Не женское дело

ЧАСТЬ 3 Фортуна: вид сзади

Чем море берёт человека за душу? Может, неземной радостью солнечных бликов на волне, когда солнце стоит почти над самой головой? А может, вечерним прохладным шёпотом, нескончаемым разговором воды и песка? Или мутной, полупрозрачной зеленью штормовой волны? Никто не знает…

Сегодня команда снова гуляла по кабакам Порт-Ройяла. В седьмой уже раз на её памяти. «Орфей» бросил якорь сегодня на рассвете. Затем последовал делёж добычи, и теперь над портовыми притонами дым стоял коромыслом. А она сама отправилась в облюбованный трактирчик, где хозяин-француз недорого, а главное, вкусно кормил. Владик готовил совсем даже неплохо, но нужно было дать желудку отдых от солонины и рыбы. Оно, конечно, сытно, не поспоришь. Но когда две недели приходится есть только это, иногда добавляя маисовые лепёшки вместо хлеба, волей-неволей соскучишься по нормальной пище.

Хозяин, едва завидев постоянную — и весьма щедрую — посетительницу, расплылся в любезной улыбке, засуетился. Лично подал заказанный девушкой черепаховый суп, целый поднос фруктов и бутылочку баснословно дорогого в этих местах бургундского. Настоящего, не какой-нибудь там подделки, сварганенной из местных сортов винограда. Хозяин знал, что постоянная клиентка не только исправно платит за съеденное, не требуя сдачи, но и отменно учтива в обращении. Это никак не вязалось со слухами, которые о ней ходили, — мол, отчаянная голова и драчунья, каких мало. Болтали даже, будто в последние два рейда «Орфея» именно она возглавляла абордажную команду. А «Орфей» уже месяцев восемь как не знал неудач. К сожалению, трактир стоял не на набережной, и команда столь удачливого судна бузила по другим заведениям. Хорошо хоть эта девушка заходит, не стесняется. Отчего же не уважить гостью, отличавшуюся от прочих посетителей полными золота карманами и приятными манерами?

Галка сидела за отдельным столиком, почти рядом со стойкой, и имела возможность в любой момент заказать любое блюдо, какое ей понравится, но решила ограничиться супчиком из черепахи. Вкусная вещь, что и говорить. А уж если под хорошее вино, так просто неповторимо. Такой обед обычно поднимал у неё настроение, но сегодня это средство не действовало. И на то была своя причина. Седьмой подряд удачный рейд «Орфея» не только поднял до небес, если так можно выразиться, рейтинг капитана Причарда, но и заметно увеличил его состояние. И это, увы, стало сказываться на нём не в лучшую сторону. Только вчера, накануне прибытия в порт, кэп взъярился на Билла, и чуть было не схватился за оружие. А за что? Билли всего лишь выразил всеобщее мнение, что Причард, так сказать, обнародовал не весь перечень добытого. Не вмешайся Эшби и Галка, неизвестно ещё, чем бы это кончилось. Но не понравилось ей это до чёртиков.

«Оборзел наш кэп, — думала она, неспешно попивая вино. — Братва базарит, завёл приятельские отношения с губернатором. Ещё бы: инглезы всегда ценили в человеке его состояние, а не то, каким способом оно добыто. Если так пойдёт и дальше, начнёт ещё, как Морган, развешивать оппозицию по реям… А что делать? Чёрную метку ему слать? Тоже мне, Билли Бонс нашёлся. Бунтовать в открытую? Это можно, но нужен веский повод, и дать его должен он сам. Иначе выйдет не по законам Берегового братства, и тогда на фиг пошлют уже меня… М-да, задачка на засыпку…»

Задачка, может, и была на засыпку, только для кого-то другого. Причард не ошибся. Если и ходил по палубе «Орфея» человек, способный реально организовать бунт против него, то это была Галка. Алина-Воробушек. Девушка, совершившая по тем временам невозможное: ей удалось завоевать почти безграничное доверие команды. И не только тем, что она учила своих друзей-пиратов бою без оружия. Не только тем, что заковыристо ругалась и лезла в драку, если что-то было не по ней. Не одной своей безбашенной отвагой, с которой она бросалась в бой. Даже не редкой для любого времени способностью быть со всеми на равных. С ней, как поговаривали пираты, была удача, а вот этот аргумент для них перевешивал всё остальное.

«А ведь я тогда материлась по поводу „крутых современников-соотечественников“, — она волей-неволей возвращалась к воспоминаниям о последних днях в родном мире. — То ли нет дыма без огня, то ли… я даже не знаю, что и придумать-то. Я здесь оказалась не такой уж и чужой… Хотя автор там изрядно накрутил по части человеческой психологии. Пираты никогда наобум не напали бы на корабль величиной с половину тутошнего города, это я теперь точно знаю».

Сделав ещё глоток, девушка вдруг услышала, что кто-то за её спиной помянул «Орфей». Навострила ушки, незаметно огляделась. Позади неё, через стол, сидела непривычно скучная компания из четверых пиратов, накачивавшихся ромом. Процесс начался, видно, давно, но речь этих посетителей ещё не потеряла логической связности.

— …Говорят, в этот рейд «Орфей» захватил торговый галеон, набитый серебром под самую завязку, — один из четверых тоскливо и завистливо вздыхал, мысленно подсчитывая чужую добычу. — Тысяч на двадцать, не меньше. Везёт же некоторым…

— А не спознался ли Причард с нечистым? — засомневался второй.

— Вряд ли, — третий, судя по бульканью, наливал ром себе в здоровенный стакан. — Правда, Причард нынче в гору пошёл, только нечистый тут не при чём. Это я вам точно говорю.

— С чего ты это взял? — хмыкнул второй. — Лично у чёрта осведомился? Не-ет, такая удача неспроста, говорю вам. Что-то тут не то.

— Я другое слышал, — сказал четвёртый, кажется, самый трезвый из всей компании. — Встретил я месяц назад одного своего приятеля, с которым мы раньше вместе на испанца ходили. Он уже год на «Орфее». Так вот: он говорит, удача повернулась к ним лицом с тех самых пор, как они подобрали на острове какую-то девку. То ли полячку, то ли московитку, чёрт их там разберёт. Эта девка сперва им каким-то мудрёным манером по шее накостыляла, а потом их самих учить принялась. Вот с тех самых пор, говорит, у них денежки и не переводятся.

— Так ведь баба и есть самый что ни на есть верный признак сговора с нечистым! — воскликнул второй. — От баб всё зло в мире, помяните моё слово!

Как бы ни были невеселы мысли Галки, но сейчас её разобрал смех. Она честно старалась сдержаться, но всё-таки прыснула, и пропитанная ромом четвёрка дружно уставилась на неё. Со спины её легко было спутать с парнишкой, зачем-то нацепившим абордажную саблю. Немудрено, что один из них, длинный и худой — как раз тот самый, что горой стоял за версию сговора с дьяволом — поднялся и, шатаясь, направился к ней.

— Эй, ты, салага! — рыкнул он. — Как ты смеешь смеяться надо мной? Да ты знаешь, кто я?

— Треска сушёная, — ответила Галка, негромко смеясь. Ситуация была вполне контролируема и забавляла её.

— Да ты… Ты вообще кто такой? — рассердившись, пьяный пират хватанул девушку за кожаную безрукавку, надетую поверх рубахи. То есть он успел, конечно, коснуться грубоватой кожи местной выделки, из которой эта безрукавка была сшита. Но тут пол таверны почему-то ушёл из-под ног, а потом пребольно ударил его по физиономии. И ещё рука, оказавшаяся заведенной за спину, вдруг взорвалась отрезвляющей болью во всех суставах.

— Хочешь знать, кто я? — звонким голоском мурлыкнул «салага». — Пойди в порт, где парни с «Орфея» гуляют, они тебе растолкуют. Возможно, даже с помощью слов, но за это не поручусь.

Двое приятелей поверженного пьянчужки поднялись с лавки, собираясь кое-кого размазать по стенке, но их более трезвый приятель, видимо, обо всём уже догадался, и хватал их за рубахи.

— Сидите, идиоты! — расслышала девушка. — Это же она!

— КТО?!!

Галка, рассмеявшись погромче, отпустила своего пленника.

— Иди проспись, треска сушёная, — напутствовала его она. — Захочешь подраться, найдёшь меня. А так — нечего и приставать.

Рука у пирата болела, видать, сильно, иначе он снова полез бы в драку. По всему видно, до сих пор не сообразил, кто это так лихо его скрутил. Но когда приятели растолковали, «кто есть ху», уставился на неё чуть ли не в ужасе. А Галка, расплатившись за обед, спокойненько себе ушла.

Трактирных пьянчужек она выкинула из головы, как только вышла на улицу. Нужно было найти Билла, Дуарте и Бертье. Владик пошёл со Старым Жаком и двумя матросами закупать продукты для следующего плаванья, разговор с ним тоже предстоит, но это будет не раньше вечера. Да и Жаку совсем не нужно знать, что на корабле запахло бунтом. Зря, что ли, он по три раза на день бегает к Причарду на доклад? Галка терпеть не могла доносчиков, но Старый Жак, нутром почуяв эту неприязнь, однажды сказал ей: «На корабле должен быть порядок, девочка, а откуда ему взяться, если капитан не в курсе, что творится у него на палубе?» Девушка тогда ответила, что это, конечно, так, только всё равно наступит момент, когда дядюшка боцман в должной мере оценит благодарность Причарда. Словечки были двусмысленные, но Жак только нахмурился. И тогда, вопреки обычаю, не донёс о них капитану. А разговор этот случился в день захвата последнего трофея. «Может, дядюшка Жак и не безнадёжен, — думала Галка, пробираясь улочками к набережной. — Но в таком деле на него нечего рассчитывать. Хрен его знает… Сиди потом, гадай на ромашках — донесёт, не донесёт… Я должна точно знать, чего ждать».

Своих друзей Галка застала там, где и думала застать — в одном из портовых кабаков. В приятном обществе бутылок и шлюх. Набраться под завязку они ещё не успели, но веселы были сверх меры.

— Ага, фестиваль «Играй, гормон» в разгаре, — хмыкнула Галка, глядя, как они тискают хохочущих девок. — Народ, на два слова, — сказала она, подойдя поближе. Сказала по-русски: за восемь месяцев, проведенных на одной палубе, вся команда научилась её понимать. Так же, как она научилась понимать по-французски — добрая треть команды была родом из этой страны. И по-испански — надо же знать, о чём думает противник?

Девок не без сожаления отпустили, резонно полагая, что повеселиться с ними ещё успеют. Дела команды не касаются никого, кроме самой команды.

— Говори, Воробушек, — Дуарте знал, что девушка не жалует ром, и только потому не предложил ей опрокинуть стаканчик. — Лишних ушей здесь нет.

— Я, собственно, пришла о вчерашнем побазарить, — Галка, завидев на столе свеженькую пшеничную краюху, тут же отломила кусочек и принялась жевать. От хорошо выпеченного хлеба она не отказывалась никогда.

Билли нахмурился.

— Нашла о чём вспоминать, — буркнул он. — Может, ты объяснишь, с чего это кэп на меня вызверился? Если я не прав, пусть вывернет карманы, и докажет, что я осёл. Но за саблю хвататься — это перебор.

— Сдаётся мне, ты его за живое задел, — предположил Бертье. — Нет дыма без огня. Может, кэп и крысятничает, а тут ты со своим длинным языком, которому мало места за зубами.

— Может, и так, — кивнул Дуарте. Потом подмигнул девушке. — Ты, Воробушек, уже, видать, что-то задумала, а? Или я тебя плохо знаю?

— Есть у меня одна идея, — Галка подтвердила его подозрения. — Нужно каким-то макаром проверить капитановы дела… А как? Рыться в его бумагах? Я не самоубийца, а вас подставлять не хочу. Проследить, с кем он контачит на берегу?

— Это дело, — кивнул Билл.

— Я за это возьмусь, — согласился Дуарте. — У меня здесь родственник торговлю ведёт… Чего уставились? Я разве не говорил, что у меня матушка англичанка?

— Не прошло и года, как мы узнали о тебе что-то новое, — хихикнула Галка. — Ладно, скрытный ты наш, подключай родственника. Надо будет — я золотишка на это предприятие отсыплю. У меня в заначках больше тысячи реалов… А вы чего уставились? Я же, в отличие от вас, в роме не топлюсь и по бабам не бегаю.

Её друзья заржали так, что с потолка слетели несколько хлопьев сажи.

— Удовольствия — вещь недешёвая, — весело улыбалась Галка. — Всё, братцы, похихикали и хватит. Дело-то серьёзное. Проблема не в том, крысятничает кэп или нет. Даже если да, пусть он этим золотом подавится. Но подставлять свою шкурку под испанские сабли ради того, чтобы мистер Причард в один прекрасный момент слинял в Англию и отгрохал там себе особнячок на нашей крови… Обидно ведь, правда?

— Так-то оно так… — вздохнул Бертье. — Только разве это с нами одними происходит? Сплошь и рядом. Наберётся какой-нибудь говнюк добычи и быстренько в Европу. Хорошо ещё, если собственную команду губернатору как преступников не сдаст. Чтобы не пришли однажды по его душу.

— Тебе, небось, приятно думать, что не ты один под началом у говнюка ходишь? — подначил его Дуарте, не забывая краем глаза послеживать, чтобы никто посторонний их не слышал.

— Ты сперва докажи, что кэп — крыса, — осадила его Галка. — А потом уже решим, что с этим делать будем. Я не хотела бы брать на себя грех и разделываться с невиновным.

Мимо прошёл толстый трактирщик с большущим подносом: за одним из соседних столов гуляли матросы с другого корабля. Наши заговорщики примолкли. Проводили его взглядами. Потом, чтобы не возбуждать подозрений, громко затребовали добавочной выпивки и закуски. Получив требуемое, они выпили по глоточку, после чего продолжили.

— Ты прямо как крючок-законник рассуждаешь, — проговорил Бертье. — «Доказательства», «а вдруг не виновен»… Хотя, может, оно и правильно. Только иной прощелыга сто лазеек найдёт, чтобы за закон спрятаться. А иной честный человек по этому же закону выходит жутким злодеем. Вот, скажем, Эшби. Знаешь, как он к нам попал? Сказал своему капитану пару ласковых. По делу, между прочим, а его в кандалы и под виселицу. Что его спасло? Только то, что в колониях нужны были рабочие руки. Так и отправили английского дворянчика на плантации. У него эта история кнутом по спине написана, вдоль и поперёк. Откуда я знаю? Так мы ведь с ним вместе спину гнули. Вместе и сбежали. Я ведь раньше с Олонэ ходил, был его канониром. Однажды испанцы долбанули нас, когда этот ублюдок посадил корабль на рифы, и мы парились на берегу. Всех пленных продали на свои плантации, только по дороге испанца перехватил английский фрегат. Нас пересадили из одного трюма в другой, и вместо Венесуэлы мы попали на Барбадос. Сменяли шило на мыло, как ты говоришь… Одним словом, везде весёлая жизнь, Воробушек. А ты надумала её изменять к лучшему. Кишка не тонка?

— Слаб тот, кто признаёт свою слабость, — уклончиво ответила Галка. — Не знала, что вы с сэром Джеймсом горбатились на плантациях. Теперь многое понятно… Ну а что до нашего кэпа, то тут пока полный туман. Вся надежда на тебя, Жозе. И на твоего родственника-торговца.

— Не подведу, — сказал Дуарте. Потом, заметив, что в их сторону начали оглядываться, сменил пластинку. — Слушай, Воробушек, — он широко улыбнулся и приобнял девушку за плечи. — Выходи за меня замуж, а? Вся команда знает, что я влюблён в тебя по уши.

— Когда это ты успел? — засмеялась Галка, поддерживая его игру.

— Да в первый же день, когда ты нас… гм… просвещала, с помощью своих приёмчиков. Любовь с первого взгляда. Не веришь?

— М-да, крепко я тебя тогда стукнула… — девушка подмигнула весело ржущим Билли и Пьеру. — Нет, ну сам посуди, — она начала загибать пальцы. — Ругаюсь, дерусь, готовить не умею, зато обожаю командовать, на берегу никаким якорем не удержишь. Зачем тебе такая жена?

— Я бы уж нашёл, зачем, — негромко сказал ей Дуарте. И она поняла: на этот раз в его шутке только доля шутки.

Обычно Галка находила массу весомых аргументов, чтобы срезать такого шутника — от колкого словечка до сабли. Только Жозе Дуарте ей нравился. Без всяких шуток. И она знала, что нравится ему. В другой обстановке уже давно дошло бы до свадьбы. Но была здесь одна существенная проблема.

«Я хочу быть капитаном…»

А это автоматически означало для неё полный отказ от личной жизни. Мужчина-капитан мог оставить свою жену на берегу. Женщина-капитан со своим мужем так бы поступить не смогла. А допускать, чтобы её мужа дразнили «ночным капитаном», она не хотела. Потому и держала португальца на расстоянии.

— Ладно тебе, — сказала она, чувствуя, как сердечко бьётся чаще обычного. — Оставим шутки, парни, сейчас будет не до них.

— Как скажешь, — Дуарте ничего не знал о желании Галки непременно стать капитаном, и понимал её сдержанность как отсутствие каких-либо чувств, кроме дружеских.

— Вообще-то, Воробушек, тебе надо было сказать «да», — Билли решил, что шутке ещё найдётся место. — Хотел бы я посмотреть тогда на рожу Дуарте.

— Билли, ёлки зелёные! — нахмурилась Галка. — Вот уж точно язык без костей! Если бы ты умел держать его за зубами, сам бы давно был капитаном. Кончай базар, делом заниматься надо!

Предчувствие, не раз спасавшее ей жизнь за эти месяцы, пока нашёптывало ещё невнятные эмоции. Но и этого ей было достаточно, чтобы помрачнеть. Если сложить все известные ей факты и помножить на это пока ещё неясное предчувствие, картина получалась нехорошая.

Она не раз смотрела в лицо смерти, но тогда она представляла собой испанские корабли, стрелявшие в неё ядрами из всех орудий. Но подкрадывающиеся со спины шаги костлявой девушка учуяла впервые…

Компашка у нас вообще-то зашибись. Сказал бы кто раньше, что попаду в такое, гм, пёстрое общество — послала бы на фиг…

Судари и сударыни, а вы знаете, как становятся пиратами? Могу просветить.

Вариант первый. Джеймс. В прошлом офицер королевских ВМС. Что и в какой ситуации он наговорил своему капитану, тайна за семью печатями. Капитан далеко, а Джеймс, понятно, не скажет. Скромный. Но ценой этих слов стал суд, приговор к повешению и лицемерное помилование в виде карибской каторги. Дальше побег, и он — пиратский штурман.

Вариант второй. Билли. Лондонский вор, можно даже сказать, авторитет. Долго не попадался, но однажды всё-таки приловили, когда залез в богатый и хорошо охраняемый дом. Дальше путь известен. Приговор, помилование в виде каторги, побег — и он у пиратов.

Вариант третий. Пьер. Наивный мечтатель, захотевший повидать мир и заодно неплохо заработать. Семнадцати лет отроду купил на честно заработанные ливры место на корабле, уходящем в Кайонну. Обещали нелёгкую, но хорошо оплачиваемую работу. Действительность оказалась грубой, как никогда: по приезде пассажиров незатейливо продали с молотка, как рабов на плантации. Дальше опять путь известен: побег, пираты.

Вариант четвёртый. Жером. Лесоруб с Эспаньолы. Ночью явились злые испанцы, перебили всю семью, а его, как сильного и здорового парня, захватили в рабство. Побег, пираты…

Вариант пятый. Жозе. Сын португальского купца. Был продан за батюшкины долги после смерти родителей от какой-то местной болячки. Плантации, побег, пираты.

Вариант шестой, седьмой, восьмой… Их, как видите, множество, и я имела неосторожность добавить к ним ещё один. Свой. Смею надеяться, уникальный.

«Ещё один рейд, и хватит. Пора бросать якорь».

Встреча с губернатором Причарду не очень понравилась. Чем больше в его сундуке звенело золотишка, тем любезнее становился этот чёртов сэр, чтоб ему в аду гореть. Но в этот раз капитан «Орфея» услышал нечто, насторожившее его. Сэр Томас Модифорд был столь любезен, что приоткрыл завесу над некоторыми планами официального Лондона относительно заморских колоний. Чуть-чуть, самую малость. Но для умного человека, коим Джон Причард и был, вполне достаточно. Потому и решил: пора бросать якорь. Где-нибудь в Плимуте, скажем. Или, если не удастся уговорить местного шерифа забыть его прошлые делишки, в Бристоле. На худой конец сгодится и Саутгемптон. Того, что у него уже есть, вполне хватит купить какое-нибудь доходное дело. А если последний рейд выдастся таким же удачным, как этот, то, пожалуй, останется ещё на приличный дом с обстановкой и прислугой, да на посвататься к какой-нибудь купеческой дочери. Как ни верти, а осёдлому человеку нужна жена. Опять же, род кому-то надо продолжить.

Зря он вчера сорвался на Билла Роулинга. Ох, зря. Эта пигалица — он даже в мыслях не называл девушку-московитку по имени — всё видела, и наверняка всё поняла. Теперь от неё не отцепишься. Что же делать? Отвалить в сторону сейчас? Потом, чего доброго локти придётся кусать: мог наполнить заветный сундучок доверху и не наполнил! Скажут, девки испугался. С другой стороны, эта девка была опаснее трёх мужиков. От тех хоть знаешь, чего ждать. А эта… Старый Жак неправ. То есть прав только в том, что девчонка так же дьявольски умна, как сам капитан. Но Причард, как ни бился, так и не смог понять, по какому руслу текут её мыслишки. Так что вполне можно было дождаться от неё какого-нибудь сюрприза. Если не принять меры.

«Чёрт раздери, но ведь она принесла мне удачу…»

Эта мысль вертелась в голове волчком. Что бы там ни болтали учёные жуки, а люди-талисманы существуют. Потому, кстати, Причард и держался за девушку. Особенно когда она сумела переломить ход событий в свою пользу. А ведь прояви она тогда хоть малейшую слабину — пошла бы по рукам, как пить дать. Или, что вернее, за борт. Он позволял ей то, чего не позволил бы никому больше — отделил толику власти над командой — и не спускал никаких оскорблений в её адрес. Не хватало спугнуть удачу, когда дела пошли так хорошо. Только теперь, когда ставки стали особенно высоки, в игру вмешались силы, с которыми Причард справиться не надеялся. Оставалось лишь вовремя отойти в сторону.

Впрочем, если удастся правильно намекнуть понятливой девчонке на истинное положение дел… Кто знает? Может, и не понадобится свататься в Англии к какой-нибудь дуре купчихе. Никаких нежных чувств он к девушке не испытывал. Просто не хотел отпускать от себя живой талисман.

Необходимые бумаги от губернатора он, кстати, уже получил. На себя и, чем чёрт не шутит, на девчонку. Можно двигать хоть завтра.

«Нет. Я ещё схожу в один рейд».

Взглянув на очередное пополнение, Галка скривилась, будто сжевала целый лимон. Ох, как прав Эшби: Причард опять набрал по тавернам всякого отребья. Покрытые шрамами, обветренные рожи отпетых бандитов, а если к одежде их присмотреться — тушите свет, сливайте воду. Вся гамма от холщовых рубах до расшитых камзолов (правда, явно с чужого плеча и изрядно ободранных), и от стильных ботфорт до полного отсутствия обуви. Девятнадцать человек. Ровно столько, сколько погибло в этот рейд.

Парни рассказывали, раньше гибло больше. Иногда по полкоманды.

— Ой, блин… — процедила Галка, делясь с Биллом своим мнением. — Как обычно всё придётся начинать с нуля. С абсолютного.

— С нами тебе будто легче было, — хмыкнул Билли.

— Вы уже были командой. А эти джентльмены… Ладно, не буду выражаться. С Богом?

— С Богом…

Новички уже были в курсе, куда они нанялись, и кто их будет муштровать. Но кривых усмешек всё ещё хватало. Слухи о непомерно драчливой девице ходили уже и за пределами Ямайки. Те, кто не знал Галку в лицо, пытались себе вообразить девушку, способную повести в бой несколько десятков мужчин. И воображение зачастую рисовало им гром-бабу под два метра ростом. А тут какой-то воробей. Плюнь — и утонет. Только смеяться над этим воробьём почему-то никому не хотелось.

— Ну, здорово, народ, — Галка с первого же захода держалась уверенного тона — чтобы эти господа сразу почуяли в ней лидера. — Раз уж вам легла карта ходить по палубе «Орфея», то советую усвоить раз и навсегда: я учу не побеждать, а побеждать и оставаться в живых. Кто не понял, в чём тут разница, два шага вперёд. И берег примет вас с распростёртыми объятиями.

— Да понятно всё, — ответил кто-то из новичков.

— Вот и замечательно, что дураков среди вас нет, — продолжала Галка. — Дураки нам на борту не нужны. Итак, попрошу сразу запомнить несколько существенных вещей. Во-первых, всё, что я вам стану говорить, вы будете не только внимательно слушать, но и хорошенько запоминать. Знаете, почему? Потому, что обормоты, думавшие, будто они умнее всех, давным-давно кормят рыб. Кстати, их туда отправили испанцы, с которыми вы, я надеюсь, тоже скоро встретитесь. Во-вторых, искусство боя без оружия — это не дармовщинка. Чтобы постигнуть это искусство в полной мере, нужно быть человеком. Тоже в полной мере. Только тогда оружием сможете стать вы сами. Сабля, по правде сказать, будет вам уже не особенно нужна. Если кого-то не устраивает, что придётся как следует поработать над собой, грешным — проваливайте на берег. Дерьма на борту нам тоже не надо. В-третьих — и это, наверное, самое главное — вам придётся научиться не только действовать сообща, но и полагаться на товарища больше, чем на самого себя. Вот тогда, и не раньше, вы станете настоящей командой, а не бандой отморозков. А что касаемо законов Берегового братства, — девушка уже знала, какой вопрос витает над толпой новых учеников, — то три перечисленных мной пункта нисколько им не противоречат. Если есть среди вас знатоки законов, они подтвердят. И на закуску… Бой есть бой, тут вопросов нет. Либо ты испанца, либо испанец тебя. Но после боя… Если увижу или узнаю, что кто-то из вас насиловал женщин или пытал пленников — отрежу яйца и заставлю сожрать. Девок по кабакам хватает. А пытать безоружных — это занятие для дерьма, которого, как вы уже знаете, нам на борту не нужно. Кому что не ясно?

— Урок-то когда начнётся? — спросил один из новичков, невысокий жилистый малый, в котором наверняка текла индейская кровь.

— А он уже начался, — усмехнулась девушка. — Впрочем, если кто-то из вас сомневается, что человеку под силу самому стать оружием не хуже закалённого клинка, я вам кое-что покажу… Ты, ты, ты и ты, — она указала на четверых, на вид самых проворных пиратов. — Нападайте.

— Как нападать-то? — опешил один из четверых, тот самый метис.

— Как хотите.

Четверо новичков немного помялись: им было неловко. Вот так прямо взять и нападать? Всем вместе, что ли? Да на девчонку размером с птичку? Потом, когда неловкость уступила место любопытству, один из четверых «избранников» протянул руку… Через секунду с небольшим он уже катился под ноги своему товарищу, не понимая, что произошло. Второй попробовал ударить её кулаком в лицо. Тот же результат: его будто подхватил ураган. Коснулся, закрутил и унёс на палубу. Третий и четвёртый попытались, действуя сообща, поймать девушку за руки. И только чудом не столкнулись лбами. Галка в последний момент чуть подправила их траекторию: это тренировка, а не бой. В бою они оба уже валялись бы у её ног с разбитыми черепами. Первые двое повскакали на ноги, но нападать не рисковали. Шут с ней, с этой девчонкой, она и правда, как стальной клинок. Не ровён час напорешься. Остальные смотрели на девушку кто с проклюнувшимся таки уважением, кто даже с долей восхищения, кто с испугом. А Галка стояла, уперев руки в бока. Так спокойно, как она, мог смотреть только очень сильный человек. Это они чувствовали, что называется, спинным мозгом.

— Ещё вопросы есть?..

…Кто на что годен, Галка видела уже на первом занятии. Спасибо сэнсэю, что потратил на неё полных два года. Спасибо родителям, вырастившим её человеком. Спасибо друзьям, не давшим опуститься до скотства, когда для этого были все предпосылки… Никому на корабле, даже Владику, она этого не рассказывала. Ей было стыдно признаться, что однажды она нарушила те самые правила, которые сейчас вдалбливала в пиратские головы. Не издеваться над слабыми… Никто не знал, почему Галка звереет до потери самоконтроля, когда сталкивается с насилием над беззащитными. А она в такие моменты не видела ничего, кроме боли и унижения, плескавшихся в глазах малолетнего пацана, у которого она выбивала карманные деньги. «За что?..» Не хватило ей, видите ли, на сигареты. Угораздило же поверить Лысому, что это круто!.. Нет, не было это ни круто, ни даже прикольно. Потому что в глазах глотавшего слёзы малявки она увидела своё отражение… и вздрогнула от отвращения. К самой себе. Здоровая сильная девка выкручивает руки малолетке только потому, что он слабее. И кто она после этого? Нет, чтобы Лысому в морду дать. Вот это точно было бы круто… Длившаяся потом полный год война между Галкой и компашкой Лысого шла с переменным успехом, но она, собрав крепких ребят, в итоге его из района выжила. И с тех пор готова была порвать в клочья всякого, кто глумился над слабым. Между прочим, про отрезанные яйца она пиратам не для красного словца сказала. Был прецедент. Месяца три назад. Теперь все знали, что у неё слова с делом не расходятся, и совершенно справедливо боялись за свои мужские достоинства. Поначалу. Потом те, до кого начинали доходить её казавшиеся странными идеи, не насильничали уже потому, что это было недостойно. Но как уздечка для начинающих опаска годилась. Это всё-таки пираты, а не салаги-срочники, только что из школы.

Новички уже отрабатывали уклонение от удара, когда из люка показалась взъерошенная голова Владика. Бледного, как смерть. Он ещё слова не успел сказать, как Галка уже знала: что-то стряслось. Сделав «брату» знак помолчать, она кивнула Биллу, заметившему то же самое.

— Продолжай занятие, — сказала она. — Посмотрю, что там такое.

И помчалась вниз. Владик действительно был перепуган, даже руки дрожали. Галка знала, что он не испугался и вооружённого испанца. Что же стряслось сейчас?

— Там… в трюме! — свистящим шёпотом, чтобы не слышали на палубе, сообщил он. — Дядька Жак воет и головой об бочку бьётся. Ему письмо только что с берега передали. Быстрее, а то он что-нибудь с собой сделает!

Рассуждать, что в том письме было, Галка не стала — не до того. Просто кинулась вниз, рискуя свернуть шею на лестнице. Последние ступеньки она преодолела в полёте, и устояла на ногах только благодаря своей выучке… Старый Жак действительно обнаружился в трюме, и именно в том состоянии, которое описал Владик. В руке он держал скомканный листок бумаги. А в лицо ему было лучше не смотреть. Такое Галка видела только в фильмах про Вторую мировую, когда по сюжету некоторым солдатам приходило известие о гибели всей семьи на оккупированной территории. Это всегда и во все времена страшно, когда плачут крепкие, самого чёрта не боящиеся мужики… Галка и Владик, не сговариваясь, бросились к нему, подхватили под мышки, усадили на ящик с ядрами. Руки у боцмана тряслись.

— Что? Дядюшка Жак, что случилось? — допытывалась у него Галка.

— Вот… — он с трудом разжал пальцы. Комочек бумаги чуть не упал в лужу воды, неизбежной в любом трюме, но девушка его подхватила. Быстро развернула и при скудном свете, пробивавшемся сквозь щели настила, увидела неровные строчки, написанные крупным почерком. По-французски.

— Блин… Я ж читаю только по-русски и по-английски, — девушка скрипнула зубами. — Скажи, дядюшка, что случилось! Твоя семья?..

Старый боцман тихо и жутко завыл.

— Моя жена… мои дети… — только и удалось разобрать. — Испанцы их… Весь город…

Галка поняла это ещё до того, как услышала, и почувствовала, как где-то внутри неё загорелся адский огонёк. Семья боцмана жила в городке Пор-де-Пэ, что расположен на побережье Гаити прямо напротив Тортуги. За восемь месяцев «Орфей» заходил туда трижды, и Старый Жак успел познакомить Галку со своими детьми. Его сын, ровесник Владика, и впрямь был таким непутёвым, как рассказывал Галке не в меру разговорчивый Билли: всё по кабакам да по девкам. Владика хоть к делу приставить удалось, а на этого никакая родительская воля не действовала. Зато дочь, семнадцатилетняя Жанна, отца всегда радовала. Она с первого же визита как приклеивалась к Галке, так и не отцеплялась от неё до самого отплытия. Девушки подружились… И вот теперь Галка узнала, что этой весёлой рыженькой девчонки больше нет. А виновен в этом какой-то урод, ходящий под испанским флагом.

Она обняла Старого Жака, как обняла бы отца.

— Они уже там, где их не достанет ничьё зло, — её шёпот был спокоен и необъяснимо страшен. Куда страшнее плачущего мужика. — Ты увидишь их, когда придёт твоё время. Но пока оно не пришло, остаётся только отомстить. Это всё, что мы можем для них сделать.

Старый Жак вначале, видно, не понял, что она сказала. А когда понял, сгорбился, прижал к себе обоих молодых людей, и заплакал. Уже без тоскливого воя подраненного, вдруг оставшегося одиноким волка. Это были обычные человеческие слёзы, пусть и горькие, но уносящие безысходность. Ведь Галка только что подарила ему плохонькую, но цель в жизни. Отомстить испанцу, а там можно и на дно, крабов кормить.

Когда они, кое-как успокоив боцмана, поднялись на палубу, Владик посмотрел Галке в глаза. И узнал это выражение. Точно так же она смотрела, когда Причард отдавал испанских пленников на растерзание команде. Попробуй встань у неё на пути — и не заметишь, как умрёшь.

Только теперь Галка не улыбалась.

Пока капитан улаживал свои дела на берегу, на квартердеке командовал Эшби. Штурман, он же по совместительству старпом. И он, узнав от Галки о случившемся, перед закатом собрал на мостике тех, кого по праву можно было назвать костяком команды «Орфея». Старого Жака, совершенно поседевшего от постигшего его несчастья, Бертье, Галку, Дуарте и Билла. Первым делом Эшби прочитал то чёртово письмо. Один из знакомых Старого Жака, чудом уцелевший при разгроме Пор-де-Пэ, описал всё как было. Самой ценной частью письма оказались сведения об испанце. По словам автора письма, бывшего моряка, это был большой военный галеон под названием «Сан-Хуан де ла Крус», о сорока двух пушках. Он вошёл в бухту под французским флагом, когда никаких других кораблей там не наблюдалось. Потом развернулся бортом, поднял испанский флаг и дал залп в упор. Не самый укреплённый в этом море форт был превращён в развалины ещё через десять минут. А потом высадился десант… Что было дальше, рассказывать не стоит. Нервные клетки не восстанавливаются. Автор письма сообщил лишь, что успевшие убежать и возвратившиеся потом жители похоронили по-христиански тех, кто убежать не успел. Вернее, то немногое, что от них осталось. Имени капитана испанского галеона не сообщалось,[9] и, судя по всему, автор письма его не знал.

— Название корабля уже что-то определённое, — проворчал Дуарте. Ему, как сыну португальца и англичанки, совсем несладко приходилось на родине. А родился он в Кадисе. Потому испанцев ненавидел едва ли не сильнее, чем все присутствующие, вместе взятые. — Военный галеон тоже не маленькая штучка, за пазуху не спрячешь. Найдём. И скормим их акулам.

— Трёхмачтовый барк против такого галеона… У нас небольшие шансы, — Эшби профессионально оценил обстановку.

— Но они есть, — Галка не была профессиональной морячкой, но в человеческой психологии разбиралась лучше него. — Количество пушек тут не главное. Когда… это случилось?

— Десять дней назад.

— Значит, они скорее всего уже пришли в Санто Доминго с докладом, и снова готовятся в рейд… М-да, а ведь сдаётся мне, это на нас охота.

— Почему? — хмуро спросил Бертье. В Пор-де-Пэ были его друзья, и он теперь не знал, живы ли они.

— Потому что мы за восемь месяцев прихватили семь богатеньких испанцев. Это в довесочек к шуткам Моргана в Маракайбо. Когда они такое прощали? — проговорил Билли, уловивший, куда гнёт Галка.

— Вот и решили, что клин клином вышибают, — добавила девушка. — Против корсаров выпустили своего капера. В случае чего можно будет преспокойно скорчить невинную рожу и заявить на голубом глазу — мол, я не я и лошадь не моя. Какой такой капер? Не знаю никакого капера!.. Блин, как это уже задрало…

— Я сообщу капитану о случившемся, — проговорил Эшби. — Алина, Дуарте, Жак, вы со мной. Остальные — ждите распоряжений.

Галка отметила, что ни один из них даже не поставил перед собой вопрос — идти на испанца или не идти. Все решали только одну проблему: как идти. И что при этом делать, чтобы самим не оказаться на дне морском. Но что ещё скажет капитан… В его желание пожертвовать своими личными делами ради тех, кто жертвовал ради него жизнью, она уже не верила. Особенно после того, как Дуарте подлил маслица в огонь, шепнув ей на ушко сведения, полученные от родственника-торговца. Теперь она была абсолютно уверена в том, что кэп собрался смазать лыжи, оставив их на произвол судьбы и властей. Ведь денежку в Европу в нехилых по тем временам количествах просто так не переводят, если учесть, что Причард давно потерял связь с роднёй. Одним словом, у неё, в случае чего, был против капитана непотопляемый аргумент.

Команда её поддержит. Она это знала твёрдо. Парни верят ей, как никогда не верили даже самим себе.

А ведь ещё восемь месяцев назад она была вынуждена доказывать им своё право на существование… Где и когда это было? В другой вселенной?..

Причарда обнаружили в гостинице, где он обычно снимал комнату во время стоянок. Сидел за столом и что-то писал. На стук в дверь ответил пожеланием посетителям провалиться в ад, но Эшби сухо представился.

— У нас дело, капитан, — сказал он.

— Входите, чёрт бы вас побрал…

Увидев состав делегации, он немного поубавил свою спесь. Эти четверо могли без страха пойти в бой против двадцати, и выйти победителями, так что следовало быть с ними повежливее. Да ещё не хотелось показывать своё плохое настроение при девушке.

— Что такое, Джеймс? — спросил он, окинув взглядом хмурые лица вошедших.

— Читай, — Эшби положил перед ним на стол злополучное письмо.

Причард бегло прочёл, хмыкнул, протянул мятую бумагу обратно.

— А я здесь при чём? — спросил он.

Все четверо так на него и уставились.

— Блин, во даёт! — Галка как обычно опомнилась первой и ринулась в атаку. — Он тут не при чём, понимаешь! Твой боцман не жалел жизни ради тебя. Ты не думаешь, что это предполагает хоть какую-то благодарность с твоей стороны?

— Захлопнись! — рыкнул на неё Причард. Талисман талисманом, а место своё пусть знает. — «Орфей» выйдет в море только тогда, когда я скажу. И только по тому курсу, который будет нужен мне. Кому не ясно, я готов повторить из пистолета.

— Вот это уже никуда не годится, кэп, — сказал Дуарте. — «Орфей» не твоя прогулочная лодка, а мы тебе не рабы. И по законам мы имеем право тебя сместить. Забыл? Так я напомню.

— А я напомню тебе, что твоё место на баке, — Причард угрожающе приподнялся. — Возвращайтесь на корабль. Завтра утром выгрузим на мол все пушки, я уже заплатил за доставку новых. Что будет дальше, я сам решу. Ясно?

— Предельно, — процедил Эшби. — Пошли.

По выходе из гостиницы все четверо угрюмо молчали. В таком же молчании вышли к порту. И только на молу Галку прорвало. Она выдала на-гора такую словесную конструкцию, сооружённую из деталей русского и английского нецензурных, что даже у бывалых моряков покраснели уши.

— Простите, братцы, накипело, — сказала она, немного успокоившись. И только тогда заметила, что и Эшби, и Жак, и Дуарте смотрят на неё с немым вопросом: что делать? Они ждали её решения.

Они ждали приказа капитана.

Вот тут камень мола ушёл у девушки из-под ног. Её признали капитаном. Мечта сбывалась самым неожиданным способом, какой только можно было придумать.

— Выходим в море, — глухо проговорила она, не чувствуя ни рук, ни ног от волнения. — Ночью. Скрытно. Жозе, сообщи парням, пока до зелёных чертей не упились: после семи склянок[10] всем быть на корабле. А этот… пусть на берегу загорает. — И добавила, с чувством: — Дерьмо нам на борту не нужно.

— Есть, капитан, — совершенно серьёзно ответил Эшби.

— Есть, капитан, — каким-то странным тоном сказал Дуарте и побежал назад, в город.

— Так держать, девочка, — Старый Жак опустил грубую ладонь ей на плечо. — Верный курс взяла. Не сбейся только.

Галка ничего не ответила. Но подумала, что теперь её курс от неё самой не очень-то и зависит. Впрочем, она получила именно то, что хотела.

Никаких «новых пушек» Причард не оплачивал. И не думал даже. Просто когда к нему пожаловала делегация с требованием немедленно поднимать паруса, он окончательно понял, что нужно делать. Разоружить корабль от греха подальше, продать его к чертям собачьим, а команда… Вряд ли ему простят такой вот финт, но он будет уже на пути в Англию, а без корабля кому они нужны? Девчонку теперь никакими правдами и неправдами на туманный Альбион не сманишь. Она явно что-то знала. Знала, но офицерам пока не сказала. Если бы они тоже знали, кто-нибудь из них наверняка выдал себя, хоть словом, хоть взглядом. Но нет. Чтобы сообщить команде, нужно иметь доказательства. А их у неё наверняка не было.

Под утро Причарду приснился родной Плимут. Бедная лачуга, в которой он рос, почти не видя отца, месяцами пропадавшего в море. Мать, в тридцать шесть лет выглядевшая на все пятьдесят, он сам, три брата и две сестры… Где они теперь? Двое братьев на дне, третий где-то пропал без вести. Старшая сестра ещё на его памяти пошла в портовый кабак шлюхой, чтобы хоть как-то помочь матери кормить младших. Вторая сестра, слава богу, сейчас замужем за голландским купцом, живёт если не припеваючи, то вполне безбедно. Ну а он… Что ж, ему тоже выпала не худшая доля. Разве мало он пролил своей и чужой крови, чтобы сколотить кое-какое состояньице? Можно будет, вернувшись, разыскать сестёр и, возможно, их детей. Родня всё-таки…

Поднялся он как обычно, с рассветом. Велел недавно купленному негру-слуге почистить его лучший камзол. Предстоит визит к губернатору: он ведь собрался сообщить его светлости, что намерен покончить с пиратским ремеслом и вернуться на родину. А заодно предложит ему купить «Орфей» по сходной цене. Такой славный корабль мог бы достойно украсить собой флот его величества. Испанцы теперь боятся одного его имени. Если его светлость пожелает, пусть берёт барк вместе с командой. Но губернатор, скорее всего, команду отправит в лучшем случае на улицу. В худшем, если станут возмущаться, так и вовсе на галеры. Или на виселицу. Зачем ему своевольные пираты? Лишняя головная боль. Губернатор хорошо знал свои обязанности. А новости, приходившие из Лондона, недвусмысленно намекали на скорый конец флибустьерской вольницы. Англия — руками пиратов — уже в достаточной мере ослабила Испанию, чтобы не опасаться сколько-нибудь существенной конкуренции с их стороны. Это означало, что такая стихийная сила, как флибустьеры, должна была быть обуздана. Ведь в противном случае она грозила выйти из-под контроля. Первый же намёк, сделанный губернатором, заставил Причарда забыть обо всём, кроме сундучка с накопленным за этот год золотишком. Конечно, до тех неблагословенных времён, когда флибустьеров объявят вне закона, ещё далековато, но оказаться в тот момент в этих водах Причарду не улыбалось. Лучше в самом деле бросить якорь на родине.

Он уже надевал шляпу, когда в дверь постучали.

— Джо, открой, — он окликнул слугу.

«Наверное, пришло письмо от компаньона, — подумал он. — В самый раз».

Это действительно было письмо. Но не от компаньона с Барбадоса, которому он недавно переправил тысячу песо. Письмо, принесенное двумя хмурыми типами пиратской наружности, было надписано рукой штурмана Эшби и запечатано его перстнем. «Мистеру Джону Причарду, дом Мейерса». В вопросах субординации Эшби всегда был пунктуален, как точные часы, и никогда не забывал именовать его капитаном. Вот что значит английская военно-морская выправка. Но сейчас он наименовал его «мистером», а это могло означать что угодно. Сломав жирную на ощупь восковую печать, Причард уже точно знал: произошло нечто необратимое.

— Читайте, мистер, — сказал один из двух «почтальонов». — Там всё написано. Нам поручили проследить, чтобы всё вышло согласно законам.

«Отрешили», — мысль пронеслась в его голове, как чайка над кораблём, почему-то не взволновав его так, как он ожидал.

«Эшби, чёрт бы тебя побрал! Чистоплюй лондонский! Ты сам хотел жить в моей каюте!»

Удар был болезненным, но по сравнению с тем, что его ждало впереди, он оказался только цветочками. Ведь письмо ещё не дочитано.

Но и это было ещё не всё. В письме оказалась приписка, сделанная другим почерком. И Причард, даже не заглядывая в подпись, узнал руку девчонки.

Уходя на берег, Причард в каюте много не оставил. Но и это было болезненно. А больше всего уязвило то, что теперь «Орфеем» командует какая-то девчонка. В море без году неделя, даром что отличный боец. Если она стала — подумать только! — капитаном, то вряд ли надолго. Как бы ни был высок её авторитет, рано или поздно она совершит ошибку. И тогда…

— Всё по закону? — осведомился один из посыльных, наверняка какой-нибудь умудрённый опытом пират, знаток обычаев; всех висельников в лицо не упомнишь.

— По закону, — процедил Причард. — Можете идти.

Обычно, будучи до такой степени разъярён, Причард начинал бушевать. При этом, как правило, страдали посуда, мебель и окружающие. Сейчас он чувствовал себя кораблём, выброшенным на мель. Как там написала эта дрянь — «фрегат в луже»? Сволочь. Ведь была же великолепная возможность её повесить! Нет, решил оставить на борту. Поверил в её удачу. Может, и не зря поверил, но теперь-то он остался ни с чем!

«Ещё не знаю, как, но я вышвырну её с „Орфея“. И всех её прихвостней тоже».

…К губернатору Ямайки, Томасу Модифорду, Причард вошёл как ни в чём не бывало. После обмена дежурными приветствиями и ничего не значащими фразочками его светлость позволил себе хитрую усмешку.

— До меня дошли слухи, — проговорил Модифорд, — будто «Орфей», подняв французский флаг, покинул бухту Порт-Ройяла. Скажите, это правда?

— К сожалению, — ответил Причард. Его бесила эта слегка насмешливая любезность. «Встретились бы мы с тобой в открытом море, сэр…» — До команды тоже дошли кое-какие слухи, и они меня сместили.

— Кто теперь командует «Орфеем»?

— Вы не поверите, ваша светлость. Девчонка.

— Мисс Спарроу? — казалось, губернатор даже не слишком удивился. — Я наслышан о ней. Девушка редкой отваги. Но не думаю, что в ближайшее время она станет частым гостем в английских гаванях…

— Это означает, что в данный момент…

— Вы меня понимаете с полуслова, мистер Причард, — улыбнулся губернатор. — Вы положительно рождены для английского флота, а не для палубы пиратского корабля… Знаете, мне ведь поручено собрать эскадру для борьбы с пиратами, не имеющими каперского свидетельства. Эта информация не предназначена для широкого распространения. Вы, пожалуй, третий человек на Ямайке, который в курсе — после меня и Моргана. И я сообщил вам это в расчёте на то, что вы согласитесь принять под своё командование бриг «Акула», недавно пришедший из Плимута. Разумеется, вы достойны большего, но большего, к сожалению, у меня сейчас нет.

— Это честь для меня, ваша светлость, — Причард изобразил поклон, сдерживая холодную улыбочку.

— Надеюсь, вы оправдаете моё доверие, — кивнул сэр Модифорд. — Ибо в противном случае я не смогу гарантировать вам спокойное возвращение на родину.

«Чёрт… Это меньше, чем мне хотелось бы, но больше, чем я рассчитывал получить. Что ж, повоюем за его величество короля Англии».

— Я бы дал сто реалов, чтобы посмотреть на рожу Причарда, когда он открыл наше послание, — оскалившись, сказал Билл. При прежнем капитане матросов, даже неформальных лидеров команды, крайне редко допускали на квартердек. Сейчас он и Дуарте там почти поселились.

— Меня больше волнует, что он сделает после того, как получит письмо, — сказала Галка. Её не покидало ощущение, будто там, на уходящем под горизонт ямайском берегу осталась одураченная смерть. А эта старуха терпеть не могла, когда добыча уходила у неё из-под носа. — В Англию после нашего посыла он точно не поедет. Побежит к губернатору клянчить другой корабль?

— Он низложен. Кто из братьев теперь пойдёт к нему на борт? — засомневался Дуарте.

— Будто Причард не найдёт по портовым дырам всякого говна, — фыркнула девушка. И заметила, как аристократа Эшби передёрнуло от этого образного выражения. Только переделать себя она уже не могла. Поздновато прививать хорошие манеры. — Вот что, парни, идём-ка мы на Тортугу.

— Я думал, мы идём в Пор-де-Пэ, — мрачно сказал Старый Жак.

— Причард тоже так думает. В общем-то, это совсем рядом, но теперь днём раньше или днём позже мы попадём в Пор-де-Пэ, уже не имеет значения. Зато имеет большое значение тот интересный факт, что у нас нет никакого каперского свидетельства, — девушка посмотрела на французский флаг, плескавшийся по ветру на клотике «Орфея». — Это, — она указала на него пальцем, — не документ. Любой желающий может арестовать и повесить нас совершенно безнаказанно. А мы навестим месье д'Ожерона и предложим ему наши услуги. Вот тогда мы побеседуем на равных и с испанцем, и с Причардом.

— Вы правы, капитан, — Эшби оторвался от своей подзорной трубы, в которую созерцал горизонт. — Документ необходим. В противном случае мы просто окажемся вне закона.

— Тогда лево на борт, — сказала Галка. — Курс норд-ост. Идём к мысу Тибурон.

— Есть, капитан, — отозвался Эшби, и, набрав воздуху в лёгкие, рявкнул на весь корабль: — Лево на борт! Курс норд-ост! Шевелитесь, черти солёные, шкот вам в глотку!

Услышав, как орёт и выражается изысканный английский джентльмен, Галка невольно улыбнулась. Но затем улыбка куда-то подевалась. Капитан — это ответственность за всю команду и за корабль. Раньше было проще: делай, что велят кэп с боцманом, и всё будет о'кей. Принимать ответственные решения самой оказалось чертовски трудно. Хоть и интересно.

«Ничего. Я всему научусь. Дрейк и Морган тоже не родились на мостике».

Оставив на зюйд-весте позади себя тающую береговую линию Ямайки, «Орфей» вышел в открытое море. Они долго шли галсом галфвинд. К вечеру ветер переменился на попутный, и барк побежал быстрее. Теперь можно было особо не беспокоиться. Если ветер не переменится или не стихнет, то завтра после полудня на траверзе уже будет мыс Тибурон, а там дорога известна. Целый день она изводила Эшби вопросами по навигации. Целый день Эшби натаскивал её в искусстве хождения под парусом и управления кораблём. К вечеру у неё уже пухла голова, но ей вовсе не хотелось нарушать установившуюся на «Орфее» традицию. Сбегав в каюту, которую она успела утром выдраить до блеска и вышвырнуть оттуда оставшиеся шмотки своего предшественника, принесла пухлую тетрадь в кожаном переплёте и серебряный карандашик, которым разжилась на каком-то из трофейных кораблей. Примостилась на поручне и что-то там себе записывала, пока не стемнело. А как стемнело, спустилась на шкафут, где коротали время свободные от вахты матросы. Галка знала: никакая работа не заставит пиратов удержаться от перемывания косточек новому капитану. Особенно если этот капитан — с ума сойти! — девушка. Слух у неё был острый, она действительно услышала мелькавшее в разговоре слово «Воробушек». Собравшиеся были в основном из числа старожилов «Орфея», помнившие бесшабашную девчонку, лихо раскидывавшую пятерых их приятелей по песку. У них на глазах всего за восемь месяцев сугубо сухопутное существо каким-то невероятнейшим образом превратилось в капитана. И за счёт чего? Исключительно на безграничном уважении, которое эта девочка сумела к себе внушить. Но это ненадолго, если она не сделает всё возможное, чтобы команда доверяла ей и дальше.

— Семь футов под килем, кэп, — не без грубоватой иронии в голосе поприветствовал её Жером, некогда бывший лесорубом и попавший в плен к испанцам. От этого плена у него и осталась памятка через всё лицо. Первый зубоскал «Орфея», если не всего Порт-Ройяла, он полностью оправдывал оба своих прозвища — Меченый и Пересмешник.

— И тебе того же, по тому же месту, — в тон ему ответила Галка. Зубоскалить она умела не хуже Жерома. — Где остальные?

— В кубрике, — ответил хмурый Владик. Пираты обступили его с расспросами — мол, если выпало служить под началом твоей сестрицы, так давай, парень, рассказывай. «Брат» только пожимал плечами, отвечая: она ничего от вас не скрывает, вся как есть на виду.

— Закат, — Галка посмотрела на горевший чистым золотом западный горизонт. — Обычно в это время от вас не отобьёшься — почитай, чего про нас наврала, да послушай, чего мы тебе наврём.

— Так ведь… того, — зубоскал Меченый отчего-то стушевался. Невиданное зрелище. — Неудобно как-то приставать к капитану… с такими глупостями…

— А что, что-то изменилось, Жером? — весело улыбнулась девушка, заложив карандашик за ухо. — Ах да, на корабле больше нет мистера Причарда. Разве это причина отменять хорошую традицию?

Пираты переглянулись между собой, и их рожи начали расплываться в улыбках. Иногда великолепных, белозубых, но чаще всего щербатых. Галка не умела читать мысли, однако то, о чём думали её матросы, было написано на их лбах крупными буквами. Мол, мы не ошиблись в выборе, и это наш прежний Воробушек.

«Они мне верят, — думала Галка, пока желающие послушать её свежий рассказ выгребались из кубрика и устраивались поудобнее. — Потому что я верю им. У меня не будет доносчиков. Если мне как капитану необходимо знать, чем дышит команда, я пойду к ним сама. Понимаю, что выбиваюсь из традиций эпохи, но я в этом вопросе менять себя не стану».

Эта тетрадка была десятой или одиннадцатой по счёту. Что-то вроде дневника, где Галка описывала впечатления от своих морских похождений. Сегодня был не самый обычный день, и парни наверняка хотят узнать, что она думает по поводу своего назначения капитаном. Но начала Галка с упоминания о несчастье, свалившемся на боцмана. Ведь именно с этого каша и заварилась…

Как сказал однажды дядюшка Жак, капитан — это тот, кто знает ЧТО делать. А команда — это те, кто знает, КАК делать. Буду придерживаться этого курса, но и кораблевождению тоже не в облом поучиться. Не хватало ещё, чтобы мы однажды сплавали вертикально из-за моего невежества.

Ну и ещё один интересный нюанс, который я бы хотела разъяснить парням. Сейчас я достаточно знаю о классах и силе кораблей, чтобы понимать: против сорокапушечного военного галеона у нас с двадцатью пушками шансы небольшие. Хоть «Орфей» и является одним из самых больших и быстроходных барков, с огневой мощью противника тоже стоит считаться. Но выход есть. Один мой соотечественник говорил: воюют не числом, а умением. Осмелюсь от себя добавить ещё один штрих. Воюют не только умением, но и должным образом поданной информацией… Вот парни спрашивают, для чего мы потащились на Тортугу? Только за французским каперским свидетельством? Нет, не только. Если я не ошибаюсь, то на островах обязательно найдутся люди, которые так или иначе сообщат испанцам, что трёхмачтовый барк «Орфей» ищет встречи с военным галеоном «Сан-Хуан де ла Крус». За всеми не уследишь, так почему бы не использовать это в своих целях? Я знаю, парни на «Орфее» давно забыли, что такое страх. Но я в жизни не поверю, чтобы люди, какими бы уродами они ни были, вообще не боялись ответственности за разорённый город и замученных жителей. Искра страха тлеет в их душах независимо от того, что они сами думают по этому поводу. Если умело раздуть её, то страх изъест противника ещё до того, как мы встретимся…

Первого августа 1670 года «Орфей» бросил якорь в Кайонской бухте.

По дороге туда случилось только одно происшествие, удостоившееся записи в судовой журнал. Неподалёку от мыса Тибурон «Орфей» повстречался с испанской шхуной, медленно ползшей против ветра из Сантьяго-де-Куба в Санто Доминго. Быстроходный барк, шедший налегке — загружены они были только боеприпасами и порохом — легко развернулся, нагнал шхуну. Приблизился. Галка сложила руки рупором, и тоном капитана Жеглова, разговаривавшего с засевшим в подвале Горбатым, предложила на выбор — либо сдаться без боя, и в этом случае она гарантирует испанцам жизнь, либо полезть на рожон, но тогда пусть не обижаются. Испанцы думали недолго, минут пять. Прикидывали свои шансы. Потом, после того как им напомнили об истекающем времени, спустили флаг. Перетащив их груз в свой трюм (табак, вино, немного золотых и серебряных слитков — тоже под ногами не валяется), пираты спокойно двинулись к намеченной цели, а жертвы столь дерзкого нападения долго переваривали случившееся. До сих пор ни один пират не отпускал захваченный корабль и на нём живых — более того, вооружённых! — испанцев. И ни один пиратский капитан не интересовался у своего испанского коллеги в любезном междусобойчике, не видали ли они, скажем, галеон «Сан-Хуан де ла Крус»? Точно не видали? Если увидите, будьте так любезны, передайте весточку: мол, мы сгораем от нетерпения всадить им пару ядер на ватерлинию. За Пор-де-Пэ. Разве вы не в курсе, сеньор капитан? Ах да, вы ведь идёте с Кубы… И уж подавно им не приходилось ещё иметь дело не с пиратом, а с пираткой. Испанский капитан, надо полагать, такого в своём судовом журнале понаписал, что дон Мигель де Сервантес, автор бессмертного «Дон Кихота», только поаплодировал бы его богатейшей фантазии. Галка по примеру Билла с радостью отсыпала бы сотню реалов тому, кто показал бы ей эту запись. Но увы, не довелось.

На всякий случай — чем чёрт не шутит, пока Бог спит? — Галка велела команде оставаться на корабле и держать пушки наготове, а сама в сопровождении Эшби и Бертье отправилась в город. Напроситься на аудиенцию к губернатору д'Ожерону было не так уж и сложно. Понимая выгоду, которую флибустьеры приносили французской казне, месье д'Ожерон не чинился и принимал пиратских капитанов без особой задержки. Кроме того, «Орфей» в последнее время заработал себе громкую славу, и мариновать его капитана в приёмной больше получаса не позволяли ни правила хорошего тона, ни любопытство. Так что наших героев приняли со всей подобающей учтивостью.

Лицо месье губернатора, увидевшего капитана «Орфея», вытянулось от изумления. Всякое, мол, видал, но такого… Мило улыбающаяся невысокая девушка, одетая по-мужски, любезно представилась и представила своих офицеров.

— Разве «Орфеем» командует не капитан Причард? — Д'Ожерон поборол изумление, на какой-то миг лишившее его дара речи.

— «Орфеем» теперь командует капитан Спарроу — ваша покорная слуга, — девушка хоть и говорила по-английски, но ни весёлой иронии, ни какого-то незнакомого акцента спрятать не смогла. — К сожалению, в Порт-Ройяле с Причардом вышла не очень приятная история, и команда его сместила. Но я надеюсь, это не помешает нашим деловым отношениям.

— Чем могу быть вам полезен, мадемуазель?..

Одним словом, беседа быстро перешла в деловое русло и закончилась выдачей каперского свидетельства. Естественно, не задаром — месье Бертран д'Ожерон делал на продаже таких бумаг неплохой бизнес, да и капитаны потом при дележе добычи учитывали как долю французского короля, так и личную долю губернатора. Потому-то Галка и решила по пути обобрать какого-нибудь купца. Они ведь всё равно пираты, а остававшихся денег не хватило бы ни на оплату свидетельства, ни на закупку продовольствия в дорогу. Иди знай, где и когда они отловят того мерзопакостного испанца.

От Тортуги до Пор-де-Пэ всего ничего, только узкий проливчик одолеть. Но попали они туда уже затемно. Серебряный, пошедший на ущерб диск луны, поднимавшейся на востоке, высветил мачты трёх кораблей, стоящих в гавани разгромленного города. Флагов по темноте видно не было, но Эшби мог по профилю корабля определить его государственную принадлежность. Двое были французами, третий — английским бригом.

— Ага, привет из Порт-Ройяла, — усмехнулась Галка, выслушав штурмана. — Хорошо хоть не горячий, но и это, я так понимаю, не за горами.

— Вы думаете, это Причард? — Эшби посмотрел на неё с нескрываемым удивлением. — Не слишком ли быстро?

— В его положении сейчас медлить не стоит. Губернатор, того и гляди, против шерсти погладит.

— На берегу вам в любом случае следует соблюдать осторожность, капитан, — сказал Эшби.

— Ясен пень…

Испанцы, помня о близкой Тортуге, не стали учинять тотальный грабёж населения. Просто ворвались в город, вырезали всех, кто не успел унести ноги, прихватили по-быстрому деньги и драгоценности, какие нашлись по пути следования. И подожгли дома. С того дня прошло две недели, пожары давно потушили. Но сгоревший Пор-де-Пэ в лунном свете и сейчас был похож на обугленный скелет…

Старый Жак, завидев пепелище, оставшееся от его дома, не сказал ни слова. Сел на камень, сгорбился. Подошёл какой-то старик. Как поняли Галка с Владиком, автор письма. Жак со стариком молча обнялись.

— Где их похоронили? — тихо спросил боцман.

Галке ещё никогда не приходилось видеть столько свежих могил одновременно. Старик, давний приятель Жака, рассказал всё, что знал, и что не вошло в письмо. Не всё можно было доверять бумаге. К примеру, один из уцелевших, сумевший как-то спрятаться в самом городе, видел богато одетого испанца, и даже сумел расслышать, как к нему обращались «дон Мануэль». Это уже было что-то. Галка думала на всякий случай ещё разок заглянуть на Тортугу и порасспросить народ насчёт испанских капитанов с таким именем. Всё же лучше, чем искать ветра в поле. Ещё она отметила, как держался старина Жак. Он уже пережил первую, самую страшную боль. Теперь был странно спокоен. О чём он думал, можно было догадаться без особого труда: о мести, конечно. Если бы не это…

— Кто из вас капитан Спарроу? — негромко окликнул её незнакомый голос.

Галка оглянулась. В свете луны и тусклого фонаря, принесенного с собой, были видны только силуэты. Пятеро. Двое держат факелы. Тот, кто к ней обращался, говорил по-французски. Она понимала этот язык достаточно хорошо, но говорила на нём с таким диким акцентом, что предпочла ответить по-английски.

— Я, — сказала она. — Кто вы?

— Франсуа Дюшан, представитель губернатора в Пор-де-Пэ, — у француза с английском языком, видимо, обстояло так же, как у девушки с французским, и эта двуязычная беседа ему явно была не по душе. — Имеете ли вы французское каперское свидетельство, дающее право поднимать наш флаг?

— Имею, — Галка сообразила, откуда ветер дует. С Ямайки. Не зря она столько времени присматривалась к Причарду, ох, не зря. А он, помнится, любил повторять: всё должно быть по закону, хотя бы на бумаге.

— Предъявите, будьте добры.

Галка без лишних слов вынула из-за пазухи ещё не помятый патент с новенькой печатью. Месье Дюшан подозвал одного из своих людей с факелом, рассматривал бумагу так и эдак, потом недовольно крякнул.

— Свидетельство выдано сегодня, — проворчал он, возвращая девушке документ. — Очевидно, сведения, полученные мною вчера, уже устарели. Что ж, пройдёмте со мной, я должен с вами переговорить. Не будем нарушать покой усопших.

— Всё в порядке, — сказала Галка по-русски, заметив, что Владик беспокоится. Шут их тут поймёт — пригласят вроде кофею попить, а выведут в кандалах. С них станется. — Передай всем, буду на пристани до полуночи. Если не управлюсь, пусть идут меня искать.

— Сделаем, — пообещал Владик.

По дороге Галка думала не о Дюшане, а о своём «непутёвом братце». Восемь месяцев на борту «Орфея» его мало изменили. То есть, конечно, перемены произошли. Он хотя бы перестал воображать себя центром Вселенной, вокруг которого всё вращается. Но зато донимал «сестру» нытьём по поводу своего… вернее, их незавидного положения. Мол, я всё понимаю, но неужели нельзя было найти способ уехать в цивилизованную Европу? Обязательно надо было связываться с пиратами? За это время Галка раз двести услышала про свой дурной вкус, раз триста — про жуткий характер, и уже не сосчитать сколько раз — про полное нежелание возвращаться в родное время. Она обязательно объяснит ему, почему это уже маловероятно. Даже при условии явления «виновников торжества», бьющих себя пяткой в грудь и клянущихся доставить на родину в целости и сохранности. Прямо под колёса «лэнд крузера», например… Но за последние дни, с тех самых пор, когда Галку избрали капитаном, кое-что во Владике переменилось. Он стал непривычно молчалив, тенью ходил за Старым Жаком. Что уже совсем невероятно, пошёл к Билли и потребовал (!) у него абордажную саблю. Теперь таскал эту саблю в любой выход на берег и опять-таки не отходил от Жака. «Да, Влад не безнадёжен, — думала Галка, когда месье Дюшан со товарищи привёл её к одному из немногих домов, пощаженных пожаром и испанцами. — Мне почти не нужно было себя переделывать, чтобы ужиться на одном корабле с толпой пиратов. Кем я была дома? Торговкой мобилками, с претензиями на почётное место среди районной братвы. Кем я стала сейчас? Флибустьерским капитаном. В чём разница? Лично я особой разницы не вижу. Разве что меня слушаются с полуслова, а не после третьего подряд упоминания их матери, да убивают здесь незатейливо, без словесного поноса про демократию с гуманизмом. А Владу-то каково, с его мажорскими замашками? Был сыном владельца крупной строительной фирмы, а стал корабельным коком. То есть при его „умении“ обращаться с оружием — уже не юнга, но ещё не матрос. И отношение соответствующее… Ладно, я с ним переговорю. Когда выйдем в море».

Дом уцелел лишь снаружи. Внутри, оказывается, кто-то успел побывать. То ли испанцы, то ли уже местные мародёры. Но заради временного местонахождения представителя власти сюда приволокли пару грубых стульев и стол — всё со следами деятельности огня.

— Присаживайтесь, капитан, — Дюшан отпустил сопровождающих и остался с девушкой-пираткой один на один. — Я здесь недавно, но считаю своим долгом придерживаться цивилизованных правил общения с людьми, кто бы они ни были. Потому должен сразу вас предупредить: берегитесь англичан.

— Я видела в гавани английский бриг, — кивнула Галка. — Если на его борту находится тот человек, о котором я думаю, то нам, пожалуй, лучше до рассвета отправиться выполнять поручение господина д'Ожерона, — она достала из-за пазухи вторую бумагу, с подписью и личной печатью губернатора. — А поручает он нам выйти в море и перехватить галеон «Сан-Хуан де ла Крус».

— Он посылает вас на верную смерть, мадемуазель, — хмуро произнёс Дюшан. — Ему не хотелось бы ссориться ни с Модифордом из-за вас, ни с английскими каперами из-за Модифорда. Потому и отправляет вас с барком против военного галеона без какой-либо поддержки. Ну, разве что вы имеете против испанца какой-то туз в рукаве… Однако и в этом случае я не знаю, чем могу вам помочь.

— Информацией.

— Какой именно?

— Не думаете ли вы, что испанец явился в гавань Пор-де-Пэ по чьей-то любезной наводке? Ведь, говорят, в тот момент в порту не было ни одного корабля, способного пощипать ему пёрышки, и смылся он удивительно оперативно, так что суда с Тортуги не успели даже выйти из гавани.

— Вы полагаете, в городе были осведомители?

— Я полагаю, они тут и остались.

— Merde…[12] — ругнулся Дюшан. — Простите. Вы предлагаете способ их выявить?

— И да, и нет. — Девушка, казалось, совершенно не заметила крепкого словечка, и достала из кармана сложенный вчетверо листок, уже без подписей и печатей. — Вот здесь я по мере своих скромных сил постаралась изложить суть моего предложения. По-английски читаете? Прошу вас, сделайте так, чтобы информация, изложенная на этом листке, осталась строго между нами. В противном случае я не могу поручиться за успех своего похода.

— Я запомню содержание вашего… письма и немедленно сожгу, — пообещал Дюшан. Пробежал взглядом по строчкам. Кивнул. — Хорошо, мадемуазель. Выходите в море на рассвете. Постараюсь до того времени вам ответить.

— Ещё один важный момент, месье, — Галка посмотрела на внезапно заплясавший язычок свечного огонька. Свеча была бедняцкая, сальная, и здорово чадила, распространяя запах горящего смальца. Судя по всему, другой сейчас под рукой попросту не нашлось. — В моей команде треть — французы. У многих из них здесь погибли и пострадали родственники, друзья…

— Понимаю. Однако с прискорбием должен сообщить, что испанцы, будь они прокляты, украли городскую казну. Если бы я был в городе…

— Вас не было в городе? — новость только подкрепила подозрения Галки насчёт стукача. — Плохо. Это означает…

— Понимаю, — умница Дюшан прервал её на полуслове: он догадался, что это означает. Осведомитель, знавший о его поездке за город, мог быть только из его окружения. — С другой стороны, это облегчает нам нашу общую задачу, раз уж мы объединили усилия для поимки испанского разбойника.

— У которого к тому же можно будет разжиться средствами для облегчения страданий жителей вашего города, — Галка тоже понимала его с полуслова. — Но если у него обнаружится испанский каперский патент? В этом случае я обязана арестовать его не как разбойника, а как военнопленного, и сопроводить на французскую территорию.

— Молю Бога, чтобы он у него не обнаружился, мадемуазель… капитан, — проговорил Дюшан. Если Галка ещё не сошла с ума, представитель французских властей, только что проверявший, в порядке ли её документы, тонко намекал на… А впрочем, после того, что натворил это чёртов дон Мануэль, с ним спокойно можно было делать что угодно.

— Ну, это будет зависеть от многих обстоятельств, — сказала она. — Лично мне бы не хотелось нарушать закон, но ведь я — пират. А с пирата какой спрос, верно? С другой стороны, мне бы совсем не хотелось лишиться каперского патента, за который я только сегодня днём выложила кругленькую сумму.

— Уверяю вас, капитан, господин д'Ожерон весьма снисходительно относится к тем, кто возвращается в Кайонну с хорошей добычей…

…Письмо, доставленное с берега двумя французскими солдатами — один на вёслах, другой сторожил конверт с личной печатью Дюшана — стало сигналом к отплытию. «Орфей», взяв рифы, тихо проскользнул мимо английского брига. Жёлтый с нездоровым красноватым оттенком рассвет лучше всякого оракула предвещал шторм. И встретить его хотелось бы не в проливе… Прочитав письмо Дюшана, Галка сунула его себе за пазуху и пошла на ют. Спать сегодня почти не пришлось, и она вышла на палубу с чашкой свежезаваренного кофе — на корабле в этом отношении было в ходу самообслуживание, если кто-то хотел что-то прибавить к своему рациону, сам становился и готовил. А кофе здесь был — что-то с чем-то. Галка мысленно поклялась утопиться в луже, если (в случае возвращения в двадцать первый век, конечно) хоть раз купит что-нибудь кофейно-растворимое. Наслаждаясь натуральным вкусом ароматнейшего кофе, Галка по обыкновению присела на поручне. И не без интереса посмотрела на палубу английского брига. Там только начиналась утренняя суета. Кажется, англичане тоже собирались в море. Девушка криво усмехнулась, узнав человека, ходившего по мостику. А этот человек, что неудивительно, узнал её. И смотрел скорее с вызовом, чем с угрозой.

Галка помахала ему рукой. На прощанье.

Шторм нагнал их уже около северо-западной оконечности Гаити. «Орфей» переждал его, бросив якорь в какой-то бухточке с подветренной стороны, и на следующее утро вышел в открытое море почти без повреждений. Опытные моряки, хорошо знавшие повадки испанцев, строили предположения по поводу того, где следовало бы искать «Сан-Хуан де ла Крус». Наверняка испанец крейсировал где-то около берегов Гаити, выискивая следующую цель для атаки, будь то корабль или город. Типичная пиратская тактика. Эшби советовал выждать, пока испанец на кого-нибудь нападёт и, повреждённый и нагруженный, поползёт в Санто Доминго. Галка, наоборот, стояла за активный поиск. Не хватало дождаться второго такого наезда, как на Пор-де-Пэ. Победила дружба: решили заняться крейсированием около острова Беата, лежащего неподалёку от одноимённого мыса. Этого пункта, если испанец к югу от Эспаньолы, ему никак не избежать. А немногочисленные свидетели уверяли, будто испанец драпанул из Пор-де-Пэ на запад. Следовательно, тортугские пираты перекрыли ему все прочие пути отступления, и наверняка сторожили сейчас северное побережье Эспаньолы. Так что «Орфей» теперь скользил по зыбкой после недавнего шторма воде, имея на горизонте остров Беата, а марсовые внимательно всматривались вдаль — не покажется ли парус.

Галка не требовала, чтобы к ней непременно стучались в светлое время суток, но команда будто сговорилась. За каким бы вопросом ни шли к капитану, обязательно в дверь — тук-тук. Уважали. Потому-то она предпочитала проводить время на юте. Это «тук-тук» надоело ей хуже горькой редьки ещё в первый день, а тут можно спокойно поговорить без всяких помех. Но сейчас Галка сидела в каюте. Ей нужно было хорошенько кое над чем поразмыслить, а палубная суета только отвлекала.

Ну, вот, опять стучат…

— Кто там?

— Я, — девушка узнала голос Владика. — Не сильно помешаю?

— Заходи. Ты-то мне как раз и нужен.

С кем ещё, если не со своим современником, она могла как следует обсудить явившиеся на ум мысли?

Едва переступив порог, Владик сперва подумал, что Галка зачем-то решила завесить маленькое окошко шторами: в комнате стоял какой-то туман. Затем закашлялся. И только потом, когда оглушённые обонятельные рецепторы наконец включились, понял: Галка курила, как паровоз.

— Ты куришь?!! — возмутился он.

— Не знал? — хмыкнула Галка. В зубах у неё была небольшая, изящная деревянная трубка, будто нарочно сделанная для женщины. Но набит в эту безделушку был крепчайший кубинский табак, и потому-то в комнате висел плотный сизый туман. — Дымлю с четырнадцати лет. Пока не пошла на айкидо, сигареты изо рта не выпускала. Сэнсэй быстро отучил.

— Плохо отучал, — Владик быстренько распахнул окно, и дым начал понемногу выветриваться. — Чёрт, Галя, ты бы на себя со стороны посмотрела. Ведёшь себя как мужик.

— Как пират, — уточнила девушка, выпустив колечко дыма. — Ладно тебе. Я курю-то хорошо если раз в год. Когда нервы на взводе, или нужен мозговой штурм, как сейчас.

— Метод Шерлока Холмса? — едко усмехнулся Владик. — Замечательно. Тогда скажите мне, Холмс, над какой такой задачкой трудится ваш идеально отрегулированный инструмент под названием «мозг»?

— Элементарно, Ватсон, — без намёка на иронию ответила Галка. — Над тем, чем ты мне все уши прожужжал за эти месяцы. Как мы сюда попали, и что с этим делать.

— Ну, ну, интересно, — на Владика сегодня что-то нашло: ехидный был, как чёрт. — Поделись результатами своего штурма.

— Садись, — она ногой пододвинула к столу табуретку. — Рассказывать буду долго и обстоятельно. Очень рекомендую крепче держаться. Выводы будут офонаренные. Скажу сразу: вернуться назад, в привычный нам мир, мы уже не можем. Так что забудь о джипе, своих одноклеточных подружках, папиных баксах и его друзьях-депутатах. Жить нам предстоит теперь здесь, и мы с тобой должны помыслить, как строить свой собственный мир.

— Какой собственный мир? Ты что, с балкона упала? Если это то прошлое, которое мы хорошо… ладно — не очень хорошо, но знаем, то какие могут быть варианты? — Новость Владику не понравилась совершенно. — Кто в наше время хоть что-то знает о капитане Спарроу? Разве что по «Пиратам Карибского моря», так ведь это, во-первых, мужчина, а во-вторых, такой жук!.. Это значит, что такового капитана, если он и был, быстренько отправили на дно. Что меня тоже не радует, потому как куда я от тебя денусь?

— Сойди на берег, — хмыкнула Галка. — Эспаньола на горизонте. Испанцы, наверное, будут безумно счастливы тебя там видеть.

— Галя, я же шучу!

— И я шучу. Пока, — девушка едко хохотнула. — Ты меня не дослушал, а уже делаешь далеко идущие выводы. О своём собственном мире, думаешь, я просто так ляпнула? Смотри сюда, — она пододвинула к себе листок хорошей испанской бумаги, и своим серебряным карандашиком начертила нечто вроде дерева с голыми веточками. — Вот это — грубая схема фрактала, который у нас некоторые называют Древом Миров. Ствол и ветви — это реализованные варианты развития событий. Вот это, — она провела линию поперёк «кроны» вверху рисунка, — уровень октября две тысячи седьмого года. Как ты видишь, уровень для всех вероятностных ветвей один, но если посмотреть на… гм… срез, образованный этим уровнем, везде будет разная картина. Но все эти миры так или иначе происходят от какого-то одного разветвления, точки бифуркации. Чем большую «площадь» среза мы охватим, тем глубже в прошлое будет эта начальная точка. Но это я так, травлю тебе для общего развития. Наша ситуёвина какая? Мы у себя дома попали в жутко неприятные ДТП, и оба очнулись уже здесь. В семнадцатом веке. Что происходит на Древе? А вот что.

Галка поставила вверху и внизу «кроны» по жирной точке, и нарисовала идущие от них дополнительные «ветви».

— Понял, да? — заметив, что трубка прогорела почти до донышка, она выбила пепел в большую раковину на столе. — На «уровне-2007» появляется развилка: мир, где мы с тобой просто погибли, и мир, где мы таинственным образом исчезли с места происшествия. На «уровне-1669» тоже образовалась развилка: мир, где мы не появлялись никогда — заметь, это и есть та ветка, из которой произошёл наш «родной» вариант истории — и мир, где «Орфей» подобрал на островах Рока двух ненормальных. Значит, со временем должны проявиться и заметные расхождения между ветками, так?

— А они есть? — Владик не без труда, но понимал, что к чему.

— Представь себе, есть, — «сестра» подпустила в голос таинственную нотку. — Конечно, я не переворачивала библиотеки в поисках инфы по пиратам Карибского моря, но месяца за три до нашего, гм, приключения надыбала в сети один сайтик. Случайно. Назывался он «Весёлый Роджер», и вот там-то я вычитала кое-что интересненькое. Потом, конечно, почти всё забылось, а на «Орфее» думать над этим было некогда. То я такелаж чиню, то ты ораву проглотов кормишь, то вообще кого-нибудь на абордаж берём. Занятые люди, одним словом. Но сейчас у меня появилась возможность как следует поработать головой. И знаешь, что я выяснила? В той истории, которую мы знаем, был всего один испанский капер. Имени в упор не помню, но точно знаю только одно: ни на какие французские города он не нападал. Да и кораблик у него был поменьше «Сан-Хуана». Расхождение налицо. Это раз. Никакого капитана Причарда в списках ямайских флибустьеров я не припоминаю. «Орфей» не самый маленький корабль в этих водах. У нас двадцать пушек, а у флагмана Моргана — фрегата «Satisfaction» — двадцать две. Будь в нашей истории капитан Причард жив к моменту Панамского похода, он бы, сто пудов, к нему присоединился. И числился бы в списках где-то в первой пятёрке. Не было его там, голову наотруб. Значит, в нашей истории он погиб, вероятнее всего, в том самом бою с двумя испанцами. А тут он жив, здоров и злобствует. Ещё одно расхождение. Не говоря уже о наших скромных персонах, коих здесь вовсе не должно быть, и той массы фактов, о которых мы попросту не знаем… Короче, Влад, не вешай нос. Это в той, старой ветке осталась хорошо известная нам история. А здесь, как говорила одна моя знакомая, всё ещё шрайбен вилами по вассер. Мы можем написать свой собственный вариант истории. Как — это уже отдельный вопрос. Главное, что можем. Наверное, это и была та самая причина, по которой мы тут оказались, а?

— Лихо закручено, — Владик явно повеселел. — Совсем в стиле мистера Холмса: чётко и логично. Мне вообще-то этот вариант нравится.

— Ясен пень, — хихикнула Галка. — Соблазнишь тут какую-нибудь губернаторскую дочку, женишься, а я тебе как зятю губернатора буду выгодно сбагривать добычу. А что? Вон ямайский сэр Модифорд своего братана поставил то ли судьёй, то ли прокурором,[13] и за компанию они такие шахеры-махеры проворачивают — только держись. Его сынок сидит в стольном граде Лондоне, и помогает папе с дядей сбывать награбленное. Такой вот семейный бизнес, понимаешь. Чем мы хуже?

— Тоже сведения с сайта «Весёлый Роджер»? — усмехнулся Владик.

— Нет. Это мне уже тут братва порассказала. Но ты подумай над такой перспективкой, ага?

— Остаётся только найти какого-нибудь губернатора, обременённого дочерьми на выданье, — засмеялся Владик. — Ладно, сестричка, ты меня, можно сказать, вернула к жизни. А то я уже беспокоиться начал… Значит, будем ловить испанца?

— Поймаем, — уверенно сказала Галка, снова набивая свою трубку. — Испанцы в рукопашной против нашей братвы просто салаги. Сорокапушечные галеоны у пиратов пока ещё большая редкость. Представь — захватим этот «Сан-Хуан де ла Крус» и будем круче самого Моргана!

— Метишь в губернаторы Ямайки? — с иронией осведомился Владик.

— Боже упаси!

— Чего ж ты так? Порулишь богатой колонией, а там, глядишь, присватается какой-нибудь лорд из адмиралтейства. Не нравятся англичане — можешь подсидеть д'Ожерона, — ирония Владика сделалась язвительной.

— Нашёл конфетку, — фыркнула Галка. — Если честно, англичан в массе терпеть не могу за расчётливое жлобство, хоть и уважаю их логичность. Французы ненамного лучше. Может, чуть эмоциональнее и больше внимания уделяют душе, но тоже меркантильны до омерзения. Испанцы слишком фанатичны в вопросах веры и вообще любители посмотреть, какого цвета кишки у противника. Хотя, честно сказать, ни одна нация семнадцатого века им в этом не уступит. Даже наши предки. Запорожских казаков турки, что, исключительно из-за разницы в вероисповеданиях на крюках вешали? Стенька Разин, опять же, прославился в кавычках. Если глубже взять, то там мы обнаружим неких ушкуйников, коих боялись и уважали новгородцы. А новгородцы кого попало не боялись и не уважали. Князь Владимир с варягами тоже не за просто так дружил. Ещё глубже — скифы. Греческие полисы в Крыму им дань платили. Что, от большой к ним любви?.. Эх, Влад, какой народ ни возьми, какую эпоху ни копни, все хороши окажутся.

— Слава богу, в наше с тобой время этого уже нет.

— Правда? — Галка прищурилась. — А если хорошо подумать?

— Ну, войны там… локальные конфликты… — пожал плечами Владик. — Пиратов-то точно нет!

— Да ну!

— Что — «да ну»? Моря в наше время чуть не самые безопасные места на планете. Если бы не цунами, так вообще был бы рай.

— Может, и так. Но наши современные пираты предпочитают грабить своих жертв более цивилизованными способами. Какими — я тебе на досуге как-нибудь расскажу. Сталкивалась. Да хоть папика своего возьми. Он что, земельные участки под новостройки исключительно мирным законным путём получает? Щас, с разбегу. Про политиков вообще лучше помолчу, а то у тебя уши на корню завянут.

— Так что же это выходит? Что наше время…

— …это тот же семнадцатый век, — кивнула Галка, запалив трубку от свечки. — То же пиратское море, увеличенное на всю планету. Только здесь всё гэ на поверхности, а у нас — припрятано под толстым-толстым слоем шоколада.

Последнее она сказала с такой ядовитой иронией, что Владику даже стало стыдно за свой родной мир. Здесь всё предельно ясно: тот свободен, тот нет. В его родном времени те, кто искренне считал себя свободными, на деле оказывались в положении хуже рабского. Владик хорошо запомнил, как во время нашумевшей «оранжевой революции» с восхищением следил за событиями, заполонившими телеэфир. И как его отрезвили отцовские слова: «Запомни, Владик, всё это — дешёвый спектакль. Они, — отец ткнул пальцем в экран, — эта биомасса, сделают всё, что мы с тобой им прикажем. Но только при одном условии — мы всё время должны им внушать, что они свободны, что они лучшие. Тогда наша власть над ними будет абсолютной». После этого Владик снял с антенны своего «чероки» оранжевую ленточку. И вот теперь, когда невероятный случай забросил его сперва на необитаемый остров, а затем вообще к пиратам, Владик снова был вынужден признать: какой поп, такой и приход. И наоборот, соответственно. Отец предпочитал властвовать над одураченной толпой — и сам был не лучше. Что совсем уже плохо, чуть было не сделал таким же и его.

— Галя, — негромко сказал он, и каждое слово давалось ему нелегко. — Я, наверное, кажусь тебе полным уродом.

— Брось, Влад, — девушка положила ему руку на плечо. — С полным уродом я не стала бы возиться. А ты… Ты ведь мой брат.

— Да какой…

— Такой, — Галка не дала ему договорить. — Я знаю, о чём ты сейчас думал. Не бери дурного в голову. Все мы — люди. Хорошие или плохие, но люди. И ты мой брат, без всяких разговоров и генеалогии. Ясно?

— Ясно, капитан, — грустно усмехнулся Владик. — Ладно, пойду. Мне ещё обед готовить.

— Встретишь Эшби — не вздумай ляпнуть ему, что я курила, — весело подмигнула ему Галка. — Он мои манеры и так еле переваривает, а то вообще сожрёт с потрохами.

Владик улыбнулся, но ничего не сказал.

Крик марсового: «Паруса по правому борту!» — прозвучал на третьи сутки крейсирования. Именно «паруса», а не «парус», следовательно, там не один корабль. Галка немедленно велела Жаку свистать всех наверх. Если это корабли береговой охраны, и «Орфей» вовремя не уберётся в открытое море, у них могут возникнуть очень большие проблемы. Пока матросы ставили паруса, пока канониры забивали в пушки полотняные картузы с порохом и подкатывали к жерлам ядра, пока офицеры собрались на квартердеке и в авральном порядке обсуждали возможные варианты действий, прошло не меньше получаса. Но через эти полчаса, во-первых, «Орфей» был готов к бою на все сто процентов, а во-вторых, стало ясно, что на горизонте что-то не так. Это гарантированно не могли быть испанские фрегаты береговой охраны. Те обычно ходили по двое-трое, а кораблей насчитали целых пять. Из них лишь один был достаточно велик по размерам, остальные — бриг, два небольших барка, шхуна. Эшби какое-то время смотрел в подзорную трубу. Потом передал эту трубу девушке.

— Взгляните, капитан, — сказал он.

Это была хорошая по тем временам труба, с линзами из венецианского стекла. Но имела кратность приближения всего шесть, да и по краям изображение всё равно получалось расплывчатым. Но и то хлеб, большинство пиратов в этих водах не имели и такого. Увиденное заставило девушку хищно улыбнуться.

— Там идёт бой, — сказала она. — Кстати, Джеймс, вы случайно не заметили, сколько пушек у большого корабля, и какого он класса?

— Большой военный галеон, — с едва заметной усмешкой сказал Эшби. — Сорок две пушки. Вы правы, капитан. Это тот, кого мы ждали.

— Как насчёт тех, кого мы тут не ждали?

— Испанец расстреляет их беглым огнём из своих тяжёлых орудий. Он и так уже сильно повредил бриг и шхуну, боюсь, они скоро затонут, — комментировал Эшби, реквизировав обратно свою ненаглядную трубу и разглядывая в неё морскую баталию. — Я был прав: шхуна уже тонет.

— Остальные?

— Бриг спасается бегством. Барки продолжают бой, но их, очевидно, ждёт участь шхуны.

— Думаю, самое время нам навести там порядок.

— Курс зюйд-вест! — крикнул Эшби, понимая слова девушки как приказ.

Пошли бакштагом, довольно быстро при такой волне. Но даже при этом они достигли места морской потасовки через добрые сорок минут. За это время, как и предполагал Эшби, судьба двух двенадцатипушечных барков, шедших под английскими флагами, была решена: один уже скрылся под водой, разнесенный взрывом боезапаса, другой вовсю кренился на левый борт. Команда отчаянно пыталась спасти положение, выбрасывая пушки, но по всему было видно — кораблю конец. Довершил разгром залп картечью, произведенный почти в упор с борта большого испанского галеона. Английский барк тут же быстренько пошёл ко дну, и на месте его вечного упокоения не всплыл ни один живой человек.

— Нет, ну не козёл, а? — процедила Галка. — Ладно. Что с галеоном?

— Больших повреждений не вижу, капитан, — сказал Эшби. — Но вы действительно правы: это «Сан-Хуан де ла Крус». Он нас тоже опознал.

И без подзорной трубы было видно, как испанец начал торопливо менять курс, стараясь не подставить только что разряженный левый борт под удар новоявленного противника. Даром, что у нового действующего лица этого спектакля пушек вдвое меньше. Галка рассмеялась. Никогда ещё Эшби не слышал, чтобы молодая девушка могла так смеяться: тихо и страшно.

— Сработало, — сказала Галка. — Помните, я говорила о страхе? Так вот: моя мина, кажется, взорвалась. Кто бы там ни был, он уже нас боится.

— Капитан, — Эшби как-то странно на неё взглянул. — Если не секрет, что было в письме месье Дюшана?

— После боя, Джеймс, я покажу вам это письмо. Раньше не могу, извините… Правый борт — зарядить ядрами! — звонко выкрикнула она. — Левый борт — картечью!

— Есть, капитан! — зычно отозвался из своей «преисподней» Бертье.

— Мы должны уделать его как можно быстрее, иначе он уделает нас, — проговорила Галка. — Бой принимаем только на встречных курсах.

— В любом случае нас хватит лишь на три залпа, капитан, — Эшби, как знаток морской тактики, прекрасно осознавал разницу в возможностях противников.

— Значит, мы должны управиться за два.

Более ходкий «Орфей» повернул на встречный испанцу курс гораздо раньше, чем испанец сумел выровняться — боковой ветер и волна здорово его накренили при развороте. Корабли помчались навстречу друг другу, на параллельных курсах. Точнее, помчался «Орфей», которому ветер благоприятствовал. Тяжёлый «Сан-Хуан» едва полз. Но тем не менее затевать с ним длительную орудийную дуэль было слишком безрассудно. Судя по тому, как он потопил трёх англичан и запугал до дрожи в коленках четвёртого, канонир на борту у испанцев был первоклассный. Девять бортовых пушек «Орфея» рявкнули весьма согласованно, и ядра легли довольно удачно, снеся у испанца часть бушприта, кусок фока-реи и пробив несколько дырок в корпусе. Но следом за этим в борт «Орфея» врезались несколько тяжёлых ядер. Одну из пушек сорвало с талей, убив канонира, в фальшборте нарисовался изрядный пролом, грот с матерчатым треском разорвало пополам, а гак на бизани вовсе перебило. Полотнище «бригантины» чуть было не накрыло квартердек, но его быстро свернули.

— Первый залп, — Галка тем не менее была спокойна, как никогда. — Пари, Джеймс. Спорю, что следующий обмен любезностями будет последним.

— С вами спорить опасно для кошелька, капитан, — сдержанно улыбнулся Эшби. — К тому же я разделяю ваше мнение.

Да. Теперь он увидел то же, что увидела Галка ещё на подходе к месту сражения. Испанец был сильно перегружен, сидел в воде глубже, чем полагалось бы кораблю такого класса, так что палубы галеона и барка сейчас находились почти на одном уровне. Чем он так нагрузился — там поглядим. Видать, именно это обстоятельство и заставило английских каперов — а кто же ещё мог караулить тут испанцев? — напасть на него. Да только добыча оказалась им не по зубам. А тут за ней явился ещё один хищник… Даже по ветру галеон разворачивался так неуклюже, что «Орфей» смог бы очертить вокруг него полный круг. Но это означало подставить беззащитный борт испанцу, и Галка такого подарка ему, понятно, не сделала. «Орфей», забрав ветер всеми уцелевшими парусами, помчался… прямо на «Сан-Хуан», будто собираясь его протаранить.

— Поднять чёрный вымпел! — скомандовала Галка.

Зря думают, будто чёрный флаг — исключительно пиратский атрибут. Чёрный флаг — это сигнал противнику: сдайся, или умрёшь. Его тогда применяли на всех флотах европейских стран. Немудрено, что пираты частенько использовали этот цвет для своих личных вымпелов. Сдайся — или умрёшь… Галка ещё не имела своего собственного флага, и чёрное полотнище не несло никаких знаков. Однако испанцы занервничали. На их месте она тихонечко уходила бы к близкой Эспаньоле, время от времени огрызаясь огнём, а там, глядишь, и береговая охрана проснётся. А нет — так на военном галеоне команда минимум двести пятьдесят рыл. Отбилась бы. Испанец же не рассуждал с такой холодной головой, как Галка. Он погорячился. Вернее, подорвался на информационной мине, заложенной девушкой в Пор-де-Пэ. А ещё вернее — он испугался. Когда на тебя полным ходом мчится корабль, славный своими победами и набитый лучшими вояками Мэйна, нервишки волей-неволей дадут сбой. А если у тебя в трюме полно захваченного у этих английских, голландских и французских собак добра… Словом, «Сан-Хуан» начал забирать к югу, изготавливаясь к стрельбе.

— Попался. — Галка улыбнулась. — Теперь он наш.

— Сейчас будет залп, — холодно проговорил Эшби.

— Всем убраться с бака!!! — Удивительно, как такая маленькая девушка могла так громко орать.

Приказ капитана был услышан всеми и исполнен. И наступила тишина, нарушаемая лишь скрипом рангоута и плеском волн, бьющихся о борта барка.

— С нами Бог и твоя удача, Воробушек, — услышала Галка чей-то голос с палубы.

«Орфей» нёсся, как некогда неслись по холодным волнам северных морей скандинавские драккары — действительно, как на таран. Испанец уже заканчивал разворот. До залпа оставались считанные секунды…

Собственно грохот Галка услышала лишь когда на палубу рухнул обломок реи. Тяжёлые ядра изуродовали носовую часть барка, перебили вот ту самую рею. Если бы не приказ убираться с бака, было бы много жертв. А так ограничились двумя убитыми и двумя ранеными — тех зацепило деревянными обломками. «Орфей» вздрогнул всем корпусом, будто налетел на препятствие. Замер на мгновение… и снова понёсся вперёд.

— Поднять красный вымпел!!! — выкрикнула Галка.

А вот с этим пираты не шутили никогда. Красный вымпел — значит, пощады врагу не будет. Кусок красной ткани взлетел на клотик, и сквозь рассеивающийся пороховой дым, окутавший было палубу «Сан-Хуана», пираты отчётливо разглядели крестящихся и молящихся испанцев.

— Видите?!! — торжествующе захохотала Галка. — Они боятся нас и правильно делают! Враг, который боится, уже наполовину побеждён!.. Вы не знаете страха, и в этом вы — мои братья! Какая сила сможет нас остановить?

Дружный рёв пиратов только подтвердил её правоту. В самом деле, эти морские волки мало кого и мало чего вообще на свете боялись. И потому сами внушали страх кому угодно.

Расстояние между кораблями стремительно уменьшалось. «Сан-Хуан» предпринимал напрасную попытку сделать поворот фордевинд, чтобы «приласкать» противника с правого борта. Но его судьба уже была решена.

— Право на борт! — заорала Галка. — На абордаж! Мушкеты к бою!!! — и добавила вопреки красному вымпелу на клотике: — Офицеров и капитана по возможности брать живыми!

Через несколько минут корабли, снова шедшие встречными параллельными курсами, поравнялись. На сей раз борт в борт.

— С левого борта, залпом — огонь!

Девять пушек выплюнули адскую порцию картечи, убив или покалечив всех, кто не успел укрыться. Следом за этим пираты дали дружный залп из буканьерских ружей, слывших лучшими на то время. Первую линию стрелков тут же сменила вторая.

— Огонь! — командовала Галка, сама стрелявшая в испанцев из пистолетов. — Вторая линия — огонь! Третья — огонь! Не давать им опомниться!

Четыре подряд залпа с «Орфея» — и ни одного в ответ. Настолько плотным был ружейный огонь. Эта тактика обычно применялась в сухопутных сражениях, а не на море, но она позволила пиратам изрядно проредить живую силу противника. И не успели испанцы наконец-то вскинуть ружья и спустить курки, как в их борт впились абордажные крючья.

Над палубой испанца, вновь перекрывая адский шум и треск столкнувшихся кораблей, прозвучала звонкая Галкина команда — по-русски.

— Вперёд, братва! Всё будет наше!..

Пираты и без того заслуженно считались лучшими бойцами-абордажниками того времени. Но то, что произошло на палубе «Сан-Хуана», не вписывалось ни в какие каноны. Абордажная команда мгновенно смела стрелков, схватилась с испанскими матросами, среди которых обнаружилось немало навербованных индейцев. И тут же сказалась разница в боевой подготовке. Восемь месяцев Галка вколачивала в пиратов с «Орфея» умение побеждать и оставаться в живых. Пираты, во-первых, двигались в два, а некоторые и в три раза быстрее противника. Во-вторых, во владении абордажными саблями им и так не было равных. А в-третьих, испанцы действительно были изъедены страхом. Как там говорил сеньор капитан? Двести человек на борту? По тем временам двухсот пиратов иной раз бывало достаточно, чтобы захватить форт. Сейчас на борту галеона дралось куда меньше флибустьеров, но у страха глаза велики. Они были повсюду, куда ни посмотри… Надо отдать испанцам должное: сражались они как черти. Красный вымпел, поднятый пиратами перед абордажем, довольно прозрачно намекал на судьбу побеждённых, и рассчитывать на милость не приходилось никому. За исключением капитана и офицеров, коих Галка приказала брать живыми, но они об этом пока не знали.

Девушка не вступала в фехтовальные поединки с испанцами. Просто их убивала. Плевать ей было на гуманизм. Она хорошо помнила ряды свежих могил, рассказы уцелевших горожан, сгоревшие остовы домов, в которых люди совсем ещё недавно жили, любили, ненавидели, надеялись… Она видела перед глазами Жанетту, так весело смеявшуюся над её юморными рассказами. «Её — за что? Она-то в чём провинилась?..» Галка не просто так отдала приказ насчёт красного вымпела. Посмевшие поднять руку на беззащитных должны были за это ответить.

Срубив очередного испанца, Галка нос к носу столкнулась с офицером. Этот орудовал шпагой с завидной ловкостью, убив или ранив уже троих пиратов. Зная, что в фехтовании она против записного дуэлянта пока ещё не очень, девушка взяла его на приём. Опрокинула на палубу и деловито оглушила тяжёлой гардой. Краем глаза она заметила, как Старый Жак схватился на саблях с капитаном. Если бы не абордаж, Галка могла бы сказать: «Это просто песня!» Противники двигались так, что за ними невозможно было уследить, а Жак и вправду был истинным мастером клинка. Это действительно была песня — песня смерти. Жаль, продлилась недолго: Жак нашёл брешь в защите испанского капитана. И тот упал, разрубленный почти пополам.

Испанцы действительно дрались насмерть. И всё же ярость и выучка пиратов сделали своё дело: не прошло десяти минут, как всё было кончено. К тому же смерть капитана поубавила у оставшихся в живых испанцев боевой дух. Они в отчаянии принялись прыгать за борт, но пираты были безжалостны, и пристреливали плывущих.[14] В плен попали лишь три офицера: старший канонир, старший помощник и штурман.

— Он наш! — звонко выкрикнула Галка, поднимая к небу окровавленную саблю. — Галеон наш!

Пираты ответили ей хорошо знакомым победным рёвом.

«Где я нашла в себе такую жестокость? — думала Галка, вытирая саблю о рубаху мёртвого испанца, лежавшего у неё под ногами. Её лицо, руки, одежда — всё было в крови. — А может, и не надо было особенно искать? Наше время и в самом деле — то же флибустьерское море, где распускающий розовые сопли заранее обречён…»

Когда пираты подсчитали свои и чужие потери, Галка поняла, что не напрасно жила на этом свете. С момента первого обмена залпами и до конца абордажа команда «Орфея» потеряла убитыми всего одиннадцать человек. Из ста пятидесяти.

Вот так.

— Погорячился ты, дядюшка Жак, — Галка, кое-как умывшись забортной водой, принялась за осмотр приза. Первым ей на глаза попался убитый капитан. — Надо было его живым взять, чтобы не лишаться удовольствия увидеть этого сеньора на рее.

— Не судьба, кэп, — мрачно ответил Жак.

— Ладно, не судьба так не судьба, сделанного не воротишь. И вот что, дядюшка Жак… Я тебя понимаю. На твоём месте, наверное, сама бы утворила то же самое. Только приказ капитана — это приказ капитана. Будь добр, в следующий раз сделай, как я прошу… Где эти красавцы?

Дуарте, Билли и ещё четверо матросов подтащили к ней связанных пленных. Эти, зная, за каким чёртом их преследовал пиратский корабль, не строили никаких иллюзий насчёт своей участи. Лишь один из них, штурман, сверлил девушку ненавидящим взглядом. Двое прочих тупо смотрели себе под ноги, и на их бледных, потных лицах читалась только одна мысль: скорее бы это кончилось. Нравы пиратов были хорошо известны. Олонэ, к примеру, ничего не стоило отрубить человеку голову и слизнуть кровь с сабли. Морган отдал захваченные Порто-Белло и Маракайбо на разграбление своим командам — со всеми вытекающими. Да и сами испанцы в Пор-де-Пэ тоже не цветы жителям дарили. И теперь офицеры ждали жестокой расправы.

— Каперы? — спросила Галка — по-английски.

— Да, сеньора, — глухо ответил испанский канонир.

— Сеньорита, — Галка не любила неточностей, и поправила его буквально на автомате. — В вашем каперском свидетельстве прописано, что вы имеете право нападать и на города, принадлежащие иным странам?

Все трое угрюмо молчали. Видимо, Галка не ошиблась, и в каперском свидетельстве испанцев, как и во всех прочих каперских свидетельствах, были упомянуты лишь корабли неприятеля. Строго говоря, Моргана за его штучки в Маракайбо и Порто-Белло следовало бы поставить мордой к ближайшей стенке и позвать расстрельную команду. Но его «крыша» — губернатор Ямайки — ничего противозаконного благополучно не заметил. Ещё бы: Морган щедро поделился с ним своей добычей. У испанского капера если и была «крыша», то далеко, а эта пиратка — вот она, здесь. И приговор уже был ясен, как божий день.

— Сеньорита, по закону мы являемся военнопленными, — штурман, будь его воля, собственноручно вытянул бы кишки из этой стервы. Но и он побледнел. Боялся. — Вы не имеете права казнить нас без суда.

— Что, страшно умирать? — мрачно спросила Галка. — Им тоже было страшно. Тем, кого вы насиловали и резали в Пор-де-Пэ. Вы их пощадили? Нет. Вот теперь не жалуйтесь, когда с вами так же.

— Я никого не убивал, сеньорита.

— У нас офицер отвечает за действия подчинённых, как за свои собственные, сеньор. В Испании не так? — холодно сказала она. — Повесить, — коротко приказала она своим людям.

Испанцам живо накинули петли на шеи, и через минуту они уже висели на реях, жутко дёргаясь…

— Хороший корабль, — сказал Старый Жак, окинув взглядом палубу, с которой пираты уже выбрасывали трупы в море. Рядом с галеоном мелькали треугольные плавники акул. Сегодня у этих хищников будет сытный обед. — Жалко было бы продавать.

— А мы и не будем его продавать, — избавившись от испанцев, Галка почувствовала себя так, будто сбросила с плеч гору. — Во-первых, д'Ожерон даст нам от его реальной стоимости хорошо если половину, если вовсе не треть. Во-вторых, мы и сами знаем, что с ним делать. Только имечко у него неудачное, вам не кажется?

— Правильно! Назови его по-своему, Воробушек! — загалдели пираты.

Галка подошла к грот-мачте галеона, положила ладонь на тёплое дерево. И вздрогнула. Это была самая натуральная мистика: она всем телом ощутила ответ корабля. Показалось, будто он ей обрадовался.

— «Гардарика», — сказала она. Вроде бы не очень громко, но услышали её все. — Так в старину викинги называли мою родину. Разве плохо?

Название звучало экзотически, но пиратам понравилось. Многие засмеялись, некоторые принялись палить в воздух из пистолетов, выкрикивая новое имя корабля. С точки зрения современного обывателя — дикая сцена. Но такие уж были времена…

…«Орфей» под командованием Эшби и захваченный галеон под командованием Галки удалялись от берегов Эспаньолы. После боя оба корабля были не в лучшей форме, а сражаться в таком состоянии с кем-то ещё — увольте. Ну их к монахам, этих испанцев. Галка и так всех удивила по самые уши, ввязавшись в одиночку в бой с военным галеоном. Пираты вообще особой отвагой в отношении военных кораблей не славились. Взять там как бы и нечего, а риска пойти на дно — выше крыши. И если на «Орфее» до боя ещё были сомневавшиеся в Галкиной удаче, то теперь таковых не осталось. Девчонка-капитан проявила себя с самой лучшей стороны — с пиратской точки зрения, понятно. Теперь оставалось выполнить всего три пункта: первый — проверить, каковы повреждения обоих кораблей; второй — пошарить в трюмах галеона; и третий — дотащиться до Пор-де-Пэ или Кайонны. Вот этими тремя пунктами понемногу и занялись.

— Капитан, галеон набит барахлом под самую палубу, — Бертье, заведовавший, так сказать, инвентаризацией нового имущества, высунулся из люка. — Нам этого и за три месяца не прогулять.

— Нам бы корабли отремонтировать, потом уже гулять станем, — Галка вылезла на палубу, уже переодевшись во всё чистое. — Что там?

— Я же говорю — всякого барахла понемногу. Даже рабы.

— А ну давай их на палубу!

Галка сильно подозревала, что в качестве рабов испанец мог везти в трюме пленных с захваченных кораблей или из Пор-де-Пэ. Так оно и вышло. Французов из разорённого города, правда, не обнаружилось, зато почти все обитатели трюма — грязные, вонючие и исхудавшие — оказались голландцами. Лишь пять или шесть человек были выловлены испанцем в его последнем бою с англичанами — эти не успели даже как следует обсохнуть.

— Господь да благословит вас, капитан, — один из голландцев, видимо, Галкин коллега, заговорил по-английски, обращаясь почему-то к Бертье. — Мы уже и не надеялись.

— Я не капитан, — рассмеялся канонир. — Капитан во-он там, на юте.

— Кто вы? — спросила у голландца Галка. И заметила, как при звуках её ну совсем не мужского голоса тот вздрогнул.

— Капитан Гроот, — сдержанно ответил он, разглядывая непонятное существо. То ли мальчик, то ли женщина — не поймёшь. — Простите, вы…

— Я — капитан. Мы тут с братьями устроили испанцам кровавую баню, так что можете больше не волноваться за свою свободу. Как попали в плен?

— Простите… капитан, но кто вы?

— Меня знают под именем Спарроу. Я французский капер.

— Мы шли из Кюрасао в Порт-Ройял. Третьего дня у южного побережья Ямайки нас встретил этот испанский ублюдок… да простит меня Господь за столь нелестный отзыв о покойнике, — голландец, видимо, вспомнил последние ямайские слухи о девушке-пирате, и теперь смотрел на Галку с явным любопытством. — Моя «Магдалена» на дне, мои товары — в трюме этого корабля. От моей команды осталось двадцать пять человек, включая меня самого.

— Галеон взят мной как приз, господин Гроот, — сказала девушка. — Вы желаете заявить о возмещении ущерба?

— Да, если это возможно.

— Ваши товары будут возвращены вам в Кайонне. Корабль, извините, не отдам.

— Я и не прошу, капитан. Испанцы разрушили всё, что я создавал десять лет. Я хотел бы предложить вам свои услуги — ведь у вас не так много людей, чтобы управлять двумя кораблями.

— В первый раз вижу, чтобы к нам нанимались прямиком из трюма, — усмехнулся Билли.

— Ну, что, братцы, берём их на борт? — спросила Галка.

— Берём!

— Что ж, господин Гроот, команда согласна. Сейчас вам дадут умыться и поесть. Затем принимайтесь за работу. Мы должны попасть в пункт назначения как можно скорее.

— Как скажете, капитан, — голландец давно пришёл в себя от шока, и понимал, что попал на свою голову к пиратам. Но деваться ему было некуда. — Если желаете, мой плотник поможет вашему заделать пробоины.

Галка сдержанно улыбнулась и кивнула.

— Устраивайтесь, — сказала она. — Идти придётся не один денёк.

На следующий день ветер переменился, окреп и задул с юга. К тому времени они уже шли вдоль французского побережья Эспаньолы, и ни от кого не таились. Небо затянуло тучами. Одним словом, назревал шторм, и «Орфей» с «Гардарикой» остановились переждать его в какой-то бухте. К вечеру, когда непогода промчалась дальше, они вышли из своего укрытия и направлялись к западной оконечности Эспаньолы.

Галка, пока было время, разбирала наследство испанского капера, найденное в его каюте — бумаги, мелкие ценные вещицы, оружие. По-испански она читать ещё не умела, и попросила Эшби ей в этом помочь. Первым делом штурман тщательно изучил судовой журнал, из которого воспоследовало, что голландский купец, остатки команды которого сейчас помогали управлять «Гардарикой», был не единственным, кого испанец ограбил за последнюю неделю. Оттого и был забит трофеями, как выразился Бертье, до самой палубы. Галка криво усмехнулась: жадность фраера сгубила. Помотался бы по морю, сбывая каждый приз в своём порту, как все нормальные пираты — глядишь, и бой с «Орфеем» выглядел бы совсем по-другому. Галка, например, совсем не надеялась сохранить барк. Ей было жаль добрый корабль, но не разбив яиц, омлета не приготовишь. А так выходило, что испанец попросту подавился своей добычей, попытавшись заглотить разом тройную порцию. И «Орфей» остался на плаву, хоть и с побитым в щепки бушпритом… Были в шкатулке испанского капитана и другие бумаги, не менее интересные. Чего стоила сшитая из листков бумаги тетрадка, исписанная авторскими стихами? Когда Эшби перевёл девушке их смысл, та рассмеялась.

— Сам себя не похвалишь — кто же это сделает? — прокомментировала она.

— Видимо, этот человек был влюблён в себя, как Нарцисс, — пожал плечами хладнокровный Эшби. — Он хоть и был мерзавцем, но он единственный из донов решился получить каперское свидетельство. Других испанских каперов я не знаю.

— Я тоже, — согласилась Галка, вспомнив свою недавнюю беседу с Владиком. — А вот эта бумажка явно написана по-французски. Или нет?

Эшби взял у неё аккуратно сложенный листок, ещё хранивший следы выкрошившейся сургучной печати. Прочёл. Потом с плохо скрываемой иронией посмотрел на девушку.

— Скажите, капитан, — начал он. — Вы ради этого письма собрались тащить нас в Пор-де-Пэ, где нам, собственно, уже нечего делать?

— Джеймс, наша задача сейчас — не допустить второго такого нападения, — спокойно сказала Галка. — Во-первых, я ненавижу, когда сильный прессует слабого только потому, что он силён. Вы видели, что я делаю с теми «сильными», которые после этих «забав» попадаются мне в лапки. Во-вторых, мы морские волки, а не цепные псы французского короля, возомнившего себя вторым после Бога.[15] Лично мне влом каждый раз ловить какого-нибудь урода, который вздумает кого-нибудь тут пограбить. Лучше мы сами будем выбирать себе цель. Ну а крысу, написавшую испанцу это письмо, — девушка коснулась уголка желтоватой бумаги, — пусть Дюшан повесит на первом же дереве. Ибо не фиг!

— Мисс Алина, — Эшби недовольно скривился. — Если бы вы только знали, как меня раздражает ваша манера изъясняться!

— Что поделаешь, — Галка пожала плечами. — Когда у нас преподавали правила хорошего тона, я прогуливала.

— Вы безусловный лидер, мисс Алина, — штурман словно не заметил её колкую фразочку. — В то же время должен признать, что вы взялись не с того конца. Это не женское дело — командовать на пиратском корабле.

— Умирать под ударами сабель — тоже не женское дело, Джеймс, — негромко сказала Галка. — Когда война приходит в твой дом, она не смотрит, в штанах ты или в юбке. Что тогда? Умолять о пощаде? Слезами умываться? Бессильно скрипеть зубами, когда у тебя на глазах творится беспредел? Нет, Джеймс. Это не по мне. Потому я и стала такой… ненормальной.

Эшби это знал. То есть не столько знал, сколько догадывался. Эта девушка была как загадка из другого мира, когда её невозможно просто разгадать. Нужно точно знать ответ.

— Я не отступлюсь от своего мнения, — сказал он. — И всё же для меня честь служить под вашим началом, капитан.

Галка собралась честно ответить, что для неё точно так же большая честь ходить с ним по одной палубе, когда марсовой заметил парус впереди по курсу. В этих водах можно было встретить кого угодно. На клотиках обоих кораблей были подняты французские флаги, и «соотечественников» можно было особо не опасаться. Если это, конечно, не коллеги-каперы с Тортуги. Эти вполне могли и напасть. Англичане, голландцы — та же история. Хуже всего, если там испанец, не уступающий по огневой мощи «Гардарике». Но нет. Когда они поднялись на высокий квартердек галеона, и Эшби достал свою знаменитую трубу, выяснилось, что это всего лишь английский бриг. К тому же сильно побитый штормом. Видимо, пока «Орфей» с «Гардарикой» отсиживались в удобной бухте, англичанина мотыляло по всему Карибскому морю, и вместо Ямайки занесло к юго-западному побережью Эспаньолы. В такой ситуации грех не помочь терпящим бедствие. Решили подойти поближе и взять бриг на буксир.

Где-то через час корабли поравнялись, и сразу стало ясно, что над бригом «поработал» не только тропический шторм. Но и это было ещё не всё. Галка ещё плохо узнавала корабли «в лицо», но этот она гарантированно уже видела.

В бухте Пор-де-Пэ. В утро их отплытия.

Вредная девчонка захохотала, как сумасшедшая.

— В чём дело, капитан? — Эшби не понимал причины её чересчур весёлого настроения и нахмурился.

— Ой, мамочки! — ржала девчонка. — Джеймс, вы только посмотрите, кто у них там на квартердеке!

Эшби присмотрелся… и тоже не удержался — расхохотался на весь галеон. Честно говоря, Галка только тут в первый раз услышала, как он смеётся.

— Эй, на «Акуле»! — звонко крикнула девушка, зная, что на бриге её услышат все, кому надо. — Вас подбросить до Порт-Ройяла или так обойдётесь?

Команды на «Гардарике» и «Орфее» уже ржали вовсю, отпуская едкие шуточки в адрес англичанина. Билли ехидно вопрошал, не желают ли господа прокатиться домой под присмотром строгой няни. В ответ с палубы брига донеслись громогласные, но бессильные ругательства…

…Капитан Причард готов был плакать от досады. Когда позади появился этот чёртов галеон, от которого он едва унёс ноги, то сперва не знал, что и думать. Потом, увидев на мачте французский флаг и идущий позади галеона «Орфей» с разбитым носом, всё понял. И грязно выругался.

Он упустил свой шанс, променяв его на сундучок золота. И теперь точно знал, как выглядит повернувшаяся задом удача — хохочущей девчонкой на юте захваченного ею красавца-галеона.