Мария А. Петрова Настоящая фанатка. Умертви грех

Мальчик, который родился

Деревня Салем, 1692 год

Лошадь фыркала, ей не по душе было месить копытами холодную грязь, но возница заставлял её идти вперёд. Повозка качалась из стороны в сторону. Когда качка становилась совсем невыносимой, монахиня, вместо того, чтобы держаться за борта, обхватывала себя руками и втягивала голову в плечи, пытаясь сжаться в комочек. Возница подозревал, что женщина вовсе не настолько полная, как кажется, а что-то прячет под многослойной одеждой. Да и зачем ей ехать в такую погоду аж из самого Ипсвича в Салем, кроме как по непорядочным делам. Но лишние вопросы не задавал, не его это дело.

– Прибыли! – зычный голос заглушил ветер.

Повозка остановилась на небольшом пятачке, окружённом двухэтажными деревянными домами. Из-за вечной непогоды их стены потемнели и, казалось, сливались с чернотой леса позади. Монахиня осторожно вложила в руку возницы несколько монет и начала слазить. Помогать спускаться мужчина не стал. Прижимая одну руку к груди, другой оперевшись о повозку, монахиня ухая и охая сперва свесила ноги, а затем, переваливаясь, сползла с края. Наконец, она оказалась на земле и тут же, быстро перебирая ногами, забралась на мостки, чтобы хоть как-то спастись от сырости. Когда она обернулась, повозка уже скрылась из вида. Монахиня оказалась одна, деревенские уже спали. Но это ей было только на руку: если местные её заметят, непременно начнут судачить. А злые языки – прямой путь до виселицы.

– Потерпи немного ещё, – она обняла спрятанный на груди кулёк и прислушалась, чувствуя, как бьётся крошечное сердечко.

Ребёнок молчал всю дорогу, и порой казалось, что он задохнулся. Но всё обошлось. Дитя пережило и это испытание.

Нужный дом находился на самом обрыве. Он стоял опасно накренившись, глядя окнами на бурлящую внизу реку. Его фундамент размыло, и одна стена зарылась в землю. Ещё немного, и дом скатится по крутому берегу вниз.

Монахиня взошла на крыльцо, перешагивая гнилые мостки, и постучалась. Шторки у окна слева дёрнулись, и только затем приоткрылась входная дверь.

– Вы… Вы привезли его сюда? – монахиню встретила бледная женщина, её голову и плечи закрывал капот, поверх которого висел серебряный крест, – Милостивый бог, я каюсь, но желала для этого дитя смерти! Его жизнь отравлена с рождения, Господь, забери его душу, напои райским нектаром и согрей, не найти ему покоя на нашей земле.

– Прекратите! – приказала монахиня, распахивая накидку и доставая плотно спелёнатого младенца, – Дети не ответственны за грехи своих родителей, мы должны проявить милосердие и спасти ребёнка, раз он смог выжить.

– Милосердием было бы повесить его мать до того, как она разродилась! – несмотря на свои слова, женщина с осторожностью приняла младенца, и тут же её губы дрогнули в тёплой улыбке.

– Она же ваша сестра! Он покинул чрево матери раньше срока… Но он дышал! Я взяла грех на душу и соврала надзирателю тюрьмы, сказала, что мальчик родился мёртвым, и что я похороню его сама.

Монахиня наклонилась над ребёнком и поцеловала его в лоб, прощаясь:

– Я назвала его Ту ди Синде. Ту де Синде Оллгуд, если по отцу.

– Хорошее имя, – хозяйка дома снова закрыла лицо ребёнка и заозиралась, хотя никто не мог видеть их, но ей было страшно, местные жители не отличались добротой, – Его нужно увезти отсюда как можно скорей. Ему нельзя расти здесь.

– Прошу… Позаботьтесь о нём.

– Я… – ребёнок в руках женщины закашлялся, она откинула с его лица ткань и ослабила пелёнки, давая мальчику вздохнуть, – Одинокая женщина с новорождённым? Я не хочу стать падшей!

– Господь дал ему жизнь! – закричала монахиня и сразу же перешла на свистящий шёпот, – Это не грех, заботиться о сироте! Вам воздастся!

Испуганно глядя на гостью, хозяйка отступила вглубь дома и приказала:

– Оставьте его, уходите скорей, пока вас не увидели. Переночуйте у слепой Молли, эта старуха за умеренную плату пустит к себе кого угодно. Дом под молодой пихтой.

Обняв младенца, женщина уже хотела закрыть перед монахиней дверь, но остановилась, встретивших с её умоляющим взглядом.

– Я увезу дитя из Салема, – с этими словами она всё же захлопнула дверь.

Монахиня поправила одежду, запахнула накидку и не стала более стоять на пороге. Она уверила себя, что сделала всё что, могла, что выполнила свой долг. И что дальнейшая судьба мальчика в руках его тётки и Господа.

***

Переселенцы шли уже не один десяток дней, все их мечты о новой жизни разбивались в прах о нищету и неприятие общества. Те, чьи предки всего пол века назад ступили на эту землю, называли её своей по праву, воротили носы от “еретиков” и гнали их. Мужчины, женщины и дети вынуждены были скитаться по лесам, в поисках пропитания, мечтая о возможности осесть. Впереди них шёл священник, он взял на себя ношу лидера, когда его предшественник скончался от гнойных ран.

– Святой отец Киаран! Мы не дойдём до Мэриленда, мы слишком устали, – одна из женщин остановилась и опустилась на камни, – Ночь на дворе, молю, давайте сделаем привал!

– Вы правы, сестра, – Киаран взглянул на людей позади и нахмурил брови так, что на его переносице появилась глубокая складка.

Люди выглядели обессиленными, больными, грязными. Ему было жаль их, жаль, что на их долю выпала столь жестокая участь. И он чувствовал ответственность за каждого из них.

– Давайте отойдём с дороги и осядем в лесу! Шон, Дафф! Разведите огонь! Эбигейл, возьми с собой несколько девушек и поищите шишки или жёлуди, одуванчики, если повезёт. Они помогут нам восстановить силы.

Все беспрекословно подчинились словам Киарана, и скоро разбили меж деревьев небольшой лагерь в десяти метрах от дороги. Есть им было нечего, ранней весной лес не мог порадовать изобилием съестного. Кто-то тайком подъедал запасы, дети сосали ветки, обгладывая кору.

– Святой отец Киаран! – к священнику подбежала девочка семи лет, на её лице не было свободного места от веснушек, а кожа была такой белой, что почти светилась в темноте, – Я убила белку!

Она улыбнулась беззубым ртом и протянула вперёд крошечные ладони. На них лежала пушистая белка, голова животного была разбита, видно девчонка сбила её камнем и после добила для верности. Киаран принял изуродованную добычу и потрепал юную охотницу по голове:

– Господь благословил тебя, Дейрдре, чтобы ты не дала нам погибнуть от голода. Тебе так мало лет, а ты уже столь искусна в этом, пройдёт время, и ты принесёшь мне огромного оленя, отличный пир тогда закатим!

Стоило Киарану передать тушку белки Эбигейл, чтобы она сумела что-то из неё приготовить, к лагерю из леса вышла незнакомка. Все, кто был на стоянке, тут же повернулись к ней, изучая, пытаясь распознать, не несёт ли внезапный визит угрозы. Мужчины потянулись за ножами, вооружаясь. Женщина, поняв, что ей здесь не рады, остановилась и настороженно вгляделась в вырисовывающиеся в свете костров лица, не зная, к кому из них нужно обращаться.

– Доброй ночи, – женщина говорила на английском, но Киаран понимал её, – Я видела вас, когда вы проходили недалеко от нашей деревни. Я могу подсказать вам, куда идти… Где вас примут.

– Что она говорит? – Эбигейл вопросительно взглянула на священника, – Она хочет нас прогнать?

У её ног переминалась Дейрдре, он тоже прекрасно знала английский и хотела перевести слова женщины для Эбигейл, но испугалась священника, вдруг ставшего сердитым: его плечи напряглись, губы сжались, он смотрел на вышедшую из леса визитёрку исподлобья. Дейрдре никогда прежде не видела святого отца настолько суровым и страшным.

– Зачем вы нам помогаете? – Киаран игнорировал вопросы Эбигейл и обратился к незнакомке, – Что вы делаете в этом лесу? Вы одна?

Вместо ответа женщина быстро закивала, а затем подошла ближе, озираясь. Видно было, что ей неприятно находиться среди переселенцев, что её коробило от одного только их вида. Она протянула к свету крупный свёрток.

– Дитя? – Эбигейл забеспокоилась, – Почему он такой маленький? Он мёртв?

– Прошу помолчи, сестра! – приказал ей Киаран и снова заговорил на английском, – Вы сказали, что можете помочь. Это правда?

– Да. Да! – женщина снова закивала, а затем опустила ребёнка на землю и сделала несколько шагов назад, выйдя из круга света, – Идите в Бостон, я слышала, что ерети… Диссентеров там принимают, вроде как даже основывают общину. Тут недалеко, всего день ходьбы, если с рассветом выйдете, к вечеру будете там.

– Я знаю, где Бостон, – Киаран снова нахмурился, а женщина пятилась всё дальше.

Малыш лежал на холодной земле и не шевелился.

– Только прошу, – голос женщины звучал уже из-за деревьев, – Возьмите его с собой, он тихий… Его имя Ту ди Синде.

Последнее она прокричала и тут же бросилась бежать. Догонять её никто не стал. Киаран безразлично посмотрел на ребёнка и распорядился:

– Дафф, отнеси его подальше в лес.

Крупный рыжеволосый юноша уже хотел исполнить приказ, но ему перегородили дорогу Эбигейл и Дейрдре, которая просто не хотела остаться без защиты и пыталась спрятаться от сердитого взгляда Киарана. Эбигейл схватила младенца и прижала к груди:

– Нельзя, пресвитер!

– Наши дети голодают! Мы не можем подбирать выродков за каждой распутной женщиной! Раз она так хочет избавиться от него, значит он рождён вне брака! Во грехе!

– Я сама позабочусь о нём, мы не оставим его в лесу! – крепче прижимая ребёнка к себе, заревела Эбигейл, Дейрдре схватила её за юбку, боясь поднять глаза и уткнувшись в ноги своей защитницы.

Киариан только махнул рукой, он был не в силах спорить с женщиной, решившей защитить чужое дитя:

– Он не плачет, и настолько крохотный, что, скорей всего, не проживёт и года. Но имей в виду, я его не признаю! Это нечистое дитя, ему не место среди нас!

Сказав это, священник отвернулся от плачущей Эбигейл и снова занял свое место у костра. Он налил себе из котелка горячей воды с хвойными иголками и отпил, промачивая горло. А мужчины уже подсаживались вокруг, кое-кто прекрасно слышал и понял слова англичанки, и теперь им не терпелось узнать, что же решит Киаран. Святой отец вытер губы, взглянул в измождённые долгими скитаниями и голодом лица своих людей и сказал:

– Надеюсь, она не лгала, и мы сможем найти свой дом в Бостоне.

Загрузка...