Наваждение

Глава пятая. Юлька, или Понедельник — день тяжелый

В понедельник в лицее Янка уже чувствовала себя в полном порядке, всё как рукой сняло. От слабости и сонливости не осталось ни малейшего следа — все-таки какая она, их Мастер, сильная! Яна не раз замечала: на "спинках", когда они собираются по вторникам и делают друг другу сеанс Рейки на спину (обычно ведь сам себе до спины не дотянешься, хоть какой бы ты ни был акробат!), энергия Мастера сильно отличается от всех остальных "рейкистов". Только положит руки, подержит минуту-другую — и ты уже зарядилась, как батарейка "Дюрасель". А еще через пять минут чуть ли не пар с ушей начинает валить, как в сказках про доброго молодца и его коня… Следовательно, пошел переизбыток энергии, от него сразу же наступает беспричинное веселье: хочется горланить что есть мочи, размахивать руками или еще того хуже, скакать по всему залу туго накачанным волейбольным мячом. (Янка пару раз так и делала, просто невтерпеж было усидеть спокойно — как будто веселящего газу по ошибке хлебнула… Все остальные, слава Богу, отреагировали на ее дикие африканские пляски вполне нормально: посматривали с нежной материнской, а то и ностальгической улыбкой. Как всё-таки не повезло, что она там самая младшая!)

Ее лирические воспоминания прервались самым банальным образом: Юлька довольно чувствительно пихнула локтем в бок. Сегодня она с первой же пары, химии, переехала со всеми своими пожитками за парту к Яне. (Непонятно вот только, как Галину батьковну уговорила, та к подобным фокусам ревнивая…) Янка украдкой покосилась назад на Галю: та сидела по соседству с Машей, голова к голове, и тихонько беседовала о чем-то увлекательном, прикрывая рот сложенными в замок руками. Всё вроде бы тихо-мирно. Даже немного обидно стало: а еще подруга, называется!..

Второй парой по вторникам была мировая литература. С темой сегодня не повезло: разбирали ошибки, огрехи и ляпы в допотопном еще сочинении о поэтах серебряного века. Яне литераторша ни за что ни про что влепила "шестнадцать" — по двадцати-балльной системе где-то четыре с плюсом. (На литературе у них больше мало кто зарабатывает.) И придирка-то пустяковая: Светлана Петровна черкнула внизу небрежными мелконькими буковками, что недостаточно раскрыта специфика эпохи — понимай как знаешь… И это при том, что Янка с присущей ей скромностью считает себя далеко не последним авторитетом в классе! (Не по всем предметам, конечно, а по тем, что связаны с литературой и языками — как родными, так и иностранными. А уж про поэтов серебряного века и говорить нечего, само собой!..)

Вот с точными науками у нее похуже — что называется, не гребёт. Особенно по физике и по химии плавает где-то в районе твердой четверки (что, кстати, полностью ее устраивает: меньше всего на свете хочется прослыть вундеркиндом!). Вундеркиндов, как известно, простой рабочий люд уважает, ими могут даже гордиться и на расстоянии сдержанно восхищаться — но дружить с ними никто не станет, это факт…

К тому же все вундеркиндовские вакансии у них в классе уже заняты: есть два "юных дарования", как саркастически отзывается о них Оксана Юрьевна. Первый — "юный Архимед", Дима Матвеев, второй — "начинающий Эйнштейн", Марик Акопян. На занятиях оба дарования откровенно бездельничают: не скрываясь, читают всякие левые книжки и журналы на английском, или режутся друг с другом в шахматы, или болтают втихаря. Раньше эта бедовая парочка любила доставать учителей всякими наводящими вопросами, близкими по теме, к примеру: "А вот я недавно читал статью о теории относительности, и там говорится…" Чем доводили особо чувствительных преподавателей (и преподавательниц) до белого каления — те-то ничего подобного и в жизни не слыхали! Историчка как-то раз после дебатов с Акопяном о Великой отечественной войне на глазах у всех пила валидол…

Впрочем, в этом году Архимед с Эйнштейном попритихли, без спросу в учительские объяснения не лезут — а спрашивать их, естественно, никто и не рвется, себе дороже будет! Образ жизни оба дарования ведут нелюдимый, дошло до того, что и между собой разговаривают постольку-поскольку, на каком-то едва понятном компьютерном сленге. А так в основном молчат, осваивают телепатию. Инопланетяне да и только, им разве антенны рожками на голове не хватает, как в комедии "Мой любимый марсианин" (Янка от нее без ума). Неужели это плата за гениальность: в нагрузку к ней обязательно прилагается полное отсутствие хотя бы элементарных навыков общения, на уровне "здрасьте-как поживаете"?.. Если так, то ей, Яне, такая гениальность и задаром не надо, пускай даже с приплатой будут предлагать!

Честно говоря, Янке и самой лишь чудом удалось избежать зачисления в вундеркинды (то есть изгои, будем называть вещи своими именами!). Еще в старой школе, где училась до шестого класса — вовремя успела смекнуть, что к чему, и принять необходимые меры: смолчать, когда надо, или убедительно прикинуться простушкой, "моя твоя не понимай"…

А в лицее все эти предосторожности одним махом стали ненужными: тут таких… кх-кх… особо одаренных — половина класса! Два года назад, на первом же общем собрании после поступления в лицей, директор принялся их стращать: говорил, что собрались здесь "лучшие из лучших", отобранные из обычных школ. (Видимо, решил сыграть на тщеславии, и не без успеха — всё-таки слаб человек… Янка на несколько дней возомнила себя важной шишкой и ходила с задранным носом — такая мания величия разыгралась, жуть! Конкурс-то при поступлении и в самом деле был зверский, пять человек на место.) Но директор поздравлять с этим редким везением не торопился, а напутствовал битый час, как Кассандра-пророчица. Вот именно из-за того, сказал, что все они — лучшие из лучших, многих восьмиклассников ожидает сильное разочарование и больше того, жестокий удар. А какой — они еще увидят.

Не обманул, увидели. На первых же проверочных контрольных весь класс в прямом смысле слова пустили по нулям. (Оказывается, когда получаешь ноль баллов из двадцати, это наводит на печальные мысли о бренности всего сущего…) И ладно, если б только по математике, ну или, скажем, биологии — так нет же, сразу по всем предметам! (Как обнаружилось, их школьные знания на большее не тянут, за редким исключением.) Самые впечатлительные из девчонок рыдали над своими позорными нулями — Янка до такого не опустилась, а вот Машка, кажется, пустила слезу…

Но уже через полгода всё утряслось: несколько человек отсеялись сами собой, у остальных дело постепенно пошло на лад. К Новому году появились первые тройки и даже заработанные кропотливым трудом четверки. Пошатнувшаяся было Янкина самооценка начала благополучно восстанавливаться… Среди лицеистов ходят слухи, что выпускники, поступившие в университеты, первые два курса могут спокойно себе плевать в потолок и ни о какой сессии не париться. (Это когда идут всякие общеобразовательные предметы, вроде как повторение.) Ну хоть не зря они здесь страдают третий год, должна же быть хоть какая-то компенсация!

Только вот что странно: учителя все, как один, считают Яну "способной девочкой". Повезло еще, с Эйнштейном-Архимедом никто не сравнивает — наверно, до этих доморощенных гениев на полставки она не дотягивает, слава тебе Господи… Но тревожные симптомы всё равно нет-нет, да и проскакивают: к примеру, отвечать к доске ее вызывают редко, намного реже всех остальных, не "дарований". Лишь ставят в неловкое положение этой никому не нужной избранностью! Некоторые девчонки — особенно Макарова со своими приспешниками — начинают уже недружелюбно коситься… Тем более странно, что заниматься-то Яна толком и не занимается. (А зачем, собственно? Кое-какой уровень уже достигнут, авторитет заработан, так что можно расслабиться и с достоинством пожинать плоды.) В этом году она совсем разленилась — что ни говори, а активная личная жизнь аж никак не способствует учебному рвению…

Эх, видели бы простодушные преподаватели, как добропорядочная Яна Владимировна делает домашние задания: минут за десять до похода в лицей, притулившись с тетрадкой на кухне. Где-то между утренним чаем и не дожеванным бутербродом — "левой задней ногой", искренне возмущается мама. Зато папа по этому поводу не прессует: говорит, что и сам был точно таким же "лентяюгой". Сначала в школе, а потом и в институте, куда поступил без всякого напряжения. (Хоть институт этот не закончил, на четвертом курсе перевелся в Морскую Академию.) А там, в Академии, пришлось взяться за ум, жизнь пообтесала… (Предполагалось, видимо, что и Янку та же самая суровая жизнь обтешет, или обкатает, как угловатый камешек жесткой прибрежной волной.)

Ну, разве что к своим любимым иностранным языкам Яна относится серьезно, не махлюет. Особенно над английским может корпеть часами, надо же как-нибудь поддерживать репутацию лучшей в классе! Скорпионское самолюбие заедает, да и просто интересно, таким этот инглиш кажется родным… Как будто она его не учит, а вспоминает после недолгого перерыва.

Правда, в этом году всё намного усложнилось, появилась привычка постоянно за собой следить, чтоб не ляпнуть в публичных местах ничего лишнего, о чем будешь потом жалеть… Да и в любом случае не стоит слишком выставляться. (А то есть у нее в характере такая дивная черта — выпендрежный Марс во Льве, если уж привлекать астрологию. Любит иногда собрать вокруг себя аудиторию побольше и устроить сольное выступление, куда только вся стеснительность девается?..)

Но самое ценное, что она здесь в лицее приобрела — это подруги. Let's keep it this way, будем продолжать в том же духе. Для девчонок Яна никакой не "перл", не литературный авторитет и тем более не дарование, а обычный себе человек с целой кучей недостатков и мелких слабостей. (За которые, наверно, и любят друзей…) Рассеянная сверх меры — это раз, застенчивая когда не надо — два, постоять за себя перед Макаровой с ее острым языком не может — это три…

Да и к спорту способности более чем скромные, координация движений не фонтан: с первого раза по мячу ни за что не попадет! (Разве только по чистой случайности или крупно повезет. Пожалуй, в художественной гимнастике она вряд ли бы достигла всяких поднебесных олимпийских высот, как тайно надеялась мама… Второй Алины Кабаевой из нее бы точно не вышло, перебивалась бы где-то на второстепенных ролях- ни бэ, ни мэ, ни кукареку! Так что нечего и жалеть, что бросила: по словам Мастера Ольги, "всё, что в жизни ни делается — к лучшему".) Когда девчонки на физ-ре играют в волейбол или баскетбол, Яна к ним даже не суется, дисциплинированно пересиживает на лавочке. Дальше сидишь — целее будешь, да и ногти ломать нет абсолютно никакого желания…

Но возвращаясь к мировой литературе: Янка чувствовала себя уязвленной до глубины души. "Шестнадцать" за подробный развернутый опус в пять страниц, в который она вложила столько энергии, весь вечер пропыхтела над тетрадью! Да отродясь такого не бывало!.. Зато Юлька злосчастное сочинение не писала, проболела первые дни сентября, так что с начала пары беспрерывно вертелась, как на иголках, без тени смущения скрипя стулом на весь класс. К середине пары подруженция не вынесла заслуженного безделья и оглушительным шепотом спросила, низко склонившись к Яне:

— Слушай, а ты покойников видишь? Ну, духов всяких!

Литераторша Светлана Петровна, выводившая на доске что-то каллиграфически красивое, хоть и трудно читаемое, сию же минуту обернулась и воззрилась на них двоих. В ее глазах за толстыми линзами очков прыгали огромные вопросительные знаки, зажатый в руке мел крошился и осыпался белесой пудрой на пол. "Куда ни глянь, у всех музыкальный слух! — сокрушенно вздохнула Янка. — Не хватало еще потом со Светланой объясняться, раскрывать всю специфику…" Предупреждающе шикнула на подружку, но от Юльки так просто не отвертишься, гиблое дело:

— Ну, Я-ан! Ну скажи!.. Одно только слово: видишь или не видишь?

Яна прыснула от смеха, предусмотрительно зарывшись носом в тетради: точно, по ящику ведь недавно "Шестое чувство" показывали! (Брюс Уиллис там хорош как никогда, Юлька его обычно не пропускает.) Хотя смех смехом, но с другой стороны, есть у них в группе Рейки пара ясновидящих, которые запросто общаются со своими усопшими предками — те дают им всякие дельные советы и наставления, как вести себя в будущем. Одна, по слухам самая сильная из всех, женщина-ясновидящая говорит, что к ней два раза сама Ванга приходила (не во плоти, разумеется, в тонком теле). И не просто так от скуки заглянула, а по делу: рецепты всяких настоев и названия лечебных трав надиктовала, сорок наименований латинским шрифтом… С мелкими ошибками и неточностями — сразу видно, что человек на слух писал, а не сдувал с энциклопедии. Бр-р-р! Янка отчаянно замотала головой, длинные пряди волос захлестали по щекам:

— Я такого не вижу, просто не хочу. Я вообще попросила, чтоб они меня не беспокоили, и точка!

Юлька выглядела до крайности разочарованной, отодвинулась от нее на противоположный край парты, будто рассорилась:

— Жалко… А прикольно бы было!

— Вот сама с ними и общайся! Флаг тебе в руки, медаль на шею.

Изнутри мутной волной поднялось глухое раздражение — или это страх, что кто-то могущественный там наверху случайно услышит Юлькины слова, одобрительно хмыкнет, и Яна тоже начнет всю эту беду видеть?.. "Только не это! Я такого не переживу!" — угрюмо пообещала она этому невидимому "кому-то", и стало самой от себя смешно. Но всё равно: хорошо бы, если б "Они" там услышали, потому что она сейчас абсолютно серьезно!.. Если она, Яна, правильно понимает закон свободной воли, то ей просто не могут всучить ничего такого, чего она не хочет.

— А ангелов видишь? — после минутного затишья опять взялась за свое Юля. (Очевидно, врожденное любопытство пересилило обиду.) Вот ведь пристала, как репейник!

— Ангелов вижу. Ходят себе по улице с сумками, сливаются с толпой.

— Я тебе серьезно, а ты!.. — не на шутку рассердилась Юлия и до конца литературы с ней принципиально не разговаривала, с подчеркнутым вниманием уткнулась в свою тетрадь. Рисовала в уголке каждой страницы потешные мордочки гномов и еще кого-то мультяшного, сбоку было трудно рассмотреть. "Так и косоглазие недолго заработать!" — подколола себя Янка, и прозвенел долгожданный звонок на большую перемену, очень удачно…

После второй пары народ привычно загалдел и засобирался кто куда. Поднялся "великий шмон", как любит подкалывать их на одесский манер Оксана Юрьевна, — хоть уши затыкай. (Жалко, физика здесь нет, а то б обязательно процитировал свое легендарное про скалы Крайнего Севера! Им с Оксаной только дуэтом петь.) Янка чуть поморщилась, массируя пальцами сомкнутые веки: вчера как будто бы и восстановилась, наполнила внутренние резервуары энергией до самых краев, но сейчас в висках начало еле заметно покалывать тонкими иголочками. Выходит, не до конца ее собрали по запчастям, не все винтики-шурупчики на месте… В довершение всех прелестей, неугомонная Зая вылезла на стул, поправила вечно сползающие на кончик носа очки и пронзительно заверещала своим чарующим голосом:

— Люди, слушайте все сюда! Не расходитесь! После перемены все на физ-ру! Ну куда-а вы?!..

Заю совсем недавно, недели две назад избрали старостой. С тех пор Зайченция потеряла сон и покой, денно и нощно трудится, аки пчела, зарабатывает авторитет. Не то, чтоб ее кандидатура была самой удачной… Просто никто другой не соглашался. Как лаконично выразилась от имени их банды Юлька, "нэма дурных!". Остальные "ашники" на бодрые призывы Оксаны Юрьевны уныло молчали и пасли глазами дверь, соображая, как бы поскорее слинять по домам. А Зая вдруг взяла и вызвалась первая — и это по собственной воле, в здравом уме и ясной памяти!..

Такого поворота событий десятый "А" аж никак не предполагал и оглушительно грохнул хохотом, все как один. Видать, наглядно себе представили, как это будет выглядеть в перспективе и в цвете: малявка Зая Белова в роли старосты, прошу любить и жаловать! (Ее и по фамилии-то никто не называет, и настоящее имя мало кто вспоминает, учителя и те приноровились: Зая — она и есть Зая. Маленькая, крепенькая, круглолицая — типичный колобок или румяная репка. Ну, или кто там еще фигурирует в русских сказках…)

Правда, сама Зая (она же Сашка Белова) так не считала и в ответ на оскорбительный смех однокашников обиделась почти до слез. А как Зая обижается, это отдельная история: в одну секунду вспыхивает ярко-алым всё лицо, особенно пламенеют мочки ушей; нос жалобно морщится и с него тут же сваливаются на пол круглые очки… Не вынеся этого зрелища, самые сознательные из "ашек" (то есть банда, а кто же еще?) усовестились и принялись ее утешать. А затем быстренько большинством голосов избрали, утвердили, поздравили и улепетнули по домам. В скором времени обнаружилось, что голос у новоиспеченной старосты самый что ни на есть подходящий, оперный: что-нибудь как гаркнет во всю глотку!.. На другом конце Города слышно. Даром, что на вид безобидный симпатяга Пятачок. Вот и не верь после этого, что внешность бывает обманчива!

Яна недавно стала подозревать, что амбициозная Галька сильно жалеет об упущенной возможности весь десятый "А" от души построить, особенно с трудом управляемых пацанов. Но теперь уже ничего не поделаешь, прохлопала ушами свой золотой шанс… И ничего другого Галине не остается, как только упражняться на них с девчонками — больше-то не на ком! (Андрюшу, судя по всему, особо не построишь.)

Во всей этой толкотне и суматохе Янин взгляд случайно наткнулся на Юльку. Та сидела в неудобной птичьей позе, сгорбившись, как от холода, — так, что сиротливо выпирали под мальчишеским стриженым затылком хрупкие лопатки. Яна присела на парту рядом с ней и пригладила трогательно торчащий ежик темно-русых волос на Юлиной макушке:

— Юлькин, ты чего?

— Голова болит.

Глаза у нее и в самом деле были усталые и несчастные, как у больной собаки, — такой Яна их неунывающую Юльку еще не видела… "Не надо было сегодня про духов допытываться!" — образовалась в голове нелепая до невозможности мысль — по идее, духи-то тут при чем?… А в душе стремительно нарастала жалость и что-то неожиданно-материнское: ну не может же она сидеть сложа руки и безучастно смотреть, как Юлька мается! Когда в ее распоряжении настолько мощное орудие — то есть Рейки, — которым сам Христос, говорят, пользовался для своих исцелений… Янка еще мгновение поколебалась, решительно встряхнула головой и деловито спросила:

— Руки положить? — Одним нарушенным правилом больше, одним меньше — ей не привыкать! У нее, Яны, даже свитер есть на эту тему — бежевый с золотом, любимый, а на груди предельно честная надпись на инглише: "Breaking all the rules" ("Вопреки всем правилам")…

Юлия волшебным образом оживилась: сколько раз она упрашивала, чтобы Янка хоть на минутку показала, что такое эта Рейки, но всё безрезультатно. Уж на что Юлька не обидчивая, а под конец и ее разобрало: "Что, не доверяешь? Не для средних умов, да?.." И вот свершилось чудо: Янка сама предлагает! Грех этот случай упустить. Юля по-монашески скромно потупила долу бедовые серые глаза и голосом умирающего лебедя простонала:

— Положи, если не трудно…

"Ой, а что Мастер скажет? У меня же карантин…" — но отступать было некуда: пообещала — значит, выполняй, Яна Владимировна! "Мужик сказал — мужик сделал", — вспомнив отца, хихикнула Янка и спрыгнула на пол. На несколько секунд зажмурилась, пытаясь утихомирить встревоженные мысли и настроиться изнутри, и открылась навстречу энергии, скрестив по обыкновению руки на груди. Затем мягко опустила их на Юлькин лоб:

— Закрой глаза, расслабься… — и непроизвольно воскликнула, не успела сдержаться: — Ого! Ну ты хватанула!.. — Юлька с кем-то поссорилась, что-то произошло сегодня утром, еще до лицея — какая-то сильная женщина… "Всё, хватит! Не хватало сейчас туда въехать!" — строго пригрозила себе Яна и решила ни на что постороннее больше не отвлекаться.

Вокруг них столпились девчонки: терпеливо ждали у моря погоды, шушукались, пересмеивались и на физ-ру что-то не торопились. (Еще бы, когда такое реалити-шоу прямо на глазах разворачивается!) Только Машенция недовольным капризным голосом заворчала, не разделяя общего энтузиазма:

— Начинается!..

Из всех Янкиных подруг одна лишь Марианна категорически не переносит эти запредельные опыты с Рейки или прошлыми жизнями, всякий раз кривит пренебрежительные гримасы и едко высмеивает. Сегодняшний день не стал исключением: Машка неодобрительно вздернула короткий веснушчатый нос и развернулась на каблуках по направлению к двери:

— Ну всё, пошли! Кто со мной?

Никто не двинулся с места, девочки сделали вид, что не расслышали. Машка постояла немного в дверях, подумала с минуту и вернулась обратно к подругам, после чего непринужденно умостилась на парте рядом с Алиной и состроила презрительную мину. Янка мысленно саму себя одернула: теряет ведь концентрацию!.. Вот поэтому Мастер во время сеанса закрывает глаза, но она, Яна, пока еще так не научилась: сразу же мерещится, что пропустит что-нибудь важное. Энергия наконец пошла мощным потоком и перед глазами ослепительно вспыхнуло знакомое голубовато-серебряное свечение — каждый раз прямо взрыв сверхновой…

В поле зрения возник чей-то размытый силуэт, свечение заметно ослабело. Денис: чтобы он да без комментария — такого не бывает!..

— Снимаю порчу по фотографии и судимость по фотороботу!

Яна закашлялась от смеха, жаркий поток энергии под ладонями заколебался и почти исчез. Ангел-хранитель Галька без лишних нежностей подтолкнула эту звезду юмора в спину:

— Иди гуляй!

— Броди лесом, — поддержала со своего стула Юлька.

Даже плотно зажмурив глаза, Янка ясно перед собой видела: вот Денис нарочно неторопливой походкой вразвалочку бредет к выходу, а на смуглой восточной физиономии блуждает довольная улыбка. И роятся в мозгу новые остроты, как злые кусачие пчелы, рвутся на волю… Когда они с Яной один на один, то никаких проблем — друзья-не друзья, но верные товарищи с первого или второго класса. Но как только на горизонте начинает маячить публика, так обязательно нужно корчить из себя клоуна!.. Нет, все-таки зря она в начале года рассказала этому остряку-самоучке про свои сны и видения из прошлых жизней, теперь от собственной же болтливости и страдает… А вдруг он еще и с Каплей поделился, по доброте душевной? "О ноу, держите меня десять человек!" — охнула про себя Янка.

Энергия незаметно иссякла и остановилась, под руками в мгновение ока затихло. Неужели всё?.. Всякий знающий народ на семинарах сравнивает Рейки с живым существом: говорят, она, Рейки, может прийти самовольно, без приглашения, мягко покалывая иголочками в кончиках пальцев. А потом в одну секунду развернуться и уйти внутрь, как ни бывало. (Например, когда гладишь Гаврюху, Рейки может появиться неожиданно сама собой. Котяра тогда лежит с раскинутыми лапами, не шелохнувшись, и балдеет…) Янка немного обождала, терпеливо держа руки на Юлиной голове, но поток не возобновлялся. Пришлось ладони убрать:

— Кажется, тебе хватит. Ну как голова?

Юлька медленно, точно не веря самой себе, открыла глаза и к чему-то прислушалась, нахмурив от напряжения лоб под прямой темной челкой. И громогласно на весь класс завопила:

— Она мне головную боль сняла!

Собравшиеся рядом девчонки возбужденно запищали и закудахтали своим знаменитым птичим базаром, Галька страдальчески сморщилась и заткнула уши пальцами (хоть верещала при том громче всех). Казалось, можно бы и расходиться, давным-давно пора — большая перемена через пять минут закончится, а они до сих пор не переоделись. (Вася за такое по головке не погладит.) Но что-то Янку не отпускало: осталась какая-то недосказанность, что ли… Что-то важное она сейчас упустила, проморгала за свой непрерывной внутренней болтовней. Только вот что?..

— Ты что-то видела? — осторожно спросила у Юли, досадуя на себя за эту вечную нерешительность.

Юлькино живое и подвижное лицо внезапно посерьезнело: она глянула на Яну снизу вверх из-за своей парты и как-то неуверенно, слишком для ее характера тихо произнесла:

— Было очень темно и пусто… Потом появилась ты и что-то сказала. И сразу стало светло… Не могу вспомнить, что ты сказала… Что-то очень важное.

Уж чего-чего, а такого заявления Яна никак не ожидала, на полминуты даже дар речи отняло. Получается, не зря Юлька так долго канючила "положить на неё руки", для чего-то это было нужно!.. Маша в высшей степени пренебрежительно вскинула едва очерченные светло-рыжие брови и рассерженно фыркнула:

— Мистика какая-то! — и по второму кругу развернулась по направлению к выходу. Девочки послушно потянулись за ней гуськом, на ходу то и дело оглядываясь, только они с Юлей остались сидеть в пустой аудитории.

— Что это было? — уже своим обычным голосом потребовала разъяснений Юлька.

— Не знаю… Моя душа что-то сказала твоей.

— Но я ничего не помню!

— Ты не помнишь. А душа всё запомнила…

Погода стояла удивительно для конца сентября хорошая, аж никак не осенняя, так что их снова погнали на улицу, на лицейский стадион. Всё же лучше, чем в спортзале торчать, — особенно как мальчишки поднимут там пыль столбом, хоть противогаз надевай! К величайшему Галькиному разочарованию, физрука Васи на месте не оказалось. (Яна наполовину в шутку запереживала: может, заболел от нервного перенапряжения?)

"Ашки" прождали положенные неписаным студенческим законом пятнадцать минут и с радостными воплями намылились по домам, но не тут-то было!.. На полпути к раздевалкам весь класс в полном составе перехватила секретарша и во всеуслышание объявила: физрука сегодня не будет, это во-первых. Во-вторых, пару из-за этого никто не отменял, пускай и не надеются. Ну и в третьих: они могут потихоньку заниматься своими делами, единственное условие — в спортивной форме (у кого таковая имеется) и не покидая стадиона.

"Очковтирательство чистой воды! Наверно, ждут какую-то горкомиссию или проверку из министерства, замыливают начальству глаза. А еще считается самый продвинутый в городе лицей!.." — возмутилась про себя Янка.

Девчонки, в отличие от нее, возбухали вслух. (Благоразумно обождав, однако, пока секретарша Леночка процокает на своих каблуках подальше. Она ведь правая рука директора, слишком дискутировать в ее присутствии не стоит…) Пацаны сориентировались в два счета: раздобыли у завхоза мяч и организовали экспромтом футбольный турнир, а девчата всё никак не могли успокоиться от секретаршиной вопиющей несправедливости. Одна Юлька сидела на пеньке рядом с брусьями, кольцами и прочим спортивным снаряжением непривычно тихая и сосредоточенная, вроде как на приеме у зуборвача. Маша заинтересовалась этим редким явлением первая и подергала ее за капюшон темно-синего спортивного свитера:

— Юлька-а! Ты чего? Голова болит?

Та в ответ покачала головой и неопределенно взмахнула рукой (что, скорей всего, означало: "Да отстань ты от меня!.."). Тут уж подключилась Галя — всё равно заняться больше нечем, — голосом участливой медсестры в платной поликлинике спросила:

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо… — в раздумье протянула Юля, но как-то неуверенно.

— Ты такая тихая… Скажи что-нибудь!

— Говорить не хочется.

— Это ненормально, — заключила Галька, и все рассмеялись. Но напряжение не рассеялось, невидимым глазу темным облаком зависло в воздухе.

Развязка подоспела через считанные секунды: Машка развернулась к стоявшей немного на отшибе Яне и достаточно агрессивно выпалила:

— Что ты с ней сделала? Она сама на себя не похожа!

Прозвучало вроде бы и в шутку, но вместе с тем пугающе серьезно. У Янки отчего-то закружилась голова, перед глазами на секунду потемнело и она ясно ощутила, будто ее подхватывает сильным порывом ветра и куда-то несет… И опять перед ней стоит-возвышается Маша, с такими же неумолимыми серо-зелеными глазами в обрамлении рыжеватых ресниц и золотыми веснушками на чуть впалых щеках. Вот только платье непривычного вида, старинное: с пуританским глухим воротом, узкой юбкой в складку, что волочится по земле. Как у американских переселенцев, квакеров, кажется… И обидной пощечиной почти те же горячечные слова: "Что ты с ним сделала?!"

"Так вот оно что! Я когда-то не помогла тому, кого она любила, он умер… А Машка во всем обвинила меня, и до сих пор не может простить… Там еще был какой-то индеец, мой старый друг, учил меня разбираться в травах…" Как будто бы абсурдная мысль, но именно так Янке и казалось с первого дня знакомства: они с Машей благосклонно друг другу улыбаются, даже возвращаются вместе домой после лицея (если никого другого рядом нет и положение обязывает). А внутри между ними раскинулось огромное пустое пространство и веет арктическим холодом… Яна зябко поежилась (или, может, это порывистый осенний ветер налетел?..).

Маша давно успела от нее отвернуться и беззаботно болтала с девчонками, словно и не было минуту назад такого накала страстей. Юлька же, напротив, смотрела на Яну вопросительно и невыносимо жалобно, как брошенный хозяином глазастый щенок. "Тьфу ты, опять эти собачьи сравнения!" — попрекнула себя Янка.

— Что мне теперь делать? — настойчиво повторила Юля, закрываясь ладонью от ветра и низко надвинув на лоб остроконечный капюшон.

Вместе со звуками ее голоса с Янкой начало происходить что-то необычное: из далеких теплых краев вернулась абсолютная, несгибаемая уверенность в себе. Теперь она точно знала, как нужно себя вести и что говорить:

— Посиди немного, — и замахала на хихикающих девчонок, отгоняя их от Юльки: — Не отвлекайте ее! Пускай побудет одна.

В последние недели часто чудится, будто внутри у Янки мирно уживаются сразу две, противоположные друг другу Яны. Одна маленькая и порядком нажаханная, трясется по любому поводу, как заячий хвост, зато вторая — спокойная и сильная, где-то тысячелетней мудрости… Вот она обычно не вмешивается, сидит себе тихонечко в глубине и созерцает за всем происходящим со стороны, и только мысли философские иногда выдает на поверхность. Пока не наступает критическая ситуация, примерно как сейчас, тогда она сразу же берет бразды правления в свои руки. А та первая маленькая и беспомощная Яна безропотно отступает в тень…

Девчата без пререканий и обязательных дежурных смешков послушались и разбрелись по стадиону: неужели у нее такой резкий командирский тон прорезался?.. Хотя Машка осталась верной своим принципам и на прощанье крикнула Юльке через плечо:

— Поживи с этой мыслью!

Так их любит напутствовать учительница по мировой литературе, та самая Светлана Петровна, если кто-нибудь пристает к ней с претензиями по поводу неправильной оценки. К примеру: "А почему мне "двенадцать"? За что?!.." (Четверка начинается с "четырнадцати", на нее у Светланы надо пахать, не разгибая спины.) Вообще с этой двадцати-балльной системой Михаил Васильевич, директор, сильно перемудрил. Больше нигде в Городе такого нет: как упомянешь вскользь про все эти "шестнадцать" по физике или "девятнадцать" по истории, так каждый раз смотрят дикими глазами, не верят.

"Нет, всё-таки Маша меня недолюбливает!" — без особой логической связи заключила Янка, и настроение снова спланировало вниз. — Опять эти "эмоциональные качели", ну надо же!.."

Стараясь отмахнуться от пораженческих мыслей, словно от стаи надоедливых сентябрьских мух, она присела перед Юлькой на корточки:

— Ты как?

— Так спокойно… Даже думать не хочется, — Юлины глаза казались необыкновенно большими и почему-то не серыми, а светло-голубыми, похожими на осеннее небо. Еще никогда в жизни они такими не были! И самое главное, кого-то они Яне напоминали…

— Это очень ценное состояние. Постарайся в нем побыть, — назидательно процитировала она наставление Мартына с последнего тренинга.

— Это пройдет? Я не хочу!.. — запротестовала Юлька, мотая головой, и на полу-движении замерла, глядя сквозь нее. Взгляд стал до странного прозрачным и пугающе неподвижным. Так, значит, вот как она, Яна, выглядит со стороны, когда накатывает ЭТО!

— Что такое? — осторожно переспросила вслух.

— Я вдруг увидела тебя… очень старой женщиной. Но такой красивой, величественной. Ты меня чему-то учила… — с неуверенностью пробормотала Юля.

От неожиданности Яна коротко рассмеялась, даже петь во весь голос потянуло: ну и денек, столько сюрпризов! Теперь всё встало на свои места: вот отчего Юлька ей всегда так сильно нравилась, самая настоящая родственная душа! (Теперь уже вторая после папы.) Сестричка, дочка или подруга. А может быть, и то, и другое, и третье…

— У тебя открывается ясновидение, дитя мое! — неизвестно откуда взявшимся покровительственным жестом Янка похлопала подружку по плечу: — Посиди так.

Но далеко отойти не успела: в миллиметре от уха просвистел мяч и со всего размаху врезался в Юльку, та с перепугу чуть не свалилась со своего пенька. Придя в себя, в негодовании вскочила на ноги и закрутила головой в поисках обидчика: ах, вот он где! Еще и улыбается, сушит свои тридцать два!..

— Петя! Так и убить можно!

Яна успокаивающе подергала ее за рукав, но Юлька всё продолжала беспорядочно размахивать руками и возмущенно выкрикивать на все лады:

— Сила есть — ума не надо!

Петр, естественно, и левым задним ухом не повел. А Янка подлила масла в огонь, слишком уж большим оказался соблазн:

— По-моему, ты ему нравишься.

— Не шути так!

Петя у них в классе самый большой — в смысле, самый крупный. (Не то, чтобы толстый, а просто далеко не худой.) К тому же самый высокий среди десятиклассников, потому и выглядит лет на десять старше своих однокашников. Прошлой весной Оксана Юрьевна, их новая тогда классная, приняла его за родителя, простодушно спросила в воспитательской при всём честном народе: "А где Ваш ребенок?" Эта история по беспроволочному телефону облетела весь лицей, а Петя еще долго ходил гордым Наполеоном и вешал каждому встречному лапшу, что ему сорок лет. С тех пор мальчишки прониклись глубочайшим к Петру уважением и при встрече в коридоре почтительно здоровались за руку — все поголовно, не исключая заносчивых одиннадцатиклассников. Если б они только видели, как это комически выглядит со стороны, если знать всю подноготную!

"А вообще он хлопец хороший: большой, как теленок, а глаза добрые… — в приступе благодушия решила Яна. — И чего это Юлька так взъерепенилась?"

— Слушай, а может, это он в тебя целился? — подала голос вероломная Юлия Александровна и в ответ на Янкины квадратные глаза торжествующе заверещала: — А-а, испугалась!!!

"Свои" девчонки дисциплинированно сидели рядком на брусьях в стороне от футбольного поля, смахивая на стайку воробьев на проводах. Машка еще издали разразилась радостными приветственными воплями им навстречу, не успели толком подойти:

— Юлька! Ты вернулась!!!

— А что, не ждали? I'm back! (Я вернулась!) Трепещите! — Юля легко запрыгнула на самую верхотуру и забалансировала на одной ноге, с трудом удерживая равновесие и отчаянно размахивая руками на манер ветряной мельницы. (Той самой, с которой дрался бесстрашный идальго Дон-Кихот, кого Юлька грешным делом Яне иногда напоминала. Причем не только ростом и мальчишеской худобой…)

Галина в целях безопасности отодвинулась на приличное от Дон-Кихота расстояние:

— Вернулась однозначно.