Не убоюсь я зла

Глава 28

«Объявлен конкурс на замещение вакансии федеральных помощников по оперативной работе. Кандидаты, умеющие читать и писать, владеющие коричневым поясом карате и выше, получают предпочтение при рассмотрении кандидатур. Предпочтение также отдается ветеранам и лицам, имеющим стаж работы в данной сфере. Обращаться в местные отделения гражданской службы или в бюро по трудоустройству для собеседования и ознакомления с условиями работы. Оплата по стандартным тарифам плюс надбавка за риск».

«Лунная комиссия объявила, что колония к настоящему времени обеспечивает себя продовольствием на 102%, но добавила, что будет продолжаться выполнение десятилетнего плана, рассчитанного на увеличение потенциальной миграции».

»…в море, на яхте они проводили свой медовый месяц. Молодая вдова остается в уединении…»

«Выкиньте ваши нагрудные подкладки!!! Вы никого ими не обманете, кроме себя самой. Никакого хирургического вмешательства, никаких рискованных медикаментов или гормональных препаратов, никаких вредных инъекций. Воспользуйтесь секретом, открытым 25 000 лет назад мудрыми и светлыми индусскими гуру.

Звоните в службу «Меркурий», код АДЕПТ, конфиденциально».

(Чувиха, найди себе крепкого парня, и он все тебе сделает! Ясно?)

— …в эту дверь, пожалуйста. Приятно было познакомиться с вами, миссис Гарсиа, удачи вам, доктор. Следующий! Входите живее, садитесь вон там… Ваш муж не с вами? Или вы мисс?

— Я вдова, мистер Барнс.

— Вот как? У нас не часто бывают вдовы. Комиссия предпочитает с ними не связываться. Эмиграция — это вовсе не лекарство от эмоциональных проблем, таких, как утрата мужа. И мы не принимаем женщин на таких сроках беременности, как у вас, если нет каких-либо веских причин. Возьмите, к примеру, пару, которая была перед вами. Она беременна, но он доктор медицины, а эта профессия относится к высшей категории и дает право на субсидированную эмиграцию. Поэтому я пропустил ее. Я мог бы пропустить ее и саму по себе: она медсестра. Но если у вас нет такой квалификации…

— Я знаю, сэр. Доктор Гарсиа — мой персональный врач.

— Да? Даже если я приму вас, это не значит, что он останется вашим персональным врачом и на Луне. Это, в общем-то, маловероятно. Если только случайно…

— Мистер Барнс, перед вами мое заявление на эмиграцию. Мой юрист составил его очень обстоятельно. Может быть, просмотрев его, вы сэкономите время.

— Всему свое время. Вы удивитесь, узнав, сколько сюда приходит народу, не имеющего ни малейшего представления о том, что их ожидает. Похоже, они полагают, что комиссия горит желанием принять их. Ничто не может быть дальше от истины, чем такое предположение. Девятнадцать из двадцати уходят ни с чем, и только двадцатого я пропускаю вон в ту дверь. Я взял себе за правило сразу же отсеивать тех, кто приходит сюда, не имея должных на то оснований. Хм, Саломон Юнис. Миссис Саломон, я хотел сперва узнать… миссис Саломон?

— Миссис Джекоб Моизес Саломон, до замужества Джоанна Юнис Смит.

— Ваше лицо сразу показалось мне знакомым… хм… но его черты…

— …несколько расплылись. Да, я прибавила двадцать шесть фунтов. Доктор Гарсиа считает это нормальным для моего роста, телосложения и даты зачатия.

— Это подводит нас к другим проблемам. Женщины обычно ошибаются насчет дня зачатия. Как известно, первенцы спешат появиться на свет до срока. Наши ракеты не оборудованы для родов. Я хочу, чтобы вы поняли, как это опасно.

— Я знаю. Но стоит ли об этом говорить?

— Стоит или не стоит — судить мне.

— Мистер Барнс, мой доктор уверен насчет точной даты зачатия и… Мы говорим конфиденциально?

— Хм… Отвечу следующим образом: все, что вы скажете, не явится секретной информацией. Я юрист, но не ваш юрист. Мне приходится выслушивать очень интимные подробности от тех, кто сюда приходит, но у меня нет времени на сплетни.

— Рада слышать это, мистер Барнс… поскольку я бы очень не хотела, чтобы то, что я собираюсь вам сказать, стало предметом сплетен.

— Хм… У меня прямо-таки мурашки по коже побежали. Вы пытаетесь показать мне, насколько вы важная персона? Не беспокойтесь: все, кто приходит сюда, равны для меня. Ваши деньги не имеют здесь никакого значения.

— Если мои слова показались вам не слишком дружелюбными, то извините.

— Хорошо. Давайте говорить о деле. Юрист, работающий в гражданской службе лунной комиссии — работа непыльная, поверьте мне — не так уж часто имеет дело с богатыми людьми. Но их деньги не имеют никакого значения. Если вы не хотите быть откровенной с комиссией, оставайтесь на Земле с вашими проблемами. Но я не поставлю свою визу на ваше заявление, если не буду полностью удовлетворен вашими ответами. Я хочу знать все. Итак, вы хотели сообщить что-то конфиденциально… Вы будете говорить? Или закончим на этом наше собеседование?

— Вы не оставляете мне выбора, сэр. Я вынашиваю уже не первого ребенка, поэтому нет опасности, что он появится раньше положенного времени. Если «Годдард» вылетит по расписанию, то у меня есть все основания ожидать, что ребенок родится уже на Луне. Доктор Гарсиа уверен в этом, и я тоже уверена.

— Но возникают другие проблемы. Этот ребенок будет иметь права на ваше имущество?

— Нет. Потому эту информацию и надо держать в секрете. У меня не было первенца.

— Я совсем запутался. Поясните.

— Пожалуйста, мистер Барнс. Вы знаете, что я изменила свой пол после пересадки мозга. Конечно, знаете. Боже мой, весь мир об этом знает! Первый ребенок был рожден этим телом, но до пересадки в него моего мозга. Я хочу защитить репутацию моего донора, а не свою. Ребенок был внебрачный, хотя этим термином давно уже не пользуются в юридической практике. Я очень благодарна той милой и очаровательной леди, которая раньше жила в этом теле, и я бы очень не хотела, чтобы из-за меня пострадала ее репутация.

(— Босс, вы же знаете, что мне наплевать.

— Юнис, пусть она делает по-своему. Этого бюрократа надо отвлечь от его хода мыслей. Мы здесь не для того, чтобы трепаться, а чтобы отправиться на Луну.

— Черт возьми, конечно! Чтобы отправиться на Луну! Я проголосовала «за», вы тоже, Джоанна воздержалась. О, она настоящая всадница. Ноги у нее все время расставлены; а это могло бы здорово помочь.

— Оставьте ее в покое. Пусть она сама его обработает.

— Если бы у нее не было этого большого животика, она могла бы обработать его намного быстрее. И лучше.

— Хм… Юнис, вы же были с Джоанной… почему бы вам не сказать старому печальному Джейку правду? Это был я или нет?

— Джок, старый дух, я вас очень люблю… но если вы думаете, что я настучу на свою близняшку, то вы меня не знаете.

— Хорошо. Ребенок есть ребенок. Я лишь хочу надеяться, что он будет не двухголовый.

— Хорошего должно быть понемногу. Джок, лучше пусть у него будут два яичка.

— Уже помышляете о кровосмешении, о том, как бы совратить его, стройные ножки?

— А почему бы и нет? Все остальное мы уже перепробовали.

— Джейк, Юнис… пожалуйста, помолчите немного. Этот тип пытается найти зацепки в шедевре, созданном Алеком. Он ищет, к чему бы еще придраться. А я должна буду отвечать.)

— Миссис Саломон, меня очень беспокоит один аспект, касающийся вашего первого ребенка. Очень вероятно, что в будущем этот ребенок или кто-нибудь, кто назовет себя вашим ребенком, возбудит судебное дело и попытается отобрать у вас ваше имущество. Половина вашего имущества — как минимум — пойдет в казну комиссии, а она не пожелает расстаться ни с одним центом. Деньги эмигрантов — основной источник финансирования колоний. Таким образом, ваш наследник может оттягать все ваше состояние.

— Это очень маловероятно, мистер Барнс, но если вы заглянете в приложение, пункт «джи», то увидите, что на этот случай предусмотрел мой юрист. Небольшой фонд, чтобы заткнуть рот любому, кто заявит о своих правах на мое состояние. Все, что останется от этого фонда через пятьдесят лет, пойдет на благотворительные цели.

— Хм… сейчас посмотрим. О-о! Миссис Саломон, вы называете десять миллионов долларов «небольшим фондом»?

— Да.

— Хм… пожалуй, мне следует внимательнее ознакомиться с другими финансовыми положениями. Вам известно, что хотя комиссия забирает себе только половину вашего имущества, вы не сможете ничего себе купить на оставшиеся деньги? Другими словами, и бедные, и богатые на Луне начинают с нуля.

— Я знаю это, мистер Барнс. Поверьте мне, мистер Трайн, мой юрист, очень предусмотрителен. Он полностью ознакомил меня с законами и объяснил, какие последствия будут иметь для меня мои действия. Он их не одобряет. Точнее, Алек Трайн сказал, что на постоянное место жительства на Луне отправляются только сумасшедшие. И он, конечно, попытался меня отговорить. Вы обнаружите еще четырех возможных наследников в пункте «эф», это мои внучки. В их же интересах принять то, что предлагается им в этом пункте… потому что им доходчиво объяснили, что после моей смерти они почти ничего не получат. К тому же я физиологически моложе и вполне могу пережить их всех.

— Может быть. Тем более на Луне. Жаль, что я сам не могу туда эмигрировать. Но у меня нет таких денег, как у вас, а юристы там не пользуются спросом. Что ж, похоже, ваш мистер Трайн продумал все до последней мелочи. Давайте взглянем на справку о вашем состоянии.

— Минутку, сэр. Я хочу попросить вас об одной особой услуге.

— Что такое? Все эмигранты имеют равные права.

— Но это такой пустяк, мистер Барнс. Ребенок у меня родится вскоре после того, как я прибуду на Луну. Я бы хотела, чтобы именно доктор Гарсиа продолжал присматривать за мною до родов.

— Я не могу этого обещать, мадам. Извините. Такие у нас правила.

— Тогда я никуда не полечу, — объявила она, вставая.

— О Боже мой! Неужели у вас столько денег?! — воскликнул он, взглянув на банковскую справку. В ответ она лишь пожала плечами.

— Если здесь нет ошибки, то вы не просто богаты — об этом я и так знал — вы миллиардерша.

— Возможно. Справка составлена в «Чейз Манхеттен банк» с помощью перечисленных ниже бухгалтерских фирм. Думаю, что ошибки нет… если у них не поломался какой-нибудь компьютер… Верните-ка мне справку… если уж комиссия не может обещать мне, что доктор Гарсиа будет принимать у меня роды.

— О, мадам! У меня есть определенные полномочия в таких вопросах. Я просто редко ими пользуюсь. Правила…

— Чьи правила, мистер Барнс? Правила комиссии или ваши собственные?

— Хм… конечно, мои. Я же сказал…

— Тогда перестаньте отнимать у меня время, идиот-то вы этакий!

(— Вот так брюхатая леди!

— Юнис, брюхатая леди не собирается больше выслушивать всякую чушь. У меня болит спина.)

От такого неожиданного всплеска эмоций мистер Барнс чуть не вывалился из своего кресла. Опомнившись, он произнес:

— Ради Бога, мадам Саломон!..

— Молодой человек, давайте без глупостей! Как вы видите, я беременна. Вы рассказали мне, как опасно рожать, хотя вы и не врач. Вы копались в моих личных делах. Вы пытались убедить меня, что мой врач не сможет присматривать за мной, хотя он и летит тем же кораблем, что и я. А теперь оказывается, что это вовсе не правила, установленные комиссией, а всего лишь ваша мелочная тирания, придирки. И все это время, несмотря на то что я принесла исчерпывающее и безукоризненно составленное заявление, вы заставляли меня сидеть на жестком неудобном стуле. У меня болит спина. Сколько же бедных беззащитных посетителей стали жертвами вашего паршивого характера и мелочного властолюбия! Но я не бедна и не беззащитна. Вы говорили, что у вас мурашки бегали по коже? Сейчас у вас еще и волосы дыбом встанут. Я вам обещаю, что очень скоро вы останетесь без работы!

— Пожалуйста, мадам, не надо! Ваш доктор будет с вами. Я должен идти навстречу пожеланиям посетителей.

— Тогда приподнимите свой ленивый зад с этого удобного кресла и дайте мне сесть в него! А вы можете посидеть на стуле.

— Как вам будет угодно, мадам! — Они поменялись креслами. — Я вижу, вы вкладываете почти все оставшиеся пятьдесят процентов вашего состояния в космические исследования.

— Не ваше дело, как я распоряжаюсь состоянием.

— Я и не говорил, что это мое дело. Просто меня это… поразило.

— Почему? Мой ребенок, может быть, захочет стать космическим инженером. И я хочу, чтобы исследования в этой области шли как можно быстрее. Мистер Барнс, у вас было время ознакомиться с моим заявлением. Если бы вы поменьше болтали, то могли бы уже выучить его наизусть. Так что ставьте вашу визу или верните его мне. Сейчас же! Я и пяти минут не стану ждать. У меня все еще болит спина. И это вы виноваты, мистер Барнс, ваши чертовы «правила» и ваша бестолковая болтовня!

Барнс поставил свою визу.

— В эту дверь, пожалуйста, мадам Саломон.

— Спасибо. — Она направилась к двери.

— Вас не следовало бы пускать, старая-то вы сука.

Джоанна Юнис остановилась, обернулась и просияла самой лучезарной из своих улыбок.

— Ну! Спасибо, дорогой мой. Это самое лучшее, что вы мне сказали, ибо шло от чистого сердца. Конечно, меня бы не следовало туда пускать после того, как я на вас накричала. И я действительно старая сука.

— Извините, мне не следовало так говорить.

— Почему же? Я полностью заслужила. Но, честное слово, я бы никогда не стала лишать вас вашей работы. Я не настолько мелочна. Просто у меня болела спина, и я здорово злилась. Я восхищаюсь тем, как смело вы со мной говорили. Как вас зовут?

— Хм… Мэтью.

— Хорошее имя. Мэтью… Сильное имя. — Джоанна Юнис вернулась и подошла к нему вплотную. — Мэтью, я лечу на Луну. Я никогда не вернусь. Простите старую суку, и давайте расстанемся друзьями. Поцелуйте меня на прощанье. Меня некому провожать. Мэтью… вы поцелуете меня?

— Хм…

— Ну пожалуйста, Мэтью. Это ничего, что живот большой. Поверните меня немного боком… так-то лучше. — Она подняла лицо и закрыла глаза.

Потом она вдохнула и прижалось к нему плотнее.

— Мэтью. Вы позволите мне любить вас? О, нет, я вовсе не хочу вас соблазнять, мне этого уже нельзя. Просто скажите мне, что я могу думать о вас с любовью, когда полечу на Луну. Это дальняя дорога, и я немного боюсь… Я так долго жила без любви и теперь хочу любить всех, кто мне это позволит… всех, кто хоть немного будет любить меня в ответ. Вы будете? Или эта сука слишком старая?

— Хм… Мадам Саломон…

— Для вас я Юнис, Мэтью.

— Юнис, Юнис, вы восхитительная сука, честное слово. Но я заставлял сидеть вас на этом стуле… еще до того, как понял, кто вы, потому что мне нравилось смотреть на вас. Черт возьми, моя жена разрешает мне любить любую женщину, какую я захочу, но только на десять процентов от того, как я люблю ее.

— Десять процентов — хороший прирост с любого вклада, Мэтью. Хорошо, любите меня на эти десять процентов, а я буду любить вас на десять процентов от того, как я любила — и по-прежнему люблю! — моего милого мужа. В этих десяти процентах хватит любви для второго поцелуя? До Луны путь долгий. Они будут меня согревать в пути. — Она закрыла глаза в ожидании.

(— Эй, близняшка, на этот раз парень справляется лучше.

— Не мешайте мне, я занята.)

— Красавица… — произнес наконец мистер Барнс.

— Вся распухшая и с животом; поэтому я и ношу такую одежду. Но видели бы вы Юнис… первую Юнис, мою благодетельницу, в ее лучшей форме… в одеждах, достойных ее фигуры.

— И все равно вы красавица. Но, наверное, нам лучше прекратить это. Комната ожидания полна народу. Вас будут четыре часа обрабатывать, а потом отведут в карантин. Если вы хотите отправиться в Эндс-порт вместе с вашим доктором, то вам пора идти.

— Да, Мэтью. Я люблю вас на все десять процентов и буду любить даже на Луне. Мне в эту дверь?

— Да, а там смотрите на указатели. До свидания, Юнис. Берегите себя.

(— Босс, это что-то новенькое. Он целовал нас или миллиард долларов!

— Мне кажется — хотя я только учусь, а вы уже большие знатоки, — что молодой человек начал целовать миллиард долларов, но затем переключился на Джоанну. На нас. Очень хорошо, дорогие мои. Я чувствую, что во мне снова просыпается животное — я с нетерпением жду, когда же нас снова возьмут в оборот.

— Черт возьми, Джок, мы все ждем этого с великим нетерпением. Мне кажется, Джоанна, что на Луне должно быть немало тоскующих по родине эмигрантов, которые будут без ума от простой сельской девушки, которая только недавно, в старшем классе, научилась целоваться, закрывая глаза и открывая губы.

— Юнис, я только на это рассчитываю. Семь миллиардов людей делают Землю ужасно одиноким местом… но на Луне их всего несколько тысяч, и если мы постараемся, то перезнакомимся со всеми и будем любить большинство из них. Что вы думаете на этот счет, Джейк?

— Иоганн, мы можем попробовать. Мы непременно попробуем. Ага… Вот сюда мы должны зайти. «Медицинский осмотр». Сейчас начнутся всякие ощупывания и прочие неприличности. Зато нас поцеловали на прощанье.