Не лезь в бутылку, или Джинн в посудной лавке

Глава 21. В которой я теряю ухажёра и нахожу кое-кого ещё

Я гордо расправила плечи, хотя очень хотелось поёжиться. Всё-таки у этого джинна ужасно тяжёлый взгляд. Надеюсь, он не отправится вслед за мной…

– …Вот так и получилось, что мне пришлось заняться пчёлами, – продолжал разливаться соловьем Фергос, и до меня дошло, что он уже минут десять распинается, мы идём по центральной улице деревни, и я понятия не имею о чём он тут бормотал.

– Да-да, конечно, – согласилась я, потому что замолчавший Фергос явно ожидал какой-то реакции.

– Ты согласна, что пчёлы важнее экономической ситуации? – удивился он.

Дрец, с чем я только что согласилась, и при чём тут экономика? И как выкручиваться?

– Ну, если смотреть на проблему с философской стороны… – начала я, лихорадочно высматривая Батона, потому что Фергос остановился, твёрдо решив выяснить мою точку зрения на проблему, которая была мне… до улья. – Если у нас война или, допустим, неурожай, то для обычного населения мёд, как продукт питания, гораздо важнее, чем абстрактные экономические проблемы государства… – я осторожно скосила взгляд на Фергоса.

– Ты прекрасно поняла суть проблемы! – просиял он. – Я сразу понял, какая ты умная и замечательная девушка!

«Умная и замечательная девушка», невнятно хмыкнув, решила возобновить путь… нет, не желая, чтобы ей кто-нибудь объяснил суть проблемы. Кое-что я и так могла понять.

– Где ты учился? – поинтересовалась я, заметив хвост Батона, торчащий из придорожных зарослей репейника. – А ну вылезай оттуда! У меня никакого желания вычёсывать репьи из твоей шерсти!

– А, ты это коту, – с облегчением вздохнул Фергос. – А я учился в самой главной экономической академии, – приосанился он.

Я бросила на него скептичный взгляд, и он поправился:

– Ну, в нашем городе главной.

– И тебя оттуда отчислили, – уточнила я.

– Почему отчислили? – возмутился парень. – Я сам ушёл… вернее, прервался на важную работу.

– Изучаешь, как разведение пчёл влияет на экономику страны?

– Именно, – поджал губы Фергос. – Зря смеёшься, от опыления пчёлами зависит урожай, а значит практически всё сельское хозяйство! Пчёлы – это просто лицо нашего сельского хозяйства!

– Я не смеюсь, – с каменным лицом сообщила я. Мне было не до смеха. Батон залез глубже в репейник, я стояла посередине улицы с пчелиным маньяком, меня ждал дома джинн с манией величия, и шла я лечить пострадавшего от падения дерева дровосека с сабельным ранением на полголовы. Какой уж тут смех?!

– Батон! – заорала я. – Ты где?! Или ты идёшь с нами, или возвращаешься домой!

Практически сразу из лопухов высунулась морда кота. В зубах он держал крысу размером с кролика. Я бы точно подумала, что это кролик, если бы не два момента: во-первых, Фергос, подпрыгнув, заорал благим матом «Это крыса! Уберите её!», а во-вторых, моё внимание привлёк длиннющий голый хвост, всё ещё мерзко подёргивающийся.

Батон с гордым видом прошествовал к нам и прицельно-точным движением швырнул крысу прямо на башмаки нервно переминающегося Фергоса. Это оказалось последней каплей. Фергос с воплем взвился в воздух и, выронив мою сумку, припустил прочь по улице, только пыль взвилась столбом.

– Возможно ему стоило делать карьеру в скороходах, а не в экономистах, – задумчиво произнесла я, наблюдая, с какой скоростью парень скрывается из виду. Хорошо хоть сумку бросил. Как бы я его догоняла, такого резвого? – Батон, ну вот ты что творишь? Человека испугал.

– Мрр-мяу! – гордо сообщил кот и потёрся о мои ноги.

– Да, я поняла, ты герой и всё такое. Но куда мне теперь идти? – я осмотрелась. Улица словно вымерла. Даже дети не играли. – Ты прогнал моего проводника. Не джинна же вызывать теперь!

Батон затряс головой, негодующе фыркнув, и, снова задрав хвост, направился по улице.

– Эй! – окликнула его я. – Ты крысу забыл!

Кот проигнорировал и мой оклик, и свою добычу. Ну и ладно. Поразмышляв немного, стоит ли взять с собой крысу, чтобы одарить ею джинна в качестве расплаты за принесённую мне вчера падаль, я решила воздержаться. С него станется приготовить из неё супчик и мне же скормить. Нет уж, обойдёмся без экспериментов.

Так что я просто последовала за котом, понадеявшись, что каких-нибудь людей мы по пути встретим.

Не встретили. Батон просто подвёл меня к одному из домов и чинно уселся на крылечке. Я осторожно постучала, понадеявшись, что привели меня по адресу.

– Не заперто! – раздался изнутри женский голос.

Я вошла и перед моим взором предстала умилительнейшая картина: Серка с перебинтованной головой сидел в кровати и самым бодрейшим образом обгладывал огромную кость. Судя по размерам, как минимум чем ведмежью. Рядом с ним сидела жена и держала здоровенную тарелку под подбородком супруга. А ведь я просила бульончиком кормить, когда в себя придёт! Впрочем, судя по виду больного, тошнота, несварение желудка и прочие неприятности ему не грозили.

– Ох, – возопила Лиска и, заметив меня, и сделала попытку вскочить. – Ох, благодетельца-та вы наша!

– Дура-баба! – прогудел больной, оторвавшись от мосла и размашисто утерев рот рукавом. – Чаво расселась, давай, встречай благодетельницу! – Он швырнул кость в подставленное блюдо и улыбнулся мне белозубой, хоть и изрядно прореженной улыбкой.

– Как себя чувствуешь? – поинтересовалась я, подойдя поближе и сканируя ладонью больного.

– Дык! – просиял он. – Как наново родился! Благодарствую от сердца. Лиска! Мечи на стол пироги, да мёду не забудь! Чафайник, небось, холодный?! От дура-баба!

– Нет-нет, – воспротивилась я. – Я только зелья обновить да повязку заменить. Мне тут ещё нужно ребёнка проведать.

– Это Борхов-та пострелёнок? Он с утра тут с моими крутился, убёгли, чай, в лес, тута им неча делать.

– Я же сказала, что никаких рыбалок! – возмутилась я. – Снова сляжет!

– Та шо ты! Никаких рыбалок! На стрёме постоят, шоб всё тиха-крыта было.

Я задумалась на миг, хочу ли я начать задавать уточняющие вопросы, и поняла, что не хочу. Меньше знаю, крепче сплю. Поэтому просто кивнула, быстренько сменила повязку на голове Серки, ошалело попялившись на практически зарубцевавшуюся рану. Заживало на мужике, как на… даже не знаю на ком.

– Удивительная регенерация, – не удержалась я от комментария.

– Где? – нервно заоглядывался мужик. – Я думал мы прибили давно…

– Нет-нет, я имею в виду, что всё зажило на вас, мгновенно.

– А то ж! – расплылся в довольной улыбке мужик. – Исчо пару раз перекинусь и как новенький буду!

– Перекинусь? – не поняла я. – Пару раз?

– Ну, ить… – почесал в затылке Серка. – Перекинусь, да. Волком. Сразу всё заживает. Я ж ентот, помесь. Мамка-та человек, вот и приходится несколько раз туды-сюды. А батя справный волчара был! Один раз перекинется и снова целёхонек!

Меня словно обухом по голове ударили: вот это да! Оборотень! Настоящий! Во у них тут деревенька! А оборотни, вообще-то, согласно закону, должны быть все в реестре записаны! Ну да, держи карман шире. Где этот тип, и где реестр! Они тут регенерацию дружно по дому ловят.

– А что ж ты сразу не перекинулся? Ты же чуть не умер тут.

– Дык как же перекинуться-то? – развёл ручищами Серка (о, а он неспроста Серка-то!). – Я ж, того, в отключке был. Не перекинесси. А вы, ледя, меня и спасли, на ентот свет вытянули, за что и премногая благодарность! Лиска! Ты собрала благодетельнице корзину? Кликни Ворку, пущай оттартает!

Я вежливо поблагодарила и, чувствуя себя той самой дурой-бабой, вышла на улицу. На пороге меня нагнала Лиска и хитро улыбаясь зашептала:

– Ну шо, за зельями-то можно ужо?

– Конечно-конечно, – заулыбалась я, внезапно поняв, как можно провести вечер, не нарываясь на сомнительные комментарии джинна. Расскажи всем, кто ещё хочет, сегодня вечерком и приходите. Я как раз расфасую. Серебрушка за флакон. Заходите, чафаю выпьем, поболтаем…

И тут мне послышался сдавленный стон. Я заоглядывалась, прислушиваясь, но стон не повторился, зато из дома раздался могучий рык хозяина, и Лиска, виновато улыбнувшись, кинулась обратно.

А мы с Батоном пошли домой. Вернее я всё-таки сначала зашла в дом своего маленького пациента, но там мне не открыли, из чего я сделала вывод, что пациент скорее жив и находится там, где ему веселее.

Кстати, когда мы проходили мимо того места, где Батон бросил крысу, её там уже не было. Может тоже перекинулась? Я уже скоро вообще перестану удивляться.

А дома меня ждал сюрприз.

В камине горел огонь, а перед камином в кресле-качалке сидела сморщенная старушенция в белоснежном чепце и пушистой шали и бодро орудовала спицами, вывязывая какой-то пёстрый шарф. Это ещё кто на мою голову?!