Солнечный луч. О чем молчат боги

Глава 4

Мне казалось, что дорога в горах будет если и не хуже, то такой же изматывающей, как и путь через Иссыллык. И пусть Рахон уверял в обратном, и можно даже было ему довериться, потому что он ходил тут много раз, но я считала иначе. А потому покидала грот не в лучшем расположении духа, однако вскоре была вынуждена признать, что доверять можно даже илгизитам. Хотя бы в отношении знания ими родной местности.

Так вот, лезть вверх почти не приходилось, да и на отдохнувших ногах идти было легко. И вскоре я уже охотно разглядывала весьма впечатляющий и величественный пейзаж. Поначалу голые скалы, над которыми кружили две птицы. Их большие широкие крылья были раскинуты в стороны, и ветер нес их в необозримой небесной синеве. Выше птиц были только облака.

– Как хороши, – произнесла я, глядя на птиц. – Кто это?

Мои спутники дружно посмотрели вверх. Акмаль быстро потеряла интерес к обитателям скал. Рахон, щурясь на солнце, тоже теперь не сводил взгляда с птиц, а Эмселах ответил:

– Шангары, – а затем пожал плечами, – обычные птицы.

– Они прекрасны, – сказала я и, приставив ладонь к глазам, приостановилась, чтобы лучше их разглядеть. – Это пара, да? Они охотятся?

– Присматривают за птенцами, – сказал Рахон и обернулся ко мне: – Как любопытно, Ашити. Тебя не взволновали настоящие чудеса, но на простых птиц ты, кажется, готова любоваться бесконечно.

– Так они и есть чудо, – заметила я и улыбнулась. – Значит, там их гнездо, а в нем птенцы? – После поглядела на пятого подручного: – Много откладывают?

– Пять яиц самое большее, – ответил он. – Чем больше птенцов, тем тяжелей их сохранить. Одного-двух можно унести, если три, то третий погибнет, как четвертый и пятый. А шангар никогда не бросит кладку. Он не будет выбирать птенцов, которых хочет сохранить, потому что защищает всех, а значит, может погибнуть весь выводок.

– Если они теряют птенцов, – снова заговорил Эмселах, – шангары плачут.

– Да, очень жалобно кричат, – кивнул Рахон. – На всё воля Покровителя.

Я снова поглядела на крылатых родителей и вздохнула, ощутив жалость. Однако тут же появился новый вопрос:

– Кто охотится на птенцов?

Махари, снова шедшая первой, обернулась. Ее взгляд таил недоумение и насмешку, моя тяга познать Белый мир во всех его ипостасях была ей непонятна. Эмселах в этот раз промолчал, отдав право просвещать меня своему учителю. И так как дорога стала достаточно широкой, чтобы по ней могли пройти два человека, обогнал и пристроился рядом с дочерью великого махира. Из этого я сделала вывод, что мой вопрос навел илгизита на какую-то мысль и он решил быть ближе к Акмаль, чтобы защитить ее в случае опасности. А может, я и ошиблась. Мне это было малоинтересно, и я посмотрела на Рахона, с которым теперь тоже шла рядом.

– Шангары гнездятся на вершинах скал. Выбирают самые недоступные места, но кое-кто туда забраться может. Есть два хищника, которые могут угрожать выводку. Первый, тоже птица, – хаюн. Он поменьше шангара, но более юркий и наглый. Схватит птенца и забьется в какую-нибудь расщелину. Шангарам его не достать. Будут кружить, кричать, но спасти птенца не смогут. Второй – зверь. Фангаш. Фангаш хорошо лазает по скалам, у него такая шкура, что даже стрелой тяжело пробить. Он забирается в гнездо и съедает весь выводок. А еще урх…

– Урх? – переспросила я. – Я так много слышала их поминание, но толком не поняла, кто это. Что за существо? Зверь?

Рахон улыбнулся и отрицательно покачал головой.

– Нет, Ашити, он не зверь, хоть и покрыт шерстью. Но и не человек, хоть и ходит на двух ногах. У урха пальцы с когтями, они ходят вот так, – илгизит ссутулился, повернул носки сапог внутрь и прошел так вперед, переваливаясь с боку на бок, чем-то очень напомнив обезьяну. – Поганые существа. От них несет хуже, чем от зверя. Жрут и свежее мясо, и падаль. На них смотришь, думаешь, что они медленные, но урхи ловкие и быстрые. Они легко забираются на вершину скалы. Опасные твари…

– Твари? – переспросила я. – То есть они не созданы Илгизом?

– Здесь нельзя называть Покровителя по имени, – строго, почти сурово произнес пятый подручный.

– Ты знаешь, я не стану его называть покровителем, если только применимо к вам, но не ко мне, – отмахнулась я. – Так это не его создания?

– Нет, – сухо ответил Рахон и отвернулся.

А я задумалась. Мне не верилось, что Белый Дух мог создать нечто такое. Хотя… Как там сказал пятый подручный? Мы не знаем, что было до человека, до того, как Создатель сотворил настоящее чудо. Может, урх – это нечто вроде опыта? И вдруг испугавшись своей мысли, потому что она вела к сомнению в Его могуществе, я подняла взгляд к небу и прошептала:

– Прости.

Рахон обернулся на мой шепот, но я вмешивать его в свою беседу с Создателем не желала. И илгизит снова отвернулся. А я подумала, что даже если урх и детище Создателя, значит, на то было Его желание, и не мое дело лезть в высшие помыслы со своими выводами или осуждением. Хотя… любопытно. Но свой интерес я оставила на потом, когда вернусь домой. Тогда и спрошу у мамы, может, и расскажет.

– Нам кто-то может встретиться? – спросила я у Рахона.

– Тебе нечего опасаться, – ответил илгизит. – Я рядом.

– Значит, здесь нет созданий твоего покровителя? – живо заинтересовалась я.

– В горах нет, – сказал он и бросил на меня чуть ироничный взгляд: – Сколько в тебе помещается вопросов.

– Я любознательна, – подмигнула я и зашагала дальше, спеша нагнать Эмселаха и махари.

Впрочем, дальше я больше молчала. Хотелось запомнить окрестности. Кто знает, может, мне придется тут возвращаться, когда устану от гостей. Однако в том, что одна сумею уйти далеко, я имела здоровые опасения. Защитить себя я не смогу, и останется только уповать на помощь Белого Духа. Но, как бы там ни было, я продолжила выбирать ориентиры, по которым могла бы найти обратную дорогу.

А когда солнце поднялось уже совсем высоко, мы остановились на привал. И это оказалось именно то место, где был источник. В этот раз мне не мешали не только пить, сколько заблагорассудится, но и умыться. После этого я ощутила себя намного лучше: посвежевшей и даже заново отдохнувшей – и путь продолжала бодрой и вполне дружелюбной.

Хотя и это состояние продлилось всего часа три, потом я опять устала и почувствовала раздражение оттого, что на равнину мы всё еще не пришли. Однако и горы уже какое-то время назад сменили свой облик. Появилась растительность, и она становилась всё гуще, а это весьма радовало глаз. Вид камней прискучил изрядно. Но вместе со сменой пейзажа изменилась и дорога. Теперь она стала круче и более извилистой.

– Еще немного, – подбодрил меня Рахон, услышав сердитое сопение, когда он помогал мне взобраться на склон, куда уводил нас путь.

– Ты так уже два дня говоришь, – проворчала я.

Я лукавлю. Вчера было много хуже, и я думала, что лучше бы они меня убили на старом подворье, чем изводить Иссыллыком и подъемом в горы, а сегодня просто хотелось поскорее добраться куда-нибудь, чтобы уже остановиться и никуда не ходить. Пока не придет время покинуть прибежище отступников, по крайней мере. Однако мы всё шли и шли, а цели нашего путешествия видно не было. И как-то даже с тоской вспоминалось первое похищение, когда мы ехали на йенахах по землям таганов – ровным и тенистым.

– Видишь холм? – спросил меня пятый подручный, когда я ненадолго остановилась и покривилась.

Я подняла взгляд в указанном направлении и кивнула.

– За ним начинается Дэрбинэ, – улыбнулся илгизит. – Нужно еще немного потерпеть.

Вот теперь лукавил он. Впрочем, может, и не лукавил, а считал, что осталось совсем немного, однако оказалось, что идти нам не менее пары часов, а то и больше. И холм был не так чтобы рукой подать. И после холма хоть мне и открылся вид на цветущую равнину, однако поселения начинались много дальше. Первое мы и вовсе прошли насквозь, затем обогнули второе, и только перед третьим Рахон оповестил почти торжественно:

– Пришли. – Я ответила на родном языке, отозвавшись о нем весьма нелицеприятно. Он не понял, а потому не обиделся. – Нас ждет лихур, чистая одежда, еда и ночлег в мягких постелях.

– Так веди скорей, – с раздражением ответила я.

И мы вошли в поселение, каких было немало на землях таганов. Может, илгизиты и верили в другого духа, но жили так, как и их предки, по обычаям всех тагайни. И дома мне были знакомы, и устройство поселения, и даже голоса животных. Впрочем, забегать вперед я не стала. Набралась терпения и просто ожидала, чем меня поразит земля Илгиза. Пока что младший брат Создателя этого сделать не сумел, так, может, его последователи изобрели нечто такое, от чего я непременно ахну.

Итак, мы вошли во двор большого дома. Он был меньше нашего с Танияром и тем более значительно уступал дому на старом подворье. И все-таки он был достаточно велик, чтобы поверить Рахону на слово, что кроватей хватит на всех. Хорошо бы, чтобы и лихуров было несколько, иначе я рисковала ждать, потому что первой явно пойдет махари. Что до одежды, то надевать платье илгизитов мне вовсе не хотелось, однако мое собственное требовало чистки. И, вздохнув, я решила смириться.

Нам навстречу вышла молодая женщина, внешне приятная и, кажется, приветливая. Она тепло улыбнулась Рахону, после склонилась перед Акмаль. Эмселаху женщина кивнула, а на меня поглядела с любопытством. Взгляд ее прошелся по моей одежде, а затем вновь переместился на пятого подручного и стал вопросительным.

О, разумеется. Орнамент сказал этой женщине больше любых слов: откуда я, мой статус и даже то, что я замужем. Хотя это и так было понятно, потому что сестры Танияра, которых я еще никогда в глаза не видела, жили с мужьями в других таганах, а в Зеленых землях узор семьи каана мог достаться только его супруге. Оставался вопрос, знают ли здесь, что каан сменился уже какое-то время назад и кто вообще управляет этими землями.

Я чуть склонила голову, приветствуя женщину, и растянула губы в вежливой улыбке:

– Доброго дня, любезная хозяйка.

– Кто она, брат? – спросила женщина, пока не спеша ответить мне. – И зачем ты привел тагайни в мой дом?

– У тебя сегодня знатные гости, сестра, – ответил Рахон. – Перед тобой жена каана…

– Дайна, Рахон, – прервала его я и сама ответила сестре пятого подручного: – Я прибыла из дайната Айдыгер. Мое имя Ашити, и я жена дайна Танияра. Можешь обращаться ко мне по имени, а можешь – дайнани. И так и так будет верно.

Женщина снова оглядела меня с ног до головы и… обратилась к брату:

– Она нам друг, брат?

– Да, – улыбнулся илгизит, и я решила не вводить ее в заблуждение:

– Будет точней – пока не враг.

Рахон бросил на меня укоризненный взгляд, а затем, взяв сестру за плечи, посмотрел ей в глаза и строго произнес:

– Ашити – гостья, которую желает видеть сам великий Алтаах. И раз она ему желанна, то разве мы осмелимся отказать этой женщине в гостеприимстве? Тагайни не желали признавать ее из-за цвета глаз. Давай покажем, что нам дорог любой, кто вошел Дэрбинэ.

– Не стоит наговаривать на моих земляков, – снова влезла я в их беседу. – Предрассудкам подвержены все. К примеру, твоя сестра не желает впустить меня в свой дом, потому что я пришла из земель таганов. Вопрос лишь в том, насколько быстро люди признают, что ошибались и готовы менять свои взгляды. Тагайни подружились со мной почти сразу. Может, и не все, но постепенно и для недругов я стала «их Ашити». Но столь же гибка и приветлива… – и я посмотрела на пятого подручного вопросительно, повесив в воздухе недосказанность.

Он понял правильно, почему я остановилась:

– Мою сестру зовут Геншеле.

– Геншеле, – закончила я свою речь и теперь поглядела на женщину.

– Она неучтива, – нахмурилась та.

– Напротив, – возразила я. – Несмотря на то что пришла сюда не по доброй воле, я приветствовала тебя, назвала свое имя и место, откуда прибыла. К тому же, – теперь я вновь перевела взгляд на Рахона, – среди моих сородичей бытует поверье, что гость в доме – это благословение. Потому ему ни в чем не отказывают и принимают радушно. Но в Дэрбинэ иные порядки, иные законы и поверья. И раз рядом с гостем разговаривают так, будто его тут нет, то стоит ли мне входить в такой дом? Махир ожидает меня с зимы, думаю, его прием будет радушней. Сестра его пятого подручного желает закрыть передо мной двери.

Илгизит поджал на миг губы. Его взгляд стал отстраненным, на скулах заходили желваки, и я вновь вопросительно приподняла брови, не став прятать иронии.

– И что же ты будешь делать, дайнани? – сухо спросил он.

– Пойду дальше, – ответила я, пожав плечами. – Если на меня нападут другие илгизиты или урх утащит в свое логово, то на ком будет вина? На мне или на тебе, раз не сумел сохранить и привести к Алтааху, как он того желал?

– Ты была разумней всю дорогу, – пятый подручный склонил к плечу голову.

– А я и сейчас разумна, – усмехнулась я и отчеканила, перестав играть: – Я согласилась идти с тобой, не доставляя неприятностей. Так почему же после долгой и трудной дороги, когда мне были обещаны лихур и отдых, я всё еще стою на пороге дома, куда меня не пускает твоя сестра? Ты ведь всё ожидал моего изумления, так вот оно тебе – я неприятно поражена и оскорблена. Я, Ашити Пришедшая Издалека, готова идти дальше, даже если мои ноги начнут кровоточить, но не стану заискивать и уговаривать Геншеле впустить меня в свой дом.

После этого развернулась и направилась прочь, ощущая умиротворение. Зачем мне нужно было это представление? Во-первых, я и вправду была раздражена подобным приемом. Во-вторых, эти люди были мне не нужны. Я не желала их дружбы, не хотела стать своей, а потому терпеть высокомерие илгизитки не собиралась. А в-третьих, мне было любопытно, как поведет себя Рахон. На примере этого я могла уже сделать вывод, что ожидает меня в скором будущем. Потащит силком в дом, значит, в Даасе я стану всего лишь исследуемым объектом. Догонит и попытается уговорить, тогда можно быть готовой к тому, что со мной хотят сотрудничать. Я желала это понять заранее, и дом близкого ему человека был хорошим подспорьем. Моя настоящая важность могла быть открыта только выбором илгизита: сестра или пришлая.

– Эмселах! – рявкнул пятый подручный.

Я вышла за ворота и неспешно побрела дальше, позволяя легко нагнать меня. И вскоре позади послышались быстрые шаги. Рахон бросил на меня непроницаемый взгляд и отрывисто произнес:

– Идем.

– Куда? – полюбопытствовала я, заметив, что в обратную сторону меня не ведут. – Оставишь в каком-нибудь сарае под замком?

– У тебя будет самый лучший сарай в этих землях, – ровно ответил илгизит, и я так и не поняла, шутка это или и вправду собирается меня закрыть где-то.

Однако мы так и дошли до других ворот, покинули через них поселение и направились дальше. Вот теперь я ощутила острое любопытство. Куда он вел меня? В Даас, где меня ожидали? Неужели решил поскорее избавиться, несмотря на то что идти туда в темноте было опасно, как утверждал сам Рахон? Впрочем, всё могло быть куда проще. Возможно, к его сестре мы зашли потому, что илгизит соскучился по ней и хотел навестить по дороге, а сложностью горной тропы просто отговорился. Но изумило другое – Акмаль с нами не было. И я с новым интересом посмотрела на пятого подручного.

Он оставил махари на попечение своего ученика, только так я могла истолковать призыв Эмселаха и отсутствие Акмаль. Хотя и тут всё может быть просто – не желает утомлять ее дальше. А раз я желаю продолжить мерить шагами землю илгизитов, то отказывать мне не стал. Но! Я узнала, что хотела. Ко мне отнесутся как к желанной гостье и важной персоне, а это очень и очень неплохо. То есть я уже могу выбрать линию поведения. Да, весьма недурно.

– Рахон, – позвала я, заметив, как спина илгизита начала расслабляться, а значит, его раздражение пошло на убыль, и можно было поговорить.

Пятый подручный, шедший впереди, полуобернулся, но отозваться или остановиться не спешил. Однако все-таки замедлил шаг, и я поравнялась с ним.

– Дэрбинэ, – произнес Рахон.

– Что – Дэрбинэ? – не поняла я.

– Мы идем в Дэрбинэ.

– А сейчас мы разве не в Дэрбинэ?

– Мы идем в главный харат, – пояснил илгизит, и я чуть расширила глаза.

– Вы переняли это название у Курменая?

На это Рахон не ответил, только выше задрал подбородок, и я поняла, что так и есть – позаимствовали. Значит, мы идем в столицу. Как интересно. И к кому же мы туда идем?

– К кому мы туда идем? – озвучила я свою мысль.

– Увидишь, – усмехнулся пятый подручный, и я преисполнилась любопытства.

Время от времени я бросала задумчивый взгляд на Рахона, и он это замечал. И чем дальше, тем ироничнее становился его ответный взор. Илгизит забавлялся. Усмехнувшись, я легко вздохнула и зашагала рядом, более не радуя его своей любознательностью. У меня уже была выучка тагайни, и потому я просто положилась на будущее, которое принесет ответ на невысказанный вопрос. Тогда и узнаю. И я выкинула досужие размышления из головы.

Однако идти в молчании оказалось скучно, потому что так я начинала уходить в себя, и усталость в ногах ощущалась особенно остро. Сколько нам еще идти, было неизвестно, и в какой-то момент я даже заподозрила, что ошиблась в своих выводах, а Рахон попросту решил наказать меня продолжением нашего путешествия. И вот теперь я почувствовала вызов, что-то вроде того, который Улбах бросил Танияру. Только у них было, кто кого пересидит, а у нас с пятым подручным – перешагает. Ну что ж… Посмотрим. И к усталости примешался еще и боевой дух.

– Почему ты решила уйти из дома моей сестры? – вдруг спросил Рахон.

– Мне не понравилось, что меня обсуждают так, будто меня нет рядом, – ответила я, поглядывая на небо.

– Тагайни вели себя так же, – заметил пятый подручный.

– Нет, – я бросила на него взгляд. – Они всегда напрямую обращались ко мне. Доказывали, что я пагчи, но доказывали мне. И даже если начинали спорить между собой о том, кто я и зачем Танияр привел меня, я оставалась участником этого спора. Геншеле же только сверкала на меня глазами и говорила только с тобой. Даже не поздоровалась, в чем тагайни мне не отказывали даже в самом начале нашего знакомства. А между тем мне говорили, что вы привечаете всех, кто бы ни пришел к вам, потому что надеетесь обрести еще одного собрата по вере. Но сегодня я увидела, что это не так. Может, когда-то последователи Илгиза и стремились к дружелюбию, но теперь вы начали смотреть на чужаков свысока.

А это значит, что илгизиты нарастили численность и мощь настолько, что могут себе позволить выбирать, кому улыбаться, а кому нет. И эту информацию я отложила для следующего разговора с мамой, а если повезет, то и с Танияром.

– Ты из тагана, – пожал плечами Рахон, – значит, отвергаешь нашего Покровителя.

– Вы отвергаете вашего Отца, – пожала я плечами в ответ. – Но я же еще не выцарапала тебе глаза.

– Ты сказала, что пока нам не враг, – улыбнулся илгизит. – Я поберегу свои глаза.

– Мудро, – согласилась я. После чуть помолчала и спросила: – С Акмаль мы встретимся утром?

– Нет, ты увидишь ее уже в Даасе, – сказал Рахон. – Махари отведет Эмселах. Наши пути пока разошлись, мы с тобой пойдем по другой дороге.

– Она будет злиться, – почти утвердительно произнесла я.

– Махари стоит высоко, она привыкла, что мы оберегаем ее. Но Акмаль никто не посмеет обидеть в Дэрбинэ, потому я буду оберегать тебя.

– Далеко ваша столица? – встретившись с непониманием во взгляде илгизита, я пояснила: – Главный город… Харат.

– Переправимся через реку, и ты его увидишь.

– А река далеко?

– Выйдем за следующее поселение, и ты ее услышишь, – заверил меня Рахон.

– Ясно, – буркнула я, и он хмыкнул.

Итак, нас ожидает долгая дорога. Интересно, мы хотя бы к ночи попадем в столицу Дэрбинэ – Дэрбинэ? Или только к завтрашнему утру? Так это все-таки наказание за строптивость? Я покосилась на пятого подручного и ухмыльнулась. Идея, пришедшая мне в голову, показалась замечательной. Потому, пройдя еще шагов двадцать, я остановилась и протяжно вздохнула. Рахон развернулся ко мне, и я пояснила:

– Я очень устала.

– Ты сама хотела идти, – напомнил илгизит.

– Мое намерение осталось прежним, – ответила я. – Но ноги уже не держат.

И в подтверждение истинности своих слов, а я не особо-то и лукавила, мученически покривилась.

– И что же ты хочешь? – спросил пятый подручный с любопытством.

– Понеси меня, – предложила я, не забыв подкрепить просьбу милой улыбкой.

– Я тоже устал, – усмехнулся Рахон.

– Но ты шагаешь бодро, а я уже не могу ступить и шага, – возразила я. – Или остаемся здесь, или неси меня дальше. Сама я идти не в силах. А ты, если еще помнишь, обещал обо мне заботиться. Вот Танияр как-то нес меня на руках почти от земель кийрамов и до Иртэгена. Впрочем, ты, конечно же, не он…

– Я не слабей твоего мужа, – высокомерно фыркнул пятый подручный и подставил свою спину.

Дальше я ехала верхом на илгизите и наслаждалась видами окрестностей, которые почти не замечала из-за усталости. И скажу, положа руку на сердце, они показались мне чудесными. О голых скалах даже не осталось воспоминания. Мы шли среди буйного цветения по малоприметной дороге. Рахон не повел меня там, где могло быть оживленное движение, но об этом я и не жалела. Любопытных взглядов мне совсем не хотелось, не от илгизитов.

Подобное я прощала моим дорогим тагайни, находила их любопытство милым и даже порой забавным. А вот общаться с илгизитами и читать им проповеди, призывая к терпимости, не видела смысла. Мы верили в разных духов, потому говорили на разных языках. Хотя… нести здесь слово Создателя было бы даже интересным, особенно пользуясь покровительством самого махира и защитой его пятого подручного. А вдруг и вернула бы несколько заблудших душ к истинной вере…

Представив себе то, о чем подумала, я весело рассмеялась. Да уж, ситуация вышла бы презабавная.

– Над чем смеешься, Ашити? – ровно спросил меня мой «скакун».

– Да так, – отмахнулась я. – Просто вспомнилось.

– О чем?

– Это личное, – ответила я. – То, что касается только меня и моего мужа. Об этом я говорить не буду.

Мы еще немного помолчали, и илгизит вдруг спросил:

– Что бы сказала ты, если бы была моей сестрой?

Я с удивлением посмотрела на затылок пятого подручного. Поняла, о чем он спрашивал, просто не ожидала этого вопроса. Впрочем, тут я могла быть откровенной, потому ответила:

– Во-первых, я бы не стала задавать тебе вопросов с порога и при незнакомом человеке, которого привел ты, мой брат. Я не была в путах, не несла оружия, да и вообще не создавала видимой угрозы ее дому, благополучию и жизни. К тому же рядом была махари, а это уже повод сделать вывод, что опасности во мне нет. И тогда, во-вторых, я бы приветствовала незнакомого мне человека, узнала его имя и представилась бы сама. После пригласила в дом и уже тогда, и это в-третьих, отозвала бы тебя под благовидным предлогом туда, где нас не услышат, и задала все терзавшие меня вопросы. Но даже если бы мне не понравилось то, что ты сказал, я бы осталась вежливой с гостем. Может, была бы прохладна, но своего достоинства не уронила, показывая собственную неучтивость и тем самым унижая брата, который надеялся на мое гостеприимство и дружелюбие.

– Я не ощутил себя униженным, – возразил Рахон. – Только когда мне пришлось бежать за тобой.

– Вот как? – спросила я его именно тем тоном, который только что помянула, – прохладно-вежливым. – Выходит, тебе безразлично, что твои родные выставили тебя лжецом?

Илгизит приостановился и полуобернулся:

– Объясни.

– Ты сказал, что нас ожидает отдых, лихур, еда и чистая одежда. Ты дал мне надежду, и я поверила. Однако, когда мы вошли во двор, твоя сестра не спешила впустить меня в дом, то есть показала, что твои слова пустой звук. А это недоверие тебе, а не мне. Но в таком случае это уже твоя ошибка, Рахон. Зная, что тебя могут выставить в неприглядном свете, тебе следовало оставить нас за воротами и войти одному и спросить дозволения привести гостей, сразу пояснив, кто среди них находится. Тогда не выйдет неловкости, когда споры начнутся уже с порога.

– Моя сестра уважает меня, – сухо ответил пятый подручный. – И ты получила бы всё, о чем я говорил. Нужно было только дать мне ответить.

– Я не позволю каждому встречному унижать моего достоинства, – также сухо ответила я.

– Я тебя услышал, Ашити, – произнес Рахон.

– Благая весть, – усмехнулась я.

А потом мы вышли к маленькому селению, за которым текла обещанная река. Я и вправду услышала ее раньше, чем увидела, и это меня несколько насторожило. Илгизит остановился и велел непререкаемым тоном:

– Слезай.

– Мне удобно, Рахон, не переживай, – отозвалась я.

В этот момент я была занята попытками разглядеть реку и понять, что нас ожидает дальше: мост или нам придется сесть в лодку. Против последнего я не возражала, но вот шум воды вовсе не вдохновлял на водную прогулку. Течение на звук казалось быстрым, перекаты по камням, похоже, имели место, а это, знаете ли, вызывало здоровые опасения в безопасности передвижения. А так как на спине пятого подручного я была выше, чем стоя на собственных ногах, то спускаться мне не хотелось, пока не найду ответы на свои вопросы.

– Что скажут люди, когда увидят, что меня оседлала тагайни? – строго вопросил илгизит.

– Они скажут, что ты необычайно добрый человек, – заверила я, еще больше вытянув шею.

– Слезай, – повторил пятый подручный, и я фыркнула:

– Очень мило. Стало быть, твоя опека так велика, а плечо столь надежно, что зависит от того, что скажут о тебе люди? Весьма мило. Так вот, дорогой мой недруг, напоминаю, что я не набивалась тебе в попутчики. Это ты утащил меня из Айдыгера. Вот уж где знают, что такое крепость слова. Моему супругу было плевать, кто и что о нем подумает, если он проявит обо мне заботу. Слова Танияра тверже камня, а ты… – Я спрыгнула на землю и договорила: – Ты, Рахон, соришь ими впустую. Отныне я больше не стану обманываться на твой счет. – И, развернувшись к нему спиной, первой направилась дальше, не забыв бросить на ходу: – Бахвалиться может каждый, но лишь тот, кто знает, что такое честь, не отступится от своих обещаний. Но это не ты, илгизит.

Я успела пройти всего несколько шагов и охнула, потому что Рахон подхватил меня на руки и сердито зашагал в сторону селения. Лицо его было непроницаемым, но глаза потемнели, и на скулах ходили желваки – мои слова задели пятого подручного. Он был зол, я довольна. Во-первых, мне вновь не надо было идти на уставших ногах, а во-вторых… Во-вторых, я прекрасно понимала, что хотел сказать илгизит, когда просил меня спуститься на землю, а мне хотелось, чтобы так и вышло. Да! Я очень хотела скомпрометировать пятого подручного, потому что через него я компрометировала самого великого махира. Поэтому, когда мы вошли в селение и люди, узнав Рахона, начали поворачивать головы нам вслед, я подняла руку и приветливо улыбнулась.

– Милости Белого Духа вам, добрые люди, – радушно произнесла я. – Да не оставит вас Отец своим благоволением.

Ответом мне стала мертвая тишина, мгновенно нависшая над селением. Рахон впился мне в лицо тяжелым взглядом окончательно ставших черными глаз. Его пальцы сжались, причинив мне боль, и с языка сорвалось шипение:

– Что ты делаешь?

Я отчеканила в ответ:

– Пыталась быть дружелюбной. – После прикрыла губы кончиками пальцев и округлила глаза, «осознав»: – Ох, прости, я сказала то, что мне привычно. Это всего лишь оговорка. – И добавила сварливо: – Незачем щипаться, можно было попросту напомнить, что я уже не на землях, где почитают Создателя и Отца всего сущего. Грубость унижает самого грубияна.

– Ты всё это сама хорошо знаешь, – ледяным тоном произнес пятый подручный и поставил меня на землю.

Мы уже прошли селение и оказались с другой его стороны, так нигде и не остановившись. Нужно ли нам было туда заходить вообще, осталось для меня загадкой. Но дело было сделано, и даже синяки, оставленные пальцами илгизита, не могли поколебать удовольствия при воспоминании, как вытянулись лица отступников.

– Зачем ты это сделала?

Рахон рывком развернул меня к себе, он был всё еще зол. Я заглянула ему в глаза и улыбнулась, теперь чуть смущенно. Затем взяла за руку и произнесла:

– Ну, прости. Хватит дуться, или ты лопнешь, и тогда некому будет отвести меня к Алтааху. Я просто забылась.

Илгизит опешил от новой метаморфозы, произошедшей со мной. Однако с оторопью он справился быстро и ответил хоть сурово, но уже без прежней злости:

– Ты не забылась, Ашити. Ты это сделала нарочно.

Вздохнув, я кивнула:

– Верно. – А затем проворчала: – Ты меня разозлил. Пока никто нас не видит, я – дорогой гость. Но стоит появиться кому-то, как ты начинаешь беспокоиться, как бы не подумали, будто я и вправду дорога. Это, знаешь ли, обесценивает твое доброе отношение ко мне. – И пока он не ответил, я подняла вновь свободную руку и спросила: – Мир?

Чуть поколебавшись, Рахон поднял руку в ответ и сжал мою ладонь. Я сама порывисто прижалась к нему и замерла, ожидая, что он сделает дальше. Пятый подручный поднял вторую руку, она зависла рядом с моим плечом. Но вот доверчивый илгизит решился и обнял меня. Я отсчитала про себя до трех, выдерживая паузу, и, отстранившись, с улыбкой посмотрела ему в глаза. Затем стрельнула взглядом за плечо подручного – зрители никуда не делись.

Они там стояли и смотрели на нас с тех пор, как мы покинули селение, и всю эту «нежную» сцену видели. А вот Рахон их не заметил, потому что стоял к людям спиной.

– Куда дальше? – спросила я пятого подручного, беря того под руку.

– К реке, – ответил он с улыбкой.

– Значит, к реке, – не стала я спорить.

– Больше так не делай, – строго велел илгизит, когда мы зашагали дальше. – Я буду оберегать тебя – мое слово крепкое. Но там, куда мы направляемся, даже я могу оказаться бессилен, если ты будешь поминать Урунжана.

– А куда мы направляемся? – живо заинтересовалась я.

– Увидишь, – как-то хитро и даже весело подмигнул Рахон, и я преисполнилась любопытства. – Хорошо, что сейчас обошлось спокойно. Тебя могли обидеть. Наши люди не любят тагайни и не терпят тех, кто прославляет Урунжана.

Я подняла взор к небу. Ты даже не представляешь, мой дорогой враг, как закончилась моя выходка, за которую не последовало никакого наказания. А раз так, то разговоры о потворстве прислужников Илгиза наглой тагайни непременно пойдут. А если прибавить мое выступление в доме Геншеле, а после то, как послушно Рахон последовал за мной, то разговоров должно стать еще больше. К тому же он так мило держал за руки и обнимал женщину, посмевшую во всеуслышание помянуть Создателя на землях, где Его принято презирать, что это не могло пройти мимо внимания поклонников Илгиза.

Разумеется, доверия к махиру и его подручным это не подорвет. Два события – слишком мало для сомнений, но ропот вызовет. А если духи будут милостивы, то, возможно, я успею оставить следы еще где-нибудь, кто знает. И я отвернулась от своего спутника, чтобы спрятать новую улыбку. Впрочем, она тут же сползла с моего лица, потому что я увидела реку.

Она и вправду была стремительна. И рокотала так, что я заткнула уши. Но более всего меня повергло в уныние отсутствие моста. Я повертела головой, даже вытянула шею, но мост появляться в поле моего зрения не спешил. А последнюю надежду на то, что он все-таки есть, убил пятый подручный.

– Река только здесь кажется такой быстрой, потом ее течение станет спокойней. Не бойся, я много раз переправлялся отсюда.

– Но мост?! – воскликнула я, ни в какую не желая расставаться со святой верой в наличие надежной переправы.

– Его уже давно не ставят, – перекрывая рокот реки, повысил голос илгизит. – Сносит по весне. Идем.

– Куда? – округлила я глаза.

– Туда, – ухмыльнулся пятый подручный и, сжав мою ладонь, потянул за собой.

Я следовать за ним не желала, и вскоре наше продвижение могло бы, наверное, кого-то довести до колик, если бы нашелся такой зритель. Но рядом с рекой никого не было видно, и потому наша молчаливая, но упорная борьба проходила никем не замеченной. Я упиралась пятками в землю, Рахон продолжал меня тащить, потому за нами оставались две борозды – земля была тут мягкая и рыхлая. Я в остервенении лупила илгизита по руке, пытаясь вырваться, его хватка оказалась железной.

Поняв, что застопорить наше продвижение не могу, я вывернулась и потянула подручного в обратную сторону. Но и эта попытка провалилась с треском. Рахон наконец с силой прижал меня к себе и ускорил шаг.

– Не хочу! – возопила я, глядя в ужасе на бурлящую реку.

– Всё будет хорошо, – как-то вовсе не успокоил меня илгизит. – Доверься мне, я много раз это делал.

– Ни за что! – категорично ответила я, для верности мотнув головой.

– Эти пороги ненадолго, – снова попытался уговорить меня Рахон.

– Идем до моста, – вцепившись ему в плечи, взмолилась я.

– До темноты будем идти. Ночью опасно, – воззвал он ко мне, но я снова замотала головой. – А с мужем бы села в лодку?

Я перевела взгляд с реки на пятого подручного, потом снова на реку и поняла – будь на месте Рахона Танияр, села бы. Даже если бы боялась до дрожи, всё равно бы села. Но это же Танияр! С илгизитом я погибать не желала. В конце концов, я обещала мужу, что мы однажды встретимся, а нарушать свое обещание мне совсем не хотелось. Он вернулся ко мне, выстоял против объединенного войска, так неужели же я могу себе позволить быть размазанной по камням, словно масло по хлебу?! Нет!

– А-а-а! – завизжала я изо всех сил.

Пользуясь моей минутной заминкой, проклятый илгизит толкнул меня на дно лодки. Она была вытащена из воды, и Рахон не мешкая налег на нее, столкнул в воду и запрыгнул сам. Через мгновение в его руках уже было весло, и пятый подручный повел нас к верной гибели…