Ненаследный сын императора. Часть 2. Смута

Глава 26

— А я сказал, не бывать этому! — разгневанный канцлер Российской империи упрямо выпятил подбородок и острым взглядом прожигал дыру в испуганно попятившемся от него князе Тараканове. На протяжении последней недели всесильного, но обычно выдержанного и скупого на эмоциональные высказывания Громова будто подменили. На заседании Высшего Совета он гнул одну непримиримую линию — против министра образования. В любом вопросе, касалось ли дело контракта на поставку формы для учеников приходских школ или приезда иностранных студентов в Высшую Академию магии для обмена опытом, Владимир Алексеевич занимал позицию, прямо противоположную той, что высказывал Валентин Михайлович. Иногда мне казалось, что если Тараканов осмелится утверждать, что солнце греет, а снег холодный, Громов с пеной у рта ринется доказывать обратное…

Вот и сейчас, после обсуждения вопроса о заключении торгового соглашения с Англией на поставку сукна для пошива военной формы, канцлер упрямо рубил идею на корню, и скорее всего потому лишь, что исходила она от представителей партии, к которой причислялся и Валентин Михайлович. Но более всего меня удивляло то, что моя супруга, взявшая за правило присутствовать на заседаниях Высшего Совета, лишь недовольно поморщилась, но не кинулась на защиту экономических интересов своей родины, а легким кивком выразила одобрение воинствующе потрясающему руками Громову. Происходило что-то, причины чего я не мог уразуметь, и это раздражало меня безмерно! К тому же, состояние князя Тараканова вызывало во мне определенные опасения. Из пышущего здоровьем толстячка с благодушным выражением лица он превратился в пародию на самого себя. Некогда румяные и круглые щеки обвисли, придав ему сходства с английским бульдогом, дополняло это сходство и печальное выражение, поселившееся в глазах министра в последние дни. Можно было предположить, что связано это с неожиданно развязанной канцлером негласной войной, но, не выдержав однажды очередной порции моих настойчивых расспросов, Валентин Михайлович признался, что не это тяготит его… Оказалось, пропал Пётр. Я не верил своим ушам. Лишь недавно он делился последними новостями от сына, что проходил послушнический искус в одном монастыре где-то под Москвой. Как и Ивана, Тараканова-младшего печальные события прошлого года сильно изменили. И если брат Даши решил бороться с очеловеченным злом, то Пётр ударился в религию… Каждый по-своему справлялся с пережитым потрясением — я изучал тонкости политических игр, Иван ловил злодеев, Пётр искоренял светом веры ростки зла в людских душах… Но как можно было пропасть из монастырского убежища, куда не было доступа посторонним, за пределы мощных стен которого было затруднительно выйти даже на короткое время без разрешения отца-настоятеля? К моему удивлению, моя попытка предложить помощь, предоставив лучших дознавателей для поиска моего друга, ввергла Валентина Михайловича в какое-то исступление. Многословно, но крайне бессвязно он пытался объяснить, что это может лишь усугубить ситуацию и навредить пропавшему, что здесь нужен особый подход и этим уже занимаются специалисты… Решив не спорить с потерявшим от беспокойства способность рассуждать здраво отцом, я все же отдал втайне кое-какие распоряжения и со дня на день ожидал новостей.

Кстати, подобная необходимость скрытого расследования без привлечения официальных структур навела меня на мысль, что пора заняться вплотную созданием Тайного Сыска, службы, идея которой смутно брезжила в моей голове давно. И оформилась окончательно, когда, наблюдая за тренировками гвардейцев с Тэйни, Светлана Оленина нерешительно поинтересовалась:

— Алексей Владимирович, а как вы смотрите на то, чтобы и кое-кто из моих девочек взял пару уроков у индианки?

Сначала я вытаращился на неё, пытаясь сообразить, каким таким солнцем ей голову напекло среди зимы. А потом, внимательно взглянув, как изящно и легко длинноногая Тэйни с громким стуком роняет на пол кряжистых мужиков, задумался. Сообразительные, красивые, да еще и обладающие убойной боевой техникой племени из Ангомы девушки — это уже не просто фрейлины, это безотказное и грозное оружие! Тайное оружие в моих руках, исполняющее мою волю и стоящее на страже интересов Императорского рода.

С того дня в группу учеников Тэйни добавилось и несколько девчонок, что еще больше осложнило жизнь парней. Не всем хватало силы воли и рассудительности достойно принять своё очередное поражение от какой-то дикарки, как сумел это сделать Черкасский. С уважением приняв очевидное превосходство девушки над собой, он неизменно встречался с ней на арене тренировочного зала, пытаясь перенять её приемы и найти противодействие им. С некоторой долей ревности я замечал, что эти поединки приносили обоим немалое удовольствие… Горячим же юнцам, детям своего времени, было невыносимо тяжело признать тот факт, что женщина может с обидной, даже несколько оскорбительной для мужского сознания легкостью одержать победу в бою. И ладно бы все дело было только в магии!.. Дар не делал различий по половому признаку, среди сильнейших архимагов насчитывалось немало женщин. Но в физическом противостоянии — это же нонсенс! С теми, кто так и не смог преодолеть это предубеждение, пришлось прощаться. Они теряли не только возможность брать уроки у Тэйни, но и покидали свою службу в дворцовой охране. Ведь самая страшная ошибка для бойца — из-за своих закоснелых взглядов с пренебрежением относиться к противнику противоположного пола. И то, как много оказалось подобных ретроградов даже среди молодёжи, укрепляло меня во мнении, что решение разрешить фрейлинам обучаться искусству боя было правильным на все сто! Посвящены в происходящее были единицы, да и с тех я взял подписку о неразглашении — тайная служба должна оправдывать своё название! Я понимал, что со временем правда просочится наружу, но чем позже это случится, тем лучше. Да и потом можно будет направить отношение общественности в нужное русло — запустить слух там, сплетню здесь — и дело в шляпе! С этим прекрасно справится летучий отряд Светланы.

После показательной казни арабского дипломата воцарилось затишье. Заговорщики, что пытались убрать меня, пока никак не давали о себе знать. И расследование зашло в тупик. Злополучный арбалет был разобран по частям и тщательно изучен, но его нельзя было назвать шедевром оружейного дела, поэтому и индивидуального почерка мастера определить не удалось. Кустарная одноразовая поделка, в которой заслуживали более-менее пристального внимания используемые руны усиления. С ними до сих пор возился Нарышкин-старший, с большой долей вероятности определивший их отечественное происхождение… Но с долей профессиональной ревности признавался, что такое исполнение и сочетание мог разработать истинный умелец, которого он с удовольствием привлек бы к работе в своих лабораториях. Дело оставалось за малым — найти его и переманить на свою сторону.

Австрийцы пока затаились. После памятной встречи, где была наглядно продемонстрирована причина побега моих сестер из-под чересчур горячей опеки супругов, свои претензии они отозвали, но и извинений пока не принесли. Более того, в подозрительной близости к границам Российской империи наблюдалась необычная активность их войск. Мы отвечали тем же, но гораздо масштабнее — в рамках объявленных ранее совместных учений. По моим прикидкам, через пару недель уже должна была рвануть та бомба замедленного действия, что была всучена нами через чёрный рынок. Нетерпение снедало меня, но тут уже от нас ничего не зависело, оставалось только ждать. Тем временем князь Долгорукий, задействовав всю огромную махину черной дипломатии, включающую шантаж, подкупы, посулы и угрозы, сумел найти выход на лидеров лагеря, враждебного дому Габсбургов. И если австрийцы все же решатся развязать войну с нами, их ждет удар с тыла — мятеж внутри самой Австрийской империи. В конце концов, если не получится найти общего языка с существующей правящей верхушкой, можно посодействовать государственному перевороту и возвести на престол того, кто будет нам обязан…

Размышляя о делах государственных, я поглощал завтрак, особо не разбирая, что находится на моей тарелке. Из задумчивого состояния меня внезапно вырвал недоумевающий вопрос Маргарет, обращенный ко всем присутствующим:

— Вам не кажется, что у этого омлета какой-то странный привкус?

Я пожал плечами, потом внимательнее вгляделся в слегка позеленевшее лицо жены, что, казалось, с трудом сдерживает приступ тошноты…

— Испорчен? Много ты съела? Сейчас вызову лекаря!

Обратив внимание на то, что сестры недоуменно переглядываются, явно не испытывая тех мук, что одолели Марго, я вдруг поймал себя на мысли, что это может быть очередной попыткой таинственных заговорщиков причинить вред моим близким! Неужели снова яд?!

Вскочив из-за стола, я рванул в сторону двери, не обращая внимания на звон разбитых тарелок, что в спешке снес порывом ветра со скатерти…

— Лекаря! Срочно!!! — проревел я, заставив скучающих гвардейцев подорваться с места. Памятуя о недавних событиях, когда жизни Екатерины и Елизаветы оказались под угрозой, придворные тут же засуетились, уже через пару минут в столовой возник придворный эскулап с толпой помощников. Окинув профессиональным взглядом собравшихся, он безошибочно выделил Марго, которая к этому времени тихо сползла ниже по спинке стула в полуобморочном состоянии… Поспешно подхватив ее на руки, я бережно уложил жену на кушетку, и был бесцеремонно отодвинут в сторону лекарем.

— Попрошу всех выйти из комнаты! Столпились, дышать нечем! — не терпящим возражения тоном раздраженно приказал он. Приоткрыв ближайшее окно, я впустил в помещение струю свежего морозного воздуха и вслед за остальными вышел в коридор.

Осмотр длился от силы минут пятнадцать, но мне они показались вечностью. С мрачным выражением лица я мерял коридор шагами, погрузившись в нерадостные мысли. Только я решил, что заговорщики притихли, как был нанесен очередной удар! Надеюсь, что помощь пришла вовремя, и последствия будут не столь тяжелыми, как тогда с сестрами… Расхаживая туда-сюда, я подсознательно замечал, как от меня шарахаются придворные, испуганные ненавистью, смешанной с отчаянной тревогой, отражавшимися на моем лице. Никому не хотелось попасть под горячую руку.

Тут раздался звук открываемой двери, вытирая руки, в коридор степенно вышел лекарь со странным выражением лица.

— Ну что там? Это отравление? Да что же вы молчите?! Все серьезно?

Я тормошил его, негодуя на молчание. Не выдержав, тот рассмеялся и с хитринкой во взгляде сказал:

— Серьезнее некуда, Ваше Величество! Поздравляю! Её Императорское Величество, мадам Маргарет в тягости!