Часть третья

Ирий

Больших изменений в окружающем пейзаже не наблюдалось. Разве что отсутствовал посланный на задание Симаргл, да пел на этот раз не Скотий бог, целый хор, во главе с Перуном.

— Эх, слева наша рать, — выводил солист, — и справа наша рать…

— Хорошо с перепоя мечом помахать, — дружно подхватывали боги.

Выходило душевно. Если бы еще Чернобог мотив не перевирал… И ведь не из-за отсутствия слуха, а исключительно по причине мерзопакостной натуры.

Вдруг громовержец с оглушительным хлопком шлепнул по шее и обалдело уставился на расплывшееся на ладони пятно.

— Велес! Паршивец! — взревел громовержец. — Ты что творишь, паскуда! Такую песню испортил! Откуда комары в Ирии?!

— Че разорался? — огрызнулся черный медведь. — Симаргла сплавили? Вместе с блохами, между прочим! А свято место пусто не бывает! Вот комарики его и заняли. Не тараканов же сюда пускать! Их здесь и так полно!

— Кстати, о Симаргле, раз уж не поете, — негромко вопросила Мокошь. — Есть информация?

— Съесть-то она съесть, — задумчиво сообщил Сварог. — Да кто ж ей даст?

— Ты о чем, отец? — покосилась на мужа Матерь.

— Да всё о своём, девичьем, — пояснил тот. — Мутный какой-то наш песик стал. Как не свяжешься, ничего не разобрать. Кроме всепрощающей любви далеко за гранью обожания и всеобъемлющего счастья.

— Не поняла! Любви к кому?

— К Хозяйке пятнистой, — съехидничал Ладо. — Она, похоже, неотразима!

— Помолчи, скоморох! — Мокошь уперла руки в бока. — Отец! Ты уже и на собственной псарне не хозяин?!

— Что я, сторож песу моему? — безразлично пожал плечами Сварог. — Кое-что понять можно. Вроде на запад идут. С кем-то дрались, кого-то били. Баранье Болото взбаламутили. Что взбаламутили — видно, а в чем дело — так себе!

— Я, конечно, скоморох, — сообщил Ладо, — и должен молчать в тряпочку и сопеть в две дырочки, но не так давно эта парочка в компании медведя наведалась к Алатырь Камню. И все желающие могут убедиться…

Присутствующие напряглись.

— Не понял, — прорычал Велес.

— Камень пуст! — взревел Перун. — Ушла сила!

— Факт! — подтвердил Чернобог.

— Та-а-ак, — недобро прищурилась Мокошь. — Значит, не сторож… Баюна сюда!

— И как ты себе это представляешь? — ухмыльнулся Сварог. — Он же кот! Ходит, где вздумается, гуляет сам по себе!

И тут же поежился под взглядом Матери. Камню за его спиной пришлось хуже. Расплавился.

— Ты у нас верховный бог, или где? — прошипела Мокошь.

— У него, между прочим, родители есть! — не сдался Старший. — Один, по крайней мере.

— А что сразу я? — замахал лапами Велес. — Нашли крайнего!

— Да фигня это всё, по сравнению с мировой гегемонией! — жизнерадостно сообщил Перун. — Шандарахну разок молнией, и не будет ни девки, ни Любомудра. Или кто там в его шкуре?

— Я вас умоляю! — Баюн проявился возле стола и сходу отправил в рот большой кусок пирога с рыбой. Кроме обычного наряда бедра кота украшал широкий пояс с подвешенной на него флягой. — Зачем такие страсти, и почему? И, кстати, кто поминал моё имя всуе?

— Котик, — Мокошь постаралась взять себя в руки. — К тебе приходил Симаргл с двумя людьми и медведем?

— Я вас умоляю! Я не нанимался похмелять бродячих собак после антиблошиного наркоза! Он таки подождал на опушке!

— А люди?! Непонятная сущность в теле Любомудра и пятнистая девка из неизвестного пантеона?

Кот изумленно уставился на окружающих:

— Я вас умоляю! Какого пантеона? Хорошая девочка из очень приличной семьи! Вы таки не поверите, но четыре поколения спецназа — это да! Порода!

— Так она — человек? — уточнил Хорс. — А шуму-то навели, шуму, — бог солнца сплюнул.

— Не порти травку, вредитель! — Велес ликвидировал следы хулиганства и повернулся к сыну. — Пятнистых людей не бывает!

— Я вас умоляю! — Баюн поднял передние лапы, в каждой из которых было зажато по пирогу. — Если бывают белые, красные, желтые и черные, а в будущем появятся еще зеленые и голубые, почему не быть пятнистым? Особенно если использовать камуфляж и тактическую раскраску, — кот покончил с пирогом в правой лапе и отхлебнул из фляги. — Божественно! И не надо никого шандарахать, Перун Сварожич! Разве плохой человек может знать рецепт такого коктейля? — он потряс флягой.

— Почему ты их не сожрал? — поинтересовался Сварог.

— Я вас умоляю! Я же не чудовище какое, ребенков обижать! Тем более, если они потрошат отряд ликвидаторов во главе с Бегемотом голыми руками! С реинкарнацией, между прочим. То есть, с отправкой сущностей в это их, как его… а, вспомнил, в Чистилище. И песенки мои на них не действуют… Так что любители шандараханья могут, конечно, попробовать…

— Ты что несешь, драная кошка, — вскипел Перун. — То, что ты поджал хвост при виде человеческой девки, не значит…

— Я Вас умоляю, уважаемый, — произнес Баюн, не меняя тона, повернулся к Перуну и рявкнул. — Драца бум?!

— Че? — не понял громовержец.

— Драца бум? — повторил кот. — Заодно Витькины приемы опробую… Славянское ушу, оно, знаете ли, рулит!

Перун с трудом подавил гнев. Он, конечно, громовержец и покровитель воинов, но с котярой этим только конченый псих свяжется. Убить, скорее всего, не убьет, но морду капитально расцарапает. А еще ушу это славянское. Непонятно, что за зверь и с чем его едят!

— Баюн Велесович, я Вас умоляю, — протянул Ладо, копируя кошачьи интонации. — Если Вы не прольете свет своей мудрости на некоторые неясности в интересующих нас вопросах, касательно упоминавшихся ранее личностей и их деятельности, то мы с Вами рискуем потерять целый ряд выдающихся нематериальных сущностей вследствие скоропостижной конины от неудовлетворенного любопытства…

— Во завернул! — уважительно крякнул Перун. — Ты сам-то понял, что сказал?

— Я Вас умоляю, — фыркнул кот. — Это же просто для любого, кого не били по голове всякими палицами и прочими мечами. Однако надо отметить, мальчик растет!

— Баюн! — взвыла Мокошь.

— Я Вас умоляю! Совершенно ничего особенного! Самая обычная парочка из двадцать первого века. Он в теле нашего влюбленного идиота, они же на одной волне, а она — в своем собственном. Вы же понимаете, что отобрать у женщины ее тщательно лелеемое и страстно ненавидимое и любимое тело можно только с жизнью. А отобрать жизнь у спецназовца в четвертом поколении может только спецназовец в пятом поколении. Но он никогда не будет это делать без приказа!

— Баюн!! — хор прозвучал куда слаженней, чем при пении.

— И зачем так кричать? — кот поправил очки, удивленно оглядел кричащих, отхватил еще кусок пирога и приложился к фляге. — Нет, мальчик определенно прав: информация — великая сила, а сила — великая информация. Чего-то я запутался! Напиться что ли?

— Баюн!!!

— Я уже семь сотен лет Баюн! Или пять? — кот попытался загибать когти на лапе, но с зажатым в ней пирогом это оказалось неудобно. — Самая обычная парочка. С ними самый обычный мишка, — кот посмотрел на Велеса. — Ты с ним лучше не связывайся, он тайскому боксу обучен. И самбо. И еще чему-то, то есть кое-чему. В общем, не связывайся, ладно, папа? Не хочу быть сиротой! — он шмыгнул носом, достал из кармана жилетки платочек и промокнул слезу. — Пришли. Посидели, поговорили. Я Васеньку за валерьянкой сгонял. Выпили…

— С Алатырь-камнем что? — рявкнул Перун.

— Я Вас умоляю! Что ему сделается! Такую чушку и в двадцать первом веке ни одним бульдозером не своротишь!

— Сила его где?! — зарычал Велес. — Просрал силу?!

— Я Вас умоляю! Всё пронумеровано, прошнуровано, оцифровано и размещено на внешних носителях для комфортной транспортировки в нужном направлении…

— Чего?! — удивленно спросил Чернобог.

— На флешки ее Игорек переписал! — сказал Баюн без малейшего примяукиванья и сплюнул. — Когда Вы, наконец, займетесь самообразованием! Писать так и не научились, скоро говорить разучитесь! Постиндустриальная эра на носу, а Вы… — он махнул рукой и снова перешел на обычную манеру речи. — На флешки! Ибо информация — это сила, а сила — это информация! А флешки для того и сделаны, чтобы хранить информацию. То есть силу. Поняли? — кот сделал паузу, не дождался ответа и продолжил. — А теперь эти во всех отношениях замечательные люди собираются в обратный путь…

— То есть, — подвел итог Сварог. — Они появились, дошли до Алатырь-камня, по дороге разгромив Бегемота, выкачали из реликвии силу и несут ее обратно на Русь? То есть на нас работают?

— Я вас умоляю! — кот еще раз отхлебнул и засунул в рот новый кусок пирога. — А что я тут растолковываю добрых три часа? Прекрасные молодые люди. Идут себе в компании нашего крылатого гавкалки и пары очаровательных чертят и никого первыми не трогают.

— Чертят?! — изумилась Мокошь.

— Я Вас умоляю! — Баюн сунул пироги в пасть и картинно задрал лапы вверх. — Чем вам не нравятся чертята? Девочка же педагог, ей надо кого-то воспитывать! А медведя и песика она уже перевоспитала! Должен Вам сказать, сделать из собаки страшной такого пусика — это надо иметь талант! Педагогический! Конечно, антиблошиные средства действуют на псину покруче любого экстази, но это нимало не умаляет успехи девочки…

Сварог насторожился:

— Ты уверен, что она человек?

— Я Вас умоляю! — возмутился кот. — Хотя в маркграфстве Зарахатенберг и Бараньем Болоте на нее уже молятся! Кстати, Баранье Болото теперь Витькаград называется. Или Витькаслав, не помню… Ну, мне пора!

Баюн прихватил со стола два куска пирога, один со словами: «Держи, папа», сунул в пасть Велесу, другой — себе и медленно растворился в воздухе.

— Ничего не понял, — произнес Перун. — Если она человек, то почему ей молятся. А если богиня…

— Тебе есть разница? — усмехнулся Чернобог. — Главное — работает на нас. Вот только сейчас банда Распятого за них всерьез примется. Не пробиться им, хоть в каком она поколении… Кстати, что такое спецназ?

— Судя по запаху той дряни, что пил сынку, что-то очень крутое, — сообщил Велес. — Я бы не рискнул. Надо нам отвлечь Яшкину камарилью.

— Как их отвлечешь, — покачал головой Перун.

— Есть одна мыслишка, — криво усмехнулась Мокошь. — Но тебе, молниеносный мой, придется очень хорошо поработать головой. Даже поумнеть на время. Увы, ни с кем другим ОН разговаривать не будет, — она победно оглядела приунывших богов, потом обратила взор на стол и побагровела. — А кто сожрал все пироги?!!

Игорь

Травка зеленеет, солнышко блестит, кто-то со стен замка кувырком летит… Человек или булыжник? Или это сами стены рушатся? Не поймешь в этой пыли! Перекурить надо! И выпить бы неплохо. Только не берет меня кислятина здешняя, а фляжку заветную Витька спрятала куда-то и не допускает страждущих к источнику неземных удовольствий. Что-то я высоким штилем заговорил, от Баюна заразился, наверное…

А ведь так начиналось всё хорошо! Процесс выкачки Алатырь-камня я еще по дороге продумал. Соединил волховские методы Любомудра с современными информационными технологиями, пару обработок написал, соединил всё это, соорудил Вай-Фай из подручного материала (немного сена, чуток соломы и гвоздь от подковы вместо антенны). Подключился к булыжнику и слил всё, что в нём было, в ноутбук. Ну и копию на флешках не забыл! И всё, свободен, как ветер: хочешь, домой иди, хочешь — с Василисой в кустики. Только вымотался в ноль. Сила — конечно, та же информация, да только не может ее электроника качать без руководящего и направляющего влияния человеческого гения. То есть, без нас с Любомудром! Это товарищу прапорщику хорошо: рявкнет командным голосом — все дружно построились и пошли работу работать. Мигом! Симаргл мяукнуть не успеет!

А меня перекачка силы привела в состояние полного нестояния. То есть, сам не стою, и ничто другое в теле стоять не может. Так что Василису, что ночью всё же прокралась к моему бренному телу, ждал жестокий облом и разочарование. И два часа удирания от разъяренной Витьки! Неплохая у берегини физподготовка, первый разряд по легкой атлетике не напрягаясь выполнит. А может и камээса! Догнать-то ее блюстительница моих нравов догнала, но к тому времени основная злость из Витьки вышла, так что берегинина красота, можно считать, и не пострадала совсем. А утром и вовсе лучшие подруги были!

По идее, решение Баюна составить нам компанию должно было насторожить. Но я сильно расслабленный был, да и решение командир принимает, а моё персональное чудовище от неприятностей не бегает. Оно их грудью встречает. Жаль не голой, интересное бы зрелище вышло. Мда… Похоже, берегиня на меня действует. Тело пока не может, но вот душа…

И продолжение, вроде, неплохо прошло. Никто никого не съел, никто никому глазенки не выцарапал. Пообщались старые знакомые минут несколько, обменялись любезностями и прочими эпитетами, пошипели-погавкали. По полянке побегали друг за другом… Ну и за чертятами, само собой. Между прочим, наши рогатенькие по деревьям прыгают куда лучше наших мохнатеньких. Ни когти кошачьи не помогают, ни крылья псиные. А потом товарищ прапорщик отвлеклась от письма маркграфа Захара и рявкнула. Все мигом успокоились, Танька с Федькой спустились на землю, «кошка драная» с «собакой страшной» выпили по рюмочке (грамм на семьсот) «выхлопа» с валерианкой, похлопали Василису по тугим ягодицам и вновь стали Баюном и Симарглом. Даже Потапыч проснулся.

Нет, конечно, подготовка к балу процесс для нас, мужиков, утомительный. Потапыча пристроили держать зеркало, что котяра откуда-то из будущего вытащил. Симарглу новую прическу соорудили. Федьку обрядили чертенком и отправили добывать карету. И носятся втроем, что-то надевают, снимают, кроят, перешивают, снова надевают. Хотя есть в этой суматохе положительные стороны. Девочки меня не стесняются совершенно: назначили главным экспертом по девичьей красоте, и вроде я и не мужик уже. Впрочем, да, после Алатырь-камня на некоторое время не мужик. Но глаза-то у меня есть! Насчет платьев не знаю, не разбираюсь совершенно, а фигурка у прапорщика ничем не хуже берегининой. Формы, конечно, не столь пышные, но зато куда гармоничнее. Всё подтянутое, упругое, совершенной формы! Или просто к Василисиной обнаженке привык уже, а у Витьки хрен что разглядишь под камуфляжем. А тут… Я даже оживать начал. Бедро Витькино потрогал… По морде, конечно, получил, но какие ощущения! Две красотки тебя в чувство приводят, голову к груди прижимают… Одна одеться не успела, другая и не пыталась… Обнял, конечно, не удержался… и снова в отключку…

И вообще мы молодцы! Подготовить к королевскому (маркграф, он же как король, только маленький!) балу трех девиц, одна из которых всю жизнь (долгую, это на вид Таньке больше шести не дашь!) только обноски носила, вторая — исключительно камуфляж, а третья — собственные волосы. Нет, утрирую, конечно, но самую чуть! А в платьях этих, оказывается, столько всего разнообразного! Буфы, оборки, рюшечки, бейки, кокетки, выточки, воланы, фалды, кокидбе, карманы с патами для платочка, метательных ножей и звездочек… Потайной подсумок под гранаты, само собой. Я раньше только про декольте и знал… А кроме платьев еще столько всего! На левую ножку тесак цепляется, на правую — автомат. Магазин отдельно, чтобы не торчал. Туфельки на каблуках с сюрпризами. Шпильки из метательных ножей в прическе… Последнее только Таньке с Василисой, у Витьки стрижка не подходящая. И чтобы всё это не видно было и танцевать не мешало! Как хорошо, что я не женщина!

Федька тоже не подвел! Кто еще может на ходу карету спереть, чтобы ни охрана, ни кучер, ни пассажиры ничего не заметили и рога не обломали! Правда с тягловой силой некая промашка вышла, но то дело поправимое! Коней выпрягли…

В замок въехали чин чином. Впереди Симаргл с архитектурными изысками на гриве герольда изображает, за ним медведь карету тянет, Баюн (в шортах и сапогах!) на облучке, и волхв с чертенком верховым сопровождением. Въехали, остановились, прекрасные дамы выпорхнули наружу, распределили сектора стрельбы… глазками, конечно! Хозяин у дверок экипажа встретил, в поклоне согнутый. Ручку подал, повосхищался в меру, без скабрезностей (хотя мне его «моя богиня!» не понравилось), в главную залу проводил…

Вот тут-то и началось! То ли Витькин немецкий от местного отличается, то ли в этом языке бал и пир обозначаются одним словом, но скорее всего товарищ прапорщик выдала желаемое за действительное! Я же точно помню, что балы только веке в четырнадцатом появились! А до этого пиры были! Бог с ним, с названием, но на них же кушают, а не танцуют! И теперь Витенька объясняет окружающим глубину своего разочарования. А Василиса с примкнувшими к благородным дамам несовершеннолетними посланцами Ада в меру своих сил и способностей товарища прапорщика поддерживают.

Баюн куда-то слинял по-английски, Симаргл захватил псарню и улучшает породу графских борзых, а мы с Потапычем сидим на пригорке с тремя кувшинами прихваченного из пиршественного зала кислющего вина и с безопасного расстояния гадаем, что останется от владений маркграфа после того, как наше прекрасное чудовище рассчитается за поломанную мечту!

А погоды нынче стоят отличные: травка зеленеет, солнышко блестит, что-то со стен падает… Идиллия… Еще бы фляжечку выхлопа… Ту, бездонную…

Витька

Мерзавцы! Подонки! Урюки недосушенные! Ишаки карабахские!

Я тут расфуфыриваюсь, наряды подбираю, девчонок строю, а вы?! Да вы хоть представляете, чего стоит уговорить Ваську надеть хоть что-нибудь, кроме лент в волосы?! А я ее так нарядила!!! Свое собственное платье не пожалела! Таньке, так вообще с нуля сшили! Вручную! При помощи иглы, ниток и берегининой магии! То есть, в основном магии, и немножко — ниток! Я сама платье надела, как гимназистка какая!

А вы?! Подонки! Дегенераты недоношенные!

Какая ваза? Не было тут никакой вазы! Раз я сказала: «не было» — значит — не было! Уберите осколки и не злите меня, я и так злая!

В карете поехала! Ну и что, что медведя запрягла?! Кони для свиты были нужны! Но я-то в карете, а не верхом! Вы прикиньте, чего стоит посреди леса карету достать?! Да еще коней! А зеркало где брать? И ради чего всё?! Кто мне скажет, незаконнорожденные потомки колченогой гиены, оприходованной старым бараном противоестественным способом?!

Кому какое дело, в какую сторону открывалась эта дверь, всё равно она больше не закрывается?! Мне бы ваши проблемы!

Письма писал! То есть, одно письмо… Но какая разница!!! «Майн гелибте Готтин»! «Их фие зи ан»! «Нихт фервайгем гнаде»! Кто тебя за язык тянул, маркшейдер недоделанный?! Ты вообще за базар отвечаешь?!

Не было тут никакой охраны! Васька, тебе эти мужики нужны? Забирай, как очнутся! Мне они даром не сдались! Василиса!!! Ты зачем разделась?! Я столько сил угрохала, чтобы на тебя платье напялить?! Чем оно тебе мешает?! Могла бы просто подол задрать!

Что ты ржешь, троглодит обезьяний! Всё из-за вас, уродов! Я все наши планы поломала, чтобы приехать! У нас же миссия, мы мир, можно сказать спасаем! Ну, или рушим… Сами точно не знаем. Да какая разница?! Я все отодвинула, всех развернула, а ты меня как встречаешь, помесь облезлого гамадрила с неандертальцем-гомосексуалистом?!

Да отстаньте вы с вашей колонной! Что хочу, то и ломаю! Не в духе я, видишь, не в духе! А когда прапорщик не в духе, все должны стоять, бояться и денег не прятать! Вы вообще, что себе позволяете?!

Я лечу сюда на крыльях предвкушения праздника, и что я вижу?!

Где бал?! Где бал, я спрашиваю?! Где музыканты, танцы и галантные кавалеры? Принц где?!! Вот эта конура, заставленная столами с горами пережаренного мяса и кривыми кувшинами с кислятиной, которую и напитком назвать стыдно, не то, что вином — это бальный зал?! Вы что сюда, жрать собрались?! Где здесь танцевать?! А два недоноска с дудочками — оркестр? Может, эти зажравшиеся швайнехунды тянут на кавалеров?! Хотя нет, не швайнехунды, свиньи с собаками ни в чем не виноваты!

Ты что-то против имеешь, дядя? Полежи, отдохни! И ты тоже! Васька, и этих тоже забирай! Тебе вообще, сколько мужиков надо? Чем больше, тем лучше? Ну так и бери всех!

Что, маленькая? Тут большей частью ваши клиенты? Ну так поделите с берегиней по-братски. То есть, по-сестрински! Ей тело, вам с Федькой души! Тебе не тело надо? Не поняла?! Через трах жизненные силы тянешь?! Ох и добрые все у вас в пантеоне! Ну так, тебе силы, а чертям — души. Вот ни разу не жалко этих проходимцев! Будут знать, как бал с пиром путать! А вот негуманная я! Само слово ругательством считаю! Делай, что хочешь, всё равно будут жалеть! И мы тоже, но несильно!

Да, дебош! Кто сказал пьяный? К берегине! Это не пьяный, а от обиды! И ты к берегине, она из вас жизнь выпьет, а чертята души заберут.

Э, погоди, подруга, как это ты через это дело жизнь выпиваешь?! А Игорька ты с какими целями домогалась?! Не ври мне, змеюка подколодная! Я тебе устрою веселую жизнь! Ты у меня попляшешь! Собираемся и пошли! Что значит, сокровищница не очищена? Вы сюда грабить пришли или танцевать?! Танцев не будет, уходим к такой-то матери! Мне еще с этой нехорошей женщиной разобраться надо! И котишке нашему пару ласковых сказать! Уходим, говорю! Сколько взяли, столько взяли! Васька! Платье забери! Я его из двадцать первого века тащила! Через времена и страны! Пригодится! И эти, из гардероба графини — тоже!

Что? Новую решетку скуете! И ворота почините! Ничего с вашим мостом не случилось! Подумаешь, цепи поменять! И, кстати, граф, хоть ты сегодня и легко отделался, но только потому, что мне некогда! Запомни: нет ничего хуже, чем обманывать наивную юную девушку! Сказал: «бал» — делай бал! В следующий раз будет хуже! Это я тебе, как прапорщик говорю! Что? Кто богиня? Я богиня?! Хорошо, как богиня говорю! Собственно, от прапорщика она несильно отличается: тоже ходит, где хочет, берет, что хочет…

Игорь

От улыбки хмурый день светлей!

Если, конечно, улыбка доброжелательная и на лице начальства нарисована! А ежели наоборот? Вот едет Витька хмурая и сердитая, и как быть? И свет дневной не радует, и ночью не до сна! Всё время ждешь, чего еще такого наше чудовище отколет?! Сломает чего, или наоборот? Пора прятаться, кто куда может, или от этого только хуже станет? Вон, даже Симаргл с Баюном притихли, а ведь боги, им бояться по штату не положено! Что про остальных говорить? Чертята ведут себя тише воды, ниже травы. Затаились, молчат и пакостить перестали. Правда, некому особо, но тем не менее. Берегиня после полученной выволочки и вовсе глаз поднять не смеет. Наколдовала себе камуфляж по образцу Витькиного, и едет, одетая и сосредоточенная. Только Потапыч привычно жизнерадостен. Так русский медведь, как в Европу сходит, всегда такой.

А мне что делать? Надо бы командиру настроение поднять, но даже приближаться страшно. Взглянешь на нее, и мороз по коже! Может, самому ей поулыбаться? А если не понравится? Нравится, не нравится, а кто-то же должен! От исторически-мифологических персонажей ведь не дождешься! Сейчас ка-а-ак улыбнусь!..

От улыбки в небе радуга проснется!

Не надо радуги! Она ведь что? Правильно, каустика, возникающая после дождя при преломлении и отражении внутри сферической капли воды плоскопараллельного пучка света. Ключевые слова: «после дождя». Не хочу быть мокрым! И Витька, как вымокнет, чудовищем становится. Обойдемся без радуги! И без дурацких улыбок. Надо попробовать просто поговорить, а то от ее вида кошки на душе скребут. Здоровые такие кошки, побольше Баюна раза в два. А-а, чем я, собственно рискую? По лбу даст? Так мы на это натренированные! Не убьет же, в конце концов!

— Слушай, командир, чего ты такая хмурая?

— Отстань!

— Я, конечно, отстану, но твой сумрачный вид отрицательно влияет на воинский дух вверенного тебе подразделения. Ребята нервничают!

Хорошо, что народ старается дистанцию соблюдать и под горячую руку не попадаться. Можно сказать, уединение образовалось. Типа мы впереди, а все остальные сзади. Ну и Симаргл в боевом охранении.

— Пусть нервничают!

— Вить, ну что ты, в самом деле! Ну не стоит этот бал таких страданий!

— Стоит!

— Витька!!!

— Я уже восемнадцать лет Витька!

Не выдерживаю. По лбу, так по лбу! Набираю воздуха и ору:

— Да что ты разнюнилась, как сопливая девчонка?!

По лбу не прилетает. Наш несгибаемый командир, моё безжалостное чудовище, гроза двух пантеонов, трех эпох (если с динозаврами считать) и бесконечного количества стран как-то странно вздрагивает, шмыгает носом и еле слышно произносит:

— Мне стыдно…

— Тебе… что? — не понимаю я.

— Стыдно мне… — повторяет Витька. — Кем я стала? Я ведь пришла сода только тебя спасти. А вместо этого всех бью и гоняю. Вот чего я на Захара окрысилась?

— Так он же это…

— Что «это»?! — она всхлипывает. — Я специально письмо перечитала! На праздник он меня приглашал, понимаешь! На праздник! А не на бал! Они балов не знают еще! Для них праздник — это пир! Нажраться в хорошей компании! Он же как лучше хотел: приглашение прислал, людей со всего графства собрал, угощение приготовил, менестрелей каких-то раскопал… Самолично у кареты встретил со всем уважением! А я? Пришла, нашумела, вазу разбила. Небось, греческая, античная… Еще что-то по мелочи… — «по мелочи» — это кусок стены, ворота, решетка, пара несущих колонн и несколько перекрытий. Но, в принципе, права командирша, ведь замок устоял! — Людей берегине отдала…

— По-моему, люди остались довольны, — несмело вставляю я.

— И на Васю зря ругалась, — продолжает каяться Витька. — Она, оказывается, не всю жизненную силу из мужиков выпивает, а только часть… Иногда, конечно, и всю, но обычно часть…

А то я не знаю! Любомудр волхвом был не из последних. Один раз с берегиней — куча удовольствия и большая слабость поутру! Недели на две! Второй раз — на обычных женщин до конца жизни смотреть не сможешь. А третий… Могилу лучше заранее выкопать. Ну, или погребальный костер приготовить.

— И тебя она убивать не хотела…

Положим, сначала хотела. Потом передумала. Возможно…

— А я на нее всех собак спустила… И Баюну Велесовичу досталось… Он уже немолодой, а я…

Да, картинка была та еще! Никогда бы не подумал, что зверь, которым вся Русь почти тысячу лет стращает детей и путников, может так перепугаться и прятаться на вершине сосны.

— Пру танком через всех подряд, — по девичьей щеке покатилась слезинка. — Конечно, меня и папа учил, и бабушка, и дядя Саша… А здесь все слабенькие, необученные толком! Мне дедушка всегда говорил, что слабых обижать нельзя… А я?!

Протягиваю руку и ласково касаюсь плеча. Витька резко разворачивается, утыкается лбом мне в грудь и рыдает:

— Домой хочу!.. К дедушке!..

Обнимаю, прижимаю к себе, нежно глажу по плечам…

Потапыч, мать твоя медведица! Нашел время шутки шутить! Эта чертова коняга и так тебя больше смерти боится! Думаешь так легко утешать девушку сидя в седле, если она твой загривок покидать не собирается? А уж с твоим вмешательством!..

Вылетаю из седла и сдергиваю с топтыгина Витьку. Хлобысть! Командир, естественно, успевает извернуться и прийти всеми четырьмя лапами мне на пузо. Не такая уж она и легкая, скажу я вам! А грунтовка под спиной совсем даже не мягкая. И вообще!..

— Пожалуй, подруга, — сообщает подъехавшая берегиня, — ты его угробишь гораздо быстрее, чем я могла бы мечтать. И без малейшей пользы!

— Я Вас умоляю! — после вчерашнего разгона Баюн обращается к командиру исключительно на «Вы». — Что за подростковые комплексы? — естественно, кот всё слышал. Никакого уединения, сплошная иллюзия. — Можно подумать, что за Вами тянется шлейф из трупов длиной с Млечный Путь! Пришла, увидела, победила! Или убедила! Как вышло, так вышло! И совсем не обязательно падать с медведя!

Витька усаживается мне на живот и ошалело крутит головой:

— А? Я…

— Я Вас умоляю! С момента нашей встречи Вы не убили ни одной инфернальной сущности, не говоря уж о людях! Малькольм фон Зарахатенберг до самой смерти будет хвастаться, что его замок выдержал гнев самой, — кот картинно поднимает лапы, — Хозяйки! На него же ни один дурак напасть не посмеет! А «античных» ваз ему Клаус за неделю десятка два налепит!

— Кто? — не понимает сержантка.

Какая-то она сегодня не сержанистая…

— Клаус Тёпфер! — уточняет Баюн. — Гончар из Вальденбурга. Очень неплохой гончар! Что касается Василисы, — строгий взгляд в сторону берегини, — то её очень даже полезно иногда опускать с небес на землю. А то забронзовеет вследствие повышенной самооценки, а кому нужна бронзовая берегиня? И вообще бронзовая баба? — животный поправляет очки. — Единственное, что не стоило, это гонять пожилого кота по соснам! От этого страдает мой божественный авторитет!

— Я больше не буду, — опускает глаза Витька.

— Я Вас умоляю! Вы полностью в своем праве! Но ради всего святого, сначала оформите соответствующий статус, а уже после этого… И заодно сможете навестить дедушку…

— Какой статус? — не понимает командир.

— Вить, слезь с меня!

Мне тоже интересно, о чем это животный вещает, но уж больно у прапорщика пятая точка острая! Или это я в таком хреновом состоянии?

— Я Вас умоляю! Вы богиня, или просто погулять вышли?

— Стоп! — ну вот, товарищ прапорщик приходит в себя. — С этого места подробнее! Что значит, богиня?

— Я Вас умоляю! — всплескивает руками кот. — В Бараньем… то есть, в Витькаграде, стены строить еще не начали, а три капища Хозяйке уже стоят. Граф Малькольм часовенку в замке переоборудовал и по деревням весть разослал, чтобы церкви переделывали! Скоро Вам по всему графству молиться будут. Священнослужителям объясняют быстро и доходчиво. Пятерых уже повесили. А еще…

— Я же человек!

— И кому это мешает? Тот же Геракл… — Баюн на мгновение задумывается. — Хотя ему помогали! Но буддисты справились совершенно самостоятельно! Гаутама, между прочим, тоже отнекивался и сопротивлялся! Так что, не Вы первая, хотя надеюсь, что Вы последняя!

Витька потрясенно молчит.

— Ну ты, кошак драный, нашел, кого в пример приводить! — бурчит вернувшийся Симаргл. — Этот самый Будда, как только стал сущностью, залез на Джомолунгму, сел в позу лотоса, ушел в нирвану и за полторы тысячи лет ни одного слова не сказал! Так и сидит, словно неваляшка: в плечо ткнешь, а он качается: туда-сюда, туда-сюда…

— Что б ты понимал, собака страшная! — восклицает кот. — Это же его сознательный выбор! Никто не заставляет новую богиню лезть на Эверест! Она вполне может качаться на загривке у Потапыча! Это у нее очень даже неплохо получается!

Витька вскакивает на ноги. Наконец-то! Осторожно поднимаюсь. Товарищ прапорщик уже в полном адеквате и раздает указания. Ох, котяра! Вот кто умеет манипулировать женским настроением! Надо напрашиваться на мастер-класс. А что делать?

Великое Небо

Небо было укутано облаками. Не черными грозовыми тучами, в любое мгновение готовыми обрушиться тяжелыми потоками дождя, больше напоминающего тропический ливень, а нежно-белыми воздушными облачками, мягким ковром расстилавшимися до горизонта. Облачка, как и переливающаяся золотыми сполохами юрта, больше похожая на дворец, говорили о настроении хозяина. Хорошем настроении.

Ну, это ненадолго. Перун тяжко вздохнул и, подав голос, откинул полог:

— Здорово, коллега! Как дела, как жена, как дети, как овцы?

— Сам калека! — подергал жиденькую бородку сидящий на северной стороне дородный старик в засаленном шелковом халате, шитом золотом и с бриллиантовыми пуговицами. — Опять все приветствия перепутал! Откуда у меня жена, дети… Особенно овцы! Я тебе что, Гмерти[2] какой, а?

— А есть разница?! — невинно поинтересовался громовержец. — Тенгри, Гмерти… Что ты — Небо, что он — Небо.

— Чтоб ты понимал, молокосос! Я — Великое Небо! И Синее! Тебя еще и в проекте не было, а копыта коней моих почитателей уже…

Вот из-за этого Перун и не любил ходить в гости к Тенгри. Не того масштаба фигура, не перуновского. Чувствуешь себя не богом воинов, а нашкодившим щенком. А еще хитрый степняк вырядится старым пнем, и проявляй уважение согласно традициям.

— Ладно, ладно, — громовник примирительно поднял руки. — Хотя как ты ухлестывал за Мзекали,[3] я помню! И чем это кончилось…

— Чем кончилось, чем кончилось… — пробурчал Тенгри. — Пришли какие-то уроды и всех крестили, кого не убили! Старого дурака не жалко! И мальчишек Хвтисшвили,[4] в общем, тоже. Но Мзекали, девочка моя… — старик вздохнул.

— Не переживай так, — сочувственно вздохнул Перун. — Семьсот лет прошло.

— А ведь как вчера… А Яшка, паршивец, еще издевался! Мол, я не хотел, само получилось!

— Ну, за глаза-то он иначе говорил, — громовержец отцепил с пояса небольшой бурдюк. — Пить будешь?

— Опять эта твоя… горилка? — с подозрением покосился Тенгри. — А потом будет казаться, что скакунов в моих табунах вдвое больше, чем на самом деле?

— А что тебе не нравится? Много скакунов — хорошо!

— Да? А когда трезвеешь и понимаешь, сколько их есть? — Тенгри недовольно оскалился. — Я, как первый раз твоего зелья нажрался, наутро Кришне морду набил! Думал, он коней спер! Потом с этой дурой шестирукой объясняться замучился!

— Разве Кришне? — усомнился Перун.

— Ну, может, Шиве, — не стал спорить старик, — Или Раме. Они там все на одно лицо! Гадость твоя горилка! Не буду ее пить!

— Так я ж и не предлагаю! — Перун изобразил изумленное лицо. — Я ж вина принес! Саперави! Грузинское, между прочим!

— Не трави душу! — возмутился старик и протянул рог. — Давай! Помянем павших!

Перун разлил вино. Выпили. Повторили…

— И чем у тебя с Кали закончилось? — поинтересовался Перун.

— Да как обычно, — махнул рукой Тенгри. — Только Умай[5] потом лет семьдесят дулась: мол я ее готов на любую шлюху променять!

— А ты не готов?! — усмехнулся Перун.

— Ну не на любую же! — всплеснул руками бог кочевников. — А так, ничто божественное нам не чуждо… Только где же их теперь возьмешь? Прошли времена…

— Не скажи, не скажи, — усмехнулся Перун. — Как тебе такая крошка?

В воздухе повисла голограмма Мекрины. Чертовка была затянута в черную кожу, не скрывающую ни одну особенность фигуры. Прямо как живая. И очень соблазнительная. Только маленькая.

— Хороша! — подергал бородку Тенгри. — Но Мзекали была лучше.

— Ты не объективен!

— Хм… Твоя?

— Если бы, — вздох вышел похожим на всхлип. — Такие теперь только у Яшки водятся…

— Со своими, небось, у него само не получается! — скрипнул зубами кочевник. — А мне соболезнует! Вот подогнал бы парочку таких, и никаких соболезнований не надо…

— Это он при встрече такой чуткий. А за глаза… — Перун наклонился к Тенгри и прошептал ему несколько слов.

— Что так и говорил?!

— Ага!

— Желтой… Ненавижу! — скрипнул зубами кочевник. — Прибил бы! И самого, и всех его уродов!

— А я до сих пор удивляюсь, почему ты ему спустил?

— Спустил?!

Тенгри вскочил, увеличиваясь в росте. Напускная старость слетела словно шелуха. От дородности не осталось и следа. Воин в самом расцвете сил. Мощный, поджарый и бесконечно опасный. С гигантским луком за спиной и мечом на поясе.

— Мои гунны ураганом пронеслись по континенту, смели «вечные империи», украденные этим проходимцем у Юпитера и…

— И утопали несолоно хлебавши, — закончил Перун.

— Эти идиоты вместо того, чтобы омыть копыта коней в Атлантическом океане, тупо передрались за власть, — Тенгри сел обратно, уменьшаясь в размерах, но сохраняя воинственный облик. — Люди, что с них взять. Пока был жив Атилла…

— Сначала твой Атилла порезал твоих же сарматов и скифов, — хмыкнул Перун. — Потом досталось моим роксаланам. А когда он добрался до нужных глоток — уже и аппетит пропал.

— Горилка есть? — рыкнул Тенгри. — Дай сюда! — забрал у собеседника стеклянный штоф и надолго присосался к горлу. — Скажешь, надо было гуннов через Персию пустить? Еще и с Ахурой[6] схлестнуться?!

— Тогда не знаю… — протянул славянский громовержец, — а сейчас там только Яшкины угодья. Тамошние его Аллахом кличут. Проредить бы… Да далеко нам…

— Тоже мне далеко, — пренебрежительно усмехнулся Тенгри. — Куда ближе, чем моим орлам!

— Ну так, — Перун старательно подливал хозяину горилки, — зачем дело стало?

— Кто сказал, что оно стало? — подозрительно взглянул на гостя Тенгри. — У меня всё по плану. Лет через двести родится великий вождь, объединит монголов, объявит поход к Последнему Морю и набьет всем рожи. Кого стрелами не утыкает, как ежиков!

— За двести лет, — Перун сам удивлялся своей изворотливости. И чего его Мокошь тупым производителем считает? — Яшка такую силу наберет, что твоего вождя в ислам обратят вместе со всей армией! Ты знаешь, что у него два камня есть? В Аравии и Иудее!

Тенгри грустно взглянул на Перуна:

— И что ты предлагаешь?

— Я?! — удивился Бог Войны, пробующий силы в ипостаси интригана. — Я ничего не предлагаю! Это ты кричишь про копыта коней твоих подданных.

— Почитателей, — поправил Великое Небо, отхлебывая еще горилки и запивая кумысом. — Подданные у королей. А я — бог! Верховный и почти единственный.

— Хорошо, почитателей, — согласился Перун. — А только бить сейчас надо. Пока его камни слабее Алатыря, и я могу их нейтрализовать.

— Сейчас? — засомневался Тенгри.

Угу, — буркнул Перун. — Такое прощать нельзя! Давай выпьем!

Великое Небо помолчал, поцокал языком, негромко пробормотал: «печенеги не потянут… кипчаки тоже… монголов подымать надо…», снова поцокал языком…

— Так он называл меня желтой рыбой? — уточнил он, упершись в лицо Перуну мутным взором.

— Да! — подтвердил Перун. — И ещё червяком! Земляным червяком!

Тенгри влил в рот очередную порцию горилки и, наклонившись вперед, схватил собеседника за грудки:

— Так он называл меня лягушкой?..

— Да! — громовержец с трудом освободился, хватка у Великого Неба была железная. — И ещё червяком! Земляным червяком!

— Смерть! — взревел Тенгри. — Этот проходимец заплатит за всё! Он проклянет тот день, когда поднял лапу на мою Мзекали! Я ему устрою Армагеддон вперемешку с Рагнареком! Великая степь пройдет через все его земли, не оставив за собой ничего живого, и омоет копыта своих коней в волнах Последнего моря! Я ему покажу земляного червяка!

За откинутом пологом юрты бесновалось почерневшее Небо, покрытое грозовыми тучами. Эпизодически проскакивали молнии, сопровождаемые мощными громовыми раскатами.

— Только пусть твои громилы от Самарканда южнее берут, — торопливо сказал Перун. — И Хвалинское и Скифское моря с юга обходят.

— Зачем? — не понял Тенгри.

— Чтобы с моими не схлестнулись. А то Святослав им наваляет и вся затея насмарку!

— Кто наваляет?! — вскипел Небо. — Какой-то русский князек?! Да мы его…

Перун озадаченно почесал в затылке. Так хорошо всё развивалось и нате вам! Святослав Игоревич, конечно, разобьет диких кочевников, но идея-то совсем в другом! А если не разобьет?!

— Ты собрался ерундой заниматься или Яшке морду бить? — грозно вопросил громовержец. — Он твою любовь убил! Всех приличных девок себе захапал! — Перун попытался создать голограмму Мзекали, но оценил ее реальные стати, и в воздухе вновь возникла Мекрина. Правда, с лицом покойной девы-солнца. — Обзывал тебя всячески!

— Как обзывал? — заинтересовался Тенгри.

— Желтой рыбой. Лягушкой. И червяком! Земляным червяком!

Тенгри вновь вскипел:

— Хорошо! Мы пойдем южнее! Я ему покажу лягушку! Выбью всю его паству, — в гневном голосе бога проскользнули нотки презрения. — Вырежу прихлебателей! Перетрахаю всех его девок! Я…

— Э, погоди! — Перун вновь создал голограмму. — Эта — моя!

Тенгри замолчал, пошатываясь и глядя на собеседника мутными глазами.

— Уговорил, друг, — кивнул он после длительного раздумья. — Эту мы оприходуем вместе. И остальных — тоже. Что мне жалко? Но убивать буду я! Я ему покажу желтую рыбу!!!

Игорь

Компания наша растет и ширится. Начинали втроем с Витькой и Потапычем, оглянуться не успели — уже восемь рыл в наличии. Если лошадей не считать! Скоро на полное отделение наберется. А больше народу — меньше кислороду! В смысле порядка и организации! Опыт службы и уровень боевой и политической подготовки на степень бардака не влияет, только на его характер. Это же азбука!

Симаргл всё время норовит сцапать зазевавшегося прохожего. Баюн от него не отстает, да еще пропадает регулярно. Чертята… эти ладно, их мелкие пакости можно засчитать за практику в диверсионной деятельности. Но еще есть Василиса, всем встречным и поперечным строящая глазки. А так же грудки, ножки и прочие прелести. При ее форме одежды и внешних данных получаются эти действия легко и непринужденно.

Витька смурнеет на глазах. Ох, чует мое сердце, что-то будет! Не смирится прапорщицкое сердце с таким развратом в вверенном ей подразделении!

Накаркал! Командир останавливает медведя:

— Короче так, товарищи инфернальные сущности и к ним приравненные! Встаем здесь и начинаем экипироваться! А то не воинское подразделение, а партизанский отряд сексуально-пожирательной направленности! Рядовой Баюн!

— Я Вас умоляю! — щурится котяра. — Как же можно рядовым, когда я любого полковника за один прием схарчу! Совершенно не по чину!

Что, съела, чудовище?! Западло богам рядовыми быть? И какие ты им звания придумаешь?! Если сама только прапорщик?

— Старшина Баюн! — выкрутилась: старшина — от слова «старший». — Вытащить из будущего комплекты полевой формы для спецподразделений на весь личный состав. Летние. Камуфляж «Ольха». Размеры…

— Я Вас умоляю! Таки я способен самостоятельно рассчитать размеры с учетом необходимой переделки. Я же не рядовой какой!

Мда… Работка самое оно для старшины!

Кот медленно тает в воздухе.

— Ефрейтор Василиса!

— Я! — выпячивает грудь берегиня. Очень сексуально это у нее получается.

— Рассчитай необходимую переделку формы с учетом особенностей фигуры бойцов!

— Есть! — у Васеньки новая игра. В субординацию.

— На себя тоже!

— А мне зачем?!

Субординация субординацией, а у девушки свои понятия.

— Надо, Вася, надо!

На полянке материализуется кот с двумя пустыми флягами армейского образца. Протягивает Витьке:

— И что? — удивляется товарищ прапорщик.

— Я Вас умоляю! Конечно, «выхлоп»! Или Вы думаете, существует другая валюта? То есть, конечно, существует… Но курс!!!

Витька со вздохом наполняет фляги. Откормленность одолевающей командира жабы видна невооруженным глазом. Она коктейль и своим-то пить не дает, а тут тыловым крысам, гадам-интендантам! Две фляги! Мало ли что бездонное!

— Пить бум? — медведь пытается носом подтолкнуть Витькину руку в надежде слизать пролитое.

Кот исчезает.

— Перебьешься! — не, Потапыч, не обломится! Только по носу зря получишь. Вот сошьем форму — обмоем согласно традициям! Если начальницу сильно не разозлим.

Гляди-ка, новоиспеченный старшина уже вернулся. Слегка выпимши и с пустыми флягами.

— Еще? — интересно, на сколько заходов у Витьки терпения хватит?

— Я Вас умоляю!

— Пить бум?

С появлением кота топтыгин снова может говорить. Вот только не помогает… Фляги наполняются под наше с медведем недовольное ворчание и недоуменные взгляды остальных. Чует мое сердце, от обмыва обновок Витьке не отвертеться!

Через пять минут на землю шлепается гора одежды, а сверху приземляется добытчик.

Баюн облачен в форменные штаны с вырезом для хвоста. Куртка, тоже из спецкомплекта, но лишена рукавов. Под ней неуставное итальянское термобелье цвета хаки. Не придерешься, у Витьки такое же! Знаменитую шляпу сменила стильная черная бейсболка с кокардой третьей бригады спецназа. Кокарда аутентичная: георгиевская лента, два снопа пшеницы, увитые российскими флагами, красная звезда и волчья голова по центру.

— Ик! — сообщает кот. — Вот!

— Что «вот»? — Витька упирает руки в бока.

— Ваше… ик… задание… ик… выполнено, — заплетающимся голосом докладывает Баюн. — Потрачено… ик… четыре… ик… емкости. Ик. Складским… ик… За переделку… ик… И начальнику… ик… чтобы ничего… ик… не заметил!

— А четвертая?

От льда в командирском голосе животный ненадолго перестает икать и заикаться.

— Я Вас умоляю! — совершенно трезво произносит бог. — А обмыть сделку? Ик! — в кошачьих жилах «выхлоп» справляется с адреналином, и Баюн мягко оседает на кучу одежды.

Витька грустно вздыхает и направляется к нему. Морда Симаргла растягивается в блаженной улыбке. Опередив командира, пес сильным ударом лапы отбрасывает тушку кота в сторону. В воздухе Баюн приходит в себя и приземляется на все четыре лапы:

— Пасть порву, собака страшная, — шипит кот. — Моргалы повыцарапываю!

— Попробуй, кошка драная, — радостно щерится пес. — Развалился тут на казенном имуществе, алкоголик хренов!

— Я Вас умоляю! Чья бы корова мычала, чья бы собака гавкала! — обращается Баюн к остальным. — И этот блохастый наркоман будет учить меня жить?!

— Я не блохастый! — обиженно заявляет Симаргл.

— Я Вас умоляю! Находясь в ошейнике ты без блох, но под кайфом. Без оного приспособления, — кошара хмыкает, — условно адекватен, но съедаем насекомыми! И таки что делать несчастной шавке? Лучше уж носи, все равно отсутствие патологий в твоей психике находится под серьезным сомнением, а так хоть не кусают!

В словесных поединках кот имеет явное преимущество, вследствие чего собак стремиться перевести бой в физическую плоскость. По разным причинам это у него получается редко. Вот и сейчас.

— Отставить, — командует Витька. — Разобрать форму. Переодеться.

Разбираем. Переодеваемся.

А ничего! Всегда любил форменную одежку! Может потому, что срочную не служил? Ничего такого, на законных основаниях! Учился я! А на почти богатырских Любомудровых плечах и вовсе шикарно! А чертята — салабоны салабонами! Духи зеленые! Сидит всё, как на беспризорниках. Даром, что рогатые и с хвостами. То ли дело Василиса! Умеет девушка себя подать! Научить весь женский личный состав так форму носить — рождаемость в российской армии будет выше, чем в Средней Азии!

В целом не так плохо. Только Симаргл с недоумением взирает на выданное имущество.

— Слушай, Хозяйка, — неуверенно спрашивает пес. — А оно мне надо?

— Надо! — отрезает Витька.

— Зачем?

— Положено!

— Так неудобно же?

— Что тебе неудобно?

— Кхм… — собак смущенно откашливается. — Ну… Подвернется, к примеру, симпатичная сука, пока я зубами расстегну… — взглянув на каменеющее лицо прапорщика, Симаргл поправляется. — И по нужде сходить проблема… Рук-то нет…

— Всё равно положено! — Витька жестко стоит на своем. — Для расстегивания прикомандируем к тебе… — взгляд командира обегает личный состав.

— Мы не можем, — хором орут чертята. — Он нас сожрет!

— Чтобы я с этим кобелем за каждой сучкой бегала? — возмущается Василиса. — У меня другая ориентация!

— Я Вас умоляю, — вскидывает лапы мгновенно протрезвевший кот. — Хотя, если вдуматься…

— Помилуй, Хозяйка, — воет пес. — Он же мне откусит… Самое дорогое откусит!.. Я вот так могу!

Шерсть Симаргла принимает камуфляжную окрас, пес разворачивает крылья, демонстрируя единообразие цветов.

— Вот, — заявляет довольный собой бог. — И по форме всё, и никакой одежды не надо!

— Тогда и топтыгина перекрась, — горько соглашается Витька, снимает с Баюна фуражку и одевает на Симаргла.

Кот насмешливо фыркает и вытаскивает новый головной убор. Точно такой же, но с шевроном 411 отдельного отряда. Горы, парашюты и оскаленная тигриная морда.

Только сейчас обращаю внимание на остальные бейсболки. У всех стандартная летучая мышь. Только на голове медведя красуется его собственный портрет на фоне «шишиги» и надпись «транспортная служба специального назначения». Явный эксклюзив. Который, между прочим, надо обмыть! Правда, мохнатый?

— Пить бум! — жизнерадостно подтверждает медведь.

Мекрина

Начальник ГРУ Ада играла в дартц. Мудреное словечко, как и сама идея игры, пришла в голову Мекрине совсем недавно. Словно подсказал кто-то. Взял и вложил в мозги прямо в готовом виде. Подобные «озарения» случались всё чаще и совсем не радовали чертовку, хотя некоторый полезный выход наблюдался. Вот хоть эта игра.

Грешник крепится к стене, а играющий располагается от него на некотором расстоянии и бросает дротики, специальные маленькие стрелки, стараясь попасть в голову. Попадание в кончик носа стоит три очка, мочку уха — пять, а глаз — семь. Но это глаз вообще, а зрачок оценивается в целый десяток. Как сто одно очко наберется, партия заканчивается, можно начинать новую.

Лучше играть вдвоем, кто быстрее. Но и в одиночку неплохо. Под свист дротиков и вопли мишени думается не в пример лучше. Словно в транс входишь… Есть такая техника в восточных пантеонах… Вот и сейчас руки делают бросок за броском, а голова вновь и вновь перелопачивает имеющиеся данные.

Непонятная парочка, расшифрованная и взятая под плотное наблюдение, но не ставшая понятней, обрастала спутниками и занималась странной, внешне лишенной смысла деятельностью. Почему пятнистая девка и бывший волхв не избавляются от слежки? Допустим, Симаргла или Баюна так просто с хвоста не сбросишь, но прикончить чертят этой компании труда не составит. Однако оба мелких живы-здоровы, накормлены-напоены, да еще и обучаются разным полезным штучкам. Нет, Мекрина ничего против не имела, образованные сотрудники пригодятся, но им-то зачем?! До Алатырь-камня дошли. Силу с него каким-то образом вытянули. И куда? Допустим, забрали с собой. Что дальше-то? В Киев не пошли. Отправились разносить замок маркрафа. Зачем? И какой смысл был так наряжаться перед этим визитом? Граф чем-то рассердил гостей? Вроде нет, наоборот, из кожи вон лез, стараясь им угодить. И направление дальнейшего движения непонятно. Какие-то шараханья, метания, хотя общее направление прослеживается: восток или юго-восток. Все-таки, на Русь? Перекачать силу камня… во что? Хотя, это не столь принципиально, придумают.

А в чем фишка крайнего действия? Слова «последний» Мекрина теперь старалась избегать, тоже недавно приобретенная привычка. Так зачем эта девка перекрасила бого-пса и медведя, а остальных переодела в такие же, как у себя одежды? Идиотизм какой-то…

Неожиданно накатила слабость. Столь резко, что очередной дротик воткнулся мишени в солнечное сплетение. В глазах помутнело, а в голове один за другим вспыхнули три огненных цветка. Потом по телу пробежала волна холода… И всё кончилось. Если не считать, что из-за потери концентрации сотворенное кресло бесследно растаяло, и начальница ГРУ Ада пребольно приложилась основанием хвоста.

Пару минут Мекрина сидела на полу, приходя в себя. Потом пробурчала: «Предупреждать надо!», восстановила кресло и устроилась поудобней.

В целом, произошедшее её порадовало! Не ощущения, конечно, кому нравится падать на пол? Мазохизм среди чертей никогда не пользовался уважением. Садизм — другое дело! Метод передачи информации из будущего надо еще совершенствовать и совершенствовать. Но сам факт, что твоя конфессия через тысячу лет не только не умрет, но и станет ведущей в мире… Приятно, что не говори. Да и собственное положение радует. Перун — выживший из ума старикашка… Хи-хи! Тенгри — тоже. А Одноглазый — вообще труп! С угрозой из-за моря разобрались жестоко, но правильно. Вот только…

Они там, в будущем, с головами совсем не дружат? Кто же на такое дело атеистов подряжает. Ну ладно друг Петенька, тем паче, в ранге шизофреника. А сама-то хороша!

А что начальству сообщать? И сообщать ли? Ляп-то Мекрины! Ну да, той, будущей, но ведь Мекрины! Если Витька эта переметнулась, или ведет свою игру, что тогда? Крайней быть ох как не хочется! Может лучше промолчать? Молчание, как известно, золото! Или свалить на Руфаэля? Ему всё равно, он еще не родился! Тогда она-будущая исправляет чужие ошибки… Тоже неплохо…

А по основной проблеме полезного ноль. Задание Витька не выполнила, скорее наоборот. Возможно, конечно, всё, но…

«Мекрина! — громыхнул в голове голос Люцифера. — В Переговорную!»

Когда Князь Тьмы так орет, надо не думать, а исполнять. Даже не ответив, Мекрина перенеслась.

В Переговорной собрался весь Высший Совет. На пару с Низшим. Яхве в ипостаси Бога Отца в председательском кресле. Сатана за противоположным торцом. С правой руки Всевышнего Михаил, Гавриил, Рафаил, Уриил, Селафиил, Иегудиил, Варахиил, Иеремиил и даже «мусульмане»: Джибриль с Азраилом. Архангелы-престолы-серафимы. Богословы напридумывали столь сложную ангельскую иерархию, что в сознании большинства верующих все звания перепутались и, по сути, свелись к двум: ангелы и архангелы. Ангелы, в основном были практически безличны, да и архангелы мало отличались друг от друга. Выделялись только ослепительный Михаил с огненным мечом; Гавриил, особо одухотворенным ликом, да мусульмане, истинно арабской суетливостью и бесцеремонностью.

Вторую сторону стола занимали представители Ада. Грузный Бафомет; утонченный, похожий на испанского гранда Мефистофель; дикий и неопрятный Иблис; до глаз укутанный в черный плащ собственных крыльев Самаэль; Вельзевул в облаке жужжащих мух; коварно улыбающийся Велиал; Асмодей, бывший шеф Мекрины. И для полного комплекта Лилит и Наама. Обе ослепительно красивы и невероятно опасны. Впрочем, беспомощные и некусючие так высоко не летают!

Владыка молча сотворил еще один стул и, глядя на Мекрину, ткнул в него пальцем. Чертовка мысленно присвистнула. Сатана сажал ее выше всех иерархов Ада. Знатная подстава! Пока она в фаворе, никто не дернется. Но теперь один неверный шаг, малейшая опала, и оскорбленные высшие порвут нахалку в мгновение ока! Даже кончика хвоста не останется! Вон, как смотрят! Особенно бабы: их-то место в самом конце. Ближе к Богу, конечно, но кого это обманет… Делать, однако, нечего, показывать собственные опасения — самая большая глупость, какую только можно придумать. Мекрина натянула на голову нимб, пусть видят, что покровительство двойное, и уверенно заняла предложенное место, уважительным кивком поблагодарив Люцифера.

— Вот теперь все, — довольно улыбнулся Господь. — Начинаем. Миша!

Михаил обвел присутствующих взглядом.

— Прошедший период, — начал он, — характеризуется некоторой стагнацией текущих противостояний…

— Ты попроще можешь? — прервал оратора Господь. — Самое основное, кратко и по делу!

Михаил чуть заметно поморщился, но воле Всевышнего внял.

— Одноглазого успешно тесним. Старик Тенгри, вроде, угомонился, — он бросил взгляд на Джибриля, пробормотавшего: «Нэ совсэм», и спросил. — Поясни.

— Кыргызы с уйгурамы зашевелылысь, — рявкнул мусульманин.

— Что-то конкретное? — поинтересовался Князь Тьмы.

— Нэт пока!

— Тогда вернемся к главному, — кивнул Сатана.

Подобное поведение на советах Яхве поощрял, предпочитая слушать, а не говорить. А вопросы пусть другие задают.

— Основная борьба, — продолжил Михаил, — идет со сварожичами. Тут ситуация неясная. За последние годы мы потеряли хазар и приличную часть Болгарии. Победы Святослава пошатнули веру угров и печенегов. Уменьшилось наше влияние на Руси. В ответ удалось вытеснить противника из Полабья…

— Это мы уже слышали, — проворчал Асмодей.

— Наша молодая коллега — нет, — Михаил одарил Мекрину предельно ласковой улыбкой, аж мороз по коже пробежал. — Но переходим к новостям. Мы рассчитывали, что Цимистий при таком перевесе в войсках разгромит русов под Доростолом, тем более что византийцам удалось договориться с христианами в дружине Святослава, — архангел взял паузу. — Увы. Всё, что получилось у нового императора — избежать собственного разгрома. Еще и откупаться пришлось. Изменников князь казнил. Единственный результат — русы ушли в Киев. Боюсь, следующим летом надо ждать нового похода. Шансы потерять Византию очень велики! Предлагаю перейти к следующему плану.

— Это какой? — влезла Лилит.

Дьяволице надо было поддерживать реноме, поскольку реального участия в серьезных делах последнюю тысячу лет она не принимала.

— Асмодей? — архангел взглянул на демона. — Может, ты?

— Угу! — согласился тот. — Моя операция, мне и рассказывать. Святослав до Киева не дойдет. Большую часть дружины уведет Свенельд, а самого князя на порогах перехватят печенеги, подкупленные ромеями. Собственно, часть денег уже уплачена, степняки на месте. Осталось дождаться Святослава.

— Всё это не радует, — покачал головой Всевышний. — Не первая попытка покончить с этой проблемой. Если и она провалится, последствия могут быть непредсказуемы! Особенно с учетом дела, расследуемого нашим новым подразделением. Мекрина?

«Кто у нас бог, а кто черт? — подумала начальница „нового подразделения“. — Мог и предупредить по-дружески».

— Некоторое время назад на Руси объявились двое людей, — произнесла она вслух. — Точнее, душа, занявшая тело волхва Любомудра, и девка в собственном теле, — собрание встретило заявление недоуменными взглядами, но прерывать ораторшу никто не стал. — Не удивляйтесь, всё оказалось не так просто. В частности, девчонка голыми руками нейтрализовала команду Бегемота.

— Серьезно? — приподнял бровь Мефистофель.

— Абсолютно!

— То-то толстомордый последнее время хмурый, — рассмеялся Велиал. — Но это проблемы не нашего масштаба! Что там еще.

— Они выкачали силу Алатырь-камня.

— Там же этот полутигр! — выдохнул Михаил. — Я даже приблизиться не смог!

— Кот Баюн сейчас путешествует с ними, — улыбнулась Мекрина. — Так же, как и Симаргл!

— Кошка с собакой?!

Мекрине показалось, что вопрос был задан хором. Впрочем, какая разница, отвечать всё равно надо:

— И практически не дерутся. Кроме этого с ними берегиня, самый обычный медведь…

— Откуда столь точные данные? — снова Мефистофель.

— …и два моих агента, — закончила докладчица.

«Испанец» парой хлопков изобразил аплодисменты.

— Выяснить удалось следующее. Объекты из будущего. Двадцать первый век. Русские, то есть, потомки русов. Атеисты.

— Кто? — не поняла Наама.

— В бога не верят, — пояснила Мекрина. — Ни в какого.

— Это как? — удивилась Лилит.

— Просто! Не верят, и всё! Говорят, нас нет!

— А как всё это удалось выяснить? — скептически хмыкнул Самаэль.

— Аналитически, — улыбнулась чертовка. — А прямо перед вызовом на Совет пришло подтверждение из будущего.

— Стоп! — рявкнул Яхве. — Подробную информацию пока не надо! Выводы по двоим!

— Их действия неоднозначны. С вероятностью сорок процентов они на стороне Перуна. Двадцать процентов — на нашей. Остальное — за собственную игру. В местах, где они побывали, появился культ Хозяйки. Пока не силен, но…

Все расхохотались:

— Хозяйка!

— Человечка, метящая в боги!

— Еще один Будда в нирване!

Смех прервал удар кулака по столу.

— Чего ржете? — взревел Князь Тьмы. — У них сила Алатырь-камня! С ними Симаргл и Баюн! Да и без всего этого они смогли разделаться с Бегемотом! Просто убрать их — хрен получится! А теперь представьте, что будет, если эта девка станет богиней?! Или если нейтрализация Святослава снова провалится, а камень восстановят в Киеве или Новгороде? Сорок процентов — мало? А два по сорок? Ржут они! Новый культ прозевали, и ржут! Асмадей, сорвешь операцию — развоплощу!

— На сегодня всё, — Яхве примирительно поднял ладони. — Люций, Мекрина, останьтесь, — Господь дождался, пока лишние покинут помещение. — Что планируешь делать?

— Попробую встретиться с девчонкой лично. Может, удастся перетянуть на нашу сторону. Лишняя пара сущностей в нашем гадючнике — непринципиально!

— Это реально? — уточнил Люцифер.

— Кто знает, — вздохнула Мекрина. — Но у меня есть аргументы…

Флавий Аргир

Полуцентурия шла тротом.[7] Почти шагом. Можно было бы и быстрее, но проклятый логофет[8] толком не умел ездить верхом. Увы, роскошный экипаж чиновника развалился уже на третий день похода, а пользоваться пацинакскими колымагами патрицию не позволяла гордость. Вот и телепались со скоростью беременного жеребенка. И стоило посылать лучшего аллагатора[9] столичного гарнизона с отборной полусотней всадников ради подобной прогулки. От налета орды таким отрядом не отобьешься, а с мелочью и пара десятков справится. Но приказы не обсуждают.

Флавию все это не нравилось. Вообще всё. Судьба жестоко подшутила над кентархом.[10] Сначала Гай Цихимсий слишком рано вернулся домой. Нет, застать молоденькую жену с любовником старому пердуну не удалось. Обворожительная Юлия умела чуять опасность даже лучше, чем ублажать мужчин, а уж это ее искусство считалось непревзойденным. Так что бравый центурион избежал необходимости пачкать меч в крови престарелого маразматика, а потом еще и вести к алтарю «совращенную» даму. Количество любовников очаровашки никогда не падало ниже десятка, и Аргир не жаждал занять место мужа. Прыжок из окна геникея позволил ценой небольшого растяжения лодыжки сохранить свободу и достоинство. Но… Утром следующего дня последовал вызов к тумарху и неожиданное и совершенно унизительное поручение.

Он, один из первых мечей Империи, должен сопровождать какого-то чинушу в дикую пацинакскую степь! Во главе всего лишь полуцентурии! Более того, подчиняться надутому индюку логофету! И попробуй отказаться! Тумарх недвусмысленно намекнул, что сенатор Цихимсий очень интересуется личностью одного человека. И не только он… И если кое-какая информация дойдет до нужных ушей, воинское искусство Флавию не поможет. Против яда меч бессилен. Против суда — тем более. А командир оказался удивительно осведомленным человеком…

Само путешествие протекало хуже некуда. О цели путешествия кентарх, конечно, догадывался. Но конечной задачи не знал и, как следствие, не мог даже прикинуть, хватит ли продуктов до конца похода. Судя по тому, как медленно двигалась банда, не хватит. И много. Следовательно, обратный путь окажется еще хуже… Хоть руби чинушу и самостоятельно выполняй поручение…

— И заруби, — тихонько шепнули в левое ухо.

Флавий скосил глаза. На плече, закинув ногу на ногу, сидел черт. Маленький, совсем ребенок. Но с хвостом и рожками, всё как положено. На отродье Сатаны были странные пятнистого цвета брюки с прорезью для хвоста и такой же расцветки куртка. Голову украшал черный головной убор невиданного фасона с контуром летучей мыши посреди лба. Шапка идеально вписывалась между рожками. От наряда хвостатого веяло чем-то родным, военным.

— Заруби, — повторил чертенок. — Он же шпак гражданский! Даже на коне ездить не умеет!

— Свят, свят, свят, — Аргир посмотрел на второе плечо, где должен был находиться его персональный ангел-хранитель. — Вроде не пил вчера.

Ангела не было. На его месте расположилась чуть уменьшенная копия соблазнителя точно в таком же наряде. Но женского пола.

— И зря, — сказала копия. — Ты, когда трезвый, нерешительный становишься!

— Ты кто? — обалдел кентарх.

— Не видишь, что ли, — обиделась незваная гостья. — Чертенка я! Девочка-чертенок!

— А черти бывают девочки? — удивился Флавий.

— Конечно, — кивнула чертенка. — Это ангелы бесполые. И то не все!

Она извлекла откуда-то подозрительно знакомый кинжал и начала вычищать грязь из-под ногтей.

— Клинок детям не игрушка! — кентарх отобрал у девчонки и вернул в ножны оружие, после чего перекрестился. — Изыди, Сатана. То есть, Сатаны!

— И не подумаем, — хором произнесли чертята, скорчив умилительные рожицы. — На нас это не действует!

— Почему? — озадачился Флавий.

— Мы же на Мекрину работаем, — сообщил мальчишка. — А она в двойном подчинении!

— Что?

— Не веришь? — обиделась чертенка. — Сейчас убедишься!

Она извлекла откуда-то нимб, протерла рукавом и немного косо разместила над головой, прямо поверх шапки. Короткий взгляд налево позволил обнаружить точно такое же украшение над головой ее напарника.

Флавий зажмурился и энергично затряс головой:

— Черти в нимбах не бывают!

— Бывают, бывают, — радостно осклабился мальчишка. — У нас и не такое бывает!

— Но как?!

— Элементарно, Флавий! — солидно пропела чертенка. — Хозяйка на задание выдала.

— Какое задание? — не понял кентарх.

— Обыкновенное, — сообщили слева. — Чтобы ваш караван до цели не дошел. Самое простое, конечно, пацинаков навести, но сестренка у меня жалостливая…

— Ага, — подтвердили справа. — Не люблю, когда поганые добрых христиан бьют. Ну так как, будешь логофета рубить?

— Зачем?

Не то, чтобы кентарха не посещали подобные мысли, но одно дело, когда сам додумался, а другое — если черти советуют. Совращают, то есть!

— Ну ты, прямь, как маленький! — надула губки чертенка. — Ради денег, конечно! Начальник-то ваш золото степнякам везет на подкуп. Много золота! Всей твоей банде до конца жизни хватит! Люди у тебя верные…

— Какой жизни? — перебил Флавий. — Где? Нас же в Константинополе в масле сварят!

— Можно подумать, — усмехнулся бесенок, — вы так выживете! Прямо в становище и побьют, как от рыжья избавитесь. В таких делах свидетелей не оставляют.

Кентарх задумался. В этих словах был смысл. Сразу становилось понятно, почему послали всего полцентурии. Довезти казну — сил хватит, а после передачи дело придется иметь с сильной ордой.

— Допустим, — кивнул он. — А после куда?

— С бабками-то? — чертенок подпрыгнул на плече от удивления. — Да куда угодно! В Европу подайся! К графу какому в услужение, могу один адресок подкинуть!

— Или сам бароном заделайся! — поддержала девчонка. — С отрядом-то в полсотни рыл. Константинополя-то тебе так и так не видеть! Если только на копье возьмешь.

— Всю жизнь скрываться у варваров, — пробурчал Флавий. — А потом еще гореть в гиенне огненной!

— Я Вас умоляю, — молитвенно сложил лапки чертенок, явно кого-то передразнивая. — Можно подумать, ты жаждешь вечно сидеть под деревом и играть на арфе! А кто возлюбляет жен ближних своих постоянно, непрерывно и в рекордных количествах? — он вытянул лапу вперед и солидно, но издевательски пробасил. — Прелюбодеяние — серьезный грех, сын мой!

— А в Аду мы тебе теплое местечко найдем, — добавила чертенка. — Отыщешь Мекрину и скажешь, Хрюндер и Токра рекомендуют твою банду для несения службы. Скучно не будет, гарантирую!

— Всё равно к варварам не хочу!

— Я Вас умоляю, — снова заблажил Хрюндер. — Кто тебя заставляет! Можешь к Хозяйке податься! Скажешь, от Федьки с Танькой. Вот попробуй! — чертенок протянул кентарху флягу. — Только дыхание задержи, как выпьешь.

Флавий перекрестился и приложил сосуд к губам. От выпивки он не отказывался даже под угрозой адского пламени. Раскаленный комок пробежал по пищеводу, грохнулся в желудок и взорвался вспышкой ослепительного пламени. На пару минут кентарх потерял себя во времени и пространстве.

— Ох, хорошо винцо, — прокашлял он, наконец, вытирая выступившие слезы.

— А то! — поддакнул бесенок. — Такое только у Хозяйки есть. Правда, редко выпить разрешает, — он вздохнул. — Не дай Князь узнает, что мы целую флягу украли!

— Убьет? — спросил Флавий, ощущая некое единение с собеседниками.

— Хуже, — поникшая Токра (или Танька?) вернула кинжал хозяину. — Обидится…

— Может и совсем выгнать, — окончательно приуныл Хрюндер-Федька, но тут же приободрился. — Но мы же для пользы! Как на дело без «выхлопа» идти?..

— А еще Хозяйка форму выдаст, — чертенка вновь занялась ногтями. — Как у нас. Если примет, конечно.

— А если не примет? — Флавий, наконец, определился, помогла-таки выпивка.

— Тогда к Мекрине, — сообщил Хрюндер. — В ГРУ Ада!

— Да и черт с вами со всеми!

Бывший кентарх забрал у чертенки кинжал, придержал коня, пропуская логофета мимо себя, и точным движением вогнал клинок под левую лопатку чиновника.

Свенельд

Совет закончился самым лучшим вариантом из всех возможных. Могло быть куда хуже. Умен князь, запросто придумал бы что-то особенное, что и в голову не пришло скрытым недругам. Как под Доростолом.

Казалось, всё кончено. Удар отряда Глеба в спину основной дружине должен был своей неожиданностью как минимум сбить настрой воев Святослава. А в бою против многократно превосходящего противника минутное замешательство смерти подобно. Не мог князь ожидать подлости от родного брата. Как выяснилось, мог! Не дошел княжич до основной сечи, перехваченный двумя сотнями Асмунда. Горстка храбрецов, преградившая путь пятитысячной христианской дружине, полегла до последнего человека, но выиграла время, позволив двум задним отрядам развернуть копья навстречу предателям, а резервная тысяча всадников довершила разгром. Свенельд вынужден был сам повести конницу, своим мечом карать братьев по вере. Не было другого выхода: Глеб с товарищами были обречены. Либо погибнуть с ними, либо остаться в живых и продолжить Великое Служение.

В результате гора родила мышь! Хотя нет, победу Глеб у брата украл, ромеи сумели перегруппировать силы и отойти к своему лагерю, сохранив немалое войско. Но не больше. Святослав по-прежнему жив, а значит, дружины русов непобедимы. И подобраться к князю тяжело. Недоверчив Великий, помнит участь отца, хоть и был в те годы мал и неразумен.

Да… С Игорем четверть века назад всё прошло куда легче! Людей у Свенельда было вдвое против язычников, да и не ждали те плохого от братьев по оружию. Поверил ли Киев сказкам, не столь важно. Главное, княгиня поверила. Как не поверить, если вместе думку ночами думали, в перерывах между жаркими ласками. Хороша была болгарка, ох хороша!

Может, потому и не доверял Святослав брату, что не чувствовал в нем родной крови. Сын Прекрасы, отравленной хитрым ромейским зельем, и киевского князя не верил отпрыску лживой болгарки и коварного воеводы-христианина. Хоть и не мог знать последнего, а не доверял! Может, чуял кровь своих родителей на руках предков Глеба. А может, и раскопали что-нибудь скрытники Вукомила, не прост старый лис, ох не прост. И хватку не потерял. Не видел Свенельд сожаления в глазах князя, когда голова Глеба покатилась ему под ноги…

Это воеводе сердце грусть-тоска грызла волком лютым. Не единственный сын, но от любимой, да и столько надежд возлагалось… Права на Киевский стол. И на болгарский! Это Святославу по силам всё дружиной брать, остальным хитрость нужна, да ромейское умение, прозванное дипломатией.

И последняя память об Елене! Сколько баб у Свенельда было, а только к одной прикипел душой. Настолько прикипел, что веру чужую через нее принял, на предательство пошел. Хоть и во грехе они с княгиней жили, а чувство светлое ту вину искупит… Жаль, что не вернуть горячее податливое горячее тело, тонкое нежное личико, звенящий колокольчиками голос…

Ничего! Недолго Святославу осталось! Ждут на порогах подкупленные печенеги. Идет в ловушку князь, изображая приманку, чтобы ударили степнякам в спину конные сотни, якобы ушедшие в Киев. Вот только не дождаться тех сотен. В стольный град и пойдут, ведомые единственным, знающим все планы. Свенельдом. Убийцей отца, любовником мачехи и будущим палачом сына.

Воевода шагнул в шатер. Не те уже годы… Раньше мог спать на голой земле, накрываясь попоной и положив под голову седло, словно простой воин или Великий Киевский князь. Сейчас от такого схватит спину, не разогнуться. Шагнул и замер, всеми чувствами ощущая чье-то присутствие. Меч с тихим шелестом покинул ножны.

— Кто здесь?

— Я, — зазвенели колокольчики.

— Не может быть… — не слова, даже не шепот, только след шепота, почти мысль.

Вспыхнула лучинка, выхватывая из ночной тьмы тонкие черты лица, изгибы молодого обнаженного тела.

— Ты?!

— Я… И не я…

— Ты же умерла?! И возраст…

— Умерла… — грустный вздох. — И не умерла… Кто знает, что ждет за краем… Обними меня, любый!

Шаг вперед, рука на талии, глаза в глаза, уста в уста. Сколько лет он не целовал эти губы? Два года? Пять? Вечность? Жаркий шепот. Нетерпеливые руки, срывающие мужскую одежду…

— Люба моя!.. Княгиня моя!..

— Княгиня… — звенят колокольчики. — И не княгиня… Княгиня-берегиня…

Жесткое походное ложе мягче пуховой княжеской перины… Горячее, податливое тело в руках… Такое знакомое, такое молодое… Стон наслаждения… Еще и еще…

— Ты пойдешь со мной, любый?..

— Хоть в гиенну огненную…

— Так далеко не надо, любый… Ближе… Гораздо ближе…

Игорь

У Вукомила в службовых покоях хорошо. Прохладно, не ослепительно ярко. И мух нет. Трудно им, звонкокрылым, пробраться в потайные горницы, где днем и ночью куется державная безопасность. Предшественники Вука те еще кроты были. Точной глубины никто не знает, а по количеству ступенек, да и по внутреннему ощущению саженей на пятнадцать вниз заглубились. А ведь еще погреба знаменитые есть. Те самые, что покруче застенков гестапо будут.

В горнице, куда меня скрытник притащил, кроме пары объемистых кувшинов пива, стоит здоровенный мешок из рогожи, набитый плотно уложенными сухарями. А с потолочной балки копченая кабанья нога свисает. Даже на вид вкусная…

И кроме еды интересностей хватает. Вот морда на стене, по всем параметрам на кошачью похожа. Только размерами любого тигра раза в полтора превосходит. У Баюна, и то поменьше! Да и нет ни у тигра, ни у нашего кошака кокетливых кисточек, венчающих уши, и плохо помещающихся в пасти клыков. Лютый зверь. Название такое.

И «дивова зброя»: дубина в человечий рост. Надо же! Дивов нет давно, а вот сохранилась!

— Так значит, врут люди, что ты головой скорбен, а Любомудр?

Известен был волхв, даром, что молод. Заманчиво прикрыться такой личиной. Вот только не поможет. Вукомил умен, опытен, и профессиональная паранойя у него на уровне, вмиг почует подмену. Лучше уж правду-матку резать.

— Не совсем. Тело ты, скрытень, Любомудрово зришь, а душа моя из будущего.

Умеет дядя себя в руках держать. Ни один мускул на лице не дрогнул.

— Из будущего, говоришь? И как тебя звать, гость дорогой?

— Игорь.

— Княжеских кровей, значится, будешь?

Ох, лышенько, и зачем я только на эту авантюру согласился! Собственной волей голову в пасть зверю сунул. А ведь знал, что Вукомил куда жестче Ежова и Ягоды вместе взятых, даже если к ним добавить Лаврентия Палыча из хрущевских сказок!

— Не следят в наши времена за кровью. Изменилось всё.

— И зачем же в наши края?

Ой, как нехорошо глазки загорелись! Висеть мне на дыбе, как пить дать висеть! И прикрытие не поможет!

— Рассказать кое-что хотел. Знаниями поделиться.

— Добровольно? — удивляется Вукомил.

Ни одному слову ведь не поверит, старый лис. Пока не проверит, конечно. И Любомудрово тельце, спущенное в Днепр с множественными несовместимыми с жизнью травмами, станет лишь первой стадией проверки.

— А то ж! — только и остается, что демонстрировать уверенность, которой и близко нет.

— Ну так скажи, пришлец дорогой, — улыбается скрытник, — кто князя убил? Тезку твоего?

Пожимаю плечами:

— Свенельд.

— Сам знаю, что Свенельд. Подробности нужны. Имена, пароли, явки. Сообщники, организаторы, пути отхода…

— А я знаю? — врать Вукомилу — себя не жалеть. — Жрецы Распятого немало сделали, чтобы скрыть правду. Официальная версия только смех и может вызвать. Или мат. Даже с любомудровой памятью не могу толком разобраться.

— А ты расскажи, сокол грядущий, — улыбается скрытник. — Посмеемся.

Улыбка широкая, ласковая. Ну прямо добрый дедушка. Сейчас яблочком угостит. Или пирожком… Рассказываю. Смеется. Нет, на самом деле смеется. Искренне так, заразительно. Словно анекдот новый услышал.

— Ну, ты даешь! Значит, дань с древлян?! — старик заходится в новом приступе хохота. — Два раза?! — еще один раскат. — А Ольга птичками их, птичками… — новый приступ. — Уморить решил старика, — смех обрывается. — Которая из жен?!

— По официальной версии она одна была!

— У Игоря?! — снова заходится скрытник. — Одна?! Ну вы приколисты! Я правильно сказал?..

— Правильно, — в упор смотрю на Вукомила. — А чего ты хочешь? Мою версию?

Излагаю результаты своего анализа. Удивления не наблюдается.

— Тоже ничего нового, — бросает скрытник. — Про Елену и Свенельда я знал. И Прекраса, и Игорь — их работа. Только не могу я княгиню с воеводой, словно смердов обычных, на дыбу вздернуть без веских доводов! Но вот каким образом этот бред возник, что ты официальной версией кличешь?

— Искажение информации. Через семнадцать лет Владимир крестит Русь, и тысячу лет монахи будут переписывать историю по своему разумению!

— Что?! — удар попал в цель. Смех с мужика (какой, к чертям старик, с такой силой!) как рукой снимает. Но берет себя в руки мгновенно. — Это какой Владимир? Малушин ублюдок?

— Он самый!

— Не крестит, — улыбается Вукомил. — Теперь не крестит! Даже слова твои проверять не буду!

— Ну так Ярополк, — отмахиваюсь я. — Или Олег! Было бы кому покупать, а кого — найдется. Испортила бабушка внуков. Хоть она им и не бабушка.

— Погоди, погоди… А Святослав-то куда денется? Опора и надежа? — и снова добрый дедушка. Только глаза, как боевой лазер, того и гляди дыру в «горке» прожгут. — Неужто князюшка за столько времени Царьград не возьмет?! Вроде, в этом году собирался…

— Не вышло, — излагаю ожидаемую судьбу Святослава, заканчивая традиционным. — Из-за этого я к тебе и пришел.

— Не может князь так подставиться! — возражает скрытник. — Как дите малое!

— Про искажение истории не забудь, — напоминаю я и выкладываю козырного туза. — А ежели Свенельд должен будет печенегам в спину ударить, а сам в Киев пойдет?

Вообще-то, это догадка. Но вероятность очень высокая. Вукомил ненадолго задумывается, после чего разражается серией выражений, самое безобидное из которых «уд Чернобога». И кто-то будет утверждать, что мат от татар пришел? Наше это, исконное! Русы материться начали раньше, чем говорить! А по делу что-нибудь скажет? Хотя, тут всё по делу!

— Интересные ты вещи говоришь, Игорь из будущего, — наконец произносит скрытник. — А вот чем ты свои слова подтвердить сможешь? Сам же признался, не княжеской крови, так что, — а глазки такие добрые, такие невинные… Ну точно, сейчас пирожками угостит. Вкладывать прямо в желудок будет. Через дырку в брюхе, — сходим мы с тобой, наверное…

— Я Вас умоляю! — раздается из воздуха и в горнице медленно материализуется фигура кота. — Зачем напрасно утруждать ноги! Вукомил, у тебя же ревматизм и подагра! Семьдесят лет, всё-таки! — Баюн подходит к морде Лютого и нежно треплет щеку. — Вот ты где, оказывается, братишка! А я ведь папу предупреждал! — поворачивается к скрытнику. — Таким надежным людям, как Игорёк, следует верить на слово!

— Я никому не верю на слово, — огрызается ничуть не смутившийся Вукомил. — Потому и живой.

— Я Вас умоляю! — Баюн комфортно устраивается на стуле. — Это у тебя профессиональная деформация личности. А как же корпоративная солидарность? Между прочим, Игорь в будущем — твой коллега!

— Да? — удостаиваюсь скептического взгляда.

— Я Вас умоляю! У них же специализация! Это ты и швец, и жнец, и на дуде игрец! — кошак окидывает хозяина кабинета скептическим взглядом. — Ба! Да ты и мне не веришь! Срочно надо лечить!

В голосе бога звучит угроза.

— Лучше подагру вылечи! — огрызается совершенно не испугавшийся Вукомил. — И этот, как ты там сказал… ревматизм. А у нас главное — симарглова заповедь: доверяй, но проверяй!

— Кто тут поминает мое имя всуе? — Симаргл врывается в горницу под грохот падающих дверей. — Мать моя богиня! Забыл, что в теле! — морщась потирает правую переднюю лапу. — Слышь, ищейка! Ты когда людей в такой одежде видишь, верь им! Это свои, то есть, наши. Так что, собирай дружину и дуй князю на выручку. Со Свенельдом сейчас работают, но мало ли… Да починю я тебе дверь, починю! Слышь, кошара, подлатай его по-быстрому! И омолоди лет на сорок. Да не жалей ты силы! Такие кадры на дороге не валяются!

Витька

Степь да степь кругом, путь далек лежит. Там в степи глухой зам…

Не годится! Степь в наличии, путь тоже, хотя уже немного осталось, а вот с глухостью проблемы. Народу вокруг шарится немерено! Хоть и нет у печенегов правильно организованной патрульно-постовой службы, а всё время кто-то куда-то шмыгает. Незамеченным не подойдешь. Хотя, если очень захотеть… Но не хочу. Пусть смотрят. Да и интересно…

Нет, не годится песня. Замерзать я категорически не собираюсь. Тем более, по такой жаре! Надо другую подобрать! Что у нас там в загашнике?

Тра-та-та, тра-та-та, мы везем с собой кота…

Не годится! Кот с собакой убыли в Киев обеспечивать безопасность Игорька. Хм… Обеспечить безопасность от службы безопасности… Ничего каламбурчик! Так или иначе, их здесь нет. Никого нет, даже чертята на задание отправились. Эх, плохой я педагог! Эксплуатирую детский труд! Цели у меня, конечно, благие, но методы точно чертячьи получатся. А уж какими способами берегиня Свенельда нейтрализует, даже думать страшно! Какая-то кровожадная у нас компания…

Может, хоть мы с Потапычем обойдемся без лишних жертв? Чего ты скалишься, мохнатый? В будущем нас бы с тобой уже сотню раз остановили, документы проверили, допросили без пристрастия (пока) и доставили к уполномоченному для выяснения обстоятельств. А здесь тишь да гладь, да божья благодать. Народу в степи полно, но на одинокую всадницу никто внимания не обращает. Вот будь вместо меня княжеская дружина или ромейский обоз с золотом — давно бы забегали. А мы — люди маленькие, скромные, опасности не представляем, что нас трогать. Раз скачем, значит, имеем право. Нет, Потапыч, это с их точки зрения — не представляем. А уж как на самом деле — война план покажет. Давай-ка вон на ту верхушку. С нее всё и увидим. Ох, как всё запущено! И где здесь этого Курю искать? Нет, я знаю, цвета шатров, узор бунчуков, количество и форма узелков в косах… А говорят, бунчуки только после татарского нашествия появились… Снова врут…

Слушай, мохнатый, много ведь народа собралось. Просто Грушинский фестиваль какой-то! Не лагерь римских легионеров — точно. Никакой упорядоченности: приходи, кому придется; вставай, где встанется; гуляй, как гуляется… А, между прочим, ни женщин, ни детей. Ни одного кочевья. Военный поход, да? Сколько же здесь ханов? Если каждый большой шатер — это хан, то их тут несколько десятков! Или я что-то путаю?

Неспешно трусим через печенежский лагерь. Интересное зрелище: куча мужиков, делающих вид, что заняты делом. Кто прямо посреди толпы вольтижирует, кто железками машет, кто кумыс из бурдюков хлебает, кто мясо кушает (О! Это правильные люди!), кто орет… Хотя орут все. Кроме тех, кто кушает мясо (Я ж говорю, правильные!). Собираются кучками и обсуждают что-то своё, печенежское…

— …А если не придет…

— …На медведе ездит…

— …Силен он…

— …Боязно…

— …Не защитит…

— …Сильнее Распятого будет…

— …и Перуна сильнее…

— …в человеческом облике…

И все верхом. Печенег, он без коня даже в сортир не ходит. Говорят, их женщины невинности лишаются в седле и никак иначе. Не думаю, что это сильно удобно. Хотя рожать, наверное, еще хуже! Чего это меня на сексуальные темы потянуло? А-а, пофиг! Топтыгин, нам сюда! Ты постой здесь! Нет, именно здесь, а то всех коней перепугаешь. А я внутрь! Что тут у нас? Ты будешь Куря? Ой, лышенько, кто же тебя так?!

Захожу в шатер, оставив медведя у входа. Внутри плюгавенький мужичок в латаном халате грязными руками вытаскивает из чего-то, напоминающего тарелку, куски баранины и сует их в слегка перекошенный рот. То есть, одной рукой таскает, вторая на перевязи. Левый глаз недомерка прикрыт огромным отеком нездорового багрово-синего цвета, местами переходящего в черный. Правое ухо раза в два больше нормы и выдержано в аналогичных тонах. Хорош! Не хан, а сплошное недоразумение! И это тот самый Куря?! Озвучиваю вопрос. Недомерок вытирает здоровую лапу о халат и вопрошает:

— Зачем пришла?

Достаю лопатку и, небрежно поигрывая инструментом, отвечаю вопросом на вопрос, в лучших традициях Моссада:

— Это ты зачем сюда приперся? Никак Святослава порешить вздумал?

— Зачем о Куре плохо говоришь? — хан, учуяв в моем голосе неодобрение, вскидывает руки в защитном жесте. Даже перевязь не мешает. — К Куре ханы пришли, сказали: «Все идут князя русов убивать, ромеи много золота дают». Куря тоже пошел.

— Золота, значит, хочешь?

— Куря слабый хан, — вздыхает печенег. — Две руки воинов всего. Не дадут золото. Без Кури поделят… Но, — он оживляется. — Куря голову князя возьмет! Сделает чашу из черепа! У кого голова, тот князя и убил! К такому герою много всадников придет, Куря большим ханом станет!

Скептически хмыкаю:

— Так тебе и отдали!

— Вах! — всплескивает рукой хозяин. — За всеми головами не уследишь! А когда она чаша, кто скажет, чей это был череп?

Ай да недомерок! Это же надо так придумать! Выдать голову первого попавшегося дружинника за княжескую! Далеко пойдет, если шальная стрела не остановит. Или клинок убийцы в печени. А ведь поверили! И через тысячу лет все «знают», что именно этот печенег Святослава и убил! Может, проще его сразу к предкам отправить? А толку?

Хан неожиданно всхлипывает:

— Опять Куря виноват? Я тебя первый раз вижу, а уже виноват? Что за жизнь такая, а? Эрдым у Батаны овец увел, — Куря виноват! Ваицу у Эрдыма жеребцов украл, — опять Куря не прав! Батана у Ваицу невест захватил, — и тут Куря!..

— За что же тебя так? — сажусь напротив, раз сразу не убила. Да и нет смысла, пожалуй, ничего от него не зависит.

— Куря слабый хан! — уныло сообщает хозяин. — Совсем слабый. Всего две руки воинов! Каждый обидеть может!

— Это они тебя?

— Ну…

— А ты ни в чем не виноват?

Вот не верится мне в его чистоту и непорочность.

— Великим Небом клянусь! — Куря патетически всплескивает руками. — Не веришь? Перуном клянусь! Христом Распятым! — бросает в мою сторону оценивающий взгляд, воровато оглядывается и шепотом заканчивает. — Даже Хозяйкой поклясться могу!

— Какой хозяйкой?

— Богиня такая! — шепчет печенег. — Новая совсем. Но сильна-ая! Сильнее Распятого! Сильнее Перуна! Очень сильная богиня!..

— А шепчешь чего?

Если я правильно понимаю, то скорость слуха в данной местности куда быстрее скорости стука!

— Услышит! От богов надо держаться подальше! А к мясу поближе! — Куря довольно улыбается и засовывает в рот новый кусок. — Угощайся.

Не могу сказать, что не согласна с подобным подходом. Нас так же учили. Достаю нож, накалываю шмат мяса. А готовят у хана куда лучше, чем в пещере волхва.

— Расскажи-ка подробнее.

Хан прищуривает здоровый глаз:

— Непростая она, ох, непростая… — начинает хан с видом профессионального сказочника. — С виду девка, как девка. Молодая, маленькая… Вот как ты, примерно, — качает головой. — Ходит в мужской одежде, но необычной, а в пятнах таких, что в степи или лесу и не сразу заметишь, — бросает на меня взгляд. — Вроде твоей. На боку лопату носит. Маленькую, как у тебя. Что еще? — задумывается. — А, лицо чем-то мажет, но это все женщины делают, ты вон тоже намазанная.

Ну, положим, маскировочным гримом в десятом веке мало кто пользуется. Он и в двадцать первом не хит высокой моды… Но поддержать рассказчика вопросом — это святое:

— И что тут необычного? Девка и девка…

— А еще, — Куря наклоняется вперед и заговорщицки шепчет. — На медведе ездит. Вместо коня! А медведь тоже пятнистый весь и в шапке! — хан окидывает меня победным взором. — Разве простая девка будет на медведе ездить? Вот ты на чем приехала?

Пожимаю плечами:

— На медведе.

— А масть какая? — недоверчиво спрашивает печенег.

— Пятнами, — не врать же. Он и так во всем виноватый. — Примерно, как моя одежда.

— В шапке? — выдавливает Куря, стремительно бледнея.

Молча касаюсь рукой бейсболки.

— Медведь в шапке? — шепчет бедолага срывающимся голосом.

Усмехаюсь:

— Конечно!

Хан валится на колени прямо в блюдо с бараниной:

— Не губи, Хозяйка!

— Зачем хорошую еду портишь? — грозно щурюсь в сторону печенега. — Сядь, где был. И слушай сюда!..

Вот жизнь! Приходится использовать темноту и отсталость местного населения в корыстных целях! А что делать? Кому сейчас легко? В России, между прочим, кризис. А в Вышних Сферах, так вообще ужас!

Минут двадцать втолковываю хану, что ромеи печенегам везут совсем мало золота, зато сопровождает груз чуть ли не вся византийская армия. А в Царьграде богатств много, а войск совсем не осталось. Аргументы совершенно бредовые, не будь я в его сознании «очень сильная богиня»… Но что есть, то есть!

— Вай! — наконец, до хана доходит. — Куря князя у порогов не будет ждать! На Царьград пойдет! Всё золото заберет! Из головы базилевса чашу сделает! Воины узнают, что Курю сама Хозяйка послала, многие пойдут! Куря будет великий князь! А Эрдыма, — мстительно добавляет мелкий кандидат в печенежские Чингисханы, — не возьмет! И Ваицу не возьмет! И Батану! Куря один пойдет! Все себе заберет!.. Сама Хозяйка сказала!

Вслед за задохликом выхожу из шатра. То есть, он вылетает, как ошпаренный, а я выплываю, словно пава… Точнее, как положено бойцу спецназа в условно враждебном лагере. Хан гордо вещает собравшейся вокруг него толпе:

— …под рукой Кури печенеги неудержимым потоком сметут все преграды и омоют копыта своих коней в водах Мраморного моря! На Царьград! Ибо такова воля Хозяйки!

И куда косноязычность подевалась? Толпа растет. Но уже начинается и обратное движение. К своим лагерям. Собираться.

Ох, хитер хлюпик! Ох, хитер. Даже непонятно, кто кого использовал! Он же меня с самого начала идентифицировал! Потому и разоткровенничался сходу! Раз уж оказался поближе к начальству, так все жалобы и кляузы изложить, пока типа с равным разговариваешь! А там, глядишь, и перепадет чего. Поход на Царьград, например. Всё больше шансов, чем на Святослава с голым задом переть. То есть, с двумя руками воинов.

Сажусь на медведя и неспешно двигаюсь обратно, выхватывая обрывки разговоров.

— …на Царьград идти…

— …видение было…

— …не, богиня приезжала…

— …медведь пятнистый и в шапке…

— …Хозяйка, я тебе говорю…

— …сам слышал, девка пятнистая…

— …Хозяйка сильнее Распятого будет…

— …и Перуна сильнее…

— …сама сказала…

— …в человеческом облике…

— …на Царьград!!!

Печенеги носятся ураганом, что-то сворачивают, убирают, грузят в повозки. Куря, читая проповедь, одновременно орет на тысячников, те на сотников, сотники на десятников, десятники на рядовых, а рядовые орут просто так, от переизбытка чувств. Лошади ржут, бараны блеют, куры кудахчут. Суматоха распространяется подобно кругам на воде…

На вершине холма оборачиваюсь.

Я не хочу быть богиней! Не хочу!!! Я же молодая совсем! У меня опыта никакого! Только пара самобранных сумок и игрушечный автомат с бесконечным рожком, помеченным красной изолентой! Не надо на меня молиться! Я только хотела Святослава спасти! Он из русских князей всегда мне больше всех нравился! Не хочу в богини!

«Грушинский фестиваль» гудит, словно раскаленный улей. И первые отряды всадников уже тянутся на юг, омывать копыта своих коней в водах Мраморного моря…

Мекрина

Немедленно отправиться на встречу с Витькой не удалось. И не потому, что Мекрина собиралсь подготовиться. Хотя собиралась. Но оказалась не в состоянии. Прием информационного пакета (два часа назад Мекрина и слов таких не знала) из будущего отозвался не слишком приятными ощущениями. Вот как у инфернальной сущности может болеть голова? Оказывается, сильно! Словно гвозди в виски забивают, напрочь игнорируя призрачность висков и всего, что под ними находится. Хорошо, хоть накрыло не сразу. Произойди подобное на Совете…

Материализация тела делу не помогла. Наоборот, стало еще хуже. Гвозди поменяли на зубила, в лоб загнали пару стамесок, а в затылок воткнули толстый железный лом. И всем этим ворочали с неслабой амплитудой. В придачу пересохло во рту, заболел правый рог, а слева нестерпимо зачесалось под нимбом. Вспомнился анекдот, что в голове нечему болеть, там, мол, кость! Тоже привет от потомков, весьма актуальный. В рогах уж точно кость.

Мекрина покатилась по полу, судорожно избавляясь от тела. Весь садистский инструментарий дематериализовался вместе с пытаемой. В смысле потерял материальность, но долбить меньше не стал. Некоторое время чертовка каталась по полу, меняя формы. Каждый переход добавлял остроты ощущений. Теперь левый рог присоединился к собрату, а боль выпускала метастазы в самые неожиданные места от грудной клетки до кончика хвоста. Резкий спазм в животе навел на мысль.

Рискуя схватить инфаркт (грудь болела уже давно и неимоверно) Мекрина вернула тело, вытащила из кармана бутыль с горилкой и надолго присосалась к горлышку. Спиртное клубком огня бухнулось в желудок и, выжигая заразу и смывая боль, двинулось в разные стороны. Чертовка отбросила опустошенный сосуд и дотянулась до следующего, стоящего на столе. После второго штофа она смогла встать на ноги. Боль не то, чтобы прошла, но хотя бы не сбивала с ног.

Мекрина обвела собственный кабинет мутным взглядом. Интересно, та сука в будущем тоже так корячится? Хотелось бы! Не одной же загибаться? Горилки в кабинете больше не было. Куда-то идти не хватало сил. Да и не в теле же! К тому же, пьяном. Дематериализовываться чертовка боялась: а вдруг протрезвление вернет всё назад? «Яша мог бы помочь! — сверкнула мысль. — Одним движением!».

— И не мечтай даже! — сама себе скомандовала Мекрина, ощущая активизацию гвоздей. Не слишком сильную, но… К тому же еще добавились головокружение и тошнота. — Надо еще выпить!

Для продолжения лечения предстояло совместиться с запасами зелья. Либо собственные покои, либо… Мекрина задумалась. Не дай Князь, кто-нибудь увидит ее в таком состоянии! Надо срочно мотать из ада. И вообще из Вышних Сфер. Выходить в астрал (еще одно новое словечко) рискованно, придется телепортироваться (и еще одно). Новые слова произносились всё естественнее, что, безусловно, радовало. Но в таком состоянии прыгать…

Сомнения могли продолжаться еще долго, если бы сознание не охватило очень нехорошее предчувствие. Еще минута, и здесь будет Князь. Или Господь. Один хрен! Мекрина резко выдохнула и в следующее мгновение ее тело, сминая молодую еловую поросль, катилось по склону заросшего оврага прямо под ноги пятнистому медведю в черной бейсболке. Чертовка перевела взгляд с морды зверя на лицо всадницы, прохрипела: «Выхлопа!» и присосалась к протянутой фляге, чувствуя, как с каждым глотком жизнь возвращается в измученное тело.

— С чего это тебя так раскорячило? — сочувственно спросила Витька.

За время проведения лечебной процедуры девушка спешилась, запалила костерок и уселась по-турецки напротив чертовки.

— С тебя, — скривилась та. — Так что всё по чести: кто калечит, тот и лечит!

— Ути-пути, какие мы справедливые! — усмехнулась Витька и отобрала флягу. — Хватит с тебя, а то совсем окосеешь.

— Это вряд ли, — не согласилась Мекрина. — А пойло, и впрямь, знатное! — прислушалось к ощущениям. — Прямо бальзам на мою израненную душу.

— И исцарапанное тело, — закончила Витька. — Одежду отремонтируй. А то сейчас наши придут, а ты выглядишь, как последняя берегиня! Хотя на Ваську я зря гоню, та пусть голая, но аккуратная и прибранная. А теперь и вовсе в форме ходит.

— Боишься, Любомудра соблазню? — Мекрина щелчком пальцев привела себя в порядок.

— Поздно, — довольно осклабилась Витька. — Волхва ты уже довела до цугундера, а с Игорьком такие фокусы не пройдут! Лучше объясни, с какого бодуна ты по склонам катаешься и несчастные елочки ломаешь?

— Сама же говоришь — с бодуна, — отмахнулась Мекрина.

— Это и ежу понятно, — не сбилась с мысли девушка. — Но вот чем тебя так по мозгам хряпнуло, что даже горилка не помогает, и «выхлоп» нужен?

— А ты откуда знаешь? — удивилась чертовка. — Про горилку? Учишься зрить незримое? Или провидческие способности открылись?

— Ты себя нюхала? — скептически поинтересовалась Витька. — Два штофа вылакала, не меньше! Вернемся к первому вопросу: от чего похмелье? Может, с недосыпа? Люцифер или Сам?!

— Что ты понимаешь в высоком искусстве любви, девчонка?! — с пафосом продекламировала чертовка и мечтательно вздохнула. — От таких партнеров похмелья не бывает!..

— А от кого бывает? — Витька округлила глаза. — Неужто, Перун Сварожич, наконец, удостоился!

Камуфлированный медведь, притащивший из глубины балки огромную кучу хвороста, уперся глазами в Мекрину, проявляя весьма живой интерес к обсуждаемому вопросу.

— Хрен ему, а не девичье тело, — огрызнулась чертовка. — Ладно, ладно, не отстанешь ведь! Я-из-будущего скинула информацию мне-из-прошлого. Препоганые ощущения!

— Большие знания таят вселенские печали; а множащий познания былого, свою лишь умножает скорбь… — усмехнулась Витька.

— На древнеарамейском это звучало несколько иначе, — Мекрина удивленно приподняла бровь. — Хотя твой перевод точнее и литературнее классического.[11] Писать не пробовала?

Поняв, что продолжения интересующей его темы не дождаться, медведь улегся у костра, уронив голову на лапы. Камуфлированная шерсть почти слилась с окружающей растительностью. Лишний бугорок на дне овражка, и только.

— С вами попробуешь… Ни минуты покоя! — Витька извлекла из сумки несколько пирожков. — Закусывать будешь? Или предпочитаешь болтать на голодный желудок?

— Давай! — чертовка закинула угощение в рот. — Однако! — восхищенно выдохнула она через минуту. — Как это я прозевала таланты твоего дедушки?!

— Так ты из какого века?

— Понятия не имею! Тело из десятого, знания отовсюду. А пирожки просто нравятся. Подкинь еще, у тебя всё равно сумка самобраная!

Витька пожала плечами:

— Да ешь, не жалко. Заодно расскажешь, с чем пожаловала.

— Ты не заметила, что ли? — округлила глаза чертовка. — Похмелиться, пирожков поесть, потрендеть за жизнь…

— Выведать наши планы, уговорить не претворять их в жизнь… — скептически продолжила Витька.

— Я Вас умоляю! Так, кажется, твой новый питомец выражается, — Мекрина скорчила презрительную рожу. И обернулась к зарычавшему медведю. — Да передавай, сколько угодно! Не хватало еще мне кошки драной бояться. Или блохастой собаки! — медведь приподнялся и добавил звука. — Не говоря уже о том, что ни один из них меня когтем тронуть не посмеет! И ты, мохнатый, тоже.

— Это почему? — заинтересовалась Витька.

— Если меня развоплотить сейчас, то кто в двадцать первом веке уговорит тебя в прошлое вернуться? — усмехнулась чертовка. — И не будет им Хозяйки!

Потапыч пронзил интригантку свирепым взглядом, рявкнул во всю мощь легких, но лег на место.

— А всё остальное — не страшно, явление временное и обратимое, — продолжила Мекрина. — Ничего, что я бы не пережила. Следовательно, бессмысленно. Но вернемся к нашим баранам. Вроде как мы договаривались, что ты просто вернешь Игорька обратно. Или я что-то путаю? Мы свои обязанности по договору выполнили в полном объеме, а ты?

— А что сразу я? — возмутилась девушка. — Во-первых, с каких это пор, для дальних командировок отменяется культурная программа? Во-вторых, мы говорили не за Игоря, а за Алатырь-камень. Он что, установлен на Крещатике, или в Капище Перуна? В-третьих, где обещанное тело для несчастного аналитика? В Донском или на Хованке? И за какие обязательства мы говорим? В-пятых, в этом времени во всем виноватый Куря, на него и наезжай! И, наконец, лично меня вполне устроит вариант с твоим развоплощением. Всё будет тихо и мирно, время свободное появится, может, писать начну…

— Шо ты торгуешься, как еврей на Привозе? — всплеснула руками чертовка. — Можно подумать, все тебя обманывают, а сама ты белая, безгрешная и в подвенечном платье!

— Таки да, а что? — Витька невинными глазами уставилась на собеседницу. — У меня и нимб есть. Штук десять или одиннадцать…

— У меня тоже есть! — не осталась в долгу Мекрина. — И, между прочим, не взятый в бою, а пожалованный Господом. С соблюдением всех формальностей.

— В бою почетней, — Витька приложилась к фляге.

— И мне налей! — фыркнула чертовка.

— Соку? — удивилась девушка.

— Лучше «выхлопа»! Без него с тобой говорить никакого терпения не хватит!

— Я тут борюсь с пьянством, а ты показываешь личному составу дурной пример, — задумчиво протянула Витька. — С другой стороны, можно подать это, как спаивание противника. Но неясно, надо ли относить тебя к противникам? Наезжать — наезжаешь, но в драку не бросаешься. А ладно, хлебай.

Фляга перекочевала к Мекрине. Чертовка отхлебнула и сунула сосуд медведю.

— Пей, лохматый! А то эта зверюга, небось, не нальет!

Потапыч вопросительно посмотрел на командира. Витька кивнула:

— Только без фанатизма! Враг не дремлет! — и уже чертовке. — А как ты нас нашла?

— По запаху, — Мекрина взглянула на насупившуюся собеседницу и добавила. — Твоя фляга имеет неповторимый аромат. Не физический, конечно. Я, собственно, не к тебе шла, а к фляжке. Но раз уж так сложилось, почему бы и не поговорить. Мне очень интересно, чего ты добиваешься.

— Я?

— Ага! А то твоя культурная программа приводит к интересным побочным эффектам, Хозяйка!

Витька скорчилась, словно от головной боли:

— Хоть ты не начинай! Все норовят из меня богиню сделать! Человек я! Человек!

Мекрина скептически усмехнулась:

— Не хочется на вершине Эвереста болванчиком сидеть? Это правильно! Так может, тебя назад вернуть? Вместе с рыцарем твоим в новом теле.

— Вы ж не можете! Энергии немерено надо, да и закрыто будущее.

— Ради Бога! — на губах Мекрины заиграла улыбка. — Не так уж и закрыто после вашего перемещения. А силы ты немало набрала, плюс с Алатырь-камня слить. Нам останется чуток добавить… Ну и в будущем с документами пофинтить немножко… А здесь всё останется, как было…

— Не останется, — сообщила Витька. — Как минимум одну точку бифуркации мы прошли. Игорек приедет, посчитает…

— Это какую? — насторожилась чертовка.

— Князя не убьют, — сообщила Витька. — Я печенегов с порогов прогнала.

Мекрина изумленно вытаращилась на девушку:

— Ты с ума сошла! — прохрипела она внезапно севшим голосом. — Владыка Асмодея развоплотит! И Михаилу мало не покажется… Погоди, а где Хрюндер с Токрой? Тоже в этом участвовали?

— Конечно!

Следующие пять минут Мекрина демонстрировала знание идеоматических выражений двадцать первого века, медведь благоговейно вслушивался, а Витька всем видом показывала, что до тольяттинской Ирки чертовке далеко (хотя в глубине души признавала свою неправоту).

— Тебя тоже развоплотят? — сочувственно произнесла девушка.

Сочувствие получилось искренним ровно наполовину.

— А вот хрен! — вызверилась Мекрина. — Выкручусь! Максимум, чертят твоих сдам. А Асмодей с архангелом мне до задницы! Но ты… Мать моя ведьма! Это же надо, сорвать совместную операцию Высшего и Низшего Советов, наступить на ногу самым могущественным архангелам и демонам, а после этого усесться в забытом богом овраге и пить яблочный сок! Да на тебя сейчас такие сущности охоту начнут… Они ж тебя!..

— Перебьются! — Витька с невозмутимым видом продолжала прикладываться к фляге. — Пусть только сунутся — рога пообломаю. Ну и по всей программе: пасть, моргалы… А ангелам перья из хвостов повыдергиваю. Не они первые, не они последние. Хлебни напоследок «выхлопа» и вали, выкручивайся. Если будет совсем хреново — линяй к нам. Прикроем в память о прабабушке. Только чертят трогать не советую, спецназ своих не сдает.

Ирий

Что-то в этот раз было не так. То есть, внешне всё по-человечески, в смысле по-божески: стол, закуска, выпивка, боги-собутыльники… Но потерялась задушевность, отличавшая ежедневные посиделки в Ирии.

Сварог, день и ночь изводимый Мокошью, вторую неделю ходил мрачнее тучи, периодически на Матери же душу и отводя, что характер последней ничуть не улучшало. Замкнутый круг, мать его за нижнюю конечность!

Хорс хмурился, обеспечивая Северу Руси черные тяжелые тучи и мелкий моросящий дождик, временами переходящий в ливневый, и часто сплевывал, не обращая внимания на недовольный рев Велеса.

У Скотьего бога и так проблем хватало: от комаров он Ирий избавил, в результате чего теперь боролся с нашествием москитов. С одной стороны, вроде как те же твари, вид сбоку. А с другой, куда приличнее иметь собственную кусачую гадость, чем заморскую, тропическую. Разница, как между черной икрой и баклажанной!

Даждьбог, попытавшийся было устроиться на привычном месте, не успел закинуть правую ногу на левую, как оказался на земле и теперь гонялся за Ладо, подозреваемым в подпиливании дубовой колоды. Истошные вопли малого, пытавшегося на бегу доказать свою невиновность, никого не веселили.

Относительно довольны могли бы быть Перун, гордый ловко спроворенным дельцем со стариком Тенгри, да Чернобог, для коего паршивое настроение остальных — уже повод для радости. Но громовержец, проявивший в тяжелом диалоге с Великим Небом чудеса ума, толерантности и дипломатического мышления, с того момента мучился головной болью, от которой не помогали даже проверенные средства от похмелья. А бог Зла, он бог Зла и есть. Хорошее у Злыдня настроение или плохое — поди разбери! Сам Велес лапы сломит! И кто тогда будет москитов выводить?

Отсутствие Симаргла тоже счастья не добавляло. Совсем мохнатый родные края забросил. Продался за пирожки и антиблошиный ошейник!

Последнее время именно это служило поводом для ворчания Мокоши. За неимением главного объекта доставалось всем.

— Отец! — голос матери легко перекрывал негромкий гул разговоров. — Чем твой пес занят?

— Путешествует, — привычно отмахнулся Сварог. — Осматривает новые места. Знакомится с интересными людьми…

— Это кто интересные люди? — возмутилась Мокошь. — Девка пятнистая?

— А что, очень даже интересная девка, — вставил Ладо, на ходу выхватывая со стола кусок курника. — Сам бы познакомился, да дядя Даждь ни минуты покоя не дает! Сам, наверное, хочет…

— Щенок! — взревел Даждьбог, с удвоенной энергией бросаясь в погоню. — Сейчас я тебе хотелку-то оторву!

— Мать, ну перестань, — хмуро бросил Хорс. — Кобель, он кобель и есть. Нагуляется — придет. И девка эта, вроде, хорошим делом занята. Алатырь камень несет…

— Что она несет?! — взорвалась Мокошь. — Это ты чушь несешь! Камушек наш где стоял, там и стоит! Только толку теперь от этого куска гранита!

— Выясняли же уже, — поддержал Велес. — Даже сынка моего с дела сдернули. Силу она несет, что в камне хранилась. В этом виде, как его… оцифрованном. Вот!

— Ты бы лучше за ребенком своим приглядывал, животный! — Мокошь перенесла огонь на Скотьего Бога. — А то его тоже оцифруют, что бы это не значило! — Матерь покрепче уперла руки в бока и обвела богов взглядом. — Куда она эту силу несет? А?

— На Русь, вроде, — пророкотал Перун, сто тридцатая порция горилки уняла, наконец, разбушевавшуюся мигрень, а заодно придала достаточно храбрости, чтобы возразить самой Матери.

— Русь большая, — ядовито прошипела Мокошь. — Или Киев найти не смогла? Ты бы, молниеносный наш, лучше за князем своим ненаглядным приглядывал! А то вломили ему под Доростолом, как сопляку малолетнему!

— Да ладно, — отмахнулся громовержец. — Это еще кто кому вломил! Кабы не предательство Глеба, висеть Святославову щиту на привычном месте…

— И то, правда, бабушка, — поддержал Ладо, засовывая в рот кусок курника. — Вот только Святослав не такой, ежели возьмет Царьград, щит прибивать будет некуда! Как с Итилем! — Он ловко увернулся от длани Даждьбога. — Дядь, ну кончай ты за мной бегать! Не пилил я твою колоду! Мне что, делать больше нечего, как с плотницким инструментом возиться?

— А кто? — на секунду остановился преследователь.

— Ну откуда мне знать? Да и не пиленная она, а сглаженная! А по сглазу у нас кто главный? — озорник глазами показал на Чернобога и помчался прочь, не забыв прихватить новый кусок печева.

Боги плодородия и зла некоторое время мерили друг друга взглядами, после чего дружно погрозили наглому мальчишке кулаками и отправились за стол.

— Не знаю, не знаю, — выговаривала тем временем Перуну Мокошь. — Вот перехватят его на порогах печенеги, будете знать!

— С какой это радости? — удивился тот.

— Да хоть с золота ромейского!

— А что? Эти могут, — зачесал в затылке Перун. — Да ладно, Святослав не маленький, отобьется…

— На, дядько, подкрепись, — Ладо, опасливо косясь в сторону так и не подравшихся оппонентов, вручил Велесу курник.

Скотий бог задумчиво прожевал угощение, удовлетворенно кивнул головой, пробормотал: «С мясом», и перебрался поближе к блюду. При этом левым боком он заслонил от Чернобога емкость с горилкой, а правым опрокинул злополучную колоду. Вместе с сидящим на ней богом плодородия.

— Вот чем он занят? Прямо сейчас? — Мокошь, клещом вцепившаяся в Перуна, отставать не собиралась.

— Пьет! — радостно сообщил громовержец после секундной паузы. — На порогах сидят и пьют. Отмечают знакомство и день рождения Хозяйки.

— Какой такой Хозяйки? — Мать надвинулась на собеседника. — Уж не той ли пятнистой, что силу Алатырь-камня сперла? Смотри, наденет ошейник на Святослава, и будет твой князек ей пятки лизать, как Симаргл с Баюном!

— Кто? — расхохотался Перун. — Князь? Святослав? В ошейнике?.. Ладно, — громовержец скорчил серьезную рожу. — Только, чтобы тебе угодить. Сейчас пойду и шандарахну девку молнией разок-другой. Выживет — значит не судьба ей помирать. А нет… Так на «нет» и суда нет!

— Я с тобой, — откликнулся Велес, закусывая очередную миску горилки. — Мне там надо одному наглому медведю показать, кто в лесу хозяин, — и тихонько добавил. — Да и посмотреть охота, Баюнчик на этот расклад интересные вещи предсказывал…

Оба исчезли под неодобрительное ворчание Мокоши:

— Шандарахтели! Ну, хоть каким-то делом занялись! — богиня окинула взглядом стол. — Эй, а кто сожрал курник?!

Витька

— Вить, с тобой всё в порядке?

Он что, с ума сошел? От волхва подцепил, что ли? Шизофрения — болезнь души или тела? Может, Любомудрова физиология любой сущности за пару месяцев гарантированно заводит шарики за ролики? В каком порядке, мать вашу через коромысло?!

Я просыпаюсь посреди усыпанного телами поля в полной выкладке в обнимку с неизвестно откуда взявшимся «Кордом», грязным настолько, что из ствола копоть сыпется. Вместо подушки Симаргл, непонятно с какого бодуна потерявший дар речи. На ногах берцы, башка раскалывается, во рту сушняк, фляги на поясе перепутаны местами. Вокруг никого и ничего, даже пулемет почистить нечем! Что такого могло случиться, что я после боя оружием не занялась? Это зубы можно не чистить на страх врагу, а огнестрел заботы требует… Вдобавок, напрочь не помню, как я здесь оказалась! А он спрашивает, всё ли со мной в порядке?

Хотя нет, кое-что помню. Визит к Куре, уходящие на Царьград печенеги, разговор с Мекриной, возвращение к порогам, встреча со Святославом…

— Может, глотнешь немного?.. — Игорь нерешительно кивает на флягу. — Или рассольчику…

— Уже! — сок всегда был слева, а «выхлоп» справа, а сегодня… В общем, не того хлебнула спросонок. А может, как раз того… — Я что, вчера пила?

— Ну… Князь вина поднес…

Было! Кислятина редкостная! Решила не отказывать высокому гостю. Или хозяину… Тем более в день своего восемнадцатилетия! Я теперь взрослая, могу себе позволить. Да и было этой дряни…

— Я ж его выпила два глоточка!

— Ну… — волхв переминается с ноги на ногу.

— Не веришь? — оборачиваюсь к псу. — Симочка, сколько я вина выпила?

— Гав! — отвечает мохнатый. И, подумав, добавляет. — Гав!

— Вот! — торжествующе подвожу итог.

— А «выхлопа»? — спрашивает Игорь.

Симаргл заходится в заунывном вое. Воет минут пять, потом переводит дыхание и повторяет трель.

А вот этого я уже не помню! Почему? Если верить парням, нажраться до потери памяти надо суметь! А тут…

— Рассказывай! — требовательно смотрю на волхва. — С самого начала и во всех подробностях! Я буду оружие чистить, а ты рассказывай! Кстати, где мои сумки?

Симаргл встает, пошатываясь, исчезает за ближайшим пригорком и минут через пять возвращается. С вещами. Золотце моё! Ласково треплю камуфлированную холку. Что же у тебя с голосом-то, песик?..

— Рассказывай.

Игорь удрученно вздыхает:

— Когда ты появилась, мы с Вукомилом уже растолковали князю ситуацию. Так что Святослав заочно проникся уважением к тебе, грозной, но справедливой…

Ага, это я помню! Морда у князя была, будто полководец лимонов объелся. Мол, что вы мне лапшу на уши вешаете?! Какая-то мелкая девка пришла и разогнала печенегов? Мало ли кто на медведе ездит, не она первая! Правда, в руках себя удержал, не дал повода лопаткой помахать!..

— …и по поводу столь славной победы и высокой гостьи закатил пир. Всё было чинно-мирно… — Игорек чешет затылок. — Я, собственно, пропустил тот момент, когда ты решила Святослава «выхлопом» угостить, да еще самой за компанию выпить. Что-то говорила про День Рождения и, мол, тебе теперь можно…

Не помню!!! Хоть убей!

— …«Выхлоп» князь заценил. А еще после пары доз у него язык на матримониальные темы развязался. Типа, пожалел он тебя: такая старая, а до сих пор не замужем! Даже и мужика ни разу не пробовала.

— Кто старая?! Я старая?!

— Вот и вчера ты так же взбеленилась, — Игорек смотрит в сторону. — Хлебнула еще чарку и заявила, что любой желающий может попользоваться твоим телом…

Ой, мамочки! Это что, я невинности лишилась, и даже не помню с кем и как? Я же хотела с любимым мужчиной, в романтической обстановке… А не по пьяному делу со всей дружиной Святослава Игоревича!

Стоп! А почему ничего не болит? Ну там, где должно в таких случаях? Или не должно? И как меня вообще угораздило?

— …При одном условии: если победит тебя в поединке.

Уф! Гора с плеч! Но чтобы я еще когда попробовала эту гадость!

— Я никого не убила?

Игорь снова вздыхает:

— Можно сказать, нет. Даже не покалечила. Раскидала пяток желающих порознь, второй — скопом, повыбивала лопаткой мечи человек у семи или восьми, ссадила с коня троих, поймала десяток стрел… В общем, ничего необычного…

— Погоди, погоди… — чего-то я не понимаю. — А стрелы откуда? Они мертвое тело трахать собирались? Некрофилы, что ли?

— Да нет, — отмахивается волхв. — Охрана попутала.

— А, ну ладно… — задумываюсь. — Слушай, а Святославу хватило ума не лезть?

— Не успел он, — сообщает Игорь. — К тебе покруче женишок пожаловал. Сам Перун!

— Кто?!

Снова проверяю ощущения. Должно болеть или нет? Как бы это узнать-то… И спросить не у кого. Василиса куда-то запропала. Да и откуда берегине такие вещи помнить? За давностью лет…

— Перун — батюшка, — повторяет Игорь. — Вот на нем ты душу и отвела!

Точно! Игорь же говорил: «Можно сказать, никого не убила». Значит кого-то все-таки… И даже догадываюсь, кого… Все интереснее и интереснее. Молчу и слушаю.

— На редкость самоуверенный тип оказался! Прямо с порога: давай, девка, своё пойло и снимай штаны, не зря же я телом обзаводился!

Не выдерживаю:

— Да за это…

— Ага, — сообщает Игорь. — Точно. Я этих приемов не знаю, но снесла ты его секунды за две. Однако тело растаять не успело, а он уже тут, как тут. И сразу в драку…

— Сколько?

А чего тянуть? И так понятно.

— Три раза врукопашную, — нудно перечисляет волхв, — четыре на холодняке. Потом он заявился в астральном облике и давай молниями кидаться… А ты…

Игорь кивает чуть в сторону.

Смотрю. Больше всего это напоминает опору ЛЭП. Собственно, она и есть! Хорошая стальная опора, размах лап метров шесть. Даже обрывки проводов болтаются…

— Это что?

— Громоотвод!

— Что?!

— Гро-мо-от-вод, — повторяет волхв. — В твоем исполнении. Перун весь на электричество изошел, а все разряды в эту железяку притягиваются.

Мотаю головой:

— Ничего не понимаю! Откуда?

— Это у тебя спрашивать надо! — Игорек смотрит на меня умными глазами и поясняет. — Ты вдруг как заорешь: «Громоотвод мне», эта дура и появилась.

Подхожу к конструкции. Опора, как опора… И каким образом я ее выкопала? И как сюда дотащила? Может, проклятый волхв меня разыгрывает? Непохоже. И Симка кивает. А что у него с голосом? Задаю вопрос вслух. Песик грустно тявкает.

— С похмелья это, — поясняет волхв. — Уж больно «выхлоп» штука забористая.

— А что, через астрал это не лечится?

Богам же не проблема. Сбросил тело, создал новое и никакого похмелья!

— Ты же его отменила!

ЧТО?!!

— Кого? Астрал? Как?

— А, — Игорь машет рукой. — Озвучила, что с этого момента никто не может находиться на Земле без физического тела! Мол, в Вышних сферах пусть гуляют, как хотят, а на Земле никаких инфернальных сущностей! Исключительно материальные! Дружина до самого утра злых духов гоняла.

— Кого? — снимаю с пояса фляжку и протягиваю псу. Он облизывается и обиженно смотрит на меня. Долго соображаю, что не так, потом нахожу миску, наполняю ее спиртным и с жалостью смотрю на припавшего к живительному напитку Симку.

— Леших, домовых и прочих гремлинов!

— Погоди, а Василиса?

— А ей что будет? Она в теле! — глазки Игорька подозрительно заблестели. — И в каком теле…

— Ты что, — пребольно щипаю его за бок, — уже…

— И не думал даже! — восклицает волхв. — Я же не самоубийца! Да и занята она… Дружина у князя большая… А еще киевская подошла…

— Что со всей дружиной за ночь?

Сама не пойму, удивляюсь я или восхищаюсь.

— Не, — усмехается Игорь. — Кошак наш Вукомила омолодил, главного местного гэбэшника. Вот дедушка и вспоминает молодость. Васька всю ночь орала, как резаная. Только перед рассветом утихомирились.

В голову лезут нехорошие мысли.

— Проверить бы надо: может он девушку вместо… ну, этого самого, допрашивал?

— Не, — смеется парень. — Так только от одного кричат.

— А ты откуда знаешь? — прищуриваю глаза, но всё равно сурово не получается. Скорее, игриво.

— Ну… — мнется Игорь. — Книги читал… Кино… — он вдруг вскидывается. — У Любомудра с Мекриной было!

— Тогда его проверить надо! — спрыгиваю с темы. — Как бы насмерть не заездила! Берегиня же!

— Скрытника? — удивляется волхв. И добавляет. — Заглядывал. Он даже еще помолодел немного. Не поймешь, кто из кого там силу пьет…

— А дальше что было?!

— Да всё почти, — сообщает волхв. — Ты сообщила всему миру, что у тебя есть пулемет, и разнесла Перуна в клочья.

Довольно усмехаюсь:

— Еще бы! Двенадцать и семь миллиметра!

Тут же спохватываюсь:

— А откуда он взялся?

— Перун?

— Нет, пулемет.

— Понятия не имею… — пожимает плечами волхв. — Наверное, оттуда же, откуда опора…

Ну это он перебрал!

— Точно нет!

— Почему? — интересуется Игорь.

— Опоры ЛЭП в войсках не служат, и на оружейных складах не хранятся! Но в целом я тебя поняла. Наши где?

— Чертята с ромеями в горячо-холодно играют.

— Какими ромеями?

— Которые золото печенегам везли. Федька с Танькой сундуки прячут, а греки ищут.

— Так дети же в телах! Не побили?

— Это хулиганье и в телах не поймаешь! Да они и не злобствуют, каждый раз найти дают…

— А Баюн?

— Батьку своего лечит. Здорово ему досталось…

Этого мне еще не хватало!

— Тоже я?

— Потапыч, — успокаивает Игорь. — Хорошо ты медведя выучила. Велес и покрупнее будет солидно, и мышцы нарастил, а толку… Кошак вовремя мохнатого остановил, а то порвал бы зверь бедолагу на много маленьких божков, — волхв задумался. — Хотя… Уже переродился бы давно, а так будет мучиться пока раны не зарастут. Инферналам с Земли теперь проблемно выбраться. Тело держит.

— А Потапыч?

— Да что этому бугаю сделается? Да и выпил он не сильно. Велес помешал…

Заканчиваю чистку оружия и передергиваю затвор.

— Эй! — непонимающе гляжу на «Корд». — А почему лента полная?

— Так у тебя же патроны не кончаются!

— Только в автомате! Его Мекрина зачаровала. А этот… — трясу пулеметом и вдруг соображаю, что удерживаю его одной рукой… — Это невозможно…

— Да? — Игоря вдруг перекашивает. — А из воздуха опоры ЛЭП доставать — возможно? Она не должна была громоотводом работать! Не с той высоты разряды шли! А богов к телам привязывать — возможно? А из крупняка с одной руки садить? Да как садить! Вон ту статую видишь? — он протягивает руку в сторону. — Вчера это был Перунов Дуб!

— А сейчас? — осторожно спрашиваю я, ошарашенная его вспышкой.

— А сейчас — изваяние Хозяйки в масштабе два к одному! Высеченное из оного дуба очередями твоего пулемета! Очень, между прочим, точное изображение. Даже краска не особо нужна!

Приглядываюсь. Действительно, похожа. Вплоть до автомата в руках. И раскрашивать не надо, древесина, опаленная в разной степени, создает иллюзию камуфляжной расцветки. Тон немного иной, но еще неизвестно, что лучше маскирует. И какая-то сволочь уже венок поверх банданы пристроила.

— Хозяйка, — отрывается от третьей миски Симаргл. — Это было божественно! Грохот, вспышки, рои железных пчел, от дуба щепки во все стороны… И самое обычное дерево превращается в настоящее капище! Ты великая богиня, Хозяйка! Я горд, что служу тебе!

— Я таки тоже горд, — сообщает возникший рядом Баюн. — Но я Вас умоляю! Верните всё, как было, — кот вскидывает лапы, предупреждая возражения. — Нет, нет! Пусть эта великолепная скульптура остается в назидание потомкам! И никаких возражений против вечного ресурса Вашего пулемета! Но дайте папе уйти в Ирий! Здесь его не вылечить! Позвольте несчастному избавиться от тела!

Смотрю на поникшего кота и растерянно развожу руками.

— Я не умею…

— Чего там уметь-то? — удивляется Симаргл. — Наливай и пей!

— Я Вас умоляю! — не отстает кот. — Тогда добейте. Перережьте глотку. Или разнесите на кусочки из этой машинки… Смерть из других рук — оскорбление для ТАКОГО бога… Я Вас умоляю…

Нет, я не плачу… Просто в глаз что-то попало… И Баюна жалко. Велеса тоже, но котейко так переживает… Не понимая, что делаю, щелкаю пальцами. Счастливый кот исчезает прежде, чем соображаю, изменилось ли что-нибудь.

— С добрым утром, Хозяйка.

Вот и князь нарисовался. Издевается, сволочь! Надо осадить:

— Утро добрым не бывает!

— Почему? — удивляется Святослав.

А я знаю? Не бывает, и всё тут!

— По определению!

Князь чешет основание оселедца:

— Может, и так! Зато вчера классно погудели! — князь улыбается, становясь похожим на большого довольного кота. Нет, не Баюна, больше на тигра смахивает. — Но ты сильна! А говорила, не богиня! Так Перуна отделать…

Отмахиваюсь, недовольно морщась:

— Ну какая из меня богиня?! Смех один!

— А как же это? — Святослав рукой обводит поляну, умудряясь одновременно показать на опору ЛЭП, статую Хозяйки, «Корд» в моих руках и даже разорванное в клочья и давно дематериализовавшееся тело Перуна.

Как, как… Не знаю я!

— Ну перебрала немного! — смущенно улыбаюсь князю и растерянно развожу руками. — С каждым бывает!

Игорь

Витька с отрешенным видом наблюдает за сборами русской дружины. Святослав поворачивает обратно. На Царьград. Печенегов поддерживать, пока те далеко не ушли и на катафрактариев каких не наткнулись. Против тяжелой византийской конницы у степняков шансов мало. Особенно, если к ней остальная часть армии прилагается. Не то, чтобы кочевников сильно жалко, уроды они. Но свои уроды, никто, кроме русичей их безнаказанно обижать права не имеет! Да и щит на ворота Царьграда приколотить надо. А то Олегов сгнил уже от старости! Если от ворот что-нибудь останется, конечно. Так что русичи на юг идут. Частью конно, остальные на лодьях.

А у нас другой путь. Хотя Святослав сильно Витьку уговаривал. Мол, под прикрытием Хозяйкиного пулемета города на копье брать — одно удовольствие. А не хватит — так гаубицу вытащит. Или мортиру. Что ей стоит? Пара стаканов «выхлопа» и нет у ромеев столицы! Даже щит приколачивать некуда! Только не вышло у князя. На девушку с похмелья гуманизм напал. Выдала голосом кота Леопольда: «Ребята, давайте жить дружно!» и ушла в глухой отказ.

Князь идеей проникся, но поход отменять не стал. Типа: жить будем дружно, но сначала всех побьем. Кто к нам с мечом сюда, тот от меча и того. А кто не захочет — пинками пригоним и железяку в лапы дадим. А дальше по отработанному сценарию.

В общем, дан приказ ему на запад, ей в другую сторону… То есть, всем на юг, но Святославу немного западнее, а товарищу прапорщику слегка восточнее, в направлении Аравийского полуострова. И слава богу и остальным богам, а то не нравится мне, как эти двое друг на друга посматривают. Еще немного, и придется вмешиваться. Я ведь не посмотрю, что князь, опора и надежа… Всё оторву, до чего дотянусь! ЭТО МОЯ ДЕВУШКА! И не хрена всяким там ей глазки строить!

Что?! Это я что такое сказал? То есть, подумал? Вот это вот мелкое образование в камуфле и тактической расцветке, это чудовище, эта садистка стриженая, этот ужас, летящий на очумелом медведе — моя девушка?! Ну… Нет, я не отказываюсь… Всё-таки она симпатичная… Даже красивая, если без боевого макияжа… И фигурка, опять же… И нравится она мне… Но я же первую брачную ночь не переживу с вероятностью девять девяток после запятой! Фигня, надо по-женски считать, тогда половина получается: либо переживу, либо нет. В любом случае не доисторическим князьям к ней клинья подбивать! Пусть на Царьград катятся!

Святослав и печенеги — на Царьград! Флавия с его полуцентурией переодеть в форму и в Витькослав, помогать малолетнему князенку строить коммунизм в отдельно взятом феоде. А самим — в Аравию, камушки собирать, пока Витька не поняла, что ей проще булыжники к себе притянуть. Это, чай, не опора ЛЭП, перемещения во времени не требуется, только в пространстве! В мгновение ока все соберет, а дальше? На Царьград двинется? Со Святославом?! Нет, товарищи дорогие, меня этот вариант не устраивает! ЭТО МОЯ ДЕВУШКА!!!

Мекрина

Возвращение прошло незамеченным. Почти. Если не считать срочного вызова на Высший Совет, последовавшего минутой позже. Мекрина только усмехнулась: позже не раньше, успела. А то с этим Витькиным эмбарго на инфернальность могла и вляпаться! Но какую силу набрала, паршивка! Повод серьезно задуматься над своим поведением. Не оказаться бы на стороне проигравших…

Состав собравшихся не поменялся. По десятку представителей от обоих подразделений, не считая Верховных. И настроение… Хотя нет, настроены иерархи похуже.

— Говори! — рявкнул Люцифер, вперив взгляд в Джибриля.

— Э, гавары, нэ гавары, а дэло плоха, да? — Джиб пытался промямлить, но голос мусульманина на это настроен не был, ему вещать положено. — Узкаглазыэ савсэм с ума сошлы! Такой многа джыгыт набралы! Ста тысач, двэста тысач! На арабов идут, да! Нэ атобьемся!

— Откуда столько? — удивился Господь. — Не было же ничего! Вчера еще между собой резались!

— Тэнгри взбэсилса, да! — пришел на помощь другу Азраиль. — Всэх поднал, Чынгысхан какой-то непанятна аткуда вытащыл… Прамой вмэшатэлств, да?! Мы нэ выноват…

— Что ж вы такие все пугливые, — усмехнулся Бог, принимая ипостась Аллаха. — Поднимайте халифат. Египтян не забудьте. И прочих, вплоть до Кордовы. А вы, — смена облика и кивок в сторону христианского отдела. — Обеспечьте им мир с европейцами. Отобьемся, не впервой. Михаил, что там с русами?

— Жду информации с минуты на минуту, — доложил архангел.

— Чего ждать?! — Владыка Ада, в отличие от Верховного, не стремился быть сдержанным. — Проверь! Разбаловал ты подчиненных, твоя божественность!

— Да? — усмехнулся Яхве, переводя взгляд с сосредоточившего Михаила на Князя Тьмы. — А ты нет? Проверим… Мекрина, можешь что-нибудь сказать по этому вопросу.

Дьяволица тяжело вздохнула. Ну что за любовники пошли? Подставляют и подставляют!

— Операция по ликвидации Святослава провалилась, — осторожно начала она. — По целой совокупности причин…

— Подробнее! — хором рявкнули главные.

— Конница русов не отправилась в Киев, а вышла печенегам в тыл. Свенельд накануне выхода умер в собственном шатре. Из Киева навстречу Святославу вышла армия русов под руководством Вукомила. Печенеги попали бы, как кур в ощип, но ушли из-под порогов раньше, требовать от ромеев обещанные, но не привезенные вовремя деньги.

— Что? Просто разгильдяйство?

— Боюсь, тоже вмешательство, — потупила взгляд Мекрина. — С деньгами обычная человеческая жадность, — сдавать чертят чертовка остерегалась. Тем более, вместе с собой получится. — Но! По всем признакам, Свенельда убила берегиня. В Киеве был замечен Симаргл.

— А это не твоя пятнистая постаралась? — ехидно спросила Лилит, заработав благодарный взгляд Михаила.

— Была у меня эта мысль. Но ее в это время в Киеве не было. Хотя на порогах эта команда появилась. Но позже. И там человечка подралась с Перуном.

— И как? — заинтересовался Бафомет.

— Без шансов, — сообщила Мекрина. — Восемь — ноль в пользу девочки. А последний раз можно за десяток засчитывать.

— Не понял? — поднял бровь Мефистофель. — Нет, я помню про ликвидаторов. Но громовержец, бог воинов… Это не бегемотовские полукровки!

— А ее медведь порвал Велеса, — закончила Мекрина.

Наступила тишина. Совет ошалело переглядывался.

— У тебя всё? — осторожно спросил Господь.

— Почти. Думаю, Святослав повернет обратно в Византию. Это логично в создавшейся ситуации, — Мекрина сделала паузу, дождалась от Михаила сдавленного: «Уже повернул», и продолжила. — По агентурным данным Чингизхан, настоящее имя Темучин, должен родиться через двести лет, собрать монгольские племена и покорить чуть ли не всю Евразию. Стопроцентной уверенности, что это тот же человек, нет. Тем не менее, считаю это весьма вероятным. А значит, поддержка от Тенгри будет обязательно!

— Мда… — протянул Господь. — Работнички… Всех бы развоплотил… Только кто воевать будет? Джабриль, усиль арабов джиннами! — он жестом подавил возражение. — Знаю, что плохоуправляемы. Другого выхода нет! Этот старый пердун может вытащить своих карликов из подземелий, а они только огня и боятся! Мефистофель, поднимай Европу на выручку братьям во Христе. Как бы это обозвать по-пристойнее…

— Крестовый поход, — подсказала Мекрина, благодаря себя-будущую.

— Отлично, девочка! — кивнул Яхве. — Так и назовем. Как думаешь, на Русь часть крестоносцев завернуть стоит?

— Сомнительно, — покачала головой чертовка. — Завязнут в болотах.

— Тоже верно, — согласился Бог. — И переходим на военное положение. Пора заканчивать с мелкими культами. Зажились они! Мекрина! Назначаешься начальником штаба. Миша, передай девушке дела, — Господь ехидно усмехнулся. — Но и обычных обязанностей с тебя, милая, никто не снимает. Ты у нас умница, справишься.

Ирий

Перуну было плохо. Точнее, очень плохо. Даже божественность не спасала. Вот, вроде, намашешься мечом, разгоняя высших демонов Ада, накидаешься молний до ожогов на руках, сам не раз получишь по разным частям сущности, а в Ирий приполз — и как огурчик! А тут?! Тоже, как огурчик! Зеленый и в пупырышках!

Это что же твориться-то, мать моя Мокошь?! Мало того, что самая обычная человеческая девка по сусалам надавала, как никогда и ни у кого не выходило, так еще и раны с синяками не проходят. Всё тело болит. И тела-то уже нет, а болит! Жуть какая-то инфернальная…

Громовержец плашмя лежал на мягкой травке, усеянной проплешинами от плевков Хорса, и отчаянно матерился, не обращая внимания на суетящихся над ним сестричек. Лада и Леля, редкие гостьи на всеобщих посиделках, услышав о случившемся, мигом примчались спасать непутевого братца. Ухаживать, раны промывать, порванную сущность восстанавливать… Лада голову Перуна на коленях держит, по волосам гладит. Леля руками вокруг груди брата руками водит, раны врачует, дыры сращивает. И щебечут, щебечут, щебечут… Идиотки!!!

А Мокоши наплевать на страдания сынка. Такой случай по самолюбию Громовержца потоптаться, все старые грехи припомнить, да на новые намекнуть.

— Нашандарахался, неугомонный ты наш? — вопросила мать. — Еще разок попробовать не хочешь?

И сказать ведь нечего! Надо ж было так подставиться!

— Пожалуй, брат, — задумчиво произнес Даждьбог, — бросай ты это дело…

— Какое? — сквозь боль прохрипел Перун.

— То самое… Доведут тебя бабы до цугундера…

— С ума сошел? — возмутился Громовержец. — Али я ангел Яшкин? Это у них между ног ничего не растет! А у меня о-го-го! Вот, сестрички соврать не дадут…

Упомянутые богини согласно закивали, причем Лада густо покраснела, а Леля украдкой погладила упомянутое место и удивленно воскликнула:

— Ой! У тебя и там рана!

— Сука! — взвыл Перун. — Надо это оружие запретить к Чернобоговой бабушке!

— Нет у меня бабушки, — проинформировал бог зла. — И не было никогда. А что за оружие?

— Пятнистая его пулеметом называла. Жуткая вещь.

— Хуже молнии?

— Намного, — Перун вздохнул. — Молния, она одна. Ну, потом можно вторую сделать. Но отдельно от первой. Я могу две сразу. Юпитер, покойник, три скастовать умудрялся. А тут тысячи! Разом! Даже самое дорогое прикрыть не успел! Лелечка, золотце, полечи там… Очень уж ты приятно лечишь… В смысле, квалифицированно…

— В каком смысле? — уточнил Ладо.

— Во всех! — отрезал Перун. — Не отвлекайся, милая. Если всё очень хреново, Ладушка тебе поможет…

— Так я о чем, — вернул тему Даждьбог. — Бросай ты за бабами с других конфессий бегать. Тебе что, берегинь по лесам мало? Или у нас свои богини перевелись? Смотри, как девочки над твоей гордостью трудятся…

— Оно и понятно, — вставил Ладо. — Для себя стараются!

— А в лоб? — хором рыкнули на мальчишку девушки.

— А ну заткнулись, охальники! — взревела Мокошь. — Других тем нету? Велес, ты жив?

— Жив, — произнес Скотий бог, меланхолично уминающий здоровенный кусок копченой оленины, подсунутый заботливым Чернобогом. — И даже здоров. Но в печали!

— С чего это? — поинтересовался Хорс.

— Меня медведь порвал, — Велес горько вздохнул.

— Обычный медведь? — не поверил бог солнца.

На фоне разгрома Перуна схватка Велеса с медведем прошла мимо сознания большинства.

— Обычный, — вздох повторился. — Только камоф… кумаф…, тьфу ты, ка-муф-ли-ро-ван-ный. Пятнистый, то есть.

— Пятнистых медведей не бывает! — констатировал Даждьбог.

— Пятнистых баб тоже не бывает, — Велес потянулся к блюду с олениной. — И пятнистых берегинь. И чертят… — он кинул кусок в рот и неожиданно взревел. — Да сейчас даже мой сынок с Симарглом пятнистые ходят! Эта Хозяйка вконец оборзела!

— Кто оборзел? — не понял появившийся Сварог. — Давайте пошлем Перуна, пусть молнией шандарахнет!

— Уже шандарахнул! — вызверился Велес. — Вон, отлеживается!

— Нельзя его к бабам посылать, — сообщил отцу Даждьбог. — Не выходит у него с женским полом.

— Что?! — Перун от обиды даже дернулся вскочить, но скривился от боли и упал обратно в руки сестер.

— Как это? — не понял Сварог. — Что там может не выходить? Не входить — еще могу понять…

— Не, — Даждьбог махнул рукой. — Если они к молниеносному нашему благосклонны, то всё в порядке. И входит, и выходит, и любимый цвет, и любимый размер. А вот если не дают… То как с Мекриной… Или с этой, пятнистой.

— А что с пятнистой?

— Не дала. То есть, дала. Но не того, что он хотел, а по морде, — Даждьбог подошел к столу, опрокинул стопку горилки и зажевал оленинкой. — И по остальным частям тела тоже. Заодно по астральной сущности перепало.

— Я кому сказала заткнуться? — не выдержала Мокошь. — Только одно на уме! Хоть ты бы, отец, их не подзуживал!

— Неслабо! — Сварог, не обращая внимания на слова жены, осматривал Перуна. — Чем это тебя?

— Сначала рукой, — прокашлял Перун. — Потом ногой. Потом… — он помолчал вспоминая. — Еще раз ногой. Кинжалом. Или мечом. Какой-то острой звездочкой. Копьем. Двумя палками на веревочке. И, — лицо воина перекосилось в ужасе, — из пулемета!!!

— Мда… — Сварог сокрушенно покачал головой. — Не вовремя. Тут война намечается…

— С кем? — хором выдохнули присутствующие.

— С Яшкой, естественно. С кем нам еще воевать? Они, между прочим, уже выдвигаются. Или бросим старика Тенгри? Не вытянет ведь в одиночку.

— Да я их, — Перун вскочил, на глазах затягивая раны, — выскочек этих! Они у меня землю жрать будут! Понаехали тут из провинции!

— Какой провинции? — не поняла Мокошь.

— Римской! — рявкнул Перун. — Мужики, пошли вооружаться!

— Эй, — возмутилась Мокошь, оглядывая вмиг опустевшую поляну. — А кто всю оленину сожрал?

Валхалла. Чертоги Одина

Пировали в огромном зале, потолок которого терялся в вышине. Чай, не Ирий какой на открытом воздухе пьянки устраивать! Холодновато будет. Не могли предки норвегов, датчан и прочих шведов допустить подобного безобразия. Даже представить не могли. Они многого не могли представить. Потому и напоминали Чертоги деревянный сарай, совершенно обычный для любой деревушки на изрезанных фьордами берегах Норвежского моря, только стены из копий вместо бревен, да размеры и украшения достойны асов и эйнхериев. Украшения не так, чтобы очень красивы, художественный вкус присутствующих не отягощал, но богаты: сплошь рыжье и камушки. Жаль щитов на потолке не видно, слишком высоко, но и так все знают, что они золотые.

И жратва, конечно! Не в Стикластадире[12] каком пировали, где у хозяев на столе то пусто, то совсем ничего нет. Стол ломился от еды и питья. Будь он деревянным, как выглядел, давно бы рухнул под тяжестью золотой посуды. Другой скандинавские боги и великие воины не признавали. Особенно воины: мол, не для того принимали героическую смерть, предварительно накачавшись настойкой из мухоморов и грызя собственные щиты (невкусные, между прочим), чтобы в чертогах Одина из обычной посуды жрать, как простые свинопасы, коими присутствующие и были при жизни в перерывах между набегами. А стол? Что с ним станется? Ему что золото, что глина. Предмет бестолковый, неодушевленный и вообще не материальный.

Вот и вели будущие бойцы Рагнарека загробную жизнь в полном соответствии с собственным пониманием и канонами религии: рвали зубами полупрожаренные ляжки Сехремнира,[13] заливали огонь души жбанами пива, по вкусу похожего на мочу (ну не умели викинги делать другое, даже не представляли, что это возможно) и вполне приличного французского вина (а че, класная штука, доводилось захватывать у презренных галлов) и лапали валькирий за тугие задницы и налитые груди. Жратва, ханка и доступные бабы! Что еще надо истинному герою? Ах да, рыжья побольше! Так и оно имеется!

Асы от эйнхериев не отставали. Каков приход, таков и поп, как говорят в свите Распятого фраера. Или там наоборот говорят? Да по барабану! То есть, кулаком по щиту берсерка! В общем, небожители должны быть достойны своего войска. В смысле, жрать, пить и лапать. И цацками увешиваться соответственно статусу. Вон у Тора и Тюра цепи на шее в руку толщиной. Это по-пацански! Или Локи: даром, что жульё редкостное (а кто тут не жулье?), зато сколько рыжья понавешено! И брюлики местами вставлены. Один-Вотан, правда, подкачал со своим плащом и шляпой, ну да на то он и пахан, что ему закон не писан. Что хотит, то и воротит! Или что хочет, то и ворочет? А по щиту! Тут не скальды рулят, а братва!

Под потолком Чертогов возникла черная точка, в мгновение ока разрослась до пикирующего ворона, и через доли секунды Мунин уже устраивался на плече Предводителя, что-то возбужденно каркая в ухо хозяину.

— Ты че, в натуре?! — изумленно вскричал Один. — Без базара?!

— Век воли не видать! — солидно ответил ворон. — Чтоб мне лупетки[14] потушили!

Во второе ухо пахана ворвался голос немного отставшего от подельника Хугина.

— Да врубился уже! — отмахнулся от него Вотан. — Слышь, братва, большие разборки намечаются!

— Че за шухер? — Тор оторвал зубами половину свиной ноги и вопросительно уставился на отца.

— Перун со своей шоблой собрался Распятого на гоп-стоп взять, — сообщил тот. — Уже и стрелку забили.

— Перун — жиган авторитетный, — со знанием заявил Хеймдалль. — Только этого фраера на дурняк не прокатишь, жесткий хач[15] будет.

— За Перуна родич[16] подписался… — задумчиво произнес Один, поправляя шляпу.

— Да ну! — не поверил Тор. — Сам Тенгри?!

— В натуре, — подтвердил Хугин.

— И что ты предлагаешь? — речь Бальдра сильно отличалась от базара родственников. Всё же самый светлый из асов и всё такое… — Не ввязываться же! Можно и огрести, — самый светлый, конечно, но ведь из асов!

— Фильтруй базар, малой! — осадил младшего отец. — Кто лоха потрошит, тому и бебехи.[17] Раз даже Батя в деле, нам соскакивать западло! — и уже всем. — Че, братва, мы в доле?

Асы и герои одобрительно загудели.

— Без бахара, — заорал Сигурд, активно шаря рукой под доспехами Брюнхильд. — И чувих прихватим! Пусть полетают, развеются!

— А ты что тумакаешь,[18] волчара? — Тюр бросил под стол недоеденную ногу.

Фенрир высунул голову и воинственно завыл.

— Опять ты его гайнул?[19] — вскипел Один. — Мало грабки,[20] ждешь, когда макитру[21] отчекрыжит?

— Ты че, батя! — пробасил Тюр. — Пусть гамля[22] кайфанет чуток, на зелени поторчит… Скоро в деле с него понтов не будет, всё хайло пером истыкано!

Вотан махнул рукой:

— Хрен с ним! Если что не так, за базар ответишь! Пошли, в натуре! Пацаны ждать не будут!

Великая Степь

Насколько мог видеть взгляд, степь казалась покрытой живым ковром. Всадники, всадники, всадники… Десятки, объединенные в сотни, сотни слившиеся в тысячи, тысячи собравшиеся в тумены. Густая сочная трава впереди, и безжизненная, вытоптанная до каменной твердости земля сзади. Перестук сотен тысяч копыт, выбивающих барабанную дробь. Войска Великого Хана начали поход к Последнему морю. На четверть века раньше, чем должны были.

Пока только начали. Всё еще впереди.

Бескрайняя степь окажется до смешного маленькой. Западнее ее сменят горы и плоскогорья, полупустыни и пустыни, изрезанные прибрежными скалами лесистые холмы и возделанные поля на месте вырубленных лесов.

Всё впереди.

Тучи стрел, затмевающие солнце. Лава всадников, ломающая строй панцирной пехоты. Осадные лестницы, покрывающие стены. Рвы, вчера заполненные водой, а сегодня телами атакующих и защитников. Пылающие дворцы. Сожженные города. Разгромленные ханства. Навсегда исчезающие государства и племена. Неудержимая лавина раскосых всадников, захлестывающая Средиземноморье и Европу. И трупы. Своих и чужих. Мужчин и женщин. Взрослых и детей… Вспоротые животы, сломанные позвоночники, младенцы, наколотые на копья…

Хурра! Вперед! К Последнему Морю!

Их Тэнгэри тааллаар!!!

Аравийский полуостров

Отряд шел на рысях, далеко оторвавшись от обоза. Разделение войск — не лучший выход, но пустыня диктует свою тактику. Коням лучше быстрее добраться до воды, не стоит скакунам тащиться со скоростью груженых верблюдов. Горбатые медлительны, но могут хоть весь день идти не останавливаясь. Да и поить животных лучше порознь. Впрочем, обоз не беззащитен, совсем не беззащитен. Особенно сейчас, когда имамы объявили джихад неверным, и сам Аллах следит за соблюдением перемирия. Пока идет священная война, правоверные, равно христиане и иудеи, все люди Книги, не поднимут руки друг на друга!

Пустыня диктует свою тактику. Сам Джаухар ас-Сакали, чьи воинские победы затмевают славу величайших полководцев, не смог придумать что-либо новое и покорно разбил огромное войско на мелкие отряды, каждый из которых идет своим, строго заданным маршрутом, ночуя у выделенных именно ему колодцев. Каждый отряд мал, а разбитый на конницу и пехоту просто смехотворен. Но там, на севере, в намеченном конце пути, все они сольются в единое целое, как капли дождя сливаются в бурные потоки, и соединившаяся армия, подобно полноводной реке сметет всё на своем пути. А когда наглые пришельцы будут выброшены за пределы стран правоверных, зеленое знамя джихада двинется дальше, в земли противника, чтобы не дать ему покоя, пока последний неверный не будет уничтожен во имя Аллаха Милостивого и Всемогущего.

Аллах акбар!!!

Устье Днепра

— Раз! Раз! — голос рулевого гулко разносится над водой.

Весла, послушные крепким рукам, вспенивают воду. Лодьи несутся на юг, к морю. Русскому морю. Совсем недавно русичи ушли отсюда, переживая горечь поражения. Достойного и сильно похожего на победу. Но поражения. Теперь возвращались. Намного раньше, чем планировалось. И на этот раз поход будет успешен. Ромеи еще не оправились от своей «победы». И не ждут русов так быстро. Тем более, в союзе с печенегами. Конные тысячи промчатся по провинции, сметая гарнизоны некрупных городов, громя монастыри и поместья. Сотни лодий накинутся на крупные, но относительно малочисленные византийские суда, вцепятся, словно стая волков в лосиное стадо. Поток воинов хлынет на палубы, сметет, закружит, зарежет… И не поможет ромеям ни медные тараны на носу триер, ни сифоны с греческим огнем, ни численность экипажей.

А потом все сойдутся к столице. На этот раз никаких откупов, дани и подарков. Царьград куда больше подходит на роль центра Руси, чем Киев и даже Переяславль. Путь из Азии в Европу. Перекресток торговых путей всего мира. А если не выйдет, и трусливые ромеи окажутся не так и трусливы… Ну что ж… Можно и силой. Чтобы щит прибить было некуда! И крови по щиколотку!

Слава Перуну, богу-воину!!!

Хорватия

Армии шли на восток. Панцирная пехота и латная конница, лучники и арбалетчики, гвардейцы королей, баронские дружины и крестьянское ополчение. Вся Европа, весь христианский мир взял в руки оружие и двинулся на восток. Папа с амвона провозгласил крестовый поход. Эхом вторил ему константинопольский патриарх. Впервые за много лет у высших иерархов не было разногласий. Как и у множества самых разных течений и конфессий, которые вдруг перестали называть ересями. Христианскому миру потребовалось единство, и оно появилось, как по мановению волшебной палочки. Или по воле божьей. Собственно, почему «как»? Именно по воле.

И потянулись на восток армии, отряды, дружины, отдельные ратники, вооруженные простолюдины… Все, кто мог носить оружие и оставить семью. Или взять с собой. И тянулись за войсками многокилометровые обозы, переполненные женщинами, детьми и стариками с их нехитрым скарбом… Полные решимости и обреченные на смерть в случае гибели кормильца. Разве что молоденьким женщинам удастся прожить чуть дольше, за миску жидкой похлебки ублажая боевых товарищей покойного мужа.

Но сомнений ни у кого нет и не может быть. Уверенно печатают шаг ноги, гневные взоры устремлены в сторону неведомого, никогда не виданного врага. Вперед и только вперед. Найти, атаковать, опрокинуть, убить! Неплохо бы еще и ограбить.

Во имя Господа нашего, Иисуса Христа!!! Аминь!

Геркулесовы столпы

Драккары выстроены в боевом порядке. Щиты подняты, полосатые паруса гордо выгнуты вперед. Драконьи головы угрожающе скалятся на окружающий мир. Вторит им оскал на бородатых рожах на палубах. Лучи солнца бликуют на трамбонах щитов и лезвиях секир. Вроде и нет необходимости на палубе держать в руках оружие, но многие держат, пуская зайчиков в сторону земли для устрашения случайных свидетелей и разбегающихся жителей прибрежных деревенек.

Идут, не таясь, демонстративно подставляясь под катапульты береговых крепостей. Рискните, кто смелый! Не рискнуют. Кинешь один камушек, и что?! В лучшем случае накроешь одно судно. А потом? Хищные тела скандинавских кораблей рванут к берегу, словно волчья стая к одинокому буйволу, поток бородатых викингов выметнется на берег, захлестнет стены, рассыплется по внутренним дворикам и помещениям, а после и по улицам города, сметая всё на своем пути, убивая, калеча, насилуя… Не слишком ли большая плата за один удачный выстрел? Да и будет ли он удачный — большой вопрос. А вот расплатятся скандинавы обязательно, им только повод дай. Могут, конечно, и без повода, тогда придется драться, хоть и нет шансов, лучшие несут на восток знамя Святой Веры, а тут остались… А чертовых варваров видимо-невидимо, весь пролив драккарами перегорожен от края до края, хоть из Европы в Африку иди, ноги сухими останутся, разве головенку кто срубит. Так что плывут себе бандюки мимо, и пусть себе плывут…

В этот раз викингам не нужны ни рыбацкие деревеньки, ни баронские замки. Этим займется вторая волна, те, кто не попал в головную армаду, плывущую к куда более лакомой добыче, к самому вкусному куску. Этих ждет Великая Битва! Пропуск в Валгаллу, к божественным пирам и валькириям, куда можно войти лишь в окружении сонма рабов, чьи головы разбиты секирами героев. И они будут, эти головы…

Яг свёр ат Один!

Высшие сферы

Старик в золотой юрте, довольно потирающий руки: «Он называл меня земляным червяком?»

Благообразный мужчина с одухотворенным лицом, сквозь черты проступает лик древнего божка маленького, всеми преследуемого народа с окраины Ойкумены: «Пора заканчивать с мелкими культами. Зажились…»

Суровый бородатый воин с молнией в руке: «Понаехали тут!»

Еще один старик, худой, высокий, одноглазый и седобородый. В синем плаще и широкополой шляпе. С двумя большими воронами на плечах. «Кто лоха потрошит, тому и бебехи!»

Южный берег Северного Океана

Старый Эттыне был великий шаман. Только ему духи предков могли поведать будущее, рассказать, не побьет ли байдары шторм, присланный злыми духами кэле-таньги, у какого острова охотники найдут моржей, а у какого вкусную жирную нерпу, кем разродится жена охотника Нутенкеу, и останется ли женщина жива после родов. Бубен у Эттыне был сделанный из шкуры нерожденного К'эйумк'ы, белого медвежонка, добытого из утробы матери, и клыков моржа. Но не обычного рыркы, а к'легрыркы, настоящего великана. Этот бубен Эттыне получил от деда, а тот от своего деда, и так было всегда, насколько помнили люди, и никто не знает когда и кем был сделан этот инструмент. Когда шаман бил в свой ы'твъэт (шаманское название бубна), откликался сам Кэрэткун, морской хозяин, а с его слугами, лыгэвагыргыт, Эттыне мог разговаривать часами.

Ни один человек, будь он хоть самый лучший охотник, не посмел бы пропустить мимо ушей слова величайшего шамана народа чукчей, настоящих людей.

В последнее время Эттыне вел себя странно, и люди беспокоились. Сначала шаман три оборота солнца вокруг небесного центра сидел у очага в своей яранге. Он не спал, не ел, лишь подкладывал ветки в огонь, пил настой из священных грибов вапак, которые приносили люди с берегов далекой реки Кагыргын (Анадырь), и бил в свой бубен, прислушиваясь к голосам духов, звучавшим в его голове. Потом старик, одетый лишь в короткие штаны, босой и голый выше пояса, выбежал из яранги и помчался вокруг жилища, всё сильнее нанося удары по натянутой коже ы'твъэта. Бубен уже не звенел, а гремел, разговаривая с самыми сильными духами и самим морским хозяином, и заставляя вождей отправлять гонцов в дальние стойбища, скликая настоящих людей к жилищу шамана. Два небесных оборота длилось камлание, не прекращаясь ни на минуту, а потом еще три Эттыне неподвижно сидел у потухшего очага, словно фигурка вырезанная из моржовой кости.

В начале четвертого оборота шаман встал, одел торбасы и кухлянку и вышел к людям, которых собралось великое множество, ибо за время камлания успели приехать представители всех стойбищ великой тундры. Вместе с женами, детьми, оленями, собаками, нартами, ярангами, шкурами и прочим скарбом.

— Я говорил с лыгэвагыргыт, — произнес Эттыне. — На далеком юге живут существа, похожие на людей, но не люди, поскольку палящее солнце выжгло мозги еще предкам их предков, решившим покинуть благословенную прохладную тундру и поменять ее на раскаленный ад воглых лесов из деревьев, чьи иголки похожи на куски кожи. Теперь потомки этих существ устроили большую войну, доказывая, какой из Великих духов лучше и сильней.

Люди стояли в молчании, внимая откровениям шамана, и над тундрой стояла такая тишина, что можно было бы услышать муху, посмей она помешать речи своим полетом. Но мухи не летали над стойбищем. Может потому, что любой из охотников легко собьет святотатственное насекомое броском незнающего промаха копья, но скорее, из-за того, что мухи не водятся в местах, где снег ложится в начале сентября и не сходит до конца августа.

— Настоящие люди знают, — продолжал Эттыне, — что самый главный из великих духов — Кэрэткун, морской хозяин. И нет никого в этом мире сильнее его.

— Мы пойдем на юг, и копьями объясним существам их неправоту, — вскричал молодой охотник из стойбища оленеводов.

Шаман с усмешкой посмотрел на торопыгу и согласно кивнул головой, когда тот полетел на землю, сбитый твердой рукой своего отца.

— Я отрежу тебе уши, — прошипел родитель, — раз они всё равно не слушают старших.

— Похоже, Ваамчо, ваши стада в этот День зашли так далеко на юг, что мозги твоего сына не выдержали и расплавились, — веско сказал Эттыне. — Нет, мы не пойдем в те гибельные края, где день сменяет ночь каждый небесный оборот, а не два раза в год, как заведено Кэрэткуном. Пусть глупые существа и дальше меряются силой своих божков, длиной половых членов и мощью оружия. Пусть совершенствуют способы убийства, достигая невиданных высот. Если они не перебьют друг друга, то когда-нибудь принесут нам все свои достижения.

— Но владеющие столь хорошими копьями захотят убить нас, — снова вскричал сын Ваамчо.

— Ты пытаешься думать, Тынэнкэй, — сказал шаман. — Это хорошо. Но ты не умеешь это делать. Это плохо. Нет, они не захотят нас убить. Они захотят нас подчинить. Чтобы мы добывали для них моржей, а они сидели в наших ярангах и наслаждались ласками наших женщин. Пусть. Мы не будем противиться. Примем их, как гостей. Накормим, напоим и уложим с нашими женами. Свежая кровь полезна для народа. Они будут смеяться, рассказывать о нас анекдоты и учить нас пользоваться их вещами. А потом придет Ночь и Кэрэткун заберет их всех. Ибо существа не догадываются, какими бывают Холод и Ветер. Но это всё произойдет очень не скоро. Лет через тысячу или около того.

— Тогда зачем ты собрал нас всех вместе, великий? — спросил Ваамчо, и в сдержанном гуле голосов Эттыне услышал тот же вопрос.

— Как зачем? — удивился шаман. — Пришло время Большой Охоты. Мы собрались, чтобы добыть еду на всю Ночь! Как собираемся каждый год. А кроме того, я нашел себе ученика, ведь я уже стар, а моих детей давно забрал морской хозяин. Вот Тынэнкэй и заменит мне внука.

Прищурившись, старый шаман смотрел, как расходятся люди. Всё правильно. События будут идти своим чередом, как он сегодня и предсказал. Вот только на один вопрос даже Кэрэткун не смог дать ему ответа. Похоже, если пришедшими южными существами будут какие-то «русские», настоящих людей ждут большие проблемы…

Игорь

И ведь ничто не предвещало неприятностей.

Едем потихоньку, никого не трогаем. Симаргл с чертятами за бабочками гоняются. Василиса всем встречным и поперечным глазки строит. Баюн сказки на ходу сочиняет. Прапорщица моя любимая размышляет о чем-то своем, девичьем. А я прикидываю, как с Витькой побезопаснее объясниться. В смысле о чувствах своих сказать и по морде не получить… И нате нуте!

Прямо на дороге бог возникает. Прямо из воздуха. И не какая-нибудь мелочь, Сварог собственной персоной! На меня, Витьку и чертят — ноль внимания. В сторону Васьки только глазами стрельнул. Отзывает Баюна с Симарглом в сторонку и давай шептаться. Только и видно, как пес головой недовольно мотает, только и слышно недовольное Баюново: «Я вас умоляю!»

Пошушукались, пошушукались, и Сварог сваливает. А кошка с собакой — к нам.

— Слышь, Хозяйка, — виновато тупится Симка. — Нам бы тут отлучиться надо ненадолго. По делу…

Витька отвлекается от раздумий, недоуменно смотрит на пса и спрашивает:

— Какому еще делу?

— Я Вас умоляю! — складывает лапки кот. — Неужели у нас не может быть личных дел?.. — немного тушуется под Витькиным взглядом и заканчивает. — Хотя, в данном конкретном случае, оно общественное.

— Не поняла?

Похоже, наша начальница настолько задумалась, что явление Сварога народу прошло незамеченным. И то верно, кто он такой, чтобы его замечать!

Между тем зверики мнутся, и Витька начинает подозревать что-то нехорошее. А когда наш бессменный прапорщик…

— Однако всех собирают, — влезает Федька. — Там ихние наших бить собираются.

— А наши — ихних, — добавляет Танька. — Тоже всех зовут.

— Еще раз помедленнее и по-русски, — тоном прокурора вопрошает Витька. — Кто кого хочет бить?

— Тенгри — Яхве, Люцифер — Перуна, Перун — Михаила, Михаил — Сварога, Сварог — Люцифера… — излагает чертенок такой скороговоркой, что я сбиваюсь уже на второй паре.

— А Мекрина — всех, — заканчивает за брата Танька. — Или никого, как фишка ляжет!

— Ничего не понимаю, — трясет головой Витька. — Кто-нибудь может объяснить по-человечески?

— Я Вас умоляю! — разводит лапами Баюн. — Это же дела богов, а не людские междусобойчики! Людям и знать необязательно… — кот смотрит Витьке в глаза и сдает на попятный. — Хорошо, хорошо… Я Вас умоляю! Не надо так нервничать! Я сейчас все объясню. Ирий решил немного помочь Святославу. Чтобы того из астрала не шандарахнули. Вот и надо пойти, проконтролировать, поизображать из себя массовку. Может, и не дойдет до драки!

— Да? — иронически поднимает бровь Витька. — А причем тут Тенгри?

— Я Вас умоляю! — морда кота выражает такую невинность, что даже я понимаю глубину назревающих проблем. — Старик давно имеет зуб на Яхве…

— Та-а-ак, — тянет Витька. — И тоже с человеческой армией?

— Я Вас умоляю! Как же иначе? Задача войны в том и состоит, чтобы отобрать у противников максимум верующих…

— Значит, — уточняет девушка. — Татаро-монгольское нашествие с одной стороны, крестовый поход с другой, русы между ними…

— Ага! — радостно вопят чертята. — Точно! Крестовый поход! Так и обозвали!

— Люди рубятся между собой, а боги смотрят со стороны и не вмешиваются! — товарищ прапорщик энтузиазма мелких явно не разделяет.

— Я Вас умоляю! Еще как вмешиваются! Будет очень большая драка с совершенно непредсказуемым исходом, — в голосе кота звучит сожаление. О непредсказуемости.

— Ну уж нет! — Витькин голос начинает звенеть от гнева. — Хрен вам, а не большая драка! Показывайте, где тут у вас…

Пора влезать. А то эта сумасшедшая сейчас помчится спасать мир с одним «Кордом» в руках.

— Вить! Давай хоть подготовимся!

Получаю такой взгляд… В любви сейчас точно лучше не признаваться.

— Предложения?!

— Во-первых, собрать силу с камней!

— Долго!

Криво усмехаюсь. Совсем недавно радовался, что всесильная наша не догадалась, теперь сам раскрываю:

— Ничуть. Если Магомету некогда идти к горе, той придется бежать вприпрыжку! Переноси камни сюда! Не всё же ноги бить!

— Как это?

— Как ЛЭП переносила.

— Я не помню… — жалобно пищит Витька.

— Ну, хлебни «выхлопа», — пожимаю плечами. — Или пусть дерутся!

— Фигушки! — взрыкивает девчонка, и вокруг нас начинают падать камни.

Сколько же их! Хаджар аль-асвад и Ложе Господне узнаю, к ним мы, собственно, и направлялись. Но кроме них камни, камушки, каменья, булыжники, куски породы, железа, золота, вулканического стекла, даже дерева. Предметы оружия и домашнего обихода: щиты, мечи, палицы, чаши, блюда, статуэтки. Большие и маленькие. Бесформенные и художественно вырезанные. Мелькают маски явно африканского и индейского происхождения. Надо понимать, все намоленные предметы, существующие на Земле. Чтобы обработать такую прорву вещей жизни не хватит! Хотя…

Достаю ноут и ныряю в работу. Сначала поправить программу. Тащить не с вещи, а с площади! А потом…

Витька

Как-то Игорек последние дни на меня странно смотрит. Словно хочет что-то сказать и не решается. Может, влюбился, наконец? Давно пора! Сколько можно игнорировать такую хорошую меня, верную и преданную! А то защищаешь его, помогаешь, из всяких ситуаций вытаскиваешь, чёрти куда за ним идешь, а он ноль внимания! Еще и на берегинь всяких засматривается! Ну, решайся, что ли…

Или это он по тому поводу, что я спьяну лишку наворочала. Неужто испугался? Игорек, миленький, золотце моё. Я больше не буду! Пить брошу! Мужикам морды бить перестану! И девкам тоже! Огнестрел весь в арсенал сдам! И холодняк! В платье начну ходить! Вообще буду белой и пушистой. Или загорелой и гладкой, как захочешь! Не надо меня бояться! Меня любить надо! Ну пожалуйста!..

Что? Не поняла? Кто тут воевать собрался? Какие еще монголы? Минутку, минутку… Сейчас… Ага! И крестовый поход за компанию? Первую мировую собрались устроить?! Паству конкурентов проредить?! А не много ли на себя берете господа боги?! Да вы тут никто, и звать вас никак! Вот введем атеизм — вообще исчезните! А я нет! Я-то не богиня! И не собираюсь! Человек я! От богов неприятности только!

Спокойно, Витька, спокойно… Любая операция требует тщательной подготовки и детального планирования! То есть, сначала планирования, а потом подготовки. Вот и будем планировать и готовить. А то, что информации не хватает — по фиг. Война план покажет. Не хотели, чтобы я вмешивалась — не надо было в свои разборки людей втягивать! Дрались бы между собой хоть до скончания века, палец о палец бы не ударила!

Что? Камни? Да не умею я! Не знаю! Вышло и вышло… «Выхлоп»? Нет, не буду пить! Я в завязке! Да получи свои камни! Ой, а чего их так много? Я же всего два заказывала! Или три? Но точно не три тысячи! А их тут больше, вон какой курган насыпало! Это сколько же времени их обрабатывать придется? Недолго? Точно? Игорек, умница моя! Я тебя люблю! Ты тоже? Вот и ладушки! Что ты сказал?!!! Повтори!!! И еще раз!!! Наконец-то!!! Дай сюда губы! Губы дай, говорю! Надо закрепить успех, достигнутый на любовном фронте! А вы все отвернитесь! Не видите, что ли, люди целуются! Еще разочек… Нет, времени совсем нет… Еще только один поцелуй, остальное — когда наведем порядок в мире. Хотя бы с этими террористами нематериальными разберемся. Но сначала поцелуй! Только один! И сразу на это их поле для сборов и разборок! Ну может, два! Или три… Но точно не три тысячи…

Место божественных сборов и разборок

Все пришли одновременно. Точнее, появились. Ни к чему ноги бить, боги всё-таки. Нет, может, кто и опередил прочих на долю мгновения, но столь малую, что даже божественным сознанием не определялась. Просто возникла с южной и западной сторон разношерстная команда Яхве, выстроенная в традициях армий множества народов. С востока проявились эскадроны подземных карликов на низких мохноногих лошадках, возглавляемые дородным стариком самого мирного вида, сквозь личину которого проступали черты могучего черноволосого воина с гигантским луком в руках. С севера наступала дружина Ирия, все как на подбор высокие, плечистые, с ростовыми щитами, копьями и мечами на поясах. Чуть в стороне Велес в медвежьей ипостаси. А с северо-запада надвигался хирд викингов, в любую минуту готовый взорваться атакующей мощью сотен бессерков.

Посуетились немного, выравнивая ряды, и встали, оценивая силы противников, прикидывая тактику предстоящей схватки. Свистели ураганные ветры за спиной Тенгри. Мелькали молнии в руках Перуна. Наливалось мощью адское пламя между крыльев Люцифера. Тускло блестел наконечник копья Одина. Тор, вытанцовывая в запряженной козлами колеснице, подбрасывал и ловил молот. Нестерпимой яркости свет разливался вокруг Яхве…

Из-за большого камня на дальнем северо-востоке аккуратно выглядывал одетый в кухлянку маленький узкоглазый божок с редкой бороденкой на смуглом морщинистом лице.

— Однако, большой бум будет, — еле слышно шептал морской хозяин, потирая перепонки между пальцами рук. — Надо, однако, моржей подальше на север отогнать, чтобы рикошетом не зацепило. Или, наоборот, поближе к стойбищу. Пусть люди мяса наготовят побольше. А то им совсем нечего кушать будет!

— Эй, Одноглазый, — взревел Люцифер, — ты-то здесь что забыл?!

— Ты на кого батон крошишь, бычара?! — откликнулся Один. — Совсем нюх потерял?!

— Лучше не лезь в наши дела, — расхохотался Князь Тьмы. — Пришибем ведь ненароком!

— Фильтруй базар, отморозок, пока молотком по черепушке не получил! — поддержал отца Тор.

— Не договорятся, однако, — пробурчал под нос Кэрэткун. — Совсем дикие духи… В расплавленных мозгах зародились…

— Тенгри, уважаемый, — Яхве, в отличие от подчиненного, был предельно вежлив. Впрочем, он и общался не с братвой. — Вам-то что за шлея под хвост попала? Жили себе в мире…

— Ты убил Мзекали!

— Вспомнил дедушка первый поцелуй! — морской хозяин за камнем чувствовал себя в безопасности, но голос предпочитал не повышать. — И тысячи лет не прошло!

Яхве, однако, не стал заострять внимание на возрасте претензии оппонента:

— Это легко исправить! Выловим парочку грузин, напомним основные атрибуты культа, возродим его на некоторое время. А потом поддержишь девочку своей силой! Или познакомишь с ней своих почитателей. Пусть верят.

— Что, многоликий, боишься сразу против всех? — захихикал Кэрэткун. — Не бойся! Я их не поддержу. Тебя, впрочем, тоже. Оно мне надо?

Тенгри задумался, и в дело вступил Перун:

— А меня чем попытаешься купить, бог рабов и трусов? Тоже ведь боишься!

— Петенька, — вступила в пикировку Мекрина. — Ну кто может тебя бояться после памятного поединка с Витькой? Она же девочка, совсем ребенок. К тому же человек…

— О чем базар, чувиха? — мгновенно среагировал Один. — Че за разборки без нас?

Тенгри тоже явно заинтересовался, но смолчал. Кэрэткун и вовсе обратился в слух.

— Братки… — презрительно протянула чертовка в сторону Одина. — Ни тебе разведки, ни службы безопасности. Как в прошлом тысячелетии живете!

— Так что за поединок? — вмешался Бальдр, не давая разговору свернуть в сторону.

— Так побила его девка-то, — откликнулась чертовка. — Раз много побила…

— Ой, мамочки, — прошептал чукотский дух. — Это что ж деется-то? Половину моржей на север, а половину — к стойбищу!

— Так как, уважаемый? — Яхве всё еще старался вывести из игры самого опасного противника. — Может, перестанем заниматься ерундой и начнем воскрешать Вашу возлюбленную?

— Я Вам покажу девку! — взревел Перун, направляя молнию в строй чертей.

— Ты называл меня земляным червяком! — вторил ему Тенгри, окончательно сбрасывая мирную аватару.

Молот, вырвавшись из рук Тора, помчался к Люциферу. От того поднялась стена пламени.

Навстречу двинувшемуся хирду и дружине Ирия выступили батальоны чертей. Огненные джины бросились наперерез коннице карликов. Взмыли в воздух ангелы и валькирии…

Далеко внизу закованный в железо кавалерийский клин помчался на стену красных щитов; закрутили смертельную карусель, гоняясь друг за другом, всадники на тонконогих арабских скакунах и неброских, но выносливых степных лошадках; огромные секиры образовали сверкающие круги над головами бессерков; натянули тугие луки английские вилланы; пошли на абордаж отплевывающихся огнем трирем лодьи русичей и северные драккары…

— Началось, однако, — потирая руки, прошептал морской хозяин.

И тогда над почти начавшейся битвой разнесся звонкий девичий голос под аккопанимент пулеметных очередей, выбивающих фонтанчики нематериальной земли перед ногами богов.

— СПЕЦНАЗ ГРУ! ВСЕМ ОСТАВАТЬСЯ НА МЕСТАХ!

— Ой, что это? — подпрыгнул от неожиданности Кэрэткун. — Ой, кто это? — и, подумав, добавил. — Однако!

В самом центре поля, издавна являвшегося местом боевых встреч богов и духов, сидела верхом на медведе маленькая человеческая девушка в пятнистом камуфляже и тактической раскраске, и с двух рук палила из пулеметов. Третий «Корд» заливался в руках стоящего на одном колене Игоря. А вокруг припали к земле, освобождая линию огня, остальные. Выпустивший когти Баюн, оскалившийся Симаргл, пара чертят с автоматами и берегиня, кокетливо поводящая стволом гранатомета.

И армии остановились. Все. Божественные и человеческие. Наверху и внизу. Натянули поводья всадники. Опустились мечи и секиры. Вернулся в руку Тора Мьёльнир. Притихли ветры. Опала стена пламени…

— Ты вообще кто такая? — спросил Тенгри.

— Человек, — спокойно ответила Витька, и ее негромкий голос услышали все. Наверху и внизу. — Прапорщик Барсова.

— Да ты рамсы попутала, чувырла! — рявкнул Тор. — Кого на понт берешь?!

— Заткни гавкало, ларва,[23] и фильтруй базар, пока на правило не поставили. За меньшее перо ловили, — спокойно парировала Витька. — Не ты здесь козырный.

— Отчаянная девка, — прокомментировал Кэрэткун. — Однако плохо ей будет. Побьют!

— Че?!

Мьелнир рванулся вперед и отлетел в сторону, сбитый крупнокалиберными пулями. Вторая очередь прошла по ногам рыжебородого. Тор рухнул, как подкошенный.

Фенрир с грозным рёвом прыгнул вперед. Но, услышав ответный рык Симаргла, поджал хвост и, развернувшись прямо в воздухе, ретировался за спину Тюра. Это была не первая встреча богов, и Фенрир хорошо знал, в чем отличие волка от волкодава.

— Лечись, пока я позволяю, — небрежно бросила Тору Витька и обратилась к остальным. — Быстро развернулись и разошлись по домам! Война кончилась.

— Ты, что ли, Перуна побила? — догадался Тенгри, не сумев иначе объяснить молчание союзника.

Витька лишь усмехнулась.

— Не слишком много на себя берешь?! — продолжил бог.

— Я Вас умоляю, старейший, — вмешался Баюн. — Это же Хозяйка! Я бы на Вашем месте послушался!

— Вас всего восьмеро, — захохотал Тенгри. — Вместе с медведем.

— Который порвал папу, — закончил кот. — Я Вас умоляю, не будите лихо!

— Дедушка, — девушка проигнорировала видимый облик Великого Неба, — я уважаю Ваш возраст, но не надо говорить глупостей! У нас есть ответ на любые вопросы. Два таких ответа я держу в руках, — Витка небрежно тряхнула «Кордами». — А если Вы хотите массовки, так и ее есть у нас!

За спиной девушки начали появляться бойцы. Взвод за взводом, рота за ротой, батальон за батальоном. В невиданном в этом времени обмундировании, с неведомым противнику оружием.

— Непростая, однако, девка, — прошептал морской хозяин. — Ой, непростая. Но Кэрэткун шибко умный, однако. Моржи уже там, где надо!

— Надо отдать тебе должное, девочка, — вдруг произнес молчавший до этого Яхве, — силы ты набрала удивительно много. Но слишком горячишься. В чужие дела вмешиваешься. Зачем-то людей из будущего притащила… Впрочем, это по молодости. Проживешь лет пятьсот, а лучше тысячу — поймешь. Пожалуй, мы можем уважить твою просьбу и перенести нашу встречу на некоторое время… Хотя бы ради того, чтобы немного разъяснить тебе сложившуюся ситуацию…

— Как заливает, однако, — восхищенно крякнул Кэрэткун. — Слушал бы и слушал. Так не дадут же! Совсем дикие духи…

— Соскочить решил, фраер! — заорал Тюр. — Братва, мочим красулю со всей шоблой! Наш базар после перетрем!

— Вариант два! — негромко скомандовала Витька.

Волхв, уже сменивший пулемет на компьютер, нажал клавишу, активируя программу.

— Всё еще хотите повоевать? — вновь разнесся звонкий голос. — Хорошо! Воюйте! Только запомните: богов больше нет! Вы все — просто люди. А потому возрождений не будет! Каждый убитый умрет навсегда. Как это происходит с нами! И новые боги тоже отменяются! Человечество способно само разобраться со своими проблемами!

А из ноутбука выплескивалась наружу высвобождаемая энергия тысяч разнородных амулетов, превращая богов в обычных смертных и возвращая мир во времена, когда человек еще не придумал даже слабенького духа. И навсегда блокируя возможность появления в будущем каких-либо объектов поклонения…

— И? — сам себя спросил Кэрэткун. — Как, однако, теперь добираться на Чукотку?

Загрузка...