Нереально

Зеркало

Вспышка молнии расколола небо пополам, мелькнув в волнистых облаках, и выхватила из темноты дом в конце дороги. К нему вела широкая асфальтированная дорожка через парк, окруженный кованой решеткой с каменными столбами. Раскатисто загремел гром, и новая вспышка позволила разглядеть дом подробнее. Два этажа, кремовые стены с лепной отделкой, высокая четырехскатная крыша, скопление каминных труб. К входу полукругом поднимались ступени широкой каменной лестницы, двери обрамляли колонны. Справа тускло блестела стеклами оранжерея, слева угадывалось большое помещение со вторым светом, вероятно, гостиная. Тот, кто строил этот дом, старался придать ему вид старинной усадьбы. Почти получилось.

— Ничего теремок, — одобрила Дина, — Я ж говорила, не заблудимся. Видишь, это здесь.

Она указала на табличку с названием улицы на столбе ограды, мелькнувшую в свете автомобильных фар. В лучах дальнего света суматошно метались дождевые капли, прыгая по лужам на асфальте.

— Центральный тупик. Название — отпад. Верно?

— Скромно и со вкусом, — сдержано кивнула я, — Но почему темно?

Мы ехали уже три часа. День превратился в поздний вечер, полил холодный дождь, печка в машине барахлила. Мы устали, замерзли и были готовы поругаться. Дина, во всяком случае, нетерпеливо ерзала на водительском месте, ожидая, когда я скажу что-нибудь, дающее повод для ссоры. С ее точки зрения, поводы всегда даю именно я.

В доме, не смотря на девятый час вечера и темноту на улице, света не было. Не горели и фонари в парке, хотя их высокие тонкие силуэты виднелись на аллеях между деревьями. Машина подъехала к воротам парка. Большие створки, украшенные кованым орнаментом, были не просто закрыты, связаны цепью, на которой висел замок.

— Вот те раз, — не желавшая сдаваться Дина, увидев это, слегка опешила, — Все ушли на фронт?

Я уже была готова оправдать ее надежды и высказать все, что думаю об ее умении ориентироваться по карте, как вдруг возле дверей особняка мелькнул огонек. Белый комочек света запрыгал по ступенькам лестницы и задвигался через парк к воротам. Человек в желтом дождевике светил себе ручным фонарем, направляясь к нам.

— Вы потерялись? — остановившись у ворот, окликнул мужчина, стараясь перекричать шум дождя и рокот нашего мотора.

— Мы на работу к вам, — приоткрыв боковое окно, также громко ответила Дина, — Цветаева и Пушкина, озеленение и ландшафтный дизайн.

— А, так это вы — садовники! — мужчина всплеснул руками.

— Озеленители, — строго поправила Дина и, оглянувшись на меня, подмигнула, как бы говоря: вот видишь, нам сюда.

— Ну, надо же, я бы и не догадался. У вас такая интересная машина, не подумаешь никогда, — мужчина достал из кармана дождевика связку ключей, — Вы уж извините, у нас из-за грозы пробки выбило. Все отключилось, пришлось ворота старым способом запереть.

Освободив ворота от железных оков, он поочередно раздвинул обе створки, позволяя нам заехать.

— ГАЗ-21? — спросил он, с интересом разглядывая серебристого оленя на капоте нашей «Волги».

— Ага, — подтвердила Дина, чуть притормаживая за воротами, — Вы хозяин?

— Не, что вы, — рассмеялся мужчина, — Я шофер. Звать Максим.

Моя сестра кивнула.

— Я Дина, это Серафима.

— Можно Сима, — добавила я.

По «легенде», так Дина называет обман, благодаря которому мы сюда проникли, мы прибыли для обустройства парка по вкусу новых хозяев этого дома. А значит, представляем собой обслуживающий персонал, и заноситься перед водителем нам ни к чему.

Окна кухни не были видны с главного фасада, поэтому только вступив в темный дом, мы заметили почти призрачное свечение под лестницей в конце коридора.

— Пришлось свечки найти, — усмехнулся Максим, снимая капюшон дождевика с головы, — Пошли, хозяйка там, хозяина пока нет, уехал по делам в область.

Он пошел впереди, показывая дорогу. Дом тонул в темноте. Судя по тому, что очерчивал круг света от фонаря в руке шофера, он был еще не до конца обставлен. Комнаты и коридоры, выплывавшие из мрака, были пусты. Лишь изредка попадались островки, на которых стояла мебель, лежали ковры или висели картины.

— Давно въехали-то? — спросила Дина.

— Всего второй месяц, — ответил Максим, — Еще не все обставили толком. Тут хоромы будь здоров, прежний-то дом в Старозаводске был куда поменьше. Здесь хозяйка хочет все по-другому, чтобы с иголочки все.

— Ну, да. Положение обязывает, — оглядев стены, белеющие в темноте свежей штукатуркой, согласилась Дина.

Свет в конце коридора привел нас на кухню. Она была уже полностью оборудована и, как водится, обжита лучше всего. На подоконнике горели свечи в нескольких подсвечниках, имитирующих старинные канделябры. Все обитатели дома собрались за ужином вокруг длинного стола посреди кухни. Несколько пар глаз уставились на нас с любопытством.

— Пробки чинить придется завтра электрика вызывать, Мария Викторовна, — сообщил Максим миниатюрной белокурой молодой женщине в темно-синем домашнем платье, сидевшей на дальнем конце стола напротив двери, — А это вот, приехали садов…озеленители, которых вам та женщина посоветовала.

— Дина Пушкина, Серафима Цветаева, — официальным тоном представилась сестрица, признав в блондинке хозяйку дома, — Мы-то думали, просто попали к вам на удачу. А, оказывается, нам дали рекомендацию?

Она прекрасно знала, кто это сделал и зачем, но продемонстрировала полное неведение.

— Да, одна моя знакомая, не сказать, чтобы давняя. Мы познакомились тут, в Ольховске, разговорились, и она рассказала, что вы разрабатывали для нее проект сада в загородном доме, показывала снимки того, что получилось, — рассказала хозяйка, — Зинаида Дмитриевна Калашникова.

— Ах, да! — «вспомнила» Дина и ткнула меня в бок, — Хороший был заказ, помнишь?

— Да, очень интересный проект, — пробубнила я.

В нашей работе без такого вот вранья обойтись трудно, но я не наделена Диниными способностями лгать без запинки с честным видом.

— Чудесно, что вы так быстро добрались. Надеюсь, что к и работе сможете приступить также быстро, — продолжала хозяйка, приветливо улыбаясь, — Меня зовут Мария Викторовна Верейская. Мой супруг Анатолий Павлович на данный момент в отъезде. Когда он вернется, можно будет окончательно согласовать финансовые вопросы. Вы не против такой задержки?

— Нет, что вы! — Дина энергично закачала головой, — Для нас главное творческий процесс. В темноте трудно судить, но, кажется, у вас есть, где размахнуться.

— О, да, — Мария Викторовна расцвела довольной улыбкой, — Завтра, надеюсь, дождь стихнет, и мы сможем все осмотреть и обсудить будущий проект озеленения. А пока располагайтесь. Хотите поужинать?

Мы ответили хором.

— Нет, — сказала я.

— Да, — сказала Дина.

Полненькая женщина средних лет, по видимости, кухарка, переглянулась с Марией Викторовной, выражая недоумение.

— Одна будет есть, другая не будет, — догадалась женщина.

— Это Наталья Львовна, наша повариха, — представила ее Мария Викторовна и показала на остальных, — Максима вы уже знаете. Это Светочка, горничная. Нина Михайловна, гувернантка. Наш сын Никита сейчас в Старозаводске у родителей мужа. Мой брат Константин. А Аглая Васильевна, тетушка мужа, спит наверху. Она не очень хорошо себя чувствует.

Я наклонила голову, здороваясь со всеми.

— Очень, очень приятно, — поклонилась Дина, — А что на ужин?

— У меня все самое вкусное, — добродушно улыбнулась Наталья Львовна, вставая и направляясь к плите.

— У нас пока в доме почти походная обстановка, — виновато развела руками Мария Викторовна, — Вы не будете возражать против общей комнаты? Гостевая — одно из немногих помещений, отделанных полностью, включая санузел.

— Вот и хорошо, спасибо, — ответила я.

— Замечательно! — подхватила Дина, адресуя этот возглас полной тарелке молочной рисовой каши и кружке киселя.

Половина девушек с обложки журналов продала бы душу дьяволу за ее способность наедаться на ночь и не толстеть.

— Мы так устали, — заполучив вожделенную тарелку, добавила Дина, — Можно взять это с собой?

— Конечно, — разрешила Мария Викторовна, — Света покажет дорогу. Когда пойдете, осторожнее на лестнице.

Эти слова вдруг положили конец уютной идиллии при свечах. Мы уже шли обратно к двери, когда прозвучало напутствие хозяйки. От него за столом стало подозрительно тихо. Дежурная любезность скрывала гораздо больше смысла, чем было высказано. Дина стрельнула глазами в мою сторону, обращая на этот любопытный факт мое внимание. Но я и сама уже поняла: на лестнице что-то случилось.

Огоньки свечей двигались перед нами, оставляя в темноте дорожки дыма с запахом плавленого парафина. Анфилада из четырех пустых комнат вывела нас в короткий коридорчик, с одной стороны которого чернели прямоугольники дверей, а с другой не было стены. Вместо нее массивные дубовые перила, покрытые темным лаком, ограждали антресоль второго этажа. Она выходила в гостиную, комнату впечатляющих размеров. В темноте она казалась еще больше из-за светлого цвета стен и пустоты. Из обстановки был только камин с левой стороны, пара кресел и журнальный столик перед ним и плазменный телевизор на соседней стене. С потолка свисала люстра подходящих для такой комнаты габаритов, мерцающая в ночи россыпями хрустальных подвесок, а с права темнела широкая деревянная лестница с затейливо точеными балясинами на перилах. Дина отдала мне поднос с ужином, перегнулась через перила антресолей, с интересом поглядела на лестницу и двинулась к двери гостевой комнаты.

— Надеюсь, там две кровати? — строго спросила она горничную Свету.

— Конечно, — подтвердила Света, черноволосая миловидная девушка ее лет, одетая в коричневое форменное платье, видеть которое не в телесериалах о богатой жизни мне было непривычно, — Там раньше жили ремонтники.

— Все? — оглядев большой дом, удивилась Дина.

— Нет, что вы только бригадир с братом, — поспешно успокоила нас Света, — Не думайте, комната хорошая, чистая. Они съехали давно, а другая бригада вообще жила не в доме, снимала жилье в Ольховске.

— Что, с первой бригадой в деньгах не сошлись? — спросила сестра, показывая, что ее интересует отношение хозяев к денежным вопросам.

— Да не знаю, это до меня было, — Света пожала плечами, — Я ведь всего вторую неделю здесь. До меня была другая, она еще в старом доме на Марию Викторовну работала.

— А теперь что? — спросила Дина.

Света опустила глаза, видно осознав, что сказала что-то лишнее.

— А теперь я работаю. Бывает ведь всякое, да? Она оступилась на лестнице, несчастный случай.

Света достала из кармана униформы универсальный ключ и открыла дверь комнаты.

— Очень несчастный? — продолжала наседать Дина.

— Говорят, шею сломала, — шепотом рассказала Света, — Жалко. Ей лет сорок было, нестарая еще.

Она прошла в комнату, погруженную в густую темень, и поставила подсвечник на подоконник, забрав из него одну свечу себе на обратную дорогу.

— Вот. Кровати приготовили заранее, они чистые, — доложила горничная, — Ванная и туалет вон там, — она показала на дверь в углу комнаты, — Спокойной ночи.

— Спасибо за заботу, — усмехнулась Дина, разглядывая обстановку при свете свечей, — Сама-то там поосторожнее ходи, в темноте.

— Надо обязательно человека попугать, — упрекнула я, когда за Светой закрылась дверь, и ее шаги стихли на антресолях, — Она и так служебную этику нарушила, рассказала нам то, что нас, посторонних людей не касается.

Дина скинула обувь и куртку. Потом забрала у меня поднос со своей едой, поставила на кровать, стоявшую напротив двери, улеглась в позе Лолиты, читающей книгу, и в таком положении принялась за трапезу.

— Подумаешь, мы и так знали, — небрежно фыркнула она, — И про горничную, упавшую с лестницы, и про ремонтников, которых придавило лесами. Спасибо Зинаиде Дмитриевне, собрала материал, прежде, чем нас сюда засылать.

— Да, мама поработала профессионально, — нехотя признала я; уточнять, что предпочла бы увидеть здесь ее саму, а не присланные ей по электронной почте исходные данные, я не стала, чтобы не злить понапрасну сестру и не злиться самой, — Но почему она уверена, что на доме проклятие? Если разобраться, эти печальные случаи никак не связаны между собой.

— Если разобраться, — ухмыльнулась Дина, прихлебывая кисель, — Вот и давай разбираться. У мамы нюх, до которого нам с тобой еще расти. Раз она заподозрила что-то выходящее за рамки повседневной реальности, значит неспроста.

Слепая вера Дины в мамину мудрость и непогрешимость уже перестала меня возмущать. Сделать с ней что-либо было невозможно, оставалось смириться, что я и сделала.

— Значит, будем разбираться, — пожав плечами, сказала я, и взяла из подсвечника еще одну свечу, — Попробую принять душ.

— Кругом одна средневековая романтика. Света нет, телек не работает, — проворчала Дина, покосившись на тумбочку с телевизором, видневшуюся в углу возле входной двери.

Когда я вернулась из ванной, она уже спала, отставив поднос с пустой посудой на прикроватную тумбочку. Если бы и я могла заснуть так легко и безмятежно.

Я оттягивала до последнего, сидела за ноутбуком, пока у него окончательно не разрядились батарейки. Тут уж делать было нечего, и я легла. Мне досталась кровать у окна. По карнизу с той стороны оконного стекла молотили капли. Шум дождя пробился извне и в мой сон. А в остальном было все то же. Темная комната, лужа крови на полу, и грустный Лешкин голос: "За что мне это? В чем моя вина?" У меня нет ответа, нет. Я могу только слушать его и плакать. Захлебываться слезами во сне и просыпаться с сухими глазами и тяжелой головой.

Когда я открыла глаза, оказалось, что уже рассвело. Мало того, соседняя кровать была пуста и заправлена. Вставать не хотелось совсем, но делать нечего, работа.

Выглянув в окно, я увидела пасмурный, почти осенний день. Дождь перестал, но сырость и прохлада остались. Небо покрывал ровный слой серых облаков, мокрый асфальт зеркалом блестел на дорожках парка. При свете дня парк выглядел таким же не обустроенным, как дом. Стало видно, что его разбили наспех, высадив несколько рядов крупных деревьев, чтобы создать видимость уютных аллей. В остальном пространство перед домом было почти голым и требовало ухода.

Поняв, что не голодна, я натянула куртку поверх джемпера и брюк и выскочила на улицу, минуя кухню, через маленькую боковую дверь. Дом стоял на небольшом возвышении, полого спускавшемся к воротам. Все дорожки в этой части парка хорошо виднелись с выложенной плитками площадки, окружавшей фасад. Рядом с этой площадкой слева от главного входа я обнаружила свою сестру.

Дина уже успела развить кипучую садовую деятельность, которую от нее сложно было ожидать. Солидный участок под окнами гостиной был размечен с помощью колышков и натянутой на них веревки. Рядом был разложен садовый инвентарь. Сама Дина сосредоточенно взирала на лопату, словно не зная, с какого конца к ней подступиться.

— А, Серафима Валентиновна! Ваша милость изволила проснуться, — язвительно протянула она, — А я тут, видите, тружусь, как пчелка. Лётаю во всех направлениях одна-одинешенька, без вашей помощи.

— Неужели тебя заставили работать? — притворно испугалась я.

— Все не так страшно, — успокоила меня Дина, — Весь парк перепахивать не потребуется. Наша задача гораздо скромнее. Хозяйке нужно оформить территорию вокруг дома. К ней скоро будут гости, она хочет пустить им пыль в глаза.

— Как скоро? — спросила я.

— В конце недели, — сестра опять сурово воззрилась на лопату, — До тех пор мы должны разобраться с нашими делами и исчезнуть за горизонтом.

— Поддерживаю, — согласилась я.

— Тогда копай, — ухмыльнулась Дина, с радостью всучив лопату мне, — Пока ты отсыпалась, я тут прощупала обстановку, чтобы выяснить, что не так с этим домом.

— Я это сделала еще ночью в Интернете, — заметила я, взяв лопату из ее рук, — Версия с проклятием трещит по швам. А у тебя?

— Дом слишком новый. Прежний владелец, который его строил, даже пожить тут не успел, — согласно проговорила Дина, взяв другую лопату, — Финансы запели романсы, мужик понял, что не потянет такое жилище, и пришлось домик продать. Значит, дело в месте, на котором стоит дом.

— Тут раньше было просто поле между выездом на шоссе и окраиной Ольховска, — сказала я, воткнув лопату в землю и опираясь на черенок руками и подбородком, — Я просмотрела все, что смогла найти: сводки происшествий, старые газеты. Нет никаких упоминаний о событиях, которые могли бы сделать этот участок земли проклятым. Мама ошиблась?

Дина сердито посмотрела на меня, потом на землю, которую предстояло вскопать.

— Пока останемся и понаблюдаем. Разделаемся с земляными работами, съездим в Ольховск, якобы за всякой садовой дребеденью. Возможно, что-то еще мы узнаем в городе. Там люди будут разговорчивее.

Она хотела еще что-то добавить, но замолчала и предостерегающе посмотрела на меня, чтобы и я не говорила. По боковой садовой дорожке к нам шел Константин. Он был похож на хозяйку светлыми волосами, худощавым сложением и широкой посадкой светло-карих глаз. Марии Викторовне было чуть больше тридцати, ее брат был немного моложе, но в отличие от привлекательной на вид сестры красотой не отличался. Хотя, судя по его поведению, сам он так не считал. Держался молодой человек весьма самодовольно, нам он улыбнулся, явно подразумевая, что мы обрадованы его приходом.

— Здравствуйте, прелестные садовницы, — промурлыкал он, подходя к нашей не вскопанной клумбе, — Чуть свет уж трудитесь? Ну-ка, что тут у нас?

Константин был из тех молодых людей, которые полагают, что производят приятное впечатление на девушек, отпуская глупые остроты и бессмысленные замечания. Такие обычно очень прилипчивы, избавиться от них сразу трудно. Лучший способ для этого — не замечать, что мы и сделали, повернувшись спиной и отвечая односложно.

— Значит, вы все это перекопаете в одиночку? — не желая сдаваться, Константин подошел к клумбе и выглянул из-за наших спин, — Удивительно, на что способны хрупкие женщины!

В этот момент я почувствовала ниже спины чью-то постороннюю руку. И ее прикосновение не было осторожным поглаживанием. Нет, по моему заду шарили, как по стене в поисках выключателя. При этом Константин продолжал дурашливо улыбаться. Я отпрянула, задохнувшись от возмущения, и вдруг услышала сзади поросячий визг:

— Ой-ой-ой! Пусти!

Оглянувшись через плечо, я обнаружила, что Дина оттаскивает моего обидчика в сторону, прихватив его за часть тела, которая тоже находится ниже пояса. Константин, не ожидавший такого обращения, побелел как мел.

— Ты, что, бешеная? — заверещал он, оттолкнув Дину, и приняв стойку футболиста в стенке.

— Удивительно, на что способны хрупкие женщины, — процедила Дина сквозь зубы, — Шел бы ты, а?

Константин с трудом задышал ровнее, на его щеках выступили красные пятна.

— Грубые вы какие, — обиженно заявил он, — Я ж только познакомиться хотел.

— Приятное знакомство, — ухмыльнулась Дина, — Греби ушами в камыши.

Больше попыток задержаться рядом с нами Константин предпринимать не стал. Всем видом выражая крайнюю обиду, он удалился на крыльцо и хлопнул стеклянной дверью. Дина проводила его уход торжествующей ухмылкой.

— Я могла бы и сама за себя постоять, — немного обижено заметила я.

— Тогда зачем же старшая сестра? — возразила Дина и покровительственно хлопнула меня по плечу.

С первого дня, как нас закружила эта свистопляска с охотой на нечистую силу, меня бесили попытки Дины нянчиться со мной. Я уже хотела высказать ей свое «фи» по данному вопросу, как она вдруг дернула меня за рукав.

— Смотри туда! — воскликнула Дина взволнованным шепотом.

Она указывала на второй этаж дома. Я задрала голову к окнам. На большинстве из них еще не было занавесок, и оголенные стекла отражали серое полотно облаков, покрывавшее небо. В одном из окон, угловом, рядом с водосточной трубой, неясно виднелся белый силуэт, проступающий сквозь облака. Он несколько секунд помаячил в квадрате окна, потом отдалился и исчез, уступая место небесному отражению.

— Кто это? — удивилась я.

На миг мне показалось, что я видела призрак.

— Старуха, — не отрывая глаз от опустевшего окна, ответила Дина, — Тетка Верейского. Следила за нами.

— Так уж и следила, — странное зрелище получило объяснение, неприятное ощущение исчезло, а скептицизм вернулся.

Дина пожала плечами, как всегда, не желая объяснять ход своих мыслей до конца.

— Смотри, вон идет Максим, — она показала на боковую дорожку, по которой недавно проходил Константин, — Давай тоже сходим в гараж, проведаем нашу дорогушу. Заодно оторвемся от этой чертовой рабатки.

Водитель, шедший по дорожке к углу дома, увидев, что мы идем на встречу, притормозил.

— Уже воюете? Молодцы. Видел, как вы с Костиком. Правильно.

— Что правда? — ухмыльнулась Дина.

Максим ответил на улыбку. Днем было видно, что ему уже за сорок, и к его имени можно добавлять отчество.

— Он как видит высокеньких да тоненьких, так не может руки в карманах удержать, — рассказал водитель, — Но вы лихо с ним разобрались, так его еще ни разу не приветствовали. Вы девушки боевые.

— А ты думал? — самодовольно вскинулась Дина, — У нас ведь в багажнике целый арсенал.

Максим рассмеялся, мы тоже. Вот так всегда: хочешь, чтобы человек тебе не поверил, скажи чистую правду.

Все утро мы претворялись специалистами по садовому дизайну. До обеда закончили рабатку с левой стороны крыльца, высадив в грунт заранее купленные Марией Викторовной растения. Даже по-настоящему поспорили, где какие цветы лучше сажать. Результатом, как ни странно, хозяйка дома осталась очень довольна, и, пообедав, мы с легким сердцем поехали в Ольховск. Для госпожи Верейской мы отбыли на садовый рынок приобрести хосту и другие растения для новой клумбы и присмотреть подходящие декоративные фигурки для сада. А на самом деле…

— Кто куда, а мы за сплетнями, — сказала мне Дина, заводя «Волгу» в гараже, — Рынок любого вида самое подходящее для них место.

— Все еще надеешься напасть на след проклятия? — с сомнением спросила я.

— Если оно есть, мы его поймаем, — решительно ответила сестра.

Садовый рынок в Ольховске оказался вполне приличным с виду местом. Скопление торговых павильонов накрывала аккуратная изогнутая крыша со стеклянными окошками. Под ней горел свет, проходы между рядами павильонов покрывал относительно чистый настил. Словом, общую картину рынок не портил. Ольховск вообще показался мне приятным городком. Тихий, не многоэтажный, зеленый. Кажется, я начинаю к таким привыкать.

Машину мы оставили на стоянке у главного входа на рынок. Вокруг было припарковано еще много автомобилей, как легковых, так и грузовых. Оглядев внушительное количество посетителей, бродящих под крышей, Дина удовлетворенно качнула головой.

— Есть с кем поболтать, — ее взгляд упал на палатку с горячей выпечкой, и в нем вспыхнул основной инстинкт, — Хот-дог! — Дина пошарила по карманам куртки, — Где же кошелек, ой-ой?

Она поглядела на упитанный серый бумажник, который я держала в руке. Его дала нам Мария Викторовна.

— Только не на деньги клиента, — я спрятала руку за спину.

— Тогда купи мне на свои, — сердито потребовала Дина.

— Ладно, — согласилась я, — А ты пойди разведай цветочки.

Я передала ей большой блокнот, в котором содержались записи по озеленению придомового участка, и хранился список садовых покупок. Дина, критически прищурив правый глаз, пробежала по нему взглядом.

— Киса, скажите мне, как садовник садовнику, а колеус это что?

— Мы же его сажали сегодня. С цветными листьями, — напомнила я.

— А, крапивка! — она глянула на очередь у палатки и нетерпеливо толкнула меня, — Ну, иди, а то эти живоглоты все разберут. Возьми два.

Отдав распоряжения, она устремилась к входу под крышу. Я покорно поплелась туда, где неаппетитно пахло перекаленным маслом и жареными пирожками. Очередь была недлинной, но продавщица за стеклом палатки двигалась неповоротливо, и я застряла минут на десять. Кроме того, оказалось, что встать следом за мной никто не спешит, а это, как известно, в таких случаях самое обидное. "Очередь за выпечкой, работа в саду, поход на рынок, — думала я, переминаясь с ноги на ногу, — Нас окружает самая обычная жизнь, в которой нет ничего нереального. Дине пора признать — мама ошиблась".

Когда моя очередь, наконец, подошла, к палатке подбежал парень в клетчатой зеленой ветровке.

— Заказывайте, — сказала мне продавщица.

— Два хот-дога. Погрейте, пожалуйста, — сказала я.

— Два хот-дога, — сказал парень в зеленой ветровке, когда я отошла в сторонку, убирая кошелек в сумку.

— Больше нету, — ответила продавщица.

— Что? — у парня в ушах торчали наушники от плеера.

— Кончились! — крикнула продавщица, недовольно поведя бровями.

Парень растеряно оглянулся на меня. Я улыбнулась и развела руками. Потом достала из пакета один хот-дог в бумажной обертке и протянула ему. Он медленно протянул руку. Судя по выражению его приятного смугловатого лица, мой поступок его удивил и тронул.

— Сколько я должен? — он потянулся к рюкзаку на плече.

— Угощаю, — ответила я, сунула пакет с оставшимся хот-догом в сумку и пошла к рынку.

Мимо прошла маршрутка, ехавшая в Старозаводск. Молодой человек ускорил шаг, догоняя ее.

— Спасибо! — крикнул он мне, обернувшись на бегу, и помахал рукой.

Я улыбнулась и тоже помахала. "Ну, и где проклятие"? — в очередной раз подумала я.

Дина сама выскочила мне навстречу, стоило войти под крышу рынка.

— А я уже все нашла, все закупила, нам все отгрузят прямо в машину, — доложила она, победно потрясая врученным мною списком, — Я крутая? Я заслужила хот-дог?

Я вынула из сумки пакет.

— Только один, — я не стала объяснять, почему их не два, — Еще нужны садовые фигурки.

Дина ткнула пальцем в павильон в дальнем конце параллельной линии.

— Вон там. Пошли.

Павильон, куда она меня потянула, был магазином местной фирмы, занимающейся садовым дизайном. На вывеске над входом по желтому фону гуляли гномы в красных колпачках с лейками и лопатками. "Семь гномов", — представлялись они самым непонятливым.

— Это не оптовый магазин, а от фирмы, — заметила я, — Значит, тут уже с наценкой, дорого должно быть.

— Гляди, какой ослик, — Дина показала за стекло, где среди горшков с бегониями пасся ослик из искусственного камня с кашпо для цветов на спине, — Он просто обязан стоять рядом с крыльцом Верейских, говорю тебе, как профессионал.

Я подошла ближе к витрине и глянула на ценник.

— Ослик, конечно, очень милый, но мы не можем тратить столько чужих денег, — сказала я.

— Почему это? Если у них в доме проклятие, то мы им жизнь спасаем и грядки лопатим заодно. По-твоему, это денег не стоит? Хочу ослика! — уперлась Дина не хуже самого ослика.

— Ладно, пойдем, — вздохнула я.

Мы вошли в павильон и оказались в приятном полумраке, заполненном растениями в кадках, железными стеллажами с саженцами роз, садовыми фонтанами и другими живописными предметами для украшения садов и парков. Кроме нас среди всего этого великолепия гуляла только тишина. Хозяев не наблюдалось.

— Эй, кто-нибудь! — позвала я.

На мой голос где-то в недрах павильона зазвенел колокольчик над внутренней дверью, и вышла пожилая дама с головою в бигуди, закутанная в вязаную шаль с цветочками. Она оглядела нас с вопросом в глазах и приветливой улыбкой.

— Здрасьте, — Дина ответила на улыбку радостным кивком, — А почем у вас тут ослы?

Женщина улыбнулась еще шире.

— Это не мои. Я тамошняя, — она указала в окно на примыкающий к садовому павильон с сувенирами, — Зашла на чаек.

— Ой, извините, — смутилась я, — Мы не увидели табличку «закрыто».

— А ее и нет, — женщина беспечно махнула рукой, — Вика забыла повесить, — она шагнула к двери и по-хозяйски перевернула на ней картонную табличку, — Присоединяйтесь.

— К чаю? — опешила я, не ожидая такого гостеприимства.

— А что? Кризис на дворе. Народу нет никого. Вот хоть вы зашли, осла хотите сторговать, — в проеме внутренней двери появилась высокая худощавая девушка с косой, перекинутой на плечо.

Она приветливо улыбалась, словно давно нас знала. Дина оглянулась на меня. Ее взгляд красноречиво сигналил: пора собирать сплетни.

— А мы ваши конкуренты, — на всякий случай предупредила я, — Мы работаем на Марию Верейскую, оформляем ей придомовой участок парка.

— Тогда вы нам не конкуренты, — усмехнулась Вика, — Мы от этого заказа отказались.

— Там что-то нечисто? — изображая волнение, заинтересовалась Дина.

Вика саркастически усмехнулась.

— Там Костик, — наморщив нос, ответила она и отступила в сторону, приглашая пройти в служебное помещение, — Он просто…мудак!

— Точно, — согласились мы с Диной.

Обменявшись с Викой понимающими взглядами, мы расхохотались. В подсобном помещении между полками с товаром стоял столик со стульями, нехитро накрытый для рабочего перекуса. За ним сидела еще одна девушка в джинсах, свитере и бейсболке.

— Вот, решила провести акцию "Каждому покупателю бесплатное угощение", — доложила ей Вика.

— Думаю, вы не разоритесь, — глянув на пустой павильон через открытую дверь, заметила девушка, — Значит, вы из большого дома?

— Ага, — пропустив вперед даму в бигуди, моя сестра по-свойски уселась рядом с Викой и поманила меня к себе, — Меня Дина зовут, это Сима, балуемся садовым дизайном. Иногда.

Чистая правда опять была принята, как шутка, и все рассмеялись. Сразу установилась приятная атмосфера, словно мы всю жизнь заходили сюда поболтать. Нам дали по пластиковому стаканчику с чаем из пакетика. Дина угостилась пастилой и ирисками. Разговор, конечно, пошел на интересующую нас тему: о Верейских и их доме. В первую голову, конечно, о ненаглядном Костике.

— По-моему, он маньяк, — заявила Вера Аркадьевна из сувенирного магазина, — Пристает к девушкам схожего типа внешности.

— Похоже на то, — с сардонической усмешкой заметила Жанна, оказавшаяся ее помощницей, — Вику он впечатлил, она сразу оттуда сбежала.

— Не люблю, когда меня лапают всякие, — надулась Вика, — Поэтому сразу уехала. У меня вышли трения с начальством, но я твердо сказала: "Хотите увольняйте, но я там делать ничего не буду". Я здесь только работник, — пояснила она, — Хозяйка за выручкой приезжает и заказы раздает.

— Поэтому, когда ее нет, без кота мышам раздолье, — подмигнула Жанна.

Она тоже была высокой, как Вика, но с куда более яркой внешностью: изящная фигура, яркий румянец на светлой коже, выразительные глаза. С такой внешностью она могла бы выглядеть как фотомодель, но, видимо, спортивный стиль в одежде ее вполне устраивал. Зная повадки таких, как Костик, понять ее было не трудно.

— А дом у них громадный. В таком, наверное, привидения водятся, — изображая задумчивость, изрекла Дина.

— Только не в этом, — с сомнением качнула бигуди Вера Аркадьевна, — Это еще не дом, а только заготовка под дом. Может, в раньше в Старозаводске и водились, но не тут.

Она и девушки обменялись знающими взглядами. Судя по всему, жизнь обитателей богатого дома была на устах у всех жителей города.

— А что было в Старозаводске? — спросила я.

Жанна тоже посмотрела на Веру Аркадьевну с интересом. Та пожала плечами, видимо не имея стоящей информации, кроме подозрений.

— Ну, Верейские там долго жили. Наверняка, скопилось много всего.

— Понятно. Как всегда данные ОБС — "одна баба сказала", — усмехнулась Жанна, — Вер Аркадьевна, бигудюшечки-то снимать будем или как?

Вера Аркадьевна схватилась за голову.

— Ох, я и забыла, а ты молчишь! — она принялась стягивать бигуди с волос и складывать на стол.

Дина показала мне глазами, что пора уходить.

— Спасибо, за чай, за общество, — я встала из-за стола, — А теперь бы нам ослика, если можно.

— Нужно, — выдохнула Вика, — Вам приятно, а нам какая-никакая выручка. А то без зарплаты сегодня останусь.

Вика упаковала нам ослика, обвязав коробку скотчем и сделав из него ручки, чтобы легче было донести до машины. Мы расплатились и вышли. Вера Аркадьевна и Жанна помахали нам из подсобки.

— Заходите еще! — крикнула Вера Аркадьевна, — И к нам. У нас, между прочим, как бы антикварный салон. Есть всякие прикольные винтажные штучки.

— Зайдем, — улыбнулась я.

— Особенно, если опять нальют, — серьезно добавила Дина.

Все опять засмеялись. Мы ушли с рынка в хорошем настроении. Приключение с покупкой ослика нас развеселило. Когда шли к автостоянке, на улице из-за облаков проглянуло солнце.

— А завтра-то будет ясно, — заметила Дина, глядя на небо.

— У нас тоже полная ясность, — убежденно проговорила я, — Никакого проклятия на доме нет.

Дина опустила коробку с осликом на асфальт рядом с задней дверцей «Волги». Ее красивое лицо выражало глубокую задумчивость.

— Я и сама не верю в проклятие, — после недолгой паузы проговорила она, — Но мама не ошиблась. В доме что-то есть — нереальное.

— Подозрения к делу не пришьешь, даже к нашему, — строго проговорила я, — Если окажется, что для нас тут ничего нет?

Я требовательно посмотрела сестре в глаза. Дина выдержала мой взгляд.

— Тогда завтра мы уедем, — твердо ответила она.

Когда мы вернулись в Центральный тупик, вечернее солнце уже светило вовсю. Дом в пустынном парке выглядел значительно веселее, чем в дождливую ночь нашего приезда. Стекла в окнах отражали солнечный свет и золотились так, словно внутри горел яркий огонь. На дорожках парка от игры светотени прыгали кружевные блики. А уж наша рабатка выглядела просто бесподобно. У крыльца стоял хорошенький новый «Ниссан-микра» светло-голубого цвета.

— Принесло кого-то, — проезжая мимо крыльца в гараж, Дина повернула голову, — Верейский вернулся?

— Думаешь, он ездит на таком дамском автомобиле? — засомневалась я.

Дина пожала плечами.

— Мы-то ездим на мужском, — она с нежностью погладила рулевое колесо, — Цыпа!

Мы загнали «Волгу» в гараж, Максим помог выгрузить и перенести в садовую подсобку купленные нами саженцы и коробку с осликом.

— Осла не урони, — важно предостерегла его Дина, — Это уникальное животное. Кто приехал-то?

— Ида Валерьевна, родственница хозяина, — объяснил Максим, — Мария ей экскурсию проводит.

Он говорил своим обычным безмятежно-веселым тоном, но чувствовалось, что гостья ему несимпатична.

— Серьезная дама? — догадалась Дина.

— Дама, — сморщив нос, согласился Максим, — Не то слово.

Больше, как истинно лояльный служащий, он ничего не добавил. Оставив покупки в подсобке, мы пошли перекусить. Утром я не могла заставить себя поесть. Теперь же, после чая в садовом павильоне, у меня проснулся аппетит. Войдя на кухню, мы обнаружили Наталью Львовну у плиты, а в углу у окошка тихонько плачущую Свету.

— Что случилось? — спросила я.

Света мотнула головой и поспешно отерла ладонью мокрые дорожки на щеках.

— Это так, рабочий момент, — торопливо пробормотала она, — Расколотила тарелки и немного расстроилась.

— Ничего себе немного, — вскинула брови Дина, уже успевшая проследовать к плите и получить от Натальи Львовны блюдце с творожной запеканкой и стакан компота.

— Светка еще не освоилась, научится, — негромко сказала Наталья Львовна, косясь на дверь, — Ну, разбила пару тарелок, бывает. Все бы сошло, но мадам же не может мимо пройти. Стала нашей советовать из жалованья вычесть. Довела, вон, девку.

— Нет, я виновата сама, — дрожащим голосом возразила Света и снова начала всхлипывать.

— Мария Викторовна такого не говорила, — сердито возразила повариха, — А мадам здесь никто. Забудь.

— Да, не плачь, — согласилась я и погладила Свету по голове.

— Попробую, — она подняла на меня благодарные глаза и вздохнула.

— Мария Викторовна просила вас прийти, как вернетесь, — добавила Наталья Львовна, накладывая и мне запеканку в двойном размере, — Только поешьте сначала.

— Там такая злая тетка, — прочавкала Дина, сделав испуганные глаза, — Может, не пойдем?

Света рассмеялась и, наконец, перестала плакать. Я мысленно порадовалась, что я не горничная в богатом доме, а охотница за нечистью.

Еще в коридоре по пути в гостиную мы услышали скрипуче неприятный женский голос. Он выговаривал Марии Викторовне тоном школьной учительницы:

— Я же говорила, милая, прислугу лучше нанимать через кадровое агентство. Там хотя бы подберут опытный персонал.

— Ну, у меня особо не было времени этим заниматься. Полина так внезапно…Бедняжка. А тут знакомая попросила пристроить девушку-родственницу, — Мария Викторовна говорила виновато, словно оправдывалась.

— Ох, ну что за провинциальный подход! — проскрипела ее собеседница, — Ты жена успешного предпринимателя, а до сих пор ведешь себя, как продавщица промтоварного магазина.

— Книжного, — тихонько поправила ее Мария Викторовна.

Ее голос стал похож на Светин, такой же обиженный и грустный. Дина скорчила рожу.

— Что за жаба?

— Ах, какая разница? — гостья, кажется, даже и не заметила, что только что унизила и обидела хозяйку, — А вот люстра у вас прелестная. Венецианское стекло?

— Ну, что вы чешское, — в словах Марии Викторовны промелькнула ирония, — Даже успешные предприниматели умеют благоразумно экономить.

— Ну, все равно миленько, — снисходительно заметила Ида Валерьевна.

— Сейчас подадут чай, — сказала хозяйка.

— Снова эта неповоротливая?

На голову бедной Марии Викторовны полился новый поток нравоучений. Он сопровождался странным звуком, служившим фоном для визгливого голоса Иды Валерьевны. Звук напоминал мелодичное негромкое позвякивание.

— А это наши садовые дизайнеры, — Мария улыбнулась при нашем появлении.

Не сомневаюсь, она была рада оказаться не в одиночестве под цепким взглядом мужниной родственницы. Они обе сидели в креслах у камина, одна наслаждаясь беседой, другая мужественно ожидая ее окончания. Женщина с неблагозвучным голосом и бесцеремонной манерой речи оказалась особой лет пятидесяти, миниатюрной крашеной платиновой блондинкой очень ухоженной, одетой с претензиями на элегантность и обутой в туфли-лодочки на острейших шпильках. Она вперила в наши небрежно одетые, разлохмаченные дорожным ветерком персоны всевидящий оценивающий взгляд, от которого даже Дина застыла, разинув рот.

— Опять нанимаешь детишек? — с насмешливой лаской в голосе пропела Ида Валерьевна, закончив осмотр и сделав выводы, — Светы этой тебе мало?

— Детишки — дипломированные специалисты, — неожиданно для себя холодно процедила я.

Дина надменно выпрямилась.

— И мне нравится то, что они делают, — мстительно улыбнулась Мария Викторовна, ободренная нашей поддержкой, — Будете пить чай?

Она показала на диван, при свете дня обнаружившийся у высокого окна.

— Нас уже кормили, — доложила Дина, не желая ни минуты задерживаться в обществе "серьезной дамы", — Вы хотели узнать, как продвигаются дела?

— Вообще да, — кивнула Мария Викторовна, — Но, видимо, это подождет. Я ведь не знала, что приедут гости, — она бросила красноречивый взгляд на Иду Валерьевну, намекая, что та явилась без приглашения.

Она и ухом не повела. Странный звук, между тем, усилился. Он напоминал звон стаканов в буфете, когда в комнате танцуют, топая ногами. Мы с Диной недоумевающе посмотрели друг на друга. Женщины в креслах не реагировали. Складывалось ощущение, что они ничего не замечают.

— Ну, раз такие дела, мы пойдем поработаем, — объявила Дина и с вызовом посмотрела на Иду Валерьевну.

Женщина сухо поджала губы. Было ясно, что сейчас Мария Викторовна услышит продолжение поучающей лекции. Дина сделала в мою сторону круговое движение глазами, призывая бежать со всех ног.

— Все в сад! — шепнула она мне, когда мы направились обратно в коридор.

Ида Валерьевна за нашими спинами громко вздохнула, выражая жалость к собеседнице.

— Ах, дорогая! Учи тебя, не учи…И ничего смешного тут нет.

— А я не смеюсь, — озадачено проговорила Мария.

Дина вдруг затормозила на всем скаку, давая и мне знак остановиться. Вокруг нас в гулкой тишине пустого дома нарастал неясный рокот. Пол подрагивал под ногами, словно приближалось землетрясение. Едва слышное позвякивание превратилось в отчетливый перезвон.

— А кто тогда смеялся?

Мы обернулись к дверной арке, ведущей в гостиную. Ида Валерьевна с недоумением оглядывалась, Мария глядела на нее с непониманием.

— Что с вами, Ида Валерьевна?

Ида Валерьевна встала с кресла и вышла на середину комнаты, озираясь уже с тревогой.

— Ты не слышала?

— Что?

Вопрос Марии потонул в оглушительном грохоте и диком крике. Пол содрогнулся от сильного удара. Во все стороны брызнули осколки сияющего стекла. Покрытый завитками бронзовый каркас люстры громыхал по паркету, подскакивая вокруг придавленного тела Иды Валерьевны. Залитая ручейками крови из порезов, осыпанная разбившимися подвесками, она лежала, замерев в нелепой позе, как большая жуткая кукла. Мария вскочила с кресла, пронзительно закричав. Мы с Диной обменялись взглядами, полными ужаса, и бросились назад в комнату.

— О, господи, — пролепетала Мария Викторовна, прижав ладонь к сердцу, — Она же была подвешена просто намертво!

Она стояла у камина, замерев, и не смея приблизиться к останкам люстры и недвижимой родственнице. Дина, а с ней и я быстро прошли вперед, переступая через осколки стекла. Я наклонилась над телом, а Дина присела на корточки, пытаясь разглядеть признаки жизни.

— Без сознания, — приглядевшись, определила Дина, — «Скорую» надо вызвать. Максим или Костик пусть перенесут ее на диван.

Мария тихо охнула и судорожно кивнула.

— Господи, как же так, — опять пробормотала она; ее руки пытались нащупать на каминной полке трубку радиотелефона, — Надо позвонить Анатолию. Как на зло он в отъезде!

Видя, что ее попытки взять телефон безуспешны, я подошла, усадила ее на кресло и сама набрала нужный номер. Дина, потеряв интерес к лежащей на полу бесчувственной женщине, подняла голову и пристально оглядела стены, антресоли и потолок гостиной. Ее взгляд выражал сомнения и тревогу. Она подошла ко мне ближе, чтобы нас не услышала сидящая в кресле Мария.

— А теперь что ты думаешь? — спросила она, придвигаясь к моему уху, — Ты ведь почувствовала это?

— Да, — ответила я, — Кажется, мы остаемся.

После того, как "Скорая помощь" увезла Иду Валерьевну, а Света увела потрясенную Марию наверх ни о какой работе в саду, конечно, не могло быть и речи. Все, кто собрался на кухне, сидели за большим столом с каменными лицами. Какое-то время стояло молчание. Потом Наталья Львовна тяжело вздохнула.

— Люстру жалко, — проговорил Максим.

— Да, — отозвались мы все.

Обстановка тут же разрядилась. Все задвигались и задышали свободнее. Наталья Львовна пошла заваривать чай для всей компании.

— Прости меня господи, но это называется "отольются кошке мышкины слезки", — сказала она, стоя у плиты, — Как же она всех извела! И ведь приедет-то на денек, а крови попортит всем и каждому.

— Все ей неймется, что наша Маша, мол, продавщица, — сквозь зубы процедил Максим, — А сама она графиня, блин!

— Она и Снежаночку донимала, — горьким шепотом заметила Наталья Львовна.

— Да от нее мухи мрут! — воскликнул Константин, и у меня возникло подозрение, что тема, затронутая поварихой, его обеспокоила, и он старается заглушить ее слова.

— Хорошо, что ребенок у бабушки, — добавила державшаяся степеннее и деликатнее остальных гувернантка Нина Михайловна, — Эта проклятая люстра ведь могла…О, боже мой!

Она обмахнулась ладонью и боязливо перекрестилась.

— Да, типун вам на язык, — возмутилась Наталья Львовна.

Все стали охать и ахать, снова и снова переживая случившееся. Дина, сидевшая во главе стола на месте Марии Викторовны, молчала и с жадным интересом наблюдала и слушала. Я сидела на другом конце стола напротив нее и занималась тем же самым. В воздухе кухни, в воздухе всего этого дома витало едва уловимое, но неотвязное ощущение. Ощущение чего-то…Чего-то нереального. Не знаю, права ли наша мама, витает ли над домом проклятие, но зло присутствует здесь наверняка.

Под предлогом усталости и нервного потрясения мы удалились в свою комнату, и никто не стал нас удерживать. В наше отсутствие, приходил электрик из домоуправления, и в гостевой уютно горел свет от пары ночников на прикроватных тумбочках. За окном, прикрытым легкой занавеской, разгорался малиновый закат. Перья разбежавшихся облаков сиреневыми завитками кружили над деревьями парка, уже погруженными в сумерки.

— Да, вечерок выдался не томный, — приоткрыв занавеску, Дина полюбовалась на затаившийся в полумраке парк, потом села на подоконник и повернулась ко мне, — Дело не в доме. Дело в людях.

Лежа на своей кровати, я листала толстый ежедневник в коричневой кожаной обложке, содержавший записи нашей мамы, составленные за долгие годы охоты на нечистую силу.

— Они все, прислуга и хозяева, долгое время вместе. Что-то есть у них в прошлом, — сказала я.

Динины глаза возбужденно заблестели.

— Костик этот, — подхватила она, — Видела, как он занервничал, когда кухарка упомянула какую-то Снежану? Кто это, спрашивается, такая?

— Может, стоило сразу прижать Наталью Львовну? — спросила я.

— Диспозиция у нас не выгодная, — возразила Дина, — Но я найду подход. Львовна любит девушек с хорошим аппетитом. Значит, развязать ей язык дело техники.

— Этой техникой ты владеешь, — улыбнулась я, — Надо узнать, где Верейские жили раньше и как они там жили.

— Возможно, они привезли с собой какую-то вещь из старого дома, на которой как раз лежит проклятие, — добавила Дина, — Воспользуюсь состоянием хозяйки и выспрошу ее.

— Может, не надо ее трогать? — попросила я, — Ей и так досталось. Другие тоже могут что-то рассказать.

— Преподобная мать Серафима, — вздохнула Дина, спрыгнула с подоконника и с разбегу шлепнулась на свою кровать, — Раз вы такая добрая, завтра грядку будете копать.

— Посмотрим на ваше поведение.

Она пробормотала что-то еще язвительно-сонное и закрыла глаза, а я, враждебно посмотрев на подушку, потянулась за ноутбуком.

— Почему это случилось со мной? В чем я виноват, Сима?

Я вздрогнула от прикосновения и проснулась. Легкая старческая рука, чуть подрагивая, лежала на моем плече.

— Вы задремали? — надтреснутый возрастом голос звучал тихо и ласково.

Я развернулась в кресле и подняла голову. Старая женщина, стоявшая рядом, выглядела как пожилая Роуз в фильме «Титаник»: длинная ночная рубашка, белеющая в темноте, седые волосы, завитые в локоны и небрежно заколотые, усталые добрые глаза на покрытом морщинами и пигментными пятнами лице.

— Да, кажется, — я огляделась и поняла, что нахожусь в гостиной у погасшего камина, сижу в том самом кресле, где недавно сидела Ида Валерьевна.

Осколки люстры убрали, пол вымыли, и большая комната снова была чистой и нереально пустой.

— Я слышала шум, — словно угадав, о чем я вспомнила, сказала старая женщина, — Жаль ее, но случилось то, что должно было. Они зашли слишком далеко. Анатолий думал только о себе, он перестарался.

— Ваш племянник? — уточнила я, уже поняв, что передо мною Аглая Васильевна, тетя хозяина дома.

Она качнула седой головой.

— Верейский мне не племянник. Он муж моей племянницы.

Я растерялась.

— Марии? Но она сказала, что…

— Не Марии, а Вероники, — чуть более строгим голосом возразила Аглая Васильевна, — О ней легко забыли в этом новом доме, забыли обо всем.

— Поэтому на доме проклятие? — спросила я почти шепотом.

Она не удивилась, что я задаю такой вопрос, только отрицательно качнула головой.

— На доме нет проклятия. Все плохое, что в нем происходит, мы привезли с собой, — грустно сказала Аглая Васильевна.

Она повернулась и побрела к лестнице на второй этаж, словно потеряла ко мне всякий интерес. Я смотрела, как она медленно всходит по ступеням, держась за перила. Мне хотелось задать еще много вопросов, но я молчала, потому что догадывалась — ответа не будет. Моя голова клонилась ниже, ниже и вдруг стукнулась о край подоконника. Я сидела на своей кровати, повернувшись к окну, а на подоконнике передо мной стоял раскрытый ноутбук. Включенный в сеть он пребывал в режиме ожидания, его экран закрывала заставка, установленная Диной. Малдер и Скалли таращили на меня серьезные глаза. Истина где-то рядом.

Утром мой недолгий тяжелый сон нарушил звонок. Это был телефон Дины, заливавшийся на прикроватной тумбочке. Я повела плечом, отгоняя надоедливый звук.

— Дина! Дина, подойди к телефону.

Сестра спала так сладко, что и ухом не повела, а телефон продолжал надрываться. Я с усилием выползла из-под одеяла и поднесла телефон к уху.

— М-да?

— Дина? — голос, ответивший мне, мгновенно прогнал сон.

— Мама!

— Сима? — стоило ей услышать мой голос, она сразу узнала меня, — Как ты, моя девочка?

— Мама, а ты где? — нетерпеливо спросила я.

— Я не могу пока сказать, — мамин голос ответил уклончиво, — Это небезопасно. Даже разговаривать сейчас рискованно. Но я хотела убедиться, что у вас все хорошо.

— Вообще-то не все, — со вздохом заметила я.

— Я знаю про твоего жениха, — теперь в мамином голосе было сострадание и давно забытая мною нежность, — Такое горе, девочка. Нужно держаться, чтобы выполнить свою работу.

— Мы так и делаем, — ответила я, — Но то, что напало на Лешку, то, что убило отца…

— Я занимаюсь этим, — перебила мама, — Я ищу его.

— Тогда я поеду к тебе! — воскликнула я.

— Нет, — в маминых интонациях опять появилась обычная твердость, — Повторяю, это опасно. Существо, которое убило Лешу, не просто нечисть. Это демон.

Ее слова меня огорошили.

— Демон? — не веря ушам, переспросила я.

— Очень могущественный. Вы не должны вмешиваться.

— Как это не должны? — возмутилась я.

— Слушай меня, — отрезала мама, — И запиши, что я скажу.

— Вот еще, — рассердившись на приказной тон, возразила я, — Прекрати все время указывать, как будто я маленькая…

Мой громкий голос, наконец, разбудил Дину. Она открыла глаза, села и забрала у меня телефон. Конец фразы мама договорила уже, обращаясь к ней.

— Да, — промычала Дина сонно, потом ее взгляд оживился, а спина выпрямилась, — Да. Да. Обязательно. Да. Будет сделано. Непременно.

В ее глазах загорелась суровая решимость. Из взбалмошной капризницы Дина в мгновение ока превратилась в универсального солдата. Я долгое время пребывала в неведении касательно настоящих занятий моей матери и сестры. Теперь я гораздо лучше понимала природу Дининого беспрекословного подчинения маминым распоряжениям. Но все равно взирала на этот странноватый телефонный диалог в немом ужасе.

Дина опустила руку с зажатым телефоном на одеяло и потянулась.

— Так. Мама хочет…

— Плевать, что она там хочет, — сердито отрезала, — Дай сюда.

Я отняла телефон и посмотрела номер, с которого звонила мама. Звонок был сделан с какого-то городского телефона. Я запомнила код, чтобы посмотреть в справочнике.

В окна кухни глядело чистое, постепенно светлеющее небо. Асфальт на парковых дорожках просох и из зеркального стал светло-серым. На площадке перед входом стоял большой черный «джип».

— Хозяин вернулся, — тихо сказала сидевшая за столом Наталья Львовна.

Мы сразу заметили, что у нее расстроенный и испуганный вид.

— Еще что-то случилось? — спросила Дина.

— Аглая Васильевна пропала, — сказала кухарка, ее губы задрожали от сдерживаемых слез, — Ночью, видать, вышла из комнаты, из дома и ушла куда-то, в чем была — в ночнушке.

Дина, которой я рассказала ночную историю, похожую на сон, кинула на меня многозначительный взгляд.

— Возможно, теперь, когда такие проблемы, мы не сможем здесь остаться? — предположила я.

И тогда нам просто ничего другого не останется, как поехать к маме. Эта мысль яркой кометой пронеслась в моей голове, где все еще крутился утренний разговор.

— Они как раз разговаривают с Марией Викторовной. И о вас тоже, — невесело отозвалась кухарка, — Может, по яблочку? — она обернулась к столу, на нем в стеклянной фруктовнице краснели удивительное красивые яблоки, — Не магазинные, воском покрытые. Бабуля ходит по домам, свои продает.

Динина рука тут же сняла с горки яблок верхнее, самое крупное, потом повисла в воздухе и вернула яблоко на место.

— Позже.

Дина потянула меня за рукав.

— Пошли, проясним туманное будущее.

— А я вам омлетик пожарю с ветчиной, — вздохнула кухарка.

Мария Викторовна с мужем были в гостиной, сидели рядом на кожаном диване у окна. Анатолий Павлович Верейский оказался высоким худощавым человеком с тонкими чертами лица, спокойными серыми глазами и русыми волосами, тронутыми сединой. Между ним и женой угадывалась значительная разница в возрасте. Когда мы заглянули в гостиную, Верейский утешал Марию Викторовну, которая всхлипывала, держа платок возле лица.

— Это Дина и Сима, — увидев нас, охрипшим от слез голосом сказала Мария Викторовна хозяину дома, — Это Анатолий Павлович.

Верейский наклонил голову, здороваясь с нами.

— Машенька, ступай к себе, — сказал он жене, — Я поговорю с девушками.

Мария вытерла лицо платком и послушно пошла наверх.

— Извините, если помешали, — сказала я, — Мы уже знаем о ваших неприятностях и сочувствуем. Если вы решите, что вам не до нас, мы можем уехать.

— Совсем наоборот, — возразил Верейский, — Я хотел попросить вас остаться и продолжить работы в парке. Это отвлечет Марию. Буду очень благодарен и не только на словах, конечно.

— Для нас главное творческий процесс, — вкрадчиво промолвила Дина, и я поняла, что она что-то задумала, — Анатолий Павлович, это очень правильно, что вы хотите отвлечь жену. Она столько пережила. Когда упала люстра, это было…Возможно, какие-нибудь простые легкомысленные занятия помогут ей развеяться. Например, перебирание каких-то безделушек, пересмотр старых фотографий. У вас есть альбомы с фотографиями? Мы бы могли составить Марии Викторовне компанию, поболтать.

— Да, мы их привезли, — кивнул Анатолий Павлович, оживляясь, — В этом что-то есть, вы правы. Спасибо за участие.

— Пусть придет в себя, а мы заглянем позже, — добавила Дина.

Мы вышли в коридор, оставив хозяина смотреть в окно с невеселыми мыслями.

— Он и представить себе не может, насколько сильно наше участие, — мрачно усмехнулась Дина, — А теперь, раз мы остаемся, пойдем навестим Львовну.

— Зачем долго ходить вокруг да около? — возразила я, — Есть другой человек, который расскажет, что знает без особых ухищрений с нашей стороны.

В гараже пахло выхлопными газами. Пока мы разговаривали с Верейским, Максим перегнал туда его «джип» и теперь мыл машину.

— А я красавицу тоже помыл, — он довольно осклабился, глянув через плечо на нашу темно-синюю «Волгу», блистающую чистотой в глубине гаража.

Мы прошли вперед и прислонились к капоту машины.

— Молодец, конечно, — заметила Дина, — Только учти, я на чай не даю. Принципы не позволяют.

Максим улыбнулся, оценив шутку.

— Ну, порулить хоть дашь?

Дина отрицательно мотнула головой.

— Не-а. Знаешь же, как говорят: ружье, машину и жену не доверяй никому.

— Жену — это ее что ли? — насмешливо фыркнул Максим, подмигнув в мою сторону.

— Не остроумно, — беззлобно усмехнулась Дина, — Макс, вы вчера говорили, Ида Валерьевна всех достала. А Полина? Она тоже?

Максим посмотрел на нее с удивлением, услышав такой вопрос. Потом, раздумывая, пожал плечами.

— Пожалуй. Она была…суровая. Знаешь, как кошка была: не к людям привязанная, а к дому. И переходила, как знамя, из рук в руки. В смысле, от одних хозяев к другим. Я-то сам пришел к Верейскому на работу Машу возить, потом и пацаненка. Вот с тех пор и с ней все время. А Полина еще на старых хозяев работала в прежнем доме.

— На старых — это на родителей Верейского что ли? — переспросила Дина.

— Не, тот дом был не его родителей, — Максим немного смутился оттого, что начал столько рассказывать нам, но продолжил, — а родителей его первой жены.

— Вероники? — уточнила Дина и, получив утвердительный ответ, спросила, как обычно в лоб, — А кто такая Снежана?

Максим опять помедлил с удивлением, видимо, не ожидая, что нам известно столько подробностей о жизни обитателей этого дома.

— Так это…дочь хозяйская. От первой жены, — проговорил он, наконец, — Она еще в том доме, в Старозаводске с Анатоль Палычем жила. Строптивая девка, с норовом. Но оно и понятно, отец ее одну всегда любил, растил, когда мать померла. А потом вдруг привел в дом молодую жену, всего лет на десять ее старше. С Марией Палыч познакомился, когда в книжный магазин зашел, где она работала. Снежане тогда было шестнадцать лет, она уже привыкла, что она одна в доме хозяйка и папина любимица, а тут нате — мачеха. Да еще Костик этот.

— Дай угадаю, — я саркастически усмехнулась, — Она была рослая и худощавая.

— Ну, да, — со вздохом признал Максим, оглядев меня, — У него прямо болезнь какая-то. Маша-то старалась подружиться, но девчонка ни в какую. Так-то вот.

Он огорченно покачал головой и вернулся к мытью хозяйской машины.

— А где же теперь Снежана? — спросила Дина.

Максим оглянулся через плечо. Он уже начал недоумевать, почему мы вдруг его так допрашиваем.

— Она убежала. Взбрыкнула, что называется, и ушла из дому. Я повез их как-то с Костиком на машине в магазин, я тогда уже работал, а на обратной дороге Костик предложил через парк пройтись. Погода, мол, хорошая. Я поехал в объезд, припарковался, стал их ждать по другую сторону парка. Костик вышел один, красный весь, злой. Они пока шли, сказал, поругались, и Снежана убежала.

Мы с Диной посмотрели друг на друга, потом на Максима.

— Да вы чего подумали? — видя, что мы глядим с подозрением, забеспокоился Максим, — Он же дурак просто, он ничего не сделал. Ну, ущипнул, может, если только. А Снежана правда сбежала. Она в деревню перебралась к бабушке, сестре Аглаи Васильевны. Палыч ездил потом, она выходить к нему отказалась. Сказала, что все ей надоели, и она хочет жить сама по себе. Потом учиться уехала в Москву. Теперь, наверное, приедет. На похороны, — он смущенно пожал плечами, — А что? Старушка-то наша, видать того…

Мы вышли из гаража, расположенного в дальней части дома в цокольном этаже, и пошли обратно в кухню. Обходя вокруг дома, мы молчали, каждая, прокручивая в голове, почерпнутую у шофера информацию. Догадка, посетившая меня при изучении маминого дневника, наконец, начала оформляться в складную гипотезу.

— Вот это уже больше похоже на правду, — я взяла Дину за плечо, останавливая и поворачивая к себе лицом, — Не проклятие, а порча. Может такое быть?

— Может, — Дина неопределенно пожала плечами, — Только это не порча, а скорее месть. Девочку, Снежану эту, обижали все, кому не лень. Мачеха отца захомутала, Костик приставал, скотина, Полина раньше служила семье ее матери, а потом спокойненько переметнулась к новой хозяйке, предала фактически. Ремонтники помогали змее-мачехе обустраивать новое гнездышко. Ида опять же пилила за все подряд. На нее бы я и сама люстру сбросила.

— А Аглая Васильевна? — спросила я.

— Тебя хотела предупредить, — Дина прищурила глаза, прислушиваясь к мелькнувшей у нее мысли, — Значит, она неплохо осведомлена о том, что происходит в доме. В одном я была права: здесь есть какая-то вещь, с помощью которой она вредит Верейским.

Она решительно повернулась и ускорила шаг.

— Не понятно только, — я постаралась не отстать, — Прошло столько лет с тех пор, как Снежана ушла из дома. Неужели обиды не позабылись? Почему она начала мстить только сейчас?

Дина досадливо дернула плечом.

— Какая разница? Сначала надо вычислить ту вещь, потом найти ее саму. А там уж выясним подробности, — она оглянулась на меня, — Работы полно.

Да, полно. От этой мысли у меня внутри все сжалось. Мне придется остаться в этом доме. Я не могу поехать к матери и охотиться с ней на демона.

На кухне пахло восхитительно. Пока мы разговаривали с Максимом, в духовке испекся пирог с черникой. Наталья Львовна переложила его с противня на плоское овальное блюдо и прикрыла влажным полотенцем.

— Порадую хозяйку, — вздохнула она, — Анатолий Палыч поехал в милицию заявление писать, она одна лежит у себя расстроенная. Остынет, отнесу. Может, съест кусочек.

— Она добрая? — поинтересовалась Дина; ее ноздри чутко дрожали, как у дикого животного, вбирая запах свежей сдобы.

— Неплохая, — сказала Наталья Львовна, — Незаносчивая, вежливая. Молодая, конечно, для Анатоль Палыча. Но, что делать, мужики всегда так.

— А Вероника ему больше подходила? — понизив голос, осторожно спросила я.

Наталья Львовна посмотрела на меня удивленно, потом также негромко ответила:

— Она любила его. А он ее. Но это было давно.

— А дочь? — спросила я.

Наталья Львовна уже не удивлялась, только сокрушенно покачала головой и начала резать пирог.

— У нее характер. Из-за этого характера все у них развалилось.

— Где она теперь известно? — спросила Дина.

Кухарка пожала плечами.

— В Москве, небось. Не пишет, не звонит. Уж много лет ее не слышно. Теперь она еще больше разобидится, когда…

Она не договорила, в коридоре послышались шаги. В кухню вошла Мария Викторовна в розовом бархатном халате поверх ночной рубашки.

— Мы вас навестить хотели, — Дина лучезарно улыбнулась.

— А я сама пришла, — Мария ответила слабой улыбкой; на ее лице остались следы слез, но глаза уже были сухими, — Что это, Наталья Львовна, пирог?

— Объеденье, — похвасталась кухарка и засуетилась вокруг стола, — Ну-ка, садитесь. Чайку попейте с пирогом, поболтайте с девочками.

Дина показала мне, что пора действовать, и мы сели за стол слева и справа от хозяйки.

— Поступило предложение от вашего мужа вас развлечь, — улыбаясь, деловито продолжила Дина, — Поговорить о дамской ерунде, посмотреть семейные фотографии.

— Какой он молодец, — Мария оживилась, — Я ведь и сама хотела как-нибудь посмотреть, что творится в наших альбомах и снимки разобрать. Поможете?

— Запросто, — Дина требовательно обернулась к Наталье Львовне, — Гонорар, пожалуйста, пирогом.

На столе появился чай с лимоном и пирог. Положив рядом с Марией Викторовной стопку фотоальбомов, к нам присоединилась Света.

— Вот, — сказала Мария, открыв первый альбом и перевернув страницу, — Здесь детские фотографии Никиты. Они подождут, наверное. Тем, у кого нет своих детей, чужие обычно неинтересны.

Она отложила альбом и достала из стопки другой по виду более старый.

— А тут свадебные. Это вам должно быть ближе, — она игриво улыбнулась.

Мы стали листать альбом, слушая комментарии владелицы.

— Вот мы с Анатолием Павловичем перед тем, как ехать в ЗАГС. Ах, какое было платье! Хоть на бис расписывайся. Это Аглая Васильевна, — она горько вздохнула, — Вот Костик, совсем мальчуган. Но уже тогда такой был вредный! А это…это дочка Анатолия Павловича от первого брака.

Перегнувшись через ее плечо, я посмотрела на чуть полинявшую цветную фотографию. Среди гостей свадьбы и родственников стояла неуклюжая долговязая девочка с короткими темными волосами. Взгляд у нее был подавленно-враждебный. М-да, с Костиком точно не все в порядке.

— Муж с дочерью давно не общаются, — виновато добавила Мария Викторовна и пролистала несколько страниц, — Вот мои подруги с работы. Веселые девчонки были, мы давно не виделись.

— А это ваш старый дом? — моя проворная сестра вытащила снимок, засунутый в обложку альбома.

Он изображал двухэтажный деревянный дом, украшенный резьбой, с эркером, большими красивыми окнами и сложной формы черепичной крышей. Он стоял на небольшом участке с садом, вокруг угадывались другие дома попроще.

— Да, это в Старозаводске, — при взгляде на фото лицо Марии выразило растерянность и огорчение, — Мне там не очень нравилось, поэтому, когда выдалась подходящая возможность, я уговорила мужа продать дом и переехать.

— Дом, конечно, был красивый, но с этим не сравнить, — неприкрыто польстила Дина, — Здесь можно все устроить просто пальчики оближешь. Наверное, из прежней обстановки вы взяли что-нибудь старинное для создания атмосферы или специально купили?

— Нет пока, — Мария покачала головой и усмехнулась, — Я даже наоборот от некоторых вещей избавилась, чтобы не напоминали прошлое. Хлам в основном, но и на него нашлись охотники, — она энергично покачала головой, как бы стараясь отделаться от воспоминаний, — Ну, что-то нас на грустное потянуло. Давайте смотреть альбом с путешествиями. Вот здесь мы с Толей на Кипре.

— Не спи, не спи, — одернула Дина, и не получив моего ответа нагнулась к самому уху, — Земля вызывает Симу Калашникову. Сима, ответьте Земле!

Я отшатнулась.

— Ой, перестань! Я же работаю.

— Ты где-то не здесь, — возразила Дина, — Что у тебя на уме?

— Я ищу.

После просмотра фотоальбомов, нам удалось выпроводить Марию Викторовну со Светой на прогулку. А я уже больше часа сидела за ноутбуком, пытаясь выжать хоть что-то из полученной нами за утро информации.

— Только без толку все, — вздохнула я, — Нигде никаких следов Снежаны Анатольевны Верейской.

— Нет бы взять и зарегистрироваться на "Одноклассниках", — хмыкнула Дина, — Нужно съездить в Старозаводск, побродить по тому району, где их прежний дом. У Снежаны там могли остаться друзья. Возможно, она подала кому-нибудь весточку.

— Да, — рассеянно ответила я, опять погружаясь в мысли о том, что занимало меня с самого утра.

Дина пристально следила за сменой выражений на моем лице.

— Так что у тебя на уме? — повторила она.

— Ничего, — неубедительно выдавила я, не выдержала и добавила, — А когда мы закончим с этим делом, что будем делать тогда?

— Мама дала четкие распоряжения, — начала Дина.

Я со стуком захлопнула ноутбук.

— Опять? Мы не в армии, а она не полковник. Почему мы не можем поехать к ней?

— Потому что она запретила, — с нажимом проговорила Дина, — Раз она сказала, это опасно, значит, так и есть.

Я отодвинула ноутбук и повернулась к ней.

— А если мне плевать, что это опасно?

Дина вздохнула устало и грустно.

— Я понимаю, что ты чувствуешь, — мягко начала она.

— Да что ты? — не дослушав, перебила я, — И что же ты понимаешь?

— Папа погиб точно также, — хмурясь, напомнила Дина.

— Когда тебе было четыре года, — добавила я, — А Лешка несколько недель назад. И у меня внутри все лопается, все горит. Ты правда понимаешь, что я чувствую?

— Ты хочешь отомстить, — с пониманием заметила Дина.

Я вскочила на ноги.

— Да, хочу. А мне говорят, что я должна пойти туда, не знаю, куда и делать то, не знаю что.

— Не будь ребенком, — устало протянула Дина.

— А я не ребенок, в этом все и дело, — возмущенно объяснила я, — Тебя устраивает, что тобой помыкают, вертят, как хотят, ничего не объясняя. А я так не хочу. И, знаешь, что? — я ощутила прилив мужества и, наконец, сказала то, что давно хотела сказать, — С меня уже хватит!

Я потянулась за своим рюкзаком и стала забрасывать в него вещи. Дина сидела на уголке моей кровати и молча, настороженно наблюдала за мной.

— Куда собралась? — наконец, холодно проговорила она.

— Я посмотрела в справочнике код телефона, с которого звонила мама. Это Адлер, — ответила я, натягивая куртку, — Отправлюсь в теплые края.

— Тебе же говорили, этого делать нельзя! — возмутилась Дина.

— Да? — я с вызывающим видом закинула рюкзак на плечо, — А кто мне помешает?

— И бросишь работу недоделанной? — упрекнула Дина.

— Я оставлю ее в хороших руках, — возразила я, — Ты справишься одна. Как всегда справлялась. А у меня другая работа. Скажешь, что я уехала по семейным обстоятельствам. Это ведь чистая правда.

Я поправила подушку на кровати. Дина во все глаза разгневанно следила за моими действиями.

— Не делай глупостей.

— Это моя жизнь, и я буду делать, что хочу. Даже глупости, — я взялась за ручку двери.

— Серафима! — Динин голос превратился в мамин, — Если сейчас выйдешь из этой двери, назад не приходи!

— Как скажешь, — я вышла и хлопнула дверью.

Пройдя через боковую дверь рядом с кухней, я обогнула дом сзади и прошла к воротам по главной аллее парка. Через полчаса я вышла на шоссе и остановила маршрутку до Старозаводска.

Был теплый и светлый солнечный полдень, когда я приехала в Старозаводск. Конечной целью моей поездки был автовокзал, где можно было сесть на автобус до областного центра, а там купить билет на поезд. Старозаводск был не таким, как Ольховск — районный центр, большой город с оживленным движением, высотными домами в центре, многолюдный. На автовокзале и подавно было людно, много автобусов, шум.

Меня все это радовало: суета, незнакомые люди вокруг. Я чувствовала себя такой свободной, что крылья пробивались на спине, призывая лететь. На остановке, куда пришла маршрутка, я увидела знакомую высокую фигуру в зеленой клетчатой ветровке. Молодой человек из очереди за хот-догами стоял под козырьком остановки и опять слушал плеер. Словно угадав мое появление, он поднял глаза, увидел меня за стеклом маршрутного такси, радостно всплеснул руками и широко заулыбался. В его улыбке было столько искренности, что я заулыбалась в ответ.

Когда маршрутка остановилась, открыв дверь, парень устремился навстречу, подавая мне руку.

— Мадемуазель, — он галантно поклонился, продолжая весело улыбаться, — Какая нечаянная, но приятная встреча! Позвольте поухаживать, раз уж так вышло.

— Позволяю, — я изобразила прекрасную маркизу, картинно опираясь на его ладонь при высадке из маршрутки.

Ступенька была высоко от земли, он подхватил меня, покружив, и аккуратно поставил на асфальт.

— Что, захотели еще хот-догов? А больше нету, — хитро усмехнулась я.

— Теперь я угощаю, — возразил он, — Ах, ведь я, чурбан, не представился. Всеволод, можно Сева.

— Серафима, можно Сима, — ответила я, — Только с угощением не выйдет. Вечерней лошадью я должна отбыть на ближайший поезд, чтобы любыми путями пробраться в солнечный Адлер.

— Честно? — ахнул Сева, — Так это ж мой текущий маршрут! Все-таки я угощаю.

Мы рассмеялись, сами не зная чему. Надо же, с тех пор, как я вырвалась из оков семейной диктатуры, моя жизнь стала веселее.

Новая свободная жизнь, конечно, оказалась не так проста, как хотелось бы.

— Автобус по этому маршруту ушел двадцать минут назад, — сказала женщина-кассир в билетной кассе, — Следующий только завтра утром, в пять двадцать.

— А почему же так долго? — растерялась я.

— По техническим причинам, — вздохнула она, — Зато зал ожидания открыт круглосуточно, есть кафе и удобные скамейки.

— Спасибо и на этом, — вздохнула я.

Сева, отошедший купить сигареты, выслушал мой печальный рассказ и философски двинул бровями.

— Отнесись к этому, как к подарку судьбы. Мы можем провести прекрасный вечер вместе. Автовокзал для двоих, — улыбнулся он и оглянулся в сторону кафе.

В кафе набилось много проезжего народу. Было шумно, тесно, но от того даже более уютно. Мы заняли круглый столик в глубине с видом на большие окна-витрины, за которыми виднелся город.

— Мне кажется, — Сева раскрыл простенькое меню из четырех страниц, — ты не любишь хот-доги?

— Да, это было не для меня, — согласилась я.

— Парень? — спросил он со сдержанным любопытством.

Я молча качнула головой. Мне не хотелось теперь вспоминать ни прошлое, ни Дину.

— Ну, правда, Сима, от кого ты вырвалась?

— А ты сам? — в свою очередь спросила я.

— Путешествую автостопом, — без всяких затруднений рассказал Сева, — Сейчас вот ради разнообразия решил тормознуть маршрутку. Тоже понравилось. Сбежал из лона любимой семьи. Нет, папаня не Синяя брода, он хотел, чтобы я прилично жил. Но у нас на приличную жизнь разные взгляды. Мы друг друга любим, но мало в чем сходимся. Поэтому дома я бываю лишь наездами, и кончается это все новым путешествием.

— Что-то похожее и у меня, — сказала я, — Я путешествовала с сестрой, но с этим покончено. Решила пожить своим умом.

— Это стоит отметить, — заметил Сева, — Леди не сочтет меня хамом, если я закажу нам по бутылочке пива?

— Леди не сочтет, — улыбнулась я.

Он встал и пошел ловить пробегавшую где-то на заднем плане официантку с подносом. В моем кармане звякнул телефон. Оператор связи уведомлял, что денег осталось мало. С его точки зрения, конечно. Поглядев на обозначенную на дисплее сумму, я поняла, что могу жить на такие деньги целый год. Я переключилась в другое меню, и первый же номер, который всплыл, оказался Дининым. Я посмотрела на горящие цифры и сунула телефон обратно в карман. Он зазвонил.

— Да?

— Привет, — Динин голос звучал хрипло и сердито, — Как ты?

— Да ничего, — сдержано ответила я, — А ты?

— Нашла ту вещь. Ее не внесли в дом, а вынесли из него и теперь используют для колдовства. Одна из тех штук, от которых избавилась Мария. Ручное зеркальце в серебряной оправе, раньше принадлежало Веронике, а потом и Снежане. То, что надо.

— Подходит, — согласилась я, — И где же оно?

— Осело в Ольховске, видимо. Мария отдала его Вере Аркадьевне, помнишь, та, в бигудях? Она его пустила в продажу, и его купили. Думаю, поехать к ней, узнать, кому она его продала, — Дина откашлялась, — Слушай, — ее голос был не сердитым, поняла я вдруг, а виноватым, — когда ты…я тут…

— Да, и я тоже, — вздохнула я, — Прости.

— Ты прости, — возразила Дина, — Все так и есть, как ты сказала. Твоя жизнь — только твоя. Так и живи ею, разрешения ни у кого не спрашивай. В отличие от меня у тебя всегда это получалось. И теперь получится, уверена. В общем, ты молодец, действуй. Обещай только, что у тебя все будет хорошо.

— Будет, — я не ждала от Дины такого длинного и прочувствованного напутствия и ответила не сразу, — А у тебя?

— Конечно, — Дина беспечно фыркнула, возвращаясь к своей обычной манере говорить, — Ну, пока. Мне пора в погоню за зеркалом.

Она отключилась. Я вдруг подумала, что теперь еще нескоро ее увижу, и это показалось мне таким нереальным. За недели, проведенные бок о бок, я успела привыкнуть к Дине гораздо больше, чем могла подумать. Вернулся Сева и привел официантку.

— Звонил кто-то? — спросил он, увидев, что я задумчиво смотрю на телефон, зажатый в руке.

— Сестра, — ответила я, глядя на номер, который все еще высвечивался на экране.

— А, — с пониманием кивнул Сева, — И что она сказала?

Я грустно усмехнулась, вспоминая недавний разговор.

— Что отпускает меня.

Поговорив с Диной, окончательно освободившись, я почувствовала облегчение, но…

Удивительно, как приятно можно провести время в пустой болтовне. Мы даже не сразу добрались до пива. Только когда беседа затянулась почти на полчаса, Сева перевел взгляд на две зеленые бутылочки, стоящие среди тарелок с едой.

— Давай, наконец, отдадим должное зеленому змию? — улыбнулся он, подал одну бутылку мне, и поднял другую, — У меня есть тост. Пусть сегодня нам негде ночевать, зато весь мир у наших ног. А на автовокзале мы бомжуем потому, что сами так решили. И отныне и впредь да будет так!

Мы чокнулись. Тост мне понравился, и я рассмеялась. Рассмеялся и Сева. Одновременно я услышала и другой смех, негромкий вкрадчивый. Я оглянулась. Вокруг сидели, ели, говорили и ходили люди, никому не было до нас дела.

— Что такое? — спросил Сева, глотнув пива.

Я отставила бутылку.

— Мне нужно уйти ненадолго, — я встала из-за стола, — Есть одно незаконченное дело. На меня понадеялись, а я, получается, сбежала.

— Сбегаешь и от меня? — огорчился Сева, — Неужели, ты завлекла меня, погубила, а теперь исчезнешь?

— Нет, — я смущенно улыбнулась, — К пяти двадцати я, как штык, явлюсь сюда. Просто надо сходить в одно место и кое-что выяснить.

Видя мою решимость, Сева издал вздох, полный смирения, потом улыбнулся.

— Тогда я буду ждать.

Я запомнила адрес, который мы с Диной нашли по старозаводскому справочнику в Интернете. Прежний дом Верейских находился на окраине Старозаводска. Это был тихий уютный район, где стояли небольшие двухэтажки и частные дома, и росло много зелени. Дом с фотографии я нашла довольно легко. Он появился на другой стороне улицы, когда я шла, разглядывая хризантемы в палисадниках. Поглядев на него через дорогу, я увидела на заборе табличку «Сдается». Это было мне на руку, я перешла улицу и зашла в открытую калитку.

Сад выглядел запущено. Деревья уже начинали желтеть, трава под ними была осыпана слетевшими с веток листьями, которые никто не убирал. Дом был пуст, но вначале дорожки, ведущей к нему, стоял небольшой флигелек, в котором светилось окно. Из него вышла пожилая женщина в калошах и пуховой шали поверх старенького плаща.

— Здравствуйте, мне бы дом посмотреть, — сказала я.

— Здрасьте, — женщина оглядела меня с недоверием, — Вы хотите дом снять?

— Не я, мои мама с сестрой. Они сейчас обе на работе, поэтому меня прислали.

— А, — такое объяснение ее устроило, — Я сторож. Пойдемте.

Она сходила во флигель за ключами и провела меня на скрипучее деревянное крыльцо.

— Дом хороший. Комнат много, все удобства. Хозяева просто пока не могут въехать, вот решили дом сдавать, все деньги будут капать, — говорила сторожиха, открывая дверь, — Вон и сад тут, тихо, машин мало. Красота.

— Въехать не могут? — повторила я, входя за ней следом на просторную застекленную веранду, — Только купили дом что ли?

— Ну, да, — охотно рассказала сторожиха, которой, видно уже давно требовался собеседник, — Старые хозяева, Верейские, домок купили побольше, не здесь, в Ольховске.

С веранды открытые двери вели во внутренние комнаты, такие же пустые, тихие, лишенные мебели. На полу лежали квадраты света от окон и опечатки в пыли, оставленные теми, кто приходил до меня.

— А вы знали прежних хозяев? — спросила я.

— Вы не из Старозаводска? — догадалась сторожиха, — Их тут все знали. Верейский сам-то не хозяин дома, он женился на дочке хозяйской. А хозяин — Берг Дмитрий Иваныч, он был в городе большой человек, с положением, со связями, директор завода. Сейчас завод встал, помещения сдает всяким мелким конторам, а раньше всему району давал работу. Бывало столько народу утром шло на проходную — пропасть! Вот, он, Берг-то был человек небедный, а как помер, все оставил дочери. Капиталец, в общем. С этого капитальца Верейский-то свой бизнес и раскрутил. На деньги жены, значит. Она-то любила его, детей очень хотела, да все не могла родить. Потом, случилось, забеременела, да родами умерла.

Мы дошли до коридора, из которого добротная деревянная лестница вела на второй этаж.

— Я и в то время здесь работала, за садом приглядывала, — пояснила женщина свою осведомленность, — Теперь годы не те, сторожу вот.

Она нащупала на стене выключатель, на лестнице вспыхнул свет. Сторожиха стала подниматься, я следовала за ней. Ступени под ногами пели негромкую песню о годах и годах чужой жизни, прожитой под этой крышей.

— Жалко ее, Веронику, — вздохнула старуха, тяжело дыша при подъеме по ступеням, — Хорошая она была девочка. А уж красивая! Как королева.

Мы поднялись на верхнюю площадку. Здесь был небольшой холл с окном в сад и несколькими дверями. В проемах в полутьме виднелись темные пятна на стенах. Они были прямоугольной формы, различались размерами. От картин, поняла я.

— Картины забрали. Верейский с новой женой, — неодобрительно проворчала сторожиха, — А ее-то оставили, Веронику-голубушку. Машка-то белобрысая не захотела портрет первой жены на новое место брать, а он, Верейский, и спорить не стал. Покажу, хотите?

— Хочу, — согласилась я.

Звеня связкой ключей, сторожиха стала открывать одну из дверей.

— Потрет необыкновенный, — приговаривала она, возясь с замком, — За Вероникой художник ухаживал, как живую нарисовал. А она выбрала этого, папиного подпевалу. Он тогда на заводе работал, заместителем у Берга был. Наплел с три короба, окрутил нашу девочку. А сам гулял от нее, все знают.

Дверь открылась, впустив нас в полутемную комнату. Небольшое окно снаружи было завито плющом, плохо пропускавшим свет. В комнате были одни только голые стены с бледно-голубыми обоями. К одной стене в углу был прислонен портрет в тускло золотящейся раме. Я подошла, не дожидаясь приглашения, и замерла перед девушкой в воздушном белом платье. С портрета на меня глядела Жанна. Продавщица сувенирного магазина выглядела бы именно так, оденься она женственно, завей и распусти по плечам длинные темные волосы. Не Жанна, поняла я, Снежана. Она укоротила имя, превратив его в другое, похожее по звучанию. И узнать ее теперь было сложно, даже тем, кто видел раньше. От угловатой высокой девочки-подростка со свадебной фотографии не осталось ничего. Но даже в той почти мальчишеской одежде, в какой она предстала перед нами тогда на рынке, ее сходство с необыкновенной красавицей на портрете было поразительно.

— Нравится? — спросила сторожиха с такой гордостью, словно автором картины была она сама.

— Нет, — сдавленно проговорила я, — Нет!

Сторожиха воззрилась на меня с возмущением и ужасом. Она не могла знать, что мой возглас относился не к портрету. Я вдруг отчетливо услышала голос Дины: "Мне пора в погоню за зеркалом". Моя сестра пошла в магазинчик Веры Аркадьевны. Пошла, не подозревая, что встретит там Снежану. Оттолкнув сторожиху с дороги, я бросилась бежать.

Сама не помню, как добралась до автовокзала. Динин телефон не отвечал. Я помчалась на остановку маршрутного такси. Когда садилась на маршрутку в Ольховск, из здания автовокзала появился Сева. Увидев меня, он поспешил к остановке.

— Ты, что уезжаешь? — встревожился он.

— Извини, — я виновато пожала плечами, — Мне нужно ехать к сестре. У нее неприятности, — я вспомнила, что он знает о занятиях моей семьи далеко не все, — Долго объяснять. Ей нужна моя помощь.

— Но она же взрослый человек. И ты тоже, — Сева посмотрел умоляюще, — Сима, поедем в Адлер со мной!

— Мне нужно к ней, — вздохнула я.

— Ты же сказала, с этим покончено, — растерянно возразил Сева, — Чего же возвращаешься?

— Ну…Мы семья.

Сказав это вслух, я окончательно поняла, что так и есть.

Я всю дорогу до Ольховска тщетно набирала Динин номер. Без нее я чувствовала себя беспомощной. Дина всегда знала, куда идти и что делать, даже, когда казалось, что нас окружает сплошная завеса неизвестности. Я же была растеряна и напугана. Все, что я могла сделать, выпрыгнуть из маршрутки возле садового рынка.

В пятом часу вечера жизнь под крышей со стеклянными окошками стала затихать. Покупателей становилось все меньше, и они постепенно тянулись к выходу. Некоторые павильоны уже закрывали ставни на окнах-витринах.

Все больше ускоряя шаг, я в конце концов перешла на бег и, добежав до нужной линии павильонов, остановилась. И садовый павильон с гномами на вывеске, и соседний с сувенирами были закрыты. Раздвижные ставни на окнах были опущены, ни единый лучик света не проникал из-под них наружу. Я помедлила, чувствуя близость паники, подошла к сувенирному павильону и подергала ручку на двери. Результат, конечно, оказался нулевым. Я несколько раз ударила в дверь ногой — бесполезно. На меня уже стали с подозрением поглядывать продавцы из других павильонов. Я отошла и прислонилась к закрытым ставням с другой стороны прохода. Я даже не знала, здесь ли Дина. О том, что с ней могла сделать Снежана, я вообще не хотела думать. Мне нужно было попасть внутрь. Я огляделась. Коридор в этой части рынка начал пустеть. Дождавшись, пока рядом никого не окажется, я нашла в кармане металлическую скрепку, загнутую особым образом. Дина долго учила меня открывать замки без ключей, и недавно что-то начало получаться.

Дверь сувенирного павильона начала поддаваться. Прежде, чем войти, я еще раз огляделась. В пустом коридоре на полу я заметила люки. Они явно вели в какие-то подземные коммуникации. Я вдруг вспомнила, что в павильоне Вики в полу подсобки был такой же люк. В голове молнией пронеслась догадка. Я отступила от двери сувенирного магазина и, рискуя быть пойманной, подошла к вывеске с гномами.

Свет в садовом павильоне не горел. Растения на полках в темноте казались диким лесом. Пробравшись сквозь него, я скрепкой открыла дверь в подсобку. Люк в полу на первый взгляд казался открытым, но, когда я дернула скобу, заменявшую ручку, крышка не поддалась. Люк был заперт изнутри. Моя догадка подтверждалась. Стоя на коленях перед люком, я призадумалась, но ненадолго. Войти тихо не получится, это очевидно, но войти надо. Я побродила среди полок с садовым инвентарем, сбивая по пути картонные коробочки с саженцами цветов и пакеты с удобрениями, и нашла железные грабли с короткой ручкой. У меня были сильные сомнения, что этим можно справиться со Снежаной, но другого оружия у меня при себе не было. Граблями подлинней я взломала крышку люка. Заглянув внутрь, я увидела лестницу, ведущую в глубокое подвальное помещение. Где-то в самом низу теплился едва различимый свет. Сунув грабли за пазуху, я шагнула на первую ступеньку.

Первое, что я увидела, спускаясь, был бетонный пол. Когда я добралась до самого низа, внутренность подвала меня поразила. Это было достаточно сухое помещение, не имевшее ничего общего с залитыми водою грязными коллекторами, в которых кишат крысы. Подвал, наверное, существовал давно и был приспособлен под кладовую. Но сейчас это было место, где обитало колдовство. Стеллажи, такие же, как наверху, в павильоне, были забиты банками, пузырьками, бутылочками с непонятными жидкостями, заготовками из останков птиц и мелких животных, другими предметами отталкивающего вида и с неприятным запахом. Несколько стеллажей представляли собой как бы книжные шкафы. На полках лежали тома, потрепанные и распухшие от времени. Содержание, наверное, было специфическим. Стол среди подвала был превращен в этакую лабораторию: спиртовка, колбы, мерные стаканчики, ступка для растирания порошков. На самом уголке лежал большой гадательный шар, мутный и запыленный. Рядом горели свечи в медном подсвечнике, но освещался подвал не по старинке, а холодным светом люминесцентных ламп, вмонтированных в потолок. Всюду на стенах висели зеркала, собранные, казалось, с миру по нитке. И в красивых старомодных рамах, и в пластмассовых из набора для ванной комнаты, и просто прямоугольники зеркального стекла, никак не обрамленные. Одно большое напольное зеркало в стиле модерн стояло отдельно между стеллажом с книгами и столом. Из него глядело во весь рост мое бледное потрясенное отражение.

Я никогда не видела ничего подобного и рассмотрела бы все внимательнее, но по глазам сразу ударил вид трех стульев, на которых темнели неподвижные человеческие фигуры. Вера Аркадьевна и Вика сидели, опустив голову на грудь, как спящие пассажиры электрички. В сознании была только Дина. Увидев мое отражение в большом зеркале, она повернула ко мне голову. Ее руки, закинутые за спинку стула, были крепко связаны бельевым шнуром.

— Сейчас достану нож.

Я сбросила свой рюкзак с плеча на пол и стала рыться в нем.

— Найди зеркало, — голос Дины как всегда был спокойным, а тон приказным, но глаза, обращенные на мое лицо, выражали безграничное изумление, — Попробуй искать на полках. Быстрей, она ушла ненадолго.

Оставив рюкзак, я подбежала к стеллажам. Среди хлама, скелетиков летучих мышей, птичьих лапок, виднелись амулеты на цепочках, покрытые магическими символами, запертые на замок шкатулки. Все покрывал слой пыли.

— Как хоть оно выглядит? — от пестроты и грязи у меня разбегались глаза.

— Круглое в мельхиоровой рамке с длинной ручкой, — Дина поерзала на стуле, ослабляя веревки, — Как ты догадалась, где искать?

— Ты звонила и сказала про зеркало, — я обеими руками раздвигала в стороны содержимое полок, — И еще я была в старом доме Верейских и видела портрет Вероники.

— Это не дом Верейских. Это дом моей матери. И он должен был стать моим, но они продали его, не спросив моего согласия.

Свечи на столе мигнули, качнув огненными головками. Я не услышала, как вошла Снежана, не заметила даже, откуда она появилась. Я обнаружила ее присутствие только, когда ее отражение вдруг выросло за спиной у моего. Она была в длинном белом платье, как ее мать на портрете. Оно выглядело дико среди неопрятной пыли и тошнотворных колдовских припасов.

— Поэтому ты вернулась, — я, наконец, отыскала ответ, на интересовавший меня вопрос, — Чтобы их наказать?

Снежана холодно повела идеально очерченными бровями.

— Наказать их следовало еще раньше. И отца, предавшего мою мать, и мачеху, пришедшую в мой дом на все готовенькое. А так же придурка Костика и равнодушных слуг. Просто раньше я была маленькой девочкой, испуганной, всеми брошенной. Но я копила силы и выжидала.

— Выждала, значит? — фыркнула Дина на стуле.

— Я училась, — вкрадчиво улыбнулась Снежана, — Не все мое наследство разбазарил отец. Кое-что мне перешло от матери в неотъемлемое пользование. И со временем я научилась этим владеть.

От ее прежнего облика продавщицы в простецкой одежде не осталось следа. Теперь она была также невероятно красива, как портрет Вероники. Роскошные черные волосы вились вокруг лица, на щеках под белой кожей проступал нежный румянец, темные глаза бархатно мерцали из-под ресниц. Но ее красота не радовала, в ней было что-то устрашающее. Как яркая роза, которую уже точит невидимый червь, она вызывала чувство тревоги и брезгливости. Медленно, с той же вкрадчивой улыбкой Снежана вынула из-за пояска своего платья небольшой предмет.

— Ты это ищешь?

Она вытянула руку, показывая мне круглое зеркальце в мельхиоровой оправе. Как и большое напольное, оно было оформлено в стиле модерн. Длинная витая ручка, которую держала Снежана, на конце была острой, как нож. Снежана обернулась и бросила насмешливый взгляд на связанную Дину.

— Неужели ты думаешь, что я так легко расстанусь с тем, что недавно снова обрела? Мне пришлось изворачиваться, уговаривать дурочку Вику выпросить у мачехи мое зеркало, обрабатывать Веру Аркадьевну, чтобы она мне его отдала и забыла об этом.

— Ты их и сейчас неплохо обработала, — проворчала Дина, пытаясь оглянуться на стулья за своей спиной.

— Что ты с ними сделаешь? — спросила я.

Снежана пренебрежительно повела точеными плечами.

— Придется им снова все забыть. Они пригодятся мне живыми. А вот вы…

Дина начала едва заметно, но быстро раскачиваться на стуле, растягивая узлы на веревке. Я достала грабли из-за пояса.

— Не поможет, — грустно сказала Дина.

Снежана направила зеркальное стекло на меня. Круглый зайчик ударил в глаза ослепительной вспышкой. Мои пальцы сами разжались, и грабли упали на пол. Голова загудела, все тело сковала слабость, мешавшая шевельнуться.

Снежана тихо рассмеялась. Я узнала этот смех.

— Я пока еще ни разу не угощала зеркало чужой кровью, — она погляделась в круглое стекло, — Наверное, пора его отблагодарить.

— Ты отдала свою душу зеркалу? — с отвращением глядя на нее, сказала Дина.

— Как и моя мать в свое время, — Снежана продолжала вглядываться в зеркало с нежностью, словно не видела ничего прекраснее своего отражения, — Его по случаю купил дедушка, потому что оно подходило в пару к большому напольному. Оказалось, оно непростое. Благодаря ему я и появилась на свет. Мама однажды вышивала у окна и уколола палец. А на подоконнике лежало зеркало. Капля маминой крови упала на стекло, тогда зеркало впервые заговорило с ней. Мама тогда уже мечтала о семье и детях. Она загадала, чтобы у нее была дочь, такая же красивая, как она, с черными, как ночь волосами, с белой кожей и алым, как та капля крови румянцем. Зеркало все исполнило. А отец все испортил, разбил ей сердце, из-за него мама и умерла. Когда он и остальные умрут, появлюсь я — единственная наследница, убитая горем, и верну себе все, что у меня отняли.

— Так вот зачем все это задумано, — презрительно усмехнулась Дина, — Опять ради денег.

Холодно прищурив красивые глаза, Снежана отвесила Дине звонкую пощечину.

— Ты покормишь зеркало первая, — острым концом ручки она процарапала на Дининой щеке кровавую дорожку, — Ты тупая телка, которая сначала бьет, потом думает. Сестра твоя не умнее оказалась. Нечего было вам лезть не в свое дело. Все равно вы никого не спасли. Они все уже мертвы. Помните красивые яблочки из сада старой бабушки? Жаль, вы их так и не попробовали, сразу бы отмучались. Теперь будет не так весело.

Резким движением она вскинула руку с зеркалом, послав в меня еще один зайчик. Меня бросило на бетонный пол так, что все кости захрустели. Застонав, я приподнялась, чтобы встать, но меня снова ударило об пол. В глазах запрыгали белые искры. Меня катало по полу из стороны в сторону, не позволяя двинуть рукой или ногой. Потом намертво прижало к холодному шершавому бетону. В глазах Снежаны появился стальной блеск.

— Все складывается удачно. Остался, конечно, еще Никита, мой маленький братик, и сегодня он приезжает. Аккуратненькая дорожная авария будет очень кстати, что скажете? Автобус врезается, скажем, в бензовоз?

— Там же и другие люди, — простонала я, силясь превозмочь боль в ушибленном правом плече и локте.

— Какая разница? Они тоже кому-нибудь портят жизнь, — равнодушно заметила Снежана, снова погружаясь взглядом в зеркальные глубины, — Как это удобно, что автобусы тоже оборудованы зеркалами. Любая зеркальная поверхность дает моему зеркалу власть, усиливает его. Авария будет живописной, а уж ее последствия! Но вы уже не увидите этого.

Она провела указательным пальцем по окровавленной щеке Дины и ее кровью начертила на поверхности зеркала круг. Дина закричала от боли, и ее тело судорожно выгнулось на стуле.

— Хорошо, — в глазах Снежаны заиграл темный огонь, отразившийся на щеках лихорадочной вспышкой румянца, — Ему понравилось. Оно сейчас выпьет твою кровь. Это не будет приятно.

Дина закричала еще громче и отчаяннее. Ее тело билось в судороге, каблуки сапожек скребли бетон. Я лежала на полу, задыхаясь от боли во всем теле и видела эту картину, многократно отраженную в зеркалах на стене и в напольном зеркале, стоящем рядом со мной. Снежана с ядовито-сладкой улыбкой глядела в свое зеркало, а лицо моей сестры становилось все бледнее, словно из нее выкачивали жизнь. Не знаю как, должно быть, отчаяние придало мне сил, но я смогла повернуться на бок и притянуть к себе за ручку грабли. Я вдруг поняла, что нужно делать.

Я так резко вскочила на ноги, что в глазах потемнело.

— Давай! — прохрипела Дина, словно догадавшись, что я собираюсь сделать.

Я подскочила к напольному зеркалу и со всей яростью, на какую была способна, опрокинула его на пол. Мельхиоровая рама с грохотом рухнула вниз. Звон разбитого стекла разлетелся по комнате, осколки хлынули мне под ноги. Снежана разгневанно крикнула и направила на меня свое зеркало. Но я уже кинулась крушить граблями остальные стекла. Их поверхности вспарывали трещины, осколки летели во все стороны, но у меня и мысли не возникало, что я могу порезаться. Гораздо больше я боялась, что проклятое зеркало будет и дальше высасывать кровь из моей сестры.

Видя, что зеркала умирают одно за другим, Снежана с яростью оттолкнула от себя стул, на котором сидела моя сестра. Он упал на пол. Дина вскрикнула, а Снежана через всю комнату мимо стола помчалась ко мне. Она схватила меня сзади за горло, оттаскивая от последнего маленького зеркала без рамки. Я сдернула зеркало со стены, развернулась и ударила им Снежану по голове. Ее красивые черные волосы покрылись мелкими осколками. Снежана взвизгнула, отпустила мою шею и затрясла головой, скидывая стеклышки. Дина на полу отчаянно забилась, скидывая с себя стул и освобождаясь от веревки.

— Убей ее! — хрипло рыкнула она.

Я ударила Снежану граблями по рукам и выбила зеркало. Оно упало на пол, Дина поползла к нему, обдирая колени о бетон. Снежана толкнула в сторону стол, преграждавший ей путь, налетела на Дину и отшвырнула, ударив ногой. Дина откатилась к стене, а Снежана нагнулась за зеркалом. Тогда я бросилась ей сверху на спину и опрокинула на пол. Снежана легко перевернулась ко мне лицом и замахнулась острой мельхиоровой ручкой. Я перехватила ее руку обеими руками и заставила направить острие ручки на саму себя. Краем глаза я увидела поверхность зеркала. Она была темна. Перед моим взглядом все расплылось.

— Не смотри в зеркало! — крикнула Дина.

Она вскочила на ноги и метнулась к полкам, ища что-нибудь похожее на оружие. Снежана извернулась на полу подо мной, стараясь заглянуть в отражение. Ей это не удалось, потому что я навалилась на нее всем телом. Тогда она резко вскинулась и ударила меня лбом в лоб. В ушах зазвенело. Ручка зеркала в наших со Снежаной руках повернулась, и стекло оказалось пред Снежаниным лицом. В ее глазах и на губах расцвела блаженная улыбка, а у меня в висках затрещало от боли. Последним усилием я повисла на ее руках, они дрогнули, заостренная рукоятка скользнула вниз и воткнулась Снежане в горло. Она изумленно выдохнула, глядя в зеркало. В ее горле булькнуло, и по белой коже заскользила тонкая темно-красная струйка.

Тело Снежаны дернулось подо мной, и пальцы, державшие ручку зеркала, разжались. Я отпрянула в сторону и увидела Дину. Она стояла надо мной и Снежаной, тяжело дыша, подняв над головой обеими руками медный подсвечник, в котором уже не было свечей. Несколько секунд мы смотрели друг на друга, потом Дина выпустила из рук подсвечник, схватила зеркало Снежаны, швырнула на пол и раздавила стекло каблуком.

— Свет мой, зеркальце, умри, — с отвращением выплюнула она сквозь сжатые зубы.

Я привстала, ухватившись за край стола, и посмотрела сверху на лежащую навзничь Снежану. Ее глаза застыли, остекленев. Но лицо успокоилось, и стало еще красивее, чем при жизни.

— Откуда столько злобы? — горьким шепотом спросила я, — Неужели от зеркала?

— Конечно. Бесовское стекло, — пробормотала Дина; ее лицо снова стало приобретать свежий цвет, — Блин! Она говорила про те красные яблоки. У тебя ведь есть номер хозяйки? Звони Марии.

Я нашла в рюкзаке сотовый. Номер Марии Викторовны не ответил.

— Вызывай "скорую", — сказала Дина и подошла к полулежащим без чувств Вике и Вере Аркадьевне, — Надо вытащить их наверх, им тоже нужен врач, — она запрокинула голову к потолку, прикидывая, насколько высока и крута лестница, — Так чего ты вдруг вернулась?

Утром траву под деревьями в парке посеребрил заморозок. В пустом пространстве большого дома холод и тишина ощущались особенно остро. Резкий свет восходящего солнца вливался в окна, не прикрытые шторами, по коридорам и комнатам гуляло эхо наших шагов.

— Ну, как ты, в порядке?

Никита Верейский, светловолосый мальчик семи лет с большими серьезными глазами, пожал плечами.

— Да не очень, — со вздохом признался он.

Дина, глядя на собеседника сверху вниз, тоже пожала плечами виновато и растеряно. Трудно было придумать слова утешения для мальчика, вся семья которого находилась в реанимации.

— Он молодец. Другие бы на его месте целый день плакали, — Света погладила пушистые волосы мальчишки, и всхлипнула.

— А почему ты не ела яблоки? — спросила я ее.

— У меня от них диатез, — Света улыбнулась сквозь слезы, — Вот уж не думала, что это так здорово.

— Да, повезло. С одной стороны, — усмехнулась Дина, почесав порез на щеке, заклеенный пластырем, — А с другой, теперь весь дом на тебе.

— Тарелки побью вдоволь! — нервно хохотнула Света, — Значит, вы двое все это время были здесь, чтобы найти эту Снежану и ее поймать?

— Да, — сказала я, — А теперь нам пора.

— Мы вас проводим. Как поедете, выйдем на крыльцо на прощанье помахать, — сказала Света, — Спасибо.

На улице было свежо. По пути в гараж мы зябко ежились.

— Почему же все норовят расцарапать мою фотографию? — грустно поинтересовалась Дина, приложив ладонь к щеке, — Так без лица останусь.

— Красоте завидуют, — усмехнулась я.

Покрутив рычаг, Дина подняла металлическую ставню над выездом из гаража.

— Так почему ты вернулась? — спросила она, — Мстить передумала?

— Не передумала, — возразила я.

— А что тогда? — Дина пытливо смотрела на меня, застряв в открытом дверном проеме.

— Ну, — я взяла паузу, думая, как лучше объяснить, потом решила, что надо сказать, как есть, как чувствую, — Папы и Лешки больше нет, и никакая месть их не вернет. Мама подевалась куда-то, стала голосом в телефонной трубке. Остались только ты и я. Кроме тебя у меня никого нет, и у тебя нет никого, кроме меня. Этим разбрасываться нельзя. Поэтому, нравится тебе или нет, но я больше тебя не брошу.

Динино лицо дрогнуло, она медленно опустила взгляд и прерывисто вздохнула. Потом также медленно подняла глаза на меня.

— О, Сэм, как же я рад, что ты идешь в Мордор со мной! — проникновенно вымолвила она и расхохоталась, — Ох, и умеешь ты слезу вышибать, мать моя!

Она насмешливо взъерошила мне волосы и нырнула в дверь гаража, к нашей машине.

— Могла бы и поблагодарить за то, что я тебе жизнь спасла, — обиженно проворчала я.

Такова уж моя старшая сестра. Все обращает в глупую шутку, даже если тронута до глубины души.

Шоссе было пустым в обе стороны. Белый "Москвич"-пикап был единственной машиной на нем в это холодное солнечное утро. Владелец машины позевывал, следя за дорогой и краем уха слушая радио. Пассажир, подобранный на недавнем повороте дороги парень в зеленой клетчатой ветровке, вдруг потянулся к автомагнитоле и отключил звук.

— Ты чего? — удивился водитель, когда песня оборвалась на середине.

— Спасибо, что подвезли, — улыбнулся парень, вынимая из ушей наушники плеера и пряча их за пазуху, под куртку.

— Что уже высадить? — удивился водитель, оглядев серую ленту дороги и пустые пожухлые поля вокруг, — Тут же деться некуда.

— Да вам это без разницы, правда? — парень с улыбкой вынул руку из-под куртки, достав странный предмет — ручное зеркальце в замысловатой оправе с длинной, заостренной на конце ручкой.

— Да, в общем, как хочешь, — владелец машины пожал плечами и притормозил «Москвич» у обочины, — А что это у тебя?

— Устройство связи, — загадочно улыбнулся молодой человек.

— Ну, ты и скажешь, — рассмеялся водитель, — А сотовый телефон для этого не сгодится?

— Это гораздо лучше, — усмехнулся парень, резко выбросил вперед руку и воткнул острие зеркальной ручки водителю в шею, — Но ты об этом не узнаешь.

Мужчина захрипел и осел на спинку водительского кресла. Его глаза остановились, глядя на пустынную дорогу. С ручки зеркала закапала кровь. Молодой человек в зеленой куртке поддел темную каплю указательным пальцем, вынул зеркало из раны и кровью начертил на его поверхности круг. Зеркальное стекло стало мутнеть. В его глубине ожили и заклубились тени. Молодой человек глядел, не отрываясь.

— Не понимаю, отец, — сказал он взволнованным шепотом, — Я ведь был в двух шагах от Симы Калашниковой, я мог без проблем от нее избавиться. Я мог добраться до них обеих. Почему? Почему ты запретил мне?..

А ДАЛЬШЕ:

…Прямо на обочине в двух шагах от меня, под нависшими кустами лещины из темноты тускло блеснули оградки и кресты. Свет фар выхватил из тумана могильные плиты.

— Кладбище, — я глянула в карту, — Да, правильно, оно и должно тут быть. Прямо вдоль дороги. Вот жуть.

Сима вдруг качнулась за рулем, и машину повело вправо, прямо на выстроившиеся на обочине кресты и памятники.

— Ты что? — я выхватила у Симы руль, выправила машину и заглушила мотор.

«Волга» остановилась на обочине у низенькой железной ограды. Сима даже не заметила. Она сидела за баранкой, согнувшись и обхватив руками голову. Ее плечи судорожно дергались.

— Что с тобой? — я потрясла ее за плечо.

Сима не ответила. Она откинулась на спинку кресла. Лицо было бледным, как у мертвеца, зубы стиснуты, глаза закрыты.

— Могильная плита, — пробормотала Сима, дыша громко и с перерывами.

— Да их тут полно, — ответила я.

Мои слова получились растерянными. Обычно, пошутишь, бывает, и становится легче. Но на этот раз не вышло. Я никогда не видела Симу такой, я не могла понять, что с ней происходит, и мне стало страшно. Странный приступ закончился быстро. Не успела я по-настоящему вдариться в испуг, лицо сестры успокоилось, а дыхание стало ровнее.

— Эй? — я провела ладонью по Симиному лбу, он был очень холодным, — Что с тобой?

Сима открыла глаза. Несколько секунд она как будто вспоминала, кто я такая, и где она находится.

— Я видела что-то, — слабым голосом проговорила она, — Не знаю, как объяснить…