Нездешние

Глава 2

Дата: 20 октября 2020 года.

Статус: турнир активен.

Количество участников: 35.

Фирма настоятельно предостерегает участников от контактов с сотрудниками Ордена.

При любых попытках вербовки и получении иных предложений рекомендуется немедленно сообщать дежурному администратору.

Следующий день начинается для меня с урока английского, который я провожу, уставившись в телефон. Не могу даже делать вид, что слежу за ответом Сони Антоновой, безуспешно пытающейся совладать с грамматикой. Языком я занимаюсь серьезно на курсах, а в школе что за английский?

За сегодняшнее утро я получил уже три СМС, пяток сообщений в ВК, и даже одно пуш-сообщение, как будто сгенерированное самим телефоном. Если честно, меня это уже начинает немного напрягать, и я подумываю написать в службу поддержки оператора. Что это вообще за хрень такая? Может быть, хоть они могут как-то это заблокировать?

Суть всех посланий сводится к тому, что я в большой опасности, но в то же время у меня есть возможность стать чуть ли не богом. Бредятина редкостная, конечно. Я даже не знаю, кто на такое покупается. Нигерийский спам и то осмысленнее.

Антонова уже явно приближается к неизбежной тройке, когда провисшая дверь открывается, шкрябнув, как обычно, по полу, и в кабинет к нам заглядывает Колобок. Колобком мы зовем математичку Галину Борисовну, нашу классную — за общую необъятность и, в общем-то, добродушие. Не в глаза зовем, естественно.

Выглядит она слегка взволнованно. Оба ее подбородка дрожат, словно желе, а глаза хаотично блуждают по классу, словно ищут, кого бы назначить крайним.

— Наталья Сергеевна, можно я Ростовича заберу? — спрашивает она у англичанки. Та величественно кивает, сохраняя на лице чопорное выражение лица британской леди, и я поспешно поднимаюсь из-за парты, повинуясь нетерпеливому жесту Колобка. Зачем, интересно, я ей понадобился? Что-то случилось? С родителями? Почему-то именно эта мысль возникает первой. Чувствуя, как грудь наполняется противным холодом дурного предчувствия, я выхожу из класса и закрываю за собой снова шваркнувшую дверь.

— Ты что-то натворил, что ли? — немного подавленно спрашивает Колобок своим булькающим голосом. — В Интернете что-то написал, да?

— А что, собственно… — начинаю, было, я заранее виноватым тоном. Ну, в самом деле, дурацкий же вопрос. Конечно, я что-то писал в Интернете, и не раз. Покажите мне человека, который ничего не пишет в Интернете. Даже сама Колобок, наверное, пишет. Какие-нибудь статусы в Одноклассниках. «Ставь класс, если тебя тоже достали ученики».

— Да меня сейчас завуч вызвала: говорит, пришел какой-то по твою душу из психологического центра, в учительской сидит. А я думаю: ты, вроде, ни в какие истории не попадал, учишься нормально, в полицию приводов не было, семья у тебя хорошая. Наверняка, значит, в Интернете что-то.

Мысль о том, что все несчастья мира происходят из Интернета, Колобок доносит до нас регулярно, на каждом классном часе.

— А что за центр-то такой? — интересуюсь я. — Из полиции, что ли?

— Типун тебе на язык! — машет рукой Колобок. — Еще чего не хватало. Не знаю я, что за центр. Сейчас тебе все расскажут.

Я задумываюсь на минуту. Писал ли я в самом деле в Интернете что-то такое, чтобы мной могли заинтересоваться какие-то органы? Да нет, вроде, ничего. Вообще почти ничего не писал в последние месяцы. Настроения не было. И что за психологический центр такой? Может быть, узнали что-то про родителей и хотят со мной об этом говорить? Но откуда? И кому какое дело?

Терзаемый этими вопросами я вслед за Колобком вхожу в учительскую.

За столом сидит низкорослый мужчина лет сорока в растянутой черной водолазке, с короткой стрижкой и в очках, которые ему совершенно не идут. На спинке стула висит его заношенная синяя стеганная куртка. В руках он вертит ручку, а на столе перед ним лежит маленький блокнотик — похоже, он собирается записывать что-то из нашего разговора.

— Игорь Ростович? — спрашивает он, не поднимаясь из-за стола и протягивает мне руку. — Меня зовут Андрей Арсеньевич, фамилия моя Коновалов. Меня прислали побеседовать с вами из Центра психологического мониторинга молодежной среды.

— Это что за центр, простите? — недоверчиво спрашивает Колобок. — Я про такой раньше не слышала.

— Нас, собственно, только недавно оформили в отдельную организацию, — говорит Андрей Арсеньевич. — Знаете, сейчас много негативных явлений стало наблюдаться именно в молодежной среде. Ну, вы, конечно, слышали про все эти случаи. Мне не хочется даже лишний раз об этом говорить, если честно.

— Да-да, — с пониманием говорит Колобок. — Вчера-то в метро, вы слышали?

— Слышал, — вдруг посерьезнев говорит мужчина. В его голосе прорезаются какие-то военные нотки. — Но давайте мы сейчас тут об этом не будем. Как говорится, не поминай нечистого, верно? Наша задача как раз в том, чтобы предотвращать подобное.

— Это вы правильно, да, да, — кивает Колобок. — Но Игорь-то тут причем?

— Видите, тут одна смежная организация проводила недавно в школах тестирование, мы получили их результаты и решили провести выборочные беседы с учащимися по результатам анализа.

Я в самом деле припоминаю, что в сентябре вместе со всем классом писал какой-то нелепый тест. Там были вопросы о том, часто ли я думаю о смерти, чувствую ли я иногда себя в безвыходной ситуации и слышу ли голоса в голове. Совершенно естественно, что на все подобные вопросы я ответил отрицательно. И вообще, по результатам этого теста я должен был бы выглядеть невероятно позитивным человеком, чувствующим поддержку в семье и школе, дружным со всеми одноклассниками, довольным экологической ситуацией и международной обстановкой. Но вот не помогло. Кто-то, видимо, решил докопаться.

— Я хотел бы побеседовать с Игорем наедине, если возможно, — произносит Коновалов, протирая очки. — Знаете, тут есть некоторые вопросы доверительного характера…

— Да, да, я понимаю, — кивает Колобок. — Но, все-таки, я же законный представитель, и по правовым нормам…

— Ну, что вы, Галина Борисовна, — слегка укоряет ее психолог. — Я же не из полиции сюда пришел, и не допрос собираюсь Игорю устраивать. Мы просто побеседуем. О жизни, так сказать, и ее перипетиях. Уверяю вас, никаких правовых последствий наша беседа иметь не будет, и даже теоретически не могла бы. Вот вы, Игорь сами что скажете?

— Да почему нет? — равнодушно отвечаю я. Мне, откровенно говоря, все равно. Я предвижу довольно скучную беседу, но избежать ее явно не в моих силах.

— Ну… Ладно, — неуверенно произносит Колобок. — Только вы недолго, а то урок скоро закончится, тут ходить будут постоянно.

— Хорошо-хорошо, — кивает психолог, и Колобок выкатывается из учительской.

— Присаживайтесь, — Коновалов кивает на старый стул с истрепанной подкладкой напротив него. Я сажусь, равнодушно глядя на его жесткое, небритое лицо. — Ну, рассказывайте, Игорь, что вы думаете по поводу всего этого?

— По поводу чего, простите? — вопрос застал меня врасплох.

— По поводу моего визита.

— Эм… ничего. А что я должен думать? — начало разговора кажется мне каким-то странным. Он что, сам не знает, по какому поводу пришел?

— Ну, что-нибудь думаете, наверное, — он дорисовывает в блокноте какую-то закорючку и поднимает глаза на меня.

— Если честно, я уже не очень хорошо помню, что я отвечал в том тесте, — говорю я. — Но мне кажется, ничего особенного.

— То есть, в целом вы к разным противоправным и необдуманным действиям не склонны? — спрашивает он без всякого интереса в голосе, поигрывая карандашом в пальцах.

— Абсолютно.

— Ну, и отлично.

Он делает еще один росчерк в блокноте, причем с таким нажимом, что едва не протыкает страницу. Я смотрю на него, как завороженный.

— В общем, так, Игорь. Слушай меня внимательно, — он как-то резко переходит на «ты». У меня такое чувство, что даже голос у психолога изменился, стал ниже и наполнился какими-то металлическими нотками. Такими голосами говорят в кино актеры, играющие больших начальников. — Возможно, то, что я сейчас тебе скажу, покажется тебе бредом, но поверь, что в действительности все очень серьезно. Ты не первый и не десятый, с кем я разговариваю на эту тему, и большинство из твоих предшественников горько пожалели о том, что меня не послушали. Доступно?

— А что, они прям все не послушали? — переспрашиваю я.

— Почти, — вздыхает Коновалов. — И я надеюсь, что ты будешь благоразумнее.

На мгновение в учительской воцаряется полная тишина. Я нарушаю ее, машинально чуть отодвинув свой скрипучий стул от странного психолога.

— Одним словом, — продолжает он, — в самом скором времени на тебя выйдут очень непростые люди. И начнут делать очень заманчивые предложения. Ты меня понимаешь?

Я молчу, переваривая услышанное. Это что, как-то связано с тем спамом, который валится на меня со вчерашнего дня? Но откуда он-то знает?

— Судя по тому, как забегали твои глаза, я предполагаю, что уже вышли, — произносит он, чуть понизив тон. — Неудивительно. Вышли ведь уже, так?

Я все еще молчу.

— А у вас в вашем Центре какое звание? — спрашиваю я.

— Ах-ха! — усмехается он. — Ну, допустим, капитан. И что с того?

— Нет, ничего, — говорю я. — Такой же из вас психолог, как из меня звезда балета.

— Да это, собственно, я только для учителей твоих психолог, — отвечает капитан, немного смутившись и подтянув вниз рукав водолазки. Я успеваю заметить у него возле запястья татуировку, изображающую раскинувшую крылья черную птицу. — А с тобой мне поговорить надо по существу, без этой всей мутоты. В общем, слушай сюда. Эти ребята, кто бы они ни были, начнут предлагать тебе бочку варенья и корзину печенья за то, чтобы ты влез в их дела. Не соглашайся и звони мне, доступно?

— Вы все ходите вокруг да около, — говорю я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно, хотя получается не очень. — Что, по-вашему, они мне предложат?

— Ну, скажем, тебе предложат поучаствовать в некой игре. Они это могут представить по-разному, суть не в этом. Главное, помни — ни в коем случае не соглашайся, и вообще — не вступай ни в какие разговоры с этими людьми. Поверь мне — так будет лучше и для тебя самого, и для твоих близких.

— А можно, все-таки, узнать, кто они такие?

— Игорь, — капитан вздыхает и заглядывает мне в глаза. — Я понимаю, что я сейчас только растравил твое любопытство, но поверь мне — в таких делах чем меньше знаешь, тем лучше. Да и мне слишком многое придется тебе рассказать такого, чего я не имею права разглашать кому попало. Я подписку давал. Но я очень тебя прошу — когда они выйдут на тебя, а они наверняка выйдут, ты сразу поймешь, что это именно они. Так вот когда это произойдет — откажись играть в эти их игры. И свяжись со мной — вот визитка.

Он щелчком пальца отправляет в мою сторону картонный прямоугольник с номером телефона, после чего поднимается из-за стола.

— Подождите, это что, все?! — я тоже встаю и делаю движение, словно хочу загородить капитану выход из учительской. — Но я же так ничего и не понял.

— А оно, может, и к лучшему, — устало улыбается капитан. При этих словах в дверь заглядывает Колобок.

— Заходите, заходите, Галина Борисовна, — говорит Коновалов, надевая куртку. — Мы с Игорем уже закончили.

— И, что теперь с ним будет? — спрашивает она взволнованно.

— Ничего не будет, — улыбается капитан. — Мы пришли с ним к полному взаимопониманию по всем вопросам. Верно, Игорь?

— Да… Наверное… — только и выходит ответить у меня.

— Ну, и чудесно.

Словно подводя черту под странным разговором, за дверью начинает звенеть звонок.