Неблагой уезд

Ревизор из Петербурга

Кучерявые облака пасторальными овечками разбрелись по лазурному пастбищу. Ветер-пастух лениво перегонял их с места на место, и оттого прозрачные тени бежали по выбеленной солнцем дороге и терялись среди луговой травы. Благодать царила вокруг, истинная благодать начала лета, когда полуденное светило ещё не мучает всё живое своим жаром, но только согревает бережно каждую устремлённую к нему былинку.

И только на душе Степана Алексеевича Неклюдова было темно и зябко, словно в запертом погребе.

«Напророчил, как есть напророчил! — с тоской думал исправник, покачиваясь на козлах новенькой коляски, недавно презентованной для нужд управы госпожой Артамоновой. — Верно говорят: не было печали — черти накачали! Ревизор из Петербурга! И за какие грехи сия казнь египетская на наши головы?!»

Грехов, допустим, накопилось немало. Одни отчёты, которые Степан Алексеевич сочинял с напряжением всех умственных способностей, чего стоили. Куда там господину Загоскину с его романами! Взять хоть прошлогоднее дело о замёрзшем ямщике, после которого Элис Робертовна и расщедрилась на новую коляску. Или дело о пропавшем на святках дьяконе. И ладно бы в лесу пропал, так ведь нет! Почудилось ночью, что в церкви огонь мерцает, пошёл проверить, не воры ли забрались, да и не вернулся. Жена его грозилась челобитную в столицу отправить. И отправила-таки, вздорная баба! Прямо в Синод, самому обер-прокурору. Хорошо, почтмейстер перехватил. Только все жалобы не перехватишь. Чьи-то кляузы, видать, добрались до Петербурга. И что теперь прикажете с проверяющим делать? Нет больше зелий почившей в бозе госпожи Почечуевой, чтоб её земля обратно не выпустила!

Степан Алексеевич, втайне от городничего, весьма благоволившего к покойной, считал, что ведьма получила по заслугам. Но как теперь дела решать? К госпоже Артамоновой на поклон идти? Как бы хуже не стало. С ревизией-то едет не простой чиновник, а доверенное лицо обер-прокурора, кавалер с «Анной на шее». Да ещё и с секретным предписанием! Такому под ноги ковровую дорожку стелить и крестным ходом встречать. И не дай Бог в пути хоть малейшая заминка приключится!

Уездный исправник как раз и ехал осмотреть дорогу, по которой ожидался ревизор. Хотя особой надобности в осмотре не было. Дороги в Неблагом уезде служили предметом особой гордости местных властей и зависти соседей. Ровные, гладкие, без рытвин и все, как положено, оканавленные. А что ведут порой не туда, так это другой вопрос. И как его решить, все местные знают: остановись на перекрёстке, поклонись на четыре стороны, положи под столб малое приношение — пару монет али ситный калач. И следуй себе дальше, куда надобно, не заблудишься.

Дорога, по которой ехал исправник, вела мимо Почечуевки. За тощим полем побитых градом посевов темнели приземистые избы. Вымирает деревня. Как хозяев не стало, так и посыпались несчастья — то неурожай, то мор. А наследник и носа не кажет.

И ведь что интересно: с одной стороны дороги, где деревенские поля, град всё начисто побил, а с другой стороны луговые травы стоят непримятые, во всей красе.

Степан Алексеевич остановил коляску. Вроде бы здесь раньше лес был… Вырубили? Но отчего тогда нет следов ни вырубки, ни гари? Словно деревья сами корни из земли вытащили и перебрались подальше, оставив прежде скрытое озеро сверкать зеркальной гладью под чистым небом.

— Не иначе Леший с Водяным поссорились, — пробормотал себе под нос Степан Алексеевич и тут же опасливо огляделся — не услышал ли кто?

На лугу возле озера трое недорослей запускали воздушного змея. Неклюдов присмотрелся внимательнее. Эту привычку — обращать внимание на всё, что происходит вокруг, — исправник приобрёл уже в первый год своей службы в Неблагом уезде. Чтобы знать, на что глаза закрывать, следует эти самые глаза держать широко открытыми.

Странная компания. Тот, что повыше, на студента смахивает — длинноволосый, в наброшенном поверх рубахи куцем, изрядно полинялом сюртуке. И до того бледный, что, кажется, насквозь просвечивает. Уж не чахоточный ли?

Второй, рыжий разбитной коротышка в красном армяке, показался исправнику знакомым. Определённо, этот малый не раз и не два мелькал на ярмарке в Пустовойске. На воровстве пойман не был, но что пройдоха и плут — на лбу написано.

А вот третий, сразу видно, барчук. Сапожки новенькие, шаровары плисовые, сюртук из аглицкого сукна, фуражка с блестящим козырьком. Видать, гимназист на каникулы к родственникам приехал. Уж не воспитанник ли господина Ардагова? Вроде, его усадьба недалеко отсюда? Как раз за рощей, если на перекрёстке налево свернуть… А не навестить ли Мидира Гордеевича? Он, правда, в Пустовойске редко появляется и с уездным дворянством особой дружбы не водит. Всё больше в стороне держится. Но, со стороны-то, как говорится, виднее. Авось, что и присоветует. Тем более, что слово господина Ардагова — не пустой звук. К нему даже Элис Робертовна прислушивается.

Приняв решение, исправник хотел было окликнуть гимназиста, предложить подвезти, но глянул лишний раз на его бледного приятеля и передумал. Русальская неделя — не то время, чтобы заговаривать с гуляющей по лугам молодёжью. Особо суеверные крестьяне об эту пору вообще за околицу не выходят. И правильно делают.

Исправник отвернулся от озера и подхлестнул лошадей.

Трое мальчишек, запускавшие воздушного змея, остановились и внимательно посмотрели вслед коляске.

— К Мидиру Гореичу поворачивает, — сказал Анчутка.

— Ага, — Дилан-ап-Родри принялся сматывать клубок, от которого тянулась вверх блестящая нитка. — Бежим напрямик, предупредим.

— Чего дёргаеш-шь?! — раздался сверху капризное шипение. — Себя так подёргай!

— А ты что думал, мы тут до вечера с тобой прохлаждаться будем? — Анчутка задрал голову, заслонившись ладонью от солнца. — Хорошенького понемножку. И вообще, рождённый ползать летать не должен!

Сверкающий на солнце золотистой чешуёй змей замахал бумажными крыльями, извернулся и перекусил нитку.

— А это мы ещё посмотрим! — завопил он. Поймал крыльями ветер и снова воспарил к облакам. — Подкедова, неудачники!

— Ништо, — ухмыльнулся Анчутка, — поползёшь как миленький! Вон, над рощей стая ворон. Видали, как всполошились? Сейчас они ему крылья-то изрешетят.

— А ну как насмерть расшибётся? — встревожился Дилан. — Тогда мне Мидир Гордеевич точно голову оторвёт. Это ведь самого Полоза племянник!

— Да какой племянник? Верь ты ему больше. Седьмая вода на киселе! И не дрейфь, все подгорные твари неубиваемые. По ним кувалдой молотить можно.

— До рощи он не долетит, — сказал Ивка. — Прямиком в озеро сверзится. Только бы не на Алёнку! Она змей боится.

Анчутка подскочил, сбросив с ног примотанные кое-как для видимости лапти, и сорокой помчался на перехват пикирующего в прибрежные заросли змея. Дилан с Ивкой побежали следом.

Все трое опоздали. С шипением и свистом змей рухнул в кусты ивняка на левом берегу озера. Раздался плеск, брызнули во все стороны греющиеся на мелководье лягушки, а следом над озером взвился девичий визг. Анчутка забил крыльями, притормаживая. Неуклюже приземлился, потряс головой с ошалелым восторгом.

— Ну, сильна орать…

— Алёнка, он не ядовитый! — крикнул Ивка, останавливаясь в паре шагов от шевелящихся кустов. — Не позорься и меня не позорь! Ты же русалка! Чего тебе бояться-то?

— А ежели русалка, так надо мной измываться можно?! — Его сестра выскочила из кустов, потрясая костяным гребнем. Длинные волосы всклокочены, синие глаза мечут молнии. — Анчутка, признавайся, твоя каверза?! Я для чего тебе волшебный клубочек смотала? Для чего всю зиму нитки сучила, пальцы мозолила? Чтобы ты гадов всяких в небо запускал?!

— Дая чего? Я ничего… — забормотал бес, пятясь от наступающей на него русалки.

— Это я придумал, с клубочком, — повинился Дилан. — Понимаешь, Хризолит мечтал полетать, а на простой нитке его поднять не получалось…

— Какой ещё хризолит? — подозрительно прищурилась Алёна. — Вы что, самоцветный камень в небо закидывали? Мне бы лучше отдали!

— Размечталась! — Из кустов выбрался черноволосый парень в насквозь промокшей зелёной рубашке и радужном жилете с узором, похожим на змеиные чешуйки. Одна пуговица на жилете была оторвана «с мясом». — Промежду прочим, у меня дипломатическая неприкосновенность!

— Да кому ты нужен? Я к тебе и пальцем прикоснуться побрезгую! — Алёна демонстративно вытерла руки о рубаху. — Тварь подколодная!

— Сама ты колода деревенская!

— Хватит лаяться! — Ивка встал между сестрой и юным змеем. — Алёна, познакомься, это Хризолит, посланник Великого Полоза.

— Видать у себя дома всех допёк, вот и послали! — Алёна заткнула гребень в волосы и подбоченилась. — И здесь тоже нечего задерживаться! Это ко всем относится, ясно? Пошли вон от моего озера!

— Вообще-то, это озеро Анчутки, — напомнил Ивка. — И я тоже здесь живу.

— До ваших семейных дрязг мне дела нет, а пуговицу мою верните! — потребовал Хризолит, выливая воду из чешуйчатых сапожек. — Золотая пуговица, промежду прочим, с изумрудом! На неё всю вашу грязную лужу купить можно.

Брат с сестрой переглянулись и дружно потянули Дилана в сторону.

— Ой, не надо было так, про озеро-то… — вздохнул Ивка.

Анчутка напыжился, зашипел диким котом, которому хвост прищемили, и заехал Хризолиту кулаком в глаз.

Мидир Гордеевич Ардагов в третий раз перечитывал послание от Великого Полоза. Витиеватые, как змеиные следы на песке, фразы складывались в приглашение совершить вояж по знаменитым подгорным дворцам и садам змеиного владыки. И непременно с «очаровательной супругой, коей, вне всякого сомнения, придутся по сердцу каменные цветы, равных которым нет во всех трёх мирах».

О возможной продаже этих чудесных цветов ни слова, даже намёка между строчками не угадывается. А ведь Мидир в своём письме прямо спрашивал о цене.

В этом сезоне в Неблагом уезде распространилась мода на украшения из малахита. Дамы выхвалялись друг перед другом браслетами, ожерельями и серьгами из этого дивного камня, похожего на переливчатый шёлк. Мидир, скрепя сердце, выписал супруге разорительно дорогой гарнитур из столичного ювелирного дома Фаберже. На весеннем балу Этайн в очередной раз затмила всех красавиц Неблагого уезда. Но вот беда, на том же балу госпожа Артамонова отыгралась, небрежно обмолвившись, что Великий Полоз обещал прислать ей чудесный каменный цветок — в знак добрососедских отношений.

Этайн, второй год проигрывающая в «войне цветов», предъявила мужу ультиматум: или он добывает ей подгорную редкость, или может забыть о любовных утехах! Мидир приуныл. Задача представлялась архисложной, а то и вовсе невыполнимой. Соблазнять владыку Каменного Пояса золотом или иными ценностями, бессмысленно, насмешишь только. Да и чужая магия ему без надобности, своей полно. Полоз, хоть и знал о существовании Неблагого уезда, но связи с обрусевшими альбионцами не поддерживал и в их услугах не нуждался.

До Урала путь неблизкий, даже тайными подземными тропами. Неблагая королева всего один раз отправляла посольство к подгорному владыке. Золотой змей принял послов с умеренным радушием и быстренько спровадил обратно, ясно дав понять, что в близком знакомстве с фэйри не заинтересован.

Отправляя в подгорную страну письмо, Мидир не особо надеялся на успех. И потому весьма удивился, когда получил не просто ответ, а велеречивое приглашение, доставленное племянником Великого Полоза.

Высокородного гостя от жены не утаишь. Узнав о приглашении, Этайн принялась спешно перетрясать сундуки, выбирая, что взять с собой в путешествие. А Мидир второй день изнывал от подозрений. В самом деле, чего ради Полозу приглашать к себе бывшего короля сидов да ещё и с супругой? Неужели прознал о соперничестве Этайн с неблагой королевой? Но что за дело могучему повелителю Каменного Пояса до провинциальных интриг? Разве что, кто-то рассказал ему о красоте Этайн? Говорят, что Золотой змей весьма охоч до женских прелестей.

«Неужели это королева решила таким образом от соперницы избавиться?..»

Размышления Мидира прервал шум птичьих крыльев в кустах боярышника за окном.

— Господин, к тебе исправник едет! — С ветки на подоконник перепорхнула большая сорока. — Может, ворота запереть и сказать, что дома никого нет?

— Зачем же? Пусть приезжает, мне скрывать нечего. Или вы с Диланом убили кого-то? Надеюсь, не Хризолита?

— Да жив он, живёхонек! — Анчутка нахохлился. — Приползёт, небось, жаловаться. А только за мной вины нет! Я в своём праве был. Негоже гостю хозяйский дом хаять! За такое морду бьют!

— Я вам что приказывал? — Мидир нахмурился. — Вам надо было разговорить этого змеёныша, выведать тайные замыслы его господина! А не ссориться!

— Да не знает он ничего! Кто бы ему хоть одну тайну доверил, пустобрёху…

— Сгинь с глаз моих! — Мидир хлопнул ладонью по столу. — И не показывайся, пока не помиришься с Хризолитом!

Анчутка исчез. Мидир подошёл к зеркалу, придирчиво оглядел себя. Волосы опять отросли до плеч, но стричь рука не поднимается. Ничего, сейчас это модно. Указывает на утончённую, романтическую натуру, не чуждую поэзии и прочим изящным искусствам. Надо заучить что-нибудь из современных пиитов и цитировать при случае…

Мидир поправил складки синего бархатного шлафрока с серебряными кистями. Не переодеться ли? Нет, пожалуй, не стоит, а то много чести нежданному гостю.

Со двора послышались топот копыт и голоса. Захлопали двери. Мидир поморщился, вспомнив, что с недавних пор остался без лакея, который по жадности своей и глупости решил, что сумеет шпионить за господином и сухим из воды выйти. Квакает теперь на болоте, бесов веселит. А визитёров приходится сенной девке встречать, которая и двух слов связать не может.

Мидир пощёлкал пальцами. Из-под кресла выбрался сонный спаниель Куделька, вопросительно уставился на хозяина.

— Идём, малыш, послушаем, с чем к нам исправник пожаловал. — Мидир потрепал любимца по шелковистым ушам.

Сделанный из отрезанных волос, Куделька усиливал магию хозяина. Конечно, едва ли гость явился с недобрым замыслом, но и недооценивать Неклюдова не следует. В уме исправнику не откажешь, с таким следует держать ухо востро.

— День добрый, Степан Алексеевич! — Мидир солнечно улыбнулся, выходя в гостиную. — Рад, сердечно рад визиту. Давно вам следовало заглянуть ко мне в гости.

Исправник, задумчиво разглядывающий картину с изображением слепого арфиста, вдохновенно играющего на берегу моря, обернулся и склонился в поклоне.

— И вам доброго дня, Мидир Гордеевич! И рад бы по гостям ездить, да служба не даёт. Дела, знаете ли, сами себя не переделают.

— Совсем вы себя не бережёте, любезный Степан Алексеевич. Прошу, присаживайтесь. — Мидир разлил по хрустальным бокалам рябиновую настойку. — Вот, отведайте, у моей ключницы исключительный дар приготавливать напитки, дарующие отдохновение душе и телу.

Исправник принял угощение, принюхался к аромату, пригубил и блаженно зажмурился.

— Амброзия, чистая амброзия! — он сделал второй глоток. — Неужели, из простой рябины?

Мидир усмехнулся, уловив в голосе гостя нечто большее, чем просто вежливое удивление. Слухи о чудодейственной силе рябины, способной одолеть любое колдовство, не то чтобы совсем не соответствовали действительности, но сильно преувеличивали возможности этого растения. На чистокровных сидов оно никакого воздействия не оказывало.

— Рябина, мёд и ещё кое-какие полезные травки. — Мидир уселся в кресло напротив визитёра. Куделька тут же запрыгнул хозяину на колени. — Так по каком делу вы ко мне заглянули, Степан Алексеевич?

Неклюдов посмотрел на собаку, потом на шевелюру Мидира и быстро отвёл глаза.

— Дело, понимаете ли, деликатного свойства. Не хотелось бы огласки…

— Неужели мой воспитанник что-то натворил?

— Нет-нет! Ничего подобного! — Неклюдов неуютно заёрзал в кресле. — Дело касается всего уезда. Видите ли, городничий наш получил из Петербурга письмецо с пренеприятнейшим известием: к нам едет ревизор.

— Соглашусь, что в такой новости нет ничего приятного, — кивнул Мидир. — Но разве это первый снег на голову нашего дорогого городничего?

— Пожалуй, что и первый. До сих пор к нам из столицы с проверкой не приезжали.

— Понятно… — Мидир задумчиво покачал бокал, прикидывая, какую выгоду можно извлечь из этой ситуации. По всему выходило, что никакой. С другой стороны, доверить решение проблемы Элис никак нельзя. За два с лишним века безопасной жизни королева утратила осторожность. А случись что со столичной шишкой, в Неблагой уезд могут и войска прислать. И прости-прощай спокойная жизнь!

— По какой дороге приедет ревизор, известно? — спросил он.

— Известно, но… Вы поймите, Мидир Гордеевич, непростой человек едет-то. Нельзя его задерживать! Никак нельзя!

— Не беспокойтесь, любезный Степан Алексеевич, я понимаю всю глубину ваших затруднений, — Мидир подался вперёд, ловя взгляд гостя. — Доверьтесь мне.

Неклюдов замер. Глаза Ардагова медленно менялись: по небесной лазури растекалось расплавленное золото. Пальцы зарылись в шерсть спаниеля. Куделька тихо поскуливал, уткнувшись носом в колени хозяина.

Имя ревизора, как и яркий образ дороги, по которой он ожидался, лежали в сознании исправника на поверхности. Но раз уж представилась оказия, грех не воспользоваться случаем и не узнать что-нибудь любопытное… Мидир скользнул глубже.

Куделька жалобно тявкнул, вывернулся из-под руки, предупреждающе куснул пальцы. Мидир откинулся на спинку кресла, досадуя на себя, что не почуял вовремя преграду, о которую и расшибиться недолго. Надо же, какой сильный амулет носит исправник! Да, непростой человек, надо им заняться… Но не сейчас. Мидир прикрыл глаза.

— Что?.. — Неклюдов вздрогнул, приходя в себя. Левая рука метнулась к груди, что-то нащупывая под мундиром. — Прощу прощения, я, кажется, задремал?

— Совсем вы себя не жалеете, Степан Алексеевич, — Мидир подлил ему настойки в бокал. — Выпейте-ка ещё на дорожку. И очень советую прямо сейчас отправиться домой и хорошенько выспаться. А то ведь эдак и заболеть недолго. Что же касается вашей проблемы… Вот так сразу я ничего посоветовать не могу, но обязательно что-нибудь придумаю. Не беспокойтесь, в конце концов всё решиться ко взаимному удовлетворению.

Не переставая говорить, он проводил исправника до коляски, подсадил на козлы и пожал руку на прощание. Неклюдов, запинаясь, поблагодарил за гостеприимство и уехал. Куделька звонко залаял ему вслед.

— А ну-ка, малыш, — приказал Мидир, — беги, разыщи Анчутку.

Дилан бережно прикладывал пропитанную целительным бальзамом тряпочку к опухшей щеке Хризолита. Тот шипел и морщился:

— Щиплет!

— Терпи, зато к завтрашнему дню и следа не останется.

Дилан закрепил примочку удерживающим заклинанием и занялся своим плечом. Он крепко приложился о камень, когда оттаскивал Анчутку от змея. Хорошо, что Хризолит не горел желанием продолжать драку. «А ведь это странно, — подумал Дилан. — Даже в ответ не ударил, хотя и ростом выше, и выглядит сильнее».

— Ещё где-то болит? — спросил он.

— С чего бы? Он меня больше ни разу не достал, — Хризолит самодовольно улыбнулся. — Я умею ускользать.

Он сидел на кровати Дилана, обложившись подушками. В доме хватало свободных комнат, но господин Ардагов поселил гостя в мансарде, где обитал тилвит тэг. «Молодое к молодому тянется, — объяснил Мидир своё решение Дилану. — Глядишь, и разговорится наш гость. А ты слушай и запоминай».

— У тебя тут недурственно, — Хризолит с интересом осматривал просторную мансарду, завешанную по стенам домоткаными ковриками, гирляндами из сухих трав и венками. — Не жарко и не холодно. Сам зачаровывал?

— Нет, Мидир Гордеевич заклинание на весь дом наложил, чтобы летом прохладно было. А зимой от печных труб тепло. — Дилан закупорил бутылку с остатками бальзама и убрал в сундук.

Хризолит дотянулся до своей сумки, висящей на столбике кровати, вытащил серебряное зеркальце и опасливо заглянул в него.

— Надо же, и впрямь помогает! Ты где учился лекарской науке?

— Дома ещё. — Дилан не стал уточнять, что сводить синяки он учился на себе. Нет, его не били, но как-то само собой получалось, что неуклюжий полукровка постоянно оступался на лестницах и не успевал увернуться во время игры в мяч.

— А хочешь к нам переселиться? — предложил Хризолит. — В подгорных мастерских лекари всегда нужны. И платит Полоз щедро.

— Нет, — Дилан покачал головой. — Я Мидиру Гордеевичу клятву дал. И друзья у меня здесь.

— Какие друзья? Русалки эти бесстыжие, что ли? Так они же тебя в огонь отправили! А бесу, промежду прочим, платят, чтобы он за тобой присматривал. Какая же это дружба?

— Меня устраивает! — отрезал Дилан. — А ты, ежели слухи собираешь, так сквозь частое сито их просеивай, чтобы правду от брехни отличить.

— Да уж разберусь как-нибудь, — Хризолит прищурился. — Ты лучше скажи, что хочешь в оплату за лечение?

— Научи меня делать вот такое, — Дилан показал на цепочку из хитро оплетённых серебряной проволокой камешков, украшавших сумку змея. Это рукоделие сразу запало юному тилвит тэг в душу.

— Запросто! — оживился Хризолит. Порылся в сумке, вытащил моток серебряной проволоки и пригоршню самоцветов — зелёных, как его глаза, и синих, похожих на кусочки неба. — Вот это камень-хризолит, а это лазурит. Тебе какой больше нравится?

Дилан разложил камешки. Представил, как лазурит будут смотреться на русалках. Алёнка любит бусы. А для Ивки можно браслет сплести…

— Подарки задумал? — Хризолит ехидно улыбнулся. — К глазам подойдёт, вот только нежить серебро не любит.

— Не называй их так! Они ведь не виноваты, что… — Дилан прикусил губу. Нельзя рассказывать, как Ивка с Алёной стали русалками. — Им пришлось, понимаешь?

— Догадываюсь, — Хризолит неожиданно посерьёзнел. — Но серебру-то неважно, по какой причине они утопились.

Он положил серебряную проволоку обратно в сумку, а взамен достал медную.

— Тоже красиво будет. А когда потемнеет, пусть песочком почистят. Ну вот, смотри. Берёшь камешек и окручиваешь его плотно, чтобы не выпал… — Под пальцами Хризолита медная проволока словно бы сама собой завивалась спиралями, ластилась к камню, повторяя все его изгибы. — Можно ещё скань добавить, но с ней возни больше. Давай теперь сам.

Дилан выбрал самый красивый камешек и попытался повторить все действия Хризолита. Но проволока, которая в руках мастера казалась мягкой и податливой, как глина, больно врезалась в пальцы, а лазурит то и дело выпадал из неплотных витков, хоть плачь!

— Мда… — Хризолит потёр острый подбородок. — Надо с чего попроще начать. Есть у тебя бусины?

— У меня есть! — В дверь просочился Анчутка. — Дилан, помнишь, я у тебя туесок на сохранение оставил? Доставай, там на всех хватит.

— Промежду прочим, тебя не звали! — Хризолит так резко повернулся, что примочка слетела со щеки.

Анчутка хмыкнул, разглядывая растёкшийся по скуле змея синяк.

— Да уж, ты меня до морковкина заговенья не позовёшь. А я, промежду прочим, — передразнил он, — твою потерю нашёл.

— Дай сюда! — Хризолит протянул руку.

Анчутка положил ему на ладонь золотую, с изумрудной вставкой пуговицу. Дилан, напряжённо ждавший, не начнётся ли новая драка, выдохнул и достал из-под кровати обшарпанный берестяной туесок.

— Высыпай всё! — щедро разрешил Анчутка.

Дилан опрокинул туесок над кроватью. По лоскутному покрывалу рассыпалась куча бусин, пуговиц, старинных монет и окатанных водой кусочков стекла. Хризолит презрительно фыркнул, глянув на сокровища беса:

— Ты хочешь, чтобы подгорный мастер с этим мусором работал?

— Глаза разуй, мастер! — Анчутка поворошил блестящую кучу. — Смотри, вот настоящий яхонт! А это серёжка с бриллиантом, бусины жемчужные…

— Жемчуг поддельный, — процедил Хризолит. Но Дилан заметил, как вспыхнул в его глазах азартный огонёк. — Ладно уж, для учёбы сойдёт. Вот это настоящий сердолик, — он выбрал десяток округлых бусин.

— Можно? — спросил Дилан у Анчутки.

Бес рассеянно кивнул. Он к чему-то прислушивался, насторожив уши. Через мгновение в дверь поскреблись.

— Это за мной, — вздохнул Анчутка. — Пойду я. Дилан, ты не стесняйся, бери, что по нраву. Я с Мидира Гордеича ещё блестючек стребую. А то ишь, загонял совсем!

Он направился к двери, но взявшись за ручку, обернулся.

— Слышь, подгорный мастер, ты либо драться научись, либо три раза подумай, прежде чем рот открывать. А то ведь у нас такие обидчивые встречаются, что синяками не отделаешься. Пальцы твои умелые оторвут и свиньям скормят.

Он скрылся за дверью. Дилан посмотрел на ухоженные, с перламутровыми ногтями, пальцы Хризолита.

— Ну да, — змей дёрнул бровью, — я не люблю драться, потому что руки берегу. Но вообще-то я могу себя защитить. Там, возле озера, гранитный валун лежит. Позови я, он бы меня послушался. Но тогда бы от твоего приятеля только мокрое место осталось. Камни иначе не умеют.

Дилан содрогнулся.

— А ты…

— А я, — перебил его Хризолит, — взялся обучить тебя ремеслу. Так что хватит языком молоть, берись за дело!

Куделька привёл Анчутку в кабинет Мидира.

— Нужно чего, господин? — Бес остановился у порога. Над столом Ардагова витали туманные чары, окутывая хрустальный шар на резной дубовой подставке. Шар этот Анчутка видел не впервые, но для чего он Мидиру, так и не разобрался. Ясно, не затем, чтобы в будущее заглядывать. В такое гадание только простаки на ярмарках верят.

— Знаешь, какой амулет носит исправник? — спросил Мидир, накрывая шар шёлковым платком.

— Кто ж не знает? — пожал плечами Анчутка. — Крест серебряный. Даже в бане не снимает.

— Не простой крест, как я понимаю?

— Мощевик, — уточнил Анчутка. — Это вроде шкатулочки такой махонькой. А внутри святые мощи. Только у него что-то другое. Мощи, они все поддельные, а у Неклюдова такая защита, что его ни один бес не возьмётся морочить. Разве что хозяева… Но он покамест никому дорожку не перебегал. Соображает, что к чему.

— Умён исправник, — согласился Мидир. — Ну да оставим его пока. У меня к тебе другое дело будет. — Он развернул на столе карту уезда. — Полетишь вот по этой дороге. Проверишь все почтовые станции. Ищи Касьяна Егорьевича Подземцева, ревизора из Петербурга. Постарайся вынюхать, что за человек.

— Касьян Егорьевич? — настороженно переспросил Анчутка. — Точно ли так его зовут?

— А что тебе не нравится?

— Да мне-то что, — Анчутка пожал плечами. — Не по мою душу ревизор едет. А только неладное у него имя. Говорят, что у всех Касьянов глаз дурной.

— А ты ему на глаза не попадайся. И поспеши, дело срочное.

— Ага, прямо сейчас полечу. Только у меня ещё новость имеется… — Анчутка оглянулся, нет ли кого в коридоре, подскочил к столу и зашептал: — Хризолит только что проговорился, а я подслушал. В общем, многовато этот змеёныш знает. И про то, как Дилан цветок папоротника искал, и про то, что я за Диланом присматриваю по твоему поручению.

— Верно, осведомлённость подозрительная. Впрочем, всё это не тайна, а слухами земля полниться.

— Но когда бы он успел эти слухи собрать? Я ещё вчера проверил, он нигде не задерживался, прямиком подземной тропой сюда явился.

— Полагаешь, у Полоза имеются шпионы в нашем уезде? Это вполне возможно. Есть идеи, как их выявить?

— Никак! — Анчутка помотал головой. — Каждую змею не проверишь. Разве что проследить, чтоб домовые ужей не прикармливали, а то любят они эту живность.

— Учту. — Мидир придвинул бесу золочёную табакерку. Этот подарок от городничего валялся у Ардагова без дела. Он не любил запах табака. — Бери, заслужил.

Анчутка просиял, сунул табакерку за пазуху и сорокой вылетел в окно.

Выходить к ужину с синяком под глазом Хризолит отказался наотрез, и Дилану пришлось сбегать на кухню, попросить еды. Добрая кухарка, благоволившая к господскому воспитаннику, собрала целый поднос вкуснятины: две тарелки творога со сливками, нарезанную щедрыми ломтями ветчину и каравай свежевыпеченного хлеба. Да ещё налила полные кружки компота из сушёных яблок. Дилан едва дотащил поднос до мансарды.

Хризолит, завидев еду, с голодным урчанием метнулся навстречу и первым делом отломил поджаристую горбушку от каравая.

— А я как раз закончил, — сказал он. — И твоё подправил чуток. Теперь не стыдно дарить.

Дилан благодарно кивнул. Как он ни старался, оплетая сердоликовые бусины, вышло всё равно криво. А Хризолит, увлёкшись, даже из стекляшек и поддельного жемчуга сотворил такие ожерелья, что и сёстры Дилана не погнушались бы на бал надеть. Теперь одно из них висело на стене. «Памятка тебе будет», — сказал змей. Дилан только вздохнул. При его бесталанности нечего и надеяться сотворить хоть что-то похожее на эту воздушную красоту.

— Промежду прочим, сегодня полнолуние, — Хризолит доел творог и, не чинясь, вылизал тарелку. — Лесной народ хороводы водить будет. Погуляем?

— Мне в лес нельзя, — Дилан завернул оставшийся хлеб в чистый платок. — Леший у нас злопамятный. Впрямую-то меня винить не в чем, а только не было ещё такого, чтоб из его леса цветок папоротника вынесли. Вот и злобится до сих пор. Пошли лучше к озеру. Русалки тоже умеют хороводы водить. К Алёне с Чёрного ручья подружки прибегут, весело будет.

— Да ну их, щекотух! — Хризолит поёжился. — Хотя… Ладно, можно и к озеру.

Эта его уступчивость насторожила Дилана. Уж не задумал ли подгорный гость какую ни то месть? Вдруг он тоже злопамятный, как Леший?

— Да не трону я твоих русалок, — усмехнулся Хризолит, расчёсывая перед зеркальцем спутанные волосы. В смоляных прядях промелькивали золотые всполохи. — А только поверь моему опыту: не подходят они тебе. Ну сам подумай, что это за любовь? Они же только с разлива до Купалы по земле бегают. А потом как? В озере с ними киснуть? Про зиму я уж не говорю…

— Да нет у нас ничего такого! — Дилан покраснел. — Алёна вообще с Анчуткой гуляет. Мы дружим просто.

— Ну-ну… — Хризолит встряхнул жилет, на который успел пришить пуговицу. — Фу, тиной пахнет! Подожди, я почищу.

— Я пока у Мидира Гордеевича отпрошусь. — Дилан рассовал гостинцы по карманам просторного, сшитого на вырост, сюртука. Задумался, надевать ли сапоги, и решил, что обойдётся. В доме ему позволялось бегать без обувки, а на выход крепостной сапожник стачал по мерке удобные сапожки. Чтобы лучше сидели, Дилан набил их мягкими очёсками, но всё равно без сапог было вольготнее.

— Встретимся у калитки! — крикнул он, сбегая по лестнице в сени.

Из приоткрытой входной двери слышался голос Мидира. Дилан выглянул на крыльцо. Одетый в костюм для визитов и высокие сапоги с серебряными шпорами, господин Ардагов отдавал распоряжения домовому Прохору и овиннику Микентию:

— Ворота запереть и чужих без меня не впускать! — Мидир повернулся к Дилану. — Далеко собрался?

— Погулять с Хризолитом. Можно?

— Гуляйте, только постарайся, чтобы в этот раз обошлось без членовредительства. И вот ещё что. Я еду в Пустовойск на всю ночь. Элис Робертовна объявила срочный совет. Если вернётся Анчутка, пусть летит прямиком в дом Артамоновых.

— Так, может, нам не уходить, здесь его дождаться? — У Дилана по спине пробежал холодок неприятного предчувствия. Неблагой совет не собирают по пустякам, да ещё так внезапно.

— Не стоит, развлекайтесь, — Мидир покровительственно похлопал его по плечу. — Если вдруг понадобитесь, Куделька вас разыщет.

Он погладил вставшего на задние лапы спаниеля и сбежал по ступенькам. Возле крыльца, нетерпеливо переступая тонкими ногами, ждал оседланный конь, белый с красными ушами.

Куделька, понурившись, побрёл обратно в комнаты. Дилан сочувственно посмотрел ему вслед. Жизнь юного тилвит тэг была непростой, но он ни за что не поменялся бы местами с фамильяром, у которого вообще нет своей жизни.

Белый конь с золотой гривой летел сквозь светлые сумерки, едва касаясь копытами верхушек трав. Пахло чубушником, ирисами и шалфеем, ленты тумана колыхались над заводями. Прекрасный вечер для прогулки, и ночь обещает быть не менее прекрасной. Вот только беспокойные мысли мешали наслаждаться красотами природы. Мидир потёр ноющий висок. Как это всё не вовремя — и приглашение Полоза, и ревизор, и внезапный совет… Да и гадание опять не задалось!

Мидиру не давала покоя пропавшая флотилия сидов. Элис может верить в их гибель, но он-то знает, что Дагда давным-давно сговорился с Лиром, богом моря. Никакому шторму утопить корабли сидов не по силам, а вот раскидать в разные стороны — дело другое. Мидир надеялся, что остатки его народа рассеялись по островам фоморов. Последние пятьсот лет старые враги охотно принимали к себе Туата де Дананн, и тому была весомая причина. Скрывать волшебные острова от людей становилось всё труднее, а сиды славились своими чарами невидимости.

Именно эти чары искал Мидир, как охотничий пёс ищет след дичи. Однако раз за разом гадание оборачивалось головной болью, а из глубины хрустального шара выползал туман, пахнущий колдовством, но не сидов, и не фоморов. Только сегодня Мидир сумел разглядеть в тумане высокий холм, покрытый низкорослым кустарником, а за ним берег моря и спиральный лабиринт из камней. Но как раз в этом момент серебряный звон колокольчиков разорвал смутные картины, и в шаре появилось гневное лицо Элис:

— Я собираю совет. Прямо сейчас! Ты приедешь, Мидир?

— Позволь, угадаю. Дело касается ревизора из Петербурга?

— О, ты уже знаешь? — Она недовольно повела бровью. — С этим нужно что-то делать. В городе брожение умов, против меня плетут заговоры! Губернатор в панике, судья повесился, а отец Никифор пьёт горькую. Я их всех в зайцев превращу! Нет, половину в зайцев, а половину в волков!

— Они того не стоят, право же, ненадрывайся.

— Не надорвусь, если ты мне поможешь! Ведь ты на моей стороне, Мидир?

— Вообще-то мне некогда. Я отправляюсь на Урал — по приглашению Великого Полоза.

— Что? — Раскосые глаза Элис сощурились. — Он пригласил тебя?!

— А почему бы и нет? — Мидир с показным равнодушием пожал плечами. Удивление королевы показалось ему наигранным. — Впрочем, ты права. Проблема с ревизором касается нас всех, так что на совет я приеду.

Она поджала губы и сухо кивнула. Шар опустел. Мидир поколебался, не начать ли гадание заново, но настроение уже было испорчено.

И вот теперь господин Ардагов скакал в Пустовойск, страдая от ноющей боли в виске и невозможности решить задачу, занозой впившуюся в душу. Где находится земля, приютившая сидов, и кто помогает им прятаться? Берег моря отдалённо напоминал Исландию, но магия троллей и альвов пахнет иначе… Гренландия? Или вовсе дикая Лапландия, о которой рассказывают страшные сказки?

Нет, надо успокоится и сосредоточиться на более важных проблемах. В первую очередь следует выяснить, связана ли Элис с приглашением Полоза. А потом разобраться с ревизором, да так, чтобы про Неблагой уезд в столице забыли раз и навсегда.

Когда Дилан с Хризолитом добрались до озера, там уже вовсю водили хороводы. Далеко над лугом разносились русалочьи голоса и зазывная музыка тростниковых свирелей. Хризолит приосанился. Зелёные глаза засияли в сумерках, на чёрных волосах невесть откуда появился тонкий золотой венец.

«Зря Анчутка сомневался, — подумал Дилан. — Королевскую кровь сразу видно».

Он украдкой вытянул шею, чтобы посмотреть на своё отражение в воде. Ну какой из него тилвит тэг? Правильно Ивка прозвал его Воробышком. Как есть встрёпанный воробей! Да ещё рога эти бараньи!

Хризолит, когда в первый раз его увидел, за фавна принял. Пришлось объяснять, что это никак не возможно. Фавны на Британских островах водились — приплыли вместе с захватчиками-римлянами — да все перевелись задолго до рождения Дилана. «Всё равно похож», — сказал Хризолит и больше не расспрашивал, за что Дилан был ему благодарен. Про своего отца он не знал ничего, кроме имени.

— Как вон ту зовут? — подтолкнул его локтем Хризолит.

Дилан проследил за его взглядом. Статная русалка с распущенной пшеничной косой до пят, вела хоровод, помахивая берёзовой веткой.

— У ворот берёза

Зелена стояла,

Зелена стояла,

Веточкой махала.

На той на берёзе

Русалка сидела,

Русалка сидела,

Рубахи просила.

Девки, молодухи,

Дайте мне рубахи!

Хоть худым-худеньку,

Да белым-беленьку!

Русалка пела, искоса поглядывая в сторону гостей.

— Это Любаша, — сказал незаметно подошедший Ивка. — Только ты с ней рукам воли не давай, а то второй раз за день искупаешься.

— Это мы ещё посмотрим! — Хризолит тряхнул волосами и неспешно направился к хороводу.

— А где Алёна? — спросил Дилан.

— По полям бегает. В этом году деревенские расщедрились на подарки — ленты на берёзах развесили, куски полотна, пряжу. Ну, и мы в долгу не остались. Урожай богатый будет… А, вот и она!

Их окружила стайка русалок. Холодные пальцы защекотали сзади шею Дилана, кто-то сладко промурлыкал на ухо:

— Пойдём со мной, гость дорогой…

— Брысь! — прикрикнула Алёна.

Её подружки с хихиканьем разбежались.

— Смотрите, что у меня есть! — Алёна перекинула через плечо косу с вплетённой в неё алой лентой. — Красивая, правда? Ой, Дилан, от тебя хлебом пахнет! Принёс? А где Анчутка?

— Его Мидир Гордеевич куда-то оправил по срочному делу, — ответил Дилан. — А хлеб я принёс.

Он вытащил из кармана душистый свёрток. Для русалок свежий хлеб был слаще пряников. Жмурясь от удовольствия, Ивка и Алёна отщипывали по кусочку, долго держали во рту, прежде чем проглотить.

— И вот ещё… — Дилан достал сердоликовое ожерелье и браслет. — Это из бусин Анчутки. А плести меня Хризолит научил. Тут, вообще-то, больше его работы, чем моей. Так что это от нас троих подарок получается.

— Ты прелесть, Воробышек! — Алёна чмокнула его в щёку. — В самый раз к ленте угадал!

Она надела ожерелье и убежала к подружкам хвастаться.

Ивка улыбнулся, застёгивая на руке браслет.

— Тёплый камень, солнечный. Будет зимой греть.

— Вам очень холодно на дне?

— Мы привыкли.

— Ивка! — крикнули из хоровода, — иди к нам! И ладо своего приводи!

— Вот ведь, язык без костей! — проворчал Ивка.

— Ты иди, — смутился Дилан. — А я лучше здесь посижу.

В прошлый раз русалки затащили его в стремительный хоровод-ручеёк, так он только об одном думал: как бы не споткнуться и не опозорится. Никакого удовольствия.

— Да я сегодня набегался уже, — Ивка растянулся на траве, закинув руки за голову. — Смотри, луна восходит!

На озере стало светлее. Серебром засияла вода, ивы, паутинчатые волосы русалок. Стало так красиво, что у Дилана закололо в сердце. Будь он бардом, воспел бы всё это… Но стихи у него получались такие же кривые, как плетение из проволоки.

— Почему тебе грустно? — спросил Ивка.

— Понимаешь, у меня нет таланта, — Дилан горько улыбнулся. — Совсем никакого. А так хочется…

— У тебя есть талант, — Ивка сел, мягко обнял его за плечи. — Ты просто не понимаешь, Воробушек, какой у тебя редкий талант! Ты…

Он не договорил. От берега к ним бежала, размахивая руками, Алёна.

— Там Анчутка! Ой, вставайте! Ему совсем плохо!

Неблагой совет собрался в столовой. Во главе длинного стола, накрытого камчатной скатертью, сидела королева. Без гламура, в чёрном платье с пелериной из вороновых перьев, она походила на хищную птицу, высматривающую себе жертву.

По правую руку от неё расположились трое советников. Где остальные шестеро, королева не удосужилась объяснить. «Должно быть, заметают мусор под ковёр и прячут концы в воду, — подумал Мидир. — Много же им придётся прятать».

За столом бурно обсуждали приезд ревизора, не забывая при этом отдавать должное позднему ужину: осетровой икре, красным перепелам в бруснике и паштету из лебяжьей печени.

— Чего мы, собственно, боимся? Приезжает простой чиновник, даже не генерал!

— Не простой, а с орденом!

— Подумаешь, «Анна на шее»! У губернатора такой же!

— Это однако же странно. Доверенное лицо обер-прокурора без особых чинов и званий?

— Да ещё и с тайным предписанием! Здесь инквизицией пахнет, вот что я вам скажу!

— Что за тайное предписание? Крамолу ищут?

— Это бы ничего, хуже если через наш уезд задумали железную дорогу строить…

Мидир помалкивал. Он сидел по левую руку от королевы, цедил по глоточку ледяную можжевеловую водку, закусывал телятиной и рассматривал новые зелёные обои с узорами из цветочных венков. Из Англии выписаны, не иначе. Говорят, этот превосходный зелёный цвет получают с помощью мышьяка. Люди от этих обоев мрут, как мухи…

— Люди — вот наша главная проблема! — Королева многозначительно подняла вилку. — Нельзя допустить, чтобы ревизор встречался с горожанами! Особенно в так называемых богоугодных заведениях! Лорд Дэниел, я к тебе обращаюсь! Что ты устроил в больнице? Почему там все стены кровью забрызганы?

— Подумаешь, повеселились малость! — Лорд Дэниель, глава клана кельпи, покривил полные губы. — Я уже приказал всё закрасить.

— И что за слухи ходят о скандале в твоей школе, Брина? — Королева повернулась к первой даме двора, а по совместительству, директрисе «Больших надежд», пансионата для благородных девиц.

— Какой скандал, моя королева? — Светловолосая глайстиг лениво махнула бледной рукой с длинными заточенными ногтями. — Пустяки, право же. Дочка судьи сбежала с каким-то бродягой, а он её беспардонным образом бросил на сеновале постоялого двора. Дело житейское.

— А то, что в девице ни капли крови не осталось — это тоже дело житейское?! Брина, я тебя последний раз предупреждаю: не обуздаешь свои вампирские страсти, собственными руками в бочке святой воды утоплю!

— Хуже всего, что нам придётся искать нового судью, — лорд Дэниель лицемерно вздохнул. — Старый не выдержал позора и повесился. Да и городничего того и гляди от страха удар хватит.

— Подменить его и всех дел, — проворчал гругаш, имени которого никто не знал. Весь заросший чёрными волосами, он служил при особняке дворником, однако на совете занимал почётное место рядом с лордом Дэниелем. Спрашивать королеву о причинах такого фавора желающих не находилось.

— Подменить? — Элис Робертовна задумалась. — Неплохая идея. Но кем? Все наши перевёртыши при деле, изображают прислугу в трактире, где поселится ревизор.

— Не только мы способны принимать человеческий облик, — Брина заискивающе улыбнулась королеве. — Я слышала, что в одном уезде Леший явился на бал в обличье предводителя дворянства. И никто не заметил подмены.

— С Лешим сейчас лучше дела не иметь, — вмешался Мидир. Благодаря Анчутке он знал все лесные новости. — Они сВодяным всё никак не помирятся. Три дня назад очередная обида случилась. Леший от соседа возвращался, со свадьбы, прилёг отдохнуть, да ненароком в ручей макнулся. Так лицо у него ровно смыло или глиной замазало. До сих пор в чаще прячется, в себя приходит.

— А что если всех горожан превратить в птиц? — предложил лорд Дэниель. — Чтобы ничего лишнего сказать не могли. А вместо них бесов нанять.

— Бесов один раз пусти, потом не выгонишь! — рявкнул гругаш. — Проще ревизора подменить. Все бумаги, какие надобно, от его имени написать и в столицу отправить, а уж потом, на обратной дороге, устроить несчастный случай. Да такой, чтобы от тела только обгорелые кости остались да орден. А чего? Прежде и не такие дела обделывали. Ух, только подумаешь, так кожу обдирает!

— Обдирает? — Элис Робертовна радостно улыбнулась. — А ведь ты прав, мой верный слуга. Обдериха, вот кто нам нужен! Как приедет ревизор, так прикажи для него баню натопить, да пожарче. А потом, как с него обдериха кожу снимет, мы его подменим.

— И кто согласится на себя чужую кожу натянуть? — спросил Мидир.

— О, желающие найдутся. Вот младший сын лорда Дэниеля не единожды выражал желание совершить подвиг…

Её слова заглушил треск. Двери в столовую слетели с петель. Мигнули и погасли свечи в канделябрах.

— Кто посмел?! — Королева вскочила на ноги. Столовый нож, лежавший у неё под рукой, вытянулся в тонкий кинжал.

В темноте кто-то глухо рассмеялся:

— Честь имею представиться, дамы и господа. Касьян Егорьевич Подземцев, ревизор из Петербурга.

Он шагнул из дверей к онемевшим фэйри — огромный, как тролль, в тяжёлой шинели, подбитой медвежьими шкурами. Обрюзглое лицо обрамляли седые бакенбарды, сходившиеся под подбородком. Глубоко запавшие глаза прикрывали тяжёлые веки.

Душная, подавляющая волю сила поползла по комнате. Еда на тарелках стремительно чернела, покрываясь плесенью.

— Довольно! — Королева вскинула руку. — Ты показал себя. Теперь скажи, что тебе нужно?

— Скажу, как ни сказать. За тем и приехал, — Подземцев распахнул шинель. Блеснули пуговицы вицмундира и красный четырёхконечный крест с золотой каймой на шейной ленте. — Я, как вы изволили убедиться, не человек. А большего вам про меня знать не надобно. Довольно и того, что в моей власти извести весь ваш Неблагой уезд под корень — и людей, и нелюдей.

— Не слишком ли много на себя берёшь? — Гругаш встал навстречу страшному гостю. — Здесь не твои владения, плесень подземная!

— Не мои, — согласился ревизор, — но это нетрудно исправить.

Он шевельнул короткими, словно бы обрубленными пальцами. Тьма сгустилась вокруг гругаша, сдавила. Старый фэйри захрипел, разрывая когтями кожу на горле.

— Отпусти его, — сказала королева. — Хватит угроз. Мы тебя выслушаем, даю слово.

Подземцев снова шевельнул пальцами. Гругаш ничком рухнул на стол. Все молчали.

— Буду краток, — Касьян обвёл Неблагой совет давящим взглядом. — Скоро война. А я обещал государю императору победу. Для этого мне нужна сила — много, чтобы хватило с лихвой. И вы мне эту силу обеспечите.

— А если нет? — оскалился лорд Дэниел.

— Тогда я напущу на ваш уезд Чуму. Знаю, вашему племени она не страшна. Но вам нужны люди, а кто станет жить в чумном уезде? А ежели этого мало, так я ещё кое-что припас. В министерстве военно-сухопутных сил весьма интересуются железными дорогами. Проект готовят, государю императору на подпись. А где ближайшая дорога пройдёт — через ваш уезд или соседний — зависит от меня.

Мидир почувствовал, как содрогнулась королева. Фэйри притерпелись к железу, но одно дело перочинный нож или лошадиные подковы, и совсем другое — пудовые рельсы, отравляющие землю и воздух. Кто из неблагих выдержит постоянный запах железа — раскалённого от мороза зимой и от солнечного жара летом? Мидир с горечью подумал, что такое испытание и ему не по силам.

— Я же сказала, хватит угроз, — Элис поморщилась. — Что именно ты хочешь?

— Жертвы, — Касьян поднял сжатые кулаки. — Десяток сильных нелюдей каждый месяц. Не мелких бесов, сильнее.

— И как передавать их тебе?

— Я всё продумал. Имение Почечуевых отошло казне. Наследник у них оказался не жилец, последовал за батюшкой с матушкой. На месте деревни поставят заводик, будут канаты делать и парусину. На реке первым делом устроят причал. На пароходе мои люди ходить станут, вот им и передавайте гостинцы.

— На пароходе из твоих жертв вся сила утечёт, — резко сказал Дэниель. — Слишком много железа.

— Я приготовил специальные ящики, — Касьян Егорьевич ухмыльнулся, показав жёлтые зубы, — доплывут, как в колыбельках.

— И сколько времени ты намерен требовать с нас дань? — спросила королева. — Год?

— Восемь лет. Потом закончится срок моего договора с императором. И я… уйду.

Мидир быстро подсчитал про себя. Восемь лет — это девяносто шесть месяцев, то есть, девятьсот шестьдесят жертв!

— Благой уезд, — тихо сказала Брина, подавшись к Элис.

Королева кивнула. Благой двор так и не оправился после охоты на ведьм. В своём уезде за рекой они жили разрозненно и, когда умер последний король, не удосужились выбрать нового. Опрометчивая беспечность. Теперь даже некому за них заступиться.

Дэниел и Брина переглянулись с предвкушающими улыбками.

«Им не привыкать, — Мидир припомнил историю Неблагого двора. — Было время, платили дань демонам. Теперь будут платить Касьяну. Но кто же он такой?»

— Когда ждать пароход? — деловито уточнила королева.

— В следующем месяце. А пока что, не в службу, а в дружбу, расстарайтесь для гостя. Проголодался я с дороги.

— Что ж, — она улыбнулась, — наш двор славится своим гостеприимством. И чтобы отпраздновать наше знакомство, позволь предложить тебе особое угощение…

Мидир всё понял до мгновение до того, как Элис повернулась к нему. Он вскочил, пинком отбросив кресло. Чёрная молния, сорвавшаяся с кинжала королевы, пролетела мимо, расколов стекло в окне.

— Ты совершаешь ошибку, Элис! Остановись, пока не поздно!

— Нет, это ты ошибся, Мидир! Когда твой выкормыш сжёг мою ведьму, неужели ты думал, что это сойдёт тебе с рук?

— Да что с ним разговаривать! — прорычал Дэниел. — Придушить и всех дел!

Оскалив длинные клыки, он перескочил через стол. За ним ринулась Брина.

— Стоять! — В правой руке Мидира появилось пятиконечное копьё, а в левой — посеребрёный щит с золотой кромкой. Его атрибуты, за тысячи лет ставшие привычными, как части тела.

«До чего нелепо я сейчас выгляжу, — царапнула досадливая мысль, — в визитке с жабо и с копьём!»

Неблагие фэйри остановились, заколебавшись. Как сражаются сиды, они знали не понаслышке.

— Надо же, каков удалец! — Касьян двинулся вокруг стола к Мидиру. — Дай-ка посмотреть на тебя.

Тяжёлые веки приподнялись. Мидира ожгло жуткое воспоминание: поле битвы при Мак Туиред, вождь фоморов Балор, с его смертоносным взглядом единственного глаза… Веко ему поднимали шестом… Анчутка тоже что-то говорил про дурной глаз!

Мидир поднял щит, закрываясь от взгляда Касьяна и метнул копьё.

Пока Дилан ощупывал вывернутые в суставах ноги Анчутки, бес молчал, только дышал рвано, со всхлипами.

— В голос кричи, — посоветовал Хризолит, удерживая его за плечи. — Легче будет.

— Тебя бы так! Советчик хренов! — сорвался на визг Анчутка. Как раз в этот момент Дилан вправил ему вывих на левой ноге.

— Всё уже, всё, — приговаривала Алёна. Прикасаться к бесу она не решалась, чтобы не мешать лекарской волшбе, но сидела рядом. — Потерпи ещё немного… Воробушек, у него и со второй ногой что-то неладное.

— Вижу, — Дилан вытер взмокший лоб. — Держись, сейчас больно дёрну.

Анчутка заорал, выгибаясь в хватке Хризолита. Окружившие их русалки сочувственно вздыхали.

— Суставы я вправил. Но он весь избитый, нужно смазать, а бальзама у меня с собой нет.

— И не надо, — сказал Ивка. — Теперь его озеро вылечит.

Русалки подхватили Анчутку, всей толпой потащили к воде, окунули с головой.

— Это правда поможет? — спросил Хризолит.

— Должно. Это ведь его озеро. — Дилан поднял пропылённый армяк Анчутки. Заботливо отряхнул. — Но кто его так? За что?

— Словно взяли за ноги да об землю шваркнули, — змей передёрнул плечами. — Или волокли по камням. Хорошо хоть крылья уцелели.

Он выглядел раздосадованным, и Дилан догадывался, отчего. На груди Любаши поблескивало ожерелье из стекла и жемчужин, а прибежала она вместе с Хризолитом.

«За ноги и об землю… — Дилан попытался представить, кто сумел поймать беса в птичьем обличье. — Неужели Леший?»

— Ну вот, оклемался болезный! — Русалки со смехом вели Анчутку обратно. Он подволакивал ноги, но ссадины перестали кровоточить и подживали на глазах.

— Зачем ты вылез?! — кинулся к нему Дилан. — Хоть до утра полечись!

— Нет у нас времени до утра, — прохрипел Анчутка. — Слушайте… Сюда едет Касьян Егорьевич Подземцев…

— Касьян Егорьевич? — Любаша фыркнула. — Вот уж не повезло барину с имечком!

— Это не просто имя… — Анчутка сел на валун, зябко обхватив себя за плечи. Алёна набросила на него армяк. — Он вообще не человек. Он Касьян. Настоящий!

Хризолит протяжно свистнул. Русалки попятились, завертели головами, словно ожидали, что из ночных теней появится что-то страшное.

— А кто такой Касьян? — спросил Дилан. Это имя он слышал впервые.

— Святой немилостивый, — ответил Ивка. — Двадцать девятого февраля его празднуют. По деревням в этот день избы запирают и даже по нужде стараются не выходить, особенно до полудня.

— Да не святой он! — вмешалась Любаша. — Недаром говорят: Касьян на что ни взглянет — всё вянет.

Русалки дружно закивали:

— На скот глянет — скот дохнет, на дерево — дерево сохнет.

— Касьян всё косой косит.

— Он лихоманки на двенадцати цепях держит, за двадцатью засовами. А как захочет, так спускает на людей. Оттого и мор начинается!

— Да кто же он? — Несмотря на тёплую ночь, Дилану стало холодно. — Смерть?

— Нет, Смерть его не любит, — сказал Хризолит. — Завистник он. Жизни завидует, силе чужой. Что может — себе забирает, а что не может — губит.

— Всё так, — вздохнул Анчутка. — А какой у нас нынче год на дворе?

— Тыща восемьсот пятьдесят второй, — ответил Дилан. Он ещё у Почечуевых научился пользоваться календарём.

— Да не об том речь! Что мне твоя циферь? Високосный нынче год, вот что важно!

— Получается, это год Касьяна?

— Получается, — мрачно усмехнулся Хризолит. — Вот только сомневаюсь, что он одним годом ограничится. Его кто-то вызвал и на ваш уезд натравил.

— Так чего сидим? Надо Мидира Гордеевича предупредить! — всполошился Дилан. — И весь Неблагой совет!

— Сил нет… — простонал Анчутка. — Не взлечу я. А пешком до Пустовойска только к утру доберёшься.

— А если подземной тропой? — Дилан посмотрел на Хризолита.

Тот покачал головой:

— Я здешние тропы не знаю, заблудиться боюсь.

— Клубочек! — хлопнул себя по лбу Дилан. — Он доведёт!

— Все едино не успеем, — Анчутка, кряхтя, вдел руки в рукава и запахнул армяк. — Касьян едет, коней загоняет. У него с собой такая подорожная, что станционные смотрители не только лошадей выдают самолучших, но и сами готовы впрячься. Он, небось, уже в Пустовойске. Ну ништо, Мидир Гордеич ему покажет, почём фунт лиха!

— Я бы на сей счёт не обольщался, — сказал Хризолит. — Мидир силён, знаю, но Касьян ему не по зубам. Весь ваш Неблагой двор…

— Не наш! — прошипела Алёна.

— Да неважно! Весь Неблагой двор Касьяна не остановит. Против него надо хозяев поднимать, а они первыми нападать не станут. И вообще, сначала надо вызнать, чего ради он сюда заявился? Дилан, пошли обратно на усадьбу.

— Я с вами! — Анчутка встал, охнул и схватился за бок. — Ох, погодите малость…

— Не дойдёшь, — сказал Ивка. — Ну ничего, дотащим. Весу-то в тебе… Алёнка, давай.

Они скрестили руки и, как на стуле, подняли Анчутку.

— А мы пока всех предупредим, — сказала Любаша. — И полевых, и водных, и по деревням тоже. Эх, какая ночь пропала…

Она подмигнула Хризолиту, закрутилась вихрем и умчалась. Её подруги, пошептавшись, разбежались в разные стороны.

— Дилан, ты говорил, что ваши умеют сворачивай путь, — Анчутка с надеждой посмотрел на приятеля. — Чтобы одна нога здесь, а другая там. Сможешь?

Дилан неуверенно пожал плечами. Он каждый день бегал от усадьбы до озера напрямик, сокращая путь на треть, но чтобы всю дорогу в один шаг свернуть, на такое не каждый взрослый тилвит тэг способен…

— На, под язык положи, — Хризолит протянул ему что-то маленькое, похожее на гладкий камешек. — Это у нас мастерам дают, если надо в полную силу работать. Стимул, выражаясь по-гречески.

Дилан сунул камешек в рот. Язык обволокло вяжущим, кисло-сладким вкусом. Все сомнения разом исчезли, растворились в нахлынувшей эйфории. И чего он боялся? Простое ведь колдовство! Дилан раскинул руки, подхватил с одной стороны Анчутку с русалками, с другой — Хризолита, зажмурился и шагнул к воротам усадьбы Ардаговых.

— А теперь выплюнь! — Хризолит силой разжал ему челюсти и двумя пальцами вытащил прилипший к языку камешек. — Не то завтра пластом лежать будешь.

— И много у тебя таких леденцов? — спросил Анчутка.

— На какой предмет интересуешься? — прищурился Хризолит.

— Сторговать хочу.

— Это можно. Но только с глазу на глаз.

— Вы чего тут? — В калитку рядом с воротами высунулся Микентий. Оглядел всю компанию и сердито ткнул пальцем в русалок. — Этих не пущу!

— Они с нами! — заспорил Дилан.

— Сказал — не пущу, стало быть, не пущу! — упёрся овинник.

— Да не больно и надо! — Алёнка вздёрнула нос. — Пошли, Ивка.

— Погоди, — Анчутка потянулся к уху русалки, что-то прошептал.

Алёна фыркнула, но кивнула. Ивка молча улыбнулся Дилану, взял сестру за руку и они растворились в лунном свете.

Анчутка повис на Дилане, пришлось волочить его через двор. Кикимора Нихренаська, что-то мастерившая на лавочке возле розария, вскочила и всплеснула руками.

— Что творится, что деется! У беса пили, да беса и побили!

— Язык прикуси! — огрызнулся Анчутка. — И сворачивай своё рукоделие. Не будет в этом году спроса на кикимор.

— Отчего это? — забеспокоился Микентий.

В прошлом году он единственный женился на кикиморе. И не пожалел. Благодарная Нихренаська придумала, как обойти приказ Мидира — навертела из палочек и лоскутков кукол-кикимор и оживила их. Хватило на всех домовых и дворовых. Продержались куклы недолго, всего до околицы, а потом их растерзали русалки. В этом году Нихренаська принялась за работу загодя. Микентий уже и оплату собрал со всех желающих погулять в ночь на Купалу.

Анчутка рассказал про Касьяна.

— Охти, лишенько! — протяжно запричитала Нихренаська. — Пропали наши головушки…

— А ну цыц! — прикрикнул на жену Микентий. — Ступай в подпол, да тихо сиди, не путайся под ногами. И вы тоже, — он хмуро посмотрел на Дилана с Хризолитом, — шли бы в дом. И беса с собой заберите. Мы тут свою волшбу сейчас творить будем, охранную. Чужие глаза нам ни к чему.

— Пошли на кухню, — предложил Анчутка. — Там и Мидира Гордеича подождём.

На кухне было тепло от не успевшей остыть плиты и пахло поставленной на ночь опарой. Анчутка уселся за стол, подобрал с пола оброненный кем-то сухарь и с хрустом разгрыз.

— У кого только ума хватило с Завистником связаться? — он облизнул губы. — Воробушек, дай водицы.

— А что с тобой случилось? — Дилан налил Анчутке воды в глиняную кружку со щербинкой. — Это Касьян тебя избил?

— Ага, прихватил на горячем. Я в его бричку заглянул на почтовой станции. А он на меня аркан набросил, есть такое заклятье пакостное, и по дороге волок, пока я не вывернулся…

— Тихо! — Хризолит вскинул руку. — Скачет кто-то.

Он кинулся к окну, распахнул ставни, высунулся по пояс и досадливо цокнул языком. Увидеть ворота мешал угол дома и розарий. Дилан встал рядом, прислушался. Анчутка остался уныло цепенеть за столом.

В саду взметнулись, роняя листву, ветви яблонь. Шквальный ветер растрепал волосы Хризолита, запорошил глаза Дилану. Скрипнул дубовый засов на воротах, заржал конь.

— Запереть всё! Никого не впускать и не выпускать!

Дилан вздрогнул, не сразу узнав голос Мидира. Всегда музыкально-певучий, даже в гневе, сейчас он звучал низко, со звериным рычанием.

— Вот вам и фунт лиха, — пробормотал Хризолит, захлопывая окно. — Ну, теперь ему и подавно деваться некуда.

— Ты о чём? — насторожился Дилан.

— О том, что с Касьяном только Великий Полоз справится. Так что придётся вашему господину на поклон идти.

Анчутка поднял голову и пристально посмотрел на Хризолита.

— Да ну? А твой Полоз сам Касьяну не поклоняется ли?

— Полоз никому не поклоняется!

— Это радует. — Дверь в кухню распахнулась. На пороге, держась за притолоку, встал Мидир.

Дилан ахнул. Одежда господина Ардагова была в полном беспорядке, волосы стояли дыбом и потрескивали, а по щеке тянулась багровая царапина.

— Полагаю, вы уже всё знаете, — Мидир посмотрел на Анчутку. — Кто такой Касьян?

— Бог-завистник, — вместо беса ответил Хризолит. — Младший из всех хтонических божеств. Своей силы у него почитай что и нет, только взгляд… особенный.

— Это я уже понял! — рыкнул Мидир. — Как с ним справится?

— Сила силу ломит, — Хризолит подбоченился. Он сейчас казался выше ростом и старше. Даже голос изменился. — Я прибыл, чтобы пригласить тебя к моему господину и повторяю приглашение. Жаль, что увеселительная прогулка испорчена, но это не повод оказаться от визита. Наоборот, я уверен, что Великий Полоз сумеет одолеть твоего врага.

— За определённую цену, разумеется, — Мидир усмехнулся и тут же поморщился, коснувшись щеки. — Дилан, собирайся, ты отправляешься со мной. Анчутка, ты тоже.

— А госпожа Этайн? — вкрадчиво спросил Хризолит.

— Разумеется, я её не оставлю.

Тайная поземная тропа начиналась под корнями дуба, растущего за оградой усадьбы. «Хорошо, что Мидир обустроил хозяйство, как в прежние времена было принято, — подумал Дилан. — Легче защищаться».

Не взирая на моду, господин Ардагов окружил свой дом, небольшой сад и все дворовые постройки прочной оградой в два человеческих роста высотой. Хмурый Микентий отворил Дилану калитку.

— Осторожнее! Вот туточки перепрыгни, а то заново придётся круг чертить. Ну, и это самое, пригляди там… За господином и вообще…

— Я постараюсь, — Дилан сглотнул. Он собирался в спешке, наскоро побросав в котомку всё, что могло пригодиться: самодельные амулеты, лекарства, костяной нож в резных деревянных ножнах — единственный подарок от дедушки. — Вы точно продержитесь?

— А куда нам деваться? — Микентий шмыгнул носом и нахохлился.

Дилан перепрыгнул через светящуюся в предрассветных сумерках меловую линию и побежал к дубу. Анчутка сказал, что русалки будут ждать. Сам он предпочёл до последнего отсиживаться на кухне.

— Воробушек!

Ивка с Алёной появились из-за необъятного древесного ствола.

— Уходишь?

— Я с Мидиром Гордеевичем. Анчутка тоже идёт.

— Ну, как же без него, — Алёна вымученно улыбнулась. — Вы там берегите друг друга.

— Обязательно. Обещаю.

— Возьми, — Ивка протянул Дилану кожаный мешочек на шнурке. — Это ракушка. Если тебе потребуется совет, прошепчи в неё, я услышу.

Дилан надел шнурок на шею и спрятал мешочек под рубашкой.

— Я скоро вернусь. Мидир Гордеевич сказал, что за сутки обернёмся.

— Не загадывай. Главное — возвращайся.

Они разом обняли его, поцеловали к обе щеки и вихрем улетели прочь. «Даже Анчутку не дождались, — расстроился Дилан. — Или с Мидиром не хотят встречаться?»

Он не раз замечал, что все окрестные русалки не благоволят к господину Ардагову. Но в чём причина — не удосужился узнать.

Дилан поёжился. Почему-то было зябко, как в предзимье, и хотелось спать. Он зевнул и тут же прикрыл рот ладонью. К дереву размашисто шагал Мидир. Он переоделся в зелёный сюртук и коричневые панталоны, а с высоких сапог снял шпоры. В одной руке господин Ардагов нёс дорожный сундучок, а другой поддерживал закутанную в плащ с капюшоном жену. За ними ковылял Анчутка, а замыкали небольшую процессию Хризолит, зорко оглядывающийся вокруг, и Куделька.

Дилан поклонился Этайн и пожелал ей доброго утра, но она даже не повернула в его сторону головы. Как всегда. Порой Дилану казалось, что госпожа страдает выборочной слепотой и глухотой.

— Почему мы не можем поехать верхом? — капризно спросила Этайн, плотнее кутаясь в плащ из тонкого сукна.

— Потому что так будет быстрее, любовь моя, — терпеливо ответил Мидир. — Доверься мне.

Хризолит вышел вперёд, огляделся в последний раз, удовлетворённо кивнул и волчком крутанулся на месте. Под его ногами открылся тёмный провал. Толстые корни изгибались в подобие ступеней.

— Добро пожаловать в Подземный мир, — торжественно сказал Хризолит и змеёй скользнул через край.

Мидир щёлкнул пальцами. Куделька обнюхал край ямы, тряхнул ушами и отважно запрыгал вниз по ступеням. Чуть помедлив, за ним последовал Мидир, подхватив на руки Этайн. Анчутка с тоской глянул на небо, взял Дилана за руку и они вместе ступили на подземную тропу. Над их головами земля сомкнулась.