Лето придёт во сне. Оазис

Глава 5 Русалкина яма

При виде протискивающейся в дверь книжной кучи на тонких Яринкиных ножках я взволнованно приподнялась. С самым торжествующим видом подруга обрушила всю кипу на мою постель – я едва успела подтянуть ноги.

– Вот! – Яринкины веснушки сияли. – Здесь есть целая библиотека. И книг оттуда брать можно сколько угодно!

Я подозрительно покосилась на разноцветные корешки, ожидая увидеть привычные с приюта «Евангелие» и «Хрестоматии», но ничего похожего не обнаружила. Напротив, иллюстрации на обложках пестрели совершенно не библейскими сюжетами. Мускулистые парни с оружием, какое-то клыкастое чудище, выныривающее из пенных волн, космический корабль на орбите ярко-красной планеты… полуголая красотка в объятиях такого же не обременённого лишней одеждой длинноволосого мужчины. И названия: «Тёмная страсть», «Последний выстрел», «Озеро голосов», «Световой рубеж» – явно не говорили ни о чём духовном или назидательном.

– Это всё можно читать? – уточнила я, по-прежнему не притрагиваясь к книгам.

– Ну! Говорю же – сколько влезет. Прикинь, там даже библиотекарши нет! Просто заходишь и берёшь, что нравится.

Я потянула к себе за корешок толстую чёрную книгу с изображением могильных крестов на обложке. «При полной луне». Открыла последнюю страницу и почти сразу увидела то, что искала. Год издания – 2017. Времена безбожья!

– Это всё запрещённые книги?

Яринка беспечно пожала плечами.

– Не знаю. Не все наверно, но и запрещённые по-любому есть. Классно, да? Читай, сколько хочешь, и прятаться не надо!

Постепенно я начала осознавать открывающиеся перспективы. А ведь, и правда, классно! Не надо скрываться от бдительных глаз Агафьи и учителей, не надо следить, чтобы соседки по дортуару не обратили внимания на то, что ты подозрительно долго сидишь, уткнувшись в планшет. Да и самих планшетов не надо, бери книгу, открывай и читай!

Я потянула к себе следующий томик. Потом ещё один. Вместе со стопкой таких разных книг во мне росла уверенность, что, пожалуй, чтение без границ – это как раз то, что поможет мне временно примириться с неприглядной действительностью.

Яринка наблюдала за мной и светлела лицом.

– А ты ничего не возьмёшь? – спохватилась я, перестав подтаскивать к себе книги.

– Я уже взяла, – отмахнулась она. – А надо будет – снова схожу. Ты читай пока, а те, которые прочитаешь, отдавай мне, я их обратно относить буду.

Машута, не спешившая уходить и прислушивающаяся к нашему разговору, мечтательно вздохнула.

– Я, после того, как попала сюда, тоже читать кинулась. И кино смотрела без перерыва, и в игры играла… как очумелая. Теперь уже привыкла.

– Кино? Игры? – заинтересовалась Яринка.

– Ну да, тут можно телик смотреть, диски, или играть на приставке, они много у кого есть. Всё можно, если работе не мешает.

– А ты давно здесь? – спросила я, вспомнив, что Машута тоже приютская.

– Да я как вы была, когда меня привезли, – охотно отозвалась она. – Три года уже.

– И как сюда попала?

На этот раз девушка помедлила с ответом, оглянулась на дверь. Но желание поделиться пересилило осторожность, и она негромко заговорила:

– В тринадцать лет у меня аппендицит случился. А я долго в медпункт не шла, сначала ждала, пока живот сам пройдёт, потом воспитательницу ночью будить боялась. В общем, утром меня на скорой в городскую больницу увезли и еле успели прооперировать. А от наркоза я отошла уже тут.

Мы с Яринкой недоумённо переглянулись.

– Это как?

Машута снова замялась, понизила голос.

– Ну, в той больнице были какие-то люди, которые… в общем, с Оазисом связанны. Они подделали всё так, будто я умерла от перитонита. Сиротами ведь обычно никто особо не интересуется, а родных у меня нет совсем, никто ничего не проверял. Умерла и умерла. А меня на самом деле – сюда.

Яринка сообразила быстрее, чем я.

– Так тебя тоже продали? Прямо из больницы?

Машута обрадованно кивнула.

– Ага! И очень вовремя, потому что прооперировали меня плохо, и я потом ещё тут долго болела. В обычной больнице не выжила бы, а здесь и уход лучше и лекарства дорогие есть, – она снова оглянулась на дверь, – Из-за границы лекарства. В других местах их не достать.

Я продолжала потрясённо молчать, переваривая услышанное, но Яринка, кажется, совсем не удивлённая, с искренним интересом спросила:

– Так ты, получается, почти как Дайка – проснулась уже тут? И как привыкла?

Машута улыбнулась.

– Да, я потому сразу и вызвалась за Дайкой ухаживать, что себя вспомнила. Сначала, конечно, в шоке была, ничего не понимала. Но со мной сидела девушка, Ася, и она мне всё объясняла, успокаивала, пообещала, что к себе в соседки заберёт, когда поправлюсь. А потом и Ирэн пришла, долго со мной говорила. Так что… в общем, привыкла.

Я, наконец, сумела открыть рот и выдавила:

– Но ведь… здесь же… разве ты не хотела убежать?

Машута стала серьёзной.

– Сначала только об этом и думала. Даже ревела по ночам. Но после разговора с Ирэн успокоилась. А теперь понимаю, как мне повезло.

– Повезло?!

– Конечно. Останься я в своём приюте, что бы в жизни увидела? А здесь у меня всё есть, здесь я… – она вдруг резко замолчала, словно спохватившись. – Впрочем, сами поймёте скоро. Ещё смеяться над собой будете.

Я ничего смешного вокруг не видела, и что-то мне подсказывало, что дальше его будет ещё меньше, но Яринка лишь улыбнулась в ответ на слова Машуты. Она вообще сегодня выглядела подозрительно довольной, в глазах её не было и тени вчерашней безнадёжности. Не будь я так эмоционально опустошена, обязательно бы спросила подругу о том, что это значит, но теперь мне больше всего хотелось остаться одной. Точнее, с книгами. Скрыться в вымышленных мирах от мира реального, вдруг начавшего утрачивать эту реальность.

Желание моё исполнилось, Машута ушла почти сразу после нашего разговора, Яринка чуть позже, пообещав вернуться к обеду. Но погрузиться в чтение мне не удалось, потому что, стоило мне оказаться в тишине и одиночестве, как я сразу уснула. И проспала до вечера, пока меня не разбудил доктор, явившийся для очередной перевязки. После чего Машута привезла мне ужин с двойным десертом, оставшимся с обеда, который я проспала. На мой вопрос: «Где Ярина?» – пожала плечами.

Без аппетита поковырявшись в тарелках, я, взяв пару самых на первый взгляд интересных книг, перебралась на подоконник – читать в лучах заходящего солнца.

Книги действительно оказались интересными, но читалось мне не очень. Я то и дело отвлекалась для того, чтобы прислушаться: не донесутся ли из коридора Яринкины шаги? Поминутно выглядывала в окно, не возвращается ли она откуда-нибудь? Но подруга не шла. Не пришла она и тогда, когда яркий закат над черепичными крышами угас, и на мир опустилась темнота. В этой темноте зажглись разноцветные фонари: зелёные, жёлтые, красные, голубые, фиолетовые, – они вспыхивали на пальмах, на крышах, на окнах, на лестницах, и мне не нужно было видеть весь остров, чтобы представить, как он становится похож на новогоднюю ёлку. Я бы восхитилась такой картиной и надолго осталась у окна, не тревожь меня сейчас мысли о Яринке. Но мысли тревожили, поэтому я вернулась в постель, где и свернулась клубочком, тоскливо гадая, что же помешало ей прийти?

Заглянула Машута пожелать мне спокойной ночи. Удивилась тому, что я сижу в темноте. Я тоже удивилась, узнав, что здесь можно не спать всю ночь, и никто тебе слова против не скажет.

– Совсем как я три года назад, – засмеялась Маша. – Всё ждала, когда воспитательница заорёт: «Через пять минут чтобы все спали!». Не бойся, включай свет и читай хоть до утра, никто не будет ругаться.

Не стану врать, что это меня не порадовало. Я тут же воспользовалась Машутиным советом, включила бра над кроватью, свила уютное гнездо из одеяла и обложилась книгами. Но не успела приступить к чтению, как за окном зазвучали весёлые голоса, нестройно поющие хором. Заинтересовавшись, я снова захромала к подоконнику.

По дорожке неторопливо брели две обнимающиеся пары, прихлёбывающие что-то на ходу прямо из пузатых бутылок. Но самым примечательным в них было не это, а почти полное отсутствие одежды. На мужчинах наблюдались лишь свободные шорты, а на девушках и того меньше – узенькие полоски материи на бёдрах, которые язык не поворачивался назвать трусиками. Голые груди покачивались в такт неспешной ходьбе, кожа блестела в свете фонарей.

Я вытаращила глаза и машинально присела, чтобы не быть замеченной. Ошеломлённо помотала головой, снова осторожно выглянула. Нет, не показалось. Люди за окном были не только почти обнажённые, но ещё почему-то мокрые – яркий блеск их кожи объяснялся именно этим.

Какого чёрта здесь происходит?

Компания остановилась напротив моего окна, они о чём-то негромко поговорили, затем одна пара удалилась, а вторая устроилась на скамейке под ярко-голубым фонарём, сделавшим их похожими на инопланетян. Девушка села на колени мужчине, а он, опрокинув в песок недопитую бутылку, принялся целовать её грудь.

Я снова отшатнулась от подоконника, подумала, что если эти двое поднимут головы, то прекрасно увидят меня на фоне ярко освещённого окна. И вернулась в постель. Взяла книгу, уставилась на страницу невидящим взглядом, невольно прислушиваясь к происходящему за окном. Неподалёку зазвучала музыка, донёсся смех…

В который раз обнаружив, что бездумно перечитываю один и тот же абзац, я снова подскочила к окну, игнорируя проснувшуюся под повязками боль, и сердито захлопнула его, успев заметить, что целующаяся парочка на скамье переместилась в горизонтальное положение. На звук захлопнувшегося окна они не обратили никакого внимания, продолжая елозить ладонями по телам друг друга. Я невольно задержала взгляд на переплетении обнажённых рук и ног, разозлилась на себя и задёрнула шторы.

Увы, почитать в ту ночь мне так и не удалось, хоть я и честно пыталась. Но впервые за последние годы окружающая действительность показалась мне увлекательнее книжной, оторваться от неё было невозможно. Мокрая парочка со скамейки через какое-то время исчезла, но на её место приходили другие, и я, не в силах побороть любопытства, при каждом звуке шагов выглядывала в окно. Потому что народ здесь, как оказалось, обитал разнообразный и интереснейший!

До наступления утра мимо моего окна ходили и почти голые люди, и женщины в вечерних платьях, и мужчины в смокингах, и непонятно кто в масках и костюмах животных. Некоторые из них еле волочили ноги, шатались и выкрикивали непристойности, другие, наоборот, держались подчёркнуто церемонно, а чьё-то поведение вообще не поддавалось никакому описанию. Видела я девочку, на вид чуть постарше себя, проехавшую верхом на спине ползущего на четвереньках пожилого мужчины. Видела двух юношей, идущих в обнимку, с ладонями, покоящимися на ягодицах друг друга. Видела мужчину в средневековом костюме, ведущего на собачьем поводке обнажённую девушку. Всё это походило на странный полусон, полубред. Сказочное освещение вокруг, грохочущая неподалёку неистовая музыка, не похожая ни на что слышанное мною ранее, приносимый ветром солёный запах моря вперемешку с ароматами духов. Я бы ничуть не удивилась, проснувшись внезапно в дортуаре, под привычный звон будильника, извещающий о начале нового обычного дня. Я была бы рада там проснуться…

Но вместо этого задремала на рассвете, когда уже не было слышно ни музыки, ни голосов, а разноцветные фонари за окном погасли…

Разбудили меня негромкие голоса Машуты и Яринки. Толком ещё не проснувшись, я, тем не менее, испытала огромное облегчение от того, что подруга, наконец, появилась.

– Она читала всю ночь, – доверительно сообщила Машута (ага, читала, конечно!).

– Ну тогда пусть ещё поспит, я позже зайду, – Яринкин тон стал печальным. – Какая-то она совсем больная. Не поправляется…

– Да другая на её месте вообще бы не вставала! – шёпотом возмутилась Машута, – Ты видела, что у неё под бинтами?

– Да я не о том, – было слышно, как Яринка вздохнула. – Ей ничего не интересно. Книги, море… вроде сначала обрадуется, а потом опять грустная.

– Так и я первые дни так же, – успокоила её Машута, – Это просто болезнь и шок. Дай ей время…

Мне стало неудобно, получалось, будто подслушиваю, и я завозилась под одеялом, давая девчонкам понять, что уже не сплю. Они сразу примолкли, потом Машута торопливо сказала:

– Я пойду. Покормишь её сама, ладно?

Раздались удаляющиеся шаги, щёлкнула, закрываясь, дверь. Я открыла глаза. Веки после бессонной ночи казались тяжёлыми, никак не хотели подниматься. Телом владела слабость, раны под повязками надоедливо ныли.

– Дайка, – ладонь Яринки коснулась моего лба, голос звучал заискивающе, – Дайка, не спишь?

– Ты где была? – я не собиралась с ней церемониться, слишком хорошо помнила вчерашнюю тревогу. – Почему не зашла вечером?

Яринка потупилась.

– Я хотела! Но тут по вечерам уже нельзя выходить тем, кто не работает. Вот меня дежурная и не выпустила.

– Почему нельзя? Какая дежурная? – я осторожно села в постели, щурясь от заглядывающего в окно яркого солнца.

Яринка, обрадованная тем, что можно сменить тему, торопливо заговорила:

– Тут девушки живут в домиках, по четыре человека в комнате, как у нас в дортуарах. И на каждый домик есть дежурная, из стареньких, она следит за порядком. Вот и не выпустила, потому что после восьми начинают гулять гости и девочки идут на работу. А тем, кто ещё не работает, выходить нельзя, и видеться с гостями нельзя.

Из всего сказанного я мало что поняла, кроме того, что Яринка очень неубедительно оправдывается.

– А до восьми почему не пришла?!

– Я приходила в обед, ты спала! А потом… ой, Дайка, мы были на пляже, я купалась в море! Первый раз! Слушай, это так классно, и я хотела, чтобы сегодня…

– Кто это – мы? С кем ты купалась?

– С девушками из нашего номера… ну, в приюте были дортуары, а здесь говорят – номера. С Асей и Викой, ты потом с ними познакомишься, они классные.

С неосознанной ревностью я подумала, что в голосе Яринки слишком много восторга и слишком мало раскаяния по поводу того, что, пока она весь вчерашний день развлекалась с какими-то Асями и Виками, я лежала тут, больная и одинокая.

– Слушай, ты спроси у доктора: когда тебе можно переехать в номер? – продолжала возбуждённо тараторить подруга, не замечая моего насупленного взгляда. – Ты же сможешь приходить к нему на перевязки, зачем всё время тут быть? Я тебе уже постельное бельё принесла и одежду в шкафчик сложила. Там так уютно, и можно на стену над своей кроватью вешать всё, что захочешь, а не только иконы…

Взгляд Яринки стал мечтательным, про меня она словно забыла. Возмущённая этим, я уже собралась озвучить свои вчерашние переживания по поводу её отсутствия, но вспомнила о другом.

– Ой… Яринка, слушай, это очень странное место! Тут…

Пока я торопливым шепотом пыталась живописать ночные события, подруга хмурила брови, образовав на лбу знакомую складочку, и покусывала нижнюю губу. Но после сказала только:

– Теперь понятно, почему меня ночью никуда не отпустили.

Я подождала несколько секунд, ожидая более живой реакции, потом возмутилась:

– И всё? Да ты понимаешь, что здесь творится?!

– Я-то понимаю, – досадливо отозвалась Яринка. – А вот ты, кажется, ещё не поняла, куда мы попали. Нет, надо тебя забирать к нам в номер, а то сидишь здесь, как в клетке. Давай я сама сегодня с доктором поговорю?

Я потерянно смотрела на неё, и у меня создавалось стойкое впечатление, что мы говорим о разных вещах, а то и на разных языках. Яринкин взгляд снова стал беззаботным и чуть мечтательным, складочка разгладилась, на губах заиграла улыбка.

– У тебя когда перевязка? Хочешь, я тебя потом на пляж отведу, где мы вчера были? Купаться тебе нельзя, но ты хоть на море вблизи посмотришь! Ну пойдём, хватит валяться! Знаешь, как это здорово – море?

И я сдалась. Больше не пыталась разговаривать о прошедшей ночи, рассказывать о том, что видела, упрекать Яринку в легкомыслии. Покорно съела завтрак, дождалась доктора, получила его разрешение на прогулку вместе со строгим наказом не лезть в воду, вытерпела очередную перевязку. Заметила, как торопливо подруга отвела взгляд от моего лица, когда оно показалось из-под бинтов, но не стала просить зеркало. Потом дала себя одеть, в том числе и в дурацкую широкополую шляпку с лентами, которую притащила Яринка.

– На пляже очень солнечно, – пояснила она, завязывая ленты под моим подбородком. – А мы будем гулять долго, да? Я хочу показать тебе всю набережную, обойдём остров вокруг.

Я не была уверена, что такая прогулка мне по силам, но возражать не стала, мной снова овладела апатия. Я пыталась разозлиться на себя, встряхнуться, ведь Яринка права – сейчас я впервые в жизни окажусь у моря! Услышу шум прибоя, окуну руки в волны, возможно, увижу чаек или диковинных рыб… но вместо того, чтобы радоваться, чувствую себя так, будто впереди очередная воскресная служба в приютской церкви!

Кстати…

– Какой сегодня день? – спросила я, когда мы выходили на лестницу.

Яринка подставила мне локоть и охотно ответила:

– Сегодня понедельник.

Значит, вчера было воскресенье. Но я за весь день ни разу не слышала колокольного звона. Да и с крыши, на которую меня привела Яринка, не увидела куполов…

– А где здесь церковь?

– Церковь? – Яринка хихикнула. – Что, тоже сжечь хочешь? Вошла во вкус?

Я повысила голос:

– Здесь есть церковь?!

Яринка покосилась удивлённо и чуть обиженно.

– Чего ты рычишь? Нет, нету здесь никакой церкви, кому она нужна?

– Как это кому? – мы спустились с лестницы, и я заранее прищурилась, готовясь выйти под жаркое южное солнце. – А где тут люди молятся?

– Дайка, ну ты вот как скажешь… – в голосе Яринки зазвучали непривычные нотки превосходства. – Сама-то подумай, кто тут молиться будет? Гости не молиться сюда приплывают.

– А не гости? – я шагнула за порог и вынуждена была признать полезность нелепой шляпки: широкие поля бросали тень на лицо, жмуриться не пришлось.

– А не гости работают, им не до молитв, – Яринка решительно повела меня в сторону противоположную той, откуда мы вернулись вчера. – Да и вообще, здесь все такие… грешные, что молиться никому уже смысла нет.

Я вспомнила людей, за которыми наблюдала ночью из окна: их облик, поведение, пьяный смех, – и мысленно согласилась с подругой.

Мы снова принялись петлять между домиками и пальмами, но на этот раз не поднимались, а спускались вниз по коротким лестничным маршам, часто попадающимся на пути.

– Здесь, внизу, – объясняла на ходу Яринка, – живут работники Оазиса, те, кто тут постоянно. А выше уже начинаются отели для гостей, там же рестораны, казино, стрип-клубы…

– Кази… стрип… что это?

– Потом узнаешь, нас это пока не касается. Но внизу всё равно прикольнее, там море. В нашем номере из окна его видно. И слышно, как волны шумят, так засыпать приятно! Если только гости не орут, как вчера. Хотя по ночам немногие купаются.

Я вспомнила полуголые парочки, дефилирующие мимо моего окна ночью, и меня осенило.

– Так это с пляжа голые ходят? Поэтому все были мокрые?

– Ну. Напьются и лезут в море… а вот и оно!

Я вздрогнула и подняла глаза. Мы вышли на открытую площадку перед последней лестницей. Нижняя ступенька утопала в песке, уже не таком приторно-золотистом, как тот, каким засыпали дорожки наверху. Это был настоящий морской песок – крупный, грязно-жёлтого цвета, с вкраплениями сухих водорослей и осколков ракушек. И от этого ещё более замечательный. Налетевший с морского простора порыв ветра чуть не сорвал шляпку с моей головы, и её удержали лишь заботливо завязанные Яринкой ленты.

Сам пляж оказался довольно узким, заставленным шезлонгами и зонтиками, но людей здесь на удивление почти не было.

– Вика и Ася говорят, что купаться лучше всего утром, – пояснила Яринка, – Пока гости отсыпаются. После обеда тут будет толпа. Пошли к воде. Я окунусь разок, ладно? А потом обойдём остров.

Шагать по пляжу оказалось трудно, ноги проваливались в горячий песок, который сразу набился в босоножки, но это было даже приятно. Яринка на ходу принялась раздеваться, под майкой и шортами у неё оказался купальник, состоящий из множества серебристых шнурков. Тонкая и гибкая Яринка походила в нём на юркую рыбку. Бросив вещи на пустой шезлонг, она издала высокий радостный вопль и, вскинув руки, побежала в пену прибоя. Я с тревогой наблюдала, как тёмно-зелёная волна накрыла её с головой, но Яринка тут же вынырнула рыжим поплавком, что-то весело крикнула.

Я медленно приблизилась к воде, помедлила, прежде чем ступить на мокрый песок нарядными босоножками, но потом решила, что жалеть здешние вещи не стоит – разве меня саму не купили, как вещь? С громким шорохом набежала очередная волна, лизнула мои ноги. От её ласковой прохлады я негромко охнула, но сразу сделала ещё один шаг вперёд, опустилась на корточки, протянула ладони навстречу следующей волне…

Когда Яринка выбралась на берег, то застала меня мокрой и схватилась за голову.

– Дайка! Ну, доктор сказал же – бинты не мочить! Ну вот зачем…

Я и не думала мочить бинты, они сами намокли, когда я, зачёрпывая горстями морскую воду, смачивала ею открытые участки кожи. Но как было удержаться? Солнце стояло уже высоко, а вода оказалась такой приятной, так чудесно пахла – солёными огурцами и водорослями, так освежала, что сонная апатия, владевшая мною со вчерашнего дня, исчезла, растворилась в её мокром блеске. И я встретила Яринкино ворчание широкой счастливой улыбкой, от которой подруга замолчала на полуслове, недоверчиво глядя на моё сияющее лицо.

– Ну, ладно, – наконец неуверенно сказала она, – пока гуляем, ты и высохнешь. Только больше не лезь к воде, потерпи уж.

Мы присели на шезлонг, подставив лица порывистому морскому бризу.

Море…

Разумеется, я видела его по телевизору, читала о нём в книгах, много раз представляла себе, но всё это не шло ни в какое сравнение с ощущением солёной влаги на коже, с мерным шумом прибоя и жалобными криками чаек, с неповторимым, таким морским запахом, который я теперь не спутаю ни с чем другим.

– Сегодня волны большие, – поделилась Яринка, – вчера меньше были. Девчонки говорят, что прикольнее всего в шторм. Купаться, конечно, нельзя, но краси-и-иво! Ты отдохнула? Пойдём?

Мы встали и побрели вдоль линии прибоя. Я оглянулась назад, туда, где дальше по берегу виднелись выступающие в море длинные не то мостики, не то косы, и спросила:

– А почему не в ту сторону?

– Туда нельзя, – быстро сказала Яринка, – Там причал.

Только сейчас я заметила несколько качающихся на волнах катеров. А может, это были яхты или лодки, или как там ещё называется то, что плавает по морям? В общем, корабли. А корабли – это средство передвижения, и значит…

Яринка не дала мне додумать мысль до конца, сообщив бесстрастным тоном:

– Забудь. Убежать не получится. Охрана обыскивает каждое судно, а причал закрыт. Поэтому мы в ту сторону и не идём.

Я подавила вздох. Разумеется, здорово было представить, как мы, тайком пробравшись на катер-яхту-лодку, уносимся на свободу по пенным гребням волн! Но я уже понимала, что Оазис – это не наш приют, и, для того чтобы убежать отсюда, понадобится нечто большее, чем умение лазить по деревьям.

Яринка потянула меня дальше, и я, отвернувшись от белых корабликов, последовала за ней по горячему песку.

Остров оказался совсем небольшим. Мы обошли вокруг него за три часа, при этом останавливаясь и отдыхая на скамейках и шезлонгах. Погода заметно испортилась, на небе появились рваные облака, время от времени скрывавшие солнце, ветер усилился, и волны накатывали на берег уже не с ласковым, а с угрожающим ворчанием. Большую часть пройденного нами берега занимал пляж, его окаймляли одноэтажные и двухэтажные домики; жильё девочек, таких же пленниц Оазиса, как и мы. А вот выше, на так называемых «террасах», селились те, кто приплывал сюда воспользоваться местными услугами. Именно там росли пальмы и бродили павлины для ублажения взглядов дорогих гостей, там же располагалась и медицинская клиника, в которую меня спешно доставили в нашу первую ночь здесь. А над всем этим, на самой высокой точке искусственного острова, громоздился Айсберг. Белоснежный четырёхэтажный дом, на крышу которого привела меня вчера Яринка. Его было видно отовсюду, и снизу он действительно походил на айсберг, блестящий стеклянными гранями под южным солнцем.

– Это отель для самых богатых, – пояснила Яринка, когда мы валялись на шезлонге, глядя вверх – на отражающие синее небо окна Айсберга. – Лучшие номера, лучший ресторан, смотровая площадка с бассейном. Ну ты видела. Ася и Вика работают там.

Асю и Вику Яринка упоминала постоянно. Ася и Вика то, Вика и Ася сё, Вика и Ася сказали… Совершенно не интересуясь этими девицами, я уже знала, что им по двадцать с хвостиком, здесь они больше пяти лет, на хорошем счету у Ирэн, что они уже отработали свой долг перед Оазисом и теперь зашибают кучу денег. И нам очень повезло, что нас распределили в один номер с ними, ведь, если мы будем брать пример со своих соседок, то станем такими же крутыми. Мне уже казалось, что я готова возненавидеть и Асю, и Вику, если Яринка не перестанет без конца повторять эти имена, и лишь нежелание обидеть подругу удерживало меня от едких замечаний в их адрес.

И сейчас я торопливо, чтобы Яринка не успела развить тему, сказала:

– Я отдохнула. Пойдём дальше?

Подруга приподнялась на локтях, посмотрела вдоль берега.

– А некуда больше идти.

Я проследила за её взглядом. Неподалёку от нас пляж обрывался. Песок там уступал место гальке, а потом и крупным камням. Ещё дальше виднелись целые глыбы, нагромождения глыб, разбиваясь о которые, волны вставали дыбом. И там не было уже ни шезлонгов, ни зонтиков, не было даже домов, лишь тянулся унылый бетонный забор, за которым виднелись металлические крыши, так отличающиеся от остальных крыш острова – уютных и черепичных, с мансардными окошками и башенками, к виду которых я уже успела привыкнуть.