Новый штамм

Глава 61 Лечение

Прежде чем мужчина успел ответить, снаружи раздались крики.

Что делал начальник? Я встал и подошел к двери, высунув голову наружу для быстрой проверки. Как только я убедился, что стрела не собирается вонзиться мне в лицо, я вытянул голову дальше, в сторону суматохи, но по-прежнему ничего не видел. Он исходил из-за угла.

Я схватил щит, прислоненный к внешней стороне здания. Ира сделала движение, чтобы следовать за мной, но я остановил ее, покачав головой.

— Не останавливай меня!

— Ты действительно не можешь! Ты ранен!

Я свернул за угол, и зрелище было… Сбивающим с толку. Вождь отбивался от трех человек, пытаясь удержать руку в воздухе.

Он держал связку ключей, которую люди вокруг него пытались выхватить. Кажется, шеф заметил меня.

— Вэл! Помоги мне вытащить этих шутов!

— Что происходит?

— Умный инфицированный снова прячется в комнате! Я собираюсь…

— Шеф хочет въехать на мотоцикле в зараженного!

— Не перебивай меня, когда я говорю!

Идея не такая уж и плохая, но…

— Может ли мотоцикл пройти через дыру, оставленную зараженным?

Четыре человека остановились. Они повернулись, чтобы посмотреть на разрушенную часть стены, в которой прятался умный раннее.

— Дерьмо, — сказал шеф. — Ты прав. Я не думаю, что это возможно. Но я серьезно схожу с ума по этому поводу! Никто из вас не хочет его убивать, но, что еще хуже, никто из вас не хочет позволить мне убить его! Какого черта вам, люди, нужно?!

— Мы хотим, чтобы он умер, не причинив нам вреда.

— Он уже убил пятерых человек и прострелил еще четверых! Мы уже прошли точку, когда нельзя пострадать! — Вождь стряхнул с себя людей, державших его. — Все собрались? Что ж, при такой суматохе, кто не перестанет таскать тела для проверки? Вас восемь человек, разделитесь на две группы по четыре человека. Встаньте по обе стороны от этого входа. Если он выйдет, заколоть его до смерти! Что касается остальных из нас, то мы идем к костру, получаем горящие поленья. Вэл, иди на кухню и возьми баллон с пропаном, и не ной мне, что ты ранен.

Начальник действительно в бешенстве. Это не удивительно, учитывая то, через что мы прошли.

Вероятно, он чувствует себя ответственным за гибель всех. Он слишком хороший человек для этого мира.

Жертва снова замышляет что-то странное. Как я и думал, наблюдение за добычей — лучший способ учиться. Но что именно они делают? Восемь жертв ждут снаружи комнаты, выстроившись у выхода. Если я выйду, меня зарежут. Они прячутся от глаз, не позволяя мне стрелять в них из лука. Остальная добыча рассеялась, оставив меня без целей для прицеливания. Они достают горящие бревна из костра. Если я могу поверить в то, что сказала жертва. Они уже знают, что я могу их понять. Возможно, они пытаются обмануть меня, говоря неправду, чтобы заставить меня отреагировать.

Что я должен делать? Добыча хочет удержать меня здесь. Они не будут ждать снаружи, чтобы нанести мне удар. Тогда они заставят меня уйти? Бросить горящие поленья внутрь? Сожгут здание? Я думал, что они этого не сделают, не разорят собственную территорию. Но вроде будут. Затем, прежде чем добыча вернется с огнем, я должен уйти сейчас.

Когда я выйду, меня будут ждать восемь жертв с копьями, готовыми нанести удар. Но если я подожду здесь, восемь жертв все равно будут здесь. И другая добыча вернется с огнем. Мой лучший шанс сбежать сейчас. Но куда я побегу? Это не имеет значения. Везде лучше, чем здесь. Я могу пойти в одно из наиболее важных зданий.

Но сначала я должен выжить. Восемь жертв. Как? Они не собираются входить внутрь. Я должен сражаться с ними в открытую. Восемь бронированных жертв с копьями. Невозможно. Я умру.

Но если я подожду здесь, меня вытолкнут, я умру более гарантированной смертью. Могу ли я отрезать себе путь? Сбежать через дверь, которую забаррикадировала добыча? Я не думаю, что есть достаточно времени. Огонь не так далеко отсюда. Раньше у меня было время только потому, что добыча оставила меня в покое. Тогда я должен подготовиться. В этой комнате висит одежда.

У меня мало времени. Я возьму потолще, буду носить. Даже минимальная степень защиты имеет значение. Трудно заставить их драться из-за моей и без того толстой одежды. Но добыча не собирается меня останавливать. Как только я их надену, я уйду. Сражусь с восемью жертвами до того, как вернется другая жертва. Я могу полагаться только на себя. Я еще не умер. Я не умру сейчас.

Там был щит, оставленный одной добычей. Я схватил его, поднял левой рукой. Это было громоздко. Хорошо. При этом мне не нужно беспокоиться о своей левой стороне. Моя сумка толстая. Копья не должны протыкать все мясо внутри.

Единственные уязвимые места — это задняя часть моих ног, правая сторона тела, часть туловища. Должен ли я использовать копье? Или нож? Копье имеет большую досягаемость. Но как только добыча приблизится, я буду беспомощен, не в состоянии даже использовать левую руку. Нож препятствует этому. Меня могут атаковать издалека. Но я всегда могу подобраться.

Все мои приготовления готовы. Если я умру, я умру. Это будет неудачно. Но все умирает. Добыча. Другие. Почему я думаю, что я исключение? Это не значит, что я не буду бороться изо всех сил, чтобы жить. Там восемь жертв, по четыре с каждой стороны.

Со щитом слева от меня мне не нужно беспокоиться о добыче слева. Я бросился вперед, убедившись, что охраняю свою сторону.

— Бей!

Я прижался к стене здания, держа щит под углом. Только две жертвы могли атаковать мое тело. Я бежал, прижавшись к стене, отражая удар копья от самой дальней добычи из двух атакующих. Ближайшая ко мне добыча целилась мне в правое плечо. Предсказуемо. Других хороших мест для атаки не было. Поскольку я знал, что он приближается, я нырнул вниз и направился к его ногам. Его копье попало в мою сумку. Мой нож вонзился ему в бедро.

Я вытащил нож, стоя. Копья ударились о мой щит, почти лишив меня равновесия. Добыча, которую я ударил ножом, отступала к другой добыче. Идеально! Он оставил брешь, через которую можно было убежать.

Я бросился вперед. Добыча кричала. В каком направлении был огонь? Справа от меня. Добыча все еще преследовала меня.

Их копья вонзались в мою сумку. Я держал свой щит немного позади себя под углом, защищая ноги. Мой фронт был широко открыт. Но впереди не было никакой добычи. Мне бежать к огню? Ну, других мест было не так много. Добыча догоняет. Способен нанести мне удар, даже если я бегу так быстро, как только могу.

Если я сейчас изменю направление, то сбавлю скорость. Я могу бежать только по прямой, чтобы оставаться немного впереди. Но сейчас ко мне спереди приближается добыча. Должно быть, они слышали крики. Они не носят оружия. Щитов тоже нет. Только горящие дрова. Если бы у них были копья, я бы не решился подойти. Но огонь только плавит мою кожу, сжигает мои ногти. Меня это не убьет. Это почти безвредно.

Добыча, должно быть, тоже это поняла. Они бросали в меня куски дерева. Потом они побежали в сторону, подальше от меня. Мне было наплевать на дрова. Я шагнул к нему, на него, через него. Он был не очень большим. Добыча позади меня с легкостью прошла через нее.

Но я услышал, как один из них закричал и упал. Здание, которое я поджег накануне, было впереди. Как только я доберусь туда, у меня будет узкая точка. Добыча передо мной рассыпалась, не останавливая меня. Почти готово. Они проткнули мою сумку. Но это не имело значения. Дверь была широко открыта. Я был на ступеньках. Затем дверь захлопнулась. Я врезался в него.

Отскочил. Упал. Добыча с копьями была почти на мне. Я был так близко. Что случилось?

Добыча кричала. Они были громкими. Но было трудно разобрать слова. Они кричали одновременно. Могли ли они вообще слышать друг друга? Было несколько слов, которые я мог понять: убить, заколоть, ублюдок.

Мне не нужно было слышать все это, чтобы понять, чего хочет жертва. Но я не собирался позволять им делать это так легко. Не знаю, почему дверь так резко закрылась. Может быть, внутри была добыча, увидела, что я иду, закрыла мою единственную надежду. Но это не имеет значения. Теперь я могу только драться.

Я поднялся. Было семь жертв с копьями, образующие полукруг окружая меня. Я стоял спиной к двери здания. Приближалось больше добычи, немного, просто в два раза больше, чем сейчас. Без узких мест мои шансы не выглядят такими уж большими. Я должен прорваться мимо добычи, найти ее. Там эта добыча выглядит слабой. Он такого же размера, как я, меньше остальных. Я перекинул щит на правую руку, вставив нож в левую. Жертва воспользовалась этим движением, чтобы нанести мне удар. Я отступил в сторону, избегая удара. Затем я бросился вперед на самую маленькую добычу.

— Ира! Оно направляется к вам!

Позади меня раздался звук: дверь открылась. Но это не имело значения.

Я уже мчался вперед со всей возможной скоростью, поворот поставил бы меня в ужасное положение. Я могу двигаться только вперед. Мое левое плечо было беззащитным. Когда кажется, что добыча собирается нанести удар, я падаю вниз и атакую ее ногу. Тактика была эффективна раньше. Жертва сделала шаг вперед. Его верхняя часть тела дернулась. Оно собиралось атаковать.

Я упал. Но вместо того, чтобы уклониться от копья или попасть в мою сумку, как я и ожидал, оно вонзилось мне прямо в плечо.

— Я уже видел, как ты это сделал, урод!

Я потерял равновесие, упал на землю. Добыча использовала весь свой вес, чтобы надавить на свое копье, воткнутое мне в плечо. Я поднял руку.

Но жертва наклонилась под углом, ее ноги были слишком далеко, чтобы рубить. Вместо того, чтобы атаковать, я должен стоять. Находясь на земле, так все жертвы умирают для других. Я не могу оставаться внизу.

Я оттолкнулась от земли, поднимая свое тело. Добыча изо всех сил старалась удержать меня: хрюкала, переминалась со своей тяжестью. Затем оно закричало.

— Чего вы, ребята, ждете!? Атакуйте!

Даже если другие мои глупы, я действительно не возражал бы, чтобы они были рядом прямо сейчас. Добыча набросилась на меня, пронзила меня, целясь в мои конечности. Правая сторона моего тела была защищена моим щитом. Уцелели только правая рука и спина. Копья вонзились мне в ноги. Дополнительная одежда, которую я носил, помогла.

Вместо того, чтобы пронзить мои конечности одним ударом, потребовалось два или три удара. Мне хотелось свернуться клубочком, защищать свои конечности. Но это был неверный путь. Свернуться калачиком означает смерть. Я перевернулся на левый бок, выдернул копья из ног, раздавил копья в левой руке под своим телом, оставив их деревянные обломки внутри.

Я пнул копья, вонзившиеся мне в ноги, поднял щит, чтобы защитить голову от летящих к ней копий.

Мой живот был проткнут. Мои бедра тоже. Я использовал левую руку, чтобы подтолкнуть туловище вверх, подогнув ноги под себя. Моя правая нога двигалась не так, как мне хотелось. Но этого было достаточно. Я выпрямил левую ногу, подпрыгнул в вертикальном положении. Я не собирался умирать на земле, как добыча. Копье вонзилось мне в бок слева. Я схватил его правой рукой, рванул вперед, подтягивая добычу к себе. Я нанес удар ножом в левой руке, целясь ему в шею. Я промазал, попал ему в спину. Я поднял нож, снова ударил, снова и снова, пока не нашла свою цель, игнорируя копья, пронзающие мои ноги и спину. С этой добычей передо мной были открыты только мои ноги и спина.

Добыча обмякла, упала вниз. Вместо того, чтобы уменьшаться, количество копий, пронзающих меня, увеличивалось. Остальная добыча прибыла. Я слишком долго вырывался из полукруга.

Моя правая нога не реагировала. Я мог сдвинуть ее. Но она не выдержал моего веса. Я даже больше не могу бегать. Я не могу приблизиться к добыче. Я уронил нож, переложил копье, которое схватил правой рукой, в левую. Щит и копье, разве не так поступила добыча? Хотя, у других тогда не было копий, чтобы поразить добычу.

Копья жертвы целились в незащищенные места. Дополнительная одежда действительно помогла. Если бы не она, я был бы в еще худшем положении. Но все равно было очень плохо. Я хромал назад, отражая удары копья своим щитом, нанося удары, когда мог. Ни одна из моих атак не достигла. И на каждую предпринятую мной атаку четыре атаковали в ответ. Приходится прижиматься спиной к стене, ограничивать удары только левым боком. Хорошо, что я не успел далеко убежать. Было бы лучше, если бы я прошел через это. Но эта ситуация еще не тупиковая.

Стена была всего в нескольких шагах.

Но эти шаги были самыми трудными, которые я когда-либо предпринимал. Мне пришлось использовать свой щит, чтобы поддерживать свое тело, заменив им правую ногу. Это делало меня еще более уязвимым для атак. Но жертва была настороже, не напала, как я ожидал. Они не хотели получить ответный удар. Они снова окружили меня полукругом. Дверь, она была открыта.

Я не расслышал. Добыча, должно быть, вышла из него, присоединившись к атакам. Шанс.

— Почему бы тебе просто не умереть!?

— Шеф, нет!

Добыча бросилась ко мне слева, атакуя в одиночестве. Я поднял копье. Если бы он мог ударить меня, я мог бы ударить его. Я ждал, пока он ударит меня, чтобы нанести ответный удар.

— Сейчас, Вэл! — закричала бегущая добыча.

Тень упала на мое поле зрения справа. Я повернул голову. Добыча вышла из двери. Он держал металлическую палку. Металлическая палка направилась к моему лицу. Он врезался в меня, откинув мою голову назад и впечатав в стену. Если бы я не носил свой купол, это бы меня точно убило. Моя левая рука была проколота, мое копье вылетело из моей руки. Добыча с металлической палкой снова ударила меня по голове. Я поднял правую руку. Но он пнул край моего щита, заставив мою руку опуститься, а затем снова ударил палкой по голове. Я упал в неудачной позиции, мой щит зацепился за спину. Черный козырек на моем куполе раскололся, пропустив солнечный свет.

Добыча стояла надо мной с поднятой палкой, готовой нанести удар прямо мне в лицо, разбивая мой череп, разрушая мой мозг. Но почему-то этого не произошло.

— Вэл! Что делаешь!?

Добыча на мне сверху уронила металлическую палку. Единственное, что я мог пошевелить, это левая нога. Но ничего полезного я с ним сделать не смог.

Добыча схватила меня за голову, впилась пальцами под мой купол, сорвала его. Он хотел гарантировать убийство, убрать мою последнюю форму защиты. И я ничего не мог сделать, чтобы остановить это.

— Д… Денис?

Добыча сказала что-то, чего я не понял. Но это звучало знакомо.

— Вэл?

Что-то пошло не так.

Добыча, пригвоздившая мою левую руку своим копьем, тоже это поняла. Добыча на мне была ненормальной.

— Вэл, слезь!

— Главный… Этот умный… Нет, этот человек, он… Мой брат.

Я не знаю, как долго меня здесь держат. Добыча связала меня веревками, не давала двигаться. Поместила меня в здание. Та же добыча, Дима-Вэл, как говорият другие, входит, кормит меня мясом из моей сумки, разговаривает со мной. Казалось, оно знало меня раньше, когда я был еще добычей. Он зовет меня Денисом, мое имя. Меня зовут Денис. Каждый день я выпиваю чашку яда. Это медленно убивает меня. Но я не могу отказаться. Жертва говорит мне, что если я откажусь, другая жертва придет, чтобы убить меня. Я не понимаю.

Зачем убивать меня медленно, но угрожать убить меня быстро, если я откажусь?

Добыча называет яд лекарством. Я знаю, что это ложь. Напиток ослабляет меня. Но вкус знакомый. Возможно, это не яд для добычи. Однако для меня это так. Мои конечности менее чувствительны. У меня в глазах все расплывается. Мое обоняние, слух, оба притуплены.

Даже мое чувство вкуса ослабевает. Мясо не такое вкусное. Он не сдерживает голод так, как раньше. Мне нужны мозги. Но добыча не будет кормить меня ими. Во-первых, я не могу с ним общаться. Он пытался заставить меня писать слова, как в открываемых кирпичах — книгах, как их называет добыча. Это должно было быть возможно. Но я не могу.

Читать легко. Пишу, не умею формулировать мысли, формулировать слова. Это похоже на разговор. Я не могу этого сделать.

Добыча пытается учить меня. Я пытаюсь выучить. Но это не имеет смысла. Я что-то учу, и забываю это в следующий раз. Это яд. Это разъедает мой разум. Я не понимаю.

Почему жертва хочет общаться со мной, пока я умираю? Почему оно тратит на меня время, когда оно меня убивает? Разве у него нет дел поважнее? Я не знаю. Добыча заботится обо мне. Мы, должно быть, были рядом, знали друг друга. Он рассказывает мне истории обо мне. Мы жили вместе в группе с двумя другими жертвами, мамой и папой, точнее, наши матери быди сестрами. Но я умер. И это не так.

Мне не сказали, как. Я не могу спросить. Я ничего не могу сделать. Я теряю время. Но действительно ли я могу что-то сделать, когда время моей смерти диктует добыча?

Иногда приходит и другая добыча. Ира, та самая, что помешала мне вырваться из окружения. Со мной много не разговаривает. Она остается только в комнате, по другую сторону металлической клетки, наблюдая, следя за тем, чтобы я не делал ничего, что мне не разрешено. Что угодно. Мне повезло, что добыча кормит меня. Но я не знаю, почему они оттягивают мою смерть. Если бы у меня была добыча в плену, единственная причина, по которой я оставил бы ее в живых, — сохранить ее плоть. Это оно? Добыча собирается съесть меня.

После того, как они съедят все тела после неудавшейся атаки, они съедят и меня. Но зачем пытаться говорить со мной в это время? Возможно, они думают, что могут учиться у меня.

Дверь открылась. Вошел Вэл… Но сегодня все было по-другому. С ним другая добыча, не Ира.

— Хм, не так много прогресса, да?

Этот голос, это голос вождя. Лидера добычи.

— Это не правда. Был большой прогресс!

— Ты обманываешь себя.

Начальник подошел ближе. Он снял свой купол, присел перед металлической оградой.

— Я не хочу сказать, что я говорил тебе это, но… Я говорил тебе это. Он слишком далеко зашел. Лекарство не может удалить грибок быстрее, чем грибок может размножаться, не убивая его. Одного взгляда на ее руку должно быть достаточно, чтобы сказать тебе это. Если бы он не был заражен, все бы уже отвалилось.

— Но он в здравом уме. Он понимает меня, когда я говорю. Он даже умеет читать!

— Разве не поэтому мы назвали его альфой? Он все еще заражен. Может быть, он сохранил немного разума, но он все еще ест людей. Он ел людей, Дим. Их разделывали, солили и коптили. Если твой брат снова превратится в человека и поймет это, ты думаешь, он сможет жить с собой?

Да. Я мог бы. Добыча убивает другую добычу. Было бы напрасно не есть мертвецов.

— Мы все убивали людей, шеф.

— Но ты их не ел.

— Это имеет значение? Мертв мертв. Что происходит с телом мертвых после их смерти, их не касается.

— Есть некоторые религии, которые не согласятся с вами.

— И те люди, которые следуют этим религиям, тоже мертвы.

Порыв ветра вырвался изо рта вождя.

— У нас заканчиваются противогрибковые препараты. Как лидер группы, вы знаете, что у меня есть выбор. Приоритет нашей безопасности или использование лекарства для кого-то, кого нельзя вылечить. Для меня это очевидный выбор, но я знаю, что вы не хотите об этом слышать. Люди злятся, Дим. Альфа, возглавляющий вторжение, остается в живых, израсходовав лекарство. Если бы он действительно вылечился, тогда я мог бы успокоить их, но это… Здесь нет никакого прогресса. Они захотят его смерти.

Действительно ли жертва пыталась меня вылечить? Яд на самом деле был лекарством? Может быть. Но неважно, правдивы ли слова начальника. Если лекарство сработает, добыча позволит мне жить как добыча. Поскольку это не сработало, жертва хочет моей смерти.

Я хотел выжить, чтобы узнать, кто я такой. И я понял: я Денис. Я был студентом. У меня есть брат по имени Дима. Мои родители, которые привели меня в этот мир, мертвы. Это ответы. Но они не то, что я искал. Почему я жив? Я не знаю. Возможно, умереть было бы не так уж и плохо. Выживание ради выживания, без цели, разве это не делает меня другим? Они живут, чтобы есть. И они едят, чтобы жить. Постоянный цикл, который не включает ничего другого. Чем я от них отличаюсь? Потому что я могу думать? Потому что я могу более эффективно добывать еду? В конце концов, это только помогает мне лучше находить пищу, чтобы есть, чтобы жить, чтобы есть больше, чтобы жить, чтобы есть. Это бессмысленно.

Умереть имеет смысл. Как я не увидел это раньше?

— Тогда я оставлю гарнизон, заберу его. Я сам обрйду аптеки, чтобы достать еще лекарства. Я не собираюсь отказываться от него.

— А как же Ира?

— Я спрошу ее, хочет ли она прийти. Если она захочет, она пойдёт. Если она этого не сделает, ну, я не могу ее винить.

— Вот как? Если это твой выбор, я не собираюсь тебя останавливать, но и уж точно не собираюсь тебе помогать. Откровенно говоря, я бы хотел, чтобы вы опомнились, но когда дело касается семьи, всегда становится немного жарко. Хотя, ты был довольно уравновешенным.

— Шеф, вы, вероятно, уже знаете это, и вам не нужно говорить, но… Вы знаете, как это бывает, все, кто прожил так долго, мы все немного — или сильно — не в своем уме.

Дима (Вэл) повернулся и посмотрел на меня.

— Все мы.

Я, Денис, смотрел на него в ответ.