Наследство Ушедших

Глава 11

Что такое поздняя весна в Березове? Грязь, бегущие по улицам потоки мутной воды, скопившийся за зиму мусор, показавшийся из-под снега навоз. Положение было бы намного хуже, не спасай его дорожные мастера и штрафы, накладываемые на хозяев подворий, заставляющие последних благоустраивать принадлежащую им территорию. И всё равно — несмотря на усилия городских служб, по возможности за ворота люди стараются не выходить. Страшно с обувкой расстаться, кожа сапог раскисает до состояния тряпки, несмотря на ухищрения кожемяк.

В город мы вернулись спустя восемь месяцев после отъезда. Раньше смысла не было. Боевые действия на юге продолжались всю зиму, оттуда приходили то победные реляции, то известия о потерях. Как и ожидалось, в войну вмешался Чагай. Полки знаменитой легкой конницы не позволили добить войска роднинского князя, случившаяся битва окончилась ничьей. Вернее, серия битв, прошедших за недельный промежуток. Неизвестно, за кем осталась бы победа, не выступи на нашей стороне подошедшие из Мстиславля дружины. Взамен на воинскую помощь их купцы сорок девять лет не будут платить пошлины за проход по дороге в Сувар.

Путь всё-таки будет проторен. Ну так ради этого проекта всё и затевалось.

Как бы то ни было, стороны со дня на день подпишут мир. Наши не возражали бы ещё повоевать, но бодаться с чагайскими тысячами они не готовы. Чагай, в свою очередь, хочет мира. У него на восточных границах зашевелились кочевники, ему требуются войска, так что, если не вынудят, продолжать войну он не будет. Свою задачу по спасению Родни южный гигант выполнил, а большего от их экспедиционного корпуса и не требовалось.

Таким образом, мы вернулись к началу. Снова сборы, снова подготовка припасов и сколачивание ватаг и отрядов. С той только разницей, что дядя Милорад вернулся домой — его здорово потрепало в одной из стычек и теперь ему долго выздоравливать. В грядущем походе вместо него участвует дядя Деян. Всего род представляют восемь человек, из них один дед, стоящий на шестой ступени, стоит десятка опытных бойцов. Ещё трое — дядя Деян, мой двоюродный дядя Сновид и троюродный брат Искрен — были полноценными воинами с хорошей славой. Оставшиеся ходили в отроках, нас брали «науки для» и, подозреваю, для массовки, чтобы общество видело, что род активно участвует и верит в удачный исход предприятия. Репутация здесь служила весомым фактором, её следовало учитывать и всячески повышать.

Мои отношения с ровесниками можно охарактеризовать как «прохладные». Мне с ними неинтересно, они считают меня зазнайкой. Вдобавок кое-кто из родителей, видя мои успехи, ставит меня в пример, что тоже дружелюбию со стороны детей не способствует. Другом можно назвать только Завида, потому что он общительный и характер у него легкий, с остальными мы в лучшем случае приятели.

С Милонегом у нас отношения ровные, он парень спокойный и, не считая подростковых неизбежных взбрыков, на рожон не лезет. Но, простите, кто из нас в четырнадцать лет не чудил? Я сам чувствую, как гормон на мозги давит. В общем, с Милонегом всё просто и понятно. Иное дело — Любим. Он принадлежит к породе людей, желающих, чтобы их во всем и всегда считали первыми. Не быть лучшим, а казаться таковым. Он действительно неглуп и даже местами талантлив, но судьба посмеялась над парнем дважды. Любим, во-первых, сын тетки Пламены, то есть власть над родом не унаследует. Разве что все три сына Пересвета умрут, тогда есть шанс. Во-вторых, он с детства слышал сравнения со мной, и выходили они не в его пользу. В шутейных поединках и то я его регулярно бил, в ведовских дисциплинах вовсе превосходил на голову. Думаю, если бы он слышал от меня насмешки в свой адрес, то возненавидел бы, а так — пытается поддеть в разговоре и пакостит временами по мелочи.

Немного о наследовании скажу, для понимания. Родовой стол всегда переходит от отца к сыну, движимое имущество и родительские хоромы всегда отходят детям. Остальное делится в зависимости от обычаев земли. Где-то владения передаются строго по вертикали, от отца к сыну; на севере до сих пор не полностью отказались от лествичного права; случается, решение оставляется на откуп авторитетному посреднику, князю или уважаемому старцу. Вариантов много. В Березовском княжестве женщина может стать главой рода только при отсутствии кандидатов мужского пола, что оставляет определенный простор для толкований. Применительно к нашей семье — если вдруг отец и дядья умрут, то будет неясно, кому принадлежит приоритет, старшему из детей Милорада или тетке. Разные статьи Правды толкуют данную ситуацию двояко. Дед Самбор при любом варианте из линии преемственности выпадает, потому что побратим и кровно к столу не привязан. Я пока что не знаю, как генетика влияет на настройку прав доступа, такие знания считаются запретными, только для тех, кто непосредственно работает с престолом. Но в том, что влияет, уверен.

Итак, нас четверо отроков, и гоняли нас в хвост и в гриву.

Работы было очень много, причем разной. Подготовка обычного обоза, путешествующего из точки А в точку Б, само по себе дело хлопотное, если же ожидается столкновение с врагом, сборы усложняются в разы. Основная тяжесть приходилась на деда. Пересвет, как будущий командир, обязан набрать сотню, обеспечить согласие бойцов видеть себя выборным сыном боярским, зарегистрировать создание временного отряда в городской архивной избе, заключить охранный ряд, то есть договор, с Гостевым товариществом. Именно товариществу принадлежит грамота, разрешающая постройку дороги и дающая право на взимание платы за проезд по ней. В общем, бюрократии меньше, чем в моём мире, но всё равно достаточно.

Вдобавок на нас ложится закупка припасов, телег, быков, корма и сбруи для них, лекарств, инструмента, расходников вроде простых наконечников стрел и много чего ещё. Часть будет использована нами, часть пойдёт в общак сотни, оставшееся станет вкладом в котел строителей. Вообще-то в таких случаях принято, что каждый обеспечивает себя сам, но тут как договоришься, некоторые ватаги предпочитают брать хлеб и кров с заказчика.

Дед носится по городу, общаясь со знакомыми, приёмкой занимаются остальные. В том числе и мы, отроки. Разумеется, не обходится без накладок — то товар негодный пытаются подсунуть, то продавец захочет изменить условия договора. Иногда попадаются просто неадекваты, которые сами не знают, чего им надо. Их немного, зато они горластые и упёртые.

— Ты, Ясень, подрядился привезти десять колес дубовых малых, дюжину больших и четыре больших окованных. Малые вижу, окованные вижу, число совпадает. Больших неокованных всего десять. Где ещё два?

— Ты меня не путай! О десяти договаривались!

— Видоков звать?

Я специально говорил скучным голосом, приняв сонный вид и сложив ручки на тощем животе. Тележник Ясень — известный скандалист, при других обстоятельствах связываться с ним мы не стали бы. К сожалению, многие ремесленники сейчас при войске, оставшиеся завалены заказами.

— Десять там было! Десять!

— Так звать или нет?

Поняв, что крик на меня не действует, Ясень сменил тактику.

— Ну хоть то, что есть, прими!

— Приму. Только за два колеса платить не буду.

— То есть как не будешь?!

— Донесешь — доплачу.

Орал он, впрочем, без огонька. Словно отрабатывал обязательную программу. Недавно он в очередной раз не удержал язык на привязи и ему крепко приложили по роже, надо думать, память ещё жива. Или понял, что я никуда не тороплюсь и плевать хотел на его размахивания руками.

Это только колеса. А ведь есть ещё лопаты, топоры, зубила, кожаная упряжь, кожаные ведра, ремни, подошвы для обуви, крупы, масло, сушеные овощи, соль, заготовки мяса и сало… Полотно мягкое и полотно грубое, лекарства, подковы. Маленькая походная наковальня, вообще-то говоря, принадлежащая нанятому кузнецу, но тащить её должны мы.

Про себя тоже нельзя забывать. Снаряжение — рогатина, топор, малый топорик, нож, лук со стрелами, броня, большой щит, перчатки, щитки на руки и на ноги — должно быть в идеальном состоянии. За пятнышко ржавчины старшие выдрать могут, и правильно сделают. Как ни странно, даже среди пограничников находятся отдельные личности, не желающие понимать, что от состояния снаряги напрямую зависит их жизнь. В большинстве случаев те же уникумы обожают махать мечом, считая топор и рогатину недостаточно благородным оружием. Не хотят понимать, что меч — против людей, наши клиенты из совсем иной категории.

Из нас четверых с небрежностью к амуниции не относился никто, даже открывший для себя новые горизонты Завид. Восемь месяцев разлуки с объектом страсти благоприятно сказались на его интеллекте, парень перестал вздыхать о боярышне Кошкиной и внезапно обнаружил, что девушки, оказывается, красивые и с ними интересно. Благодаря двум старшим сестрам он умел знакомиться, знал, на какие темы беседовать безопасно и что лучше не говорить, то есть на голову превосходил девяносто процентов сверстников. В данный момент у него имелись две постоянные подружки, с которыми дело дальше поцелуев не зашло, но, чую, ждать осталось недолго.

Ему четырнадцать, его пассиям столько же. Пахари в этом возрасте подумывают о женитьбе. Чем выше по статусу, тем позже играют свадьбы — у князей дочери до двадцати пяти в девицах ходят, и никто их перестарками не считает.

— Ты, главное, помни, что, если вдруг жениться соберешься, мать будет возражать, — на всякий случай напомнил ему.

— Да я и не собираюсь! — замахал рукам Завид. — Куда мне!? Я и сам против!

— Не всегда отроков спрашивают, — подпустил я в голос зловещих ноток.

— Ты меня не пугай!

Тем не менее, до вечера он ходил задумчивый. Ничего, ему полезно.

Семья обычно моногамна, младших жен — меньшиц — берут редко. Столь же редки разводы. Правда, случается, что воины принимают в дом жен своих погибших побратимов или братьев, но чаще дело ограничивается предоставлением жилья и заботой о потомстве. Вдовам живется сложно. Мужчины гибнут чаще, чем женщины, поэтому второй раз выйти замуж тяжеловато, бездетным так вовсе почти невозможно. Впрочем, если есть приличное приданое, то утешитель быстро найдётся.

Когда стало понятно, что стройка в том или ином виде состоится, и дороге — быть, ценник на аренду складов взлетел. Куда-то же припасы свозить надо, а на подворьях всё не уместишь. Тем более что мы, например, в Березове проживаем на подворье сотни, использовать которое под личные нужды надо бы с оглядкой. То есть, в принципе, не возбраняется, но до определенной черты, иначе общество возмутится.

Склады охранялись, грабили их редко. На всякий случай дед подкинул деньжат сторожам «за внимание», ещё мы, отроки, периодически здесь ночевали, если вдруг задержались на работе и не хотели в темноте возвращаться домой. Баночки с порошочками, кули, мешки, пустые и нет, лежащие на полках инструменты… Завид в первое же дежурство пробежался по соседям и скорешился со всеми. Я же говорил — он безумно обаятельный и общительный, любого разговорит.

Соседи у нас попались разные. Ветеран, в одной из схваток лишившийся ног и вынужденный потратить сбережения на приращивание чужих. Денег у него после операции не осталось совсем. Близкие помогают, но сидеть у них на горбу он не хочет и работает, где может. Сложность заключалась в том, что ноги ему целители пришили, а вот божье сплетение приходилось выращивать заново — то, что было у донора, приживаться не хотело. Поэтому на ближайшее время воинская стезя для него закрыта, отчего мужчина мучается.

С другой стороны от нас складом заведовала парочка жуликов. Рожи до того пройдошистые, что я, их завидя, сразу переложил кошель с монетами поглубже под одежду. Чем живут, с чего деньги имеют, непонятно. К ним постоянно заезжают подводы, что-то берут, что-то разгружают, хозяева подвод старательно прячут лица и подбирают для приезда позднее время, когда темно. Я сначала подумал, что они краденым торгуют, но тут, похоже, что-то иное.

Позади нас — склады купца Туголука. Вот уж у кого жизнь кипит! Купец с севера привозит жемчуг, воск, льняные ткани, шкурки животных, драгоценную кость и много чего ещё, к нему каждый день приезжают ремесленники за товаром или с товаром, потому что обратно он отправляет металлические изделия и соль. Это только то, что я сам видел, скорее всего, список больше. Когда мы только въехали, его охранники пришли, поздоровались, представились сами, спросили, кто такие. Увидев, что не тати какие, сразу расслабились и с тех пор периодически приглашают в гости. Я с охранниками стараюсь почаще разговаривать, потому что люди тертые, бывалые, судьба их заносила не только в соседние земли, но и в дальние, принадлежащие чужим народам. Вернее, не народам, а языкам, тут понятий «народ» или «нация» не существует. На словенских землях говорят более-менее одинаково, диалекты, пусть и не сразу, понимаемы, поэтому все, кто говорит совсем непонятно, дружно записываются в выходцы из дальних земель и в немцы, то есть немые, не знающие правильного языка.

География напоминает старый мир, хотя имеются существенные отличия. Балтийское море здесь фактически является озером, не будучи связано проливами с Северным морем и Атлантикой. На юге меньше степей, вместо них или пустыни, или нормальные леса. Или темные леса, обожающие произрастать вдоль широких рек. Вероятно, есть и другие особенности, только узнать их не от кого. Да и, откровенно говоря, не до сравнений мне — других дел хватает.

Именно болтая с купеческой охраной, я узнал об окончании войны.

— Родня согласилась выплатить тыщу гривен за обиды, — рассказывал Третьяк, чей брат служил при княжеском дворе и потому одним их первых узнавал всяческие новости. — Они упирались, не хотели платить, только у наших доказательств много было. Приперли.

— Не так уж и много, — заметил Горазд, второй охранник.

— Зато вину признали. Ещё Берестье сколько-то стребует, да наши, говорят, добычи взяли немало, всю границу разорили. Года на три роднинские притихнут.

— Земли кусок не прирезали?

— Нет. Князю не надобно, боярам тоже. Места возле границы неудобны больно.

Сама по себе земля не особо ценится, смотрят в первую очередь на безопасность и плодородие. Причем второе идёт в тесной связке с первым, потому что самые богатые урожаи снимаются вдали от темных лесов, там, где пахари могут спокойно обрабатывать землю. Ну и там, где им лихие люди дома не жгут. Граница с Родней сочетает в себе оба фактора, потому что на ней с востока тьма подпирает, с запада Берестье, не самый дружелюбный сосед, с юга ватаги людоловов приходят. Чтобы вести нормальное хозяйствование, нужно держать сильный гарнизон, отбивающий набеги и приходящий с ответкой. Подобный гарнизон способны обеспечить князь, бояре или крупный город с собственной стражей, но в данный момент никто из них впрягаться в освоение земель с неясным результатом не желает. Берегут ресурсы.

Сведения о мире подтвердил Завид.

— Говорят, наши возвращаются, — сообщил он, когда я вернулся на подворье. — Через две недели здесь будут.

— Если только Остромир сразу домой не поедет.

— Да не… — задумался друг. — Отрядное жалование перед роспуском войска выдают. Хотя он его и потом получить может, если десятнику доверяет.

Добычу, взятую на поле боя, делили после боя. Жалование войскам выплачивалось ежемесячно в фиксированной сумме, окончательный расчет проводился после исполнения договора. Ещё какая-то сумма причиталась по результатам продажи награбленных вещей, сразу не оцененных или по какой-то причине отправленных в Березов. Денежные вопросы часто служили темой разговоров старших, отроки волей-неволей усваивали, сколько и за что им положено получать.

После отправки дяди Милорада домой во главе десятка встал его друг. Остромир хорошо о нём отзывался, так что, возможно, в столицу брат не поедет, сразу направится в усадьбу рода.

Глава 12

Первая партия строителей отправилась буквально через день. Войско ещё не вернулось в Березов, глашатай всего лишь выкрикнул на центральной площади о победе и заключенном мирном договоре, а обозы уже потянулись по ведущей на запад дороге. Они достигнут Мшинского, крупного села, там сделают промежуточную остановку и подготовят площадку для приёма остальных. От Мшинского начнут строить тракт — поначалу на основе существующей узкой грунтовки, затем новую, через лес.

Торопливость пайщиков объяснима, они и так затянули на год, стройка должна была начаться прошлым летом. Сначала время заняло согласование позиций сторон, потом война, закончившаяся неожиданно быстро. Я ожидал, что она продлится пару лет или больше, потому что многие княжества не против побряцать мечами. Но, по каким-то причинам, пока что в политической жизни наступило затишье.

Дед ходил невероятно довольный. У него всё получилось, его зарегистрировали в качестве избранного сына боярского и теперь это навсегда. Ладно, не навсегда — на ближайшее столетие, пока есть люди, способные свидетельствовать в суде. Теперь нужно подтвердить, что место он занял по праву, исполнив договор без больших потерь. Хотя по некоторым обмолвкам кажется, что в его триумфе присутствуют нотки горечи и, думаю, я понимаю, почему. На старой родине, в Торуни, Острожские были боярами, причем не последними. Пересвет бился всю жизнь, но не смог вернуть прежнего статуса и вряд ли сможет.

Так и пошло. С юга прибывали разрозненные отряды, отовсюду в город съезжались купцы и рабочий люд, едва ли не каждый день на восток отправлялись обозы со строителями. Огромный проект, по слухам, в него вложились едва ли не все крупнейшие купцы из соседних земель, раздраженные необходимостью платить огромные пошлины за отправку товара через юг. После возвращения князя на площади зачитали мирный договор, текст которого прибили на особой доске, ознакомиться с ним мог любой желающий. Всё так, как рассказывал Третьяк.

Наш черед наступил через две недели. Честно сказать, сутки до отправки остались в памяти урывками — приезжали люди, забирали вещи, ругались, путали позиции, загружали в телеги не то, с матами вытаскивали обратно… Причем у нас на складе находились вещи, принадлежащие как дедовой сотне, так и ватаге дорожников, их следовало учитывать отдельно. Голова просто пухла. Повезло, что Искрен тоже находился на складе и активно участвовал, без него пришлось бы намного сложнее, он брал на себя общение с самыми крикливыми возчиками. Всё-таки отношение к отроку и полноправному воину разное, в его присутствии буяны утихали.

Вывезли не всё, поэтому остатки мы уже ночью погрузили на телегу и отправили на подворье. Сами остались ночевать на складе, и правильно сделали, потому что с утра приперся хозяин склада за окончательным расчетом. Расплатились, попрощались, ушли.

Подворье встретило нас суетой и мычанием взбудораженных волов.

— Я уж думал, за вами бежать придется! — из избы выскочил Завид, держа в руках тюк с чем-то легким и объёмным. — Молчун, твои вещи вон в ту телегу покидал, посмотри, не забыл ли чего.

— Спасибо.

— Моё где? — крикнул в спину парню Искрен.

— У Милонега спроси!

Пройдя в избу, проверил «свой» угол, где стояли лавка, выделенная мне для сна, и ларь с вещами. Пусто, всё, мной подготовленное, Завид забрал. Посему я прошелся по подворью, попрощался со знакомыми, остающимися в Березове, и с чистой совестью завалился в телегу. Сборы закончились, меня никто к делу приставить не пытался, что странно, я имел законное право поспать.

Так и не заметил, когда телега тронулась. Проспал отъезд.

Путешествие с большим обозом проходит иначе, чем в одиночку. Во-первых, скорость медленнее. Во-вторых, остановки приходится согласовывать со старшим. В-третьих, не нужно смотреть по сторонам, выглядывая возможную опасность. Грязи больше, событий тоже, можно пересесть в соседнюю телегу и поболтать. Есть свои плюсы, есть свои минусы.

Особых впечатлений в пути не получили, не считая переправы через крупную реку. Метров четыреста в ширину. Обычно люди стараются держаться подальше от тех водных артерий, которые не в состоянии очистить от темной живности, но Завияга отсекала чуть ли не третью часть княжества, особого выбора не было. Поставили по бокам две крепостцы, в русле насыпали несколько островов, на них разместили опоры для высокого моста. Дорого и без помощи мастеров, умеющих работать с крупными земными массивами, не справились бы. По аналогии с работавшей у нас артелью могу представить, как это было.

Сначала комья земли скатываются в огромные шары, медленно направляющиеся в воду. В несколько человеческих ростов высотой, идущий следом за ними человечек кажется маленьким на фоне своего творения. Камни, песок, глина — в ход идет всё. Постепенно земля перемещается в реку, без всяких лопат и тележек создавая длинный мыс, упорно сопротивляющийся течению. Вода, конечно, размывает рукотворную преграду, но медленно, строители успевают вырастить опоры моста. Скорее всего, тут работали старцы Лесного Князя высоких кругов, не ниже седьмого. Они же создают живое полотно поверх опор, укрепляют его, превращая древесину в материал, сравнимый с камнем по стойкости.

И вся стройка проходит в окружении войск, не менее чем сотни. Потому что люди постоянно подвергаются внезапным атакам лезущих из реки тварей, привлеченных запахом возможной добычи. Причем, уверен, самых опасных зачистили заранее.

— Видал? — после того, как мы, уплатив пошлину, въехали на мост, кивнул Завид. — У старшего гридня пятая ступень, а в десятке его меньше третьей нет никого.

— Ну так вниз глянь, сразу поймёшь, почему.

— А то ж! У нас бы давно почистили.

— Они неделю назад чистили, — сообщил подошедший Искрен, отходивший поболтать с местными. — Это то, что сверху нанесло. Говорят, раз в два года большую охоту устраивают и опоры укрепляют, заделывают погрызенное.

— Посмотреть бы!

— Почему нет? В отряд войдёшь, предложи старшему на охоту наняться — Ковалевская дума загодя клич желающим кидает.

Город Ковалев был, пожалуй, единственным на восточном побережье Завияги, остальные являлись в лучшем случае большими селами. Мы как раз мимо него проезжали.

— Тут уж как повезет, — неожиданно рассудительно ответил Завид. — Куда судьба забросит. Нам туголуковские охранники рассказывали, они, пока к купцу не нанялись, чуть ли не во всех землях побывали, до самого Ополья доходили. Надоело по чужбине мотаться, аж жуть! Сейчас рады-радешеньки, что на одном месте осели.

— Отрядная доля такая — где заказчика нашел, там славы и добываешь.

Сам Искрен в отряд не входил, предпочитая наниматься к боярам или в поселения, ждущие вторжения орды. Многие пограничники так поступали. У нас своя специализация, повадки чудищ знаем, убивать их умеем, работа найдётся всегда из-за большого числа темных лесов. Опасно, конечно, зато выгодно и почетно.

— Ты сам-то, Завид, что думаешь? Вот получишь ты пояс, и куда подашься?

— Да уж в усадьбе сидеть не буду! — засмеялся друг. — Хочу мир посмотреть. В дружину ничью не пойду, а вот в ватагу или отряд, чтобы по другим землям поездить, можно наняться.

— В дружину он не пойдёт! — хмыкнул Искрен. — Тебя и не возьмут!

— А вот и возьмут!

— Столичные бояре даже в младшую дружину, у кого она есть, берут только по поручительству. Кто за тебя слово скажет, зазноба твоя? Нет, в других городах может кто из бояр и согласится, но тебе-то нужно, чтобы в походы часто ходить.

«Зазнобу» Завид пропустил мимо ушей, его так часто подкалывали, что он привык. Мы с ним из-за того инцидента слегка поссорились. Он считал, что ставить в известность родню не обязательно, я говорил, что обо всех терках с боярством надо сообщать старшим. На самом деле парень понимал мою правоту, согласиться ему мешали гордость и стеснительность. К счастью, дед Самбор вправил внуку мозги.

Мы с Завидом со стороны смотримся немного забавно, потому что хоть и похожи, но в то же время очень отличаемся. Оба невысокие, русоволосые, носим примерно одинаковую одежду в лесном её варианте, черты лица правильные. У него чуть нос длиннее, хотя тоже прямой, у меня скулы четче выпирают. Он — кареглазый, юркий, говорливый, живой, словно ртуть, я голубоглазый в мать, выгляжу более кряжистым и основательным. Именно выгляжу, потому что если посадить нас рядом и не давать Завиду шевелиться, то станет ясно, что комплекция у нас одинаковая. Он, может, чуть сухощавей и гибче.

В своём анализе Искрен прав. В дружину «с улицы» не попасть, отбор в неё строгий. В младшую ещё могут принять, если покажешь хорошие навыки, в старшую — только после долгого знакомства. Дружина считается семьёй, дружинники связаны тесными узами побратимства и постороннего человека в свой круг они не пустят. Собственно, дружина и является семьёй, потому что роднятся между собой дружинники часто; обыденной является ситуация, когда два гридня женят своих детей, а их общий внук служит тому же боярину, что и оба деда.

В полном соответствии с пирамидой Маслоу люди, удовлетворившие базовые потребности в еде и одежде, начинают задумываться о безопасности. Вернее, задумываются-то они и раньше, просто, когда жрать охота, и дети смотрят голодными глазами, поневоле идёшь на риск. А вот если брюхо не сводит и появился кое-какой жирок, можно заняться наведением порядка на территории.

Любое поселение, начиная от самых маленьких, стремится обзавестись укреплениями. У кого денег и работников мало, обносят деревеньку крепким тыном; те, кто может себе позволить, ставят полноценный кремль. У нас для строительства используют специально выращенные деревья с невероятно прочной и неподверженной гниению древесиной, в других местах крепости земляные или каменные. В последние сто лет население княжества стабильно растет, а долгого мира как не было, так и нет, поэтому мастера в данной области без работы не сидят.

Мшинский кремль размерами обладал не выдающимися, село могло бы позволить себе построить что-то более приличное. Аборигены, вроде, собирались его расширять, вот уже десять лет как, да так и не собрались. Традиционно вставал вопрос, кто будет платить — местный боярин, живший в кремле, или община скинется. Общинники упорно сопротивлялись, предпочитая тратить деньги на малую обитель Лесного Князя или на обустройство рыночной площади с постоянными лавками, торгующей всякой всячиной. Поселение давно не подвергалось опасностям. Орды чудищ до него не доходили, а единственный возможный проблемодатель из людей в лице Белозерья агрессии не проявляет. Разве что бояре иногда между собой ссорятся, так против них существующих укреплений более чем достаточно.

Ещё два года назад сюда приехали купцы и, по договоренности с местными властями, принялись обустраивать будущую промежуточную базу. Бараки, навесы для материалов, склады и прочее. Подготовка замедлилась из-за последовавших событий, поэтому к настоящему времени часть прохудившихся построек снесли и на их месте поставили новые, того же назначения. Дедова сотня уже там.

Нас поселили вместе, в одном бараке. Под «нас» я подразумеваю дядю Деяна, Искрена и всех отроков. Судя по тому, что я слышал, каждому небольшому отряду охраны выделят под присмотр ватагу дорожников, то есть центрального руководства не предполагается. Не знаю, насколько это правильно. С одной стороны, мобильность и сразу понятно, кто за какой участок отвечает. С другой — хотелось бы при нужде позвать на помощь. Нет, понятно, что, имея пять боевых сотен, прочесывающих округу, шанс столкнуться с кем-то опасным крайне невелик, но сюрпризы случаются.

Вдобавок неясно, что за ватага. Вдруг там самоубийцы одни, которым отроков слушать самомнение не позволит.

— Может, их по лесу поводить? — заранее спросил я дядю. — Пальцем потыкать: это ожегень, если его голой рукой тронуть, кожа слезет; а это стрелок-трава, она шипами пуляет.

— Бесполезно, — цыкнул Деян. — Им в одно ухо влетит, в другое вылетит. Снадобий лечебных запаси побольше. Самая большая надежда на огневиков — они впереди пойдут и всё, что можно, прямо на месте сжигать будут.

— Большие деревья огонь не возьмёт.

— Значат, разрубят и в сторону оттащат. Тут не дураки сидят, придумают что-нибудь.

Руководство всем… Назовём его строительно-проходческим корпусом. Так вот, руководили им опытные люди, несмотря на масштаб, организовавшие работу с умом. Это уже сейчас видно, хотя подъехало в село тысячи полторы человек, остальных ещё ждут. Сколько всего участвует в стройке? Тысяч десять, я думаю. Люди ведь не только на дороге и в охране стоят, кто-то в каменоломнях, специально созданных, трудится, кто-то в карьерах песок добывает, грузит, перевозит. Проект очень большой, княжество в одиночку его бы не потянуло.

— Мы здесь надолго?

— Сегодня узнаем, — ответил дядя. — Сотник нас пока только в списки внес, к кому нас прикрепят, неизвестно. Если ватага уже прибыла, может, даже завтра в путь выйдем.

— Сотник?

— Старший в ближней охране.

То есть помимо дальней охраны, ближняя тоже объединена в сотни. Что ж, логично.

Забавно и поучительно наблюдать за взаимодействием различных социальных групп в Мшинском. У нас общество сословное и рамки довольно жесткие, перейти из одной страты в другую сложно. Нет, если сын пахаря захочет стать воином, он им станет, вот только поддержки рода лишится, что очень и очень тяжко по последствиям.

У людей мышление иное, оценка ситуации проходит по другим критериям. Да здесь, блин, всё другое, начиная с мелочей! Одежда. Подавляющее большинство ходит в домотканой, пошитой женщинами из своей семьи, то есть не слишком качественно. Есть мастерицы, шьющие по меркам, но их работа стоит дорого и живут они исключительно в городах. Запахи. Косметики мало, употребляют её редко, по особенным поводам. Моются реже, умыться с утра теплой водой — роскошь, доступная не каждому, потому что даже если с вечера поставить корчагу в печь, утром может кто-то успеть первым. Много физической работы на свежем воздухе, что тоже сказывается. Еда. Продукты натуральные и только те, что произрастают в данной местности. Специи, вино, сушеные фрукты привозят издалека и стоят они бешеных денег, то есть доступны исключительно богачам. Из сладкого — мёд и ягоды солнцевки, никакого шоколада. Справедливости ради скажу, что вкусы всё-таки разные благодаря усилиям и фантазии мастериц, умеющих изменять растения. Тем не менее, определенная однообразность пищи у низших слоев населения существует.

Очень тщательное внимание к слову. Мне, например, потребовалось сознательно перестроить восприятие, чтобы усвоить, что Молчун, то есть обращение по кличке от постороннего — норма и ни в коем случае не оскорбление, а за «Тишку» можно смело в глаз бить. Кровь проливать нельзя, за разбитый нос вполне могут сунуть нож в печень и суд убийцу оправдает. Индивидуализм не поощряется, личность всегда и во всём обязана учитывать интересы общины. Например, перед отлучками мужчины у нас в роду приходят к деду и спрашивают — можно отъехать, нельзя? Насколько далеко и надолго? Были случаи, когда из-за запретов они теряли хорошую возможность заработать, но никто не роптал.

Сейчас во Мшинском собралось много незнакомого друг с другом народа и скоро приедет ещё больше. Три основные группы — пахари, ремесленники, воины — вынуждены контактировать между собой и не всегда общение проходит гладко. Случаются казусы. Особняком стоят купцы, но они умеют находить общий язык с кем угодно. Воины чрезвычайно чувствительны к внешним проявлениям статуса и на оскорбления, в том числе мнимые, реагируют резко, прибавляя головной боли третейским судьям из вождей и старшины. Те, кто в возрасте, ведут себя прилично, им уже никому ничего доказывать не надо, а вот молодежь едва ли не каждый день отмечается.

Поговаривают о том, чтобы не пускать «пришлых», то есть нас, в острог. Все города и крупные села более-менее однотипные: в центре кремль, кромник, крепость, вокруг приличную территорию занимает острог, то есть земля, обнесенная высоким забором, в его границах расположены дворы детей боярских и части посадского люда. К острогу примыкают слободки или концы, где живут ремесленники, торговый люд и прочие. Здесь, во Мшинском, главная, она же единственная, рыночная площадь расположена внутри стен, и так как она является естественным центром любых увеселений, народ стекается на неё.

Местные привыкли к тихому и размеренному образу жизни. Поначалу большое количество незнакомых людей их привлекало, им было интересно поговорить, узнать, что в мире делается, им виделась возможность подработать. Сейчас они просто устали. Кажется, некоторые из них начинают жалеть, что согласились участвовать в стройке.

Глава 13

Жрецы говорят, что Ушедшие Боги оставили этот мир нам и не вмешиваются в дела людей, только судят после смерти, взвешивая добрые и злые поступки. Однако народная молва упорно считает иначе. Удачу и неудачу приписывают влиянию высших сил, утверждая, что с их стороны нет прямого вмешательства, зато косвенного хоть лопатой ешь.

Чем считать раннее появление войска во Мшинском, сказать затруднюсь. Наверное, всё-таки удачей. Без нас смертей могло бы быть больше.

Мы с Завидом ужинали кашей, когда от старшины вернулся дядя Деян. Вообще, у нас в походе так получилось, не знаю уж, случайно или нет, что к одному взрослому воину приставлен отрок. Любим к деду Пересвету, Завид к дяде Сновиду, я к дяде Деяну и Милонег к Искрену. Изначально предполагалось, что помогать деду стану я, но Деян оценил мои учетно-складские таланты и вытребовал себе в помощь. Дедова сотня возит с собой немногое, их припасы частично лежат у нас и присматривать за ними тоже нам. Кроме того, любой крупный проект умным людям предоставляет возможности — поставка материалов, к примеру, или другие способы урвать толику малую от бюджета. В нашу задачу входит смотреть по сторонам и не упустить шанс.

Так вот, Завид прибежал посмотреть, где мы устроились, и остался на ужин.

— Искрен здесь? — положив себе еды, дядя уселся рядом.

У нас тут очень простой быт. Спим в бараке, под еду выделен отдельный дом, где хозяйничает унылый худой мужик, внешним видом позорящий звание повара. Слуг нет, уборкой помещения занимаются отроки или можно в деревне девок нанять.

— Пошел в избу. Сказал, спать хочет.

— Ну-ну, — хмыкнул дядя. — Скоро ему не до сна будет. Завид, ешь быстрее. Охотники прибежали, сказали, орда идет. Наверняка вашу сотню с утра пошлют навстречу.

Друг быстрее засновал ложкой.

— Большая орда?

— Судя по рассказам — великая. Может, и не врут.

Возможно, что не врут. Малые орды, так называемые «выплески», приходят регулярно, это, фактически, два-три десятка малых чудищ под предводительством одного-двух вожаков. Для их уничтожения в пограничье хватает сил одного рода, даже не всегда соседей зовут. Три или четыре выплеска составляют обычную орду, их отбивают всей сотней. Тоже не редкость, мы с ними сталкиваемся раз в три года обязательно. Большие орды, под тысячу чудищ, приходят нечасто, примерно через каждые пять-десять лет. В те годы, когда совпадают погодные условия и большие клобуки перестают вести междоусобную войну, пытаясь раздвинуть сферы влияния на человеческие земли.

Великая орда выплескивается из темных лесов единожды за поколение или два. Против неё встают всем миром, призывая на помощь ближние и дальние дружины, а жителей на маршруте движения эвакуируя подальше. Последний раз великая орда в восточном лесу собиралась двадцать семь лет назад, так что сейчас — самая пора.

— Или мы их потревожили, — подытожил я мысленные рассуждения.

— Тоже верно, — согласился расслышавший последнюю фразу Деян. — Хозяева леса давно заметили нашу суету на границах. Она им не понравилась, вот и собрали орду, чтобы заранее разорить ближайшую землю. Это хорошо.

— Хорошо?

— На свету чудищ бить легче. Если бы они в лесу нас ждали, пришлось бы труднее.

Ну, если с такой стороны смотреть…

— Сейчас конные пойдут вперед, им орду приостановить надо, — объяснял дядя. — Устроят засаду, побьют чудищ, сколько получится, отступят, снова остановятся. Мы здесь укрепление строить будем. Мшинское бросать нельзя, да и отбиваться в нём удобнее.

— В селе воинов мало. Удержим?

— Гонцов уже послали, скоро ближние дружины подходить начнут.

Работа закипела сразу, несмотря на позднее время. Часть людей отправилась в поля, вырубать лес и кустарники, оставляя вокруг деревни голое пространство без возможных укрытий. Остальные принялись копать ров, используя вынутую землю для создания высокого вала. Со рвом получалось три кольца обороны — внешний вал, потом окружающий острог тын, который тоже будут укреплять и наращивать, и кремль. Последний невелик, все в нём не поместятся.

С другой стороны, сколько из нас уцелеет к тому времени, когда придется запираться в кремле? Хотя, может, и не придётся. Наверняка и окрестные бояре, и ближайшие города пришлют подмогу, так что шанс разбить орду очень велик. Если не случится ничего экстраординарного, одолеем.

Учитывая, что мастеров, умеющих работать с массами земли, в деревне собралось много, работа шла быстро. Я пока что не овладел приёмами из этой области, но судя по описаниям, это какая-то форма телекинеза. Или, в другом варианте, биокинеза — наскоро выращивается растение, корнями захватывающее нужный объем, перекатывает его на нужное расстояние и тут же погибает, исчерпав ресурсы. Это сложно, этому долго учиться, требуется особое чутьё, вырабатываемое долгой практикой. Боевые приёмы зачастую осваиваются легче.

Несмотря на тот факт, что воины в социальной иерархии стоят на вершине, они далеко не всегда богаты. Мастера мирных профессий зачастую зарабатывают лучше, причем не подвергая себя опасности. Ещё одна причина, по которой люди отказываются восходить на первую ступень. Вернее, отказываются получать пояс. Формально ничто, кроме традиций, не мешает ремесленнику прийти в Обитель Испепелителя, чтобы посидеть там на престоле. Только воином его не признают.

Основную работу выполняли строители, на долю остальных выпало доделывать за ними всякие мелочи. Колья рубить, строгать, втыкать в берега, ловчие ямы рыть, замуровывать склады дерном и подручными материалами. Чудища не польстятся на упряжь или мешок с гвоздями, однако ничто не помешает им просто так снести здание, из которого доносится ненавистный человеческий запах. Поэтому то, что не получалось перенести в острог, пытались спрятать.

Почему темные твари ненавидят людей? Думаю, из-за сходства с их создателями. Судя по сохранившимся изображениям, Ушедшие Боги были гуманоидами и внешне очень походили на нас.

Вечерняя суета продолжалась недолго, до темноты. Некоторые порывались продолжать окапываться при свете факелов, но старшие погнали их отсыпаться. Орда придет дня через три, ей тоже надо чем-то питаться, отдыхать, от неё отщипывают кусочки конные отряды, посланные для задержки. Время ещё есть.

Времени больше нет. Закончилось.

Два дня и две ночи пролетели незаметно, слившись в сплошную череду мелких дел и кусочков тревожного сна. Передовые отряды чудовищ, ведомые младшими вожаками, показались под конец второго дня. Их ждали. Предупрежденные разведкой люди успели спрятаться в укреплениях, снаружи остались только небольшие группы воинов, готовящих огненную встречу незваным гостям.

Самые первые стаи орды попытались сходу вломиться в село. Их даже не подпустили к стенам, истребив площадными заклятьями, заодно лишний раз выжгли предполье. Группа из нескольких десятков бывших кабанов, окруженная всякой мелочью в качестве поддержки, не успела набрать нужную скорость и войти в ближний бой. Полыхнуло жутко, слитный удар нескольких витязей шестой ступени огненным валом прокатился метров на пятьсот расходящимся конусом. Уцелевшие твари рванули назад, под защиту вожаков, неся им сообщение — враг! Враг!

Всю ночь и следующий день нарастало число стычек. Первыми в орде идут не самые умные чудища, их задача — найти, вцепиться, сообщить ведущим стай. Тем, кто достаточно разумен, чтобы прогнуть под себя других вожаков и заставить их подчиняться. Верхушка орды способна на время обуздывать инстинкты, темные твари под их руководством не бросаются слепо на людей, а используют кое-какую тактику. Например, их умишка хватает понять, что в темноте люди видят хуже, поэтому основной штурм начнётся ночью.

Пока избранные воины сдерживали первый натиск, остальные вкалывали без отдыха. Повторюсь — нам безумно повезло, что в селе оказались мастера работы с землёй и другие строители, без них пришлось бы намного тяжелее. За два дня они успели создать полноценную стену и укрепить её башнями. Да, стена земляная, но её внешний край оплавлен до состояния стекла, как и вырытый перед ней глубокий ров. Жаль только, что некоторые чудища способны перемахнуть его одним прыжком…

Никаких ворот предусмотрено не было. Те, кто пойдёт на вылазки, прекрасно спрыгнут со стены и заберутся обратно сами, возможное подкрепление не станет прорываться во Мшинское, его задача не снять осаду, а истребить всех чудищ. Зато через каждые сто шагов вперед выдавалась башня, в прорези которой было так удобно бросать заклятья, убивая подобравшихся слишком близко атакующих. Всё сделано либо из земли, либо из укрепленного дерева. Лучше бы, конечно, камень, но хорошего камня у нас мало и работать с ним сложнее, дольше.

Для отступающих оставили единственный узкий проход, который потом наглухо завалят.

Надо сказать, особого страха люди не проявляли. Во-первых, смерть всегда рядом, к ней привыкли и относятся без пиетета, во-вторых, дорожные рабочие и другие завербованные трудяги знали, на что шли. Они чего-то примерно такого ждали и теперь даже слегка радовались, что первый удар примут на своей земле, где духи предков помогают. Поэтому в селе царила деловитая суета, подкрепляемая умелым руководством. Управленцы во главе стройки стояли очень толковые. Они в первый же день разделили всех людей на бригады, каждой выделили участок для укрепления и организовали бесперебойную работу с непрерывным подвозом припасов, горячей еды и воды. Даже легкие навесы для сна построили, где можно было в перерывах полчасика покемарить.

Должен сказать, что эти два дня в очередной раз заставили меня пересмотреть ориентиры. Раньше я сосредотачивался исключительно на воинских науках, считая, что они позволят мне прожить долго и, с большой степенью вероятности, счастливо. В целом моё мнение осталось неизменным. Здесь, если ты не способен защитить себя и своих близких, ты — никто. В прошлой жизни, по большому счёту, было так же, но там неприглядная правда маскировалась законодательством, средствами массовой информации, воспитанием и много чем ещё. Тут реальность ничем не прикрыта и по-своему честна, хоть и некрасива.

Посмотрев на мастеров-строителей и пообщавшись с ними, я понял, что упускаю нечто важное. Эти люди, несмотря на слабость в боевом плане, очень сильны и влиятельны — разговаривают с ними с явным уважением. Они входят в часть общества, на которую я прежде не обращал внимания и, похоже, зря. Местный социум устроен сложно, без понимания, как он функционирует, высокое положение в нём не займёшь. Не то, чтобы я стремился стать боярином или старшим старцем в Обители, просто доступ к знаниям и личный статус почти всегда связаны.

Второе наблюдение: воины высоких ступеней в обязательном порядке владеют мирными профессиями. Обычно целительством, но не обязательно. Похоже, оставаться узким специалистом можно только до определенного уровня, дальше поневоле приходится постигать смежные профессии для получения необходимых в дальнейшем развитии навыков. Поэтому имеет смысл сразу расширять пул возможностей, наращивать доступную базу. В общем-то я так и делал, изучая целительство и артефакторику, просто не нужно ими ограничиваться.

— Вон наши скачут, — указал рукой дядя Деян. — Скоро будут здесь. Видишь, огнём полыхает?

— Вижу, — кивнул я.

— Их чудища преследуют. Те гридни, что силы сохранили, едут последними и заклятья кидают.

Мы находились на площадке одной из башен. Наступил вечер второго дня, накрывающая землю темнота мешала увидеть, кто именно приближается к Мшинскому, зато хорошо позволяла рассмотреть бросаемые беглецами огненные заклятья. Жаль, но лесного пожара не будет. Темные твари не любят огонь и стараются затушить его при любой возможности.

— На входе не догонят?

— Не должны. А если и догонят — глянь по сторонам. Наши ждут уже.

Действительно, на стенах возле прохода собралось чуть ли не две сотни бойцов, ещё несколько десятков спрыгнули вниз, на поле. Они сдержат преследователей, позволяя завести уставших коней в узкие ворота.

— У орды вожаки не особо умные, — рассказывал дядя. — Действуют всегда примерно одинаково. Вперед посылают быстрых чудищ малыми стаями, те бегут, ищут, кого сожрать. Мы их притормозили конными сотнями. Следом идет малая ордынка, побыстрее, вроде нашего конного полка. Вон они бегут. Сейчас попытаются на плечах наших отступающих ворваться в село, а когда не получится, отступят и начнут кружить вокруг. Вернее, кружили бы, потому что выживших мы добьём.

— А потом?

— Потом подойдёт основная орда. Вожаки дождутся ночи, нападут, сколько бы сил не накопилось, мы будем отбиваться. Когда отобьёмся, орда отступит и начнёт созывать те стаи, что ушли по сторонам разорять другие деревни. Думаю, второго приступа не будет. Они не успеют накопить достаточно сил, к нам соседние бояре подмогу приведут и сами мы в поле выйдем.

— Выходит, надо всего один приступ отбить?

— Не считая тех, кого мы сейчас положим, — согласился дядя. — Лук готовь. Орда страшна натиском.

К тому времени в селе вовсю звенели колокола, народ сбегался на стены. В авангарде чудища не особо крепкие, зато быстрые и зачастую с дальнобойными атаками, у них есть хороший шанс добраться до стен. Перемахнуть ров, запрыгнуть вверх и с упоением рвать человеческую плоть. Дядя сказал, обычно в авангарде бежит примерно десятая часть орды, поэтому по его размерам можно судить о количестве тех, с кем нам придется столкнуться позднее.

— За небом следи, — приказал Деян.

Я приготовил стрелу с отливающим серебром наконечником. Дядя будет бить вниз, прикрывать отходящих конников, а мне предстоит прикрывать его самого. Летуны у орды слабенькие, зато их много и некоторые из них умудряются метко швыряться вниз острыми костяными иглами. Против них хорошо помогают сжигающие барьеры, немногих прорвавшихся сбивают стрелами.

Конники находились примерно в километре от ворот, когда их встретили высланные в прикрытие десятки. Со стороны казалось, что за спинами убегающих поднялась огненная стена — настолько густо легли заклятья. Сомневаюсь, что много чудищ попало под удар, его смысл заключался в ином. Задержать преследователей, сбить их напор, отсечь основную часть от самых ретивых.

Практически сразу полыхнуло чуть меньше по бокам, не позволяя обойти горячую зону сторонами. Впрочем, особого смысла в том не было. Яростное зарево принялось быстро угасать и минут через пять исчезло полностью, пропуская по остывшему пепелищу черный поток чудовищ.

— Погасили, — недовольно буркнул дядя. — Ну, хоть силенки израсходовали.

Получившейся передышкой наши воспользовались с толком — почти половина конников уже втянулась в проход, оставшиеся рассредоточились вдоль рва и спокойно ждали приближающегося врага. Я обратил внимание, что над многими из них время от времени возникают яркие вспышки, точно такие же всполохи пламени начали появляться над стоящими на стене людьми. Высоко в небе носились тусклые тени, иногда затмевая звезды. Слишком темно.

Дядя с неудовольствием посмотрел то, как я достаю флакон с усиливающим остроту зрения зельем, но ничего не сказал.

Снова огненная стена, только ближе, на половине пути. Тревожное ржание лошадей, ругань грубыми голосами, рёв огня, команды сотников, призывающих держать щиты… Израсходовавшие последние крохи сил конники полным составом потянулись к проёму, внизу, перед рвом, остались только пешие бойцы, способные с места запрыгнуть на стену. Они, кстати, были без кольчуг и почти без оружия, чем меня поначалу сильно удивили. В некоторых местах дополнительно вниз свешивали веревки, то есть явно схема отработанная, воины знали, что делать.

Сразу несколько десятков вспышек появилось в воздухе над нами, и я выпустил первую стрелу. Птицы, измененные тьмой, не могут пройти сквозь защищающие стену барьеры, те задерживают любой предмет или живое существо, несущее в себе энергию. Зато слитный удар стаи вполне способен перегрузить какой-то участок и тогда нам придется иметь дело с летающим врагом — мелким, но надоедливым, отвлекающим от боя. Поэтому сейчас мы отстреливали летунов, используя обычные стрелы, только со слегка обработанными серебром краями наконечников. На мелочь этой дозы хватит, а для крупной добычи приготовлен другой инструмент.

Количество птиц росло, следом за первыми, легкими и стремительными тварями, летели их более тяжелые сородичи. Мелкие стаи сливались в одну, крупную, постепенно заслонявшую небо тысячами черных крыльев. Она кружила над селом, вглядываясь мириадами глаз в ненавистных людей, примериваясь для атаки.

В тот момент, когда огромная темная масса в едином порыве рванула вперед, пытаясь многочисленными телами пробить защищающий стену купол, кто-то из наших бояр нанес встречный удар. Прямо в центре стаи, там, где летели вожаки, зародилось и полыхнуло длинными протуберанцами огненное облако. На мгновение стало ясно, как днём. Я быстро зажмурил глаза и опустил голову, пытаясь избавиться от последствий вспышки. Сверху доносились суматошные крики, торопливые удаляющиеся хлопки крыльев — инстинкт самосохранения перебил жажду человеческой крови, стая улетала прочь.

Интересно, чем их приложило?

— Жгучая Пряжа, — ответил дядя на вопрос. — Шестой ступени заклятье. Хотя, судя по качеству исполнения, может и седьмой быть. Смотря кто бил и как матрицу изменял.

— А почему её на земле не используют? — кивнул я вниз, где на расстоянии метров двухсот от вала накапливались чудища. Туда летели заклятья, но простые, слабенькие.

— Используют, только не время сейчас. Вот когда на приступ пойдут, тогда старшие и ударят. До тех пор силу берегут. Ну и само божье сплетение излишне напрягать не стоит.

Разрывы канальцев сплетения — наиболее распространенная травма у воинов, пытающихся прыгнуть выше головы. Она же часто является причиной смерти или инвалидности. Поэтому новые заклятья или приёмы крайне желательно осваивать под присмотром способного показать на своём примере мастера или хотя бы целителя, а лучше иметь рядом обоих.

— Скоро пойдут, — предупредил дядя, чутьём уловив изменения в погустевшей толпе. — Первым не стреляй, жди. Вот когда они сквозь заклятья прорвутся, тогда и бей подранков.

— Почему именно подранков?

— Вожаков стрелами не возьмёшь. Ими старшие займутся.

Ну стрела стреле рознь, но моими в самом деле только в мелочевку и пулять.

Вскоре орда хлынула на приступ. Должно быть, в передовом отряде шел необычайно умный и сильный вожак, потому что он сумел заставить подчинённых ждать, пока в предполье накопится много сил. Твари ринулись на стену единой слитной волной, впереди бежали легкие и быстрые силы, следом поспешали огромные, зачастую бронированные чудовища. Вот по ним-то в первую очередь и нацелились наши бояре. Более слабых измененных тьмой зверей пропускали осознанно, рассчитывая, что с ними справятся обычные воины, стоявшие на стенах.

Земля на расстоянии метров в триста полыхала. Твари тушили огонь, иногда силой, иногда собственными телами, но полностью подавить не могли, им приходилось бежать на приступ сквозь пылающий ад. Ступая кое-где даже не по пеплу — по стеклу. Впрочем, сильнейшие из них, вожаки, особого дискомфорта не испытывали. Они ломились вперед, прокладывая путь свите и просто более мелким чудищам, следующим за ними по остывшим дорожкам. Их, самых опасных, со стен выцеливали особо. И не жалели силы на уничтожение.

Мне, впрочем, было не до рассматривания поля боя. Зоной ответственности простых бойцов и отроков с луками служила узкая полоса метров в сто перед рвом, и мы старательно уничтожали всех, на неё прорвавшихся. Здесь огонь не горел — кожа на лице и так съёжилась от жара, исходившего от гигантской стены пламени, придвигать её ближе означало подпалить себя. Смотреть по сторонам не было ни времени, ни возможности. Я превратился в автомат: найти цель, наложить стрелу, выстрелить, при удаче перевести взгляд на следующую цель. Дважды колчан оказывался пуст и приходилось оборачиваться, выхватывать у подносчика новый пук стрел.

А потом всё закончилось. Тварей не осталось. Живых. Всё поле перед валом оказалось усеяно мертвыми или умирающими телами. Недоуменно поводив по сторонам луком, я медленно, растерянно отпустил тетиву, убрал снаряд. Огляделся вокруг.

— Охолони, — хлопнул меня по плечу дядя Деян. — Отбились.

Глава 14

Люди ходили довольные, радостные — легкая победа ободрила защитников. Чудищам всего в двух местах удалось вскочить на стену; почти везде их убивали раньше, чем они успевали перепрыгнуть ров с водой. Вожаки так вовсе полегли едва ли не сразу, оказавшись вблизи, на каждого из них пришлось сразу несколько ударов специально выискивавших сильных врагов воинов. Свита ненадолго пережила своих хозяев.

Трупы, густо устилавшие предполье, свозили в вырытые для этой цели ямы на расстоянии от крепости. В другое время их бы разобрали на ингредиенты, но сейчас, из-за нехватки времени, собирали только самое ценное. Впрочем, добыча всё равно обещала быть богатой, отчего настроение у народа повышалось ещё сильнее. Отдельные уникумы даже забили на указания начальства и вместо того, чтобы продолжать строительство импровизированной крепости, крутились возле ям, пытаясь найти в распотрошенных тушах нечто полезное. Дед сказал, кого поймают — разорвут договор.

— Делом надо заниматься, а не мошну набивать, — ворчал Пересвет. — Если стена падёт, чем тебе утаенная добыча поможет? Чудища всех сожрут.

— Они уверены, что село отобьётся.

— Какая разница, в чём они уверены? Головой думать надо. Во Мшинском сейчас не одна тысяча человек, не только с нашего княжества съехались, из соседних земель тоже пришли. И все друг на друга смотрят, оценивают. О том, что кто-то не к бою готовился, а деньги легкой искал, мигом узнают и по всем весям разнесут. Куда с такой славой идти?

Он, разумеется, прав. Людей относительно немного, уровень межличностных знакомств очень плотный. То есть при необходимости можно среди своих знакомых найти того, кто способен дать характеристику заинтересовавшему тебя человеку. Возможно, правило не работает, если речь идёт о простом пахаре или другой малозначимой персоне, но получить сведения о главе ватаги плотников или торговце получается всегда. Газет нет, книг мало, театр представлен кукольными представлениями на ярмарках, другие развлечения тоже эпизодические — поэтому народ любит общаться и обмениваться разного рода сплетнями. Особенно любят обсуждать общих знакомых. Чужие косяки обсасываются со вкусом, помнят о них долго.

Сам дед вернулся в село непосредственно перед нападением авангарда орды. В его сотне кони были у шестерых (на мой взгляд не столько из реальной необходимости, сколько ради статуса), и вся шестерка прикрывала бегство пешцев. Мы, люди, очень выносливы. Со скоростью бега у нас не очень хорошо, опоясанный воин в снаряжении на длинной дистанции покрывает за час пятнадцать, если молод и подготовлен — двадцать километров, а вот бежать мы способны весь день с короткими перерывами. Можно и быстрее, и дольше, но нужны особые умения. При известии о приближении орды выдвинувшиеся было к месту будущей стройки первые ватаги дружно развернулись назад, оставив немногочисленных всадников притормаживать тварей. Позднее к ним присоединилась сборная солянка из других конников. Пешцы прибежали часов за пять до начала штурма и даже не успели отдохнуть, так и попадали на землю от усталости.

Дед Пересвет в сражении на стене участия не принимал. Израсходовал все силы во время бегства. На следующий день он, отдохнувший и выспавшийся, вздрючил подчинённых, осмотрел выделенный в его ответственность участок стены, проверил запасы и договорился с мастерами о дополнительных укреплениях. К нам дед забежал ненадолго, просто чтобы убедиться, что родня жива, да перекинуться с сыном парой словечек. Дядя Деян нас, отроков, похвалил.

— Хорошо стояли. Правда, чудищ не особо много было, гордиться нечем, но стреляли оба метко, без суеты.

— Не особо много?! — не сдержался потрясенный Милонег.

Старшие не обидно засмеялись.

— Я две великие орды отбивал, — ударился в воспоминания дед. — Эта третья. И вот что скажу — никогда прежде нашествие тьмы не начиналось настолько удачно. Для людей, само собой. Я не то, что не видел — я даже не слышал о таком удачном начале!

— Почему, деда?

— А вот сам посуди. Во-первых, у нас здесь уже собралось сильное войско. Внешние сотни, ближняя охрана строителей, дружина местного боярина, среди мастеров немало опоясанных наберется. Прибавь удельных бояр из окрестных сёл, что сюда своих воев привели или приведут сегодня-завтра, и тысячи две гридней получишь. Во-вторых, драться будем не в чистом поле, а на укреплениях. Гляньте туда, — он кивнул вниз, где перед стенами появился второй ров, сейчас спешно утыкиваемый кольями. — За неделю здесь полноценная крепость вырастет.

— Не дадут нам неделю, — с сожалением вздохнул Деян.

— Да хоть пару дней! Повезло, что в селе строителей много собралось. Из-за них — это в-третьих! — всю застрельную орду положили. Обычно часть вожаков успевает отойти, уцелеть и потом кружит по округе, хватая зазевавшихся. Сейчас, видишь, иначе. Вожаков нет, их свите умишка не хватило бежать, её тоже добили, ну а всякую мелкотню ловчие отряды выискивают и убивают. Новые стаи, конечно, подходят, но медленно.

Наконец, нам покидать укрепления и нападать не надобно. Наша задача — отбить первый натиск и дождаться подмоги. Вести разослали, княжеская дружина и бояре наверняка уже на том берегу собираются и сюда идут. Тоже, кстати, удача большая. Самые страшные набеги великой орды случались тогда, когда княжество либо с соседями воевало, либо промеж собой бояре резались. Березов сейчас ни с кем не воюет.

То, что в своих оценках дед прав хотя бы частично, дополнительно подтвердилось тем же вечером. Ко мне прискакал Завид со словом от Сновида и в компании отрока на пару лет старше нашего, оказавшегося младшим сыном удельного боярина. Они прибыли во Мшинское утром, причем собирались в дикой спешке и потому припаса захватили всего ничего, надеясь докупить недостающее на месте. Отец Драгомира разговорился со Сновидом и тот согласился помочь с едой и кое-какими бытовыми мелочами.

Удельные — это, в общем, тоже привилегированный класс, только уровнем пониже по сравнению с обычными боярами. Структура общества сложна и в то же время интуитивно понятна. Начать объяснение следует с того, что слово «боярин» одновременно означает чин и титул. То есть глава рода, владеющий большими земельными наделами, с собственной дружиной из десятков гридней, едва ли не ногой открывающий дверь в княжий терем зовётся так же, как и воин-одиночка, достигший восьмой ступени. Что многое говорит об уровне влияния упомянутого одиночки. Правда, таких отшельников очень и очень мало, обычно сильные бойцы тем или иным путём инкорпорированы в какую-либо общность и окружены соратниками, побратимами, учениками, должниками и так далее. Первые, наследовавшие боярский чин от предков, зовутся боярами «по отчеству», остальные, заслужившие его службой или мастерством, называются боярами «по прибору».

Если представить общество в виде статусной пирамиды, то на самом верху окажется князь. По факту его возможности часто урезаны и старшие настоятели Обителей, степенные посадники или главы крупных родов вполне способны с ним потягаться в смысле реальной власти, но формально князь выше всех. Чуть ниже на негласной и тщательно соблюдаемой иерархической лестнице стоят вятшие боярские рода, княжеские ближники, влиятельные старцы и столичные посадники. Дальше ситуация ещё сложнее, потому что верхушку подпирают сильные рода из не-столичных городов, предводители гостевых (купеческих) объединений, старшина ремесленников и много кто ещё.

Удельными боярами называют тех, кто владеет землей на определенном расстоянии от городов. Им самим или их предкам когда-то выделили удел за верную службу и теперь они являются собственниками разного размера поселений. Тех, кто готов выставить пять десятков бойцов, зовут боярами, остальные довольствуются званием «сына боярского». Подчеркну — речь не идёт о дружине, у удельных её может вовсе не быть. В данном случае учитываются любые мужчины с воинским поясом. Обычно под удельным боярином ходят три-четыре помещика, каждый из которых стоит во главе собственной семьи, иногда довольно многочисленной. Впрочем, помещик может и городу подчиняться, и наместнику княжескому напрямую, и даже крестьянской общине, хотя последнее редкость.

Отец Драгомира привел два десятка гридней — всех, кого смог собрать быстро. Остальные остались прикрывать дома и, на всякий случай, готовиться к бегству на другой берег.

— Так-то у нас места тихие, — рассказывал отрок, укладывая очередной мешок на телегу. — Чудища доходят редко. Слабые, конечно, иногда появляются, ну да где их нет? Разве что в городах.

— И там есть, — отдуваясь, возразил Завид. — В канализации селятся. Каждый год по осени стража клобуки выжигает, а всё равно мелочь бегает. Крысы переродившиеся или ещё кто.

— Да? Ну, может быть. В общем, до нашей вотчины орды не доходят, даже большие. В этом году впервые слышал, чтобы отец приказал собираться и за реку уходить. Всё, вроде?

— Три с зерном, один малый с горохом, малый с репой, один с сухарями, сало, куль мяса сушеного, — сверился я со списком. — Для стрел наконечников два сорока, порошка чихательного кошель, настоя чистящего четыре бутыли. Бинтов рулон сейчас принесу.

Чихательный порошок — штука забавная. Сильнейший аллерген, одинаково убойно действующий что на людей, что на чудищ. Применяют его с большой осторожностью, потому как летучий до невозможности, а защититься от него сложно.

Вернувшись со склада, я застал странную картину. Во дворе внезапно обнаружилось небольшое коровье стадо, окружившее телегу Драгомира и примеривавшееся к содержимому лежавших в ней мешков. Отрок отпихивал рогатые морды и лаялся с пастухом, низким бородатым мужичком, на удивление прилично одетым. Второй мужик, в шмотках победнее, стоял в сторонке и не отсвечивал. Завид, естественно, тоже участвовал, что-то горячо доказывая и не пуская коров вглубь двора.

— Да негде их тут держать! — кричал он, тыча пальцем в распахнутые ворота склада. — Вишь, места нет совсем!

— А сотник сказал сюда вести! — не менее громко драл глотку его оппонент. — У вас тут половина хлева свободная стоит!

Я подошел поближе, и мужичок немедленно переключился на меня:

— Ты ли Молчун будешь? — Я кивнул. Не нравятся мне сюрпризы. — Ваш сотник, Богдан Путятич, велел коровок разместить.

— Путятич! — фыркнул Завид. Верно, не тот у нашего сотника статус, чтобы его с «вичем» величать.

Ситуация начала проясняться.

Из окрестных деревенек бежали не только люди. Кто мог, тащил с собой скотину. Пахарям не мешали, наоборот — помогали с эвакуацией живности, потому что, если вдруг схватка с основной частью орды обернется осадой, дополнительное мясо лишним не будет. Тем более что место для размещения тех же коров имелось. Выстроенная за прошедшее время стена охватывала почти всю территорию слободок, отчего многие опытные воины роптали. Слишком большая длина, оборонять сложно.

Чтобы животные не бродили по лагерю, усеивая землю навозом и внося сумятицу, их распределяли на постой в пределах первого кольца обороны. Сначала хотели оставлять внутри острога, но потом посмотрели, посчитали и пришли к выводу, что там просто земли не хватит. Людям бы схорониться. Мшинское, напомню, не город, а село, размеры у него не самые большие.

Значит, дошла очередь и до нас… Я оглянулся назад, задумчиво почесав затылок. Склад устроили в средних размеров сарае с перегородками, то есть использовать его в качестве хлева для животных можно. Только забито же всё. У нас хранились вещи, принадлежащие не только нашему десятку под командой дяди Деяна, но и много всего, притащенного дедовой сотней. Вдобавок мы закупились разной полезной алхимией, рассчитывая спекульнуть, и теперь короба с флакончиками и мешочками тоже стояли на полках, привлекая любопытное внимание. Сотнику Богдану не нравилось, что мы держим у себя чужое имущество, вот он и воспользовался предлогом, пытаясь вынудить нас вернуть Пересвету его барахло.

Ладно, придумаю что-нибудь.

— Корм, вода, уборка свои или у нас покупать будешь?

— Как покупать?! — возмутился хозяин стада. — Ваши же старшие разрешили на постой коровок ставить!

— Верно, — кивнул я. — Постой бесплатный. Корма и обиход платные. Или своего человека оставляй.

— Раз постой ваш, то и корм ваш!

Сложив ручки на животе, я молча покачал головой. Давно заметил — сильнее всего на крикунов действует молчание, спокойствие и равнодушный неподвижный взгляд. Энергетические вампиры быстро сдуваются при отсутствии реакции и начинают искать другую жертву. Так что, ещё немного покричав, мужичок убежал куда-то договариваться насчет непонятно чего. Может, другое место для стада искать, может, требовать у Богдана повлиять на строптивого отрока. Но тут уж он обломается. Условия, на которых наша старшина согласилась предоставить укрытия для животных, широко известны и нарушать их, в открытую ссорясь с семьёй одного из своих десятников, сотник не станет.

Ему я помахал ладошкой в спину. Второй мужичок с кислым видом остался присматривать за коровами.

— Думаешь, уведет? — спросил Завид, глядя вслед уходящему хозяину. — Хорошо бы. Сарай маленький, куда их ставить?

— Вряд ли, — откликнулся Драгомир. — Разве что с кем-то из слободских договорится, но тоже за плату. Они свою выгоду понимают и цены задрали. Всё равно к ним на поклон народ ходит. Ваши прознатчики орду заметили рано и успели людей упредить, многие сюда прибежали, теперь ищут, у кого приткнуться.

— Жаль, опоясанных среди них мало, — согласился я.

— Да не так, чтобы совсем мало, — призадумался боярчонок. — Из пограничных сотен, считай, почти все уцелели, помещики да бояре своих тоже сюда ведут. Отец говорил, ежели ополчение с того берега быстро соберется или хотя бы княжеская дружина подойдёт, мы всю орду прямо тут и положим. Разбежаться не успеет.

Смертность среди пограничников при нашествии большой или, тем более, великой орды зашкаливает. Иногда чудища сжирают вообще всех. Поэтому я только порадовался за коллег и мысленно отметил, что местные тоже уверены в победе. Причем надеются справиться быстро и без особых потерь, иначе не заговаривали бы о том, чтобы накрыть сразу всё темное войско. Обычно после гибели вожаков орда расползается по окрестностям, тварям требуется небольшое время, чтобы вернуть спокойствие и снова начать охотиться на людей. Вылавливать их потом — занятие долгое и муторное.

Нормальные сотники стараются бить на опережение. Зимой, когда тьма засыпает, устраиваются походы вглубь лесов, где погранцы уничтожают сильнейших вожаков и, при особой удаче, контролирующих территорию клобуков. Гарантий тишины в зоне ответственности подобная тактика не даёт, однако формирование больших орд всё же замедляет. Что, собственно, и требуется.

Глава 15

Основная часть орды подошла через два дня после ночного штурма, вернее, через двое суток, но на приступ чудища пошли только на третью ночь. Ждали, пока подтянутся отставшие. Сначала, вечером второго дня, огрызаясь стрелами и заклинаниями, в крепость вернулись рыскавшие вокруг отряды. Те, кто следил за приближением врага и по мере возможности уничтожал вырвавшиеся вперед стаи. Тварей стало слишком много и гридни просто-напросто не справлялись с их напором. Тогда же некоторые чудища попытались на плечах отступающих ворваться на стены, но частью были перебиты, частью откатились назад, в видневшийся вдалеке лес.

Вожаки достаточно разумны, чтобы анализировать прошлый опыт и делать из него выводы. Они знают, что люди плохо видят в темноте. Они видят стены и понимают, что забраться на них под непрерывным обстрелом будет сложно. Они чувствуют голод подчинённых, которым нечего жрать, ибо дичь либо перебита, либо ушла в другие края. Возможно, умнейшие из них даже задумываются, не оставить ли крепость в покое, обойти её стороной и поискать добычу где-то ещё. Последнее, впрочем, маловероятно — они слишком сильно ненавидят людей, заложенная в генах жажда убийства перешибает инстинкт самосохранения.

Тем не менее, вожакам хватило умишка дождаться отставших стай и только тогда, собрав орду в единый кулак, пойти на приступ. Должно быть, им стоило большого труда сдерживать своих рядовых.

На сей раз нападение с воздуха и земли началось скоординировано. Гигантская птичья стая, в прямом смысле затмившее небо, медленно собиралась в вышине, втягивая в себя прилетавшие со всех сторон мелкие черточки-клинья, пока из леса выплескивались волны черноты. Солнце отступало, прячась за горизонтом, и следом за ним к крепости приближалась тьма.

— Сколько же их… — не выдержал стоявший рядом Милонег.

— А сколь бы ни было, всех побьём! — уверенно усмехнулся услышавший его шепот Искрен. — Вы, главное, меня держитесь и сами вперед не лезьте.

Если он и испытывал страх, то очень умело его скрывал. Лично мне пришлось несколько раз сжать и разжать кулаки, чтобы избавиться от легкой дрожи в пальцах.

На нас, отроках, по-прежнему в первую очередь прикрытие с воздуха. Защищающие от птиц щиты поначалу слабые, их удерживают пять-шесть человек на каждом участке, поэтому самые нетерпеливые твари могут напасть сверху. Или сбросить костяной острый болт, если физиология позволяет. Основной состав нашего десятка готовится встретить прорвавшихся сквозь ловушки и площадные заклятья чудищ, дядя Деян, помимо общего командования, должен бить вожаков стай. Ещё у сотни есть резерв, куда входит пяток опытных гридней четвертой-пятой ступеней, способных вместе закрыть прорыв или быстро убить сильную тварь вместе со свитой.

Слева от нашей сотни командующий защитой тысячник поставил отряд местного боярина, оказавшегося отцом уже знакомого мне Драгомира. Честно сказать, такое соседство воодушевляло. Наша охранная сотня, в отличие, например, от дедовой, являлась просто сборищем малознакомых людей. Воинов из своего десятка я помнил в лицо, мог назвать по именам и на том мои знания о них заканчивались. Ни умений, ни насколько опытны, где сражались и как поведут себя в бою — просто времени не хватило узнать ещё что-либо. Назначенный десятником Деян провел с ними одну тренировку, то есть знал немногим больше. В такой ситуации наличие вблизи слаженного отряда под командованием опытного вождя не может не радовать.

— Идут! — раздался крик с наблюдательной башенки.

Почти сразу тьма качнулась и в едином порыве, словно гигантское цунами, ринулась вперед. На приступ. Через поле, усеянное примитивными ловушками, поглощая их стремительным и неотвратимым напором. Смотрелось страшно. Буквально только что орда находилась метров за пятьсот, готовая к броску — и вот она уже перехлестывает через дальние ямы, призванные замедлить её неудержимый бег.

— Лучники, не спать! — закричал над ухом дядя Деян. — За небом следим!

Вздрогнув, я задрал голову вверх. Вовремя. По барьеру бежало марево, больше всего напоминавшее следы от капель дождя — коротких, тяжелых, костяных. Иногда отравленных слабым ядом. Причем этот дождь усиливался, одновременно с ним наливался силой и светом укрывавший людей барьер. Спустя несколько секунд огненными цветками расцвели заклинания, уничтожая слишком близко подобравшихся птиц, им вторили вспышки и громкие взрывы на земле. Буквально за мгновения темнота сменилась ярким пламенным днём.

В прошлый раз я совершил ошибку, выпив усиливающий зрение отвар. Тогда мне, после первых же заклинаний, пришлось щуриться и стараться как-то прикрыть слезящиеся глаза. Сегодня боль была не такой острой, но всё равно приятного мало. К счастью, через короткое время наши старшие перенесли внимание на более опасных наземных тварей, оставив изрядно поредевших птиц на долю лучников. Не до конца — периодически кое-кто всё же выцеливал особо крупные клинья, пикирующие на барьер, и бил по ним заклятьем.

Я стрелял вверх, изредка поглядывая на поле. Творившееся там противоборство бояр, пытавшихся установить огненную стену, и вожаков, упорно гасящих встающие у них на пути заклинания, просто поражало. Чудища не испытывали жалости к своим миньонам, да те и не ждали её. Однако предводители орды понимали, что взять крепость силами одних хорошо защищённых тварей не сумеют, им требуется поддержка «мяса», поэтому старались обеспечить свободные от пламени коридоры. Кое-где попытки удавались.

Шум, крики, мат, треск заклинаний, злобный вой и жалобный скулеж… Сознание милосердно сузилось, превратив меня в бездумный автомат. Достать стрелу, поймать взглядом цель, выстрелить, зацепиться глазами за следующий объект — смотреть по сторонам возможности не было. Только спустя какое-то время, когда первый шок прошел, я уловил блики молний где-то справа, ощутил волну холода из-за стен и просто смог осмотреться. Нам, пока что, везло. Чудища кое-где забрались на стену, но их быстро перебили без особого урона, так что сейчас они, похоже, накапливались внизу, заодно пытаясь вскарабкаться вверх. Люди швыряли заклятья или стреляли из луков, им отвечали ударами чистой силы, плевками кислотой или болтами из кости. Огненная стена, сдерживающая первоначальный напор, исчезла, оставив после себя озерца оплавленной земли и небольшие костерки, продолжавшие освещать окрестности. Бойцы высоких ступеней перенесли внимание на вожаков, прицельно выбивая сильнейших из них, отчего полоса земли от подножия стены до второго рва превратилась в филиал бойни.

Беда в том, что трупов со временем становилось больше. Настоящие горы. Вдобавок стены покрывались трещинами, выбоинами, карабкаться по ним становилось проще. С какого-то момента я не выдержал и, подойдя к краю, принялся постреливать не столько верх, сколько вниз — с неба перестала исходить угроза. Это не значит, что всех птиц и прочих летающих тварей перебили. Просто они устали, у них кончились запасы стрелок, многих действительно уничтожили, а оставшихся достаточно напугали картиной массовой гибели сородичей. Они вернутся, безусловно, но сейчас отлетели подальше и пытались перегруппироваться, выбирая новых вожаков.

Тем не менее, некоторые летуны умудрялись обойти выставленную защиту и доставляли хлопот, отвлекая на себя внимание. Вместе с забиравшимися по стенам тварями и летящими снизу кислотными плевками они представляли реальную угрозу, я видел, что несколько ближайших человек уже обзавелись ранениями. Из соседнего десятка отроки вовсе кого-то потащили вниз. Вообще, младшие довольно часто сновали по лестницам, поднося стрелы, воду, передавая команды и занимаясь прочими необходимыми при штурме делами. Мне тоже пришлось пробежаться по стене, когда метрах в десяти слева, на стыке участков, между зубцами проскользнула змееподобная ящерица и на её убийство рванули все, кто стоял поблизости. Очень зря, к слову сказать — хватило бы всего двоих, остальные, получилось, просто оголили свои зоны.

В результате, когда я вернулся на место, прямо мне под ноги вывалился пепельный кот. Шустрая и ловкая тварь, обожающая нападать на путников из засады на ветвях деревьев. Мне пришлось в первый раз за сегодня бросить Лепесток, убивая чудище и тратя драгоценную силу.

— Молодец, Молчун! — крикнул дядя Деян, заметив мой успех. — Так и надо! Бей их!

Подбадривать никого было не нужно — народ сражался с остервенением. Все знали, что орда пощады не даёт.

Тем не менее, первоначальный запал постепенно выдыхался. Сила в божьем сплетении восстанавливалась медленно, заклятья летели реже, люди чаще брались за копья и топоры. Радовало только, что чудища тоже устали и действовали без прежней прыти. Но всё-таки продолжали упорно карабкаться по доскам и глине, настойчиво пытаясь добраться до хрупких тел защитников крепости.

Второй раз использовать заклятье, чтобы убить тварь, мне пришлось спустя несколько минут. Вожак чудищ нащупал слабое место в нашей обороне, как раз между охранной сотней и боярским отрядом, и направил туда с десяток мелких, но ловких миньонов. Следом ползла остальная стая. К великому нашему счастью, легкую пехоту врага вовремя заметили и криком упредили остальных. Я стоял близко, поэтому бросил выцеливать очередную птицу и кинулся на подмогу, сшибая уже забравшегося на верх стены двупастника. Попал очень удачно — он уже взвился в воздух, метясь в шею Драгомира. Отрок обернулся, уставился на визжащий, объятый пламенем комок очумелым взглядом, коротко кивнул мне и продолжил махать топориком на длинной ручке. Хорошая штука, очень удобно по лапам бить или выглядывающие из-за края головы гвоздить.

Людей становилось меньше, чудовищ… Казалось, их поток бесконечен. Я не мог сказать, сколько времени прошло с начала штурма, как обстоят дела на других участках стены. Думаю, даже не мешай темнота, дым, тени от многочисленных источников света, всё равно не успевал бы по сторонам смотреть. Мир сузился до двадцати метров в обе стороны. Мозг отфильтровывал всё лишнее, оставляя только необходимое для выживания, заставляя стрелять, рубить, отшагивать в сторону от опасности, следить за обстановкой.

Эмоций не осталось — выгорели. Поэтому я совершенно не испугался, когда залезший на верхотуру бабр бросился на меня.

Представьте себе тигра. Черного, покрытого чешуёй, с коротким толстым хвостом. Необычайно быстрого, умного, ловкого, способного на короткое время усиливать удары и с чудовищной регенерацией, позволяющей отращивать утерянные конечности. Против него в одиночку не выходят даже опытные пограничники, потому что тварь коварная, обожающая прятаться, успешно нападающая из засады. Мне, к счастью, повезло — зверь не счел маленького человечка достойной добычей и просто прыгнул, готовясь ударом лапы раздробить голову.

Сознание, словно компьютер, высчитало алгоритм необходимых действий.

Отступать назад или в сторону бессмысленно — догонит. Шаг вперед, ухожу вниз, растягиваясь над плитами пола. Бабр уже оттолкнулся от парапета задними лапами, он не успевает перенаправить прыжок, зато я без мыслей, на чистых рефлексах создаю выручившую меня Заморозку и, падая, разворачиваюсь лицом вверх. Привычный жест рукой служит спусковым крючком для заклинания, маленький белый шарик за мгновение формируется над ладонью, отрывается и летит в опрометчиво подставленное брюхо. Чудовище тоже летит, вперед, так что за счет разницы скоростей удар приходится в пах, между задними лапами.

Тварь совсем не грациозно, словно мешок грохнулась на землю, сворачиваясь в кольцо и воя от боли. Почти сразу в неё ударили не то три, не то четыре заклинания, проходя сквозь естественную защиту и превращая машину смерти в вонючий кусок пропеченной плоти. Я тоже скорчился на земле, прижимая ладони к заходящемуся в дикой рези животу. Слишком много чаровал, истощение настигло. Кое-как справившись с болью, вытащил из кармашка стимулятор, отхлебнул половину флакончика, немного полежал, чувствуя подступающее облегчение.

— Тиша! — раздался над головой обеспокоенный голос дяди Деяна. — Как ты?

Осторожно перевернувшись на живот, я более уверенно поднялся на ноги.

— Нормально. Только лучше бы не чаровать часик-другой.

— Лук бери, — приказал дядя. — Вперед не суйся и птиц стреляй. А вообще — побеждаем!

И действительно — твари откатывались назад. Орда потеряла много вожаков, утратила сдерживающий фактор и на поверхность вылезли базовые инстинкты, побуждающие либо уничтожить угрозу, либо сбежать. Уничтожить не вышло, и психика откачнулась в другую сторону. Да, конечно, потом чудища успокоятся и вернутся в обычное состояние, полное ненависти к людям, но сейчас они торопились уйти от превратившегося в бойню места сражения.

Вслед им стреляли. Подавляющее большинство — из луков; немногие воины, сохранившие силы, использовали дальнобойные заклинания. Я огляделся по сторонам. Темнота не позволяла разглядеть, что творилось на стенах и много ли защитников погибло, в неверном свете огней виднелись пятна крови, ветер доносил стоны раненых и запахи крови, пота, вывалившихся из распоротых животов кишок. В паре мест заборол выглядел проломленным, верхняя часть бревен почти везде носила следы когтей и пошла щепой.

— Смотрите! — внезапно сказал стоявший неподалеку полузнакомый воин. — Наши вышли. Орду гонят.

Действительно, чуть ли не пара сотен фигурок спрыгнула со стен и погналась за отступавшими чудищами. Наверное, воины стояли в резерве, потому что сомневаюсь, что они могли бы скакать так резво, участвуй в битве. Правильно командиры делают — сейчас, пока тьма бежит и растеряна, самое время добивать тварей.

Навалившаяся усталость заставила рефлекторно схватиться за стенку. Прислонился, пережидая головокружение. Впервые в такой мясорубке побывал. Не представляю, как великую орду отражают в чистом поле, без укреплений, без подготовки. Небось, под телами земли не видно. Я осмотрелся, медленно повертев головой, и с легким чувством удивления не обнаружил движения. Орда ушла, люди устало сидели, давая роздых телу. Немногие перевязывали раны себе или соседям, но делали это, перебарывая себя, словно болванчики.

Неподалеку сидела парочка, один мужчина осторожно разрезал штанину на ноге другого. Тот, судя по закушенной губе и лицу, даже в темноте бледному, покрытому мелкими бисеринками пота, с трудом удерживался от крика. Где-то у меня было обезболивающее. Надо бы помочь.

С трудом оттолкнувшись от стены, я пару секунд постоял, проверяя, крепко ли держусь на ногах. И поковылял к раненому. Не зря же к Веселе Желановне ходил, пора вспоминать её науку.

Глава 16

Никогда не видел, чтобы столько людей ходило с довольными, улыбающимися лицами. Жизнь здесь тяжелая, многие считают за праздник возможность просто посидеть часок, ничего не делая. Да это и есть праздник для людей, вкалывающих от зари до зари.

В лазарете (их два, я был в ближайшем) койки забиты ранеными. Страшнее всего выглядят раны с отравлениями — цветные, вздувшиеся, отвратительно пахнущие. Люди стонут, кричат от боли, бредят, иногда бросаются на окружающих. В последнем случае прибегает целитель и погружает обезумевшего от боли воина в искусственный сон, из которого выходят не все. На площадке за лазаретом установили деревянные мостки, на них укладывают завернутых в ткань умерших. Сразу после битвы, в первый же день, покойников было столько, что тела не помещались на площадке и их начали сразу сносить к кострищу. Тризну справляли на следующую ночь. Это, конечно, не совсем по обычаю, отпускать умершего к предкам следует с соблюдением должных ритуалов, с пиром, песнями, плясками, но погибших в бою всегда стараются сжечь быстрее. Тому есть как религиозное обоснование, так и практическое — трупы убитых чудищами существ часто вздуваются из-за впрыснутого яда или служат питательной средой для личинок.

Из нашего рода никто не погиб и в бою не опозорился. Искрен получил щупальцем по спине, у него вздулся рубец от шеи до правого бока. Милонег умудрился вдохнуть немного отравы из ядовитого облака, выпущенного мешочником, сейчас ходит, кашляет. Про истощение божьего сплетения, заработанное остальными, можно даже не упоминать. Легко отделались. Раненых мы потом проверим более тщательно у знающего целителя, но сейчас они выглядят на общем фоне неплохо. На ногах держатся уверенно. Лучше бы их, конечно, отправить на осмотр прямо сейчас, только не к кому.

У целителей полно работы, они разрываются между больными. Несмотря на их усилия, раненые продолжают умирать или становятся калеками, хотя уровень медицины, особенно полевой, в этом мире как бы не выше, чем в моём прошлом. Во всяком случае, общедоступной. Причем целители имеют право «разобрать» умершего на органы, если посчитают необходимым, без согласия родных. Но чаще всё-таки спрашивают — приживление чужой плоти несет много социальных последствий вплоть до частичного принятия в род донора. Чтобы избежать ненужных сложностей, обычно нужный орган «выкупают» задним числом.

И всё равно люди счастливы. Потому что орда разбита, а потерь немного. Всего-то сотни вместо тысяч. Или, учитывая не успевших сбежать от подступающей тьмы пахарей, десятков тысяч. Левобережье княжества всё равно обезлюдело, но не превратилось в пустыню, как случалось в былые времена. Да, чудища всё ещё не ушли окончательно, они продолжают нападать на жилища, подстерегать небольшие отряды (по одиночке редко кто решается ходить даже в мирное время), убивают из засад. Зачищать землю будут долго. Тем не менее, самая страшная опасность миновала и народ расслабился.

С ночи битвы прошла неделя. Первый день я, как и подавляющее число выживших, отсыпался. Притащил раненого в лазарет, устало сполз на пол в крошечном закутке, рассчитывая отдохнуть минут десять, и — очнулся через четыре часа, потревоженный пробежавшей мимо группой с носилками. Немного поколебавшись, решил вернуться в десяток. Не в моём тогдашнем состоянии было предлагать целителям свою помощь.

Весь оставшийся день все, кто мог, отдыхали. Руководство себе подобную роскошь позволить не имело права, оно занималось устранением последствий схватки с ордой. Следуя их указаниям, раненых сносили в госпитали и обеспечивали дополнительные руки для ухода; сжигали и собирали прах мертвых в урны для передачи родственникам; организовывали преследование самых крупных и сильных осколков орды, не позволяя им заново сбиться в стаи. Тела наиболее знатных бояр отправляли в родные места, чтобы их похоронили в полном соответствии с традициями, то есть с жертвоприношениями и в кургане. Нам ещё повезло, что из центральных областей княжества постепенно принялись подтягиваться дружины знати и нанятые воинские отряды. Они не успели к основной схватке, зато взяли на себя поиск и уничтожение недобитков. Жители Мшинского могли спокойно заниматься своими делами и возносить хвалу богам за то, что на этот раз обошлось.

Одно плохо. Никто не знал, имеет ли смысл продолжать стройку. Или, правильнее сказать, начинать? Строители успели сделать всего ничего, только кое-где мосты навели да дорогу щебнем подсыпали. По вине чудовищ проект потерял нанятых людей, в первую очередь воинов, некоторую часть запасов и инструмента. С другой стороны, сокрушительная победа над тьмой четко указывала на благоволение богов, суля хорошие перспективы предприятию. Люди же образованные, к мистике не склонные (учитывая менталитет — менее склонные, чем окружающие) понимали, что орда вобрала в себя всех мало-мальски сильных чудищ из ближайших темных лесов, следовательно, защищать строителей станет намного проще. Но и они видели необходимость новых трат, что их не особо радовало и заставляло задуматься, выдержит ли мошна.

— Ясневцы подошли. Ругаются шибко — дескать, на их долю врагов не осталось!

В кое-каких аспектах бытия я Завидом восхищаюсь. Его общительность и способность мгновенно влиться в любую компанию позволяют ему находиться в курсе свежайших новостей, которыми он готов поделиться с окружающими.

— Осталось. Мелкие стаи по всей области разбежались.

— Да их быстро переловят! — отмахнулся друг. — Глянь, сколько войска пришло!

По обычаю, князь имеет право и обязанность при явлении великой орды исполчить всю землю. То есть объявить сбор войск городов, уездов, бояр, чтобы вести их в бой против всеобщего врага. С текущим вторжением случилась накладка — ополчение подтянулось к шапочному разбору, когда орда, фактически, была уничтожена. Воины, конечно, получат свою долю славы, вычищая волость от остатков чудищ, но это не то, к чему они готовились. Борьба с вышедшей из лесов тьмой носит сакральный характер, откликнувшиеся на зов и не участвовавшие в главном сражении чувствуют себя обделенными.

— Видел. Из-за них склад пустой.

— Да? Почему?

— У них припаса мало, — объяснил я. — У нас покупают. Мы им продаём чуть дороже, а сами весточку нашим послали, чтобы купили где подешевле и сюда привезли.

— Получится ли? — засомневался Завид. — Небось, не одни мы такие умные.

— Уже получилось. Отец со знакомым купцом договорился, сюда обоз ведут.

— Ага, ага… Дед Пересвет поэтому землицы во Мшинском прикупить хочет?

— А он хочет?

— Вчера со старостой о том рядился. Тот цену заломил — просто ух!

— Идея стоящая, — подумав, высказался я. — Прорежут путь в Булгар или нет, а народишком область в следующие лет двадцать по любому прирастёт. Обозы пойдут, торговля усилится. Можно попросту амбар поставить и купцам под склад сдавать. Только, во-первых, кто здесь сидеть будет? А во-вторых — в селе и так, пока поход готовили, много чего построили.

— О, точно! — вспомнил Завид. — Поговаривают, стену сносить не будут. Наоборот, укрепят и ворота вставят.

— Ну, сносить и впрямь не стоит. Но укреплять зачем? Кроме чудищ, опасаться здесь некого, так орда ещё не скоро придёт. Стена оплыть успеет.

— Подновить всяко проще, чем заново делать.

— Шутишь? — мои губы непроизвольно изогнулись в скептической усмешке. — Местные свой кремль расширить не могли — переругались. Со стеной так же будет.

Рост Мшинского и его скорое превращение из села в городок неизбежно. На ближайшие лет пять — гигантский срок в наших условиях! — в округе воцарится тишь, гладь да божья благодать. Имеет смысл создавать поселения и вкладываться. С точки зрения какого-нибудь боярина идея отправить сюда людей под руководством дальнего родственника из побочной ветви, а то и младшего сына, выглядит перспективной. Охрана нужна минимальная, конкурентов под боком нет, денег на начальном этапе потребуется немного. Наличие строящегося пути в Булгар служит дополнительным и очень, очень жирным плюсом. Так что землю скоро начнут покупать, а следом за появлением большого числа деревенек неизбежна миграция ремесленников в волостной центр, то есть во Мшинское. Похоже, край ожидает бурный рост.

Нет. Стройка продолжится. Денег уже вложили много, так что не отступятся пайщики. Но как-то минимизировать будущие расходы попытаются. Надо бы старшим намекнуть, чтобы внимательнее смотрели и не дали себя обмануть. Для нас, нашего рода, денежная составляющая не принципиальна — мы в проект вошли больше ради статуса, который уже заработали. Тем не менее, позволять себя обманывать, в том числе в мелочах, нельзя. Репутация важна чрезвычайно, слухи о том, что род Острожских можно обмануть, кинуть, нам не нужны.

Глава 17

Поле перед стеной, недавно казавшееся пестрым от проплешин, оставшихся после огненных заклинаний, лужиц кислоты, ядовитой крови чудовищ, постепенно приводили в порядок. То есть засыпали ямы землей и камнем, чтобы ходить было удобно, и углубляли оба рва. На мой взгляд, работа бессмысленная, но раз местные хотят навести красоту, то пусть их. Главное, что появилось достаточно места, чтобы большая группа людей могла собраться и обсудить какие-то свои дела, не привлекая лишнего внимания посторонних.

Всё равно без зевак не обошлось. А ведь наша сотня специально отошла подальше.

За прошедшее время люди успели перезнакомиться друг с другом, хотя бы шапочно, и в бою посмотреть, кто чего стоит. Разумеется, до полноценного отряда или хотя бы ватаги, работающей вместе не первый месяц, ещё далеко, но совместное стояние на стене оказало свой эффект. Мы начали воспринимать друг друга не как чужаков. Я не просто знал людей из нашего десятка по именам — я мог сказать, насколько тот или другой воин упрям в споре, склонен поспать лишнюю минутку, можно ли ему банально доверить отнести мешок зерна кашевару или потеряет по дороге, насколько он чистоплотен и прочие мелочи, узнаваемые при долгом общении. Не на высочайшем уровне, но впечатление составлено, и оно не поверхностное, подкрепленное реальными случаями. Про гридней из остальной сотни столько же сказать не готов, с ними знаком похуже; тем не менее, для большинства пара слов найдётся.

Сегодня мы решаем организационные вопросы и делим хабар.

Охранные сотни состоят из людей, заключивших ряд с Гостевым товариществом земли Березовской. То есть не как в случае с дедом, который сначала создал временный отряд, а потом от его лица урядился с купцами. Из охранников каждый или почти каждый заключает отдельный договор. Следовательно, сотник Богдан выступает не только в качестве командира, попутно он является представителем администрации, имеющим право начислять дополнительные бонусы или, наоборот, лишать их. На нём же лежит ответственность за комплектацию вверенного ему подразделения, причем людей он может нанимать лично или требовать их у непосредственного начальства. К его чести, подчиненных он предпочитает выискивать сам, потому что неизвестно, кого сверху подсунут.

У нас в сотне погибло восемь человек, ещё пятеро получили тяжелые ранения. Такой нехарактерно высокий для прошедшего сражения уровень летальных потерь связан с двумя факторами, главный из которых — отсутствие слаженности. Набрали людей с бору по сосенке, согнали их в одну кучу, а времени притереться друг к другу уже не хватило. Поэтому, когда сразу три вожака со свитами вместе полезли на приступ, один из десятков полег чуть ли не полностью. Чудо, что соседи не допустили прорыва и продержались до подхода подкрепления. Чудища равного ранга кооперируются редко, они очень трепетно относятся к иерархии, совместная их атака стала неожиданностью, отсюда трупы. Предстоит решить, как поступить дальше — перевести в десяток людей из других, набрать новых, кого поставить во главе.

В принципе, все связанные со структурой сотни вопросы Богдан мог бы решить единолично, своей властью. Однако традиция велит ему сначала посоветоваться с кругом, отступление от неё будет воспринято уроном чести и неизбежно вызовет напряженность. Опоясанные к своим правам, писаным и неписаным, относятся ревностно, откажутся подчиняться назначенному десятнику — и что тогда делать? Разумнее и проще соблюсти формальности, заранее проведя небольшую подготовку, чтобы люди сами выбрали нужного человека.

Круг, он же вече, он же общее собрание всех полноправных членов сотни, проходит по заведенному порядку. Сначала приходят опоясанные, рассаживаются тесными компаниями вокруг какого-либо возвышения, называемого лобным местом. В нашем случае таковым стала куча глины, вещающим с неё ораторам стоит быть осторожнее и не делать резких движений. Из тесных рядов воинов прогоняют отроков — для нас предназначена отдельная площадка, с которой мы и будем наблюдать за процедурой, набираясь ума-разума. Почетных гостей, если таковые появятся, тоже разместят отдельно, поближе к центру действия. Последними приходят старшие. Иногда, в особых случаях, проводится перекличка или составляется список присутствующих, чего сейчас явно никто делать не собирается — повода нет. Рассматриваются исключительно внутренние дела.

Мы с Милонегом не поленились и притащили по легкому деревянному чурбачку под задницы, остальные отроки, числом восемнадцать, уселись прямо на траву.

— Далеко, — поморщился Милонег, поглядывая на приближающуюся старшину. В командный состав сотни входят сотник; его помощник, по совместительству глава первого десятка; казначей; посыльник. Последний является неплохим целителем, отвечает за связь, командуя отроками, и в целом выполняет функцию поддержки. Очень часто посыльниками назначают нюхачей, у нас, например, именно так. — Не услышим ничего.

— Передадут.

— Самим слышать интереснее, — обоснованно возразил брат. Троюродный. — У тебя ничего с собой нет?

Усиливающее слух зелье я на вече не захватил.

— В доме оставил. Голова потом сильно болеть будет. Орать же начнут.

— Добрила вроде у сотника в ларе пояса готовые видел, — понизил голос Милонег. — Вдруг кого выкликнут?

— По обычаю должны, — немного подумав, согласился я. — Бились тяжко, отроки с полными воинами вместе стояли. Как думаешь, кого?

Четких критериев опоясывания, становления полноправным воином, нет. Зато имеется несколько маркеров для ориентации. Во-первых, кандидат должен проходить существенное время в отроках. Минимально приемлемым сроком считается год, большинство служит мальчиком на побегушках два-три года. Если дольше трех лет — к кандидату и тому, кто его привел, возникают вопросы. Во-вторых, отрок должен «показать себя», то есть демонстрировать трудолюбие, смекалку, почтение к старшим, рассудительность, удачливость и многие другие положительные качества. На практике он просто не должен быть мудаком, простите за прямоту. Хватит того, чтобы у него не нашлось откровенных недоброжелателей среди взрослых, состоявшихся воинов.

Третьим пунктом идёт владение воинской наукой. Учитывается всё, начиная от развитости божьего сплетения и ловкости обращения с мечом и заканчивая способностью приготовить завтрак. Основное внимание, разумеется, уделяется заклинаниям и оружию. Причем необходимым и достаточным уровнем считается освоение первой ступени, в обязательном порядке необходимо уверенно использовать одно атакующее и два защитных заклинания, общее и индивидуальное.

Наконец, последним по сроку и главнейшим испытанием считается схватка с достойным противником. Убийство сильного чудовища или реальный бой с опоясанным, закончившийся хотя бы ничьей. Без использования лука и стрел — учитывается только ручное оружие или заклинания ближнего действия. Взгляд во взгляд, воля на волю, ярость против ярости. Кандидат может проходить в отроках всего месяц, у него меч может выпадать из рук, его поведение может вводит в ступор. Редко, но бывало, что в воинское братство вводили и таких. Никогда пояс не даровали теоретикам. Случалось обратное — полноправными воинами становились везунчики, неясным образом попавшие на поле сражения и чудом уцелевшие. Потому что удачливость тоже важна, возможно, она важнее всего остального.

Суммируя всё, сказанное выше. После каждой серьёзной битвы или большой охоты их участники из числа опоясанных не просто могут — они обязаны собраться, обсудить результаты и решить, кого из принимавших участие в событии отроков хотели бы видеть в своих рядах. Чьи деяния позволяют назваться воином; кто, как бы он ни выглядел, отныне не подросток, а познавший меру ответственности взрослый мужчина. Кто взглянул смерти в глаза и не отступил.

— Нежату выкликнут, — прикинул Милонег. — Он седогрива завалил. Ему и по сроку пора, и род известный. Гостила себя хорошо показал, его тоже хвалили.

— Ещё Хотен, Семьюн и Будимир. Насчет остальных не уверен.

— Будимира-то с чего?

— Он Жирославу сыновец, а Жирослав Богдану прямой начальник.

— Да ну, — братан полез пятерней в затылок. — Не согласится сотня. Так-то он отрок неплохой, знающий, только рано ему.

Спорить я не стал, ограничившись тихим хмыком. Происхождение имеет огромное значение, принадлежность к роду определяет многое. Детям и племянникам воинов намного проще получить пояс, чем тому, у кого среди родни опоясанных нет. Тем более проблем не возникает у боярчат — сказавший слово против них рискует получить ответку от всех старших мужчин рода. Уверен, наш сотник воспользуется ситуацией.

— Вот тебя выкликнуть могут, это да, — продолжал Милонег. — О том, как ты бабра Заморозкой приложил, по всему лагерю судачат. Знатная добыча!

— Думаешь?

— А почему нет-то? Людям себя показал; опять же, ту историю с поморочником многие слышали и тебя запомнили. Драгомиров отец к тебе подходил, за сына благодарил, то люди тоже видели. Кто против-то будет?

— Найдутся, — криво улыбнулся я, вспомнив нескольких недоброжелателей. — Скажут, что возрастом мал.

— И что с того? Не десятилетка же, да и выглядишь ты постарше. Выкликнут, вот увидишь.

Немного подумав, я пожал плечами. В принципе братан прав, тринадцать, почти четырнадцать лет — вполне приемлемый срок по местным понятиям. Рановато, но особого удивления не вызывает. Причем даже неудачное выдвижение сыграет мне на руку, потому что сам факт попытки запомнят и истолкуют в мою пользу. Дескать, если бы не малолетство…

Так что начала веча я ждал со спокойной душой. Надеялся на лучшее, но в случае, если бы мою кандидатуру круг прокатил, расстроился бы не сильно. У меня, напомню, больше года в запасе осталось. Учитывая предстоящий поход и общую насыщенность событиями жизни, успею себя проявить.

Сотенная старшина появилась вовремя, когда народ уже собрался, но роптать на задержку ещё не начал. Богдан с легким неудовольствием покосился на маячивших вдалеке наблюдателей (три или четыре непонятно что забывших здесь человека, пришедших больше из-за отсутствия иных развлечений, чем из интереса), однако прогонять их не стал — они находились на достаточном расстоянии, чтобы сказать, будто просто на травке валяются. А то, что могут слух усиливать, никого не касается. Поэтому сотник без особых церемоний вскарабкался на глину и, поклонившись, начал вече:

— По здорову ли, братья? Слышите меня?

— По здорову, — прогудела толпа. — Слышим!

Обращение «братья» в данном случае означало, что присутствующие преломили хлеб и пили из одной братины, заключая ряд. Не просто договор, а инкорпорирование отдельных личностей в единую структуру. Обычно наёмники обходятся без дополнительных ритуалов, но поход через темный лес — событие особенное, люди предпочитают связать себя узами покрепче.

— Мы собрались здесь вот по каким поводам. По-первому надо решить, как почтим память павших в бою. Во-вторых, кто из отроков себя показал, чести и славы воинской довольно заслужил. Ежели выкрикнем кого, то к себе примем или пусть идут, куда хотят. В-третьих, у нас, считай, одного десятка нет, что с ним делать будем. Ну и напоследок Яромир про хабар скажет, про него решим, — огласил повестку сотник. — Кто говорит, пусть с места встаёт. Ты, Путила? — заметил он взметнувшуюся руку.

— Да чего думать-то? — поднялся на ноги один из уважаемых общественностью гридней. — По обычаю десятую часть всего семьям умерших отдать положено. Верно я говорю?

Собравшиеся одобрительно загудели. Случалось, родне покойников отдавалось и больше, если потери оказались велики, но десятина была стандартной суммой и возражения не встретила. Причем «сиротская» доля считалась первой, до прочих вычетов, обязательных по существующим традициям и договоренностям. В них входили «княжья доля», «земли доля» и «старичья доля», зависящие от обстоятельств и вычисляемые иногда довольно сложными способами. Князю и старцам Обителей могли вовсе ничего не выплатить, положенное «земле», то есть, грубо говоря, деньги правительства, колебалось от пяти до двадцати процентов общей суммы.

В нашем случае войну вёл князь, но в бою не участвовал, поэтому ему полагалась только десятая часть. Так как отражали набег великой орды, то Обителям тоже выделили десятину и отдельно ещё одну — старцам Исцеляющей, вкалывавшим в лазаретах. Само княжество получило по минимуму, одну двадцатую, да и то некоторые ворчали, что многовато будет. Оставшаяся сумма делилась на две ровные кучки, из которых одна принадлежала организаторам похода, вторая же отходила сотне. Вот с ней-то и ожидались сложности.

— Все ли с тем согласны или кто иначе думает? — сотник оглядел поле, уточняя. Высказаться никто не захотел. — Приговорили?

— Приговорили! — хором ответила сотня, поднимая вверх руки с зажатыми в них шапками.

— Теперь про отроков обсудим. На стене они дрались добро, не трусили, за чужие спины не прятались, — Богдан помолчал, ожидая возражений.

Люди кивали, некоторые морщились, однако вслух ничего не говорили. Во время боя случалось всякое, кое-кто из молодых «поплыл», испугался, впал в ступор. Тем не менее, присутствующие воины делали скидку на возраст и опыт, считая, что для первого серьёзного боя отроки держались неплохо. Тема уже обсуждалась раньше, и сотня пришла к согласию.

— А раз так, — видя, что никто не желает высказаться, продолжил сотник, — надобно решить, кто из младших достоин пояса воинского. Слушаем тебя, Вонег!

Успевший первым вскинуть руку воин сразу вскочил на ноги.

— Я за Нежату из Кромкиных слово скажу! Вы его видели, про него знаете! В последнем бою если б не он — откусило бы мне чудище голову! Дозвольте ему через пламя пройти!

— Балбес твой Нежата! — гулко пробасил сидевший чуть поодаль бородач. — Яблоки и то украсть не смог!

Сотня взорвалась хохотом. Отрок по приезду неудачно попытался обнести сад у местных, на спор и из куража, был пойман и бит хозяевами. Надо думать, припоминать ему этот случай будут долго.

Сам Нежата, вызванный на всеобщее обозрение, стоял и по мере возможности отшучивался. Насмешки и перечисление косяков служат своеобразной проверкой на давление — люди смотрят, как парень держится перед толпой. Некоторые не выдерживают неприятных напоминаний, обижаются, злятся, начинают грубить. Их вполне могут прокатить и оставить в отроках, потому что слишком агрессивным воин быть не должен. Разницу между защитой личного достоинства и неспособностью сдержаться здесь понимают очень хорошо.

Так и пошло. Сначала одного вызвали, послушали, одобрили, затем следующего, потом ещё одного. Я уж думал, меня не позовут, но внезапно высказался Трясун из нашего десятка. Произнесенное имя подействовало неожиданно, словно резким холодом окатило. В голове стало пусто, во рту — пустыня сухая, ладони дернулись, чтобы нервно потереться о бедра. Подбадривающий толчок со стороны брата делу не помог, и в круг я вошел, слегка подрагивая. Сам не знаю, с чего так. Вроде бы, прежде выступлений не боялся… Хотя давно дело было и моя судьба тогда не решалась.

— Молод ещё! Копья не удержит!

— На стене как-то держал, — чуть повысив голос, ответил я.

Странно, что петуха не пустил.

— Башковит, — внезапно поддержал меня полузнакомый воин. — В их десятке складской учет ведет. Порядок знает.

— О прошлом годе в Березове поморочника завалил, — донеслось из задних рядов.

— Слышали! Слышали! — загудели люди.

— Дерзок больно, вежества не знает! — вылез с претензией Шуйга, с которым мы как-то крепко поспорили на тему обязанностей. Он пытался свалить на меня свои. — Словами срамными ругается, как дед старый!

Я не стал объяснять, что это не я ругаюсь хорошо — остальные ругаются слабенько. Просто пожал плечами и извинился.

— Ну прости дурака, Шуйга. Не знал, что ты такой трепетный.

Сотня взорвалась хохотом:

— Трепетный! — держась за бока, стонал рядом дядя. — Трепетный! Ой, не могу!

Шуйга скривился, махнул рукой и уселся на место, видя, что его никто не слушает. Народ здесь простой, выступлениями комиков неизбалованный, поэтому маленькая шутка зашла на ура. Похоже, быть Шуйге отныне «трепетным», прилипнет прозвище. Вряд ли он будет за него благодарен, но открыто мстить не станет — по местным понятиям, не за что. Испытуемый отрок обязан отвечать на обидки; легкие оскорбления и подначки с обеих сторон считаются обязательной частью процесса. А я в ответе палку не перегнул.

— Приговорили?! — улыбаясь, спросил Богдан.

— Приговорили! — нестройным хором ответили собравшиеся, и дядя Деян с довольной улыбкой на лице потянул меня вниз, усаживая рядом с собой. Мне пока не вручили пояс и не провели между священных костров, но право сидеть в кругу воинов за мной признали.

Кого вызвали после меня я, честно говоря, не заметил. Вообще всё дальнейшее собрание мимо прошло. То есть вроде бы слушал, даже что-то запоминал, сознание выцепляло отдельные фразы и пыталось обрабатывать информацию, но безуспешно. Словно туман в голове стоял. Сидевшие тут же родичи понимали моё состояние и не трогали. Шутка ли — в тринадцать, ладно, в четырнадцать лет стать полноправным воином! То есть не просто взрослым, а войти в привилегированное сословие!

Могу сказать только, что начали вече днём, а закончили в темноте. После выкликания отроков (нас всех единогласно приняли в сотню, предложив Богдану самому решать, кого куда) долго ругались насчет добычи. Уже понятно, что меньше гривны никому не достанется, однако значительная часть добычи не то, что не продана — она до сих пор не оценена. Кроме того, существует некоторая путаница с долями, кому сколько положено, мешают неясности с общим фондом, из которого может оплачиваться ремонт телег и лечение волов — а может и не оплачиваться, потому что часть затрат ложится на кошт заказчика. Словом, орали долго, позволив мне прийти в себя. Впрочем, особо вслушиваться в спор не стал, потому что в обсуждаемое понимал с третьего на четвертое. Опыта соответствующего мало.

Да и других мыслей хватало.

Накатила растерянность. Раньше у меня был ориентир, веха пути — получение пояса позволит стать самостоятельным и заниматься тем, чем хочется. То есть изучением сплетения и даруемых им возможностей. Но сейчас я неожиданно понял, что для меня, в целом, мало что изменилось. Да, прав прибавилось. Обязанностей — тоже. Младший родович обязан выполнять волю главы рода, и, если вдруг Пересвет после окончания стройки прикажет мне сидеть в усадьбе и не чирикать, мне ничего не останется, кроме как сидеть. Это пример, так-то дед к самодурству не склонен.

Тем не менее, надо бы сообщить ему о своих намерениях. Четких планов насчет меня у него нет, кажется, так что пусть руководствуется моими. Интересам рода они не противоречат. Только сначала продумаю разговор, когда эйфория отпустит и успокоюсь. Даже странно — не ожидал от себя волнения. С чего бы?

Словом, к тому времени, когда вече закончилось, я пришел в себя и вернулся в обычное собранное состояние. Успокоился. С улыбкой выслушал поздравления родни и знакомых, покивал, показывая, что понял намек и согласен «проставиться», позволил обнять себя возбужденному Завиду. Тот уже давно стоял в сторонке, возбужденно приплясывая от невозможности приблизиться и всласть потрепаться.

— Вот это да! Ну ты даёшь, Молчун! Всех тишком обошел! — скаламбурил моё имя друг и вдруг захихикал. — Сейчас к нашим побегу, в дедову сотню. Хочу на рожу Любимкину посмотреть, когда он узнает, что ты воином стал!

— Думаешь, расстроится? — слегка подначил его дядя. Насчет моральных качеств племянника он тоже иллюзий не испытывал.

— Шутишь, дядя Деян?! Да Любим на говно изойдёт, когда узнает, что Молчун его обошел! Опять!

И с широченной улыбкой на лице Завид усвистал куда-то вдаль.

Глава 18

Исходил на говно Любим тихо, потому что дед его заткнул после первого же вяканья. Иметь в своих рядах опоясанного, признанного в молодом возрасте — честь, статус, показатель силы и древности крови. Маленький камушек на чаше весов, подтверждающей притязания Острожских на боярское звание. Так что Любим получил подзатыльник, разъяснение текущего момента и даже нашел в себе душевные силы подойти, поздравить сквозь зубы. Не понимаю, в кого он такой завистливый? И ведь не дурак, вроде…

Из четверых отроков нашего рода в игре под названием «социальная жизнь» на следующий этап перешел только я. Остальных под разными предлогами прокатили, хотя можно быть уверенным, что прошедший месяц им в будущем зачтется. Зато пояс получил Драгомир. Ему и по возрасту пора, и в прошлом заслуги имелись, и в бою на стене он себя хорошо показал, вот и выдали. Отец-боярин если и повлиял на решение отряда, то не существенно.

Точнее говоря, пояса нам выдали позже, через два дня. Наша сотня и ещё несколько отрядов вместе обратились к старцу Испепелителя, чтобы тот провел соответствующую церемонию. Их сейчас много проводится. Сначала будущие воины постятся сутки, ничего не едят и пьют одну воду, ночь проводят поодиночке в вырытых в земле ямах, фактически — в могилах, а утром, с первыми лучами солнца, проходят между двух огромных костров, символически рождаясь в новую жизнь. Старый обычай, пришедший из того, прежнего мира вместе с переселенцами. Новые Боги сказали предкам просто: «Ваши боги остались там. Здесь есть только мы и тьма, а мы скоро уйдём.» Кто-то поверил им, кто-то — нет, однако обрядовая сторона изменилась мало. Изначально вложенный смысл остался прежним.

С тех пор прошло больше тысячи лет. Летописей поначалу не велось, в оставленные Ушедшими системы хранения новая информация не добавлялась, а память народная весьма избирательна. Насколько я могу судить, современные княжества образовывались в основном за счет представителей племенных союзов, то есть вятичи послужили ядром будущей мстиславльской земли, Берестье основали выходцы из северян и так далее. Обычаи у всех хоть немного, да отличаются. И, так как единого государства, подчиненного одному правителю, тоже не существовало, общих для всех традиций, в первую очередь воинских, нет. Отец рассказывал, на севере при посвящении татухи бьют; выросший на юго-западе дед не позволяет становиться отроками тем, кто не в состоянии проплясать с оружием особую ритуальную пляску (довольно сложную и выматывающую); белозерцы изготавливают небольшие ножи-обереги из костей собственноручно убитых чудищ. У березовцев — ночь, подземное бдение, костры.

Отличительным знаком воинского пояса служит массивная пряжка-бляха с изображением меча. Хотя при посвящении в Обители могут поставить символ Синеокого или Короткого Шага, это не возбраняется. Главное, чтобы дизайн оставался узнаваемым. Иногда, если хозяин считает нужным продемонстрировать свои достижения, по бокам от пряжки на пояс дополнительно нашивают пластинки с изображениями. Круг с руной «жизнь» и тремя чертами внутри означает целителя третьего круга, рисунок чудища делается при участии в особо удачной охоте, боярская шапка говорит об основании нового рода, получении собственного стола.

У меня, ясное дело, никаких блях не было. Не заслужил. Тем не менее, прикасаясь к надетому старцем поясу, пальцы чуть заметно дрожали, а на лицо наползала глуповатая улыбка. Ощущения… странные. Но светлые, радостные.

Первые несколько лет воинский пояс носят везде. Помимо очевидного и понятного желания похвастаться тому есть и рациональная причина — людям проще определить, кто стоит перед ними. Как относиться, приветствовать, разговаривать, о чем стоит помалкивать. Чрезвычайно важный момент в сословном обществе. Потом, когда слава разойдётся и репутация устоится, можно будет обходиться и без большинства поясняющих символов в одежде. Если перед тобой стоит взрослый человек с мечом и в дорогом плаще, то неважно, надет на нём пояс или нет. И так понятно, что воин.

— Богдан согласился оставить тебя в моём десятке, — уведомил дядя Деян, вернувшись от начальства. — От нас надобно двоих опытных гридней отдать, взамен получим тебя и ещё одного бывшего отрока. Неясно, правда, кого.

Я вопросительно приподнял бровь. Обмен выходит неравноценным.

— Ну и на чужое имущество в обозе он внимания обращать не станет, — дополнил дядя.

— Дед своё не заберет?

— Если бы, — поморщился Деян. — Он, наоборот, ищет, кому бы под надзор телеги пристроить. Им через четыре дня выступать.

— Не передумали, значит.

— Нет, конечно. Зря, что ли, столько усилий и денег вложено? Тем более что князь обещал помочь и по лесу гребенкой пройтись, раз уж войско собралось, — он вздохнул. — Так что сначала передовые сотни уйдут, дорогу проверят, потом мы с мастерами отправимся. Им теперь заново мосты чинить, что недавно построить успели.

Ещё до вторжения орды часть будущей дороги успели привести в порядок. Укрепили склоны, подсыпали щебня в топкие места, наладили переправы. То есть проделали половину работы на участке от Мшинского до лесной кромки. Теперь многое придётся восстанавливать, потому что чудища любят ломать всё, созданное человеческими руками. Это у них в генетическом коде прописано.

— Уже известно, к какой ватаге нас приставят?

— Неясно пока ничего, — недовольно поморщился дядя. — Понятно только, что дорогой займёмся. За строителями крепостец другие сотни будут присматривать. Ладно, там видно будет. Ряд-то подписал?

— Подписал, — кивнул я. И, не дожидаясь вопроса, уточнил. — Условия обычные, какие мы обсуждали.

— Вот и славно. Ну, поздравляю, что ли!

— Спасибо, — улыбнулся я.

Первый заработок, можно сказать. В гривне две гривенки, в каждой гривенке два рубля, в одном рубле пятьдесят денег. Одна денга — дневной заработок начинающего ремесленника, то есть достаточно большая сумма, поэтому она делится на шестьдесят медных пул. Причем пулы тоже разрезают на кусочки и спокойно принимают на базаре. Почему шестьдесят, а не пятьдесят или семьдесят, никто не знает. Исторически сложилось.

Мне, как молодому опоясанному воину, положена денга в день при условии отсутствия боевых действий. Тогда сумма удваивается. Пребывание в темном лесу засчитывается за бой, так что по итогам договора я получу неплохую, по нынешним меркам, сумму. Даже с учетом того, что десятую часть надо отдать деду. Вернее, не так — не отдать деду, а «поклониться роду, сколь мошна позволит». Нормой считается десятая часть. В принципе, можно вовсе не отдавать, но тогда не удивляйся изменившемуся отношению. Во всех известных мне по сплетням случаях утаивания доходов от родни дело кончалось расколом, либо свидетельствовало об очень глубоком разладе в семье.

А ведь финансовая самостоятельность принесет и другие последствия. Раз я взрослый, мне начнут жену искать. Женщины принялись поклевывать мозг Остромиру сразу после становления им опоясанным, со мной, уверен, ситуация сложится так же.

— Отец завтра приезжает?

— Ратибор-то? Если в дороге не задержались.

— Удивится, небось, — я прикоснулся ладонью к поясу.

— Да уж наверное, — усмехнулся дядя. — Мы не ждали, что тебя так быстро опоясают. Думали, через полгода-год воином станешь, а вот поди ж ты! Готовься — как домой вернемся, в усадьбе надолго застрянешь.

— Почему? — произнесенное шутливым тоном обещание заставило меня насторожиться.

Деян пожал плечами:

— Учиться будешь. У каждого старого рода хватает своих особых ухваток, приёмов, хитростей. Отрокам их не показывают, потому что рано. За тебя, думаю, отец сам возьмется — очень уж ты его порадовал.

Учиться? Я не против, вопрос только в том, чему именно. Если речь идет о работе со сплетением, о каких-то неочевидных особенностях его функционирования, то я — только «за». Будем надеяться, дед учтет мои пожелания.

Но это потом. Сейчас мне, нам, предстоит пройти через темный лес. Причем не малым отрядом, а проложить путь на века, по которому даже после смерти строителей пойдут обозы с товарами, связывая крепкими узами государства людей. Уничтожение орды стало удачным началом, верю, продолжение будет не хуже. Всё у нас получится.

Не пройдёт и года, как мы увидим булгарские земли.