Noir

* * *

Двое мужчин, которые взаимно друг другу не нравятся, всегда напоминают самцов диких зверей. Они стоят чуть ближе, чем положено приличиями, меряют соперника взглядом, вызывая на простенькую, но такую эффектную игру в гляделки, только что клыки не скалят, демонстрируя угрожающий вид. Весь лоск цивилизации легко сползает с мужчин в этот момент, оставляя нечто древнее, доставшееся в наследство от далёких предков, предпочитавших выяснять отношения с помощью обожжённых палок и заострённых камней. Со стороны такое противостояние выглядит порой даже забавно, а вот тем, кто принимает в нём самое живое участие, как правило, не до смеха. И вот сегодня меня угораздило стать одним из них.

Я смотрел в глаза комиссара королевской жандармерии Жана-Клода Робера, с огромным трудом удерживая на лице светское выражение. С виду Робер не представлял собой ничего особенно отталкивающего. Обычный человек среднего роста со смуглым, даже приятным лицом и чёрными волосами. Одевался он в неброский, но дорогой костюм стального цвета, такого кроя, который скрывает кобуру под мышкой. Вот только ледяной взгляд серых в тон костюму глаз выдавал комиссара с потрохами — передо мной стоял всегда готовый выслужиться мерзавец, легко переступающий через живых и мёртвых. Насмотрелся на них на фронте — такие ради чинов с орденами поднимают своих людей в атаку, из которой вернётся в лучшем случае треть. Правда, они всегда сами шагают впереди под пули и осколки, понимая, что без этого им не выслужиться никак.

Конечно, не одни только глаза так много рассказали мне о Робере. Кое-что о «комиссаре-лопате» я знал от его бывшего сослуживца по фамилии Сенешаль. Робер вёл дело о взрыве в кафе «Мирамар», и несмотря на то, что оно было поставлено на контроль на самом верху, никаких результатов не добился. В полном соответствии со своим прозвищем. Дело об убийстве моего друга инспектора Надзорной коллегии Дюрана ушло в архив, а Робера перекинули на новое, да ещё и меня от «Континенталя» ему в помощь потребовали.

Снова «заказ» был именно на мою скромную персону. Об этом сообщил мне Робишо, даже не пытавшийся скрыть удовольствия. После истории с гибелью его секретарши, в которой я оказался замешан, патрон не испытывал ко мне никаких тёплых чувств. Однако довольно быстро Робишо отошёл и сообщил куда более неприятные для меня новости уже спокойным голосом.

— Ты крепко наступил на хвост «Железной вдове» в том деле с астрийским военным атташе. — Я даже не сразу понял, что Робишо говорит о мадам-дипломатессе. По всей видимости, она решила не ограничиваться головомойкой, учинённой мне и Сенешалю приватно. Сенешаль в итоге лишился чина и службы, а обо мне вспомнили только теперь. — Это она настояла на твоём участии в этом деле в качестве независимого эксперта от «Континенталя».

— Выходит, меня хотят подставить в деле, которое не раскроют? — спросил я, хотя и без особых вопросительных интонаций в голосе.

— Если ты про репутацию Робера, то «лопата» может зарывать не только дела, но и людей. И как бы то ни было, Робер — профессионал, и когда надо, роет землю так, что многим тесно становится. С его методами работы я бы ему скорее подсунул Михаэля Молота — уж эти двое спелись бы легко и быстро. А вот тебе в банде Робера будет не по себе, знай.

Пока мне хватило и самого «комиссара-лопаты» — терпеть не могу подобных мерзавцев. Но придётся работать с тем, на кого высшее руководство указало. Хотя указало оно скорее на меня, если уж на то пошло.

— Надеюсь, опыт совместной работы станет ценным для вас обоих, — попытался выставить нас из кабинета Робишо. Игра в гляделки затягивалась дольше приличного.

Робер протянул мне руку, и я пожал её. Вступать с ним в конфронтацию с первых минут не входило в мои планы.

— Идёмте, — кивнул мне Робер, — я познакомлю вас с моими ребятами и введу в курс дела уже в отделе.

— Интересно узнать, над чем придётся работать, — выдал я столь же дежурную фразу, — раз понадобилось привлекать специалиста со стороны.

— Дело будет далеко от высоких дипломатических сфер, — неприятно усмехнулся комиссар, намекая, что отлично осведомлен о моём недавнем сотрудничестве с жандармерией.

Ездил Робер не на броневике, как Сенешаль, а в представительском автомобиле, правда, бронированном. Как и «Ломе де Ламот» моих знакомцев из «Беззаботного города», его не раз латали, правда, куда профессиональнее, и не будь у меня глаз намётан на такие дела, я бы не заметил тщательно закрашенных следов от пуль на правом крыле.

Комиссар сам сел за руль, я же устроился рядом с ним. В лифте и по дороге до авто мы молчали, однако в салоне тишина стала уже невыносимой.

— Ладно, мы друг другу не нравимся, — заявил Робер, повернув ключ зажигания и ожидая, пока машина прогреется, — и показали это достаточно чётко. Я был против твоего — перейдём сразу на «ты», у меня все в группе так обращаются, я настаиваю, — участия в этом деле. Тебя мне навязали, и я не в восторге от этого.

— Давай хотя бы в двух словах, что за дело? — принял я предложенный Робером тон.

— Жосслен Бомон, — ответил тот. — Это если в двух словах. А подробней уже в отделе.

— Так не пойдёт, — отмахнулся я. — Если собираешься кормить меня завтраками, то я лучше вернусь к патрону и откажусь, кто бы меня не «заказал».

— Ты ведь недолюбливаешь меня из-за дела о взрыве в «Мирамаре», — сменил тему Робер. — Я думал, ты по дороге попробуешь разговорить меня о нём.

— Я веду частное расследование, и расспрашивать тебя лично не стал бы, — покачал головой я. — Для меня слова «профессиональная этика» не пустой звук, так что придётся довольствоваться официальным отчётом, присланным жандармерией.

— Хочешь добрый совет, — повернулся ко мне Робер, одновременно плавно нажимая на педаль газа, — не лезь в это дело. Мне его велено было зарыть очень тщательно, и приказ пришёл с самого верха. — Для понятности комиссар поднял глаза к потолку автомобиля. — Очень высоко.

— А Бомона тебе тоже велено зарыть?

— Именно, — кивнул он, отвернувшись и глядя в лобовое стекло. — Но зарыть надо Бомона любой ценой. Найти и отправить под землю. Вне зависимости от того, в чём он виновен.

— Служить бы рад…

— …выслуживаться — тоже, — закончил за меня Робер. — Да, это моё жизненное кредо. Я хочу закончить карьеру в приличном чине, с хорошей пенсией и счётом в банке. И сделаю для этого всё.

— Ты воевал? — теперь уже я сменил тему.

— В тылу, — честно ответил Робер. — Рвался на фронт, но жандармерии оказался нужнее, чем строевым частям. Трижды сбегал, и трижды меня ловили. Потом пригрозили расстрелом за дезертирство, и я угомонился.

Может, он и лгал мне — неважно, я бы всё равно не проникся к нему симпатией.

Управление королевской жандармерии в нашем урбе занимало, как и Надзорная коллегия, целый многоэтажный дом. Выстроенный в современном стиле, он нависал над другими зданиями, как будто напоминая всем, что перед спецслужбой все малы и незначительны. Сотни окон на его фасаде словно наблюдали за всем урбом, и от них не укроется ни один враг королевства.

Робер загнал автомобиль в подземный гараж управления и припарковал его там. Мы вместе покинули салон, а после долго поднимались на лифте на этаж, где несколько кабинетов занимала группа Робера.

— Знакомься, — распахнув дверь, произнёс комиссар. — Мои ребята. Прошу любить или не любить, как хочешь, но потом не жаловаться.

Шутка была дежурной и не вызвала у двоих сидевших в просторном кабинете жандармов даже вежливых улыбок. Первой, конечно же, обращала на себя внимание женщина — светловолосая полуэльфийка с правильными, но очень резкими чертами лица, одетая в такой же синий костюм, как у Робера, только с юбкой вместо брюк. В наше время многие дамы предпочитают брючные костюмы, и это никого не то что не шокирует, а воспринимается как норма, но, по всей видимости, полуэльфийка этих веяний не разделяла.

— Сержант Грубер, — представилась она, протянув мне руку для пожатия.

Ладонь у неё была небольшая, но мои пальцы она сжала крепко.

— Фарж, — теперь уже мне руку подал высокий парень с лицом, почти скрытым нечёсаными и грязноватыми светлыми лохмами, — помощник инспектора. — Одевался он попроще — в мешковатую куртку и рабочие штаны, вошедшие в моду после нескольких фильмов про бесстрашных аришалийских пастухов, сражающихся с кочевниками-орками на просторах заокеанских прерий.

Если сержант Грубер оружия не носила, по крайней мере, открыто, то Фарж таскал в поясной кобуре револьвер Вельдфера послевоенной модели.

— Рассаживайтесь и слушайте, а потом не говорите, что не слышали.

Робер прошёл к большой доске, висящей на стене кабинета, поставил на столик перед ней плоский чемоданчик и принялся, словно фокусник, вынимать оттуда фотоснимки и документы, сразу же прикрепляя их на доску.

Первой на доске появилась фотокарточка улыбающегося человека с некрасивым, но при этом приятным лицом. За ней последовала ещё одна — тот же человек, но в военной форме наёмников без знаков различия и с беретом, заткнутым за погон. На третьем снимке был он же, но в неброском деловом костюме, шагающий по улице какого-то урба.

— Наша цель, — представил человека Робер. — Жосслен Бомон, бывший «кронциркуль», переметнувшийся к наёмникам из частной армии «Солдаты без границ». До недавнего времени заведовал у них разведкой, однако недавно вернулся в Розалию. Сегодня утренним поездом он прибывает в Марний. — Робер глянул на наручные часы и, сделав для себя логичный вывод, добавил: — Уже прибыл.

— И его не взяли на вокзале? — спросила Грубер.

— Эти раззявы из службы наблюдения свои штаны в сортире не всегда находят, — хохотнул Фарж, — куда им ловить профессионального шпиона. Да ещё и бывшего «кронциркуля».

Тут я не могу не согласиться с помощником инспектора. Если Бомон действительно в прошлом специалист по промышленной разведке, то наблюдатели, сколько бы их ни было на вокзалах и в аэропорту Марния, никогда не перехватят его. Только если Бомону нужно будет, чтобы его поймали.

— Но зачем он вообще вернулся в Марний? — спросил я. — Что ему тут может быть нужно?

— Верный вопрос, — указал на меня пальцем Робер, — и ответ кроется в этой папке.

Он вынул из чемоданчика картонную папку и передал её мне.

— Как только ознакомишься, дай и остальным почитать. Я подожду.

Комиссар отошёл к окну, открыл его и закурил. Я, с некоторых пор вернувшийся к этой привычке, хотел было составить ему компанию, но решил пока не отвлекаться. Покурю, когда Фарж и Грубер будут читать документы по Бомону.

Первые документы не содержали ничего интересного, я быстро проглядел их и сразу передал Грубер, сидевшей рядом. Автобиография, послужной список, места назначения. Глаз зацепился только за одно — Бомон отвечал за безопасность некоего Руфуса Дюкетта и его спутника с непроизносимым руславийским именем, которые покидали столицу и перебирались на работу в Марний. Само собой, оба инженера теперь заняты на постройке сверхпушки — прямо об этом нигде не говорилось, но и без пояснений всё ясно.

А вот дальше судьба «кронциркуля» сделала резкий и весьма неприятный для него вираж. Сначала командировка в Афру — в Зону имперских колоний, осколок Экуменической империи, оставшийся на Чёрном континенте, где военные, преданные присяге кайзеру, не признали смены власти и преобразования государства в Республику Гальрия. Как оказалось, правительство Коалиции через подставных лиц поставляло повстанцам, воюющим против войск колонистов, опытную противовоздушную модификацию ракетомёта «Змей». Попади несколько образцов в руки нашей промышленной разведке, они не только стали бы ценным трофеем для военных инженеров, но и не менее ценным козырем в дипломатической борьбе. Как же, выходит, Гальрия поставляет новейшее оружие тем, кто воюет с их собственными колониями, это могло бы стать настоящим ударом по репутации всей Коалиции.

И тут Бомону крупно не повезло в первый раз — по ошибке повстанцы сбили розалийский аэроплан, проводивший разведку пограничных с Зоной имперских колоний территорий. Теперь образцы, которые Бомон успел раздобыть, стали бы слишком сильным козырем в руках «ястребов» из руководства Альянса. Самым настоящим казус белли. Войну развязывать никто не хотел, и Бомона спешно отозвали, поручив несвойственное его специальности дело — покушение на правителя Самбиленда, доктора Гриссо. И это стало второй крупной неудачей для него. Потому что повстанцы генерала Марио Огано, за которыми стояли военные из всё той же Зоны имперских колоний, получили в своё распоряжение частную армию «Солдаты без границ» — самых беспринципных и эффективных бойцов, возглавляемых человеком, не без оснований называющим себя лучшим наёмником Эрды. Гриссо перепугался настолько, что побежал за помощью в Розалию, пав в ноги королеве Анне. Его было решено поддержать, а потому покушение стало неудобным фактом, и с Бомоном, знающим слишком много, было решено покончить. Арест, обвинение в покушении на руководителя государства, трудовой лагерь — логичным завершением этой цепочки должна была стать смерть от изнурительного труда и побоев, однако Бомон оказался крепче и умнее. Он сумел сбежать из лагеря и примкнул к повстанцам Огано, точнее, к «Солдатам без границ».

Содержимое папки отвечало на многие вопросы, однако оно не могло пролить свет на главный, и я задал его сразу же, как только передал документы Фаржу с Грубер. Я подошёл к окну, втянул пахнущий табачным дымом, но всё же достаточно свежий воздух, и закурил сам.

— Откуда информация, что Бомон в Розалии? — спросил я у Робера, давившего очередной окурок в пепельнице, стоявшей на подоконнике. — И почему именно Марний? Что он забыл в нашем урбе?

— О, это отдельная история, — усмехнулся тот, раздавив окурок, но не спеша доставать новую сигарету. — Вот, смотри.

Он вернулся к столу, вынул оттуда фотокопию какого-то документа и протянул мне. Я положил недокуренную сигарету на край пепельницы, забрал у комиссара карточку и шагнул обратно к окну. Фотокопия была снята с записки, написанной ровным, убористым почерком. Всего несколько строчек и размашистая, легко читаемая подпись.

«Буду в Марнии — завершаю дело, ради которого меня отправили в Афру. С любовью, Ж. Бомон».

— Вот так нагло, — покачал головой я, возвратив фотокопию Роберу. Комиссар подошёл к окну и вынул из пачки «Житана» новую сигарету. — И что за дело он хочет завершить у нас?

— Дело в том, что доктор Гриссо, которого здорово потрепал его политический оппонент генерал Огано, примчался на аудиенцию к королеве и сумел выпросить у неё два батальона солдат Безымянного легиона. Через два дня пароход с ними отбывает из нашего порта вместе с Гриссо на борту.

— И Бомон решил доделать порученную ему работу. — К нам подошёл Фарж, также закуривший. Сигареты у него были заокеанские. — О чём, как я понял из вашего разговора, он нам объявил. — Помощник инспектора взял у комиссара фотокопию записки и кивнул самому себе с умным видом. — Всё сходится.

— Слишком нагло. — К нам присоединилась и Грубер, без церемоний взяв сигарету из пачки комиссара. Теперь дымили все мы, и пришлось открыть окно нараспашку, чтобы в кабинете не повисло облако табачного дыма. — Зачем ему так открыто заявлять о своих намерениях?

— Верно, — кивнул я. — Хотел бы убить, приехал в Марний без предупреждения и шлёпнул бы Гриссо из винтовки.

— Где? Когда? — тут же прищурился Робер, глядя на меня.

— Хотя бы когда тот на пароход подниматься будет. Высоких зданий в порту навалом, спрятаться есть где. Сел с винтовкой в сотне туазов[15] — бах! — и нет доктора Гриссо.

— Винтовку с хорошей оптикой с собой протащить в урб не так просто, — покачал головой Фарж. — А здесь её Бомону получить негде.

— Ты как всегда невнимательно читал, — осадила его Грубер. — У него есть бывший сослуживец, капитан Валера, — она сделала ударение на последнем слоге, — тот вполне может обеспечить Бомона всем необходимым.

— Валера на службе, — принялся спорить с нею Фарж, — зачем ему, даже по великой дружбе, снабжать Бомона оружием? Пускай даже тот и не скажет, для чего ему нужна винтовка с оптикой, но Валера, думаю, и сам не дурак — поймёт.

— Нас могут втягивать в игру спецслужб, — заметил я, и все трое обернулись ко мне, как будто я сказал какую-то глупость.

— Нас туда уже втянули, когда поручили взять Бомона, — ответил Робер, — и мне плевать на игры спецслужб. Я делаю своё дело, а в игры пускай играют те, кому это интересно.

— А что, если Бомон замахивается правой, — стремясь исправить неловкость, выдал версию я, — но ударит левой? Привлекает внимание к Гриссо, на охрану которого кинут все силы, сам же либо не приедет вовсе, либо провернёт у нас совсем другое дельце.

— Какое же? — Докурив сигарету, Робер затушил её в пепельнице и внимательно посмотрел на меня. — Может, у тебя и на этот счёт версия уже имеется?

— Если бы была, поехал бы проверять, — ответил я. — Но пока наша единственная зацепка — это капитан Валера.

— Вот и отработаешь её, — кивнул мне Робер. — Машину водишь?

— Давно не водил, но навыки остались, а что?

— Не на трамвае же тебе по городу кататься. Я выпишу пропуск в гараж управления, возьмёшь себе авто, какое понравится.

— Спасибо, — кивнул я. — А чем ты займёшься, пока я буду Валера отрабатывать?

— Есть и кроме него зацепки, — заявил Робер, — но о них пока рано говорить. Общий сбор в восемь вечера, будем подводить итоги дня.

Бумага за подписью Робера в самом деле дала мне пропуск в гараж управления королевской жандармерии. У меня никогда не было денег на собственное авто, однако водить я худо-бедно умел и частенько обновлял навык, когда брал напрокат машину, чтобы следить за очередным неверным мужем или любовником жены, или кем похуже. Я взял себе скромный ландолет, на каких предпочитают кататься коммивояжёры, почти такой же был у Вальдфогеля, с которого началась вся эта катавасия.

В последние недели после моего восстановления в «Континентале» расследование, которое вели мы с Дюраном, не продвинулось ни на шаг. Не помогли даже связи моего бывшего ротного в «Беззаботном городе». Наша единственная зацепка — анархисты и те прекратили свои акции, и урб вздохнул спокойно впервые за несколько месяцев. А может, все, наоборот, затаили дыхание, ожидая, когда и где революционеры устроят новый теракт. Ведь если о них так давно ничего не слышно, значит, готовят нечто грандиозное, и, скорее всего, сопровождающееся сотнями жертв.

Получить доступ в здание, занимаемое управлением промышленной разведки, мне также помогла бумага, выданная Робером. На ней красовалась подпись бригадного генерала Жербера, руководившего всей жандармерией Марния, и парочка внушительных печатей. Только благодаря им меня вообще пропустили внутрь неприметного дома высотой всего в пять этажей, перед которым дежурили двое крепких парней в жандармских мундирах и с пистолет-пулемётами на ремнях через плечо. Старший поста — высокий полуэльф с мягкими, почти женственными чертами лица — долго изучал моё удостоверение и бумагу, выданную Робером, но не нашёл к чему придраться и махнул второму постовому, чтобы открыл мне дверь.

Вторая проверка ожидала мои документы уже внутри. За стойкой примостился гном-вахтёр с седеющей бородой и большими очками на носу. Он долго возился с журналом, занося в него какие-то одному ему ведомые записи, после чего велел расписаться рядом с галочкой и поинтересовался, кто именно мне нужен.

— Капитан Валера, — ответил я. — Где я могу найти его?

— Второй этаж, — объяснил вахтёр, — третья дверь направо. — После этого поглядел в свой журнал, перелистнул страницу, кивнул и добавил: — Он у себя.

Я поблагодарил гнома и, следуя его инструкции, направился к лестнице. Изнутри здание управления промышленной разведки ничем не отличалось от любого другого, принадлежащего не самой крупной конторе. Длинные коридоры с бесконечными дверями кабинетов, правда, ни одной таблички с именем сотрудника или названием отдела я не увидел — секретность тут соблюдали весьма рьяно.

Я постучал в дверь кабинета капитана Валера, мысленно ещё раз поблагодарив вахтёра за чёткую инструкцию, где его найти. Она ничем не отличалась от остальных, а спрашивать у коллег Валера по понятным причинам у меня не было ни малейшего желания. Не те ребята здесь работают, чтобы задавать им лишние вопросы.

— Валяй! — раздалось с той стороны, и даже через дверь я почувствовал в развязном тоне говорившего напряжённые нотки.

Я вошёл в кабинет, ожидая чего угодно, вплоть до пистолета, направленного в грудь, однако капитан Валера сумел удивить меня. Он сидел на стуле, закинув ногу на ногу, а перед ним на столе стояли бутылка коньяка и пара стаканов.

— Вижу, вы не меня ждали, — сказал я, проходя к столу.

— А вы кто такой? — резко сел ровно Валера, коньяк со стаканами убирать, правда, не стал.

Я представился и положил перед ним своё удостоверение и бумагу от Робера. Документы Валера пробежал взглядом и, вернув их мне, поинтересовался:

— Чем могу помочь?

— Жосслен Бомон, вам знакомо это имя? Вы с ним вместе работали в Афре.

— Верно, — кивнул Валера, и я почувствовал, что мои слова задели его. Он был профессиональным разведчиком, однако за несколько лет работы детективом я научился слишком хорошо читать людей, чтобы от меня могли спрятать сильные эмоции. А на Валера мои слова произвели весьма серьёзный эффект. — В Зоне имперских колоний, пытались провернуть одно дело по нашему профилю, однако были вынуждены быстро покинуть регион. Деталей, сами понимаете, разглашать не имею права. А в связи с чем ваш интерес?

— Я знаю детали, читал в деле Бомона, — заметил я, чтобы сразу расставить точки над «i», — а интерес мой связан с тем, что ваш бывший сослуживец сейчас находится в Марнии и представляет угрозу для союзника короны правителя Самбиленда — доктора Гриссо.

— Это в духе Жосса, так его обычно все звали, закончить порученное дело и щёлкнуть всех по носу. Гриссо может заказывать себе гроб.

— В прошлый раз Бомону не удалось убить его.

Я без приглашения сел за стол напротив Валера, и тот поспешил убрать коньяк и стаканы в нижний ящик. Вдруг я и дальше решу своевольничать и налью себе выпить без разрешения.

— А скажите, Валера, почему в Самбиленд из Зоны имперских колоний перебросили его, а не вас?

— Я бумажный работник, в Афре моим делом были цифры, накладные, счета. По ним я вычислил поставки оружия повстанцам, просчитал цепочку подставных лиц, через которых оно шло, и выдал Бомону несколько мест, где оружие предположительно складировали. Мы должны были накрыть всех на передаче ящиков повстанцам, но тут произошёл тот самый инцидент, о котором вы, думаю, читали в досье, и пришлось срочно убираться. Мы перешли границу, и после этого я не видел Бомона. Ходили слухи, что он пропал где-то в Самбиленде, когда готовил покушение на Гриссо, но детали мне неизвестны.

Его слова несколько не вязались сами с собой, но я не стал указывать Валера на это. Пока у меня не было цели подловить его на лжи.

— Бомон однажды уже не сумел убить Гриссо, почему вы так уверены, что он сделает это теперь?

— Бросьте, вы же отлично знаете, почему Гриссо остался жив, — отмахнулся Валера. — Родина предала Бомона, и он решил щёлкнуть всех по носу. Прикончить Гриссо, пока тот ещё в Марнии, и устроить в Самбиленде форменный хаос. Неплохая месть, не находите? Я читал его письмо, оно тут ходит в фотокопии, утром прислали из жандармерии вместе с розыскным листом. Но знаете, что я вам скажу? Он прав. Бомон имеет право на месть. Я не знаю, как бы поступил, окажись на его месте, вот честное слово. А вы?

Я только плечами пожал и ответил неопределённо:

— Могу только порадоваться, что не оказался. Коньяк и стаканы предназначались Бомону? Вы думаете, он заглянет к вам по дружбе прямо в управление промышленной разведки?

— В точку, — кивнул Валера. — Именно так я и думал, когда вы постучали в дверь моего кабинета. Хотел угостить товарища и узнать его дальнейшие планы. Ну, что он думает делать после убийства Гриссо.

— Неужели надеялись снова завербовать?

— Почему бы и нет? — развёл руками Валера. — Мы не были друзьями, просто коллегами в одном деле, но Бомон доверял мне, а я — ему. И если бы он сумел пробраться в управление, то вполне мог принять моё предложение. Тогда бы я пошёл к начальству, и почти уверен, Бомона взяли бы обратно, несмотря на смерть Гриссо. Некоторые агенты важнее африйских диктаторов.

— Во время первого покушения посчитали иначе. Бомону выписали билет в один конец. Когда он приехал в Самбиленд, Гриссо уже вернулся из Рейса, получив поддержку её величества.

— Новости до Афры доходят очень небыстро, Бомону просто не повезло.

А вот тут он явно кривил душой — Валера не нравились собственные слова. Я слишком часто имел дело с неверными супругами, чтобы пропустить такое яркое, пускай и подавленное проявление эмоций. Капитан отлично владел собой, но сейчас пребывал в каком-то взвинченном настроении, а потому из-под маски абсолютного спокойствия всё же прорывались отголоски его подлинных чувств.

Я припомнил и натянутую, пускай внешне расслабленную позу Валера, которую он переменил, как только я вошёл в его кабинет. А главное, хотя и сидел капитан нога на ногу, но руки держал под столом, и взгляд у него был такой, что я ничуть не сомневался — он готов всадить мне пулю в лоб. Не мне даже, тому, кто должен войти в кабинет, а это, выходит, был Жосслен Бомон. Конечно, если Валера не лгал мне в этом вопросе, но я отчего-то почти не сомневался — именно здесь он был правдив.

— Просто не повезло, — повторил я, чтобы не затягивать молчаливую паузу. — Как и многим, знаете ли. Вот я вернулся с фронта, а многие из моих друзей и просто коллег, соседей по траншее, можно сказать, остались там. В грязи и крови. Потому что им просто не повезло.

— Понимаю. — Кажется, голос Валера звучал не слишком фальшиво.

— Уверен, если Бомон заявится-таки к вам в гости, вы ни за что не сообщите нам об этом, — произнёс я, вставая, — но не могу не попросить вас о такой услуге.

— Вы сами всё правильно сказали, — усмехнулся Валера, тоже поднимаясь на ноги и протянув мне руку на прощание.

Я пожал её и вышел из кабинета.

Хотел было вообще покинуть здание управления промышленной разведки, но решил проверить кое-что. Ещё когда читал досье Бомона, некоторые детали в деле с поставками ракетомётов повстанцам показались мне странными. Конечно, в папке, что принёс Робер, было далеко не всё, однако благодаря бумаге, которую он мне выписал, я имею все шансы получить развёрнутую информацию по тому делу. Конечно, если документы хранятся в Марнии, а вот в этом у меня были сильные сомнения. Однако чем бесы не шутят — вдруг повезёт.

За помощью я обратился всё к тому же гному-вахтёру. Тот внимательно выслушал меня и направил прямиком в канцелярию.

— Если документы касаются сотрудника, работающего в данный момент в управлении, — гном разговаривал казёнными формулировками, будто по бумажке читал, — то вся документация по делам, в которых он принимал непосредственное участие, копируется из основного архива и передаётся в архив управления. Чтобы получить к ним доступ, вам необходимо пройти в канцелярию и написать запрос. Как только ваши полномочия и допуск будут проверены, вы получите — или не получите — доступ к запрошенной информации.

Я во второй раз поблагодарил вахтёра и по его наводке отправился в канцелярию. Благо та располагалась на первом этаже, всего в двух шагах от вахтёрского поста. На заполнение бумаг, снятие копий с моего удостоверения, разрешения, выданного Робером и составление запроса в жандармерию и «Континенталь» о моём участии в расследовании ушёл почти час. Я едва не потонул в море бюрократии, наверное, если бы мне подсунули ещё пару форм, взялся бы за пистолет — и плевать на последствия. Заявил бы потом, что канцелярские крысы мешали вести расследование. На фронте подобные выходки мне, как правило, удавались, правда, вряд ли результат будет таким же, как в те годы.

— Каким образом уведомить вас об окончании проверки? — поинтересовалась, глядя на меня поверх очков-половинок, пожилая дама, с которой мы уверенно шагали по кругам бюрократической бездны. Уж она себя там чувствовала воистину как рыба в воде, она и похожа была чем-то на рыбу — сонная, спокойная, равнодушная, и чем дольше длилось наше общение, тем сильнее становилось это сходство.

Подумав, я передал ей свою визитную карточку с номерами телефонов в конторе и у меня дома.

— Если меня не будет там, — добавил я, — то телефонируйте в управление королевской жандармерии, спросите группу комиссара Робера.

Дамочка всё записала в блокнот и глянула на меня снова поверх очков, как будто говоря: «Если больше нет дел, то вы можете убираться отсюда поскорее и перестать мешать мне работать».

— Когда ждать звонка? — спросил я на прощание.

— Стандартный срок проверки до трёх рабочих дней, — заявила она, и я понял, что только зря потратил время на заполнение форм. Три дня — слишком долго. — Но в вашем случае, — сжалилась дамочка, — скорее всего, сегодня к вечеру будет ответ.

Видимо, бумага, подписанная самим генералом Жербером, имеет весьма серьёзный вес, раз с её помощью можно так сильно сократить сроки, которые обычно считаются чем-то незыблемым, некой основой, на которой воздвигнуто всё громадное здание бюрократического аппарата.

Посчитав все дела на сегодня законченными, я отправился прямиком в управление королевской жандармерии. Думал, в кабинете придётся долго дожидаться возвращения Робера со товарищи — не зря же комиссар обозначил время сбора на восемь вечера, однако вернулись они намного раньше. И вернулись не все.

Есть такое неприятное ощущение — оно постоянно преследует тебя на фронте. Оно всегда с тобой — и в окопах, и в госпитале, и даже в тылу, когда твоя часть находится на переформировании и отдыхе. Ты ждёшь, что кто-то может не вернуться. Вот просто выйти из блиндажа, госпитальной палаты или квартиры, куда определили на постой, и больше ты его никогда не увидишь. Даже в глубоком тылу можно угодить под бомбёжку, что уж говорить о фронте, где и в самые спокойные часы солдаты гибли сотнями.

Оно вернулось ко мне — ударило едва ли не сильнее, чем в военные годы, когда в кабинет вошли Робер и Фарж. Сержант Грубер могла быть где угодно — Робер мог отправить её с поручением, оставить следить за кем-то, да мало ли какое задание ещё дать. Ведь по званию Грубер была самой младшей в группе. Но я отчего-то точно знал — она мертва.

Робер широким шагом прошёл к окну, распахнул его настежь, так что рама едва не ударилась о стену. Мне показалось, что сейчас стёкла разлетятся сотней осколков и осыплются на пол, прямо под ноги комиссару. Робер потянул из кармана пачку «Житана», но та зацепилась за подкладку, он рванул посильнее, и сигареты рассыпались по подоконнику. Комиссар выругался сквозь зубы, поднял одну, несколько раз щёлкнул зажигалкой, прежде чем закурить, и наконец затянулся.

— Грубер убита, — сообщил мне Фарж, хотя я и сразу понял, что случилось.

— И как это произошло?

— Мы были в апартаментах Дорис Декуар — это элитная эскорт-шлюха, которую Гриссо подцепил ещё в столице, — начал рассказывать Фарж. Помощнику инспектора тоже явно хотелось курить, да и я бы не отказался от сигареты, однако подходить сейчас к разъярённому Роберу у нас не было ни малейшего желания. — Бомон ведь часто действует именно через женщин, а Гриссо совсем не молод и таскает с собой Декуар только для вида. Вряд ли он её пользует — возраст и здоровье не те. Патрон предположил, что Бомон может быть как-то связан с нею.

— Брось молоть чушь, Фарж, — неожиданно перебил его Робер. — Мы с одной лодке, и врать друг другу в нашей ситуации — последнее дело. У меня были несколько снимков Бомона в компании с Декуар. Фарж прав, Гриссо сам не пользовал её, а отпускал повеселиться в компании охранников. Бомона они подцепили в каком-то дорогом кабаре, и тот стал «жеребчиком» Декуар. Гриссо даже не думал, что подпустил к себе убийцу так близко.

Теперь уже мы с помощником инспектора подошли к окну — и спустя минуту все трое пускали дым на улицу.

— Мы начали мягко отрабатывать её по обычной схеме, — продолжил Фарж. — Я дал пару пощёчин, патрон оборвал меня, выгнал, потом в игру вступила Грубер. Она всегда умела найти подход к женщинам. Ко всем без исключения. Увела Декуар в ванную комнату, а там сидел Бомон. Прямо у нас под носом. Он прикончил Грубер — утопил в ванной, а после скрылся через окно.

— Договаривай, — бросил Робер.

— И велел Декуар сказать патрону, — послушно произнёс Фарж, — чтобы почаще оглядывался. Мол, он, Бомон, в любой момент может оказаться у него за спиной.

— Апартаменты не обыскали, — сказал я.

— Мы пришли поговорить с Декуар, — слова помощника инспектора звучали удивительно жалко, как и всякие оправдания, — да и там постоянно дежурили охранники Гриссо.

— Охрана Гриссо знала Бомона, он для них, как ты выразился, «жеребчик» Декуар.

— Да, — обернулся ко мне Робер, давя сигарету о подоконник (наверное, он и не заметил, что промахнулся мимо пепельницы), — это была наша ошибка. Мы сработали непрофессионально, и Бомон обыграл нас. Доволен?

— Конечно нет. Сам же говоришь, мы в одной лодке. И ты отлично знаешь, кто меня к вам определил. Провал дела с Бомоном ударит по мне куда сильнее, чем по тебе, уж поверь.

— Ты нажил себе опасных недоброжелателей наверху, да, — кивнул Робер. — Я потому и велел сейчас Фаржу говорить всё как есть, — сменил он тему. — Я не взял тебя с собой к Декуар, и ничего хорошего из этого не вышло. Теперь работаем только вместе. Какие у тебя новости? Что с этим Валера?

— Не всё там чисто в истории с командировкой в Афру и переводом в Самбиленд, — ответил я. — Надо покопаться в архивах. Валера ждал и, думаю, ждёт Бомона. Ведёт себя странно. С одной стороны — коньяк на столе, с другой — явно готов всадить бывшему коллеге пулю промеж глаз.

— Как ты всё это понял? — удивился Фарж.

— Ты на фронте был? — спросил я вместо ответа.

— Не успел, молод слишком, а что?

— Взгляд человека, который готов убить тебя, ни с чем не спутаешь.

Помощник инспектора только руками развёл.

— Так он тебя застрелить хотел или Бомона?

— Он ждал Бомона и готов был убить его, а пришёл я. У Валера на столе стояли бутылка коньяка и два стакана, но руки он держал под столешницей. Сам знаешь, что это значит обычно.

Фарж кивнул. Быть может, по взгляду он людей и не умел читать, а вот руки под столом — явный признак того, что собеседник готов выхватить оружие, — не были для него чем-то незнакомым.

— Валера говорил, что хочет снова завербовать Бомона на службу, но это — полная чушь, — продолжил я. — Бомон и до того был командантом и если бы захотел вернуться, то пошёл бы точно не к Валера. Хотя почти уверен, что Бомон заглянул-таки к нему в гости.

— Откуда такая уверенность? — Теперь в голосе Робера звучала подлинная заинтересованность.

— Бомон постоянно словно играет на публику. Письмо о приезде в Марний и покушении на Гриссо, слова, которые передала тебе Декуар. Визит к Валера — вполне логичное продолжение этой цепочки. Мне вообще кажется, что Бомон не хочет убивать Гриссо.

— Это ещё почему?

Лицо Фаржа так комично вытянулось, что мне стоило известного труда не прыснуть со смеху или хотя бы не улыбнуться. А вот Робер, кажется, пришёл к тому же выводу, потому что в ответ на мои слова кивнул самому себе.

— Бомону не нужна была винтовка с оптикой, чтобы убить Гриссо ещё вчера. Он находился в окружении доктора, его знала в лицо охрана. Дуболомам, сторожившим Декуар, и в голову не пришло предупредить вас о её «жеребчике», который торчит в апартаментах вместе со шлюхой. Бомон уже сотню раз мог убить Гриссо, но не сделал этого. Более того, он объявил о своём намерении публично и тут же засветился на фотоснимках, потеряв такой роскошный шанс прикончить доктора. Ты не думал почему, Фарж?

Помощник инспектора почесал бровь, но ничего не сказал. Когда я обрисовал ему всю картину, он как будто начал что-то понимать и сам. Два и два всё-таки Фарж сложить мог — не совсем ведь он дегенерат, в конце концов.

— Тогда что ему нужно на самом деле? — спросил Робер.

— Не знаю, — покачал головой я. — Я жду, когда мне дадут доступ в архив промышленной разведки. Покопаюсь там, если пустят, конечно, может быть, что найду.

— Я на доклад к начальству, — Робер поднял взгляд наверх, — отчитываться за наш провал, а потом к Гриссо — уговорю отказаться от эскортных шлюх до возвращения на родину. Фарж, остаёшься здесь на связи.

Комиссар не стал собирать сигареты и покинул кабинет.

Мы же с Фаржем уселись за стол. Наконец можно перевести дыхание. Несмотря на ледяное спокойствие Робера, я почти физически ощущал его гнев. Комиссар с трудом сдерживался, чтобы не сорваться на меня или Фаржа. Выдержке Робера я мог только позавидовать.

— Сейчас закажем обед прямо сюда, — сказал помощник инспектора, подходя к телефонному аппарату. Не успел он снять трубку, как тот зазвонил. — Да? — спросил в неё Фарж, вздрогнувший от неожиданности, а после протянул трубку мне. — Это тебя.

— У аппарата, — сказал я в ответ на вопрос о том, я ли сейчас на нашем конце провода.

— Вам дано разовое разрешение на посещение архива, — сообщил нудный голос. Несмотря на обычный шум, я узнал мадам-канцеляристку.

— До которого часа я могу приехать сегодня?

— Архив закрывается через два часа после окончания присутствия[16]. Для получения доступа вам необходимо будет забрать ваш одноразовый пропуск в канцелярии.

Я поблагодарил голос с того конца провода и, объяснив всё Фаржу, направился в гараж управления. Мог бы, конечно, и завтра поехать — не думаю, что время так уж критично, но впереди ещё половина дня, и терять её мне совсем не хотелось.

Гном-вахтёр искренне удивился моему скорому возвращению, однако пропустил без лишних проверок. В канцелярии дама, похожая на снулую рыбу, как раз ничуть не была удивлена моему появлению, видимо, телефонировала именно она. Она выдала мне пропуск в архив и сама проводила туда.

— Перед закрытием я обхожу все помещения, — сообщила она мне, прежде чем оставить один на один с обширным каталогом и десятками полок, уставленных папками в одинаковых кожаных переплётах.

Зачем мне было знать об этом, я плохо представлял — наверное, мадам снулая рыба решила предупредить, что просидеть до утра мне в архиве не удастся. Я и не думаю, что придётся потратить столько времени на изучение нужной мне информации.

С каталогом я разобрался быстро — в архиве управления промышленной разведки всё было устроено максимально просто и логично. Так что не прошло и четверти часа, как я засел за столом с встроенной электрической лампочкой и разложил на нём несколько папок по операции «Барракуда»: устранение доктора Гриссо и «Африйская свадьба» — перехват ракетомётов у повстанцев.

Читать пришлось долго, но картина вскоре сложилась. Стало ясно, почему Валера ждал Бомона и, скорее всего, держал пистолет под столом. Почему капитан так боялся коллеги, подставленного собственным правительством. Всё было практически на поверхности, просто никто не удосужился сложить некоторые факты друг с другом, чтобы вычислить причастность Валера к махинациям с оружием. А у Бомона было время поразмыслить — и в трудовом лагере, и после, когда он присоединился к армии наёмников, известной как «Солдаты без границ». Да и информацию, которую я брал из папок в кожаных переплётах, он вполне мог получить из других источников.

Когда за моей спиной выросла тень, я подумал, что это та самая дама с лицом снулой рыбы пришла ко мне, чтобы выставить из архива. Я собрал достаточно сведений, чтобы натуральным образом утопить капитана Валера, и завтра собирался предъявить ему свои выкладки вместе со ссылками на документы. Вряд ли он имеет такое влияние, что сможет уничтожить их, да и в Марнии хранятся только копии — оригиналы лежат в центральном архиве управления промышленной разведки. Сделать запрос туда для инспектора Надзорной коллегии, которому я могу передать сведения, не составит никакого труда. Конечно, сейчас я не мог положиться на Дюрана, как прежде, однако в таком деле мне хватит и его рекомендации. Честолюбивых инспекторов в коллегии предостаточно, и многие из них с радостью ухватятся за такие документы. Борьбу спецслужб ещё никто не отменял, да и кое-кому из международных торговцев оружием прищемить хвост давно пора.

Обернувшись, я понял, что ошибся насчёт позднего посетителя архива. Вместе унылой дамы между стеллажами стоял капитан Валера собственной персоной. На сей раз он направлял на меня пистолет, не скрываясь, и вряд ли «кронциркуль» снова ожидал увидеть Бомона.

— А ведь афера ваша была просто на поверхности, капитан, — сказал я, даже не думая тянуться за «нольтом». — Надо только внимательно прочесть документы и сложить два и два. Уверен, Бомон так и сделал.

— Он пришёл за мной, как и за Гриссо, — произнёс в ответ Валера. — Месть — вот что ему нужно.

— Помнится, в кабинете вы говорили, что Бомон имеет на неё полное право, — усмехнулся я. — Он и вам имеет право мстить, верно, Валера? Мне одно только непонятно, вас завербовали в Зоне имперских колоний или раньше? На чём вы попались, а? Карты? Девочки? Мальчики? Может, наркотики?

Я намерено пытался вывести Валера из себя, заставить совершить ошибку, однако капитан был слишком хорошим профессионалом, чтобы попасться на столь примитивную уловку.

— Когда к вам приходят люди с очень большими деньгами и просят об одолжении, — ответил он, — ты думаешь только об одном: откажешь ты — они придут к другому, и он согласится. Он получит деньги, а не ты. Тем более что одолжение-то пустяковое. Кому интересны эти повстанцы, ракетомёты и мечтающие о возрождении имперского величия вояки, застрявшие в глубоком прошлом? А есть те, кто продаёт оружие, и им плевать, кто покупает — лишь бы платили хорошо, и они готовы выделить некое пособие для меня, если я прикрою их действия в Афре. Я даже следы заметать не стал, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Кто бы сложил два и два, если бы ублюдок Бомон не вернулся, да ещё и объявив о себе urbi et orbi?[17]

Валера поднял пистолет, я напряг ноги, готовясь толкнуть себя в сторону, уходя с линии выстрела. Но этого не понадобилось. Капитан как-то странно кивнул, словно ему в затылок ткнулся тупой предмет, а после поднял руки. В тусклом свете висящих под потолком архива ламп накаливания я почти не видел фигуру, стоявшую за спиной капитана. Новый посетитель архива вынул из пальцев Валера пистолет и ткнул его снова — на сей раз в спину.

— Никогда ты не умел обращаться с оружием, — раздался голос с неуместными вроде бы весёлыми нотками. — Хоть бы с предохранителя снял.

Валера сделал пару вынужденных шагов, не опуская рук, а его место занял не кто иной, как Жосслен Бомон. Он кинул оружие капитана мне на стол, и я заметил, что предохранитель пистолета и в самом деле блокирует ударник. Выходит, мне ничего и не угрожало.

— Бери стул, — велел Валера Бомон, и сам уселся рядом с ним. Пистолета, нацеленного на капитана, Бомон убирать не стал.

— С кем имею честь? — поинтересовался у меня Бомон. Я представился. — Польщён, — усмехнулся Бомон, — что к моей поимке подключили «Континенталь». Но что вы делаете в архиве?

— Хочу понять, зачем вы затеяли эту игру, — честно ответил я. — Вам не нужны ни Гриссо, ни Валера, это очевидно. Разгадав ваш подлинный мотив, я бы нашёл вас.

— Браво! — усмехнулся Бомон. — Просто великолепно! А ты, Валера, как перехватил здесь детектива?

— Вахтёр, — объяснил мрачный капитан. — Тот поинтересовался, не встретил ли я снова сыщика из «Континенталя»? Он же сказал, что вы пошли прямиком в канцелярию, как только вернулись в наше управление. А мадам Пуасон подсказала, где вас искать. Я тоже неплохо складываю два и два, так что быстро нашёл вас в архиве.

Интересно, Пуасон — это на самом деле говорящая фамилия дамы-канцеляристки, похожей на снулую рыбу, или же прозвище, прилипшее и заменившее её?

— Какое совпадение, — рассмеялся Бомон, — именно она указала мне, где тебя искать, и напомнила, что через полтора часа пойдёт на обход помещений и выставит нас всех без зазрения совести. Я считал, что ты после моего письма кинешься уничтожать копии из здешнего архива, а после передашь весточку своим друзьям в Рейсе, чтобы и там подчистили все хвосты. Но детектив сыграл мне на руку, — Бомон благодарно кивнул мне, — и теперь я сообщу ему, куда следует передать содержимое этих папок. С мадам Пуасон я утрясу все вопросы сам, она сделает нам все нужные копии документов.

— Всегда тебя бабы любили, — с нескрываемой завистью заявил Валера.

— И я этим беззастенчиво пользовался, — кивнул Бомон.

— Из этих документов я понял не всё, — решил уточнить кое-что я, — хотя их содержания вполне достаточно, чтобы утопить капитана Валера, но общей картины у меня нет.

— Она проста, — заверил меня Бомон, — и стара, как мир. Моего друга капитана Валера с потрохами купил некто Ричард Онслоу — оружейный магнат, делающий деньги на Афре и прочих нестабильных регионах, где в его товаре всегда есть нужда. Через него сбывали ненужные армии Коалиции противовоздушные ракетомёты в Зону имперских колоний. Когда же Валера прошёлся по всей цепочке и добрался до альбийской торговой компании «Ironclad», которая принадлежит Онслоу, к нему пришли. Конечно, Валера можно было убить или запугать, но Онслоу — не глупец, он запугивает и убивает лишь тех, кого не смог купить. А тогда ещё лейтенант Валера продался без малейших угрызений совести. Чтобы скрыть поставки ракетомётов и тяжёлой техники повстанцам, якобы случайно был сбит наш аэроплан, и операцию «Африйская свадьба» спешно свернули.

— Но вы, Бомон, о чём-то начали догадываться ещё тогда, верно?

— Вы умнее полицейских ищеек и жандармских псов, — признал Бомон. — Мы ведь работали в паре с Валера, ему сложно было скрыть от меня своё предательство. Вот он через Онслоу и организовал мой перевод в Самбиленд и подключение к операции «Барракуда». Скажи, Валера, ты тогда уже знал, что Гриссо решено не убивать, и мне выдают билет в один конец?

— Я — нет, — покачал головой предпочитавший отмалчиваться капитан, — а вот Онслоу, скорее всего, знал. У него кроме меня своих людей в правительствах пруд пруди.

Ну да, все же любят деньги, даже те, у кого их и так куры не клюют.

— Ты всё узнал? — непринуждённо перешёл со мной на «ты» Бомон.

— Не всё, — честно ответил я. — Мне нужен твой подлинный мотив. Я уже сказал, что это не Гриссо и не Валера. Ты легко мог разделаться с обоими без лишнего шума. «Жеребчиком» Декуар ты заделался, чтобы без проблем попасть в Марний. Сюда пришёл, чтобы свести счёты с капитаном. Но зачем нужно было письмо? Зачем ты привлёк к себе столько внимания? Подставил Декуар.

— Бедняжка, наверное, до сих пор отходит после встречи с той сукой-садисткой из команды Робера. Я не прощу этого жандарму — с моими женщинами нельзя так обходиться.

— Мне плевать на Декуар и Робера, а заодно и на Грубер — так звали женщину, которую ты утопил в ванной, Бомон. Ты сам сказал, что я умнее полицейских и жандармов, так зачем пытаешься водить меня за нос?

— Ладно. — Улыбка Бомона была почти искренней, собой он умел владеть ничуть не хуже капитана Валера. — Мне нужно переговорить с одним весьма одарённым малым, он сейчас находится на секретном объекте, и чтобы отвлечь внимание, я и организовал всю эту игру. Риск велик, но без него мне сложно будет подобраться к тому, кто мне нужен. Все должны смотреть в другую сторону — на Гриссо.

А Валера, выходит, так — мелкая месть? Ну что ж, очень даже может быть. До Онслоу и его компании «Ironclad» Бомону точно не добраться, а вот продавшему его коллеге он может отомстить.

— Дюкетт или Пьятницки? — спросил я, припомнив имена двоих учёных, переезд которых из Рейса в Марний Бомон организовал несколько лет назад.

— А ты даже умнее, чем я считал. — Теперь Бомон не улыбался. — Какое тебе дело до них? Могу поклясться на чём угодно, что секрет сверхпушки воровать точно не собираюсь.

Сильнее давить на Бомона было просто глупо — оружие-то у него в руках. Конечно, передо мной лежал пистолет Валера, но я не стал снимать его с предохранителя во избежание, как говорится. И если завяжется перестрелка, выжить у меня шансов почти нет — Бомон явно умеет отлично обращаться с оружием.

— Теперь-то вопросов не осталось?

Я покачал головой.

— Тогда верни оружие Валера, забирай папки и идём в канцелярию. Не стоит задерживать мадам Пуасон на работе.

— Вот так запросто вернёшь мне пистолет? — удивился капитан.

— Если надумаешь стреляться, Валера, не забудь с предохранителя снять, — бросил ему на прощание Бомон, и мы вместе направились к выходу из архива.

Пистолет капитана так и остался лежать на столе, а сам Валера, поникнув, сидел на стуле и смотрел в пол. Не то что кидаться к оружию, он даже руки к нему не протянул.

Женщина была немолода и некрасива. Наверное, как истинный розалиец я обратил внимание на это в первую очередь. Потому уже понял, что родом она, скорее всего, из Астрии, о том же говорил и едва заметный акцент. Он немного усиливался, когда женщина начинала волноваться. А стоило мне выложить на стол перед ней толстую картонную папку, куда мадам Пуасон услужливо сложила для нас все копии с копий документов и рапортов Валера, что он успел передать в управление, прежде чем его купили люди Онслоу, как немолодая дама, старший инспектор Надзорной палаты, стала похожа на девочку, перед которой лежит гора подарков на день рождения. Очень даже повод для волнения.

— Я ждала… — мадам старший инспектор замялась, но быстро нашлась: — …не вас.

— Жосс передаёт самые искренние извинения и надеется, что эта папка искупит его отсутствие, — ответил я.

Бомон обладал каким-то просто-таки феноменальным обаянием. От одних моих слов о нём мадам старший инспектор зарделась и словно бы даже похорошела. Она на самом деле и не была дурнушкой, скорее, из тех женщин, что в определённом возрасте просто позволяют махнуть на себя и перестают придавать значение собственной внешности.

— Конечно, с лихвой искупает, — кровожадно произнесла она. — Теперь уж я возьму кое-кого за яйца.

Я не стал расстраивать её и говорить, что капитан Валера, бывший, скорее всего, первой из намеченных жертв, наверное, уже ушёл от правосудия, пустив себе пулю в лоб. Не знаю почему, но мне показалось, что как только мы выйдем из архива, он возьмётся-таки за пистолет.

Но и без Валера мадам старшему инспектору было с кем поработать. Прежде чем выполнять просьбу Бомона, высказанную им, когда мы шли в канцелярию, я заехал в «Беззаботный город» к моим недавним знакомцам — Бовуа и Лобенаку. Дюрана мне удалось застать у них в убежище, и тот рассказал мне о знакомице Бомона.

— Упёртая сука, так её все зовут. Одни — со злостью, другие — с уважением. Но знаешь, она из тех, кого проще убить, чем остановить. К тому же у неё ни родных, ни семьи нет — никаких слабых мест, куда можно ударить.

Бомон явно поставил на ту лошадку — мадам старший инспектор доставит множество незабываемых ощущений купленным Онслоу господам, а может быть, и самому оружейному магнату.

По дороге из архива я поинтересовался у Бомона, как он пришёл к выводам о предательстве Валера и его покупке людьми из «Ironclad».

— Мой нынешний командир, между прочим, лучший наёмник Эрды, вёл одно время дела с Онслоу. И в качестве услуги один из людей торговца оружием передал ему информацию по операции «Африйская свадьба». По моей просьбе.

— Выходит, теперь ты играешь в ущерб собственному командиру? — удивился я.

— Не совсем, — покачал головой Бомон. — «Солдаты без границ» больше не ведут дел с Онслоу, и вовсе не из-за меня. Просто тот слишком уж хотел превратить частную армию в свою личную, с чьей помощью решал бы проблемы в Афре и не только.

Мы вместе вышли из управления промышленной разведки, пожали друг другу руки и расстались. Тогда я считал, что больше не увижу Бомона. Он завершит свои дела в Марнии и покинет урб. Гриссо благополучно отправится обратно в Афру, и на этом активные поиски Бомона прекратятся, нашу группу распустят за ненадобностью. Может быть, без особых последствий. Разве что денег за это дело никто не заплатит, даже Робишо вряд ли сумеет выбить хоть какое-то вознаграждение из жандармерии.

Однако как известно, если хочешь рассмешить высшие силы, расскажи им о своих планах на будущее. Стоило мне только сесть в автомобиль, припаркованный рядом с управлением, как в затылок мне упёрся пистолетный ствол.

— Думал, Фарж — кретин, его можно обвести вокруг пальца, — раздался за моей спиной голос помощника инспектора. — Я проследил за тобой до управления, видел, как ты мило распрощался с Бомоном. Значит, того прикрывают на самом верху, раз заслали тебя к нам в группу. Правильно патрон не доверил тебе информацию об элитной шлюхе.

— Знаешь, почему ты до сих пор всего лишь помощник инспектора, Фарж? — совершенно спокойно сказал ему я. Когда во второй раз за вечер на тебя наставляют оружие, это воспринимаешь без особых эмоций. — Потому что ты и есть кретин. Бомон в двух шагах от тебя, а ты сидишь в засаде и пытаешься взять меня, хотя уж точно никак не выведу вас на Бомона. Я о нём попросту ничего не знаю.

— Без резких движений заводи авто, — велел мне Фарж с отменным презрением в голосе, — и кати в управление. Патрон разберётся, что делать с тобой и документами, которые ты насобирал.

А вот это вряд ли — я отлично помнил слова Бомона о том, что он хочет свести счёты с Робером. Скорее всего, сейчас он отправился убивать комиссара, и я почти уверен, что Робер будет мёртв ещё до того, как я приеду в управление жандармерии, но говорить об этом Фаржу я не стал.

Без лишних слов и резких движений я завёл машину и повёл её по улицам урба. Скорость набирал плавно, так что следивший только за мной и совсем не глядевший по сторонам Фарж не заметил, что мы едем с неплохим превышением. Хорошо, что нам не попалось ни одного дорожного регулировщика, который мог бы остановить нас за такое нарушение. Час был уже поздний, машин немного — в регулировщиках отпала нужда, и они остались дежурить в своих будках только на перекрёстках центральных улиц. А вот их-то я как раз старательно избегал, но и этого Фарж не заметил.

Он заподозрил неладное, только когда на полной скорости въехали в квартал с отключённым светом. Он хотел было что-то сказать, но я резко ударил по тормозам и одновременно подался в сторону. Выстрелить из своего револьвера Фарж не успел. Его бросило вперёд, впечатав в спинку моего сидения, а вытянутая рука помощника инспектора с зажатым в ней оружием оказалась в считанных дюймах от моего лица. Не теряя ни мгновения, я схватил его за предплечье и дёрнул вниз. Фарж застонал от боли, но револьвер не выпустил. Даже попытался выдернуть руку, одновременно кулаком левой чувствительно врезав по спинке моего сидения в районе почек. В чём нельзя было отказать помощнику инспектора, так это в силе, да и удар у него был поставлен хорошо — низ спины моей будто кувалдой приложили. А ведь это через сидение, погасившее силу удара!

Счёт шёл на доли секунды: опомнится Фарж — и мне точно несдобровать. Я вцепился в его предплечье обеими руками, не давая помощнику инспектора освободиться, и во второй раз дёрнул его руку вниз. Наградой мне стал громкий стон боли и треск ломающейся кости. Пальцы Фаржа разжались, и револьвер упал на пол машины. Я не стал искать его, вместо этого выдернул из кобуры свой «нольт» и, полуобернувшись назад, нацелил на помощника инспектора. Тот сидел, откинувшись на заднем сидении, баюкая сломанную руку.

— Пошёл вон из машины — быстро, — велел я ему.

— Оружие верни, — ответил Фарж.

— Вместе с машиной в гараже оставлю — в перчаточном ящике. А если задержишься ещё на секунду, то в багажнике найдут твой труп.

Для верности я взвёл курок «нольта» — обычно это действовало на жертвы весьма отрезвляюще. Избавляло от лишних иллюзий. Хотя сейчас мне как раз нужно было казаться, а не быть. Убивать Фаржа я не собирался — слишком много хлопот принесла бы мне его смерть, да и не был он врагом, просто делал своё дело. Но помощник инспектора не должен был понять этого, а потому действовать надо быстро и решительно.

Злобно сопя от боли в сломанной руке, Фарж выбрался из автомобиля.

— И дверь закрой! — крикнул я ему.

В ответ Фарж с силой пнул дверцу, так что она жалобно хлопнула. Однако открываться не собиралась, что меня полностью устраивало.

Я нажал на педаль газа и повёл машину в сторону «Беззаботного города». А следующим утром отправился в Надзорную коллегию, чтобы передать картонную папку мадам старшему инспектору, которую все звали упёртой сукой.

Бармен в кабачке на углу Орудийной и Кота-рыболова был удивительно словоохотлив. Да и новостей в урбе в самом деле оказалось хоть отбавляй. Одна только смерть комиссара Робера чего стоит, а уж если взять все версии его гибели, то и подавно. Сначала журналисты утверждали, что он был застрелен едва ли не на дуэли — лежал на тротуаре с пистолетом в руках. Даже зарисовка в углу заметки о его гибели имелась. Потом вышло официальное опровержение — по результатам вскрытия оказалось, что убит комиссар выстрелом в спину, само же убийство названо не иначе как предательским.

— Да уж, распоясались вконец эти анархисты, — говорил уже не в первый раз бармен, наливая мне очередную порцию бренди. — Застрелить комиссара, да не полицейского, а жандармского, да посреди улицы, да ещё и среди белого дня. Раньше такое немыслимо было, верно ведь?

— Бывало и хуже, — флегматично заметил я в ответ. — Сразу после войны и не такое творилось. Не помнишь разве?

— Ну ты хватил. — Как и все бармены в Эрде, он обращался к клиентам исключительно на «ты». — Тогда какое время было? Толпы злых, безработных людей, гномов, орков, им и выпить-то не на что было. И привычка убивать. — Он осёкся, словно вспомнил что-то неприятное. — Слишком много народу поняли, как дешева на самом деле жизнь.

Я потягивал бренди — напиваться сегодня настроения не было — и ждал, пока чернокожая певица выйдет на сцену. Час был довольно ранний, по крайней мере, для этого кабака, и потому из привычного трио — певица, саксофонист и пианист — остался только последний. Он играл одну спокойную мелодию за другой, почти не прерываясь. Вместо нот на подставке перед ним стоял большой стакан с виски, к которому он то и дело прикладывался, почти не отвлекаясь от игры на фортепиано.

— Думаешь, сейчас иначе? — глянул я на бармена, делая очередной глоток бренди. — Куда делись все те люди, полуэльфы, гномы, орки — все, кто прошёл войну, будь она неладна? Вымерли? Мы просто научились держать своих демонов внутри, но не у всех это хорошо получается. Вот и всё.

— И чем им только комиссар не угодил? — развёл руками бармен. — Хвост прищемил сильно?

Я ничего не стал отвечать, да ответ и не нужен был бармену. А ведь мог и рассказать, как погиб комиссар Робер. Хотя бы намекнуть, что первая версия его гибели была самой правдивой, и рисунок, сделанный ловким журналистом прямо на месте происшествия, один в один повторял позу лежащего на тротуаре мёртвого жандарма.

Так вышло, что я видел дуэль Робера и Бомона. Видел, как комиссар после взбучки, полученной от руководства, шагал к машине. Шагал широко и уверенно, но лицо его при этом замерло от злости. Робер был в ярости — его выдавали чуть более резкие, чем обычно, движения и, конечно, лицо, словно обратившееся в камень — ни один мускул не дрогнет. Он увидел меня, но никак не отреагировал, продолжил идти к автомобилю. А я никак не дал ему понять, что Жосслен Бомон, за которым он гоняется, стоит всего в шаге от него.

Бомон приткнулся спиной к фонарному столбу, вроде и в круге света, но если не присматриваться специально или не знать, что он стоит там, никогда не увидишь.

— Робер, — сказал он, выходя на свет за спиной у комиссара, — я же говорил, что всегда буду у тебя за спиной. Зря ты не оглянулся.

Бомон почти открыто носил за поясом револьвер, лишь слегка прикрыв его кожаной курткой. Робер удивительно спокойно, будто и в самом деле ждал появления того, за кем гонялся, обернулся к Бомону. И снова ни один мускул не дрогнул на лице комиссара. Он был готов к драке. Левой рукой Робер расстегнул пуговицу на пиджаке, чтобы скорее выхватить пистолет из кобуры. Бомон откинул в сторону полу куртки, показав рукоять заткнутого за пояс спереди револьвера. Такого же крупнокалиберного послевоенного «Вельдфера», какой носил помощник инспектора Фарж.

Два человека, будто два зверя, замерли перед схваткой. Они смотрели друг другу в глаза, не следя за руками. Это была самая настоящая дуэль, каких давно уже не видели улицы нашего урба. Поединок двух человек, отбросивших всякий налёт цивилизованности, обратившихся к своей звериной сущности. Только когти и зубы им заменило огнестрельное оружие.

Им не хватало лишь сигнала — любого громкого звука, который даст выход их злости. Удар часов, упавшая монета, звон стекла, — да что угодно могло послужить детонатором. На сей раз им стал трамвай. Он застучал по рельсам где-то неподалёку и зазвенел электрическим клаксоном.

Два выстрела почти слились в один. Робер оказался отменным стрелком — он выхватил из кобуры под мышкой карманный пистолет левой рукой. Комиссар был быстр — в этом ему не откажешь. Но Бомон оказался быстрее. Пуля из карманного пистолета выбила искры из тротуара под ногами Бомона. Робер же замер на месте, всё ещё сжимая в левой руке оружие, а правой пытаясь зажать рану. По синей рубашке комиссара расплывалось чёрное в вечерних сумерках пятно крови. Ноги Робера подкосились, и он упал на колени, не отрывая взгляда от стоящего над ним Бомона. А после комиссар завалился на бок и растянулся на тротуаре. Я не проверял его пульс, но был уверен — Робер мёртв.

Бомон продолжал стоять с оружием в руках, теперь ствол револьвера смотрел на меня. Но я лишь поднял руки в примирительном жесте и сказал:

— Мне нет дела до Робера, тем более что он был тем ещё ублюдком, и до тебя тоже, если уж на то пошло. Просто хотел посмотреть, убьёшь ты его или нет.

А после я развернулся и пошёл к остановке трамвая. Несколько десятков шагов я думал, что Бомон выстрелит мне в спину. Просто для верности, чтобы не оставлять лишних свидетелей. Но тот оказался лучше, чем я думал о нём.

После смерти Робера группу распустили. Доктор Гриссо благополучно отправился на пароходе домой в тёплой компании безымянных легионеров. Не знаю, что стало с Фаржем, а меня на следующий день после убийства комиссара попросту выставили прочь из управления жандармерии, отобрав пропуск и разрешение, подписанное покойным Робером. Как сказал мне в приватной беседе Робишо, на меня уже готовили документы на отзыв лицензии в «Континентале», однако неожиданно мой старый недруг ещё со времён убийства астрийского атташе мадам-дипломатесса забрала все претензии в мой адрес.

— Говорят, с ней основательно поговорили люди из Надзорной коллегии, — сообщил мне Робишо. — Сейчас многие ведомства начали серьёзно трясти, поговаривают о каких-то чистках, но подробностей даже я не знаю. Вот и пришлось твоей подружке идти на попятную. У тебя появилось неплохое прикрытие, но постарайся всё же какое-то время не влипать в неприятности.

Я подозревал, что моё прикрытие коллеги зовут упёртой сукой, но не стал говорить об этом Робишо.

Последовав совету патрона, я, чтобы не влезть в неприятности, первым делом отправился в кабачок на углу Орудийной и Кота-рыболова, хотя редко заходил туда так рано. Однако как это обычно бывает, неприятности нашли меня сами.

— Там парень пришёл какой-то, — подошёл ко мне чернокожий вышибала, — тебя спрашивает. Я его раньше не видел у нас. Могу его вежливо попросить.

Я хотел было кивнуть вышибале, чтобы тот «попросил» незнакомца на улицу, но тут вспомнил себя и мой недавний визит в кабак «Лафитова кузня», что в «Беззаботном городе». Оттуда меня тоже могли выкинуть без лишних объяснений, и как бы дальше сложилась моя судьба — не знаю. Поэтому я взял с собой недопитый стакан бренди и направился к столику, на который указал мне вышибала.

За столиком сидел не старый ещё человек с лицом художника, пишущего свой новый шедевр. От него заметно пахло ванилью, корицей и другими приправами, как будто он только вышел из булочной.

— Добрый вечер, — произнёс он и представился, протянув мне руку с длинными пальцами, какие подошли бы музыканту: — Равашоль.

— Очень приятно, — только и смог буркнуть в ответ я.

Похоже, меня нашли очень серьёзные неприятности.