ГЛАВА 2

Крыша «апартаментов» Ногара протекала, пол на кухне прогнулся, а электропроводку следовало поменять еще лет десять назад. Квартира, однако, имела одно преимущество, ради которого Ногар мирился с остальными недостатками. Прежний жилец установил здесь огромную душевую установку из нержавеющей стали, и Ногар мог принимать душ, выпрямившись в полный рост. Четыре часа утра — не вполне подходящее время для водных процедур, но Ногару хотелось побыстрее отделаться от запахов города.

Ногар долго стоял под струями горячей воды, чувствуя, как шерсть его очищается от пота и грязи. Слушая через открытую дверь ванной комнаты новости, передаваемые по видеофону, он попытался забыть о своих неудачах.

«… демонстрации протеста по всей Европе. Однако, несмотря на общественное давление и угрозу вспышек насилия, члены Европейского парламента единогласно проголосовали за отмену большинства ограничений на внутри-европейскую миграцию нелюдей. Германия и Франция озабочены неминуемым увеличением массового притока безработных нелюдей из неблагополучных в экономическом отношении европейских стран.

Министры внутренних дел Германии и Франции выступили с совместным заявлением, осуждающим решение парламента объявить вне закона размещение полицейских кордонов на внутриевропейских границах».

Ногар вздохнул. Пинки в Париже и Берлине опасались нескольких тысяч моро — по большей части относительно спокойных и безопасных моро. ЕЭС имело в своем распоряжении определенное количество разумных животных боевых пород, на случай войны, но Европа никогда не производила слишком много моро. Европейские нелюди предназначались в основном для работы в полиции и отраслях промышленности с условиями, опасными для здоровья и жизни человека.

Европарламент, возможно, по-прежнему относился бы к своим моро не более как к рабам или биологическим машинам, если бы не вмешался Ватикан — и выдвинул постулат о том, что каждый моро, как и любой человек, обладает душой. Даже сейчас, по прошествии пятнадцати лет после того, как остановились производственные линии, ЕЭС все еще не смирилось с решением главы католической церкви.

«… машина, начиненная взрывчаткой, взорвалась сегодня в Берне, Швейцария, рядом со зданием Бернсхаймовского Хранилища Генетических Материалов. Сведений о жертвах не поступило, и ни одна из экстремистских группировок не заявила о своей ответственности за проведенную акцию. Материальный ущерб, причиненный зданию Хранилища, оценивается в миллион долларов США. Бернсхаймовский Фонд опубликовал заявление, в котором заверяет своих клиентов в том, что генетический материал, хранящийся в надежном месте, абсолютно не пострадал. В здании, подвергшемся нападению, располагаются только административные службы. Фонд утверждает, что совершенный террористический акт ни в коей мере не повлияет на общемировой сбор и распределение семени».

«… как сказал сам доктор Бернсхайм, право на воспроизведение себе подобных является фундаментальным для любого разумного существа, независимо от того, к какому биологическому виду оно принадлежит.

А теперь местные новости…»

Ногар отключил воду и оперся спиной о кафельную стену. Он никак не мог выбросить из головы те две с половиной «штуки», на которые нагрел его Нугоя. Чем платить за квартиру? А питаться на какие шиши? Ногар знал слишком много бездомных моро, да и сам в свое время нахлебался уличной жизни по горло.

Ногар отдернул полиэтиленовый полог душа, и на него уставились лукавые глазенки Кэт. Дымчатая кошка лежала, свернувшись клубочком, на крышке унитаза, и выглядела раздражающе безмятежной. Иногда Ногар думал, что, наверно, не следует заводить домашних животных, слишком уж близких твоему собственному биологическому виду.

Ногар врубил сушилку, и Кэт пулей выскочила из ванной комнаты. Так тебе и надо, пушистый комок, злорадно подумал тигр. Ловко устроилась, никаких забот. А хозяин должен ломать голову, чем тебя кормить. Через пару минут Кэт опасливо выглянула из-за дверного косяка, наградив Ногара осуждающим взглядом.

Ногар позволил себе роскошь понежиться перед сушилкой, пока все его огромное тело не высохло полностью. Он старался не вспоминать о том, что у него практически не осталось денег для оплаты счета за коммунальные услуги. Нужно расслабиться и отдохнуть. Слишком он устал, чтобы мыслить рационально.

«… похороны состоятся завтра на кладбище Лейквью. Полиция пока что не может сообщить ничего конкретного. Предвыборный комитет конгрессмена Байндера опубликовал официальное заявление, в котором допускается возможность назначения Эдвина Харрисона, адвоката мистера Байндера, менеджером предвыборной кампании вместо погибшего Дэрила Джонсона.»

«Бывший мэр Кливленда Расселл Гарднер выразил соболезнование своему оппоненту и сказал, что он не намерен использовать в предвыборной борьбе распространившиеся в последнее время слухи о якобы имеющих место нарушениях финансовой дисциплины при формировании предвыборного фонда мистера Байндера.»

«Финансовый секретарь Байндера Филипп Янг отказался дать интервью нашему корреспонденту.»

Ногар выключил сушилку, вышел из ванной в гостиную и рухнул на обшарпанный диван, отозвавшийся протестующим скрипом дерева и жалобным стоном пружин. Тигр повернулся на спину, и Кэт не замедлила взгромоздиться ему на грудь. Ногар чуть поморщился, когда холодные маленькие коготки начали теребить его шерсть. Кэт уютно примостилась на груди хозяина, намереваясь вздремнуть.

Ногар поднял было руку, чтобы смахнуть с себя наглое создание, но, услыхав громкое умиротворенное мурлыканье, ласково погладил свою любимицу.

«… актов насилия сегодня в Ист-Сайде. На Мюррей-Хилле произошла очередная стычка между враждующими уличными бандами нелюдей…»

Только дикторы да политиканы по-прежнему пользовались названием «Мюррей-Хилл». Он уже давно, почти десятилетие назад, стал «Моро-Хиллом». Диктор даже не мог заставить себя произнести вслух слово «моро».

Ногар взглянул на экран.

Пинк — кто же еще — с прилизанными черными волосенками, легким мидвестернским акцентом, мертвыми серыми глазами, походил на графическое изображение, построенное дешевым компьютером. Трупы на заднем плане выглядели более живыми, чем он.

«… пятнадцать погибших, что делает этот инцидент самым кровавым происшествием со времен „Черного Августа“ 2042 года. Лидеры местных общин нелюдей выразили крайнюю озабоченность эскалацией насилия…»

Для подтверждения этой информации в передаче начали показывать отрывки интервью с вышеупомянутыми «лидерами». Ногар презрительно фыркнул: за несколькими исключениями — Отца Шона Мерфи, британского лиса, изменившего ирландским католикам, да одного или двух священников-моро в Штатах — «лидеры общин» все были людьми.

Лицемеры, подумал Ногар, закрывая глаза.

Разбудил его настойчивый зуммер видеофона. Ногар открыл глаза. Сквозь окна струился сероватый дневной свет. Видеофон был по-прежнему настроен на канал новостей. Снова «разборка» между преступными уличными группировками, почти такая же кровавая, как и предыдущая. Ногар, еще не совсем проснувшись, едва осознал, что она произошла всего в трех кварталах от его дома. Взглянув на мигающий индикатор автоответчика, тигр понял, что проспал восемь часов и пропустил два вызова.

Сейчас с ним пытался связаться Роберт Дитрих.

— Включи связь, — скомандовал Ногар видеофону.

Аппарат переключился на канал связи, и на экране появилась улыбающаяся рыжебородая физиономия.

— Мог бы и одеться, мой полосатый друг, отвечая на вызов приличного человека.

Ногар тихонько рыкнул.

— Какого рожна тебе надо, Бобби?

— Что, трудная ночка выдалась?

Ногар закрыл глаза и вздохнул.

— Да уж…

— Слыхал я, как ты славно провел время в «Зеро». Знаешь, Ногар…

— Чего ты хочешь, Бобби?

Бобби кашлянул.

— Я раскопал некоторые сведения относительно Нугои…

— Великолепно. И как раз вовремя.

— Послушай, Раджастан, тебе никогда не говорили, что порой ты бываешь настоящим занудой? Я хотел сказать… — Бобби умолк.

Ногар не стал прерывать паузу.

— Я хотел сказать, что в тот самый момент, когда хотел послать тебе эту информацию, ко мне вломились федералы.

Ногар резко сел, теперь уже окончательно проснувшись. Кэт кубарем скатилась с его груди и юркнула в кухню.

— Проклятье. У тебя неприятности?

Бобби засмеялся и покачал головой.

— Нет, я чист. Как нам обоим известно, я и мой компьютер всегда действуем в рамках закона.

Ногар саркастически хмыкнул.

— Их не я интересовал, — продолжал Бобби. — О тебе спрашивали. От них я и узнал о побоище в «Зеро».

— Обо мне?

— Да. Хотели узнать, чем ты сейчас занимаешься, каковы твои политические убеждения… Короче, всю твою подноготную.

Бобби положил ладонь на лоб и хохотнул.

— Похоже, ты становишься популярным не только среди…

— Обойдемся без комментариев. Что конкретно они хотели выяснить?

— Думаю, разыскивают какого-то наемного убийцу. По имени Гассан. Мне показалось, они считают, будто между вами существует какая-то связь.

— Афганский пес и индийский тигр в одной связке — они что, не понимают, как глупо это звучит?

— Война закончилась 18 лет назад. Многое изменилось. Я просто хотел предупредить, что тобой заинтересовались федералы. Так тебе нужны данные на Нугою?

— Попридержи их пока.

— Смотри, поосторожней с федералами.

— Я постараюсь.

Бобби подмигнул, и лицо его пропало с экрана, уступив место очередной сводке видеоновостей.

Славненькое у меня получилось пробуждение, мрачно подумал Ногар. Мало того, что на мели и со дня на день могу быть выселен из квартиры, так теперь вот и ФБР зачем-то понадобился.

Видеофон продолжал вещать об убитом политикане.

— Заткнись, — буркнул Ногар, и аппарат отключился от канала новостей.

На автоответчике еще оставалось два послания. Одно — из офиса.

— Может, клиент?

Да, как же. Скорее моро выберут в президенты… Но проверить надо.

— Классифицируй-ка вызовы, — приказал Ногар компьютеру.

— Двадцать девятое июля. Два вызова. Вызов первый, десять ноль пять утра. Номер абонента не зарегистрирован…

Металлический голос компьютера звучал ровно и монотонно. Ногар никогда не понимал стремления людей придавать голосам электронной аппаратуры человеческое звучание.

— Воспроизведение, — бросил он аппарату.

Ногару не нравились анонимные звонки. Они обычно означали, что звонящему есть что скрывать.

Этому определенно было что скрывать, ибо на экране появилась лишь контрольная таблица. Парень или не имел видеоприставки, или отключил камеру.

— Прошу простить меня за беспокойство, мистер Раджастан.

Голос, доносившийся из динамика, был какой-то булькающий, словно говоривший находился на дне колодца.

— Мне требуются услуги частного детектива. Если вас не затруднит, приезжайте сегодня, пожалуйста, на кладбище Лейквью, в час тридцать пополудни. Больше пока я ничего не могу вам сказать — это не телефонный разговор. Встретимся у могилы Элайзы Уилкинс.

Все. Конец сообщения.

— Дьявол. Это действительно был клиент.

— Инструкция не понятна. — Компьютер подумал, что хозяин обращается к нему.

— Отключайся, — сказал Ногар, и компьютер покорно выполнил команду.

Это был клиент, и он пожелал остаться инкогнито. В лучшие времена Ногар с ходу отверг бы подобное предложение. Но сейчас, когда он так плотно сел на мель… В конце концов, что он теряет?

Ногар взглянул на часы. Четверть второго. Ничего, успеваю. Даже пешком.

Ему потребовалось две минуты на то, чтобы одеться, и еще пять — чтобы позвонить в контору кладбища и узнать номер могилы Элайзы Уилкинс. Звонил он с отключенным видео. Если бы клерк увидел, что разговаривает с моро, на выяснение ушло бы времени раз в пять больше.

Тигр вышел из квартиры под моросящий дождь, и в нос сразу же шибанул едкий запах горящего пластика. От дыма запершило в горле. Запах исходил со стороны кольцевой транспортной развязки.

На противоположной стороне улицы стоял давно кем-то брошенный здесь проржавевший автобус со свежим грэффити на корпусе: Долой пинков! ЗИППЕРХЕДЫ.

Еще одна банда.

Ногар направился вверх по улице Мейфилд-Роуд, ведущей к кладбищу. Миновав три квартала, он вышел к транспортной развязке и увидел десятка два полицейских-пинков, сгрудившихся у дорожного ограждения. Очевидно, именно здесь произошла последняя стычка, о которой сообщали в выпуске новостей. Горящим автомобилем оказалась «Тойота» устаревшей, довоенной модели. Передняя часть машины расплющилась об один из железобетонных пилонов прямо посреди улицы. Полицейские опасались приближаться к ней, видимо, из-за того, что она могла быть заминирована. Ногара они не остановили, хотя он поймал на себе несколько подозрительных взглядов.

Машина была только прелюдией. Пройдя следующий квартал, Ногар учуял еще кое-что, кроме запаха горящего пластика, — тошнотворные ароматы крови, страха и кордита. Завернув за угол, он увидел три кареты скорой помощи. Санитары-латиноамериканцы спешно загружали в них черные пластиковые мешки с трупами. Ногар успел заметить лицо одной из жертв, молодой лисицы с кровавой раной на месте правого глаза. Выстрел, поразивший лису, был произведен, скорее всего, из малокалиберной винтовки. Молодой санитар, застегивающий молнию мешка, вскинул голову и испуганно посмотрел на тигра. Ногар почувствовал запах ужаса, исходивший от пинка.

Раджастан уже давно приучил себя не обращать внимания на подобную реакцию людей. Однако сегодня, находясь в мрачнейшем расположении духа — после ночи, проведенной в «Зеро», и после того, как он узнал, что ФБР проявляет к нему нездоровый интерес, испытывая всем телом нестерпимый зуд от июльской жары и противного мелкого дождя и помня о том, что может опоздать на встречу с потенциальным клиентом, — Ногар не смог отказать себе в удовольствии немного поразвлечься.

Он широко и плотоядно улыбнулся.

Расположение лицевых мышц большинства моро не позволяло им изображать хотя бы подобие улыбки, но Ногар эволюционировал настолько, что его кошачьи щеки могли растягивать рот в весьма заметную дугу. При этом обнажались два ряда впечатляющих зубов, и наиболее выразительно среди них выделялась пара белых блестящих клыков размером с большой палец взрослого человека.

Санитар стал бледным, как полотно. Ногар начал сожалеть о своей выходке. Парень не заслуживал этого. Раджастан понимал, что у бедняги нервы на взводе уже просто из-за того, что он находится в Моро-Тауне. А тут еще огромный хищный моро смотрит на него, как на аппетитный завтрак. Ногар не стал затягивать немой сцены — чего доброго, санитар со страху наделает в штаны. Да и поторопиться следовало. Клиент может проявить нетерпение и не станет ждать.

Остаток пути Раджастан преодолел почти бегом. Минуты через три он вошел в единственные, открытые с этой стороны ворота кладбища, окруженные по периметру бетонной стеной четырехметровой высоты. Было уже час тридцать две, когда Ногар добрался до нужной могилы, расположенной неподалеку от еврейской секции. На могиле стоял небольшой гранитный памятник с металлической табличкой: «Элайза Уилкинс, 1966-2042, возлюбленная жена Гарольда».

Ногар успел почти к самому началу представления — в нескольких десятках метров от могилы Уилкинс, у подножья холма, хоронили, судя по большому скоплению людей, какую-то важную влиятельную персону. Присутствовали исключительно пинки. Ногару, правда, показалось, что в толпе промелькнул моро, но, приглядевшись, он понял, что это чернокожий пинк с пышной бородой.

Под брезентовым навесом на раскладных стульях сидело человек пятьдесят, еще примерно столько же стояли там же, а около сотни слонялись поблизости — очевидно, полиция и служба безопасности. Пинков, которые знали покойного, Ногар угадал сразу, они носили свои деньги на себе, если можно так выразиться. То тут, то там блестела отполированная обувь и сверкали драгоценности. Пинков, которые хотели знать покойного, тоже довольно легко было распознать. В этой группе, в отличие от первой, уже попадались чернокожие, азиаты и латиноамериканцы. Черные полицейские в дешевых штатских костюмах держались на некотором отдалении. На панихиду и погребение они обращали мало внимания — следили за порядком. Громилы службы безопасности — сплошь белые — были одеты лучше полицейских и занимались в основном тем, что сдерживали толпу люмпенов. И, конечно же, повсюду сновали вездесущие репортеры с видеокамерами и микрофонами наизготовку…

Некоторые из люмпенов — черные и азиаты по большей части — держали в руках лозунги и транспаранты. Похоже, здесь разворачивалось нечто вроде демонстрации протеста. Ногару удалось разглядеть лишь отдельные слова лозунгов. Много «измов» — «расизм», «сексизм», «мороизм». Лозунги без «измов» упоминали какие-то Права с большой буквы.

Какие именно права, Ногар разобрать не смог. Он услыхал, как сзади подъезжает машина, и обернулся, надеясь, что это не автомобиль службы безопасности. Пинкам могло не понравиться, что моро разгуливает в человеческом секторе кладбища. Но это был грузовой фургон без окон, «Додж Электролайн» грязно-зеленого цвета, или с дистанционным управлением, или с программируемым. Подобного рода экипаж Ногар меньше всего ожидал увидеть на кладбище. Автомобиль развернулся, задом подрулил к Раджастану и остановился. С пневматическим шипением открылись его задние двери.

Запах был ошеломляющим. Ногара будто сунули носом в открытый канализационный люк. Благоухания пота, желчи и аммиака плотным покрывалом окутали тигра. Даже пинк сразу же унюхал бы все это.

Ногар не мог себе представить, как должно выглядеть существо с подобным амбре, не мог он так же и предположить, что оно окажется Франкенштейном. Подобные экземпляры попадались довольно редко. Однако то, что он увидел в глубине фургона, не могло быть ничем иным, как франком.

Существо отдаленно походило на гуманоида. Кожа его была серовато-белого цвета, трубчатые конечности, казалось, не имели костей, а пальцы рук соединялись в одутловатые кисти. Франк был одет в человеческий костюм, но одежда с трудом удерживала белую плоть, каскадами нависавшую над поясом, воротником и даже над ботинками. Грушевидную голову «украшали» мутные, словно стеклянные, глаза, бесформенный нос и беззубый рот. Лицо существа казалось абсолютно неспособным выразить какие-либо эмоции. Впечатление складывалось такое, что если с франка снять одежду, то он расплывется на полу огромной вонючей лужей.

А весил он, наверное, больше Ногара, хотя и был на метр ниже.

Кто бы ни сконструировал это уродство, создателям эксперимент, очевидно, не удался. До нынешнего момента Ногар никак не мог понять, почему пинки испытывают страх перед франками. Ему казалось странным, что люди, столь легко и беззаботно манипулирующие генетическим материалом других биологических видов, приходят в ужас, когда кто-то экспериментирует с их собственным. Теперь, глядя на похожего на студень Франкенштейна, Ногар начал кое-что понимать. Может, подумал он, генами пинков вообще нельзя манипулировать.

Голос монстра был такой же, как и по телефону — низкий, булькающий и какой-то вязкий.

— Вы — детектив Ногар Раджастан?

Ногар на секунду задумался, так ли уж он действительно нуждается в деньгах, чтобы наниматься к этому мешку с дерьмом, и решив, что все-таки нуждается и очень сильно, ответил:

— Да.

Из раскрытых дверей фургона струилось тепло, и Ногар понял, что в машине включено обогревательное устройство. В такую жару! Там, где сидел франк, было градусов пятьдесят. Массивная туша франка издала какой-то нутряной, неприятный звук, что-то вроде отрыжки.

— В нашем распоряжении пятнадцать минут, мистер Раджастан. Извините, но я не выйду наружу. Не нужно, чтобы кто-то, кроме вас, видел меня.

Ногар пожал плечами.

— Тогда вам лучше побыстрее изложить суть дела.

По крайней мере, франк совершенно спокойно отнесся к внешнему виду Ногара. В большинстве справочников и телефонных книг не упоминалось, что Ногар является единственным в городе моро с патентом на частную сыскную практику, поэтому франк мог и не знать заранее, что Раджастан — не человек.

— Какого рода работу вы хотите мне предложить? Тайное наблюдение? Поиск пропавшего без вести?

Ногар услыхал, как сместилась плоть при движении франка.

— Вам известно, кого хоронят вон там, у подножия холма?

— Человека. Богатого. Много друзей.

Масса белой плоти исторгла еще один отвратительный клокочущий звук. Может, сей звук у него смехом зовется? — подумал Ногар.

— Усопший — политический деятель по имени Дэрил Джонсон. Он был менеджером предвыборной кампании Джозефа Байндера, который выдвигает свою кандидатуру в Сенат от двенадцатого округа.

Ногар удивился странному акценту франка и тут вспомнил, что слышал имя покойника в новостях.

— Так какая все же работа?

— Мне нужно узнать, кто убил Дэрила Джонсона.

Ногар чуть было не рассмеялся, но понял, что франк говорит вполне серьезно.

— Это не моя специальность.

Да, плакали денежки.

— Я не занимаюсь политическими расследованиями…

— Здесь дело не в политике.

Ногара уже начинало раздражать монотонное бульканье франка.

— Я работаю с моро. Проблемы людей меня не интересуют. Вам следует обратиться к сыщику-человеку.

— Байндер оказывает давление на полицию, они собираются закрыть дело. Мне необходимо узнать, замешан ли кто-нибудь из сотрудников моей фирмы в убийстве Джонсона…

Ногар посмотрел франку прямо в глаза. Обычно людям — да и многим моро — становилось не по себе от такого взгляда, но лицо франка по-прежнему было лишено всякого выражения. До Ногара вдруг дошло, почему ему сразу не понравились глаза франка — они не мигали.

— Позвольте мне закончить, мистер Раджастан. Вы — единственный, к кому я могу обратиться с подобной просьбой. По очевидным причинам я не могу нанять сыщика-человека.

— Только не нужно говорить о солидарности нелюдей…

— Нет-нет, я руководствуюсь чисто практическими соображениями. Ни один квалифицированный детектив-человек не пожелает и говорить со мной. Моя компания называется «Мидвест Лэпидари Импортс». Мы импортируем драгоценные камни из Южной Африки. Мы — частная фирма. Все члены правления — южноафриканские эмигранты.

— И все такие же, как вы?

Франк ничуть не оскорбился явной издевкой.

— Да, все такие же, как я. Мы поддерживаем контакты с предприятиями горнодобывающей промышленности…

В воображении Ногара возникла картина группы южноафриканских биоинженеров, пытающихся создать модифицированного универсального шахтера. Впрочем, данный индивидуум казался отлично приспособленным для работы в шахте, скажем, пятикилометровой глубины.

— Для того, чтобы удержаться на плаву, владельцам «Мидвест Лэпидари Импортс», МЛИ, нужно оставаться как можно более незаметными для общественности. Компания не выживет, если о нашем существовании станет широко известно. Мы подозреваем, что один из наших причастен к убийству Джонсона…

Ногар вздохнул. Каждый день что-то новенькое. Извольте видеть, кучка франков импортирует камешки из Южной Африки, возможно нелегально. Пинки пришли бы в восторг от такой идеи. В Верховном Суде все еще идут дебаты — распространяется ли на франков 29-я поправка к Конституции, имеют ли они какие-либо гражданские права, или абсолютно бесправны. А пока в высших эшелонах власти продолжаются бесконечные дискуссии относительно юридического статуса «людей», созданных посредством генной инженерии, проникшие в страну Франкенштейны становятся преуспевающими бизнесменами.

— Вы сказали, что Байндер блокирует ход следствия. Но что именно обеспокоило вас?

— Если кто-то однажды совершает убийство, он может совершить его снова. Вы не представляете себе, какой это удар для нас, если один из наших непосредственно замешан в убийстве человека.

— Каким же образом ваша организация вовлечена во все это?

— Полиция официально заявляет, что было совершено убийство с целью ограбления, но поскольку из дома жертвы пропало три миллиона долларов, принадлежащих фонду предвыборной кампании Байндера…

— Звучит правдоподобно. — Ногар вдруг поймал себя на том, что в силу своего природного любопытства он уже начинает интересоваться этим делом… Да нет, и речи быть не может. Ведь он еще пока в здравом рассудке.

Громоздкое тело франка простонало и колыхнулось, когда он наклонился к Ногару. От жара и зловония, волнами исходящего от монстра, тигр поморщился.

— Я — главный бухгалтер МЛИ. Трех миллионов, якобы пропавших, никогда не было в доме Джонсона. Финансовые отчеты предвыборной кампании, которые изучает полиция, не соответствуют действительности. Деньги в фонд Байндера поступают от МЛИ, а такая сумма наличными еще ни разу единовременно не снималась с наших счетов. Во всяком случае за последнее время. Мне это известно, как никому другому. Я не могу обращаться в полицию. Пока что я должен действовать инкогнито. Возможно, я ошибаюсь. Не следует будоражить компанию, пока мои подозрения не подтвердятся. Я не имею представления, кто именно из моих коллег вовлечен в это дело. И я нахожусь под постоянным наблюдением…

— А я не имею никакого желания заниматься расследованием убийства. Я не принимаю вашего предложения, подыщите кого-нибудь другого.

— Я даю вам аванс в пять тысяч долларов, а по успешном завершении работы вы получите в пять раз больше вашей обычной ставки.

Ногар замер. Его обычный тариф составлял пять сотен в день. Нет, сказал он себе, эта работа очень дурно пахнет. Ты не занимаешься мокрыми делами. Ты не суешь свой нос в проблемы пинков.

— Удвойте аванс.

Ну вот и все. Такой наглости франк не потерпит.

— По рукам.

Проклятье.

— Плюс издержки.

— Само собой.

Ногар сам загнал себя в капкан.

— Наше время истекает. — Франк протянул тигру конверт! Десять «штук». Главный бухгалтер МЛИ будто заранее знал исход разговора. — Начните с Джонсона и действуйте в обратном порядке, то есть, от Джонсона к нашему сотруднику, а не наоборот. Не контактируйте ни с кем из МЛИ. Я сам свяжусь с вами через несколько дней. Всю информацию о МЛИ будете получать от меня. У нас осталось несколько минут. Вопросы есть?

Ногар все еще ошарашено смотрел на наличность.

— Почему кучка франков поддерживает такого реакционера, как Байндер?

— Quid pro quo [4], мистер Раджастан. Интересы нашей компании будут защищаться Байндером в Сенате. Тот факт, что мы принадлежим к биологическому виду, который Байндер презирает, для нас не имеет никакого значения. Байндеру неизвестно, кто руководит МЛИ. Еще вопросы?

— Как вас зовут?

Ногар услышал, как заработал двигатель.

— Называйте меня Джон Смит, — пробулькал франк сквозь закрывающиеся с пневматическим шипением двери.

Уродливый зеленый фургон быстро покатил в сторону ворот, увозя франка. Но запах «Джона Смита» остался, запах от банкнот, которые Ногар все еще держал в руке.

Если уж взял с клиента деньги, работу надо делать. И он ее сделает, невзирая ни на что.

Ни на что, черт побери.

Положив деньги в один из необъятных карманов своей полушинели, Ногар вытащил из другого портативную видеокамеру, вставил в нее кассету и начал записывать похороны.

Загрузка...