Нелинейная фантастика

МАСКАРАД

Маскарад — это центральный эпизод, фокус приключений.

«Кроликам» задается вышепоставленный вопрос:

«Довольны ли вы собой, друзья? Что хотели бы переменить в организме, теле, лице, характере? Чего вам не хватает?»

И тут каждый проявляет свой нынешний характер.

Виталий, несостоявшийся литератор, жадный потребитель чужих душ, хотел бы чужие мысли читать.

Илья, к удивлению, верен себе. Он прирожденный математик и все же недоволен своими математическими способностями. Хотел бы иметь быстрорешающий ум, как у ЭВМ.

Павел выше ценит быстродействие. Хотелось бы проворнее проворачивать все житейские дела: семейные, хозяйственные, домашние, служебные. Скинуть их часа за два и сесть за учебники.

Роману же по душе быстрое движение. Сам он перворазрядник, мог бы и в мастера вытянуть, но для мировых рекордов у него нет данных. Одной тренировкой не возьмешь. Надо бы улучшить строение тела, удлинить ноги, корпус сделать стройнее.

А Филя хочет быть гением, просто гением, все равно в какой области.

Алла согласна менять свою внешность… как платье. Утром блондинка, вечером — брюнетка. Летать мечтает Ташенька, в небе купаться, как ласточка.

А Ольга, оказывается, вообще не хочет меняться. Будет такая, как есть. Отличная, образцовая. Пусть другие, несовершенные, подтягиваются, если сумеют. В ду-ше-то она уверена, что не сумеют дотянуться.

Но Гелий Николаевич, старший «кроликовод», ограничивает условия: менять можно только лицо, только тело; способности не меняются. И сообщает: завтра вам будет дано волетворчество на один день. С этим даром вы поедете в Беломорск, посмотрим, кто чего достигнет.

На самом деле «кролики» никуда не едут. Беломорск на экранах ППП. Волетворчество воображаемое. Переживания из-за ПП. Но они не знают этого. Им кажется, что все происходит в подлинной жизни.

Виталий (рассказчик) в недоумении сначала. У него нет планов на перелицовку. Потом появляется идея: он наденет личину Павла и в облике Павла поговорит с Ольгой. Виталий думает, что Павел нравится Ольге, а он и сам не равнодушен к красавице. Вот тут и выяснятся подлинные чувства.

Но Ольга оказывается не Ольгой. Это Алла приняла облик девушки, которая нравится всем. Потом появляются еще две Ольги — настоящая, не изменившаяся ни на йоту, и бывшая Ташенька, которая тоже хочет быть точно такой же, как подруга.

Еще и четвертая Ольга. Это Филипп преобразовался в девушку. Не понравилось. Парни на улицах пристают, заигрывают. И не пошлешь их подальше… по-мужски.

В кино бы такую сценку. Какой материал для артистки: четыре характера сыграть в одном гриме!

Но это все шуточки. Маскарадная забава.

Илья (этот тоже не стал меняться) сообщает, что Роман осуществляет свою мечту. Он приспособил свое тело для рекорда в беге. Будет выступать на городском стадионе.

У Филиппа тут же веселая идея. Пусть друзья сообща придумают ему этакое тело, чтобы шутя обогнать Романа. «Обштопать», — говорит он.

Главные выдумщики, Виталий-фантазер и Илья-конструктор, с охотой берутся за развлечение. Предлагают Филиппу довольно уродливое тельце: тонконогое и обтекаемое- голова убрана в плечи, на макушке шило, шеи нет совсем, рук тоже нет, зачем они бегуну?

И этот уродец ставит рекорд, обгоняя могучего, опытного и умелого Романа.

Бедняга оскорблен и обижен. Он произносит речь, самую длинную в своей жизни, о честности в спорте. На беговой дорожке сравниваются сила, воля, умение спортсмена, а не хитроумие конструкторов. Это уже не спорт, это соревнование моделистов.

А друзья возражают, что Роман и сам моделировал свое тело, стало быть, поступил не по-спортивному.

Дискуссия возникает и вторично. Алла перелицева-лась еще раз. Теперь она не Ольга, она смуглая испанка, с вороными косами, с талией в рюмочку, яркими губами, соболиными бровями. Оригинал известен — популярная кинозвезда. Ребята восхищены. Возмущена теперь Ольга. Она произносит спич против перелицовки. Человек должен быть таким, каков он есть от природы. Перемена внешности — обман, это все равно, что чужой мундир надеть. Это новая форма притворства, ее надо осудить как подлог.

Алла за словом в карман не полезет. Ольгу она обвиняет в «биологическом феодализме». Феодалы кичились благородной кровью, чтобы оправдать свои наследственные права на землю. А Ольга хвалится унаследованной красотой. Это же заслуги родителей. Нет, внешность надо менять по вкусу. Тут хоть свой вкус демонстрируешь.

— Или вкус портнихи, — парирует Ольга. — Или вкус друзей, как Филя показал на стадионе.

Нарочно я остановился на этом споре. Тут и выясняется лишний раз сложность. Хорошо ли иметь право на изменение внешности? Какая красота лучше: природная, наследственная, или же придуманная тобой, или же предложенная художником?

Вот Павел считает, что все равно, откуда красота. Каждая девочка имеет право на красоту. Если природа не дала, надо ей помочь. Если не может придумать, помочь сообща. Пусть всем девочкам будет приятно жить, а нам — приятно смотреть на всех.

Павел тоже не похож на Павла. Он вырастил себе огромные длани лопатой, а кроме того, еще две длани из лопаток, за плечами. Они торчат у него за спиной как крылышки. Оказывается, Павел уже успел потрудиться. Детский дом переселялся в новое помещение. Павел помогал перетаскивать детишек. Двоих на ладонях, двоих за плечами.

Глядя на его торчащие лопатки, Ташенька взывает:

— Мальчики, Илья, Виталик, придумайте, как мне стать птицей. Я хочу крылья, настоящие.

— Человек не может летать. Мускульной силы не хватит, — разъясняет Илья. И приводит цифры:-Десять лошадиных сил нужно.

— Ребята, а вы придумайте. Вы же такие умные.

Лестно и увлекательно. Виталий начинает фантазировать:

— А если облегчить Ташку? Ноги ей не нужны же в полете. И желудок не нужен. Пусть поголодает, пока не приземлится.

— Семь лошадиных сил. Все равно без мотора не обойдешься. Моторчик нужен или батареи.

— Батареи? Из живого тела не сделаешь. А впрочем… Электрический угорь не подойдет?

— Высокое напряжение, малая мощность…

Увлекательное обсуждение конструкции человека-

птицы прерывает сирена.

В городе бедствие. Волна цунами, за ней пожар.

Звучит анекдотически: пожар в сумасшедшем доме во время наводнения. Но так оно бывает в жизни: подводное землетрясение порождает гигантскую волну цунами, а от разрушенных печей и порванных проводов возникают пожары. И наводнение и пожар одновременно. Правда, в Белом море не бывает волн цунами, но инфантовцы ввели этакие произвольные параметры в ППП. Они испытали своих «кроликов» в нормальной обстановке, хотят испытать в чрезвычайной. А «кролики» все воспринимают всерьез. Они же собственными глазами видят, как нависает над крышами зловещая сизая волна. Бегут к ближайшему холму сломя голову, тащат за руки испуганных девушек.

Но на склоне Павел останавливает друзей:

— Ребята, мы-то спаслись. Других спасать не надо ли? — Глядя на ладони, добавляет: — Пожалуй, с такими лопастями плыть будет хорошо. И как весла подойдут.

— Жабры приделай, — советует Виталий, вспоминая «Человека-амфибию». — И ласты на ноги, и слой подкожного жира, как у кита. Вода-то ледяная.

Так складывается разделение труда: Илья и Виталий конструируют тела, остальные меняются. Под воду искать утопающих уходит Павел. За ним Роман, Филя и Алла.

— Ребята, я очень смешная, да? Совсем уродина?

Ольге не хочется приделывать ласты, накапливать слой подкожного жира. Ольга с Ташенькой разворачивают пункт первой помощи в соседнем доме. Откачивают, приводят в чувство выловленных детей и взрослых.

И тут еще пожар.

Противопожарное тело требуется, чтобы лезть в огонь.

Виталию. Больше некому.

Наскоро возникают идеи:

Толстенная кожа, как у носорога.

Под кожей изоляция.

Жир?

Лучше пористое, губчатое. Пробка? Пробка органическая — это же кора дерева.

Еще лучше воздух. Подкожные легкие. И в них запас кислорода. Можно не дышать.

Кашалоты ныряют же на полчаса. У них кислород в крови.

Толстый, словно подушками обложенный со всех сторон, Виталий кидается в горящие дома.

Главное, Ольгу вытаскивает он из огня. Не знаю, полюбит ли его Ольга. По литературной традиции полагалось бы. Но семнадцатилетним девушкам семнадцатилетние сверстники часто кажутся детьми. А Ольга очень знает цену себе, очень!

Замечаю я, что тут рассказ о романе резко расходится с романом. Там главным событиям отводятся самые емкие главы, а тут — одна строка: «Ольгу вытаскивает из огня». Дело в том, что в романе подробно описываются действия героев, а тут только обоснования: как, почему, почему он, а не другой? Как перестроить человека, как спустить на воду корабль, — здесь. А плыть и плыть по океану он будет в трехтомном романе.

На рассвете, глотая горький дым чадящих головешек, обтекаемые амфибии и огнеупорные толстяки беседуют с председателем горкома.

Беломорец доволен. Благодарит за помощь. Предлагает поселиться в городе, жилплощадь обещает. Городу очень нужны удивительные люди, способные лезть в воду и огонь. Катастрофы случаются не ежедневно, но дело найдется. Лесные пожары не редкость, и всегда есть что вылавливать из воды.

«Кролики» жмутся, переглядываются, отмалчиваются. Виталий с отвращением смотрит на свои огнеупорные подушки, Алла — на жабры, висящие на плечах. Даже у Ольги новшество — четыре руки: так удобнее было перевязывать и откачивать.

— Ташка с голоду умрет, мы ей желудок упразднили, — напоминает Илья.

— И вообще мы научные работники, у нас особое задание, — уверяет Филипп.

Павел предлагает приезжать на дежурство по очереди.

— Раз в неделю не страшно же, ребята?

И в заключение разбор приключений с обоими «кролиководами»: с Гелием Николаевичем и Борисом Борисовичем.

— Человек должен сохранить свое Я, — говорит Ольга. — Все, что мы насочинили, — уродство.

— Но вы же сами заявляли, что не довольны собой.

— Своим умом, способностями, а не телом, — уверяет Виталий.

— Беломорск доволен. Вы принесли пользу городу, — напоминает Борис Борисович. — И вот что интересно: чем дальше вы отходили от человеческого облика, тем больше пользы приносили.

— А нам-то каково? — вырывается у Филиппа.

Павел опять предлагает еженедельные дежурства.

В конце концов все приходят к единому выводу. В обычной жизни, в нормальных условиях волетворчество нужно только для приведения к норме. В чрезвычайных обстоятельствах — полезно. Очень полезно в чуждых стихиях: в воде, в воздухе, в огне…

— И на других планетах, — напоминает Илья.

— Но на Земле человек должен оберегать свое Я, — Ольга стоит на своем.