поднимут на поверхность. Или груды камня навеки останутся под землей вместе с теми, кто их перебирал.

Кроме людей здесь жили крысы, которые пришли сюда за тухлым мясом и крошками черствого хлеба. Отряды забойщиков с утра до вечера проводили в шахтах, а порой оставались и ночь — какая разница, все равно солнечный свет не помогает в их работе. С собой они брали еду и воду, отправляя в пещеры-склады мальчишек за пополнением бурдюков.

Видели они и вино, но реже. Чаще получали зуботычины от бригадиров, которые сами выглядели не лучше.

Мир мертвых выше казался теперь не таким уж унылым местом. Здесь же скопился пот, чад, злоба и немощь — сочетание, от которого становится дурно.

Каперед получил возможность осмотреться, увидел кое-что из того, что могло пригодиться в его ремесле. Обычная плесень, немногочисленные бледные грибы на тонких ножках. Влаги и пищи достаточно, чтобы под землей они процветали. Однако это не указывает на существование кое-чего более ценного.

В знахарском ремесле нет таких знаков, как в горном. Не стоит рассчитывать, что заметив плесень, найдешь грибы. Ценные экземпляры либо есть, либо их нет. И живут они в таких условиях, к которым приспособлены.

Именно поэтому Каперед пришел сюда. Вот о чем ему рассказали в городе. Ему не указывали что искать, ему не указывали где искать. Каперед просто услышал, что в подземельях под поселком тистов существует подземный ручей из едкой воды, пересекающий русло, в котором течет огненная река.

А из водной и огненной стихии рождается именно то, что ищет Каперед. Условия идеальны, но не факт, что его ждет успех. Требуется время, чтобы нужный гриб пророс. Примерно месяц, два — данные различны, никто не наблюдал полный цикл от момента зарождения грибницы, до появления грибного тела.

И эксперименты в столице ничего не доказали. Каперед о них слышал краем уха и до поры вообще не верил, что подобный гриб может появиться. Тогда он был успешен и слыл человеком рассудительным, не бросал каждую десятую монету в тарелку Удачи.

Сегодня он идет вниз, надеясь лично убедиться в ошибочности или же в правдивости легенд. Уж больно ценный приз.

Все дальше в темноту рабочие провожали взглядами торговца. Они уже знали о нем, его личность обросла невероятными подробностями. Вода и камень искажают истину ничуть не хуже, чем воздух на поверхности. Люди пересказывали друг другу разные версии, добавляя много от себя.

Знахарь Каперед переродился магусом, жрецом, явившимся сюда, чтобы почтить подземных богов. После ритуала боги умалят свой гнев на наглых людей, ранящих каменное тело земли. Они простят их за то, что те лезут к воротам подземного мира, беспокоят духов шумом и дразнят их ароматом еды и выпивки. Боги прекратят трясти землю, обрушивать своды и заводить горняков в удушливые лабиринты.

На Капереда смотрели с надеждой и не смели его беспокоить своими маленькими проблемами. Не для того он явился сюда, чтобы растратить свою силу на мелкую помощь.

— Мы почти добрались, — вдруг сказал мастер-проходчик и усмехнулся.

Каперед кивнул, словно ожидал подробностей.

Проходчик огляделся и ступил в боковой коридор.

Они пошли прочь от основной выработки. Тоннели тянулись дальше, и многие люди были заняты там работой. Они дробили камень, наполняли вагонетки и тянули их на поверхность. Глубже зарываться под землю бессмысленно. Массив ценной породы располагался на этом уровне и шел дальше в горизонтальном направлении.

Боковое ответвление, куда ушли Каперед и его провожающий, вело к слепому стволу, идущему на нижний ярус. Их прорубили для разведки породы, но наткнулись на нечто иное и опасное.

Вместо крепкого камня проходчики нашли подземное озеро. Над его поверхностью клубился пар, из-за которого рабочие начинали кашлять кровью. У них щипало глаза и слизистую носа, выцветали волосы, и кожа покрывалась гнойными язвами.

Их заставили идти глубже, пригрозив смертью, пока в следующем гроте их не затянули на ту сторону гневные духи.

Камень поплыл у них под ногами, ужасный жар сокрушил наспех сооруженные опоры. Проход завалило, а через некоторое время холмы сильно тряхнуло.

Следующий отряд разведчиков обнаружил, что кислотное озеро ушло. Идти глубже люди отказались наотрез. Дорогу им преграждал огненный поток — алая змея, покрытая черными чешуйками, ползла по подземелью, разрезая породу подобно ножу.

Разведчики видели, как обрушивается камень, подпаленный этой змеей. Они слышали шипение пара и треск раскаленного камня. С потолка срывались капли, прожигающие кожу.

Именно здесь обитали духи горы, решили рабочие. Люди спешно покинули обиталище духов и более не решались сюда приходить.

Каперед был первым, кто изъявил желание осмотреть это место. Ему позволили, поверив, что его намерения чисты и лишены поисков личной выгоды.

В это место теперь он идет, прощаясь с солнцем и богами светлого мира.

Глава 3

По веревочной лестнице они спустились вниз — первым проходчик, а за ним уже Каперед.

Торговец спускался медленно, тяжело дышал и часто останавливался. Глубина небольшая, всего два человеческих роста. Но травма на такой глубине равносильна смерти. Каперед сомневался, что проводник будет столь человеколюбивым, что на собственных плечах вынесет раннего. И тем более, он не позовет на помощь рабочих.

Сам создал себе проблемы, вот тебе их и решать.

Варвар быстро перенял эту аксиому у цивилизованных граждан государства. Стал ли он одним из них? Каперед сомневался; кровь и кожу этого чужака ни один бог не изменит. А человеческие грамоты не скроют истины, даже грамоты о даровании гражданства.

Мастер нетерпеливо переминался с ноги на ногу, поджидая торговца. Он мог бы схватить любой булыжник и ударить торговца по затылку. Но не стал этого делать. Не воспользовался он лежащим по близости мусором: битые черепки, раздавленные лампы и черенки от факелов. Поблизости от лестницы валялся огарок свечи — редкостная расточительность.

Спустившись, Каперед присел в углу, чтобы восстановить дыхание. Ладони горели от жестких канатов. Кожа наверняка покраснела, не хватало света, чтобы увидеть красные полосы.

— Вставай! — потребовал мастер. — Не время отдыхать.

— Рабами своими командуй.

Он имел ввиду тистов, а не домашних рабов мастера. Вряд ли у этого дикаря есть в собственности хоть один человек. Сейчас время не военное, и цены на живой товар подлетели. Капереду пришлось расстаться с верными слугами, чтобы откупиться от кредиторов. Вынужденная мера, но он в любом случае не имел средств на их содержание.

Тяжело поднявшись, Каперед отряхнул пыль и махнул мастеру.

Они продолжили путь вглубь подземелья. Чем ниже они забирались, тем уже становился проход. Камень сжимал тоннель, давил на мощные сваи, грозя их сокрушить и обрушить свод. Треск и хруст камня отражался от глухих стен, рождая постоянный гул.

Монотонная дорога и мерное дыхание подземелий убаюкивали.

Каперед позабыл об опасности, просто брел вперед, уцепившись взглядом за огонь свечи. Странно, думал он, почему уровнем выше его так пугали подземелья. Наверное, потому что там еще можно было повернуть назад. А теперь он шел вперед, повинуясь воле проводника, который тянул его в храм на заклание.

В тоннеле не имелось ответвлений, строили его на скорую руку и не ради камней. Разведчики прокладывали проход максимально быстро, не стремясь создать удобные условия. Скупость привела к тому, что эти тоннели стали небезопасны.

Не потребовалось закладывать проход, никто сюда не стремился, боясь остаться здесь навечно.

Мастера понимали, что осыпавшаяся нижняя выработка, возможно, повредит верхние участки. Но эти ответвления вели прочь от разработок, вглубь холмов, в толщу вечного камня. Риск невелик, потому не стоило тратить деньги на возведение подпорок или засыпку проходов.

За прошедшие месяцы сюда впервые спустились люди.

Проходчик поглядывал на опоры, считал их количество. Увиденное не обрадовало его, но отступиться и повернуть назад он не осмелился. Выполнив приказ, он еще мог вернуться наверх, а вот ослушавшись Кеннена, он точно распрощается с жизнью.

Проходы сужались, часто встречались осыпавшиеся участки, через которые приходилось перебираться ползком или боком. Вся толща камня немилосердно давила на своды тоннеля, сжимая и кроша камень. Вода подтачивала свод, проникала сквозь щели и расширяла их.

Воздух тяжелел, Каперед уловил знакомый аромат, говорящий о близости к огненной стихии. Газы, рожденные огненной рекой, разъедали камень, превращали дерево в труху.

Арочные своды тоннеля шли волной, но все еще держали.

Проходчик начал вполголоса молиться своим богам, приехавшим из-за моря вместе с ним.

Нет, подумал Каперед, он так и не стал цивилизованным. Ведь всякий человек знает, что не имена важны, а сущность. И только цивилизованным людям боги сообщили, как правильно обращаться к ним.

Здесь была жизнь, не только серый камень и темное дерево. Вездесущая плесень паутиной оплела опоры, протиснув свои щупальца сквозь волокна. Бугорки среди каменного крошева появились совсем недавно, то были грибы. Ценные, но не настолько, чтобы заинтересовать Капереда.

Он не окликнул проводника, не просил его остановиться. Хотя, утверждал, что явился сюда для изучения именно этих грибов и растений. Кроме него никто не обращал внимания на следы жизни в подземелье.

Вскоре они начнут светиться, быть может, здесь обретает колония крозиуса.

Каперед мотнул головой — нет, условия совсем не подходящие для него. Грибница боится соседства с едкими водами, предпочитает горячие и сухие подземелья. Потому-то в провинции не нашлись колонии с крозиусом.

Это в пустынях за морем, под соляными горами их можно найти. Потому они столь ценны и недоступны обывателям. Как впрочем и мудрецам. Зато богачи — украшают ими свои бани!

Отвратительная ситуация.

Каперед фыркнул, уйдя в свои мысли.

Ему приходится довольствоваться огрызком, едва способным осветить книгу. А кому-то достались самые прекрасные растения лишь для того, чтобы комфортно окунуться в бассейн с горячей водой.

— Мы у цели, — мастер вдруг остановился.

Он водил лампой вдоль стены. Каперед присмотрелся и различил завитки, которыми пользовались дикари. Варварское письмо? Здесь? Каперед считал, что разведкой занимались полноправные граждане, а не грязные чужестранцы.

Выходит, что распорядитель работ самолично решил произвести раскопки, без согласования с муниципальными властями. А это нарушение неписанных правил, что может повлечь за собой большие проблемы.

Почему-то по спине Капереда пробежали мурашки. Холодный пот выступил у него на лбу.

Воздух ядовит, он чувствовал это, но не в том причина его страха. Тогда в чем?

— Идем, мы уже почти достигли, — мастер ухмыльнулся.

Каперед оглянулся — позади тьма. Не видно даже границ тоннеля, узких смыкающихся стен. Будто темнота стала частью камня.

— Кромешный мрак, — прошептал торговец.

Ответвлений нет, это точно. Он легко найдет путь назад. У лестницы лежит огарок, торговец прекрасно запомнил место.

Можно ли повернуться спиной к провожатому. Тот уже плелся в двух шагах впереди, словно давал возможность спутнику убежать.

Всего лишь паника, напрасная трата времени. Если бы этот человек замыслил недоброе, он бы давно уже раскрыл свои истинные намерения. Где логика, если им приходится вместе идти по осыпающемуся тоннелю, нырять в огненную глотку? Проводник ведь рискует жизнью, здоровьем. Отсюда не выбраться без потерь.

Они вместе надышались этой дрянью и вскоре начнут кашлять кровью.

Конечный отрезок пути изменился: стены раздались в стороны, голый камень сменился укреплениями из кирпича. Только так можно было избегнуть разрушения прохода.

Скольких усилий стоило, чтобы доставить сюда сотню кирпичей и цемент. Сколько жизней выброшено?

Что-то странное, Каперед не предполагал, что огненно-водяной грот мог так заинтересовать Кеннена. Он мог знать о существовании божественных растений? Сама мысль об этом смешна, но Каперед не мог избавиться от беспокойства.

Неужто горняков могло заинтересовать это подземелье. Тут же нет ничего кроме озера с едкой водой и огненной реки! Но кроме них существовали под землей множество растений: похожие на папоротники ростки, оплетшие сталактиты стебли, множество грибов. И здесь светло, меж неровных гряд камней носятся светлячки — не те, что на поверхности, а шарики спор.

Чудная картина для тех, кто способен ее оценить. Но на что способны эти грязные люди? Только разрушить подземный оазис. Из страха или по глупости.

Кирпичи были маркированы, но Каперед не мог рассмотреть, из какой мастерской они поступили. Наверняка на них значилось имя Кеннена, абы кому он не станет доверять свои секреты.

— Пришли.

Проходчик остановился перед деревянной дверью, обшитой металлом. И обернулся к торговцу. Миндальные глаза варвара блестели. Он словно ждал, захочет ли торговец идти дальше.

Прочная дверь отделяла торговца от драгоценности. Прочная, надежная, но изуродованная трещинами дверь. Некоторые буковые доски рассохлись, иные пострадали от ядовитых испарений. Где трещины, а где и дыры.

И сквозь них проникал свет. Каперед этого ожидал, но он считал, что гамма будет более яркой. Подземные растения соревнуются в павлиньих нарядах, привлекая или отпугивая живность, обитающую только здесь.

Дверь была закрыта на засов. Вряд ли подобный запор способен удержать чудищ, живущих в гроте. Да там их и не было — Каперед прекрасно это знал. Он кивнул, он готов следовать дальше.

Потянув за рукоятку, мастер сдвинул ржавый засов.

Дверь, повернувшись на ржавых петлях, отворилась под собственным весом. Открылся небольшой проход; пройдя под покосившейся аркой, люди вышли в грот.

В подземелье сконцентрировался ядовитый воздух. Естественной вентиляции не могло быть, неоткуда взяться воздуху для дыхания.

Каперед достал тряпку и потер сухие губы — крови нет. Не слишком обнадеживает. Стоило запастись восстановительными средствами, чтобы не рисковать здоровьем. Торопясь, Каперед совсем позабыл об опасностях, что поджидали его в поисках.

Да разве мог он тратить время на подготовку.

Проходчик вынул флягу и смочил платок, который повязал на лицо. Он не предложил помощи спутнику, старался дистанцироваться от него, идя на пару шагов впереди.

Он погасил свечу и дальше шел по тропе, проложенной среди камней. Откуда взялась эта дорога, Каперед не мог понять. Они утверждали, что вниз больше никто не спускался. И так пришлось пожертвовать двумя группами разведчиков.

Как бы ни относился к тистам Кеннен, а знающих свое ремесло работников он ценил. Как дорогостоящий инструмент, который не везде купишь.

Каперед крутил головой, но ничего понять не мог. По обе стороны тропы располагались камни, со следами от железа. Их перетащили сюда, чтобы укрепить склоны грота и направить потоки воды в другую сторону. Где-то за грядами располагались растения источающие свет. Их не видно, но их много, даже слишком много.

По оттенкам света и запахам торговец узнавал те растения и грибы, что росли в подземельях. Он хорошо знал свое дело и, пусть познакомиться с растениями пришлось в каменной лаборатории, знания его не подвели.

Вот почему на входе так мало света. Завалы камней отделяли проход от источника света.

— Зачем вам эта тропа? — спросил Каперед.

Мастер пожал плечами.

— Здесь все так и было?

Ведь возможно такое. Все вероятно, что можно предположить. Но кто мог пробраться в грот до людей Кеннена? Тут обитают лишь духи подземного мира да неразумные твари.

Мастер не ответил и на этот вопрос. Он оторвался от спутника, ушел на десяток шагов вперед.

Каперед мог видеть его курчавые волосы на макушке и только. Выругавшись, торговец перешел на бег.

Тени, отбрасываемые на камни, имели разные оттенки и формы. Человек оказался словно в лесу в полнолуние. Камни не естественного происхождения, и не духи их сюда переместили. Только человек орудует железными инструментами, вот зазубрины на поверхности, а вот даже целый клин. Настоящий, деревянный клин, с помощью которого откалывают камни.

Каперед побежал, но впереди была только тропа и камни. Он больше не видел проводника, не слышал его тяжелого дыхания.

— Куда ты провалился, эй!

Здесь нет трещин посреди тропы, куда мог бы свалиться человек. Невозможна ситуация, чтоб земля внезапно разверзлась и поглотила его. Совершенно беззвучно!

Испарения? Могли они воздействовать на разум, одурманить его?

Остановившись, Каперед потер кулаками глаза.

Он все еще находился на тропе, вокруг лежали камни и ни следа человека, что привел его сюда.

— Эй! Ты куда делся?! — заорал торговец.

Крик отразился от стен, с потолка посыпалась каменная крошка. Эхо постепенно затухало, но ответа не было.

Сжав горло, пытаясь унять дрожь, Каперед восстановил дыхание и оглянулся. Да, потерялся, заблудился, но тропа то никуда не делась! Необходимо просто повернуть назад и пройти несколько десятков шагов.

Наверняка проводник догадался, что спутник будет искать его у входа. Он уже ожидает его, нервно постукивая носком сапога.

У двери никого не было. Дверь была закрыта.

Толкнув ее, Каперед убедился, что мастер-проходчик все-таки вернулся сюда. Вот только он не дождался спутника, прежде чем закрыть дверь.

— Эй! — торговец обрушил град ударов на дверь. — Открывай, что за глупые шутки!

Он ругался, кричал, пока не сорвал голос. До тех пор, пока едкие испарения не иссушили глотку. Он так и не дождался ответа. Тяжелая дверь не поддавалась ударам, быстро впитывала кровь.

Упав на колени, Каперед боднул головой дверь и заплакал. Там где пробежали слезы, кожа зачесалась.

Его бросили, намеренно привели сюда и бросили. Но зачем, кому могло это понадобиться?! Здесь нет никаких секретов, за которые стоит умереть. Да и не стал бы Кеннен выдумывать такую ерунду.

Если бы он подозревал, что чужак явился сюда выведать его тайны, то просто пристукнул бы его. Закон здесь работает не так, как в муниципии. Да и там люди исчезают посреди ночи.

Зачем эта жестокая пытка?! Зачем бросать его на смерть в этом подземелье, если можно быстро и тихо убить.

Каперед не мог понять, почему это произошло. Он всхлипывал, упав лицом вниз, пытаясь просунуть пальцы в щели двери. Но они лишь казались такими большими, дерево выглядело трухлявым, но на самом деле это препятствие непреодолимо.

Протерев глаза, торговец прильнул к щели и закрыл ладонями лицо. По ту сторону едва-едва мерцал огонек. Огонек свечи удалялся, лишая его последней надежды.

Его могло и не быть, глаза теперь плохо видели. Лицо распухло, веки, нос и глотка болели.

Умрет он не скоро, ядовитый воздух медленно разъедает внутренности. Каперед знал, что проживет достаточно долго, прежде чем начнет кашлять кровью. Разведчики умерли через несколько недель после посещения подземелья. И они не знали, как излечить язву, поселившуюся внутри их тел.

Каперед знал, но не озаботился взять с собой нужных средств. Он мог бы обезопасить дыхание, надев маску, пропитанную целебным настоем. Но не подумал об этом, когда отправлялся на поиски!

Время — вот его главный враг. И тогда, и сейчас совсем нет возможности, чтобы подготовиться.

Уняв дрожь, Каперед заставил себя встать и отойти от двери. Собственно, а что изменилось? Он ведь намеревался заняться поисками, даже подумывал поселиться здесь на пару дней. Прямо здесь, среди этих камней, где висит ядовитый туман, и блуждают огни.

Но ужас того положения, в котором он оказался, был сильным. Каперед никак не мог заставить себя предпринять хоть что-нибудь.

Торговец понимал, что это слабость, обычная человеческая слабость. Страх поражения не раз мешал ему. Быть может, избавься он от этой зловредной привычки, и не пришлось бы искать спасения при помощи мифических растений.

На трясущихся ногах торговец поплелся прочь от двери. На ходу кое-что удалось придумать. Можно, к примеру, собрать едкой воды в емкость и попробовать пролить ее на дверь. Керамика, что была при себе, не годится для подобных жидкостей, но ее и не требовалось сохранять месяцами.

Подходящего стекла у торговца не было, слишком оно дорого. К тому же, нет ясности, каким образом готовить нужный эликсир.

Он спустился под землю, не взяв с собой инструменты ремесла. Лишь необходимый минимум нес с собой: футляры, ножи, лекарства и, конечно, огниво. Топлива здесь нет, но искра необходима, чтобы проверить растение.

Оно должно откликаться на огненную стихию. Задевшая его искра, по утверждению Гесода, вызовет звуковой эффект, подобный музыке сфер. Каперед знал, как звучат небеса, касался потоков эфира, струящихся меж колоннад храма всех богов в столице.

Подземелье, освещенное блуждающими огнями да гнилостным свечением грибов, мало походит на яркий храм. Разве место здесь для источника божественного огня? Обыватель не стал бы здесь искать его.

Потолок грота казался на первый взгляд гладким, лишь присмотревшись, удавалось разглядеть сеточку морщин-трещин. Дальняя часть каменного небосвода соединялась с поверхностью грудой неровных глыб, оставшихся после недавнего землетрясения. Ближняя сторона, та, где расположена дверь, не пострадала. Источник подземного огня находился от нее далеко, и толчки лишь слегка касались камня.

Огненную реку необходимо искать за тем обвалом. И Каперед молился, чтобы проход на ту сторону сохранился. Быть может, русло едкой реки уцелело, и удастся пройти по нему.

Вокруг располагался вырубленный из земли камень. Подобный оборонительному валу он вставал над тропой. Нигде не было возможности забраться на вершину, чтобы поглядеть на то, что скрывается от взгляда.

Лишь потолок и часть стены видны. Да и то лишь когда зеленоватые отблески огоньков касались их.

Бледные цвета зелени и сини господствовали в подземелье. Плесень и мхи напрасно источали зеленый свет, а огоньки походили на меленькие луны, отраженные от поверхности воды. Они могли быть бликами на воде, а может, всамделишными светлячками.

Шорохи не были обманом слуха, но кто или что рождало эти звуки? Живое ли существо, дух или просто — камень.

Грот являл собой замкнутый на века цикл жизни, описанный в книгах. И лишь недавно люди прорубили сюда проход. Каперед, уже успокоившись, подумал, что увидеть тот первозданный мир было бы счастьем. Но это невозможно.

Даже особые средства лишь на время даруют людям возможность глядеть сквозь стены. И возможности этого усиленного зрения на самом деле ограничены.

Каперед считал шаги, он уже прошел примерно треть пути до завала. Камень, покрытый слоем плесени, не изменился. Единственное, что удалось обнаружить — треснувшую рукоять кирки. Деревяшка была сильно повреждена, изъедена червями, которые копошились вокруг. Из среза проросли два зеленых завитка, кончики которых дрожали.

Присев рядом, торговец разглядывал растение. Незнакомые ростки, чем-то похожие на вайи папоротника.

Ничего подобного он не видел никогда. А если подумать — сколько времени прошло? Первая группа разведчиков прошла здесь месяц назад. Но они не были так далеко от входа.

Выходило, что эти ростки появились совсем недавно. Удивительное торжество жизни возле преддверий подземного царства. Уж не присутствие юной богини так повлияло на существ подземелья.

Жрецы никогда не распространялись о том, какие эффекты можно наблюдать поблизости от подземного царства. И пока богиня весны долгую зиму проводит у мужа, не реагируют ли на это скудные богатства под землей?

Разобраться бы в этом вопросе, да нет необходимых познаний. Каперед всего лишь знахарь, специалист по травам и настойкам. Таких как он называют лекарями, хотя лечением он никогда не занимался.

Дальше по тропе Каперед обнаружил ключ, окруженный огромными стеблями того же растения. Родник располагался за искусственной преградой, частью обвалившейся в русло ручья. Взрослое оно не имело листьев и больше походило на вьюнок. Имелись у него и цветы бледно-алые, привлекающие огоньков.

Блуждающие крутились возле источника, но не задерживались. Воздух над ключом клубился, насыщался испарениями.

Вода в источнике походила на мутное варево, не годилась для питья. И воздух вокруг стал нестерпимым, едкие испарения ранили глотку и вызывали слезы.

Каперед побежал вперед, не замечая более ни источников едкой воды, ни буйной растительности. А растений множество, словно здесь почти в центре зала располагался источник их силы. Растения шли в рост, многочисленные грибы сбрасывали споры, которые оседали на волосках круглых огоньков.

Цикличность этих процессов завораживала и пугала. Светлячки подхватывали споры и неслись дальше, увлекаемые воздушными потоками. От одного источника к другому, от одной кучи гнилья к другой.

Жизнь огоньков недолга, они больше похожи на растения, подобные перекати-поле. Такие же круглые, ощетинившиеся жесткими волосками, благодаря которым и летали. Они ничем не питались, не размножались — потому что являлись лишь заключительной формой подземных существ, которые размножались, подбрасывая вверх огоньки.

Их обилие казалось странным, ведь для размножения огонькам необходима обильная кормовая база. Обычно они обитают в пещерах, где гнездятся летучие мыши. Но чем они питаются под землей, в миле от поверхности.

Каперед остановился и осмотрелся. Каменный вал стал ниже, чем дальше от входа, тем хуже качество кладки. Строители не использовали раствора, но пытались подбирать камни подходящие по форме, чтобы они сами себя держали.

На дальней стороне тропа была устроена хуже, ограждение устроено из сваленных в кучу камней. Не было тех крупных, размером с голову булыжников. Обычный щебень, оставшийся после разработки жилы.

Вал со временем осыпался. Каперед теперь видел высохшее ложе, где находилось озеро. По дну струилась мутная речушка, уходящая к обвалу. Лужи стояли в ямах, вокруг них росла трава, стойко переносящая кислотность воды.

У подножия вала со стороны озера был разбросан мусор — обломки инструментов, рванные потемневшие тряпки, отвратительные на вид канаты и белые колотушки, концы которых облюбовали ростки подземной травы.

Блуждающие огни заканчивали свой путь возле груды мусора, некоторое время качались над ней, прежде чем осесть и дать жизнь новой колонии.

Каперед не предполагал, что во время прокладки тоннелей образуется столько мусора. Он полагал, что естественным были бы завалы из пустой породы, гряда земли или обломки бревен. Не так себе представляешь горное ремесло.

Неужели горное дело столь выгодно, что подрядчики с легким сердцем расстаются с поврежденными инструментами. Что ж, тогда Каперед неверно выбрал ремесло. Он-то не выбрасывал просто так ни тряпку, ни обрывок веревки. Все потом пригождалось.

Обвал находился близко, пара десятков шагов. Но пройти к нему не удалось. Небольшая преграда, как оказалось, была неприступна. Самостоятельно Каперед не мог уйти с тропы, камни осыпались, были скользкими, их покрывал слой мха.

Удивительная скорость роста. Питательной среды недостаточно, чтобы растения так быстро развивались. Каперед испытал неприятное ощущение, будто что-то упустил.

Воздух в подземелье был теплым, имелись источники света — хотя они не требовались для растений, не видящих солнца. Вода есть; да, едкая, но она была и годилась в пищу. Торговец по опыту знал, что даже вырванная из привычной среды травинка способна приспособиться к новым условиям.

Но чем питались эти мхи, подобия лишайников и незнакомые травы.

Обломков инструмента для этого недостаточно. Твердые породы дерева не обеспечат достаточно пищи.

С потолка порой срывались капли воды. Конденсат скапливался на круглом куполе, образовывались капли, и мелкий дождь сопровождал торговца всю дорогу. Он почти не обращал внимания на это. Лишь когда капли падали за шиворот или стекали по лицу, кожу пощипывало.

Зеркала с собой Каперед не носил, но понимал, что кожа покраснела. Возможно, от этой воды его лицо испещрят нарывы, язвы, но это не так страшно, как отрава, язвящая внутренности.

Лицо опухло, тяжело дышать влажным воздухом.

Эти капли не несли в себе пищи. Они рождались из воды, поднимающейся наверх в виде пара, и не содержали питательных веществ. Слишком мало, чтобы напитать вечно-голодные растения подземелий.

А какое изобилие блуждающих огней. Обычно они тусклы, встречаются редко. Ведь основное тело размножается только в минуты опасности или же при изобилии пищи. Как впрочем и человек.

У растений нет души, но что-то подобное разуму у них имеется.

Каперед попытался вынуть камни из кладки стены, но держащие их мшистые ростки не позволили. Слишком прочно скрепились, никак не удавалось вытянуть наружу.

Оставив попытки, торговец поплелся дальше. Ноги опухли и болели, но снимать сапоги Каперед боялся. Нарывы на ступнях не зажили, рискованно ступать по грязным камням, покрытым слоем мха. То тут, то там встречались лужицы воды, собравшиеся из стекающих отовсюду ручейков.

Ни питья, ни пищи для человека. Без специальной обработки употреблять подземные растения нельзя. Они хотя бы непривлекательны на вид, так что не возникало соблазна.

Каперед не проголодался, но восстановить силы необходимо. Из-за воздуха, возможно, он попросту утратил чувство голода. Во рту стоял кисловатый привкус, словно предвестник рвоты. Каперед отравился воздухом и понимал это.

Не свалиться бы в обморок.

Ему удалось найти место, откуда выбирали камень на строительство стены. Вокруг котловины лежали тела тех, кто не смог покинуть грот. Некоторые мертвецы лишились плоти; один скелет, покрыт серой плесенью. Другие тела раздулись от трупных газов и стали источником пищи для подземных существ.

Запах разлагающейся плоти не ощущался, вместо него в воздухе витал тонкий и приятный аромат. Нечто пряное и драгоценное, так пахнут корабли, приходящие из дальних и жарких стран, где произрастают ценнейшие специи. Но кладбище меньше всего походило на драгоценные корзины, а яма — совсем не трюм корабля.

Вниз можно спуститься, к котловану вела извилистая тропинка. На дне заросшей ямы скопилась едкая вода. Некоторые тела плавали в воде, лишились плоти и одежды.

Как много работников погибло, чтобы возвести эту стену. И все ради чего? Чтобы отделить озеро с мертвой водой от тропы. Как-то не рационально это. Народ Капереда никогда не делает что-либо просто так, ради развлечения. Они прагматичны, расчетливы и скупы.

И даже рабы, племя тистов не просто мусор, который не жалко выбросить на обочину истории. Нет, это ресурс, который становится скрепляющим раствором для государства.

Собственно, именно эта судьба и постигла многих шахтеров. Тела дикарей торчали из основания насыпи. Их плоть стала тем раствором, что скрепил камень. Из плоти выросли растения, которые еще крепче сжали камни.

Теперь-то Каперед видел это. Он стоял возле спуска в котловину и глядел на обрубок насыпи. Из него торчали руки и ноги, сплющенные черепа и торчащие ребра, но они не казались ужасными, не вопили о смерти. Их покрывала плесень, мхи скрывали изуродованные лица, гибкие стебли обвили пальцы.

Вот почему кости не развалились, вот почему тела остались относительно целыми. Подземные растения, подобно льняным бинтам оплели эти тела, навечно сохранив их форму и размеры.

Люди вернулись в землю, что их породила.

Не ради ли этого их всех сюда стащили и бросили умирать.

Каперед зажмурился, ужасаясь не тому, что увидел. Вид мертвецов не пугал его. Много он повидал на дорогах, в городах по всему государству. Но еще больше в столице: не проходило и дня, чтобы из реки не выловили очередное тело. Всех, зарезанных ночью, сбрасывали в зеленые мутные воды реки.

Ужаснее другое — эти тела более не походили на людей. На обычные трупы, раздувшиеся и уродливые. Они хорошо пахли, смотрелись недурно, как цветники. Подземные растения даже цвели! Столько пищи они никогда не получали.

Над котловиной вилось множество огней, торопясь угнездиться и укорениться. Еще больше чем над мусорной ямой.

Тут до Капереда дошло, что не мусором была заполнена та яма.

Он метнулся назад, но не пройдя и десяти шагов остановился. Бежать тяжело, он запыхался, во рту чувствовался вкус крови.

Слишком быстро, этот воздух не может так быстро убивать. А сколько времени прошло? Каперед попытался прикинуть, но как тут подсчитать время. Ни солнца, ни движения ветра, ничего. Лишь блуждающие огни загораются, взлетают и опадают на новом месте.

Можно подсчитать время по ним, если бы они не были столь активны из-за обилия пищи.

И все же, не ясно, зачем сюда свозить столько тел. Сколько тут мертвецов? Сотня, две? Гекатомба подземным духам.

А не очередная ли жертва сам Каперед. Бросить торговца на заклание духам вполне уместно.

Однако кто мог совершить такое? Ведь заклание гражданина это страшное преступление. Неужели Кеннен пошел на него, предал веру предков. Но из-за чего? Кому он жертвует, что за учение исповедует.

Ответ нашелся вскоре.

Каперед обнаружил алтарь — массивный гранитный блок, явно принесенный извне. Подобных камней не найти в гроте. Камень не имел прожилок, трещин, имел ровный темно-серый цвет. Форма идеальная, углы — насколько мог судить Каперед, — прямые. Нужно быть превосходным мастером, чтобы обточить камень подобным образом, к тому же убрать следы от клиньев.

На камень наброшено полотно, частично прикрывающее его. Льняная ткань посерела, слишком долго она пролежала в гроте. Воздух испортил ее. Однако, ни следа плесени.

Каперед боялся подойти ближе, но все же любопытство возобладало.

На камне имелась выточка, в которой должна собираться кровь. Небольшой черпачок лежал на полотне. Ни на ткани, ни на инструменте не следа крови. Похоже, что духи, которым жертвовали людей, так и не снизошли до ответов.

А жертвовали наверняка людей. Тех, кто обнаружил этот грот и все равно помирал. Не удивительно, что сами тисты ничего не знали о гроте. Им и дела не было до пропавших собратьев — завалило в тоннеле, и все на этом. Обычная судьба проходчиков, о них не думают, стараются не вспоминать.

И все же, Кеннен не удержал тайну и один из поставщиков камня рассказал о гроте. Просто как о любопытном явлении, ничего ценного здесь нет. И уж тем более — алтарей.

Потом, от ювелира Каперед узнал о гроте. Явился сюда. Теперь заперт под землей.

Зачем?!

Каперед простонал этот вопрос. Голосовые связки уже не работали.

Почему именно он? Откуда Кеннен знал его?! Или это случайность, лишь стечение обстоятельств…

Они не убили его, хотя могли бы. Оставили умирать, обрекли на мучительную смерть.

Что за варварство! Подобное невозможно представить в цивилизованном государстве. Пусть эта земля находится на окраине цивилизованного мира, но она принадлежит им — людям, вроде Капереда. А не этим дикарям с востока.

Только у них распространены жертвенные культы, где мучения являются необходимым элементом ритуала. Только они поклоняются мертвым богам и надеются уподобиться им. Самоубийственные культы. Разве возможно, чтобы Кеннен был одним из почитателей этих грязных культов?

Этот гражданин не походил на тех, кто отравляет колодцы, похищает младенцев и устраивает оргии по ночам. Не поклоняется он змеям — возможно, — и не отрицает безграничности власти принцепса.

Тот курчавый мелкий варвар обманом заставил честного гражданина совершить столь ужасный проступок! Этот грязный дикарь.

Жаль, что отец нынешнего принцепса не уничтожил это презренное племя окончательно, а лишь рассеял их по всей цивилизованной земле.

Они хотят, чтобы Каперед мучался, погиб страшной смертью во славу их грязных богов. Пусть и не надеются!

В жилах Капереда вскипела кровь, от злости он позабыл о страхе и слабости. Он вспомнил, зачем сюда явился. По собственной воле! А не по науськиванию курчавого дикаря.

Что ему этот демон, которому поклоняется нечистый дикарь. Ведь этот алтарь находится на его земле и принадлежит истинным богам.

Каперед плюнул на камень и сорвал льняное покрывало. Черпак для жертвенной крови он согнул и забросил далеко. Единственное о чем он жалел, что не имел возможности повредить алтарь. Трещина или откол разрушит его, нарушит мистическую связь с божеством.

Но нет ни железа, ни огня, чтобы повредить камень.

Только дикари поклоняются камням, цивилизованные люди не поклоняются подобным предметам!

Яростно обрушившись на культовый предмет, Каперед принялся забрасывать его камнями. Когда устал, просто засыпал землей и обрывками стеблей. Хоть так нарушить его свойства.

Тяжело дыша, Каперед сел возле насыпи. Из-под ближайшего камня торчал увитый стеблями обрубок. Чья-то рука, превращенная в обломок зеленого мрамора. Слой мха был гладким, не имел ворсинок, был сух и не прилипал к пальцам.

Без страха торговец прикоснулся к мертвой плоти, покрытой живым слоем.

Боги варваров не прижились в подземелье, иные духи населяют его. И эта плоть лучшее тому доказательство.

Они не навредят растениям подземелья. Их присутствие могло бы пагубно сказаться на качестве растений. И даже больше, Каперед мог не обнаружить того, что искал.

Все осталось как прежде, ничего не изменилось. Лишь повысились ставки.

Его душу хотели бросить в пасть иноземным богам. Пусть не рассчитывают на это, все что получит Кеннен с его дикарями лишь кости. И это в лучшем случае. Каперед не сомневался, что выберется из подземелья.

Нужно лишь обнаружить то, ради чего он сюда пришел. А это располагалось поблизости. Несколько сот шагов, пройти не составит труда.

Если бы не завал, отделяющий грот от огненной реки.

Глава 4

Тропы за алтарем не было. Исповедующим культ дикарей не было необходимости идти в огненный зал.

Что бы они могли там обнаружить? Развалины древней цивилизации? Это было бы интересно, подумал Каперед, но никаких цивилизаций здесь не было и быть не могло.

В легендах местных племен нет упоминания о титанах. Это дальше, вглубь северных земель…

Каперед отвлекся. Была у него когда-то мечта, которую так и не удалось осуществить. Возможно, удастся ее возродить, после обнаружение растения. И он — опальный знахарь посетит древние города титанов, скрытые в диких лесах или под землей. Увидит легендарные сооружения, о которых поют поэты; ему посчастливится оказаться на вершинах гор, где стоят над пропастью обветшалые храмы.

Это будет потом, после того, как торговец обнаружит свое спасение.

Идти по камням было тяжело. Торговец раньше не понимал, какое это удовольствие топать по тропе. Пусть ноги и распухли, мышцы болели, но он шел и двигался вперед легко. Теперь же приходилось на четвереньках преодолевать завал.

Уклон не крутой, можно пройти выпрямившись. Слишком ослаб Каперед, чтобы надеяться на шаткие ноги. Он пробирался вперед подобно червю, хотя свод находился высоко над головой.

Небольшие камешки осыпались. Каменный град стучал по шляпкам грибов и плюхался в воду.

Температура росла, воздух становился суше. Дышать стало намного легче. Пропала влажность, затыкающая ноздри; влажность, от которой кожа саднила, а глаза слезились.

Впереди был зал огня. Рев огненной жилы раздавался из-под камня.

Вибрация отдавалась в конечностях, но это даже приятно. Теплые камни, какое же удовольствие касаться их.

Растений стало меньше, они изменили свой вид и форму. Многие грибы Каперед знал, но некоторые были для него незнакомыми. Вместо влажных лишайников росли вьюны, чьи стебли покрывали острые шипы.

Яд на шипах смертелен, но из него готовят редкое и ценное средство. Каперед усмехнулся, подумав, за что столичные развратники отдают огромные деньги. Этот яд не обеспечивал их мужской силой, а лишь отравлял организм. А уже само тело решало, что пришла пора последний раз бросить семя.

Это свойство тела, и знахари вроде Капереда прекрасно знали о нем.

Они часто выдавали обычную отраву за могучее средство для старых и немощных патрициев. Беда в том, что легко ошибиться с дозировкой. Тела уникальны, как и эти растения. Окружающая среда влияет на них точно таким же образом. И это порой приводит к трагедиям, опале.

Обойти заросли ядовитого вьюна не представлялось возможным. Каперед прилег на теплые камни, желая передохнуть и собраться с мыслями.

Он мог бы выбраться на осыпающийся склон, спуститься в котловину озера. Но почва на дне была топкой, рискованно ступать по едкой грязи.

Можно повернуть назад и попробовать иной путь, пройти по плоской поверхности, изобиловавшей трещинами и валунами. Но где гарантия, что там не встретятся заросли ядовитой травы?

Она предпочитает соседство с огненной стихией, боится влаги. Так что на сухом месте, поблизости от огненного зала будут точно такие же насаждения.

Подземные духи неприветливы, не любят чужаков. Каперед намеренно не приготовил им жертву. Если все пройдет гладко, эти твари сами вынесут его на поверхность, кланяясь и восхваляя.

Приподнявшись, Каперед взглянул на стебли. Они вились меж камней, лишь ненамного приподнявшись над землей. Им не за что уцепиться, они не могут разрастись подобно винограду на подпорках. Они слабы и яд их не способен нанести вред сразу.

Растение будет ранить человека, но яд не убьет мгновенно — вот что понял Каперед. Руки онемеют, потеряют чувствительность. Разве это плохо? Лишь потом, когда потребуется работать с серпом.

Лишь бы только шип не ранил в грудь или лицо, не задел основных кровотоков.

Каперед двинулся вперед осторожно, смотрел, куда опирался. Шагов через десять он уже не реагировал на уколы, сознание помутилось, и взгляд поплыл.

Он полз вперед, порой оскальзываясь на гладких камнях и падая на стебли. Ядовитые шипы жалили его. Каперед вспомнил о медузах, что подходили к берегу перед штормом. Мальчишки часто на спор бросались в воду с причалов, а потом весь вечер отлеживались в бреду. Как иначе доказать свою смелость, ведь и яд морских гадов не смертелен и жалят они так приятно, дружески.

Что за шторм заставил этих медуз выбраться на берег. Их телами были выстланы все камни, от горизонта до горизонта. Небо слишком близко и серо от грозных туч. Мощные градины осыпались на землю, разбиваясь о камни.

Капель прекратилась, но Каперед слышал, что дождь идет совсем рядом. Рядом, но в другой реальности. Здесь же лишь градины осыпали землю и ранили нежные тела медуз.

Схватив одну из них, Каперед попытался оторвать ее от камня. Медузы переплелись жгутиками, спутались подобно пряже и не поддавались. Не удастся спасти их.

Каперед встал на ноги и уперся затылком в потолок. Почему-то небо было грубоватым на ощупь и откуда у него лысина на голове. Ничего не понимая, Каперед провел ладонью по голове. Удивительно, куда делись его вьющиеся волосы.

Небо слишком близко, Каперед попытался отойти подальше, чтобы не упасть за грань мира. Но камни слишком скользкие от медуз. Каперед запнулся и повалился. Он скатился со склона, передавив сотню другую морских гадов, и рухнул в воду.

Ушел с головой. Его потянуло сильным течением прочь. Вода бурлила и была горяча, обжигала. Каперед почувствовал, что задыхается, попытался вынырнуть на поверхность, но его ладони коснулись каменного неба.

Спасло его течение, утащившее человека в каменный тоннель. Узкий проход вел в соседний зал, куда вода выбрасывалась на горячие камни и тут же испарялась.

Человек вылетел из отверстия в стене и рухнул с большой высоты на жесткий камень. Он потерял сознание и не чувствовал, как подсыхает его одежда, как затягиваются раны.

Открыв глаза, Каперед подумал, что умер и видит перед собой врата в подземное царство.

Некоторые вероучения утверждали, что душа (если она вообще имеется) не сразу попадает сюда. Но сколько людей, столько и истин, лишь один герой возвратился из царства мертвых. А он явился сюда не естественным путем.

Как впрочем и Каперед.

Торговец приподнялся, застонав.

На роль героя он не готов, но что поделать, если боги выбирали своего чемпиона. Каперед поднялся, болело все тело. Толи от ушибов, толи после купания. Что же от него хотят, раз не позволили тихо захлебнуться в потоке. И сознание прочистилось, лишь легкость странная осталась.

Эмоции как водой смыло, ни страхов, ни жажды успеха, но осталась цель, к которой человек все еще стремился. Каперед не хотел верить, что не случайно явился сюда.

Он мечтал обрести власть над пространством и временем, собрать подземные плоды, хранящие силу божеств. Жрецы сказали бы, что этот нечестивец посмел бросить вызов богам. Однако Каперед хотел вернуть утраченное, а то, что прибудет сверх того, лишь приятный довесок.

Выжил, хватит на том. Каперед постарался выбросить из головы мистическую чушь. Он никогда особо не верил в богов и их власть; да, в мире полно непознанного, но как любой философ, выступающий на пиру ради медной монеты, он с презрением относился к религиям.

А тут вдруг ударился в мистицизм. Нет, это неправильно. Почуяв дыхание смерти, он как и все стремился заручиться поддержкой мистических существ. Вот и все, это была соломинка, за которую он уцепился.

Разобравшись с мыслями, Каперед пошел вперед, не чувствуя ни жара, ни боли. Дурман вернулся, тело больше не находилось под непосредственной угрозой. Остались позади и размышления о собственной исключительности. Боги вернулись в ту плоскость, где и пребывали ранее.

Для Капереда они вновь стали могущественными, но безынициативными духами. Они подобны камням, постоянно катящимся вниз со склона — такие же неукротимые, прочные и бессильные.

Пусть для дикарей это не так, пусть верят в своих могущественных и постоянных, несмотря на все противоречия. Каперед не был ни чемпионом, ни избранником, он явился сюда лишь для того, чтобы поправить собственное положение.

Это ему удастся. Уже слышно, впереди вода соприкасается с жарким камнем. Жаркий пар поднимается к каменному небосводу, на котором горят алые звезды. Капли осыпаются вниз, собираются в лужицы и ручейки, протачивая дорожки в мягкой породе. И цикл повторяется, сопровождаемый тонким звоном, легкими касаниями мистических струн.

Где-то здесь, на границе двух стихий и обретает подземный плод. Спасительное средство от неудач, могущественный рэдиций. Он-то и поможет вернуть время вспять и не допустить ошибок.

В столь непостоянном месте, где земля дышит, а свод напоминает полночное небо, иные растения не способны выжить. Ни плесени, ни мхов или грибов — все это умрет, лишь окажется в зале.

Каперед выхаркивал внутренности, но продолжал идти. Его кровь — необходимая жертва подземным духам. Иначе они не отпустят, не позволят украсть драгоценное зерно.

И время и пространство истончались в огненном гроте. Камень плавился, соприкоснувшись с огненным языком. Из многочисленных щелей валил удушающий пар, фонтаны кипятка разрезали воздух.

Огненное свечение заливало грот, тянущийся глубоко под землей.

Много выше располагались выработки, но прямо под ними неторопливо тлела подземная жила. Огонь ждал мгновения, чтобы вырваться наружу. Безумная и прихотливая стихия здесь не проявляла спешки. Для нее не существовало ни «вчера», ни «завтра», и время полностью подвластно ей.

Вода создавала день сегодняшний, удерживала это место как будто в мире реальном.

Каперед сознавал, что находится сразу в нескольких местах. Он ощущал раздвоенность сознания, пребывавшего и в дурманящем теле, и сразу в воздухе вокруг. Его душа или разум парили, лишь кончиком крыла касаясь презренной плоти.

Внутренним взглядом он обшаривал все доступное пространство, заглядывал за нагромождения камней, вперивался в потолок. Искал лишь то, что так желательно. Он уходил все глубже, забирался в глубины баюкающей тьмы.

Нет здесь никакого царства мертвых, лишь огненная река, через которую перекинут тонкий мостик.

Лабиринты тоннелей уходили под землю. Кто бы мог подумать, что здесь можно обнаружить подобное.

Никаких развалин древних городов, никаких утерянных храмов. Лишь камень, пар и расплавленный камень. Порода текла вниз, скрывалась в тоннелях, отделенных тонкой завесой.

Не понимая, что это за завеса, Каперед отбрасывал ее прочь и уходил дальше. А тело его лишь слегка переступало ногами, топталось на месте, зависнув над краем пропасти.

Вокруг били гейзеры, раскаленная вода могла сбить его с ног. Горячий дождь бил с неба, а камень был скользким от солей и отложений.

Сам Каперед устремился прочь, витая подобно духу в мире духов. За каменными перегородками, под которые ныряла огненная река, его разум искал спасения.

Он взывал, умолял найтись, иначе обречен подобно проклятому скитаться по землям государства. Его и прокляли, ритуальная форма изгнания из общины развилась из обычного семейного проклятия. Не убить, но обречь на смерть — вот чем в древности было изгнание из общины. Ведь нельзя проливать кровь родственников, потомков домашних божеств.

Закрепленная в законах, форма утратила часть своего значения. Но сознание людей сохранило ее, народная память осталась. И к изгнанникам относились хуже, чем к рабам.

Продолжи он заниматься своим ремеслом, рано или поздно его убьют. А душа его не найдет покоя в чужих землях. Это и страшно, не смотря на весь багаж философии, коим обладал Каперед.

Он звал, прислушивался и отправлялся дальше. И вскоре на его призыв пришел ответ.

Каперед увидел у своих ног растение, что искал. Оно расположилось на стыке двух русел, там, где водяная струя впадала в огненную реку. На острие, окруженное раскаленным паром, располагалось трубчатое тело растения. Похожее на обломок пемзы оно имело цвет кости и источало едва уловимое сияние.

Из многочисленных отверстий его тела вился фиолетовый дымок, который смешивался с раскаленными газами и поднимался к потолку. Там на своде появился рисунок, напоминающий о путеводном созвездии.

Все приметы сошлись, Каперед обнаружил то, что искал.

До сего мгновения он не верил, что подобное растение существует. Рэдиций располагался так близко, практически у самых ног.

— Пока не потрогаю, не поверю, — проговорил Каперед.

Или лишь подумал, потому что горло саднило, во рту скопилась кровавая мокрота.

Торговец сделал шаг, но камень возле подошвы зашипел и поддался. Он оказался слишком мягким и не выдерживал веса человека. Протянуть руку — не дотянуться. Не удастся серпом срезать это растение.

Оно чудное; никогда еще Каперед не видывал ничего подобного. Похоже и на камень, но сверкает как драгоценность. Костный цвет его плоти лишь отчасти был сплошным, приглядевшись, торговец рассмотрел затейливый рисунок на нем. Некоторые части были темнее, другие бледнее.

Растение как алтарный камень, изукрашенный сложным орнаментом. Отверстия в его теле вплетались в орнамент и не уродовали внешний вид. Этот сизый или фиолетовый дымок должен быть ядовитым, но Капереда это не беспокоило. Он и так надышался подземными газами. Удивительно, что он все еще жив.

Подземным духам не требовалась его плоть.

Пришлось лечь на живот и ползти к рэдицию по мягкому камню. Кожу обжигало жаром, пряжка и пуговицы стали горячими. Совсем близко, возможно в футе под камнем тек огненный ручей. Из-за него камень стал пластичным, как глина. Сделав глубокий вдох, Каперед закашлялся, отчего земля под ним пошла волнами. Появились трещины, из них потянулись сизые ручейки дыма.

Немного усилий и Каперед оказался рядом с растением. Никто точно не знал, что это за растение, к какому виду оно относится. Возможно, это лишайник, а быть может гриб, сведения о нем слишком отрывочно.

За последние лет сто Каперед был первым, кто видел растение. Он вынул огниво и дал жизнь искрам, осыпавшимся на рэдиций. Кусочки живого огня упали на плоть растения. Оно ответило человеку, заговорило с ним и принесло покой, тепло его израненному телу.

Человек потянул руку с зажатым в кулаке серпом. Бронзовое лезвие нагрелось, но костяная рукоятка была холодной. Его руки не утратили чувствительности — хороший знак.

Осторожно, чтобы не повредить корневую систему, Каперед отделил тело растения от поверхности. Лезвие прошло сквозь него словно через воду — легкое сопротивление, металл покрыт влагой. Торговец боялся прикоснуться к телу растения, второй рукой он лишь прикрывал его от падения в пропасть.

Но отделенная часть не упала, не пошевелилась. Пришло время прикоснуться к ней.

Каперед ослабил хватку, и серп выпал из рук. Чиркнув металлом по камню, он упал в кипящую воду и пропал. А Каперед уже тянулся к рэдицию. Вот его пальцы коснулись поверхности — на ощупь подобно губке, высушенной на солнце. Странно, растение внутри было влажным и росло, накрытое паровым облаком.

Мягкое и податливое оно легко уместилось в ладони. Совсем небольшое, не крупнее плода груши из Туланы. Оно не исчезло, было явным и осязаем, пахло подобно спелому винограду, дымок, сочащийся из его отверстий напоминал о промасленных дровах.

Каперед двинулся назад, не отрывая взгляда от находки. Ползти задом неудобно, но развернуться на каменном языке не представлялось возможности. И выпускать из рук эту находку человек не желал.

Он упорно двигался назад, стараясь не обращать внимания на запах паленых волос и кожи. Камень под ним стал еще жарче, мягче и опаснее. Не торопясь, боясь потерять растение, Каперед выбрался на твердую поверхность, где смог подняться на ноги.

Голова закружилась, торговец обеими руками вцепился в растение и, шатаясь, побрел прочь от огненной реки.

Он не знал, как выбраться из огненного зала, но шел к водопаду. Пройти тем же путем не удастся, это все равно, что запихнуть ребенка обратно в мать. Но Каперед не сомневался, что найдет выход наружу. Ведь в его руках ключ от всех дверей, выращенный на песке из часов, поливаемый водой из клепсидры.

Глава 5

Подземные толчки нарастали. Каперед чувствовал, как земля ходит ходуном. Он едва держался на ногах, чуть не падал из-за этих ударов. Шел вперед, хотя видел, что стена у водопада монолитна.

Надеялся только на помощь безмятежных богов. Наивно полагаться на их милость. Каперед не совершил всех необходимых ритуалов перед началом путешествия, потому не удивительно, что сейчас никто не слышит его призывов.

Божественные не позволят смертному выйти на поверхность, неся в руках рэдиций. Не в их правилах делиться властью, они столь же ревниво к ней относятся, как люди. По крайней мере, так утверждают жрецы и поэты.

Как применить растение Каперед не представлял. Он надеялся, что сам факт обладания что-нибудь да изменит в нем. Наделит могуществом? Было бы неплохо. Но камни оставались такими же неподъемными, а стены могучими.

Перебраться на другую сторону не удастся.

Каперед взглянул на плод, который удерживал в ладонях. Он баюкал растение, словно это был ребенок. Хрупкое, но в то же время могущественное создание. Возможно это только росток, из которого вырастит нечто непобедимое.

Что надо сделать? Сварить его, достаточно съесть кусочек? Каперед не решился отломать от плода ничего. Сорванное растение более не источало сизого дыма, но все еще светилось и звучало. Как будто оно впитало сияние луны и теперь изливало его в окружающий мрак.

В трактате имелась методика обработки рэдиция, но это требовало большой лаборатории и времени. Ни того, ни другого сейчас не было.

А была неровная стена, из пролома которой лилась горячая вода.

Проход широкий, но поток слишком сильный. Не удастся пройти в обратном направлении.

Ни справа, ни слева торговец не видел проломов.

Усевшись на горячий пол, Каперед принялся разглядывать плод растения. Красивый, прекрасный и непонятный. Где же сосредоточение той силы? Каперед толком не знал, что это за сила, из какого источника она проистекает.

Не похоже, что это растение можно употреблять вот так, в сыром виде. Оно ядовито для смертных, смертельно! Но может быть, от человека и требовалось только-то переступить черту.

И обрести новую плоть — тело призрака. Тогда он точно сможет вернуться назад и подняться на поверхность, распугивая варваров по пути. Но разве можно назвать это успехом?

Каперед не хотел расставаться с бренной плотью, не имея точных сведений о растение. Найти бы того, кто добровольно готов попробовать рэдиций на вкус.

Поняв, что бессмысленно здесь искать спасения, Каперед завернул плод в плотную материю и убрал в сумку. Пришлось выбросить ту мелочь, что он брал с собой под землю. Ни медяки, ни флаконы ему не пригодились.

Толчки усиливались. Каперед слышал, как трещит потолок. Похоже, что огненная река вырывается из собственного русла. Дальний конец зала утопал в алом сиянии, рассеиваемом паром.

И это сияние усиливалось. Что-то страшное, огромное приближалось с той стороны. Оно с легкостью проломит стену, но выживет ли после этого человек.

Пришлось подняться, Каперед чувствовал, как накаляется камень под ним. Слишком быстро, время под землей ускорило свой ход, стараясь нагнать упущенное.

Со стороны водного грота раздавались удары. Наверняка камень осыпался с потолка. Земля оседает, возможно, все уровни выработок обрушатся.

Подземные пустоты заполнялись ядовитым газом, избыточное давление выдавливает жидкость из подземных пор. Гейзеры все чаще били из трещин.

Каперед добрался до трещины, из которой била вода. Нет, он не пытался забраться назад: слишком едкая, слишком сильный напор. Похоже, что перепад высот между залами огромен.

С потолка рухнул крупный камень, чуть не придавив человека. Каперед не испугался, по сравнению с огнем позади, этот булыжник всего лишь быстрая и милосердная смерть.

Камни сидели неплотно в теле скалы. Каперед принялся разбирать завал возле трещины. Все что у него оставалось, так надежда на то, что трещина увеличится и откроется проход наверх.

Удары становились все громче, но нарастали они почему-то сверху. Прямо над водопадом. Трещина тянулась до самого потолка, понял торговец, потолок может легко разрушиться.

Пробившийся поблизости гейзер ударил в стену, чем вызвал обвал. С потолка рухнуло с десяток камней меньшего размера. Упали они в стороне от водопада, не задели человека.

А Каперед работал с остервенением. У него не было ни плана, ни расчета, лишь мольбы богине он возносил. Еще никогда в жизни он не обращался к ней столь истово.

Вода обжигала, камни были скользкими, но Каперед заметил, что напор воды ослаб. С десяток трещин образовалось в стене, из которых била вода. Слабые струйки, порой капли — вода нашла проходы.

Сунувшись в кипяток, Каперед попытался подняться вверх по тоннелю. Он чуть не захлебнулся, он был близок к тому, чтобы потерять сознание от жара и боли. Руки находили опору, ноги опирались на камни.

Трещина росла в размерах, пока с громким треском не лопнул потолок. Огромный камень рухнул вниз, разбился на сотни осколков. От удара пол огненного зала продавился, пошел волнами. Огненный язык взметнулся вверх и слизнул водяное русло.

Каперед поднимался по тоннелю, слепой подобно кроту. Вода отступила, десятки ручейков падали сверху, сотни лучей радужного света манили к себе. Каперед поднимался, осыпаемый лучами блуждающих огней, еще не понявших, что вскоре погибнут.

Удары по камню стали отчетливее. Каперед не разобрал, что звук-то необычный. Не камень о камень бился, не треск валунов то, а удары железным инструментом по толще породы.

Его схватили и вытащили из дыры, протащили по грязному руслу. Вода ушла через трещины, зал воды вскоре должен был обрушиться.

Капереда бросили на волокуши и потащили к тропе, где находилось с десяток человек. Они стояли возле алтаря и гортанно пели варварские гимны. Их голоса отражались от сводов грота, многократно усиливались.

Торговец пытался подняться, свалиться с волокуш. Но заметившие его движение люди, привязали его к перекладинам и потащили дальше. Дергаясь, в ужасе от происходящего Каперед заорал, срывая голос.

Его ударили по затылку, заставляя заткнуться. Мир померк и отступил за границу. На той стороне остались люди, ждущие, когда обрушится на них каменное небо и десяток рабов, выносящих чужака на поверхность.

Забойщики из племени тистов продолжали работать, подгоняемые приказами надсмотрщиков. Они не слышали грохота обрушиваемого зала, но чувствовали вибрацию движущейся тверди. Люди были в ужасе, но продолжали работу, старательно не обращая внимания на странных людей и торговца на носилках.

Вокруг была тьма, подобная той, что настигает под землей, когда выгорает масло в лампе. Каперед не сомневался, что именно так выглядит смерть. Ничего мифического, просто небытие.

Эти мысли о смерти заставили его задуматься о последних годах. Слишком много случилось. Его ошибки и надежды, снова ошибки, а теперь эта тьма. Немудрено, что он столь часто задумывался о смерти. Первый год выдался наиболее тяжелым.

И ведь ему не дали возможности покинуть город, уединиться в деревенском поместье. Не позволили мирно и тихо дожить, а выбросили из города, заставили скитаться по всему кругу земель.

Пришлось бывать и у варваров, и в провинциях. Да не тех, где правят философы. В этих городах о нем могли слышать, могли схватить человека, лишенного воды и огня. Лучше бы его сбросили со скалы в реку, как того требовал обвинитель. Но проклятый адвокат запросил смягчения у народа, и народное собрание снизошло. То была лишь насмешка над падшим, так поступают изуверы, которым мало смерти врагов. Они желают их растоптать, отыграться за годы соперничества.

Наука другим, кто попытается выступить против.

Если это и смерть, то такие мысли совсем неуместны. Неужели духи занимаются воспоминаниями о прожитых днях.

Каперед разлепил губы и негромко посмеялся. Только сейчас он осознал, как болит голова и вообще все тело.

Не смерть это, глупо надеяться на то, от чего убегал годами. Каперед чувствовал, на ногах что-то тяжелое — похоже, рабские кандалы. Но руки были свободны.

Сев, он провел ладонью по стене, а потом по затылку. Стена земляная, а на затылке шишка. Точно, его всего лишь оглушили, заковали и бросили в эргастул. Вот почему так темно и тихо.

От долгого пребывания под землей горло у торговца воспалилось, нос распух. Не похоже, что нос сломали, то воздействие подземных газов. Кашель постоянно зарождался в груди, но Каперед пока сдерживался.

Наверняка над ямой стоят стражи, стерегут пленника. Торговец не хотел подавать вида, что очнулся. Тогда его вытащат, не позволив отдохнуть, не дав времени прикинуть что к чему.

Подумать стоило. Каперед вспоминал, что произошло, и все больше приходил в смятение. Сумки с рэдицием, конечно, не было. Торговец не сильно удивился этому, не испугался, не ударился в панику — никто, кроме него, не способен оценить находку. Свиньям ее не скормят, не такие уж дураки эти варвары, чтобы давать подземные растения животным.

Не все потеряно, а остальное решаемо.

Но кто были те люди, что вытащили его на поверхность. И зачем они вообще вернулись за ним? Зачем запирать, а потом спасать, рискуя жизнью.

Выходило, что не такой уж тайной было предприятие Капереда.

И не стоило ругать себя за спешку, торговец просто не представлял, что кто-то мог знать о существовании рэдиция. А если и знали, как они могли предположить, что искать растение необходимо именно здесь?

И кто эти «они» — уж не Кеннен?! Или тот курчавый дикарь.

Ответ на это могли дать сами похитители, ведь они не убили торговца. Помогли выбраться из огненного зала и доставили на поверхность. Он им нужен, чтобы воспользоваться рэдицием.

Каперед посмеялся над ними, наверняка эти неучи надеялись найти ответы в его свитках. Там содержится описание растения, метод его обработки — теоретический, — но все это зашифровано. Знахари не хуже восточных жрецов скрывают свои исследования.

Остается только ждать и думать, как обхитрить похитителей.

Могли ли они его вылечить? Не похоже, что с ним что-то делали. Во рту ощущался привкус крови, но никакой горечи. Лекарств ему не давали. Тем страннее казалось исцеление. Неужели воздух поверхности оказался столь целительным.

Это вряд ли, внутренности не успели бы сами собой восстановиться.

Кожа чесалась: руки, ноги, даже голова. Каперед потер ладони и почувствовал, как отслаиваются кусочки кожи — след от ожогов. Но учитывая, какой жар был в огненном зале…

Нет, никак он не мог восстановиться столь быстро. Ожоги так скоро не проходят, поврежденные места теряют чувствительность, боли будут мучить не один месяц.

Каперед начал подозревать, что на самом деле прошло гораздо больше времени, нежели ему казалось. И в этой яме он оказался не в первый раз.

Однако тело не болело, а были бы следы пыток. Какой-нибудь синяк уж точно должен остаться. Но ничего не было, даже одежда казалась не такой уж ветхой. Но это точно его туника, разве что без пояса. Видать, похитители боялись, что пленник повесится.

Встав на ноги, Каперед охнул: болели все мышцы, словно он трудился в поле. Никакой слабости, следа от отравления нет. Он ощущал себя намного лучше, чем прежде.

Пришлось отказаться от мысли, что его пытали и заставляли пить зелья в течение месяца. Организм бы не выдержал подобной встряски.

Неужели это все вина рэдиция?

Ни Каперед, ни другие знахари не могли сказать, что в точности происходит после приготовления растения. Всегда речь шла именно о приготовлении зелья, и ничего про обычные прикосновения. Это все же не мистическая штуковина, обладание которой разом меняет все.

Это растение, пусть растущее в необычных условиях, оно должно подчиняться правилам мира живых.

Откинулась крышка люка, и вниз заглянули два человека. Каперед моргнул и тут же сел, но было уже поздно. Они видели, что пленник очнулся.

Была ночь, звездное небо освещало землю. Неудивительно, что в эргастуле так темно. Каперед не знал, какой сейчас час, но видел луну, которая высоко поднялась на небе.

Бледный свет освещал лица тех людей, что стояли вокруг крышки люка. Они тихонько переговаривались, часто употребляя жесты. Торговец не мог разобрать, о чем они там бормочут и вообще похоже, что они говорили на языке варваров.

В яму бросили веревку и жестом приказали Капереду подниматься. Со стонами и кряхтениями он начал выбираться из тюрьмы. Противиться их воли он не собирался. Эти люди вооружены и настроены недобро. Они нервничали и часто поглядывали на небо.

Каперед не торопился выбираться из ямы. Он даже пару раз ослабевал хватку, чтобы свалиться на дно ямы. Нельзя показывать этим людям, что исцелился. Каперед здраво рассудил, что они не подозревают об этой метаморфозе.

Пришлось одному из варваров спускаться за торговцем. Он помог ему подняться, обвязал веревкой подмышками и вокруг пояса. Капереда выволокли из ямы и, схватив, поставили на ноги.

Здесь было человек десять, вооруженные ножами или дубинками. Не похожи на тех наемников, что сторожили шахты и склады. Кеннен не стал бы полагаться на дикарей, рассудил торговец. Но кто же тогда стоит за всем, вождь тистов? Эти дикари не стали бы служить ему даже за золото, которого у старосты нет.

Торговцу потащили прочь от ямы, где он сидел. Каперед, пользуясь своим ростом, смог рассмотреть окрестности, но не понял, где оказался. Он не в деревне и не возле шахт, лес находился поблизости, но его вели в сторону холмов, где располагался обширный луг.

Казалось, что никаких строений там не может быть. Если они там и были, то отлично прятались в складках местности. Говорят, дикари с востока способны строить дома даже в скалах, вырезая в камне целые комнаты с мебелью.

Запах дыма приходил откуда-то с востока, Каперед предположил, что в той стороне находится селение тистов. Ветер был слабым, так что они где-то поблизости.

Ступая по холодной земле, отряд вел торговца к холмам. На траве выступила роса, ночь была глубокой — лучшее время для устройства церемоний.

Каперед знал, зачем его вытащили из ямы. От конвоиров он не мог ничего добиться, эти люди не отвечали на его вопросы, полностью игнорировали. Они хотя бы не били его, не подгоняли, хотя заметно нервничали из-за задержек.

Стараясь идти мелким шагом, Каперед тянул время. Он иногда останавливался и симулировал кашель. Порой оступался, хотя почва была мягкой, без камней — отличное место, чтобы разбить поле. Но никто не озаботился тем, чтобы обработать эту землю плугом.

Словно запретная территория, луга посвященные духам окрестных холмов. И где-то здесь находится храм дикарей. Наверняка они устроили здесь капище для поклонения своим грязным божкам.

Склон стал круче, подниматься даже здоровым людям было тяжело. Мешала высокая трава и скользкий дерн. Конвоиры нарушили молчание и переругивались меж собой, но пленника не трогали. Поднимали его, когда падал, поддерживали на скользком склоне, и поглядывали на небо.

Звезды двигались стремительно, ночь подходила к завершению. Восток не золотило рассветом, но первый час приближался. Вскоре начнется новый день, длинный срок летнего дня.

На обратной стороне холма Каперед увидел место, куда его вели. Площадка, расположенная между двух вершин, окруженная невысоким забором и украшена гирляндами из цветов. Лунного света хватало, чтобы вернуть предметам краски и объем.

Место подобрали подходящее, оно располагалось вдали от дорог и рек, здесь не водились животные, на которых охотились. Поблизости лес, где можно раздобыть хворост и листья, строительный материал. Подготовив пятачок земли, люди выстроили здесь хижину, где располагался алтарь.

Обычный сельский храм. Такие и посейчас встречаются повсеместно. Капереда удивила схожесть постройки с обычным крестьянским домом. Он полагал, что дикари построят нечто вычурное, в своем стиле.

Отряд начал спуск. Ни тропинки, ни дорожки, словно место заброшено и все тропы заросли. Но внутри храма точно кто-то обитал, строение не было обветшавшим, внутри теплился огонек, из отверстия над входом поднимался дым.

Отряд оставлял за собой широкую просеку среди травы. Это место легко было бы найдено, если бы за ними кто-то следил. Но тистам, похоже, нет дела до того, что творится в округе.

Идеальное место для восточной секты.

Каперед не был знатоком религий, тем более этих варваров. Да и строение выглядело вполне обычным, цивилизованным. Гирлянды из цветов развешивали и во время государственных праздников. Но ночь сегодня самая обычная, не посвящена ни одному богу пантеона.

Уж не в жертву они его принесут — такая мысль возникла у торговца. Впрочем, это не объясняло, зачем они спасли его из подземного плена.

Им пришлось обойти ограду, чтобы добраться до калитки. Она располагалась на западной стороне. Уже плохой знак, ни один вход не будут делать на эту сторону. Разве что купцы и философы не признают примету.

У храмов такая направленность могла обозначать принадлежность подземным богам.

Каперед напрягся, ведь дело происходило ночью. Некоторые церемонии совершают с заходом солнца, некоторые в самый рассветный час, когда только начинается борьба дня и ночи. Подземным богам приносят жертвы в разное время.

Людей слишком много: десяток конвоиров, на территории храма торговец заметил еще несколько человек. Неизвестно, сколько всего, но не больше сотни. И это много для него одного; пусть сектанты не ожидают от него неприятностей, но со всей оравой он не справится.

Шанса вырваться сейчас нет, не удастся завладеть оружием конвоиров. Да и что это за оружие — дубинки да ножи, смешно! Не годится, чтобы справиться с огромной толпой.

По периметру строения тянулась гирлянда из цветов. То были самые простые луговые цветы, сплетенные в непрерывную косу. Как во время весеннего праздника, сейчас они казались неуместными, даже насмешкой над традиционной религией.

И как эти дикари посмели сооружать свое капище на его земле?! Каперед нахмурился, забыл о том, что надо хромать и подволакивать ноги. Конвоиры не заметили этих перемен. Они затихли и как-то ссутулились, даже измельчали. Дикари, привыкли гнуть спины перед своими правителями и богами.

С Капередом остались трое, остальные разбрелись по территории храма. Они, казалось, вздохнули с облегчением, когда ушли с тропы, ведущей в хижину бога.

А дом был самым обыкновенным: стены из необожженного кирпича, окна, закрытые ставнями, соломенная крыша. Порог и ступени из дерева — единственное, что отличало этот дом, от тех, что строили в цивилизованной части мира.

Несколько хозяйственных построек вокруг, один большой дом, где собиралась община и дом бога — вот все строения, что занимали площадь. Они были украшены в честь иноземного праздника, оскверняли своим видом земли государства.

Пусть это земля муниципия, но закон-то, закон один! Эти дикари не имели права строить свои храмы, не испросив разрешения совета. Иначе, Каперед знал бы о существовании секты.

Пленника толкнули в спину, заставили идти в храм.

На утоптанной земле отчетливо видны следы босых ног, но ни следа от копыт. Жертвенных животных не вели сюда, не задабривали чужеземного бога ночи.

Каперед взглянул на ближайшего человека. Дубинка висела у него на поясе, легко выхватить и огреть того, что справа. Его конвоиры успеют поднять крик, у торговца будет небольшой шанс вырваться из плена. Он не побежит в лес, а устремится к ближайшим холмам, где скроется среди травы и камней до следующей ночи.

Таков был план. И все пошло даже лучше, чем предполагал Каперед. Он схватил дубину, тут же ударил другого конвоира, а обезоруженного повалил на землю. Тот уткнулся мордой в землю и забарахтался, его крик поглотила священная земля.

Стоявший позади конвоир получил в рыло брошенной дубиной и повалился на землю, захлебываясь кровью. Он стонал, мычал, но крик был едва слышен.

Каперед вскочил, пнул лежащего противника и схватил дубинку. Он собрался бежать к ограде, перемахнуть через которую не составит труда, но был остановлен всего лишь словами:

— А свою находку ты не забыл забрать?

Каперед на ходу обернулся и остановился. Он опустил дубину, но не выпустил оружия из рук.

На ступенях дома бога стоял Кеннен, держащий на ладони глиняный сосуд.

Лунное сияние отражалось от поверхности сосуда, сверкавшего подобно драгоценности. Блики имели радужный цвет, явно мистической природы. Внутри находился плод; он ничуть не изменился, не пострадал, пока находился на поверхности и в руках этого ничтожества.

— Ты недостоин этого! — выкрикнул Каперед.

— Словно твое это, — скривившись, ответил Кеннен.

Он развернулся и скрылся в темноте храма. Там за кожаной занавесью он ожидал знахаря, зная, что тот не уйдет.

Куда он может уйти?! Без денег, без имущества и без этого растения, ради которого столько пережил. Он навсегда связан с плодом, их судьбы переплетены.

Каперед не был воином, оглушенные им люди зашевелились и разошлись в стороны, словно получили приказ от Кеннена. Возможно, так и было; секта, к которой они относились, могла пользоваться запрещенными ритуалами — Каперед этого не мог знать. Он не размышлял об этих людях, но смотрел по сторонам.

Ничто не мешало ему уйти, просто развернуться и покинуть сакральное место. Ничто, кроме поводка, что набросил на его шею Кеннен. Этот поводок, состоящий из желания владеть и пользоваться, покрепче цепей, что сковывают раба.

Любопытные члены общины глазели из-за занавесей, не покидали домов. Они могли бы остановить торговца, их много и они сплоченные. Они знали, что этот человек не покинет храма.

— Будьте вы прокляты, — пробормотал Каперед.

Он направился в храм, держа в руках оружие. Простая дубинка могла пригодиться ему, чтобы оглушить Кеннена. Этот предатель, аморальный тип, он предал веру предков, променял ее ради новомодного восточного культа. Да к тому же украл ценную для Капереда вещь.

Рэдиций нужно вернуть. Применить силу, потому что убедить этих фанатиков не получится. С ними никогда не удавалось договориться.

Поднявшись по скрипучим ступеням, Каперед отодвинул занавесь оружием. Он боялся, что там в темноте хижины его поджидают сектанты. Они набросятся на него и выбьют оружие.

Но нет, проход в хижину был открыт. Никто не ждал гостя.

Где-то в центре алел очаг, за которым был установлен простой жертвенник. Каперед сделал шаг внутрь, за ним закрылся занавес.

Свет с улицы проникал в помещение через дымовое отверстие и многочисленные щели. Сумрачное помещение днем, сейчас оно напоминало дыру для подземных богов. Хижина была задымлена, Каперед ощутил, тяжесть в груди. Здесь жгли какие-то травы, явно неместные, похоже, привезенные с востока. Все верно, на церемонии должны применяться предметы и средства, распространенные в месте рождения культа.

Каперед усмехнулся. Вот почему он презирал эти заморские учения. Они как сорняки, что ветром пересекают море в семенах рабов, торговцев, нищих философов. В общем, в презираемых обществом людях. Эти сорняки легко укореняются в родной почве, потому что многочисленны, жизнеспособны.

Из этих семян начинает расти стебель, покрытый острыми шипами — не удастся вырвать. А корневая система у них могучая, разветвленная, она уходит вглубь общества, в самый низ, на дно.

И вот один из шипов поразил честного гражданина, отравил его.

Каперед искал взглядом Кеннена, но тот скрылся в сумраке хижины.

Как вообще он связался с этими дикарями, почему подчинился их культу. Узнав это, Каперед надеялся спасти других несчастных.

Но для начала, следовало вернуть украденное.

— Где ты?! Хватит таиться в темноте! — прокричал Каперед.

В храмах нельзя нарушать сакральный покой, но Каперед не боялся гнева какого-то варварского божества. Впрочем, он не слишком беспокоился и о родных демиургах.

Унылая хижина была подстать варварскому культу: темная, задымленная. Ее пол ниже уровня земли, стены из хрупкого кирпича, перегородки из тростника, крыша соломенная. Источником света служили угли в очаге.

Каперед прошел к очагу, разглядел что над ним установлена металлическая решетка. На ней лежали тлеющие травы, прижатые пористыми камнями. Очаг был сложен из кирпичей, открыт сверху. На кирпичах имелся рельеф, но не удалось понять какой.

— Вот твои приспособления, знахарь.

Кеннен стоял у алтаря, на который бросил рюкзак. Каперед вздрогнул и перевел на него взгляд, его глаза привыкли к темноте. Он заметил, что вдоль стен сидят люди, чьи глаза блестели неземным огнем. Словно то горели камни глубоко под землей.

Среди запахов иноземных трав Каперед почуял аромат тлена и сырой земли. Не могила, но склеп, вот чем был этот храм. Не дом, но место захоронения бога.

— Где мой плод? — потребовал Каперед.

Он знал, что подрядчик знает, что искал под землей Каперед. Не имело смысла скрывать.

Рэдиций хранился в кувшине для зерна, горловина которого замазана глиной. Повинуясь жесту Кененна, храмовые служки вынесли кувшин и водрузили его на алтарь. Они будто готовились к какой-то дурацкой церемонии. Глупцы, совсем не понимали, что попало в их руки.

— Я тебя помню, — заговорил Кеннен, — ты служил на пиру нашего славного принцепса. Помогал ему избавиться от съеденного…

— Не сравнивай меня с каким-то рабом с пером!

— Не припоминаю, за что тебя изгнали из дворца, — продолжал рассуждать Кеннен, — это и не имеет значение. Бог привел тебя к нам, твоими руками извлек из земли этот плод. Только это имеет значение.

А в это время служки продолжали подготовку к церемонии, они зажгли жаровни, стоящие возле алтаря. В одном из служителей Каперед узнал проводника, с которым спустился под землю. Этот грязный червь носил теперь повязку на лице, потемневшую от крови. Подземные боги приняли его жертву, приняли его самого.

— Я заберу свои вещи и уйду, — сказал Каперед, — вы не сможете меня остановить.

Он обогнул очаг, направился к алтарю. Он дрался и пытался вырвать из рук этих дикарей обретенный плод, но у него ничего не вышло. Кеннен не собирался рисковать, и его наемники присутствовали здесь же. Они не были вооружены, не носили доспехов, но что мог знахарь сделать им, тренированным бойцам.

Воины скрутили Капереда, собрались связать ему руки за спиной. Их остановил Кеннен:

— Я же говорил, только не руки!

Наемники извинились и связали Капереду ноги.

А в это время служки зажигали лампады, висящие на опорных балках. Между этими балками сидели люди, чей блеск глаз так тревожил Капереда.

На самом деле он понимал, что не сможет забрать плод, но не мог признаться себе в этом. Быть честным с самим собой — огромный подвиг. Торговец не оказался бы здесь, не стал бы искать рэдиций, прими он реальность такой, какая она есть.

Фитили в лампадах медленно разгорались. Им не хватало воздуха в душном склепе, как и людям, собравшимся на церемонию.

— Зачем тебе я?

— Твои познания необходимы, чтобы обрести силу плода.

— Откуда тебе вообще о нем известно?! Ты всего лишь барышник, площадной меняла!

Кеннен не ответил на оскорбление, но он наверняка был новым человеком. Он заработал свое состояние ростовщичеством. Прошлый принцепс привечал таких людей, приглашал их на пиры.

Такой человек не мог знать о рэдиции!

— Ты, темный человек, не осознаешь того, что я скажу. Бог послал мне во сне образ того, что я должен обрести. Не мог я сам рисковать жизнью своей, потому следовало мне пустить слух, привлечь нечестивца, чтобы обрести этот плод.

Он положил ладонь на горловину кувшина и улыбнулся.

Разгорающийся свет осветил хижину, появились новые, чудные детали.

Разглагольствующий Кеннен был облачен в бабский наряд — длинную тунику, доходящую ему до лодыжек. На голове у него был венок из высохших цветов. И его прислужники носили подобную одежду. Словно евнухи, кастраты они напялили на себя эти тряпки, чтобы устроить оргию.

Каперед поморщился. «Вещий сон» — вот ведь чушь. Но как еще объяснить, откуда этот фанатик узнал о существовании рэдиция. Никто из знахарей не мог ему об этом сказать. Растение настолько легендарно, что многие не верят в его существование. Описание его свойств туманно, не несет ясности.

Тогда как могла зародиться в голове Кеннена мысль обрести растение?

Но точно не сон или «знак бога», как говорит Кеннен.

Сидящие у стен люди были тощими, с впалыми щеками. Каперед не видел, чтобы их грудь поднималась во время дыхания. Но такой ядовитый блеск в глазах не мог принадлежать мертвецам.

Проклятые веревки не удавалось развязать. Кеннен посматривал на знахаря, без интереса наблюдал за его потугами освободиться.

— Я должен узнать, каким образом ты намеревался употребить этот плод.

— И почему же я должен тебе это рассказать? — зло спросил Каперед.

— У тебя есть выбор? Либо мученичество, либо трусость, но так или иначе мы узнаем все. Меня не особо волнуют средства.

Ему принесли чашу, Кеннен кивнул и взял посуду. Он держал чашу обеими руками, осторожно, чтобы не расплескать жидкость. Каперед почувствовал запах пряных трав, меда и вина. Дорогое вино, которое часто употребляют в ритуалах.

Стоит ли говорить этому глупцу, что восточный ритуал извратит эффект зелья. Пусть поступает так, как ему угодно, решил Каперед. Он согласился приготовить из плода рэдиция нужное зелье. Ведь, в сущности, у Кеннена тоже не было выбора.

— Мне необходим медный котелок с крышкой, чистая вода три меры, уксус две меры, достаточное количество меда и время.

— Осталось три часа, ты должен успеть до того момента, как вода выльется из клепсидры, — Кеннен указал куда-то в сторону.

— Сколько нужно, столько и будет, — пробормотал Каперед, поднимаясь.

Его поддержали эти евнухи. Каперед с презрением посмотрел на варваров и указал на жаровню. Принесенный сосуд они установили прямо на угли.

Каперед распоряжался, а все делали варвары. Как в прошлом, рэдиций все же открыл врата прошлого, восстановил справедливость. Каперед вновь творил, а его руками были бессловесные исполнители.

Сначала он вскипятил воду, добавил в нее меда, не ответив на нахальное замечание Кеннена. Знахарство этому неучу казалось обычным приготовлением пищи. Пусть смеется и дальше, занимаясь своим ритуалом.

Его люди закончили подготовку и расселись возле жаровни. Они затянули песню на своем собачьем языке. Каперед морщился, но ничего не говорил, он следил за тем, как мед растворяется в воде.

Когда по его приказу в варево добавили уксуса, Каперед приказал подать плод. Кувшин открыли, с осторожностью вынули Временник и положили на деревянную доску. Эту доску протянули знахарю.

Взяв серебряный нож, Каперед нарезал плод на кубики. Он беспокоился о том, что запах горящих благовоний может испортить зелье. Плод никак не реагировал на соприкосновение с серебром, а ведь в описании говорилось, что должна последовать реакция — выделение сока, который и необходимо было собрать.

Каперед нахмурился, велел подать ступку. Ему принесли большую глиняную ступку. Не лучший вариант, к тому же…

— Что вы мололи здесь?

Он заметил следы угля на поверхности.

— Она чиста, используй и не тяни времени!

Пришлось подчиниться. Кеннен нервничал, церемония затягивалась и что-то подгоняло его. Словно изнутри рвался крик, который уже нет возможности сдерживать. Каперед взглянул на него и нахмурился: Кеннен изменился, выглядел одержимым.

Больных манией следовало лечить. К сожалению, нужного зелья у знахаря с собой не было.

Он ссыпал кубики в ступку. Нарезанные кусочки плода были на ощупь сухие и мягкие, они должны были выделить сок!

За действиями Капереда пристально следили. Он не мог схватить ни кусочка, спрятать за пазухой или отправить себе в рот.

Что делать дальше он не знал, пришлось импровизировать. Каперед принялся толочь плод, превращая кусочки в однородную массу. Грубую силу не пришлось применять, плод быстро был превращен в серую, похожую на муку массу.

Дерево в жаровнях затрещало, искры взметнулись вверх. Часть попала в урну, заставив плод запеть. Рэдиций утратил форму, но не изменил свойств.

Об этом не говорилось в трактатах, подобного вообще не могло произойти. Каперед не понимал, что творится, просто действовал, изображая на лице сосредоточенность.

Если они поймут, что знахарь и сам ничего не знает, то просто прикончат его.

Образовавшийся порошок походил на муку или песок: сухая масса, не клейкая и легкая. Но частицы не поднимались пылью в воздух, они крепко держались друг друга. Попадающие на него искры тут же гасли.

— Ссыпать это в котелок!

Прислужники опрокинули содержимое ступки в котел с кипящим варевом. Без звука и сопротивления обмол перетек в сосуд с жидкостью. Это вещество походило и на твердое тело, и на жидкое одновременно.

Будь у Капереда больше времени, он бы посвятил его изучению растения.

Проклятый Кеннен украл у него возможность. Лишил человечество ценных знаний. И все ради чего? Ради своего дурацкого ритуала! Позор этому человеку, позор его роду!

Обмол смешался с водой, превратился в кашицу белого цвета. Каперед лично помешивал варево, наблюдая за изменениями. Он принюхивался, но чувствовал запах благовоний, тлена и земли. Варево не меняло цвета, своих свойств. Оно моментально смешалось с жидкостью, не образовав комочков.

Над котелком поднимался практически бесцветный дымок. Лишь присмотревшись его можно было заметить.

— Готово?! — нетерпеливо спросил Кеннен.

— Погоди.

Каперед не торопился, эти дикари уже закончили подготовку. На алтаре стояла чаша с разбавленным вином, рядом тарелка с полбяной лепешкой. Хор варваров продолжал выплевывать гимны своим богам. Люди пялились на котелок, следили за каждым движением ложки, которой знахарь мешал варево.

Они ждали и испытывали нетерпение.

— Готово, — сказал Каперед, отступая.

Сделать шаг было трудно из-за веревок, но он не хотел стоять на пути у фанатиков.

Один служка тут же схватил горячий котелок, запахло паленой кожей. Каперед сморщился — ну что еще случится, что еще испортит ценный плод. Он и так искромсал его ножом, бросил в пламя и смешал с уксусом. А эти запахи, эти благовония! Хуже ситуации не придумать.

Зелье не будет действовать так, как задумано. Варвары этого не знают, фанатики не поймут… и быть может, в том и был замысел их божеств.

Каперед ощутил страх: невольно он мог исполнить задуманное кем-то иным, чуждым разумом. Стал проводником воли божества этих дикарей.

Ему не позволили вмешаться. Схватив знахаря, варвары связали ему руки за спиной и оттолкнули к стене. К тем людям, что расселись под сводами храма. Но то были не люди, обычные мертвецы — высохшие, в глазах у них горели рубины невиданного размера.

Вскрикнув, Каперед отполз от тела.

Сектанты продолжили церемонию. Служка водрузил котелок с варевом на алтарь, разжал руки. Каперед слышал звук, с которым кожа отслаивалась от мышц, как разрывается плоть, прилипшая к горячему металлу.

Дикарь в экстазе смотрел на Кеннена, который опустил черпак в котелок и заговорил:

— Настал час пробуждения!

Он поднес черпак к губам, сделал глубокий глоток, а стоящий позади варвар перерезал ему горло.

Кровь хлынула в чашу с вином, прислужники поддерживали трясущееся тело. Кровь била в чашу, смешиваясь с содержимым. Брызги летели во все стороны, хор безумных поднялся на ноги, воздел руки к небу и ловил каждую каплю.

Каперед смотрел на них, он лишился разума от ужаса.

В храме начало темнеть, факела гасли один за другим. Огню не хватало пищи, источники света умирали, а люди продолжали пение.

За стенами храма раздавались шаги, слышались приглушенные голоса. Словно там ходят, словно все члены общины вышли на улицу и прильнули к стенам храма. Они заглядывали в каждую щель, следили за тем, что здесь происходит.

Каперед повернул голову, увидел глаза тех, кто смотрел в щели. А они уже начали ковырять своими костлявыми пальцами, расширяли отверстия. Ногти у них были черными, гнилыми, а глаза горели подземным светом.

Задергавшись, Каперед попытался ослабить узлы, но варвары его хорошо связали. Самостоятельно не освободиться. На земляном полу не было камней, металлические крюки для лампад слишком высоко. Узлы не удастся ни распутать, ни разрезать.

Из расширяющихся отверстий в стене потянулись руки: длинные, многосуставчатые, покрытые льняной кожей. Руки мертвецов, а не живых людей. Они тянулись к трупам, что сидели на полу у стен храма.

Таких монстров не могло существовать, они лишь выдумка, плод человеческой фантазии. Их не существует!

— Да, я всего лишь опьянел! — догадался Каперед.

Он надышался той дряни, что жгли в храме. И эта обстановка… он всего лишь фантазирует, пьяное сознание плодит иллюзии. Нельзя давать им силу, не кормить их страхом.

Каперед плюнул на одну из руку. Мерзкая конечность дернулась, замерла на мгновение и потянулась к знахарю. Она хотела схватить его, ну что ж, пусть познакомится с ним поближе.

Перевернувшись на спину, Каперед поджал ноги и ударил ими по конечности. Громко хрустнули сломанные кости. Тонкая кожа лопнула, обнажив сухие веточки. Эти монстры оказались хрупкими, как стеклянные сосуды.

Каперед издал ликующий вопль и вновь ударил ногами по сломанной руке. Кости переломились, острые их края разорвали кожу, и конечность повисла на тонком кусочке плоти и связок. Оно больше не двигалось, лишь трепыхалось.

В дыру заглянул алеющий глаз, уставился на знахаря. В этом взгляде не было эмоций. Оно пугало уже одним своим видом. Каперед плюнул и на этот глаз, заставив монстра отпрянуть. Обломанная конечность застряла и осталась по эту сторону. Оторвавшись, она упала на пол рядом со знахарем.

Он засмеялся — вот и нож, которым удастся разрезать путы.

Посмеиваясь, он взялся за кость, торчащую из обрубка. На ощупь сухая, она не вызывала никаких ощущений. Ведь это иллюзия, обман пьяного разума, наваждение, посланное богом вина.

Острым концом обрубка Каперед разрезал путы.

Сектанты не замечали того, что происходило рядом с ними. Они полностью окунулись в пьянящий экстаз, отдались пению и приступили к танцам. Обескровленный труп Кеннена бросили на алтарь, чашу передавали по кругу.

Отпив из чаши, сектант пускался в пляс или кидался с кулаками на соседа. Они срывали с себя тряпки, подставляя зады для единоверцев.

Пьяная оргия, политая кровью, разгоралась.

Темнота затопила хижину, светом служили лишь угли да алые глаза, смотрящие в дыры. Чужие руки тянулись к мертвецам, сжимались на их глотках и душили. Острые ногти монстров распарывали сухую кожу, лезли в разверзшиеся рты и глазницы. На пол посыпались рубины небывалой величины. С голубиное яйцо — такие драгоценности не найти в сокровищнице принцепса.

Каперед освободился от пут и поднялся на ноги. Он ничего не видел, а единственным оружием у него была отломанная конечность монстра. Перехватив ее удобнее, знахарь направился к алтарю. Он не собирался покидать храма, оставив дикарям рэдиций.

Путь среди насилуемых или избиваемых он пробивал себе, орудуя рукой монстра. Острые когти с легкостью резали плоть. Словно серпом Каперед жал золотую рожь, укладывая колосья один за другим. Подрубленные сектанты падали ему под ноги, он топтал их с ненавистью, достойной потомков воинов, что раскинули крылья над всем этим миром.

Он добрался до алтаря, схватил сосуд со знахарским варевом и направился к выходу. Обогнув алтарь, Каперед пошел к занавеси, за которой должен был располагаться запасной выход — проем для жреца и служителей храма. А так же, в задней части храма всегда располагалась статуя или какой-либо атрибут бога.

За занавесью находился живой урод, закованный в цепи. Каперед плюнул в него и бросил свое оружие.

— Не этого ли ты ждал? — спросил он и усмехнулся.

Урод был лишен рук, голова его была приплюснута, он не походил на человека, но что можно рассмотреть в такой темноте. Был ли это человек или еще одна иллюзия, он не представлял угрозы, только рычал, открывая пасть полную острых клыков.

Сектанты продолжали оргию, безумно и дико кричали. Соитие или драка там происходило — не понять. Каперед не хотел знать.

За водяными часами, что стояли возле урода, находилась колышущаяся занавесь. За ней располагался выход, а по ту сторону метались шепчущие тени. Каперед схватил урну, что стояла рядом с входом, и бросил ее сквозь проем.

Все ее содержимое выплеснулось, занавесь сорвало, а сама урна разбилась о землю на той стороне. Шепот прекратился, тени отпрянули в сторону, прижались к стенам, поджидая человека.

Каперед покрепче схватил сосуд с варевом из рэдиция. Эх, горловину прикрыть нечем. Урод на цепи зашевелился и потянул руку, намереваясь схватить человека. Брошенная конечность уже приросла к его телу и теперь удлинялась; из торса сустав за суставом она вытягивалась. Пальцы щелкали подобно клюву хищной птицы, кожа натягивалась, грозя лопнуть. А под кожей двигались жилы, перетекала омерзительная жидкость.

Снаружи были десятки таких тварей, цепей на них нет. Расправившись в эту ночь с общинниками, они собирались закончить пиршество в храме. Туда их приманили церемонией, именно их варвары пробудили к жизни.

О таких тварях Каперед не слыхивал. Они не походили на кровососов или гневных духов, не были они сатирами или тритонами, ничего подобного не рождала фантазия поэтов, творящих мифы.

В свете звезд их прекрасно видно. Их кожа походила на льняную ткань, окрашенную в цвет вечернего сумрака. Зубы желты, частью сгнившие. С них капал яд. Длинные руки росли в неестественных местах, имели много суставов. Пальцы — жесткие щупальца, увенчанные острыми когтями и гнилыми ногтями.

Они не были ни мертвецами, ни демонами. Эти гости мрака пришли с востока, где перебирались от одной общины к другой, где они питались страхом и живой плотью. Они добрались до государства, до его плодородных земель, чтобы поживиться.

И против них стоял только Каперед — не воин, но знахарь, явившийся сюда, чтобы спасти себя, но не племя свое. Он не знал, что это за твари, вообще, не верил в то, что видит.

Выбраться он мог только пройдя через толпу чудовищ. Пусть и рожденные опьяненным сознанием, они все равно представляли опасность. Разум не понимает, что это иллюзия, тело испытывает страх, а значит, ощутит боль от их поцелуев.

Десятки алых глаз следили за действиями Капереда, а тот уже понял, что должен сделать. Выход только один.

У него в руках был сосуд с ключом, возможность вернуться назад и спасти себя и многих.

Он опрокинул содержимое сосуда на себя, открыв рот, но большая часть пролилась ему на лицо.

Зелье изменило свою структуру, соприкоснувшись с человеческой плотью, оно стало жидким. Варево потекло по лицу, груди, рукам Капереда. Оно полностью покрывало его.

Каперед отбросил медный сосуд и приготовился ждать. Он не знал, что последует за этим.

На него смотрели чудовища, брошенный сосуд стал сигналом. Они кинулись на человека и принялись кромсать его. Их пальцы разрезали плоть, дробили кости. Эти чудовища такие хрупкие, но такие сильные. Удивительно сильные.

Их нельзя пускать на плодородные земли государства. Цивилизованные люди не готовы встретиться с ужасами ночи.

Человек не ощутил ничего, боль уходила от него все дальше и дальше. Кошмарный сон заканчивался, ощущения улетучивались. Каперед не чувствовал, что умирает. Он не мог ощутить этого.

Был туманный рассвет, была дорога, идущая к шахтерскому поселку. По дороге шел человек, но шел он в сторону от поселка, ругаясь на чем свет стоит. Какая нелегкая привела его на эту дорогу. Ну и ночь была, раз он заплутал и оказался не в муниципии, а здесь — в этой глуши.

Глупые дикари не оценят его навыков. Что их может заинтересовать? Только средства для повышения мужской силы. За два года Каперед продал их больше, чем лекарств.

Каперед поправил рюкзак со снаряжением, сплюнул и пошел дальше. От ремней кожа болела, спина изнемогала от усталости, а идти так далеко. Узелок на поясе больно бил по бедру, как ни поправляй его.

И только через час можно будет отхлебнуть из фляжки, расслабиться. Тогда он сделает привал, подремлет и уже свежий, отдохнувший продолжит путь на север.

Эти дороги опротивели ему, он хотел бы вернуться назад, попробовать снова. Но каким образом это сделать? Ушедшего не вернуть, нет средства в этом мире, чтобы повернуть временя вспять. Разве что полулегендарный рэдиций, а где ж его найти?

Каперед этого не знал. Он шел по дороге и не строил планы о том, как вернуться назад. Он направлялся на север в холодные земли, где леса поглощают множество воинов, прячут среди корней и болот их тела, доспехи, знамена.

Сколько людей сгинуло в тех лесах. Сколько еще исчезнет. Множество цивилизаций пропало, от них остались лишь руины. Где-то там, среди болот и непроходимых чащоб стоят древние храмы. И некому было отправиться на их поиски.

Никто бы не отправился на поиски, если бы два года назад один знахарь не был изгнан из великого города. Теперь этот человек бредет по дороге, знает, что его ждет долгая дорога, но не оглядывается назад.

Конец первой книги