Новая порода

Глава пятая

Фуртиг проснулся и, прежде чем открыл глаза, уже понял, что он не один. Он принюхался и почувствовал мускусный запах. Но это был другой, незнакомый запах, и отнюдь не Крыстонов, а скорее этот запах принадлежал кому-то из его племени. И тут ему в ноздри ударил еще один запах – еды! Фуртиг он окончательно проснулся. Еда! Причем запах принадлежал не сушеному мясу, которое лежало у него в сумочке про запас.

Он лежал на соломенной циновке, совершенно непохожей на те, что были в Пещерах. Рядом с ним с чашей в руке терпеливо ожидала женщина. Чаша издавала удивительный аромат, а женщину Фуртиг видел впервые. Она бы выделялась бы даже среди чужаков. Он подумал, что она – незнакомка, и поэтому окинул ее грозным взглядом, отчего шерсть у нее на спине вздыбилась, а сама она издала предостерегающее шипение.

Шерсть – вот в чем дело! На голове и плечах женщины выделялась серебристая гривка, а остальное тело покрывал лишь тончайший, пух так, что даже можно было разглядеть ее тело.

А эти руки, держащие чашу! Ее пальцы были тонкими и изящными, а не толстые и неуклюжие, как у него, и намного длиннее. Фуртиг не видел еще никого подобного. И поскольку он только что продрал глаза, то сумел отличить разницу достаточно для того, чтобы уставиться на нее, как глупый юнец.

– Ешь… – она протянула ему чашу; и слова прозвучали, как приказ.

Фуртиг взял чашу и посмотрел на ее содержимое, представляющее собой мясо, нарезанное тонкими полосками. Когда он приступил к еде, мясо показалось ему изумительно вкусным и сочным, и проходило ему в горло, как по маслу. Он внимательно рассматривал женщину. Она не уходила, но это не приводило его в смятение. Среди его Народа был обычай – мужчины принимают пищу в одних пещерах, а женщины – в других.

– Ты – Фуртиг из Пещеры Предка…

– Откуда ты знаешь?

– Как это – откуда? Ведь ты притащил сюда Фоскатта, и кто-кто, а он тебя превосходно знает.

– Фоскатт! – Впервые за все время пробуждения Фуртиг вспомнил имя соплеменника. – Что с ним? Он сильно пострадал от нападения Крыстонов.

– Да, пострадал, и еще как! Но теперь он находится в лечебнице, оборудованной в свое время Демонами. Мы, – и в ее голосе почувствовалась гордость, – знаем многие секреты Демонов. Ведь они умели не только убивать, но и лечить. И с каждым днем мы овладевали их знаниями все больше и больше. Если бы нам выпала такая возможность, мы бы узнали все, что знают они…

– Чтобы применять эти бесценные знания в таких же гадких целях, Лили-Ха.

Фуртиг вздрогнул от неожиданности и уставился на женщину. Он знал, что его Народ не умеет ходить так бесшумно. Но Фуртиг был настолько напряжен, что он даже не заметил прихода еще кого-то.

– О, Великий Предок! – с этими словами он поставил чашу на огромный камень, чтобы выразить знаки почтения к Предку и низко поклонился. И он был очень сильно горд (и смущен, ибо это было сущей правдой), когда Гаммаж потерся своим носом об его, по древнему обычаю их Народа.

– Ты – Фуртиг, сын Фуффора, сына Фору, сына другого Фуртига, который приходился мне сыном, – проговорил Гаммаж, как истинный Старейшина, который путем долгих изучений досконально знал всю историю клана на протяжение нескольких поколений. – Добро пожаловать в Логовища, воин. Похоже, твой первый визит сюда прошел со многими трудностями.

Гаммаж был стар. Лицо избороздили глубокие морщины, отчего он казался старше многих Старейшин, которых знал Фуртиг. И все же нечто говорило об огромной его мощи, но скорее умственной, нежели физической.

Как и у женщины по имени Лили-Ха, хотя она явно скорее была молода, чем стара, у Гаммажа почти не было шерсти. А тело было тонким, худощавым и костлявым, так что мускулов у него почти не было. К тому же он не носил привычный для Народа пояс. Его плечи закрывал длинный кусок материи, держащейся на нем при помощи застегнутого на горле странного предмета. В позе чувствовалось величие и достоинство. С шеи также свисала цепь из блестящего металла, к которой был прикреплен кубик, смахивающий на переговорное устройство, которое было у Фоскатта. Но руки!.. Фуртиг выпучил глаза от изумления. Он еще ни разу не видел ни у кого из Народа таких рук. Да, Гаммаж совершенно отличался от того Гаммажа, о котором повествовали древние рассказы.

– Поешь еще, – он указал Фуртигу на чашу. – В Логовищах надо обладать силой, которую нам придает добрая пища. Гм, Крыстоны… – он тихо зарычал. – Выходит, они обосновались здесь! Они пытаются завладеть знаниями Демонов! Кстати, возможно, очень скоро мы сможем встретиться с самими Демонами лицом к лицу. – Теперь его голос превратился в сплошное рычание, а не в слова, и это звук явно говорил о предстоящей битве.

– Ладно, об этом поговорим позже. Фуртиг, расскажи-ка мне лучше, что сейчас происходит в Пещерах? Они по-прежнему считают, что я сошел с ума… и что мои слова – не более чем нечленораздельное бормотание младенца? Поведай мне правду, воин, ибо это очень важно!

Голос Предка был настолько повелительным, что Фуртиг выложил ему всю правду.

– Старейшина – Фал-Кан – говорит, что ты передаешь секреты Демонов чужакам, даже Лайкерам. Они называют тебя…

– Наверное, кем-то вроде предателя, – произнес Гаммаж и с силой ударил хвостом по земле. – Наверное, из-за их недальновидности и узколобости – иначе это назвать я не могу. Так оно и есть… по крайней мере сейчас. Но наступит день, когда Народ, Лайкеры и Клыкастые объединятся или погибнут. Я не говорю о Крыстонах, поскольку они попытаются объединиться с Демонами, о чем и указывают их знания. И когда Демоны вернутся, Крыстоны объединятся с ними, чтобы погубить нас всех.

– Неужели Демоны могут вернуться? – услышав такую уверенность в голосе Предка, Фуртиг действительно не сомневался, что Гаммаж знает, что говорит. А если и вправду представить это, то да, то не лучше ли примириться с Лайкерами, чтобы сражаться против общего врага?

– Время! – с этими словами Гаммаж хлопнул в ладоши с такой силой, что хлопок эхом распространился по помещению. – Время – вот в чем мы нуждаемся в первую очередь, и как раз его-то у нас может не оказаться. Так что нам придется отказаться от наименее ненужных вещей, к примеру таких, которые привели в Логовище Фоскатта. Он тщательно обследовал Логовища, но так и не обнаружил записей, принадлежавших Демонам. Однако, несмотря на то, что не нашел искомое, он обнаружил новую опасность… – Гаммаж сложил и показал. – Он обнаружил, что Крыстонам удалось создать свою базу на самых границах наших территорий. А если Крыстоны обнаружат хоть толику из того, что известно нам, – он снова показал пальцами – сколько, – то Крыстоны станут хозяевами не только Логовищ, но и всей земли, находящейся за их пределами. Передай это Старейшинам, Фуртиг, и, возможно, они внимательно выслушают тебя, и вероятно намного внимательнее, ибо сейчас их уши, похоже, закрыты от скверных новостей.

– А что еще искал Фоскатт?

Гаммаж промолчал, его взор устремился куда-то на стену за Фуртигом, словно он увидел там явственно обозначенный охотничий след. И вместе с ним ответ, который Гаммаж и не преминул дать Фуртигу:

– Фоскатт? – переспросил Гаммаж, будто это имя было для него совсем незнакомым. Потом он внимательно посмотрел на Фуртига. – Фоскатт… он едва дышал и, судя по всему, был близок к концу, когда ты притащил его сюда, воин. Но теперь мы его вылечим. И он обязательно выздоровеет. Ведь Демоны были настолько величественны и мощны, что были способны играть жизнью и смертью, как игрушкой. Они играли этим, как дети забеляются игрою. В камешки без всякого смысла. Единственная разница заключается в том, что Демоны со своими безумными играми закончили очень прискорбно. Демоны знали очень много подобных игр, пока все это не привело для них к печальным последствиям. И с каждым днем мы узнаем о них все больше и больше. К примеру, они могли вызвать дождь, когда им заблагорассудиться, или снова заставить светить солнце. Но это не удовлетворило их, и поскольку им захотелось большего, они решили овладеть управлением жизнью и смертью. И в конце концов их же знания обернулись против них.

– Но если они все умерли, то почему говорят об их возвращении? – отважился спросить Фуртиг. – Его первоначальное благоговение к Гаммажу постепенно стало убывать. У него возникло чувство взобравшегося на высокую гору и удостоверившемуся, что подъем оказался совсем не трудным, как это казалось с земли. То, что Гаммаж производит впечатление, он не сомневался. Для Фуртига он по-прежнему оставался самым главным из Старейшин. Помимо всего прочего, Гаммаж не пытался поставить себя выше всех, и поэтому не унижал соплеменников в глазах самых молодых и почтительных представителей клана.

– Они умерли не все, – медленно проговорил Гаммаж. – Но те, кто выжил, не остался здесь. Мы обследовали последнее Логовище, и первое, на то наткнулись – это на их трупы или на то, что осталось от них. Но когда мы обнаружили их банки информации, нам стало совершенно ясно, что некоторым Демонам удалось спастись и что они вернутся. И это меня волнует намного сильнее, чем находки Фоскатта. Ты все узнаешь, Фуртиг. Здесь еще столько неразгаданных тайн и знаний. И мы будем узнавать все больше и больше секретов Демонов. Дайте нам только время, хотя бы совсем немного!

– Крыстоны грозятся отнять у нас и это последнее время, – перебила Лили-Ха мысли Предка, чем еще больше изумила Фуртига. Она разговаривала с ним, как с зеленым юнцом, указывая ему на какие-то факты, и это было удивительно.

Тем не менее Предок воспринял ее слова, как должное. Он даже кивнул в знак согласия.

– Совершенно верно, Лили-Ха, ни в коем случае нельзя забывать то, что происходит сегодня ради завтрашнего дня. Скоро мы с тобой увидимся снова, сын пещер. Лили-Ха покажет тебе часть Логовищ, которая теперь принадлежит нам.

Он поплотнее запахнул накидку и вышел со скоростью совсем еще юного воина. Фуртиг поставил чашу на место и нерешительно посмотрел на Лили-Ха. Ему стало совершенно ясно, что в Логовищах не соблюдались обычаи Пещер. И до сих пор чувствуя себя неловко, он остался наедине с женщиной.

– Ты ведь родилась не в Пещерах, не так ли? – осведомился он.

– Верно. Я родилась здесь, в Логовищах. В их стенах.

И снова Фуртиг был поражен до глубины души. Он слишком часто слышал, как воины говорили, что «уйдут к Гаммажу», но ни разу не слышал подобных слов от женщин. И его удивляло, что здесь Народ ведет нормальный образ жизни. Наверное, на него слишком подействовали предвзятые россказни о жизни в Логовищах. А почему бы им и не жить нормальной жизни? Вот только где же живут их женщины?

– Гаммажа посещал Народ не только из его клана, – словно читая его мысли, проговорила она. – С противоположной стороны Логовищ живут относящиеся к другому клану Народа. Это очень далеко от ваших Пещер. А несколько сезонов назад Гаммаж отправил к ним посланцев. И тот Народ более внимательно отнесся к его словам, чем его родственники по клану.

Фуртигу показалось, что она сказала это с некоторым чувством превосходства, присущим Выбирающей, оставшейся наедине с воином.

– На той земле теперь живет племя, состоящее из нескольких кланов, – продолжала она тем же надменным тоном. – Оно образовалось еще во времена моей бабушки. Мы же, рожденные здесь, научились многому от Демонов, и поэтому отличаемся от тех, кто живет за пределами Логовищ, и даже от тех, кто хочет присоединиться к нам. Вот, посмотри.

И она вытянула руку в одну линию с рукою Фуртига. Она не дотронулась до его руки, но он увидел, что ее пальцы гораздо изящнее и длиннее, нежели его, напоминающие обрубки.

– Такими пальцами намного проще управляться с механизмами Демонов, – сказала она, слегка помахав пальцами.

– И ты стала такой, потому что родилась среди этих механизмов?

– Отчасти. Во всяком случае, так считает Гаммаж. И вообще, в Логовищах очень много необычных мест, например… оздоровители. В одном из них сейчас находится Фоскатт. Туда также отправляют женщин, собирающихся рожать. Как только она узнает, что беременна, то отправляется туда и некоторое время ожидает. Потом ее ребенок рождается, но с изменениями. С такими вот руками, как у меня, которыми я способна сделать очень многое… Гораздо больше, чем…

Она замолчала, и Фуртиг закончил фразу за нее:

– Чем моими.

И тут он вспомнил, как засовывал кончик языка в отверстие. Будь у него такие длинные изящные пальцы, ему бы не пришлось делать этого.

– Вот именно, – подтвердила она просто. – Кстати, Гаммаж хочет, чтобы ты осмотрел Логовища. Так что пойдем. У нас тут есть одна вещь, на которой можно ездить, но она передвигается только внутри Логовища, хотя мы и пытались применить ее снаружи. Мы не понимаем, почему это не сработало. Зато здесь она ездит, куда угодно.

Лили-Ха быстро выдвинула вперед какую-то тележку, двигающуюся намного быстрее, чем Грохотун, и не такую большую. На ней Фуртиг увидел два сиденья, настолько широких, что понял: эта вещь предназначена не для Народа, а для Демонов.

Лили-Ха уселась на переднее сиденье и, немного согнувшись, уцепилась обеими руками за перекладину. Фуртиг подумал, что, должно быть, ей очень неудобно находиться в такой позе, однако Лили-Ха не проговорила ни слова, а только дождалась, когда он усядется на свободное сиденье. Затем она потянула перекладину на себя. И тотчас же тележка быстро и легко пришла в движение.

Когда тележка тронулась, Фуртиг понял, что не стоило особенно восхищаться ею, поскольку предметы, мимо которых они проезжали, сменялись другими – все более и более удивительными. По дороге Лили-Ха рассказывала ему, как Народ пытался разобраться в этих причудливых предметах и научиться ими пользоваться, как целые бригады рабочих под руководством Гаммажа изучали эти приспособления, пытаясь разрешить все проблемы.

Обучающие машины Гаммаж освоил еще очень давно. Они действовали при помощи специально вставленных узких дисков, соединенных лентами. Когда Лили-Ха вставила один из таких дисков в специальный ящик и нажала на нужные кнопки, на стене перед ними возникли какие-то картины.

Потом до Фуртига донесся голос на непонятном языке. Настолько необычном, что Фуртиг не сумел бы проворить ни слова из услышанного.

Тогда женщина протянула ему какую-то вещь, настолько большую, что Фуртиг испытал неудобство, надевая ее на голову. По бокам располагались выступы возле ушных раковин. Когда выступы соединились с ушами, все слова стали ему ясны, хотя их значение Фуртиг понимал не до конца. Он наблюдал за картинами и прислушивался к словам, и тут стал кое-что понимать. Спустя некоторое время Лили-Ха сказала Фуртигу, что он сумеет понимать чуждую ему речь и без переводчика.

Фуртиг так не волновался со дня Турнира. Ведь тогда он совершенно точно знал, что проиграет. Но в эти мгновения его охватило волнения победителя, а не побежденного! А через некоторое время (теперь-то он понял, почему Гаммажа так волнует нехватка времени) он сумеет овладеть всеми секретами Демонов!

Ему уже захотелось остаться здесь. Но Лили-Ха доставила его в залу, чтобы показать обучающую машину, а вся зала была занята работающим Народом. И им явно не понравился приказ Гаммажа временно прекратить работу, поэтому они отнеслись к появлению Фуртига с нескрываемой враждебностью. Как будто деловито работающим взрослым помешал неожиданно появившийся ребенок. Фуртиг с трудом сумел сохранить горделивую позу, чтобы проглотить столь явное пренебрежение.

У большинства работников были такие же длинные пальцы, как у Лили-Ха, и так же мало шерсти. Но некоторые были похожи и на Фуртига, только имели другой окрас. Увидев новоприбывшего, они тоже не выразили ничего, кроме равнодушия.

Фуртиг постарался не замечать этого. Он только наблюдал за их работой. Но спустя некоторое время то, что он увидел, показалось ему монотонным и скучным. Как-никак, он был опытный воин, охотник, признанный защитник Пещер (и именно этот статус и придавал ему гордости), а здесь он был ничем. Поэтому его поездка с Лили-Ха закончилась чувством глубокой подавленности и единственной мыслью – вернуться в родные Пещеры.

Наконец они добрались до Фоскатта. Они стояли во внешнем помещении и смотрели через стену. (Фуртиг снова был поражен. Ведь здесь можно было глядеть прямо через стену!) Внутри, на циновке лежал Фоскатт.

Освещение за стеной было не таким, как в том месте, где находились Лили-Ха с Фуртигом. Оно мерцало, словно трава, потревоженная легким ветерком. Фуртиг не мог найти объяснение тому, что видел. А свет волнами переливался над телом тяжело раненого.

Фоскатт лежал с закрытыми глазами. Его грудь то вздымалась, то опадала, как будто он спал, причем спал как дитя и видел только хорошие сны. Его раненая нога больше не кровоточила, но на шерсти виднелась свернувшаяся кровь. Рана превратилась в широкий шрам.

Фуртиг понимал, что в Пещерах Фоскатт не выжил бы. Он помнил, сколько воинов скончалось там и от менее серьезных ран, несмотря на вмешательство самых лучших лекарей клана. И то, что он видел в Логовище, было всего одно из чудес, потому что, увидев результат работы оздоровителя, Фуртиг ощутил чувство благоговения.

– А здесь можно вылечить лихорадку? – спросил он, прижимаясь ладонями к стене, чтобы лучше разглядеть происходящее.

– Здесь можно вылечить любую болезнь, – ответила Лили-Ха, – даже более сильные повреждения. Только одно заболевание не поддается лечению…

– Какое? – Фуртиг услышал грусть в ее голосе и повернулся к ней. Впервые ее высокомерие исчезло, словно она почувствовала какое-то неудобство.

– Гаммаж нашел у Демонов одну вещь. Она выпускает туман… и когда тот попадает на плоть… – она вздрогнула. – Это самая зловещая штука, придуманная Демонами. И того несчастного, кто попадет в этот туман, невозможно исцелить. – Ее снова передернуло от страха. – Туман! Даже думать о нем страшно! И Гаммаж уничтожил эту вещь!

– Ну, Фуртиг, что ты думаешь о Логовищах? – раздался голос.

Перед ним стоял Гаммаж. Его внезапные появления… и как только Предку удается появляться неизвестно откуда и без предупреждения?

– Здесь полным-полно чудес.

– Чудеса на чудесах, – усмехнулся Гаммаж. – А нам известна лишь малая толика того, что здесь хранится. Дайте время, только дайте время!..

И снова он неподвижно уставился в стену, словно она была барьером между его мыслями и тем, к кому он обращался.

– Я никак не могу понять, как, обладая такими знаниями, Демоны обрели столь страшный конец? – осмелился проговорить Фуртиг.

Гаммаж посмотрел на него; его лицо, покрытое седой шерстью, просветлело.

– Потому что они жадничали. Они брали и брали, из воздуха, из земли, из воды. А когда они наконец осознали, что набрали слишком много и решили попытаться возвратить взятое, было слишком поздно. Однако кое-кто из них сумел спастись. Мы еще не расшифровали их записи, потому и не знаем, как и куда они подевались. Похоже, они улетели на небо…

– Как птицы? Но у них же нет крыльев! Я видел на картинке!

– Верно, – сказал Гаммаж. – Но мы обнаружили свидетельства, что известны еще какие-то способы летать. Вот так некоторые из них и улетели. А те, кто остался, начали выискивать способы спасти природу, которую они разрушили. Они создали даже специальный препарат, но он-то и послужил причиной их гибели. Мы обнаружили две записи, в которых рассказывается об этом. Этот препарат стал вызывать болезнь, напоминающую лихорадку. Некоторые погибли сразу. Другие же – повредились в уме и стали похожими на Лайкеров. Изо рта у них шла пена, и они стали набрасываться на своих же соплеменников и разрывать их на куски. Но самое страшное для них стало то, что они больше не смогли иметь потомство. К тому же… – Гаммаж помолчал несколько секунд, словно намереваясь сказать нечто очень важное и раздумывая, стоит ли вообще говорить об этом. – У этой болезни развился побочный эффект. Эта болезнь сделала нас, Народ, а также Лайкеров, Клыкастых и даже Крыстонов такими, какие мы есть. Это тоже мы узнали из записей, Фуртиг. Мы были для них чем-то наподобие кроликов, оленей, на которых мы охотимся. Однако первые из Народа вступили в контакт с Демонами. Об этом тоже имеются свидетельства. Ведь несколько первых из Народа жили в Логовищах. И Демоны, – печально проговорил Гаммаж, – использовали нас для своих опытов, а также в качестве слуг. Они убивали нас, мучили и пытали. Но мы тоже кое-чему научились от них и стали разумными, в то время как Демоны умирали. Но перед этим они успели заразить нас смертельной болезнью, поскольку, делая на нас опыты, искали противоядие. И все же зараженные из Народа не погибли и не потеряли возможность приносить потомство, хотя женщины стали рожать намного меньше, чем прежде. Когда же Демоны прознали, что их слуги изменились, было уже слишком поздно. Но они ни за что не захотели признать новую породу разумных существ, подобных себе. Они даже думать не хотели о том, что после их смерти останется кто-то живой. И те, кому удалось вырваться из Логовищ – стали нашими прадедами, как предками Лайкеров и Клыкастых. Крыстонам же не пришлось уходить из Логовищ, потому что они слишком маленькие, и даже сейчас скрываются в таких местах, где Демоны не могут обнаружить их. Они живут во тьме и выжидают, а тем временем воспитывают своих воинов. А Демоны охотились на наш Народ, принося нам боль, ужас и разрушения. И страх, который стал губителен, поскольку Народ потерял время. И даже сейчас, когда я посылал в кланы Народа, чтобы поведать им о чудесах, ожидающих их здесь, только немногие сумели побороть страх и прийти.

– Но если мы овладеем знаниями Демонов, – медленно спросил Фуртиг, – не станется ли так, что мы начнем путать добро со злом и обретем такой же прискорбный конец?

– Но ведь мы не собираемся забывать, что случилось с ними? Посмотри вокруг себя, Фуртиг! Разве можно забыть о том, что произошло?! Нет, нам надо учиться только добру, и никто никогда не скажет другому: мол, я сильнее окружающей меня природы, это мой мир, и я буду использовать его, как мне заблагорассудится!

Слова Гаммажа были поразительны. И тут Фуртиг подумал, а вызовут ли они такое же благоговение у Фал-Кан или другого Старейшины из Пещеры? Что-то Фуртиг сомневался в этом. Жители Пещер и западное племя вполне удовлетворены той жизнью, которую ведут. У них свои обычаи, и они распространялись на воина так же, как и на других. Так говорил ему даже отец. Женщины становились Выбирающими и вели домашнее хозяйство, так делала и его мать. Если спросить их, хотят ли они нарушить устоявшиеся обычаи, чтобы обучаться знаниями Демонов, как этого хотел Гаммаж, никто даже внимание на это не обратит! Ибо, несмотря на его возраст и почитание, Старейшины считают Гаммажа сумасшедшим, потому что он попытался нарушить традиции, изменить обычаи и жизненный уклад.