Назад в СССР-2

Глава 19

– Слушайте, я все понимаю, но может кто-нибудь объяснит, что вообще это было? – Спросил я, наблюдая, как довольный до ужаса майор Сирота наливает себе кипяток в железную кружку, а Миша Гольдман с сожалением рассматривает чемодан.

Естественно, это был тот самый чемодан, который все время стоял в шкафу моей комнаты. Можно сказать, один из главных героев всей истории. И естественно, появился он тут неспроста. Его притащил Миша. Причем, выражение лица у Гольдмана, когда он поставил свою ношу на стол, было такое, будто он собрался хоронить родного человека.

– Лев Егорыч, там денях… Мать моя дорогая… – Сообщил Гольдман майору тоскливым голосом.

– И шо? – Моментально отреагировал Сирота. – Оно твое? Нет, не твое. Так и забудь ты за те деньги. Они кровью измазаны. Кровью твоих товарищей.

– Лев Егорыч… – Начал было Миша. – Лёва…

– Ша! Сказал, забудь! – Рявкнул майор. – Поставь чемодан на стол и сядь уже куда-нибудь. Маячишь тудой-сюдой, как наскипедаренный.

Миша грустно вздохнул. В его этом вздохе слышалась неимоверная боль. Но чемодан на стол все-таки воздрузил.

И вот теперь мы сидели в кабинете Сироты: я, Гольдман и сам майор. Вернее, я сидел, машинально растирая запястья, которые продолжали ныть даже после того, как с них сняли верёвку, а Сирота и Гольдман были заняты делом. Первый вдруг решил попить чаю. Самое же время. А второй – откровенно страдал. Взгляд его неотрывно следил за чемоданом, будто тот мог сам соскочить со стола и убежать.

– Объясним, што ж не объяснить. – Кивнул начальник отдела по борьбе с бандитизмом. – То́кма и ты нам кой-шо объясни, капитан. Как это вышло, шо ты вдруг перестал башкой соображать.

Я в недоумении уставился на Сироту, пытаясь понять, что он имеет в виду. Хотя, конечно, внутри сразу завозилось нехорошее предчувствие.

– Тю-ю-ю… Вы глядите, як он смотрит… Прямо пионэр против буржуазии. Лев Егорыч спрашивает, шо у тебя с памятью, капитан? – Отвлёкся от созерцания чемодана Гольдман.

И вот эта тема была скользкая. В отличие от Сироты и Миши, даже приблизительно не догадывавшихся, что перед ними сидит капитан Волков, который, как бы, вообще не Волков, я знал, что именно с моей памятью. А еще я знал, правду говорить нельзя ни в коем случае. В нее никто не поверит. Как минимум, запишут в психи, как максимум, в диверсанты. Особенно, на фоне случившегося.

– Ладно… Хотите честно? Хорошо. Я не помню, что со мной. Это произошло на вокзале. Вернее… Думаю, что на вокзале. Меня кто-то ударил по голове. Сильно. Я, наверное, отключился. Когда пришёл в себя, ни черта не мог сообразить, где и почему оказался. Знаю, что зовут меня Денис Сергеевич Волков, что воевал, что фашистов бил… А вот зачем приехал в город – чистый лист. Ну потом появился Лиходеев. Сказал, будто мы с ним вместе из Москвы добирались. Про уголовный розыск и майора Сироту тоже от него узнал. Я решил никому ничего не рассказывать. Подумал, мало ли… Вдруг отпустит. Контузии были ведь, ничего, выкарабкался. Тем более, смысл моего приезда – разобраться с бандитами и фашисткими недобитками. Так какая разница, помню я что-то или нет? Можно и без памяти мочить гадов.

Чисто на мой взгляд версия была вполне рабочая. Насчёт контузии я, конечно, ляпнул наугад, но с другой стороны, мне кажется за годы войны почти у каждого там случалась контузия. Вряд ли промахнулся.

По большому счету, из той сцены, которая развернулась в рыбацком сарае после появления Гольдмана, я сделал очень важный вывод. Есть надежда, что Волков вовсе не предатель. Или о том, что он им был, не знает никто. Кроме Яши Ювелира. И то не факт. Потому что поведение Маруси, высказывания Лиходеева и слова Миши вообще никак не укладывались в рамки той картины, которую я рисовал в своем воображении до этого. Вот моя картина выглядела хреново.

В любом случае, в данную минуту нужно выяснить, как протекала история с точки зрения Сироты. Узнать все факты, которые известны майору. А потом уже буду соображать дальше.

– Хорошо. – Кивнул Лев Егорыч. – Где-то так я и думал.

– Тю-ю-ю… Та шо ты думал, Лёва. – Взмахнул руками Гольдман, – Это ж я тебе сразу сказал, посмотри на капитана, он шо-то явно не в себе. Я вида́л тетю Гоши Рябого. У той була́ ента… Помутнение рассудка. Так я тебе скажу – точь-в-точь наш капитан.

– Очень рад, что вас, товарищ Гольдман, веселит сравнение меня с какой-то сумасшедшей тёткой, но хотелось бы все же перейти к сути. – Высказался я суровым голосом, не менее сурово глядя на Мишу. Главное сейчас – достоверно играть свою роль.

– Да ладно, капитан, не кипишуй. – Усмехнулся Сирота. – А ты, Миша, замолкни. Дай поговорить с человеком. Все же он нам здорово помог.

Майор подхватил кружку, в которой на тумбочке заваривался чай, подошёл к своему столу, осторожно сдвинул чемодан в сторону и уселся на стул. На меня он смотрел… Не знаю даже, как объяснить. Доброжелательно, что ли. Впервые за все время.

– Ну слушай, капитан. За гражданку Рубинштейн, которая нынче Лопатина, ты ужо знаешь.

– Ну да. – Кивнул я, невольно при этом вспоминая Марусю, которая с бледными, сжатыми губами осталась лежать в том сарае, где по ее же задумке, должен был лежать я.

Когда прозвучал выстрел, мне показалось, что Мише конец. Он стоял перед Лиходеевым, словно самая распрекрасная, самая удобная мишень. Поэтому, в первые секунды я испытал сильное удивление, наблюдая, как Гольдман спокойно продолжает щелкать семечки. Мне даже показалось, будто время остановилось и я вижу просто замерший кадр. А на самом деле, вот-вот пуля вхреначится Мише в грудину.

В тот момент я не сразу понял, что основные события происходили в другой стороне. Хотя, какое-то движение заметил. Вернее, даже не какое-то, а очень даже конкретное. Маруся зачем-то метнулась прямо к Лиходееву, затем, раскинув руки, упала на него всем телом, будто хотела обнять.

Мое внимание, мой взгляд был прикован только к Гольдману и на парочку горе-влюбленных я вообще не смотрел.

Но вот потом…

Маруся медленно сползла по Лиходееву, который пытался ее удержать. Он подхватил брюнетку под мышки, но при этом сам устоять на ногах не мог. Поэтому опустился вместе с ней, позволяя Марусе лечь на землю.

Я в каком-то ступоре таращился на красотку. Она лежала на спине, ее глаза широко были открыты, а губы сжаты в четкую, суровую линию.

– Тьфу ты! – Сплюнул Миша на землю семечную шелуху. – Шо ж ты за человек такой, господин Пустовойтов. Даже сдохнуть як мужик не сподобился. А я так рассчитывал…

– Шо ты рассчитывал, Миша?! Шо рассчитывал?! Оно ж ясно было, дамочка за ентого упыря в огонь, и в воду…Да вяжи ты его ужо. Шо ты стоишь как та статуя, не дай бог, свободы.

Я в еще большем офигевании поднял голову, оторвав взгляд от бледного Марусиного лица, и посмотрел в сторону окна. Стекла там не было, даже клеёнка или какая-нибудь другая ткань отсутствовала. И вот в этом окне маячило хмурое лицо майора Сироты. Он поднял пистолет, почесал им лоб, а потом исчез из виду. Правда появился буквально через пару секунд уже в самом сарае, чтоб заластать Лиходеева.

А вот старлей снова изменился. Он больше не ныл, не строил из себя того Ваньку, с которым я познакомился в первый день. Лицо его стало злым, взгляд сосредоточенным.

– Ты все равно ничего не докажешь, майор. – Выдал он Сироте, когда тот за шиворот подтолкнул его к выходу.

– Тю-ю-ю… – Ответил вместо Сироты Миша. – Та кому оно надо, шото там доказывать. Щас вон отойдем чуть подальше и положит тебя Лев Егорыч за попытку побега.

– А я не собираюсь бежать. – Громко крикнул Лиходеев через плечо. Его уже Сирота вывел на улицу.

– Да? – Искренне удивился Миша. – Ой, як жаль… Лев Егорыч, позвольте мене сопроводить арестованного? У меня оно точно побежит.

– Миша! – Прикрикнул Сирота, – Займись лучше делом. Вон, капитана освободи. Да глянь, шо там с Батей? И потом до Миры Соломоновны метнитесь. Чемодан же у нее?

Вопрос про чемодан явно предназначался мне. Я не стал из себя строить невинность и сказал все, как есть. Мол, да. Чемодан имеется. Стоит в комнате, в шкафу. А вот насчёт остального…

Батя оказался жив, только пребывал в прекрасном состоянии беспамятства. Он все пропустил. Видимо, сказался алкоголь, которого в нем было слишком много.

Маруся… Ей повезло меньше. С другой стороны, она сама сделала такой выбор. Закрыла придурка Лиходеева, когда в него выстрелил Сирота. И да, это был выстрел майора. Старлей не успел.

К счастью, пилить пешком нам не пришлось. Оказывается, неподалеку от рыбацкого сарая стояли две машины. Одна типа «полуторки», вторая – легковушка, похожая на «Додж». То есть, все-таки майор не дурачок. Подстраховался. Потому что рядом с тачками отирались еще несколько сотрудников УГРо.

– Лев Егорыч, но шо такое?! – Кинулся нам навстречу один из мужчин. – Ну шо вы вечно уперёд лезете.

– Вася, там в сарае остались двое. Баба и мужик. Мужик, то Батя. Его до отдела везите. Говорить с ним будем. – Ответил Сирота, заталкивая Лиходеева в грузовичок.

– А баба? – Растерянно спросил Василий.

– А баба… – Майор оглянулся на сотрудника. – Похороните по-божески. Чай не собака.

Вот уже после этого мы разъехались в разные стороны. Несколько сотрудников остались в сарае, а мы с Мишей отправились к тете Мире, где я благополучно забрал чемодан.

Естественно, после всего случившегося меня разрывали на части вопросы.

– Так шо с Лопатиной-Рубинштейн? Усе понятно? Или пояснить? – Снова повторил свой вопрос Сирота.

– Да нет. Понятно. Она во время оккупации работала на румын. Сдавала своих же сограждан. Я только не понял… Тетя Мира говорила, что Маруся приезжая.

– Та куда там! – Махнул рукой Сирота. – Местная она. В деревне неподалеку родилась. Просто деревенька была глухая. Там и в живых никого не осталось. Всех в 1941…

Майор замолчал. Его скулы вдруг заострились.

– В обсчем, не приезжая. – Продолжил он после небольшой паузы. – Только як с румынами связалась, вела себя не то, шо другие. По городу у нарядах не бегала, та физиономию свою не светила. Больше с блатными дела имела и то на показ не выставляла. Могла богатого мужичка у нужном месте подцепить, а потом напоить и ограбить. Не сама, конечно. Оно ж як румыны свою администрацию сделали, шо только в городе не открылось. Казино с борделем и гуляющими девками не хотел? А потом гражданка Рубинштейн, тогда ж она исчо так звалася, встретила майора Пустовойтова. Он же ж из ентих… Из благородных. Ну вот она с ним и скружилась. Уж чего майор до нее прилип, не знаю. Красивая, наверное. Ото и сыграло. Но он ее прямо як этот…

Сирота завис, вспоминая сравнение. Потом посмотрел на Мишу, который снова грустно пялился на чемодан.

– Миша! Та як оно?! Той, шо бабу вылепил?

– Вы про Галатею, наверное, – Подсказал я начальнику отдела по борьбе с бандитизмом.

– Да? – Сирота нахмурился. – Ну может и про Галатею… В обсчем, он из деревенской девки да дешёвой шлюхи сделал вон оно шо. А потом, когда прижало, сбежал из города. Бросил. Енто тут она ему дюже хороша была. А там-то… В обсчем гражданка Рубинштейн долго не сомневалась. За Яшу Ювелира она знала от своего майора. Яша Ювелир документы клепал. То немцам, то румынам. Но мы за то поначалу не ведали. Я теперь тебе, капитан, расскажу шо оно получилось-то. До этого была присказка, а щас будет сказка, капитан.

Честно говоря, история, которую озвучил Сирота, с одной стороны удивляла, а с другой… Влюбленные женщины, это, конечно, отдельная песня. А любовь тут крутилась очень сильно.

После того, как город освободили от фашистов, Маруся благополучно пристроилась рядом с Батей. Она действительно многие дела продумывала сама и муженька направляла. Но потом появился ее возлюбленный. Не сам, конечно, как-то передал бывшей зазнобе письмо.

Мол, так и так, скоро буду. Ждет нас светлое будущее. Свалим из города за границу. Деньги есть, только теперь нужны документы. Такие, чтоб никто не покопался.

Маруся сразу вспомнила про Яшу. Вот только была загвоздка. Ей требовались документы, где и она сама тоже будет фигурировать. Поэтому пришлось выкручиваться. Дамочка отправилась не к Яше, а к его племяннику. Вывалила все, как есть. Мол, знаю о твоем дяде поганую правду. И если эту правду кто-то еще узнает, то будет плохо. В первую очередь Яше.

Лёник по молодости расчувствовался и решил дядю спасти. Документы он сделал. Но тут была еще одна важная деталь. Город такой здесь, что каждая собака про все знает. А уж среди блатных и бандитов, тем более. Поэтому Маруся сказала Бате, мол есть возможность отлично заработать, а потом завязать с преступной жизнью и уехать. Надо сделать левые документы диверсантам. За это будет приличный гонорар. А под шумок, как раз, и себе бумаги получится сплавить. Ей же надо было, если что, объяснить наличие в списке желающих получить новые бумаги, левого мужика. Видимо, Батя Марусю и правда любил, потому что повёлся на столь авантюрный план.

Однако, Маруся пошла дальше. Лёника в живых оставлять нельзя, он все равно рано или поздно проговорится. Но и вот так запросто Ван Гога не убьешь. Все-таки не обычный пацан с улицы. Яша Ювелир по-любому начнет копать. Поэтому нужно было придумать дело, которое шуму наведёт больше, чем какие-то документы.

Именно поэтому Яша Ювелир получил информацию, что вот-вот в город приедет человек, желающий продать некие драгоценности. От Маруси и получил. Типа, по старой дружбе. Сделка грозила быть прибыльной, но опасной. Ибо человек не простой, он из бывших фашистских прихвостней. Яша подсуетился, нашел покупателя, благо связи имеются.

И тут началась вторая часть Марусиного плана. Как-то невзначай один из мелких бандюков, который нет-нет с Сиротой придруживал, узнал о предстоящей купле-продаже. Естественно, сразу донёс майору. Сирота оживился и решил одним разом хлопнуть сразу всех. Яшу, продавца-предателя и, если повезет, покупателя тоже.

Но, в силу того, что майор являлся сотрудником отдела по борьбе с бандитизмом, а никак не контрразведки, ему пришлось через сослуживцев связаться с бывшим СМЕРШем, который как раз несколько месяцев назад перевели под юрисдикцию МГБ. Все-таки дело не только награбленного касалось, но и предателей-диверсантов.

На помощь майору отрядили капитана Волкова, который по всем документам числился бывшим фронтовиком, воевавшем в разведке, а на самом деле был сотрудником СМЕРШа. Бывшего уже, конечно, СМЕРШа. Вместе с Волковым ехал старший лейтенант Лиходеев Иван Иванович. Вот его, в принципе, даже жаль. Парень помер не за грош.

В поезд к Волкову и Лиходееву на одной из станций подсел господин Пустовойтов. Человек он талантливый. Особенно в теме актерского мастерства. Не зря так удачно несколько лет под носом у спецслужб спокойно жил.

Самое интересное, на вопрос, откуда вообще Пустовойтов узнал, кого отправили на подмогу Сироте, майор ответа не знал. Но заверил меня, что непременно узнает. Пустовойтов, который мне известен, как Лиходеев, непременно расскажет. Причем, Лев Егорыч сказал это с таким выражением лица, что я ему поверил. И даже где-то глубоко в душе порадовался, что Волков все-таки не при делах. Потому как, подсказывает мне интуиция, Сирота из Пустовойтова вытащит не только всю информацию, но и все внутренности. Да и чёрт с ним. Не жалко мудака.

В общем, настоящий Лиходеев канул в неизвестность где-то между станциями. Скорее всего Пустовойтов его тупо грохнул и скинул с поезда. Но оставался Волков. Видимо, с капитаном ни черта у Марусиного майора не вышло. Опять же, пока Сирота этого урода не допросит, правды нам не узнать. По какой-то причине, Волков добрался до конечной точки цел и здоров. И вот только здесь, в городе, прямо на вокзале Пустовойтов смог что-то предпринять. Видимо, подкараулил и напал. Других вариантов не вижу.

Но капитан оказался крепким орешком. Стрелять Пустовойтов в него не мог. Наверное, место было не подходящее, а вот по голове долбанул знатно. Думал, пробьёт башку Волкову. Но хрен там. Тот остался жив, да еще свалил с чемоданом, который принадлежал бывшему белогвардейцу.

– Вот оно мене любопытно… – Прервал свой рассказ Сипота, изучая меня внимательным взглядом. – Як же ж ты, капитан, с ентой гнидой справился? Шо он убить тебя не смог…Нет, так-то оно понятно, но один на один ты его в бараний рог скрутишь. То́кма он ведь не на честный бой тебя вызвал. Напал исподтишка.

– Да черт его знает, Лев Егорыч. – Я уставился на майора искренним взглядом. – Наверное, и правда, голова дубовая.

Вообще, конечно, на самом деле выходит, что как раз Волков умер. Видимо, у Пустовойтова вполне его план удался. Иначе я в тело капитана точно не попал бы. Но Сироте этого знать не надо.

– Ну да… Ну да… – Задумчиво ответил начальник отдела по борьбе с бандитизмом. – Ну теперь енти подробности нам расскажет вражина. Ничего. Вызнаю, шо к чему.

– Здорово, что все разрешилось. У меня только один вопрос. Вы с самого начала знали, что я слегка не в себе?

Майор посмотрел на меня, усмехнулся, а потом ответил:

– Ага. Шо у тебя с башкой проблемы, за то Миша сразу понял. Вы же ж с ним знакомы. То ж чистая правда, шо до войны встречались. Миша на гастроль в твой город поехал. Дюже ему там лакомый куш светил. Ну ты его и загреб, прямо, так сказать, на горячем. Ток ты ж идейный. Начал его жизни учить. Мол, каждый может ошибиться. Надо только человеку верный путь указать. Правда, Миша на верный путь на захотел. А вот на свободу – очень даже. Та и сбёг от тебя. Но ты Мишу должен был сразу признать. Он тебя с первого взгляда опознал, когда вот тут, в кабинете сидели. Ото он мене и сказал, шо-то не так с капитаном. Но поручился за твое кристальное прошлое. Вот я и подумал, раз уж так совпало, раз уж у нас цельный капитан имеется, который ни черта не помнит, што бы его как приманку не использовать. Решил втянуть во всю эту круговерть местных блатных. Штоб они в предстоящем Яшином деле заинтересовались. Яша подвоха от своих не ждал бы никогда. Но бандиты они тебе не шушера какая. Им с улицы всякий встречный-поперечный запросто делов не предложит. Потому нужон был шум, гам. Штоб ты засветился и с тобой говорить начали. Человек приезжий, никому не знакомый. С другой стороны, я ведь не думал, шо ты так засветишься. Весь город на уши поставил. Из обычного ограбления цирк сотворил.

– Ясно… – Я покачал головой, недоумевая с того, как все сложилось. – Так а насчет Лиходеева? Когда вы поняли, что он ненастоящий?

– А мы не поняли. Хорошо, лнида, притворяется. – Небрежно пожал плечами майор. – Маруся суетиться начала. Сначала сверток ентот. Ей надо было штоб документы, которые делали для Бати, пропали. Там же ж физиономия ее полюбовника светилась. Она забрала их у Лёника, а Батя в сопровождение парней отправил. Енто нам уже Ромочка рассказал. Его дюже вся ситуация со свертком огорчила. Маруся Ромочке за ту историю сказала, шо Батя связался с подпольем вражеским. Мол хочет она спасти его грешную душу. И попросила Рому помочь изобразить нападение. А потом, мол, докуметы исчезнут во время грабежа. Рома помог и сам попал как кура в ощуп. От с того случая я и понял, кто-то рядом с Марусей ужо трётся. За Лиходеева не знали. За Марусей приглядывали. А потом она вдруг до тебя пришла. Странно? А то! Видать, Пустовойтов надоумил. Он же ж знал, хто ты такой на самом деле. Ну они и решили грохнуть вас обоих, тебя да Батю. А потом оставалось только чемодан забрать. Документы готовы. Усе. Живи, не хочу. Бате в ухо напели, шо ты до Маруси интерес имеешь. Дальше – дело маленько, в одном месте вас свести на глазах у тех, хто Батю точно покрывать не будет. А мы подглядывали. Не без ентого. Ну… Как видишь, все хорошо сложилось.

– Ясно…

Я провёл рукой по лицу. Состояние было разбитое, нереально уставшее. Хотелось пойти в комнату тети Миры и лечь спать.

– Так а дальше что? – Спросил я Сироту. – Мне теперь дальше как?

– Как? Та ты иди, отдохни капитан. Выспись. Делов-то еще – конь не валялся. Предателя мы взяли. Ты свое дело сделал. Только недобитков всяких у нас тут много. Попрошу, штоб тут пока оставили. Будешь помогать. Теперича мы разобрались, што к чему. Да и Пустовойтова тряхнуть надо. Взял же этот гад откуда-то информацию за вас с Лиходеевым. Служить будешь Родине, капитан.