Незримое

Глава 25

Что я там говорил? Прекрасна?

Трижды «Ха!»

Моя новая жизнь тяжела, чудовищна, полна потрясений и…

Ладно, все-таки местами прекрасна, но места эти столь незначительны и мимолетны, что не уверена, нужно ли их вообще считать…

Поверили? Правильно, не стоит, мне просто необходимо выговориться, поныть, пожаловаться, и все снова пойдет на лад. Так что, пожалуй, начну.

Потрясение первое, навсегда оставившее кровоточащий след в моей душе: мы все-таки вытащили из-под «крыла» сладкую парочку артефакторша плюс охотник. Вытаскивать отправились втроем: я, мой высший знакомец Николай Алексеевич из Надзорного комитета и Ян, отказавшийся отпускать меня одну «с этим странным мужиком».

Высшему он почему-то люто не доверял, и я даже не тешила себя иллюзиями, будто это ревность. Нет, скорее, обычная человеческая интуиция.

Так вот, за то время — без малого еще сутки, — что мы готовились к «походу» и учили меня, собственно, «заглядывать под крыло», я успела навоображать всякого. И что Аббасова сумела даже в таких условиях изобрести какой-нибудь убивающий артефакт из своих камешков, так что встретит нас во всеоружии. И что Антадзе ее все-таки прикончил ввиду полной неадекватности. Или что она его прикончила, ибо воистину! Ну и еще множество всяких ужасов, вплоть до того, что они умерли от голода и жажды и превратились в призраков…

В общем, как сами понимаете, встречаться с ними я желанием не горела. Однако в назначенный час, убедившись, что четко чувствую, что и как нужно сделать, я провела высшего и поручика в свою тайную комнату…

И потом долго пыталась развидеть увиденное — насчет остальных не знаю.

Аббасова и Антадзе отнюдь не ударились в насилие, а решили скоротать время и развеять скуку древним как мир способом, так что нашим взорам открылось излишне много анатомических подробностей.

Мало того, чтобы вытащить парочку наружу, мне к тому же предстояло их коснуться — что я, зажмурившись, и сделала, когда Яну и Николаю Алексеевичу удалось растащить практически слипшиеся тела.

Дальнейшая судьба несостоявшихся героев меня мало волновала, и если честно, я так до сих пор и не поинтересовалась, какое наказание им назначили. Судя по довольным улыбкам окружающих, когда в разговоре мельком всплывает эта история, Аббасова и Антадзе получили по заслугам. Большего мне и не надо.

Потрясение второе, изменившее мое мировоззрение в целом и отношение к родным в частности: передо мной в некотором роде извинились, причем как все скопом, так и в индивидуальном порядке.

Бабушка, стиснув зубы, покаялась, что, да, знала о моих особенностях, и да, переусердствовала с защитой, но теперь поняла свою ошибку, и больше такого не повторится. В последнее я бы ни за что не поверила, но, как только все устаканилось, бабуля собрала вещички и спорталилась куда-то в жаркие страны, откуда ее до сих пор не могут выковырять даже кровавыми жертвоприношениями.

Папа извинился за свое поведение после нашего с Дашкой небольшого приключения в лесу, но все же покривил душой и по большей части изображал раскаяние. А вот за то, что использовал некоторые эпизоды из моей юности в своих шедевральных произведениях, просил прощения вполне искренне. И я бы прониклась, кабы не видела его новые черновики, в которых, несмотря на все замены и метафоры, легко угадывались события последних дней.

Игорь извинился… не передо мной. Но так как я отказывалась с ним общаться, пока он не уладит все с Ковальчуком, можно считать, что это раскаяние и меня касалось. В общем, не уверена, что на сей раз обошлось без мордобоя — с их способностью залечивать разбитые физиономии черта с два поймешь, — но первый шаг к примирению был сделан путем долгой беседы в каком-то баре, откуда Игорь вернулся пьяный вдрызг и ненавидящий Ковальчука еще сильнее. Чем все это закончится, не знаю и иногда боюсь представить, однако братец обещал не сдаваться.

Остальные извинялись в основном за то самое коллективное снимание блока, в котором так или иначе принимали участие, и наперебой предлагали с помощью гипноза/йоги/заклинания/проклятья-наоборот избавить меня от боязни призраков. Ян, конечно, поначалу удивился, что я наотрез отказалась, но потом, узнав моих родных чуточку получше, согласился, что решение было верным. Иначе б все это вылилось в очередной эксперимент и добавило бы мне новых фобий.

Ну и последним извинился Ковальчук. Он, конечно, не семья, но, чую, это явление временное, ибо, несмотря на недавний отъезд Дашки в Питер и их прежние странно молчаливые встречи (всегда в присутствии свидетелей), меня не покидало ощущение кипящих страстей. Не представляю, к чему все это приведет, но вряд ли шеф долго продержится. Поскачет следом как миленький — впечатлять и завоевывать. Полагаю, и каяться он пришел только в надежде выяснить что-нибудь о сестрице, но я по-партизански увильнула от ответа и получила-таки долгожданное:

— Прости. Я не знал, что ты не знала.

Говорил он, разумеется, о событиях далекого прошлого и поступке Игоря.

— Могли бы догадаться, — принципиально побухтела я. — Я вот целый год гадала, чем могла вам не угодить. И даже пришла к выводу, что дело все же в моей семье, но без каких-либо вводных сложновато, знаете ли…

Я, наверное, осталась единственной, кто упорно продолжал Ковальчуку выкать, даже с Яном они довольно быстро перешли на «ты», а меня будто заклинило, и просто ком в горле вставал при попытке обратиться к нему не как к начальнику.

— Прошу прощения, — повторил Ковальчук.

— А даже если не знали, — не сдавалась я, — то все равно некрасиво мстить беззащитной девушке за здорового лба, с которым ее и связывает-то всего лишь общий генетический код, а никак не образ мысли и нормы морали…

— Прости. — Уже сквозь зубы.

Думаю, повыпендривайся я еще немного, и шеф бы зарычал, но я сумела вовремя остановиться.

— Ничего страшного, — величественно взмахнула рукой, — бывает.

— Ну а раз так, — быстро выпалил он, — то советую рассмотреть вот это предложение.

И мне всучили пачку бумаг, которые и стали моим третьим и самым главным потрясением.

Итак, потрясение третье, перевернувшее мою новую жизнь с ног на голову и поставившее меня перед непростым выбором…

Мне снова предложили работать под началом Ковальчука. И снова с тем же словом в графе «должность». Вот только с двумя существенными поправками. Во-первых, трудиться предстояло в Надзорном комитете. А во-вторых, в качестве настоящей брежатой.

На тридцати страницах мелким шрифтом подробно расписывались мои потенциальные служебные обязанности, права и возможности, и голова от них не просто шла кругом, а практически уплывала в неведомые дали.

Пробежав глазами все в первый раз, я обещала подумать. И потом неделю вообще к этим листам не прикасалась и старалась о них не вспоминать. Но мысли нет-нет да обращались к заманчивым перспективам.

Тогда я показала бумаги Яну, и он несколько дней ходил хмурый, явно борясь с порывом высказать свое нелестное мнение о наших надзорниках, но при этом не желая как-то влиять на мой выбор.

— Ты должна сама решить, — как попугай талдычил он, стоило мне вновь попросить совета.

И я понимала, что Яну затея не понравилась от слова «совсем».

Не то чтобы мне предлагали что-то страшное и жутко опасное, но… да, опасность была. Зато был и шанс в полной мере познать собственное я, свои скрытые способности и суть истинных брежатых.

Я долго размышляла о том, что не одна такая, и другие пока либо просто прячутся, либо даже не знают о своем даре. И ведь родятся еще новые, и неужели им тоже придется влачить жалкое существование слабых магов, до которых никому нет дела? Неужели из-за эгоистичной жажды спокойной жизни я не рискну открыть эту дверь и положить начало… Нет, не так. Не рискну открыть эту дверь и вернуть в наш мир истинных хранителей?

Да, наверняка путь будет сложным. Наверняка мне будут поручать всякое, отчего захочется либо удавиться, либо удавить. Но Надзорный комитет уже шел навстречу, предлагая мне в качестве руководителя и надежного плеча старого знакомого. И пусть наши отношения с Ковальчуком трудно назвать теплыми, другого шефа я просто не представляла.

Ну и наставница мне полагалась. Разумеется, та, о ком вы подумали.

Короче говоря, выбор был сложный, но, наверное, я с самой первой секунды знала, что соглашусь. Ведь иначе никогда больше не получу такого шанса найти себя вне клана Зеленцовых.

Потрясение четвертое было не таким уже и потрясающим и, наверное, даже в какой-то мере меня порадовало. Наконец-то — наконец-то! — в идеальном поручике Ржевском нашелся изъян.

Даже два изъяна.

Во-первых, выяснилось, что он храпит. Не сильно. Так, скорее посапывает, но, впервые проснувшись от этого свистяще-хрюкающего звука, я так воодушевилась, что наутро описывала Яну чуть ли не громоподобный храп, всю ночь не дававший мне глаз сомкнуть. Он покраснел, устыдился и собрался немедленно бежать к магу-целителю, чтобы эту проблему решить, но я не пустила.

Знаю, храп — это не слишком здорово и полезно, но хочу насладиться этим недостатком любимого поручика, пока есть возможность.

Ну и во-вторых, Ян-то у нас, оказывается, тот еще враль, и узнала я об этом совершенно случайно…

Когда все события после смерти Беляка и до моего пробуждения от псевдо комы были расследованы, изучены под микроскопом и разложены по полочкам, когда все вопросы были сняты и закрыты, когда каждая душа в этом городе успокоилась, меня по-прежнему мучил один момент.

Казалось бы, незначительный, но он никак не укладывался в общую картину, и эта мерзкая мысль жужжала у виска назойливой мошкой, не давая нормально спать, есть и жить.

Тайна исчезнувшего санитара.

Я не понимала двух вещей: кем этот санитар был и почему он исчез тогда, когда я вроде как, наоборот, проявляла все подряд, и противостоять этой моей силе не мог никто.

Я перерыла все возможные пособия по магам, ведьмам, потомкам Изгоев и прочим магическим существам. Я изучила каждую сказку и легенду, до которой смогла добраться. Я задавала нелепые вопросы в интернете, за которые меня высмеивали все кому не лень. Я даже обратилась к бабуле, но та была слишком занята, плавясь на солнце, чтобы внять моей проблеме.

В итоге — ни одной зацепки. Ни одного намека на личность и суть этого загадочного незнакомца, что смерил меня равнодушным взглядом, а потом испарился, стоило мне отвернуться.

Ян видел, что меня что-то гложет, и даже настойчиво интересовался сутью проблемы, но я не хотела окончательно выставить себя перед ним идиоткой, мол, схожу с ума из-за такой ерунды.

Оказалось, зря так долго тянула — сдалась бы раньше, избежала бы многих бессонных ночей.

Когда же я все-таки не выдержала и раскрыла Яну свою страшную тайну, он отреагировал странно. Закашлялся, побледнел, покраснел, поджал губы и… раскатисто захохотал.

— Прости-прости-прости, — забормотал, чуть успокоившись и заметив мой обиженный взгляд. — Ты не поняла… я не потому что… ой, не могу…

— Я тебя укушу, — пообещала я.

— Извини, я правда… — Ян глубоко вдохнул и выдохнул. — Хорошо, теперь точно все.

Он сжал переносицу, будто это могло остановить новый приступ смеха.

— Видишь ли, какое дело… — начал осторожно. — Санитар не исчезал.

— Как так? — опешила я.

Ян неловко улыбнулся:

— Вот так. Там в холле дверь есть, за кадкой с пальмой. Всего лишь подсобка, но Колька там постоянно прячется, когда его начинают бесить. Неисправимый мизантроп. И… когда ты повернулась ко мне, он слинял.

— Но ты… ты… — Я судорожно ловила воздух ртом. — Ты тогда сказал, что я сама с собой разговариваю! Явно намекнул, что там никого не было!

Ян попытался меня обнять, но я вывернулась и истерично ткнула пальцем ему в грудь.

— Ну прости, Сонька, ну чего ты… Просто понял уже, что ты видишь куда больше, чем я, вот и решил посмотреть на реакцию. Ты ж не завопила, мол, караул, куда мужик делся, правильно? Нет, ты сделала вид, что там и правда никого не было, а значит…

И да, с одной стороны он был прав, но с другой — я обиделась. Потому что «быть правым» и «поступить правильно» подчас совершенно разные понятия.

Потрясение пятое обрушилось на меня после бурного примирения — Ян вдруг решил познакомить меня со своим братом.

Точнее, он уже давно собирался, а я все отнекиваясь, переживая, что не понравлюсь, что оплошаю, что скажу что-нибудь не то и все испорчу… Но, так как Ян все это время обитал у меня, мнительный Дмитрий — да-да, его действительно зовут Дмитрий Ржевский — вообразил, будто я его за что-то заранее невзлюбила, потому и избегаю встречи.

Пришлось исправляться.

И уж не знаю, кого я ожидала там увидеть — наверное, уменьшенную копию поручика, — но Дима оказался очень серьезным, невысоким темноволосым мальчиком, и со страшим братом их роднили только искренняя открытая улыбка и темно-карие, почти черные глаза.

Я же так перенервничала, готовясь ко встрече с единственным родственником Яна, с тем, чье мнение для него очень важно, что весь день несла какую-то чушь, едва не спалила их квартиру, пока помогала с готовкой, а потом с психу перетащила нас всех в свою тайную комнату. Ну, под то самое крыло брежатого…

Димка пришел в неописуемый восторг и спросил, могу ли я ту создавать всякое, как было в «Матрице». Честно говоря, такая мысль мне даже в голову не приходила, но стоило ей только появиться…

Ведь разве это не логично?

Если именно в таких местах брежатые прошлого прятали не только предметы, но и людей, должны же они были создавать для них более комфортные условия, чем просто белая пустота. Ведь и она, по сути, плод моего воображения — просто первое, что я представила в момент опасности, не более.

Итого мы несколько часов провели, сначала проверяя эту гипотезу, а потом, когда она подтвердилась, превращая мой схрон во все, на что хватало фантазии — от дворцовых покоев до магического леса.

Наверное, не стоило тестировать новые способности без надлежащего контроля и вот так, нахрапом, потому что следующий день я провалялась пластом с дикой головной болью. Еще и нотации Яна выслушивала, хотя он и сам принимал участие в веселье, а прервать меня пытался лишь изредка и не очень настойчиво.

Короче, думаю, это еще один его недостаток, да. И когда он открылся, я поняла, что уже не просто влюблена, а люблю, однако до сих пор в этом не призналась.

На сей раз мужчина должен быть первым.

Шестое потрясение — Ян действительно никакой не интуит.

Он не чувствует магию. И разумеется, не видит, когда рядом уже нет проявляющего артефакта.

А вот меня — чувствует. В любом виде, под любым мороком и пологом. Как тогда, на месте преступления. Не спрашивайте, как, почему и для чего, мы сами еще не разобрались, но обязательно разберемся.

Конечно, я помню слова птицелова про «пустого, но зрячего» и понимаю, что наверняка это как-то связано с определенным типом магического поля или типа того и рано или поздно найдется еще кто-то или что-то, подвластное внутреннему зрению Яна, но…

Скажем так, романтик во мне хочет, чтобы я по-прежнему оставалась единственной, кого он чувствует. Пусть это глупо, ненаучно и вообще.

Может девушка помечтать?

Ну и седьмое потрясение. Последнее, обещаю.

Дашка таки была права.

То есть, этому, конечно, тоже нет никаких научных подтверждений, но, когда однажды утром вместо насыщенно-синего дракота к нам в кровать запрыгнул нежно-голубой в серую полоску, первым делом я решила, будто Фафнира подменили, а вторым — вспомнила слова сестры.

«Когда хозяин встречает взаимную истинную любовь, дракошка меняет цвет».

И хотя с момента начала наших с Яном отношений времени прошло уже прилично, опять же, может девушка помечтать?

Завтра ровно четыре месяца с того памятного вечера, как я вскарабкалась на метлу в розовой балетной пачке и с крыльями за спиной.

Магическое сообщество уже давно перестало бурлить по поводу безумной секты Аббасовой и последующих за ее поимкой разоблачений. Управление выстояло, хоть и лишилось убойного отдела в полном составе.

Из Зеленцовых в Ярославле осталась только я, хотя теперь, ввиду моих открывшихся способностей, Матвей порталится к нам в гости каждые выходные, чтобы вместе с Димкой, с которым они подозрительно быстро нашли общий язык, «погаматься» в моем схроне.

Совсем не о карьере детской игровой комнаты я мечтала, но что поделать…

Настоящая карьера тоже скоро сдвинется с мертвой точки — завтра же я иду на собеседование в Надзорный комитет. Собеседовать буду скорее я их, чем наоборот, ибо выяснилось, что заполучить меня прямо-таки жаждут, а вот у меня все еще полно сомнений и страхов.

Ян рвется пойти со мной, чтобы детально изучить все документы, если мне вдруг взбредет в голову что-нибудь подписать, но тут я тоже пока не решила… Насколько адекватно являться на деловую встречу с женихом?

Ну а в остальном у меня сомнений никаких. Да, порой мне хочется вот так пожаловаться, а вскоре, если и когда начнется обучение у бабы Ани и работа с Ковальчуком, захочется еще сильнее, и я, наварное, доведу Яна своим нытьем так, что он меня бросит и улетит к моей бабуле на моря, но…

Да, все будет хорошо. Потому что у Зеленцовых иначе не бывает.