Неусыпные воины

Глава 14

Долго в апотекарионе ей не пришлось быть. Сменив повязку и осмотрев, апотекарий отправил девушку в свою келью. Когда боль начала возвращаться, ей дали ещё немного обезболивающего. Ей показалось, что апотекарий это сделал по личной инициативе, а не потому, что так было нужно. Он явно хотел ей помочь.

Через какое-то время пришёл капеллан.

- Второе испытание пройдено, кандидат. Осталось последнее. Перед ним нужно соблюсти ряд правил. В течении пятнадцати дней ты не покинешь кельи. Еду и питьё тебе будут приносить сюда. При этом тебе запрещается с кем-либо общаться. На этот период ты должна дать обед молчания. Тебе это ясно?

- Да, господин капеллан, – уставшим голосом сказала Мизерикордия.

- Встань на колено и поклянись сохранить молчание до последнего испытания.

Сделав то, что он приказал, она произнесла:

- Я, Мизерикордия, кандидат в неофиты Ордена Неусыпных воинов, приношу клятву молчания, до следующего испытания, – отчеканила девушка.

- Хорошо. Встань кандидат. Советую провести это время в молитвах Императору и медитации. Восстанавливайся и набирайся сил. Да обратит на тебя свой взор Император.

С этими словами он вышел. Замок на двери щёлкнул снаружи.

В этой клятве девушка не видела сложность. Ей и самой не хотелось ни с кем общаться. Разве что с Амикусом.

Место, где раньше находился глаз, временами болело. Затем это место начало чесаться.

Апотекарий изредка навещал её. Менял повязку, смотрел процесс заживления. Он ей запретил чесать, да и вообще прикасаться к глазнице. Это давалось нелегко. В маленьком помещении, где нечем заняться, желание расчесать рану постоянно её преследовало.

Помимо апотекария к ней приходил слуга, который приносил поднос с едой, а затем забирал его после скромной трапезы.

На третий день пришёл Амикус.

Она находилась в полудрёме. Его голос заставил встрепенуться ото сна.

- Это я, Амикус. Ничего не говори. Знаю, что ты слышишь. Если хочешь о себе сообщить ударь в дверь.

Прозвучал глухой стук в дверь.

- Отлично! Я рад, что ты справилась. Сам знаю – это очень тяжело. Мне часто сниться момент испытания «жертвой» самому… Но всё позади, я горжусь тобой! Сегодня очень важный день. Сегодня я и ещё двое скаутов должны будем начать проходить операцию по внедрению последних органов для становления полноценными космическими десантниками. Я волнуюсь… Знаю, будет тяжело. Восстановление займёт некоторое время. Так что когда мы встретимся в следующий раз, ты уже пройдёшь последнее испытание и станешь частью Ордена. Я в тебя верю, у тебя всё получится! Ладно, мне нужно идти, скоро начало обряда. Император защищает.

С этими словами он пропал, оставляя за собой шум удаляющихся шагов.

Ей так многое хотелось ему сказать… О том, как было тяжело… О том, что она желает ему удачи в этом непростом процессе… О том, что её беспокоит… Так о многом… Но клятва…

«Амикус не стал испытывать на прочность мою клятву… Он ушёл так быстро, что я даже не успела сформулировать то, что хотела сказать… Друг, ты всё понимаешь…»

После этого события череда пустых дней вернулась.

Ей оставалось только отдаться потоку мыслей.

Что она здесь делает? Зачем всё это?

Мизерикордия брала свой клинок с полки множество раз. В мельчайших подробностях она рассмотрела каждую его грань острия. Каждый элемент рукояти.

Изучила вдоль и поперёк небольшое помещение, узницей которого временно стала. Узнала мельчайшие неровности стен.

«Сколько жильцов было у этой кельи? Все они уже скорее всего давно мертвы…»

«Мы приходим в этот мир лишь на время… Всё, чем обладаем – одалживаем во временное пользование у вселенной… Всё это не важно… Важно лишь то, какой след мы оставим после себя…»

«Ничто не вечно, кроме Императора и Его света. Мы песчинки в этой холодной вселенной, которые рассыпаются в прах в водовороте времени. Мы лишь можем за тот короткий миг, что нам отмерен, оставить след. След, направленный на исполнение Его плана или же отвернуться от Его света. Он меня бережёт, я это точно знаю. И я буду всецело служить Его воле. Моя жизнь принадлежит Ему…»

Она много думала о мироздании, о Боге-Императоре, о человечестве. Эти мысли её уносили вдаль от боли, от одиночества и скуки, от чешущейся кожи и места, что стало ей теперь тюрьмой.

Дни стирались один за другим. Поначалу хотелось на стене оставлять засечки, отмечая тем самым прожитые дни. Однако она решила, что не вправе это делать.

«Все, кто жил до меня в этой келье, не портили её скудное убранство. Вот и я не стану».

Время тянулось медленно. Это могло стать пыткой, если бы не чувство безопасности. Здесь она находилась под защитой Ордена. Просыпаясь, девушка чувствовала, что ей ничего не угрожает, не так, как это было в катакомбах вне крепости-монастыря.

«Нет, это не пытка. Каждый из Братьев через это прошёл. Это испытание. В этом всём нет злого умысла, просто так она закаляет волю».

Она не видела себя с тех пор, как у неё были оба глаза. В келье отсутствовало зеркало. Но она не была уверенна, хочется ли видеть своё изувеченное лицо…

«Надеюсь со временем мне поставят аугментический глаз. Неспроста же они оставили зрительный нерв… У каждого из Братьев он был».

Мысли неспешно менялись, а время неумолимо шло.

Пятнадцатый день наступил.

Вновь капеллан Индигнат отрыл дверь в её келью.

- Время пришло, кандидат. Пройди омовения и надень чистую одежду. Твой обет молчания будет считаться исполненным, когда ты прибудешь в зал третьего испытания.

Она кивнула в знак подтверждения.

Наконец у неё появилась возможность принять душ. Одежда пропахла потом. На пути к отсеку для принятия душа её сопровождали две служанки. Они боялись на неё смотреть.

«Интересно… Это потому, что она теперь не слуга или из-за её увечий?»

Она аккуратно помыла голову, стараясь не намочить повязку, под которой скрывалась рана. В душевых комнатах имелись зеркала. Она, наконец, смогла взглянуть на себя.

Лицо, смотрящее из отражения, было её лицом. Но она не узнавала его. Дело было не в повязке. Изменилось выражение лица. Что-то в глубине её одинокого глаза.

Взгляд полнился обреченной решимостью. Не осталось ничего от той женственности, от той лёгкости, что нарочито ей прививали в свите вольного торговца. Кто-то мог бы принять её за молодого юношу, который прошёл горнило войны. Волосы успели отрасти. Она провела ладонью по затылку. Одна из слуг принесла с собой автоматическую машинку для стрижки.

Она сбрила волосы под ноль, глядя всё в то же зеркало. Грязную робу забрали слуги, дав взамен чистую.

Сервы и она сохраняли молчание.

Мизерикордия была готова. На выходе её уже ждал капеллан. В руке он держал её клинок.

- Он может понадобиться при испытании. Зал, в котором пройдёт последнее испытание, тайный. Те, кто не в Ордене, не имеют права знать пути к нему. Если пройдешь испытание и примешь клятву, то получишь доступ к нему. А пока что мы вынуждены будем везти тебя на коляске с закрытым глазом. Таковы правила.

Они прошли вдвоём в соседний зал. Там их ждал апотекарий и ещё один Брат Ордена, которого она не знала. Рядом с ними стояла коляска. Она представляла собой стул на четырёх колёсах с ручками за спинкой.

Поклонившись присутствующим, девушка села на место, предназначенное для неё.

Ей на лицо надели маску без вырезов для глаз. Ремешок маски застегнули на затылке. Маска плотно легла на лицо. Соприкосновение с повязкой причинило боль.

Кандидата в неофиты повезли в таком беспомощном состоянии.

Руками она держалась за подлокотники необычного сиденья.

Коляску потряхивало на неровностях пола.

По шуму шагов Мизерикордия определила, что все трое Братьев направляются с ней.

На пути было три лифта. Они спускались очень глубоко. Шум работающей гидравлики лифтов успокаивал.

Страха не было. Ей было уже безразлично, что её ждёт. Она просто хотела закончить этот путь.

«Конечно, легко не будет. В Ордене по-другому не бывает… Но я выдержу.»

Дыхание было ровное. Размеренное.

После третьего лифта следовал длинный коридор. Вся процессия прекратила движение, дойдя до его конца.

Она услышала звук механизмов. По звуку определялись гермо-замки, отпирающие дверь. Много замков. Механизмы работали медленно. Ждать потребовалось не менее сорока секунд, пока шум работы не прекратился. Раздался звук раскрывающихся не дверей, но целых ворот.

«Что скрывается за ними, что требует такой охраны? Или… Такая защита требуется от того, что находится внутри…?

Её покатили внутрь. По шуму, которое эхом раздавалось от колёс под ней, Мизерикордия поняла, что помещение громадное.

Сопровождающие остановились вместе с ней.

Чьи-то руки стали растягивать ремешок маски на затылке. Маску убрали с лица.

Мизерикордия открыла глаз, щурясь. Требовалось время. Она отвыкла от света, находясь в полной темноте. Перед ней стоял главный библиарий Простерус, ещё двое Братьев с голубой полосой на робах и громадная, возвышающаяся над всеми металлическая фигура Древнего Профундуса.

Оглядевшись, у нее появилось представление об этом месте.

Огромная пещера, подобно той, где она обнаружила древний космический корабль. Своды уходили далеко ввысь, теряясь в темноте. Пол был вымощен из гладких рокритовых плит. Через всю пещеру вел ровный проспект. Девушка и космодесантники находились посередине пути. За ней были ворота, через которые её привезли. Впереди мерцало странное свечение. Но её поразило другое.

По обе стороны от дороги, на которой она оказалась, стояли стеллажи, подобные тем, что были в библиариуме Ордена. Вот только на полках располагались не книги и фолианты. На них разместились колбы. Тысячи колб, десятки тысяч.

Она тут же узнала, что это за колбы и что в них содержится. Точно в такую же ёмкость с амниотической жидкостью поместили её правый глаз.

«Святая Терра! В этом месте хранится бессчётное количество глаз! Их копили тысячами лет, вырывая у претендентов в Орден!»

От осознания этого ей стало плохо. Рвотный позыв накатил, но она сдержалась.

Глаза в банках были подключены к проводку, уходящему куда-то к днищу колбы. Это делало содержимое мутных сосудов похожими на необычный цветок. Проводки продолжали свой путь по полкам, объединяясь в аккуратные, более толстые жилы проводов, а те в свою очередь в кабеля, которые тяжело было бы обхватить ладонью. Кабеля лежали между стеллажами и вели в конец зала, откуда исходило холодное неравномерное свечение.

«Что всё это значит...?»

В голове проносились тысячи вопросов, остающихся без ответов.

- Ты находишься в зале «Инфитум окулус», как его называет Орден на высоком готике. Или зал «Бескрайнего ока», что будет для тебя понятнее. – сказал главный библиарий, обращаясь к кандидату.

- Это древнее место и одно из главнейших тайн Ордена, – продолжил он.

Вся процессия продолжила путь по проспекту. Она последовала за ними, встав и идя своим ходом.

Эхо шагов дредноута разлеталось по пространству.

В конце пещеры она увидела Огромный механизм, возвышающийся вдоль стен пещеры. В его центре располагался портал, из которого пробивался свет. Свет менял оттенки, становясь то ярче, то тусклее. Временами становясь холоднее, а временами теплее. Иногда прорывались цветные проблески. По обе стороны от портала, на удалении от него, стояли двое воинов. Они были в полном боевом облачении. Каждый из них держал в руке психо-силовое копьё, подобное тому, что заменяло одну из «рук» Древнего Профундуса. Стражи были недвижимы. Можно было подумать, что это статуи. Но она знала, что они живые. Она почувствовала это.

Перед порталом расположился каменный постамент. На нём стояла знакомая ей колба с глазом.

К постаменту были подведены толстожильные кабеля, ведущие от стеллажей. Она обратила внимание, что на удалении стояли механизмы с цепями, такой толщины, что они бы могли выдержать вес шаттла.

- Твоя клятва молчания считается исполненной. Можешь говорить. Тебе известно, для чего существует поле Геллера, кандидат? – произнёс своим деформированным вокс-коммуникатором голосом Профундус.

- Да, Древний, – её голос оказался непривычен ей самой. Она так долго молчала. -Поле Геллера защищает корабль от воздействия варпа, создавая пузырь реального пространства вокруг судна в имматериуме.

- Правильно. Во вселенной есть места - аномалии, где грань между реальным миром и варпом истончается, а иногда практически стирается. Ты находишься именно в таком месте. Этот древний механизм, созданный десятки тысяч лет назад человечеством. Он действует по принципу поля Геллера на кораблях, только наоборот: ограничивает варп-червоточину от реального пространства, создавая вокруг аналогичный пузырь. Мощь древних термоядерных реакторов направленна на сдерживание варп-разлома. Орден научился использовать во благо эту аномалию. Сильнейшие псайкеры из Братьев могут смотреть внутрь варпа через эту червоточину между мирами. В ней можно увидеть давно минувшее прошлое, настоящее, происходящее на другом конце галактики, возможное развитие будущего или ложь сущностей, что обитают в этом пространстве. Лишь сильнейшие могут справиться с этой безграничной мощью.

Помолчав, он продолжил:

- Тебя мучает вопрос, зачем здесь эти глаза, ведь так? Отвечу. В пространстве, которое наполнено мыслями, переживаниями и страданиями разумных существ, важны образы. Образ «глаза» очень сильный и древний. Подключаясь к этим глазам, пожертвованным Ордену за тысячелетия, Брат Ордена, смотрящий в варп-разлом, видит намного чётче и яснее. Образ ока, как зеркала души, столь силён, что нельзя просто взять и заменить все эти глаза на камеры или аугментические аналоги. Жертвенность наполняет дополнительными смыслами этот механизм, каким-то образом влияя на непостижимое человеческому разуму пространство варпа.

- Что же касается тебя и твоего испытания. Подобно языческому богу Ордыну из легенд древней Терры, ты, отдав свой глаз, должна испить из колодца знаний. Ты должна взглянуть в открытый варп. Доказать свою стойкость имматериуму. Доказать, что можешь побеждать не только внутренних демонов, не только врагов в реальном пространстве, но и за его пределами. Таков путь «неусыпного воина».

- Если же ты потеряешь контроль над своим телом и варп-сущность захватит его или же твоя душа затеряется в варпе, – продолжил капеллан, - ты падёшь от своего же оружия.

Он показал ей клинок для наглядности.

- Пятнадцать секунд. Столько ты должна продержаться, не потеряв рассудок и не поддавшись варп-заражению. Запомни две вещи, кандидат. Первое: губительные силы лживы. Они будут тебя пытаться обмануть или показывать часть правды, удобной для них. Они будут склонять твою волю на их сторону. Не верь им. Вера в Императора твой щит. И второе: если долго смотреть в варп, то варп посмотрит на тебя. Остерегайся этого враждебного пространства, – закончил монолог капеллан.

- Подойди же к древнему алтарю, – блестящей металлом рукой указал на каменный постамент капеллан Индигнат. Кибернетические глаза его по-прежнему безучастно сверкали красными огоньками подобно затухающим углям.

В колбе находился глаз с зелёной радужкой. Она узнала его. Это был её глаз. Что-то в душе дрогнуло от этого осознания. В памяти пролетели ужасы, которые пришлось ей пережить в ходе его «извлечения».

К испытуемой подошел апотекарий, всё это время никак не учувствовавший в происходящем. Он аккуратно снял повязку.

- Будет неприятно, потерпи. Раздвинь пальцами веки правого глаза.

Она ни разу не прикасалась к месту, где был её глаз. Было страшно. Страх того, что боль вернётся, стоит ей только коснуться правой части лица.

«Нужно перебороть себя».

Аккуратно, большим и указательным пальцами правой руки она раздвинула веки.

- Хорошо. Сейчас подключу в порт встроенный в твою глазницу кабель, что соединён с твоим пожертвованным глазом. Потерпи.

Он взял провод, уходящий из-под колбы, и поднёс к его глазнице. Точным движением апотекарий завёл его внутрь.

Девушка почувствовала боль от соединения. Стиснув зубы, Мизерикордия вытерпела состыковку.

- Можешь отпустить веки.

Она опустила руку. Сомкнувшимися веками чувствовался холодный кабель, уходящий внутрь её головы.

- Теперь закрой свой левый глаз и встань ровно.

Девушка так и сделала. Сначала она ничего не видела. Но затем в мозгу стала формироваться картинка. Поначалу мутная, но со временем всё более четкая, хотя и преломлённая от жидкой среды, из которой она смотрела. Мизерикордия вновь видела своим утраченным глазом.

- Смотри прямо в разлом. Прямо на свет. – Раздался голос главного библиария.

Взгляд сфокусировался на мерцающем свете. Отблески отражались в толще амниотической жидкости. Провод, подключённый к глазу, не давал ему свободно плавать в колбе, чётко его направляя зрачком на свет, исходящий из варп-аномалии.

Её сознание будто стало вытягивать внутрь глаза, будто она стала им. Всё её сознание ускользало из тела. А затем начало перетекать во всепоглощающий свет из разлома в скале.

***

Космос.

Тьма открытого космоса окружала её.

Ей не было холодно. Мизерикордия вспомнила, что нужно дышать. Попытка вздоха не дала результата. Не было лёгких, не было потребности дышать.

Она точно знала, что это открытая пустота вселенной. Через иллюминаторы на космических кораблях девушка видела подобную картину. Россыпь далёких звёзд пронзали безмятежный мрак вечной тьмы. Их свет преодолевал сотни миллионов световых лет, чтобы коснуться радужки её глаза. Часть звёзд, чей свет она видела, уже успели погаснуть за то время, что лучи преодолевали этот путь. Какие-то звёзды находятся уже в другой части пространства. Картина безмятежного звёздного пейзажа была обманчива. В космосе всё в бесконечном движении. Все эти яркие пятна в бесконечном водовороте движутся на огромной скорости сквозь пространство и время.

«Огромной…? Огромной для неё, но не для вселенной. Все мы лишь песчинки в этом практически бесконечном мире пустоты безразличного космоса. Мы лишь совокупность атомов, синтезированных когда-то в центрах давно угасших звезд. Лишь сложные соединения. Всему этому царству энтропии придавал смысл Император. Он дал смысл всему человечеству. Он дал надежду на владычество людей во всей галактике и быть может за её пределами… Подчинить человеческой воле пространство и время. Привнести Свой смысл в бесконечный процесс жизни и смерти. Если бы не Он, вся эта борьба была бы лишь программой, записанной в генный код всего живого – всего лишь инстинктом самосохранения. Всего лишь бесцельной самозащитой в связке с инстинктом размножения».

Вселенная будто услышала её мысли. Картина начала меняться. Миллиарды лет пролетали за одно мгновение.

Перед её взором газопылевые туманности под силой гравитации образовывали звезды и планетоиды. Вместе с тем старые звёзды взрывались сверхновыми, вспыхивая безграничной мощью света и излучения. Она видела в недоступных человеческому глазу спектрах. Зрелище было пугающим и завораживающим одновременно. Если бы у неё было сердце, оно бы бешено колотилось.

Мизерикордия посмотрела себе под ноги, но ног не оказалось. Как и рук, как и тела. Она была «взором» не обременённым бренной плотью. Силой лишь одной мысли ей удавалось сменять ракурс обзора.

Галактики закручивались в спирали, а в их центрах образовывались сверхмассивные чёрные дыры. Она не знала ни астрономии, ни основ астронавигации. Однако слова и понятия сами образовывались и укладывались в мысли у неё в голове. В голове, которой тоже не было. Мизерикордия продолжала думать телесными понятиями, разум сковывался опытом её существования.

Во всём этом пустом и мёртвом космосе она заметила «живых» существ. Можно ли их было назвать «живыми», для неё был спорным.

Существа, состоящие из чистой энергии и питающиеся энергией звёзд. Не обладавшие физическим обличием, прямо как она сейчас.

Время продолжало лететь перед её взором. Мгновением пролетел ужас неизвестной войны. Существа сражались, используя техно-магию. Их оружия разрушали саму ткань пространства-времени. Энтропийные лучи отправляли в небытие одним залпом миллиарды душ целых планет. Она видела то, что людям и не снилось. Как Лучи Си разрезали мрак у врат Тангейзера. Как на обломках войн возникали новые империи и рушились в мгновение ока. Ей запомнились циклопические белые пирамиды, горящие в огне штурмовых орудий.

Это было откровением.

Откровение, которого она не желала. Блаженное неведенье было куда предпочтительнее сводящей с ума правды. Колоссальный объём информации, что грозил уничтожить её волю к жизни. Какой смысл жить и испытывать страдания в этом бессмысленном мире...? В мире, наполненном бесконечной по масштабам и длительности войне, одновременно бессмысленной по своей сути.

«Правда ли всё это? Нееет... Это иллюзия варпа. Да, я же вижу варп, а не реальный мир. Я есть я!»

Пространство отреагировало на ход её мыслей вновь. Оно будто само по себе имело сознание.

Вихрем из видений окружающее пространство изменилось.

Она была на поверхности неизвестной ей планеты. Полумрак освещало только звездное небо. Пелена тумана окончательно развеялась. Пред ней предстал разрушенный Имперский город. Девушка сразу определила по строениям, что он принадлежит человеческой цивилизации. Постройки в большинстве своём уничтожены и частично занесены песком безымянной планеты. Признаков жизни не было. Судя по всему, с момента катаклизма или войны прошло очень много времени. Разбитые окна покосившихся зданий зияли пустыми глазницами. Отдельно выделялось здание в центре. Оно было на порядок больше остальных. Но и его монументальность не спасла от разрушения. Здание было наклонено в ту же сторону, что и меньшие. От башен, когда-то украшавших основную постройку, остались лишь полуразрушенные основания. Сохранился лишь огромный прямоугольник центральной части. Перед главным входом, ныне заваленным обломками, красовалась огромная имперская аквилла – двуглавый орёл. Герб Империума хоть и потрескался, но внушал благоговение. Одна голова будто устремила свой взгляд на разрушенный город, другая же, будучи под наклоном покосившегося здания, взирала в звёздное небо.

«Наверное, это была резиденция планетарного администратума или храм эклизиархии…» - подумала девушка.

Её взгляд не отрывался от герба. Строгие его линии, столько раз видимые на тысячах объектов, успокаивали Мизерикордию. Черты двуглавой птицы были по-своему родными, близкими. Они для неё значили силу Империума, его непреклонную волю. После пугающих своим масштабом видений сосредоточиться на чём-то столь знакомом и понятном словно глоток чистого воздуха.

Передышка длилась не долго.

Герб начал покрываться трещинами. С него стали осыпаться куски позолоты, обнажая нечто другого цвета… Из-за орлиных голов стали появляться две другие птичьи головы. Словно тварь, отдалённо напоминавшая Аквиллу, была заточена под слоем строительного материала герба. Два птичьих клюва «вылупились» из украшавшего здание символа Империума человечества. Небольшие головы крепились на длинные худые шеи. Тварь была тёмно синего цвета, переходящего в оттенки фиолетового и пурпурного.

Девушке захотелось спрятаться. От огромного существа веяло опасностью. Но двигаться она не смогла, и ей оставалось только наблюдать.

«Птица» постепенно разрушала герб. Из-под «имперских» крыльев прорвались крылья с синим оперением. Появилась ещё пара лап, помогавших твари выбраться из здания. В конце концов, вся постройка обрушилась, высвобождая не птицу, но демоническое порождение.

К счастью для Мизерикордии, демон не увидел её или не посчитал достойной добычей. Размахом гигантских крыльев он устремился к звёздам и пропал из виду, будто и не бывало его. Но разрушенная монументальная имперская постройка свидетельствовала об обратном.

Возможность двигаться к ней вернулась, чем Мизерикордия незамедлительно и воспользовалась, двигаясь как можно дальше от места происшествия в противоположную от города сторону. Двигалась – это слово более всего подходило в данном случае. Ног для ходьбы или крыльев для полёта у неё не было. Девушка видела точку, куда хотела попасть, а затем её взгляд устремлялся в том место. Без устали она преодолевала километры.

Ландшафты менялись. Оставив далеко позади разрушенный город, на пути ей встречались каньоны и холмы. Всюду местность была песчаной. Ни одного признака жизни. Песка становилось всё больше, скоро её стали окружать бесконечные барханы.

Внимание привлекла возвышенность на горизонте. Кажется, она не была поглощена песками. Мизерикордия начала двигаться в направлении высокого холма.

Вблизи девушка убедилась в том, что возвышенность недоступна пескам. Что-то влекло её подняться на самый верх.

Не чувствуя усталости от перемещения по склону, она в несколько присестов добралась до наивысшей точки. Чувство не обмануло, на вершине ждала необычная находка.

На склоне лежал космодесантник в силовом доспехе. Его грудь была проткнута копьем, на котором реяло знакомое ей знамя. На стяге оказалась геральдика «Неусыпных воинов» - раскрытое око и три стрелки, направленные из-под него вниз, прямо на поверженного война. Доспех космодесантника походил на те, что носили войны Ордена, но вот цвет доспеха отличался. Броня была полностью красного цвета, местами украшенная золотым кантом. Древко знамени, вонзённого в грудь воина, выглядело словно продолжение доспеха, будучи того же цвета. Павший космодесантник признаков жизни не подавал.

Она приблизилась.

Место, где древко уходило в расколотую броню, начало стремительно чернеть. Чернота стала подниматься вверх, стремясь достигнуть стяга. Девушку почему-то пугала перспектива того, что и всё знамя станет чёрным, и символы Ордена навеки исчезнут под слоем движущейся тьмы.

Мизерикордия попыталась вырвать знамя из трупа, но рук, которые могли бы это сделать, не было. Тьма поглотила две трети древка.

Сосредоточившись, девушка представила, как достаёт знамя. Точно так же, как она представляла перемещение и двигалась. Это сработало. Знамя стало высвобождаться из доспеха. Тьма остановила своё распространение. Но само полотно начало истлевать, будто пораженное ускоренным старением. На нём стали появляться дыры.

В тоже время потревоженный силовой доспех развалился в сочленениях, и из него посыпался песок. Песок всё прибывал и прибывал. Его было слишком много, чтобы поместиться внутри брони. Двинуться Мизерикордия вновь не могла.

Она очутилась в песчаной ловушке. Бесконечно сочившийся потоком песок грозил полностью её поглотить. Знамя тем временем вот-вот должно было рассыпаться от старости.

В момент, когда ей показалось, что конец пришёл, всё окружающее исчезло.

Она стояла у алтаря с сосудом. Её тело было на месте. Единственным своим левым глазом кандидат смотрела на свои ладони, привыкая вновь к их наличию.

Из оцепенения вырвал голос главного библиария:

- Кто ты, ответь немедленно!

- Я, Мизерикордия, кандидат в неофиты Ордена космодесанта «Неусыпные воины», – отрапортовала она.

Говоря эти слова, девушка припоминала, кем является и что здесь делает, словно это произошло миллионы лет назад.

Главный библиарий проник в её разум и прошёлся по её воспоминаниям. Она не сопротивлялась.

- Кандидат чист, – резюмировал главный библиарий Простерус, обращаясь к капеллану.

Индигнат опустил клинок, занесённый для удара своей аугментической рукой.

- Не верь тому, что видела. Как много раз уже говорилось – варп коварен. Ты сохранила своё сознание и веру в Императора. Испытание считаю тобой пройденным.

Капеллан протянул ей руку с раскрытой ладонью. На ней покоилось её оружие. Металл на металле.

- Возьми его. Этот клинок теперь достоин Ордена, как и ты.

Беря в руки оружие, что могло лишить её жизни минутой ранее, она прикоснулась к руке капеллана. Холодной и бесчувственной. Эту характеристику она дала бы и самому обладателю кибернетических рук. Его безэмоциональный взгляд красных огоньков, обилие протезов, шрамы и ожоги в местах, ещё сохранивших плоть… Всё это лишало его человечности. Он во многом был похож на представителя техножречества, как верно заметил Амикус в своей шутке. И всё же он воин на страже Империума. Истина в том, что каждому приходится чем-то жертвовать, чтобы человечество продолжало существование. И часто, как это ни иронично, приходится жертвовать человечностью.

Она подумала о своём утраченном глазе.

«Скольким мне придётся ещё пожертвовать на этом пути..? Останется ли от меня хоть что-то…?»

Не было радости от слов о прохождении последнего испытания. Чувствовались лишь усталость и горькое послевкусие. На первый взгляд ей показалось, что последнее оказалось самым простым из трёх. Оно не было ни физически изматывающим, ни болезненным. Но это видение…

«…видение длиною в вечность…»

Оно оставило горечь пепла во рту… Горечь незначительности её борьбы. Даже после её смерти война продолжится вечность, как и длилась вечность до её рождения.

«Что ж, в моих силах лишь стать частичкой прометия для поддержания огня в этой тьме космоса. Стать топливом, что поддержит пламя борьбы человечества за существование. Я сгорю как миллиарды других душ. Мои мысли и мгновения жизни растворятся, затеряются во времени. Как слёзы в дожде, который я никогда не видела вживую…»

- Кандидат, – Торжественно произнёс капеллан, - встань на колено и принеси клятву верности Ордену.

Мизерикордия опустилась на одну ногу и начала повторять слова за капелланом Индигнатом.

- Я, кандидат Мизерикордия, клянусь в вечной верности Ордену космодесанта «Неусыпные воины». Да не убоюсь я врагов человечества.

- Отныне и навсегда.

- Да будет неусыпным моё бдение на страже Империума человечества.

- Отныне и навсегда.

- Я меч Императора, я щит человечества, я неусыпный воин.

- Клянусь служить до смерти и за её пределами.

- Воля Ордена – моя воля. Моя кровь и плоть – кровь и плоть Ордена.

- Отныне и навсегда.

Наступило молчание. Лишь гудение работы древних механизмов нарушало тишину.

- Встань же, неофит Мизерикордия! Твоя клятва принята. Теперь ты часть Ордена Неусыпных воинов, – закончил этими словами обряд посвящения капеллан.

Все присутствующие космодесантники ударили кулаком в грудь в знак признания обряда завершённым.

Зал «Инфитум окулус» она покинула уже, будучи зрячей. Теперь ей было позволено знать, где находится потаённое место Ордена.