Неспящая красавица

Глава 5

Особняк Адлерберга был построен по принципу прошлых веков – никаких тебе коридоров, модного нововведения, только оформившегося в своем желании интимности нового общества. Сейчас в столице все стараются строить по-новому. Тут и там вырастают особняки из кирпича и стекла, с каменной облицовкой и асимметричными башенками. Взять хотя бы тот дом на Кронверкском. Бледно-желтый кирпич, две чудные башни, одна большая и круглая, а вторая маленькая и с острыми углами. Разве что зимний сад был приятен глазу.

Современные веяния не коснулись провинциальной жизни. Сонные барские дома с привычными анфиладами комнат, в сени садов, жили жизнью своих дедов и прадедов, удовлетворяясь досугом в виде сезонных закруток урожая да ежегодного придворного календаря.

После малой гостиной – небольшое помещение, которое, судя по всему, отделяло одну часть дома от другой. Возможно, в гостиной оставляли посетителей в ожидании дальнейшего приема, здесь же, судя по высоким зеркалам в пол, можно было привести себя в порядок и проследовать дальше. И зеркала, и альков с диванчиком чистенькие, ни следа пыли и разрухи.

Маг, раз уж выдалась возможность, внимательно себя осмотрел. Да уж, Андрей Сергеевич, в таком виде вас в приличное общество и не подумали бы пустить. Воротник съехал, уложенный пробор растрепался, и нитка вон торчит. Андрей со вздохом, как мог, привел себя в порядок и приосанился, глядя на себя вполоборота. Вот теперь можно и в бой.

Он было потянулся, чтобы поправить цепочку часов, да по старой привычке глянуть время, но застыл. За широкими двойными дверьми впереди послышался женский плач.

Андрей метнулся вперед, одной рукой распахивая дверь, на второй заставил загореться пламя. За дверью в приглушенном свете ламп стоял большой, наполовину накрытый к ужину стол. Так вот где столовая – правильно Наденька сначала сказала. У стены темной громадиной притаилась ель. Сейчас без освещения она скорее выглядела угрожающе, нежели празднично.

– Ну-ну, – шептали откуда-то из темного угла под аккомпанемент тихих всхлипываний. – Сейчас мы во всем разберемся…

Возле покрытой дивной красоты изразцами печи, прижавшись друг к другу словно два замерзших воробышка, сидели девушки в одинаковых темных платьях со сбившимися передниками. Скорее всего, горничные.

– Прошу прощения, если напугал, – Андрей старался, чтобы его голос звучал как можно мягче. – Меня зовут Андрей Сергеевич Голицын, маг-дознаватель. Я пришел помочь.

Одна из барышень прижалась ближе к другой, вторая строго насупилась. Они переглянулись, будто без слов о чем-то договаривались. В конце концов, та, что со строгим взглядом, аккуратно поднялась и помогла встать второй.

Оправив платья, обе девушки неловко поклонились. Теперь было видно, что они были разного роста. Та, что пониже, смотрела на Андрея с интересом, та, что повыше, – строго. Девушки были похожи друг на друга, как сестры.

– Меня зовут Груня, – представилась та, что повыше. По всей видимости, старшая. – А это Дуня. Мы горничными при доме состоим.

– Позвольте спросить, барышни, что вы здесь делаете?

– Мы ужин накрывали, – начала старшая, – а потом…

– Потом сморило! – подала голос младшая, которой явно не было ведомо стеснение. – Так спать захотелось, аж жуть. Потом просыпаемся, а вокруг темным-темно…

– А зала вся в пыли и грязи, будто несколько лет не убирались.

– А потом зал как по волшебству снова стал обычным, правильно?

Груня и Дуня быстро закивали.

– Так и было, Христом Богом клянусь, – произнесла та, что пониже, плаксивым голосом и перекрестилась. Угадывалась в ней какая-то неприятная нервозность. Груня покосилась на сестру, кивнула, но креститься не стала.

– Идемте со мной, – кивнул Андрей в сторону выхода. – Вам ничего не угрожает, слово офицера. В малой гостиной нас ждут Остин и Праскевья Федоровна.

Воссоединение происходило бурно, экономка охала и причитала, расспрашивала и осматривала своих подопечных, Остин же как будто успокоился.

Вкратце пересказав их с Надей историю, Андрей перешел к сути:

– Расскажите, кто еще был в особняке в тот вечер?

– Так вы… Капитан-дознаватель и в самом деле наша барышня? – не удержалась от вопроса экономка.

Где-то в глубине дома послышался женский крик, а затем выстрел.

– Наденька! – охнула Праскевья Федоровна, но Андрей уже бежал в холл.

Ковер заглушал осторожные шаги Нади, но она все равно боязливо оглядывалась на дверь, за которой только что исчез маг. Последние несколько ступеней она пролетела, будто за ней гнались мамаевы полчища. Одно она точно знала: ей необходимо было подняться на второй этаж. И вот, взлетев наверх, она застыла в нерешительности, дивясь произошедшим изменениям.

Чудесные метаморфозы этого этажа не коснулись совершенно. Здесь было грязно и темно, и Надя вмиг пожалела о том, что не взяла с собой если не фонарик с магическим огнем, то хотя бы штабс-фельдфебеля.

Темные коридоры навевали смутные воспоминания из детства – как когда Надя тайком ночью пробиралась сюда, к Овальному залу. Под властью какого-то смутного воспоминания, она прошла вперед к чуть приоткрытой двери. Отчего-то в голове вновь всплыло воспоминание о голосах. Они спорили… А она вот так же сквозь щель в двери пыталась расслышать хоть слово. Двое взрослых, мама и… Второго она припомнить никак не могла. Надя тряхнула головой. Сквозь щель просачивался лунный свет зимней ночи. Она подставила пальцы под расплавленное серебро, завороженная этим видом, и сама не поняла, как оказалась за дверью.

Тихо-тихо, чтобы никто не заметил, маленькая Надя добралась до Овального зала. Овальным его называли за его вытянутую форму, и служил он для самых разных поводов. На Пасху сюда вносили длинные столы, а в обычное время использовали в качестве концертного зала или лектория. А теперь там притаилась большая ель для гостей. Больше была только в Смольном! И, конечно, Наденьке было страсть как любопытно на нее посмотреть.

До Рождества оставалось еще целых пять дней. Разве можно было удержаться и не взглянуть хотя бы одним глазком? Надя долго караулила у лестницы, ждала, пока спустятся горничные, которым было поручено эту ель нарядить.

И вот теперь дорога была свободна! Надя тихонько открыла дверь и юркнула внутрь, но так и замерла, не смея пошевелиться. Ель превзошла все ее ожидания: пушистая красавица царствовала в большом зале, при дневном свете красиво переливаясь обертками конфет.

– Мадемуазель, разве вы не давали обещания не врываться сюда без спроса? – прозвучал сзади строгий голос.

Надя ойкнула и обернулась. В дверях стоял дядя Владимир и улыбался в свои пышные усы. Увидев, что дядя не злится, девочка тоже улыбнулась, оправляя платье.

– Я только взглянуть!

– А мадемуазель знает, что она в этом году достаточно взрослая, чтобы побывать на рождественском балу, а взрослые никогда не позволяют себе нарушать обещания? – дядя вопросительно выгнул бровь.

– Одним глазком, дядя!

– Что же… – Мужчина задумчиво посмотрел сначала на Надю, потом на ель. – Получается, второй глазок мне придется завязать?

И дядя, как это часто бывало в детстве, вскинул руки вверх, грозно зарычав, изображая из себя медведя из сказки. Надя ойкнула и со смехом ринулась прочь, рискуя и правда оказаться с завязанными глазами. Да уж, теперь никто не мог сказать, что она достаточно взрослая.

Однако их догонялки продлились недолго: уворачиваясь от «медведя», Надя нырнула под ель, зацепилась пояском за ветку. Дерево опасно накренилось.

– Ой-ой! – успела воскликнуть Надя, дергая свой поясок. И огромная ель с грохотом повалилась на паркет, роняя угощения и украшения.

Теперь зал был в плачевном состоянии. Сквозь пыльные задернутые шторы проникал лунный свет, отражаясь в тусклых зеркалах, хитро установленных в стенах так, чтобы делать зал еще больше. Каждый шаг поднимал клубы пыли, а гниющий паркет жалостно скрипел.

Но если крепко-крепко зажмуриться, то можно было представить, как загораются сотни свечей, множась в отражениях, и от того зала наполняется особой атмосферой, от которой кружится голова, а на губах остается сладковатый привкус праздника.

И вот уже гремит оркестр, увлекая гостей в очередной котильон, шуршат юбки бальных платьев, вплетаются разговоры, смех, шум бокалов…

– Надя?

Девушка распахнула глаза и чуть не вскрикнула. Перед ней наяву возникла ровно та же картинка, что она и представила. И шум, и музыка, и теплый свет, танцующие пары. А перед ней дядя. Таким, каким она запомнила его еще в детстве – с пышными усами и лукавыми огоньками в глазах.

– Дядя? Что ты… я…

– Окажешь мне честь? – Он улыбнулся, протягивая ей руку в белоснежной перчатке.

Совсем растерявшись, Надя вложила руку в ладонь дяди, с удивлением заметив, что и она сама в перчатках. В смутном подозрении она покосилась на свою одежду, и точно: теперь на ней был не китель вовсе, а бальное платье – корсет и летящие юбки, и ожерелье – с сапфирами, то, что так любила мама, потому что оно шло к ее синим глазам.

Вальс закружил, затянул в водоворот. Надя, кажется, не танцевала тысячу лет, а ноги помнили. Дядя был ее первым партнером по танцам, и Надя не знала никого, кто танцевал бы лучше. Она не скользила, а летала над паркетом, полностью полагаясь на надежные руки и отдаваясь музыке. Раз, два, три, раз, два, три… Надя рассмеялась, чувствуя, как в уголках глаз собираются слезы.

– Что тебя так рассмешило, родная?

– Это ведь оно, да? – Надя склонила голову набок, глядя куда-то за плечо дяди. На танцующие пары, на расплывающиеся огни и лица. – Та жизнь, от которой я отказалась?

– Нравится?

– Жить без забот, проводить свой досуг в светских хлопотах и беспокоиться только о том, какое платье надеть к сегодняшнему салону? – Надя улыбнулась, попыталась сфокусировать взгляд на дяде, но его лицо почему-то мутнело и расплывалось.

Из упрямства и большого рвения быть полезной Надя, и года не прошло после Смольного, пошла учиться в школу полицейской стражи. Стоит ли говорить, что барышень брали туда со скрипом? Да и случай с мертвой Катенькой в Смольном вился за ней слухами и после выпуска. Однако Надя прошла все вступительные испытания, и придраться было не к чему. Чего только ей не пришлось пережить за время учебы, Смольному до такого было далеко. Не говоря о том, как тяжело ей давалось плотное расписание, много умственных и физических занятий, каждый день барышне Огонь-Догоновской приходилось сталкиваться с неприятием и даже откровенным унижением от учителей и старших по званию. Зато здесь, в отличие от Смольного института, было небольшое, но крепкое сестринство. Девушек, что шли на такую опасную и во всех отношениях мужскую работу, было мало. Но все они были столь же сильны духом, как и сама Надя. Не раз и не два благодаря их поддержке Надя вставала после очередной неудачи и шла по выбранному пути дальше.

В небольшом уездном городе не было разницы между простыми полицейскими и сыскными. Получив звание урядника, Наде все равно приходилось выполнять любую, даже самую грязную работу. Разбитые головы в трактире, обворованные купчики, что решили прокутить отцовские деньги, муж, поколотивший жену, жена, в пьяной разборке зарезавшая мужа. Что уж говорить, жизнь в столице, даже в худшие ее дни, показалась Наде сказкой.

Это было страшно – признать, что скучаешь по беззаботным дням, которые могли быть, но так и не состоялись. От осознания этого до боли прогибался хребет, а кости ныли, словно Надя взвалила на себя груз не по силам.

– Дядя, я так скучаю… – По щекам потекли непрошеные слезы.

– Я тоже, родная.

Рисунок танца развел их в разные стороны. Надя прокрутилась под рукой, отчего пышные юбки красиво разлетелись в стороны. Поворот, другой, и вдруг рука, которая держала ее, исчезла. Надя замерла, оглядываясь. Исчезло все – музыка, свечи, люди. Она снова стояла посреди бальной залы одна, в окружении сумрака и пыли.

Что это сейчас было? Она точно сходит с ума, вслед за этим столичным хлыщом. Сначала тот в окошко прыгнул, так и не объяснив, что ему понадобилось ночью в снегу. Быть может, он тоже увидел что-то…

Додумать мысль Надя не успела. Что-то тяжело обрушилось на нее со спины, повалив наземь. Надя вскрикнула от ужаса, попыталась вырваться из плена, обернулась. На ней полулежал какой-то пьяный поручик. Она уже потянулась за револьвером, хоть и не была уверена, что сможет выстрелить.

– Что вы себе позволяете?!

Но хватка мужчины не ослабевала. Дергаясь, силясь выбраться из-под навалившегося тела, она случайно нажала на курок.

Надя закричала. Вывернувшись, она кое-как выползла, спихнув с себя незнакомца. Блондин тяжело завалился на спину. Совсем молодое лицо, Наде показалось, что он даже младше ее, в глазах непонимание и боль. И ни одного признака жизни. Горло сдавило невидимой удавкой. Кто он? Как здесь оказался? Это она его убила. Убила случайно.

На зеленом с золотыми нитями жилете (и как она могла его перепутать с поручиком!), расплывалось уродливое кровавое пятно от пулевого ранения. Второе пятно.

– Что здесь происходит? – Мужской голос отразился от зеркальных стен. На пороге стоял еще один маг, Наде совершенно незнакомый. Она всхлипнула, получилось совсем жалко. Хотелось бы ей тоже знать, что здесь происходит.

Поняв, что от барышни ответа не добиться, маг торопливо приблизился. Надя снова склонилась над телом, свободной рукой убрала локон с бледного лба.

– Ваше высокоблагородие. – Мужчина напротив коснулся напряженной руки Нади на лбу мертвеца. Девушка вздрогнула, попыталась отвести взгляд от голубых стеклянных глаз, но не смогла. – Ваше высокоблагородие, – голос прозвучал настойчивее.

– Надежда Ивановна! – На пороге возник Андрей. – Господи, что здесь произошло?

Взору его открылось поистине неожиданное зрелище. Его спутница, мертвец рядом и… Андрей сделал шаг вперед, ахнул.

– Филипп! А ты тут как…

Филипп Баум был таким же магическим дознавателем, как и Андрей. Служили они, правда, в разных отделах. Андрей, так сказать, в арьергарде, а Филипп больше по канцелярии. Андрей помнил Филиппа еще по кадетскому корпусу. Баум был на пару лет помладше, а еще из простых. Это и возраст возводили между ними двумя в детстве практически непреодолимую стену. Но теперь это все было неважно. Андрей предпочитал судить людей по их поступкам и заслугам, а не по недоразумению рождения. Однако появление его тут было в высшей степени странным.

Сослуживец встал, выпрямляясь во весь рост. Филипп был жилистый, гибкий, с вихрами каштановых волос. В худом лице его было что-то от Спасителя со старых икон – одновременно торжественное, печальное и даже властное. Филипп сделал шаг навстречу, протянул руку, которую Андрей рассеянно пожал.

– Потом расскажу.

Взгляд Андрея зацепился за рану, которую Надя будто пыталась закрыть, невдалеке лежал револьвер. В голове зашумело.

– Надежда Ивановна, что случилось? Вы не ранены? – Маг присел рядом с напарницей. Та, к его великому удивлению, вскочила, разом сбрасывая с себя печаль. Или хорошо пряча. Будто только что заметила, что в комнате есть еще кто-то. Пылающий взгляд наткнулся на Филиппа.

– Вы еще кто?

– Меня зовут Филипп Елисеевич Баум, я гаупт-фельдфебель из магического сыскного, – говорил он тихо и мягко, глядя прямо Наде в глаза. – Расскажите, что здесь произошло?

– О, я расскажу, что здесь произошло. – Капитан-дознаватель, по всей видимости, пришла в себя. – В доме убийца! – Она ткнула пальцем в тело на полу. – Кто-то убил этого молодого человека. И, скорее всего, убил хозяина этого дома, моего дядю.

Оба мага уставились на девушку, пытаясь соотнести сказанное.

– Позвольте, – мягко начал Андрей, – я слышал выстрел…

Надя пересказала, как ею овладели видения, не вдаваясь, впрочем, в подробности разговора с дядей. А потом указала на распростертое на полу тело:

– Я тоже поначалу не заметила. Входных отверстий от пули два!

Андрей окинул взглядом пыльный зал, затем присмотрелся внимательнее. Не хотелось признавать, но все выглядело так, будто Наденька была права. Получается, теперь у них на руках покойник двадцатилетней давности…

– Одна голова – хорошо, две – лучше, а три – идеально, – заметил Баум, успокаивающе улыбаясь Наде. – Мы с Андреем Сергеевичем разберемся с телом, а вы ступайте вниз, попросите у экономки стакан коньяку. Хорошо лечит нервы.

– Откуда у экономки коньяк? – Надя от неожиданности растерянно уставилась на мага с теплыми глазами. Отчего-то его улыбка не вызывала раздражения, а скорее, наоборот. – Все запасы в кладовых…

– Поверьте, у любой экономки в буфете припрятан коньяк или, на крайний случай, водка. Это, если хотите, обязательный набор хорошей экономки, как ключи или спички, – подмигнул Баум. Надя невольно улыбнулась, а потом быстро спохватилась.

– Нет уж. – Надежда нахмурилась, снова принимая свой обыкновенный воинственный вид. – К слову, о нашем споре, Андрей Сергеевич, – Надя строго посмотрела на мага. – Из дома я не уйду, пока не пойму, что здесь происходит.

В глазах барышни читалась стойкая решимость поступить по-своему. Андрей даже почувствовал что-то вроде смеси гордости и восхищения. Но тут Надежда нахмурилась, бросая тяжелый взгляд на Баума.

– Идемте, покажу, где можно расположить покойника.

Андрей, в свою очередь, рассказал о том, кого обнаружил в столовой.

– Да уж, не все благополучно в Датском королевстве, – потянул Баум, с интересом разглядывая мраморных львов.

– Для начала надо узнать у Остина, кто вообще был в доме, откуда здесь взялся тот мальчишка, – Андрей кивнул, а Надя при упоминании убитого тут же помрачнела.

– Не переживайте, Надежда Ивановна, – Баум тут же заметил перемену в лице барышни. – Я уверен, что вы ни в чем не виноваты.

– Если это не Надежда Ивановна, значит, есть и убийца, – резонно заметил Андрей. – Но в зале больше никого не было.

У сердца Нади снова скрутилась ядовитая змея тревоги.

Миновав еще один виток приветствий и знакомств, которые Андрея начали порядком утомлять, они все наконец расселись за столом.

Остин в ответ на просьбу принялся перечислять гостей хозяина:

– В последний раз я видел Владимира Александровича у себя в кабинете, – мужчина провел пальцем по столу, как будто ставил пометку. – Кроме того, у себя в комнате отдыхал князь Долгорукий, – еще одна невидимая черточка на столе. – Еще один гость… – Остин запнулся на мгновение, и по красноречивому вздоху экономки стало ясно, что с гостем что-то не так. – Господин Иванов. Изобретатель, пользуется большим уважением и доверием графа Адлерберга. Он обычно все свободное время находится в мастерской.

– В доме часто были гости? – Баум стоял у камина, разглядывая резной портал. Почему-то банальнейший из узоров – со звериным орнаментом и птицей в центре – очень его заинтересовал.

– Часто, – оживился Остин. – Владимир Александрович привечал у себя очень талантливых людей. Здесь читали лекции господин Ключевский, профессор Боткин…

– Великие имена, – заметил Филипп.

– Еще бы! – В голосе дворецкого слышалась неподдельная гордость. – Изредка Владимир Александрович и сам читал лекции. Съезжалось много интересных лиц…

– Простите, Остин, а чем занимался сам Владимир Александрович?

– Алхимией, – мужчина пожал плечами. – Извините, я не маг, не очень в этом разбираюсь.

Андрей потер переносицу. То есть имя графа Адлерберга было весьма знаменито в некоторых кругах. В том числе алхимических. Наверняка он состоял в одной из алхимических лож… Почему же его исчезновение прошло бесследно?

– Где мастерская? – Пока маги размышляли, Надя вернулась к более насущным вопросам. Все слова дворецкого она кропотливо записывала карандашом в небольшую книжицу.

– В противоположном крыле первого этажа.

– Кроме того, был еще камердинер князя – Илья, и камердинер Владимира Александровича – Саша. Где они были, когда… когда все случилось, я не знаю, но могу предположить. Либо наверху у господ, либо на кухне с остальными слугами.

– Вы Сашку-то найдите, Наденька, – обратилась экономка к барышне, утирая крупные слезы передником, похоже, решив все же признать в ней свою маленькую барышню. – Сынок он наш…

– Не переживайте, Праскевья Федоровна, найдем, как и всех остальных, – твердо произнесла Надя. Андрей украдкой глянул на исписанную страничку: список имен там был распределен на два уровня – по количеству этажей, умно. Но вот сейчас Надя лишь активно делала вид, что пишет, на деле же рисовала каракули. Андрей прокашлялся в кулак, стараясь не засмеяться. Хороша сыщица.

– Остин, – подал голос Андрей, когда дворецкий закончил. – Князь Долгорукий – который?

– Петр Борисович, – дворецкий смутился. – Но из какой ветви князей Долгоруких, мне неизвестно.

– Нет-нет, этого достаточно. – Маг переглянулся с Филиппом, поймал обеспокоенный взгляд Нади и чуть повел головой, мол, не сейчас.

– Скажите, а больше гостей у Владимира Александровича не было? – осторожно спросила Надя.

Остин переглянулся с экономкой, пожал плечами.

– Юлия Федоровна с… – Дворецкий неловко откашлялся, взглянул на Надю. – Уехали пару часов назад в большой спешке. Чуть позже должны были прибыть гости, но больше мы никого не видели.