Неожиданные контакты

Часть 98

Мир «Рандеву с Варягом», 18 августа 2021 года, около полудня, город Санкт-Петербург, космоавиапорт «Пулково», площадка перед императорским павильоном

От вчерашнего затяжного моросящего дождя не осталось и следа; в ясном голубом небе, с которого как проклятое жарило летнее солнце, будто тут Южная, а не Северная Пальмира, где-то высоко повисли несколько беленьких кучевых облачков. Белоснежную императорскую летающую красавицу-яхту убрали в ангар, отчего бетонное летное поле перед павильоном выглядело пустынным. Сам император Алексей Второй, суровый на вид мужчина среднего возраста (пятьдесят лет), под открытое небо пока не выходил, рано еще.

В молодости Алексей Романов закончил обязательный для членов семьи Романовых Факультет Управления кадетского корпуса ГУГБ, потом егерское командное училище Дальней Разведки имени генерала Бесоева, отслужил в первой линии пять минимально необходимых лет, после чего поступил в Императорскую Академию Управления, и отучился на диплом с отличием. И только выполнив эти минимально необходимые требования, Великий князь Алексей Александрович был зачислен в пул наследников сначала второй, а потом и первой очереди. Окончательный выбор в пользу одного из своих внуков делал император Михаил Третий. Дело это было непростым, потому что и остальные кандидаты были такими же жесткими и крепкими, как закаленные стальные гвозди. Вступил на престол император Алексей Второй в возрасте тридцати лет (не мальчиком, но мужем) и двадцать лет правил страной, рассчитывая еще на примерно такой же срок.

И тут в самой середине его царствования случается весьма неожиданная коллизия. Сначала (три года назад) при перегоне с Санкт-Петербургских верфей на передовую базу безвестно пропадает штурмоносец с минимальной командой (пилот плюс техник). Явление это само по себе невероятное, потому что машина до самого последнего момента находилась на связи с околоземными сателлитами, а после «катастрофы» не было найдено ни малейшего обломка. И, что самое важное, пилотировала аппарат не какая-нибудь янычарка, чье имя можно было бы занести бронзовыми буквами на гранитную стену героев при храме Георгия Победоносца и забыть о ней, а единственная дочь князя Дмитрия Волконского, следователя по особо важным делам ГУГБ. Встретившись с несчастным отцом, чтобы высказать соболезнования, император услышал, что до получения неопровержимых доказательств тот отказывается считать свою дочь мертвой. Такие уж люди служат по этому ведомству, что без железных улик не сделают даже малейшего шага. До тех пор, пока не будут найдены обломки аппарата или хотя бы место его падения, княжна Волконская и ее спутник, безземельный польский шляхтич Андрей Пихоцкий, считались пропавшими без вести, но живыми. В мирах Основного Потока, возможно, посчитали бы иначе, но там, где работали прибывшие извне Старшие Братья, посвященным в тайны было понятно, что раз им извне подкинули эскадру адмирала Ларионова, то точно так же кого-нибудь могут и забрать живыми и здоровыми, причем совсем не на небо. Такими словами император тогда и утешил несчастного отца: мол, крепитесь Дмитрий Николаевич, все у вашей дочери хорошо, и, возможно, она еще вернется.

И вот буквально вчера эта история получила неожиданное продолжение. Потерявшаяся вместе со штурмоносцем Елизавета Волконская неожиданно явилась к обеду в отчий дом и имела разговор с отцом (сейчас тот, ожидая второго пришествия, стоит рядом с императором), который был полностью зафиксирован служебным хандифункеном ГУГБ, с подтверждением истинности всего сказанного. При этом от внутридомовых контрольных систем достоверно известно, что блудная дочь не входила через дверь, не влезала в окно и не проникала через чердак — она просто появилась прямо в гостиной, а потом ушла тем же путем, просто растворившись в воздухе. Далее к беседе подключился супруг молодой княжны, и обстоятельства его появления иначе как ужасающими назвать было нельзя. Сущность, имеющая все атрибуты разгневанного архангела Михаила, проникла вдруг откуда-то из внешнего пространства, озаряя все сиянием своего нимба и сложенных за спиной крыльев. Когда Лиза Волконская, как положено, представила мужа родителям, то помимо всего прочего, выяснилось наличие у того владетельных титулов самовластного князя Великой Артании и императора Четвертой Галактической империи, атакже должности Специального Исполнительного Агента Творца Всего Сущего. Именно с этой ипостасью были связаны проявившиеся у разгневанного господина Серегина атрибуты младшего архангела. Впрочем, дальнейшие события показали, что запас страшных чудес в рукаве у нежданного супруга княжны Волконской еще далеко не исчерпан.

В тот момент, когда тот предъявил все свои полномочия, в гостиную, где шел разговор, вломились (иного слова и не подберешь) боевики штурмовой группы внутренней безопасности ГУГБ, возглавляемые начальником этой службы графом Владиславом Воронцовым. Тут надо сказать, что в определенных вышесредних кругах имперской элиты второе явление Старших Братьев считалось событием вполне возможным. Одни говорили, что это непременно случится после того, как все станет хуже некуда, другие утверждали, что такой визит может состояться и при отсутствии внешних признаков неблагополучия. Третьи, составлявшие абсолютное, но влиятельное меньшинство, до икоты ненавидели Старших Братьев времен Михаила Великого, но еще сильнее боялись повторного визита тех, кто поступает только по совести и облечен властью карать и миловать. Очевидно, граф Воронцов тоже входил в этот сверхзакрытый клуб, и только потому отдал подчиненным приказ схватить пришельца из других миров.

Но все пошло совсем не так, как он рассчитывал. Боевики, бросившиеся исполнять дурацкое и прямо преступное распоряжение, внезапно окаменели, и то же самое случилось и с их начальником. При этом больше в доме никто не пострадал, а значит, гнев могущественного пришельца был направлен только на святотатцев, а не на тех, кто просто оказался рядом. Впрочем, и это было еще далеко не все. По-настоящему специальный исполнительный агент самого Господа разгневался только на графа Воронцова, коего и забрал с собой, обвинив в покушении на свою монаршую особу, а рядовые штурмовики остались в родном мире и очнулись ровно через сутки, живыми и здоровыми. Непроизвольно примерив ситуацию на себя, Алексей Второй признал, что в подобных обстоятельствах поступил бы аналогичным образом, а в былые времена подобного инцидента вполне бы хватило для объявления войны. Исходя из этого, Владислав Воронцов оказывается или дебилом, кретином и идиотом, неизвестно каким образом пробравшимся на столь ответственный пост, или тщательно замаскированным врагом государства российского. В любом случае жалеть о нем не стоит ничуть.

И тут императорский ханди деликатно пискнул, оповещая, что из верифицированного источника поступило сообщение с пометкой особой важности. С Пулковской обсерватории докладывали, что в космосе на высоте четырехсот километров прямо в зените над Санкт-Петербургом появился гигантский стреловидный объект буро-ржавого цвета, чья длина ориентировочно составляет примерно полтора километра. Ситуация близится к развязке. Император непроизвольно покосился на стоящего рядом князя Дмитрия Волконского. Даровал же Господь человеку такого воистину страшного зятя, что способен вот так вот, в два щелчка пальцев, протащить на ближние подступы к российской столице свою главную ударную единицу. А если он и в самом деле решил, что нанесенное ему оскорбление возможно смыть только кровью?

Однако дальше сообщения пошли уже от военных. Сначала авиакосмическое командование известило императора, что системы наблюдения за ближним космическим пространством видят входящий в атмосферу Земли массивный объект, размерами во много раз превышающий обычный штурмоносец. Потом о том же сообщили из центра управления столичным районом противовоздушной и противокосмической обороны, только речь шла высотах в сорок-пятьдесят километров. Еще через несколько минут башня управления космоавиапорта «Пулково» доложила, что неизвестный аппарат вошел в зону ее ответственности, и почти сразу же наблюдатели с оптическими приборами, размещенные на крыше павильона, стали присылать сообщения, что чужой корабль уже доступен для визуального наблюдения…

Страшно императору было так, что хотелось схватить ноги в руки и бежать куда глаза глядят, но Алексей Второй усилием подавил в себе мандраж. Зря, что ли, в молодости он провел пять лет в самых гиблых местах Центральной Африки, Южной Америки и Индокитая? Да и бежать куда-то было поздно: чужой аппарат такой же клиновидной формы, как и главный корабль, уже неподвижно завис примерно в сотне метров над уровнем поверхности. И был он такой огромный, что летное поле перед императорским павильоном было ему мало, как детский стульчик для взрослого человека. «А штурмоносец, должно быть, у него внутри», — подумал потрясенный Алексей Александрович. Аппарат на месте развернулся кормой к наблюдателям и принялся медленно опускаться, на глаз примеряясь к пятачку бетонной площадки и расстеленной красной дорожке, ибо никаких систем автоматической посадки, соответствующих его технологии, в Пулково не имелось. И вот гигант уже на грунте — все тютелька в тютельку: дорожка начинается сразу за обрезом его кормы. Створки десантного люка распахнулись, и оттуда своим ходом плавно выплыл штурмоносец, заняв позиции сбоку от дорожки, зримой осью соединявшей чужой корабль и главный вход императорского павильона.

Алексей Второй понял, что ему тоже пора на выход, потому что вслед за штурмоносцем из черного проема люка на белый свет показалась группа явно высокопоставленных персон в сопровождении гвардейцев.

— Вон тот, среднего роста в черно-сером мундире с серебряной отделкой, это мой зять, — сказал императору Дмитрий Волконский.

— Вперед, господа, — сказал Его Императорское Величество и в окружении своих бодигардов и сопровождающих лиц двинулся навстречу пришельцу из других миров.

Уже по мере сближения Алексей Второй понял, что большую часть эскорта его гостя представляют рослые плечистые женщины со странно заостренными ушами, а четверо из сопровождавших того высокопоставленных лиц чрезвычайно похожи на руководящих Старших Братьев, что более века назад совместными усилиями вознесли к небесам престол императора Михаила Великого.

«Что это? — подумал он, испытывая замешательство перед столь удивительным фактом, — чудовищная мистификация, совпадение, или Специальный Исполнительный Агент самого Господа (что зафиксировано детектором Истины) имеет возможность извлекать из посмертия и ставить в строй сущности любых великих людей⁈»

И вот они сошлись глаза в глаза.

— Господин Серегин, — в звенящей тишине торжественно произнес Дмитрий Волконский, — позвольте представить вам капитана егерей службы Дальней Разведки Алексея Александровича Романова, Божиею поспешествующею милостию Императора и Самодержца Всероссийского, Московского, Киевского, Владимирского, Новгородского; Царя Казанского, Царя Астраханского, Царя Польского, Царя Сибирского, Царя Херсониса Таврического, Царя Грузинского, Великого Князя Финляндского и прочая, прочая, прочая. Ваше Императорское Величество, позвольте представить вам капитана сил специального назначения Генерального штаба Российской Федерации одного из верхних миров Основного Потока Сергея Сергеевича Серегина, Старшего Брата, победителя античного бога грабительской войны Ареса-Марса и сатанинского отродья херра Тойфеля, Адепта Силы и Адепта Порядка, Патрона Воинского Единства, господина Тридесятого Царства, Специального Исполнительного Агента Творца Всего Сущего и Божьего Бича в его крепкой деснице, бога-полководца священной русской оборонительной войны, самовластного князя Великой Артании, победителя аварского кагана Бояна и монгольского хана Батыя, защитника русских, сербов и болгар, победителя демона Люци и Божией милостию императора Четвертой Русской Галактической империи, а также прочая, прочая, прочая.

Дослушав, обе высокие встречающиеся стороны одинаковыми жестами стянули с правых рук перчатки и пожали друг другу руки. И в этот момент в качестве звукового сопровождения грянул гром с ясного неба.

— Что это было, Сергей Сергеевич? — спросил Алексей Второй.

— Это, Алексей Александрович, мой Патрон, Творец Всего Сущего, выразил свое удовлетворение от нашей встречи, — ответил Серегин. — Мы все сделали хорошо, и Дмитрия Николаевича эта похвала касается тоже.

— А граф Воронцов? — спросил император Всероссийский.

— А вот эту тему, — сказал Серегин, — обсуждать можно только с глазу на глаз. Иное будет неразумно. Впрочем… Профессор, дай-ка сюда бумаги по этому делу.

Молоденький юноша, скорее, даже мальчик, при взгляде на которого на ум приходило старинное европейское слово «паж», подал своему начальнику толстую папку для документов, а уже тот передал ее Алексею Второму, сопроводив этот жест сказанными вполголоса словами:

— Тут все, что из этого зловонного персонажа смогла выжать моя Служба Безопасности. Теперь коллеги Дмитрия Николаевича, но только те, к кому вы испытываете личное беспримерное доверие, должны подхватить это дело и раскрутить его до самого донышка. Иначе будет тут у вас картина, как в известном Датском королевстве у Шекспира. И больше тут, среди людей, на эту тему лучше не говорить ни слова.

— Хорошо, — сказал Алексей Второй, передавая папку одному из свитских, — а теперь скажите, какова официальная цель вашего визита и та, что имеет место быть на самом деле?

— Моя официальная цель — одна-единственная, никаких других у меня не имеется, потому что ничего подобного мне не положено по должности, — ответил Серегин. — Во-первых, я желаю установить дружеские, равноправные и взаимовыгодные контакты с Императором всероссийским этого мира, то есть с вами. При моей помощи вы быстро освоите технологии цивилизации пятого уровня и выйдете в Галактику. Потому что, если вы этого не сделаете, Галактика однажды придет к вам, и мне понадобится защищать ваш мир, что входит в мои прямые обязанности. К тому же я бы хотел заказать на ваших заводах некоторые технические изделия, оплата либо передаваемыми технологиями, либо же чистым золотом. При этом вы должны четко осознавать, что все формы состоявшихся и самодостаточных русских государств, в каких бы мирах они ни находились, для меня являются равноправными партнерами-союзниками, и ни о каком подавлении или доминировании над ними речи даже не идет. Во-вторых, мы с женой в частном порядке хотели посетить тестя с тещей, при этом моя супруга желает подать рапорт об увольнении со службы по семейным обстоятельствам и с правом ношения мундира, а также вернуть по принадлежности штурмоносец, так как он является казенным имуществом. Одно дело, когда она существовала на положении жертвы кораблекрушения, и совсем другое, когда смогла вернуться домой. Обсуждать все прочее, стоя под открытым небом, при нашем положении я считаю просто неприличным. Двум смердам, торгующимся за воз репы, подобное приличествует, а нам с вами — нет.

— Вы правы, Сергей Сергеевич, — сказал Алексей Второй, — нам с вами подобное не приличествует, поэтому я готов выслушать ваши предложения.

— Предлагать вам блиц-тур по моим владениям я считаю пока преждевременным, — сказал Серегин, — а потому давайте отправимся в городской дом Дмитрия Николаевича, который на время утряски формальностей становится галактическим имперским посольством на вашей территории. Именно там мы с Вами поговорим о том, каково оно, окружающее вас Мироздание во всех своих неизвестных вашему миру особенностях, а также что такое обитающая от вас буквально «через дорогу» в соседнем галактическом рукаве цивилизация диких кланов эйджел и чем она опасна для будущего человечества. Такие монстры, как мой линкор планетарного подавления, появились тоже отнюдь не на пустом месте.

— Я думаю, это вполне разумное предложение, — сказал Алексей Второй, — тем более что мне уже известно, что вы можете приходить и уходить в любом месте по вашему выбору.

— Да, могу, — подтвердил Серегин, — собственно, я этого никогда и ни перед кем не скрывал. А теперь давайте приступим к делу, ибо ни у вас, ни у меня лишнего времени нет.

Тысяча семьдесят седьмой день в мире Содома, вечер, Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы, рабочий кабинет командующего

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский, император Четвертой Галактической империи

Мой рабочий визит в Российскую империю мира Елизаветы Дмитриевны плавно перетек в ответный визит императора Алексей Второго в мои владения, то есть в Тридесятое царство. Сначала мой новый знакомый немного дичился, потому что ждал, когда из меня на свободу снова полезет архангел, но я ему объяснил, что обычно эта сущность во мне крепко спит, и разбудить ее могут только, как говорится, «минуты роковые». Энергооболочка — это совсем другое дело, но она у меня, напротив, спокойная, выдержанная, и даже немного с юмором, и для людей, не обладающих магическим зрением, внешне себя никак не проявляет.

Потом мы немного поговорили о магии, чем она отличается от колдовства, и тем более от шарлатанства. Настоящей магии в том мире нет, хотя предрасположенных к ней людей не так уж мало, колдовство загнано в подполье, ибо по большей части связано с самым лютым криминалом*, а шарлатанству вроде бы не дают разгуляться всеобщая грамотность и скептическое отношение населения ко всякого рода гадалкам, экстрасенсам и прочим ясновидящим бабам Вангам.

Примечание авторов: * в мире, по большей части очищенном он негативных проявлений, колдовать «по маленькой» у предрасположенных к этому деятелей не получается. Чтобы добиться видимого эффекта, необходимо системное деструктивное сектантство, желательно с массовыми суицидальными проявлениями. Естественно, что на территории Континентального альянса вообще и Российской империи в частности такое явление преследуется, рядовые сектанты подвергаются лечению, а их вожди — физическому уничтожению. Искать адептов подобных учений на свободе и при оружии следует на просторах Латинской Америки, Юго-Восточной Азии, Африки, стран Карибского бассейна и на территории кичащихся своей религиозной свободой Соединенных Штатов Америки, где каждый сам за себя.

Обычно публика такого рода в товарных количествах всплывает на поверхность во времена каких-нибудь жутких перемен к худшему, когда рушится привычная жизнь и маленькие люди чувствуют себя особенно незащищенными на фоне сытого самодовольства власть имущих. В таких случаях народ готов поверить не только в Кашпировского и Чумака, размахивающих руками перед телеэкраном, чтобы «зарядить» воду, кремы и другие употребляемые по жизни субстанции, но и в людей куда более жутких, за солидную плату в шекелях готовых взяться за что угодно: такие, как некий Грабовой, даже обещали поднять из могил умерших родственников. Впрочем, в державе Алексея Александровича подобные мошенники от экстрасенсорики тоже чувствуют себя так же неуютно, как комары в атмосфере, насыщенной парами дихлофоса. И это, в общем, хорошо.

Ноосфера этого мира значительно чище, чем у его сверстников из Основного Потока, и в то же время веет от него какой-то морозной свежестью, как из раскрывшейся камеры промышленного холодильника или от горного ледника. Такие деятели, как граф Воронцов и его единомышленники, желающие вернуть старинные николаевские времена дворянско-аристократической вольности, не возникают на пустом месте. Как докладывает энергооболочка, в местной ноосфере уже обнюхавшая каждый угол, процентов девяносто девять населения не хотят ничего менять. И даже дворянские привилегии в этом мире выглядят вполне заслуженными, ведь прежде, чем ими воспользоваться, мужчине или женщине необходимо пятнадцать лет отслужить в первой линии или четверть века просто на государственной службе. При этом у офицеров и госслужащих из янычар проживание на казарменном положении в кадетском и юнкерском училище входит в стаж службы, а у выпускников университетов отсчет идет с момента зачисления на первую должность.

И-за того, что по праву заслужено пролитой за Родину крови или неустанным трудом на благо Отечества, раздражаться и возмущаться могут только конченые придурки. Впрочем, эта страта в минимальном количестве (три-пять процентов) присутствует в любой человеческой популяции от Каменного Века до самых верхних уровней Мироздания, и мир Елизаветы Дмитриевны не исключение. Эти два явления имели место одновременно и на встречных курсах: шумная кампания в леволиберальной прессе за отмену всех и всяческих привилегий и социальных статусов и тайное движение «графов Воронцовых» за восстановление дворянских вольностей и права титулованной аристократии вершить произвол в отношении простонародного быдла. Как сообщает энергооболочка, самые стойкие и яростные апологеты этих взаимоисключающих устремлений вхожи в дома друг к другу и находятся в неплохих личных отношениях. А это значит, что их бунт против существующей действительности замешан на каких-то общих интересах — например, на нелюбви к храбрым, умным и терпеливым, заслуживающим и выслуживающим очередные чины и титулы…

Впрочем, как раз этот вопрос мы с Алексеем Александровичем не обсуждали, ибо он есть внутреннее дело тамошней Российской империи. Зато мне эта информация энергооболочки пригодится при конструировании собственного государства, дабы не занести в него каких-нибудь негативных явлений из миров Основного Потока и Неоримской империи. А то можно недоглядеть, и вместе с неплохими по сути людьми получить такую заразу, которую потом придется искоренять очень долго и нудно. Ведь непосредственно ощущаю я только своих Верных, а в Империи, в отличие от Единства, они будут составлять лишь небольшую часть от общей численности.

Больше все наша беседа напоминала ликбез, по ходу которого я излагал данную мне в ощущениях структуру Мироздания и описывал известные мне миры-реальности. В российской монархической картине мира личное знакомство с Александром Невским, Петром Великим, Михаилом Илларионовичем Кутузовым, Петром Багратионом, адмиралом Нахимовым и прочая, прочая, прочая, дает просто зашкаливающий рейтинг. Девяносто девять процентов русской истории у нас с этим миром общая, поэтому добро и зло мы оцениваем одинаковой мерой.

Также большое впечатление на моего нового знакомого произвело то, что моими ближайшими соратниками оказались воплощения Самых Старших Братьев, к которым в мире Елизаветы Дмитриевны испытывают пиетет ничуть не меньший, чем к святому благоверному князю Александру. Скупая, в общем-то, похвала с их стороны («сделано хорошо») привела Алексея Александровича в весьма благоприятное расположение духа. Небесный Отец при этом лично не высказывался, по крайней мере через меня, но Его отношение к этому миру мне известно.

Кстати, я сказал своему новому знакомому, что до Невской битвы «по календарю» осталось всего пятьдесят три дня: можно будет сходить посмотреть и при случае даже немножко поучаствовать. Как я понимаю, во время этого сражения Александр Ярославич хочет явить миру свою ближнюю дружину из остроухих-побратимок. Как бы после этого в религиозном угаре не случилось такого буйного Дранг нах Остен, гасить который придется при моей поддержке. Единственное, что утешает, в Польше в то время царит полный хаос феодальной раздробленности, а в Померании (Поморье) власть делят самовластные герцоги автохтонного славянского происхождения из династии Самборидов и недавно обосновавшееся там государство Тевтонского ордена (1226 год). И в то же время в Прибалтике Ливонский орден Меченосцев (с 1202 года) с переменным успехом воюет со всеми местными довольно буйными племенами и Новгородской республикой.

В 1234 при Омовже и в 1236 году при Шауляе ливонцы потерпели сокрушительное поражение от союза местных племен и русских князей (папенька Александра Невского там неплохо поучаствовал), и в 1237 году при содействии Папы была заключена Витербская уния, объединившая два ордена. Официальная цель Тевтонского и Ливонского орденов, как гласила папская булла, заключалась в христианизации языческих балтских племен, неофициальная — в создании теократического католического государства, чтобы превратить эти земли в базу для дальнейшего продвижения папской власти в восточном направлении. И в то же самое время папское посольство в Каракоруме активно склоняло монгольского кагана к походу на Русь. Хвосты этой истории мы обнаружили, когда на Рязанской конференции князей разбирали причины и движущие силы, приведшие к Батыеву нашествию.

Во всех остальных мирах после наших сокрушительных побед наступила инерционная фаза, и недруги обходят русские земли по большому кругу седьмыми дорогами, а вот в мире убиенного Батыя политическое движение в самом разгаре, и, более того, может взбурлить с невиданной силой. Европейские феодалы в основном уже утратили интерес к походам в Святую Землю, ибо дело то бесплодное и бесперспективное, но вот жажда чужих земель и добычи у них никуда не делась. Только кинь клич, и набегут желающие крестить язычников огнем и мечом, то есть грабить. И всю эту движуху со своей стороны изо всех сил будет разжигать Папа Григорий IX, по фанатичной нелюбви к русским сравнимый только с неудобовспоминаемым паном Соросом. И вот ведь паскуда этот Папа: точно так же, как и Гитлер, он освободил своих наймитов, рвущихся на восток, от такого явления, как совесть, пообещав этим борцам за Христову Веру спасение души, чего бы они ни совершили.

Возникает законная мысль: а почему бы не помочь Александру Ярославичу погнать эту волну обратно, чтобы установить границу сферы влияния русского мира как минимум по Одеру, Нейсе и… Дунаю. Самостоятельно новорожденная русская империя на такое еще не способна, но если вспомнить, как монголы лупили европейских рыцарей в хвост и в гриву, то почему бы и нет. Применять «Неумолимый», «Шершни» или хотя бы банальный огнестрел будет неспортивно, а вот снабдить местных непробиваемыми в те времена доспехами и высокотехнологичными клинками вполне можно, как и обкатать в рукопашной схватке резервные части остроухих. Ливонские и тевтонские рыцари для них будут выглядеть ничуть не лучше Псов и Волкодавов.

От обсуждения миров Основного Потока мы перешли к цивилизации кланов эйджел, которая, как я понимаю, в каждом из миров абсолютно своя, но повторяющая другие до полной идентичности. Чтобы между историческими линиями в Галактике появились какие-нибудь различия, должны пошевелиться акторы хумансов на планете-прародительнице. Иначе никак. И в то же время это явление потенциально опасно для любого мира, поднявшего свою голову над уровнем Основного Потока, что я и постарался довести до своего собеседника. Если при разговоре на темы исторических миров земного прошлого я никого из своих тамошних контрагентов не беспокоил (будет время и интерес — сходим в гости с предварительным предупреждением), то прошедшие инверсию эйджел — мои Верные, а значит, должны стойко переносить тяготы и лишения службы.

Сначала, раскрыв портал на «Неумолимый», я пригласил принять участие в беседе своего личного социоинженера Риоле Лан, потом к ней присоединились темная госпожа Тулан и заместитель главного инженера «Неумолимого» инженер-полковник серая Чена Фемо. Когда Алексей Александрович проникся и осознал вес парящего над ним Дамоклова меча, я плавно перевел разговор на повышение квалификации местных инженеров и физиков, в чем серая эйджел была мне во всем подмогой. В свою очередь, мой собеседник вызвал в особняк Волконских соответствующих министров, в результате чего все у нас с ними сладилось наилучшим образом. «Неумолимый», дружественной тенью зависший над этим миром, был достаточно убедителен сам по себе.

Слова «межмировая торговля» волшебным образом подействовали даже на министра финансов господина Титова, человека подозрительного, мелочного и неуступчивого, а также на министра экономического развития господина Русанова. Тогда же мы определились, какую часть своих заказов я буду оплачивать золотом в слитках, а какую покроют передаваемые технологии, после чего министры, довольные, как два кота, слопавшие по блюдцу сметаны, ускакали в свои епархии готовить рамочное торговое соглашение между двумя империями. Первые поставки оборудования случатся не завтра и даже не послезавтра, но в краткосрочной перспективе я получил доступ к весьма мощному промышленному ресурсу.

Решился и вопрос обеспечения безопасности этого мира от набегов диких эйджел. Империя Алексея Александровича имеет вокруг планеты свой аналог орбитальной сканирующей сети, сателлиты которой нуждаются только в незначительном усовершенствовании, чтобы быть способными перехватывать сигналы коммуникации кораблей темных эйджел. Наблюдая Истинным Взглядом за реакцией Всероссийского Императора на моих Верных эйджеловского происхождения, я убедился, что все исповедуемые мной этические нормы в их отношении тут также будут исполняться с неукоснительной точностью. Все же авторами этого бокового мира были Самые Старшие Братья, что дает достаточную гарантию от самых негативных проявлений человеческой сущности.

Закончив с проблемой кланов эйджел, мы с новым знакомым немного поговорили о других боковых мирах, отделившихся от Основного Потока в конце девятнадцатого и первой половине двадцатого века. Кстати, его премного удивил мир императрицы Ольги Александровны: мол, неужели в начале двадцатого века было возможно и такое? Пришлось пояснить, что возможно было многое, и в том, что Михаил Великий все же согласился взойти на трон, есть стечение как трагических, так и счастливых обстоятельств. Детали я раскрывать не стал, потому что для воплощений этого незаурядного человека они — вопрос сугубо личный и не подлежащий обсуждению даже с одним из потомков его самой старшей сущности. Социалистические миры Победившего Октября и победоносного товарища Сталина у моего нового знакомого интереса не вызвали, а вот мир Югороссии — наоборот. И тогда я сказал, что туда мы тоже сходим, как и в мир Ольги Александровны, но немного позже, поскольку сейчас они не представляют для нас первоочередного интереса.

И в этот момент Алексей Александрович, уже утративший в моем обществе всю скованность и напряженность, несмотря на то, что при разговоре не было употреблено ни капли спиртного, вдруг вспомнил, что моя супруга ему знакома, а он свою жену мне еще не представил. Ведь не какой-то хрен с горы гостит в его царстве-королевстве, а монарх дружественной державы, обладающий превосходящим могуществом. При этом он не ощущал подчиненности и униженности: просто один монарх, в прошлом боевой офицер, свел знакомство с коллегой по ремеслу, обладающим схожей историей. Вызвав к себе свитского подхалима (дежурного адъютанта), император Алексей отправил того во дворец с собственноручной запиской, что он ждет свою драгоценную половину в доме князя Дмитрия Волконского, чтобы представить ее очень важному знакомому. Впрочем, все это секрет Полишинеля, ибо, как сообщила энергооболочка, весь Питер знает, с кем император познакомился сегодня днем.

Императрица Констанция Николаевна (Россию этого мира тоже не обошла мода давать детям вычурные иностранные имена) прибыла почти мгновенно, то есть через тридцать пять минут. Все это время мы с Алексеем Александровичем с удовольствием обсуждали вопрос о воспитании юношества. Все началось с того, что я сказал, что по поручениям своего монарха должны бегать пажи-подростки, как у меня или Генриха Наваррского, а не здоровенные лбы в звании полковников-подполковников. И в канцеляриях тоже должны сидеть юные и не очень девицы, а не откормленные лоботрясы, не поднимавшие ничего тяжелее авторучки.

Примерно с полчаса, откинувшись в мягких креслах, мы обсуждали этот вопрос, даже два. При этом тесть с тещей не торчали возле нас с дурацким видом, а в другой гостиной не могли надышаться на свою драгоценную дочурку, ненадолго вернувшуюся под отчий кров, и все жалели свое любимое чадо, ведь ему, то есть ей, достался муж с такими странностями и особенностями. Елизавета Дмитриевна при этом посмеивалась (я ее знаю), но стоически терпела родительские причитания.

И вот вошла Императрица Всероссийская — женщина не первой молодости, под стать своему супругу, но умеющая себя преподнести. Истинным Взглядом было видно, что это никакая не германская или какая иная принцесса, а такая же служивая косточка, как и ее супруг, только с военно-медицинским анамнезом. Явно там была история госпитальной любви, сделавшая этих двоих мужем и женой.

И тут я заметил черные пятна на ауре этой весьма неплохой женщины.

— Лилия, — почти на автомате сказал я, — ты мне нужна.

Хлоп! — и маленькая целительница в своем древнегреческом наряде уже тут как тут. Императрица машинально ойкнула, а вот ее супруг сохранил вид умный и невозмутимый.

— Да, папочка, я тебя слушаю, — воскликнула маленькая богинюшка. — Кого надо вылечить?

— Погоди, Лилюшка, — ответил я, — сначала формальности. Ваши императорские величества, позвольте представить вам мою приемную дочь Лилию, вечно юную олимпийскую богиню, чьей специализацией являются первые подростковые любови, точнее, связанные с ними эксцессы. А еще моя дочь является талантливым врачом, способным вылечить любую или почти любую болезнь, включая запущенную старость. Однако на Истинном Олимпе монополия на лечение закреплена за семейством Асклепия, поэтому, чтобы проявлять свои таланты, Лилия решила отправиться со мной в путешествие по мирам. А тебе, Лилия, я хочу представить императора и императрицу из мира моей супруги Елизаветы Дмитриевны Алексея Александровича и Констанцию Николаевну.

— Очень приятно, — сказала моя приемная дочь, сделав книксен. — А теперь, папочка, наконец, поведай, в чем дело…

— У Ее Величества что-то серьезно не в порядке со здоровьем, — сказал я. — Это видно Истинным Взглядом, но у меня нет соответствующей квалификации даже для того, чтобы просто высказывать предположения.

— Сейчас, папочка! — воскликнула Лилия и, крутанувшись на месте, обернулась к нам уже в докторском наряде с зеркалом отоларинголога на лбу.

— Замрите, милочка, — сказала она, надвинув зеркало на правый глаз, — не дышите, дышите. Все ясно, папочка, Истинный Взгляд тебя не подвел. У этой женщины рак легкого, и вылечить ее можно только у нас в Тридесятом царстве или в Аквилонии. И даже врач «Неумолимого» Валерия Доминика сможет только затормозить процесс, ибо ее исходные составляющие специализировались на излечении боевых ранений.

— Да, это так, — подтвердила Констанция Николаевна, — я сама врач, и про себя знаю все. Моя болезнь неизлечима, и я мужественно смотрю в лицо этому обстоятельству…

— Погоди, дорогая, — сказал ее супруг, — приемная дочь Сергея Сергеевича говорит, что тебя можно вылечить. Как-никак она богиня, значит, способна совершать то, что не сможет никто более.

— Алексей, ты в это веришь? — спросила императрица.

— Да, — твердо ответил тот, — есть неопровержимые свидетельства, что мой коллега (в обоих смыслах) не скажет всуе ни одного слова. Во-первых, у него такая служба, а во-вторых, он таков и сам. По крайней мере, попробовать не грех, ведь ты же знаешь, как я тебя люблю.

— Знаю, — сказала женщина, кусая губы, — если ты говоришь, что надо прыгать, я прыгну.

— Значит, так, ваши Величества, — торжественно произнес я, — приглашаю вас быть гостями в моих владениях. Визит частный, и потому не требует никаких церемоний и большой свиты. Пока Констанция Николаевна пройдет обследование и приступит к лечению, вы, Алексей Александрович, постараетесь вникнуть в дела углубленно, а не как сейчас, галопом по Европам. Dixi! Я так сказал.

Вот так император и императрица Всероссийские стали моими гостями в Тридесятом царстве. Глянув на этих людей вблизи, я все больше склоняюсь к тому, чтобы им никогда не понадобились наследники и преемники. Править будут хоть тысячу лет подряд.

Тысяча семьдесят седьмой день в мире Содома, ночь, Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Терпения, подземные купальни

Констанция Николаевна Романова (в девичестве Донская) императрица Всероссийская (45 лет)

Волшебное Тридесятое царство встретило нас алым светом склонившегося к горизонту солнца и пронизывающими все вокруг ароматами мирры и ладана. Удивительный опыт: сделать всего один шаг — и оказаться в другом мире, где растут деревья-великаны, казалось бы упирающиеся в самое небо, из-под земли бьет Фонтан Вечной Молодости, вокруг которого расположен волшебный, запретный для все прочих смертных город. Но владетельный хозяин, могущественный маг, бог-полководец русской оборонительной войны и доверенный слуга самого Господа Бога пригласил нас с мужем быть гостями этого места.

Могуществу этого человека, кажется, нет предела. Для злых людей господин Серегин — это тяжелый Бич в деснице Господней, который бьет их так, чтобы не было подобных нигде и никак. А если ему встретится кто-то добрый, но слабый и нуждающейся в защите, тогда этот могущественный человек встанет с ним рядом и, обнажив меч, скажет злобным врагам: «Иду на вы! Победа будет за нами!». И тогда на поле боя выступают отлично вооруженные и обученные полки его Империи, а небо заполняют сотни боевых аппаратов. Результат таких битв всегда одинаков: неприятель оказывается разбит и уничтожен, сплотившийся вокруг господина Серегина комплот пополняется еще одним союзником, а в его армию вступают новые бойцы-добровольцы.

Но иногда он находит тех, кто слеплен из одного с ним теста — сильных и самодостаточных, исполняющих Божью заповедь поступать только по совести. Таких этот человек называет «соседями с фланга» и оказывает им помощь без применения военной силы, стремясь поднять дружественные государства до своего уровня могущества. К моей величайшей гордости, наша Российская Империя именно такая, потому что мы с ним одной крови. Контакт между нашими империями должен принести нам новые знания, осознание своего места в сотворенном Господом Мироздании и невиданное процветание. По крайней мере, так считает мой муж, а он разбирается и в людях, и в том, что несет пользу для государства.

Для меня лично знакомство с господином Серегиным обернулось надеждой на чудо. Я, сама врач, знала свой диагноз («неоперабельный рак»), и смирилась с ним как с приговором, не подлежащим обжалованию. При благоприятном развитии событий наши медицинские светила давали мне пять лет жизни, в случае дополнительных осложнений — три года, а потом должен был последовать мучительный конец, ибо в терминальной стадии на больного перестают действовать даже самые сильные обезболивающие. Но тут, в Тридесятом царстве, точка, поставленная на моей жизни, ухмыльнулась и превратилась в запятую. Могущественная античная богиня Лилия (она же Святая Лилия-Целительница), несмотря на свой тысячелетний возраст, выглядящая ровесницей моей младшей дочери Настены, сказала, что при помощи Фонтана Живой Воды способна побороться с Хароном за любого больного, лишь бы в нем еще теплилась хоть искра жизни.

Алексей лично проводил меня в Башню Терпения, на первом этаже и в подвалах которой располагался госпиталь, и оставил в сем богоугодном заведении на попечение персонала. Обследовали меня трое: богиня Лилия, молодая женщина по имени Евпраксия* и военный врач Галина Петровна Максимова, на которую я смотрела как на свое отражение. И я точно так же тянула бы лямку военного врача, если бы не вышла замуж за будущего императора, который в дни моей юности был лишь одним из множества потенциальных претендентов на российский престол. Выходя замуж за обаятельного красавца поручика Алексея Романова, я даже не предполагала, что судьба и выбор** императора Михаила Третьего вознесет меня на вершину социальной пирамиды Российской империи.

Примечание авторов:

* Евпраксия — вдова наследника рязанского престола князя Федора Юрьевича, злодейски убитого монголами на переговорах в ставке Батыя (роман Батыева погибель'). Оставила ребенка на воспитание семье боярина Евпатия Коловрата и ушла странствовать по мирам вместе с войском Серегина, ибо после смерти любимого мужа ее больше ничто не держало в Рязани тринадцатого века.

** женщина слегка кокетничает даже сама с собой. На выбор предыдущего императора повлияло, в числе прочего, и то, что потенциальный претендент женился на военном враче, а не на смазливой, но легкомысленной актриске или балеринке.

Впрочем, обследование надолго не затянулось. Евпраксия, очевидно, находилась в этом обществе на позиции проходящей обучение, а потому по большей части молчала. Говорили Галина Петровна и Лилия. Они подтвердили мой диагноз, но при этом сказали, что для них в нем нет ничего непреодолимого, если ближайший месяц или два я проведу в этом Тридесятом царстве и по распорядку, как на обычном водолечении, буду принимать ванны и пить этот эликсир жизни.

И затем меня погрузили в ванну чудесной мерцающей воды, в которой тело не ощущает ни своего веса, ни тепла и холода. Нега охватила меня, и удивительные видения стали возникать перед моим взором. Все это было похоже на сон, но в то же время краем сознания я понимала, что лежу в ванне, призванной меня исцелить. Исцелить от того, с чем я уже смирилась… от того, что я боялась называть, от того, что означало отсроченную смерть. Верю ли я, что так будет? Да, я верю! Обреченный человек вообще склонен верить в чудо, и, увы, чаще всего эта вера не оправдывается. Но я, помимо веры, имею еще и уверенность. Ибо, когда на тебя обрушивается сразу целый шквал чудес, чудо переходит в разряд данности. И вся душа моя вибрирует в предвкушении этого чуда, которое отодвинет то страшное, что висело надо мной с той поры, как я узнала свой диагноз.

Видения увлекли меня. Вот мне три года, и я сижу на песке и строю замок, а море с тихим шелестом накатывает на берег… Вот мне пять лет, и я получаю в подарок огромную куклу с роскошными волосами… Вот мне тринадцать, и я впервые присутствую на балу… Картины быстро сменяют одна другую, и каждый раз я остро переживаю эмоцию счастья — о, сколько радости, оказывается, было у меня! Той радости, о которой я забыла, погрузив себя в состояние спокойной обреченности…

Вот я вижу себя в госпитале, где и встретила своего будущего мужа. Картина изобилует деталями, которые давно стерлись в моей памяти, и это доставляет мне неизъяснимое удовольствие, позволяя заново испытать яркие эмоции, свойственные молодости…

…Этот молодой егерский поручик Службы Дальней Разведки попал к нам с довольно серьезным ранением. Санитарный рейс доставил его к нам откуда-то из Африки, где у нашей Империи были интересы, которые стоило защищать силой оружия. Впрочем, попав в наше богоугодное заведение, юноша быстро пошел на поправку. В отличие от других обитателей офицерской палаты, этот раненый был серьезен, задумчив и не особо участвовал в обычных досужих разговорах. Соседи ворчали, что в Дальней Разведке все не как у людей, но с уважением относились к этим странностям. А однажды наш госпиталь посетил император Михаил Третий, прямо на госпитальной койке вручив герою георгиевский крест и штабс-капитанские погоны, после чего окружающие стали относиться к новому знакомому с повышенным пиететом. Но он сам ничуть не переменился и по-прежнему большую часть времени, свободную от процедур и перевязок, проводил за чтением книг. Эта отстраненность создавала вокруг него загадочный ореол, и девочки-коллеги частенько обсуждали его персону, тайком вздыхая по синеглазому красавцу из династии Романовых, который был к тому же холост. Завидный жених! Некоторые медсестрички даже откровенно заигрывали с ним, однако он оставался равнодушен к их ухищрениям.

Я же старалась быть строгой с ним, не позволяя никаких шуточек. И с некоторых пор стала замечать, что каждый раз во время обхода он как-то оживляется и пытается заглянуть мне в глаза… Меня это смущало и вызывало какое-то непонятное волнение. Я быстро наклонялась к своему журналу, старательно записывая данные о самочувствии пациента. Но однажды он смог таки поймать мой взгляд. И что-то такое было в его глазах, что мое сердце екнуло, и я уронила ручку… Он молниеносно перегнулся через край кровати и, подняв ручку с пола, подал ее мне. И рука его словно бы нечаянно коснулась моей, отчего всю меня будто пронзило током…

На следующий день он был в очень приподнятом настроении. Когда я осматривала его рану, он вдруг сказал: «Вы мне снились, госпожа доктор…». Я уже хотела было строго ответить, но, заглянув в его глаза, в которых горели веселые добрые искорки, не смогла сдержаться, и улыбнулась…

Через год мы поженились, а еще два года спустя мой муж неожиданно для всех стал императором.

Как сладостно было вновь пережить все это в моем полусне-полувидении… Но вот благостные, счастливые картинки стали меркнуть, покрываясь дымкой серого тумана. Передо мной возник гигантский спрут. Он тянул ко мне свои черные щупальца, а я не могла пошевелиться, и во мне рос ужас. Но ужаса хватило лишь на мгновение: в спрута со всех сторон полетели сияющие белые стрелы. Чудовище стало уменьшаться и отступать. И вот его поглотил туман… Я моргнула — и вот уже передо мной зеленая равнина. И дорога, уходящая за горизонт. Звучит прекрасная музыка, и травы колышутся ей в такт… Я делаю первый шаг по этой дороге. Нельзя торопиться… Я осматриваюсь, вдыхаю полной грудью, и вдруг осознаю, что дорога эта — моя жизнь. Которая у меня будет… Я не умру. Не умру! И я засмеялась — так, как смеялась когда-то в молодости, когда у меня все было впереди.

— Ну как вы, Констанция Николаевна? — услышала я и открыла глаза. Передо мной стояли Лилия и Галина Петровна, а за их спинами маячили местные госпитальные служительницы с махровым халатом и большим полотенцем.

— Вижу, первый сеанс прошел успешно, — констатировала маленькая богиня. — Впрочем, у нас по-другому не бывает! Вы добрый человек, а это значит, что для вас возможно многое, даже то, о чем вы даже не смели мечтать…

— Лилия, — строго сказала Галина Петровна, — не забегай, пожалуйста, вперед, отбивая хлеб у своего приемного отца.

— Я уже тысячу лет Лилия! — ответила маленькая богиня, скорчив смешную рожицу. — Ну да ладно, пусть Серегин лично объявит свое решение этой женщине, а я пас. Пойду лучше отгоню настырного Харона еще от кого-нибудь, чтобы не приставал к людям со своим веслом.

Когда меня вытирали и накидывали на плечи халат, я вдруг подумала: о чем таком дополнительном мне хотят объявить, раз делать это должен лично господин Серегин?

Тысяча семьдесят восьмой день в мире Содома, утрр, Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы, рабочий кабинет командующего

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский, император Четвертой Галактической империи

Еще раз хорошенько переговорив с императором Алексеем, я поручил его попечению Кобры и Мишеля (как-никак они родственники, если не ошибаюсь, в четвертом колене). Сам мой новый знакомый портреты своего прадеда помнил хорошо, а Мишель был похож на него как брат-близнец (собственно, это он и есть), поэтому удивления на императорском лице было не скрыть. Пришлось объяснять, что далеко не все воплощения его великого прадеда становились императорами (и это еще мягко сказано). Большинство из них в Основном Потоке заканчивали очень нехорошо, и для того, чтобы изменить подобную перспективу, требовалось серьезное вмешательство извне. Мишеля, например, я поймал за шиворот на самом краю пропасти, и ничуть об этом не пожалел. А то, что он по любви женился на одной из ближайших моих соратниц — это только их личное и дело. Я к своим Верным за занавеску не заглядываю, как и они ко мне. Мишель у меня уже почти год, освоился и обтерся, так что знает, что необходимо показывать новичку в ознакомительном туре, а при посещении «Неумолимого» помощь ему окажет моя супруга. Мне же играть роль экскурсовода некогда, ведь на данный момент я раскрыл только одну карту из всего расклада.

Едва Алексей ушел, у меня в кабинете всей своей шестеркой собрались Самые Старшие Братья и Просто Лёня, специально прибывший на наше толковище из мира семьдесят шестого года.

— Итак, товарищи, — сказал я, — с миром моей супруги контакт установлен, налажены дружественные взаимоотношения. Но этот случай был проще всех прочих. Во-первых, мой драгоценный тесть имел возможность прямого доклада главе российского государства того мира. Во-вторых, сам император Алексей оказался отлит из того же материала, что и я. Поняли мы друг друга буквально с полуслова. Однако следующим номером в нашей программе идет мир, из которого вы, товарищи, в свое время турнули предков тевтонов вместе с их херром Тойфелем. У нас там не только нет никакого контрагента, даже неизвестно, какой год идет в том мире на календаре. Прототип товарища Брежнева там умер в две тысячи пятом, время после этой даты для нас терра инкогнита.

— Вы, Сергей Сергеевич, думаете, что там у нас тоже мог случиться антисоветский переворот, как в Основном Потоке? — нахмурил свои фирменные брови Просто Лёня. — Я, например, считаю, что подобное просто исключено.

— Мною сказано только то, что сказано, — ответил я. — Если данных об этом историческом интервале нет, значит, их нет.

— Узнать год проще всего, — сказала товарищ Антонова, — открываем просмотровое окно где-нибудь в районе Москвы и подносим к нему УКВ радиоприемник. Он вам доложит и точное время и дату, а также решения какого съезда КПСС сейчас претворяются в жизнь. За все прочее можно не беспокоиться, свое дело мы выполнили вполне качественно.

— Только не выпускайте туда Елизавету Дмитриевну на штурмоносце, — хмыкнул Бережной. — Где-нибудь в другом месте вам это, может быть, и сойдет с рук, но над Москвой неизбежна мгновенная реакция системы ПВО. Один залп — и никто никуда не идет, то есть не летит. Такой уж это горячий мир: по неопознанным объектам стреляют без предупреждения, а потом только идентифицируют обломки.

— Штурмоносец мы уже сдали имперскому военному ведомству, как казенное имущество, подлежащее возврату законному владельцу, — сказал я. — Но за предупреждение, Вячеслав Николаевич, все равно спасибо. Горячий мир — это очень интересно. А теперь у кого еще будут какие-нибудь соображения?

— Соображение только одно, — пожал плечами адмирал Ларионов, — открыть просмотровое окно и осмотреться в отсеках. Ничего другого в данных обстоятельствах придумать нельзя.

И тут меня стали одолевать сомнения… Даже если мы установим точную дату и по радиопередачам убедимся в отсутствии отклонений от курса, заданного Самыми Старшими Братьями, это ни на йоту не приблизит нас к контакту с высшим советским руководством. Ни у меня, ни у моих товарищей полномочия на лбу не написаны.

— Значит, так, — сказал я, — стоп машина и полный назад. Мне кажется, что мы вообще начали обсуждение не с того. Люди, без предупреждения стреляющие по неопознанным летательным аппаратам, скорее всего, без всякого пиетета воспримут и неизвестно откуда появившихся незнакомцев, несмотря на то, что некоторые из них похожи на известных исторических личностей.

— Да, это так, — подтвердил Просто Лёня. — Таких недоверчивых людей, как в нашем мире, надо еще поискать. Но я не понимаю, товарищ Серегин, что вы предлагаете…

— До каких высот простирается зона ПВО и есть ли ограничения на нахождении в околоземном пространстве неопознанных летательных аппаратов? — спросил я у Бережного.

— В мирное время для высот выше ста километров никаких ограничений нет, — ответил тот, — но если начнется война, то и мы и янки будем сбивать все, до чего сумеем дотянуться, а это около полутора тысяч километров от поверхности Земли.

— Будем надеяться, что время там все же мирное, потому что на контакт с тем миром мы пойдем на борту «Неумолимого», — сказал я. — И пусть нас тогда встречают по одежке. Кроме всего прочего, это дает нам возможность не впутывать в этот контакт товарища Сталина из сорок второго года. У него на поверхности своего мира будут одни дела с Хорти и Антонеску, а у нас в космосе — свои. Надо только на время отозвать к себе Кобру, ибо без нее первый портал открыть не получится. Интересно, где она сейчас?

— Я как раз на «Неумолимом» вместе с Алексеем, — отозвалась Кобра, — твоя главная ударная единица заинтересовала его больше всего. Бери Птицу, Анастасию, Колдуна и давай сюда. Повеселимся.

Мир «Крымского Излома», 5 декабря 2023 года, 14:05 мск, околоземное космическое пространство, линкор планетарного подавления «Неумолимый», главный командный центр

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский, император Четвертой Галактической Империи

На то, чтобы собрать всех означенных людей, ушло полчаса. Дольше всех пришлось ждать Колдуна — его пришлось выдергивать с уроков. Впрочем, учителя отнеслись к моему требованию с пониманием: знают, что всуе я их подопечного беспокоить не стану. Дальше все было как по писаному. Сначала «Неумолимый» прыгнул в околоземное пространство мира сорок второго года при полном комплекте магической пятерки на борту. Я беспокоился, как мы будем строить круг, когда Колдун сидит в пилотском ложементе, но, оказалось, зря: теперь нам достаточно просто находиться в одном помещении, в таком случае связи в пятерке устанавливаются сами собой. Растем, однако.

Вскрыть новый мир оказалось не сложнее, чем банку тушенки. Раз — и мы уже там, на высоте около пятисот километров примерно так над… островом

Гаити, около полуночи по местному времени. По крайней мере, солнце в данный момент светит над другим полушарием, а вокруг нас царит тьма, порожденная тенью планеты Земля. И в этой тьме что-то массово шуршит и попискивает сигналами передаваемой телеметрии. Спутников самого разного назначения — от низковысотных на самой границе атмосферы до геостационарных над планетой — буквально не счесть. Есть среди них и настоящие гиганты, по крайней мере, по стандартам цивилизации третьего уровня. Космонавтикой в этом мире явно занимаются чрезвычайно серьезно, а не как у нас дома, тяп-ляп, на отвяжись, когда экономика в значительной части работает на яхты олигархов и красивую жизнь их холеных детишек в Лондонах и Нью-Йорках. Тьфу ты!

А внизу лепота: полная темень с редкими огоньками, крутые завитки тропических штормов, один за одним идущих на штурм сияющего огнями американского побережья, будто советские бомбардировочные эскадры. Энергооболочка подсказывает, что если разогреть «глаз» такого шторма при помощи лазеров дальней самообороны, то он обретет такую силу, что будет сметать все живое на своем пути. Но нам такого не надо, по крайней мере, пока. Не настолько я еще и разозлился на самую исключительную нацию в мире.

Совершать променад над Вашингтоном, чтобы напугать тамошний бомонд, я не стал — много будет чести тамошнему Клинтону, Бушу, Обаме или Трампу. Курс на восток, примерно в сторону Гибралтара. И чем ближе было европейское побережье Атлантики, тем больше внизу обнаруживалось включающихся в работу радарных станций системы раннего предупреждения. Сначала нас облучали с Азорских островов, потом с Канар, а затем подключились радары, расположенные на побережье Пиренейского полуострова и на поднявшихся в воздух самолетов ДРЛО. Одновременно с этим увеличилась частота кодированного радиообмена. Явно же товарищи с передовых баз докладывали обстановку в Центр и запрашивали, что им делать дальше. Паники мы навели столько, что особо нервных теперь валерьянкой придется отпаивать не один день. Кстати, активный галдеж в эфире — это хорошо: чем больше однородных шифрограмм, тем проще сломать неизвестный код. В оптронном главном компьютере «Неумолимого» для этого даже не существует отдельной псевдоличности, ибо занимается он вопросом дешифрования радиоперехватов в фоновом режиме.

А вот и еще одно явление. С аэродрома на Канарских островах взлетели два самолета и, набирая высоту, взяли курс в северо-восточном направлении, примерно параллельно нашему. Обычные самолеты, достигнув своего потолка и максимальной скорости, продолжают прямолинейный полет в крейсерском режиме, но эти не прекращали разгон и набор высоты как ни в чем не бывало, чем выше, тем быстрее. Сорок километров высоты, пятьдесят, семьдесят; и скорость, нарастающая такими же темпами: три километра в секунду, четыре, шесть. Это уже даже не гиперзвуковые скорости, а аэрокосмические. К тому же, согласно данным наблюдения в инфракрасном диапазоне, примерно с высоты сорок километров у аппаратов стали плавно расти температура реактивного выхлопа и скорость истечения газов, на высоте девяносто километров достигнув показателя в пятьдесят километров в секунду и температуры в двадцать тысяч Кельвинов. Делаю себе заметку — местная цивилизация так тоже умеет. И в то же время понятно, что местные пока не овладели секретом антигравитации, ибо в таком случае подобные игры с высокотемпературными плазменными двигателями ей просто не потребовались бы.

— Ужасно примитивные аппараты, — проворчала голограмма адмирала Гая Юлия. — Прошлый мир по нашим меркам был гораздо прогрессивнее…

Это замечание вызвало довольную улыбку у присутствующего тут же Алексея Александровича, а вот я посчитал необходимым поправить сокомандира «Неумолимого», и сказал:

— Вы неправы, господин мой Гай Юлий. Относительно своих сверстников из Основного Потока этот мир технически более развит. У меня на родине вот такой выход на орбиту без дополнительных ступеней с самолетным взлетом с обычного аэродрома мог бы считаться невероятным техническим прорывом. Просто из всех миров, порожденных деятельностью Старших Братьев, у этого был самый короткий период форсированного развития…

— Сергей Сергеевич, разрешите высказать предположение? — вдруг спросил Профессор, который, как мой паж-адъютант, также участвовал в этой экспедиции.

— Разрешаю, — ответил я. — Но покороче.

— Я думаю, — сказал мой верный оруженосец, — что в мире, берущем начало во времена Великой Отечественной Войны, уже были развитые наработки по ракетной технике и именитые конструкторы вроде Королева и фон Брауна, а антигравитация считалась ненаучной фантастикой. Поэтому техническая эволюция пошла в направлении совершенствования реактивного движения. А вот в мире, отделившемся от Основного Потока во времена русско-японской войны, таких заделов не было, зато, возможно, имелся гениальный физик, чьи научные труды пустили технический прогресс по более совершенному пути.

— Пожалуй, ваш юный адъютант прав, — произнесла Нина Антонова. — В том мире, что сейчас лежит под нами, мы начали менять ситуацию, когда Первая Мировая война со всеми демографическими потерями для России и Европы осталась позади, а Вторая Мировая была в самом разгаре. И хоть в результате нашего вмешательства жертвы Советского Союза уменьшились весьма значительно, Европе деятельность Адольфа Гитлера обошлась даже дороже, чем в Основном Потоке. Чего стоит только эпическая битва шести фронтов под кодовым названием «Операция Багратион-2», в ходе которой вермахт потерял полтора миллиона солдат и офицеров, в том числе большую часть своего кадрового ядра. И в то же время на подконтрольной нацистам территории развернулась кровавая вакханалия сатанинских жертвоприношений, унесшая большое количество жизней женщин и детей. Европа тогда досталась советским войскам обессиленная и залитая жертвенной кровью с тысяч алтарей, возведенных в честь нового арийского бога, и ее интеллектуальный потенциал должен был заметно сократиться. В мире Алексея Александровича мы, напротив, постарались не допустить таких ужасов: Первую Мировую войну свели к небольшой мебельной перестановке с незначительными жертвами, а для Второй Мировой на европейских просторах в том мире не было ни почвы, ни побудительных мотивов.

Упомянутый Алексей Александрович пожал плечами и произнес:

— Должен сказать, что в кадетском корпусе ГУГБ мы изучали историю того мира, который вы называете Основным Потоком, и я лично ничего, кроме ужаса, при этом не испытывал. Пользуюсь случаем, чтобы высказать господам Старшим Братьям благодарность за все содеянное — и как русский человек, и как монарх. При этом замечу, что вместо вашей Второй Мировой у нас была Трансокеанская война, в которой страны Континентального Альянса сражались с рвущимися к мировому господству Североамериканскими Соединенными Штатами. Все началось в тридцать седьмом году с того, что янки после циничной провокации силой оружия захватили и аннексировали Канаду, а также резко усилили военное присутствие на Пиренейском полуострове и Филиппинах. Такой шаг заокеанских плутократов был воспринят моим великим прадедом как угроза вторжения в нашу сферу интересов со стороны неустойчивых регионов Средиземноморья и Китая, после чего по врагу был нанесен упреждающий удар, сбивающий его с захваченных плацдармов. На той войне в битве за Гавайские острова сложил голову мой родной дед — пилот палубного истребителя полковник Александр Михайлович Романов. Его авиагруппа прикрывала бомбардировщики с японских авианосцев, вдребезги разносившие главную американскую базу на Тихом океане. В той войне мы победили, что называется, по очкам, доказав прочность Континентального Альянса и готовность наших народов к испытаниям, но даже самые горячие головы в наших штабах не замахивались на высадку десантов на американском побережье и низвержение власти нуворишей-плутократов. Это уже потом, во второй половине двадцатого века, из американского заднего двора по одной начали вываливаться страны Латинской Америки, что сузило кормовую базу американской плутократии и позволило странам Континентального Альянса перейти к ситуации стратегического доминирования. Как было в этом мире, я не знаю.

И тут я подумал, что в этом небольшом историческом экскурсе промелькнула истина, которую мой новый знакомый из-за своей политической малограмотности и не заметил. После того, как Старшие Братья ликвидировали все предпосылки для возникновения Второй Мировой Войны в Европе, ее аналог случился почти в те же сроки, только на несколько иных театрах военных действий. Я сам первопричины Второй Мировой не расследовал, ибо впустили меня в тот мир, когда европейское пожарище было в разгаре, но если как следует покопаться в той истории, из нее наверняка вылезут уши американских банкиров. Не подлежит сомнению, что в Основном Потоке германская военная промышленность, уничтоженная по Версальскому мирному договору, была воссоздана именно на американские деньги. Хитрый плут Суворов-Резун назвал Гитлера «ледоколом Сталина», но на самом деле тот играл в пользу Рузвельта, выводящего Соединенные Штаты в мировые сверхдержавы. Это наблюдение тем более ценное, что в сорок втором году у нас с товарищем Сталиным американский вопрос находится в подвешенном состоянии. Но для этого мира все уже давно глубоко в прошлом, как и для тех миров Основного Потока, которые мне предстоит пройти. Тут Старшие Братья смогли вывернуться из ловушки и подвести под скипетр товарища Сталина все Евразию, а в Основном Потоке мне раз за разом приходится иметь дело с уже созревшей Американской Гегемонией.

— Мы отклонились от темы, товарищи, — сказал я. — Сравнительный анализ хода истории в этих двух мирах считаю нужным оставить на потом. А сейчас продолжаем наблюдение. Господин Клим Сервий, вы хотите что-то сказать?

— Да, мой повелитель, — ответил главный инженер «Неумолимого». — Я считаю, что эти астропланы в качестве источника энергии используют реакцию синтеза легких ядер, например, смеси дейтерия и гелия-3. Показанием к тому является относительно малый вес энергетической установки, а также то, что она не излучает значительного потока нейтронов. Единственный недостаток источников энергии такого типа заключается в том, что гелий-3 — очень редкий элемент, и в природе встречается только в качестве компонента реголитов безатмосферных лун и планет горячих звезд, где он образуется под влиянием солнечного ветра. Иметь дело с прямым энергетическим преобразованием массы в энергию гораздо проще и доступнее.

— Спасибо за справку, господин мой Клим Сервий, — ответил я. — А теперь смотрим дальше. Интересно, что эти аппараты будут делать после выхода на орбиту, ведь на своей первой космической скорости они пролетят мимо нас со свистом, будто пули…

Тот изобразил пожатие плечами и сказал:

— В космосе свистеть нечему, мой повелитель. Впрочем, если вам будет угодно, мы можем ускориться, чтобы уравнять скорости…

— Не думаю, что это нужно делать, — ответил я. — Сейчас меня больше интересует, сможем ли мы установить контакт с этим миром по шифрованному радиоканалу. Не хотелось бы орать о своих намерениях открытым текстом на весь местный белый свет.

— Мы работаем над этим, — ответил Клим Сервий, — но пока без особых результатов. Очевидно, местные там, внизу, восприняли наше появление, мягко выражаясь, тревожно. По данным психосканирования, паники или озлобления нет, но внимание к нам весьма настороженное, ведь мы прилетели с той стороны планеты, где живут враги этих людей. Ситуация может сильно ухудшиться, если на втором витке эти два аппарата попробуют применить по нам какое-нибудь оружие. Мы, конечно, отобьем все, что они запустят, но тогда ситуация из нейтрально-неприязненной станет откровенно негативной.

— Господин мой Секст Корвин, — сказал я. — Дайте старт звену «Стилетов». Пусть мои злобные девочки, уравняв скорости, сблизятся с этими астропланами на дистанцию визуального опознавания и покажут их пилотам красные звезды на крыльях. Было бы неплохо, если к тому моменту они могли бы уже вступить с местными коллегами в прямые радиопереговоры. Выполняйте. Напряженность надо снимать, и быстро, иначе можно доиграться черт знает до чего.

Тогда же и почти там же, борт разведывательно-ударного аэрокосмического корабля ВКС СССР Ил-125, бортовой номер 762

Пилот первого класса командир корабля капитан Артем Селезнев

Той ночью моему экипажу «повезло» в составе дежурной пары находиться в пятиминутной готовности к старту. Мало ли что может произойти: времена нынче беспокойные, впрочем, как и любые другие, наступившие после распада Совладения. Однако мы, пилоты ВКС, привыкли находиться в полной готовности в любой момент защитить мирный сон советских граждан. Собственно, как и ракетчики, моряки и другие бойцы Пограничья из частей постоянной готовности. Янки знают, что мы бдим, а потому самое серьезное нарушение, какое может случиться, это вход в нашу зону опознавания их скоростного разведчика, и тут же, пока не полетели ракеты, его разворот на сто восемьдесят градусов и безоглядный драп.

Вот и эта ночь тоже не предвещала ничего особенного, просто нам надо было на протяжении шести часов после полуночи неотрывно находиться в специальном «дежурном домике» возле готовых к вылету машин. Зато потом на завтрак и весь день можно отсыпаться, в то время как у других экипажей будут плановые занятия и политинформации. Последнее — для проформы, потому что мы лучше других знаем, что бережем и от кого. Однако эта ночь на дежурстве выдалась не такой, как всегда. Часа в четыре на аэродром поступила вводная, что с запада в наше воздушно-космическое пространство на высоте пятьсот километров вторглось что-то настолько громадно-несуразное, что система опознавания не смогла даже приблизительно идентифицировать этот объект.

Вообще-то в так называемое мирное время эшелоны выше ста километров считаются общими, и там безвозбранно может летать всяк, кому это по силам. Но не в данном случае (быть может, когда-нибудь в счастливом коммунистическом будущем и смогут строить космические корабли длиной в полтора километра, но сейчас это исключено). Более того, этот предмет вел себя не как приличный космический аппарат, обращающийся вокруг Земли по круговой или эллиптической орбите, а как какая-нибудь прогулочная яхта, которая на скорости значительно меньше орбитальной плывет себе в небесах, не особо даже придерживаясь прямого направления. Чудеса в решете, да и только: печь Емели в космическом исполнении, движущаяся исключительно по щучьему велению.

Но страха у нас не было. Да, эта штука не отвечала на радиозапросы (да и откуда бы пришельцам с других звезд знать наши коды), но в то же время не совершала ничего угрожающего и не облучала нас в ответ радарами наведения. И даже размеры, если принять гипотезу об инозвездном происхождении этого чудища, тоже не были особо удивительными. Корабль, способный преодолевать десятки световых лет, и должен быть очень большим. К тому же наше задание не предусматривало каких-либо враждебных действий. Нам следовало совершить взлет, выйти на эшелон этого нежданного пришельца и в течение нескольких витков проходить от него в ближайших окрестностях, включая разведывательную аппаратуру. Применение оружия (подвешенных в бомбоотсеке ракет космос-космос с мегатонными боеголовками) могло производиться только по команде с Земли.

И вот мы в кабине, мой второй номер старший лейтенант Рафал Гжибовский докладывает о готовности «Илюши» к взлету. На панели управления не горит ни одной красной или хотя бы желтой лампочки, поэтому я отдаю бортовому компьютеру команду запускать реакторы многорежимных импульсных термоядерных двигателей*. Их на «Илюше» два, по правому и по левому борту. Полоски указателей отдаваемой мощности на приборной панели отрываются от нуля и плавно добирают до уровня в пятнадцать процентов от крейсерского номинала. Дейтрий-гелиевая плазма в тороидальных камерах при каждом цикле сжатия-расширения бегает по кругу, не находя выхода, ибо каналы, ведущие в главный тракт двигателей, надежно перекрыты магнитными заслонками. Следующий этап — подать энергию от реакторов на многоступенчатые центробежные воздушные компрессоры двигателей. Когда-то в незапамятные времена (середина двадцатого века) подобные устройства в первых турбореактивных моторах раскручивались мощью сгорающего керосина, а сейчас это делается при помощи поступающего от реакторов электричества. Роторы компрессоров покоятся на сверхпроводящей магнитной подвеске, благодаря чему трение при их вращении сводится к ничтожно малой величине. Тихий шелест лопастей, захватывающих воздух — и указатели потребляемой мощности подсказывают, что можно приступать к рулению. Создаваемой компрессорами тяги для этого достаточно. Более того, когда компрессоры будут раскручены на полные обороты, тяги холодного режима хватит даже для взлета и первоначального набора высоты. Переводить двигатели в горячий режим у самой поверхности планеты строжайше запрещено.

Примечание авторов: * Термоядерный ракетный двигатель (ТЯРД) — перспективный ракетный двигатель для космических полётов, в котором для создания тяги предполагается использовать истечение продуктов управляемой термоядерной реакции или рабочего тела, нагретого за счёт энергии термоядерной реакции.

Следует отметить возможность многорежимности ТЯРД. Путём впрыска в струю плазменного факела относительно холодного вещества можно резко повысить общую тягу двигателя (за счет снижения удельного импульса), что позволит кораблю с ТЯРД эффективно маневрировать в гравитационных полях массивных небесных тел (например, больших планет), где зачастую требуется большая общая тяга двигателя. По общим оценкам, ТЯРД такой схемы может развивать тягу от нескольких килограммов вплоть до десятков тонн, при удельном импульсе от 10 тыс. сек до 4 млн. сек. (для сравнения, показатель удельного импульса наиболее совершенных химических ракетных двигателей — порядка 450 сек).

И вот мы и парный нам борт 763 на стартовой позиции, угол стреловидности и механизация крыла переведены во взлетное положение. Тихий шелест компрессоров переходит в протяжный вой перемешиваемого и сжимаемого воздуха, «Илюша» начинает разбег, а меня плавно вжимает в кресло перегрузка. Процедура старта полностью автоматизирована, вмешиваться в работу бортового компьютера разрешено только в критической ситуации. Машина задирает нос, и мы уже в воздухе. Тихо чавкают убирающиеся в корпус шасси, нарастают скорость и высота. На эшелоне в две тысячи и удалении от аэродрома в двадцать километров бортовой компьютер открывает магнитные заслонки реакторов и переводит двигатели в горячий режим. Перегрузка нарастает скачкообразно, «Илюша» лезет в небо, задрав нос, будто альпинист, штурмующий гору. Указатели стреловидности крыла плавно уменьшают показания: если при взлете она составляла восемьдесят пять процентов, то сейчас только сорок. Звуковой барьер мы пересекаем на высоте восемь тысяч метров, и почти сразу стихает шум вентиляторов, воздушные каналы к которым перекрывает бронированная теплозащитная заслонка. Теперь воздух в двигатели поступает через открывшиеся щелевые прямоточные каналы, потому что на сверхзвуковой скорости сжимать и уплотнять его уже не нужно, так как с этим вполне справляется набегающий поток. Набирая высоту и скорость, «Илюша», как на параде, идет точно по центру теплового коридора*. Перегрузка порядка трех «же» — это малоприятно, но все же это в два раза меньше, чем испытывали первые космонавты на керосиновых ракетах конструкции товарищей Королева и фон Брауна.

Примечание авторов: * коридор теплового барьера. В отличие от звукового барьера, связанного с узкой зоной скоростей полета, тепловой барьер гораздо сложней, а преодоление теплового барьера имеет радикальное средство в виде увеличения высоты полета, поэтому на высотах восемьдесят-сто километров практически нет ограничения в скорости. Но здесь возникает другая проблема: на большой высоте не только можно, но и нужно летать быстро, так как при недостаточной скорости горизонтальный полет становится невозможным, поскольку не создается необходимой подъемной силы. На низких высотах, напротив, появляется подъемная сила, но повышается и температура пограничного слоя. Гиперзвуковой полет может проходить лишь в определенной узкой полосе высот и скоростей — «коридоре теплового барьера». Полет в коридоре возможен на любой скорости, была бы только достигнута нужная высота.

И вот мы в космосе, двигатели выключились, и тело охватило приятное состояние невесомости. Остаток воздуха*, который из чрезвычайно разряженной атмосферы хватали щелевые прямоточные каналы на высотах от восьмидесяти до ста километров, использован для набора круговой орбитальной скорости. Теперь они закрыты, и все маневры мы можем совершать только с использованием возимых с собой запасов рабочего тела, то есть банальной воды, а они у нас невелики (сверхдальние пассажирские лайнеры, например, выше высоты семьдесят километров не поднимаются, в запасах рабочего тела не нуждаются, и при этом менее чем за час преодолевают расстояние между Лондоном и Токио**). Другое дело — дальние исследовательские корабли, бороздящие космические просторы солнечной системы. Их двигатели изначально рассчитаны на работу в чистом вакууме, и потому стартуют они от орбитальных станций, а не с поверхности Земли. Но так только у нас, у советских. Янкесы до сих пор не могут сделать нормального термоядерного двигателя, так что летают в космос по старинке, как в Каменном веке — на бочке с керосином. Именно поэтому никто и не поверил, что внезапно объявившееся космическо чудовище — их рук дело.

Примечания авторов:

* двигатели данной конструкции нуждаются в атмосферном воздухе только как в даровом рабочем теле.

** Британия и Япония в этом мире являются ассоциированными частями большой советской системы.

Наш первый виток рассчитан был таким образом, чтобы пройти от космического пришельца на расстоянии в пятьдесят километров (по космическим меркам, почти впритирку). Мы догоняли его снизу и сзади, ибо, как я уже говорил, его скорость была значительно меньше орбитальной. Любой нормальное небесное тело в таких условиях уже камнем валилось бы на поверхность планеты, изображая новый Тунгусский метеорит, но этому чуду природы законы небесной механики явно были не писаны. Как говорится, удивительное рядом, можно протянуть руку и потрогать.

И вот, когда мы уже готовились совершить первый разведывательный заход, от клиновидного корпуса межзвездного гиганта отвалили четыре точки, начав стремительно разгоняться в том же коридоре, что и мы. То есть точками эти устройства выглядели на радаре, однако с большого расстояния мы не могли разглядеть их и определить размеры. При этом на стрельбу ракетами на пересекающихся курсах маневр этих аппаратов походил мало — скорее, было похоже, что они пытаются с нами сблизиться, уравняв скорости. Еще одной странностью было то, что ни в одном из диапазонов, доступных для нашей разведывательной бортовой аппаратуры, за малыми кораблями пришельцев не обнаруживалось никакого реактивного следа, хотя маневрировали они очень энергично — «Илюша», например, так не умеет.

— Ну вот, пан Артем, — сказал мой второй пилот, — вылетели на разведку, и сами стали предметом изучения со стороны чужаков. Интересно, какие они — похожи на спрутов или на гигантских пауков?

— Меня, пан Рафал, больше интересует, какую команду нам дадут с Земли, — ответил я.

Земля ожидаемо скомандовала не суетиться и наблюдать, не выказывая враждебности. Что им вероятная потеря пары Ил-125, когда на кону, возможно, стоит существование Советского Союза и всего человечества.

Тем временем дело становилось все страньше и страньше. Уравняв скорости, аппараты сблизились с нами на пару сотен метров — то есть до дистанции визуального опознавания через жаростойкое остекление пилотской кабины и камеры кругового обзора на корпусе «Илюши». Получаемое с них изображение высокой четкости напрямую шло на Землю, в том числе в главный командный центр противовоздушной и противокосмической обороны. И там тоже видели и вполне земную самолетообразную форму аппаратов, взявших наши «Илюши» в «коробочку», и изображенные на их корпусах опознавательные знаки «красная пятиконечная звезда». Шок и трепет — воистину к нам прилетели родные братья по разуму…

Но это было еще не все чудеса. Неожиданно на панели управления замигала лампочка системы ближней связи, а в наушниках раздался тонкий зуммерящий звук. Думая, что это со мной хочет выйти на связь ведомый капитан Степан Белоконь, я прижал на левом подлокотнике клавишу соединения и услышал в наушниках приятный грудной женский голос с необычным акцентом:

— Разрешите с вами познакомиться, мальчики?

Мы с Рафалом непроизвольно переглянулись: такого подхода никто из нас не ожидал: не на танцы, чай, шли в колхозный клуб снимать податливых сельских красавиц, падких на блеск звездочек на погонах и пилотских значков.

— Я думаю, — сказал мой напарник по внутренней связи, — что для начала следует представиться как положено, официальным порядком, а там будет видно.

И тут же с Земли поступило разрешение, и даже прямое приказание, произвести первый контакт. Там, в главном командном центре, уже, наверное, тоже сходят с ума от волнения. Ждали чего-нибудь страшного, а тут — «разрешите познакомиться».

Я переключил канал на передачу и пересохшим от волнения ртом произнес:

— Я, капитан Артем Селезнев, командир Ил-125, разведывательно-ударного аэрокосмического корабля Воздушно-космических сил Советского Союза, бортовой номер 762, и мой второй пилот старший лейтенант Рафал Гжибовский вызываем вас на связь. Прием.

Ответ меня, мягко выражаясь, шокировал.

— Я, старший лейтенант Аврора Октавия, и моя напарница темная эйджел Барба Кирч, а также другие девочки моего звена, приветствуем вас от имени воинского Единства и всего Четвертого Галактического Союза, а также шлем вам улыбки и добрые пожелания. Вы очень храбрые, мальчики, раз отваживаетесь выходить в космос на таких огненных каракатицах.

Тут, надо сказать, мне стало немного обидно за «Илюшу»: огненной каракатицей его еще никто не называл. И в то же время была очень приятна женская похвала. Хотя еще неизвестно, как эта девушка выглядит… быть может, у нее на голове осминожьи щупальца вместо волос?

— Старший лейтенант Аврора Октавия, — строго сказал я, — будьте добры объяснить цель и задачи вашего визита к планете Земля. А то люди там внизу очень волнуются. Прием.

— Не надо волноваться, не надо пугаться, товарищ Селезнев, — нараспев ответила Аврора Октавия. — Мы пришли к вам с дипломатической миссией мира и дружбы. По всем прочим вопросам соединяю вас с нашим обожаемым и почитаемым верховным командующим товарищем Серегиным.

Вот так — сразу простого капитана напрямую соединяют с верховным командующим, минуя все промежуточные инстанции. Или я чего-то не понимаю в армейской субординации?

Впрочем, после недолгой паузы в наушниках прозвучал сухой мужской голос, который мог бы принадлежать ветерану множества жестоких сражений:

— Здравствуйте, товарищ Селезнев. На связи Серегин. Чтобы не тянуть кота за нежные причиндалы и не тратить время на игру в вопросы и ответы, предлагаю командам ваших кораблей прибыть на борт моего флагманского линкора в качестве послов доброй воли и увидеть все своими глазами. Запросите об этом свое начальство, не думаю, что оно станет возражать, тем более что у меня для ваших командиров есть приятный сюрприз, и не один.

Начальство на Центральном Командном Пункте не возражало, тем более что к этому моменту, скорее всего, в курсе происходящего уже был верховный главнокомандующий и генеральный секретарь ЦК ВКП(б) товарищ Гордеев, а потому добро на эту операцию поступило с самых заоблачных кремлевских вершин. Оставался только один вопрос — как мы подойдем к этому галактическому линкору, почти неподвижно зависшему над Москвой. Ведь «Илюша» в космосе может летать только на орбитальных скоростях, и при попытке затормозить свалится вниз как кирпич.

— Все очень просто, — сказал товарищ Серегин. — На следующем витке ваши корабли в свои трюмы примут большие десантные челноки типа «Святогор» и доставят на борт нашего линкора в целости и сохранности. И падать вам никуда не придется. Это мы гарантируем.

Вот так я, можно сказать, почти добровольно вызвался быть послом у инопланетной цивилизации, хотя о подобной роли никогда не мечтал. Будет что на старости лет рассказать внукам…

Полтора часа спустя, борт разведывательно-ударного аэрокосмического корабля ВКС СССР Ил-125, бортовой номер 762

Пилот первого класса командир корабля капитан Артем Селезнев

Полтора часа полного витка пролетели как пять минут. Все это время наши новые знакомые находились поблизости, то есть в пределах устойчивой ближней радиосвязи, и мы с ними непринужденно болтали, обмениваясь несекретной информацией. Оказалось, что у них там, в этом Четвертом Галактическом Союзе, полный интернационал, как и у нас в СССР. Из обычных людей там имеются русские, немцы, французы, амазонки, латиняне-византийцы (эти обычно служат в наземных войсках), и еще какие-то неоримляне, остроухие нескольких разновидностей, темные, светлые и серые эйджел, горхи и сибхи.

Товарищ Серегин, которого там все называют обожаемым и почитаемым командующим, вступает со всеми своими воинами в отношения полного тождества. Встречная клятва при вступлении неофита в Вооруженные Силы Союза звучит примерно так: «Я — это ты, а ты — это я, и я убью любого, кто скажет, что мы не равны друг другу, вместе мы сила, а по отдельности мы ничто». Не понимаю, зачем кого-то убивать за утверждение о неравенстве людей, но, возможно, такая жесткая клятва родилась как форма отрицания господствовавшего в местных условиях выраженного классового и расового неравенства. Лидер, поднявший знамя борьбы за правое дело, должен был отречься от прежних общественных отношений, отряхнуть со своих ног прах былого мира и призвать к тому же соратников и единомышленников. Тогда понятно, почему бывшие униженные и оскорбленные называют своего командующего обожаемым и почитаемым — ведь даже в условиях прогрессивной советской действительности до полного равенства между людьми еще очень и очень далеко.

Также в ходе нашей заочной беседы с пилотессами эскорта выяснилось, что сопровождающие нас аппараты называются легкими аэрокосмическими истребителями типа «Стилет», и способны действовать как в условиях воздушного пространства, так и за пределами атмосферы. При этом отсутствие реактивного выхлопа позади аппаратов этой инопланетной цивилизации и их потрясающая маневренность объяснятся тем, что наука пришельцев овладела секретом управления гравитацией, а также тайной прямого преобразования материи в энергию, что примерно в тысячу раз эффективнее, чем наш термоядерный синтез.

Экипажи «Стилетов» состоят из двух человек, заключенных в какую-то там ментальную упряжку, превращающую их в одно целое с истребителем, то есть с его искусственным интеллектом, по-галактически «искином». Командир — это, как правило, лейтенантка-неоримлянка, а второй пилот — темная эйджел, генетически предназначенная к управлению космическими аппаратами. Командир отвечает за тактику боя, темная эйджел — за пилотирование, причем решение на открытие огня они принимают вдвоем, а искин превращает пожелания пилотов в исполнительные команды. Но сюда, к нам, они пришли не воевать, а протянуть руку дружбы, потому что Верховный Командующий Четвертого Галактического Союза собирает все дружественные миры в один Универсальный Альянс, страны которого должны ускоренно развиваться и совместно противостоять внешней угрозе. А вот что это за угроза, вопрос отнюдь не капитанско-лейтенантского уровня, его товарищ Серегин собирается обсуждать только с товарищем Гордеевым, когда до этого дойдет дело.

И вот наконец мы в точке орбиты, где состоится рандеву с большими десантными челноками «Святогор» с галактического линкора. Воистину в трюм этой громадины, по форме повторяющей большой корабль, «Илюша» со сложенными крыльями войдет полностью. Рекомендация заглушить реакторы, выпустить шасси и не предпринимать ровным счетом никаких действий — остальное команды челноков сделают сами. Раскрываются грузовые ворота, наш корабль подхватывает неведомая сила, медленно и плавно втягивая внутрь без всяких буксировочных концов. И вот, когда кабина оказалась внутри трюма «Святогора», к моему телу вернулся вес. И в самом деле, эта цивилизация знает, как создавать гравитацию там, где ее быть не может, и устранять это явление, когда необходимо. Более того, наша бортовая аппаратура снова начала показывать забортное давление, состав и температуру атмосферы, а это чудо даже большее, чем управление гравитацией, ведь процесс втягивания машины внутрь еще не закончился, и грузовые ворота остаются открытыми. Когда «Илюша» перестал двигаться, произошло небольшое проседание, и шасси машины плотно соприкоснулись с палубой. Отстегнуть ремни, конечная остановка, трамвай дальше не идет. Нажимаю клавишу на подлокотнике — и пилотское кресло, скользя по направляющим, плавно опускается вниз, и то же самое делает мой напарник Рафал. Все, мы почти на месте.

Встречали нас отнюдь не какие-то марсиане с антеннами на головах, а вполне человекообразные существа, почему-то в форме, чрезвычайно похожей на советскую. У мужчины вполне обычного облика на синем облегающем мундире погоны капитана, а у его спутницы, худой чернокожей и остроухой девицы двухметрового роста — старшего лейтенанта. Удивительное явление — пришельцы из галактики, а мундиры и погоны у них почти такие же, как у нас.

— Здравия желаю, товарищи! — козырнув, на чистом русском языке сказал мужчина. — Я командир этого корабля капитан Старыгин, рядом со мной — мой второй пилот старший лейтенант Тала Тим. Мы очень рады видеть вас у нас на борту. Ожидаемое время прибытия на борт «Неумолимого» составляет пятнадцать минут. А сейчас прошу пройти с нами в центр управления, ибо держать вас здесь до момента прибытия будет невежливо. Наш обожаемый командующий товарищ Серегин с нетерпением ожидает встречи с первыми представителями вашего мира, о котором он раньше был только наслышан от некоторых соратников, а также бывших врагов…

А вот последнее заявление было похлеще всего предыдущего… От каких таких «своих соратников и бывших врагов» верховный командующий Четвертого Галактического Союза мог быть наслышан о нашем мире так, что это вызвало его повышенный интерес и нетерпение в ожидании встречи хоть с кем-нибудь из местных жителей? При этом весь местный антураж, русский язык и обращение «товарищи» говорил о том, что товарищ Серегин считает потенциальными союзниками именно советских людей, а не американских империалистов.

— Мы очень рады, что вы нам рады, — после некоторой паузы ответил я. — И хоть некоторые вещи мне пока непонятны, я буду держать удивление при себе, ведь я всего лишь первый пилот и командир разведывательно-ударного корабля, рядовой коммунист, а не член Центрального Комитета Партии, и тем более не член Политбюро.

— Глупо держать при себе вопросы, на которые можно получить быстрые и правдивые ответы, — сказала Тала Тим. — У нас не принято лгать, предавать и бить в спину, ибо такой образ действий прямо противоречит сущности нашего общества. Вы спрашиваете — мы отвечаем, честно и без утайки.

— Вы слишком похожи на нас — и внешне, и своим отношением к людям, и в то же время кажетесь мне невероятно чуждыми, — признался я. — А еще я не понимаю, как могло получиться, что там, среди звезд, ваш командующий был наслышан о нашем мире от своих соратников и даже бывших врагов… Ведь прежде мы не имели контактов с инопланетными цивилизациями, по крайней мере, мне об этом ничего не известно.

Ответ капитана Старыгина еще раз ошеломил меня:

— Наш и другие дружественные нам миры находятся не среди звезд, а в других исторических последовательностях планеты Земля. Наш обожаемый командир и его первоначальные соратники наделены даром создавать проходы между ними, при необходимости проводя через них целые армии, или перемещая нашу главную ударную единицу линкор планетарного подавления «Неумолимый». При необходимости мы способны поддержать огнем все формы русского и советского государства, ставшие целью агрессии со стороны международных негодяев, и устроить тем Судный День, невзирая на все их могущество. Мы такие, мы это можем.

— Другие миры среди звезд тоже имеются, и мы знаем их координаты, — добавила Тала Тим. — Однако наш обожаемый командующий оставил их на потом, первым делом желая разобраться с мирами исторических последовательностей нашей общей планеты-прародительницы, которую вы, хумансы, называете Землей.

Капитан Старыгин, немного помолчав, произнес:

— Я сам происхожу из мира, где двадцать второго июня сорок первого года Советский Союз подвергся неспровоцированной агрессии со стороны гитлеровской Германии. Но уже второго июля в наш мир явился товарищ Серегин вместе со своими вооруженными силами и принялся бушевать так, что от вермахта клочья полетели. Бить врага насмерть, чтобы не было его нигде и никак, наш командующий умеет очень хорошо. А еще товарищ Серегин тогда приказал громить германские лагеря советских военнопленных, освобождать заключенных и снова ставить в строй всех желающих. Помимо иных лозунгов, на наших священных алых знаменах начертано: «Своих не бросаем». Мой ТБ-3 немцы сбили над Западной Белоруссией двадцать пятого июня, при этом я получил сильные ожоги и в бессознательном состоянии попал в плен. А уже пятого июля лагерь военнопленных, где я умирал в больничке, атаковали кадровые части второй армии товарища Серегина, освободив из заключения меня и моих товарищей. Уроженцев моего мира в вооруженных силах Четвертого Галактического Союза не меньше трехсот тысяч… И таких миров в Основном Потоке, начиная от шестого века и заканчивая двадцатым, армией товарища Серегина пройдено уже двенадцать. А совсем недавно нам открылся доступ в искусственные миры, порожденные благотворной деятельностью так называемых Старших Братьев…

— Старших Братьев? — переспросил я.

— Да, — подтвердил капитан Старыгин. — Или вы скажете, что вам неизвестны такие исторические фигуры, как генерал Бережной, адмирал Ларионов, комиссар третьего ранга Антонова, генерал Гордеев, и вы не знаете, что произошло четвертого января сорок второго года, где в ваш мир ворвалось ударное корабельное соединение из одного мира будущего Основного Потока?

А вот это был удар пустым мешком из-за угла: перечисленных товарищей у нас знают все, начиная с первых классов школы. Их портреты, рядом с портретами других прославленных полководцев прошлых времен, висят в кабинетах истории, а их боевой путь изучают на первом курсе военных училищ. При этом наш Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) и Верховный главнокомандующий приходится внуком сразу генералу Гордееву и генералу Бережному. Этих людей у нас чтят, и все, что связано с ними, священно.

— Да, — неохотно сказал я, — эти люди мне хорошо известны, как и обстоятельства их появления в нашем мире, которые невозможно было скрыть. Только у нас было принято считать, что это произошло в результате случайного природного явления и счастливого стечения обстоятельств, позволивших Советскому Союзу переломить ход войны и нанести фашистскому агрессору сокрушительное поражение…

— Ничего случайного в этом явлении не было, — отрезал капитан Старыгин. — Старшие Братья всегда действуют с ведома и по поручению Творца Всего Сущего, который, отправляя их на задание, говорит: «Поступайте только по совести». Впрочем… разговор об этом случится позже и не здесь, а сейчас прошу следовать за нами, время почти вышло.

Мы проследовали за товарищем Старыгиным: налитое вино требовалось выпить до дна. Я так устал удивляться, что без малейшего содрогания воспринял даже бескабинный антигравитационный лифт, поднявший нас из грузового отсека на уровень пилотской кабины. А там — с десяток особей женского пола, составляющих команду этого десантного челнока, самого разного телосложения, и среди них есть весьма миловидные. Но нам было не до любования женскими красотами: десантный челнок уже подходил к борту линкора, где для него во всю ширь раззявились ворота гигантского ангара. А на обзорных экранах было видно, что к тому же проему приближается еще один такой же «Святогор», в трюме которого должен находиться «Илюша» с номером 763 с экипажем из капитана Матвея Анохина и лейтенанта Георга Риттера.

И вот оба челнока проникли внутрь (капитан Старыгин сказал, что тут это называется парковкой). И в самом деле, будто поставили машину на стоянку… Челнок замер, команда занимается послепосадочными процедурами, а нам пора выходить в люди. Ради торжественности момента спускаемся на уровень палубы по специальному трапу (высота кабины «Святогора» примерно с трехэтажный дом). А там, внизу, нас и команду ведомого корабля уже ждет комитет по встрече.

И тут я чуть не запнулся на полушаге… Рядом с невысоким мускулистым мужчиной в серо-черном мундире с серебристой отделкой стоят люди, чьи портреты я знаю с самого детства! Ну и дела! Вот генерал Бережной, вот его бессменный замполит товарищ Брежнев, вот адмирал Ларионов, а вот политический советник первого класса товарищ Антонова, выглядящая даже моложе, чем на портретах сороковых годов двадцатого века. Остальные встречающие мне незнакомы, но наверняка это не менее важные персоны. А над их головами на стене красуется огромный алый геральдический щит, где имеет место соединение несоединимого: золотой двуглавый орел (правда, без корон), и над ним — сияющая золотыми лучами бордовая пятиконечная звезда.

С другого челнока к нам подходят капитан Анохин и лейтенант Риттер, на их лицах выражение изумленного обалдения, такого же, наверное, как и у меня самого. Мужчина в серо-черном мундире делает шаг вперед и говорит:

— Здравствуйте, товарищи, я тут верховный командующий Четвертого Галактического Союза и Патрон Воинского Единства, защитник русских сербов и болгар, а также Бич Божий для всяческих негодяев Сергей Сергеевич Серегин. Вашу версию Советского Союза я воспринимаю как соседей с фланга: вас не требуется защищать, нужно только наставить по части недостающих технологических компетенций, а все остальное вы сделаете сами. Никаких иных целей мой визит не преследует. Однако первым делом должен сказать, что ваши полетные гермокостюмы — не самая удобная форма одежды в официальной и тем более в неофициальной обстановке. Пилотские мундиры с соответствующими знаками различия для вас будут изготовлены сразу после снятия мерок. Времени на это уйдет всего ничего, после чего мы продолжим ознакомительную программу. Прошу следовать за Линой У, она позаботится о вашем удобстве.

Да уж, в гермокостюме передвигаться можно с тем же изяществом, что и средневековому рыцарю в латах. Например, чтобы посмотреть назад, мне потребуется разворачиваться всем телом… А Линой У оказалась субтильная девочка-подросток, она отвела нас четверых в небольшое помещение, где ее товарки помогли нам снять гермокостюмы, а потом в одном белье прогнали через специальную машину-аналайзер, снимающую мерки — и через пять минут мы уже держали в руках новенькие темно-синие мундиры по местной моде, с соответствующими знаками различия, и легкие ботинки. Все проделанное над нами выглядело как воплощенная смерть для швейной, текстильной и заодно обувной промышленности.

Мир «Крымского Излома», 5 декабря 2023 года, 20:35 мск, околоземное космическое пространство, линкор планетарного подавления «Неумолимый», главный командный центр

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский, император Четвертой Галактической Империи

Первая наша встреча с уроженцами этого мира прошла, как говорится, в теплой и дружественной обстановке. Свои сразу же узнали своих, и тому, что это произошло так быстро, немало способствовали предъявленные с нашей стороны лица Бережного, Ларионова и Антоновой, знакомые каждому местному жителю со школьной скамьи. Истинным Взглядом было видно, что поначалу товарищей офицеров одолевали сомнения, но потом Истинный Свет, который на «Неумолимом» разлит у меня повсюду, преодолел естественное неприятие невероятного и просто невозможного. В конце концов, мы с этими людьми одной крови, а непримиримая напряженность, существующая у них с янкесами, будит во мне сущность Божьего Бича и защитника русских, сербов и болгар. Мне еще в этом мире только не хватало ядерной войны с гарантированным взаимным уничтожением.

Немалое влияние на восприятие наших гостей оказал пилотский коллектив «Неумолимого», на девяносто процентов состоящий из женского контингента, а также его командир маршал Покрышкин. Там, внизу, это тоже человек-легенда, личный друг Василия Сталина и непреходящий моральный эталон для всего личного состава советских ВВС. Стоило товарищам пилотам поверить, что и Покрышкин у нас настоящий, как наш рейтинг в их глазах удвоился. Затем прямо из главного командного центра линкора мы предоставили капитану Селезневу в присутствии остальных его товарищей возможность напрямую связаться с главным командным центром противовоздушной и противокосмической обороны Советского Союза. А там, сгрызая до локтей ногти, изнывал от нетерпения сам товарищ Леонид Валерьевич Гордеев, местный генеральный секретарь и верховный главнокомандующий.

Мне уже известно, что по обеим линиям своего происхождения этот человек напрямую происходит от Старших Братьев, причем его матерью была старшая дочь генерала Бережного, отцом — сын генерала Гордеева, а свое имя при рождении он получил вроде бы в честь Просто Лени, с которым его мать была хорошо знакома. Энергооболочка, пока мы проводили в этом мире предварительные мероприятия, успела снять всю информацию с местных Скрижалей Судьбы, а потому сразу отчиталась, что воспитан был крестник Просто Лени как надо, то есть в общем строго, но без фанатизма. И поднялся он на самый верх не в силу своего происхождения и не из-за способностей к интригам, а потому что успешнее других решал стоящие перед ним задачи. Вопрос был только в том, какую задачу товарищ Гордеев будет решать при столь неожиданном контакте.

Но оказалось, что в верхних эшелонах советской элиты уровень шока был значительно меньше, чем среди рядовых исполнителей. Люди, имеющие допуск к самым секретным архивам, имели представление о том, что если нечто невероятное однажды произошло, то оно может повториться как минимум один раз (или не повториться), но и в том, и в другом случае в панику впадать не следует. Исходя из этого понимания, еще при жизни товарища Сталина был разработан специальный план «Второе пришествие», впоследствии несколько раз претерпевавший существенные трансформации. Вот только такого явления, как визит галактического линкора планетарного подавления, никто предусмотреть не мог, поэтому в самом начале нашего контакта случилась некоторая путаница и суета. Все встало на свои места, когда мои девочки показали командам космопланов красные звезды на крыльях, а потом вышли на связь и на чистом русском языке предложили познакомиться. Эту информацию немедленно довели до товарища Гордеева, и тот сразу взял командование парадом на себя. Дальнейшее было уже делом техники и умения ничего не испортить каким-нибудь нечаянным недоразумением.

Окончательно все решилось, когда капитан Селезнев при полном непротивлении прочих товарищей офицеров доложил своему верховному главнокомандующему обстановку, после чего я вступил с товарищем Гордеевым в прямые переговоры. Поскольку по видеоканалу Истинный Взгляд не действует, приходилось полагаться на косвенные способы анализа личности собеседника. По своим персональным показателям местный генеральный секретарь не дотягивает разве что до Александра Невского, Петра Великого и товарища Сталина, остальных же правителей России, в том числе и Владимира Владимировича, он превосходит кого на голову, а кого и на две.

При этом я понимаю, что президент Путин по большей части не виновен в своих метаниях и сомнениях. Он не только получил в наследство от предшественника тяжелейшее внутреннее и внешнее положение (в худшем состоянии страну принимал только товарищ Сталин), но и вместе со всем народом пережил одну из величайших геополитических катастроф в нашей истории, а потом довольно длительное время вращался в среде тошнотворно либеральных деятелей. Отсюда и наш зигзагообразный путь от Руины к Возрождению и первоначальный отказ от естественного для России статуса сверхдержавы, самостоятельной цивилизации, Третьего Рима и прочая, прочая, прочая — что вызвало безудержную вестернизацию и внутреннюю оккупацию государства беспримерно размножившимися либеральными личностями, обсевшими в стране все «хлебные» места.

Впрочем, на эту тему мы будем думать, когда откроем парные миры, связанные между собой техногенными и вторичными порталами, а пока этот вопрос следует поставить на паузу и вернуться мыслью к товарищу Гордееву. После короткого обмена приветствиями встал вопрос о личной встрече. Мой собеседник спросил, должен ли он подняться ко мне примерно таким же способом, как это сделали команды двух разведывательно-ударных космопланов, или я сам спущусь к нему. Я ответил, что прибуду сам, причем немедленно, не тратя времени на полет с орбиты в челноке. Раз, два, три, одна нога здесь, а другая уже у вас.

К тому моменту средствами орбитального психосканирования местоположение товарища Гордеева было установлено с точностью до сантиметров. Открыть просмотровое окно, подвесить через него в командном центре заклинание Истинного Света, выбрать место, свободное от людей и оборудования, и превратить окно в полноценный портал в таких условиях было делом нескольких секунд. Вот это был ошеломительный шок, не идущий ни в какое сравнение со всеми продемонстрированными прежде «чудесами». Ошеломить — значит победить.

— Здравствуйте, товарищи, — сказал я, разрывая тишину, повисшую в командном центре, — еще раз повторяю: это не вторжение, а дипломатический визит. Так что можете выдохнуть и заниматься текущими делами. Более того, если за то время, пока мой линкор находится в вашем ближнем пространстве, на вас попробует напасть кто-то для этого достаточно безумный, то я сперва отметелю мерзавца ногами до полного бесчувствия, и только потом стану договариваться с вами о взаимной обороне.

— Все так серьезно? — скупо улыбнулся одетый в штатское товарищ Гордеев; в отличие от прочих, присутствующих в военной форме, он перенес мое появление не моргнув глазом.

— Вполне, — подтвердил я. — Такое поведение мне диктует воинская присяга, которую я принес родному государству, офицерская честь и обязанности защитника русских, сербов и болгар. Все формы русского и советского государства, в каком бы мире они ни находились, для меня одинаково священны, и биться за них я буду с одинаково неистовой яростью.

— Не могу представить себе ситуации, при которой Советский Союз будет нуждаться во внешней защите… — проворчал генерал, на синем ВВСовском мундире которого была нашивка «Б. А. Козловский».

Истинный Взгляд сообщил мне, что это и есть начальник этого центра — единственный, кто может высказываться по собственной инициативе в присутствии высокого начальства, а остальные тут простые исполнители, которым положено быть глухими и немыми, пока их не спросят.

— Да, товарищ Козловский, — согласился я. — Вы сильны, самодостаточны и уверены в себе, а потому в обычной ситуации я воспринимаю вас как соседей с фланга, с которыми в обычной ситуации необходимо обмениваться научной и разведывательной информацией, и ничего больше. Но бывают ситуации необычные, когда какой-нибудь мир подвергается агрессии извне, а отразить такое нападение вы сможете только при удачном стечении обстоятельств и с огромными жертвами.

— Вы нас пугаете? — спросил товарищ Гордеев.

— Нет, Леонид Валерьевич, — ответил я, — просто предупреждаю. Пугать кого-либо не в моих привычках. Не нужно мне от вашего мира ни нового удела, ни каких-либо материальных выгод. Возможно только взаимовыгодное сотрудничество, и то лишь после того, как станет ясно, чем я могу быть полезен вам, а вы мне.

Местный товарищ генеральный секретарь переглянулся с генералом Козловским, и тот чуть заметно пожал плечами: мол, политические вопросы не в его компетенции.

— Ну хорошо, товарищ Серегин, — сказал Гордеев, — сказанное вами звучит крайне невероятно, но за последние несколько часов произошло столько всего, что прежде не укладывалось в пределы нашего понимания, что я готов поверить вам на слово.

— Ну почему же только на слово, — парировал я, — и мой линкор, и все прочее вы можете посмотреть собственными глазами и ощупать собственными руками. Вы знаете, что это уже сделали ваши пилоты, которые первыми оказались на борту «Неумолимого», в числе прочего, получив возможность знакомиться с членами команды, начиная с адмиралов и заканчивая рядовым составом.

— Да уж, — усмехнулся товарищ Гордеев, — восторженных впечатлений и от вашего корабля и от знакомства с его командой мы наслушались предостаточно. По мнению наших офицеров, вы такие же советские люди, как и мы. Но это пока только их мнение. Я пока еще своего не составил. Кроме того, мы знаем, что у вас на борту находятся люди, называющие себя генералом Бережным, адмиралом Ларионовым, политическим советником первого класса Ниной Антоновой и членом ЦК ВКП(б) Леонидом Брежневым. Также нам достоверно известно, что все эти люди уже умерли — кто двадцать лет назад, а кто и пятьдесят. Как вы объясните это несоответствие?

— А вам известно, что все эти люди были раскопированы в четырех экземплярах в четыре различные ключевые точки российской истории, и, кроме того, их оригиналы продолжили свое существование в родном для нас с ними мире Основного Потока? — спросил я, сосредоточив на собеседнике свой Истинный Взгляд.

— Да, известно, — ответил мой собеседник, — и то, что это известно вам, снимает хотя бы часть вопросов. А теперь скажите, какой совет дал им Голос, отправляя на задание?

— Голос дал им совет поступать по совести, — парировал я.

— Теперь я верю, что вы имели дело или хотя бы встречались хоть с кем-нибудь из этих людей, — сказал товарищ Гордеев. — Любой другой с ходу пытался бы выдумать нечто, с его точки зрения, правдоподобное, а такой простой совет не пришел бы ему в голову.

— Собственно, я и сам неукоснительно придерживаюсь этого правила, — ответил я. — Совесть — это то, что отличает нас от двуного разумного хищника.

— Да, мысль глубокая, если не сказать больше, — усмехнулся местный генсек ЦК ВКП(б), — вы еще, оказывается, и философ-теоретик…

И тут меня дернуло немного похулиганить, уж больно серьезные лица были у окружающих.

— Станешь тут философом-теоретиком — при таком обилии практики и соответствующих знакомств, — сказал я. — Если вы захотите, я могу организовать вам личную встречу с товарищем Лениным. Этот человек среди моих знакомых имеется, даже в двух экземплярах.Или с товарищами Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом? Или с пятью товарищами Сталиными, большой дружной кавказской семьей братьев-близнецов?

— Как это может быть, чтобы среди ваших знакомых оказались сразу два товарища Ленина и целых пять товарищей Сталиных? — удивился товарищ Гордеев.

— Ваш мир не первый, и даже не второй, который мне довелось посетить с дружественным визитом, — ответил я. — Не считая двух никому не известных миров в глубинах Мироздания, мне пришлось пройти через слой реальности конца шестого века, где я отразил и полностью уничтожил аварскую орду, напавшую на земли мирных славянских поселян. Потом я помогал нашим древним предкам отбить и разгромить нашествие Батыя, в ходе чего свел знакомства с юным князем Александром Ярославичем и его отцом Ярославом Всеволодовичем. Далее мне пришлось разруливать коллизии Смутного времени, где по ходу процесса я обезвредил Лжедмитрия и кучку бояр-интриганов, а также помог местной России справиться с польскими захватчиками. И тогда же мне открылся канал в далекое будущее параллельной нам ветви мироздания, откуда я вытащил мою нынешнюю главную ударную единицу, линкор планетарного подавления «Неумолимый». Тогда он находился в ужасно изношенном состоянии, так что только на разделочную верфь, но я сразу начал вкладывать ресурсы в его восстановление и приведение в полную боеготовность. Далее был тысяча семьсот тридцатый год, где я переворошил кубло диадохов Петра Великого, отменил воцарение Анны Иоанновны вместе со всем бабьим веком. Теперь там, в теле императора Петра Второго, правит его великий дед, так что недобрым соседям России скучно не будет еще лет пятьдесят. После интриг начала восемнадцатого века мне вместе со своей армией пришлось с ходу ворваться на Бородинское поле, чтобы поучить зазнайку Бонапартия хорошим манерам. В тамошний гром пушек я вплел свою скромную лепту: русская армия стояла как несокрушимая наковальня, а мое войско оказалось тяжелым молотом, в щебень раздробившим французскую армию. Захватчиков на русской земле я воспринимаю только в двух видах: мертвом и пленном. Тогда я свел знакомства с самим Наполеоном Бонапартом, фельдмаршалом Кутузовым, генералом Петром Багратионом и многими другими знаменитыми и малоизвестными генералами и офицерами. Побочным результатом той операции стало то, что под мои знамена перешло до девяноста процентов русских раненых, проходивших излечение в моем госпитале, и до четверти всех пленных французов. Из русских ко мне перешли все, кто на Бородинском поле сражался за Родину, а не за поместья с крепостными, а из французов — те, для кого слова «Свобода, равенство, братство» оказались не только лозунгом, начертанным на знаменах. Так я получил вооруженную силу, в дальнейшем позволявшую мне выигрывать не отдельные сражения, а войны в целом. После мира Бородинской битвы мне открылись времена Крымской войны. Там я поганым веником разогнал из-под Севастополя господ коалиционеров, потом не поленился, слетал в Британию, где в Виндзорском замке накрыл сходку королевы Виктории и императора Наполеона Третьего. Последний, кстати, оказался самозванцем, не имеющим генетического отношения к клану Наполеонидов, и я заменил его младенцем Наполеоном Вторым из мира Бородинской битвы. После того, как я на скорую руку порешал все вопросы на Крымской войне, меня сразу, из огня да в полымя, бросило во времена обороны Порт-Артура. Крепость к тому моменту уже была почти готова пасть, потому что от овладения ключевой для обороны горой Высокая японцев отделяла всего одна атака. И тогда я бросил в бой свою армию, приказав занять оборону на этой горе, оборудовать позиции, как положено по современным мне боевым уставам, и не отступать ни на шаг. Бойня была страшная. Японская пехота живыми серо-зелеными волнами бежала вверх по склону под шквальным пулеметным огнем и снопами шрапнелей, и ложилась в земли замертво, даже не сумев приблизиться к оборонительным рубежам. Атака за атакой, и в каждой из них до половины японских солдат и офицеров оставались лежать на стылом каменистом склоне. И тогда же, в разгар сражения, я нащупал расположение главного командного пункта третьей японской армии и нанес по нему уничтожающий артиллерийский удар в тот момент, когда генерал Ноги производил накачку командирам дивизий. Восстановить управление войсками японцам было уже не суждено: той же ночью сводный отряд гарнизона Порт-Артура и мое подвижное бронекавалерийское соединение провели операцию по разгрому и окружению всей третьей армии, освободила город Дальний и вышла на рубеж Цзиньчжоуского перешейка. После этого накал боев спал, а я сходил в местный Санкт-Петербург, изъял оттуда императора Николая Второго с семьей и начал разговаривать с ними политические разговоры. В результате наших задушевных бесед Николай Александрович согласился, что после победы над Японией он оставит трон своему младшему брату Михаилу, а пока назначит того своим специальным представителем на Дальнем Востоке с полномочиями полновластного диктатора и сменит неумеху Куропаткина на старого волка фельдмаршала Линевича. Во второй битве на реке Шахе русская армия все сделала сама: нанесла поражение фланговым японским соединениям, окружила и заставила капитулировать основную японскую группировку в Маньчжурии, после чего в России произошла рокировка с подстраховкой. Николай пост сдал, народолюбивый император Михаил принял. Как только это произошло, я оборудовал баллистическими вычислителями и генераторами защитного поля от больших десантных челноков «Неумолимого» четыре уцелевших русских броненосца и крейсер «Баян», а капитан первого ранга фон Эссен, получивший права начальника отряда, вывел их на бой против всего японского флота. В результате прославленный адмирал Того был вдребезги разбит, а Япония потерпела поражение не только на суше, но и на море. Далее, как говорят моряки, следовало осмотреться в отсеках и произвести большую приборку. Прежде чем переходить к следующему заданию, мне следовало предотвратить армяно-азербайджанскую резню в Баку, ликвидировать гапоновщину, чтобы исчезли предпосылки к Кровавому Воскресенью, и пресечь деятельность господина Витте, а также всего клана франкобанкиров. Должен сказать, что со всеми этими делами я справился в самые короткие сроки, и при этом во время Бакинской операции свел знакомство с инструктором КавБюро РСДРП(б) Иосифом Джугашвили, партийная кличка Сосело, что значит «хулиган». Знакомство произошло в теплой и дружественной обстановке, и после некоторых колебаний будущий товарищ Сталин решил отправиться вместе со мной вверх по мирам, ибо ему было не по душе строить монархический социализм с лицом императора Михаила Великого, запланированный мною для того мира. А вот местный товарищ Ленин моего визита в свой мир не пережил. Находясь в состоянии сна, он сунулся с наездом в ментальном пространстве под горячую руку моей ближней соратницы Кобры в тот момент, когда мы убеждали Николая Второго оставить трон, и получил виртуальную декапутацию своей внутренней сущности, от чего скончался, не приходя в сознание. К оправданию Кобры надо сказать, что виртуальное воплощение товарища Ленина не было похоже на него самого, а скорее напоминало гибрид Троцкого и Сатаны. Я этот момент запомнил, и в дальнейшем уже не оставлял вопрос вождя мировой революции на волю случая. Не простой он оказался человек, ох не простой. После четвертого года у меня на очереди случился четырнадцатый, куда меня выпустили еще даже до Сараевского инцидента. Жизнь эрцгерцогу Францу Фердинанду и его супруге я сохранил, но события все равно катились по накатанной колее, что ярче всего говорит о том, что этот индент был не причиной, а только поводом к общеевропейской бойне. За год до тех событий французский парламент принял закон о трехгодичной службе и одновременно на год понизил возраст призыва. В октябре тринадцатого года призвали сразу два возраста вместо одного и на год задержали увольнение в запас солдат, призванных в одиннадцатом году, что позволило французскому командованию почти вдвое увеличить численность армии мирного времени. К тому моменту отвоевание у Германии Эльзаса и Лотарингии для французского политического класса стало просто идеей фикс. У всех остальных игроков имелись схожие желания и устремления. Начальник австро-венгерского генштаба Франц Конрад фон Хётцендорф жаждал развязать превентивную войну против Сербии и Черногории. Русский император Николай громом новых побед хотел смыть горькое послевкусие поражения в войне против Японии, а германские элиты, воинственные, как бабуины в течке, желали еще раз водрузить свой флаг над Парижем, а еще в их головах с побулькиванием бродила идея о расширении на восток жизненного пространства немецкой нации. Но самую подлую позицию заняли англичане: на словах крича о мире, они исподтишка подталкивали к войне Россию, Германию и Австро-Венгрию — то есть всех, кроме Франции, которая сама бежала в огонь впереди паровоза. Именно это взаимное безумное стремление к самоистреблению, а не выстрелы в Сараево, дало старт к развязыванию общеевропейской бойни. Когда этот процесс был в разгаре, но еще не прозвучало ни единого выстрела, я вышел на местного товарища Ленина и пригласил его в гости для обмена мнениями. И вот ведь что интересно: этот человек пришел ко мне сам, стоило только показать ему билет члена коммунистической партии из одного будущего мира времен развитого социализма и поманить возможностью доступа к книгам, написанным семьдесят лет тому вперед. Познакомившись с Владимиром Ильичом, я показал ему всю европейскую политику того времени, как на анатомическом столе — кишки наружу, объяснил свои цели и задачи, после чего мы заключили сначала ситуативный, а потом и постоянный союз. И сразу после этого я изъял из ссылки в Курейке местного товарища Кобу, с которым тоже наладил прекрасные рабочие отношения. А потом господа империалисты от громких слов перешли к кровавым делам, и я тоже принял в этих танцах с саблями посильное участие, сначала поддержав Сербию ударом своих атмосферных штурмовиков, а потом с точностью до наоборот переиграв результаты Восточно-Прусской операции. В итоге разгромленной оказалась не вторая армия генерала Самсонова, а немецкая восьмая армия, враг бежал, а мои и русские войска занимали территорию восточнее Вислы и взяли в тесную осаду Кенигсберг. После этого можно было снова отправляться в Санкт-Петербург и заниматься политикой. С Николаем мы в итоге тоже прекрасно поладили, ибо, если человеку хочется побед русского оружия, я дам ему их столько, что хоть объешься. Сам русский самодержец был дурак дураком и учиться не любил, зато у него обнаружилась умная старшая дочь Ольга, к которой он испытывал беспримерное доверие. Я пригласил девушку к себе в Тридесятое царство для повышения квалификации перед тем, как сделать ее следующей русской императрицей, и там у меня она совершенно случайно встретилась с товарищем Кобой. Они полюбили друг друга с таким жаром, что в трех метрах взрывались бочки с бензином. Тем временем после Восточно-Прусской случилась Галицийская операция, где я наставил русских генералов таким образом, что вместо разрозненных и малоудачных действий на оттеснение австро-венгерской армии получился ее полный разгром, окружение и капитуляция, и появилась реальная возможность полностью выбить империю Габсбургов из войны. И одновременно за скобки были вынесены творцы Февральской Революции — такой погани мне в России не нужно было ни в каком виде и ни в каком веке. Эти действия чрезвычайно встревожили парижских и лондонских политиканов, но, поскольку почва для народного возмущения победоносной осенью четырнадцатого года просто отсутствовала, их агенты влияния решились пойти на цареубийство. Эту акцию я пресек в зародыше, и после неудачной попытки, в ходе которой император Николай и его супруга не получили ни царапины, начался большой внутренний разбор полетов, полностью устранивший иностранное влияние на политику Санкт-Петербурга. Такого эпического афронта вполне хватило, чтобы выбить Россию из Антанты, заключить с Германией почетный мир с учетом выплаты репараций за беспокойство и в качестве выкупа за Восточную Пруссию, и сосредоточить основные усилия на Австро-Венгерском и Турецком направлениях. К тому моменту немцы успели дать взятки болгарскому царю Фердинанду и правящей в Стамбуле младотурецкой камарилье, но я поломал и эту игру, организовав в Софии государственный переворот в пользу наследника престола, будущего царя Бориса, а также подготовив российский Черноморский флот к отражению неожиданной турецкой агрессии. Внезапной побудки не получилось: турок встретили и отоварили по полной программе, а мои ударные летательные аппараты поставили в существовании турецкого флота жирную точку. «Гебен», он же «Султан Явуз Селим» оказался в трофеях, а остальная плавучая посуда, недостойная такой чести, пошла на дно со всеми командами. И вскоре после этого из войны решила выйти… Британия. Мир между Россией и Германией ломал сэрам их ключевую идею идеальной блокады. И зачем тогда воевать, жертвуя жизнями драгоценных англичан? Если победить невозможно, то требуется тихонько слиться до следующего удобного случая. Вследствие ухода британского экспедиционного корпуса к себе на Острова на левом фланге Западного фронта открылась замечательная дыра, в которую сразу же начали вливаться германские дивизии. Маршал Жоффр отреагировал на это мгновенно и прямолинейно. Он начал снимать части со спокойных участков фронта, бросая их в мясорубку встречного сражения под Руаном. И тут в самый разгар веселья германская армия перешла в генеральное наступление под Бельфором — там, где никакого наступления в Основном Потоке никогда не было. В то время как тяжелая артиллерия, включая Большие Берты, ломала линию фронта, крепость попросту закидали пятитонными бомбами с цеппелинов, после чего в прорыв ринулась кавалерия и пехота. Получилась классическая для двадцатого века операция двумя клиньями на окружение главных сил противника. То, что у французов смогло вырваться из этой мясорубки, воевать уже дальше не могло. Поскольку правительство в Бордо призывало к продолжению войны, в остатке Франции случился военный переворот, после которого хунта маршала Жоффра запросила мира на любых условиях. Французские политиканы развязали ту войну, и они же вместе с Австро-Венгерской империей стали ее главными жертвами. Как только это дело было сделано, меня еще до завершения боевых действий в Черноморских Проливах бросили в революционный восемнадцатый год. Там я помог местному товарищу Ленину заключить справедливый мир с Германией, попутно организовав кайзеру Вильгельму на каминную полку отрубленные головы фельдмаршала Гинденбурга и генерала Людендорфа. Потом мне понадобилось вычистить из руководства большевистской партии таких сволочей, как Свердлов, Троцкий, и всех их прихлебателей, ибо этим людям нужна была Гражданская война, а не мирное построение социализма. Далее я разогнал к чертям собачьим никому не нужную Учредилку, выслав депутатов от буржуазных партий в один из миров Каменного века, а также решил калединско-корниловскую проблему и предотвратил принятие на Третьем съезде Советов весьма мутного левоэсеровского Закона о Земле. Вместо того дурацкого документа, который должен был инициировать на селе войну всех против всех, я подсунул товарищам большевикам их же Земельный Кодекс от двадцать второго года. И там же, на Третьем съезде Советов, на товарища Ленина было совершено покушение, когда тот после обеда шел по коридору. В затылок вождю Мировой Революции стрелял известный исторический поц Леонид Канегисер. Ранение было, безусловно, смертельным по всем меркам, но мне удалось предотвратить немедленную гибель товарища Ленина, после чего он был переправлен в одно место, где у моих еще одних соседей с фланга имеются действующее реанимационное оборудование цивилизации пятого уровня и соответствующие специалисты в ранге профессоров медицины. По решению обновленного ЦК исполнять обязанности товарища Ленина до его полного выздоровления должен местный товарищ Сталин. Сразу должен сказать, что с того момента прошел почти год, товарищ Ленин почти выздоровел, но к прежнему образу жизни возвращаться не собирается. Руководить страной — не его стезя; теоретическая работа по созданию Единой Теории Социальных последовательностей в компании своего брата-близнеца из четырнадцатого года, Карла Маркса и Фридриха Энгельса ему гораздо интереснее. Кстати, должен сказать, что в мирах четырнадцатого и восемнадцатого годов я и некоторые мои соратники являемся почетными пожизненными членами ЦК РСДРП(б). Потом из восемнадцатого года меня бросило в самое начало июля сорок первого года. Блицкриг в разгаре, германские панцердивизии ядовитыми сороконожками ползут по советской земле. Не тратя времени на излишние разговоры, я принялся гвоздить эту погань всеми имеющимися силами, в том числе и частично восстановленной авиагруппой «Неумолимого», а также освобождать из немецких лагерей советских военнопленных и снова ставить их в строй. И лишь когда были достигнуты первые успехи, я вышел на контакт с местным товарищем Сталиным и предложил заключить договор о союзе и взаимной помощи. На то, чтобы сломать наступательный порыв вермахта, загнать войну в позиционную фазу и отжать под себя Белостокскую освобожденную зону, у меня ушло всего двенадцать дней. Все остальное Красная Армия, набравшись опыта и куража, должна была сделать сама. И как только это дело было сделано, мы нечаянно вскрыли изначально не запланированный канал в мир семьдесят шестого потока. Именно там мне на помощь прислали вашего товарища Брежнева. Когда я приступил к попытке стабилизации этой исторической линии, очень скоро выяснилось, что его местный аналог, занимавший должность генерального секретаря, в силу перенесенных инсультов интеллектуально деградировал до уровня пятилетнего ребенка. Тело мы вылечили без особых хлопот, но восстановить структуру личности оказалось невозможным. И тут после реанимационных мероприятий в частично оздоровленном теле вдруг просыпается ученик и соратник генерала Бережного, представившийся так: «Для всех я товарищ Генеральный Секретарь и дорогой Леонид Ильич, а вы можете звать меня просто Леня». Если вы заглядывали в спецхран, где лежат книги из библиотек кораблей эскадры адмирала Ларионова, то должны иметь представление о том, что это было за время. Но нам с товарищем Брежневым удалось почти все задуманное для того, чтобы развернуть тот мир на лучший путь и одновременно помочь людьми и вооружением товарищу Сталину в сорок первом году. Там стремительный удар на Ригу в ходе Прибалтийской наступательной операции, аннулировавшей группу армий «Север» показал, что инициатива в войне перешла на сторону Советского Союза. Еще раньше, в ходе попытки ликвидировать мою освобожденную Белостокскую зону, под корень сточилась вторая армия вермахта и все валентные резервы, после чего Гитлер оказался раздетым до трусов. На том участке сражалась отдельная зафронтовая армия генерала Карбышева, состоящая из советских бойцов и командиров, что были освобождены мной из германского плена. Я передал товарищам свою уверенность в победе, снабдил достаточно качественным для того времени оружием и отсеял из командования неумех, трусов и предателей, а все остальное они сделали сами, вдосталь напившись горячей немецкой крови. А в семьдесят шестом году довольно продолжительные попытки научить американскую заокеанщину жить по средствам и по совести в итоге вылились в скоротечную третью Мировую войну, в ходе которой почти полностью восстановленный «Неумолимый» нейтрализовал американскую ядерную триаду, а советские товарищи доделали остальное. Я помог решить им внешние проблемы, а внутренние свои неустройства они должны ликвидировать сами, и воспитанник вашего мира в Генеральных секретарях им в помощь. Однако еще раньше такую же операцию я проделал в мире пятьдесят третьего года, который открылся мне в плановом порядке в тот момент, когда товарищ Сталин умирал в своем кабинете, а над его еще не остывшим телом диадохи и эпигоны делили власть над огромной страной и всей системой социализма. Товарища Сталина, пятого среди тех, что мне знакомы лично, от последствий отравления медленно действующим ядом мы вылечили, а кодлу заговорщиков пустили на мясо по первой категории. Там внутри страны ничего исправлять не требовалось. После пятьдесят третьего года у меня случился восемьдесят пятый, где я схватил Советский Союз за шиворот перед тем, как он начал скатываться в пропасть, из которой ему не было бы возврата. И там тоже был заговор элит, как в пятьдесят третьем году, а также скоротечная Третья мировая война. На этом перечень миров Основного Потока, уже пройденных мной, заканчивается. Еще где-то с полгода назад я получил доступ в один боковой инфернальный мир, выделенный мне как площадка для создания собственного государства, как говорится, с чистого листа. И еще в одном мире Каменного века, где товарищи Прогрессоры реализуют проект «Аквилония» по созданию с нуля создания цивилизации нового типа, у меня имеются друзья и союзники. А в мире восемьдесят пятого года, после успешного завершения Вашингтонской десантной операции, я получил сообщение, что теперь мне доступны альтернативные исторические ветви, порожденные деятельностью всех разновидностей Старших Братьев. Ваш мир в этом списке второй, первым делом я посетил родину своей супруги и установил контакт с тамошним российским руководством. На этом все, если рассказывать подробнее, то у меня, как у Шахерезады, на это может уйти тысяча и одна ночь.

Пока я говорил, Истинный Свет делал свое дело, концентрируя внимание слушателей на моем рассказе и добавляя их восприятию ощущения достоверности.

— Да уж, — сказал товарищ Гордеев, — звучит невероятно, но, с учетом уже увиденных сегодня чудес, что-то мне подсказывает, что вы не солгали мне ни в одном слове. Хотелось бы все же узнать о вашем боевом пути немного подробнее, но я понимаю, что в ходе одной встречи нельзя объять необъятное.

— Необъятное объять можно, — хмыкнул я, — но только в письменном виде. Есть у меня репринт литературно обработанных дневников, двадцать четыре тома, повествование под предварительным названием «Путем Меча», и я вам обязательно презентую одну его копию в ознаменование нашего знакомства. А сейчас хочу задать вам один вопрос: примете ли вы мое предложение посетить «Неумолимый» тем же путем, каким я пришел сюда, чтобы в переговорах с глазу на глаз обсудить, о чем не стоит говорить в присутствии ваших младших офицеров и даже генералов?

Товарищ Гордеев на некоторое время изобразил задумчивость, но я-то видел, что это не более чем игра на публику.

— Пожалуй, я соглашусь с вашим предложением, — сказал он, когда пауза истекла. — Давайте сделаем это, чем скорее, тем лучше. Надеюсь, я не пожалею о своем решении.

— Конечно, не пожалеете, — ответил я. — Идемте, Леонид Валерьевич, это просто: одна нога здесь, а другая уже там.

Мир «Крымского Излома», 5 декабря 2023 года, 22:15 мск, околоземное космическое пространство, линкор планетарного подавления «Неумолимый», главный командный центр

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский, император Четвертой Галактической Империи

Всего один шаг — и мы в командном центре «Неумолимого», где уже готов комитет повстрече. Однако торжественность события смазал Просто Леня, с ходу двинувшись к моему гостю с широко раскрытыми объятьями.

— Ну здравствуй, крестничек! — заявил он. — Очень рад тебя видеть. Ведь мы с тобой, чертяка, не виделись считай что целую вечность, ровно с той минуты, как я помер тут, в вашем мире. Дай я обниму и поцелую тебя по нашему русскому обычаю. Не ожидал, что ты взлетишь так высоко.

Товарищ Гордеев от поцелуйного обряда аккуратно уклонился, внимательно присмотрелся к товарищу Брежневу и со вздохом произнес:

— Да, дядя Леня, теперь я вижу, что ты это ты. Натуру не скроешь. Ты даже в возрасте за девяносто был большим любителем обниматься и целоваться. И это факт.

— Да, факт, — согласился Просто Леня, — второго такого, как я, просто нет. Это мне уже, ха-ха, говорили, — лицо его стало серьезным. — А теперь, товарищ Гордеев, если вы не желаете целоваться, разрешите хотя бы пожать вашу мужественную руку?

— Это можно, — ответил мой гость, сцепляясь с товарищем Брежневым ладонями. — А теперь, когда наше приветствие закончено, скажи, как ты, умерший у нас в возрасте девяноста девяти лет, вдруг очутился в окружении товарища Серегина, да еще такой молодой и красивый?

— Я не в окружении товарища Серегина, а рядом с ним, — назидательно произнес Просто Леня. — Есть один мир, совсем недавно выбитый из Основного Потока, в котором мой, хе-хе, прототип исполнял обязанности генерального секретаря ЦК КПСС. Когда товарищ Серегин приступил к повышению квалификации тамошних товарищей, выяснилось, что мой альтер-эго из-за нескольких перенесенных инсультов впал в детство — все помнит, но ничего не понимает. И как раз в тот момент я проснулся в теле своего брата-близнеца. Закрыл глаза здесь, получил инструкции от того, кто стоит над всеми царями, королями, императорами и генеральными секретарями — и открыл их уже там. Такое вот обыкновенное чудо, после которого я стал товарищу Серегину соседом с фланга, союзником и равноправным партнером.

— И каково это — быть союзником товарища Серегина? — с интересом спросил мой гость. — Я задаю этот вопрос не из праздного любопытства, а потому, что и мне поступило подобное предложение.

— Соглашайся, — ответил Просто Леня. — Такой союзник и сосед с фланга, как товарищ Серегин — это лучшее, что могло случиться в твоей жизни. В силу своего большого опыта и огромного по всем меркам могущества он может взять на себя все, с чем ты не справляешься сам — вымести поганой метлой в небытие Исключительную Заокеанщину и помочь построить планетарную защиту от пришельцев извне. Но остальные вопросы тебе предстоит решать самому. Справишься — будет тебе слава в веках, равная славе товарища Сталина, а если нет, товарищ Серегин обязательно что-нибудь придумает и не бросит наш с тобой мир на произвол судьбы.

— Конечно, я вас не брошу, но без такого поворота лучше бы обойтись, — сухо сказал я. — Однако, как мне кажется, у товарища Гордеева имеются все задатки для того, чтобы при совсем небольшой помощи достичь успеха. Такие люди на посту главы государства приумножают достояние предшественников, а не проматывают его вдрызг, как некоторые. Впрочем, не будем о грустном…

— Почему вы, товарищ Серегин, так уверенно это утверждаете, ведь вы меня совсем не знаете? — спросил товарищ Гордеев.

— Зато я вас вижу, — ответил я, — и вижу положение дел там, внизу, на поверхности планеты. Данные, собранные разведывательной аппаратурой «Неумолимого», а также поступившие по другим каналам, говорят мне, что ваш Советский Союз является образцом социального благополучия и военно-промышленной мощи. Руководителей советских государств из других миров можно водить к вам на экскурсии, чтобы показать, к чему следует стремиться. Мол, делайте точно так же, и будет вам счастье. С таким союзником как вы, дело иметь приятно и легко.

— У товарища Серегина, — сказал Просто Леня, — имеется такая возможность, как Истинный Взгляд, позволяющий видеть настоящую сущность людей и различных явлений, а не различные внешние имитации. Более того, он способен наделять этим свойством своих друзей и союзников, о чем я знаю не понаслышке. И тебя не минует доля сия — с полувзгляда опознавать умствующих дураков и тщательно замаскированных врагов.

— Все верно, — подтвердил я, — а сейчас давайте вернемся к официальной процедуре. Первым делом, Леонид Валерьевич, позвольте представить вам Алексея Александровича Романова, Императора Всероссийского из одного параллельного вам искусственного мира, где очередные воплощения известной вам команды Старших Братьев построили социалистическую монархию c человеческими лицом императора Михаила Второго, которого еще называли Великим и Лютым. Туда на экскурсию я буду водить своих знакомых монархов из тех миров, где Российская империя живет и умирать не собирается. Им тоже следует учиться тому, как делать дела самым правильным образом.

— Очень приятно, Алексей Александрович, — ответил мой новый знакомый, пожимая руку императору, — меня зовут Леонид Валерьевич Гордеев, я генеральный секретарь ЦК ВКП(б) и Верховный главнокомандующий Советского Союза. Должен сказать, что мы не имеем ничего против правильных монархий. В составе большой советской системы имеются два ассоциированных члена с монархической системой управления… Британия и Япония.

— В таком случае идем дальше, — сказал я. — Старших Братьев из моей команды вы уже знаете, кого заочно, а кого и очно, и представлять их вам не надо, но рукопожатия не помешают.

— Да, — сказал товарищ Гордеев, по очереди пожимая руки Бережному, Ларионову, Антоновой, Тамбовцеву, Османову и Рагуленко, — этих людей у нас в Советском Союзе помнят и чтут. Но скажите, товарищ Серегин, моего второго деда, генерала Гордеева, фамилию которого я ношу, у вас случайно не оказалось?

— Нет, — вместо меня ответила Нина Антонова, — Александр Александрович пока не с нами. Но мы не теряем надежды, потому что наш общий Патрон, которого еще называют Голосом, ничего не делает по требованию, и людей из посмертия извлекает только в том случае, когда в них возникает неотложная нужда.

— Я думаю, ждать осталось недолго, — прокомментировал я слова Нины Викторовны, — потому что командующий силами спецназначения был нужен нам еще вчера. Заявляю это совершенно официально…

И тут же отдаленный гром без грозы подтвердил, что мое заявление услышано и принято к рассмотрению. Когда стихли последние раскаты, я продолжил:

— А теперь разрешите представить вам членов моей изначальной команды, составляющей управляющую магическую пятерку. Чтобы в первый раз открыть проход в новый мир, требуются усилия всех пятерых вместе, и только потом мы можем ходить куда захотим поодиночке. Вот эту молодую женщину зовут Анна Сергеевна Струмилина, позывной Птица. Она у нас Богиня Разума, помогающая людям выбираться на свет из темного леса собственных заблуждений и предубеждений, воспитательница подрастающего поколения, а еще Патроном ей даровано право нести прощение и утешение всем малым и сирым, что еще не несут полной ответственности за свои действия. Некоторые считают Анну Сергеевну моей сестрой, и хоть между нами нет никакого генетического родства, в какой-то мере это так. Я ее люблю, ценю и уважаю, и выверну наизнанку любого кто, хотя бы попытается причинить ей зло. Были уже прецеденты.

— Моя супруга в прошлом тоже была воспитателем подрастающего поколения, и я с высочайшим уважением отношусь к людям этой профессии, — сказал мой новый знакомый, пожимая руку Птице.

— А вот эту молодую женщину, — продолжил я, — зовут Ника Константиновна Знайко, позывной Кобра. По своей первой военной профессии она снайпер, звание — сержант контрактной службы, а в ходе нашего совместного похода по мирам она обнаружила в себе таланты высокорангового мага Огня и Адепта Хаоса. Ей на один зуб будет и морское чудовище из времен Мезозойской эры, и огнедышащий трехглавый дракон, подброшенный одним вредным рогатым старичком на нашем пути. Плазменный шар в пару килотонн мощности — и никто больше никуда не плывет, не летит или не едет. При этом, поскольку я в силу своей должности являюсь Адептом Прядка, вдвоем с ней мы, применяя так называемый градиент Хаос-Порядок, способны выделить мощь, исчисляемую в десятках и сотнях килотонн. Однако дружба двух Адептов с противоположными знаками — явление исключительное, а потому градиент Хаос-Порядок, насколько мне известно, кроме нас, в магических мирах никто не применял. А еще товарищ Кобра хороший товарищ, стойкий боец и яростный патриот российско-советской державы. Все время, когда мы шли по мирам, она была моей надежной правой рукой, беспощадно уничтожая различных супостатов.

— Мне очень интересно встретить женщину, которая сама по себе является источником неизмеримой мощи и опытным бойцом, — ответил товарищ Гордеев, обменявшись с Коброй рукопожатием. — И рука у нее крепкая, неженская. Если съездить такой ручкой по мордасам, то не потребуется никакой магии Огня. Представляю, как живется ее мужу…

— Крепкое рукопожатие у Кобры от того, что, помимо всего прочего, она является неплохим мечником, этот талант у нее тоже обнаружился во время нашего похода, — ответил я. — А с мужем они живут душа в душу, он влюблен в нее до безумия, как и она в него. Дальше я хочу представить вам Анастасию… Когда-то у нее были фамилия, родители, сестры и брат, но потом все это смыли бурные события в начале двадцатого века, поэтому сейчас осталось только имя. Анастасия — маг Стихий, может наслать на врага затяжной циклон с проливными дождями или снегопадами, или отменить засуху, организовав на половине страны тихий грибной дождик. При мощных магических манифестациях, проводимых всей нашей пятеркой, Анастасия необходима, чтобы рассеивающаяся при этом энергия не вызвала мощных восходящих потоков в атмосфере и связанных с этим стихийных бедствий. А еще ей не занимать стойкости, надежности и доброты, а обо всем прочем я промолчу.

— Очень рад знакомству, — сказал мой гость, пожав Анастасии руку.

Потом я представил Колдуна, Зул бин Шаб и Лилию, в самый нужный момент выскочившую как чертик из табакерки. После этого настала очередь псевдоличностей, чье существование товарищ Гордеев тоже воспринял без единого стона. Когда официальная церемония закончилась, Колдун, Птица и Анастасия убыли в Тридесятое царство, Лилия, по своему обычаю, растворилась в воздухе, а остальные, за исключением мисс Зул, которой неинтересны официальные дела, отправились ко мне в апартаменты для продолжения беседы на высшем уровне.

Мир «Крымского Излома», 5 декабря 2023 года, 22:35 мск, околоземное космическое пространство, линкор планетарного подавления «Неумолимый», императорские апартаменты

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский, император Четвертой Галактической Империи

— Ну вот, теперь можно поговорить серьезно, — сказал я, когда приглашенные расселись за длинным столом.

— А раньше это, значит, был не серьезный разговор? — спросил товарищ Гордеев.

— Раньше было знакомство, — ответил я, — а теперь мы будем говорить конкретно. Вы там, внизу, очень быстро развиваетесь, а кое-кому в Галактике такое положение дел как серпом по фаберже, потому что в самые кратчайшие сроки, по их меркам, ваша цивилизация может выйти на четвертый, а потом и на пятый уровень, и тогда сдержать вас им будет уже невозможно.

— Будьте добры объяснить, кто такие эти «кое-кто», кому не нравится наше быстрое развитие, и что означают уровни цивилизации развития? — с серьезным видом спросил мой гость.

— Тут следует начинать со второго вопроса, и заходить издалека, — сказал я. — Первый уровень развития — это использование исключительно мускульной силы человека. Такими были цивилизации майя, ацтеков и инков. На втором уровне люди начинают использовать упряжных животных, а также силу ветра и текущей воды. Это характерно для всех известных нам цивилизаций Евразии со времен древнего Египта и Шумера и до начала девятнадцатого века. Третий уровень начинается с использования силы пара, потом идет изобретение двигателей внутреннего сгорания. Электричество на данном уровне рассматривается лишь как средство доставки энергии из мест централизованной выработки потребителям. Овладения технологиями контролируемого атомного распада и космических полетов добавляет к третьему уровню по одному плюсу, и еще один плюс добавит технология управляемого термоядерного синтеза, и она же является критическим условием для перехода на четвертый уровень, который означает экономическое освоение пространства собственной планетной системы. На четвертом уровне цивилизация уже не добывает руду и не плавит металл на поверхности материнской планеты. Для этого существуют безвоздушные луны и планеты, экологии которых невозможно повредить даже самыми грязными методами. А для конечной переработки, в вакууме и при нулевой силе тяжести, металлургические комбинаты размещают на орбите. Для окончательного выхода на четвертый уровень необходимо научиться управлять гравитационными взаимодействиями. У Российской Империи Алексея Александровича такая технология имеется, а вот вы пока отстаете. Плюсы к четвертому уровню создают полеты к соседним звездам с релятивистскими скоростями и овладение технологией прямого преобразования материи в энергию, после чего такая цивилизация начинает игнорировать энергетические затраты. На пятый уровень цивилизация перебирается после того, как овладевает тайной межзвездных гиперпространственных прыжков. Космические корабли, оборудованные гипердвигателями, открывают перед человечеством возможность осваивать галактические просторы и создавать колонии на доступных для этого планетах других звезд. Вот в общих чертах об уровнях цивилизации. А теперь о грустном. Примерно сто тысяч лет назад некий инопланетный Древний, или Древние, сперли из африканской лаборатории Творца недоделанный венец творения, не получивший еще последних модификаций, сделавших его настоящим человеком. Предположительно этот Древний был коллективно разумной колонией насекомоподобных существ, вроде пчел или муравьев, в основном состоящей из самок и лишь единичного количества самцов. Получив в распоряжение незавершенных хомо сапиенс, имевших самоназвание эйджел, этот Древний начал изменять их в соответствии со своими представлениями о прекрасном. Увеличил своим подопытным объем мозга, сделав их значительно умнее обычных людей, а также добавил продолжительности жизни, так что в среднем она составляет около пятисот стандартных лет, но при этом нередко встречаются особи, разменявшие второе тысячелетие. Также Древний разделил эйджел на две субрасы: светлую и темную. Светлые были приспособлены к жизни на поверхности планет, а темные — к полетам между звездами в подпространственных космических кораблях. А еще он посчитал равное соотношение полов ненужной роскошью и начал менять его в сторону рождения большего количества девочек и уменьшения числа мальчиков. Поскольку эйджел, по представлениям Древнего, должны были заниматься только умственной деятельностью, он также экспериментировал с видами-предшественниками человека разумного. Из азиатской популяции хомо эректус он вывел сервисную расу сибх, которые стали слугами эйджел, обеспечивающими их повседневные нужды, а из неандертальцев — расу горхов, существ, приспособленных к тяжелому физическому труду и технической деятельности. При этом как бы сама собой, при гибридизации темных и светлых, возникла третья субраса эйджел — серая, имеющая выдающиеся способности к инженерной деятельности. Серые эйджел ничего не изобретают и не разрабатывают, зато до блеска вылизывают готовые конструкции, имеющиеся в их распоряжении. Поэтому корабли эйджел способны длительное время функционировать без технического обслуживания на базах, являясь пределом совершенства и надежности. Закончив с этой селекцией, длившейся не одно тысячелетие, Древний научил своих подопечных всей сумме технологий пятого уровня, поселил их в соседнем галактическом рукаве и строжайше запретил посещать планету-прародительнуцу и вмешиваться в жизнь базового человечества. И затем скромно удалился туда же, откуда пришел — то ли в соседнюю галактику, то ли в чуждые нам крайне далекие параллельные миры. Однако, провернув все эти манипуляции, он не смог изменить ни внутренней сущности эйджел, ни их клановой социальной структуры. Дикари из джунглей стали космическими дикарями, считающими настоящими людьми только членов своего клана. При этом серые эйджел, не входившие в состав кланов, стали париями, самыми униженными и отверженными, имеющими обязанности без всяких прав. В самом раннем возрасте на них надевают так называемые ошейники принуждения, которые в случае неповиновения делают им больно, очень больно или очень-очень больно. При этом созданная Древним система оказалась не способна к саморазвитию: на какой уровень их пинком закинули сто тысяч лет назад, на том же они пребывают и ныне, всю свою энергию вложив в территориальное расширение. Сейчас в соседнем галактическом рукаве, на очень большом его протяжении (может, в четверть галактического оборота, а может, и в треть) не осталось ни одной пригодной для жизни планеты, которая не была бы терраформирована* и заселена. Более того, эйджел пошли по пути своего создателя — стали похищать с Земли большие группы людей и заселять их на некоторых из своих планет, в дальнейшем именуемых колонизатами. Тардан, Лея, Ханаан, Амон, Латина, Фахри, Склавения, Франкония являются своего рода социологическими лабораториями, в которых кланы ученых-наблюдателей пытаются разгадать секрет такого человеческого феномена, как государство, и выяснить причину того, что наше общество развивается, а их — стоит на месте. А еще они хотят узнать тайну, как финальная версия хомо сапиенса порождает выдающихся гениев. Сами они на такое не способны, и это обстоятельство вызывает в них лютое чувство зависти.

Примечание авторов: * терраформирование (англ. terraforming от лат. terra — земля и forma — вид) — целенаправленное изменение климатических условий, атмосферы, температуры, топографии или экологии планеты, спутника или же иного космического тела для приведения атмосферы, температуры и экологических условий в состояние, пригодное для обитания земных животных и растений.

— Я понимаю, — сказал мой гость, — зависть в таком случае самое естественное чувство. Впрочем, и на земле есть народы, которые до недавнего времени оставались в исходном первобытном состоянии, в то время как остальное человечество развивалось, деградировало, и снова переходило к развитию. И это тоже факт.

— Да, это факт, — подтвердил я. — Но дело в том, что эйджел не интересовались народами, находящимися в столь же примитивной фазе социального развития, что и они. Даже кочевники-тарданцы довольно далеко ушли от первобытного уровня. При этом среди высокоранговых эйджел бытует фобия, что если человечеству дать возможность развиться до пятого уровня цивилизации, то Галактику ждет ужасающее варварское нашествие, которое сметет в небытие их сообщество кланов, уничтожив всех эйджел до последнего детеныша. И надо сказать, что эти подозрения небезосновательны. В соседней, сейчас заглушенной, исторической ветви человечества, где не образовалась русская нация, но благополучно развивалось такое явление, как Римская Империя Германской Нации, впоследствии породившая Галактическую Неоримскую Империю, эйджел потерпели ужасающее поражение и были уничтожены. Темные эйджел, горхи и сибхи погибли полностью, а потомки метисов людей и светлых эйджел составляют… элиту той империи. В среднем неоримские патриции умнее и плебса, и пеонов, да и живут в два раза дольше, но, как говорится, есть нюанс. В их семьях на одного мальчика рождается четыре девочки, и судьба лишних патрицианок, которым не дано стать ни законными женами-примами, ни наложницами-секундами, бывает печальна. Выбор у них только из двух вариантов: или пожизненно в монастырь замаливать несуществующие грехи предков, или в Академию Военно-Космического Флота, а потом на службу в Патрульные Силы, специализирующиеся в борьбе с пиратством. Только вот служба в этих патрульных силах устроена так, что женщина не может получить должность выше командира фрегата (в переводе на нашу систему званий это капитан второго ранга), и после двадцати пяти обязательных лет службы выживает одна из десяти. Есть у меня лютое подозрение, что наиболее успешные команды патрицианок попросту подставляют под удар, чтобы они не портили статистику начальству.

— Товарищ Серегин, скажите, а откуда у вас такие подробности из жизни чужой для нас и, как вы сами сказали, заглушенной исторической ветви? — спросил товарищ Гордеев. — Геноцид целых галактических народов, пусть даже они были изменены в далекой древности — это невероятная мерзость, на которую был способен разве что Гитлер…

Я вздохнул и ответил:

— Мы с вами, Леонид Валерьевич, думаем одинаково, и мой Патрон придерживается того же мнения. Именно за это преступление, коему нет прощения, неоримская историческая ветвь была обрезана под корень. Однако должен заметить, что наша собственная западная цивилизация имеет те же кровожадные задатки, что и неоримляне. Задолго до Гитлера англосаксы из меркантильных побуждений почти полностью истребили коренное население североамериканского континента. А теперь я скажу, откуда мне все это известно. Во-первых, линкор, на котором мы находимся, имеет как раз неоримское происхождение, и обитающие на нем псевдоличности досмотрели ту историю почти до конца, до полной деградации и развоплощения. Во-вторых, не так давно с одного из верхних уровней той исторической ветви ко мне загремел галактический суперлайнер «Солнечный ветер», а на нем, помимо всех прочих пассажиров и команды, находилась тысяча горячих лейтенанток-патрицианок, только что закончивших Академию и получивших распределение по местам службы. Поглядев на этих девочек вблизи, я не задумываясь поставил их в общий строй, и ничуть не пожалел. Теперь они мои любимые сестры, равные среди равных, и каждая из них получит то, что заслужила, не больше и не меньше. Но и это еще далеко не все. Есть в мироздании одна историческая ветвь, к которой у меня пока нет доступа, а известно о ней из рассказов прибывшей оттуда к еще одним моим соседям с фланга команды дальнего транспорта снабжения «Новый Тобол». В том мире такой же линкор, как у меня, сразу после постройки, еще до вступления в строй, выпал из своей реальности в Основной Поток, первое десятилетие двадцать первого века*. На этот счет у искина линкора, на тот момент составлявшего всю его команду, имелись две совершенно конкретных Основных Директивы. Первая — если галактическая империя более не существует, то она должна быть воссоздана. И это было вполне реально, потому что у линкоров этого класса хватит мощи пободаться со всей цивилизацией эйджел. Директива вторая — кандидата первого класса в императоры и восемь тысяч колонистов первоначального состава следует взять на Старой Земле, то есть у нас дома, при этом какое-либо вмешательство в естественный ход событий исключалось. И выбрал искин Кандид кого надо — российского капитана морской пехоты Владимира Шевцова, в тот момент, когда тот на терпящем крушение самолете с высоты в одиннадцать километров рушился с небес на землю. Едва его статус сменился с кандидата на исполняющего обязанности императора (а для этого требовалось навербовать те самые восемь тысяч потенциальных эмигрантов), Шевцов сразу отменил все неоримские установки в отношении эйджел. Как следует поразмыслив и посоветовавшись со своей совестью, он постановил, что кланы эйджел следует побеждать, принуждать к капитуляции, и затем проводить через процедуру инверсии, принимая у них клятву на верность. А свои клятвы эйджел соблюдают истово. Такая политика имела полный успех, тем более что эйджел в качестве сограждан невероятно усилили новорожденное галактическое государство, ибо каждая из них — это высококлассный специалист по своей части. Темные служат пилотами, военными тактиками и навигаторами, а светлые — это социоинженеры, медики и экобиологи, создающие сбалансированные экосистемы на свежетерраформированных планетах. Получив эту информацию, я решил, что, раз эйджел верно служат русскому государству, как бы оно ни называлось, я тоже приму к исполнению все установки Владимира Шевцова. Вскоре после этого мне в различных мирах довелось перехватить несколько кораблей ловцов пеонов, и я поступил как намеревался, и не пожалел. Переходя из дикого состояния в цивилизованное, эйджел полностью утрачивают свои недостатки, что, конечно же, не отменяет угрозы, исходящей из всей цивилизации кланов целом.

Примечание авторов: * события описаны в романе «Рывок к звездам».

— Ну хорошо, я вас понял, — кивнул товарищ Гордеев. — Если эти эйджел так боятся нашего ускоренного развития, то угроза со стороны их цивилизации и в самом деле серьезная, как будто нам было мало янки. Но что же делать в таком случае?

— Как что? — удивился я. — Развитие вашего Советского Союза должно быть ускорено еще сильнее. Вам следует учиться — у меня, то есть у моих неоримских специалистов, и даже у эйджел, у галактических товарищей из Аквилонии, и даже у ученых и инженеров Российской Империи Алексея Александровича, которые опередили вас в некоторых вопросах. И по мере этой учебы вам предстоит сначала модернизировать свою промышленность, приспосабливая ее к новым условиям, а потом настанет очередь ваших вооруженных сил. Готовиться к грядущим боям следует самым настоящим образом, как завещал вам товарищ Ленин и учит коммунистическая партия. Впрочем, и живые товарищи Ленины, и все пять версий товарища Сталина скажут вам то же самое. А если на вас наедут еще до наступления полной готовности, я приду на помощь и размечу клочки по закоулочкам, но тогда, уж простите, все инверсии побежденных эйджел я буду проводить только в свою пользу, ибо таковы правила.

— Ну что же, товарищ Серегин, — сказал Верховный Главнокомандующий местного Советского Союза, — ваша программа весьма дельная и вполне идеологически выдержанная. И против последнего условия мы ничего не имеем. Кто девушку, гм, победил, тот ее потом и ужинает, и танцует.

Я хотел уже сказать, что на этом наша встреча заканчивается, после чего товарищ Гордеев получит возможность с глазу на глаз побеседовать с Самыми Старшими Братьями (как-никак, они ему не чужие), как вдруг голографическое изображение адмирала Гая Юлия подняло руку, призывая ко вниманию.

— Прошу прощения, мой повелитель, — сказал сокомандир «Неумолимого» со стороны псевдоличностей, — срочное сообщение от главного сигнальщика Луция Спурия. Наша разведывательная аппаратура перехватила сигналы внутреннего сообщения крупного соединения темных злодеек и по позывным расшифровала его состав. Согласно перехваченным позывным, в состав эскадры входят двенадцать «Длинных мечей», три десятка «Флибустьеров» и до сотни мелких кораблей типа «Мародер» и «Корсар». Вряд ли это постоянный консорциум воинствующих кланов — в доимперскую эпоху для таких крупных форм самоорганизации злодеек просто не было почвы. Скорее всего, это временный альянс, взявший у Совета Кланов подряд на разрушение местной цивилизации. В настоящий момент эти обормоты находятся над плоскостью эклиптики в районе пояса астероидов, ожидаемое время прибытия — около месяца. Контр-адмирал Гай Юлий доклад закончил.

— Вот эпическая срань! — выругался я. — Теперь мне понятно, почему Патрон именно сейчас впустил меня в искусственные миры. А вы, Алексей Александрович, не улыбайтесь: не исключено, что и в вашем мире возможно нечто подобное. Вы тоже развиваетесь такими темпами, что местные дикие эйджел непременно придут в неистовство. Смотреть по сторонам надо будет очень внимательно: возможно, потребуется отмахиваться от атак с четырех, а то и с пяти сторон сразу. А прямо сейчас мы идем громить неприятеля и имать его в полон…

— Погоди, Батя, не горячись, — сказала Кобра. — Месяц — это серьезный срок, да и громить неприятеля следует, не подпустив его вплотную к планете, но так, чтобы за этим можно было наблюдать прямо с Земли. За это время необходимо подвесить сеть сканирующих сателлитов в мире твоей супруги и проверить три остальных искусственных мира — быть может, там придется действовать гораздо раньше. Двойные миры с порталами и мир, где погусарствовали товарищи из галактической империи имени императора Шевцова, я угрожаемыми не считаю, ибо их форсированное развитие в самом начале.

— Хорошо, Кобра, — ответил я, — так и сделаем. На этом предлагаю считать совещание законченным и разойтись для разговоров в кулуарах.