Наследие Девятого

Глава 1

Есть правила, которые позволяют прятаться, оставаясь у всех на виду. И первое из них (по крайней мере то, которое Сандор повторяет чаще других) гласит: «Не делай глупостей».

А я собираюсь нарушить это правило тем, что сниму штаны.

Весна в Чикаго — моё любимое время года. Зимой здесь холодно и ветрено, летом жарко и душно, а вот весной как раз идеально. Сегодня утром солнечно, но промозглый холодок ещё гуляет в воздухе, напоминая о зиме. Ледяной ветер доносит с озера Мичиган брызги, покалывая щёки и увлажняя асфальт под кроссовками.

Каждое утро я пробегаю все тридцать километров прибрежной полосы озера, изредка делая перерывы, не столько потому, что в них нуждаюсь, сколько для того, чтобы полюбоваться беспокойными серо-голубыми водами озера Мичиган. Даже когда холодно, мне всегда хочется нырнуть и переплыть на другой берег.

Я гоню от себя это желание точно так же, как и желание не отставать от обтянутых нейлоном и спандексом велосипедисток, которые проезжают мимо. Я не должен так быстро двигаться. В этом городе более двух миллионов людей, и я быстрее любого из них.

Тем не менее, я должен бегать.

Иногда мне даже приходится делать повторную пробежку, чтобы хоть немножко по-настоящему вспотеть. Это ещё одно из правил Сандора о том, как прятаться, оставаясь у всех на виду: всегда казаться слабее, чем ты есть на самом деле. Никогда не выделяться.

С этим не поспоришь. Благодаря правилам Сандора, мы живём в Чикаго уже пять лет. Пять лет в тишине и покое. Пять лет с тех пор, как могадорцы преследовали нас в последний раз.

Пять лет неуклонно растущей скуки.

Поэтому, когда на моём плече неожиданно вибрирует айпод, у меня внутри всё замирает. Устройство не стало бы реагировать, разве что источник проблем довольно близко.

Решение, что делать дальше, приходит почти мгновенно. Знаю, это рискованно, что это против всех правил, которые мне внушали. Но также знаю, что иногда стоит рисковать и действовать не так, как учили. Так что я неспешно бегу к краю беговой дорожки, притворяясь, будто мне свело ногу. Закончив растяжку, снимаю беговые штаны, в которых тренируюсь с момента переезда в Чикаго, и запихиваю их в рюкзак. Под ними у меня одеты сеточные шорты, красно-белые, под цвет «Сент-Луис Кардиналс» (бейсбольная команда) — здесь в Чикаго, это цвет врага.

Но чужие цвета на территории «Кабс» (бейсбольная команда Чикаго) не стоят никакого внимания по сравнению с тремя шрамами вокруг моей лодыжки. Бейсбольные стычки и кровные межпланетные войны из совершенно разных категорий.

Низкие носки и беговые кроссовки не скрывают рубцы. Любой, находящийся в отностельной близости, может их видеть, хотя я сомневаюсь, что мои коллеги-бегуны имеют привычку разглядывать друг у друга лодыжки. Сегодня я пытаюсь привлечь внимание только одного конкретного бегуна.

Когда я вновь начинаю бежать, моё сердце бьётся тяжелее обычного. С волнением. Давно я не чувствовал ничего подобного. Я нарушаю правило Сандора, и это меня будоражит. Остаётся лишь надеяться, что мой Чепан не подглядывает за мной через взломанные им городские камеры полиции. Иначе мне не поздоровится.

Снова шумит мой айпод. На самом деле это никакой не айпод. Он не играет музыку, да и наушники в нём лишь для вида. Это гаджет, который Сандор собрал в своей лаборатории.

А еще это мой детектор могадорцев. Я называю его аймог.

У аймога есть свои пределы. Он различает генетические особенности могадорцев, если таковые находятся в ближайших окресностях, правда только в радиусе нескольких кварталов, и ещё он чувствителен к помехам. Топливом ему служит генетический материал могадорцев, имеющий обыкновение быстро заканчиваться, так что неудивительно, что аймог может слегка чудить. Как объяснял Сандор, это устройство одно из тех, что мы получили от человека, друга Лориенцев, когда только прибыли с Лориен. Сандор много времени потратил на то, чтобы его модифицировать. Это его идея — поместить начинку детектора в корпус из-под айпода, чтобы не привлекать внимания. На экране аймога нет плей-листа или списка альбомов — только одна белая точка на чёрном фоне. Это я. Белая точка — обозначает меня. В последний раз мы заправляли аймог после прошлого нападения, когда счищали пепел от могов с одежды, чтобы Сандор мог синтезировать его, или стабилизировать, или ещё чего-то там по-научному, во что я не особо вникал. По нашим правилам, если аймог бьет тревогу — мы переезжаем. Но с момента последнего срабатывания прошло так много времени, что я уже начал волноваться, уж не сдохла ли эта штуковина?

И вот, пару дней назад, во время пробежки аймог внезапно проснулся. Одна единственная красная точка, снующая вдоль берега озера. В тот день я тут же заторопился домой, но Сандору ничего о случившемся не рассказал. В лучшем случае я бы просто перестал бегать по берегу, а в худшем — мы бы уже упаковали вещички. А я не хотел ни того, ни другого.

Может, как раз тогда я впервые и нарушил правило «не делай глупостей», начав скрывать информацию от своего Чепана?

Прямо сейчас прибор пищит и вибрирует, потому что красная точка движется вслед за мной на расстоянии в несколько метров. Вибрация и писк входят в унисон с моим ускоренным сердцебиением.

Могадорец.

Отваживаюсь бросить мимолетный взгляд через плечо и без проблем нахожу бегуна-мога. Высокий, черные волосы острижены почти под ноль, дешёвая толстовка с надписью «Медведи» (Чикагская бейсбольная команда) и плотно прилегающие солнцезащитные очки. Его было бы можно принять за человека, если б не его бледное лицо, которое даже на таком свежем воздухе остается бесцветным.

Ускоряю темп, но заканчивать пробежку не собираюсь. К чему облегчать ему задачу? Хочу сперва поглядеть, на что этот мог способен.

К тому времени, как я сворачиваю с прибрежной полосы и всё также бегом направляюсь к дому, понимаю, что был слегка самоуверен. Мог оказался хорош, лучше, чем я ожидал. Но я его обставлю. Тем не менее, когда я набираю скорость, то впервые за то долгое время на моей памяти чувствую, как сильно бьётся от напряжения моё сердце.

Мог нагоняет меня, и моё дыхание убыстряется. Сейчас я в норме, но не смогу держаться так всё время. Дважды проверяю аймог. К счастью, мой упорный преследователь не вызвал подмогу. По-прежнему только одна красная точка. Только мы вдвоём.

Не замечая городского шума вокруг, который создают пришедшие в парк на поздний завтрак молодые пары и счастливые семьи туристов, откалывающие шутки по поводу ветра (Чикаго называют Городом Ветров), я устремляю внимание на мога, и, используя свой от природы сильно развитый слух, прислушиваюсь к его дыханию. Он тоже запыхался и сейчас дышит неровно. Но двигается всё ещё синхронно со мной. Я прислушиваюсь к любым издаваемым им звукам, чтобы, например, уловить шум от переговорника, и быть готовым сбежать, если мог пошлет сигнал тревоги.

Но он ничего такого не делает. Я прямо физически ощущаю, как его глаза сверлят мне спину. Думает, я его не заметил.

Самодовольный, подуставший и тупой. Прямо такой, как я и рассчитывал.

Над нами возвышается небоскрёб Джона Хэнкока. Солнце отражается от его тысяч окон. Внутри сотня магазинчиков, и на самом верху мой дом.

Не замедляя бега, я пролетаю в главную дверь, мог колеблется, а затем следует за мной. Он нагоняет меня, когда я уже шагом пересекаю холл. Хотя я и ожидал этого, но всё равно напрягаюсь, когда чувствую, как мне между лопаток упирается холодный ствол маленького могадорского бластера.

— Не останавливайся, — шипит он.

И пусть я знаю, что он не может навредить мне, пока я под защитой Лориенского заклятия, я подыгрываю ему. Пусть думает, будто это он контролирует ситуацию.

Я улыбаюсь и машу охранникам у стойки регистрации. Вместе с могом, идущим за мной попятам, мы входим в лифт.

Наконец-то, одни.

Когда я нажимаю на кнопку сотого этажа, мог всё ещё держит меня на мушке. Я нервничаю чуть больше, чем ожидал. Никогда ещё я не оставался один на один с могом. Напоминаю сам себе, что всё идёт по плану. Когда лифт начинает двигаться вверх, я веду себя, как можно непринужденнее:

— Понравилась пробежка?

Мог хватает меня за горло и швыряет на стенку лифта. Готовлюсь к тому, что из меня вышибет воздух. Но вместо этого по моей спине проходит волна тепла, а оступается назад и ловит ртом воздух именно мог.

Лориенское заклятие в действии. Меня всегда удивляло, как хорошо оно работает.

— Значит, ты не Четвёртый, — говорит он.

— Быстро соображаешь.

— И какой же у тебя номер?

— Я бы мог тебе сказать, — пожимаю я плечами. — Не вижу, как бы это знание могло на что-то повлиять. Но мне хочется, чтобы ты сам догадался.

Он прожигает меня злым взглядом, пытаясь устрашить. Не знаю, как остальные Гвардейцы, но меня так просто не запугать. Снимаю аймог и аккуратно кладу его на пол. Если мог и находит это странным, то виду не подаёт. Любопытно, какая награда у них назначена за поимку Гвардейца?

— Может, я и не знаю твоего номера, но я знаю, что тебя ждёт — жизнь в плену, пока мы не убьём остальных твоих дружков. Не беспокойся, — добавляет он, — много времени это не займёт.

— Занимательная история, — отвечаю я, всматриваясь в табло лифта. Мы почти на самом верху.

Вчера мне снилась эта ситуация. Ну, то есть, не совсем снилась. Прошлой ночью я так и не смог уснуть, слишком был взвинчен из-за того, что назревало. Так что я просто воображал себе этот момент, лежа в кровати.

И сейчас хочу насладиться каждым своим словом:

— Фишка в том, — говорю я ему, — что живым ты отсюда не выйдешь.