Новое поколение

3

Как выяснилось, Ленир никогда прежде не бывал на Таре. Рин даже не поверил сразу — как это Сумрак не поводил братца по миру, где пережил столько приключений? Но теперь был повод устроить эльфу экскурсию по Марони и окрестностям.

— В дом, где теперь живет Сэл, они переехали в самом конце войны, когда дяде Лару пожаловали баронство. Кстати, напомни, спрошу у Буревестника, что стало с тем болотом. А до этого они жили здесь.

Небольшой особняк, который сняла тетя Галла, уехав из дома на берегу, до сих пор пользовался особой славой у горожан. Говорили, что его купил за баснословную цену какой-то большой поклонник Маронской Волчицы, но нового владельца тут почти не видели.

— А на месте этого парка когда-то стоял Посольский Дом. И однажды, как ты знаешь, он сгорел…

Пока Ленир с благоговеньем взирал на место, где некогда (очень неприятным способом, надо заметить) его брат превратился в богоравного Сумрака, Рин жевал пирожок с капустой, купленный на ларьке неподалеку.

— Если свернуть направо и пройти еще квартал, попадем в дивное и не очень дорогое заведение, где я провел немало счастливых минут… Но это совсем другая история.

Положа руку на сердце, в «дивном заведении» Эн-Ферро младший побывал лишь раз и ограничился кружкой пива, но юный принц так умилительно краснел, что смолчать не было сил. К тому же они дошли уже до Портового города, и других достопримечательностей тут все равно не было.

— Вот этот замок — школа, где училась тетя Галла. А нам еще дальше…

— А куда мы вообще идем? — спохватился после нескольких часов прогулки Ленир.

— Смотреть на наш дом. Домик у моря, с которого все началось… Ну, и на драугра Лары.

— А как же феникс?

— Ленни, — Рин резко затормозил и развернулся к товарищу, — скажи честно, кого ты больше хочешь увидеть: ворону, которая самовоспламеняется с нестабильными интервалами, или ведомого темным духом мертвеца?

— Честно? — сглотнул эльф. — Наверное, ворону.

— Ну, что я могу сказать? — развел руками кард. — Не повезло тебе.

Домик был точь-в-точь таким, как Рин его запомнил. Лишь как будто уменьшился немного. Он вовсе не выглядел заброшенным, сохранились и сарай с загоном для керов, и редкая дощатая ограда, а дорожка к воротам и весь двор кто-то старательно расчистил от снега. Зато на крыше тот лежал белой пушистой шапкой, превращая скромное жилье в иллюстрацию к волшебной сказке. Блестели на солнце стекленные окна, не закрытые ставнями, но от души расписанные морозом так, что не стоило и пытаться заглянуть внутрь, а из трубы тонкой струйкой улетал в небо синий дымок.

— Мы двери никогда не закрывали. Теть Галла паутинку когда-то навесила, чтоб только своих пропускала, — долго держалась.

Но на всякий случай постучал в окошко. Даже покричал немного:

— Лара! Ты тут? Встречай гостей!

Никто не ответил, а из-за приоткрытой двери так призывно дохнуло теплом, что ни минуты больше не хотелось задерживаться на обледенелом крыльце.

— Заходи.

Рин снова, как в далеком детстве, почувствовал себя тут хозяином и, ничтоже сумняшеся, втолкнул замешкавшегося принца внутрь.

— Вот так мы и жили, — потянулся он, довольный, что и внутри дом совсем не изменился.

По крайней мере, прихожая, коридор и гостиная, в которую он заглянул с ходу: угли в камине, накрытый цветастым покрывалом диван, кресла под такими же накидками, старый шкаф (дверца, помнится, скрипела) и столик в углу.

— Лара, ты дома?

Тишина.

— Ну и ладно. Чай мы и сами заварить сумеем.

— А может, не надо? — Ленир топтался в коридоре и в комнату проходить не спешил.

— Почему это? — кард скинул подбитый мехом плащ и протянул к очагу руки. — Нас впустили, значит, мы тут свои. И вообще, что бы ни говорил Дэви, этот дом такой же мой, как и его. Нет, мой даже больше: он-то тут и дня не жил!

Окончательно уверившись в своем праве, Рин вытряхнул сопротивляющегося эльфа из шубы, подзатыльником сбил мохнатую лисью шапку, и втянул дорогого гостя в кухню. Здесь было еще теплее, пахло сушеными травами и пряностями.

— И чайник на месте, и воды малышка натаскала. Хозяюшка! — похвалил с умилением парень, заметив доверху наполненные ведра.

— А зомби где? — спросил подозрительно озирающийся принц.

— Там, — Рин указал на крышку погреба, на которой как раз топтался эльф.

Ленир сравнялся цветом лица с беленной стенкой и меленькими шажочками сошел с люка.

— Но если быть точным, — кард сделал вид, что не замечает метаний эльмарца, — драугр — это не совсем зомби. Зомби — тупой ходячий труп, как легко управляемый, так и легко уничтожаемый. Драугр — это в первую очередь темный дух: душа убийцы, солдата, двинувшегося в нескончаемых битвах… Ленни, ты слушаешь? Так вот, в отличие от зомби даугр обладает не только телом, но и душой. Переродившейся, но все-таки душой. И душа эта не связана с мертвым телом так, как это у нас, у живых — она как бы управляет им извне. Чтобы убить живого достаточно вышибить из него дух, так? А как убить того, чей дух уже давно обретается независимо от плоти?

— Как? — икнул эльф.

— Понятия не имею, — легкомысленно ответствовал Эн-Ферро. — Поэтому я и не занимаюсь некромантией.

— Что-то мне уже не хочется чая.

— Тогда давай поглядим на это дохлое чудище и вернемся в город? А вместо чая вина возьмем.

Не дожидаясь, пока Ленир опротестует это предложение, Рин наклонился к люку и дернул за кольцо. Крышка не поддалась, а пальцы кольнул знакомый холодок.

— Техника безопасности на высшем уровне, — с толикой разочарования констатировал магистр Пилаг третьей степени. — Лара поставила запор, чтобы никто туда не влез.

— Или оттуда не вылез, — дополнил эльф.

Спорить с этим было бы глупо.

Лара давно почувствовала гостей, но у нее было более важное дело, чем заваривать чай.

Вошедшему в библиотеку Сэллеру даже не пришлось притворяться, что он не удивился, увидев ее вальяжно расположившейся в кресле к камина, — в последнее время подобные встречи стали нормой.

— Я принесла тебе ракушку, — Лара кивнула на стол.

— Опять?

— Ты первый это начал.

— Это было лишь раз.

— Да. Но ты принес полную корзинку.

Буревестник взял со стола подарок. Длинная витая раковина, уже четвертая за последние двенадцать лет, легко умещалась в ладони и, как и те, предыдущие, излучала тепло.

— Мне показалось, что сейчас тебе это не помешает, — улыбнулась девушка.

— И многие получают от тебя такие подарки?

— Только ты.

— Знать бы, чем я удостоился подобной чести, — пробормотал маг.

— Ну-у… — она на мгновенье прикрыла глаза. — Ты мне нравишься. Я даже замуж за тебя собиралась…

— Что?!

Лара весело рассмеялась в ответ на его замешательство:

— Расслабься, Сэл. Это было давно, и я так и не определилась между тобой и Тином. — Ее улыбка померкла, уступая место задумчивости: — Очень давно…

— Я решил, что будет неплохо прогуляться, — неожиданно поделился мужчина. — С Витаром. Только вдвоем, как когда-то. Мне кажется, он переживает из-за рождения малышей, боится, что теперь все изменится. Хочу, чтобы он понял, что это не так.

— Он поймет, когда увидит. Но прогулка — хорошая идея. Уже решил, куда? Нет? Сходите на Алеузу. Мои будут рады вам обоим. Особенно мама. Она любит детей. Сейчас как раз готовит подарки для Дэви. У него день рождения через два дня. Он не любит праздновать, никогда не зовет гостей, но она все равно готовит…

Лара вдруг нахмурилась.

— Скажи, она часто жалуется на нас? На меня и Дэви?

— Мне — никогда.

— Значит, не жалуется. Кроме тебя ведь и некому. Иногда я думаю, что было бы хорошо, если бы у них с отцом был еще один ребенок. Нормальный.

— Что за глупости? — Сэл присел рядом, на подлокотник. — Родители вас любят, и им не нужны никакие другие дети. А нормальных… хм… Нормальных у них по умолчанию не получится. Наследственность.

— Точно, — девушка встряхнулась, быстро обняла его за шею и поцеловала в щеку, шепнув на ухо: — Наверное, я выбрала бы тебя.

И тут же, не оставляя времени ему на смущение, вскочила и сердито топнула ногой:

— Это уже слишком!

А в следующую секунду маг уже остался один.

Рин разворошил угли, подбросил дров и поставил на металлическую поверхность плиты наполненный водой чайник. Для Ленира, в родном мире которого еду до сих пор готовили на открытом огне подобная конструкция печи была в новинку, но Эн-Ферро решил, что в доме есть более интересные для изучения объекты.

— Тут была спальня родителей, — указал он на одну из дверей, снова втащив эльфа в гостиную. — А тут — моя. То есть, сначала — теть Галлина, но потом уже моя.

Он по-хозяйски распахнул двери и остановился на пороге.

— А теперь, кажется, Ларина.

На убранной постели лежало выходное атласное платье, пышное, нежно-зеленое, с изящной вышивкой. Тщательно отутюженное, оно словно ждало того часа, когда его наденут.

На столе были разложены книги, около десятка, все открытые: видимо, Лара делала какие-то выписки. Ленира привлек небольшой нож, вырезанный из оникса, но Эн-Ферро перехватил потянувшуюся к оружию руку.

— У тети Галлы был такой, только черный. Лучше не трогать. Сюда погляди!

На тумбочке у кровати сидела большая фарфоровая кукла. Игрушке, судя по всему, уделяли немало внимания: льняные локоны были завиты и уложены в красивую прическу, платье отглажено, а маленькие бархатные туфельки старательно вычищены.

— Надо же, — изумился принц, — Лара до сих пор играет в куклы?

— Неправильная постановка вопроса, Ленни. Надо так: «О боги, неужели Лара знает, что такое куклы?»!

— Верно. Я думал, у нее вместо игрушек были черепа и кости.

— Точно! Так и вижу, как малышка Лара прибегает в слезах к своему зануде-братцу и жалуется: «Дэви, Дэви! У моего зомби оторвалась ножка!»

— А он ей говорит, — включился в игру Ленир, — «Не плачь, я сделаю тебе нового!»

— Даже двух! Из наглого карда и тощего эльфа!

Парни испуганно застыли — последняя фраза принадлежала возникшей в дверях девушке.

— Ой, — выдавил улыбку принц, — а мы тут…

— На чай зашли, — закончил Рин.

— Моя комната — вам не чайная!

— Мы просто заглянули, — Эн-Ферро уже пришел в себя и не понимал, из-за чего, собственно, шум. — Если у тебя тут что-то сверхсекретное, могла бы защиту поставить.

— Я поставила, — хмуро сообщила Лара.

— Да? Что-то не заметил.

— А как же муравьи-убийцы?

— К-какие муравьи? — севшим голосом спросил кард, чувствуя, как что-то ползет у него по руке.

— Желтые джентайские муравьи, — обворожительно улыбнулась девушка.

Рин медленно поднял к лицу кисть и встретился взглядом с огромными фасеточными глазами янтарно-желтой букашки. Если, конечно, можно назвать букашкой создание величиной с мизинец, с толстым полупрозрачным брюшком, длинными усиками и зловеще шевелящимися жвалами.

— Оно ползет по мне, — закатив глаза и боясь пошевелиться, пропищал Ленир. — Рин, эта тварь ползет по моей ноге! Она у меня под одеждой!

Но Эн-Ферро было уже не до воплей товарища: вспотевшую спину щекотали мохнатые лапки. Опасаясь рассердить злобное насекомое, но еще больше страшась опоздать, Рин стянул свитер и принялся за пуговицы рубашки. Следуя его примеру, эльф запрыгал на месте, пытаясь выскочить из сапог, чтобы потом снять штаны.

— Подождите!

Услышав окрик Лары оба замерли, а девушка неспешно прошла к окну, сняла с подоконника небольшую деревянную шкатулку и открыла крышку. Послышалась нежная певучая мелодия.

— А теперь медленно и под музыку.

Ругаясь, на чем свет стоит, и на зловредную девчонку, и на себя за треклятое любопытство, Рин расправился все-таки с пуговицами, скинул рубашку, но проклятущие муравьи уже забрались за пояс. Кард схватился за пряжку, а рядом прыгал наследник эльфийского престола — в одном сапоге, со спущенными штанами и задранной на голову рубахой. Расстегнуть ремень, одновременно с этим оттаптывая пятки, чтобы разуться, оказалось непростой задачей, но Рин с нею справился. Отшвырнул от себя брюки и, тяжело дыша, обмахивался теперь хвостом.

— Прелесть какая! — обрадовалась хвосту Лара. — А все остальное — просто ужасно. И ни капли не похоже на шоу, которое я видела на канале для взрослых.

Она захлопнула и поставила на стол музыкальную шкатулку, каким-то образом сгребла сразу все их брошенные на пол вещи и направилась к выходу.

— А где муравьи? — ошарашено выговорил Ленир.

— Иллюзия, — выкрикнула из коридора девушка.

Скрипнула входная дверь, и одежда оказалась на снегу. А через несколько секунд неведомая сила выволокла туда сердито сопящих парней.

— Да ты!.. Да тебе… — карду фантазии не хватало, чтобы придумать «малявке» достойную кару.

— Ты… я… — ворчал собирающий по двору одежду принц. — Я тебе, знаешь, что сделаю!

— Что? — заинтересовалась с крыльца Лара.

— Я… Я Лару скажу, что ты канал для взрослых смотрела!

Девушка равнодушно передернула плечами и захлопнула дверь.

— И мы это так оставим? — возмутился Рин, спеша одеться, пока вещи не выстыли. — Слышишь, Ленни, мы еще придумаем, как отомстить за… за это. Да?

Дверь снова открылась.

— Еще раз вломитесь без приглашения, до конца жизни будете считать себя одуванчиками и бояться ветра.

Дверь закрылась.

— А с другой стороны, — принялся рассуждать Рин, — мы же не будем связываться с девчонкой?

Дэвигард не счел нужным скрывать свое присутствие, и Гвейн сразу же ощутил приход в свой мир гостя. А поняв, куда именно наведался юноша, дракон не смог это проигнорировать.

— Что ты тут делаешь?

Говорил старик резко, даже грубо, позабыв об уже вошедшем в привычку почтении.

Дэви отвел взгляд от сплетения трубок, по которым циркулировала розовая жидкость, и спокойно посмотрел в глаза хозяину.

— Ты так часто приходил в мой дом, что я решил, пора бы и мне посетить твой.

— Это — не дом.

— Действительно. Это больше похоже на склеп.

Полутемный грот, лампы под каменными сводами, медицинское оборудование, собранное в разных уголках Сопределья и тело в стеклянной коробке. Есть кое-что интересное, то, что можно взять на заметку, но в целом — совершенно не то.

— Похоронил бы ты ее, Гвейн.

Дракон молчал. Нервно, требовательно, ожидая одного — когда же он уйдет.

Дэви еще раз окинул взглядом пещеру и вышел. Когда-то он был сердит на старика, теперь осталась лишь жалость. Так здоровый жалеет калеку, свободный — раба, ощутивший вкус неба — того, кто никогда уже не сможет летать…

Когда после ужина отец сказал, чтобы завтра он был готов к прогулке, Витар ушам своим не поверил, а с утра решил, что это ему приснилось. Но Буревестник сам, только солнце встало, пришел в комнату сына и напомнил о намеченном походе.

— Засиделись мы с тобой, малыш. Совсем не годится.

Правда, радость немного поутихла, когда выяснилось, куда идут и на сколько. Не о таком Витар мечтал. Думал, сорвутся, как когда-то, на месяц-другой из родного мира, и понесется: сегодня здесь, завтра там. Разные миры, разные страны, поезда, самолеты, торговые обозы, гостиницы, трактиры, стоянки под открытым небом, под чужими, незнакомыми звездами… А оказалось, всего-то на два дня, на Алеузу. К Сумраку и тэсс Галле в гости.

Зато вдвоем, без ведьмы.

Мальчик собрал вещи: белье на смену, да пару рубашек. Сунул в сумку недочитанную книгу — все равно заняться будет нечем. Прежде, чем выйти из комнаты, посмотрелся в зеркало. Ощерился, глядя на свое отражение. Не зря же волчонком зовут? И точно же — волчонок: волосы серые, словно звериная шерсть, глаза в отца, карие, но светлее, чуть с желтизной, будто и впрямь волчьи, а сам худой, жилистый. Ростом, жаль, не вышел, другие к одиннадцати уже под три гиара вымахивают, так ведь и отец, если бабушке верить, только годам к двадцати в рост пошел, а до того все в недомерках ходил. Витар расстегнул цепочку, на которой висел медальон с маминым портретом, надел на нее кристалл-переводчик, спрятал все под рубаху и набросил на плечи куртку. Можно идти.

До Саела порталами. Тэсс Галла и делала коридор, давно еще. Отец Витара в телепортации был не силен, но готовый проход активировать — не новый прокладывать. Из сада прямо к станции. Подождали с полчаса, чая с открывающим попили, и на Алеузу.

А там — лето. И дождь, как из ведра.

— Второй день льет, — жаловалась тэсс Галла Буревестнику. — Хоть бери и облака разгоняй.

— Что ж еще не разогнала? — спросил маг с усмешкой.

— А смысл? Завтра все равно к Дэви собираемся. Праздновать или не праздновать — его дело, но родителям-то поздравить можно? Лар у него хотел задержаться, ты же знаешь, его хлебом не корми — только в горы выпусти. А я думала к Маризе наведаться…

В гостях с ходу усадили за стол и тоже поили чаем, но теперь с бисквитными пирожными и маленькими треугольными слойками со смородиновым джемом. Таких вкусных слоек Витар от рождения не пробовал, и уже ополовинил стоявшее перед ним блюдо. Отправлял в рот одну за другой и жевал — аж за ушами хрустело. Потому и разговора взрослых он почти не разбирал. Прислушался только, когда прозвучало его имя.

— Давай, я Витара с собой возьму? — предложила отцу чародейка. — Ну что ему с вами сидеть? А так в горы выберется на денек, потом на Свайлу — там парки, виртуальные площадки, мог бы с девочками играть…

Вот тут-то он и понял, к чему вообще эта прогулка.

Проглотил комом ставшее в горле сладкое тесто и, ни слова не говоря, поднялся из-за стола. Никто и внимания не обратил. Прошел по коридорам большого, даже больше, чем у них на Таре, дома и вышел в сад, прямо под дождь. Стоял, подставив лицо теплым каплям, и думал, как было бы здорово, если бы какая-нибудь из сверкающих вдали молний угодила прямо в него.

— Витар!

Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем отец его нашел. Буревестник подошел, стал рядом, не укрываясь от дождя, хоть легко мог отвести воду, и встряхнул мальчишку за плечи.

— Что случилось, сынок?

— Случилось? — Витар поднял на отца глаза, сдерживая желание оскалиться, как с утра перед зеркалом. — Ведьма твоя случилась! Ненавижу! — он рванулся, что было сил в сторону, но отцовские руки крепко вцепились в вымокшую рубашку. — Ненавижу ее, слышишь? Хоть бы она умерла! Как мама… Понял? Чтоб она умерла, твоя белобрысая… шлюха!

Он не помнил, где и от кого услышал это слово и что он означает. Выпалил в сердцах и замер, увидев занесенную над своей головой руку.

Буревестник никогда не бил сына. И сейчас не ударил. Стиснул в кулак пальцы, и дождевые капли отскочили от них в разные стороны колючими льдинками.

— Иди в дом.

Повторять Витар не заставил. Отец еще стоял в саду под усилившимся вдруг ливнем, а он бегом кинулся в комнату, где оставил по приходу свои вещи, схватил сумку и бросился прямиком к вратам.

Станция была тут же, в доме, как это ни странно. Но мальчишка и раньше об этой странности не задумывался, а сейчас — и подавно. Влетел, мокрый, взъерошенный, и остановился перед столом, за которым скучал молодой человек с черными тараканьими усиками.

— Здравствуй, открывающий.

— Здоровались уже, — бросил тот, продолжая вычерчивать на листе бумаги какие-то закорючки. А потом уже поднял голову и удивленно уставился на Витара. — Хм… Ну, здравствуй идущий.

Оно и понятно: человек видел его с отцом, с Сэллером Буревестником, проводником, потому и не понял сразу. Да и много ли идущих его возраста? Говорят, редко бывает, чтоб так рано проявилось.

— Я домой хочу, — сказал мальчик, стараясь выглядеть уверенно.

— А папа знает?

— Я — идущий, — напомнил он. — Ты всех идущих к родителям за разрешением отправляешь? Что-то я не помню в «Договоре» такого пункта.

Мужчина хмыкнул, отложил свою писульку и скрестил на груди руки.

— Тогда плати за переход и иди. Пункт об оплате ты помнишь?

— Я и про восьмой параграф помню. Каждый идущий имеет право на возвращение в родной мир.

Деньги у Витара были. Но восьмой параграф позволял не только сэкономить на переходе. После того, как открывающий активировал врата на возвращение, идущего выбрасывало в родной мир на станцию, которая располагалась ближе всего к месту его рождения. И значит, попадет он не в Саел, а на Саатар, где жили когда-то родители. А на Саатаре — Витар давно уже об этом думал — он попробует найти кого-нибудь из маминых родственников. Она же была принцессой, выходит, и он- принц. Может быть, маминой королевской родне как раз нужен принц? Или, может быть, им просто нужен будет ребенок…

— Ну, иди, — открывающий с хрустом размял пальцы. — Систему знаешь? Если повезет, сразу выкинет. А нет — придется подождать.

Витару повезло.