Ничья жизнь

Глава 1. Победителей не судят

Просыпался я медленно.

Сон не торопился отпускать меня из своих объятий, и очень хотелось понежиться хоть ещё немного… Впрочем, это состояние довольно быстро прошло и снова впадать в длительную спячку меня уже не тянуло. Так что решил я всё-таки открыть глаза.

Передо мной обнаружился один уже далеко не незнакомый потолок – похоже, я опять лежал в больничной палате лазарета НЕРВ. Лежать, кстати, было несколько некомфортно. Нет, вроде бы и тепло, и мухи не кусают, но всё-таки… В одеяле, что ли, всё дело? Тонкое оно, блин… Нет, хорошее и тёплое, но слишком уж лёгкое – к таким я всё никак привыкнуть не могу. Память о больших, тяжёлых и тёплых ватных одеялах была слишком крепка – где-то на подсознательном уровне я всегда старался хотя бы так вернуть частичку своего ушедшего навсегда детства…

Блин! Хочу советское ватное одеяло! И накрахмаленный пододеяльник! И… и… А, шайзе, фиг с ними!..

Немного приподнялся в кровати, блаженно потянулся и потёр глаза. А затем задумчиво осмотрел себя.

На мне была простая тонкая больничная рубаха с застёжкой на спине и ничего больше. Кисть левой руки оказалась крепко замотана эластичным белым бинтом, а на правом боку чувствовалось что-то чужеродное. Осторожно приподняв рубаху, я обнаружил тонкий аккуратный шов, размером с две моих ладони, идущий наискось по рёбрам.

Я задумчиво почесал затылок.

Хреново, чёрт побери… Опять повреждения Евы перенеслись и на меня, а ведь у меня уровень синхронизации ещё даже не достиг пятидесятипроцентной отметки. Если так будет продолжаться и дальше, то мне придётся быть более осмотрительным в бою, иначе, если мне, скажем, оторвёт руку, ногу или голову, я с высокой долей вероятности рискую загнуться от болевого шока… А это было бы крайне нежелательно.

Но всё-таки, думаю, повод для гордости у меня всё же есть – я самостоятельно справился с врагом, который оказался более трудным противником, чем в сериале. В очередной раз мне выпало на своей собственной шкуре почувствовать, что в реальной жизни всё совсем не так. Самсиил на этот раз действовал своими хлыстами не в столь показушно-беспечной манере, как в оригинале, да и лучевое оружие у него обнаружилось. Четвёртый Ангел оказался настоящим, без всяких скидок, противником, грамотно и умело использующим своё оружие, а не какой-то тупой чушкой для избиения, полагавшейся лишь на одно супер-пупер АТ-поле. Самсиил был умной и чертовски опасной тварью…

Так кто же вы такие, Ангелы? Что вам здесь нужно? Зачем вам этот грёбаный Третий Удар?..

С тихим шипением дверь в мою палату отодвинулась в сторону, и внутрь просунулась голова Мисато, с крайне взволнованным выражением на лице. Увидев, что я очнулся, Кацураги буквально просияла и со всех ног кинулась ко мне.

– Синдзи!!!

Я мгновенно оказался крепко стиснут в объятиях и прижат к груди своего командира и от неожиданности пискнул.

– Ой, извини! – капитан тут же выпустила меня, испуганно отскакивая в сторону. – Я тебе больно сделала, да? Ты же ранен…

– Нет, это я просто от неожиданности, – ответил я, потирая правый бок, который не столько болел, сколько просто сильно чесался.

Командир придвинула к кровати небольшой металлический стул без спинки, уселась на него и пристально уставилась на меня.

Кацураги оказалась одета в достаточно непривычном для неё стиле – под накинутым на плечи длинным белым халатом, обнаружилась самая настоящая офицерская чёрно-золотая форма НЕРВ. Похоже, что без меня здесь происходило много чего интересного и важного, раз уж даже капитану пришлось одеть столь нелюбимый ею мундир. Кстати, на левой стороне груди обнаружилась несколько наградных колодок – интересно, что это за ордена или медали, и за что их вручили Мисато?..

– Синдзи, как ты себя чувствуешь? – обеспокоенно спросила Кацураги, не сводя с меня своего взгляда. Много что сейчас виднелось в её карих глазах – и усталость, и гнев, и даже что-то вроде гордости.

– Просто прекрасно, – успокоил я её, поудобнее усаживаясь на кровати. – Отдохнул, выспался и теперь снова готов к ратным подвигам.

– Нет-нет! – тут же замахала руками капитан. – Сейчас тебе нужен отдых, и только отдых! После того, что ты сделал…

Последние свои слова Кацураги произнесла несколько странным тоном, и меня тут же начал грызть червячок нехороших предчувствий.

– Э-э-э… Послушай, Мисато, я сильно накосячил?

Кацураги слегка прищурилась и поджала губы.

– Скажем так, лично у меня и у всего командования НЕРВ есть к тебе определённые вопросы, относительно боя… Но это всё после. А пока что просто отдыхай – в принципе, ты справился просто отлично.

– А жертвы? – осторожно спросил я. – Есть ли жертвы?..

– Можешь быть спокоен, Синдзи – в этот раз никто из гражданских не пострадал. Погибшие есть только среди солдат, но это их работа…

– Угу… – неопределённо промычал я, хотя и изрядный груз свалился с моих плеч. Нет погибших среди мирных жителей – уже очень хорошо. – Но мы же с Самсиилом вдобавок ещё и разворотили половину города…

– Об этом можешь не беспокоиться, – отмахнулась девушка. – При наших возможностях строить здания из модулей мы восстановим всё разрушенное уже через пару недель.

– Как раз к следующей атаке, – буркнул я.

– Тьфу на тебя, Синдзи! – воскликнула Кацураги. – Ещё накличешь беду!

– А чего тут кликать? – вполне резонно возразил я. – Сакиил дал нам почти пятнадцать лет передышки, а Самсиил всего три недели…

– И ты туда же, – насупилась капитан. – Мне об этом Рицко уже все уши прожужжала…

– Ну и правильно, между прочим. Кстати, а чего ты в форме-то?

– Официоз, Синдзи, – проворчала Мисато. – Командующего Икари не было, за старшего оставался Фуюцки, а я оказалась вторым лицом в НЕРВ – вот и пришлось отдуваться перед репортёрами…

– А что, у нас нет пресс-службы? – искренне удивился я. – Почему они послали к ним тебя – командира оперативного отдела?

– Ну, во-первых, они требовали крови армейцев за все эти разрушения… – грустно понурилась Кацураги.

– А во-вторых? – заинтересовался я.

– А во-вторых, я очень хорошо смотрюсь перед камерами, – тут же приосанилась девушка. – Стоит применить немного своих чар, и большая часть мужской аудитории начинает путаться в мыслях и забывать вопросы…

Я искренне рассмеялся.

– Охотно верю – ты это у нас можешь!

Мисато тоже рассмеялась вместе со мной, но довольно быстро вновь стала серьёзной и сосредоточенной.

– Значит так, младший лейтенант Икари… Пока что отдыхайте и восстанавливайте силы – все вопросы по службе мы обсудим с вами позже. И от лица НЕРВ и всего ООН выражаю вам благодарность за успешно выполненное задание.

– Служу человечеству! – бодро гаркнул я, пытаясь вытянуться по струнке, сидя на кровати.

– Ладно, давай отдыхай, – тепло улыбнулась мне Мисато, потрепав по голове. – А я пойду – у меня ещё куча всяких дел… Да и к тебе тут ещё целая толпа посетителей, а время посещения ограничено. Всё, давай!..

– Пока, командир! – помахал я вслед Кацураги.

Капитан перед самым выходом обернулась, послала мне воздушный поцелуй, помахала рукой и, хихикнув, вышла.

Интересно, кто там ещё ко мне на очереди-то?..

Дверь приоткрылась, и в мою палату буквально влетело трое человек. Точнее, влетели только двое, а третья неторопливо прошла.

Тодзи, Айда и Рей.

Мои оболтусы-приятели тут же, со сверкающими глазами, бросились ко мне. Аянами неторопливо последовала вслед за ними.

– Охренетительно! – сиплым, как будто бы сорванным голосом, воскликнул Кенске, потрясая зажатой в руках камерой.

– Чувак, ты реально крут! – не остался в стороне Судзухара.

– Э-э-э… – кое-как выдавил я, несколько ошеломлённый таким напором. – А что случилось-то, пацаны?

– Что-то случилось? – хрипло рассмеялся Айда, лихорадочно сверкая глазами. – И это нам говорит парень, о котором теперь говорят абсолютно все!

– Чего?! – искренне округлил я глаза. – Ты о чём? Это что, из-за боя, что ли?

– А из-за чего же ещё, Син? – теперь уже удивился Тодзи. – Ты теперь, блин, знаменитость!

– Куда уж больше-то… – буркнул в ответ. К такому вниманию по отношению своей скромной персоне, я решительно не мог привыкнуть. И как-то привыкать особо даже и не хотел – меньше высовываешься из окопа, меньше риска словить пулю… – Так я же вроде бы секретный, в смысле – обо мне мало кто должен знать?..

Я осёкся.

«Боевой комплекс Е – Евангелион, он же Ева…»

«Да, я Пилот…»

«Младший лейтенант Икари, оперативный отдел НЕРВ…»

Да уж… Какая тут на хрен секретность? Я же трындел об этом на все стороны, щеголял при оружии и форме, и вообще вопиющим образом нарушал режим секретности… Хотя с другой стороны, в НЕРВ должны были предполагать, что нормальный пацан явно не сможет хранить такую огромную и соблазнительную тайну, и обязательно проболтается… Значит, в утечке нет ничего особо страшного? Хорошо бы…

– О тебе даже по новостям говорили, – гордо выпятив грудь, заявил Айда, как будто это его самого показали в телевизоре. – И запись боя крутили – особо эффектные сцены. Просто офигительно получилось! В НЕРВе определённо умеют грамотно пиарить – теперь все уверенны, что бой от начала и до конца шёл по плану ООН, и что Проект Е себя полностью оправдал, и так далее, и так далее…

«Братуха, а тебя там по телеку показывают!»

Дождался, блин. И так ли оно мне сейчас надо? Ещё того гляди сделают из меня образцово-показательного бойца ООН…

– А главное – всё это говорила Мисато! – в восхищении закатил глаза Судзухара, молитвенно складывая руки на груди. – Как же круто она выглядит в этой своей форме!..

– Надо будет посмотреть, – почесал я по своей извечной привычке затылок. – А что, мою физиономию тоже показывали?

– Только фотографию, и в паре фраз рассказали о тебе, – покачал головой Кенске. – Большую часть времени занимали кадры дерущегося с Ангелом Евангелиона.

– И как? – поинтересовался я. – Небось, на битву трансформеров было похоже?

– Трансформеры просто отдыхают! – авторитетно заявил Тодзи. – Но в реале это ещё круче смотрелось…

– В смысле? – нахмурился я. – В городе же эвакуация была – все должны были по бункерам сидеть?

Внезапно в моей голове словно бы что-то щёлкнуло.

Сериал – Кенске и Судзухара сбегают из убежища – смотрят на бой с Ангелом – Ева-01 падает рядом – Младший берёт их к себе в кабину…

– Вы чего, из бункера, что ли вылезли во время боя? – угрожающе спросил я.

Всё ещё не отошедшие от зрелища масштабной битвы, мои приятели не заметили моего тона.

– Ага! – с энтузиазмом подтвердил Кенске. – Сказали учителю, что нам нужно в туалет и по тихой слиняли. Мы как раз на обзорной площадке были там, где ты в гору врезался – метрах в ста левее…

– Ну, Айда бой на камеру снимал и всё время так орал, что аж охрип, – энергично кивнул Тодзи. – Жалко, что потом нервовцы кассету отобрали…

– Да вы что, охренели что ли?! – внезапно рявкнул я, отчего-то разозлившись.

Судзухара и Кенске мгновенно заткнулись.

– Вы вообще в своём уме были, когда эту херню творили? – уже более спокойно продолжил я. – Неужели неясно было, что наверху идёт бой, где вам двоим явно не место? Снаряды и осколки – вещи тупорылые, убьют и не заметят! И я уже молчу про Ангела… Сто метров левее, говорите? А что если бы я просто врезался в эту гору на сто метров левее, а? Полторы тысячи тонн живой плоти и брони от вас даже мокрого места не оставили бы! Ладно, вы – идиоты, но о родных-то хоть можно было подумать или нет?

Что я чувствовал, отчитывая этих обалдуев? Злость и раздражение от того, что они действительно ещё просто мальчишки и у них нет никакого страха. Война – просто ещё одно увлекательное шоу, на которое стоит взглянуть любой ценой, ага… Наверное, когда-то и сам я был таким же, но с тех пор прошло немало времени…

Я повзрослел, пускай чуточку, но повзрослел. А Тодзи и Айде это ещё предстояло, и я бы очень не хотел, чтобы с ними что-то случилось. Да, я не мог бы назвать их такими друзьями, которым можно доверять все свои тайны или страхи, но других-то у меня и не было. Кто ещё? Рей и Мисато, пожалуй – их тоже можно с полным основанием назвать моими друзьями, а может быть даже и семьёй. И, как и всегда, никому я не мог открыться до конца. Как и всегда, никто не знал всего меня… Да и знал ли я сам себя до конца когда-нибудь?..

Но одно я знаю точно – так, как сделали Айда и Тодзи, делать нельзя. Риск без причины, безрассудство, дебилизм – слов много, смысл один и тот же. Они совершили явную глупость, сунувшись туда, где могли бы спокойно обойтись без них. Солдаты ООН пошли в бой, потому что это было их работой. Я пошёл в бой, потому что это тоже было моей работой – тяжёлой и сложной, но необходимой.

Судзухара и Кенске виновато понурились, действительно почуяв за собой вину – Тодзи покраснел, Айда снял очки и начал их нервно протирать краем рубашки.

– Оболтусы, ох, оболтусы… – проворчал я, покачав головой. – Ну, а если бы вы действительно погибли по моей вине? Я же себе этого никогда не простил бы…

– Блин!.. – с чувством произнёс Судзухара. Айда просто промолчал.

– И как вас ещё только сюда пропустили-то, а? – задал, в общем-то, риторический вопрос я, но на него совершенно неожиданно пришёл ответ.

– Я вообще-то к сестре приходил – она чуть дальше тебя по коридору лежит, а Кенске просто за компанию пошёл, – произнёс Тодзи. – А тут Мисато взад-вперёд ходила около твоей палаты, постоянно заглядывала в дверь… Ну, мы и спросили чё, кого, а тут ты оказывается лежишь… Мы же даже не знали, что тебя ранило… Извини.

– А осознали, за что извиняетесь? – начал выпытывать я.

– За то, что нарывались, – грустно вздохнул Айда.

– И что теперь нужно сказать?

– Больше так не будем, – снова вздохнул Кенске, ещё тяжелее прежнего.

– Во-о-о!.. – многозначительно поднял я палец.

– Блин, ты прямо как мой батя, – хмуро заметил Судзухара.

– Нотации читаю?

– Угу.

– Но ведь за дело же?

– Вот это-то и обидно…

– Братцы, вы только не подумайте, что я просто решил повыпендриваться, – пояснил на всякий случай. – Я же действительно за вас волнуюсь… Без обид, ладно?

– Да какие вопросы, Син… – махнул рукой Тодзи. – Нормально всё… Ну, мы это… Пойдём, наверное, да? А то я так к малой ещё и не зашёл…

– Идите, конечно.

– Давай, тогда. Пока, Син!

– Ага, и выздоравливай поскорее, Синдзи.

– Пока! Спасибо ребята!

Дверь за ними закрылась, и меня начали терзать сомнения – а не слишком ли я резко с ними? Нет, вообще-то они здорово подставились и могли пропасть ни за понюх табака… Но, может быть, их стоило отчитать как-то помягче?..

От самокопательских мыслей меня отвлекла подошедшая поближе и усевшаяся на стул Аянами.

Упс… А про неё я опять даже и забыл – уж больно незаметной она была на фоне шума, издаваемого парой моих камрадов.

– Рей, ты это… – нерешительно начал я. – Извини, что я тогда из школы, как ошпаренный убежал…

– Синдзи, я за тебя беспокоилась, – совершенно ошеломила меня своей фразой Рей. Всё тот же ровный и спокойный тон, но вот в её глазах промелькнуло что-то… Что-то, что я не смог понять до конца.

– Э-э-э… Что? – слегка в ступоре выдавил я. Это было, пожалуй, самое последнее, что я сейчас ожидал от неё услышать…

– Когда ты вступил в бой, я стала за тебя беспокоиться, – тихо повторила Первая. – Извини, я не знаю, те ли слова говорю – я ещё слишком мало понимаю во всём этом… Но, когда ты дрался с врагом, я почувствовала себя как-то… странно.

– Страх, – так же тихо сказал я. – Но не перед чем-то, а за кого-то. Ты боялась за меня.

– Наверное. Я не знаю точно, как это называется. А это нормально?

– Да, Рей, – медленно кивнул я. – Беспокоиться за тех, кто тебе важен – это нормально.

Последняя фраза сорвалась с языка совершенно непроизвольно.

– Ты… Ты мне важен? – слегка подняла брови Аянами.

– Я для тебя важен, ты для меня важна – мы же друзья, верно? Мы беспокоимся друг о друге, заботимся и помогаем друг другу.

– Да… Друзья… – эхом откликнулась Рей. – Я не… Я знаю, что такое дружба, но у меня… У меня никогда не было друзей. Почему я не жила как другие дети? Это же ведь так… интересно!

Неожиданный всплеск эмоций Первой вызвал у меня улыбку, хотя в глубине меня сердце, словно бы сжалось в ком.

Вот передо мной сидит ещё совсем ребёнок, у которого никогда не было детства. И никогда уже не будет – теперь мы все на войне, а на ней взрослеют слишком быстро. Никогда не желайте стать взрослыми – это всё равно рано или поздно случится, но самое счастливое время уже будет потеряно навсегда. Детство – этап, когда не нужно думать о будущем, когда за тебя всегда примут нужное решение, присмотрят и помогут…

Я бы хотел вернуться туда. Где нет забот, а все тревоги надуманы и ничтожны…

Но я не могу этого сделать, а Рей просто некуда возвращаться.

– Ты мой первый друг, – всё так же тихо произнесла Рей. – И единственный.

– А как же командующий Икари? – брякнул я, но тут же пожалел, памятуя о прошлой реакции Первой.

– Это другое, – покачала головой Рей. – Командующий единственный, кто всегда был рядом со мной, кто заботился обо мне. Но он мой командир. И он никогда… не пытался стать настолько ближе. Я всегда знала, что между нами есть дистанция.

Слова Аянами откровенно поражали – никогда доселе она не была со мной столь откровенна. Видимо, она действительно ОЧЕНЬ сильно переволновалась, когда я вступил в сражение с Самсиилом…

– А между нами нет?

– Нет, – покачала головой Первая. – Я этого не чувствую. Другие люди всегда сторонились меня, а ты нет. Почему другие так ко мне относятся? Что во мне не так? Я чем-то отличаюсь от них?

– Конечно же, ты отличаешься от них! – с жаром воскликнул я. – Мы все разные, и в этом наша сила – на свете не бывает двух одинаковых людей. Главное – понять, что же нас отличает от других и плохо ли это или хорошо. Понимание этого, даёт нам шанс лучше понять себя…

Твою мать, куда меня несёт!.. Мне что, лишний шприц не в то место вогнали, и именно от этого я так брежу? Хм, а ведь такое ощущение, что я это всё уже где-то слышал, а не сам, на ходу придумал…

– Наверное, ты прав, – задумчиво уронила Аянами. – Но всё-таки, почему другие сторонятся меня?

– Возможно, они просто боятся тебя… – осторожно предположил я.

– А почему они меня боятся? Разве я внушаю людям страх? Не понимаю.

– Страх может возникнуть и из простого непонимания чего-нибудь… Просто ты слишком сильно отличаешься от других, они тебя просто не понимают, и именно от этого возникает непонимание, страх и отчуждение…

– А ты? – в упор спросила Первая.

– А что я?

– Ты меня не боишься? Ты можешь меня понять?

– Вряд ли, – усмехнулся я. – Я и себя-то порой не понимаю… Но мы с тобой похожи, Рей, поэтому нам и легче найти общий язык. Меня тоже никто не может до конца понять и сторонились бы, если бы я не пытался это преодолеть… Да… Другой вопрос – как хорошо это у меня получается? Хм… Ну да ладно…

– Когда сегодня… – несколько нерешительно заговорила Аянами. – Когда сегодня ты вступил в бой с Ангелом, мне внезапно захотелось оказаться в своей Еве рядом с тобой… Помочь, прикрыть – как ты говорил, стать напарником. Я попросила капитана Кацураги послать меня в бой, но она мне отказала…

– И правильно сделала, – я дотронулся до здоровой руки Рей и легонько сжал её тонкие и прохладные пальцы в ладони. – Тебе ещё рано в бой, вот выздоровеешь окончательно – тогда да…

– Я буду твоим напарником в следующем сражении? – спросила Аянами, пристально глядя мне в глаза.

– Непременно, – через силу улыбнулся я, не отводя взгляда.

Красноватые глаза Первой отчего-то напомнили мне маркер системы прицеливания Евы – треугольник и трёхлучевая звезда. Вот они совмещаются, наведение, прицел, Огонь!..

Перед глазами встала сцена нашего следующего с Аянами боя – в моих руках позитронная винтовка, по мне стреляет Рамиил, Рей с щитом прикрывает меня. Щит в руках Прототипа медленно плавится, а затем начинает таять, словно воск, и броня Евы-00…

Я моргнул, прогоняя прочь наваждение. Вокруг меня вновь была больничная палата, а не контактная капсула Юнита-01, а в руках не джойстики управления, а… Хм, рука Рей?

Отчётливо почувствовав, что слегка порозовел, я убрал, а скорее даже одернул свою руку от руки Аянами. Уж больно неоднозначно выглядела ситуация для стороннего наблюдателя – сидят двое, смотрят друг на друга, держатся за руки…

– Ну, всё, Рей, – ласково сказал я. – Иди, отдохни, а то наверняка же всё время на ногах была… Да и я заодно отдохну, чтобы в норму побыстрее придти…

Мне отчего-то стало немного неловко находиться рядом с Первой – наверное, всему виной были её неожиданные откровения… Мне требовалось время, чтобы всё это обдумать и осмыслить в одиночестве.

– Пока, Рей, – мягко улыбнулся я. – Иди, мы с тобой скоро увидимся.

– Как скажешь, Синдзи.

Рей поднялась со стула и пошла к выходу, но у самой двери она на короткий миг обернулась, и…

– Пока, Синдзи.

И вышла из моей палаты.

А я остался гадать, привиделось ли мне, или я действительно увидел первую улыбку Аянами. Лёгкую, ещё совсем несмелую, но оттого не менее настоящую и искреннюю…

Кто ты, Аянами Рей?

Всё ещё ребёнок? Или уже солдат на этой проклятой войне?

Солдат, от которого может зависеть исход сражения, где ставка – миллионы жизней. Ребёнок, который вынужден играть во взрослые игры, где ставка не победа-проигрыш, а жизнь-смерть. А за что может быть готов умирать тринадцатилетний подросток? За свою уютную и спокойную жизнь, за своих родных и друзей, быть может, за свою детскую и наивную любовь – умирать, пока ещё не знаешь, что такое смерть по-настоящему.

Я знаю и понимаю, за что сражаюсь.

Это я сам, это мои друзья, Рей, Мисато, солдаты, сражающиеся бок о бок со мной, просто жители Токио-3, а может быть и всего мира. Я старше и боюсь смерти сильнее, но зато могу придумать себе знамя, символ, идеал, за который буду готов умереть. И если понадобится, то умру.

За что я дерусь сейчас? За возможность изменить будущее этого мира, за возможность спасти других…

Этот мир чужой для меня, но по-настоящему жить я начал только оказавшись в нём. Парадокс, не правда ли? Выдуманный кем-то мир оказался ближе реального. Хотя, парадокс ли? Может быть, это тоже была просто попытка сбежать от реальности в иной, выдуманный мир, где можно наконец-то ощутить себя героем…

Евангелионы, Ангелы, НЕРВ, ЗИЭЛЕ, Комплементация…

Это вершина пирамиды. А кто же стоит в основании? Люди, конечно же, люди, самые обычные люди… И теперь я сражаюсь ради них? Да, пожалуй. Ведь так всегда было и всегда будет – кто-то должен стать выкупом за многих других.

Я знаю, за что сражаюсь. Быть может, до конца не могу это выразить, но знаю. У меня есть за что сражаться.

А вот за что сражается Рей? Что стоит за её безликими «есть» и «так точно»? У неё ничего нет, её ничего не держит в этом мире – ни семьи, ни друзей, ничего… Корабль, сорвавшийся с якоря, и уносящийся в штормовое море.

Аянами не нужно вправлять мозги, ей не нужна помощь психиатра – ей нужны якоря. То, что держало бы её в этом мире, ради чего она смогла бы здесь жить, а не просто существовать без цели и желания. Чтобы она не захотела когда-нибудь провести Третий Удар. Чтобы человек в ней победил Ангела…

В чьей это власти? Я не знаю. Мой отец может приказать ей умереть, но не сможет приказать жить. Да и не решаются эти дела с помощью власти. Чтобы удержать Рей в этом мире, я плету тонкие нити из самого себя, отдавая частички себя. Словно терпеливый паук, плетущий сеть, где нити – это часть меня.

Но сдержу ли я Рей в своей сети? Не знаю. Возможно, что нет, но я просто обязан попробовать. Пускай уж лучше я буду сожалеть о том, что сделал, чем о том, что не сделал…

Пускай, Аянами, у тебя будет, за что жить и за что умирать. Именно в этом наше отличие от бездушных механизмов…

Если так нужно, я стану твоим проводником в этом чужом для меня мире. Ты уже сделала свой первый шаг на этом пути, ты уже на пороге целой вселенной…

Добро пожаловать в настоящую жизнь, Аянами Рей.

Устало опрокинулся на кровать, заложив руки под голову, и уже было собрался действительно отдохнуть, как в дверь моей палаты опять постучались.

– Да что же это за день открытых дверей-то сегодня?.. – во мне проснулось уже даже какое-то возмущение. – Да! Войдите!

А вот этих людей я не то что меньше всего думал здесь увидеть… Вообще о таком варианте даже и не думал.

В палату вошли трое мужчин в форме российской армии под белыми больничными халатами. Двое совсем ещё молодых парней, одним из которых к моему полному изумлению оказался тот самый старлей (Артём, что ли?..), чьи бойцы первыми прибыли к месту приземления контактной капсулы. В руках он держал какой-то объёмистый бумажный пакет. Второй – крупный круглолицый парень со спокойным взглядом мутно-голубых глаз. А посредине стоял невысокий плотный военный лет сорока, с цепким и пристальным взглядом.

– И это тот самый Пилот? Выглядит как сущий пацан! – скептически заметил он вполголоса.

– Пацан, не пацан, а нашим он, товарищ генерал, задницу прикрыл, – в тон ему заметил Артём, снимая с головы фуражку. – И ещё. Он по-русски нормально понимает… Привет!

Ого! Целого генерала ко мне принесло!..

– Здравствуйте, – акцент в моей речи получался уже даже без особого на то моего желания. – Говорю по-русски, но не хоросо. Учир по песням.

– Ну, хоть переводчика не зря тогда тащили, – в свою очередь и генерал снял свою фуражку, утирая пот со лба. – Фуу… Нет, ну что за жара у них тут?.. Ладно, давай, сержант, переводи ему.

Дальше мы уже общались через переводчика на японском. Я старательно делал вид, что хоть и что-то понимаю, но явно не всё – относилось это в большей степени к тем репликам, после которых генерал говорил «Это переводить не надо».

– Младший лейтенант Икари, от лица командования русским контингентом войск ООН в Токио-3, мне поручено объявить вам благодарность за спасение наших бойцов, хотя вы и не обязаны были этого делать.

Это он про вертолёты, что ли?

– Товарищ генерал, это был мой долг союзника…

– Ты смотри-ка, знает, как обращаться… Так это что, у него звание младлея не для проформы?..

– Не знаю, товарищ генерал.

– …И если бы не ваши вертолёты, я бы не смог победить Ангела так быстро. Они отвлекли Самсиила на себя, а я в это время нанёс ему удар с тыла. Считаю это нашей общей победой, и впредь надеюсь на подобную поддержку в бою.

– Мощно задвигает… Ему лет-то хоть сколько?

– Не знаю, товарищ генерал, в новостях про это вроде бы не говорили.

– Вроде бы… На восемнадцать он точно не тянет, но выражается хорошо. А у меня половина офицеров только матом и умеет говорить – поучились бы…

– Товарищ генерал, можно вопрос? А… как вы узнали, что у меня был приказ на отступление, и что я не должен был вмешиваться?

– Умеет он вопросы задавать, Артём…

– Правду скажете? Думаете, поймёт?

– Вроде не дурак – должен понять…

– Да вот узнали, – тяжело взглянул на меня генерал. – НЕРВ приказал нам любой ценой прикрыть твоё отступление, парень. Так что, наши лётчики шли на верную смерть. А ты их спас. Спасибо тебе. И не только от командования, а лично от меня.

– Извините… – тихо произнёс я. – Я не знал…

– И правильно, младший лейтенант. Меньше знаешь – крепче спишь. Мы тут все, считай, что на подхвате у тебя, и если бы не этот самый твой Евангелион, полегли бы, как пить дать…

– Ещё раз извините, а почему в бой послали именно вас – русских? Здесь же вроде бы много разных подразделений находится…

– Млять, да потому что мы теперь в каждой бочке – затычка…

– Товарищ генерал, говорю же – он по-русски неплохо понимает…

– Лейтенант Икари, – скупо усмехнулся генерал. – Русский контингент конкретно в Японии, да и в армии ООН вообще, сейчас один из самый крупных. У нас же метрополия под боком – силы перебросить несложно, не то, что кому-то из европейцев или тем же пендосам… Что ж, младший лейтенант Икари… Был рад знакомству, выздоравливайте.

Генерал вместе с переводчиком вышли за дверь, а Артём ещё ненадолго задержался, подошёл ко мне, поставил на тумбочку бумажный пакет.

– Спасибо тебе, старина. У меня на одной из вертушек, что в бой послали, друг хороший был.

– Не стоит брагодарности, – тщательно выговаривая слова, ответил я.

– Не, я добро помню. Вот, мы тут с ребятами тебе, как принято, фруктов купили – яблоки там, мандарины… И вот ещё что…

Артём засунул руку за пазуху и достал оттуда большой нож в чёрном кожаном чехле.

– Видел у тебя на поясе нож, так что вот, держи, – солдат протянул мне его. – Это уже лично от меня – подарок. Хороший – дамасская сталь, златоустовский, мне его отец на совершеннолетие дарил.

– Я не могу принять такой подарок, – покачал я головой. – Это сришком…

– Возражения не принимаются, – категорическим тоном заявил Артём и буквально всучил мне нож. – Сказал – подарок, значит – подарок.

Я попытался было взбрыкнуться, но куда там!..

– Не примешь – обижусь. Знаю, знаю – ножи, как и часы дарить нельзя, но ещё как-нибудь обязательно встретимся и рассчитаемся, – подмигнул мне солдат. – Давай, боец, выздоравливай – свидимся ещё.

– До свиданья, – уже чисто машинально произнёс я вслед уходящему солдату, задумчиво почёсывая затылок и крутя в руках неожиданный подарок.

Чёрт возьми, вот это я понимаю рояль в кустах, вот это совпадение… Контакт в контингенте войск ООН в Токио-3, да ещё и из числа моих соотечественников (слово бывшие не буду употреблять из принципа)! Блин, а за это ведь стоило рискнуть, ведь если я смогу со временем оказать хоть какое-то влияние на них – это будет просто шикарно! Так-так-так… Нужно обязательно подумать, как бы невзначай встретиться с этим самым Артёмом и пообщаться поближе…

Внезапно заурчавший желудок высказал мне, что он бы сейчас с удовольствием пообщался с едой, а не с какими-то там русскими солдатами.

Я немедленно полез в пакет, принесённый мне солдатами, и достал оттуда большое зелёное яблоко. С аппетитом захрустев им (не пропадать же добру!), я достал подаренный мне нож из чехла и рассмотрел его поближе. Кажется, действительно отличная вещь – на клинке узор, да и исполнение просто отличное… Лезвие почти прямое, длинное, толстое, а главное – есть гарда. Сразу видно, что это оружие, а не кухонный инвентарь! Рукоять изогнутая, деревянная, очень удобно лежит в ладони…

Я взвесил нож в руке и пару раз на пробу махнул им.

Да, и правда просто отличный клинок… Получше будет моего простенького охотничьего ножика… Ну, спасибо тебе, Артём – знал, чем меня пронять можно!..

– …Евангелион – это оружие нового поколения, призванное защищать, а не разрушать… – вдохновенно вещала Мисато из-за невысокого стола, уставленного разнокалиберными микрофонами.

И чего она форму так не любит носить? По-моему, она ей очень даже идёт, и чёрно-золотое командира ни капельки не старит…

– А как вы прокомментируете то, что в ходе сегодняшнего боя было разрушено большое количество зданий и сооружений, а предполагаемая сумма ремонтно-восстановительных работ превышает несколько десятков миллионов гео? – выкрикнул какой-то репортёр с места.

– Во-первых, эта сумма не превышает норм, заложенных в бюджет ООН. А во-вторых, хочу напомнить, чем закончилось бы это нападение, если бы не проект Е – у нас нет гарантий, что даже применение ядерного оружия смогло бы остановить Ангела.

Упоминание про то, что даже зловещая атомная дубина, находящаяся теперь под полным контролем ООН, вряд ли могла бы здесь помочь, заткнуло даже самых непримиримых противников НЕРВ. После бойни в начале века, любого ядерного оружия здесь боялись, как черт ладана – всё ещё местами очень грязный в радиоактивном плане восток Евразии мало кого мог сагитировать за применение «последнего довода человечества»…

– Насколько велики потери?

– Среди гражданского населения есть только раненные, пострадавшие при вспыхнувшей панике в бункере номер сорок три. Убитых нет.

– А войска ООН?

– Командование экспедиционного корпуса Российской Федерации засекретило эти данные.

– Что вы можете сказать относительно циркулирующих слухов, касательно личности Пилота Евангелиона?

Та-а-ак… Начинается…

Щёлк!

…Туша Самсиила, надёжно приколотая к земле лезвием квантового меча, всё ещё торчащего из спины твари. Похоже, что картинка идёт с вертолёта, не иначе… Так, а мою Еву, я смотрю, уже убрали…

– …настоящий момент ведутся разборы завалов и ликвидация последствий сражения. В город прибыли дополнительные отряды спасателей, к работам привлечены солдаты международного контингента ООН, расквартированного вблизи Токио-3…

Нет, ну тут ничего интересного дальше не будет – они уже битый час показывают одно и то же…

Щёлк!

…Раз – по Ангелу бьют ракеты и снаряды, вокруг золотистой плёнки вспыхивают десятки взрывов. Огромная жучиная туша скользит в полусотне метров над землёй, постепенно приближаясь к границе Токио-3…

Два – Юнит-01 палит прямо по вставшему на дыбы Самсиилу. Вид сбоку…

Три – лучевое оружие Ангела в действии. Повреждённые и разрушенные здания, дыры в асфальте…

Четыре – боевые хлысты разрубают на части какой-то небоскрёб…

Пять – мой прыжок на Самсиила. Должен признать, смотрится действительно круто – сдвоенный удар ногами, мечом сносим добрую треть головогруди, кистевыми клинками вражине в спину…

Шесть – мой Евангелион, весь в пыли и с кровью на боку, с размаха протыкает мечом тушу Ангела насквозь…

А затем на экране появился сосредоточенный диктор, в неплохом тёмно-синем костюме.

Я подпёр кулаком правой руки подбородок и уставился в висящий на стене приёмного покоя лазарета НЕРВ огромный плазменный телевизор. Этот ролик про Еву (и наверняка про себя за компанию) я ещё не видел – пойдёт ко мне в коллекцию…

– …И вновь к главному событию дня, – диктор отложил какие-то бумаги в сторону. – Новая атака Ангела, которому было присвоено кодовое обозначение Самсиил, успешно отражена. Ключевую роль в этом сыграл Евангелион – самое совершенное оружие человечества, созданное под эгидой и контролем ООН…

Фотографии моей Евы в фас и профиль.

– …Только Евангелион способен на равных сражаться с Ангелами, генерируя так называемое АТ-поле, способное защитить даже от ядерного оружия. В настоящий момент боевые комплексы проекта Е – единственное, что может противопоставить инопланетному вторжению человечество. Только уникальная способность Евангелионов генерировать собственное АТ-поле позволяет преодолеть защиту Ангелов, которая не поддаётся никаким видам обычного оружия…

Вот это ты, старина, по сути сказал – никто, кроме нас. Точнее, пока что только я. Неплохое занятие для тринадцатилетнего пацана – фактически в одиночку пытаться спасти стольких людей… Да и для двадцатидвухлетнего тоже неплохо будет. А с другой стороны – что делать-то? Другого-то выхода и оружия – нет…

– …Это не робот, как можно подумать на первый взгляд, а пилотируемая боевая машина. По некоторым причинам, управлять Евангелионом способны подростки, не старше четырнадцати лет…

А это потому, приятель, что все Пилоты Ев родились уже после Второго Удара и получили способности к пилотированию из-за каких-то мутаций, вызванный тем, что в атмосферу были подняты частицы урана из месторождений в Антарктиде…

– …Один из таких подростков – Икари Синдзи, несмотря на свой юный возраст уже получивший звание младшего лейтенанта армии ООН. Это связано с тем, что его боевая подготовка была начата в самом раннем детстве, а подтверждением этой подготовки служит сегодняшний бой. Давайте послушаем приглашённого нами эксперта, полковника японской армии…

Я в восхищении хлопнул по коленям. Ай, молодцы, наши конторщики! Врут направо и налево, даже не краснея! Ну как же, как же – идеальный боец, с детства готовящийся к войне… Охренеть! Узнал сегодня о себе много нового!..

И уже очень устал ничего не делать.

Я откинулся на мягкую и широкую спинку дивана, задумчиво взъерошив себе волосы. Как оказалось, самым хорошим отдыхом для меня были те несколько часов сна, в который я как-то незаметно провалился после визита моих посетителей. Потом меня разбудили, покормили, сделали пару уколов, и я опять уснул – растительная жизнь, однако… Странно, раны-то у меня вроде бы не такие уж и серьёзные, и чего это я сначала после боя отключился аки нервная институтка (хм, институт НЕРВ… не так уж я и далёк от истины, пожалуй…), а потом дрыхну без задних ног. Ладно, это не моего ума дело – пускай над этим доктора головы ломают, а я уж как-нибудь обойдусь и без долгих и нудных объяснений. А вообще, стресс просто, наверное – если бы меня сильно покорябало, я так в отключке до сих пор и лежал. А ведь и пока меня сюда везли, я пару раз, кажется приходил в сознание, хотя и помню это всё довольно смутно – вколол себе дозу обезболивающего, понимаешь ли…

Бросив взгляд на циферблат наручных часов, я с тоской подумал, что до намеченного времени, когда меня обещали забрать из лазарета, ещё целых полтора часа. А значит – нужно эти самые полтора часа ещё как-то тупить и ждать… А я уже и мундир одел, который мне вместе со всеми личными вещами вернули, и ботинки, и часы – только личное оружие мне почему-то не привезли. Ладно, разберёмся…

Хм, а вообще интересно, с чего бы это меня вызывают к самому командующему? Наверное, это как-то связанно с сегодняшним боем…

Просторный восьмиугольный зал, погружённый в полумрак. Всё освещение сводилось к восьми вертикально установленным аргоновыми лампам, светящим бледным синеватым светом. Тёмный, пожалуй, даже чёрный пол, стены и потолок, как будто бы сделанные из какого-то камня. И практически полное отсутствие мебели, кроме небольшого металлического стула в центре комнаты и длинного высокого стола в дальнем от меня конца зала.

– Младший лейтенант Икари, вы знаете, какие пункты обвинения вам вменяются? – непривычно холодный и чужой голос Мисато.

За столом сидят трое.

В центре – мой отец, принявший свою извечную позу, сплёв пальцы на уровне носа и опёршись руками на столешницу. Китель как всегда расстёгнут, выражения глаз не видно за красноватыми стёклами очков.

По правую руку сидит его заместитель – Козо Фуюцки.

Первый раз его, кстати, вижу живьём – высокий, худой и седовласый, чисто навскидку лет шестьдесяти. Мундир обычный, высшего комсостава – чёрно-золотой, с большими сине-золотыми треугольниками на рукавах и под воротником, слегка расстегнут. Лицо всё же скорее японское, чем европейское, но явно видна примесь чужой крови. Глубокие залысины на лбу, волосы зачёсаны назад, лицо спокойное и даже несколько добродушное – похож больше на какого-нибудь профессора, чем на военного…

А ведь, в принципе, так оно и есть – он же был преподавателем и научным руководителем моих родителей, потом принимал участие в исследованиях Первого Ангела, найденного в Антарктиде, работал над проектом Е… В настоящий же момент, Фуюцки – второй человек во всём НЕРВ и единственный человек, посвящённый в планы Гендо, хотя бы в общих чертах. И одновременно – абсолютно неизвестный и непонятный для меня персонаж. Я сейчас скорее уж поведение Гендо могу просчитать…

По левую руку от бати сидела Кацураги.

Но это была не та Кацураги, к которой я уже привык – лихую, весёлую и добродушную раздолбайку-Мисато сейчас следовало забыть начисто, ради собственного же блага. Передо мной сейчас сидел ни много, ни мало, а начальник оперативного отдела НЕРВ и третье лицо в иерархии Конторы. Человек, чьё звание никого не должно было смущать – у капитана Кацураги имелось власти не меньше, а то и побольше, чем у какого-нибудь армейского генерала. Именно под её непосредственным командованием и находилось самое мощное оружие на планете – боевые комплексы проекта Е, сиречь Евангелионы.

И именно прямой приказ капитана Кацураги я и нарушил. Наверняка об этом сейчас и пойдёт речь…

– Никак нет, мэм, – с каменным выражением лица произнёс я, хотя внутри меня всё и похолодело. Обстановка, тон и вид Мисато, присутствие отца и ещё незнакомого мне Фуюцки, неудобный высокий стул без спинки, на котором я сидел – всё это действовало на меня крайне подавляюще. Я начал не на шутку волноваться – появилась лёгкая дрожь во всём теле, вспотели ладони, а губы наоборот пересохли…

Нужно сказать, что так не мандражировал я даже перед боем с Ангелом… Хотя, что мне этот Ангел? Как будто бы я его боялся…

– Неподчинение прямому приказу непосредственного командира, продолжение боя с риском для жизни и целостности боевого комплекса Е, игнорирование пункта о недопущении ведения боя с повреждённым питающим кабелем, – отчеканила Кацураги, пристально глядя на меня. – И всё это отягощается тем, что данные нарушения произошли в условиях чрезвычайного положения, что согласно Уставу приравнивается к преступлениям, совершённым в военное время.

В противовес Козо и Гендо, она была одета строго по Уставу – никакой привычной расхлябанности, китель застёгнут наглухо. Маска, ставшая вторым «я» Кацураги, сброшена, и теперь я вижу то, кем она является на самом деле. Уже не молодая беззаботная девушка, но настоящий боевой офицер…

– Что вы можете сказать в своё оправдание… младший лейтенант Икари? – присоединился к Мисато Фуюцки. Вот только моё имя вызвало у него некоторые затруднения – отсчитывать кого-то, по фамилии Икари Козо было явно непривычно. Отвык уже, видать, товарищ… – Напомню, что в настоящий момент вы находитесь на действительной военной службе в рядах армии ООН, и, несмотря на ваш возраст, вы – офицер НЕРВ. Вам грозит Трибунал, младший лейтенант, и я говорю это безо всяких шуток. Вы понимаете это?

– Так точно, сэр, – отчеканил я, слегка похолодев. Такой оборот у меня даже и в мыслях не мелькал… Помня практически точно такую же ситуацию в сериале, я ожидал максимум разноса от Мисато, но вот что бы всё было так официально и, без всяких скидок, серьёзно…

– Так что же вы скажете в своё оправдание, Икари? – пугающе-спокойным тоном произнесла Мисато, слегка откидываясь в кресле и скрещивая руки на груди.

Твою мать! Настоящее заседание «тройки», как на Войне!..

– Скажу, что посчитал данные приказы не соответствующими текущей обстановке, – ответил я. – И их выполнение привело бы к срыву всей операции, а также возможно потери Евангелиона-01 и моей гибели.

– Вы считаете, Пилот, что вы в данном вопросе более компетентны, чем всё командование НЕРВ? – подал свой голос и отец. Тон его был как всегда несколько отстранённым и в то же время слегка ехидным – очень и очень занятное сочетание…

– Никак нет, – ответил я. – Но так сложились обстоятельства.

– Извольте объясниться, Пилот, – Гендо пальцем поправил чуть съехавшие очки. – Согласно расчётам МАГИ, у вас в запасе имелось почти две с половиной минуты, что вполне достаточно для того, чтобы добраться до ворот Д-18 и эвакуироваться. А вместо этого вы не подчинились приказу и вновь пошли в атаку.

У меня в голове словно бы сама собой развернулась карта «Тройки».

Вот примерно тут я принял свой последний бой… А вот здесь у нас ворота Д-18, ага… Эй! Да вы что, издеваетесь, что ли?! Так, стоп. Объясниться, ага… Ну, тогда все держимся за задницы…

– Сэр! – встал я с места. – Чтобы добраться до эвакпункта мне этого времени, конечно бы хватило… В обычных условиях. Но тут мне бы ещё вдобавок пришлось бы маневрировать и уклоняться от огня противника. А потом мне нужно было бы опять же под огнём противника загрузиться в капсулу лифта и отступить. Я не знаю, кто устанавливал эти нормативы, но у меня есть очень большие сомнения, что я бы смог в них уложиться. Всё-таки у меня ещё слишком слабая подготовка, а опыта подобных операций в Еве так и вообще нет… В тот момент я посчитал, что могу элементарным образом замешкаться и подставиться под удар, чем бы полностью провалил операцию. Одно случайное попадание по конечностям Евы, и отступление было бы полностью невозможно. Тем более что вертолёты противника не задержали бы надолго – это совершенно точно, а после их уничтожения наиболее приоритетной целью стал бы я…

Все мы крепки задним умом – так, Виктор? Ну-ну… Подвести базу под свои спонтанные действия – это просто офигеть, как здорово. Хотя, если тебя подстёгивает такой нехилый стимул, как возможность стать объектом судебного разбирательства, ещё и не такое придумаешь и изложишь уверенным казённым тоном…

– Вместе с тем, – продолжил я. – В это же время уже РАНЕНЫЙ противник оказался связан боем с вертолётами ООН и повернулся ко мне спиной. Я оценил этот момент, как наиболее удобный для атаки и уничтожения Ангела, что впоследствии и подтвердилось… Я посчитал, что данный риск будет оправдан с тактической точки зрения, и он будет существенно более меньшим, чем при отступлении. Плюс к тому, нельзя не рассматривать и риск повреждения эвакуационной платформы в ходе боя, а быть может и проникновение через неё в Геофронт. Именно из-за всего этого, я и принял решение продолжить бой, где у меня имелись более высокие шансы на выживание. У меня всё.

Нет, это же не выступление на семинаре – нужно бы ещё что-то добавить, на мой взгляд…

– Свои мотивы я объяснил. Если в чём-то ошибся, то готов понести наказание любой строгости. Жду вашего решения.

Во, в самый раз будет.

Гендо убрал руки от лица и выпрямился. Фуюцки обхватил рукой подбородок. Мисато скрестила руки на груди и, слегка прищурившись, взглянула на меня, незаметно для других подмигнув.

– Хм… – задумчиво протянул замком. – Икари, и вы хотите сказать, что просчитали всё это в бою всего лишь за несколько секунд?

– Никак нет, сэр! – внезапно мне в голову пришла мысль о том, что если я и дальше буду изображать крутого и спокойного умника, действительно просчитавшего всё и вся за несколько секунд, прямо в бою… То это, мягко говоря, это вызовет некоторые подозрения – ведь каким бы я любителем оружия ни был, я всё ещё ребёнок, а значит должен соответствовать образу… Мне нужно быть ПОНЯТНЫМ, а значит…

– Сэр… – вздохнув, начал я. – Это я сейчас всё так грамотно разобрал и объяснил, когда уже было время разобраться во всём произошедшем, а вот в бою… В бою я действовал чисто на своих ощущениях и интуиции, да ещё на тех знаниях и навыках, что в меня всё же успели вбить на тренировках. Ко мне просто пришло понимание того, что если побегу, то погибну, и нужно сражаться. Даже и не знаю как это всё объяснить, сэр…

В заключении я даже развёл руками, причём нужно сказать совершенно искренне, ведь всё сказанное мною сейчас было чистой правдой. Что думал, помнил и чувствовал, то и говорил.

– Что ж, младший лейтенант Икари… – проговорила Кацураги. – Мы выслушали ваши доводы, а сейчас нам, полагаю, нужно всё это обсудить и принять окончательное решение относительно вашего проступка…

– Ожидайте нашего решения, Пилот, – уронил Гендо, вставая с места и выходя из зала. За ним последовали и остальные члены «тройки».

Теперь мне действительно оставалось только ждать…

Не люблю ждать. Категорически.

Сидеть в ожидании своей очереди на что-то, чувствуя, как само время словно бы замедляет свой ход… Когда ты находишься в стрессовой ситуации, река Хронос наоборот несётся так, что только держись, а вот в минуты ожидания… Стремительный горный поток сменяется ленивой равнинной речкой.

И почему только всё именно так, а не иначе? Вот и сейчас, стою, подпираю стенку, чтобы не упала и жду решения относительно себя любимого… А мог бы, пожалуй, уже быть дома, есть, пить, слушать музыку – короче быть самим собой.

Тринадцатилетним пацаном, хм? Или просто великовозрастным облдуем, который наконец-тио оказался на положенном ему месте? Как знать, как знать…

Нет, ну вынесите вы уже хоть какой-нибудь вердикт, ё-моё! Лучше уж ужасный конец, чем ужас без конца и края!..

О! А кто это у нас там тихонько по коридору шагает, а? Ну-ка, ну-ка…

– Привет, Майя, – вежливо поздоровался я.

Лейтенант Ибуки, судя по лицу, витавшая где-то вдалеке, аж вздрогнула от неожиданности – в очередной раз убеждаюсь, что в берцах к человеку подкрасться даже проще, чем в кроссовках. Ну, по крайней мере, лично мне.

– Ой, привет, Синдзи. А ты чего так поздно в штаб-квартире делаешь?

– Да, вот, – развёл я руками. – Фитиль мне тут вставляют за неподчинение приказу…

– Фитиль… чего делают? – недоумённо переспросила Майя, но тут же улыбнулась. – А, поняла!.. Ой, да не беспокойся ты так, Синдзи. – Тебе наверняка ничего не будет – ты сейчас слишком ценен, другого Пилота с нормальной подготовкой нам еще ждать и ждать… И в конце концов, ты же победил!

– Угу, я победил, а победителей не судят… Только чего они мне тогда Трибуналом грозили?

– Не обращай внимания, максимум – засунут под домашний арест и на неделю оставят без сладкого.

– Ужас какой… Я же сладкое люблю… Эх, и почему я не служу в Royal Navy?..

– Что? – удивлённо подняла бровь девушка.

– Royal Navy – Королевский военно-морской флот Великобритании, – пояснил я. – Там у них есть такая традиция – когда рассматривается дело какого-нибудь провинившегося морского офицера, он оставляет судьям свою саблю, и когда заходит вновь может сразу же узнать решение. Если сабля повёрнута к нему рукоятью – он оправдан, а если лезвием – виновен…

– Младший лейтенант Икари, войдите, – донеслось из динамика внутренней связи штаб-квартиры.

– Ну, всё – я пошёл, – решительно выдохнул я, одернул китель и направился к двери.

– Удачи, Синдзи!

– Спасибо! Она мне сейчас понадобится…

Толкнув тяжёлую деревянную дверь, я вошёл в зал, и чётким шагом направился к заседающей «тройке». На стул в этот раз я решил не садиться – один хрен, на этот раз всё должно было закончиться достаточно быстро…

– Младший лейтенант Икари, – решение заседания соизволил озвучить лично Его Высокопревосходительство Командующий Икари. – Командование НЕРВ рассмотрело ваше дело и пришло к выводу, что…

Я замер, сжав руки в кулаки. Не знаю, чем конкретно мне может грозить вариант с признанием моей вины и знать чего-то не хочется. Хотя, наверное, как раз эта неизвестность и пугает…

– …вы виновны по всем пунктам, – закончил отец.

Сердце ёкнуло и рухнуло куда-то вниз.

Опа…

– …А именно – неподчинение прямому приказу непосредственного командира, продолжение боя с риском для жизни и целостности боевого комплекса Е, игнорирование пункта о недопущении ведения боя с повреждённым питающим кабелем.

Пытаясь сдержать дрожь во всём теле, я выпрямился и в упор взглянул на отца.

– Игнорировать приказы вышестоящего командования категорически нельзя, – веско произнёс отец. – Как и рисковать целостностью Евангелиона, а также собственной жизнью. И это не говоря уже о недопустимости нарушения ключевых пунктов Боевого Устава НЕРВ… В связи с этим было принято следующее решение: приговорить младшего лейтенанта Икари…

Гендо выдержал паузу. Я чуть не взвыл.

Ну же?! К чему?! Не томи!!!

– …К материальному взысканию в размере двухнедельного оклада, – закончил отец. – А также назначить в качестве наказания дополнительный курс тренировок, с отвлечением от учёбы в школе, сроком на семь дней.

У меня тихо отпала челюсть, причём в самом прямом смысле – я, открыв рот, слушал весь этот бред, что с самым серьёзным видом нёс Гендо.

И это всё?! У меня, что просто забрали не слишком-то и сейчас нужные деньги? И плюс нужно будет просто попотеть на тренировках чуть подольше (ладно, раза в два дольше)? Охренеть… Это же, считай, что и вовсе не наказали…

– Вместе с тем, – неожиданно для меня продолжил отец. – Командование признало, что и принятое младшим лейтенантом Икари решение является в целом верным и соответствующим сложившейся обстановке. Действие Пилота носили тактически грамотный и продуманный характер, что свидетельствует о высокой выучке младшего лейтенанта Икари. Это также подтверждается и его высокими показателями успеваемости на теоретических и практических занятиях…

А вот тут я уже перестал понимать, что вообще сейчас происходит. Меня же вроде бы как уже наказали? Так на фига теперь хвалить-то тогда? Не понимаю…

– …Пилот Икари характеризуется своим непосредственным командованием, как ответственный, заслуживающий доверия и инициативный военнослужащий, проявляющий самый ярый интерес к своей службе. Учитывая всё это, а также его действия во вчерашнем бою, командование НЕРВ пришло к решению о представлении младшего лейтенант Икари к очередному званию полного лейтенанта…

«Иду я, значит, по полю… А тут из-за угла танк бесшумно выскакивает!»

Я в полном обалдении изумлённо захлопал глазами.

Меня?! Признать виновным, а потом награждать?! Ничего не понимаю…

– …С присвоением ему полевого патента, который он должен будет подтвердить в Высшей военной академии ООН, в случае выхода из подчинения НЕРВ и перехода в любое другое подразделение армии ООН. Также, учитывая ранения лейтенанта Икари, командование предоставляет ему двухдневный отпуск, начиная с завтрашнего дня с полным освобождением от несения службы и посещения школы.

Гендо встал с места, за ним последовали Фуюцки и Кацураги.

– У меня всё, лейтенант Икари, можете идти. И запомните на будущее, что впредь нарушение приказов командования, будут караться более строго… Если они не принесут положительных результатов. Вам ясно?

– Э-э-э… – невнятно выдавил я, но тут же собрался и вытянулся. – Да, сэр! Так точно, сэр!

– Тогда можете быть свободны – служите дальше, Пилот…

В голове на почве откровенного шока образовалась настоящая каша, и я не нашёл ничего лучшего, чем ляпнуть:

– Служу человечеству!

«Тройка» направилась к ещё одному выходу, расположенному напротив главного. Мисато, идущая последней, быстро повернулась ко мне, и с хитрой улыбкой показала большой палец.

Гендо сотоварищи уже вышли из зала заседания, а я всё стоял и задумчиво чесал затылок.

Ничего не понимаю…

«Аналогично, шеф!»

Так, стоп – в сторону фольклор, пройдёмся по фактам. Я действительно злостно и намеренно нарушил все те пункты, что мне вменили. За мной однозначно есть вина и это факт, а я просто всеми силами пытался отмазаться и перевести стрелки куда-нибудь в сторону… И ведь почти же получилось! Нет, меня всё же признали виновным – это да. Но, что признали, что не признали – как-то всё параллельно. Такое наказание, которое впаяли мне, даже и за наказание-то считать нельзя – так, просто порицание, в стиле «ай-яй-яй, как нехорошо! больше так не делай». Деньги и дополнительные тренировки… Можно подумать, что я просто плюнул в неположенном месте или послал Командующего в пеший сексуальный маршрут…

А потом внезапно – бац, и награда! И какая – новое звание! Пятнадцатилетний капитан уже был, теперь появился тринадцатилетний лейтенант – вот оно как! И месяца ещё тут не провёл, а уже какую карьеру сделал, блин… Таким макаром, я к концу года, если доживу, то, блин, точно генералом стану. Нет, это, конечно же, просто зашибенно – всегда о таком мечтал, но вот что реально мне это даёт, а? Ну, наверное, прибавку к зарплате там и повышающий коэффициент при начислении стажа службы, может быть… А так-то ведь все эти звания для меня – просто ненужная красивость, вроде того же мундира. Что, неужели я бы не стал драться с Ангелами раз надо, даже за бесплатно и без всяких наград? Стал бы, ещё как стал бы, а тут ещё ведь и «плюшки» всякие вешают… Реальной пользы пока что маловато, но душу милитаристическую, один фиг, греет…

Лейтенант Икари… А что? Звучит!

И вообще, чего это я тут стою и туплю, а? Лёгким испугом вместо Трибунала отделался? Отделался! Наказание получил по сути мизерное? Мизерное. Награду получил в виде нового звания? Да!!! Ну, вот и здорово – можно теперь с чистой душой идти домой и отдыхать от трудов праведных, поставив себе мысленно ещё один плюсик за выполнение очередного ключевого задания.

И, в конце-то концов, у меня же теперь законный отпуск!..

Я неторопливо брёл по коридору, ведущему к служебной парковке НЕРВ, на ходу обдумывая и перебирая у себя в голове недавние события. Мой разум, склонный к постоянному анализу и пережёвыванию всего и вся, просто не мог оставить какие-то тёмные места – мне требовалось прояснить возникшие вопросы хотя бы чисто для себя…

Итак, почему же со мной обошлись подобным образом? Символическое, по своей сути, наказание, а вдогонку – весомая награда. Где же это видано, чтобы неподчинение приказам в военное время каралось столь мизерно? Вон, у римлян за такое казнили безо всяких разговоров, меня же просто пожурили и ещё конфеткой угостили…

Нелогично? Отнюдь.

Заходим теперь с другой стороны. А что ещё командование могло сделать-то? Посадить меня на гауптическую вахту, загнать в дисциплинарный батальон, гм, расстрелять? Ну, или записать в штрафники, чтобы я кровью смыл свою вину?..

«Приказ N227 Верховного Главнокомандующего Икари, среди Пилотов прозванный не иначе как „Ни шагу назад!“, значительно повысил обороноспособность Токио-3 в период Войны Ангелов, хотя и в настоящий момент рассматривается как чрезмерно жёсткий…»

Угу, сорвут с меня нашивки, отправят в бой, а сзади будет заградотряд в виде младшего лейтенанта Аянами со снайперской винтовкой…

Ох, что же я опять-то так брежу, а?

Итак, попробуем хоть как-то воспроизвести ход мыслей бати – хоть и сложно, но всё-таки можно…

Вот, значит, я – командующий Икари… Вот провинился у меня подчинённый, и что я буду делать? Ну, сначала, наверное, рассмотрю его дело… В ходе рассмотрения выясню, что некий паршивец совершил такие-то и такие-то злостные преступления. Первая мысль? Наказать к чёртовой матери – выгнать из НЕРВ, засадить в тюрягу, конфисковать имущество… Кто он, говорите? Ага… Опа.

И тут выясняется, что:

Во-первых, этот паршивец – единственный на текущий момент боеспособный Пилот и основная ударная сила НЕРВ и ООН.

Во-вторых, его проступок – это вступление в бой вопреки приказу, в котором он всё же победил. И вполне аргументировано доказал, что его подвигло на такое деяние, а эксперты признали, что он говорит вполне разумные вещи…

В-третьих, провинившийся – собственный сын, но это уже малосущественный пункт.

Ну, на счёт предпоследнего – это уже мои собственные догадки… Так. Ну и что же получается в итоге? А получается, что победителей не судят. Но вот облажайся я, и разговор шёл бы уже совсем в ином ключе…

«Победа не нуждается в оправданиях. Поражение не позволяет оправдаться».

Так что всё вполне логично и ожидаемо, это я просто что-то чрезмерно тормозил после выхода из лазарета – кольнули меня там чем-то не тем, что ли? Или уже позже переутомился, когда к разбору своих полётов готовился? Может быть, может быть…

Хотя и перенервничал я всё-таки преизрядно. Да и трудно тут не нервничать, когда тебя точно лягушку скальпелем препарируют три строгих командирских взгляда. Ладно ещё Гендо – батя и так на всех смотрит, как на мячи, которые согласно святому правилу волейболиста нужно кидать и бить. Фуюцки тоже ещё в пределах нормы – он меня не знает, я его не знаю, всё чётко – святое дело пропесочить провинившегося подчинённого…

А вот Мисато откровенно удивила. Я бы, конечно, не сказал, что не ожидал такого… Но с другой стороны как ей ещё было себя вести-то – так же, как и дома, что ли? Ага, щаз… Дружба дружбой, а служба службой – мы всё-таки не только друзья как я считаю, но и подчинённый и начальник. И ведь, чёрт возьми, когда-то одна из сторон наших отношений начнёт превалировать!..

Ладно, ладно, проехали… Такой переход в поведении Мисато, конечно же, несколько выбил меня из колеи, но не слишком сильно. По-другому она всяко поступить не могла, но… Какой-то осадок на уровне подсознания всё же остался…

Хорошо ещё, что для меня это не особо важно.

Я нажал на широкую кнопку электронного замка, открывая дверь на парковку, начал спускаться по невысокой лестнице… И тут же замер как вкопанный.

– Auf den Arsch fallen![1] – с чувством выругался я.

Вот спрашивается, чего я сюда пёрся-то, а? Нет, обычно-то меня из штаб-квартиры забирала Мисато, у которой пока что на моей памяти ещё не было ночных смен, а вдруг сейчас всё изменилось из-за недавнего боя? Обычно Кацураги могли поднять ни свет, ни заря, но это же в обычное время, а теперь у нас в НЕРВе опять аврал и кипеш, после визита Самсиила… Проклятье, и что же теперь делать? Так, мобильник, мобильник… Нужно позвонить Патрону и узна…

От копаний по карманам меня отвлекло настойчивое бибиканье.

– Синдзи!

Етить твою, Мисато!..

Кинул взгляд на парковочное место моего командира. Ага, так и есть – «Супра» на месте, капитан машет мне из окна. А я уже, блин, панику развёл, даже не удосужившись убедиться в своих подозрениях…

Я поправил китель, застегнул верхнюю пуговицу и чётким шагом промаршировал к машине Мисато. Залез в машину, пристегнулся, выпрямился на сиденье.

Кацураги все ещё в своей столь нелюбимой форме.

– Молодец, Синдзи! – капитан дружески ткнула меня кулаком в плечо. – Напортачил ты, конечно, изрядно… Но выкрутился красиво – и аргументы хорошие, и факты налицо…

– Спасибо, капитан Кацураги, – ровным голосом произнёс я.

Девушка моргнула.

– Э-э-э… Синдзи, ты как? – обеспокоенно спросила меня командир, внимательно глядя мне в глаза.

– Нормально, капитан Кацураги.

Сейчас я являл собой отличный пример офицера японской или немецкой армии – спокойный, невозмутимый и насквозь дисциплинированный боец…

Что со мной уже как-то слабо ассоциировалось, м-да…

– Синдзи… Синдзи, ты чего? Ты чего, обиделся, что ли?

– Никак нет, капитан Кацураги. Всё нормально. Мы уже можем ехать?

– Синдзи, Синдзи! Ты чего и правда обиделся? Брось, чего ты как ребё… Агхм… Э-э-э… Ну…

Вид Мисато, накрытой внезапным приступом косноязычия и растерянности, был просто сногсшибателен – такой мне удавалось застать её крайне редко.

– Нет, ну ты чего, Синдзи? Я же всё-таки не только твой опекун, но и командир, и иначе поступить просто не могла!.. Чего, правда обидела? Ну, извини меня тогда, пожалуйста! Я же не со зла – привыкла уже с тобой как со взрослым общаться, вот и думала ты поймёшь!.. Синдзи? Синдзи!

– Что вы, капитан Кацураги, – деланно удивился я. – Вы и не могли поступить иначе – это же действительно ваша работа…

– Синдзи! Ну, хватит, а? Я же уже извинилась! Может, мне загладить свою вину? Ну, хочешь… хочешь… – лицо Мисато отобразило чудовищную внутреннюю борьбу, происходящую внутри моего командира. Сделав над собой огромное усилие, которое явно далось с огромным трудом, Кацураги выдавила. – Хочешь, я за тебя посуду буду мыть, а? Неделю?

– Две.

– Синдзи, ты же знаешь я бы сама никогда такое не пред… Э! Что?!

– Две недели.

Девушка подозрительно сощурилась.

Под её пристальным взглядом моя рожа начала кривиться в откровенной ухмылке, а изо рта вырвался звук, подозрительно напоминающий хрюканье.

Всё, сдаюсь – больше не могу ломать эту комедию! И рад бы дуться подольше или посерьёзнее, но просто не получается уже. Виновато-растерянный вид Мисато способен тронуть кого угодно, и куда уж тут мне, с моим добрым сердцем идти против такого?..

– Ах ты, паршивец! Да ты же надо мной издеваешься!!! – всплеснув руками, возопила Кацураги. – Я к тебе!.. А ты!.. Ух!

Бац! Неудачная попытка пригнуться. Но я, надёжно зафиксированный ремнём безопасности, при всём желании не смог увернуться от увесистого подзатыльника Мисато.

– Командир, а ты знаешь, что бить детей – непедагогично? – в своей обычной манере ухмыльнулся я, потирая затылок.

– Поговори мне ещё тут, малолетний комедиант! Я же почти поверила тебе!..

– А, по-моему, даже и не почти…

Мы вместе с моим командиром искренне смеёмся.

Это всего лишь игра, и мы с Мисато отлично понимаем этот факт. Пускай мы до конца ещё не стали очень близкими людьми – слишком мало времени прошло для притирки… И я всё ещё не знаю, когда она что-то делает по-настоящему, да и она видит только мою маску… Но каким-то образом мы понимаем друг друга.

Это наш метод ухода от проблемы – не тосковать и впадать в уныние, а посмеяться в том числе и над собой, и идти дальше. Мой стресс после боя и судебного разбирательства, её перенапряжение в авральном темпе работы после атаки Самсиила – всё это требовало выхода. Мы не стараемся казаться серьёзнее, чем мы есть, и не находим в этом убежища, а идём по жизни легко.

Я и Мисато в этом очень похожи, как будто и правда она моя сестра или мать. Взрослые дети… Играть всегда, не выходя из образа, и никак иначе.

Иначе мы просто будем раздавлены грузом ответственности и проблем.

– И этот человек – офицер НЕРВ и надежда всей армии ООН… – почти простонала Кацураги, отсмеявшись.

– А я вообще-то в Пилоты не просился, – вполне, как мне показалось, резонно заметил я. – Это вы меня сами рекрутировали, так что уж извольте теперь терпеть…

– А вы, лейтенант, тогда извольте забыть всё, что я вам сейчас наговорила! Вот!

– Ну уж, нет! Так дело не пойдёт! Раз дала слово, то должна его держать! Две недели помывочных работ и никаких там разговоров!

– Одна… – быстро вставила Мисато.

– Ладно, одна, – не стал я настаивать. И то благо. – Так значит, мы договорились?

– Угу…

– Ну, так и чего тогда ждём? Поехали домой уже!

– А то я без тебя бы никогда не догадалась, – ехидно заметила Кацураги, поворачивая ключ в замке зажигания.

Машина, в которой мы сидели, размеренно поднималась по исполинскому эскалатору наверх, к Токио-3.

Ох, как же за сегодня устал-то… Нервы, нервы, в нашем НЕРВе…

Кстати!..

– Мисато, а где Рей? Я когда шёл, то думал, что она как обычно с тобой в машине, ан нет…

– А ты что уже успел забыть? – оторвалась Мисато от небольшого зеркальца, смотрясь в которое она опять наводила марафет-макияж. Похоже, что обычные автомобильные её не устраивали. – Ты же ей сам приказал идти отдыхать, вот она и отдыхает. В школе сегодня занятий не было, в НЕРВ процедур или тренировок – тоже, так что наверняка она сидит у себя дома и что-нибудь читает…

– Я? Приказал?! – моему удивлению не было предела.

– А чего ты удивляешься? – в свою очередь подняла брови девушка. – Она и так тебя слушалась с полуслова, а теперь ты ещё и старше её по званию.

– Это так важно? – скептически заметил я.

– Раньше, может быть, и нет, но теперь – да. Ты сумел вбить в неё элементарные понятия о субординации… Как она ко мне на мостике обращалась-то!.. «Капитан Кацураги, могу ли я вступить в бой?», «Капитан Кацураги, Еве-01 нужна поддержка…» Слова не ребёнка, но солдата… И как ты только умудрился за такой срок ей это всё дать?

– Она же моя сестра, – хмыкнул я. – И она – Икари.

– А вот это точно! – воскликнула Мисато. – Вы оба – Икари, и теперь это очень хорошо чувствуется! Когда ты выступал перед нами, было такое ощущение, будто это сам командующий говорит. Чётко, уверенно, спокойно. Ты – настоящий сын своего отца!

– Ну, спасибо, конечно… – пробормотал я, смущаясь. Хотя вот последнее утверждение мне особой радости не принесло – уж слишком батя у нас известен всякими поступками, на грани совести и морали…

– А за что спасибо-то? Я же чистую правду говорю, это даже Козо отметил… А, ты же его сегодня в первый раз видел! Козо Фуюцки, заместитель командующего, его правая рука.

– Н-да? – хмыкнул я. – Ну, значит, тогда это непреложная истина…

– И не надо иронизировать, – погрозила мне пальцем девушка. – Фуюцки в этом вопросе можно верить – он с твоим отцом работает уже очень долго. Скажу по секрету, ты сегодня всерьёз озадачил и удивил Козо. Он, конечно, много чего уже слышал о тебе, но лично-то не сталкивался… И под впечатлением, прямо так и сказал Командующему, что младший Икари сильно на отца похож – мол, достойная смена растёт…

Это чего, мне тоже тогда нужно будет строить планы по воплощению в жизнь конца света? Да нет уж, спасибо…

– Да ну… – махнул я рукой. – Посуди сама – где я, и где мой отец? Он стратег, а я простой штурмовик – моё дело идти в бой…

– Ну, не скажи, – покачала головой Мисато. – Ты вполне грамотно обосновал своё решение, но… Только, чур, больше не обижаться, ладно? Ещё раз так сделаешь, я тебе лично, без всякого Трибунала уши надеру, как твой опекун! Неподчинение приказу – где это видано-то?

– Но ведь я же победил? – заметил я.

– Это ещё ничего не значит, – отрезала Кацураги. – Ты очень рисковал, продолжая бой. Гораздо лучше было бы отойти, перегруппироваться и продолжить сражение уже на более выгодных позициях.

– Но я же победил, – покачал я головой. – Да и по-моему это было бы только излишним затягиванием битвы. Так нельзя – это не тот противник, здесь нужно действовать по-другому. Blitzkriеg – молниеносная война… Я сейчас, наверное, очень сумбурно говорю, да? Извини, просто не могу твёрдо всё обосновать, но я тогда почувствовал, что чем дольше буду драться, тем больше будет риск. Да и разрушений при таком исходе было бы гораздо больше, а мы же и так разнесли половину Токио-3…

– Несущественно, – произнесла командир. – Для этого он и был создан. Но чувства к делу не пришьёшь – запомни это, Синдзи.

– Вам, сидящим на командном центре, хорошо говорить, – тоскливо протянул я. – А у меня в бою были совсем другие впечатления – когда эта тварь стреляет по тебе и пытается убить, трудно мыслить обычными категориями… По тебе стреляют – беги, враг отвлёкся – бей… Извини, Мисато, но кроме чувств мне и нечего было по сути предъявить. Весь мой бой – это одни только чувства. Чувства, но не эмоции…

– Прирождённый Пилот… – проворчала Кацураги. – Рицко мне уже все уши этим прожужжала… Неужели и правда умение пилотировать Еву заложено на генетическом уровне?..

– Кто знает, – пожал я плечами. – Как-то об этом не задумывался – для этого у нас есть научный отдел, вот они пускай и узнают, что к чему… А я буду просто драться – такая у меня работа.

– Родину защищать, – тут же ввернула капитан. Что-что, а вот память у неё просто отличная…

– Да, – просто кивнул я. – А как же иначе? Только получается, что у меня Родина – вся планета. Я бы и рад отказаться от этой миссии – не знал бы горя, просто учился в школе, слушал музыку и читал про войну… Но раз уж больше некому, то кто, если не я? Кто, если не мы?

– Хорошо, что ты это понимаешь, Синдзи, – вздохнула командир. – И правда, кто если не мы?..

Я не солгал тебе, Мисато, ни на полслова.

Да, я такой. Правда, только правда и ничего, кроме правды. Я не космополит, но трудно оставаться прежним, когда ты по рождению русский, по крови теперь японец, а вместе с тобой дерутся люди из самых разных стран. Плевал я на все остальные страны, на весь этот западный мир, но раз уж даже здесь нашлись нормальные люди, то, быть может, ещё не всё потеряно? Быть может, после Второго Удара у нас у всех появился второй шанс всё исправить и наладить? Болью, кровью и потом смыть накопившиеся грехи, построить, чёрт побери, прекрасный новый мир на обломках старого… Коммунизм? Да, пожалуй. Но без партий и плановой экономики, а просто общество справедливости, где каждому будет воздаваться по способностям и где все будут равны. Не одинаковы, но равны в возможностях и шансах.

Великая цель, великая миссия…

Жаль только, что не мне её исполнять. У меня другая работа – драться с Ангелами, а не нести в этот мир добро и справедливость. Просто быть нормальным человеком, а не тварью, и стараться не преумножать зло. Просто быть нормальным человеком, зная, что рядом вот друзья, а где-то там есть враги, идеальные враги. Слава богу, не другие люди, а бездушные создания, несущие смерть и разрушение. Борьба с ними – это даже не война, а просто работа по истреблению паразитов и вредителей. Тяжёлая, грязная, муторная, но необходимая.

Потому как Ангелы – это ещё одно испытание для нас, для людей. Вестники Апокалипсиса, с которыми мы в силах сражаться. Идеальный враг. Бесконечно чужой, непонятный и внушающий отвращение пополам со страхом. Но мы сильнее этого страха, у нас есть силы, чтобы встретить врага лицом к лицу, не опустив руки и не впав в отчаянье.

Чтобы кто-то жил после нас и смог строить по-настоящему светлое будущее, кому-то сейчас придётся драться. Хочешь – не хочешь, уже неважно. Враг на пороге твоего дома и пора подниматься в бой. Потому что больше некому. Кто если не мы? Никто, кроме нас.

Мы обречены на бой, а Ангелы обречены на смерть. Они уже мертвы – все, до единого, но ещё просто не знают этого. Мы бьёмся с мертецами…