Невеста зимнего духа

Глава 4.1. Слезы и обещание

Благополучно проводив девочку до ее дома окольными тропами, чтобы меня ненароком не увидела баба Шура, я решил немного срезать и пройти через двор дядиного дома. Отодвинув покосившийся забор, я миновал задний двор и уже хотел было выйти на вторую дорогу, ведущую к лесу, как вдруг услышал тихий плачь.

Замерев, я прислушался. Плачь доносился со стороны сарая, и я направился к нему.

На пне, который был предназначен для рубки дров, сидела Аля. Лицо ее было мокрым и красным от слез. Промокшим рукавом куртки она периодически утирала нос и щеки.

Я так и прирос к земле, ни в силах сдвинуться с места. Как завороженный смотрел на Алю и лихорадочно думал, что лучше сделать: уйти, остаться наблюдать или подойти?

Внезапно Аля повернулась ко мне и удивленно расширила глаза.

— Прости! — воскликнула она, вскочив с пня. — Я думала, тут никого, поэтому…

— …плакала? — хрипло произнес я.

Аля смущенно потупила взгляд и закусила губу. Мне вдруг резко захотелось подойти к ней и ободряюще положить руку на ее плечо, но я не знал, уместно ли так делать.

— Прости, я ухожу, — пробормотала она, нервно натягивая задравшиеся рукава куртки.

— Постой! — воскликнул я. Слово вновь вырвалось прежде, чем я его обдумал.

Аля послушно стояла, ожидая от меня продолжения. Я осторожно шагнул ближе и спросил:

— Почему ты плакала?

Нижняя губа девушки задрожала. Из глаз снова побежали слезы.

Черт, это из-за меня она снова заплакала? Какой же я идиот!

— Прости, — произнес я, чувствуя, как тяжело мне смотреть на ее слезы. — Я не подумал…

Аля быстро замотала головой и закрыла глаза. Резким движением вытерла щеки рукавом и, подняв лицо вверх, открыла глаза и сделала глубокий судорожный вдох.

— Я такая плаксивая в последнее время… Бабушка со мной уже замучилась. Вот я и ухожу, когда не могу больше сдерживаться. Сегодня забрела сюда. Думала, тут теперь никого не будет…

— Можешь плакать тут столько, сколько тебе понадобиться! — выпалил я, а затем подумал, что сморозил глупость. — Не подумай, что я хочу, чтобы ты много плакала, просто если тебе захочется поплакать наедине с собой, то приходи. Тут никого не будет теперь, я сегодня уезжаю.

— А ты разве не должен был уехать еще вчера? — поинтересовалась Аля. Она хлюпала носом и с интересом поглядывала на меня.

— На автобус опоздал, — ответил я. — Сегодня вот вторая попытка. Вернее, уже третья.

— Третья?

— Встретил Нику, внучку охотника на остановке. Она улизнула от родителей и хотела одна уехать в город, к тете Оле. Вот я ее обратно и привел.

Аля вдруг переменилась в лице и прижала покрасневшие и обветренные ладони к губам.

— Что такое? — выпалил я, невольно подойдя к девушке совсем близко — так, что уже мог до нее дотронуться.

Аля медленно осела на пень, отняла ладони от лица и вновь заплакала. Да что ж с ней такое-то?!

Чувствуя себя неловко, возвышаясь над ней, я присел на корточки и заглянула в покрасневшие и припухшие глаза Али. Терпеливо ждал объяснений, не проронив ни слова. Лишь протянул ей свой носовой платок, который девушка приняла с благодарным взглядом.

— Я заплакала, потому что подумала, что Ника больше никогда не увидит Олю, — наконец заговорила Аля.

— Она не учится в городе, верно? — уточнил я.

Девушка мотнула головой. Затем вперила в меня взгляд карих глаз и заговорщицки произнесла:

— Эта тайна, но почти все в деревне знают, что Оля никуда не уехала. На самом деле она мертва.

— Что с ней случилось? — шепотом, как и она, спросил я.

Однако Аля либо не услышала моего вопроса, либо просто его проигнорировала. Отведя от меня взгляд, она нахмурилась и злобно пробормотала:

— Гадина такая, не могла подольше продержаться! Может, не настигла бы меня эта участь…

— Какая участь? — Я ровным счетом ничего не понимал. Кроме того, что Оля — мертва. Да и то как-то это казалось странным. Зачем тогда Нике сказали, что она учится в городе?

Аля снова всхлипнула, однако всего лишь одна слеза стекла по ее щеке и упала на бежевую куртку, оставив на ней темный след.

— Участь невесты…

Возможно я и не умел удивляться, но сейчас я был к этому максимально близок, потому что слова Али встряхнули меня.

— Ты что, выходишь замуж? — уточнил я, надеясь, что ошибся.

Ася кивнула, не глядя на меня. Закусила нижнюю губу и зажмурилась, сдерживая слезы.

Значит, у нее есть возлюбленный. Она нашла себе пару, кого-то полюбила и выйдет за него замуж. Я должен радоваться за нее, если бы знал, как это делается. Но интуиция подсказывала мне, что я бы этого не делал. Мне почему-то не понравилось, что у Али кто-то есть.

— Свадьба — это же хорошо. Почему тогда ты плачешь?

Девушка медленно повернулась ко мне и жалостливо произнесла:

— А ты не понимаешь?

Я мотнул головой. В ее глазах блеснуло понимание.

— Ах, да ты же…

Я замер, готовясь услышать слова, которые слышал очень часто: «чудовище», «монстр», «ненормальный», «больной», «странный». Однако Аля не выбрала ни одно из них.

— … особенный.

На ее губах появилась грустная улыбка, и я почувствовал, что мое спокойное сердце вдруг забилось чуть сильнее. С чего бы это? Может, мне пора показаться кардиологу?

— Видишь ли, не все свадьбы вызывают радость, — вздохнула Аля. — Лично я этой свадьбы не хотела. И жить здесь я тоже не хотела, но судьба распорядилась иначе…

— Ты фаталистка? — спросил я.

— Никогда не верила в судьбу, — задумчиво ответила Аля. — До недавних пор…

Она замолчала, невидящим взглядом глядя на поленницу за домом. Я долго ждал, что она продолжит говорить, но она все молчал. Тогда я решил задать ей наводящий вопрос:

— Так значит, баба Шура хочет насильно выдать тебя замуж?

Ася вздрогнула, будто бы очнулась ото сна, и вздохнув, ответила:

— Была бы ее воля, она бы меня не выдавала. Однако это не в ее силах.

— А в чьих?

Аля ничего не ответила. Лишь опасливо покосилась в сторону леса. Затем, переведя на меня испуганный взгляд, крепко сжала мои ладони и умоляюще произнесла:

— Демид, не уезжай, прошу! Побудь со мной до конца, это недолго! Всего три дня осталось. Мне здесь все чуждо, даже бабушка с… — Аля умолкла ненадолго, а затем прошептала: — Только с тобой мне спокойно…

В голове роилось множество вопросов. Что за конец? Что случится через три дня? Бабушка с кем? Родители Али, насколько я знал, были в городе. И, наконец, почему ей со мной спокойно? Однако, беря во внимание нестабильное состояние Али, я не стал заваливать ее этими вопросами.

Она с надеждой во взгляде ждала моего ответа, а я размышлял. Хотелось сказать «да», но в городе меня ждала учеба. Декабрьскую сессию никто не отменял, но, думаю, три дня роли особенно не сыграют. Сейчас шли зачеты, которые я уже получил автоматом, посещая лекции и сдавая домашние задания. То, что заслуживает моего внимание, начнется на последней неделе декабря, прямо перед Новым годом, так что…

— Хорошо, я останусь, — произнес я, чем вызвал в Але счастливую улыбку. — До двадцать первого числа, верно?

Девушка усиленно закивала.

— Да. Обещай, что не покинешь меня раньше.

— Обещаю, — уверенно произнес я, остро ощущая, как Аля по какой-то причине нуждается во мне.

— Двадцать первого все закончится, — прошептала девушка, еле сдерживаясь, чтобы вновь не заплакать.

Я хотел спросить, что закончится, но Аля вдруг прижалась ко мне и с облегчением выдохнула. Будто бы ее жизнь зависела от меня.

От волос Али пахло точно так же, как раньше, в детстве. Сливочно-кокосовый запах навевал воспоминания о прошлом, как я всюду ходил за Алей, впитывая все, что она мне рассказывала. Она стала первым человеком, кто не посчитал меня ненормальным и единственной, кто назвал меня особенным.

От этих мыслей мое сердцебиение снова стало учащенным. От этого мне сделалось неуютно, и я зашевелился. Из-за моих шевелений Аля резко отстранилась от меня и пробормотала тихое «извини».

Не сговариваясь, мы одновременно направились к калитке, у которой Аля остановилась и, бросив взгляд на дом, спросила:

— Ты нормально спал сегодня?

— Вполне, если не считать странных снов. — Почему уже второй человек интересуется, как я провел ночь в дядином доме?

— Каких снов? — заинтересовалась Аля.

Я рассказал ей о призрачной женщине, о духах за окном и о том, как переместился в чье-то тело и шел по снегу, усыпанному ягодами рябины.

Глаза у Али округлились. Она открыла было рот, чтобы что-то сказать, но ее опередил крик бабы Шуры.

— Опять ты здесь! Я же велела тебе уезжать!

При виде бабушки плечи Али поникли. Баба Шура стремительно пересекла узкую деревенскую улочку и, подойдя к нам, за руку притянула к себе внучку.

— Уезжай, — процедила она, злобно глядя на меня. Еще никогда она не была столь негостеприимной.

— Я останусь на несколько дней, — сказал я. И, бросив взгляд на помрачневшую Алю, добавил: — Мне нужно кое-что сделать.

— И что же? — полюбопытствовала баба Шура. — У тебя тут ничего и никого не осталось. Чеши обратно в свой город!

Я не нашел, что ей ответить. Вместо меня слово взяла Аля. Она вырвалась из хватки бабушки и, вздернув подбородок, уверенно сказала:

— Это я попросила его остаться, потому что он мне нужен. Мне с Демидом спокойно, я вспоминаю наше детство. Впервые я не чувствую себя здесь одинокой и чужой.

— Он должен уехать, — категорично заявила баба Шура, хмуро глядя на внучку.

— Но почему? Что он ему сделает? Демид ведь не имеет ко всему этому никакого отношения.

Слово «он» Аля произнесла иначе, ненароком сделав на нем акцент и отделив от остальных слов. Примерно так же в фильмах о Гарри Поттере персонажи произносили имя Темного лорда.

— Всякое может случиться, — нравоучительно произнесла баба Шура. — Рисковать не стоит. К тому же, он ничего не знает о…

— Он их видел! — почти вскрикнула Аля. Она сейчас выглядела как приговоренный к смерти, который умоляет судей пересмотреть страшный приговор. — Ночью он видел мертвых невест! Демид сам мне только что рассказал, как они стояли за окном, а одна даже находилась в комнате и показала ему свои воспоминания!

Баба Шура удивленно воззрилась на меня. Затем нахмурилась, отчего ее старое лицо стало еще морщинистей, и пробормотала:

— Час от часу не легче.

Мы с Алей сидели на кухне в их с бабой Шурой доме и ждали, когда закипит чайник. Всего полчаса назад Аля откровенничала со мной, а теперь забилась в угол и, насыпав себе в кружку растворимый кофе, растерянно смотрела в окно и ждала, пока закипит вода.

Я же сидел на краю табуретки, придерживая коленками стоящий в ногах рюкзак, который я не решился поставить на захламлённый советский диванчик, стоящий у противоположной стены. Мне казалось, что меня вот-вот выгонят отсюда, поэтому был готов быстро уйти, хоть мне и не хотелось покидать Алю, которая так молила меня остаться.

— Что будет через три дня? — острожно спросил я.

— Зимнее солнцестояние, — ответила девушка, не отрываясь от окна. Когда я уже подумал, что на этом все, Аля добавила: — И моя свадьба.

— Которую ты не хочешь.

— Не хочу.

— Зачем тогда выходишь замуж? — тут же задал новый вопрос я.

— У меня нет иного выхода. Иначе пострадают те, кого я люблю.

— Кто твой жених? — задал я вопрос, на который больше всего хотел услышать ответ.

Молчание.

— Он местный?

Кивок.

— Кто…

— Бабушка идет! — воскликнула Аля, перебив меня. Она, наконец, оторвалась от окна, и, встав из-за стола, подошла к закипевшему чайнику.

Когда пришла баба Шура, горячие напитки уже дымились в наших с Алей чашках.

— Все, больше к тебе никто не залезет, — объявила баба Шура, разматывая цветастый платок на голове. — Со смертью твоего дяди мое колдовство спало, поэтому нечисть и подошла так близко. Теперь будут только за забором стоять, но ты лучше зашторь окна, чтобы их не видеть. Приятного-то в этом мало.

Я кивнул, все еще до конца не понимая, почему баба Шура и Аля восприняли мои сны как реальность.

— А вы что, колдунья, выходит? — спросил я, чтобы поддержать разговор.

— Выходит, — усмехнулась баба Шура.

Раскрасневшаяся от мороза, она шмыгнула носом, налила себе горячего чая и присоединилась к нам с Алей за столом.

— Колдуете, значит, — произнес я, раздумывая, не слишком ли скептически звучат мои слова.

— А как не колдовать, Демид, когда тут такое творится? — вздохнула баба Шура.

В книгах по психологии я читал, что с людьми, у которых проблемы с психическим здоровьем, следует общаться спокойно и делать вид, что ты им полностью веришь.

— Красные подснежники — это ваших рук дело? — спросил я, вспомнив о странной осиновой роще с единственной березой.

— Когда ты успел их увидеть? — удивилась баба Шура.

— Заблудился в день приезда и случайно вышел на осиновую рощу, — пояснил я. — Меня потом Кирилл Васнецов вывел.

При упоминании моего одноклассника Аля внезапно сделалась белой, как полотно. Вся скукожилась и склонилась над чашкой с кофе так, что пар касался ее лица.

Баба Шура хмыкнула и что-то пробормотала себе под нос. Кажется, она любила говорить сама с собой, да так, что никто не мог разобрать ее слов.

— Так это вы сотворили подснежники? — повторил я свой вопрос. Я решил сначала оценить степень ее сумасшествия, а потом сделать выводы. Скорее всего придется забрать от нее Алю, и уехать вместе с ней в город, подальше от странной бабушки.

Баба Шура скривилась и отрицательно качнула головой.

— Нет. Они сами там появились. Очень и очень давно.

— Странно, почему я раньше их не видел, — задумчиво произнес я. — Жил в деревне, бродил по лесу, но ни разу не выходил к этой роще.

— Мало кто ее видел, — сказала баба Шура. — Да лучше бы и не видели.

— Почему?

— Потому что нехорошее это место. Могильник.

— Могильник? И кто в нем захоронен?

— Будешь много знать — скоро состаришься, — изрекла баба Шура, намекая на то, что больше она мне ничего не расскажет. Ну и ладно, я и так сделал выводы: она рехнулась и хочет утянуть за собой Алю.

— Что ж, тогда, пожалуй, я пойду, — объявил я, вставая из-за стола. К чаю я почти не притронулся, потому что внимательно слушал бабу Шуру и краем глаза следил за Алей.

Против моего ухода никто не стал возражать. Аля так и осталась сидеть у окна, похожая на безвольную куклу, а баба Шура встала, чтобы проводить меня.

— Зачем Але выходить замуж? — обратился я к ней в сенях. — Она же явно этого не хочет.

— Не твое дело, — процедила баба Шура. Она была крайне недовольна, что я влез в их заморочки.

— Согласен, не мое, — кивнул я. — Однако я не понимаю, за что вы с ней так поступаете. Будто она вам неродная и вы ее не любите.

Баба Шура насупилась. Скрестив руки на груди, она яростно зашептала:

— Ничего ты не понимаешь, глупый бесчувственный мальчишка. Мной движет любовь, и это замужество, увы, единственная надежда на то, что Аля сможет выжить. Если избежать его, то ее постигнет участь куда страшнее смерти. А тут есть малейший шанс, на то, что все у них сладится…

— У них? Кто он? Кто ее жених? — озвучил я вопросы, которые так меня интересовали.

— Узнаешь на свадьбе, если все еще будешь тут, — сказала баба Шура. — Сиди тихо и не создавай никаких проблем. Что бы ты не сделал, Аля все равно выйдет замуж — запомни это.

Я открыл было рот для нового вопроса, но баба Шура меня перебила:

— Не забудь на ночь задернуть шторы, — посоветовала мне хозяйка дома.

Я кивнул, а сам решил, что задергивать их я не буду. Если ко мне и придут призраки, то только во сне.

У дома дяди топтался Кирилл. Он явно непросто прохлаждался, а ждал конкретного человека — меня. Колючий взгляд льдисто-голубых глаз скользнул по моему лицу, а тонкие губы искривила ухмылка.

— И что ты тут все еще делаешь? — без приветствия спросил он, чем напомнил Кирилла, которого я знал раньше.

— Пришлось задержаться, чтобы уладить несколько дел, — сухо ответил я. Не видел смысла притворяться при нем и выглядеть радушным и милым.

Кирилл насупил брови.

— И надолго?

— Тебя не касается. Сколько надо, столько тут и пробуду.

Уголки губ Кирилла дрогнули. Казалось, что он хотел оскалиться, но сдерживался.

— Улаживай свои дела поскорее и уезжай до зимнего солнцестояния, — с ноткой угрозы в голосе произнес он.

— А не то что?

— Пожалеешь, — прошипел Кирилл и стремительно прошел мимо меня, намеренно задев плечом.

Кажется, в этой деревне не только у бабы Шуры крыша поехала. Мой одноклассник вел себя тоже не адекватно. Хотя, ему и до аварии подобное было присуще, но я уверен, что раньше Кирилл Воронин не знал, что такое «зимнее солнцестояние».

Весь день я провел, лежа на пыльном старом диване и читая потрепанный сборник повестей Астрид Линдгрен, изредка отвлекаясь на перекус. Когда стемнело, я, разумеется, не стал зашторивать окна. Полностью погрузившись в книгу, я очнулся лишь поздней ночью, когда все повести были прочитаны. Часы показывали первый час ночи. Я зевнул и, убрав книгу, стал готовиться ко сну.

Припомнив слова бабы Шуры о призраках, я погасил свет, подошел к окну и всмотрелся вдаль. За высоким забором улавливалось какое-то мельтешение, словно несколько людей быстро ходили туда-сюда. На фоне белого снега мелькало что-то черное.

Я почти прильнул к холодному стеклу, чтобы лучше рассмотреть мельтешение у забора. Вдруг снизу выскочила темноволосая фигура и вперила в меня свои черные глаза. Я не испугался, но все же невольно отстранился от стекла, продолжая, однако, наблюдать за призрачной женщиной, той самой, что во сне тянула ко мне руку.

Неужели мне снова приснился сон? Когда я успел уснуть? Может, задремал за книгой, и теперь снова видел призраков?

Тем временем женщина медленно подняла руку и потянулась ко мне. Я был совсем рядом, но ей мешало окно.

— Чего ты хочешь? — четко спросил я.

Призрак замер и, склонив голову на бок, беззвучно произнес слово, которое я прочел по его синим губам:

— Войти.