Не убоюсь я зла

Глава 16

Джейк проводил Юнис в ее будуар. Вини ждала там… к досаде Джоанны, поскольку она надеялась, что непреклонный Джейк уступит, если на верхнем этаже будет тихо. Но она скрыла свою досаду.

— Привет, Вини!

— Мисс Джоанна! С вами все в порядке? Я так волновалась!

— Конечно, со мной все в порядке, мистер Саломон присматривал за мной. Почему вы волновались, дорогая?

— А как же? В новостях такие ужасные вещи о вас говорят, а Дом правосудия брали приступом; я видела. И…

— Вини, Вини! Идиотский ящик и предназначен для идиотов. Зачем вы туда смотрели? Я была в полной безопасности.

— Но у нее был трудный день, так что хорошенько ухаживайте за ней, Вини.

— Конечно, сэр!

— И я устал. Поэтому я пожелаю вам спокойной ночи и пойду спать. Но сперва, пожалуй, съем бутерброд.

— Хьюберт отнес ужин в вашу комнату, сэр.

— Хьюберту — еще один значок за заслуги. Хотя, по правде говоря, Вини, у меня самого был тяжелый день, аппетита нет и нервы расшатаны. Я готов поужинать снотворной пилюлей.

— Джейк, дорогой…

— Что, Юнис?

— Не пейте снотворные. Поешьте.

— Но…

— Я понимаю. Я и сама — пучок нервов. Но я знаю, что надо делать… и мы с Вини могли бы успокоить ваши нервы и восстановить вам аппетит. И спать вы будете как ребенок.

Он удивленно поднял бровь, посмотрел на Юнис, затем на Вини.

— Я думаю, что это могла бы сделать любая из вас в отдельности, но вдвоем?

— Джейк, вы пошлый старик. Смотрите — Вини уже покраснела. Но мы можем, не так ли, Вини? Наш «мани хум».

— О да, можем, мистер Саломон.

— Крови и переломанных костей не будет?

— О нет, сэр! Это очень успокаивает. Расслабляет.

— Все можно попробовать хотя бы один раз.

— Но вам для этого придется раздеться, — сказала Джоанна.

— Я так и знал, что здесь какой-то подвох.

— Джейк, вы можете оставить на себе трусы. Но мы разденемся, от этого больше эффект. Мы так настраиваемся на упражнения. Идите разденьтесь, затем наденьте трусы и халат. Мы придем к вам в зеленую комнату. Сразу после этого вы перекусите, примете ванну и отправитесь спать.

— Может быть, мне лучше сперва искупаться? После дня в суде от меня разит, как от скунса.

— Нормально пахнет. В любом случае мы с Вини теперь можем управлять своими ощущениями и при желании можем не обонять… или слышать какой-нибудь отвлеченный звук, или еще что-нибудь.

— Это правда, мистер Саломон.

— О'кей. Вини, если она будет меня бить, вы меня защитите. Адье, дорогие.

— Мы придем через пять минут, Джейк. Как только девушки остались вдвоем, Винифред сказала:

— Вы снова хотите, чтобы я разделась догола?

— Первый раз вы не раздевались. А наш дорогой доктор, конечно же, заметил, что вы красивая девушка. Мне показалось, что вас он поцеловал лучше, чем меня. Перестаньте краснеть, Вини. Если хотите, можете раздеться не полностью. Но вы должны пойти со мной. Иначе Джейк подумает, что я пытаюсь соблазнить его.

— О, мистер Саломон никогда о вас так не подумает!

— Он мужчина. Он такой же мужчина, как наш дорогой доктор. Мне нужна компаньонка, поскольку я всего лишь хочу ему помочь, чтобы он заснул без снотворного. У бедняжки сегодня был тяжелый день. Вини, он замечательно вел себя в суде; я расскажу вам об этом попозже. Давайте разденемся и накинем эти скромные халаты. — Вдруг она остановилась. — Может быть, я нарушаю ваши планы? У вас не назначено свидания?

Мисс Герстен снова покраснела.

— Назначено, но позже.

— Пауль допоздна работает? Извините. Это не мое дело.

Маленькая сестричка стала совсем пунцовой, но ответила спокойно:

— Мои дела — ваши дела, мисс Джоанна. Я должна ухаживать за вами — и я буду это делать! Но вы кажетесь мне старшей сестрой.

— Спасибо, Вини, дорогая. Но старшие сестры не должны чересчур любопытствовать.

— Я собиралась сказать вам, что мы с Паулем расстались.

— О, как жалко!

— Вовсе нет. Я не думаю, что он захотел бы из-за меня развестись со своей женой. И он обманывал меня. Но… Боб неженат. Пока.

— Пока? Вы планируете выйти замуж, дорогая?

— Я не думаю, что замужество можно запланировать. Оно происходит случайно. И неожиданно, как удар грома.

— Возможно, вы правы. Дорогая, всегда приходится делать выбор: либо выходить замуж, либо наслаждаться жизнью. К тому же «Боб» такое заурядное имя, что у меня даже нет желания угадать, кто он. По крайней мере, если я его не увижу.

— Скорее всего, не увидите. Он поднимается на служебном лифте и входит в мои комнаты через задний коридор — никто, кроме дежурного караульного, не видит его. А караульные не сплетничают,

— Если какой-нибудь караульный станет в этом доме о чем-нибудь сплетничать и я об этом узнаю, он окажется без работы так быстро, что у него голова закружится. Вини, я могу простить сплетни остальному персоналу, но у караульного особое положение, он облечен большим доверием и должен держать язык за зубами. Вини, если вы когда-либо захотите встретиться с Бобом — или еще с кем-нибудь — в каком-либо другом месте, то мои охранники доставят вас туда и заберут оттуда, а я даже не буду знать, где вы были.

— Спасибо. Но это самое безопасное место для нас… сейчас так мало безопасных мест. Правда, здесь он может почувствовать себя стесненно. Но что касается меня, то я горжусь им!

— Так и надо, дорогая. Как экс-мужчина, я знаю, что такое отношение мужчина ценит больше всего. «Горжусь им…» Но нам надо поспешить: мы заставляем Джейка ждать. Если вы собираетесь надеть трусики, то подыщите какие-нибудь обтягивающие. И спасибо, что одолжили мне этот наряд — без фартука и кепки он оказался очень эффектным. Я снимала на некоторое время накидку. Потом расскажу.

Через полминуты девушки уже спешили по коридору в зеленую комнату, каждая в халате и босиком. В последний момент Вини решила, что раз ее хозяйка будет заниматься медитацией голышом, то и она последует ее примеру.

Они застали советника в купальном халате. Он робко глянул на них.

— Надеюсь мы не заставили вас ждать? — спросила Джоанна. — Ваша ванна готова? Если нет, я наполню ее, прежде чем мы начнем. Затем вы окунетесь и сразу в постель, спать. Затем…

— Я схитрил. Я уже принял ванну — едва теплую, как вы и говорили, и немного поел.

— Хорошо. Тогда после этого — сразу в постель, мы поцелуем вас на ночь, и вы уснете прежде, чем мы успеем выйти. Джейк, это самое простое, что есть в йоге. Это не упражнение. Вдыхаете во время первого повторения молитвы, задерживаете дыхание еще на одно повторение, выдыхаете во время третьего повторения, повторяете молитву еще раз, а затем снова вдыхаете, и так далее. Все вместе, в треугольнике. Вы можете сесть в позу лотоса? Пожалуй, без тренировки вам это не удастся.

— Юнис…

— Да, Джейк?

— Мой отец был портным. До восьми лет я сидел в позе портного. Она подойдет?

— Конечно, если вам будет удобно. Если нет, то сядьте в любую позу, позволяющую вам расслабиться. Вам придется забыть о своем теле.

— Сидя в позе портного, я могу даже уснуть. Но что у вас за молитва?

Джоанна Юнис сбросила свой халат и словно стекла на ковер в позу для медитации: ступни направлены вверх и касаются бедер; ладони лежат на коленях.

— Слова такие: «Ом мани падме хум».

(Ом мани падме хум. Мне следовало бы давно научить Джейка.)

— Я знаю эту фразу. «Сокровище в лотосе». Но что это означает для вас, Джоанна Юнис?

Винифред последовала примеру Джоанны, — быстро разделась и села в «лотос». На этот раз она не покраснела.

— Это означает все и ничего, мистер Саломон. Это все хорошее: храбрость, красота, мягкость, отказ от того, что вы могли бы иметь, и удовлетворенность тем, что вы имеете, и деревья, качающиеся на ветру, и маленькие карапузы, которые смеются, когда их щекочут… это все, что делает жизнь радостной. Это любовь. Это означает Любовь. Но вы не думаете об этом. Вообще ни о чем не думаете. Вы даже не пытаетесь думать. Вы произносите формулу и просто существуете, пока не почувствуете тепло, расслабление и призрачность всего окружающего.

— О'кей, я попробую. — Он снял халат. Под ним оказались боксерские шорты. — Джоанна Юнис, когда вы начали заниматься йогой? Вас учит Вини?

— О нет! — ответила Винифред. — Мисс Джоанна учит меня… она умеет гораздо больше, чем я.

(— Осторожнее, босс!

— Не беспокойтесь.)

— Человек за свою жизнь учится многому, Джейк, но многое забывает из-за нехватки времени. Раньше я умела играть в шахматы, но вот уже лет пятьдесят ими не занималась. И еще дольше я не сидела в «лотосе» и не могла даже попробовать сделать это — пока Юнис не дала мне это замечательное молодое тело. Оно может делать что угодно.

(— Вам неудобно, Юнис?

— Неудобство будет под вами, если вы слишком расслабитесь: вам надо было опорожнить наш мочевой пузырь.

— Не беспокойтесь, дорогая. Я не отъеду полностью, я должна следить за Джейком.)

— Присоединяйтесь к нам, Джейк. Вини, начинайте, как только Джейк сядет поудобней.

Саломон уже начал садиться на пол, но вдруг остановился и снял шорты. Джоанна была рада, приняв это за признак капитуляции. Но она не изменила спокойного выражения лица. Винифред созерцала свой пуп; если она что-то и заметила, то не показала виду.

— Вдыхаем, — мягко проговорила Винифред. — Ом мани падме хум. Ом мани падме хум. Выдыхаем. Ом мани падме хум. Задерживаем дыхание…

(— Ом мани падме хум. Видели, какой у него, дорогая?

— Заткнитесь! Вы сбиваете настрой. Ом мани падме хум.)

— Ом мани падме хум! — проговорил Саломон голосом, который мог бы украсить любой собор. — Ом мани падме хум…

— Вини, дорогая, — мягким голосом проговорила Джоанна. — Проснитесь. Нам надо разбудить Джейка.

Сестра заморгала, произнесла еще раз слова молитвы и уставилась перед собой.

— Джейк, дорогой, это Юнис. Проснитесь, чтобы мы могли помочь вам лечь в постель. Джейк, дорогой. Это Юнис.

— Я слышу вас, Юнис.

— Как вы себя чувствуете?

— Отлично. Полное расслабление. Хорошо отдохнул, но готов ко сну. Это действительно помогает. Но это просто самогипноз.

— А вы думали, что какое-нибудь чудо? Джейк, я вовсе не пыталась прийти к Богу, созерцая свой пуп. Но это помогает… и это лучше, чем насиловать свое тело лекарствами. Теперь позвольте нам с Вини уложить вас в постель.

— Я и сам могу справиться.

— Конечно, можете. Но я не хочу, чтобы расслабление исчезло. Сделайте мне одолжение, Джейк. Позвольте вас понянчить. Пожалуйста.

Он улыбнулся, и они подвели его к кровати. Он лег, улыбнулся еще раз, когда Джоанна по-матерински поцеловала его на ночь, и не удивился, когда Винифред последовала примеру своей госпожи. Затем повернулся на бок и заснул еще раньше, чем девушки вышли из комнаты.

— Не беспокойтесь, — сказала Джоанна, когда Винифред начала надевать халат.

— Это мой дом, и после ужина наверх никто без вызова не поднимается. Кроме Хьюберта, но его, я думаю, Джейк отпустил спать, зная, что ему предстоит принять двух шлюшек, которые живут в этом же доме. — Она обняла Винифред за талию. — Вини, хотя я и люблю наряжаться, не правда ли, здорово ходить вообще без одежды?

— Мне нравится. Только дома. Не на открытом воздухе. Моя кожа боится солнца.

— А ночью? Когда я была мальчиком, давным-давно, в июле и августе там, где мы жили, становилось очень жарко — нельзя было босиком пройти по тротуару. Дома было душно как в печке, даже ночью, вентиляции не было. Электрические вентиляторы были в те времена роскошью, их почти ни у кого не было. По ночам, когда я не мог спать из-за жары, я тихонько выходил из дома через черный ход так, чтобы родители ничего не услышали, и гулял голышом в темноте. Мои ноги ступали по прохладной траве, и бархат ночного ветерка ласкал мне кожу. Божественно!

— Звучит здорово. Но я не хотела бы, чтобы на меня кто-нибудь напал.

— Тогда еще все это было безопасно. И никто не боялся гулять по ночам. Я стал опасаться выходить ночью на улицу, когда был уже в пожилом возрасте. — Они зашли в спальню Джоанны. — Поцелуйте меня на ночь, Вини, и идите развлекать своего кавалера. Можете не вставать рано. Я буду спать допоздна.

— Мой кавалер придет только после полуночи. Разве вы не расскажите мне, что сегодня случилось?

— Конечно, расскажу, дорогая. Я думала, что вы спешите. Пойдемте примем ванну.

— Если вы хотите. Я уже мылась после ужина.

— К тому же вы накрашены для свидания. Я купалась утром, но мне кажется, что с тех пор прошла целая неделя. Понюхайте-ка меня. Правда, я ужасно пахну?

— Вы хорошо пахнете, сладкая.

— Тогда я просто почищу зубы и сполосну подмышки. Я так хочу спать…

— Но вы еще не ужинали.

— Я не голодна. Просто счастлива. В холодильнике есть молоко? Молоко или кефир, больше я ничего не хочу. Если хотите, налейте стакан для себя и ложитесь рядом, пожуем крекеры и поболтаем. О том, чем я не могу поделиться с Джейком теперь, когда я девушка, а не старый ворчливый Иоганн.

— Джоанна, я не верю, что вы когда-то были сварливой.

— Была, дорогая моя. У меня все болело, я постоянно был в депрессии. С Джоанной Юнис такого не бывает, ее желудок работает как часы. Принесите сюда два стакана молока и пачку крекеров, а я пока приму подобие ванны. Вниз спускаться не надо, хотя там в буфете могут быть ванильные вафли.

Вскоре они сидели в постели, жевали крекеры, а Джоанна Юнис сообщала несколько отредактированную хронику дня:

— Мы пошли в апартаменты судьи Мака, а машину послали вперед, так как милый судья и слышать ничего не хотел о том, чтобы я ехала по улице, даже когда инсценированный штурм закончился. Потом мы пересели с вертолета на машину в одном владении и приехали домой.

(— Боитесь смутить ее невинность, близняшка?

— Вовсе нет. Защищаю репутацию Джейка.)

— Но самое интересное было, когда я сняла накидку и позволила им взглянуть на «акапулько», в который вы меня одели. У них чуть крыша не съехала.

— Какая крыша?

— Это старый сленг. Они опустили одно крыло и бегали по кругу, словно кочет, который собирается подмять незнакомую курочку.

— Это было не из-за наряда, а из-за вас.

— И то и другое. У Юнис Бранки превосходное тело, и я делаю все, что в моих силах, чтобы не ударить в грязь лицом. С вашей помощью. Как бы то ни было, они оба поцеловали меня. Это было ближе всего к половому акту из того, что я до сих пор испытывала.

— Их поцелуи были лучше, чем у доктора Гарсиа?

— Я не думаю, что доктор Гарсиа продемонстрировал все, на что способен. Наверное, он несколько тормозил от удивления и из-за присутствия рыжеволосой медсестры, чье имя я могла бы назвать. Но те двое не тормозили. К тому же они пропустили по паре рюмок, и поэтому каждый из кожи вон лез, чтобы сделать это лучше, чем другой. О, Вини, я не преувеличиваю… если бы Джейка там не было, то они тут же растянули бы меня на коврике и устроили бы групповик.

— Хм… вы бы сопротивлялись?

(— Собираетесь сказать правду, потаскушка?

— А кто сделал из меня потаскушку? И почему бы не сказать ей, Юнис?

— Валяйте. Тогда, возможно, она вас сама изнасилует.

— О, дорогая, она лишь хочет убить время до свидания.

— Не говорите потом, что я вас не предупреждала.)

— Вини, будь я настоящей леди, я бы пришла в ужас от одной мысли об этом. Но я не буду притворяться со своей подружкой. Я не очень-то хорошо знаю, как быть женщиной, но, вероятно, во мне очень сильные инстинкты. Положив руку на сердце, скажу: если бы один из них меня легонько подтолкнул, я бы повалилась на коврик, раздвинула бы ноги и закрыла глаза. Групповик? В тот момент я была готова принять целый полк.

— Со мной такое однажды было, — задумчиво произнесла Винифред.

— Целый полк?

— Нет, групповик.

— Хорошо, давай стряхнем крошки с постели, убавим свет, прижмемся друг к другу, и ты расскажешь об этом своей старшей сестре. Они с тобой грубо обошлись?

— В общем-то, нет. О, дорогая, я уже краснею. Давай выключим верхнее освещение, и я расскажу тебе на ушко.

— Так лучше?

— Да.

— Теперь рассказывай своей мамочке.

— Это было вечером, когда мы отмечали окончание учебы. Я не была девственницей… и не думаю, что в моем классе еще оставались девственницы. Но это было со мной в первый раз. Ребята из общежития устроили для нас вечеринку. Это было здорово, и я ожидала, что достанусь кому-нибудь из них. Ребята из общежития были распущенные, и девочки не встречались с ними просто так, если не собирались с ними в постель. На вечеринке было море шампанского и никакой еды. Джоанна, я до этого никогда не пробовала шампанского.

— Ого! Я могу сама тебе рассказать, чем все это кончилось.

— Ну… шампанское вроде бы не крепкое. Я выпила довольно много. Затем я оказалась в постели, и все это началось. Я не была удивлена и старалась помогать, но перед глазами у меня все плыло. Я заметила, что он был вовсе не темноволосым, как мне показалось вначале, а рыжим, как я. Затем я увидела, что он все-таки темноволосый и с усами. А когда я заметила, что он почти лысый, я поняла, что происходит что-то странное. Джоанна, на вечеринке было семь парней. Я думаю, что они все меня поимели за ночь, но я не знаю, по-скольку раз. Я поняла, что происходит, когда вместо густой кучерявой шевелюры, увидела почти лысую голову. Но я не пыталась это остановить. Хм… Я не хотела, чтобы это прекратилось. Я нимфоманка, да?

— Я не знаю, дорогая, но я чувствовала себя именно так сегодня днем. Хотела, чтобы это наконец случилось; хотела, чтобы это не прекращалось… хотя я даже не знаю, что это за ощущение. Рассказывай дальше.

— Да, это действительно имело продолжение. Ночью я проснулась, пошла в ванную комнату и, посмотрев в зеркало, увидела, что на мне ничего нет. Я не помнила, как я разделась, но мне было безразлично. Я снова пошла спать и почувствовала себя одиноко; вечеринка, похоже, уже закончилась. Но оказалось, что нет. В комнату вошел мужчина, я сумела сфокусировать на нем взгляд и сказала: «О, Тед! Иди сюда». Он подошел, и больше я ничего толком не помню. Я проснулась около полудня с ужасной головной болью. Я кое-как села на кровати, в кресле поблизости лежала моя одежда, аккуратно сложенная, а на тумбочке стоял поднос с термосом кофе и датским печеньем, а рядом лежала записка: «Выпей это, прежде чем начнешь есть. Тебе это поможет. Чабби». Чабби — это тот, который был почти лысый.

— Настоящий джентльмен, если не принимать во внимание его склонность к групповому изнасилованию.

— Чабби всегда был милым. Но если бы кто-нибудь мне сказал, что я окажусь с ним в постели, я бы рассмеялась ему в лицо.

— Ты после этого еще бывала с ним?

— О да. Я оценила тот маленький завтрак и особенно лекарство от похмелья. Оно привело меня в себя. Не так чтобы полностью, но достаточно для того, чтобы самой одеться и дойти до своей комнаты.

— И с тобой все было нормально? Я имею в виду, не забеременела?

— Мне не было даже больно. Вообще ничего. Даже если бы у меня не было спиральки, это все равно было не мое время. К тому же все, кто живут в общежитии, проходят обязательный медосмотр, и можно было не бояться инфекции. Нет, все это время я была просто счастлива, Джоанна. Конечно, об этом потом трепались в общежитии, но я была не единственная выпускница, с которой в ту ночь так обошлись. Никто мне этим не тыкал. Но это был групповик, и я совсем не сопротивлялась. — Затем она задумчиво добавила: — Меня волнует лишь то, что я могу снова это сделать. Я знаю, что я бы так и сделала. Поэтому я больше не пью. Я знаю, что не смогу после этого собой управлять.

— Ну почему же, Вини? Ты уже несколько раз выпила со мной.

— Это не одно и то же. Если бы ты хотела, чтобы я напилась допьяна, я бы так и сделала. Я была бы в безопасности.

(— В безопасности! Много же она в этом понимает.

— Юнис, мы ведь просто обнимаемся, и вы знаете это.

— Она просит вас ускорить ход событий.

— Ну нет. Я этого делать не буду. По крайней мере, не слишком быстро.)

— Вини! Вини! Дорогая! Посмотри-ка на часы!

— Что? О Боже! Десять минут первого. Я… — Казалось, рыжеволосая сестричка вот-вот расплачется.

— Ты опоздала? Он подождет. Я уверена, он подождет такую девушку, как Вини.

— Еще не опоздала. Он кончает дежурство в полночь, и ему нужно кое-какое время, чтобы доехать сюда. Но… дорогая… я не хочу тебя покидать. Теперь, после того как мы были… по крайней мере, я была так счастлива.

— Я тоже, дорогая, — согласилась Джоанна, неохотно высвобождаясь из ее объятий. — Но старшая сестра всегда здесь. Не заставляй его ждать. Подкрась губы, поправь волосы и прочее на тот случай, если он уже пришел.

— Хорошо. Мисс Джоанна, вы так добры ко мне!

— Не смей больше называть меня «мисс» в такое время. Но поспеши, дорогая моя, иначе ты упустишь своего кавалера. Приведи себя в порядок, поцелуй меня на ночь; я засну, прежде чем ты выйдешь из ванной. И завтра — никаких упражнений.

— Но…

— Не плачь, я не ломала твою куклу. Я хочу выспаться, и я не хочу проснуться оттого, что буду знать, что вы там дергаетесь. Все классические позы, которые тебе необходимы, будут у вас в постели сегодня ночью. Перестань краснеть. Воспользуйтесь с ним каким-нибудь моим приемом, только не говори ему, откуда его знаешь. Или скажи, мне все равно. Поцелуй меня быстренько, и я буду спать.

Служанка, подружка и медсестра медленно поцеловала ее и быстро вышла. Джоанна Юнис притворилась спящей, когда Винифред тихо прошла из ванной через комнату, направляясь к себе. Дверь за ней закрылась.

(— Ну как, близняшка? Снова повезло?

— Юнис, я уже не раз говорила вам, что не собираюсь гулять по голубой улице, пока я девственна. Это может войти в привычку.

— Может быть, с нашим ласковым маленьким котенком, который обожает групповики. Но я не ее имела в виду. Я имела в виду Джейка.

— И вы называете это везеньем! По-моему, это самый большой провал в моей жизни. Юнис, мне требовалось расслабиться не меньше, чем Джейку.

— А по-моему, вам повезло. Босс, дорогой, может быть, я и мертва, но я еще умею считать дни. Я постоянно находилась на двадцать восьмом с половиной дне более десяти лет — и мы по-прежнему на нем с тех пор, как мы слились. Мы с вами плодовиты как черепаха, и еще будем в таком положении дня два-три. Джейк пообещал вам, что в следующий раз он не разочарует вас… и вы будете такой же беззаботной, как та болельщица баскетбольной команды, о которой я вам рассказывала. Вы меня поняли, дорогая? Так что бегом вставлять спираль… в десять утра. Если, конечно, не хотите забеременеть. Или вы хотите?

— Юнис, вы говорите глупости. Конечно, завтра я что-нибудь предприму на этот счет. Но забеременеть сразу — это слишком. Конечно, вы уже были беременной, а для меня это ново. Но ваша тетушка, наверное, следила за вами, как ловчий сокол…

— О да. Наверное, даже монашки проводят время куда интереснее.

— …но я за свою жизнь трижды был мужем беременных женщин. Период, когда они в чем-то ограничены, не такой уж большой, он лишь в самом конце беременности. И беременность не подавляет женские интересы. Моя ангелоподобная первая жена Агнес совокупилась бы даже по дороге в больницу, если бы у меня не было чуть побольше здравого смысла, чем у нее. Все равно, я буду вести себя хорошо, вернее, осторожно.

— Джоанна, я не пыталась отговорить вас от этого. Я просто не хотела, чтобы у нас были неожиданности. Скажем, от невинных шалостей с судьей или Алеком. Но если вы хотите, то вперед! Жените на себе Джейка и можете тут же забеременеть. Или сначала забеременейте от него, а затем жените на себе; может, так он будет более податлив.

— Юнис, я не собираюсь бегом бежать замуж, если вообще когда-нибудь выйду.

— Да? Насколько я помню, вы уже четыре раза делали Джейку предложение.

— Да, да! Если бы Джейк согласился, я бы пошла замуж: я бы его не подвела. Но он не женится на мне, пока не будут улажены все юридические вопросы. А на это могут уйти годы и годы. Вы помните, сколько потребовалось времени, чтобы узаконить выпуск акций «Скай трейл»? А там все было кристально ясно по сравнению с нашим делом, и там не шла речь о больших деньгах. Юнис, я делаю предложение Джейку из моральных соображений; мне безразлично, сделает он из меня «честную женщину» или нет, я просто хочу, чтобы он взял нас с собой в постель. Замужество не имеет для меня никакого значения.

— Близняшка, ваша наивность поражает меня. Разве вы не слышали, что сказала Вини? Замужество не планируется, оно случается. Никакая девушка не имеет столько шансов оказаться замужем за мужчиной, которого она не знала даже вечером предыдущего дня, сколько цыпочка, которая вовсе не собиралась в ближайшее время выходить за него замуж… Вы были правы, говоря, что никто другой не понимает вас так, как Джейк, и он не будет ослеплен вашим богатством.

— Ладно… Чем сейчас пользуются девушки?

— Большинство пользуется спиралью. Некоторые глотают таблетки ежедневно или раз в месяц. Но с ними легко подзалететь. Я никогда не шутила со своим телом. Я не убеждена, что препарат, который так сильно изменяет работу женских желез, вообще следует принимать. Это не предрассудок, босс: после того как я подзалетела, я много читала об этом. Все химические методы небезопасны. Мое тело само по себе работало замечательно; я не хотела мешать ему в этом посредством каких-то рациональных методов — я цитирую вас, только вы говорили о делах фирмы.

— Я понимаю вас, Юнис, хотя здесь не о чем говорить. Тело — более сложный механизм, чем корпорация, а то, которое вы передали мне — просто драгоценность. Я тоже не хочу мешать его работе. Чем вы пользовались? Воздержание?

— За кого вы меня принимаете, дорогая? О, есть много других способов любви, от которых нельзя забеременеть, — если вы сможете откинуть ваш прежний опыт и войти наконец в двадцать первый век…

— Послушайте, младенец, я знал и использовал все эти способы еще в школе. Сколько раз вам повторять, что не вы, мальчики и девочки, изобрели секс.

— Вы не дали мне закончить, босс. Это крайние меры. Девушка, которая полагается только на них, обязательно внесет свой вклад в демографический взрыв. Джоанна, я хорошо изучила этот вопрос, когда мне исполнилось восемнадцать и я получила разрешение… Я остановилась на одном из самых старых методов: диафрагме. Их и сейчас можно раздобыть; любой врач сможет их приладить. Я носила ее шесть дней каждый месяц, даже в офисе — потому что врач, который мне ее вставлял, сказал, что основной причиной неполадок с диафрагмой является то, что их оставляют дома, выходя за фунтом сахара.

— Мне кажется, он прав, Юнис.

— Я уверена в этом, Джоанна. Я никогда их не любила. Я вообще не любила контрацептивы: во мне жил какой-то глубокий инстинкт, который говорил мне, что я должна забеременеть. Босс… единственное, о чем я жалею после смерти… это о том, что у меня не было ребенка от вас. И это глупо… ведь вы были уже слишком стары… или почти слишком стары, когда я впервые вас встретила.

— Дорогая! Дорогая моя!

— О, я довольна и тем, что у меня есть. Ом мани падме хум. Я не пытаюсь обмануть себя. Я не просто довольна, я счастлива… быть половиной Джоанны Юнас.

— Юнис, вы и теперь хотели бы иметь ребенка от меня?

— Что? Босс, не шутите так. Не смейтесь надо мной.

— Я вовсе не шучу, любимая.

— Но, босс, самой необходимой части тела у вас теперь нет. Она замаринована в спирте или что-нибудь в этом духе.

— Думаю, теперь для этого используют формалин. Или глубокое замораживание. Я вовсе не говорю о той старой развалине, от которой мы избавились. Но мы можем использовать искусственное оплодотворение.

— Я не понимаю…

— Вы помните Евгенический фонд имени Иоганны Мюллер-Шмидт, который мы субсидировали?

— Конечно. Я выписывала чек каждый квартал.

— Юнис, несмотря на то, что написано в его уставе, единственная настоящая его цель не указывается в официальных документах. Когда убили моего сына, я уже был достаточно стар. Но я, как подтверждал анализ, был еще годен для деторождения. У меня была хорошая потенция. Поэтому я женился в четвертый раз — я, кажется, уже рассказывал, — чтобы завести еще одного сына. Но не получилось. Но я решил застраховать себя от этого и никому ничего не сказал. Я поместил свою сперму в генетический банк. В низкотемпературном хранилище фонда находится маленькая частица Иоганна. Точнее, сотни миллионов малюсеньких частичек. Они, должно быть, еще живы, только спят. Вот что я имел в виду, говоря об искусственном оплодотворении. Шприцем. Или как-нибудь еще… Юнис! Вы меня слышите?

— Я плачу, босс. Неужели девушка не может поплакать от счастья? Я согласна.

— Тогда завтра же утром. Вы можете передумать, хотя бы и в последнюю минуту.

— Я никогда не передумаю. И надеюсь, что вы тоже.

— Любимая!