Нечто подобное

Глава 5

В маленьком домике на задворках Притона драндулетов номер три сидел Эл Миллер, задрав ноги на стол, дымя сигарой фирмы «Апэн» и наблюдая за прохожими, тротуаром и жителями и магазинами в центре Рейо в Неваде. За сверкающими новыми драндулетами, припаркованными с развевающимися знаменами и вымпелами, струящимися вниз, он видел существо, которое в ожидании пряталось за огромным рекламным щитом с надписью «Луни Люк».

И он был не единственным, кто заметил это существо: по тротуару шли мужчина, женщина, а впереди бежал маленький мальчик. Мальчик запрыгал, возбужденно жестикулируя и закричал:

— Эй, папа, смотри! Ты знаешь, кто это? Смотри, это папуула.

— Точно, — сказал мужчина с улыбкой, — это папуула. Посмотри, Марион, там за щитом прячется одно из этих марсианских существ. Что, если нам подойти и поболтать с ним?

Он вместе с мальчиком направился в сторону папуулы. Однако женщина продолжала идти по тротуару.

— Идем, мам, — настаивал мальчик.

В своей конторе Эл Миллер слегка нажал регуляторы механизма, который помещался у него в рубашке. Папуула появился из-за щита «Луни Люк», и Эл заставил его направиться к тротуару, переваливаясь на шести толстых коротких ножках. Его круглая глупая шляпа съехала на одну антенну, а глаза то перекрещивались, то опять расходились по мере того, как он начинал улавливать очертания женщины. Когда тропизм был установлен, папуула потащился за ней, к радости мальчика и его отца.

— Посмотри, пап, он идет за мамой! Эй, мам! Эй, мам, повернись и посмотри!

Женщина оглянулась, увидела плоский, как тарелка, организм с оранжевым, как у клопа, туловищем и рассмеялась.

Все любят папуула, подумал Эл. Смотрите на смешного марсианского папуула. Говори, папуула, поздоровайся с этой милой леди, которая смеется над тобой.

Мысли папуулы, направленные к женщине, достигли Эла. Он здоровался с ней, говорил, что рад был с ней познакомиться, убаюкивал и упрашивал ее до тех пор, пока она не вернулась и не присоединилась к сыну и мужу. Теперь они стояли все вместе, получая ментальные импульсы, излучаемые марсианским существом, которое явилось на Землю без всякого злого умысла, совершенно неспособное совершать зло. Они тоже нравились папууле, как и он им; он им тут же об этом сказал — он передавал им мягкость, благородство, горячее гостеприимство, к которым он привык на своей планете.

Какое это, должно быть, чудесное место — Марс, без сомнения, думали мужчина и женщина, пока папуула изливал на них свои воспоминания, свое отношение. Боже, отношения между людьми там не такие холодные и идиотские, как на Земле; никто ни за кем не следит, никто не проверяет эти бесконечные тесты, никто не докладывает об их результатах в домовые комитеты безопасности неделя за неделей. «Подумайте об этом, — говорил им папуула, а они стояли неподвижно, как приросли, не в силах уйти. — Там вы будете сами себе хозяева, свободно будете работать на собственном участке, верить во что хотите, станете сами собой. Посмотрите сами на себя — вы даже боитесь слушать меня. Боитесь…»

Мужчина нервно обратился к жене:

— Нам лучше уйти…

— Ой, нет, — умоляюще сказал мальчик. — Подумайте, часто ли вам приходится разговаривать с папуулой? Должно быть, он принадлежит вон к тому притону драндулетов. — Мальчик указал в его сторону, и Эл почувствовал на себе проницательный, испытующий взгляд мужчины.

Мужчина сказал:

— Конечно, они привезли его сюда, чтобы продавать драндулеты. Он как раз сейчас и работает с нами, размягчает нас, — вся его очарованность тут же улетучилась. — Вон там сидит парень и управляет им.

Но папуула думал: все, что я вам говорю, — все же правда. Даже если это и болтовня уличного торговца. Вы можете отправиться туда сами — на Марс. Вы и ваша семья сможете увидеть все своими глазами — если у вас есть смелость освободиться. Вы можете это сделать? Вы настоящий мужчина? Купите драндулет Луни Люка, купите, пока у вас есть шанс, потому что вы ведь знаете, что когда-нибудь, возможно очень скоро, НП затрещит. И больше не будет трущоб драндулетов. Больше не будет той отдушины в стене авторитарного общества, через которую несколько — несколько счастливчиков — могут убежать.

Играя с регуляторами у себя на поясе, Эл усилил «достижение». Сила психологического влияния папуулы возросла, втягивая мужчину, приобретая контроль над ним. Вы должны купить драндулет, убеждал папуула. Легкая система оплаты, гарантия обслуживания, множество разных моделей. Время подписывать бумаги, не откладывайте. Мужчина сделал шаг по направлению к площадке.

— Поторопитесь, — сказал ему папуула. — В любую секунду власти могут закрыть стояку и ваша возможность будет упущена. Навсегда.

— Вот как они это делают, — с трудом произнес мужчина. — Животное ловит людей в ловушку. Гипноз. Нам нужно уходить. — Но он не уходил, было слишком поздно, он собирался покупать драндулет, и Эл в своей конторке с пультом управления затягивал мужчину внутрь.

Эл нехотя поднялся. Пора выходить наружу и заканчивать это дело. Он выключил папуулу, открыл дверь конторки и вышел на площадку…

И увидел знакомую фигуру, пробирающуюся меж драндулетов по направлению к нему. Это был его закадычный дружок, Ян Дункан, с которым они не виделись сто лет. О Боже, подумал Эл, что ему надо? Да еще в такой момент!

— Эл, — крикнул Дункан, жестикулируя. — Я могу секунду поговорить с тобой? Ты ведь не слишком занят? — Вспотевший и бледный, он подошел ближе, испуганно оглядываясь. Он очень постарел с тех пор, как Эл видел его в последний раз.

— Слушай, — со злостью сказал Эл. Но было уже поздно: эта парочка и их мальчишка очнулись и уже спешили вниз по тротуару.

— Я не хотел мешать тебе, — промямлил Ян.

— Ты мне не мешаешь, — мрачно возразил Эл, наблюдая за удалявшейся жертвой. — Ну так что стряслось, Ян? Черт возьми, ты определенно выглядишь неважно. Ты болен?

@Зайдем в контору. — Он пропустил его внутрь и закрыл дверь.

Ян сказал:

— Я наткнулся на свой кувшин. Помнишь, как мы пытались попасть в Белый дом? Эл, нам нужно попробовать еще раз. Клянусь Богом, я так больше не могу. Я не могу быть неудачником в том, что, как мы решили, является самым главным делом нашей жизни. Задыхаясь, он вытер лоб носовым платком. Руки его дрожали.

— У меня даже нет кувшина, — сказал Эл.

— Ты должен. Мы могли бы записать наши партии по отдельности на моем кувшине, а затем синтезировать их на пленке и представить это в Белый дом. Это чувство зверя в ловушке… Я не знаю, смогу ли дальше жить так. Я должен вернуться к игре. Если бы мы начали репетировать прямо сейчас «Вариации Гольдберга», через два месяца мы бы…

Эл перебил его:

— Ты живешь все там же? В «Адмирале Буратино»?

Ян кивнул.

— И все так же работаешь на Баварский картель? Ты все еще инспектор измерительных приборов? — Он не мог понять, почему Ян Дункан был так расстроен. — К черту, если станет совсем туго, ты можешь иммигрировать. Не может быть и речи об игре на кувшинах. Я уже сто лет не играл, с тех самых пор, как видел тебя последний раз фактически. Подожди минутку. — Он набрал шифр механизма, который контролировал папуулу; существо у тротуара приняло сигнал и медленно стало возвращаться на свое место за щит.

Увидев его, Ян сказал:

— Я думал, они все умерли.

— Так оно и есть, — ответил Эл.

— Но вон тот двигается и…

— Это подделка, — сказал Эл, — двойник, как и те, что используются для колонизации. Я им управляю. — Он показал своему дружку пульт управления. — Он завлекает людей сюда с тротуара. В действительности считают, что у Люка есть настоящий, с которого и делают все эти копии. Никто не знает наверняка, и для закона Люк недосягаем. И если он у него действительно есть, НП не сможет заставить Люка даже выхаркнуть им настоящего. — Эл уселся и зажег трубку. — Проваливайся на своих тестах, — сказал он Яну. — Теряй свою квартиру и получай свой первоначальный вклад. Неси деньги мне, и я прослежу, чтобы ты получил отличный драндулет, который отвезет тебя на Марс. Ну, что скажешь?

— Я пытался провалиться на тестах, — сказал Ян, — но они мне не позволили. Они исправили результаты. Они не хотят, чтобы я уходил. Они меня не отпустят.

— Кто — они?

— Человек, который живет рядом со мной в «Адмирале Буратино». Кажется, его зовут Эдгар Стоун. Он сделал это намеренно. Я видел выражение его лица. Может, он вообразил, что оказывает мне услугу… я не знаю. — Он огляделся вокруг. — У тебя здесь чудная конторка. Ты ведь здесь спишь? И когда она переезжает на другую стоянку, ты переезжаешь с ней.

— Да, — сказал Эл. — Мы всегда готовы отчалить. — НП почти уже поймали его несколько раз, хотя стоянка могла за шесть минут развить орбитальную скорость. Папуула чувствовал их приближение, но на слишком близком расстоянии, чтобы можно было спокойно исчезнуть. Обычно все было в спешке и дезорганизованно, и часть инвентарных драндулетов оставалась брошенной.

— Ты едва ли в одном прыжке от них, — размышлял Ян. — И все же это тебя не волнует. Я подозреваю, все это из-за твоего отношения ко всему.

— Если они меня поймают, — сказал Эл, — Люк вытащит меня.

Да, о чем же ему волноваться? Его работодатель был могущественный человек; клан Тибодоксов ограничил свои нападки на него глубокомысленными статьями в популярных журналах, повторяя одно и то же насчет вульгарности Люка и низкопробности его драндулетов.

— Я тебе завидую, — сказал Ян. — Твоей уверенности. Твоему спокойствию.

— Разве в вашем доме нет священника? Иди поговори с ним.

Ян с горечью ответил:

— Нет смысла. Сейчас это Патрик Дойль, а он так же сдает, как и я. А Дон Тишкин, наш председатель, еще в худшем состоянии — он просто комок нервов. Фактически весь наш дом пропитан волнением. Может, это как-то связано с головными болями Николь?

Взглянув на него, Эл понял, что его друг не шутит. Белый дом и все, что за ним стояло, было очень важным для Яна. Все это еще было самым главным в его жизни, как и много лет назад, когда они были дружками на службе.

— Ради тебя, — спокойно сказал Эл, — я достану кувшин и потренируюсь. Мы попробуем еще раз.

Онемев, Ян Дункан уставился на него.

— Я не шучу, — кивнул Эл.

— Благослови тебя Бог, Эл, — прошептал Ян с благодарностью.

Эл хмуро дымил своей трубкой.

Перед Чаком Страйкроком маленькая фабрика, на которой он работал, постепенно принимала свои истинные, но не внушительные размеры. Теперь она стала такой, как она есть, — в форме коробки из-под шляпы, светло-зеленая, достаточно современная, если относиться не очень критически. «Товарищество Фрауенциммера». Скоро он будет в конторе, на работе, хлопоча около мисс Греты Трюп, престарелой секретарши, которая работала сразу на Мори и на него.

Это личная жизнь, подумал Чак. Но возможно, со вчерашнего дня фирма уже обанкротилась; это бы его не удивило. И возможно, это бы не очень его огорчило. Хотя, конечно, это был бы позор для Мори, а он любил Мори, несмотря на их постоянные стычки. В конце концов маленькая фирма — как маленькая семья. Все существовали в тесном, личностном контакте и на многих психологических уровнях. Общение здесь было гораздо более близким, чем безликие отношения между служащими и владельцами огромных картелей. По правде говоря, он предпочитал так. Предпочитал близость. Для него было что-то ужасное в разъединенном и в высшей степени овеществленном бюрократическом взаимодействии в залах могущественных, принадлежащих Хранителям корпораций. Тот факт, что Мори был мелким оператором, на самом деле нравился ему. Это было чем-то похоже на старый мир, на спокойное существование XX века.

На стоянке он припарковался сам, без помощи электроники, рядом со старенькой машиной Мори, вышел и, засунув руки в карманы, направился к знакомому входу.

Маленькая заваленная конторка — с кипами нераспечатанной почты, оставленной без ответа, кофейными чашками, учебниками по работе и смятыми квитанциями, прибитыми женскими календарями — пахла пылью, как будто ее окна никогда не открывались, чтобы впустить свежий воздух и солнечный свет. А в дальнем углу, занимая большую часть свободного пространства, сидели молча четыре фигуры-двойника; группа: один в виде взрослого мужчины, другой — женщина и двое детей. Это был главный экземпляр каталога их фирмы, это было «семейство по соседству» — «семпосо».

Мужчина-двойник встал и светски приветствовал его:

— Доброе утро, мистер Страйкрок.

— Мори уже приехал? — Чак огляделся.

— В какой-то степени — да, — ответил мужчина-двойник. — Он вышел на улицу купить кофе и пончик.

— Отлично, — сказал Чак и снял пальто. — Ну что, народ, готовы лететь на Марс? — спросил он двойников, вешая пальто на крючок.

— Да, мистер Страйкрок, — ответила, кивая, женщина-двойник. — И мы в хорошем настроении. Вы можете на нас положиться. — Она услужливо улыбнулась ему по-соседски. — Это будет облегчением — покинуть Землю с ее репрессивным законодательством. Мы слушали по ФМ новости об Акте Макферсона.

— Мы считаем его ужасным, — сказал мужчина.

— Вынужден с вами согласиться, — сказал Чак. — Но что можно сделать? — Он оглянулся в поисках почты; как всегда, она затерялась где-то в ворохе вещей.

— Можно иммигрировать, — предложил мужчина-двойник.

— Гм-ммм, — рассеянно ответил Чак. Он обнаружил неожиданную пачку счетов от поставщиков деталей, причем счета выглядели свежими. С ощущением надвигающегося ужаса он стал их просматривать. Видел ли их Мори? Возможно. Увидел их и затем отшвырнул прочь, с глаз долой. «Товарищество Фрауенциммера» работало лучше, если ему не напоминали об этих сторонах жизни. Как дебильный невротик, оно вынуждено было прятать от самого себя некоторые аспекты реальности, чтобы вообще функционировать. Едва ли это было идеальным решением, но. что было альтернативой? Быть реалистичным — означало сдаться, умереть. Иллюзии инфантильной натуры были необходимы для выживания крошечных фирм, или по крайней мере так казалось им с Мори. В любом случае оба они провозгласили такое отношение. Их модели-двойники, взрослые модели, не одобряли этого, их холодное, логичное восприятие реальности было полной противоположностью, и Чак всегда чувствовал себя немного смущенным, обнаженным перед ними. Он знал, что должен был быть лучшим примером для них.

— Если бы вы купили драндулет и иммигрировали на Марс, — сказал двойник-мужчина, — мы были бы вашими семпосо.

— Мне бы не понадобилось семейство по соседству, если бы я иммигрировал на Марс, — сказал Чак. — Я бы поехал с целью удалиться от людей.

— Мы были бы очень хорошим семейством по соседству, — сказала женщина.

— Послушайте, — сказал Чак, — вам не нужно убеждать меня в ваших достоинствах. Я знаю больше, чем вы сами.

И верно. Их самонадеянность, их серьезная честность забавляла, но и утомляла его. Он подумал, что в качестве семейства по соседству эта группа двойников была бы очень утомительна. Все же это было то, чего хотели иммигранты, фактически то, чего они желали, оказавшись в редконаселенных колониальных районах. Он мог это понять; в конце концов, это было дело «Товарищества Фрауенциммера» — понимать их.

Человек, когда он иммигрировал, мог купить соседей, купить копию существующей жизни, звук и движение человеческой деятельности — или по крайней мере ее механические заменители, — чтобы поддержать его психику в новом окружении стимулов, а возможно, Господи прости, и в полном их отсутствии. И вдобавок к этому основному преимуществу в области психологии было также и практическое преимущество. Группа семейства по соседству разрабатывала участок земли, возделывала его, засаживала, орошала, делала его плодородным и очень продуктивным. А урожай переходил к человеку, потому что соседское семейство, по правде говоря, жило на задворках его участка. То есть они не были соседями, они были частью его антуража. Общение с ними было по существу постоянным диалогом с самим собой; семейство по соседству, если они работали правильно, подхватывало скрытые мечты и надежды поселенца и детально возвращало обратно, облекая в слова. Терапевтически это было полезно, хотя с точки зрения культуры это было немного стерильно.

Мужчина уважительно произнес:

— Вот и мистер Фрауенциммер.

Взглянув, Чак увидел, как дверь конторы, покачиваясь, медленно отворилась. Осторожно неся чашку кофе и пончик, появился Мори.

— Слушай, дружище, — хрипло сказал Мори. Он был маленький, круглый, всегда потеющий, как отражение в плохом зеркале. Его ноги не вызывали доверия: казалось, что они едва его держат. Качаясь, он шагнул вперед. — Извини, — сказал он, — но, боюсь, мне придется тебя уволить.

Чак уставился на него.

— Я не могу больше тебя держать, — сказал Мори. Вцепившись в ручку кофейной чашки своими короткими пальцами, он искал место, чтобы поставить чашку и пончик среди бумаг, инструкций, захламляющих письменный стол.

— Будь я проклят, — сказал Чак. Его голос прозвучал слабо.

— Ты знал, что это грядет. — Голос Мори превратился в мрачное кваканье. — Мы оба знали, что я еще могу сделать? У нас неделями нет оборота. Я не виню тебя. Пойми. Взгляни на эту группу семпосо, болтающуюся вокруг без дела — просто болтающуюся. Нам следовало бы давно их выбросить.

Достав свой огромный ирландский льняной носовой платок, Мори промокнул лоб.

— Извини, Чак. — Он с тревогой посмотрел на своего подчиненного.

Двойник-мужчина сказал:

— Это очень печальные новости.

— Мне тоже так кажется, — добавила его подруга.

Сверкнув на них глазами, Мори зашипел:

— Эй вы, жестянки, не суйтесь не в свое дело. Кто спрашивал вашего несуществующего, искусственного мнения?

Чак пробубнил:

— Оставь их.

Он был ошарашен этой новостью; эмоционально он был застигнут врасплох, несмотря на то что разумом предполагал это.

— Если уйдет мистер Страйкрок, — заявил двойник-мужчина, — мы уйдем с ним.

Мори раздражительно заворчал на двойника:

— Какого черта, ты просто ископаемое. Отползи в сторону, пока мы проясняем это дело. У нас и без тебя хватает неприятностей. — Усевшись за стол, он открыл утреннюю «Хроникал». — Весь мир катится в пропасть. Это не только мы, Чак, это не только «Товарищество Фрауенциммера». Послушай этот кусок из сегодняшней газеты: «Тело Орлея Шорта, техника по обслуживанию, было обнаружено сегодня на дне шестифутового чана с застывающим шоколадом на кондитерской фабрике компании „Сен-Луис“».

Он поднял голову:

— Все мы получаем этот «постепенно застывающий шоколад» — вот так. Это наша жизнь. Я продолжу. «Шорт, пятьдесят три года, не вернулся вчера вечером домой после работы и…»

— О’кей, — перебил его Чак, — я понимаю, что ты пытаешься сказать. Сейчас как раз тот самый случай.

— Точно. Нынешнее состояние дел совершенно невозможно контролировать. Приходится становиться фаталистом, смириться. Я уже смирился с тем, что увижу «Товарищество Фрауенциммера» закрытым навсегда. Это будет следующей ступенью.

Он хмуро посмотрел на группу семейства по соседству.

— Я ие знаю, для чего мы вас создали, ребята. Нам следовало бы состряпать шайку уличных карманников достаточно высокого класса, чтобы заинтересовать буржуазию. Слушай, Чак, вот как заканчивается эта ужасная заметка в «Хроника л». И вы, двойники, вы тоже послушайте. Я дам вам представление о том мире, куда вы пришли. «Его деверь, Антонио Коста, приехал на кондитерскую фабрику и обнаружил его на глубине Трех футов в шоколаде, — сообщила полиция города Сен-Луис». — Мори с остервенением закрыл газету. — Я хочу сказать, как вы собираетесь включать события такого рода в свое мировоззрение. Это чертовски ужасно. Это вас разрушит. А хуже всего то, что это настолько ужасно, что просто смешно.

Наступила тишина, а затем двойник-мужчина в ответ на какую-то подсознательную мысль Мори произнес:

— Определенно не вовремя вошел в действие Акт Макферсона. Нам нужна психиатрическая помощь, откуда бы она ни была.

— Психиатрическая помощь, — насмешливо произнес Мори. — Да, прямо в точку, мистер Джонс, или Смит, или как там мы вас называли. Мистер сосед или кто вы там… Это бы спасло «Товарищество Фрауенциммера», не так ли? Немного психоанализа за двести долларов в час в течение десяти лет… Ведь обычно это длится столько? — Он с отвращением отвернулся от двойника и съел свой пончик.

Теперь Чак сказал:

— Ты дашь мне рекомендательное письмо?

— Конечно, — ответил Мори.

Может, мне придется идти работать на «Карп и сыновья», подумал Чак. Его брат Винс, работавший у Хранителей, мог бы помочь ему в этом. Это было лучше чем ничего, чем вступать в ряды жалких безработных, самый низкий уровень из огромного класса Исполнителей, кочевников, которые скитались по планете, слишком бедные, чтобы иммигрировать. Или, возможно, ему надо иммигрировать. Возможно, это время наконец наступило, и он должен встретить это мужественно. Разом отбросить все инфантильные амбиции, которыми он так долго жил.

Но Джули?! А что с ней? Жена его брата безнадежно усложняла все дело: к примеру, нес ли он материальную ответственность за нее теперь? Ему придется все это выяснить с Винсом, встретиться с ним лицом к лицу. В любом случае, найдет ли он работу у «Карпа и сыновей» или нет. Было бы неловко просить о последнем у Винса при таких обстоятельствах — все это с Джули случилось очень не вовремя.

— Слушай, Мори, — сказал Чак, — ты не можешь уволить меня прямо сейчас. У меня проблема, то, о чем я говорил тебе по телефону. У меня сейчас есть девчонка, которая…

— Хорошо.

— Ч-то?

Мори Фрауенциммер вздохнул:

— Я сказал «хорошо», я еще немного подержу тебя. Хотя это и ускорит банкротство «Товарищества Фрауенциммера». Ну так что же? — Он пожал плечами. — Да здравствует любовь! Это жизнь.

Один из двоих детей-двойников обратился к своему отцу:

— Он ведь хороший человек, да, пап?

— Да, Томми, — ответил, кивая, тот. — Это совершенно верно. — Он похлопал мальчика по плечу. Все семейство просияло.

— Я буду держать тебя до следующей среды, — решил Мори. — Это все, что я могу сделать. Но возможно, я немного тебе помогу. Ну а после — я просто не знаю. Я ничего не могу предсказать. Даже несмотря на то что я немного провидец, как я всегда говорил. Я хочу сказать, что в некоторой степени у меня обычно были ценные предчувствия относительно будущего. Однако не для этого чертового случая. Насколько я понимаю, все это какая-то колоссальная путаница.

Чак сказал:

— Спасибо, Мори.

Мори Фрауенциммер с ворчанием вернулся к чтению утренней газеты.

Что-нибудь неожиданное, может, как специалист по продаже я смогу получить крупный заказ, подумал он.

— Может, и так, — сказал Мори. Это прозвучало неубедительно.

— Я действительно собираюсь попробовать, — сказал Чак.

— Конечно, — согласился Мори. — Попробуй, Чак, попробуй. — У него был низкий, приглушенный покорностью голос.