Непереплетённые

1 • Арджент

Ардженту Скиннеру не удалось вернуть себе правую половину собственного лица.

Как же отчаянно ему этого хотелось! Он наблюдал через оконце ИКАР (Интель-Капсулы Автоматического Расплетения) за разделкой Нельсона. Вопли несчастного не трогали Арджента — в его душе не было ни капли сочувствия к этому человеку. Наверно, я плохой, думал Арджент. Ну и пусть. Он, во всяком случае, спас Коннора Ласситера. Того уже сплели обратно, и теперь он задаёт жару в Вашингтоне. Значит, Арджент герой, даже если этого никто никогда не узнает. А героям позволительно хоть разок насладиться местью.

Когда ИКАР закончила с Нельсоном, самолёт уже снова был в воздухе, и только тогда Арджент осознал, что стоит перед дилеммой. Если он сейчас отнесёт биостатический контейнер со своей половиной лица Дювану, тот поймёт, что сделал его слуга. Дюван Умаров, король западного чёрного рынка органов, считал Арджента почти дебилом, неспособным даже помыслить о столь дерзком поступке. Мнение хозяина играло Ардженту на руку, позволяя без всяких последствий проворачивать довольно рискованные трюки. Такие, например, как смена наклеек на контейнерах с частями тела Коннора.

Дюван ни сном ни духом не ведал, что органы, за которые его покупатели отвалили миллионы, принадлежали вовсе не Коннору Ласситеру, а безвестному расплёту, — Арджент не помнил его имени.

Стоит только Дювану догадаться, что учинил его слуга, как тот мгновенно станет в его глазах неизвестной величиной. В этом-то и заключалась проблема. Дюван делил людей на союзников и врагов; судьба тех, кто по той или иной причине не попадал ни в одну из этих групп, была плачевна. С того дня, когда Риса сбежала с большинством его расплётов, Дюван отдавал приказ убивать всякого, кто вызывал у него хотя бы намёк на подозрение.

Вот почему Арджент не позволил себе праздновать окончательную победу, сидел тихо и не высовывался, пока тело Джаспера Т. Нельсона распродавалось ненасытным покупателям кусок за куском. Дюван так никогда и не узнал, что лот № 4833 не входил в число его расплётов.

Всё это случилось несколько месяцев назад. Сейчас Арджент прилежно служит хозяину, терпеливо ожидая, когда тот сдержит обещание и наделит своего верного слугу новым лицом. Целым лицом, которое заменило бы и изуродованную шрамами левую половину его физиономии, и биопластиковую маску, прикрывающую правую. Арджент даже не сомневается, что так и будет. Дюван Умаров может быть кем угодно, иногда настоящим чудовищем, но одно несомненно: он человек слова.

2 • Дюван

Бизнес идёт просто превосходно. Поскольку правительство Соединённых Штатов пошло на поводу у общества, страдающего от угрызений совести, и объявило мораторий на расплетение, спрос на органы во всех частях света вырос. Цены утроились. Дюван даже опасается, что не угонится за спросом. Если запрет на расплетение станет постоянным и распространится и на другие государства, то Дюван и бирманская Да-Зей будут единственными источниками качественных органов. Но Да-Зей не торгует мозговой тканью, а значит, Дюван получит существенное преимущество.

Да-Зей это знает и стремится выбить его из игры ещё настойчивее, чем раньше.

Поэтому Дюван вычистил из своих рядов всех, кому хотя бы чуть-чуть не доверял. Приходится поддерживать свою паранойю на должном уровне — принимая во внимание сложившуюся ситуацию, она может спасти ему жизнь.

Сегодня Дюван без конца прокручивает новостной видеосюжет, сидя в салоне «Леди Лукреции», самого большого в мире самолёта модели Антонов-225. Все удобства настоящего дома на высоте одиннадцать тысяч метров.

В салон входит его камердинер с кофейником.

— Скиннер, — обращается к нему Дюван, указывая на телевизор, — ты это видел?

На экране разворачивается эпизод из ток-шоу. Гости — не кто иные как «Коннор Ласситер» и Риса Уорд. Дюван замечает, что руки у Скиннера дрожат. Чашка на подносе выстукивает дробь, словно зубы морозной ночью. Причина ясна: Скиннер знает, что малейшее упоминание о Беглеце из Акрона и Рисе Уорд вызывает у хозяина приступ дикой ярости. Наверное, поэтому слуга и трясётся, ожидая громов и молний на свою голову. Но сегодня у Дювана нет причин впадать в бешенство.

— Это передавали сегодня утром, — объясняет он. — Смотри дальше!

Едва ведущий приступает к интервью, как гремят выстрелы. Грудь ведущего буквально взрывается; картинка бешено скачет. Опять выстрелы. Под вопли перепуганной публики охранники торопливо уводят гостей за кулисы.

Скиннер роняет кофейник. Бормоча бесконечные извинения, он тут же ныряет вниз — прибраться. Дюван не обращает внимания на беспорядок — Скиннер всё почистит и принесёт ещё кофе. Несмотря на неуклюжесть, слуга он всё-таки отменный.

— Похоже, Риса и этот самозванец остались невредимы, — произносит Дюван. — Но сомневаюсь, что они ещё когда-нибудь согласятся на интервью.

— А в-вы… — заикается Скиннер, — вы как-то к этому причастны?

При этом предположении Дювана разбирает смех:

— Ну разумеется нет! Я не держу на Рису зла только за то, что она от меня сбежала. А что до самозванца, он не стоит того, чтобы тратить на него время. К тому же своими действиями он способствовал моему бизнесу.

— Да, сэр, конечно, сэр.

Когда «Коннор Ласситер» некоторое время назад снова оказался в центре внимания публики, для Дювана было очевидно, что это самозванец. Он ведь лично проследил за его расплетением, так что там проколов быть не могло. Части тела Ласситера были проданы и разосланы покупателям. Правда, швейцарский банкир, купивший лицо, стал вдруг жаловаться, что его обжулили и всучили не ту физиономию, но Дюван-то знает, в чём дело. Швейцарец наверняка перепродал её американскому Движению Против Расплетения, которое приобрело вдобавок и голосовые связки Коннора. А после этого они запросто «сплели» своего самозванца с лицом и голосом Беглеца из Акрона. Татуировка акулы? Её подделать проще простого. Публику обмануть легко, но с Дюваном Умаровым этот номер не пройдёт.

В следующий раз «Леди Лукреция» приземляется в Канаде. Уединённый аэродром заливает потоками дождя. Сегодня к Дювану заявляются гости — из тех, которых делец вовсе не желает видеть в своей летающей крепости. Раз в год он встречается с сестрой, чтобы обсудить семейные дела. Сестра ноет и убеждает Дювана урезать затраты и увеличить выход товара. Он отказывается, ссылаясь на то, что высокое качество — это его фирменный знак. Сестра уезжает в раздражении, Дюван улетает в раздражении. И так каждый год. Ну что ж, обычное явление в семейном бизнесе.

— Вы будете выказывать ей такое же уважение, как мне, — наставляет Дюван свой персонал. — Неважно, заслуживает она его или нет.

Хотя он обращается ко всем, большинство слышало это раньше. Речь предназначена в основном для Арджента, который с представителями семейки Умаровых ещё не встречался.

Дюван смотрит в иллюминатор. От огромного лимузина к самолёту движутся несколько фигур. Интересно, кто сопровождает сестрицу сегодня? Её тюфяк-муж? Или адвокат? Визитёры укрываются от ливня под зонтами и поднятыми капюшонами — вот почему Дюван не может разглядеть их до того, как те поднимаются на борт. Если бы он увидел их заранее, то вообще не открыл бы люк.

3 • Арджент

Ардженту любопытно, Ардженту страшно, но самое сильное его чувство — раздражение, потому что теперь ему придётся обслуживать нескольких человек, а не одного только Дювана. В самолёте осталась лишь самая необходимая обслуга: пилоты, телохранитель, повар и Арджент. Хозяин называет последнего своим камердинером, но на самом деле тот и камердинер, и дворецкий, и официант — всё в одном. Если на какую-то работу не назначен специальный человек, значит, выполнять её придётся Ардженту. Он пашет и пашет от зари до зари, и что? Плата мизерная, а похвалы вообще не дождёшься. Однако он научился ценить и эту жизнь, и даже самого хозяина. Что ни говори, а всё лучше, чем сидеть на кассе в супермаркете.

Дюван полагается на него. Дома на него полагалась Грейси, но это же совсем другое дело! Арджент терпеть не мог заботиться о своей низкокортикальной сестрице. А вот работать на Дювана ему почему-то нравится. Интересно, где Грейси сейчас? Жива или Нельсон прикончил её? Коннор клялся и божился, что когда он видел её в последний раз, она была жива, но кто его знает… Лучше не думать о Грейси. Это ведь она от него сбежала, а не он от неё. Говорят: как постелешь, так и поспишь. Как бы она там ни постелила, она сделала это сама.

От люка вниз на лётное поле ведёт короткий трап. «Леди Лукреция» до того грузна, что от её брюха до бетона всего фута четыре. Охранники с зонтами торопливо провожают группу людей от лимузина до самолёта. Непогода усиливается. Пока буря не уляжется, взлететь наверняка не удастся. Ох, настроение у хозяина будет то ещё. Он ненавидит зря сидеть на земле.

Первой входит женщина. На ней нет плаща — от макушки до пят её укутывает роскошное манто, сработанное, по всей видимости, из меха какого-то исчезнувшего животного. Наверняка вид потому и исчез, что все особи пошли на это манто. Должно быть, это Дагмара, сестра Дювана.

— Где он? — требовательно спрашивает она. — Почему он нас не встречает? — Женщина обменивается несколькими словами по-чеченски с Булой, телохранителем Дювана.

Следующим входит парнишка лет шестнадцати. Племянник хозяина, Малик. Таких красавчиков обычно выбирают в короли бала. Там, дома, Арджент бы ему все шины попрокалывал. Пацан окидывает его взглядом и спрашивает:

— А ты ещё что за чёрт? И что у тебя с рожей?

Ему отвечает Дагмара:

— Это Скиннер. Не помнишь? Я же тебе рассказывала. Он продал половину своей физиономии орган-пирату за наркотики, и твой мягкосердечный дядя взял его к себе.

У Арджента внутри всё кипит, но он понимает, что показать этого нельзя. Версия, изложенная хозяйской сестрой, настолько далека от правды, что ему хочется заорать.

— Это он вам так сказал? — спрашивает он.

— Нет. — Дагмара пожимает плечами. — Но я умею читать между строк.

Арджент уже собирается отвести их наверх, как в люке показывается ещё одна фигура в дождевике с капюшоном. Фигура опускает капюшон, являя миру тёмное азиатское лицо. Не надо быть гением, чтобы догадаться — перед тобой бирманец.

Телохранитель Була хватается за пушку, но Дагмара становится между ними.

— Он наш гость. Я пригласила его.

— Вы приводить всякий сброд на «Леди Лукреция»? — Була по-прежнему держится за пистолет, не вынимая его, однако, из кобуры.

— Я не вооружён, — отвечает бирманец. — Я здесь, чтобы решать проблемы, а не создавать их.

Була некоторое время раздумывает, затем поворачивается к Ардженту:

— Закрой люк. — Он хватает бирманца за плечо. — А ты будешь ждать в одно место, пока мистер Умаров не решать, что из тебя сделать.

Хотя Арджент и понимает, что тут виноват плохой английский Булы, но всё равно сказано в точку. Ведь Дюван уже делал всякие интересные штуковины из убийц, подосланных к нему от Да-Зей. Может, и этому типу тоже предстоит жизнь в горшке?

Состязание кто кого переорёт начинается в тот же момент, когда Дюван узнаёт, что на борту находится агент Да-Зей. В этих обстоятельствах утончённое угощение — шампанское и канапе, которое таскает в салон Арджент — кажется чем-то неуместным. Не нужно знать чеченского, чтобы понять, о чём крик. Так и кажется, будто бурю внутри самолёта подстёгивают стихии, разгулявшиеся снаружи. Могучая турбулентность швыряет и кидает во все стороны огромную «Леди Лукрецию», набирающую высоту.

Разгорячившимся взрослым не до еды и питья. Зато Малик заглатывает шампанское и закуски, как удав.

— Ещё! — приказывает он. Арджент приносит очередной поднос с канапе, но решает вино щенку больше не давать. Так недолго и до беды.

Наконец, напряжение спадает, турбулентность переходит в редкие воздушные ямы, и Дюван просит Арджента принести закуски, потому что в салоне ничего не осталось, Малик слопал всё. До чего они там договорились, непонятно; ясно лишь одно: бирманца не выкинут через «Сайонару» — люк, специально предназначенный для выбрасывания за борт нежелательных пассажиров.

«Я ещё ни разу не воспользовался им, — как-то разоткровенничался Дюван, — но так приятно знать, что он у меня есть!»

Бирманец всё ещё сидит где-то под строгим надзором Булы. Дюван и его родня сменяют крики на милую болтовню. Похоже, чеченским они пользуются, только когда ругаются, потому что сейчас перешли на английский.

Арджент смешивает напитки и таскает еду из кухни. Он как та муха из пословицы, что сидит на стене и слышит всё, а на неё никто не обращает внимания. Старший сын хозяйской сестрицы учится в колледже. К её стыду, он избрал специальностью философию и чурается семейного бизнеса как огня. Дагмара развелась со своим никчёмным муженьком, а он, не будь дурак, при дележе потребовал себе их фамильный замок в Швейцарии. Малика выгнали из очередной частной школы за плохое поведение.

— Я не виноват! — оправдывается тот. — Это они все сволочи!

Обычно таким пацанам, как Малик, всё прощается за их красивые глазки, так что, решает Арджент, щенок, видно, не просто щенок, а самый поганый сукин сын.

И тут Дагмара спрашивает:

— А что это там за занавесом?

Дюван улыбается, словно давно ждал такого вопроса:

— Я купил его после твоего последнего визита. Произведение искусства, а по совместительству музыкальный инструмент.

Всеобщее любопытство разбужено.

— Скиннер! Покажи им.

И тогда Арджент отдёргивает занавес, за которым скрывается Orgão Orgânico. Восемьдесят восемь лиц парят над рядами клавиш.

— Это орган? — ахает Дагмара.

— Что-то вроде, — подтверждает хозяин. — Небесный хор ждёт своего дирижёра.

Дагмара подходит к органу. В отличие от Рисы, она не в ужасе. Она очарована.

— Можно мне поиграть?

— Сделай одолжение, — отвечает Дюван.

Она садится и ударяет по клавишам.

За всю свою жизнь на борту «Леди Лукреции» Арджент никогда не слышал звучания этого инструмента, за исключением того раза, когда Риса нажала одну клавишу и отозвался одинокий голос. Дагмара играет бурную, мощную пьесу, которая знакома даже Ардженту, хотя его познания в классической музыке равны его познаниям в квантовой физике.

— Токката и фуга ре-минор[24]! — говорит Дюван. — Отличный выбор.

Жуткие звуки заполняют пространство самолёта, поющие головы открывают и закрывают рты в такт ударам Дагмары по клавишам. Хоровое крещендо нарастает, и у Арджента кровь стынет в жилах. Похоже, даже Дювану не по себе.

А Малик вопит:

— Клёво!

— Играй сколько хочешь и когда захочешь, — говорит Дюван сестре. — Покупая его, я думал о тебе.

4 • Дюван

Невзирая на протесты Дагмары, Дюван держит подонка из Да-Зей взаперти большую часть дня. И сестра, и её протеже должны чётко усвоить, кто здесь хозяин. Это самолёт Дювана, это его бизнес; и если он снизойдёт до разговора с бирманцем, то исключительно на своих условиях.

Он решает выпустить пленника перед ужином.

— Накормлю его и послушаю, что он расскажет, — сообщает Дюван сестре. — А потом высажу из самолёта при первой же остановке.

— Это неприемлемо! — возражает Дагмара.

— Мне глубоко безразлично, что ты считаешь приемлемым, а что нет.

Дюван раздумывает: неужели все братья-сёстры на свете такие, как они с Дагмарой, или это характерная особенность их семейки? А может, это нездоровая особенность богачей — чем больше у семьи денег, тем больше её члены ненавидят друг друга? Особенно когда идёт игра за контроль над капиталом.

Була притаскивает бирманца. Тот, похоже, не обижается на подобное обращение. Даже наоборот — вид у него довольно весёлый, и это ещё больше раздражает Дювана.

Дагмара, организатор этого сомнительного саммита, знакомит собравшихся:

— Дюван, позволь тебе представить почтенного мистера Сонтхи из бирманской Да-Зей. Мистер Сонтхи, это мой брат, Дюван Умаров.

— Очень приятно, — произносит Сонтхи.

Дюван молча протягивает ему руку, но проделывает свой коронный номер со сменой ладони, отчего рукопожатие у Сонтхи выходит неловким. Этим приёмом Дюван пользуется, чтобы с самого начала выбить противника из колеи.

Стол на пять персон накрыт в большом салоне. Скиннер обслуживает ужинающих с ненавязчивой формальностью, которой его так основательно обучил хозяин.

— У меня в лагере тоже есть слуга, но у него руки не из того места растут, — говорит мистер Сонтхи и заливается смехом, но, кажется, его шутку не понимает никто, кроме него самого.

Дагмара пускается в рассказы о своих семейных неурядицах. Малик находит недостатки во всем, что видит. Дюван постепенно теряет остатки терпения.

Затем, когда Скиннер подаёт основное блюдо, Малик поворачивается к дяде, скорчив хорошо натренированную гримасу отвращения.

— А этому обязательно здесь торчать? Как гляну на его морду, так аппетит пропадает.

— Предпочитаешь сам себя обслуживать? — интересуется Дюван.

— Предпочитаю кого-нибудь с нормальным лицом.

— Малик, ты должен научиться толерантности, — упрекает Дагмара. — Вот из-за таких выпадов его вечно выгоняют из школ. Не хочешь рассказать дяде, почему тебя выкинули из «Эксельсиор Академи»?

Малик впивается зубами в булочку.

— У учителя математики была мерзкая чихуахуа. Я её расплёл.

Сонтхи ржёт.

— Она мне надоела, вечно тявкала, — продолжает Малик. — Нечего было притаскивать в кампус такую брехливую сучку!

И тут откуда-то сзади раздаётся голос, который никто не ожидал услышать.

— Ты не расплёл её. Ты её убил, — говорит Скиннер, из незаметного слуги внезапно становясь центром всеобщего внимания.

— Что такое? — вскидывается Дагмара.

— Я не ослышался — ты только что обратился ко мне? — произносит Малик.

Дагмара поворачивается к брату:

— И это твой вышколенный лакей? Заговаривает с гостями, когда его не спрашивают?!

Дюван вздыхает. Он уже по горло сыт этими драмами за обеденным столом.

— Проси прощения у моего племянника, Скиннер.

Тот упрямо стоит, не двигаясь и ни на кого не глядя.

— Я сказал, проси прощения! — повторяет Дюван более напористо.

— Извиняюсь, — наконец выдавливает Скиннер.

Чтобы не нагнетать обстановку, Дюван решает убрать лакея с глаз долой:

— Можешь идти. Вместо тебя будет прислуживать Була.

Телохранитель выходит из угла, а Скиннер удаляется в свою каморку в хвосте самолёта.

— Надеюсь, ты это так не оставишь, — говорит Дагмара. Дюван соглашается, но не уточняет, что именно он так не оставит.

Ужин продолжается в тяжёлом молчании. После десерта Малик встаёт и уходит, не сказав даже «до свидания». Как только он исчезает, Дюван переходит прямиком к делу:

— Мистер Сонтхи, ради чего вы на сей раз вторглись в мою семью?

Неловкая пауза. Затем отвечает Дагмара:

— Он с предложением от Да-Зей. Полагаю, тебе следует его выслушать.

Дюван не торопясь натирает край чашки с эспрессо лимонной корочкой…

— Я слушаю.

Сонтхи наклоняется вперёд.

— Эта война между нами никому не выгодна, — начинает он. — Хорошо бы объединить наши ресурсы, и тогда мы получим гораздо больше прибыли для всех нас.

Дюван знает абсолютно точно, к чему тот клонит.

— Вы хотите заполучить ИКАР.

— Ни для кого не секрет, что ваша машина может произвести полное расплетение за четверть часа. С такой технологией мы могли бы уменьшить размеры наших заготовительных лагерей и одновременно увеличить выход товара. Взамен мы готовы выплачивать вам щедрый процент от наших прибылей.

— Иными словами, вы предлагаете перекупить мой бизнес.

— Подумай, Дюван, — советует Дагмара. — Конец атакам со стороны Да-Зей, конец страху за свою жизнь, а денег больше, чем мы зарабатываем сейчас.

Дюван делает маленький глоток эспрессо.

— Я не отдам свой бизнес такой кровавой, варварской организации, как бирманская Да-Зей. Ни сейчас, ни когда-либо в будущем.

И тут наконец Дагмара раскрывает карты.

— Ты забыл, дорогой братец, что твои наземные операции контролирую я. Без моей дистрибьюторской сети тебе не продать ни одного органа.

— Ты угрожаешь мне, Дагмара?

— Я только взываю к твоему здравому смыслу!

Дюван поворачивается к Сонтхи. Его решение непоколебимо. Но, по правде, оно было принято ещё до этого разговора.

— Когда мы приземлимся на Камчатке, вы покинете мой самолёт, мистер Сонтхи. Не сомневаюсь — вы сумеете добраться домой. А теперь прошу прощения.

После чего Дюван встаёт и удаляется, не желая больше ни секунды находиться в обществе этих людей.

5 • Арджент

Крохотная кабинка слишком мала — развернуться негде, и всё же Арджент не может усидеть на месте и мечется туда-сюда. У Дювана частенько гостят орган-пираты и наёмные убийцы, но ещё никто не был так противен Ардженту, как этот Малик. Возможно, потому, что другие делают свою работу ради денег, а не ради забавы. Как всегда говорит Дюван, это всего лишь бизнес, и неважно, насколько он мерзок, — наибольшее удовольствие всё-таки приносит барыш, а не способы его получения. Конечно, на чёрном рынке полным-полно социопатов, но Малик, похоже, особый случай.

А Дюван заставил Арджента перед ним извиняться!

Капля самоуважения, которая ещё оставалась у его камердинера, теперь почти испарилась.

В дверь стучат. Наверно, хозяин припёрся читать ему наставления, мол, знай свое место, и всё такое.

Но нет. Это Малик. Помяни чёрта, и он тут как тут.

— Клёвый чуланчик! — говорит гость. — Войти можно?

Если его не впустить, Ардженту достанется ещё больше.

— Я ведь уже извинился, — говорит он. — Чего тебе ещё от меня надо?

— Хочу дать тебе шанс искупить вину. — Малик входит, так что у Ардженту ничего не остаётся, как смириться с вторжением. — Скоро здесь произойдут большие перемены. Либо ты к ним подключишься, либо они раскатают тебя в лепёшку.

— Перемены наступят только тогда, когда об этом объявит мистер Умаров.

Малик пропускает его реплику мимо ушей.

— А покажи-ка мне дядин заготовитель, — говорит он.

Этого Арджент не ожидал.

— Я… мне… у меня нет туда доступа.

— Но ты же наверняка можешь туда пролезть, а? Я хочу увидеть ИКАР. Хочу увидеть, как она работает.

— Говорю же тебе — не могу!

Внезапно Малик поднимает руку и хватается за биобандаж, покрывающий отсутствующую половину лица Арджента.

— А вот сейчас как рвану!

Страшней этой угрозы ничего нельзя придумать, потому что биобандаж — не просто маска. Он врастает в ткани, чтобы защитить рану. Если его сорвать, боль будет адская.

Арджент пока ещё не растерял боевые навыки. Он мог бы применить свой знаменитый удушающий захват, перекрыть Малику дыхалку и вырубить его. Если подержать достаточно долго, мозг щенка получит необратимую травму. Возможно, это как раз то, что пошло бы ему на пользу. Размечтался, думает Арджент. Мерзавцу просто заменят повреждённые части мозга, вот и всё. С другой стороны, наверняка эти части окажутся лучше, чем те, с которыми Малик родился.

Шанса узнать это Ардженту не представляется, потому что к двери подходит Дагмара.

— Не помешаю?

Малик убирает руку от лица Арджента.

— Мы тут всего лишь дружески беседуем, — произносит он и удаляется, предоставив матери вести дальнейшие дела.

— У меня к тебе предложение, Скиннер, — объявляет та. — Слушай внимательно, потому что я собираюсь сделать тебя очень богатым человеком…

Сразу же после ухода Дагмары Арджент отправляется к Дювану, заранее убедившись, что его никто не видит. Он торопливо стучит в дверь. Дюван открывает.

— Полагаю, что дело важное, иначе ты бы меня не побеспокоил.

— Очень важное, сэр.

Арджент вынимает пузырёк, вручённый ему Дагмарой.

— Она сказала, что заплатит мне миллион долларов, если я подолью это в ваш утренний эспрессо.

Дюван, похоже, не удивлён, скорее, разочарован.

— Ты же понимаешь, что она не дала бы тебе ни гроша. А скорее всего убила бы тебя, и все дела.

— И наверняка поручила бы это Малику, — предполагает Арджент. Хозяин не возражает.

Дюван открывает пузырёк, нюхает, на мгновение задумывается, потом затыкает пробку и возвращает пузырёк Ардженту.

— Сделай то, что она просит.

— Вы… вы хотите, чтобы я вас отравил?!

— Конечно нет. Но не стану возражать, если ты выльешь его содержимое в чужую чашку. В чью — решай сам. Я доверяю твоему выбору.

Дюван доверяет его выбору? Да ещё в таком важном деле? Вот это сюрприз так сюрприз!

— Вы просите меня стать вашим наёмным убийцей.

— На Востоке для таких людей есть особое название — ниндзя. Многие из них служат своим хозяевам личными помощниками. Это уже не просто камердинер. Это повышение по службе. Готов ли ты к нему, Арджент?

Дюван впервые называет его Арджентом, а не Скиннером.

— Да, готов, — отвечает Арджент. — И вам не надо платить мне миллион долларов, сэр.

— Может, и заплачу, — говорит Дюван. И добавляет: — В своё время. Да, в своё время.

6 • Малик

Да, самолёт просто великолепен, а его, Малика, перспективы на будущее ещё лучше. Братец-философ наотрез отказался принимать участие в фамильном бизнесе, а значит, Малик становится первым в ряду наследников. Мать знает: Малик — самое сильное звено в их семье. Вот почему она хочет заключить союз с бирманцами.

«Если мы правильно разыграем наши карты, то в один прекрасный день ты станешь во главе Да-Зей», — сказала она сыну. Союз с ними — не капитуляция, а инфильтрация, и эти бирманские остолопы слишком глупы, чтобы догадаться!

А до того времени он удовольствуется «Леди Лукрецией» и её летающим заготовительным лагерем. Став здесь хозяином, он заведёт свои порядки. Подберёт себе отличную команду. И первым делом прикажет вышвырнуть этого половиннорожего урода через «Сайонару».

Вот о чём раздумывает Малик, когда к нему наведывается дядя.

— Скиннер доложил мне, что тебе хочется увидеть ИКАР в действии, — произносит дядя Дюван.

Малик осторожен.

— Он так сказал?

— Да. У него нет туда доступа, поэтому он и попросил меня. Буду счастлив оказать тебе эту услугу.

Малик выпрямляется в кресле, не в силах скрыть свою радость.

— Спасибо, дядя Дюван!

— Не стоит благодарности. Но прежде чем мы отправимся в заготовительный барабан, тебе надо надеть вот это.

Он протягивает Малику комбинезон, по фасону напоминающий нижнее бельё, только тяжелее. Малик осматривает одёжину. Сделана из металла. Изумительно тонкая кольчуга.

— А зачем?

— Для твоей безопасности, зачем ещё.

Малик быстро натягивает комбинезон и следует за дядей в хвост самолёта, где расположена автоматическая капсула.

— А я увижу расплетение?

— Конечно! — весело заверяет дядя. — Думаю, эта экскурсия будет для тебя чрезвычайно полезна и познавательна.

7 • Дюван

На рассвете «Леди Лукреция» приземляется на Камчатке. Из самолёта выгружают несколько сот стазис-контейнеров — результат проведённых в полёте двенадцати расплетений. И только один маленький контейнер не продали на аукционе. Этот ящичек Дюван уносит в свои личные покои — там он будет сохраннее.

Хотя на аэродром доставили партию новых расплётов — как раз столько, чтобы заполнить все пустые ячейки в барабане — Дюван не берёт никого.

— В следующий раз, — обещает он озадаченным поставщикам. — Заплатите орган-пиратам, что им там причитается, а в следующий раз я заберу всех.

Сонтхи он с самолёта не отпускает. Сестре Дюван объясняет, что хорошо подумал и не против обсудить предложение Да-Зей. «Леди Лукрецию» заправляют, и через полчаса она снова взмывает в воздух.

Но тотчас после набора крейсерской высоты Дюван отмечает несколько крайне неприятных сигналов. Повар не смотрит ему в глаза, Була таинственным образом куда-то запропал, а в иллюминаторы левого борта виден великолепный рассвет. Значит, они летят на юг вместо запада, как было бы правильно согласно традиционному маршруту Дювана. Не нужен компас, чтобы понять: они направляются в Бирму. Его пилоты работают теперь на Да-Зей.

За завтраком Дюван, однако, и виду не подаёт, пряча свои карты. Даже Скиннер, как заправский игрок в покер, напустил на себя непроницаемый вид, хотя и кивает незаметно хозяину: мы, мол, одна команда.

Малик опаздывает к столу, но этим никто не обеспокоен.

— Пошли-ка за ним Скиннера, — говорит брату Дагмара. — Яйца «бенедикт» — его любимое блюдо.

— Придёт, куда он денется, — отвечает Дюван.

Скиннер приносит утренний эспрессо, и тогда Дюван поворачивается к Сонтхи:

— А теперь обсудим условия нашего договора.

Оба — и Дагмара, и Сонтхи — с интересом наблюдают, как Дюван натирает лимонной корочкой край своей чашки.

— Условия? — переспрашивает Сонтхи. — А всё уже обсуждено. Вам остаётся только принять их.

Он отпивает из своей чашки. Дагмара — из своей.

— Ну, тогда нам действительно нечего больше обсуждать, не правда ли? — отвечает Дюван и подносит к губам чашку.

8 • Арджент

Он наливает сок. Уносит тарелки. Смотрит и слушает, и всё это время сердце его колотится так, что едва не выскакивает из груди. Неужели он перепутал чашки? Арджент не доверяет собственной памяти. Тоже ещё нашёл время для сомнений в себе!

Дюван отпил из своей чашки. Как и двое других. Какой силы яд? Сколько нужно проглотить, чтобы он подействовал? Ну какой из Арджента ниндзя, если он не разбирается в методах убийства?!

Но ожидание оказывается недолгим. Сонтхи начинает давиться, пускать пузыри, а потом с глухим стуком падает мордой на стол. Глаза его остаются открытыми. Мёртв.

Дагмара ахает и пронзает Арджента обвиняющим взглядом:

— Кретин! Ты что натворил?!

— Именно то, на что я и рассчитывал, — произносит Дюван. — Молодец, Скиннер.

— Ты хотя бы представляешь себе, что сделает Да-Зей, когда узнает, о смерти Сонтхи?

— А это, — отвечает Дюван, — уже не твоя забота. — Он вынимает пистолет и стреляет.

Транк-пуля попадает Дагмаре прямо в грудь. Она бормочет что-то по-чеченски — скорее всего, какое-то ругательство — а потом её голова запрокидывается назад, вместо того чтобы упасть вперёд.

— Я весь самолёт обыскал, — говорит Арджент, убедившись, что Дагмара отключилась. — Булы нигде нет. Наверно, укокошили во время стоянки.

— Или выбросили через «Сайонару». — Дюван качает головой. — Бедный Була, он заслуживал лучшей участи.

— Что ещё я должен сделать? — осведомляется Арджент.

Хозяин улыбается.

— Ты выполнишь любое моё распоряжение, правда, Арджент? Такая верность — редкое явление в наши дни.

Пойдёт ли он на всё ради Дювана? Вот в чём вопрос. Этот человек отрезал у него здоровую половину лица и отдал Нельсону, а затем закабалил его, пообещав новое лицо взамен за верную службу. Ответ… Ответ — да. Он сделает всё, чего бы ни захотел Дюван. Интересно, раздумывает Арджент, кто я после этого — забитая жертва или благородный человек?

Дюван откидывается на спинку кресла, как будто ничто в мире его не волнует.

— Пойди скажи повару, чтобы приготовил на обед баранину. Это займёт его на некоторое время. И раз уж ты будешь на кухне — принеси мне ещё одну чашечку эспрессо.

9 • Дагмара

Первое, что она видит, проснувшись, — море бездушных лиц. Несколько мгновений Дагмара думает, что это сон, но вскоре соображает, где находится. Она сидит перед Orgão Orgânico. Голова её все ещё слегка в тумане, однако женщина помнит, что произошло.

Одно мужское лицо слева застыло с разинутым ртом, из которого звучит глубокое басовое «а-а-а-а-а-а-а». Чей-то палец нажимает на самое низкое си-бемоль. Проследив глазами от пальца вверх, Дагмара обнаруживает сидящего рядом братца.

— Прекрати, — слабым голосом говорит она. Вой расплёта отдаётся вибрацией в её раскалывающейся голове.

— Боюсь, это будет большой ошибкой, — возражает Дюван, а потом убирает палец. В то же мгновение самолёт начинает терять высоту.

Дюван вновь жмёт на клавишу. Снова раздаётся басовое завывание. Самолёт выравнивается.

— Видишь? Устанавливая орган, я приказал подключить его к контуру автопилота — вдруг пригодится в один прекрасный день. Стоит только переключить рубильник, и контроль передаётся сюда. Я так и поступил. Теперь до тех пор, пока Orgão Orgânico играет, работает и автопилот.

— Автопилот… — мямлит Дагмара, пытаясь восстановить ясность затуманенного транком ума.

— Да. Видишь ли, мне пришлось убрать обоих лётчиков. Они оказались предателями. Повар тоже. Жаль. Вряд ли я найду второго такого талантливого кулинара.

Дагмара испускает стон. Ну что за бардак! Умеет же её братец подгадить всем, включая самого себя! И тут ей в голову приходит мысль, от которой Дагмаре становится плохо.

— Малик… Где Малик? Где мой сын?!

— Его нет на борту. Мы оставили его на Камчатке.

— Одного?!

— Нет, конечно нет. Он в отличной компании твоих партнёров-дистрибьюторов. Думаю, тебе будет приятно узнать, что его органы принесли нам триста тысяч долларов.

У Дагмары отваливается нижняя челюсть. Он шутит! Конечно, он шутит. Не может же он расплести собственного племянника. На такое способен только истинный монстр!

— Я бы не прочь поболтать с тобой ещё немного, Дагмара, но, боюсь, наше время истекло, — продолжает Дюван. — Мы только что вошли в воздушное пространство Китая на высоте примерно 2 300 метров. «Леди Лукреция» летит теперь не в Бирму, а на запад. Само собой, при такой низкой высоте стоит нам только достичь гористых районов Китая — и дорога станет весьма ухабистой. Но не беспокойся, автопилот не даст самолёту врезаться в какую-нибудь гору.

Дагмара пытается понять, о чём толкует её братец. Китайские горы… 2 300 метров, автопилот… И Малик… Всего этого не может быть! Галлюцинация, наведённая транком. Пожалуйста, пусть это будет наваждение. Пожалуйста…

— Я покидаю тебя, дражайшая сестра. Как говорится, «сайонара». Видишь ли, на борту всего два парашюта. Один для меня, другой для моего камердинера.

— Подожди, ты что… оставишь меня здесь?

— Я оставляю тебя с моим самым ценным приобретением — с Orgão Orgânico. Пока ты играешь, самолёт будет лететь как положено. По крайней мере, пока не кончится горючее. Но баки у «Леди Лукреции» объёмистые, хватит часов на двадцать, а может, и дольше.

И Дюван убирает палец с клавиши. Лицо перестаёт завывать и закрывает рот. Самолёт идёт вниз.

— Ты бы лучше начала играть, Дагмара.

В панике та бросается играть свою коронную пьесу, ту самую, которую исполняла, только что прибыв на самолёт — «Токкату и фугу ре-минор» Баха. И вновь звучит хор бестелесных голосов…

— Прекрасно! — одобряет Дюван, направляясь к выходу. — Играй, Дагмара. Играй!

— Дюван! — кричит она. — ДЮВАН!

Но он уже исчез.

Она играет, играет, играет, покупая себе бесценные секунды, минуты, часы, пока не остаётся ничего, кроме бездушных голосов и дыма.

10 • Арджент

Когда тебя выбрасывает из «Сайонары», ощущения примерно такие же, как если бы тобой выстрелили из зенитки в ледяное небо. Арджент, кувыркаясь, летит к земле. Его опыт прыжков с парашютом равен нулю. Счастье ещё, что он в панике не забыл дёрнуть шнур, открывающий парашют. Наконец он приземляется на заснеженный склон холма и, пару раз перекувырнувшись, останавливается. Несколькими секундами позже в двадцати ярдах от него приземляется Дюван — с полным самообладанием и на обе ноги. Он отцепляет парашют и спешит к Ардженту, чтобы помочь тому выпутаться из строп.

— Да-а, это было весело! — замечает Дюван.

— Ага, как же, — ворчит Арджент, слишком взвинченный, чтобы соблюдать субординацию. — Я чуть концы не отдал. Просто потеха.

Дюван издаёт лёгкий смешок.

— Ну и что теперь? — интересуется Арджент.

— У меня есть друзья в Китае, я уже поставил их в известность о случившемся. Они запеленгуют наше сигнальное устройство. Ждать долго не придётся.

Похоже, у хозяина друзья повсюду. Кроме, может быть, Юго-Восточной Азии.

И тут Дюван достаёт что-то из своего рюкзака и протягивает Ардженту. Это единственная вещь, которую он унёс с падающего самолёта — стазис-контейнер размером с коробочку для завтрака.

— Что… что там, внутри? — лепечет Арджент.

Дюван вздыхает.

— Единственная часть Малика, которую я не продал. По сути, лучшее, что в нём было.

Арджент не осмеливается открыть ящик. Он и так знает, что там.

— И оно… для меня? — Он едва осмеливается верить происходящему.

— Изящное решение, не находишь? Во-первых, я выполняю данное тебе обещание, а во-вторых, могу ещё разок полюбоваться смазливой мордашкой моего племянника и при этом не страдать от компании остальных его частей.

Арджент прижимает к себе контейнер. Он исполнен ужаса, он исполнен благодарности, он проклят, он благословлён… Как может в одном человеке уживаться столько противоречивых эмоций? Он решает придерживаться позитивной стороны, потому что иначе просто сойдёт с ума.

— Убеждён — Малику состояние разделения на пользу, — продолжает Дюван. — Такая жизнь намного лучше, чем дорожка, по которой он катился.

Он обещает Ардженту по прибытии в Пекин организовать операцию, чтобы наложить ему новое лицо.

— И тогда ты будешь свободен, Арджент. Я отвезу тебя в любое место по твоему выбору.

Арджент смотрит Дювану прямо в глаза — на такое он никогда не отваживался раньше.

— А если я не хочу уходить? Если я хочу и дальше работать на вас?

— Тогда я стану платить тебе жалование, достойное твоей верности. — Дюван смотрит вверх на конденсационный след «Леди Лукреции», уже начинающий рваться под бурными высотными ветрами. — Когда самолёт упадёт, все решат, что мы погибли. Я намерен воспользоваться ситуацией. Бизнес брошу, уйду на покой. Разумеется, камердинер мне всегда пригодится.

Они садятся и ждут «друзей» Дювана — наверняка те прибудут на вертолёте. Арджент раздумывает о своей новой, прекрасной жизни.

— А куда мы отправимся? Где будем жить? — интересуется он.

— Что ж, — говорит Дюван, — раз мы покойники, значит, нужно будет постоянно соблюдать анонимность.

Он делает вид, будто размышляет над проблемой, но очевидно, что план у него готов давным-давно.

— Знаешь, при всём моём богатстве у меня никогда не было яхты. Давно уже мечтаю купить и поплавать по Средиземному морю. Разумеется, будем заходить только в маленькие, неприметные порты…

— Отлично, — кивает Арджент. Идея ему очень нравится.

И то сказать, какова вероятность того, что в Средиземном море они напорются на кого-нибудь знакомого?