Ноусфера

- Вы так мало для нее значили?

- Не в этом дело, - замялся Горский. - Просто ей пришлось устраивать свою жизнь в дикой спешке. И у нее были для этого все основания. Правда, тогда я даже не задумывался о причинах ее поведения. Мне было удобнее оскорбиться. И я получил то, что заслуживал, - остался один. Нет, конечно, я впоследствии сходился с женщинами. Но обычно мне хватало двух-трех месяцев, чтобы прийти в полное разочарование. Каждый раз я невольно сравнивал их с Ритулей. И всякий раз сравнение было не в их пользу.

- И теперь вы думаете, что променяли рай в шалаше на ад в личном замке? Как вы можете быть уверены, что брак с вашей первой любовью был бы счастливым? А что, если бы Рита принялась вас пилить изо дня в день? Или стала бы вам изменять? Или вы оказались бы бездетной парой?

- Последнюю гипотезу вычеркните, - усмехнулся Горский.

- Так у вас были дети?

- Не были, а есть. Близнецы. В возрасте 20 лет они стали популярными шоуменами. Почти четыре миллиона подписчиков, два миллиарда маяков. Они делают смешные муви из трагических страниц мировой истории. Я не люблю, когда людоедов вроде Гитлера или Калигулы выставляют ничтожествами, а их преступления - клоунадой. Как по мне, то это вообще не смешно. Но людям нравится потешаться над своими страхами. Малыши нашли свою нишу и неплохо на ней зарабатывают.

- Малыши?

- Да, мои малыши. Я понимаю, что это звучит смешно и сентиментально, но ничего не могу с собой поделать. Впервые я увидел их выступление четверть века назад. Мои студенты корчились от смеха, слушая их версию Пунических войн. А я, присоединившись к просмотру и увидев ведущих, впервые за долгое время заплакал. Братья Капустины. Оба на одно лицо. Мое лицо. Должно быть, это насмешка судьбы - дать моим детям такую фамилию.

- Вы удостоверились в том, что это ваши дети? - осторожно поинтересовался я.

- Разумеется. Я пытался связаться с Ритой, но она отказалась со мной разговаривать, так что за деталями пришлось идти в ноусферу. Это мои сыновья. Умные, замечательные ребята. До последних дней ухаживали за своим отчимом. Боже, они называли отцом человека по фамилии Капустин...

- Трагично, согласен.

- С того дня и поныне я ежедневно смотрю их передачи. Каждый вечер. Иногда рыдаю от горечи и бессилия. Возможно, вы даже видели...

- Ну разумеется. Ваша жизнь так увлекательна, что я только и делаю, что наблюдаю за вами. Почему бы вам не запустить свой коммерческий канал? Составите конкуренцию братьям Капустиным.

Горский замолчал, обидевшись не на шутку.

- Сказать по правде, я не совсем понимаю, чем могу вам помочь, - сказал я примирительным тоном.

- Просто верните мне мою жизнь, - тихо попросил Горский. - Помогите исправить мою самую большую ошибку.

- Как вы себе это представляете?

Мужчина подался ко мне всем туловищем:

- Если теория Черезова верна и вы очнетесь в прошлом, то сможете выйти со мной на связь и предупредить. Я несколько раз все проверил! Вы попали в аварию ровно за год до того, как я получил норвежскую визу. Вы успеете!

- Ну хорошо. Допустим, я вернусь в прошлое и встречусь с вами. Но как я заставлю вас тогдашнего поверить в свой рассказ? Вы ведь примете меня за сумасшедшего и вызовете санитаров.

- Вам не придется меня убеждать. Даже встречаться со мной ни к чему. Просто отправьте письмо.

- Письмо?

- Имэйл - так это, кажется, тогда называлось? Электронная почта. Вы отправите на адрес tucan@mail.ru короткую весточку. Вот она.

Горский шевельнул пальцами, и перед моим взором повисли две строчки текстовой голограммы: "Рита беременна. 2-я формула Виктора правильная. Забудь о Европе: она не для тебя!" И чуть ниже: "Омск. Зеркало в бабушкиной хрущобе. Чтобы я никогда не забыл".

- Это что такое внизу, шифр?

- Это подпись. Ассоциативный ряд, по которому я пойму, кто отправитель сообщения. Никто, кроме меня, не догадается, о чем речь в нижней строке. Это как ключ, который нельзя подделать.

- Значит, все-таки шифр, - улыбнулся я.

- Пусть так. Вы сделаете это? Вы передадите мое послание?

Я поднял бокал и поболтал янтарную жидкость в свете хрустальной люстры.

- Это вопрос жизни и смерти, - поторопил меня Горский.

- Слишком много но, уважаемый Михаил. Даже если не брать в расчет теорию Черезова. Положим, я вернусь в прошлое и предупрежу вас. Допустим, вы прислушаетесь к собственному совету и не уедете в эмиграцию. Женитесь на Рите и будете менять подгузники своим засранцам Капустиным. Но вы ведь понимаете, что вас нынешнего просто не станет? Что это будет другой Горский, живущий в другом, измененном, мире?

- Пожалуйста, не трудитесь объяснять мне теорию множественности вселенных,- усмехнулся Горский. - Уверен, вы в молодости читали Хокинга. Я же имел счастье общаться с ним лично. И даже один раз был его соавтором. Я не надеюсь изменить что-либо в своей жизни. Я вообще ничего не смогу изменить в этом мире. Но в каком-то другом буду счастлив. Считайте это моим подарком себе самому.

- По теории мультивселенных, вы и так счастливы в каком-то из мириад возможных миров. Причем в каждом - по-своему. Так в чем проблема?

- В том, что я не знаю этого наверняка. Науке до сих пор не знакомы способы построения эксперимента, который мог бы доказать или опровергнуть озвученное вами предположение.

- И поэтому вы решили сами приложить руку к формированию новой вселенной?

- Именно. Так я буду уверен, что хотя бы в одном из миров я обеспечил себе правильный выбор.

- Ну хорошо. Вы меня почти убедили. Только вот...

- Я не знаю, как вас отблагодарить должным образом, - заторопился Горский. - Я только что перевел на ваш счет большую часть своих сбережений. Хотя понимаю, что деньги вам не нужны: вам их и так девать некуда. Информацией я тоже помочь не могу: после открытия ноусферы ни мои знания, ни контакты нельзя назвать эксклюзивом. Но если бы я мог оказать вам какую-нибудь услугу... хоть что угодно... в рамках здравого смысла, конечно...

- А знаете что? Пожалуй, вы можете мне удружить.

Пока я обдумывал пришедшую мне в голову мысль, Горский сидел, не шевелясь и не отрывая от меня обеспокоенных глаз - будто боялся спугнуть собственную удачу.

- Давайте так: услуга за услугу. Я доставлю вам ваше послание, а вы доставите мне мое.

- Простите?

- Сейчас объясню. Если в том мире, где вы будете счастливы получать двенадцать тысяч рублей за ставку на кафедре, я снова попаду в аварию и проживу полвека в беспамятстве, то вы возьмете на себя труд доставить мне весточку из этого мира. Когда я приду в себя, разумеется. Как вам мое предложение?

- А что я должен буду вам сообщить?

- Во-первых, не вы, а тот Горский, который обречет знаменитых братьев Капустиных на высшее образование и аспирантуру. А во-вторых, другой вы должен будет передать мне записку. Настоящую, на бумаге.

- Откуда я... в смысле он... возьмет здесь бумагу? Я не прикасался к бумаге последние лет сорок.

- Мне неважно, откуда вы возьмете бумагу. Сохраните в домашнем архиве или, в крайнем случае, сопрете в музее. Уговор есть уговор.

- А чем писать? Гусиным пером? - с сомнением покачал головой Горский.

- Да хоть собственной кровью. В конце концов, мы тут заключаем дьявольскую сделку по переустройству вселенной!

Горский вгляделся в меня, пытаясь обнаружить в моих глазах признаки насмешки или безумия.

- Поскольку физически передать предмет из этого мира в тот мы не можем, давайте поступим следующим образом, - продолжил я. - Вы дополните свое послание, которое я взялся доставить, постскриптумом. А в нем дадите себе молодому задание. Вы ведь любите планировать? Ежедневником пользовались?

Пошевелив пальцами и присовокупив к этому немного артикуляции, я вернул в пространство между нами строки письма. Теперь к нему добавилась третья строчка: "P. S. Поставь себе напоминание во все гаджеты: через 62 года, когда Марк Гурецкий очнется после нейроколлапса, вручи ему клочок туалетной бумаги. На нем должно быть написано: "Черезов прав. Верни деньги хитрому еврею"".

Горский перечитал написанное несколько раз. Наконец взглянул на меня в полной растерянности:

- Почему на туалетной бумаге?

- Ассоциативный ряд, по которому я пойму, кто отправитель письма.

- Хорошо. Если от меня требуется одобрить текст, то я не возражаю, - согласился профессор, впрочем, без особой уверенности. - Главное - запомните его дословно: память - это единственное, что останется при вас.

- Значит, договорились.

Горский заерзал на кресле. Было видно, что он торопится в обратный путь, но ему неловко раскланиваться, едва добившись желаемого. Несколько раз Горский порывался со мной заговорить, но, к счастью, не нашел нужных слов. Меньше всего мне бы сейчас хотелось рассуждать с престарелым ученым о преимуществах скандинавского климата перед восточноевропейским. Наконец профессор подал мне руку.

- Не представляете, как я вам завидую, - сказал он. - Вы вернетесь в прошлое...

- Не представляю, как вы можете мне завидовать, - сказал я ему в тон. - Вы лучше меня знаете, что я могу вернуться в прошлое с тем же успехом, с каким могу не вернуться вообще никуда.

- Вы вернетесь, - с фанатической убежденностью прошептал Горский. И зашагал к выходу.

Допив содержимое рюмки одним глотком, я заглянул в комм и отфильтровал список развлекательных каналов на тему всемирной истории. Найдя искомое, запустил воспроизведение. "Антон, а в истории бывали случаи, чтобы государством управляла бандитская шайка?" - с картинной обеспокоенностью поинтересовался у брата Виктор Капустин. "Конечно, Виктор! Веселые были времена! Представляешь, за убийства давали звезду Героя, а за кражи в особо крупных размерах - орден "За заслуги перед Отечеством"! Одновременно с закадровым смехом в ушах у меня зазвучал знакомый гимн, а перед глазами замерцали рубиновые звезды... Вот черти, инфо-Сталина на них нет.

***

Лэй Чэнь появился в холле гостиницы в окружении небольшой свиты. Охранники и референты держались на почтительном расстоянии от хозяина, как если бы он излучал радиацию. В руках они несли разнокалиберные чемоданчики, кофры и тубы. Китаец оказался настолько древним и седовласым, что навевал воспоминания о Памире. На вид ему было лет сто пятьдесят, не меньше. Белая, как снег, и узкая, как китайская сабля, борода спускалась ниже пояса. Плешивая голова блестела, как позолоченная дверная ручка моего номера. И все же, несмотря на преклонный возраст, Китаец держался прямо, расправив широкие костистые плечи.

Гостиничная сутолока приутихла на короткое время, пока вновь пришедший рассекал холл. Шумные румынские дети в кои-то веки дали отдых моим ушам и принялись ковырять в носу, с интересом разглядывая незнакомца. Если они и видели таких древних старцев, то разве что в анимированных сказках.

Китаец направился прямо ко мне, будто заранее знал, где я буду его поджидать. Впрочем, конечно, он знал. Это я, ленивый и нелюбознательный, так и не удосужился посмотреть на своего визави в ноусфере. И теперь встречаю его отпавшей от удивления челюстью. Надо будет глянуть, нет ли в продаже какого-нибудь модного гаджета для поддержания челюсти в общественно пригодной кондиции.

- Добрый день, господин Гурецкий, - оказавшись передо мной, Лэй Чэнь заговорил по-русски, скромно потупив глаза.

Я обнаружил, что в какой-то момент успел вскочить с кресла и теперь стою, вытянувшись по струнке, как проштрафившийся школьник перед завучем.

- Благодарю вас за то, что согласились принять недостойного старого Лэя и выслушать его глупые речи, - продолжил Китаец. - Надеюсь, я не отниму напрасно вашего драгоценного времени и не успею утомить вас изложением своих докучливых тягот.

Насколько я помнил Китайца по его бурной деятельности на заре XXI века, в молодости и зрелости он был человеком европейской культуры и всячески избегал проявлений традиционного китайского этикета. Но, судя по приступу самоочернения, а также и по внешнему облику, исключавшему посещение омолаживающих процедур, Лэй зачем-то решил вернуться к культурным истокам.

- Рад встрече с вами, уважаемый Лэй! Прошу простить за то, что одет неподобающим образом и не удосужился встретить вас у порога отеля с необходимым углом наклона поясницы.

Лицо старца осветила мягкая улыбка, и сеть частых морщинок собралась в уголках его глаз. Похоже, верность традициям не лишила старика чувства юмора.

- Разрешите ничтожному Лэю присесть рядом с вами, господин Гурецкий?

- Марк. Зовите меня просто по имени.

- Хорошо, Марк, - слишком охотно для церемониального обращения отозвался Китаец. - Вам будет удобно говорить здесь? Может быть, переместимся в ресторан? Вы не голодны?

- Пока не успел проголодаться. Лучше выпью еще немного этого замечательного коньяка.

- Вы по достоинству оценили синтетические напитки?

- Ну не то чтобы у меня был выбор, - заметил я.

- Выбор должен быть всегда, - строго произнес старец. - Как только у человека пропадает выбор, он лишается свободы действий. А утрачивая свободную волю, человек перестает быть собственно человеком. Это всего лишь разумный автомат, следующий заложенной в него программе.

- И что вы предлагаете? Как я, по-вашему, должен поступить в сложившейся ситуации на рынке крепкого алкоголя?

- В нашем случае я предлагаю насладиться вкусом настоящего чая. Составите мне компанию?

Не дожидаясь согласия или отказа, Лэй негромко произнес несколько слов по-китайски. Один из помощников, окопавшихся за соседним столиком, раскрыл свой кофр и разложил на столе содержимое. Я был немного разочарован: вместо супероружия в кофре обнаружился термос с автоподогревом, деревянный ящичек с кучей отделений для чая и набор керамической посуды для чайных церемоний.

- Какой сорт предпочитаете? - осведомился Китаец. - Байча? Гуанинь? Ан Си? Может быть, Цзюнь Шань Инь Чжэнь?

- Вообще-то я предпочитаю индийский.

- Дарджилинг? Винтажный или первого сбора?

- Нет, из квадратной пачки. Со слоником.

Подозрительно на меня глянув, старец проронил еще несколько слов по-китайски. Помощник поспешил броситься с головой в океан ноусферы, чтобы через минуту оттуда вынырнуть и коротко ответить хозяину.

- Прошу прощения, - широко улыбнулся Лэй Чэнь. - Достать столь раритетный чай выше моих возможностей. Поэтому давайте просто насладимся вкусом Да Хун Пао. Я потратил целое состояние на то, чтобы выкупить два из шести существующих в мире кустов. К сожалению, должен предупредить вас, что этот чай пьют без сахара. И, увы, без бутербродов.

По команде старца помощник вооружился деревянным совочком и заварил в большой гайвани горсть коричневых палок, напомнивших мне сушеных червей. Поставив чашу между нами, он тщательно разместил на столике чайную доску, пиалы и прочие церемониальные принадлежности. Как только молодой человек закончил приготовления, Лэй Чэнь отпустил его жестом, показав, что обслуживанием займется сам. Я предложил было свою помощь, но Китаец отверг ее с категоричностью, исключающей возражения.

- В знак искреннего раскаяния у нас принято наливать чай человеку, перед которым извиняешься, - пояснил он. - А мне есть в чем повиниться перед вами. И прежде всего я прошу прощения за вынужденную задержку. Мне пришлось отложить вылет, поскольку самолет, на котором я хотел добраться до Будапешта, не долетел бы до места назначения.

- Откуда такая уверенность?

- Один из моих помощников - высококлассный специалист в авиатехнике. Он обнаружил, что во время предполетной проверки кто-то из техников отключил систему контроля угла закрылков. И забыл запустить ее снова.

- Халатность? Или злой умысел?

- Какая, в сущности, разница? - пожал плечами Китаец. - Так или иначе, отправься я в Будапешт тем рейсом, мы бы с вами сейчас не разговаривали.

- Так, может быть, вам не стоило отказываться от личного авиапарка?

- Содержать кучу людей, способных меня угробить? Слишком хлопотно и накладно. Чем менять летный состав каждые полгода, проще нанять одного специалиста, который будет проверять безопасность полетов на регулярных рейсах.

- А как вы можете доверять этому специалисту? Разве он не способен вас предать?

- Способен, - согласился Китаец. - Именно поэтому я вообще никуда не летаю последние лет сорок. И стен своего убежища не покидаю, за исключением случаев чрезвычайной важности. В нашем мире доверять можно только одному человеку - себе.

- Выходит, вам я тоже не должен доверять?

- Вы поступите мудро, если не будете доверять кому бы то ни было. Верить словам в нашем мире нельзя. Только поступкам.

Отмерив про себя нужный срок, Китаец обнял заварочную чашу костистыми ладонями в голубых венозных прожилках и заполнил жидкостью янтарного цвета несколько емкостей поменьше, после чего вручил мне самую маленькую, на донышке которой болтался крошечный пробный глоток. Вдохнув аромат, я вынужден был признаться себе, что напиток заведомо исключает мысль о бутербродах. Его, вероятно, изобрели древние китайские боги, подумал я, немедленно поделившись этим соображением с Китайцем.

- Вы знакомы с легендой о Фу Си, первом императоре Поднебесной? - подхватил тему Лэй Чэнь. - Фу Си был божеством с телом змеи. Он научил людей письменности, музыке и измерениям, умению готовить еду на огне, удить рыбу, ткать шелк и приручать диких животных. В общем, он наделил людей знанием. Величайшим благословением и проклятьем нашего вида.

- Китайский Прометей, значит? Не припомню. Быть может, слыхал. Но отчего вы говорите - проклятьем? Я полагал, вы приветствуете достижения разума.

- Лишь до тех пор, пока они служат во благо. Вам не хуже меня известно, что любое изобретение - палка о двух концах. Электричеством можно зажечь лампочку, а можно зажарить человека на электрическом стуле. Газом можно отопить миллионы квартир или убить миллионы людей в душегубках. Термоядерная реакция служит источником энергии для десятков городов, но для нескольких из них она стала причиной ужасающей гибели.

- Мне кажется, я догадываюсь, к чему вы клоните.

- Вы все правильно поняли. Я говорю о ноусфере.

- Так, значит, по-вашему, ноусфера - проклятье?

- А разве с этим можно поспорить? В отличие от поколений, родившихся при ноусфере, у вас есть возможность сравнить до и после. Скажите положа руку на сердце: вам нравится то, что вы видите вокруг себя?

Я крепко задумался. Удобства, предлагаемые ноусферой, были бесспорны. Но ощущение, будто я нахожусь в лабораторной колбе в стеклянном шкафу, усиливалось день ото дня. Мне даже стало страшно задумываться, как мне вообще посчастливилось дожить до столь преклонного возраста, не замечая этого титанического давления.

- Вы изучали статистику, сколько людей сошли с ума за последние пятьдесят лет? - поинтересовался Лэй Чэнь. - Есть необходимость объяснять, отчего в первое десятилетие после открытия ноусферы строительство психиатрических клиник стало государственной целевой программой во многих западных странах? А вы не интересовались вопросом, откуда при каждом мегаполисе взялись "кладбища самоубийц"? Конечно, сейчас вы не помните эти славные деньки, когда люди стали одержимы страхом разоблачения друг перед другом. И да будет благословенным ваше забвение! Одно дело - изучать переломную эпоху по энциклопедическим материалам, другое - копаться в собственной памяти. Понимая при этом, что именно ты приложил револьвер к виску человечества и крутанул барабан.

- Лэй, вот давайте без патетики! - попросил я. - Я не собираюсь приносить вам соболезнования или терзаться вместе с вами угрызениями совести из-за того, что мир лишился коррупции, организованной преступности и угрозы тотального уничтожения в ядерной войне. Конечно, мне жаль тех, кто не приспособился к новой реальности. Но их жертва - меньшее из возможных зол... Почему вы смеетесь?

- Потому что вы рассуждаете так, будто начитались учебных пособий, изданных при поддержке Совета по контролю за ноусферой. Мы лишили мир коррупции? Избавили человечество от преступности? Предотвратили атомную войну? Все гораздо хуже, Марк: мы открыли ящик Пандоры. Сорвали с человека фиговый листок конфиденциальности, который кое-как прикрывал его порочную природу и вынуждал если не быть, то хотя бы казаться рациональным и этическим существом. Базис пусть ханжеской, пусть двуличной морали, на котором держались общества прошлого, пал, как языческий идол! И на его месте образовалась дыра тотальной неуверенности в себе и других, заполняемая распущенностью и вседозволенностью.

- Не вижу в этом ничего плохого, - возразил я. - Если бы не пересмотр моральных норм, общество могло быть до сих пор поражено ксенофобией, гомофобией и прочими неисчислимыми фобиями. Теперь же мы полностью открыты друг для друга. Мы не молимся на усредненную норму как на непреложную данность. Мы принимаем других как есть, со всеми их достоинствами и пороками. Да, вместе с конфиденциальностью мы утратили условную автономию от окружающих. Но что значит эта потеря в сравнении с тем, сколько мы приобрели!

- Приобрели? - горько усмехнулся Лэй Чэнь. - А вы знаете, как я потерял свою дочь? Нет, не спешите сочувствовать: она жива и здорова. Просто она много лет отказывается общаться со мной. С тех самых пор, как мне хватило глупости покопаться в биографии ее жениха. Мне крайне не нравился этот выскочка, и я собрал в кучу все грязное белье, какое только сумел найти в ноусфере, чтобы представить этот ворох глазам своей девочки. И что вы думаете, Марк, удалось мне предотвратить нежелательный брак? Нет. Хуже того, моя собственная дочь возненавидела родного отца! Она разразилась проклятьями в мой адрес, как только я подсунул ей сетевое досье на ее возлюбленного. Она попросту отказалась на это смотреть. И обвинила меня в том, что я так же шпионю за ее личной жизнью.

- А этот упрек справедлив? Вы и правда этим занимались?

- Не больше и не чаще, чем все остальные, - пожал плечами Китаец. - Разве найдется хоть один отец или мать, который удержится от того, чтобы не подглядывать за своими детьми - где они, что делают, с кем? Большинству, конечно, хватает ума оставлять увиденное без комментариев. Но иногда молчать становится выше сил. Разве вы сами никогда не следили за вашим сыном?

- Не помню, - честно признался я.

- Вот именно. Я бы тоже хотел забыть, да только ноусфера не позволяет.

- Ну а в чем, собственно, проблема? Ведь и дети точно так же могут следить за своими родителями!

- Могут. Только детям не свойственно отчитывать родителей за ненадлежащее, с их точки зрения, поведение.

- Ну хорошо. Вы описали частный случай...

Китаец расхохотался сухим трескучим смехом.

- Частный случай? Да такой частный случай происходит в каждой второй семье, если не в каждой первой! Да и сама молодежь... Прежде чем пойти на свидание, избранника со всех сторон рассмотрят. Ноусфера сделала всех и каждого соглядатаями друг за другом. Наше общество одержимо манией шпионажа, и каждый следит за другим тем больше, чем меньше сам себе позволяет! Когда вы пришли в себя в клинике, вас разве не удивило известие о том, что вы неоднократно вступали в брачные отношения, и всякий раз неудачно? Что у вас больше нет семьи в привычном понимании этого слова?

- Разве что поначалу. Я не особо вдавался в историю вопроса, но, насколько я понимаю, в упразднении института брака была какая-то целесообразность...

- Нет, в этом был расчет. Расчет на возможность дальнейшего размножения. В первые же три года после открытия всеобщего доступа к ноусфере распалось большинство семейных союзов. Девять из десяти!

- На моем веку безо всякой ноусферы восемь браков из десяти распадалось. Теперь же мужья и жены точно узнали о взаимных изменах...

- Не только. Многим оказалось достаточно того, что супруги обсуждают семейную жизнь с конфидентами, неважно - родственниками или друзьями. Суть не в этом. Как вы думаете, почему люди перестали вступать в браки?

- Из боязни новых измен?

- Напротив. Из боязни, что лишатся возможности изменять.

- Не нахожу смысла...

- Все очень просто. Вступая в брак, люди верили, что это навсегда или как минимум очень надолго. Однако при этом большинство пар не учитывали неизбежных внутрисемейных конфликтов, частым плодом которых становились измены. Еще до открытия ноусферы социологи установили, что супружескую верность хранят чуть больше трети мужчин и менее двух третей женщин. Ноусфера же продемонстрировала, что эти опросы показывали заниженный результат. Сильно заниженный!

- Угу, значит, узы Гименея оказались завязаны бантиком...

- В условиях прошедших исторических эпох - да. А в условиях ноусферы они сделались обременительными цепями. Сама возможность измен, которые нельзя обнаружить и уличить, обнулилась. Браки, державшиеся на спасительном лицемерии, стали невозможны. А семейная жизнь превратилась в тюрьму для пожизненно заключенных.

- И люди перестали вступать в браки, чтобы избежать этой тюрьмы?

- Именно так. Отказались от брака, как и от прочих семейных уз, налагающих на человека дополнительные обязательства по отношению друг к другу. Ноусфера сблизила незнакомых людей до ощущения тесноты, при этом разобщив близких на максимальное расстояние. Социальная структура семьи, на которой общество держалось веками, ушла в небытие.

- Насколько я могу видеть, большинство людей адаптировались к новым условиям, институт семьи никуда не исчез. И если это не удалось вам, это значит лишь то, что вы не поспеваете за ходом прогресса. Может быть, вы ретроград?

- Да, я морально устарел, - холодно согласился Китаец. - Старая модель. Давно пора сдаться в утиль.

- Простите, я не хотел вас оскорбить.

- Вам это и не удалось. Я сознательно выбрал старость и одиночество.

Жесткий колючий взгляд Лэй Чэня хватал меня за горло. Губы старца сжались в белесую тонкую линию, а желваки на скуластом лице периодически напрягались, выдавая эмоциональное напряжение.

- Вы мечтаете уйти из жизни, сохранив в себе частичку того мира, который остался в прошлом? - осторожно поинтересовался я.

- Мечтаю я совсем о другом, - проговорил старец. - Я бы хотел вернуться в прошлое. И вернуть в эти благословенные времена человечество, заблудившееся в лесу технологий. Не знающее, как ему вернуться назад, за уютную околицу частной жизни.

- Зачем же мечтать о несбыточном? Вы мне всегда казались прагматиком до мозга костей. Признаюсь, восхищался, какую бизнес-империю вам удалось создать - не в пример моим с друзьями прожектам...

- Вы верно заметили: я прагматик. Именно поэтому мои мечты много раз сбывались в прошлом. Надеюсь, это произойдет еще раз. Больше одного раза мне не понадобится.

- О чем вы говорите? - насторожился я.

- О том, что глупый старый Лэй Чэнь заговорил вас и в результате ваш чай остыл,- расплылся в улыбке Китаец, украсив лицо сетью уютных морщин. - Прошу вас великодушно простить жалкого дурака, отнимающего у вас время на пустые разговоры. И позвольте мне налить вам еще чашечку.

- Так нечестно, уважаемый Лэй! Вы меня, признаться, заинтриговали...

- Продолжим за ужином. Скоро к нам присоединится наша общая знакомая, а также ее научный руководитель, ваш соотечественник. Профессор Сорокин - специалист не только в клинической медицине, но и в филологии. Не могу выразить, насколько я признателен ему за уроки правильного русского языка, которые он мне преподал в свое время.

- Погодите, мне казалось, у вас была русская жена.

- Да, мне тоже так казалось. Пока однажды не выяснилось, что она была наполовину буряткой, наполовину чувашкой. И что ее владение русским было примерно таким же, как мои познания в уйгурском.

***

Пока Китаец размещался в своих покоях (под Лэй Чэня и его свиту отель с готовностью выделил целый этаж, что, без сомнения, было с лихвой оплачено), я возвратился в свой номер и принял душ перед ужином. Освежившись, я по неизбывной привычке принялся искать платяной шкаф и, не найдя его, в который раз хлопнул себя по лбу: мне предстояло надеть свежий комбинезон, поджидавший меня на специальной полке. Надо сказать, отсутствие нормальной одежды, которую можно было пощупать, потрогать, полюбоваться ей, стало вызывать во мне тоску, что-то вроде ностальгии по временам, когда деревья были большими, я маленьким, а мир - не только удивительным, но и прекрасным во всех отношениях. С возможностью сменить имидж путем пары кликов я наигрался еще в клинике, и теперь необходимость выискивать подходящий образ, примеривать его на себя и делать "покупку" навевала на меня скуку. Я едва не выбрал домашнее голубое трико, когда сообразил, что ужин в ресторане может оказаться чопорным мероприятием. В итоге остановил выбор на свободного покроя костюме цвета индиго и светло-голубом галстуке с серебряной брошью. Так я выглядел достаточно импозантно, но без особых претензий.

В молодости я был несколько иного мнения о нарядах. У меня даже была шуточная теория, что, если бы люди одевались одинаково, это не просто сэкономило бы уйму времени по утрам, но и прорва дизайнеров, модельеров и стилистов могли бы направить свою колоссальную фантазию в русло научно-технического прогресса. Мы бы уже на заре XX века заселили соседние планеты, а не слонялись по бутикам в поисках подходящей скорлупы для наших бренных тел.

Заставив комбинезон распылять вокруг меня легкое облачко парфюма (я выбрал тот, что напоминал мне о старом добром Solo), я вознамерился выйти из номера, когда путь к двери преградил Черный. На этот раз он не сидел по своему обыкновению в кресле, а стоял, широко расставив ноги и скрестив на груди крепкие мускулистые руки.

- Петр, тебе никогда не предлагали устроиться на работу шлагбаумом? Мне кажется, ты на отлично справился бы с этой работой!

- Шутки закончились, друг мой, - зловещим тоном ответил мне Черный. - Ты связался с опасными людьми, и теперь мы обязаны оказываться на твоем пути. Твое дело передано на рассмотрение Центрального совета. Объяснить, что это значит? Хотя нет, пускай твои новые друзья тебя просветят. Или попробуй догадаться самостоятельно. Ты же умный, Марк, хоть, признаюсь, идиотом прикидываешься умело.

- Центральный совет? О, меня, должно быть, покажут по телевизору, или как он там сейчас называется? - я изобразил идиотскую ухмылку и даже попытался пустить изо рта слюнку, но во рту у меня некстати пересохло.

- Мне кажется, Марк, ты недостаточно серьезно относишься к происходящему. Лэй Чэнь тебе вовсе не друг, даже если пытается себя изобразить таковым. Ты мог бы это понять уже по тому, как старый болван прятал от Совета испытанное вами с Ольгой изобретение.

- Ты про телепатию? Ну я бы тоже от тебя ее спрятал. Мало того что ты вечно возникаешь на пути, как тень отца Гамлета, подслушивая за мной и подсматривая, так, не дай бог, ты еще начнешь в голову ко мне залезать! Хотя... тень отца Гамлета должна быть безмолвной. Может, если ты получишь в свое распоряжение телепатию, то хоть в этом случае перестанешь нудеть мне в уши?

Петр расцепил руки, чтобы поднять их в примирительном жесте.

- Не нагнетай ужасов, Марк. Мы не КГБ и не ЦРУ того времени, которое ты помнишь. Никто не собирается влезать в твою голову, чтобы мешать тебе жить. Да и возможности телекомма для этого не в полной мере пригодны. А вот технология получения подобной информации непосредственно из ноусферы позволит Совету держать под контролем фанатиков, которые год от года становятся угрожающей силой. Ты ведь знаешь, что религиозный фанатизм стал глобальной проблемой?

- Да, кое-что слышал. У людей рвет кукушку, и вчерашние клерки хватаются за ножи для резки бумаги, чтобы свести счеты с воображаемыми врагами, которых они видят во вчерашних друзьях и знакомых, а то и вовсе в случайных людях.

- Если бы только ножи! - усмехнулся Черный. - Некоторые из этих фанатиков, нынешних и будущих, работают на термоядерных установках, на крупном транспорте, на стратегических научных объектах. Только представь, какой вред они могут нанести окружающим, если сорвутся с катушек!

- А вы, значит, намерены их вовремя вычислять, сканируя им головы? Где же вы столько специалистов найдете, чтобы читать мысли у кучи народа? И кто будет следить за теми, кто станет следить за этими?

- Да, тут есть некоторая проблема, - поморщился Черный. - Но все проблемы решаемы. Лучшие умы Совета работают над этим.

- Пф-ф-ф-ф, - прыснул я, - Петр, ты и такие, как ты, столетиями пытаетесь проконтролировать все и вся. Хоть раз вам это удавалось? Почему вы никак не поймете, что контролировать свободу общества - задача, не посильная ни для кого? Даже если создать тюрьму для народов, как это было в тоталитарных режимах прошлого, свобода и совесть будут просачиваться и клубиться сквозь диссидентские щели либо копиться под давлением общественной скороварки, чтобы в какой-то момент выплеснуться в революционные взрывы! Когда вы уже оставите попытки посягать на общественную свободу и займетесь прямым своим делом - защитой общества от таких посягательств?

- Марк, давай ты не будешь указывать нам, как мы должны делать свою работу. Поверь, мы знаем ее не хуже тебя!

Меня позабавило то, как Петр раскраснелся, пытаясь сдержать явное раздражение. Искренняя убежденность в собственной правоте вопреки любым аргументам - это то, чему я время от времени завидовал в людях, сам не в силах избежать критического отношения к себе, окружающим и самой объективно познаваемой действительности. Пройдя сквозь Петра, я двинулся к двери. Черный последовал за мной, отстав всего на полшага.

- Ты знаешь, что твой китаец бросил двух жен и в третий раз женился на девушке впятеро моложе его? Ты знаешь, что его дети с ним не общаются? Ты понимаешь, что он мироед и педофил, что ему нельзя доверять? Ты отдаешь себе отчет в том, что они хотят изменить прошлое? И если Совет примет неблагоприятное решение по твоему вопросу, память прочистят тебе!

- Дорогая воспитательница, у вас каша не пригорела? - отмахнулся я от Петра, не обращая внимания на поток его реплик. - Я большой мальчик. Сам разберусь.

***

Ресторан встретил меня звуками арфы. Нет, похоже, если и есть тут ретрограды, то я готов записаться в их клуб: мне было в радость, что звуки доносятся не из динамиков, а на музыкальном инструменте играет не робот. Настоящая женщина, настоящая блондинка перебирала струны на настоящей огромной арфе - загляденье.

Наш столик был в самом центре зала. Зал почти пустовал: из трех десятков столиков было занято не больше трети. За столом полукругом расположились Лэй Чэнь, Ольга и незнакомый мне пузатый мужчина с бородой клинышком, в которой виднелись нити седых волос. Это что, мода такая - выставлять напоказ свою старость?

Немногословные помощники Китайца в количестве двух человек заняли один из соседних столиков и сосредоточенно попивали воду. Перед ними стояли дымящиеся блюда с какой-то снедью, но они оставались нетронутыми. Пошарив глазами по залу, я нашел еще двух людей из свиты Лэя, коротавших время за стаканом воды. Те тоже не налегали на пищу, и мне даже пришло в голову, что они вовсе не люди, а какие-нибудь андроиды. Я снова чуть не хлопнул себя по лбу с досады: получая сведения о дивном новом мире урывками, я до сих пор не изучил как следует вопросы робототехники. Что, если половина людей, которые меня окружают, на самом деле - не люди? Например, этот официант? Или кто-то из сексапильной парочки, придвинувшей стулья так тесно, что сидящие на них казались сиамскими близнецами? А что, если и Ольга - ненастоящая?

- Ольга, признайся честно: ты случаем не андроид? - потребовал я ответа, усаживаясь за столик, который уже принялись украшать напитками и закусками.

Ольга ошарашенно глянула на меня, после чего перевела растерянный взгляд на Лэй Чэня. Лицо Китайца залучилось сотнями морщинок. После секундной паузы незнакомый мужчина утробно расхохотался, сотрясая желе объемного пуза, будто услышал веселую шутку.

- К сожалению, некоторые прогнозы фантастов не оправдались, - просветила меня спутница учительским тоном. - Андроиды действительно стали похожи на людей, но только внешне. Взаимодействовать с ними, как с настоящими людьми, довольно сложно: обычно хватает нескольких минут общения, чтобы понять, что ты разговариваешь с компьютерной программой.

- Они так и не поумнели? - огорчился я.

- Напротив, они стали очень умными, - встрял в разговор пузатый мужчина. - В каждом крупном офисе или лаборатории есть один-два синтетика, которые помогают людям выполнять рутинную работу: заполнять электронные формуляры, обрабатывать данные, приносить кофе. Дома они тоже незаменимы: моя Глафира, к примеру, делает идеальную карбонару. А уж что она вытворяет в постели... м-м-м! На такое живые дамочки неспособны. Посмотри как-нибудь, как мы с ней развлекаемся!

- Спасибо, может, когда-нибудь и отважусь, - вежливо кивнул я, понимая, что толстяк безнадежно испортил мне аппетит.

Сколько я ни старался отогнать от себя видение толстой бородатой жабы, сношающей миниатюрную (наверняка!) и хрупкую Глафиру нетрадиционными способами, оно настырно лезло в глаза. Черт, почему до сих пор не изобрели таблеток от живого воображения? Надо бы порыскать в ноусфере: вдруг что-то найдется?

- Александр Сорокин, - представился мужчина, протягивая мне широкую длань с волосками на тыльной стороне и пальцах.

Мне сразу не понравилось, как он это сделал: ладонь его была вытянута почти параллельно полу, то есть пожать ему руку можно было, только если бы я вывернул свою кверху. На языке жестов это бы означало признание своего униженного, подчиненного положения. Я выкрутился, накрыв ладонь профессора сверху своей. Сорокин опешил. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы снова взять себя в руки. По его глазам я видел, что фамильярничать или проявлять высокомерие он больше не посмеет.

- Кхм-кхм, Марк, а ты не поделишься своими впечатлениями от жизни в нашем чудесном мире? - попросил Александр. - Ты ведь у нас как бы гость из прошлого! Как тебе жизнь в плотном вакууме ноусферы?

- Полет нормальный. Пока что справляюсь. Первое время стеснялся в туалет ходить, искал таблички "М" и "Ж" по привычке. Смирился. Теперь хоть посреди улицы могу нужду справить. Но, боюсь, такое у вас не практикуют.

- Если захочешь, я тебе проведу пару экскурсий - в ноусфере или офлайн,- сально подмигнул мне толстяк. - Тебе явно не хватает хорошего гида и переводчика с современного языка смыслов на старинный. Я лингвист и справлюсь с этим на десять баллов!

- Марк не страдает от одиночества, - меланхолично заметила Ольга, глядя не на Сорокина, а на поставленный перед ней официантом фруктовый салатик.

Передо мной служащий разложил батарею холодных и горячих закусок. И как Лэй мог догадаться, что я скучаю по водке?

- Одна голова хорошо, а две лучше! - не смутился толстяк. - Я покажу Марку мир человекоподобных роботов! Свожу в лучший бордель в Будапеште, где работают только андроиды всех трех полов! Я обожаю роботов! У моего внука уже третья собака - синтетик. Обожаю кибердогов!

- Марк, кажется, голоден, - холодно промолвила Ольга.

- О, анекдот! - воскликнул Сорокин, будто не слышав ее замечания. - Мама, папа и сын приходят в магазин выбирать кибердога. Менеджер спрашивает, какой породы должна быть собака, какой характер и темперамент, как часто скулить и насколько громко лаять, ну, в общем, вы поняли. В итоге выбрали, заказали, направились к выходу. Перед самым выходом, - Сорокин интригующе понизил голос, - отец семейства разворачивается, подходит к менеджеру и говорит ему шепотом: "А можно сделать так, чтобы он иногда гадил дома? Но только в обувь 41-го размера?". Менеджер: "Можно, конечно. А почему именно 41-го?". Мужчина: "У моей тещи 41-й!".

Рассказав анекдот, Сорокин расхохотался, хлопая себя по бедрам и победоносно поглядывая то на меня, то на Ольгу, то на Китайца: "Представляете? У тещи 41-й!".

Я вежливо улыбнулся, отметив про себя, что Ольге и Китайцу анекдот тоже не показался смешным. Должно быть, с чувством юмора у моих старых-новых современников не так уж все плохо. А Сорокин - обычный для любой эпохи балагур, который сам находит себе развлечения вне зависимости от того, находится он в одиночестве или в компании незнакомых людей. Зачем Лэй Чэнь пригласил сюда этого окорока? Что может дать нам знакомство?

Будто подслушав меня, Лэй оторвал наконец глаза от своей тарелки со свининой по-гунбао (хоть бы в европейском ресторане переменил вкусы для разнообразия!) и поднял стопку с бесцветной жидкостью. Водка, насколько я мог видеть по этикетке на пузатой бутылке, тоже была китайского производства. 56 градусов. Страшно представить, из чего ее гонят.

Ольга забыла о салате и с готовностью подняла бокал с кьянти. Толстяк, отсмеявшись по инерции еще несколько секунд, нащупал перед собой рюмку и умолк, с выжиданием поглядывая на Китайца.

- Давайте выпьем за Марка - путешественника сквозь эпохи! - предложил Китаец без малейшего пафоса в голосе, хотя тост мне показался донельзя пафосным.

Кажется, я покраснел - то ли от неловкости, то ли от удовольствия.

Мы чокнулись и опрокинули в себя рюмки. Ольга деликатно пригубила вино. Водка обожгла мне горло и едва не рванулась наружу, так что пришлось спешно заталкивать ее в нутро разносолами. Я поклялся себе потребовать от официанта нормальной человеческой водки. Китайцы, судя по всему, за последние полвека не сделали свое пойло сколько-нибудь пригоднее для застолья. Может, они находят в ней нечто особенное? Что-то, что и не снилось европейцам вроде меня и примкнувшего ко мне Менделеева?

За столом разнеслось чавканье: Сорокин, не стесняясь соседей, налегал на куриный суп с клецками. Китаец поставил рюмку на стол и уставился на меня тяжелым взглядом, даже не помышляя о закуске. Ольга потупилась в свой бокал, бездумно побалтывая рубиновую жидкость.

- Марк, возвращаясь к нашему разговору... - Лэй Чэнь принялся подбирать и ронять слова веско и неторопливо. - Я понял, что ранее не совсем правильно сформулировал свое отношение к ноусфере. Конечно же, в ней нет ничего плохого. Как нет ничего плохого в китайской водке, которая тебе так не понравилась - да-да, не спорь, пожалуйста, я хоть и стар, но еще не ослеп. Как нет плохого в уникомбе, который принял на тебе вид старомодного костюма с плохо подобранным галстуком. Как нет ничего дурного в кибердогах, киберкопах и профессорской кибер-Глаше. Я нисколько не ратую за возвращение человечества в Средневековье или в пещеры. Я говорю о другом. О том, что само человечество, по моему твердому убеждению, не было готово к принятию ноусферы, не готово было впустить ее в свою жизнь и подчиниться ей без остатка.

Мои соседи застыли, улавливая каждое брошенное старцем слово. Гулкую тишину, повисшую над нашим столиком, прорезали только отдаленные звяканья вилок и сладкие переливы струн арфы.

- Мы инертны, конформны, ленивы... мы не хотим развиваться в духовном плане, списав понятие духовности на свалку истории в обмен на возможность пользоваться новыми техническими приспособлениями, - с горечью в голосе продолжил Китаец. - Научно-технический прогресс, который мы подгоняли столетиями, обогнал нас самих и теперь тянет за собой волоком. И мы вынуждены к этому приспосабливаться, не понимая, что нас уже нет: мы уже не используем ноусферу, а становимся ее приложением. Мы для нее, а не она для нас...

Сорокин прокашлялся и поправил на шее огромную платяную салфетку, будто желая что-то сказать.

- Александр Павлович, как и многие другие ученые, разделяет мнение о том, что ноусфера - нечто вроде коллективного разума, родившегося из массового бессознательного, - предупредил Китаец попытку профессора прервать монолог. - Считается, что появление ноусферы в нашей жизни было неизбежным и даже необходимым - как логическое продолжение существования нашего вида в новом качестве, в виде единого социального организма.

Сорокин снова натужно закашлялся, прикрывая покрасневшие щеки объемистым кулаком. Я мысленно пожелал ему подавиться грибами и провалиться под стол.

- Некоторые же полагают, что ноусфера - дар Создателя или создателей, если принять на веру теорию о том, что люди - генетический эксперимент высокоразвитых цивилизаций, гипотетически населяющих Вселенную... хоть мы их так и не встретили, как ни старались. В общем, одни догадки. В точности как с Тунгусским метеоритом, вопрос которого не помогла решить и ноусфера. Метеорит был. Огромный. Летел прямо к Земле. Зафиксировано все и вся - от траектории до химического состава. Но у самой поверхности планеты небесное тело вдруг взорвалось. И - ни осколков, ни пыли, ни даже следа. Только кратер и выжженные леса кругом. Почему это произошло, по какой причине- никто не может понять. Куда подевалась материя в ходе взрыва, в каком мире канула - мы не знаем. Остаются только гипотезы: параллельные вселенные, воздействие неведомой третьей силы, достижение целей, которых мы не можем ни осознать, ни постигнуть. Этот и некоторые другие случаи позволили ученым выдвинуть версию, что тот, кто дал нам ноусферу, позаботился, чтобы не выдать всех тайн.

Я пригвоздил Сорокина яростным взглядом, когда он закашлялся в третий раз и наконец открыл свою пасть, чтобы что-нибудь ляпнуть. Поймав ртом воздух, профессор передумал высказываться и обмяк на стуле, тоскливо глядя на рюмку, которую в этот момент наполнял подоспевший официант.

- Но есть и еще одна версия, Марк, - Китаец выдержал долгую паузу, как бы придавая значительности еще не произнесенным словам. - Есть версия, что ноусфера - это мы сами. Наше прошлое. Настоящее. Будущее. Да-да, наверняка и будущее тоже, пусть мы пока не научились видеть его в ноусфере. И потому неважно, подкинули ее нам мы будущие или подарили мы ветхие. Главное другое: гипотетически мы можем произвольно менять ситуацию. Мы можем отказаться от этого подарка. Перенести его на другой праздник. И даже сломать. Возможности для этого у нас - есть. Но это все была присказка. А теперь, Марк, послушай о главном...

Китаец склонился над столом, подаваясь ко мне. Его умные глаза гипнотизировали меня, приковывая мой взгляд, как космическая черная дыра. В мире не осталось ничего, кроме этих глаз, обращенных в самое мое нутро, где беспокоилась и щипалась китайская водка. Лишь периферийным зрением я видел, как профессор Сорокин ковыряется в глубокой тарелке с пенне, Ольга вертит в тонких пальцах бокал, а официант, обошедший наш столик по кругу и доливший всем рюмки поочередно, приближаясь ко мне... роняет из рук бутылку, и в его пальцах сверкает узкая сталь!

Дальнейшее происходило, как при замедленном кинопоказе. Китаец поднимает глаза на официанта и отшатывается, одновременно проникая рукой за пазуху: должно быть, старику прихватило сердце. Официант, дико вращая глазами и открыв рот в бешеном крике, который я не могу разобрать, поднимает локоть наизготовку, занося надо мной сверкающее лезвие. Помощники Лэй Чэня медленно, как стекающая с листьев роса, катапультируются из-за своих столиков и с той же улиточной скоростью пытаются прийти нам на помощь. Профессор Сорокин исполняет мое желание и, в испуге отпрянув от столика, падает кувырком вместе со стулом. Ольга взвизгивает. Китаец достает из-за пазухи небольшой черный предмет и сдавливает его пальцами.

В моей голове взрывается детская хлопушка, и конфетти от нее падают в слепящую черноту, всасывающую меня всего без остатка.

***

Конфетти рассеялось при помощи поднесенного к моему носу нашатыря - в этом смысле методы медицины были и остаются бесчеловечными. Резко дернувшись от неожиданности, я трахнулся башкой о дубовую спинку кровати - деталь, которая в числе прочих могла бы порадовать глаз, а теперь напрочь отбила всякое желание любоваться доисторическими приблудами здешнего интерьера. В желудке неприятно посасывало, от чего стало явно, что я так и не поел толком, оставшись довольствоваться одной только противной китайской водкой. Натужно пытаясь вспомнить, чем конкретно дело кончилось накануне (или сколько прошло времени с тех пор, как я в отключке?), я уставился на своего врачевателя.

Сухой дядька крякнул мне: "Аккуратнее" - и принялся бесцеремонно вертеть мою руку, ни капли не беспокоясь о чувствах и впечатлениях ее обладателя. Его неестественно длинное тело, согнутое над кроватью знаком вопроса, и мелкие глаза-точечки давали мне все основания сравнить его с богомолом и больше не искать ему иных обозначений. Оставалось надеяться, что он не отгрызет мою несчастную голову, на которую и так за последние дни пришлись совершенно немыслимые испытания. Впрочем, это прерогатива самок, так что, кажется, опасаться особенно было нечего.

- Сейчас я обработаю твою рану, и ты сможешь продолжить наслаждаться отдыхом, - отчеканил доктор, так и не напрягая себя знакомством.

Ну и ладно, тогда я тоже оставлю свою вежливость при себе. Тем более что раньше она на львиную долю состояла из обращения на вы, с утратой которого многие реверансы стали бессмысленны.

- Ничего серьезного, царапина и ушиб от падения, после того как был применен прерыватель, - ответил Богомол на незаданный вопрос.

Мне стало тоскливо от еще одного непонятного, естественно, одному мне слова и от того, что я так бесславно в буквальном смысле пал.

Я уже порядком устал быть объектом всеобщего пристального внимания, а тут еще это. Оставалось с нетерпением ждать, когда удалится доктор, чтобы хоть немного побыть одному. Конечно, если никто не прорвется посредством комма. Или не зайдет прямо сейчас в дверь.

- Уже очнулся? - показалась в дверном проеме Ольга.

Интересно, она действительно еще больше похорошела, пока я был без сознания, или я так сильно ударился головой при падении?

- Ага. Расскажешь, что там такое было? - криво улыбнулся я.

- Очередной религиозный фанатик слишком однобоко истрактовал достопочтенные священные тексты и решил заделаться мессией. Ни с кем не посоветовавшись, посчитал своим долгом не допустить вселенской несправедливости, а именно твоего возврата в прошлое.

Богомол хмыкнул. Он наверняка знал мой диагноз, и это давало ему все основания сомневаться, что на меня есть смысл еще и дополнительно покушаться.

- Всего доброго, - сказал он уже в дверях, даже не пытаясь убрать презрение с лица.

- И тебе не хворать. Не понял, - я поспешил переключиться на Ольгу, чтобы больше ни секунды не думать о своем фиаско, - и как ему удалось с такими намерениями приблизиться к нашему столику? Куда же смотрела ваша хваленая ноусфера?

- В том-то и фокус - с намерениями. Он что-то где-то услышал, сам с собой покумекал и не придумал ничего лучше, как броситься на тебя со столовым ножом на глазах у всего честного народа. Недотепа, что еще скажешь.

- Да уж, - потупился я, - этот недотепа чуть на куски меня не покромсал. Если бы ему удалось, вопрос с возращением по Черезову, как я понимаю, отпал бы сам собой?

- Вот если бы он тебе мигом мозг повредил, башку прострелил например, тогда бы, скорее всего, вопрос отпал. А так - точно не известно, возможно, просто приблизил бы исход, который и так не за горами.

Я посмотрел Ольге прямо в глаза. В недобром взгляде она уловила, что я еще отнюдь не смирился с выписанным мне на небесах ордером и болезненно воспринял слова о близком конце. Отведя глаза, она перешла на тему недотеп в современном мире.

- Если хочешь провернуть что-либо без ведома Совета во времена ноусферы, нужно не просто хорошо соображать, а быть гением, способным все расчеты сделать в голове, без записей, планов, схем. Ну и обладать достаточной материальной базой для поездок на любые расстояния, а еще уметь запутывать следы, чтобы эти молчаливые перемещения не выдавали замыслов. В общем, почти нереально. Другое дело - тупые религиозные фанатики. Хотя в твоем случае Совет все-таки мог предотвратить нападение, ведь следит за тобой безотрывно. Чего стоят только финты, которые периодически выкидывает наш с тобой общий знакомый, - Ольга неумело намекнула на Петра, от чего-то не желая произносить его имя вслух.

Кокетничает, решил я. Хочет придать общению большей сокровенности, намекнуть наблюдателям (а в том, что за нами постоянно наблюдают, сомневаться не приходилось), что мы очень большие друзья и соратники. Что ж, надо признать, мне это слегка даже польстило, тем более что мои фантазии в отношении Ольги не отменил даже удар головой о дуб, не говоря уже о прочих мелких неприятностях с рукой.

- Видимо, в Совете опустились так низко, что не видят другого выхода, кроме как безучастно лицезреть твою гибель. Или решили проучить котенка, ткнув носиком в собственную лужу.

- Не понял, - я не ожидал столь резкого поворота с флирта, почти сюсюканья на упоминание кошачьей мочи.

- А что неясного? Сомневаешься в благе открытия ноусферы? Хочешь вернуться и все исправить? Может, тебе вообще прогресс претит, а именно его стремительное движение в сторону чтения мыслей, с тем чтобы исключить любые инциденты и сразу зажить в раю, не дожидаясь смерти? Пожалуйста, получай удар в спину от идиота с крестом на шее. Петр к тебе подкатывал и так и сяк. Намекал, говорил прямо, науськивал. А теперь в Совете решили перейти к практическому занятию и показать, что бывает, когда кто-то считает политику партии недальновидной. Кажется, так у вас раньше обозначали подобные ситуации?

- Ты меня совсем за ископаемое держишь, что ли? Ладно, я понял. То есть при таких раскладах я теперь должен, во-первых, валяться в ногах и благодарить. И, кстати, кого именно? Или лучше сразу - всех подряд, чтоб не промахнуться? Во-вторых, ни в коем случае не покушаться на ваш хваленый прогресс. Насчет последнего - так и быть, пусть сразу начинают с содержимого моей черепной коробки, вычитывают и высчитывают, что их интересует. Мне ведь не привыкать, я ведь и так главный кандидат ни трепанацию и лоботомию, или какие теперь у вас там способы "лечения" от ненужной информации в голове.

- Ладно, не преувеличивай. Просто поблагодари судьбу, что встретил нужных людей, - промурлыкала Ольга.

Пора попросить ее, чтоб подмигивала, когда собирается сменить интонацию, а то я явно не успеваю оперативно переключаться с мочи на брачные игры.

- Кстати, о нужных людях. Как там Китаец?

- Вот, между прочим, если кого и благодарить - то только Лэй Чэня. Это он тебя спас, воспользовавшись прерывателем. Этим полезным устройством и тебе не мешало бы обзавестись. С его помощью в критической ситуации можно выключить всех вокруг (ну не всех, а в радиусе нескольких метров) и, как в нашем случае, остаться целым и невредимым. Успеешь нажать - приезжает полиция, смотрит, что к чему, кто виноват, кого скрутить, кого домой отправить выздоравливать. Ты вот очнулся, а проблема уже решена, они недавно уехали.

- Моя киберполиция меня бережет, - криво улыбнувшись, я пошевелил пораненной, но вполне целой рукой.

- В любом случае - не забудь поблагодарить Лэй Чэня. Он ведь для тебя старался. В его возрасте фокусы с прерывателем далеко не безопасны.

"Так что все-таки с Петром, Советом, фанатиками и иже с ними?" - решил я перейти на общение мыслями, которым мы почему-то последнее время стали пренебрегать.

- А здесь уже рассуждать нечего, - вслух изрекла Ольга. - Можешь выбросить свой фальшкомм: он тебе больше ни к чему. Или оставь как милое напоминание о нашей телепатической связи.

Ольга слегка подалась вперед, сощурила глазки и сексуально надула губки - все почти так же, как делала молодежь, фотографируясь, в те времена, что я еще помню. У меня это выражение лица, как и прежде, вызвало двоякие ощущения, хотя надо отдать должное моей спутнице: она не оставляла попыток как можно лучше соответствовать моим предполагаемым представлениям о том, как все это бывает.

- А ты его в таком случае почему до сих пор носишь?

- Трудно расставаться с милыми сердцу вещами, - с этими словами Ольга покрутила черный матовый браслет на руке, идентичный тому, что носил я, - но теперь он действительно бесполезен. Этого следовало ожидать, ведь мысль, покинувшая голову благодаря нашему интерфейсу, стала информацией и закономерно поселилась в ноусфере. Достать ее оттуда было всего лишь вопросом времени, Совет эту проблему решил. Статус-кво восстановлен, в этом мире опять нету тайн. Полетели дальше?

- И куда на этот раз? Мне казалось, мы уже на месте.

- В Китай, нужно лететь в Китай. Времени у нас все меньше, поэтому тянуть больше некуда. Я уже говорила, что у нас в Сяньтао самая мощная лаборатория по изучению нейроколлапса, и в твоей ситуации было бы недальновидно не воспользоваться ее разработками.

- Так, я не понял. Что мы все-таки ищем и лечим - синдром Черезова или нейроколлапс?

- Вероятность того и другого почти одинакова. Точнее, синдром Черезова в твоем случае - процентов шестьдесят, но не больше. То есть почти половина шансов, что ты попросту умрешь от очередного приступа, если мы сегодня же не отправимся в Китай и не попытаемся увеличить твои шансы на выздоровление до 80-85 процентов, теоретически такая возможность есть. Хотя чего я уговариваю? Вариантов у тебя не богато.

- Да уж, спасибо, что напомнила.

То ли от выпитой накануне водки, то ли от этих разговоров у меня совсем пересохло в горле. Я потянулся к тумбочке за стаканом воды, как вдруг почувствовал странные покалывания в кончиках пальцев, похожие на слабенькие электрические разряды. Чем, интересно, Богомол смазал мою боевую рану, что я теперь...

- Не чувствую руки! По локоть не чувствую правой руки! Зови Богомола! Чем он меня лечил, паскуда?!

Я орал и дергался, как ребенок, которого настигла истерика посреди торгового центра. Пошевелить рукой было нереально. Бесполезная конечность повисла за ненадобностью, а я с ужасом ждал, что вот-вот отнимется вторая рука, затем нога, и так далее. В голове мелькали предположения о повторном покушении на меня через противного доктора, нанятого Советом в сговоре с фанатиками или наоборот. Вмгновение моя паранойя достигла агонии, ведь умирать мучительно и постепенно от какого-нибудь неизвестного яда никак не входило в мои планы.

Тем временем Ольга тупо глядела на меня, как будто бы выжидая, что я выкину дальше. Мне уже почти стало стыдно, как я внезапно смекнул: неужели ты, стерва? На что та незамедлительно парировала вслух:

- Как все же неприятно бывает знать, что о тебе думают окружающие. Так что советую и вам сто раз подумать, прежде чем... - не собираясь заканчивать последнюю фразу, Ольга подняла указательный палец вверх, обращаясь к своим невидимым слушателям.

- У тебя еще хватает совести паясничать? Я подыха-а-а-аю!

- Не теперь. Это тебе всего лишь напоминание, что нейроколлапс никуда не делся и нам пора в дорогу, чтобы успеть тебя подлатать, пока дело не кончилось плохо. Через пару минут отпустит и будешь снова как огурчик. Думать обо мне всякую чушь.

Не вполне еще доверяя тому, что это всего лишь приступ - хотя какое "всего лишь"?! - я твердо решил выбросить фальшкомм, как только смогу пошевелить рукой, пока телепатия окончательно не испортила мне жизнь.

***

- О, в этот раз с удобствами. С чего вдруг такие почести? - спросил я Ольгу, поудобнее усаживаясь в кресле частного суперкомфортабельного по нынешним меркам лайнера.

Мне еще до конца не верилось, что весь я жив и функционирую, поэтому я попеременно ощупывал себя и поглаживал везде, где дотягивался, еле сдерживаясь, чтоб хотя бы разок не заглянуть в собственные штаны. Хотя что здесь такого? Лишний раз убедиться, что и там все в норме, в этой ситуации, на мой взгляд, было не зазорно.

Меня совсем не беспокоил тот факт, что мои действия могут разбередить чье-то чувствительное воображение, а профиль в коммовском интерфейсе - подвергнуться пометке "18+". Я был просто несказанно рад, что прямо сейчас рядом со мной никто не сидит и не пялится на мои манипуляции со своим телом.

Ольга, кстати, была не в счет. Она уже давно своя в доску.

- Этот самолет был предоставлен нам по распоряжению Лэй Чэня специально для того, чтоб мы ни минуты не медлили.

Святой человек. Сам регулярными рейсами летает, а нам такой почет.

- Безусловно, - вторая часть слова превратилась в глоток вкуснейшего шампанского, принесенного мне стюардессой.

Надо же было как-то сгладить стресс после китайской водки, последующего ранения и предшествующего всему этому бахвальства узкоглазого гуру. Видите ли, он не признает частных самолетов и никому не доверяет. А если нас отправлять непроверенной техникой - всегда пожалуйста.

- А где он сам, кстати? Переживает за сохранность своих мощей и поэтому больше двух раз на дню не летает?

- Остался подлечиться, - не реагируя на мой тон, отвечала Ольга. - Все-таки прерыватель в его возрасте - дело нешуточное. Так что будь благодарен.

- Уже. И хватит об этом. Не успел очнуться - всем кругом должен. Только такие подарочки и способны меня теперь радовать.

Я поднял свой бокал и, не дожидаясь ответной реакции Ольги, вновь к нему присосался. При этом взгляд мой очень кстати нащупал задницу стюардессы. Дамочка наклонилась над столиком приготовить закуски для своих дорогих пассажиров, и - как будто бы в бонус - все это прямо напротив меня.

Она - задница - напомнила мне сейчас спелую сочную грушу, которую впору было бы надкусить, чтоб шампанское меньше пьянило. Хорошо, что фальшкомм остался в мусорном ведре отеля и Ольгины комментарии не грозили испортить столь сумасшедшее зрелище. А видит бог - оно для меня было сейчас ценнее самого нереального коммерческого предложения и величественнее любого самого умопомрачительного вида из окна летательного аппарата, внутри которого мы так помпезно теперь восседали в своих фантастически удобных креслах. Все-таки, как ни крути, пирамида Маслоу и в новом мире не потеряла свою актуальность. Хм, в новом мире. Мире невольного эксгибиционизма. Пока только физического. Но вскоре очень даже возможно, спасибо Совету, что и ментального.

- Э-эй, - щелчком пальцев Ольга вернула меня в реальный мир. - Полегче. Тебе даже вслух думать незачем: все на лице и так написано. Будьте добры товарищу поскорей бутербродов, - решила окончательно разбить мое больное сердце Ольга, заставив исполнительную девицу немедленно сменить позу и перекрыть мне тем самым доступ к созерцанию ее прелестей.

- Так о чем мы? - нехотя повернулся я к Ольге.

Ольга поколдовала со своим коммом. И передо мной повисло семизначное число, то слегка увеличиваясь, то незначительно уменьшаясь.

- Что это?

- Умножь на 2 и получишь количество глаз, которые сейчас следят за каждым твоим движением.

- Ого, у Совета целая армия наблюдателей?

- Да при чем тут Совет. Обычные зрители по всему миру. Ты ж у нас теперь звезда. Особенно после покушения и передачи твоего дела в Центральный совет.

Я невольно поежился, представив рой из миллиона глаз, таращащихся на меня из черной пустоты.

Ольга хотела добавить еще что-то, наверняка язвительное, как вдруг в воздухе повис образ Лэй Чэня, который еле слышно, почти не размыкая губ, произнес каких-то пару слов и так же быстро исчез, не дав лично мне даже опомниться.

- Курс на Северную Корею, Пхеньян, - громко и четко сказала Ольга, глядя перед собой, ни к кому конкретно не обращаясь.

- Ты это кому?

- Нашему ковру-самолету. Он беспилотный.

- В чем дело на этот раз? Почему в, мать ее, Корею? Или там у вас еще более супер-гипер-ультрасовременная лаборатория? Или ты все же врала про чудеса медицины и теперь предложишь мне народную медицину - травы и мази из гадюк...

- Там нет ноусферы, а значит, решение Центрального совета в отношении тебя не сможет быть исполнено.

- Какое еще решение? Что значит - нет ноусферы?

К моему удивлению, ответ на второй вопрос меня интересовал даже больше, чем на первый. Я уже почти привык к мысли, что рано или поздно сгину - не от нейроколлапса, так от синдрома Черезова, не от рук фанатиков, так по велению Совета и посредством манипуляций с моим телом очередного жука-навозника в больничном халате. Но как так вышло, что в мире, где все всё про всех знают, есть место без ноусферы?

- Насколько я помню из истории, КНДР всегда имела свои... особенности, так чего же ты удивляешься?

- Чего удивляюсь? У них там еще в наше время все под колпаком жили, а тут - нате. Единственное место в мире, где нет ноусферы. И как же они упустили такой лакомый кусок, чтобы довести свою страну победившего коммунизма до совершенства?

- Не упустили, а намеренно отказались. С приходом ноусферы дни их "коммунизма" были сочтены. Как и всех в этом мире, кто слишком многое замалчивал. Династия Кимов покаялась перед народом, уступила место преемникам, которые тут же объяснили народу, какое это зло - ноусфера. Объявили, что их миссией будет защита граждан КНДР от этого информационного зла.

- И народ поверил?

- Да. Верить власти у них в крови. Но главное - после открытия ноусферы в мире было немало сторонников того же мнения: ноусфера - это зло. С людей сорвали одежду, но человека нельзя лишить выбора, смотреть на наготу других или деликатно отвернуться. Восточная культура здесь тоже помогла. Кто-то, конечно, покинул КНДР, но большинство обрело новую идею - противостоять на своем маленьком островке бушующей стихии информационного беспредела. Пусть даже методы правления на островке кардинально не изменились - рабам не привыкать.

- И никто их не "научил" демократии?! В мои времена для некоторых это было навязчивой национальной идеей...

- Нет. Решили не связываться. Подковерные игры ушли в прошлое, а сторонников идеи "ноусфера - это зло" в то время хватало во всем мире. Так КНДР и осталась заповедником ретроградов.

- Так что же - у них там перенаселение теперь? Раньше все оттуда бежали, а теперь небось в очереди на границе стоят?

- Ну как тебе сказать. Новая правящая династия свои методы общения с гражданами сильно менять не стала. Полный беспредел, конечно, исключили. Но и без ноусферы там по-прежнему каждый под колпаком. Проблемы решают без суда и следствия.

- Выходит, дилемма: свобода без возможности посрать в одиночестве или несвобода в собственном сортире, главное - вонять не сильно. Так?

- У тебя все мысли сосредоточены ниже пояса? Упрощенно - выходит так. А по мне, любая схема существования - всего лишь дело привычки. И вот иногда приходится привычки эти слегка корректировать. Как нам сейчас.

- Значит, мы бежим туда, скрываясь от решения Совета (и, кстати, почему нам на него было начхать в Будапеште)? Бежим от одних, рискуя пострадать от самодурства других?

- На этот раз решение вот-вот будет принято не нашим местечковым филиалом, от которого мы смогли улизнуть в Венгрию, а Центральным советом. Так что проблема приобретает мировые масштабы, а все резолюции отныне носят необратимый характер. Другого пути, кроме как в Северную Корею, для нас нет. Там у Совета прав не больше, чем будет у нас, всего-навсего обычных туристов.

- Какое решение примет Совет? - дожидаться ответа Ольги я не стал: и так было понятно, что решение Совета в отношении меня, не желающего преклониться перед инфобогами, будет самое неприятное. Да, собственно, Петр мне уже сказал: сделают "format c:" моей черепушке. - И давно ты обо всем этом в курсе?

- Мы просчитываем все варианты, и такой исход тоже предполагался. Чем ты опять недоволен?

- Тем, что меня таскают туда-сюда, ничего не объясняя и всегда только намекая на лечение с обследованиями, - видимо, шампанское дало в голову, и я решил, что пора качнуть права для профилактики.

- Лэй Чэнь сейчас отправится в Китай и вплотную займется твоей проблемой. Возможно, найдет способ отсрочить неминуемое - ты не представляешь, какие у него возможности. Но то, что мы сейчас направляемся в Корею, подальше от Совета, уже продлит твою жизнь. Так что расслабься и не создавай лишних колебаний в инфополе.

Ольга говорила это мне и в то же время куда-то в пустоту, поверх меня, никому и всем сразу. Мне смертельно захотелось туда, где я смогу говорить только с тем, кто напротив, и ни с кем больше. Намекать только ему, желать только его, делать все только для одного конкретного человека, сидящего рядом, без возможности вернуться к событию и пересмотреть. Я размечтался о жуткой Северной Корее, о которой в мое время даже шутить было как-то не принято, не то что желать лично насладиться красотами видов и гостеприимством местных затюканных тоталитарным бытием жителей.

- И долго мне еще расслабляться?

- Около часа.

Что ж, ради такого стоит и подождать. Я поставил пустой бокал на столик, решив больше не фантазировать, а полностью отдаться исполнению всех своих тайных и явных желаний в реальности по прибытии.

На этой мысли я задремал и проснулся уже на подлете к Пхеньяну. Никогда раньше огни незнакомого города не выглядели такими манящими.

***

Парадоксальная мысль, что я дома, была первым, что поселилось в мозгу, когда мы оказались в аэропорту Пхеньяна. Неразбериха, беспорядочно мигающие табло и каждый встречный и поперечный - о чудо! - шерудит пальцем по экрану своего смартфона с ладошку, а не уткнувшись в немыслимых размеров коммовский интерфейс, подвешенный где-то в воздухе.

В легкой эйфории от увиденного, я чуть не врезался в Ольгу, которая неожиданно встала, как вкопанная. Неожиданно для меня, не разбирающего дороги, и абсолютно логично, с учетом того что путь нам довольно бесцеремонно преградил узкоглазый страж аэропорта. Металлическим голосом, не утруждая себя жестикуляцией, дядька в синей форме о чем-то проинструктировал на едва узнаваемом из-за азиатских интонаций английском.

- Эх, говорила мне мама: учи языки, сынок. Что нужно от нас товарищу?

- Снимай комм, клади в коробку. Теперь проходи налево, в дверь с изображением мальчика.

- Нет, спасибо. Я сделал все свои дела еще в самолете.

- Обойдись без подробностей, ради бога. Это не туалет. Снимешь там свой костюм и оденешься, как здесь принято, чтобы не разлагать местные устои своими нанотряпками.

В этот момент я понял, что наши с Ольгой одеяния потеряли свою чудодейственную силу и мы выглядим теперь по-дурацки одинаково. И если на нее еще можно было полюбоваться, то я, обтянутый от и до, смотрелся убого - как велосипедист безымянной команды, у которого отобрали байк.

Я поспешил в примерочную, на ходу соображая, во что бы мог нарядиться на этот раз. Однако никакого выбора мне не предоставлялось. За дверью с мальчиком на вешалке красовались мешковатые джинсы и рубаха, а на полу были брошены сандалии на липучках. Все это на несколько размеров больше, чем ношу я, и даже не собирается утягиваться по фигуре. Обескураженный, но счастливый от возвращения в привычный мне мир, я подвернул штанишки и этаким хипстером предстал перед Ольгой. Каково же было мое изумление, что она выглядит ничуть не лучше!

- Ну ты даешь! Похожа на училку или работницу областной библиотеки научной литературы! Знаешь, они всегда говорят шепотом, но не с сексуальным придыханием, а как будто вот-вот грохнутся в голодный обморок. И прикид у них точь-в-точь, как у тебя теперь, - белый верх, черный низ и растянутый кардиганчик в катышках.

- Смешно, - обиделась Ольга.

- Окей, - я примирительно поднял обе руки, - разъясни хоть: что это за понукание вновь прибывшими? Не выносят наших "инопланетных" костюмчиков и спешат унизить сразу по прилете?

- Много чести! Просто знают, что у нас обычных шмоток не водится: все пропитаны технологиями, вот и выдают то, что отъезжающие оставляют в этих же примерочных. Естественно, обработав-продезинфицировав сначала. Так что в некотором смысле даже заботятся, чтобы мы не голышом разгуливали после того, как сдадим все привезенное. Да и ты не волнуйся: нам недолго так ходить. Сейчас пройдем все формальности и приоденемся.

- А в комбинезончике до магазина дойти - не? - мне стало неприятно от мысли, что приходится донашивать тряпки за кем-то. Надеюсь, хоть без мандавошек...

- Здешнее правительство блюдет свои законы и ни на какие существенные уступки ради нашего с тобой комфорта идти не собирается. Приехал - принимай правила игры. Так, постой здесь, я сейчас.

"Опя-а-а-ать?!" - зашумело в моей голове. В прошлый раз, когда она вот так оставила меня постоять в аэропорту, вместо проанонсированного Токио через Москву мы спешно ринулись на посадку в самолет до Будапешта, и с тех пор все шло наперекосяк. Все-таки я старый больной человек и теперь, кажется, это чувствую. Снова и снова переживать все эти перипетии становится невыносимо. И рука опять немеет, сука.

- Боже, Марк, ты как ребенок. Оставила на несколько минут - уже вселенская печаль на лице. Неужели до сих пор не убедился в том, что я никуда не денусь, даже если захочешь? Меняла деньги. Держи свою часть, если справишься с этой макулатурой, - Ольга протянула растрепанную пачку купюр с гордым узкоглазым портретом поверх иероглифов.

- С этим как раз на ура справлюсь, - улыбнулся я. - Можно даже сказать, одной левой. Потому что правую руку опять не чувствую.

- Времени все меньше. Давай за мной, - с этими словами Ольга быстро направилась к выходу.

За дверьми аэропорта оказалось что-то типа площади нескольких вокзалов со всеми положенными для таких мест атрибутами. В центре стоял огроменный торговый центр.

- Нам туда?

- Да, переоденемся и обзаведемся принятыми здесь средствами связи. Кажется, ты как рыба в воде? Впору тебе для меня экскурсии водить, а не наоборот.

- Ну да. Если б еще побольше славянских лиц вокруг, охотно бы поверил, что уже вернулся домой, слава Черезову.

Гипермаркет обрушился шумом клацающих касс, воплями об акциях и распродажах со всех щелей и яркими ценниками. Вспомнилось, как мы с Юлькой периодами задвигали целую субботу или воскресенье, бездумно шатаясь среди отделов. Покупали ей то, что она хотела видеть на себе, мне и вокруг нас обоих. Первые полчаса я, как правило, выступал в роли куклы, на которую мерили все, что выглядело более или менее сносно. А потом тупо дремал на пуфике у примерочной в компании таких же, как я, несчастных, ожидающих, пока дамы за шторками отщелкают все намеченные луки.

Я ненавидел эти субботы с воскресеньями, а теперь как будто даже затосковал. Вгорле пересохло от скитаний среди мерцающих витрин. На территории ноусферы температурных казусов, влекущих за собой разного рода физический дискомфорт, не допускалось. А тут - пожалуйста: мучайся от жажды, потей, отдергивай прилипшую к телу рубашку.

- Будь добра, следи за деньгами, - от размышлений о чисто утилитарных преимуществах прогресса меня отвлекла безалаберность Ольги, которая явно не умела обращаться с бумажными купюрами.

Белая блузка, доставшаяся ей в аэропорту, и так не подходила по размеру, откровенно разъезжаясь на груди, а купюры, что наполовину выглядывают из небольшого нагрудного карманчика, делали ее вид еще более комичным.

- А давай уже скорее избавимся от них, чтобы никого не соблазнять, - продолжил я, остановившись у витрины. - Во, смотри - на костюмчике ценник 400 чего-то там, у меня в кармане не меньше пяти тысяч. Берем?

- Неужели не видишь, что в отделе никого, кроме скучающего продавца? Следовательно, это очень дорого, - спохватившись, Ольга, видимо, решила доказать, что умеет обращаться с деньгами, какой бы вид они ни принимали.

- Насрать. Будем барражировать в поисках лучшего предложения? Мне скоро белые тапочки примерять! Хватай, что нравится, и в отель.

- Ну как скажешь, гуляем на твои.

Через 30 минут, полностью упакованные, сжимая по традиции несколько бумажных пакетиков с ерундой, которую нам втюхали между делом, мы ожидали такси, вызванное приветливой работницей отдела страшно дорогой одежды. Поигрывая новеньким смартфоном (я выбрал себе оранжевый), я наблюдал, как все шарахаются, боясь чихнуть в моем присутствии - из-за котлеты купюр, которая беззастенчиво оттопыривает карман пиджака.

- Вот и такси. В ближайший отель, - Ольга зацокала новенькими каблучками к остановившемуся желтому седану с иероглифами вместо шашечек.

Шопинг благотворно повлиял на ее настроение. Новый наряд был в меру сексуальным, и она не забывала кокетничать, выставляя его в нужных ракурсах. Кивком она позвала меня в путь.

- В хороший отель, - добавил я, загадочно подмигнув Ольге, и получил в ответ ухмылку "даже не надейся".

Ольга озвучила заказ потрепанному жизнью таксисту, подозрительно похожему на работника аэропорта. Надежды на то, что он повезет нас кратчайшей дорогой, не было, но пусть хоть петляет, захватывая местные достопримечательности. Когда еще придется оказаться в Северной Корее по доброй воле, а не выполняя очередной интернациональный долг?

- На удивление ничего необычного, - сказал я, отлипнув от окна.

Серые многоэтажки, подстриженные кустики. Кажется, при желании я бы смог даже определить марки некоторых автомобилей. По крайней мере, достаточно ленивый ребрендинг некоторых из них отчетливо выдавал знакомые мне бренды. На улицах никого не расстреливали, строем пешеходы не ходили, лица прохожих никак нельзя было назвать несчастными. Туристы вроде нас не были редкостью. Своей мыслью я вяло поделился с Ольгой.

- А что ты ожидал? Автоматные очереди и лужи крови? Такого нет уже даже в Африке.

- Смотри, негры.

Мы поравнялись с группой ребят шоколадного цвета. Я скосил взгляд на Ольгу, чтобы понять, негры это или афрокорейцы - хрен знает, как у них нынче с толерантностью.

- Смотрю, и европейцев хватает. Кажется, я и русскую речь в аэропорту слышал.

- Народ здесь, в столице, разношерстный, хотя большинство - местные. Туристы едут посмотреть на жизнь без ноусферы. Немногие остаются насовсем, рано или поздно начинается то ли ломка, то ли просто становится скучно. Большинству хватает пары-тройки дней. Я и сами бывала здесь пару раз по работе.

- Долго выдержала?

- Мне хватало нескольких дней.

- Ну а кроме того, что с коммами не побаловаться? В остальном, по-моему, все выглядит довольно обычно. Народ ведет себя спокойно, некоторые вон даже развязно.

Таксист как раз притормозил на перекрестке, пропуская пешеходов и давая нам возможность рассмотреть парочку, готовую у всех на глазах слиться в любовном экстазе прямо на лавочке в защищенном редкой растительностью сквере.

- Конечно, они по-своему свободны. Папаша этой малолетки не отдерет ее ремнем перед ужином за то, что она вытворяла средь бела дня, а этого папашу, в свою очередь, не привлекут за жестокое обращение с собственным дитем. Но, с другой стороны, завтра она заявит, что парнишка ее изнасиловал. Кто знает, чем история закончится? Ноусферу здесь не спрашивают. Отсюда и преступность. А с ней - и жестокая кара со стороны слепого государства. Кому нужна такая жизнь?! Уж лучше пусть полмира на мою задницу в душе пялится.

- Ну ты свою задницу не переоценивай. Полмира...

Ольга посмотрела на меня, словно я назвал ее жирной коровой.

- И все же жизнь за окном не похожа на концлагерь.

- Так это здесь ноусферы нет, а для остального мира местный колорит как на ладони. Какому правителю хочется выглядеть в глазах всего мира садистом и извергом? Здесь нет выборов, а правителей если и обсуждают, то не дальше кухни. Но и массовых расстрелов нет, наказывают, как правило, за дело. В любом случае - никто никого не держит, кто хочет уехать - в путь, кто хочет здесь поселиться - добро пожаловать.

Водитель промурлыкал на своем языке, очевидно, о том, что мы на месте, и я, расплатившись, поспешил вылезти из авто, галантно подав руку своей спутнице. Перед нами выросло очередное грязного цвета здание без каких-либо архитектурных излишеств, да и вовсе без элементарного декора. Отвесная бетонная стена, утыканная одинаковыми прямоугольными окнами. Как же мне это знакомо!

Внутри нас встретила потертая красная дорожка и бабулька, больше напоминающая вахтершу общежития, нежели консьержа хорошего отеля. Она выдала нам ключи и предупредила, что ужин будет готов не раньше чем через час. Оказалось - и это было для нас немаловажным бонусом, - что нам необязательно бряцать приборами в столовке внизу, гордо именуемой рестораном, а можно попросить обслуживание в номер.

- Гулять так гулять. Тем более что большее счастье, чем отдохнуть наконец-то без зрителей, трудно придумать.

Ольга мягко улыбнулась моим словам. Ее как подменили, и, кажется, это произошло в тот момент, когда ее ножка оказалась в новой изящной туфельке. Неужели все эти истории про принцесс с нехитрым набором действий по их реанимации работает? Если так, то мне осталось только поцеловать ее, чтобы она окончательно скинула лягушачью шкуру.

- О да, узнаю сервис, - присвистнул я, открыв дверь в номер.

Мы взяли двухместный, недвусмысленно намекая, что средств достаточно чуть ли не на президентский люкс, если таковой имеется. Каково же было разочарование, когда "люксом" оказалась комната с двумя койками-полуторками с очевидно продавленными матрасами от многих лет безудержной эксплуатации с ритмичным вертикальным усилием.

- Ты погляди! Здесь даже ямка просижена теми, кто годами, кряхтя, приземлялся на это самое место, чтобы зашнуровать ботинки. Разве возможно, чтобы такая убогость так дорого стоила? Таксист точно привез нас в лучший отель в этом славном городе?

- Думаю, ему твоя снобистская задница не понравилась, вот он и подшутил, - отомстила мне Ольга. - В любом случае, я не сдвинусь с места. Да и отель, поверь, не худший по местным меркам.

Ольга шумно, с выдохом, приземлилась в кресло и, высвободив ножку из туфельки, принялась разминать миниатюрную ступню. Это зрелище на несколько мгновений заворожило меня, от чего я потерял способность спорить.

- Я в душ, - Ольга встала, расстегивая пуговицы по дороге в уборную.

За тонкой перегородкой зашумела вода.

Воображение заставило сглотнуть и невольно покоситься на запястье - комма там не было. Черт, одной ногой в могиле, а мысли все о том же. Засмущался при виде оголенной женской ножки. Да, непросто ужиться моему тридцатилетнему мозгу в почти вековом теле, пока мозг побеждает.

Спустя несколько минут в дверь постучали. Не дожидаясь моей реакции, дверь открылась, и в номер вкатилась тележка с тарелками, толкаемая немолодым корейцем, держащимся с достоинством работника шестизвездочного гранд-отеля. Над нами сжалились и решили накормить раньше обещанного. От звуков гремящей утвари в моем животе гулко зашумело, извещая, что желудок больше ждать не намерен. Едва дотерпев до явления посвежевшей Ольги, я принялся инвентаризировать наш ужин.

- Ага, как и стоило ожидать - без излишеств.

- Да ты подожди, сначала попробуй, - загадочно улыбнулась Ольга, расставляя посуду на небольшом круглом столике.

Чего тут пробовать, я не совсем понял. Две плошки риса, блюдо с жареным мясом- видимо, одно на двоих, плевочки разноцветных соусов в небольших посудинках, каждая размером меньше стопки. И зеленый чай с ароматом свежей соломы - не в пример заначкам Китайца с его дефицитным кустом.

- Нет уж, голодным я сегодня из принципа не останусь. Будем жрать что есть, - в решительности проговорил я, интенсивным движением накладывая себе мясо в тарелку с рисом, щедро смазывая каждый кусок суспензией то зеленого, то красного цвета.

Ольга с интересом глядела на меня, не спеша приступать к трапезе.

- Чего не ешь? - уже с набитым ртом спросил я.

Разгадка последовала сама собой. Раньше чем я успел осознать причину, из всех отверстий на моем лице, как по сигналу, брызнули сопли, слюни и слезы. Ничего не видя, в полной уверенности, что заполучил химический ожог пищевода, я рычал и метался по комнате, изрыгая все известные мне проклятия.

Ольга, хохоча, подскочила ко мне и заставила хлебнуть зеленого чая, уверяя, что сразу отпустит. Ничему уже не веря, но и не желая так бесславно сгинуть, я сделал глоток мутного цвета жидкости и... все, как рукой сняло. Осознав, что язык на месте и даже вполне себе готов к использованию, я свирепо уставился на свою спасительницу, прошипев:

- Ты знала, что так будет?

Ольга еле сдерживала бурный хохот, понимая, видимо, что я еще плохо себя контролирую.

- Все, кто не удосуживается изучением местных привычек, попадаются на эту удочку.

- И, видимо, всем приходится полюбить зеленый чай в качестве противоядия от собственной глупости, - радовался я своему излечению, допивая вторую чашку чая.

- Не без этого, - Ольга перестала смеяться и перешла к яствам.

- Больше никаких подводных камней? Теперь я могу уже наконец спокойно поужинать?

- Приятного аппетита.

Не разбираясь, шутит на этот раз Ольга или нет, я принялся уминать хорошо прожаренный стейк безо всяких на этот раз следов соуса, чтобы уже точно удовлетворить зверский голод, который уже буквально съедал меня изнутри.

- М-м, потрясающе вкусно! Небось мраморная говядина?

- Ну, вообще, скорее, собака.

Я чуть не поперхнулся. И даже не от того, что в этот самый момент, возможно, поедаю чуть ли не единственного оставшегося настоящего друга человека, который не будет пялиться на тебе через ноусферу, а от того, что сама Ольга была совершенно спокойна, говоря мне об этом. И более того - уже приговорила одну порцию мяса и приступала к следующей. Не спеша отказываться от угощения - уж больно оно все-таки было вкусным - я осторожно поинтересовался:

- У тебя в детстве была собака?

- Нет. Хотя, точнее, был кибердог, но недолго: бракованная животина на второй день с балкона шмякнулась. А потом мы с родителями в отпуск уехали, новую купить руки так и не дошли.

Я глянул на нее сочувствующе, вздохнул и осторожно положил в рот очередной кусочек вкусного белка животного происхождения, даже не допуская мысли, что это может быть не говядина, пусть даже и не мраморная. По мере приближения чувства полного насыщения мысли вновь стали обращаться к друзьям человека. Решил не переедать, от греха подальше.

- Вкусно, - подытожил я, откидываясь в кресле.

- Ты, наверное, последние лет сорок питался вкусной натуральной пищей. Забыл, что ли? - подколола меня Ольга.

- Смешно, обхохочешься просто, - а Ольга со своим остреньким язычком нравилась мне все больше. - Не знаю, чем я там питался сорок лет, но в моем детстве мясо с гарниром было самой обычной пищей и я был к ней, мягко говоря, равнодушен.

- Повезло тебе. А вот зарплаты ученых всегда оставляли желать лучшего, поэтому я на пальцах могу сосчитать, сколько раз в жизни вот так лакомилась.

- Сама виновата, жила бы здесь и в ус не дула. Нормальные шмотки носила бы. А вы прилипли там к своей ноусфере и шагу ступить без нее не можете.

- Ну, во-первых, здесь бы я в лучшем случае подменяла ту бабулю на ресепшене, а в перерывах мыла бы унитазы за такими, как ты. Корейскому правительству мои знания не нужны. Зачем им исследовать нейроколлапс, синдром Черезова и все прочее, если для них ноусферы нет? В общем, с такой карьерой никакой сочной... телятинки, - Ольга пощадила меня, заметив недобрый позыв, - выращенной заботливыми фермерами, мне бы не светило. Ну разве что иногда перепадали бы жалкие остатки с твоего стола. Во-вторых, лично я плохо представляю, как жить по-другому. Это ты - современник Путина и раздельных туалетов. А я родилась уже при ноусфере и, сколько себя помню, живу ей. Ядаже здесь не могу толком расслабиться и от души порадоваться вкусам, потому что эти маленькие радости не заменят мне комма на запястье. То есть это все терпимо и даже неплохо, если нужно для дела или ради смены обстановки, но надолго и, тем более, навсегда - нет. Если бы не ты, жертва обстоятельств, уже завтра мне стало бы не по себе, нечем было бы себя занять, а этот бесполезный смартфон с малюсеньким экранчиком только раздражал бы своей ограниченностью и абсурдностью информации, которую корейское правительство транслирует для своих граждан.

- Не понимаю тогда, зачем ты ввязалась в историю по устранению ноусферы. Не вижу логики.

- Я ученый. А любой ученый мечтает изменить мир. Даже такой... хороший. Например, повернуть время вспять, - щеки Ольги зарделись то ли от озвученных вслух амбиций, то ли от того, что она впервые самой себе призналась в их существовании. - После того как тебе дали ноусферу, ты не готов с ней расстаться. Но если тебе ее не дадут, переживать не станешь. Была у меня в жизни такая история. Прямо перед выпускным один парень пригласил меня на свидание. Он был настолько хорош, что я даже в его профиль заглядывать не смела. Ну так вот, подходит он ко мне весь из себя и зовет на завтра в кафе, а потом на танцы. Я, помнится, только моргнуть в знак согласия и смогла, настолько неожиданно это было. И нет бы вечером лечь пораньше и хорошенько выспаться, чтоб на свидании быть во всеоружии, но я решила изучить всю подноготную красавчика, чтобы вести себя с ним правильно и наверняка согласно его привычкам и вкусам. Ну и что ты думаешь? Естественно, маячками его влюбленностей дело не ограничилось. Я все отматывала и отматывала назад, пока не добралась до среднего школьного возраста. Там и обнаружила, что мой ненаглядный ссытся во сне! До седьмого класса недержание!

- Пф-ф-ф, - не ожидая такого поворота сюжета, я прыснул остатками зеленого чая. - Ну-ну, так что было дальше?

- Да что... Мне как-то не по себе стало. Издевки рябят над ним... Хотя нет, даже не это. Нельзя такие вещи знать, понимаешь? Если только сам человек тебе их по большому секрету доверит. В общем, не пошла я на свидание. Он промотал мою бессонную ночь, понял, что к чему. Об этом я узнала, естественно, посмотрев. И так по кругу, как это часто случается.

- Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я...

- Что?

- Да песенка была у нас такая.

- У вас песенка, а у меня первая и, возможно, единственная большая любовь... Япосле этого долго с парнями не гуляла. А когда решилась, то сразу условилась: или полное доверие без ноусферы, или никак.

- Сработало?

- Ненадолго. Поначалу на эйфории выезжали, а потом, когда вопросы стали копиться, началось подглядывание. Знаешь, любящие родители свою заботу объясняют поговоркой "Доверяй, но проверяй". Для воспитания детей годится, но в жизни... Либо доверяешь, либо добро пожаловать в ноусферу. Всего разок, раз в месяц, неделю, день... Бесконечная проверка вытесняет любое доверие.

- Много знаешь - плохо спишь.

- И я о том же. Когда мой прапрадед с товарищами впервые прорвался в ноусферу, многие не выдержали, слетели с катушек. Но мы вот адаптировались, живем и радуемся.

- И чем твой предок занимался? У истоков стоял, что ли?

- Он был офицером-разведчиком, работал под началом Владимира Барченко в спецлаборатории ОГПУ при НКВД. Они еще в те времена предположили, что существует некое пространство, в котором хранятся все данные мировой истории, в том числе и мысли каждого из обитателей планеты или даже Вселенной. Офицеры при исполнении безо всякой помощи извне решили сами, своими силами проникнуть и добыть необходимые им данные из ноусферы. Герои невидимого фронта. Когда впервые смотрела через комм, аж дух захватывало. Представь: без коммов, компьютеров и прочих штучек, просто посредством особого транса входили в ноусферу...

- А не проще им было к Мессингу обратиться или еще кому-нибудь из этой шайки экстрасенсов?

- В том-то и дело, они считали, что особый дар здесь не нужен - доступно каждому. Разрабатывали особые методики, тренинги. Замечал, что все люди время от времени как будто выпадают из реальности? Нормально, нормально, а потом - бац! Уставился в одну точку, перестал реагировать на звуки. Так вот - это, можно сказать, перезагрузка, которая происходит в мозгу каждого человека примерно раз в полтора часа. Если уметь этой перезагрузкой правильно воспользоваться, то реально проскочить дальше и глубже...

- Не замечал за собой такого. Иногда на лекциях засыпал, но это не в счет.

- Ну ты не показатель: откосил от армии с надуманным плоскостопием, - а они за Родину стояли. Отобрали из своих так называемых сенситивов наиболее склонных к ментальным трюкам и вперед - тренировки, опыты. Мой прапрадед как раз оказался одним из тех, кого можно было использовать в качестве оператора. Он вместе с остальными освоил самогипноз и, ведомый синдромом Кандинского-Клерамбо, методом автоматического письма стал добывать сведения прямо из головы нужного человека, министра какого-нибудь или даже президента.

- Как мы через телекомм?

- Даже хитрей. Они разговаривал с человеком, никак не обнаруживая себя. Например, назвавшись его совестью. Так что если где-то внутри тебя вдруг прорежется внутренний голосок и захочет, чтобы ты с ним по душам...

- К счастью, не страдаю. С телевизором, бывало, разговаривал, но не более того.

Перевести беседу в шутливую форму не вышло, Ольга даже не скривила рот в подобии улыбки, продолжив на полном серьезе:

- Вообще, он очень гордился этой своей работой, хотя для некоторых его сослуживцев она не прошла даром. Трудно им, закостенелым материалистам, было выдержать непознанное.

- А ты, значит, в Бога веришь.

Ольга задумалась.

- Не то чтобы в Бога... Но сам посуди: если б не было границ, которые не дают нам заглянуть в далекое прошлое и необъятные космические дали? Я уж не говорю про будущее. Мы бы знали... знали все. А если бы люди знали все, то жили бы вечно. Кто-то оберегает нас от этих знаний. Каждый, кто работал под началом Барченко, проникал за грань объяснимого, ощущал, что сталкивается с какой-то стеной или препятствием, стоит только попробовать задать вопрос глубже. Как будто кто-то просто кинул кость и не желает делиться большим или более важным. Кто это мог быть - если не Он? - Ольга посмотрела сквозь меня, переведя дыхание, и, не ожидая ответа, продолжила: - Чтобы постичь истину, мало проникнуть в ноусферу и стать ее потребителем. Нужно прийти к ней не технологически, а духовно. Сменить бесконечную паранойю на безграничное доверие. Ведь ты хорошо помнишь тот мир, когда вам ничего не оставалось, кроме как верить.

- Да черт его знает. Тогда и без ноусферы никто не спешил особо прогрессировать в духовном плане, если ты об этом. Сейчас вы наблюдаете за плотскими утехами Нефертити, а мы убивали годы на бесконечную ленту Фейсбука. Один хрен. А раз ноусфера существует, ее открытие всегда было лишь вопросом времени. Значит, сама идея ее ликвидировать - это лишь попытка отсрочить открытие.

- Да. Но это даст людями время. Время, чтобы войти в ноусферу на другом уровне духовного развития, а не благодаря подарку одного удачливого исследователя, который своим открытием усугубил и без того провальное положение человечества.

- Сомневаюсь, что в ближайшем будущем человечество сможет сделать такой скачок в саморазвитии, чтобы хором начать пользоваться ноусферой, как твой прапрадед,- безо всяких гаджетов, просто настроившись на нужный лад. А иначе? Да, мне в отличие от тебя есть с чем сравнивать. Я прекрасно помню ту жизнь и уже напробовался этой. Самый очевидный вывод, который напрашивается, - что ничего хорошего не несет эта ваша говенная ноусфера. Я всего лишился из-за каких-то шалостей и минутных слабостей, которые ровным счетом ни на что не влияли, пока о них не было известно, - разволновавшись, я встал и начал ходить по комнате. Интересно, Юлька сейчас меня видит? - Да, возможно, сейчас перспектива быть уличенным кого-то сдерживает. Возможность поймать за руку соседа, который помял твою машину, - заманчивая опция. Но только ради этого? Не думаю, что оно того стоит.

- Я очень сомневаюсь, что человек - всего лишь сумма своих поступков, - нащупав наконец нужную мысль, я остановился посреди комнаты. - Все сложнее. И надо уметь забывать. А ноусфера лишала такой возможности. Она заставляет тебя не ошибаться. И знаешь, за дни я понял, чем этот мир отличается от моего: люди стали вести себя открыто и праведно, но внутри зажались и копят злость, не позволяя ей вырваться дурным поступком. Если раньше судимость ставила крест на успешной карьере, то теперь достаточно пнуть кошку в подъезде. У вас, наверное, уже со школьной скамьи все блюдут свой Human Behavior Index, как монашки девственность. А у нас от сессии до сессии можно было жить полным распиздяем, - на последнем слове я замолк и с удовлетворением отметил отсутствие перед носом улетающих банкнот.

Я посмотрел на Ольгу. Она сидела и слушала меня, явно додумывая что-то свое, но, судя по задумчивым кивкам головы, вполне соглашаясь с услышанным. Она сегодня была совсем иная. Стоило снять колпак всевидящего ока и добавить в коктейль привычной жизни расслабляющий градус вкусного ужина и разговора по душам в сгущающихся сумерках, чтобы она проявилась с лучшей своей стороны, даже красивей стала. Да нет, чертовски привлекательной! Невозможно понять, в какую секунду простой взгляд превращается в желание. Абсолютно иррациональное, оно зарождается внизу живота и разливается по всему телу, ударяя в голову похлеще любого приступа самой сильной болезни. Когда еще ничего не успело произойти и губы жжет в предвкушении, процесс уже практически нельзя остановить. Можно только оттягивать удовольствие.

Я подошел к Ольге вплотную, от чего та вскочила, и наши лица оказались на опасно близком расстоянии, друг напротив друга, глаза в глаза. В этот момент мурашки толпами ринулись по моей спине, колени слегка задрожали.

Я протянул руку и, обхватив ее шею ладонью, запустил пальцы в бархатные пряди волос. Губы уже тянулись к ее губам, когда вдруг перед полузакрытыми глазами возникло... семизначное число, то слегла увеличиваясь, то незначительно уменьшаясь. Вместо мурашек тело бросило в холодный пот. Твою же мать! Я сильно зажмурился, мотнул головой - число исчезло. Как можно делать это под пристальным взглядом миллионов мерзких извращенцев?! С шумным выдохом мое бренное тело опустилось на край кровати.

Ольга растерянно посмотрела на меня. Но через миг все поняла, заговорщицки улыбнулась и с жадным взглядом голодной хищницы запрыгнула на меня. Первый поцелуй, как удар током. Срывает голову, отрезая пути назад. Одежда вмиг лишается пуговиц, обнажая идеальное тело как лучшее, что могло быть создано в любом из миров (это я про Ольгино, насчет своего бывалого иллюзий не питал). Каменные соски ее пышной, покрытой мурашками груди. Поцелуй в шею, ниже и ниже... Единый организм, пульсирующий в унисон с дышащей мириадами огней и звуков Вселенной. Токи, берущие начало из абсолютного центра наших тел, текут и перетекают вверх, вниз и друг в друга, не оставляя места мыслям. Движения все быстрей и резче. Да что там рассказывать, сломанную спинку кровати включили нам в счет по гуманной цене, наверное, из уважения к моему возрасту, идущему вразрез с косыми в прямом и переносном смысле взглядами не выспавшихся постояльцев соседних номеров. Уверен, теперь мимо нашего общего с Ольгой бакена не проплывет ни один похотливый ноунист, будут еще внукам показывать.

***

Утро обрушилось мне на голову диким воем сирены. Вырванный из сна таким варварским способом, первые секунды я лишь бешено вращал глазами, пытаясь понять, кто я, где нахожусь и за что со мной так. Эта агония, очевидно, длилась бы много дольше, если бы подле меня не зашевелилась прекрасная девичья головка безо всяких признаков расстройства или недоумения на лице. Поняв, что это что-то временное, местно-специфическое и не имеющее к нам прямого отношения, я встал. Конечно, все мигом вспомнилось, и вместе с этим накрыло разочарование, что момент безвозвратно испорчен.

Более дурацкое пробуждение после столь ошеломительной ночи было трудно придумать. Но и изображать нежность и прилив чувств от вида милого личика не было никакой возможности. За то время, пока ревела сирена, я успел встать, одеться и умыться. Ольга, как ни странно, последовала моему примеру.

Наступившая через несколько минут тишина показалась оглушительнее безжалостно уничтожающего нервные клетки звука. Не уверенный в том, что имею собственный голос, и боясь с ходу не рассчитать громкость, я осторожно поинтересовался:

- И что это было?

- Будильник, что же еще. Видишь, работает безукоризненно. Теперь в унисон со всеми остальными жителями страны, так великодушно приютившей нас, мы должны позавтракать и отправиться по делам. Такие здесь правила.

Ольга то ли еще не проснулась, то ли решила изображать, что ничего не было. Все прям как в старших классах: главное - делать вид, что тебе все похер. А может, сейчас действительно всем похер. Забыть все равно не дадут, так зачем вспоминать. Ладно, с этим мы еще разберемся.

- Что ж, удобно, не проспишь.

В ресторан мы спустились, не проронив ни слова. Возможно, на ней так сказался ранний подъем? Сейчас всего-то полвосьмого утра. Или, может, она не способна к общению, пока не поест? Ведь раньше завтрака мы обычно к беседе не приступали.

Сидя за столиком совершенно без сил на подробный и беспристрастный анализ происходящего, я подпер лицо рукой и принялся валять глазами, изучая обстановку. Все кругом было красным. Шторы, дорожки, скатерти, салфетки, униформа персонала и некоторых дам на выданье, а также губы тех из них, кто прямо сейчас отправится руководить, и глаза тех, кому придется исполнять их наказы, невзирая на ранний подъем после вчерашнего.

Кажется, мы были здесь единственными, кто ведет себя более или менее вальяжно. По лицам остальных можно было спокойно сделать вывод о том, что им прямо сейчас нужно бежать перевыполнять план или спасать мир на каких-нибудь переговорах вселенского значения. Впрочем, и мы здесь почти для этого же, просто вчера переспали и теперь притворяемся, что ничего не было, оттого и пытаемся смотреться столь расслабленно.

Все-таки выдергивать людей из постели, оглушая их чем бы то ни было, по меньшей мере жестоко, если не сказать бесчеловечно. Кажется, эта мысль будет ключевой сегодня, потому что остальные обрываются, не развившись.

Официант вместе с завтраком, спрятанным под полукруглой металлической крышкой, вручил Ольге клочок бумаги.

- Поклонник?

Надо было видеть эту презрительно вздернутую бровку, чтобы понять, какое действие возымел мой безобидный вопрос.

- Ага. Услышал стоны через стену и просит повторить.

Черт, она даже не собиралась делать вид, что ничего не было.

- Кому мне тогда объяснить, что дама занята? - подмигнул я.

Ранний флирт удавался мне особенно плохо, но все другие возможности продемонстрировать свои намерения я уже успешно просрал.

- Это телеграмма от Лэй Чэня. И ее содержимое ты зазубришь не откладывая.

- Телеграмма?! Почтовый голубь?! - наконец-то я развеселился.

В тот момент, когда мне начинало казаться, что меня уже ничто не способно удивить, эти ребята снова выкидывали что-нибудь совершенно невообразимое.

- А как ты думал? Прямой инфосвязи с остальным миром здесь нет. Оставь хоть один иллюминатор незадраенным - и судно рано или поздно уйдет ко дну. Здесь умеют избегать прелестей ноусферы в любом ее проявлении. Только телеграммы и только за огромные деньги, чтобы народ не злоупотреблял общением с потусторонним миром.

Слово "потусторонний" применительно к миру ноусферы удачно совпало с моей оценкой нового бытия. Ольга положила передо мной послание от Китайца.

- Может, сначала все-таки поедим? - почти взмолился я.

- Конечно. Хотя, по-моему, одно другому не мешает.

Подняв наконец крышку, все это время скрывающую содержимое огромного круглого блюда, которое официант водрузил передо мной, я обнаружил под ним хорошо прожаренную яичницу с беконом. Воду, а также кофе для меня и чай для дамы обещано было подать с минуты на минуту.

- Щадят нас местные. Практически европейский завтрак.

- Не синтетика - уже прекрасно.

- Да вижу я. А учитывая степень одеревенелости "бекона", это, скорее всего, еще остатки вчерашней кем-то недоеденной псины.

- Не люблю, когда ты ноешь.

- Значит, что-то другое во мне любишь?

На мою очередную неумелую попытку флиртануть Ольга обдала меня мертвецки леденящим взглядом, отчего я вдруг отчетливо понял: я у нее в кармане. Теперь она будет вертеть мной, как вздумается, а я и рад буду, лишь бы повторить вчерашнее. Не желая более до окончания завтрака встречаться с Ольгой взглядами, я уставился в телеграмму, попутно поглощая очень даже недурственную пищу.

Записка от Китайца напоминала шифр, отчего я в первую минуту решил, что тот задумал поиграть в шпионов и заодно проверить мои умственные способности.

- И что это за абракадабра?

На бумажке было несколько строк. На каждой - названия компаний, судя по окончаниям "Inc" и "Ltd", и две даты. Даты - из моего времени, плюс год-полтора с момента аварии. Даты шли по нарастающей, и в последней строке была всего одна дата и впечатляющая сумма в долларах.

- Это компании. Последовательные купли-продажи их акций на бирже позволят тебе фантастически быстро преумножить начальный капитал. Какой он у тебя там был, не знаю, но Лэй это учел - вкладывай весь. К последней сделке у тебя будет достаточно средств, чтобы на все выкупить небольшой, но перспективный стартап.

- На хрен мне стартап? Я вроде и так за последние полвека неплохо раскрутился.

- Если ты его не купишь, его купит корпорация "Шаоми".

- Китаец?

- Да, Лэй Чэнь. И благодаря его финансовой поддержке молодые ученые доведут свою разработку до практического применения. Откроют доступ в ноусферу. Ты купишь этот стартап и похоронишь. Можешь Сереге своему отдать в управление, он с этим хорошо справится, - съязвила Ольга.

- Вон оно как все просто. А я уж думал, по возвращении придется какую-нибудь Сару Коннор убить.

- Можно и так, но, видимо, наш гуру решил грех на душу не брать, гроссмейстер его уровня с криминалом не связывается.

- Вообще-то, пользование инсайдерской информацией - тоже криминал.

- Какой информацией?..

- Ну это когда кто-то осведомленный шепнет тебе о предстоящей сделке, о которой никто не знает, и ты... - я остановился, поняв полную нереальность ситуации в нынешнем мире. - В общем, не важно.

- Твоя задача - все это выучить. Сам понимаешь, никаких бумажек и прочих физических носителей захватить с собой не удастся. Если хочешь, могу подсказать парочку проверенных техник запоминания.

- Справлюсь как-нибудь сам. Инвестор-лузер спасет мир от ноусферы.

- Да, славы не сыщешь. Но жена не узнает про твои похождения, будешь жить долго и счастливо со своей ненаглядной Юлькой, время то времени посещая остальных дам, которых столь заботливо приютило твое огромное пылающее сердце.

- Огромное сердце? А я-то надеялся, что у меня не сердце огромное...

- В любом случае, у тебя будет шанс изменить свою жизнь, не быть свиньей, любить жену и ценить друзей. Многого стоит.

- Ты действительно хочешь, чтобы ноусферы не было? Ты же по-другому жить не умеешь...

- Хочу, чтобы была. И да, по-другому жить не умею. Но все стремительно идет к тому, что не только вся моя жизнь, но и содержимое моей черепной коробки станет всеобщим достоянием человечества, Совет зря время не теряет. Мысль - последнее, что у нас осталось свое, личное, сокровенное. Если человека лишить и этого, боюсь, урон будет непоправимым.

- Может быть, не все так страшно? Вдруг Совет не справится с этой технической задачкой, и будете себе дальше жить, поглядывая друг на друга в душе? Естественно, с самыми чистыми помыслами.

- Справится. Очень скоро мысли начнут считывать, как и любую другую информацию.

- Любая другая информация материальна, даже информация на диске - это магнитные нолики и единички. А мысль - она...

- ...Тоже материальна. Об этом говорил еще академик Бехтерев почти два века назад. Я уверена, что уже на моем веку мои мысли вынут из башки и разложат по полочкам, проанализируют и присвоят мне соответствующий коэффициент опасности для общества.

- Ну... ты не такая уж и опасная, если... декольте не слишком вызывающее...

- Ты не о декольте думай. Лучше прямо сейчас заучи в точности, что на бумажке написано.

- А почему ты так уверена, что мне это пригодится? Может, у меня не синдром Черезова и я просто отправляюсь кормить червячков...

Ольга уставилась на меня, на секунду перестав жевать яичницу.

- Чтобы изменить прошлое, нужно верить в будущее. В любом случае, мне приятней будет вспоминать о тебе как о баловне судьбы, а не просто корме для... Жуй побыстрей: нам нужно двигать.

- Куда?

- Не знаю, да и разницы особой нет. Главное - отсюда. Думаешь, спрятался в шалаше и Совет за тобой не придет? Здесь игра по другим правилам. Боюсь, они постараются сделать так, чтобы до червяков ты еще мух покормил где-нибудь в пхеньянской подворотне. Это мы здесь в информационном вакууме, а они там видят нас, как на ладони. Как только будет решение Центрального совета, если еще не было, пришлют кого-нибудь. Ноусфера им здесь не поможет, но фора у нас небольшая. Телеграммы приходят с задержкой максимум до четырех часов.

Немного помедлив, я все-таки решился еще раз спросить:

- Ты всерьез думаешь, что оно того стоит? Ведь даже в случае успеха твоя жизнь едва ли изменится. Ноусфера если и исчезнет, то где-нибудь в параллельной реальности.

- Этого никто не может знать наверняка. А я готова рискнуть, - с этими словами Ольга начала вставать из-за стола. - Я буду на улице, догоняй.

Я только кивнул, не спеша отказываться от того, чтобы до конца доесть свой завтрак. Неясно, какая ждет нас сегодня программа и будут ли еще кормить.

- Мак Гулэцкий? Тэлэграм фо ю, - на смеси английского со своим произнесло повисшее над столиком круглое улыбчивое лицо официанта.

- О, спасибо. Нам уже передали, - отмахнулся я на чистом русском.

Явно не понимая меня - да и с чего бы иначе? - официант положил передо мной еще один клочок бумаги и откланялся.

Оказалось, что это никакой не дубликат послания от Китайца, а действительно новый текст, по первому слову которого можно было понять, кто его автор.

"Марчелло Ты в жопе Кругом твоя морда Цитата Потенциальный преступник который избегает контакта Опасайся Китайца тоже".

Надо же, Серега не пожалел денег, чтобы отправить мне эту петицию, пусть и сэкономил на точках. Интересно, на что он надеялся, ведь ему по-любому влетит за такую выходку. И зачем нужно было мешать все в кучу? Оставил бы просто "Ты в жопе". А так придется шугаться теперь каждого куста, а Ольгу, между прочим, потискать еще ой как хочется. Засада.

С завтраком было покончено, кофе оказался мерзким. Скомкав телеграмму, я выбросил ее в урну и направился к выходу из отеля. Ольгу я обнаружил за курением тонкой ароматной сигаретки. При этом она абсолютно не выглядела расслабленной, а, наоборот, то и дело стреляла глазами по сторонам, при этом раздраженно тыкая в экран своего допотопного смартфона. Поймав на себе мой удивленный взгляд, она ответила на незаданный вопрос:

- Здесь женщинам до сих пор категорически запрещено курить. Меня могли бы привлечь за пропаганду недозволенного образа жизни. Тут с этим строго. Дикие нравы. При этом мужики смолят за десятерых, что особенно обидно.

- Что пишут в ноусфере?

- Какая там ноусфера - местная тормознутая сеть, попробуй найди, что нужно.

- А мне голубь весточку от Сереги принес - говорит, что я преступник.

Ольга оторвалась от экрана и перевала взгляд на меня.

- Значит, Центральный совет принял решение. Быстро. Что еще твой друг сообщил?