Я быстро иду вперёд, не заботясь о брате и его новом приятеле. Ничего, уж как-нибудь догонят. Я не свожу глаз с девочки, которая сидит на земле. Увидев её, я сразу поняла, что она плачет, и мне стало её жалко. Тётя Джесс говорит, что я слишком чувствительная, что нужно проявлять осторожность и не считывать эмоции, которые неосознанно транслируют мне другие люди, но это трудно.
На плачущую девочку никто не обращает внимания, и я чувствую гнев, сразу вспомнив о тех днях в школе, когда оказывалась в похожей ситуации, пока Айден болел. Вдвоём мы всегда сильнее, а эта девочка совершенно одна… Я подхожу и останавливаюсь рядом с ней. Позади снова слышу голос Айдена: брат зовёт меня. Я оборачиваюсь, смотрю на него, потом снова смотрю на девочку. Она сидит, подтянув колени к груди и обхватив себя за плечи, голова опущена.
– Привет! Тебе помочь?
Девочка поднимает на меня глаза, по её щекам катятся крупные слёзы, и она вытирает их рукавом. К нам подходят Айден и Эдди.
– Ты… ты меня видишь? – задыхаясь от рыданий, спрашивает девочка.
Мы с братом недоумённо переглядываемся.
– А почему бы нам тебя не видеть? – спрашивает Айден.
– Со вчерашнего вечера меня никто не видит… Не знаю почему, я…
– Эй, извините, конечно, но…
Мы – Айден, девочка и я – поворачиваемся к Эдди.
– Можете объяснить, что вы делаете? – спрашивает он.
– Ну, мы разговариваем с девочкой, которая сидит на земле, – и Айден указывает ему на незнакомку.
Эдди смотрит туда, где сидит девочка, потом вновь переводит взгляд на моего брата. Он так сильно хмурится, что брови у него становятся похожими на двух разъярённых гусениц.
– Но… – говорит он в конце концов, – здесь же никого нет.